ДО ПОСЛЕДНЕГО

Вася принес от партизан задание: надо было снова прервать телефонную связь. Теперь вместо полевого телефона, провода которого легко было перерезать на земле, враги провели настоящий телефон по столбам. И все‑ таки связь обязательно нужно было прервать в ночь, назначенную партизанами. От этого, сказал Вася, зависит важная партизанская операция.

У ребят не было «кошек», с помощью которых они могли бы влезть на столб, а главное, столбы эти стояли в степи, и человека, влезшего на один из них, легко было увидеть издали.

На эту операцию ребята должны были, разумеется, идти ночью. Решено было, что пойдут самые старшие и сильные – Вася, Борис, Толя Прокопенко и Володя Моруженко.

Борис заметно помрачнел, когда узнал, что идет Володя, которого он по‑ прежнему сторонился. Не то, чтобы он помнил ту давнюю драку, нет, его все время что‑ то раздражало в Володе. «Мямля он», – думал Борис.

– А что, мы втроем не справимся, что ли? – хмуро сказал он Васе, когда они остались вдвоем. – Взяли бы Тольку и пошли.

Однако никто из них не мог так ловко и быстро влезть на столб, как это делал Володя Моруженко, даже Борис должен был это признать.

– Да что ты к нему цепляешься! – сказал Вася. – Что он плохого тебе сделал?

Борис все так же мрачно молчал.

Ребята принялись за дело. Прежде всего нужно было одеть этих четверых. На стол в пещере свалили все шапки, варежки, чтобы выбрать самое целое и теплое. Лена притащила Васе отцовские рукавицы. Хуже всего, как всегда, было с обувью. На ноги мальчикам не лезла никакая другая обувь, кроме их собственной, а ничего иного достать было нельзя. Потом девочки сели латать и зашивать все те дырки, которые можно было зашить.

В январе темнеет рано, поэтому ребята уже к четырем часам дня были готовы в путь. Долго спорили они – брать или не брать с собою оружие.

– Если вас встретят в степи фашисты, – говорили девочки, – то ничего не подумают, отпустят – и все. А вот если найдут оружие…

– Все равно при нас будут кусачки, без них не обойтись, – возражал Володя Моруженко. – А если найдут кусачки…

Победили мальчики. Решено было, что ребята возьмут с собою пистолеты и две лимонки.

…Ночь выдалась морозная и ясная. Сильно светил выпавший накануне снег. Ребята шли невысоким сугробом, шли как можно быстрее, чтобы не замерзнуть в своих рваных ватниках и куртках. Шли молча. Казалось, что в застывшем воздухе звук полетит далеко по ровной степи. Звезды мерцали ледяным светом. Становилось все холоднее.

Прошло часа два, пока они добрались до дороги, вдоль которой тянулась линия столбов. Как ясно выделялись они на белом снегу даже ночью, как далеко были видны!

Вася остановился, не доходя до дороги.

– У меня вот какой план, – сказал он тихо. – Пройдем дальше вдоль столбов. Километра через три должен быть перелесок. Там нас никто не увидит.

– Давай, только поскорей! – сказал Володя Моруженко, стуча ногой об ногу и стараясь прикрыть воротником то одно, то другое ухо – шапка его протерлась и плохо грела. Да и Борис, которому достались не очень‑ то теплые варежки, засунул руки в рукава.

Они свернули вбок и пошли параллельно дороге.

Все было тихо. Ни одной немецкой машины, ни одного мотоцикла не видно на дороге. Наконец впереди затемнели деревья.

– Здесь, – сказал Вася.

Лесок был невелик. Деревья стояли голые и почти не могли защитить мальчиков от посторонних глаз. И все‑ таки здесь, думали мальчики, было безопаснее, чем в степи.

Столбы сильно гудели.

Вася подошел к одному из них и потрогал промерзшее дерево – по счастью, оно было совсем сухое и не обледенело, как он того боялся. Ребята поочередно приложили ухо к столбу. Он гудел таинственно и зловеще.

– Пора начинать, – сказал Борис.

Володя снял варежки и положил их в карман.

– Давай кусачки, – тихо сказал он Васе.

– Постой, – ответил Вася, – Борис, стань с той стороны, смотри за дорогой. Толя, ты станешь с этой стороны. Я останусь здесь, с Володей.

Борис прошел немного по дороге и остановился. Дорога была накатана до блеска и светилась. Борис взглянул в сторону столба. Ловко подтягиваясь и опираясь на скрещенные ноги, Володя быстро поднимался вверх. Ничего не скажешь, здорово. Скорее бы только все это кончилось. Он взглянул на дорогу и убедился, что на ней никого нет. Становилось все холоднее, ноги немели, лицо жгло от мороза и холодного ветра. «А каково‑ то на столбе Володьке! » – невольно подумал Борис.

Володя был уже на самой верхушке и вынул из кармана кусачки. Провод с ясным звоном полетел вниз, и в тот же миг мальчики услышали окрик, показавшийся им громовым:

– Хальт!

Ах, лучше бы им остаться в степи! Фашисты подошли со стороны леса!

Борис кинулся в кусты. За спиной его стучали выстрелы. Он оглянулся на бегу – столб был пуст.

«Убит, – подумал он, – все». Ему казалось подлостью, что он живой и что он бежит. Рядом с ним что‑ то ударило по веткам и взвизгнуло. По нему стреляли. Страх гнал его вперед, ноги его вкривь и вкось попадали на кочки, в ямы и колдобины, и все‑ таки каким‑ то чудом он сохранял равновесие и не падал.

Лесок кончился. Борис изо всех сил бежал по степи. Морозным воздухом больно было дышать. Снег, хоть и был неглубок, мешал бежать: ноги совсем ослабели.

Он снова оглянулся. От темной массы деревьев отделилась какая‑ то фигура. Фашист с автоматом!

Оказалось, что Борис может бежать еще быстрее. Он взял сильно влево. Ему казалось, что так он скорее уйдет от дороги.

И вдруг – теперь уже впереди – он увидел человека. Тот бежал пригнувшись и, видно, тоже из последних сил. Нет, это был не враг. Это был Володя Моруженко.

Он тоже заметил Бориса и на бегу свернул в его сторону. Борису почему‑ то – совсем ни к селу ни к городу – вспомнилось, как они играли в горелки. Тогда тоже нужно было бежать изо всех сил, чтобы тебя не догнали и ты мог бы встретиться с другом, который только что стоял с тобой в одной паре. Так и теперь они бежали наискосок друг к другу и, встретившись, схватились за руки.

Борис заметил, что Володя тяжело хромает.

– Нога? – тихо спросил он.

– Когда… со столба летел…

Борис опять оглянулся, но на бегу уже ничего не мог разобрать.

– Они близко?.. – спросил Володя.

Казалось, он совсем уже не может бежать. Не сговариваясь, мальчики взяли еще левее – там находилась небольшая балка, поросшая леском, она была теперь их единственной надеждой.

«В случае чего – один патрон для Володьки, один для себя», – подумал Борис.

Вот, наконец, балка виднеется впереди темной полосой. Господи, как до нее далеко! Сзади слышен какой‑ то шум, но Борис уже больше не оглядывался, ему приходилось теперь почти тащить за собою Володю. Наконец оба они, ломая кусты, покатились вниз по склону.

Спасение ли это? Они не знали.

Когда прошло головокружение, когда немного успокоилось бешено стучавшее сердце, когда прекратился шум в ушах, они начали прислушиваться.

Неспокойно было кругом. Слышался какой‑ то гул и треск, словно их окружали. Да, с той стороны, откуда они только что прибежали, кто‑ то шел, судя по шуму – несколько человек. Это, несомненно, приближались фашисты.

Борис вынул пистолет. Не сказав друг другу ни слова, мальчики стали отползать в глубь балки, в темноту. Шаги и голоса приближались.

– Пистолет с тобою? – еле слышно спросил Борис.

– Да.

– И у меня. Если что, стреляем в себя.

– Погоди, – прошептал Володя.

Враги подходили. «Можем ли мы спастись? – думал Борис. – Вряд ли! Они, конечно, видели, что мы скатились в балку. Одна надежда на то, что, может, в темноте не заметили как‑ нибудь. Тогда нам удастся выйти отсюда с другой стороны».

Они лежали совершенно неподвижно, стараясь не дышать. Гитлеровцы все еще не поравнялись с балкой. Время тянулось смертельно медленно. «Может быть, и не заметят? – подбадривал себя Борис. – Может, пройдут мимо? »

Но в этот самый миг, как бы в ответ на его мысли, к ним в балку проник узкий и яркий луч. И светил он не с той стороны, откуда подходили враги, а с противоположной. Спасения не было! Они были окружены.

«Все», – подумал Борис, поднимая пистолет и не зная, куда лучше выстрелить – в сердце или в висок. Володя схватил его за кисть руки.

– Пора кончать! – прошептал Борис. – Не то попадем им в руки…

– Стой! – прошептал Володя, как показалось Борису, со злобой в голосе. – Нельзя!

– Плен? – сказал Борис.

– До последнего, – шептал Володя, – жить до последнего…

Он крепко держал Бориса за руку. Тот сперва пытался вывернуть кисть и освободиться, но потом, сообразив, что своей возней они могут себя окончательно погубить, затих и перестал двигаться. Володя отпустил его руку.

Острый луч фонарика блуждал по лесу, голубой и яркий. Он подползал все ближе и ближе.

«Эх, если бы сейчас лежать уже мертвым и ничего не бояться! – подумал Борис. – Как было бы хорошо».

Мальчики лежали, уткнувшись лицом в снег и чувствуя, как он подтаивает под щекой и ползет за ворот. Они уже ничего не видели и не знали, дошел ли до них проклятый луч. Может быть, они уже лежат на свету и все кончено? Пошевелиться, а тем более поднять голову ни один из них не смел. Это могло погубить обоих. Полная, совершенная, мертвая неподвижность – вот единственное, что могло бы спасти. Они не столько понимали, сколько чувствовали это.

Где‑ то совсем близко над их головами слышались шаги и громкие голоса. Кто‑ то стал продираться сквозь кусты. «А вдруг с ними собака? » – подумал Борис и теснее прижал пистолет к груди. Кто‑ то спускался к ним в балку. И опять Володина рука неслышно придвинулась к нему и сдавила его запястье. «Жить, жить до последнего…» – не услышал, а понял он.

Кто‑ то, казалось, валится прямо на них. Им почудилось, что снег, взметенный чьими‑ то ногами, уже падает на их головы.

Однако шум над головой почему‑ то стал удаляться, голоса словно бы сразу унесло куда‑ то. Враги прошли мимо.

Мальчики подняли головы. В лесу было совсем темно. Прекрасная, надежная тишина стояла здесь. Лишь где‑ то вдалеке слышались голоса.

Только теперь почувствовали они, что ноги их онемели так сильно, словно их и вовсе нет.

– Как бы не поморозиться, – прошептал Володя.

Но подняться и идти было еще рано. Фашисты могли уйти недалеко, кто‑ нибудь из них мог задержаться. Да и ушли только те, которые гнались за ними от дороги, а где те, кто светил на них фонариком?

Мальчики продолжали лежать, чувствуя, что мороз овладевает телом – оно становилось тяжелым и ничего уже не чувствовало.

– Так тоже нельзя! Померзнем, – сказал Володя, осторожно поднялся и тут же упал с каким‑ то не то стоном, не то мычанием.

– Нога.

Долго опять лежали они, прислушиваясь. Нет, все было по‑ прежнему тихо.

– Нужно идти, – сказал Володя, снова встал и, цепляясь за стволы, пошел в глубь балки, тяжело хромая.

Он был прав, нужно было двигаться во что бы то ни стало.

…Прошло часа три, пока они выбрались из овражка.

– Эх ты! – сказал Володя.

Он шел очень медленно, стараясь как можно легче наступать на больную ногу. Борис тотчас же понял, о чем он говорит, так как и сам думал о том же.

– А если бы плен? – сказал он.

– Ну и что же? И из плена люди бегут. Андрей Михайлович… Сережа… Сам знаешь… Умереть всегда успеешь.

– Это хорошо так сейчас говорить, когда фашисты прошли мимо. А если бы мы с тобой стояли теперь на допросе?

– Ну и что же? – опять повторил Володя. – Стояли бы на допросе. И думали бы не о том, как умереть, а как бы выдержать пытку.

– Нога у тебя не поломана, как думаешь?

– Думаю, нет. Была бы поломана, я бы не мог идти.

– Сгоряча все бывает.

Некоторое время они шли молча.

– А если нам сейчас опять попадутся фашисты? – спросил Борис.

Володя немного подумал.

– Что же, мы пойдем им навстречу. Здесь нам уже не убежать.

– Может быть, зароем пистолеты?

– Теперь уже недалеко, – ответил Володя. – Авось как‑ нибудь.

– Знаешь Володька, – сказал вдруг Борис, – я думал, что ты…

– Что я?

– Не то чтобы слабый, а слишком чувствительный…

– Это потому, что я птиц люблю, что ли?

– Знаешь, я не хотел с тобой сегодня на это дело идти.

– Думаешь, я не знаю?

– А оказалось, что это я трус.

– Постой, отдохнем немножко. Сил нет как ломит. Какой же ты трус?

– Нет, я струсил! Знаю это. Я хотел, чтобы ничего не видеть и не чувствовать.

– Брось, – сказал Володя. – Если бы все были такие трусы, как ты!..

…Каровцы не расходились. Всю ночь сидели они в холодной землянке, прислушиваясь. Время от времени кто‑ нибудь из них выходил в степь посмотреть, не идут ли ребята.

Первыми в пещеру пришли Вася и Толя Прокопенко. Они рассказали остальным о том, что произошло на дороге. О судьбе Володи и Бориса они не знали ничего. Только к утру в пещеру, тяжело опираясь на Бориса, приковылял Володя Моруженко. Девочки кинулись его разувать.