МАЧТА. ПИСЬМО САМОЙ СЕБЕ

МАЧТА

Мачта‑ ретранслятор была последним новшеством особняка Валентино. Сделанная из стали, она была покрыта белым полимером, защищающим металл от ржавчины. Вышка являлась частью системы, следившей за кольцами‑ интерфейсами жителей города и, по идее, служившей для помощи всем, кто заблудился или получил травму за стенами умного дома.

Белые опоры ретранслятора возвышались над Тэлли и Зейном. Ажурная конструкция напоминала паутину и сверкала на солнце, будто фарфоровая. С виду казалось, что подняться на вышку несложно, если только не считать того, что она была в пять раз выше особняка Валентино и даже выше бальной башни. Тэлли запрокинула голову, глядя на верхушку мачты, и у нее неприятно засосало под ложечкой.

«Это не от голода», – подумала она.

– Хорошо хоть эту башню не стережет дракон.

Зейн отвел от мачты взволнованный взгляд.

– Что ты сказала?

Тэлли покачала головой.

– Просто сон вспомнила.

– Ты действительно думаешь, что ключ там?

– Боюсь, что так.

– И новодымники забирались на такую высоту?

Нахлынули воспоминания.

– Нет. Им проще было подлететь к вершине вышки на скайборде. Скайборды могут летать на такой высоте, лишь бы поблизости находился металл.

– Знаешь, мы могли бы попросить и получить скайборд, – негромко сказал Зейн.

Тэлли удивленно посмотрела на него. Он смущенно пробормотал:

– Но конечно, это было бы слишком просто, да?

– Точно. А все, что летает, снабжено майндером. Ты знаешь, как отключать систему безопасности скайборда?

– Знал, но забыл.

– Вот и я тоже. Ладно. Полезем так.

– Хорошо, – кивнул Зейн. – Но сначала…

Он взял Тэлли за руку, притянул ее к себе, и они снова поцеловались.

Тэлли моргнула и не смогла удержаться от улыбки.

– Для просветленности, да?

Первая половина подъема далась им легко.

Тэлли и Зейн начали одновременно взбираться по противоположным сторонам вышки, без труда находя опоры в хитросплетениях кабелей и металлических перекладин. Время от времени налетали игривые порывы ветра, и у Тэлли замирало сердце. Правда, для того чтобы совладать с собой и сосредоточиться, достаточно было бросить взгляд вниз.

На середине пути наверх Тэлли уже могла видеть весь особняк Валентино целиком, раскинувшиеся во все стороны увеселительные сады и даже аэромобили на крыше главной городской больницы, где уродов делали красавцами. Река сверкала, солнце приближалось к полудню, а на другом берегу, в Уродвилле, Тэлли разглядела прячущийся среди деревьев корпус своего интерната. Несколько уродцев на футбольном поле заметили их с Зейном, указывали на них пальцами и, наверное, гадали, кто же это взбирается на мачту.

«Интересно, – гадала Тэлли, – как скоро нас заметят по эту сторону реки? А ведь как только заметят, сразу сообщат надзирателям…»

Благодаря усовершенствованным мышцам Тэлли почти не испытывала трудностей при подъеме, но чем ближе к вершине забирались они с Зейном, тем уже делалась мачта, тем сложнее становилось найти, за что ухватиться, на что опереться ногой. Полимерное покрытие скользило под пальцами, а кое‑ где в уголках еще не просохла на солнце роса. На ажурных перекладинах было закреплено много антенн‑ тарелок и толстых витых кабелей. В душу Тэлли начали закрадываться сомнения. В самом ли деле ключ надо искать на верхушке ретранслятора? Неужели новодымники хотели, чтобы она рисковала жизнью ради дурацкого испытания? Подниматься становилось все труднее, смотреть вниз – все страшнее.

«И чего меня понесло сюда, на эту высоченную спицу? » – сокрушалась Тэлли.

Прошлой ночью она мечтала только о том, чтобы стать одной из «кримов». Быть красивой и популярной, окруженной компанией новых друзей, – вот и все, что ей было нужно от жизни. И она получила все, чего хотела, – и вдобавок ее поцеловал Зейн, а о таком счастье она и не мечтала.

Конечно, с другой стороны, когда мечты сбываются, это всегда выходит боком. Как выяснилось, быть «кримом» вовсе не означает наслаждаться жизнью, а если хочешь водиться с Зейном, надо быть готовой и жизнью рискнуть, и от завтрака отказаться. Только прошлой ночью за Тэлли проголосовали – и вот, пожалуйста, она уже должна снова доказывать, на что способна.

И ради чего? Разве ей в самом деле так хочется отпереть старую ржавую будку? Что бы там ни спрятали новодымники, ничего хорошего Тэлли оно не принесет. Только опять голова закружится, и опять вспомнятся Дэвид, Дым, все, что она оставила в прошлом. Казалось, едва она делает шаг к новой жизни, что‑ то сразу тянет ее обратно, к уродским временам.

Погрузившись в эти размышления, Тэлли неудачно поставила ногу.

Подошва туфли соскользнула с толстого кабеля, покрытого пластиком, руки оторвались от мокрой от росы распорки. Тэлли полетела вниз, все ее тело наполнило ощущение свободного падения, хорошо знакомое еще с тех времен, когда она соскальзывала со скайборда или прыгала с крыши дома.

Она по привычке расслабилась, но быстро спохватилась, что нынешнее падение имеет одно существенное отличие: сейчас на ней не было ни магнитных браслетов, ни спасательной куртки. На этот раз она падала по‑ настоящему; не было ничего, что могло подхватить ее и спасти.

Но тут сработали ее новообретенные рефлексы. Руки словно по собственной воле рванулись вверх и ухватились за петлю кабеля. Ладони проехали по пластиковой изоляции, кожу обожгло трением. Тэлли согнула ноги в коленях, развернулась и приняла удар о вышку на бедро. От удара ее здорово тряхнуло, но она так и не разжала горящих от боли пальцев.

Тэлли подвигала ногами, пытаясь найти точку опоры. Наконец ступни уперлись в широкую распорку и милосердно приняли на себя большую часть ее веса, дав отдых рукам. Тэлли обхватила кабель руками. Все мышцы были напряжены, она почти не слышала криков Зейна, доносившихся сверху, она смотрела на реку и изумлялась тому, что видела.

Все сверкало, словно по всему Уродвиллю кто‑ то разбросал бриллианты. Разум прояснился, как небо после утреннего дождя, и Тэлли наконец поняла, зачем забралась сюда. Не для того, чтобы произвести впечатление на Зейна или на новодымников, не для того, чтобы пройти какое‑ то испытание, а потому, что какие‑ то частицы ее души жаждали этого мгновения, этой ясности, которой она ни разу не ощущала после операции. Это было прекраснее любого куража.

– Ты в порядке? – донесся до нее далекий голос.

Тэлли запрокинула голову и посмотрела на Зейна. Увидев, какое расстояние она пролетела, Тэлли сглотнула ком, до боли сжавший горло, но все же сумела улыбнуться.

– В полном. Все просто отлично. Подожди, я сейчас.

На этот раз она взбиралась наверх быстрее, не обращая внимания ни на боль в ушибленном бедре, ни на саднящие пальцы. Через минуту она уже снова была рядом с Зейном. Его золотые глаза смотрели на нее с такой тревогой, будто он перепугался еще больше, чем она.

«А ведь, наверное, так и есть», – поняла Тэлли и снова улыбнулась.

– Продолжаем восхождение! – храбро крикнула она.

Подтягиваясь на руках и упираясь ногами, она быстро преодолела последние несколько метров. Зейн за ней не поспевал.

На верхушке мачты Тэлли обнаружила черный магнитик, прикрепленный к основанию флагштока, а к магнитику был прилеплен блестящий новенький ключ. Она осторожно отсоединила ключ от магнита и сунула в карман. У нее над головой развевался и хлопал на ветру флаг Валентино. Ткань похрустывала, как новенькая одежда, полученная из окна доставки.

– Есть! – воскликнула Тэлли и начала проворно спускаться.

Зейн с места не успел сдвинуться, как она уже миновала его. Он так и прилип к вышке с вытаращенными от изумления глазами.

Только оказавшись на крыше, Тэлли поняла, как устали ее мышцы. Сердце бешено колотилось, мир вокруг сохранял кристальную чистоту. Она вынула ключ из кармана, провела дрожащим пальцем по его зазубренному краю. Ее глаза четко видели каждый зубчик.

– Эй, не тормози! – крикнула Тэлли Зейну, который успел одолеть только полпути вниз.

Он стал быстрее перебирать руками и ногами, но Тэлли фыркнула, крутанулась на пятках и размашисто зашагала к будке.

Она повернула ключ, и замок послушно открылся. Ржавая дверь старчески застонала, ее нижний край заскрежетал по камню. Тэлли шагнула внутрь. В первые мгновения она ничего не могла различить в темноте, мешали красные круги перед глазами, пульсировавшие в такт с биением сердца. Она очень волновалась. Если новодымники устроили все это только для того, чтобы пощекотать ей нервы, то они своего добились.

В маленькой комнатушке пахло пылью, теплом и затхлостью. Глаза Тэлли постепенно привыкли к темноте, и она разглядела на стенах шелушащуюся краску. Граффити покрывали каждый сантиметр пространства стен слой за слоем – слоганы, закорючки тэгов, [6] имена парочек, объявлявших о своей пылкой любви. Кое‑ где красовались даты, причем совершенно невозможные. Не сразу Тэлли догадалась, что даты указаны по летосчислению ржавников, в них учитывались все древние века до катастрофы. Кожух изъеденного ржавчиной мотора тоже покрывала изрядная порция граффити, а пол был усеян древней контрабандой: старинными аэрозольными баллончиками из‑ под краски, раздавленными пустыми тюбиками наноклея, о прочности которого ходили легенды, картонками от петард, издававшими запах потухших костров. Тэлли заметила пожелтевшую бумажную трубочку, сплющенную и почерневшую с одного края. В книге по истории ржавников так выглядела потушенная сигарета. Девушка подобрала бумажку, понюхала и бросила на пол. Ее чуть не стошнило от жуткой вони.

Сигарета?

«Эта будка древнее магнитных подъемников, – напомнила себе Тэлли. – Может быть, она даже старше самого города».

Забытый клочок древней истории.

«Интересно, сколько поколений уродцев и красавцев находили эту будку и делали ее своим тайным убежищем? »

Сумка, которую показывал Тэлли Крой, лежала на одном из выступов ржавого кожуха и ждала, когда ее возьмут.

Девушка схватила сумку. Странно было прикасаться к старой коже, навевающей воспоминания об изношенных, потертых вещах, которых так много было в Дыме. Тэлли открыла сумку и обнаружила внутри листок бумаги. Из сумки тут же что‑ то выпало и тихонько ударилось о пыльный пол. Тэлли опустилась на колени и, прищурившись, стала ощупывать холодный камень еще горящими ладонями. Наконец она нашарила две маленькие белые капсулы с лекарством.

Она уставилась на них, что‑ то смутно вспоминая.

В комнатушке потемнело, и Тэлли оторвала взгляд от капсул. В дверном проеме стоял Зейн. Он тяжело дышал, его глаза сверкали в полумраке.

– Отлично. Спасибо, что дождалась, Тэлли.

Она ничего не сказала. Он шагнул к ней и опустился рядом на колени.

– Ты в норме? – Его рука легла на ее плечо. – Ты головой не ударилась, когда падала?

– Нет. Зато мозги прочистились. Я вот что нашла.

Она подала Зейну листок бумаги, тот расправил его и поднес к свету, проникающему в дверь. Листок покрывали неразборчивые каракули.

Тэлли опустила глаза и снова посмотрела на капсулы, лежащие у нее на ладони. Маленькие, белые – они так походили на таблетки сжигателя калорий. Но Тэлли не сомневалась, что они способны на гораздо большее. Она что‑ то вспомнила…

Зейн опустил руку с листком бумаги.

– Это письмо, – сказал он. Глаза его широко распахнулись от изумления. – И оно адресовано тебе.

– Письмо? От кого?

– От тебя, Тэлли. – Негромкое эхо отражалось от металлических стенок будки. – Оно от тебя.

ПИСЬМО САМОЙ СЕБЕ

«Дорогая Тэлли! Ты – это я.

Хотя, наверное, правильнее было бы сказать, что я – это ты, Тэлли Янгблад. Один и тот же человек. Но если ты читаешь это письмо, значит, мы все же два разных человека. По крайней мере, мы, новые дымники, догадываемся, что ты уже не та, что раньше. Тебя изменили. Поэтому‑ то я и пишу тебе.

Интересно, помнишь ли ты, как писала эти слова? (На самом деле, пишет Шэй, а я диктую ей. Она в школе научилась писать от руки. ) Правда, похоже на первые записи в детском дневнике?

Если ты совсем не помнишь, как писала это письмо, то мы обе в большой беде. Особенно я. Потому что если я сама себя не могу вспомнить, то это значит, что меня, писавшую это письмо, каким‑ то образом стерли. Ой. И может быть, это означает, что я, в каком‑ то смысле, умерла. Поэтому прошу, постарайся вспомнить. Вдруг получится…»

Тэлли помедлила. Она провела по написанным словам кончиком пальца, пытаясь вспомнить, как она их диктовала. Шэй действительно любила показывать, как можно писать буквы ручкой – это был один из тех хитрых навыков, которые она освоила, готовясь к путешествию в Дым. Она оставила Тэлли записку, в которой рассказывалось, как туда добраться. Но принадлежал ли этот почерк Шэй?

И самое главное, не врет ли письмо? Тэлли сделала вдох и выдох и продолжала читать…

«Но вот что я, на самом деле, хочу тебе сказать: с твоим мозгом – с нашим мозгом – кое‑ что сделали, и поэтому это письмо может показаться тебе немного странным.

Мы (в смысле новодымники, а не мы с тобой) не знаем в точности, как это получается, но мы твердо уверены: с каждым, кто подвергается Операции Красоты, что‑ то происходит. Когда тебя делают красивым, твоему мозгу наносят небольшие травмы – ну, считай, что у тебя там появились крошечные шрамики. И они меняют нас, причем не в лучшую сторону. Посмотри в зеркало, Тэлли. Если ты красотка, значит, у тебя есть эти микротравмы».

Тэлли услышала шумный вздох. Зейн стоял рядом и читал письмо, заглядывая через ее плечо.

– Похоже, ты был прав насчет нас, красотулек, – сказала Тэлли.

Зейн скованно кивнул.

– Угу. Отлично. – Он указал на следующий абзац. – А как насчет этого?

Тэлли вернулась взглядом к письму.

«Но есть и хорошая новость: существует лекарство. Вот почему Дэвид пробрался в Нью‑ Красотаун и отыскал тебя: чтобы передать тебе таблетки, которые приведут в порядок твой мозг. (Я очень надеюсь, что ты помнишь Дэвида. ) Он хороший парень, хотя ему и пришлось похитить тебя для того, чтобы доставить сюда. Верь ему. Наверное, страшновато находиться здесь, вдали от города, там, где тебя прячут новодымники, но люди, которые изуродовали твой мозг, могут искать тебя, а ты должна быть в безопасности до тех пор, пока не вылечишься».

Тэлли прервала чтение.

– Похитить меня? – изумленно проговорила она.

– По всей видимости, с тех пор, как ты это написала, планы изменились, – сказал Зейн.

На миг Тэлли почувствовала себя странно: она намного ярче представила себе Дэвида.

– Если это я написала. И если это правда. Ведь ко мне пришел Крой, а не… Дэвид.

Стоило ей произнести это имя, и воспоминания нахлынули волной: ладони Дэвида, загрубевшие от многолетнего труда, его куртка, сшитая из шкурок, белый шрам, пересекающий бровь… В сердце Тэлли зашевелился страх.

– Что случилось с Дэвидом, Зейн? Почему он не пришел?

Зейн покачал головой.

– Не знаю. У тебя с ним что‑ то…

Тэлли снова вгляделась в строки письма, но они поплыли у нее перед глазами, и на лист бумаги упала слезинка. Чернила в этом месте растеклись, слеза окрасилась в черный цвет.

– Что‑ то точно было, – сдавленным голосом проговорила Тэлли, охваченная воспоминаниями. – Но что‑ то произошло.

– И что же?

– Не знаю.

«Почему я не могу вспомнить? – в отчаянии думала Тэлли. – Из‑ за этих повреждений мозга, о которых предупреждают в письме? Или я просто не хочу этого вспоминать? »

– А что у тебя в руке, Тэлли? – спросил Зейн.

– Это лекарство. Дай я дочитаю до конца.

Она вдохнула поглубже и продолжала читать письмо:

«И вот еще что: Мэдди (мама Дэвида, придумавшая лекарство) говорит, что я должна приписать кое‑ что насчет „ознакомления и согласия“.

Я, Тэлли Янгблад, свидетельствую, что разрешаю Мэдди и Дэвиду дать мне капсулы с лекарством, которое помогает вылечиться от последствий Операции Красоты. Они называют эту болезнь „красотомыслие“. Я отдаю себе отчет в том, что это непроверенное лекарство, что у него могут иметься побочные действия, что мой головной мозг может серьезно пострадать.

Ты меня прости за этот абзац. Это тот риск, на который мы должны пойти. Именно поэтому я добровольно иду на Операцию Красоты, чтобы протестировать лекарство, спасти Шэй, и Периса, и всех в нашем мире, кому изуродовали мозг.

Поэтому ты должна принять это лекарство. Ради меня. Заранее прости, если ты не захочешь его принимать, и Мэдди с Дэвидом придется сделать это насильно. Тебе станет лучше, обещаю.

Удачи тебе.

С любовью,

Тэлли».

Тэлли уронила листок с письмом на колени. Почему‑ то эти каракули отняли у окружающего мира ясность, у нее снова закружилась голова, все словно бы затянулось пеленой. Сердце у Тэлли по‑ прежнему часто билось, но не так чудесно, как тогда, когда она падала с вышки и успела чудом спастись. Теперь она была близка к паническому страху, ее словно бы заперли в этой тесной металлической будке.

Зейн негромко присвистнул.

– Так вот зачем ты вернулась!

– Ты в это веришь, да?

Золотые глаза сверкнули в темноте.

– Конечно. Теперь все понятно. Почему ты не можешь вспомнить Дэвида и свое возвращение в город. Почему Шэй все время по‑ разному рассказывает о том времени. Почему тобой так интересуются новодымники.

– Потому что у меня с мозгами непорядок?

Зейн покачал головой.

– У нас у всех с мозгами непорядок, Тэлли. Я так и думал. Но ты добровольно пошла на эксперимент, зная, что существует лекарство. – Он указал на белые капсулы на ладони Тэлли. – Из‑ за этого ты здесь.

Тэлли уставилась на капсулы. Они казались такими крошечными и незначительными в сумраке, сгустившемся в будке.

– Но в письме сказано, что это лекарство, возможно, не подействует так, как надо. Я могу стать полной идиоткой.

Зейн ласково сжал ее запястье.

– Если ты не хочешь принять их, Тэлли, я приму.

Она поспешно зажала капсулы в кулаке.

– Я не могу позволить тебе сделать это.

– Но это же как раз то, чего я ждал! Способ уйти от этой дурацкой красоты и постоянно иметь ясную голову!

– А я этого не ждала! – воскликнула Тэлли. – Я только хотела стать «кримом», и все!

Зейн указал на письмо.

– Нет, ждала.

– Это была не я. Она сама так говорит.

– Но ты…

– Может быть, я передумала!

– Ты не передумала!

Тэлли раскрыла рот, но не смогла выговорить ни слова.

– Тэлли, ты добровольно пошла на это, зная, что тебе придется рискнуть с лекарством. Это потрясающе храбрый поступок. – Зейн погладил Тэлли по щеке. Его глаза сверкали в луче света, просочившемся в будку. – Но если ты не хочешь, позволь мне рискнуть вместо тебя.

Тэлли покачала головой, не в силах решить, чего боится больше: того, что лекарство навредит ей самой, или того, что ей придется наблюдать за тем, как Зейн у нее на глазах превращается в растение. Но может быть, сильнее всего она страшилась узнать, что стало с Дэвидом. И зачем только Крой не оставил ее в покое, и зачем она разгадала его загадку! Ах, если бы только она могла попросту забыть о лекарстве, остаться глупенькой и красивой и больше не переживать из‑ за всего этого…

– Я просто хочу забыть Дэвида.

– Почему? – Зейн шагнул ближе к Тэлли. – Что он тебе сделал?

– Ничего. Он ничего не сделал. Но почему лекарство мне оставил Крой? Почему Дэвид не пришел и не увел меня? А вдруг он…

В этот миг будка на секунду дрогнула, и Тэлли умолкла. Они оба непроизвольно посмотрели вверх. Над крышей пролетело что‑ то большое.

– Аэромобиль… – прошептала Тэлли.

– Может быть, он просто пролетал мимо. Они ведь думают, что мы в увеселительном саду.

– Если только кто‑ то не заметил нас на… – Она не договорила. В приоткрытую дверь влетело облако пыли, и пылинки затанцевали в солнечном луче. – Он приземляется.

– Они знают, что мы здесь, – заключил Зейн и начал лихорадочно рвать письмо.

– Что ты делаешь?!

– Нельзя, чтобы они нашли это, – объяснил Зейн. – Они не должны узнать, что существует лекарство.

Он сунул обрывок письма в рог и стал, морщась, жевать его.

Тэлли бросила взгляд на капсулы, лежащие на ладони.

– Они такие маленькие, – проговорила она. – Мы могли бы их спрятать.

Зейн покачал головой и проглотил второй пережеванный клочок письма.

– Нас поймают без колец‑ интерфейсов, Тэлли. Это сразу наведет надзирателей на нехорошие мысли. Они захотят узнать, что у нас на уме. Как только ты поешь, голова у тебя перестанет работать ясно, ты струсишь и отдашь им лекарство.

С крыши донесся звук шагов. Тэлли рванула дверь на себя, почти закрыла, втянула внутрь концы цепочки, щелкнула замком. Комнатушка погрузилась в темноту.

– Это ненадолго их задержит, – покачал головой Зейн. – Отдай мне лекарство. Если оно поможет, обещаю, я сделаю так, что ты…

Снаружи послышался голос – режущий слух, острый как бритва. На крыше были не надзиратели. Это были агенты Комиссии по чрезвычайным обстоятельствам.

В полумраке капсулы на ладони Тэлли походили на безжизненные белые глаза. Тэлли сейчас почему‑ то верила в то, что в письме были ее собственные слова, а капсулы будто бы умоляли ее принять их. «Может быть, если я сделаю это, – в отчаянии думала Тэлли, – у меня все время будет ясная голова, как говорит Зейн».

«А может быть, ничего не получится, мой мозг умрет и от меня останется только оболочка».

Тэлли подняла руку, поднесла капсулы ко рту, но не смогла разжать губы. Она представила себе, как ее мозг исчезает. Как ее стирают, как ту, другую Тэлли, которая написала письмо. Она посмотрела в прекрасные, умоляющие глаза Зейна. Хотя бы он ни в чем не сомневался.

Быть может, ей не стоило делать это в одиночку…

Дверь резко заскрежетала. Кто‑ то попытался открыть ее. Цепочка туго натянулась. Затем на дверь обрушился удар, прозвучавший внутри маленькой будки, будто взрыв фейерверка. Чрезвычайники очень сильны, но разве они могут сломать металлическую дверь?

– Давай, Тэлли, – прошептал Зейн.

– Не могу.

– Тогда отдай их мне.

Она покачала головой, придвинулась ближе к нему и зашептала, надеясь, что только он расслышит ее слова на фоне громоподобных ударов:

– Я не могу сделать это с тобой, Зейн, и не могу сделать это одна. Может быть, если бы мы с тобой приняли по одной…

– Что? Это глупо! Мы же не знаем, как лекарство подействует…

– Мы не знаем ничего, Зейн.

Стук прекратился, Тэлли прижала палец к губам. Чрезвычайники были не только невероятно сильны, но еще обладали острейшим слухом, как хищные звери.

Вдруг ослепительный свет хлынул в щель. По комнатушке дико заплясали тени, перед глазами у Тэлли замелькали светящиеся точки, в ноздри ударил запах плавящегося металла. Режущий инструмент с шипением пережигал цепочку. Еще несколько секунд – и чрезвычайники войдут внутрь будки.

– Вместе, – прошептала Тэлли и, протянув Зейну одну капсулу, сделала глубокий вдох и положила вторую на язык.

По рту расплылась горечь. Вкус чем‑ то напоминал раскушенную косточку винограда. Тэлли проглотила капсулу, и у нее в горле остался кисловатый привкус.

– Пожалуйста, – тихо, умоляюще проговорила она. – Сделай это вместе со мной.

Зейн вздохнул и проглотил капсулу, скривившись от горечи. Глядя на Тэлли, он покачал головой.

– Это может быть очень и очень глупо, Тэлли.

Она попробовала улыбнуться.

– По крайней мере, эту глупость мы совершили вместе.

Она потянулась к нему, обвила рукой его шею и поцеловала его. Дэвид не пришел, чтобы спасти ее. Он или умер, или ему было все равно, что с ней и как. Он уродец, а Зейн красавец и умница, и он сейчас рядом с ней.

– Теперь мы нужны друг другу, – сказала Тэлли.

Их поцелуй еще не закончился, когда в будку ворвались чрезвычайники.