Воркующий рыцарь 16 страница

Иначе он не сможет дышать и умрет.

Сейчас он еще может дышать, но все равно – умирает.

Ведь боль, которая навалилась на Сардика, совершенно незнакома ему – в отличие от голоса, принадлежащего Ёлке. Эта боль – острая, невыносимая, разгорающаяся все ярче – идет снизу, разъедая кости, точнее – осколки костей. И только руки еще слушаются Сардика: ими он и отводит от лица вспучившийся шар подушки безопасности. Красные полосы на белой ткани смотрятся очень выразительно, Сардик даже залюбовался на секунду таким яростным, таким агрессивным кармином, а ведь это его собственная кровь!

– Что же ты наделал?..

– Все в порядке, не волнуйся. Все в порядке. Ничего не в порядке, боль поднимается все выше и выше, без труда захватывая новые участки тела, больше всего Сардику хочется кричать, вопить, плакать от боли, но он не сделает этого. Он не слизняк.

– Помоги мне…

– У меня не получится тебя вытащить. Ты слишком тяжелый.

Она не ангел. Просто девушка. Испуганная, только что пережившая аварию. Кажется, она не очень пострадала, несколько царапин на лице не в счет. И она, в отличие от Сардика, может двигаться.

– Откроешь мою дверь? – спрашивает он.

– Постараюсь. Если ее не заклинило…

Она может двигаться, какое счастье! Да нет, она отлично двигается: вся боль досталась Сардику, обойдя Ёлку стороной. Сардик находит в этом высшую справедливость:

любимые не должны страдать.

С дверью все тоже складывается как нельзя лучше: ее не заклинило, она болтается на одной петле, пропуская в салон ночной воздух – и никогда еще он не был таким влажным, таким желанным. Девушка Ёлка обхватывает Сардика за плечи, тянет на себя и тут же останавливается:

– Не стоит этого делать. Вдруг тебе станет хуже? Дождемся «скорой»… дождемся кого‑ нибудь…

– Нет. Никого мы не будем дожидаться…

Если бы не боль, Сардик был бы абсолютно счастлив: она не собирается его бросать! А могла бы, учитывая все то, что произошло до аварии. Свершилось, Господи!.. С ним решил остаться не кто‑ то абстрактный, не покойная мать писателя Борхеса, не писчебумажная иностранка Холли Голайтли и не те женщины, которые едва замечали его, а… а… Самая прекрасная, самая любимая девушка на свете, угонщица, клептоманка, ангелочек, чудо. И значит, нужно оставаться счастливым, несмотря на боль. Несмотря на смерть, ее возможность тоже не исключена.

Он счастлив, да будет так!..

Абсолютно счастливый Сардик упирается окровавленными ладонями в асфальт и сползает вниз, на землю.

– Боже мой… твои ноги…

– Не нужно на них смотреть, милая… все в порядке.

Вряд ли от ног Сардика осталось хоть что‑ то вразумительное, кроме боли. Но он разберется с ними позже; или всемогущие врачи со «скорой», или всемогущая смерть разберутся с ними позже. Главное сейчас – не потерять сознание, удержать ситуацию под контролем.

– Я люблю тебя, – шепчет Сардик, почти касаясь губами асфальта. – Полюбил тебя с первого взгляда, такое иногда случается.

– Я не слышу, что ты говоришь…

Он не успокоится до тех пор, пока Ёлка его не услышит. Держа в голове одну эту мысль, ухватившись за нее, как за край бобового стебля, который обязательно вынесет его к небесам, Сардик переворачивается на спину:

– Я люблю тебя.

– У тебя шок…

– Я люблю тебя… Ты слышала, что я сказал? Повтори.

– Ты сказал, что любишь меня.

– Все правильно.

Кажется, она плачет. И как было бы здорово, если бы она плакала из‑ за него! Это сделало бы и без того абсолютно счастливого Сардика еще более счастливым.

– С тобой все в порядке? Ты не ранена? Цела?..

– Я цела. Не переживай.

– Ты помнишь, что я сказал тебе?

– Что ты любишь меня.

– Все правильно. А теперь… Уходи.

– Куда?

– Уходи отсюда. Не хочу, чтобы ты была здесь. Ты ведь понимаешь…

– Нет.

– Понимаешь. – Сардику кажется, что он повысил голос, но вряд ли смена интонации так заметна – в его‑ то положении! – Я во всем виноват, я втравил тебя в эту историю… Если бы не я – с тобой бы никогда не случилось такого.

– Ты не прав…

– Прав. Уходи. Я все сделаю как нужно. Никто не узнает о тебе…

– Но…

– Уходи… Уходи быстрее!

Больше всего Сардик боится, что Ёлка не послушает его, останется: ангелы – они такие. Любопытные, как дети. Они всегда дочитывают книги, и досматривают фильмы, и досматривают жизни – каким бы печальным ни выглядел финал.

Но Ёлка – не ангел. Просто девушка. Испуганная, только что пережившая аварию. И неизвестно, что еще ей придется пережить, если она останется с ним.

– Уходи.

– Я никогда тебя не забуду, – говорит она, склоняясь над его лицом и целуя его в губы. – Никогда тебя не забуду. Никогда.

Прощайте, моряки, наивные обожатели ветров.

Страница 143. Тринадцатая строчка снизу.

Это все из‑ за боли, заполонившей безжизненное тело Сардика и подбирающейся к мозгу. Боль стирает грань между реальностью и небытием, и теперь уже непонятно, кто произнес убойную и немного театральную фразу про моряков – Ёлка или сам Сардик. А может, она просто разлита во влажном воздухе?.. В сумраке ночи, секунду назад поглотившем девушку, которая полностью изменила жизнь Сардика.

Гаро был прав, и где он сейчас, чудное растеньице Гаро?..

Хорошо, если в Китакюсю (префектура Фукуока), рядом с доброй девушкой‑ японкой, ставшей еще добрее от бус из сердолика. Только теперь Сардик понимает, как важно быть рядом с любимыми, или просто думать о них не переставая, или защищать их от напастей и невзгод, которые иногда случаются в жизни. Он больше не сопротивляется боли, плывет по ее волнам, холодным, спокойным и мертвенно‑ прекрасным.

И пока еще хватает сил и брезжит сознание, Сардик думает о Гаро (и об ангеле), о ненаписанных картинах(и об ангеле). О наполненном водой до краев городе Санкт‑ Петербурге (и об ангеле). И о так и не сваренном какао (и об ангеле), и еще – о коте (и об ангеле). Конечно, об ангеле с буддистской косичкой, подпрыгивающей в такт шагам, ‑

о ком же еще?..

Йоруба

***

…Главная прелесть Джей‑ Джея состоит в том, что он таков, каков есть.

При встрече с девушками он представляется не секретным агентом, и не начинающим писателем, и не охотником за черепами, и не водолазом, и не профессиональным путешественником. И даже не завсегдатаем кенийского сафари, что легко проверяется – стоит только девушке сказать а вы не покажете мне свои трофеи? Нет, Джей‑ Джею не нужны неприятности, неловкие ситуации и кривые ухмылки за спиной – поэтому он всегда говорит правду.

Меня зовут Джей‑ Джей, и я составитель ребусов – вот и вся правда, вот и все представление.

На такое клюнет не каждая, блондинки отпадают сразу, поскольку в ребусах они несильны. Но Джей‑ Джей не слишком‑ то горюет о блондинках, это – всего лишь цвет волос, не более. К тому же опытным путем и людьми гораздо более авторитетными, чем Джей‑ Джей, установлено: блондинки в природе почти не встречаются. Не собственно натуральные блондинки (таких навалом в родной стране Джей‑ Джея – Норвегии – и соседних скандинавских странах), а блондинки типа Мэрилин Монро.

Все хотят выглядеть как Мэрилин; все хотят, чтобы их любили, как любили когда‑ то Мэрилин; все хотят стать мифом, как стала мифом Мэрилин. Вот только никто не хочет повторить ее судьбу, а это все равно что жить в президентских апартаментах пятизвездочного отеля, не платя за это ни копейки.

Такого не бывает, служба безопасности в отелях класса люкс всегда на высоте. И улизнуть, не заплатив ни копейки, вряд ли получится.

Счет должен быть закрыт полностью, включая пункт «пользование баром».

Потому‑ то Мэрилин одна‑ единственная, как там ей живется – на небесах?

При всем этом Мэрилин никогда не была любимицей Джей‑ Джея и не выступала последним номером в дивертисменте его ночных грез. И дело здесь не в Мэрилин, а в самом Джей‑ Джее. Хотя ему и не чужды мечтания, как любому нормальному человеку, – толком помечтать перед сном не удается. Джей‑ Джей засыпает сразу же, как только голова касается подушки.

И это тоже часть правды о нем. Справедливости ради, до обнародования данной части дело доходит далеко не всегда.

Что еще рассказывает девушкам Джей‑ Джей?

Он составитель ребусов и ведет еженедельную колонку развлечений в одном не очень популярном журнале. Это раз.

В свободное от составления ребусов время он работает корректором в одном не очень популярном non‑ fiction издательстве. Это два.

Он не водит автомобиль. Это три.

Он любит кошек, но предпочитает наблюдать за ними издали. Это четыре.

Он никого не приглашает к себе. И сам неохотно отправляется в гости, убежденный в том, что лучшее место для встреч – нейтральная территория. Это пять.

На то, чтобы постричь ногти, у него уходит не больше двадцати секунд (результат, достойный книги рекордов Гиннесса). Это шесть.

Его родная стихия – иностранные языки. Желательно – максимально удаленные от норвежского. Джей‑ Джей основательно изучил несколько европейских и даже один африканский (йоруба). Это семь.

Семи позиций, характеризующих Джей‑ Джея, как правило, бывает достаточно, чтобы девушка фыркнула носом, изображая нерпу, недовольную деятельностью «Гринписа» – и удалилась в неизвестном направлении.

Раньше, когда Джей‑ Джей был неприлично молод, поспешное бегство девушек расстраивало его, выбивало из колеи на целый вечер. Вплоть до того момента, когда голова касалась подушки; и то верно – ничто не может противостоять здоровому сну, даже разочарование в любви.

На следующее же утро Джей‑ Джей просыпался отнюдь не разбитым и всеми покинутым, напротив – бодрым и веселым. Бодрая и веселая физиономия встречала его и в зеркале в ванной комнате. Сколько бы ни всматривался Джей‑ Джей в поверхность зеркала, он находил в ней то же, что и всегда: молодого человека приятной наружности (сначала двадцати, затем двадцати пяти и, наконец, тридцати лет). За прошедшее десятилетие в самом Джей‑ Джее ничего кардинальным образом не изменилось – те же светло‑ русые волосы средней жесткости, те же серые глаза с коричневыми крапинками вокруг радужной оболочки, тот же нос с небольшой горбинкой, тот же не слишком решительный подбородок.

С мира, окружающего Джей‑ Джея, совсем другой спрос: он‑ то как раз не стоит на месте, он постоянно обновляется. Он пережил несколько десятков локальных войн, несколько сотен террористических актов, несколько тысяч природных и техногенных катастроф, два глобальных расширения Евросоюза, расцвет и закат поп‑ групп «Roxette» и «Dr. Alban», распад Югославии, 11‑ е сентября, тотальное усыновление младенцев из неблагополучных стран звездами кино и шоу‑ бизнеса, смерть Рея Чарльза, Франсуазы Саган, папы римского и принцессы Дианы.

Больше всего Джей‑ Джей скорбит о Франсуазе Саган.

Франсуаза была писательницей. Это раз.

Франсуаза была хорошей писательницей. Это два.

А Джей‑ Джей с ума сходит от слов – любых, в любом наборе и в любой конфигурации. Это три.

Вот про что еще позабыл Джей‑ Джей в пылу своей вселенской скорби по Франсуазе: Интернет! За прошедшее десятилетие мир разжился Интернетом, стал использовать его на полную катушку. Вернее, не так: это Интернет завоевал мир, опутал (или лучше сказать – попутал) его, облапошил, обчистил, вынул всю мелочь из карманов – абсолютно всю, до последнего гроша. Даже на проезд в автобусе не оставил, подлец!..

Впрочем, до автобусов, равно как и всего остального транспорта, Джей‑ Джею нет никакого дела, он перемещается по городу на велосипеде.

Учитывая это обстоятельство, между Джей‑ Джеем и Интернетом не существует трений, их можно назвать друзьями. Добрыми друзьями. Именно в Интернете Джей‑ Джей нашел девушек, которые украсили его жизнь.

Всех девушек. Без исключения.

Это раньше, когда Джей‑ Джей был неприлично молод, он пытался подцепить их в местах, не слишком приспособленных для интеллектуального знакомства. На клубных вечеринках, на концертах классической и не очень музыки, в барах, в кафе, у музейных касс, на велосипедных стоянках, в магазинах и супермаркетах.

Не всякие магазины годятся, справедливо полагал неприлично юный Джей‑ Джей, вычеркивая из списка продуктовые и галантерейные и оставляя книжные. Но ни в одном из книжных магазинов удача ему так и не улыбнулась. А что поделаешь, если хорошенькие девушки ищут в книжных лишь любовные романы, пособия по макияжу и коррекции фигуры, а также открытки к многочисленным дням рождения своих многочисленных друзей и поклонников. Подругу хорошеньких девушек не бывает, а если и бывают – то настолько бросовые, что на них и открытки жалко.

Ах да, еще и Валентинов день! Про него тоже не стоит забывать, именно на преддверие Валентинова дня приходится самый массовый заплыв в книжные хорошеньких девушек. Джей‑ Джей хорошо помнит один из таких дней – тот день,

когда он познакомился с блондиночкой в стиле Мэрилин.

Блондиночка терлась у стендов, бросая долгие взгляды на Джей‑ Джея (что несказанно порадовало его) и еще более долгие – на «Философские исследования» Людвига Витгенштейна (что вознесло Джей‑ Джея на седьмое небо).

Витгенштейн – единственный философ, который оказал на Джей‑ Джея сколько‑ нибудь ощутимое влияние. Это раз.

Джей‑ Джей полностью разделяет концепцию Витгенштейна о структуре языка, которая одновременно является и структурой мира. Это два.

Блондиночка в стиле Мэрилин, положившая глаз на «Философские исследования», – самый перспективный, самый захватывающий вариант из всех возможных. Это три.

Она не купила Витгенштейна, как на секунду показалось осоловевшему от предчувствий Джей‑ Джею. Она ограничилась приобретением двух томов Джекки Коллинз и трех томов Даниэлы Стил (все книги, как и следовало ожидать, – в мягком переплете). Обе макулатурные примадонны – откровенная мерзость, неприкрытая гадость, пошлость, тягучая, как патока, – но и здесь Джей‑ Джей не особенно расстроился. В конце концов, он не какой‑ нибудь сумасшедший лингвист, книжный червь, недорезанный ботаник: он отлично понимает, что ценность женщины заключена не в мозгах. Ценность женщины заключена совершенно в других частях тела.

Просто…

просто‑ просто‑ просто…

Умные женщины относятся к мужчинам философски, они не ставят во главу угла карьеру, деньги или машину за бешеные тысячи евро. Наличие у Джей‑ Джея велосипеда они сочтут забавным. Его увлечение ребусами – экзотическим. Его работу корректором в микроскопическом non‑ fiction издательстве – временной. Его любовь к кошкам – христианской. Они выдадут индульгенции и всем другим слабостям Джей‑ Джея, главное – не мешать им и не подсказывать верное решение: громким шепотом с последней парты. И не говорить, что работа корректором вполне устраивает его. И всегда устраивала, и будет устраивать в будущем.

Это не значит, что Джей‑ Джей лжет. Он просто умалчивает о некоторых (незначительных с его точки зрения) фактах.

Может быть, и умные женщины умалчивают о том, что изредка наведываются на страницы романов Даниэлы Стил?..

…Блондиночка в стиле Мэрилин не отшила его и не стала лицемерно заявлять, что не знакомится с мужчинами нигде, кроме как в фитнес‑ клубе, на приеме у нигерийского посла и на кушетке у психоаналитика. Она выглядела вполне демократичной и благосклонно приняла приглашение выпить кофе в соседнем кафе. После того как официант принял заказ, она назвала свое имя (кажется, Хельга, но не исключено, что Кари) и поведала Джей‑ Джею, что работает делопроизводителем в нотариальной конторе.

В глазах блондиночки Джей‑ Джей прочел максимальную готовность к большому и светлому чувству, оно и немудрено: где еще мечтать о любви, как не в скучной и пыльной нотариальной конторе?

До того как рот раскрыл сам Джей‑ Джей, все вырисовывалось более чем лучезарно – блондиночка созрела для чувства, как земляника на солнечной поляне, а Джей‑ Джей был полон решимости это чувство ей подарить. И потому немедля приступил к ретрансляции семи пунктов, составлявших его внутреннюю сущность.

Известие о ребусах Хельга‑ Кари восприняла стоически и даже с известной долей любопытства. А вот упоминание о не слишком хорошо оплачиваемом труде корректора ее насторожило. И пассаж об отсутствии автомобиля и наличии велосипеда заставил сморщиться, как от зубной боли. Кошки тоже не входили в число приоритетов блондиночки, она назвала их дрянными животными. В связи с чем Джей‑ Джей благоразумно пропустил пункт о ногтях и сразу же переключился на иностранные языки. Я в них ни в зуб ногой, честно призналась блондиночка и выразительно взглянула на часы.

– Вы спешите? – поинтересовался Джей‑ Джей.

– Совсем забыла об одном документе… Мне нужно напечатать его до конца дня, а там десять страниц…

– Десять страниц– совсем не так много, как кажется…

– Может быть, для корректора и немного, – съязвила блондиночка. – А мне придется над ними сто часов кряду корпеть.

– Никто не в состоянии корпеть сто часов кряду. Ни над чем, – заметил Джей‑ Джей.

– Было приятно познакомиться, – не слишком вежливо перебила его блондиночка. – Но мне и правда пора. Может, еще увидимся.

– А кофе?..

– Выпейте его сами. За мое здоровье.

Допивая кофе блондиночки (не пропадать же добру! ), Джей‑ Джей меланхолично размышлял о причинах своего фиаско. Оно казалось таким же закономерным, как закат поп‑ групп «Roxette» и «Dr. Alban», как наличие в природе цунами, торнадо и землетрясений. Конечно, все сложилось бы совсем по‑ другому, представься Джей‑ Джей секретным агентом. Или профессиональным путешественником. Или водолазом. Или, на худой конец, владельцем автомобиля, пусть и малолитражного. Именно о таких парнях мечтают девушки из нотариальных контор. А кого увлечет корректор на велосипеде?

Ясное дело – никого.

Корректор на велосипеде – фрукт непонятный, он по зубам лишь немногим натурам. Глубоким и тонко чувствующим.

Ведь семь пунктов далеко не главное в Джей‑ Джее, семь пунктов – суть ступеньки, ведущие в подвал его души. Ничего угрожающего жизни и здоровью в этом подвале нет, он ярко освещен (хотя и здесь встречаются затемненные уголки). В этом подвале сухо, пахнет специями, а иногда – лавандой и ванилью; вредоносные насекомые и грызуны никогда не оскверняли его своим присутствием; даже на беглый и поверхностный взгляд в нем обнаружатся целые залежи удивительных вещей – ценных, отлично сохранившихся и где‑ то антикварных. Сам Джей‑ Джей никогда не доходил до края подвала (так он велик), но каждая предпринятая экспедиция заканчивается новыми открытиями.

Конечно, не все обстоит так безоблачно, и в безупречном помещении найдутся малоприятные места; тупики, полные цементной пыли и забросанные ветошью канализационные люки. Но покажите Джей‑ Джею человека без недостатков! (кандидатуры Господа Бога, святого Бернардина Сиенского и матери Терезы к рассмотрению не предлагать).

Блондиночка в стиле Мэрилин не рискнула спуститься ниже верхней ступеньки, она не дала себе труд элементарно заглянуть в сокровенный подвал – и пусть ее. И пес с ней, как выражается непосредственный начальник Джей‑ Джея, редактор Хэгстед, тот еще орфоэпический волюнтарист. Все верно, пес с ней, но ее уход говорит о том, что стратегию знакомств нужно менять самым кардинальным образом.

Так Джей‑ Джей и поступил.

Для начала он хорошенько структурировал самих девушек, а также свои требования к девушкам. И тут выяснилось, что соотечественницы мало волнуют Джей‑ Джея.

Все они похожи на него, все они – в подавляющем большинстве – являются обладательницами светло‑ русых волос средней жесткости. Это раз.

Все они говорят на одном с Джей‑ Джеем языке, причем их собственные языковые познания куда как скудны по сравнению с познаниями non‑ fiction корректора. Это два.

То, чем располагают соотечественницы, можно найти в любой торгующей ширпотребом лавчонке, а Джей‑ Джея привлекают вещи экзотические, необычные и где‑ то антикварные. Это три.

А самой экзотической, необычной и антикварной вещью являются иностранные языки, до которых соотечественницам Джей‑ Джея нет никакого дела. Или они используют те самые языки в сугубо утилитарных целях, не то что поэт и романтик Джей‑ Джей. Это четыре.

Вывод: нужно искать совсем других девушек, не норвежек.

И Джей‑ Джей нашел их. В Интернете.

Он не особо затруднял себя поисками соответствующих сайтов, остановившись на первом попавшимся под руку. Или это был третий?.. Теперь уже не важно, ведь именно на нем обнаружилась его первая большая любовь по имени Магда.

Магда была родом из Венгрии, вела курс литературы в будапештском университете и специализировалась на творчестве некоего Шандора Петефи («великого венгерского поэта», как оказалось впоследствии). Первое письмо Магды выглядело безупречным: хороший литературный английский с незначительными вкраплениями норвежского, цитата из Ибсена, упоминание о Григе и скромная приписка в конце: «Ищу мужчину с душой поэта».

Как раз его, Джей‑ Джея, случай.

Прежде чем ответить, Джей‑ Джей старательно взвесил все «за» и «против». Пожалуй, он не будет пугать бедную мадьярку семью основополагающими принципами, а ограничится посланием, которое мог бы написать настоящий поэт. И если Магде понравится то, как он излагает свои мысли, Джей‑ Джей попросит ее об ускоренных курсах венгерского (справочники, словари и вспомогательная литература уже заказаны).

Первое письмо Джей‑ Джея выглядело безупречным: хороший литературный английский с незначительными вкраплениями венгерского, цитата из Лайоша Надя, упоминание о Ференце Листе и Марике Рёкк и скромная приписка в конце: «Ищу женщину, которая поймет душу поэта».

После этого все сложилось как нельзя лучше: без лишних церемоний виртуальная Магда взяла виртуального Джей‑ Джея за руку и ввела его под своды венгерского языка. Одного из самых прекрасных на свете. Почти два года она терпеливо путешествовала с ним по лабиринтам орфографии, пунктуации и синтаксиса. Джей‑ Джей, в свою очередь, был предельно внимателен и старомодно‑ нежен с ней. Он был тонок и точен. Он был смешным и забавным, если нужно. Он мог дать совет. Мог утешить. Разве не о таком милом друге мечтает каждая девушка?..

К концу второго года Джей‑ Джей плавал в венгерском, как рыба в воде. Но для того чтобы язык в исполнении Джей‑ Джея стал совершенным, не хватало самой малости, а именно – его живого носителя. Тогда‑ то Джей‑ Джей с замирающим сердцем и отправил последнее письмо, смысл которого сводился к я много думал в последний месяц и решил что вам нужно приехать в Норвегию моя дорогая.

Ответ пришел на следующий же день: Магда готова приехать в Осло в самое ближайшее время, благо, оно совпадает с началом студенческих каникул, вы встретите меня, Джей‑ Джей?..

В ночь перед прилетом Магды Джей‑ Джей не сомкнул глаз ни на минуту. Объятые пламенем двухгодичных лингвистических экспертиз, они даже не удосужились обменяться фотографиями. Это никакая не проблема, утешал себя Джей‑ Джей, достаточно уже того, что он знает о Магде: девушка, столь безукоризненно владеющая языком, просто не может не быть красавицей. И Джей‑ Джей увидит ее именно как красавицу, так уж он устроен,

романтик и поэт.

…В многократно уточненное и сверенное со всеми расписаниями время Джей‑ Джей ждал свою мечту в аэропорту Форнебю со скромной табличкой в правой руке:

МАГДА САБО

В левой покоился букет с красными розами.

Красотки с европейских рейсов проплывали мимо Джей‑ Джея не задерживаясь. Любая из них была в состоянии зажечь в сердце корректора рождественскую елку и развесить чулки с подарками, вот только никто так и не откликнулся на призыв с таблички. И когда Джей‑ Джей совсем приуныл и начал прикидывать, что ему делать (с собой и букетом), и куда бежать, и если оставаться на месте – то как долго?

появилась она.

Магда.

– …Трудности с багажом… – смущаясь, произнесла Магда. – Никак не могла отыскать свой саквояж. Он почему‑ то попал на ленту с афинским рейсом.

– Вы не можете сказать то же самое, но на венгерском, моя дорогая? – смущаясь, произнес Джей‑ Джей: неизвестно еще, как Магда отнесется к его эксцентричной просьбе.

Чудеснейшая, кроткая, как овечка, Магда оценила его прихоть вполне адекватно и послушно повторила фразу про саквояж и афинский рейс на венгерском. Джей‑ Джей был так восхищен языческим буйством языка, представшим перед ним воочию, во всей своей красе, что сглотнул слюну и торжественно провозгласил:

– Точно такая же, какой я представлял себе…

– Точно такой же… – откликнулась Магда. Джей‑ Джей нисколько не разочаровался в живой Маг‑

де, и никто бы не разочаровался. Она была высокой, стройной, смуглой, черноволосой, с очаровательным пушком над верхней губой, с очаровательной родинкой на щеке, с очаровательным шрамиком на переносице – ничего общего со студенистыми соотечественницами Джей‑ Джея!

– Будем говорить на венгерском, вы не против? – выдохнул он, едва ворочая языком от самых радостных, самых упоительных предчувствий.

– Совсем не против, я привезла бутылку токайского.

– Прелестно.

– Существует ли место, где мы могли бы распить его к обоюдному удовольствию?

– Конечно, моя дорогая. Такое место существует, и мы отправляемся прямо туда. Немедленно.

– Я наконец‑ то увижу ваш дом? Я так долго мечтала об этом…

– В моем доме нет ничего хорошего. Я ведь писал вам… Крохотная квартирка, там и кошке будет тесно… Одинокий холостяк…

– Но вы ведь теперь не одиноки, Джей‑ Джей?

– Нет. Теперь – нет…

От волос Магды тянуло копчеными ребрышками, от кожи – салатным перцем и разогретыми на солнце помидорами, от родинки – только что сорванными корнишонами, от пушка над губой – густым сливовым соусом; как можно было удержаться, чтобы не прильнуть ко всему этому гастрономическому великолепию? И Джей‑ Джей не удержался, приблизил свои губы к губам Магды: что за прелесть это блюдо, что за удивление! А самым потрясающим было осознание того, что там, за старательно вспаханной грядкой губ, под навесом зубов, сидят венгерские слова – одно к одному, как горошины в стручке.

– Я не слишком тороплю события, моя дорогая?

– Нет, мы ведь так давно знакомы…

– Один год, десять месяцев и двадцать пять дней. – Странно, но знаменательные цифры выползли из Джей‑ Джея подобно пасте из тюбика, а ведь он никогда не заучивал их специально!

Сказанное произвело на Магду неизгладимое впечатление, и она (уже по собственной инициативе) отвесила Джей‑ Джею густейший, замешанный на венгерском гуляше, поцелуй.

– Вот видите, появился еще один повод выпить. Так куда мы едем?

– В милейший загородный дом, он обязательно вам понравится. Природа там великолепная – лес, скалы и фьорды. Вы увидите, что такое настоящая Норвегия.

– А мы… никого не стесним?

– Глупенькая! – Магдин волоокий поцелуй дал Джей‑ Джею право на легкую покровительственность в тоне, и он немедленно этим правом воспользовался. – Кого мы можем стеснить? Дом стоит пустой, абсолютно пустой. Он принадлежит Хэгстеду, я много раз писал вам о нем…

– Хэгстед? Редактор Хэгстед, ваш начальник?

– Точно.

– Я бы хотела познакомиться с ним. И со всеми другими вашими друзьями. И с кошками, на которых вы смотрите издали…

– Кошки никуда от нас не денутся, обещаю вам! А с Хэгстедом вы познакомитесь завтра.

– Уже завтра?

– Да. Завтра вечером он приедет к нам со своей женой, Ингрид. Устроим что‑ то вроде пикника…

– А разве Хэгстед женился? Вы ничего не писали об этом…

– Просто не успел. Это был скоропалительный брак, Хэгстед влюбился с первого взгляда и добился того, чтобы Ингрид дала согласие на свадьбу через неделю после знакомства. А нужно знать Хэгстеда: если что‑ то втемяшилось ему в голову – он не отступится. Но Ингрид и в самом деле хороша, она такая милая. И при этом с ней есть о чем поговорить. Думаю, мы проведем прекрасный вечер вчетвером. Самый лучший вечер на свете.

– Надеюсь. Какой он, однако…

– Кто?

– Ваш Хэгстед… ‑

это было сказано с таким нажимом, что сливовый соус (а может, лечо? ) плеснул из Магды через край, рискуя запачкать белоснежную рубашку Джей‑ Джея. С гипотетическим пятном на рубашке Джей‑ Джей явно проигрывал франту и стороннику решительных действий Хэгстеду и потому забеспокоился:

– Вы считаете, что этот его поступок заслуживает восхищения, моя дорогая?

– Я считаю, что прежде чем решиться на такой шаг, людям не мешало бы получше узнать друг друга… – Магда положила смуглые пальчики на губы Джей‑ Джея, и он рассмеялся.

– Примерно как нам с вами?

– Примерно.

– Один год, десять месяцев и двадцать пять дней. Это ведь достаточный срок, да?

– Да. Хотя… Случаи ведь бывают разные, да?

– Да.

– Но наш – самый исключительный, да?

– Да… Собственно, я ведь пригласил Хэгстеда и Ингрид не просто так. Я бы… Я бы хотел представить вас своим друзьям как исключительно важного человека в моей жизни. С которым связано все самое лучшее на свете. И будет связано впредь. Э‑ э… Я не слишком тороплю события?

– Нет. Один год, десять месяцев и двадцать пять дней… Вы совсем их не торопите, Джей‑ Джей. Все именно так, как и должно быть. И вы точно такой же, каким я представляла себе…

– И вы – точно такая же.

– Тогда нам пора выбираться из аэропорта.

– Конечно. Вам понравились цветы?

– Вы же знаете, красные розы – мои любимые…

– Мои любимые, – повторил за Магдой Джей‑ Джей и неожиданно добавил от себя: – Моя любимая…

Наградой за импровизацию ему послужил очередной поцелуй, в котором венгерский гуляш был от души сдобрен перцем. На этот раз – не салатным, а вызывающим жжение в горле; связки таких жгучих перчиков развешаны по всей Венгрии, Джей‑ Джей неоднократно натыкался на их описание в справочной литературе.

– А как мы доберемся до загородного дома Хэгстеда? – спросила Магда.

– Я писал вам, что не вожу машину… С той поры ничего не изменилось.

– Тогда остается ваш знаменитый велосипед.

– О, нет! Я бы никогда не стал мучить вас велосипедом, моя дорогая. Мы отправимся туда на автобусе. Ничего?

– Автобус? Замечательно. Очень поэтично.

Какая удивительная девушка, лучшего и желать нельзя, – мысленно возликовал Джей‑ Джей: она не стала надувать губки по поводу автобуса, и не стала требовать такси, и не стала требовать вертолет, умница‑ умница‑ умница! Ни его карьера, ни отсутствие больших денег, ни отсутствие машины нисколько не смущают Магду, она видит в нем то, что редко замечают другие (гораздо менее умные и интересные женщины), – его душу, душу романтика и поэта.

Наконец‑ то у подвала с сокровищами появилась настоящая хозяйка, ну как этому не порадоваться?..

– Я так счастлив, моя дорогая!

– И я… Я очень счастлива, Джей‑ Джей! …Сооружение, которое Джей‑ Джей пафосно именовал «загородным домом Хэгстеда», на самом деле представляло собой деревянную избушку с двумя комнатами на первом этаже и крохотной спаленкой на втором. Самым ценным в избушке был вид из окон (лес с северной стороны, скалы и предчувствие фьордов на юге), все остальное вызывало у Джей‑ Джея глухой протест.

Прежде всего – отсутствие книг.

В квартирке самого Джей‑ Джея и шагу не ступишь, чтобы не наткнуться на стопки фолиантов, они хранятся даже в кухонных шкафах и в единственном платяном. По стойкому убеждению Джей‑ Джея, только книги способны придать интерьеру прелесть и смысл, они полны тайны и скрытой энергии; они (без всякого труда) могут прикинуться чем угодно:

витражом на стекле,

креслом с резными подлокотниками,

кроватью с балдахином,

кованым светильником,

зажженными свечами на кромке ванны, полной ароматической пены.

Симбиоз ароматической пены и зажженных свечей производит неизгладимое впечатление на женщин, поучал Джей‑ Джея редактор Хэгстед, известный сердцеед.

Избыток свечей наблюдался и в его лесной избушке. Избыток свечей, избыток бутылок с вином, избыток чистых простыней, избыток горизонтальных плоскостей, где можно предаться страсти: все в мире Хэгстеда подчинено обольщению.

Лобовой атаке на представительниц слабого пола.

Джей‑ Джей – совсем не такой, лобовой атаке он предпочитает длительную осаду, и в случае с красавицей Магдой его метод сработал.

По‑ другому и быть не могло, Магда – не какая‑ нибудь шлюшонка, как бывшие возлюбленные редактора Хэгстеда, она – самая прекрасная девушка на свете.

Именно об этом думал Джей‑ Джей все то время, что они провели в дороге клееной избушке. Сначала в одном автобусе, потом – в другом, потом дело дошло до пешей прогулки по лесу. Не слишком долгой, но полной очарования. Магда щебетала, как птица, рассказывала Джей‑ Джею о Будапеште, и о своем университете, и о студентах, и снова о Будапеште. И еще о термальных водах и источниках, на которых стоит вся Венгрия, и об озере Балатон, на которое они с Джей‑ Джеем обязательно съездят, не правда ли, Джей‑ Джей?

– Конечно, – соглашался он. – Мы непременно посетим Балатон, моя дорогая. А как по‑ венгерски называется вон тот кустарник? У нас это вереск…

Безотказная Магда переводила вереск на венгерский, и его заросли тотчас же вспыхивали ярким светом, стебли становились мягче и дружелюбнее и тянулись к влюбленным, благословляя их.

Сердце Джей‑ Джея выскакивало из груди, он был полон самых радужных надежд, самых невероятных предчувствий – а все Магда и ее язык, на котором говорят корнеплоды и сойки, семейство тыквенных и семейство пасленовых, воздух, почва, вода!..

Магда, Магда, – думал Джей‑ Джей, – ты просто прелесть, Магда! Ты не боишься самой черной, самой тяжелой работы, ты ловко замешиваешь раствор и ловко подбрасываешь в руке кирпичи; твоя кладка безупречна, стена венгерского языка становится все выше, всеукрепленнее, все прекраснее, в ней почти не осталось проломов, проплешин, неопознанных мест.

В ожидании чуда он переступил порог «загородного дома Хэгстеда» и увлек за собой Магду. Единственное, что беспокоило его в тот момент, – не посчитает ли она неприличным такое обилие горизонтальных плоскостей, где можно предаться страсти.

Впрочем, опасения оказались напрасными. Магда с любопытством и благосклонностью отнеслась ко внутренностям избушки и даже произнесла:

– Очень мило.

– Вы, наверное, устали после перелета, – воспрянул духом Джей‑ Джей. – Хотите отдохнуть? Там, наверху, есть чудесная комната… А я пока приготовлю ужин.

– Я совсем не устала. Но принять душ с дороги не помешает.

– Конечно. Какой же я растяпа! Идемте, я провожу вас в ванную…

Магда скрылась за дверью ванной комнаты, а Джей‑ Джей приступил к оформлению праздничного стола. Фрукты и легкие закуски привезены заранее, вина в доме – залейся, и редактор Хэгстед позволил похитить из запасов бутылочку‑ другую; к тому же сама Магда привезла знаменитое на весь мир токайское, и еще, и еще…

Цветы. Красные розы для Магды.

Они поел ужат лучшим украшением стола, его доминантой.

Джей‑ Джей подрезал стебли, когда услышал слегка приглушенный голос прекраснейшей мадьярки: она звала его.

– Вы не подадите мне халат, Джей‑ Джей? – сказала Магда. – И перестаньте жмуриться, вы же не ребенок! Откройте глаза немедленно.

Джей‑ Джей послушно открыл глаза и увидел перед собой Афродиту, выходящую из пены. Пена была кремовой, похожей на поджаренную корочку топленого молока: а все из‑ за зажженных свечей на кромке ванны, все из‑ за смуглого тела самой Магды. Оно выглядело точно таким, каким Джей‑ Джей представлял его, не слишком худым, но и не толстым, все выпуклости и впадины на месте, лобок художественно выбрит, под правой грудью – крохотное родимое пятно. Пятно оказалось единственной неожиданностью, и Джей‑ Джей пожирал его взглядом, привыкая.

– Я тебе нравлюсь? – Магда стряхнула пену с ключиц.

– Очень.

– Я рада.

Она скользнула в объятия Джей‑ Джея, спрятала голову у него на груди и на секунду замерла.

– Вино, которое мы будем пить, называется «Токай Ажу». Оно очень‑ очень сладкое, но уж таковы мы, венгры… Любим все сладкое. Мы и сами – очень сладкие. Хочешь проверить?

– Очень.

После этого они довольно продолжительное время предавались тому, что во всех языках называется «заниматься любовью». Магда не солгала насчет архетипической венгерской сладости, на смену гуляшу, лечо и жгучему перну пришли булочки с заварным кремом, ванильное печенье и бесконечное разнообразие марципанов. В какой‑ то момент Джей‑ Джею показалось даже, что рот его слипается от сладкой слюны, а тело занесло сугробами из сахарной пудры.

– Ты не разочарован? – нашептывала ему Магда, состоящая теперь из миллиона губ, миллиона грудей, миллиона лобков. Приторных и до краев набитых жженым сахаром.

– Как ты можешь?!. Я сума по тебе схожу… – Впервые за все время, что Магда находилась рядом с ним, Джей‑ Джей покривил душой.

– А норвежки?

– Норвежки и в подметки тебе не годятся! И никто не годится. Ты самая лучшая девушка на свете!..

Это была вторая неправда, и вовсе не потому, что норвежки были лучше. Ничуть не лучше, просто…

просто‑ просто‑ просто…

Магда‑ лингвист и Магда‑ репетитор‑ по‑ венгерскому возбуждали Джей‑ Джея гораздо больше, чем Магда‑ любовница. Но разве дело в безупречной Магде, больше похожей сейчас на героиню эротического фильма «Эммануэль»? Дело в Джей‑ Джее, в его нестандартных фантазиях, в его необузданном желании прильнуть к источнику чужого языка и выпить его до дна.

До самой последней капли.

– Твои друзья приедут завтра вечером?

– Друзья? А‑ а, да…

– Я обязательно приготовлю для них что‑ нибудь специфически венгерское. Палачинты а la Гундель, например.

– Что такое палачинты а la Гундель? – Джей‑ Джей, услышав о «специфически венгерском»,

несказанно оживился и даже прильнул губами к правому соску Магды, хотя за секунду до этого и не помышлял о подобной ласке.

– Блины с начинкой из изюма, засахаренной цедры грецких орехов, сливок, рома и корицы. Все это полито сверху шоколадным соусом…

– Надо же! У меня слюнки текут. А почему они называются Гундель?

– По имени создателя… Карой Гундель был самым известным гастрономом в Венгрии. В Будапеште есть ресторан его имени, очень популярный. И кстати сказать, его посещала английская королева. Мы обязательно сходим туда, когда ты приедешь в Венгрию…

– Уже мечтаю об этом, моя дорогая.

– Ингредиенты, – Магда, на мгновение ставшая бесстыдницей, сунула руку в пах Джей‑ Джея, – мне нужны ингредиенты для приготовления палачинта a la Гундель.

– Я схожу за всем, что необходимо, завтра утром.

Здесь неподалеку, возле трассы, есть небольшой супермаркет…

– Отлично.

– Но сначала мы немножко погуляем. Я покажу тебе прекрасные уголки, заповедные. Я хочу, чтобы ты полюбила эту страну. Потому что… Потому что тебе придется жить в ней.

– Жить в ней?

– Нуда. Ты ведь останешься здесь, со мной?

– Ты… Ты делаешь мне предложение?

– Конечно, моя дорогая. Мы так давно знаем друг друга, что просто не можем не быть вместе…

– Один год, десять месяцев и двадцать пять дней. Ты действительно этого хочешь?

– Я бы не осмелился предложить, если бы не хотел. – Джей‑ Джей снова изрек неправду, третью за последние полчаса. – Такты согласна?

– Согласна ли я? – Магда вскрикнула от радости и захлопала в ладоши: – Согласна! Согласна!..

***

…Он поступил неправильно. Смалодушничал и прошел мимо супермаркета. Он никогда не узнает, каковы на вкус палачинты а la Гундель. И множество других вещей, «специфически венгерских». Кого обвинять в этом, кроме самого себя?..

Он попытался взвалить на себя ношу, которую не в состоянии пронести и десяти шагов. Источник, родниковый ключ с венгерским, невозможно выпить до дна; вода, сочащаяся из‑ под земли, все прибывает и прибывает. И стена, которую выстраивала Магда, вознеслась до невиданных высот. Вот и случилось то, что должно было случиться: кирпичи венгерских слов, плотно уложенные и намертво скрепленные между собой цементным раствором, заслонили от Джей‑ Джея саму Магду. Он больше не видит ее иссиня‑ черных волос, не видит пушка над верхней губой, родинки на щеке, шрама на переносице. И до ее тела, смуглого тела с родимым пятном под грудью, ему не дотянуться, сколько ни старайся.

Он поступил неправильно, бросив ее одну в утреннем лесу. Не слишком далеко от избушки Хэгстеда, заблудиться не получится, на этот счет Джей‑ Джей совершенно спокоен. Интересно, когда Магда поняла, что он не вернется?

Может быть, до сих пор не поняла.

Да нет же, точно не поняла – уж слишком убедителен был Джей‑ Джей в своих разговорах о женитьбе и в том, как он строил планы на будущее. Их совместное будущее, разумеется. Магда может устроиться переводчиком, поскольку отлично знает английский, Магда может налаживать связи между Норвегией и Венгрией, ведь обе страны входят в Евросоюз. В Осло наверняка найдется хотя бы один филиал какой‑ нибудь венгерской компании, несравненную Магду встретят там с распростертыми объятиями… Так говорил Джей‑ Джей, и Магда согласно кивала головой, изредка целуя его сладкими марципановыми губами.

В утреннем лесу Джей‑ Джей окончательно понял: он выучил венгерский настолько, что (при желании) сможет даже думать на нем. Конечно, многие тонкости ускользнули, но для того, чтобы приблизиться к ним, нужно родиться венгром. А Джей‑ Джей не венгр, всего лишь норвежец. И он никогда не станет венгром, разве что – мужем женщины, прожившей жизнь в Венгрии, а так ли это надо самому Джей‑ Джею?

Совсем не надо.

На свете еще так много разных языков, и все они просто жаждут, чтобы Джей‑ Джей проявил в них участие.

Там, в утреннем лесу, был один момент (освещенный солнцем с одной стороны и прикрытый тенью от небольшого валуна – с другой), когда Джей‑ Джею показалось: вот она, истина, ему ничего не нужно, кроме этой девушки и языка, на котором она говорит,

но нет,

это временное помутнение. Мираж. Обман. Нужно успеть перехватить Хэгстеда и вернуть ему ключи. А Магда… Пусть выбирается сама. С ее энергией, с ее знанием английского и частично – норвежского много времени это не займет. Скажи он ей прямо в лицо «я погорячился, моя дорогая, мы не слишком‑ то подходим друг другу», – сердечная рана будет довольно обширной и заденет не только сердце, но и прилегающие органы. И потом: она отразится в самом Джей‑ Джее и сделает его несчастным. А Джей‑ Джей совершенно не хочет быть несчастным.

Он хочет изучать языки, слушать их музыку и познавать их суть.

С другой стороны, сама судьба отводила Джей‑ Джея от печальных последствий произошедшего.

За все время их знакомства (сначала виртуального, а потом реального) он ни разу не упомянул издательство, в котором работает. Это раз.

Он не повез Магду к себе домой и не указал адреса, он не озвучил даже свою фамилию, следовательно, его квартира не подвергнется внезапному нападению преподавательницы из Будапешта. Это два.

Магда слишком гордая девушка, чтобы выяснять отношения и устраивать скандалы с битьем окон. Это три.

Нет, Джей‑ Джей не чудовище. Он благодарен Магде и никогда не забудет ее. Она так и останется его первой большой любовью, пронзительной и утонченной, разве этого мало?

Вполне достаточно.

К тому же на память о Магде у него остался «Tokaji Aszu», одно из тех токайских вин, что знамениты на весь свет. И Джей‑ Джей сразу дал себе клятву, что откупорит его только в тот день, когда встретит девушку своей жизни. Самую настоящую, без оговорок и последующего охлаждения, он уже это проходил и впредь будет осмотрителен. А тот чудесный день… День встречи с девушкой…

Он будет наполнен солнцем и немного – легким ветерком, и в нем обязательно найдется местечко для тайного тоста за Магду, его первую учительницу; как же это прекрасно, черт возьми!..

…В последующие годы Джей‑ Джей сменил три сайта знакомств и три почтовых ящика. И троих возлюбленных соответственно.

Сначала была Элен, гречанка из Афин. Она работала в туристическом агентстве и тоже искала мужчину с душой поэта: это совсем неудивительно для женщин, в чьих жилах течет кровь древних эллинов. Кроме того, с Афинами было связано какое‑ то мимолетное воспоминание Джей‑ Джея, ах да!.. Багаж с афинского рейса, на ленту с которым по ошибке попал саквояж Магды. В случае с Элен та давняя ошибка в аэропорту обернулась знаком судьбы, связав воедино учительницу‑ мадьярку и учительницу‑ гречанку. И их прилежного ученика норвежца Джей‑ Джея.

За Элен последовала Флора из испанского города Альхесирас, что стоит как раз напротив надменной британской колонии Гибралтар и весьма близок к марокканскому Танжеру. Флора – студентка, уставшая от жары (как она сама о себе написала). Летом она подрабатывает на одном из местных бальнеологических курортов, обеспечивая безоблачный отдых вздорным богатым старикам и мечтает… о, как она мечтает! ‑

отдохнуть сама.

В том месте, где солнце не такое беспощадное, а вода – не такая соленая, и где нет такого количества вздорных богатых стариков, они так и норовят ущипнуть тебя за задницу, а это не просто неприятно – это вызывает отвращение, вы верите мне, Джей‑ Джей?

Конечно же, Джей‑ Джей верил бедняжке Флоре, веселил ее своими письмами и утешал как мог, не забывая при этом выуживать все новые и новые сведения об испанском языке, который, как известно, hermoso, bonito, Undo[16].

Еще одна девушка, Агу, неожиданно обнаружилась в Лондоне. Лучшим в Агу было то, что она не имела никакого отношения к англичанам, а представляла довольно многочисленную африканскую народность йоруба. Отца Агу, когда‑ то высокопоставленного нигерийского чиновника (кажется, даже дипломата), убили в межэтнических столкновениях. Та же участь постигла всю семью, и девушке пришлось бежать – сначала в Гану, а затем в Великобританию. Друзья покойного чинуши (находятся же где‑ то такие благородные люди! ) помогли Агу получить британское гражданство и место секретаря в одной инвестиционной компании. И все в жизни чернокожей Агу было бы просто расчудесно, если бы она так сильно не скучала по своей беспокойной Нигерии. И по саваннам, и по муссонам, и по беспощадному солнцу, и по соленой воде в Бискайском заливе, и по деревьям со странными и довольно непривычными для уха среднестатистического европейца названиями ‑

кайя, митрагина, изоберлиния.

И конечно же язык. Она тосковала по родному языку, называвшемуся также, как и ее народность, – йоруба.

Агу – такая же бедняжка, какой была Флора, вот только их преследуют напасти разного рода. Флора ненавидела старых и немощных извращенцев, а Агу не с кем – ну просто не с кем! – поговорить. Безусловно, в Лондоне полно выходцев из Африки, среди них наверняка есть и представители народа йоруба, но… Почти все они нелегалы, маргиналы, люди дна. При виде таких типов каждая приличная девушка (а Агу, вне всякого сомнения, приличная девушка) просто обязана перейти на другую сторону улицы. Будь то Виктория‑ стрит, Грейт Саффолк‑ стрит или Вестминстер Бридж‑ роад.

Должно быть, Агу так и зачахла бы без подпитки, если бы не появился Джей‑ Джей. Он ринулся в саванны языка йоруба с такой невиданной прытью, что Агу едва поспевала за ним. Чтобы достичь сокровенной, реликтовой сути йоруба, Джей‑ Джею не пришлось вырубать заросли кайи и изоберлинии. Ему не пришлось распугивать стада носорогов, буйволов и карликовых антилоп дикдик, благо письменность обоих, так непохожих друг на друга йоруба и норвежского, основана на латинском алфавите.

Всякий раз, начиная новый роман, Джей‑ Джей был полон самых благих намерений. Он пребывал в абсолютной уверенности, что именно эта девушка и есть та самая, настоящая. И что сейчас ему уж точно не отвертеться от давно запланированной дегустации «Tokaji Aszu». Но какой бы железобетонной ни выглядела уверенность, он ни разу не изменил своим правилам.

Никогда не сообщать девушке точное место своей работы. Это раз.

Никогда не сообщать девушке домашний адрес. Это два.

Никогда не проливать свет на свою фамилию. Это три.

Джей‑ Джей делает это вовсе не потому, что он чудовище, бонвиван и брачный аферист. В его отношениях с девушками нет никакой корысти, напротив, он украшает их жизнь своими письмами, трогательными и нежными. Он поддерживает их, мягко советует, как поступить в том или ином случае; он незаметно направляет их по верному пути. Он – милый друг, о котором мечтает любая. И к тому же – он интеллектуал, жаждущий обучиться родному языку девушек, чтобы быть еще ближе к ним. За эти годы он перелопатил массу словарей самого разного свойства, массу вспомогательной литературы, включая статистические сводки и отчеты о коэффициенте естественного прироста населения на 1000 человек,

показателях общей грамотности,

внешнем государственном долге в расчете на душу населения,

прогнозируемой численности населения к 2050 году,

доле населения, имеющей доступ к чистой воде,

все это, разумеется, касается только тех стран, откуда родом его виртуальные возлюбленные, самые прекрасные на свете:

Элен,

Флора,

Агу.

К чести Джей‑ Джея, на каждую из них он потратил то же (или примерно то же) время, что потратил на Магду. А это совсем не маленький срок, учитывая, что параллельных отношений, связей и шашней он не заводил. Даже в Интернете. Полностью отдаваться одному‑ единственному языковому чувству – таков основополагающий принцип Джей‑ Джея, ничего общего не имеющий с семью основополагающими принципами его юности. Джей‑ Джей проверяет и трижды перепроверяет себя, высчитывает все коэффициенты, измеряет все показатели, прежде чем отправить девушке сакральное я много думал в последний месяц и решил что вам нужно приехать в Норвегию моя дорогая.

Уж в этот раз я точно не ошибся, говорит себе Джей‑ Джей, с самолетного трапа сойдет именно та девушка, которую я ждал всю жизнь.

Элен, Флора и Агу попеременно сходили с самолетного трапа в аэропорту Форнебю, и Джей‑ Джей встречал их, сгорая от нетерпения и держа в правой руке табличку с именем. В левой руке, по давно заведенной традиции, пылал букет. Менялись только цветы:

белые лилии для Элен, синие тюльпаны для Флоры, желтые нарциссы для Агу.

– Точно такая же, какой я представлял себе… – говорил Джей‑ Джей совершенно искренне.

– Точно такой же… – вторили ему девушки. После чего обе стороны резво, как на санях для бобслея, съезжали на греческий (в случае с Элен),

испанский (в случае с Флорой),

йоруба (в случае с Агу).

Схема, заданная когда‑ то венгерской кудесницей Магдой, срабатывала безотказно, но вряд ли Джей‑ Джей осознавал, что это – именно схема. Ведь он был так простодушен, так надеялся на чудо!.. И по мере того как они пересаживались с автобуса на автобус, совершали прогулку по лесу (недолгую, но полную очарования) и входили под сень избушки Хэгстеда, надежда становилась все более сильной. А то – и вовсе нестерпимой, когда Элен замечала:

ты прекрасен, как греческий бог!

или когда Флора констатировала:

ты такой молодой!

или когда Агу тихонько произносила, смущенно потупив глаза:

ты такой сильный, такой высокий, такой… ты похож на вечное дерево кайя, вот на что!..

Все они (кроме разве что не в меру стыдливой Агу) были роскошными любовницами, пусть и не такими излишне марципановыми, как Магда. И отличными специалистами по возведению языковой стены. Джей‑ Джей проводил с ними упоительный вечер и чуть менее упоительную ночь, а утром…

Утром, как обычно, наступало отрезвление.

Он владеет греческим (испанским, йоруба) с той степенью совершенства, с какой ими вообще может владеть иностранец. Но большего ему не добиться – какая‑ нибудь языковая тонкость или чудачество обязательно ускользнут. Так стоит ли останавливаться на достигнутом?

Не стоит. Нужно идти вперед.

Как и в случае с Магдой, Джей‑ Джей малодушно сбегал на следующий же день, оставляя красавиц в лесу. Заблудиться не получится, все они вернутся домой, как возвращаются в порт приписки корабли, пусть и со слегка разбитым сердцем. Но сердце и без того ненадежный предмет.

Оно так и норовит упасть со стола и брызнуть во все стороны осколками. По любому поводу. Нужно успеть перехватить Хэгстеда и вернуть ему ключи.

И немного прийти в себя после еще одной, благополучно завершившейся главы в его жизни. А в том, что она благополучно и без всяких негативных последствий завершена, у Джей‑ Джея нет никаких сомнений.

Все его девушки похожи на первенца‑ Магду: такие же гордые, такие же независимые. Выдолбленные из вечного дерева кайя. Они никогда не унизятся до выяснения отношений с милым другом, Джей‑ Джей же, со своей стороны, никогда не забудет их.

Ведь он – самый благодарный ученик на свете.

Кроме того, на память о каждой из трех возлюбленных у Джей‑ Джея остался маленький сувенир, пустячок, безделица, по‑ детски украденные в отсутствие хозяек:

браслет с серебряным напылением и силуэтами резвящихся дельфинов – от Элен,

кожаный браслет со вшитыми в него ракушками – от Флоры,

брелок с фигуркой карликовой антилопы дикдик – от Агу.

Все эти вещицы прекрасно уживаются с «Tokaji Aszu», и в минуты неясной грусти, прямо посередине зимы, Джей‑ Джей изредка рассматривает греческую, испанскую и йоруба безделицы сквозь венгерское бутылочное стекло.

ты подарил много радости, и ты прощен – нашептывают ему дельфины,

ты подарил много радости, и ты прощен – нашептывают ему ракушки,

ты подарил много радости, и ты прощен – нашептывает ему карликовая антилопа дикдик.

Ты прощен, прощен, прощен, звенит бутылочное стекло, а это значит, что Джей‑ Джей свободен от прежних обязательств и наступает благословенное время нового языка.

Какого на этот раз?..

***

…Русский.

Следующим языком оказался русский.

Кое‑ что о русском Джей‑ Джей слышал и раньше.

Что он огромен и совершенно непредсказуем, как и сама вся покрытая ледяной коркой Россия. Это раз.

Что он невероятно сложен, и каждый, кто пытался сунуться в него, не запасшись продуктами и теплыми вещами, пропадал бесследно. Это два.

Что он прекрасен и ослепителен, как айсберг, как огни пароходов на межатлантических рейсах, как диковинный цветок луковичная калипсо, как диковинная птица красноклювый токо, как вулканическая лава, выбивающаяся из‑ под земли. Это три.

Сравнение с айсбергом выглядело самым подходящим. Вот только некоторые из откосов айсберга находились, мягко говоря, в запущении. Вместо ожидаемой кристальной чистоты льда и снега Джей‑ Джей неожиданно столкнулся с замороженными и прессованными отбросами.

Человеческими – в том числе.

Наверное, все это произошло из‑ за сайта, на котором обосновался Джей‑ Джей. «Rеальные знакомства в Норвегии» – таким было его название. Что конкретно оно означало, Джей‑ Джей понял не сразу, а когда понял, то заметно приуныл. Rеальные знакомства – это едва ли не деловая переписка русских женщин и норвежских мужчин, причем их процентное соотношение составляет 70 к 30 в пользу первых. Rеальные русские женщины хотели только одного: перебраться в благодатную Норвегию и навсегда позабыть о покрытой ледяной коркой России. Они были неутомимы и неистовы в этом желании, они шли на мелкие и не очень уловки, они забрасывали потенциальных женихов своими фотографиями, часть из которых была явно постановочной, часть – полупорнографической, а часть – со следами коррекции в фотошопе.

Получив причитающуюся ему порцию замороженных отбросов made in Russia, Джей‑ Джей уже собирался свернуть свою деятельность на сайте «Реальные знакомства в Норвегии», когда наткнулся на это письмо.

Главным в нем была не безупречность как в случае с Магдой, Элен, Флорой или Агу, а неясная, рассеянная грусть. Грусть, так знакомая Джей‑ Джею. Грусть, живущая в дельфиньих спинах, в ракушках, в крошке‑ антилопе дикдик. Грусть, которую можно назвать мечтой.

И ожиданием тоже.

Да, вот еще что: письмо не было снабжено фотографией, как все остальные письма. Незнакомка вовсе не стремилась кому‑ то понравиться, а…

чего она хотела?

Может быть, того же, что и сам Джей‑ Джей?

Окрыленный этой полубезумной мыслью, он написал девушке из России, из Санкт‑ Петербурга (так назывался город, в котором она жила) и, не дожидаясь ответа, заказал в интернет‑ магазине все мыслимую справочную литературу, касающуюся русского языка.

Она ответит. Обязательно ответит. Она не может не ответить.

И уже после ее письма, адресованного не абстрактному норвежцу, а лично ему, Джей‑ Джею, он примется за дело, он снова превратится в трудолюбивую пчелу и понесет русский мед в свой вавилонский улей.

Но и это – не главное, хочется верить Джей‑ Джею. Вдруг девушка из Санкт‑ Петербурга и есть девушка его жизни?

Очень на то похоже.

Джей‑ Джей еще больше уверился в этом, когда она ответила. А собственное имя, которое она впоследствии упомянула, убедило его окончательно.

Элина‑ Августа‑ Магдалена‑ Флоранс.

Так могли бы звать Магду из Венгрии.

Так могли бы звать Элен из Греции.

Так могли бы звать Флору из Испании.

Так – с оговорками – могли бы звать Агу, представительницу народа йоруба.

Это ли не знак? Еще какой знак! – он тянет не на жалкую кем‑ то оброненную монетку, которую легко не заметить в придорожной пыли, а на целый дирижабль, парящий над городом.

Мимо дирижабля не пройдешь.

И мимо того факта, что русская девушка Элина‑ Августа‑ Магдалена‑ Флоранс так же, как и Джей‑ Джей, работает корректором и обладает чувством врожденной грамотности, тоже не пройдешь.

Вот и получается, что лихо закрученная спираль судьбы, совершив очередной виток, вынесла Джей‑ Джея на новый, недосягаемый уровень.

…На Элину‑ Августу‑ Магдалену‑ Флоранс он потратил гораздо больше времени, чем на своих предыдущих лингвистических ангелов‑ хранителей: что‑ то около трех лет. И они того стоили, эти затраты. Как носитель языка Элина‑ Августа‑ Магдалена‑ Флоранс была неподражаема, к тому же Джей‑ Джей подозревал в ней ярко выраженные писательские способности. Элина‑ Августа без устали потчевала его зарисовками из жизни незнакомого ему города Санкт‑ Петербург. И из собственной жизни тоже. Но о возможном развитии отношений с Джей‑ Джеем она даже не заикалась. Они друзья, добрые друзья – точка пересечения найдена, непонятно только, что она делала на весьма однозначном, не без примеси цинизма сайте «Реальные знакомства в Норвегии».

Что ж, решил Джей‑ Джей, друзья так друзья, у друзей пространство для маневра гораздо шире, чем у любовников, им есть куда стремиться. Пусть будет так, а потом посмотрим.

Русский язык затянул Джей‑ Джея, как не затягивали ни испанский, ни греческий, ни уж тем более йоруба. За новой вершиной, которую преодолевал энтузиаст‑ русофил, открывалась следующая, и еще одна, и еще. Целые горные массивы знаний, целые хребты. Неохватность языка выматывала Джей‑ Джея, он корпел над ним как проклятый, то выныривая, то снова погружаясь в глубину, а написание письма с приглашением посетить Норвегию все откладывалось и откладывалось.

На неопределенный срок.

Когда Элина‑ Августа проинформировала Джей‑ Джея о наличии у нее бойфренда? В конце первого года переписки. Помнится, несчастный Джей‑ Джей на стенки лез от никогда ранее не испытываемых и потому непереносимых мук ревности. Ни одна из предыдущих любовей корректора не подкладывала ему подобной свиньи. Напротив, все они терпеливо дожидались ответного Джей‑ Джеевского чувства. А русская… Русская позволила себе выкинуть фортель, как они сами говорят о таких ветреных, таких вероломных девицах.

Шлюха, вот как.

Сучка, вот как.

Немного поостыв и взяв себя в руки, Джей‑ Джей подумал, что ничего экстраординарного не произошло. В конце концов, они не связывали себя клятвами верности, они не флиртовали и не занимались виртуальным сексом, так почему бы Элине‑ Августе не заиметь любовника? И почему бы ей не рассказать об этом своему милому другу по переписке, застенчивому и не слишком решительному корректору Джей‑ Джею?

А может, и нет никакого любовника, успокаивал себя Джей‑ Джей, – зато есть другая, более глубинная причина.

Элина‑ Августа пытается таким образом намекнуть Джей‑ Джею: хватит ходить вокруг да около, пора действовать. Это раз.

Элина‑ Августа пытается задеть Джей‑ Джея за живое, вызвать его ревность и опять же призвать к соответствующим действиям. Это два.

Элина‑ Августа – прирожденная писательница, почти как Франсуаза Саган. А писательницы чего только не напридумывают! Это три.

В любом случае Джей‑ Джей не будет поддаваться на эпистолярную провокацию, он не выйдет из себя и не выплеснет горечь и негодование на экран монитора. Он останется тем, кем был всегда: утешителем, остроумцем, неунывающим рассказчиком, тонким и внимательным собеседником.

Так‑ то, Элина‑ Августа‑ Магдалена‑ Флоранс! Так‑ то, моя дорогая!

Тактический прием Джей‑ Джея принес свои плоды: упоминания о любовниках стали встречаться в письмах Элины‑ Августы все реже и реже, а потом и вовсе исчезли. Все вернулось на круги своя, и Джей‑ Джей снова почувствовал себя единственным, желанным и обласканным, беспечно качающимся в необъятной колыбели русского языка.

Колыбель означает то же, что и люлька, то же, что и зыбка, синонимический ряд этого слова не слишком велик. Есть куда более впечатляющие цепочки.

Например, существительное страх, оно может выглядеть как:

боязнь

жуть

испуг

опасение

оторопь

робость

трепет

ужас

Например, прилагательное умный, оно может выглядеть как:

понятливый

толковый

сметливый

смышленый

смекалистый

мудрый

рассудительный

разумный

Например, глагол умереть, он может выглядеть так:

гикнуться

гигнуться

скончаться

дать дуба

отбросить коньки

приказать долго жить

преставиться

отправиться к праотцам

сыграть в ящик

перекинуться

окочуриться

уйти в землю

почить

«Умный Джей‑ Джей страшно боится умереть, если Элина‑ Августа‑ Магдалена‑ Флоранс вдруг оставит его». В скольких русских вариантах можно записать это предложение?

Выбор огромен.

А Джей‑ Джею нужно сосредоточиться как раз на синонимах, именно они украшают и делают богатым и гибким любой язык. Русский – особенно. Как только он запомнит и поймет как минимум три слова из любой синонимической цепочки, дело можно считать сделанным.

На то, чтобы выполнить эту непосильную задачу, у Джей‑ Джея ушло огромное количество времени, ведь русский так непохож на все другие языки, с которыми он сталкивался до сих пор. И при этом – никакой привычной латиницы на письме, сплошная кириллица. Туту кого угодно крыша поедет. Но Джей‑ Джей – не кто угодно. Он – милый друг, нашедший наконец‑ то свою судьбу. Свой рок. Свой фатум. Свою участь. Свой удел.

Вот она, цепочка синонимов!

И Джей‑ Джей составил ее совершенно самостоятельно, не прибегая к услугам словаря. Как только этот факт стал общественным достоянием, он немедленно отправил Элине‑ Августе письмо с давно апробированным и ни разу не дававшим сбой текстом я много думал в последний месяц и решил что вам нужно приехать в Норвегию моя дорогая.

Магде для ответа понадобился день. Элен – двенадцать часов. Бедняжке Флоре – шесть. И лишь бедняжка Агу замешкалась и потратила на раздумья около двух суток. А Элина‑ Августа переплюнула их всех: ответ от нее пришел через неделю и выглядел совсем не так, как предполагал влюбленный корректор. Никакого вы встретите меня, Джей‑ Джей? нет.

Я много думала и решила, что будет просто замечательно, если не я приеду в Норвегию, а вы приедете в Россию, Джей‑ Джей – вот что ответила Элина‑ Августа, неподражаемая и непредсказуемая русская.

Шлюха.

Сучка.

На изнывающего от любви Джей‑ Джея как будто могильная плита свалилась. И что делать с ней (и со строптивой Элиной‑ Августой заодно), он не знал. У его предыдущих возлюбленных не возникало и мысли хоть как‑ то изменить план, предложенный Джей‑ Джеем, намекнуть на встречу у себя дома или на нейтральной территории – и не в кофейне за углом, а где‑ нибудь в космополитичном Гамбурге или Амстердаме. А что? – это модно, стильно, отдает хай‑ теком, декадансом, ар нуво, ар деко и ар брютом, подогретым вином в маленьких оловянных стаканчиках, и еще бог весть чем. Так нет же, все они с улыбкой на лице перлись на историческую роди ну Джей‑ Джея и были счастливы хотя бы на время покинуть свои насиженные и вполне цивилизованные Будапешт, Афины, Лондон и Альхесирас – в первую очередь Альхесирас.

А русская взяла и взроптала. Сидит на своем сомнительной чистоты айсберге и делает вид, что благодатная Норвегия ее не интересует.

Может, и правда не интересует?

Стоило только Джей‑ Джею допустить подобную мысль, как его (и без того нешуточная) страсть к Элине‑ Августе‑ Магдалене‑ Флоранс вспыхнула с удвоенной силой. Разве он сам когда‑ нибудь покидал Норвегию? Никогда. Разве он стремился хоть раз увидеть нечто большее, чем опостылевшие пригороды Осло, лесная дорога к избушке Хэгстеда и тени фьордов на заднем плане? Не стремился. Разве он знает, что такое ремни безопасности в самолетах и купе для некурящих в поездах? Он и понятия об этом не имеет, а все потому, что Джей‑ Джей ни разу не путешествовал – ни в самолетах, ни на поездах: велосипеда и пересадки с автобуса на автобус было вполне достаточно.

А Элина‑ Августа?

Вдруг она похожа на Джей‑ Джея? Такая же недоверчивая к любой смене обстановки. Такая же привязчивая к дому. Так же предпочитающая путешествие без пейзажа. Или пейзаж без путешествия. Если это правда, то она и есть та самая девушка, которую Джей‑ Джей искал всю жизнь.

А значит, поиски завершены.

И остается только придумать, как заманить Элину‑ Августу в Норвегию и полностью раствориться в ней.

Он должен быть убедителен. Он должен найти единственно верные слова, сплести из них аркан и набросить его на нежную шейку Элины‑ Августы (а в том, что шейка у нее нежная и горлышко похоже на лепесток цветка, Джей‑ Джей не сомневался). Конечно, если упрямица выскользнет из аркана, ему придется‑ таки подумать о визите в покрытую ледяной коркой Россию, чего бы страшно не хотелось. С гораздо большим удовольствием Джей‑ Джей поехал в Будапешт, Афины, Альхесирас или Лондон, но…

Выбора у него нет.

Русская живет там, где и положено жить русской: на айсберге, в Санкт‑ Петербурге.

Но попытаться уговорить ее слезть со снежной глыбы все же стоит.

Джей‑ Джей уже готовил пламенное, единственное в своем роде воззвание, когда пришло очередное письмо от Элины‑ Августы с прикрепленными к нему файлами в формате jpeg.

Фотографии.

Никогда раньше Элина‑ Августа не посылала ему фотографий. И Джей‑ Джей не посылал, придерживаясь правил, случайно нащупанных еще при знакомстве с Магдой. Их неукоснительно соблюдали не только он, но и богиньки, пришедшие на смену Магде, – Элен, Флора и Агу. Неужели и здесь русская решила отличиться от остальных, отколоть номер под занавес?.. Неужели… Неужели, подведя стрелку к файлу и открыв его, он обнаружит запечатленное объективом лицо Элины‑ Августы? И ему не придется стоять в аэропорту Форнебю с табличкой с именем. Тогда правая рука Джей‑ Джей окажется свободной, и в нее можно будет переложить букет.

Фиолетовые геральдические ирисы с желтой сердцевинкой. Любимые цветы Элины‑ Августы‑ Магдалены‑ Флоранс, он давно это выяснил.

Но до того, как случатся ирисы, ему нужно как минимум прочитать письмо и распаковать файлы.

Приехать в Норвегию – отличная идея, но если бы вы видели моего кота, которого совершенно не с кем оставить… Честное слово, вы не стали бы меня уговаривать, вы нашли бы возможность посетить Питер, как вам такое предложение, Джей‑ Джей?

Как? Да оно просто чудовищное!

Кот, надо же! У Элины‑ Августы обнаружился кот! Настолько необходимый ей, что о расставании невозможно и помыслить. Настолько важный, что ему удалось образовать независимую звездную систему: центром является он сам, а Элина‑ Августа вращается вокруг него по эллиптической орбите. И вот теперь Джей‑ Джею тоже предлагают принять участие в параде планет. И вращаться, вращаться…

Нет уж, дудки.

И потом, с каких это пор Элина‑ Августа стала уделять такое внимание котам? За три года они не раз разговаривали о котах, но инициатором, как правило, выступал сам Джей‑ Джей с его полными неуловимой тайны историями о любви к кошкам издали. И Элина‑ Августа так и не воспользовалась этим поводом, чтобы поделиться историей о своей собственной кошке. А теперь…

Его променяли на какого‑ то поганого кота! Джей‑ Джей растерян, обижен, уязвлен в самое сердце. Не самое лучшее состояние, чтобы углубляться в какие‑ то файлы. Но он откроет их.

Прямо сейчас.

Файлы и впрямь оказались фотографиями. Их было две, и на обеих царствовал кот.

Лысый кот нежно‑ абрикосового цвета, с серыми пятнами на боках, шестью с правого бока и одним с левого: добросовестный Джей‑ Джей сразу же пересчитал их, а заодно отметил наличие у животного такого же серого, как и пятна, тонкого хвоста. Все в этом чертовом коте было невероятным: утонченная мордочка, огромные треугольные уши, огромные инопланетные глаза. Магда, Элен, Флора, Агу – все четыре брошенных Джей‑ Джеем бедняжки могли только мечтать о таких роскошных глазах. И если бы хоть одна из девушек обладала ими…

Джей‑ Джей никогда бы ее не оставил.

Да нет, это всего лишь кот, пусть и очень необычный, просто…

просто‑ просто‑ просто…

Джей‑ Джей не может отвести от него взгляда.

Не на шутку испугавшись происходящего, он закрыл оба файла и обхватил подбородок в раздумье. Что могло так взволновать его?

Кот – явно породистая и редкая штучка, и не захочешь, а примешься внимательно рассматривать его и цокать языком от восхищения. Это раз.

Кот умиляет, к нему хочется прикоснуться, потискать в руках, почесать за ухом – и речи нет о том, чтобы любить его издали. Только вблизи, в непосредственном контакте. Это два.

Кот притягивает к себе и в то же время вызывает неясное беспокойство, в какой‑ то момент смыкающееся с плохо поддающимся анализу, почти иррациональным ужасом. Это три.

Третий пункт страшно не понравился Джей‑ Джею, и он тотчас же волевым усилием вычеркнул его. Но спустя мгновение снова внес. Джей‑ Джей – крепкий и психически устойчивый (хотя и не без милых странностей) парень. Тогда с чего бы ему бояться какого‑ то кота? И не кота даже – всего лишь его изображения. Тут что‑ то не так, ох уж эти русские! вечно они нагоняют смуту, и напускают туман, и пугают цивилизованный мир – все вместе и каждый по отдельности. Вот что сделает Джей‑ Джей: выждав некоторое время и сделав десяток приседаний (дабы уравновесить нервную систему), он снова вернется к фотографиям.

И посмеется над собой и своими детскими страхами.

…Вместо десяти приседаний Джей‑ Джей сделал тридцать, выпил теплого молока (что тоже благотворно влияет на нервную систему), прочитал три страницы замусоленной книжки «Доктор Живаго», ничего путного из них не вынес и снова вернулся к компьютеру.

Вот и первая фотография.

На ней ровным счетом ничего не изменилось, кот по‑ прежнему сидел на каком‑ то художественном альбоме, свернув хвост в колечко абсолютно правильной формы, и сосредоточенно смотрел в объектив. В прошлый раз он не казался Джей‑ Джею таким сосредоточенным, таким серьезным. И художественный альбом, обложку которого Джей‑ Джей поначалу принял за однотонно‑ синюю…

Она больше не была синей!

И альбом больше не выглядел сборищем репродукций, скорее – речь шла о фотоальбоме. Из тех роскошных фотоальбомов, что ежеквартально издает «National Geographic». «Вулканы», «Цунами», «Демоны подводного мира», «Путешествия с леопардами», «Дикая Африка». Скорее всего, кот, а следом за ним и Джей‑ Джей имели дело именно с дикой Африкой, поскольку обложку украшала фотография саванны с островком деревьев вдалеке. Там, у деревьев, под передними лапами кота мирно паслись антилопы дикдик.

Помнится, бедняжка Агу была сильно ими увлечена и даже собиралась основать благотворительный фонд в защиту этого редкого, почти вымирающего вида. И брелок, оставшийся на память о чернокожей Агу, – он тоже выполнен в виде антилопы!

Сбитый с толку Джей‑ Джей снес фотографию с рабочего стола, но спустя минуту снова раскрыл ее: в отсутствие кота он вдруг почувствовал странную тяжесть в сердце, холод в лопатках и легкое першение в горле. Этого только не хватало, ведь Джей‑ Джей всегда отличался отменным здоровьем; единственное, что иногда беспокоит его, – блуждающая бородавка. Она выскакивает то на ладонях, то на большом пальце левой руки, то на безымянном пальце правой.

Бородавки легко сводятся при помощи навощенной нитки и огрызка яблока.

А от кота с фотографии так просто не избавишься.

Кот гипнотизировал Джей‑ Джея своими медовыми инопланетными глазами, и это было даже хуже, чем наличие у него под лапами карликовых антилоп дикдик. «А ты ведь сволочь, приятель, – казалось, говорил кот. – Используешь женщин, морочишь им голову, а потом бросаешь одних в лесу».

– Я знаю, со стороны это выглядит не слишком правильно… – попробовал оправдаться Джей‑ Джей.

– Со стороны это выглядит тухло, поверь мне.

– Я стараюсь быть максимально честным с ними. И никогда не скрываю, что интересуюсь их родным языком… Язык для меня – самая важная составляющая мира, и мне хотелось бы изучить все‑ все языки, которые только существуют на свете…

– Не будь идиотом, приятель. Никто не в состоянии изучить все языки мира. Знаешь, сколько их, этих языков?

– Ну… От двух с половиной до пяти тысяч. – Джей‑ Джей и не заметил, как оседлал любимого конька. – Точнее установить невозможно, ведь границы некоторых языков так условны… А если еще включить сюда диалекты…

– …то точно с мозгов спрыгнешь… Ты хоть когда‑ нибудь вспоминаешь их?

– Языки?

– Девушек, которых ты так низко обманул.

– Это не совсем так… Я просто не сказал им всей правды, а это – не одно и то же. И потом, им грех жаловаться. Я всегда был внимателен к ним…

– Еще бы, присасывался к ним, как пиявка, и выкачивал из них слова, сердца и души. Совершенно бесплатно.

– Я работал как каторжный, – возмутился Джей‑ Джей. – Я бы мог даже популяризировать их языки, выступать с лекциями на соответствующих кафедрах в университетах и сближать народы… Что касается девушек… Я потратил на них уйму времени, а время – самая дорогая вещь на свете. А ты говоришь – «бесплатно»! И разве я не был на высоте, когда общался с ними? Я дарил им цветы…

– Ага. Букетик роз, букетик лилий, букетик тюльпанов и пять нарциссов в обертке.

– Семь!

– Не важно. Такие затраты и нищего не разорят. Не знаешь, что с ними происходит сейчас?

– С цветами? Они, наверное, давно увяли…

– С девушками, идиот. С девушками.

Джей‑ Джею вовсе не импонировал звучавший в голове неприятный разговор с котом. Это его голова, и его воображение, и что здесь делает чужой кот, позвольте спросить?

Пугает Джей‑ Джея.

Да нет, это Джей‑ Джей пугает сам себя: коты, запакованные в файл формата jpeg, не могут разговаривать, здравый смысл такую возможность исключает. Что должен сделать Джей‑ Джей, чтобы раз и навсегда избавиться от наварения? – правильно, уничтожить файлы с котом Элины‑ Августы, отправить их в корзину.

Торжествующий Джей‑ Джей сбросил файлы, но когда иезуитская корзина запросила подтверждение удаления, снова достал 001.jpg. и 002.jpg. и водрузил их на рабочий стол.

Происходит что‑ то странное, немыслимое, не поддающееся логике: он не может расстаться с фотографиями кота, как если бы это были фотографии Мэрилин или фотографии писучего птенчика Франсуазы, или макроснимок молекул составляющих слово «любовь», существуют ли такие молекулы вообще?

Не существуют.

Любовь можно разложить на ревность, страсть и привычку, а на молекулы она не раскладывается.

…Последующие несколько дней стали для Джей‑ Джея сушим адом. Хотя бы раз в два часа он обязательно должен был проинспектировать папку с фотографиями пятнистого инопланетянина. Папка называлась «кот Элины‑ Августы», ничего умнее Джей‑ Джей не придумал. Рассеянная русская не написала даже, как зовут ее божество. Страшная несправедливость, если присмотреться к ситуации повнимательнее. Изображение кота хозяйничает в подвале Джей‑ Джеевой души, рыскает в самых потаенных его уголках, вытаскивает на свет заплесневевшие веши, о которых Джей‑ Джей и понятия не имел; гадит на любовно упакованные мечты, точит когти о самые сокровенные воспоминания – в общем, творит самый настоящий беспредел.

Джей‑ Джей больше не узнает свой обжитой подвал: все здесь не так, все поставлено с ног на голову, а совсем недавно кот перегрыз электропроводку, и в душе корректора воцарился мрак.

– Что же ты хотел, приятель? – измывается над несчастным Джей‑ Джеем кот. – Это душа у тебя такая черная, а я здесь совершенно ни при чем.

Теперь кот не просто пугает Джей‑ Джея – он вызывает в нем ужас. И в то же время влечет – болезненно и непреодолимо. Джей‑ Джей почти влюблен в грациозные лапы и в тайный шифр серых пятен на боках. И это несмотря на то, что на обложке альбома (у подножия кота) перебывали не только карликовые антилопы дикдик, но и ракушки, и дельфины, и даже этикетка от «Tokaji Aszu».

Единственное место, где (как думает Джей‑ Джей) можно скрыться от гипнотического влияния кота, – это сны. Вернее – небытие, потому что Джей‑ Джею никогда не снились сны. Отсутствие снов можно считать удачным дополнением к редкостному дару засыпать, как только голова коснется подушки. Джей‑ Джей по‑ прежнему засыпает мгновенно, трансформации происходят только с самим сном.

Или – с небытием (это слово больше всего нравится коту).

Раньше все напоминало короткий щелчок: вот Джей‑ Джей заснул, а вот он уже проснулся. Теперь о коротком щелчке и речи нет. Ожидать его приходится долгие часы, и в какой‑ то момент ожидание приобретает цвет. Почему‑ то – серый. И ожидание приобретает фактуру. Почему‑ то – вязкую, не слишком плотную, но затягивающую. Кот называет это туманом. Да, пожалуй, «туман» – самое точное слово. Джей‑ Джей бродит в тумане, постоянно натыкаясь на какие‑ то предметы, или на части предметов, или (что самое неприятное) – на живые существа.

Люди ли это? Животные? Высшие или низшие силы, чей облик имеет массу интерпретаций? Определить невозможно. Единственное, что утешает Джей‑ Джея в этой мутной и скользкой, туманной ситуации, – живые существа не проявляют никакой враждебности; они, похоже, сами не настроены на контакт и моментально прячутся при соприкосновении – как моллюск в раковину. В такие моменты Джей‑ Джей чувствует облегчение и, как ни странно, то,

что он очень одинок.

Джей‑ Джей имеет гораздо больше прав на звание бедняжки, чем Флора или Агу, он не отказался бы и от общества проклятого кота, но кот в его туманные серые сны не заглядывает. Уволь меня от этого болота, приятель, ухмыляется кот.

Кошачья болезнь Джей‑ Джея прогрессирует и набирает обороты. Когда ее приступы особенно сильны, Джей‑ Джею начинает казаться, что его русская история – это не история девушки Элины‑ Августы‑ Магдалены‑ Флоранс, скромной корректорши.

Это – история кота.

Кот, именно кот, никто другой, все эти годы вел переписку с Джей‑ Джеем, присматривался и принюхивался к нему, вот подлец! Ты еще дождешься, подлец, посылает Джей‑ Джей бессильные проклятия в пространство, ты еще нарвешься на неприятность в стиле блокбастера «империя наносит ответный удар».

– Напрасно пыжишься, приятель, – ухахатывается кот, и пятна на его боках ходят ходуном. – Руки у тебя коротки.

И то правда: Джей‑ Джей проверяет свою почту едва ли не каждый час (с перерывами на сон, велосипед и пиво с редактором Хэгстедом), а вестей от Элины‑ Августы и от кота нет и нет.

Светлая мысль приходит к Джей‑ Джею как раз за пивом с Хэгстедом, прямо на середине скабрезного анекдота про мужа, жену и любовника. Хэгстед – мастак на такие анекдоты, он заваливает ими скромника Джей‑ Джея, хотя прекрасно знает, что они тому не по душе. На этот раз вопреки ожиданиям Джей‑ Джей смеется: долго и с видимым удовольствием. Одного не знает недалекий, глупый, толстый Хэгстед ‑

Джей‑ Джей смеется вовсе не анекдоту.

А светлой мысли: достать мучителя‑ кота. Во что бы то ни стало.

Для этого нужно не сидеть сиднем («ждать у моря погоды», как говорят русские), нужно действовать. Даже если бы Элина‑ Августа согласилась бы на приезд в Норвегию, она наверняка приехала бы сюда без кота. Следовательно, сам Джей‑ Джей отправится к Элине‑ Августе, тем более что приглашение посетить Санкт‑ Петербург уже получено.

…Джей‑ Джей едва дождался окончания пивного вечера. А возвращаясь домой, чуть не сбил своим велосипедом пожилую пару с пекинесом – так он торопился. На сочинение письма ушло три минуты (Я готов приехать моя дорогая. В самое ближайшее время. Я слишком долго этого ждал и теперь не намерен терять ни дня), и Джей‑ Джей, с колотящимся сердцем и вспотевшими ладонями, отправил его. Теперь оставалось только ждать.

Ответ пришел довольно скоро, но совсем не от Элины‑ Августы и даже не от кота, а от свившего гнездо в сети инфернального типа MAILER DAEMON. Честный андроид mailer уведомил Джей‑ Джея, что его письмо адресату не доставлено, что оно провалилось в тартарары. А это бывает лишь в случае закрытия почтового ящика респондента.

В отчаянии Джей‑ Джей едва не расколотил монитор: неужели Элина‑ Августа заблокировала ящик? И это после стольких лет душевной переписки с милым другом…

Шлюха.

Сучка.

– Ну что, приятель, попался? – живо отреагировал кот. – Империя не нанесла ответный удар, потому что рухнула. Вот так‑ то!..

Не так.

Совсем не так.

Джей‑ Джей не отступит, он не сдастся, он найдет способ поставить зарвавшуюся пятнистую тварь на место. И изменщицу Элину‑ Августу заодно. Джей‑ Джей не будет культивировать в себе ненужную гордость, как это делали Магда, Элен, Флора и Агу, – он приложит все усилия, чтобы разыскать русскую и ее кота. В век тотальных информационных технологий это не так уж сложно.

Да и далеко ходить не придется: «Rеальные знакомства в Норвегии», сайт, на котором они с Элиной‑ Августой познакомились, живет и здравствует и наверняка хранит данные о русской.

Но здесь Джей‑ Джея поджидало первое разочарование. Сайта с Rеальными знакомствами больше не существовало! Он провалился в тартарары так же, как и письмо к Элине‑ Августе. Джей‑ Джей набирал ссылку неоднократно, но всякий раз получал отрицательный ответ. Открывалось все что угодно: порталы автомобилистов и любителей керлинга, личные странички прыщавых юнцов и не ведающих стыда нимфеток, фан‑ клубы бразильской футбольной сборной, оперного тенора Хосе Каррераса и исполнительницы фаду Маризы, отрекомендованной как национальное достояние Португалии; однажды Джей‑ Джея занесло даже на сайт порноприколов,

и только Rеальные знакомства исчезли без следа.

Как будто в благодатной Норвегии и познакомиться не с кем!

Возмущенный такой несправедливостью, Джей‑ Джей решил зайти с другого конца – вот только конец найти не удалось. Элина‑ Августа (не иначе как по наущению кота) проделала то же, что обычно проделывал Джей‑ Джей.

Она исхитрилась не озвучить свою фамилию. Это раз.

Она не сделала ни одного намека на свой домашний адрес. Это два.

Она даже не подумала уточнить место работы. Это три.

Джей‑ Джей был так потрясен, что свалился с температурой под сорок. А когда ему немного полегчало и температура упала до тридцати семи, позвонил редактору Хэгстеду и сообщил, что завтра на работу не выйдет.

– Ты заболел, Джей‑ Джей? – поинтересовался Хэгстед.

– Заболел.

– Что‑ нибудь серьезное?

– Не знаю. Возможно.

– Когда же ты появишься? У нас полный завал…

– Не знаю. Может, через неделю.

– Погоди, ты ведь говорил об одном дне! – В трубке послышался легкий стук: скорее всего, из пасти вечно жующего Хэгстеда выпал кусок пиццы или куриной ноги. От неожиданности.

– Может, через неделю. А может, вообще не появлюсь.

– Не дури, Джей‑ Джей! Что там еще случилось?

– Ничего.

– Ты хоть соображаешь, что говоришь?

О, да. Джей‑ Джей все прекрасно соображал. Особенно теперь, когда кот Элины‑ Августы навсегда покинул свою цыплячьего цвета папку и утвердился в качестве обоев на рабочем столе компьютера. Сколько лет Джей‑ Джей проработал в своем маленьком и непритязательном non‑ fiction издательстве? Последние десять. Сколько еще он собирался проработать? Всю оставшуюся жизнь.

Теперь не получится. Не получится.

Нет.

– …Прекрасно соображаю. Я не вернусь в издательство, Хэгстед.

– Нашел себе что‑ то более подходящее? Я всегда утверждал…

– Да уж нашел кое‑ что, – перебил Хэгстеда Джей‑ Джей. – Сообщи начальству, что я больше не работаю.

– Я не буду торопиться. И ты не торопись, подумай как следует. Попроси прибавки к жалованью, никто тебе не откажет. Я сам, если хочешь…

– Не хочу. Я не вернусь. Теперь не получится. Не получится. Нет.

***

…Паром назывался «Северная звезда». Имя настолько же избитое, насколько романтическое. В других обстоятельствах чуткий к слову Джей‑ Джей выбрал бы другой паром с другим названием. Или полетел бы самолетом, или отправился поездом. Но самолет предполагал наличие ремней безопасности и несколько часов томительной неизвестности на высоте десять тысяч метров (и как только девушки Джей‑ Джея не боялись лететь? ). А поезд… Прямого поезда на Санкт‑ Петербург не существует. И ему пришлось бы добираться на перекладных. Сначала через Швецию – до финского Хельсинки, а уже потом – до Петербурга, или Питера, как упорно называла свой город Элина‑ Августа.

Всерьез озаботившись путешествием в Санкт‑ Петербург, Джей‑ Джей даже поразился тому количеству транспорта, который связывает айсберг со всем остальным миром. Ледяная пустыня вовсе не так оторвана от цивилизации, как казалось непросвещенному корректору, надо же!..

Почему он остановился на «Северной звезде»?

Потому что все остальные паромы носили женские имена, иногда даже сдвоенные. Конечно, всем им было далеко до ослепительного «Элина‑ Августа‑ Магдалена‑ Флоранс», но лишних волнений поэтому поводу Джей‑ Джею хотелось бы избежать. Женские имена и те, кто носит их, – вероломны, они тащат человека в пропасть, затягивают в пучину; те девушки, которые в свое время опустились на ладонь Джей‑ Джея (Магда‑ Элен‑ Флора‑ Агу), были сущими ангелами, безобидными мотыльками. Или дело обстояло иначе?

И Магда, Элен, бедняжка Флора и защитница антилоп дикдик Агу всего лишь исполнили роль сирен, чьи чарующие голоса завлекают путников к скалам. Или того хуже – роль отростка‑ приманки на голове хищного морского удильщика. Наивная рыбка Джей‑ Джей клюнул на приманку, и все. Был малыш – и нет малыша. Элина‑ Августа‑ Магдалена‑ Флоранс, удильщица, раскрыла пасть, заглотнула рыбку и смолола ее страшными, похожими на пилу, зубами.

– А ты как думал, приятель? – лыбился недосягаемый кот Элины‑ Августы. – Не все так просто, малютка Джей‑ Джей. Отделаться прежними трюками не получится.

– Я знаю, что все непросто, – с некоторых пор Джей‑ Джей взял за правило соглашаться с котом. – И ни о каких трюках я не помышляю. Напротив, собрался наконец покинуть Норвегию. А ведь раньше, до Элины‑ Августы, мне бы такое и в голову не пришло…

Многое не пришло бы в голову Джей‑ Джею, не будь Элины‑ Августы.

Морское путешествие, например.

Неспешное и величественное, с заходами в Мальме и Стокгольм (для этого нужно обогнуть Швецию) и дальше – в Хельсинки (ничего огибать не нужно). Путь же от Хельсинки до Санкт‑ Петербурга выглядел восхитительно прямым, он займет одну ночь, и Джей‑ Джей ступит на поверхность айсберга, в той его части, где много разводных мостов, фонарей и кошек.

Так по крайней мере всегда утверждала Элина‑ Августа.

Джей‑ Джея интересовал только один кот. И одна девушка, любовь к которой не прошла, хотя и отодвинулась на второй план: в основном из‑ за отвлекающих маневров и непрестанной болтовни лысого мерзавца.

Каким образом Джей‑ Джей найдет Элину‑ Августу и кота в городе, где проживают четыре миллиона жителей и около миллиона кошек? У него есть несколько дней пути, чтобы подумать об этом, но некоторые неоспоримые преимущества просматриваются и сейчас.

Джей‑ Джей прекрасно говорит по‑ русски. Это должно вызвать у аборигенов чувство восторга и желание помочь гостю, откликнуться на любую его просьбу. Это раз.

Джей‑ Джей не поленился и перевел многие письма Элины‑ Августы из электронного вида в печатный. Она много писала о городе и о местах, где бывает. И то, что, возможно, ускользнуло от Джей‑ Джея раньше, проявится теперь, на бодрящем и свежем морском ветру. Это два.

Неожиданное путешествие непременно заставит Джей‑ Джея взглянуть на мир под другим углом и поможет найти решение проблемы, которое не было найдено до сих пор. Это три.

– Как тебе такой план, приятель? – спросил Джей‑ Джей у кота.

Кот, до сих пор атаковавший мозг Джей‑ Джея постоянными иссушающими импульсами, молчал. И впервые за много дней корректор приободрился. Молчание кота могло означать только одно: Джей‑ Джей на правильном пути.

С этим чувством правильности Джей‑ Джей и поднялся на борт «Северной звезды».

И занял каюту под номером семнадцать на палубе премиум‑ класса.

Расточительство и мотовство, сказал бы тот Джей‑ Джей, что встречал в аэропорту Форнебю мадьярку, гречанку, испанку и британку нигерийского происхождения. Тот Джей‑ Джей довольствовался бы каюткой без иллюминатора, тесной, как гроб, – на гаражной палубе, расположенной ниже ватерлинии. Но нынешний Джей‑ Джей не собирался скупиться, иначе прохиндей‑ кот поднял бы его на смех, назвал бы скупцом (кощеем или Плюшкиным, как говорят русские).

И потом, за всю жизнь Джей‑ Джей не потратил на себя лишней копейки, он всегда довольствовался малым, не курил и из алкоголя употреблял только пиво – и то за компанию с Хэгстедом, а книги – все те справочники, словари и энциклопедии, которыми был завален дом… Они, конечно, стоят денег, но совсем не баснословных.

Состояние, которое Джей‑ Джей скопил за десять лет, тоже не было баснословным. Его как раз и хватило на каюту премиум‑ класса и новый чемодан из желтой кожи.

Первый в жизни Джей‑ Джея.

…Паром отплывал в десять вечера, Джей‑ Джей же появился на причале в начале девятого. Был май, в воздухе пахло железом, мазутом, человеческим потом, мокрыми, отяжелевшими перьями – всеми теми удручающими и в то же время завораживающими запахами, о которых Джей‑ Джей читал по меньшей мере в сотне книг. Он стоял у самого окончания пирса, рядом с чугунным кнехтом, и рассеянно смотрел на темную, неподвижную воду.

Да, было начало девятого, Джей‑ Джей запомнил это точно.

А в половине появилась Она.

Та женщина.

Джей‑ Джей не увидел ее и не почувствовал ее присутствие (как случается с героями еще миллиона книг, написанных в основном Джекки Коллинз и Даниэлой Стил и их бездарными клонами), ‑

он услышал ту женщину.

Вернее, стук ее каблучков – тик‑ тик‑ так, тик‑ тик‑ так.

А потом – так‑ так‑ тик, так‑ так‑ тик.

И еще – тук‑ тук‑ ток.

Звук был нежным и вызывающим одновременно, как будто невидимые колесики в невидимых часах отстукивали время до неведомой встречи.

– Уж не с тобой явно, – тут же высунулся кот Элины‑ Августы. – Куда тебе, жалкому типусу, который только и может, что обманывать доверчивых женщин по Интернету!..

Джей‑ Джей оставил замечание кота без внимания, что само по себе было неожиданностью. Ему ничего не стоило оторваться от наблюдения за находящейся в дрейфе банкой от кока‑ колы и обернуться, но он не сделал этого.

И это была вторая неожиданность.

Хотя если разобраться – никакая не неожиданность. Невидимые часы и неведомая встреча предназначались совсем не для Джей‑ Джея. И сам Джей‑ Джей не собирался отвлекаться на так‑ так‑ тик и тук‑ тук‑ ток, у него совсем другая задача. Она предполагает сосредоточенность и полнейшее одиночество. Сейчас он поднимется к себе в каюту, дождется отправления парома и вплотную займется изучением немаленькой пачки распечатанных на принтере писем Элины‑ Августы. А потом откроет иллюминатор и будет долго вдыхать соленый и влажный морской воздух и, если повезет, обязательно дождется рассвета.

А на так‑ так‑ тик ему совершенно наплевать.

***

…Не было никакой необходимости ложиться на койку, едва переступив порог каюты и поставив чемодан у двери. Джей‑ Джей и в мыслях не держал свалиться и захрапеть, он просто решил опробовать хрустящие накрахмаленные простыни. И светло‑ песочный, тонкой выделки плед, который отсылал любую обладающую мало‑ мальским воображением душу в пустыню, какой ее изображают во всех календарях, ‑

спокойную, вечную и величественную.

Да, вытянуться на пледе в каюте премиум‑ класса – решение довольно опрометчивое.

Верный своим привычкам Джей‑ Джей заснул, даже не дождавшись отплытия, и проспал до утра.

А разбудили его не стюард и неделикатный луч солнца, упавший на лицо, а нечто совсем другое:

тик‑ тик‑ так. Так‑ так‑ тик. Тук‑ тук‑ ток.

Джей‑ Джей вскочил как ошпаренный, заметался по каюте и только потом понял, что стук каблуков идет извне, из коридора. Очевидно, та женщина только что прошла мимо двери Джей‑ Джея, из чего можно сделать сразу несколько выводов.

Она тоже путешествует премиум‑ классом. Это раз.

Ее каюта находится на той же стороне палубы, что и каюта Джей‑ Джея, иначе что ей делать в коридоре? Это два.

Неясным оставалось лишь одно: каким образом Джей‑ Джей услышал стук каблуков и каким образом сыдентифицировал их с той женщиной с пирса?

Подумаю об этом позже, решил Джей‑ Джей и рванул дверь каюты на себя.

В коридоре было пусто, и лишь где‑ то там, далеко впереди, продолжали стучать каблучки. Он двинулся на хрустальный звон набоек, то и дело осаживая себя. Приблизиться настолько, чтобы разглядеть ту женщину, означало бы безнадежно испортить часики, отстукивающие время до неведомой встречи.

Зачем я иду за ней? – каждую секунду спрашивал у себя Джей‑ Джей, та женщина – она может быть старухой, или толстой коровой – женой финансиста, или блондинкой в стиле Мэрилин, или трансвеститом, к тому же я влюблен совсем в другую, в девушку по имени Элина‑ Августа, я плыву в Санкт‑ Петербург, чтобы разыскать ее, а хозяйка так‑ так‑ тик – она не может быть Элиной‑ Августой, потому что…

Потому что при ней нет кота.

При ней может быть маленькая ублюдочная собачка, которых так любят таскать за собой старухи, и толстые сентиментальные коровы, и блондинки в стиле Мэрилин, и – изредка – трансвеститы, а кот… Коты редко сидят на руках, они слишком независимы, а самый независимый из них – пятнистый дьявол, подметный дружок Элины‑ Августы.

Это – не она.

Не может быть она.

Тогда почему сердце Джей‑ Джея колотится так сильно? Точно так же оно колотилось, когда Магда переводила на венгерский вереск, а Элен переводила на греческий узорчатые листья папоротника, а бедняжка Флора мучалась с переводом на испанский яблочного уксуса, а Агу (любимая шоколадная конфетка Джей‑ Джея) без запинки ответила на вопрос: «А как будет «я хочу тебя» на языке йоруба? »

Почему сердце Джей‑ Джея колотится так сильно? Подобное случается лишь тогда, когда он сталкивается с новым языком, который во что бы то ни стало хочет заполучить. Но ведь тук‑ тук‑ ток – никакой не язык!

Или среди пяти тысяч языков мира, которые никогда не одолеть Джей‑ Джею, нашлось место и для такой экзотики?..

…Каблучки незнакомки привели Джей‑ Джея в ресторан, к шведскому столу. В ресторане уже находилось человек двадцать‑ двадцать пять, и все они завтракали. А часы на стене (не те, что с недавнего времени поселились в висках Джей‑ Джея, а большие, корабельные, с эмалевой баталией парусников) показывали половину десятого.

Он проспал двенадцать часов или около того – вот это новость!

Еще одна новость заключалась в том, что этой ночью все было так, как раньше: между «заснуть» и «проснуться» втиснулся лишь короткий щелчок, и никакого блуждания в тумане, и никаких живых существ, заползающих в раковины, стоило только Джей‑ Джею приблизиться к ним. Несносного кота, так долго отравлявшего существование Джей‑ Джея, тоже не наблюдалось. Он покинул голову корректора, передав вахту блаженно тикающим часикам, – вот и не верь после этого рассказам о благотворном влиянии морских путешествий.

Джей‑ Джей уж точно станет рекомендовать их всем своим знакомым как средство от хандры, депрессии и потерянной любви.

А сейчас… Что он сделает сейчас?

Позавтракает, потому что ужасно проголодался.

Умиротворенный и благодушный, Джей‑ Джей подхватил большую тарелку и принялся инспектировать столы с провизией: сыр, креветки, шоколадные хлопья, медовые хлопья, оливки, бекон, каперсы, йогурт, груши в сиропе, омлет (омлет тоже подойдет! ), тук‑ тук‑ ток.

Та женщина.

Она оказалась совсем рядом, она брала йогурт, и Джей‑ Джей чуть не выронил тарелку с омлетом – так она была прекрасна.

Прекраснее, чем Магда, Элен, Флора и Агу, вместе взятые. Прекраснее, чем все – самые умопомрачительные – представления Джей‑ Джея об Элине‑ Августе‑ Магдалене‑ Флоранс. Светловолосая, но не блондинка, никакой искусственности в пышных, спадающих на плечи волосах. Стройная и высокая, но не модель, никакой излишней худобы, никакого намека на анорексию, булимию и истерику из‑ за неподписанного контракта с модным домом Расо Rabann. Очень взрослая, но не старуха.

Определенно не старуха.

Возможно – ровесница Мэрилин, но не той Мэрилин, которую нашли мертвой в собственной постели, а той, которая стала мифом.

Ей было лет тридцать пять‑ тридцать семь, определить точнее не представлялось возможным. Впрочем… ее зеленые глаза не требовали никаких уточнений. И нежный овал лица не требовал уточнений. И две печальные, едва заметные морщинки у губ – не требовали уточнений тоже. Джей‑ Джей, с дурацким омлетом в руках, был совершенно ошарашен. Он не отреагировал даже тогда, когда незнакомка, случайно задев его, извинилась.

На английском.

Вряд ли она англичанка, подумал Джей‑ Джей, лица всех англичанок либо бескровны, либо сверх всякой меры заляпаны ржавыми бесформенными веснушками. Она не англичанка, но и не скандинавка, уж слишком утонченное у нее лицо. Она слишком светловолоса для француженки, слишком светлолица для итальянки, слишком изысканна для американки, откуда же родом та женщина?

На каком языке она говорит?

Этот вопрос так сильно взволновал Джей‑ Джея, что волчий аппетит, навалившийся на него пять минут назад, разом пропал.

Чтобы не быть слишком назойливым и не мелькать особенно перед глазами той женщины, Джей‑ Джей устроился на почтительном расстоянии от нее и сделал вид, что чрезвычайно увлечен омлетом и каперсами.

Но как только женщина допила свой йогурт и направилась к выходу из ресторана, отставил тарелку и последовал за ней.

…Он следовал за ней весь длинный майский день на пароме, напрочь позабыв о сверхзадаче путешествия, связанной с Элиной‑ Августой. И чем глубже Джей‑ Джей погружался в незнакомку, тем более таинственной она ему казалась.

ТАИНСТВЕННОЙ – другого слова не подберешь, хотя она и делала то, что делает большинство пассажиров: сидела в шезлонге у бассейна на верхней палубе; прогуливалась по галерее с магазинами, где купила платок и солнцезащитные очки; наблюдала за игроками в бильярд и за игроками в боулинг; хотела пойти в кинотеатр на голливудскую комедию, но в последний момент передумала; дважды сыграла в покер в казино и оба раза проиграла (не слишком крупную сумму) ‑

и везде, абсолютно везде говорила по‑ английски.

Это обстоятельство удручало Джей‑ Джея больше всего.

Английский не был ее родным языком (такие вещи филолог и лингвист Джей‑ Джей просекал сразу), но вытащить родной из‑ под толщи весьма расплывчатого акцента не представлялось возможным.

Именно этим и мучался Джей‑ Джей на закате, спрятавшись за спасательной шлюпкой и наблюдая за стройным силуэтом незнакомки. Она стояла у борта уже по меньшей мере полчаса и не отрываясь смотрела на волны.

– Выходите! – вдруг сказала она.

Так громко, что Джей‑ Джей вздрогнул и вжался в брезент.

– Вы! Там, у шлюпки. Выходите!

Ноги у Джей‑ Джея подкосились, он едва не свалился на палубу, но спустя мгновение все же вышел из укрытия: ослушаться ту женщину не представлялось возможным. Счастье еще, что она не обернулась и Джей‑ Джей избежал позора, связанного с собственной перекошенной физиономией и полусогнутыми от страха ногами.

– Я вас видела, – надменно произнесла она, когда Джей‑ Джей приблизился, стал рядом и ухватился за край борта. – Вчера, на пирсе.

– Вчера на пирсе? – Джей‑ Джей сделал вид, что безмерно удивлен.

– Вас и ваш чемодан. Совершенно дурацкий, к слову сказать.

– Почему дурацкий?

– Он слишком большой. Слишком желтый. Слишком неудобный. Вы путешествуете первый раз?

– Да, – не стал отпираться Джей‑ Джей.

– Тогда понятно. Когда вы будете путешествовать не в первый раз, то поймете, что лучше запасаться компактными вещами. И обходиться минимумом.

– А вы, наверное, путешествуете не в первый раз?

– Конечно. Вот уже полгода я только то и делаю, что путешествую… Вы следили за мной целый день. Почему?

– Я не следил.

– Следили, не отпирайтесь. Каковы результаты слежки?

– Вы расплачиваетесь кредитной карточкой, – честно стал перечислять Джей‑ Джей. – Не читаете дамские журналы. Не любите голливудские комедии. Не пользуетесь мобильным телефоном. И вы… вы путешествуете одна.

– Все правильно. – Та женщина посмотрела на Джей‑ Джея с интересом. – Вы, как я поняла, тоже путешествуете один. Вы норвежец?

– Да.

– И плывете в Стокгольм.

– Нет.

– В Хельсинки?

– Нет. Я плыву в Санкт‑ Петербург.

Интерес той женщины вспыхнул с новой силой, она даже улыбнулась покровительственно, при этом морщинки в углах губ стали заметнее и горше.

– Вот как? Вы турист, да?

Кто он, собственно, такой, Джей‑ Джей? Что можно рассказать той женщине, а чего рассказывать не стоит? Семь основополагающих принципов, которых придерживался до‑ интернетовский Джей‑ Джей, только рассмешат ее. Три основополагающих принципа интернетовского Джей‑ Джея – отпугнут. Он ни за что не скажет ей, что работает корректором в маленьком non‑ fiction издательстве, а вот про то, что он составляет ребусы…

Составитель ребусов заставит ее улыбнуться по‑ настоящему.

– Нет, я не турист. Это частный визит. В Санкт‑ Петербурге мне нужно будет навестить одного знакомого кота.

– Кота? – Та женщина удивленно вскинула бровь. – Какого кота?

– Самого настоящего. И… не совсем обычного. Он совершенно лысый, с пятнами на боках. Мы состояли в переписке и очень друг другу… э‑ э… понравились. И теперь собираемся познакомиться поближе. А еще я составляю ребусы для одного журнала…

Наконец‑ то Джей‑ Джей добился своего: она рассмеялась! Смех той женщины напоминал стук ее каблучков, так‑ так‑ тик, тик‑ тик‑ так, тук‑ тук‑ ток, все дальше и дальше вниз, по леерам и металлическим вантам, мимо иллюминаторов и палубных канатов; все для того, чтобы быть подхваченным волнами и растаять вдали.

– А вы занятный молодой человек! Очень занятный. – Она вдруг посерьезнела и посмотрела на Джей‑ Джея влажными глазами. – Вы бы обязательно понравились одной девушке. Очень молодой и очень талантливой…

– Какой девушке? – удивился Джей‑ Джей.

– Не важно. Ее уже нет в живых…

Та женщина надолго замолчала, а Джей‑ Джей стоял тихо‑ тихо, боясь потревожить ее.

– Наверное, она была близким вам человеком? – осторожно спросил он, когда молчание стало совсем уж невыносимым. – Я вам сочувствую…

– Близким? – Казалось, она намеренно проигнорировала фразу о сочувствии. – Нет. Не близким. Просто очень талантливым и очень молодым. Ладно, милый мой, что вспоминать об этом… Как вас зовут?

– Джей‑ Джей.

– А меня Елена. Это по‑ русски. Я ведь русская и живу в Петербурге…

Русская, вот оно что! Как будто тысячи электрических разрядов взорвались в бедной голове Джей‑ Джея, как будто тысячи солнц вспыхнули там, как будто родилась звезда, несущая в себе обновление и надежду на совершенно иное мироустройство. Та женщина – русская, еще более русская, чем мгновенно поблекшая Элина‑ Августа‑ Магдалена‑ Флоранс! И это самое лучшее известие за последние несколько лет, самая весомая награда за тяжкий труд на бесконечных, не знающих края, рисовых полях склонений, спряжений и родов, настоящего и будущего времени, глагольных исключений, причастных и деепричастных оборотов, которые всегда отделяются запятой; она русская, – русская!..

– …вы меня слушаете?

– Да‑ да, конечно, – смутился Джей‑ Джей.

– Вы хоть немного говорите по‑ русски?

– Нет.

Зачем он соврал? Зачем? Джей‑ Джей знал только, что это произошло спонтанно и не имело никакого умысла, кроме разве что одного: он попросит ее говорить на русском и она не откажет ему в подобной малости, она будет говорить,

а он будет слушать, упиваясь мелодией слов, слетающих с ее немного усталых и таких прекрасных губ, не это ли называется счастьем?..

– То есть я знаю несколько слов по‑ русски… «Привет, пельмени, на здоровье, я люблю тебя»…

– Этого недостаточно, Джей‑ Джей.

– А еще у меня есть разговорник.

– Этого тоже недостаточно. Хотите, я немного подтяну вас по русскому?

– Нет, – подумав секунду, осторожно произнес Джей‑ Джей. – Я бы хотел… Хотел, чтобы вы разговаривали со мной по‑ русски, не прибегая ни к каким другим языкам.

– Но вы же ничего не поймете…

Это не важно. Вы даже не представляете, как мне нравится русская речь! Я просто влюблен в русский, я бы так хотел понять и почувствовать его… Вы сможете сделать это для меня, если вас не затруднит… Общение со мной?

– Хорошо. – Та женщина поднялась на цыпочки и заглянула в глаза Джей‑ Джею. – Я попробую.

…Она и правда попробовала.

Она пробовала весь следующий день, который они провели вместе: у бассейна, в бильярдной и боулинге, в крытой галерее с магазинчиками, где Джей‑ Джей неожиданно для себя купил на остатки денег дорогущий несессер; в кинотеатре с триллером вместо комедии, куда они, посовещавшись, снова не пошли. Поначалу это были беглые заметки о России в сравнении с другими странами, а потом – просто заметки о России, не самой счастливой, но самой удивительной стране. Потом та женщина приступила к Петербургу, который и впрямь оказался столицей фонарей, кошек и разводных мостов, а еще – меккой туризма, а еще – меккой андеграунда, но жить в Петербурге – сущее наказание.

Слишком много воды и слишком много печали.

Когда с Петербургом было покончено, она незаметно переключилась на свою собственную жизнь. Не так давно она была владелицей глянцевого журнала и модельного агентства, курила по две пачки в день, потом надолго бросила, потом снова закурила, но сейчас подумывает о том, чтобы снова бросить – табак плохо влияет на цвет лица; была замужем и развелась, и у нее в жизни было три любви – две счастливых и одна несчастная. К замужеству они не имеют никакого отношения, и теперь уже и не вспомнишь, какие из них были счастливыми, а какая – несчастной; со временем и та, и другая становятся просто воспоминанием о любви – грустным, как и любое воспоминание.

Оглушенный напором и яростью русского языка – самого прекрасного на свете, – Джей‑ Джей не понимает даже, для кого именно она рассказывает, перед кем исповедуется?

Скорее всего, перед самой собой.

У той женщины никогда не было кошек, но она любила горные лыжи и джаз и одного парня, ровесника Джей‑ Джея, к счастливой или несчастной любви эта любовь тоже не относится. Но из‑ за того никчемного парня она погубила молодую девушку (очень молодую и очень талантливую), столкнула ее в пропасть в горах. Смерть девушки до сих пор считают трагической случайностью.

История с пропастью кажется Джей‑ Джею чересчур мелодраматичной.

Наверняка все было не совсем так, как рассказывает та женщина, нужно убедить ее не страдать, успокоиться и перестать наконец переживать эту чужую, сомнительную смерть, но… Джей‑ Джей не может даже рта раскрыть.

Он ведь совсем не знает русского.

Так думает та женщина, Елена, в которую Джей‑ Джей влюблен настолько сильно, как никогда еще не был влюблен.

К концу дня Елена выглядит измотанной, и опустошенной, и постаревшей лет на десять – но от этого не менее прекрасной.

– Хорошо, что ты ничего не понимаешь, мальчик, – говорит она и тут же переходит на английский: – Хочешь переспать со мной, Джей‑ Джей?

– Да, – отвечает ей на русском Джей‑ Джей. – Это все, о чем я мечтаю…

***

…Джей‑ Джей проснулся оттого, что ему приснился кот.

Джей‑ Джей лежал в странном, хотя и знакомом месте: под небольшим валуном, в окружении серых хлопьев тумана и почему‑ то в липкой болотной жиже. Дышать было довольно затруднительно, и все из‑ за того, что кот из файла 001.jpg. наконец‑ то материализовался и устроился у него на груди.

– Просыпайся, черная душа, – сказал кот. – Просыпайся и взгляни на труды свои, приятель. Ты не удержался, как всегда. Прошел путь до конца. Но теперь все изменилось. Абсолютно все. Абсолютно.

– Пошел ты к черту! – Джей‑ Джей попытался поднять руку и согнать кота с груди, но ничего не получилось.

– Придется проснуться, – кот навалился на грудь Джей‑ Джея с еще большей силой, – ты же не можешь спать вечно! Ты – не они.

– Кто это – они?

– Все те девушки, которых ты закопал рядом с валуном у сторожки Хэгстеда, помнишь? Магда, Элен, Флора и эта чернушка Агу, она так переживала о судьбе бедных антилоп.

– Не говори чуши, – вяло отмахнулся Джей‑ Джей. – Все эти девушки когда‑ то были со мной, я не отрицаю… И возможно, я не слишком хорошо с ними поступил… Но они давно меня простили.

– И давно лежат в земле. Задушенные, с вырванной трахеей…

– Неправда…

– Вырванная трахея – твое изобретение, твое ноу‑ хау. Последний штрих в изучении иностранного языка. С которым ты сливаешься полностью только тогда, когда срезаешь мясо с бедных девичьих шеек.

– Неправда!

– А ты проснись и загляни в свой желтый чемодан! Они и сейчас там, хорошо обработанные, вываренные в кипятке и отполированные… Давай, просыпайся!

– Не хочу тебя слушать.

– Можешь не слушать, а у Хэгстеда никогда не было жены! Он слишком толст, чтобы обзавестись женой. Разве не так? Ты придумал историю про какую‑ то там Ингрид, чтобы бедняжки не волновались. Довольно изощренный план для сумасшедшего. Ты ведь сумасшедший, ха‑ ха!

– Я не сумасшедший, и убирайся прочь из моей головы, мерзавец!

– То, что я у тебя в голове, как раз и доказывает, что ты – сумасшедший. Давай открывай глазки, Джей‑ Джей. Увидишь кое‑ что, что тебя не обрадует. Ведь ты так и не смог достать то, что привык доставать. Потому что ты был дураком и не запасся инструментами заранее. Они лежат в сторожке Хэгстеда, в подполе… Сказать, что именно там лежит?

– И слушать не хочу!

– Топор и большой кухонный нож. А еще ножовка и ножницы. Все чистенькое и вымытое, ты всегда подтираешь за собой. Разве нет?

– Не знаю я ни про какой топор…

– Может, ты и про вещи не знаешь? Саквояж, спортивная сумка и два чемодана на колесиках – черный и красный. Теперь‑ то цвет, ясное дело, не разглядеть, ты их глубоко закопал… Никто не найдет. Только сумасшедшие так стараются, так все предусматривают, а нормальный человек, захоти он совершить убийство, обязательно засыплется. Знаешь, какой я делаю из этого вывод, Джей‑ Джей, приятель?

– Какой же?

– Ты сумасшедший. Сумасшедший. Свихнувшийся на языковой проблеме маньяк, вот ты кто!.. ВОТ КТО! ВОТ КТО!..

Голос кота, до этого тихий, неожиданно перешел в вой, и Джей‑ Джей наконец‑ то проснулся.

Слава богу, это всего лишь сон. Дурной сон.

Приснится же такое, врагу не пожелаешь.

Нужно обязательно рассказать об этом той женщине.

А впрочем, она больше не та женщина. Ее зовут Елена, она русская, она переспала с Джей‑ Джеем, и он стал богаче еще на один язык. Он знает его в совершенстве, он может говорить на нем часами, и она будет слушать его, слушать до бесконечности и смотреть прямо в глаза Джей‑ Джея зелеными и прекрасными, остановившимися глазами. Она не посмеет перебить Джей‑ Джея и возмутиться тому, что он водил ее за нос целый вчерашний день, выдавая себя за простачка, не знающего русского. Она будет тихой и покладистой.

А все потому, что она мертва.

Мертвая русская лежит на кровати рядом с Джей‑ Джеем, лучшим языковедом, филологом и лингвистом на свете.

Мертвая – не самое приятное слово, но такова расплата за язык. Что он возьмет на память о прекрасной русской? Солнцезащитные очки. Пустячок, но будет что вспомнить, будет чем дополнительно украсить невинную коллекцию из браслетов, брелка с антилопой и бутылки вина. Единственное, чего не хватает Джей‑ Джею, ‑

серебряного горлышка. Волшебной флейты.

Той самой, через которую проходят, превращаясь в музыку, все слова всех языков, а их целых пять тысяч, и Джей‑ Джею просто необходимо изучить еще хотя бы десяток.

У него нет инструментов, чтобы вынуть волшебную флейту русской, освободить ее из‑ под гнета умершей плоти, тут скотина‑ кот прав на все сто. Инструменты остались в сторожке Хэгстеда, а мелочь из несессера – никакая не подмога.

Да ладно.

У него нет инструментов, зато есть еще два дня пути. Ровно столько будет плыть паром. А за это время он обязательно придумает, как достать из тела русской то, что принадлежит ему по праву. Оно будет пятым по счету – скотина‑ кот прав и тут.

А Джей‑ Джей обязательно что‑ нибудь придумает.

Обязательно.

[1] Несомненно (фр. ).

[2] Молодожены (англ. ).

[3] Возможно (англ. ).

[4] Чем черт не шутит (фр).

[5] Бог из машины (лат. ).

[6] Последний по списку, но не по значению; хотя и последний, но не менее важный (иск. англ. ).

[7] Без логотипа (лат. ).

[8] «Желтые страницы Санкт‑ Петербурга» – справочник фирм и организаций.

[9] Сума сойти! (исп. )

[10] Обалдеть! (нем. )

[11] Рабочий скот (нем. ).

[12] Точно (иск. нем. ).

[13] Сексуальное поведение (англ. ).

[14] Забавный (нем. ).

[15] Рабочий скот (нем. ).

[16] Прекрасен (исп. ).