ВИННАЯ ЛУНА

Мудрость прячется в вине,

Кровь врагов пьянит сильней.

Боже, дай нам победить!

Крови вражеской испить.

О Богиня, власть даруй,

Врага в стены замуруй.

Чаша мудрости полна

Вражьей крови, не вина.

Сиэтл, штат Вашингтон,

1 августа (праздник Ламмас)

Столетние балки старого викторианского дома в богатом районе Сиэтла, где жила семья Андерсон, гнулись и потрескивали под неистовым напором грозы. Холодный дождь требовательно стучал в окна тощими пальцами. Смерть жаждала войти в дом, а Майкл Деверо, сильнейший колдун Северо‑ Западной территории, делал все возможное, чтобы проложить ей путь.

«Точнее сказать, сжечь дом дотла, – подумал он. – Клянусь Рогатым Богом, я испепелю это логово. Я бросал руны, читал предсказания, и все говорит об одном: именно этой ночью я, Майкл Робер Деверо, вызову Черный огонь и с его помощью раз и навсегда уничтожу род Каор».

Дрожа в предвкушении, он закрыл глаза и сжал у груди кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони. Сердце быстро и тяжело громыхало, как боевой барабан, горячая кровь огненной рекой неслась по венам. Все предсказания сулили одно: Деверо пора взять власть в свои руки. Спустя многие столетия притворного смирения и покорности настало время сыграть свою игру.

«Пойдем до конца. Мы с сыновьями одержим победу над ненавистными Каорами».

В три часа ночи – в колдовской Темный час – Майкл Деверо открыл Книгу теней на странице с описанием ритуалов ночи Ламмас, чтобы подготовиться.

Ламмас – священная ночь, канун праздника Урожая. В давние дни язычества этот праздник посвящали Богине, благословляя пшеницу и виноград, но в таинственном Зеленом лесу, в доме Рогатого Бога и мире, которому поклонялся Майкл, в ночь Ламмас собирали урожай силы, вместе с ней – жизни и души врагов.

Сыновья должны были прийти домой к одиннадцати, чтобы принять участие в ритуале. Часы пробили девять, осталось два часа. Майкл запретил сыновьям помогать с подготовкой, он не хотел, чтобы они раньше времени поняли, что в это году им предстоит не простой Ламмас, и совершенно не желая, чтобы они видели, чем будет заниматься их отец.

Илай не возражал – он и так охотно позволил отцу и брату нести на себе основную часть колдовского бремени, пока у него была возможность пожинать плоды – деньги, женщин, машины, но с Жеро случился прямо‑ таки припадок. О яростно спорил, швырял вещи, метал взглядом молнии, сквернословил и даже весьма глупо угрожал. Майкл приказал ему взять свои слова обратно или испытать на себе ужасающие последствия отцовского гнева, после чего властно выставил Жеро из дома. Разумеется, сын только еще больше разъярился.

«Я недооценил Жеро, он о чем‑ то догадывается. Нужно лучше скрывать свои намерения у меня слишком много секретов. Ничего, когда все закончится, он поймет, что мне нельзя было отвлекаться. Жаль, он не такой, как жадный и ограниченный Илай. Неудивительно, что Саша хотела забрать с собой любимого сына, когда бросила меня».

Майкл открыл глаза, мрачно усмехнувшись при виде выступивших на ладонях капелек крови.

«Зачем делиться силой с амбициозными сыновьями? Илай убьет меня без колебаний, если будет уверен, что ему это сойдет с рук. Но ничего, ваш старик проживет еще много лет или даже веков. Берегитесь, детки! Шаг в мою сторону – и я вас уничтожу».

– Вы смотрите, герцог Лоран? – спросил он вслух. – Сегодня вы наконец получите то, что хотели, так давайте забудем о прошлом. Я сожгу ведьму. Сегодня ночь Черного огня, мне понадобится ваша помощь.

Ответа не последовало. Дух‑ призрак Лорана де Деверо, благородного воителя, умершего без малого семь столетий назад, уже почти шесть лун никак не общался с Майклом. Герцог разгневался из‑ за того, что Майкл привязал к себе «духом и сердцем» ведьму – попросту говоря, завел интрижку с Мари Клер Катерс‑ Андерсон. Он связал Мари Клер узами во время Имболка, древнего праздника плодородия, сделал ее госпожой своему господину, соединился с ней, как в давние времена сочетались между собой ведьмы и колдуны, надеясь таким образом обуздать силу, которая, по слухам, возникала при объединении семейств Каор и Деверо.

Хорошая задумка превратилась в приятное времяпрепровождение, хоть прилив магических сил и не случился. Наверное, Лоран прав, и это просто древняя легенда.

Майкл пожал плечами, думая, наблюдает ли за ним герцог. Колдун имел возможность лично убедиться, что его призрачный родственничек пользовался собственными способами наблюдения. Жаль, что женщину придется убить, но, по крайней мере, Лоран обрадуется: с тех пор как началась эта интрижка, он просто в бешенстве.

Футах в десяти от Майкла на красном бархатном диване лежала без сознания Мари Клер. Она раскинулась на спине, забросив одну руку за голову, красный бархат оттенял ее профиль. Черный шелковый пеньюар, серьги с кроваво‑ красными рубинами, ногти на ногах выкрашены лаком в тон к серьгам, но рот алый не от помады, а от поцелуев. В свои сорок два Мари Клер сохранила невероятную привлекательность, густые ресницы и полные губы. Какая жалость, что очень скоро эта прекрасная кожа пойдет волдырями и растрескается, губы исчезнут, глаза выкипят!

Увлечь Мари Клер было несложно, Майклу хотелось думать, что магия ему не особенно понадобилась: он знал, что хорош собой. У него, как и у сыновей, была экзотическая внешность: резкие, истинно французские черты лица, волевой подбородок с ямочкой и глубоко посаженные пронзительные глаза, в которые так любили смотреть женщины. Узковатый нос добавлял загадочности. Одна из пассий Майкла утверждала, что он выглядит «восхитительно жестоким», и ему это льстило. Жестокость притягивала многих женщин, которые ошибочно полагали ее признаком силы.

Его пышные черные кудри, аккуратная бородка и подтянутое тело, доведенное до совершенства многими часами тренировок, искушали Мари Клер с первой встречи в детском саду, куда ходили их дети. Хотя ее ведьмовские силы тогда еще дремали, колдун почувствовал зов крови к крови. Майкл сразу понял, что в этой женщине было нечто большее, чем красивое лицо, французское имя и некая самовлюбленность – совершенно очаровательная, с его точки зрения.

После первой встречи Майкл поспешил домой и спустился в Зал заклинаний – укрепленную шестиугольную комнату, которую колдун соорудил в самом сердце своего двухэтажного дома в стиле модерн. Деверо облачился в колдовские красно‑ зеленые одеяния и с помощью дыма и крови призвал своего покровителя. Сначала комнату заполнил запах серы, от которого у Майкла каждый раз слезились глаза, потом – затхлый могильный смрад. Все вокруг пронизал враждебный холод, неизменный спутник Харона, знак перехода через грань. Дыхание Майкла смешалось с появившимся из ниоткуда туманом, расползавшимся по холодной комнате. Казалось, само сердце колдуна бьется в такт с шумом весел.

Из темноты возник призрак: смутные очертания черепа и скелета, на которых постепенно появились свисающие клочья разлагающейся плоти, праха и иссохших мышц, и в конце концов его предок сошел с невидимой лодки на берег. Если верить потускневшему портрету, при жизни он был красивее Майкла. Герцог утверждал – на старофранцузском, который Майклу пришлось освоить, – что, когда их род расцветет опять, он «вновь обретет человеческое тело». Сыновья о Лоране не знали и, соответственно, язык не учили.

Лоран, герцог де Деверо, заявил, что Мари Клер Катерс‑ Андерсон интересует его не меньше, чем Майкла, и они вместе вопрошали демонов и оракулов, чтобы узнать о ней больше. Пришлось даже прибегнуть к помощи Жеро, чтобы найти в Сети информацию о генеалогии, геральдике и французской аристократии. Майкл был уверен, что у семьи Катерс благородные корни – на это указывали манера держаться, голос и даже, казалось, самый запах Мари Клер.

Он подошел к недвижно лежащей женщине и, склонившись, провел ногтем по шее, очерчивая медленно пульсирующую под кожей вену. Майкл улыбался.

Он больше года собирал информацию о Мари Клер. Ее внешность поражала воображение так же, как и его собственная: иссиня‑ черные волосы, темные, почти черные глаза, идеальный овал лица, жемчужная матовость и гладкость кожи. Мари Клер была высокой и грациозной, такой же как и мужчины семьи Деверо. Какое‑ то время он даже подозревал, что она принадлежит к их роду, а имя когда‑ то было утрачено при вступлении в брак.

Целый год – все тринадцать месяцев колдовского календаря – Майкл шпионил за Мари Клер, следил за ней, за ее дочерьми и мужем. Он посылал соколов кружить над крышей дома Андерсонов, а сам, с помощью магического кристалла, наблюдал то, что видели птичьи глаза.

Приходя к Андерсонам в гости, колдун прятал в комнатах сосуды с проклятой водой, чтобы подслушивать разговоры. Он близко познакомился со всей семьей Андерсон, но Мари Клер хотел знать еще ближе… Если Майкл Деверо решал получить женщину, та обычно не могла устоять.

Потом правда открылась. Через год Лоран рассказал Майклу историю Каоров и Деверо и сообщил потомку, еще до того, как Майкл с ней познакомился, что девичья фамилия Мари Клер – это искаженная древняя французская фамилия Каор. Прошло много времени, история рода была забыта, и семья Катере понятия не имела о Каорах, одном из древнейших ведьмовских родов средневековой Франции и злейших врагах клана Деверо.

Поиски и шпионаж требовались лишь для того, чтобы узнать, сможет ли Майкл сам выяснить правду. Майкл был смущен своей неудачей, но в то же время обрадован открытием, что Мари Клер – настоящая ведьма. Она совершенно очевидно не догадывалась о своей силе, которая тем не менее постоянно проявлялась. Она часто «знала», кто ей звонит, сплошь и рядом оказывалась в нужное время в нужном месте, находила потерянные вещи и буквально притягивала деньги и удачу. Даже годы не умаляли ее потрясающую красоту и грацию.

По слухам, союз ведьмы и колдуна порождал невероятно мощную магию. Лоран запретил Майклу и близко подходить к Мари Клер, но упрямый потомок дал себе слово, что со временем он ее получит. Тогда он еще не знал, что герцог может за ним следить, и думал сохранить связь в тайне. Майкл выжидал тринадцать долгих лет. За это время он попробовал и другую стратегию, поощряя сыновей к связи с дочерьми Мари Клер, двойняшками, которых звали Аманда и Николь. В Николь, как и в ее матери, дремала искра магии, а вот Аманда, казалось, не унаследовала ничего – тихая покорная мышка, копия отца, Ричарда Андерсона.

Илай решил поближе познакомиться с Николь, и та в свои четырнадцать не смогла устоять перед чарами восемнадцатилетнего парня. Мари Клер потребовала прекратить эти встречи, и Николь начала скрывать запретную связь – то ли чувствуя силу, которая бурлила в Элиасе Алене Деверо, то ли потому, что подростков всегда влечет запретный плод. Илай вел себя вызывающе, его отовсюду выгоняли, а пару раз он даже угодил за решетку. Впрочем, в былые времена его проступки отнесли бы на счет горячего темперамента и кипящей в жилах крови, но в прилизанном скучном настоящем он заслужил репутацию сорвиголовы, почти преступника. В семнадцать Николь все еще встречалась с Илаем при любой возможности.

Майкл знал, что сомнительная репутация сына только добавляет привлекательности отцу: бедняга Майкл Деверо, красавец, богач, одинокий отец, жена его бросила, а на сохранение дома для сыновей и такую успешную карьеру архитектора требуется столько сил!.. Любая женщина мечтала стать для него ангелом милосердия, взять на себя воспитание его детей и получить доступ к его деньгам… Ему оставалось только по очереди перебирать всех замужних женщин Сиэтла, мечтая о Мари Клер.

Тем временем выяснилось, что серая мышка Аманда влюбилась в Жеро. Майкл знал об этом, поскольку не переставал шпионить, но Жеро не догадывался о ее страданиях. Он нашел любовь на стороне, связался с не в меру любопытной Кари Хардвик из университета. Майкл ее терпеть не мог: она хотела знаний о магии и стремилась к власти. Маленькая шлюха. Однако Жеро Люк не повиновался никому, даже если послушание было в его же интересах. Он не прекратил связи с аспиранткой, а Илай продолжал роман с Николь, как Майкл и хотел. Илай, более сумасбродный, чем младший брат, по крайней мере, понимал: временами разумнее слушать указания отца, чтобы получить желаемое. Майклу оставалось только следить, чтобы у Илая всегда было то, что он хочет, и проблем с контролем не возникало.

А вот с Жеро… Ну, ничего, как только он поймет, что секрет Черного огня раскрыт, непослушанию придет конец. Род Деверо ничто и никто не остановит. Ведьма из рода Катерс умрет сегодня, а ее дочери – вскоре после нее. Эксперименты по объединению родов закончились, семья Катерс лучше сгодится на роль жертвоприношения Темным силам.

Время пришло.

Колдун облачился в темно‑ зеленое одеяние, украшенное изображениями лунных фаз и кроваво‑ красными соколиными когтями. Атлас и бархат хранили особую силу, и, опуская капюшон, Майкл почувствовал пощипывание, будто по телу разбегались электрические импульсы, от макушки до самых кончиков пальцев на ногах. Он щелкнул пальцами, и в воздухе сверкнули яркие зеленые искры, раздался низкий, еле слышный гул, сопровождающий шум ливня снаружи. Колдун повернулся к Мари Клер.

Любовники почти месяц планировали эту ночь. Ее муж, зануда и слабак, куда‑ то уехал, а дочери ночевали у подруг. Такое удачное стечение обстоятельств только укрепляло веру Майкла в то, что этот Ламмас будет особенно запоминающимся. Мари Клер, разумеется, ничего не знала о Ламмасе – Майкл никогда не рассказывал ей о магии, пытаясь черпать силу во время совокупления. Как ни странно, получалось не очень хорошо.

Говорили, что в каждом поколении ведьм и колдунов появлялся могущественный чародей, однако ни связь Майкла с Мари Клер, ни отношения Илая и Николь, ни Жеро со своей девицей не дали сколько‑ нибудь стоящих результатов. Колдун даже думал, что семья Катерс‑ Каор слишком давно забыла свое наследие, а дремлющая в них магическая сила иссякла.

Впрочем, эта ночь предвещала успех. Черный огонь запылает, если Майкл принесет Богу подходящую жертву. Даже очень слабая ведьма – желанная добыча, ее душу высоко оценят в преисподней…

Майкл наложил на свой «порш» защитные заклинания, чтобы его не заметили на пути к дому Мари Клер. По дороге колдун слушал «Graful Dead», отстукивая ритм по приборной панели, обдумывая фразу из песни – «вслед за мной идет мертвец» – и ощущая бесплотное присутствие Лорана.

Войдя в дом, он направился прямо в спальню – Мари Клер не испытывала угрызений совести по поводу измены на супружеском ложе. Майкла переполняли неожиданно нежные чувства все‑ таки последняя встреча, хоть его любовница об этом и не знает. Через несколько часов она умрет, и Майклу хотелось подарить ей воспоминание, которое останется с ней, когда ее душа с воплем полетит в ад, пристанище нераскаявшихся прелюбодеев.

К тому времени как Майкл предложил перейти в гостиную, Мари Клер была готова идти за ним куда угодно, даже на улицу под проливной дождь. Колдун старался. Его пассия любила каберне, и Деверо тайком подсыпал в бокал старого вина дурман, чтобы не тратить драгоценную магическую силу на заклинание: если все пойдет по плану, ему понадобится вся магия до последней капли.

Он так и не решил, позволить ли Мари Клер умереть, не приходя в сознание, или разбудить ее, чтобы она почувствовала жар огня. Лоран, конечно, хотел бы, чтобы она страдала, – может, стоит таким образом заработать благоволение старика? Таких злопамятных, как старый герцог, еще поискать.

Снаружи бушевала непогода, а небесные ангелы рыдали над падением Мари Клер. Майкл, тронутый ее красотой, помедлил, а затем решительно открыл свой портфель и почтительно и осторожно достал оттуда ритуальный кинжал‑ атам. Лезвие было иззубренным и неровным, но очень острым. Огромное количество жертв оставило на нем пятна крови. Если бы стены Зала заклинаний могли кричать, они заглушили бы гром на улице.

Как и все хорошие – если можно так выразиться – адепты Темного ремесла, Майкл сам выковал свой атам и вскормил его собственной кровью. В свое время Мари Клер не сдержала потрясенных возгласов, когда увидела шрамы на его груди и бедрах. Конечно, она не догадывалась о том, что эти шрамы – не результат падения через окно в семнадцать лет, как объяснил ей любовник, а следы того, как колдун приучал магический кинжал к ритуалам пытки и смерти.

– Открываю ритуал кровью Деверо, – пробормотал он на старофранцузском, провел лезвием по левой ладони и зашипел от боли. Майкл до сих пор не привык к тому, какие страдания причиняет атам при правильном использовании.

Линию жизни пересек алый зигзаг.

Комнату осветила яркая молния, за которой сразу же последовал раскат грома, сотрясший дом до самого фундамента. На мгновение стал отчетливо виден каждый угол большой комнаты и все изящные античные безделушки, которые так любила покупать Мари Клер. Свет золотистыми блесками лег на скулы женщине, неподвижно лежащей на диване, и сквозь кожу, как на рентгеновском снимке, проступили очертания каждой косточки черепа, пальцы превратились в костяные палочки, в изгибе грациозной шеи стал отчетливо виден столбец позвонков.

«Это знамение, – подумал Майкл, – она умрет. Рогатый Бог принял мою жертву! »

– Лоран, ты видишь? – пробормотал он. – Сегодня на нашей стороне тяжелая артиллерия.

Правой рукой он вытащил из портфеля богато украшенную деревянную шкатулку. На каждой панели виднелось изображение пентаграммы, внутри которой кривлялась морда демона высунутым языком. Крышку украшало изображение сокола Деверо с ветками плюща в клюв Плющ – символ Зеленого человека и всех колдунов, которые славят его проявления. Пусть ведьмам остается их Госпожа, Богиня. Самой природой определено, что мужчина всегда сильнее побеждает в любом сражении.

Майкл перенес шкатулку к пустому камину – колдун с трудом уговорил Мари Клер не разжигать огонь в эту зябкую ночь, – опустился на колени, склонил голову и закрыл глаза, тихо сосредотачивая силу для грядущих действий. Внутри камина, под кирпичами и раствором, зашевелилось и зашуршало тело сокола, которого Майкл за три месяца до того замуровал там заживо.

Архитектор Майкл Деверо, знаменитый своими неустанными трудами по сохранению старых зданий Сиэтла, во время реставрации уделял огромное внимание мельчайшим деталям эпохи. Он оказался неоценимым помощником семье Андерсон, когда те решили сломать уродливый камин сороковых годов, который безобразно выглядел в викторианском доме, и восстановить былое величие гостиной.

При помощи нескольких удачных намеков о том, как можно улучшить их и без того прекрасное жилище, Майкл получил возможность взять работу по переделке на себя. Ричард Андерсон взамен пообещал последнюю версию компьютерной программы, которую выпускала его фирма. Майкл сделал вид, что обмен его устраивает, хотя сжатие данных – или чем там занималась компания Ричарда? – его ни капли не интересовало. В результате этой сделки колдун поместил в камин невероятное количество жертв и амулетов.

Его хитрость произвела на Лорана впечатление.

С тех самых пор, как старый герцог рассказал историю кланов Деверо и Каор, Майкл пытался овладеть тайной Черного огня. Говорили, что она погибла вместе с Жаном, сыном Лорана, и что если Деверо когда‑ нибудь вновь откроют ее, то их род, по своему проклятому праву сможет править всеми ковенами. Лоран и Майкл одинаково сильно хотели воспользоваться этим секретным оружием, но не могли прийти к согласию насчет тог как это лучше сделать. Майкл считал, что суме речные заклинания можно раскрыть, если соединить род Деверо с семьей Мари Клер. Лоран же яростно противился этому, пылая ненавистью к жалким остаткам рода Каор в лице Мари Клер и ее дочерей. Более того, герцог полагал, что само существование этих трех женщин препятствует их успеху.

«Что ж, скоро мы узнаем, кто из нас прав», – подумал Майкл.

– Призываю предков своих и их силы, – нараспев затянул он на старофранцузском, прикрывая рот кровоточащей левой рукой, – призываю Тьму, призываю гончих на помощь в охоте. Avan‑ tes, mes chiens! [3]

По комнате эхом разнесся отдаленный вой бури. Горка пепла в камине едва заметно сдвинулась. Майкл ощутил на губах вкус крови. Визг стал громче, пронесся холодный порыв ветра, и колдун исступленно улыбнулся: гончие сорвались с цепей!

– Мои псы, мои братья в дьяволе, – громко воззвал он, – помогите мне!

Тихое поскуливание перешло в яростный лай огромных животных, дьявольски хитрых оборотней, чувствовавших тьму, умевших выслеживать в ней свет и человеческие души, чтобы затем поглотить их и разрушить до основания любые заклятия и талисманы, призванные помешать Майклу достичь цели.

Мари Клер вздохнула и зашевелилась на диване, будто устраиваясь поудобнее.

Колдун ошеломленно взглянул на нее: после такого количества зелья она должна была лежать без движения.

– Мари Клер? – осторожно позвал он.

Ответа не последовало. Она лежала бледная как смерть. Майкл почти решил, что ему показалось.

– Лоран? Это ты?

Мари Клер снова шевельнулась.

– Помогите мне, – прошептал колдун.

Сверхъестественное завывание превратилось в торжествующий бешеный лай: псы учуяли какую‑ то помеху, которая противодействовала хозяину, сбивала настрой. Они с демонической радостью неслись через тайные леса, где Майкл был главной силой. Конечно, препятствия встречались и раньше, во время других заклятий. У любого колдуна есть враги, а у такого амбициозного, как Майкл, их особенно много.

Может, сэр Уильям узнал о плане переворота? Или кто‑ то из союзников в Верховном ковене решил переметнуться в другой лагерь?

Пусть нарушителями и посторонними занимаются гончие. Майкл разберется с теми, кого поймают псы. Сейчас нужно обогнать людей или сущности, которые намерены ему помешать. Наступил момент совпадения всех сил, их нельзя изменить. Колдун сосредоточенно нахмурился, вытянул раненую руку над пеплом и нараспев затянул заклинание на древнем языке предков. Сердце забилось в такт со словами, из пореза ритмично закапала густая алая кровь. Майкл мысленно переводил колдовские слова: «Вызываю Черный огонь Деверо, творю Пылающую ночь. Наш час настал. Наша воля исполнится. Определяю свою судьбу».

По навощенным полам дома семьи Катерс, постепенно обретая видимую форму, цокали когтями собаки. Смутные тени бежали по доскам паркета, сквозь мебель, скребли по обоям. Затейливая хрустальная люстра над диваном раскачивалась, как буек на заливе Элиот. Собаки за кем‑ то гнались, и неизвестная дичь с минуты на минуту должна была появиться в комнате.

Майкл широко распахнул глаза и дотронулся до обеих радужек окровавленным указательным пальцем, открывая зрение. Картинку мгновенно затянуло вязкой розовой пеленой, и сквозь усиливающийся шум колдун услышал, как в каминной трубе Андерсонов беспокойно шелестит перьями замурованный сокол, желая броситься в схватку.

Проявились едва различимые очертания человеческой фигуры. Майкл вглядывался в кровавую пелену, гончие бежали мимо, визжа, как банши, из руки на деревянный пол капала кровь.

– Прочь с глаз моих, – провозгласил колдун. – Изыди! Именем Повелителя охоты изгоняю тебя прочь!

Неизвестный воздел руку, и по комнате прошел холодный ветер.

Майкл инстинктивно попытался прикрыть, ладонями горку пепла в камине.

В то же мгновение рядом материализовался Лоран, герцог де Деверо. Весь облик призрака во всей красе многовекового разложения – от взгляда пустых глазниц до раскрытого рта – выражал ярость. Он поднял иссохшую руку и ударил Майкла по щеке, рассекая кожу острыми костистыми пальцами.

Младший Деверо от неожиданности повалился на пол и бессильно наблюдал, как герцог собирает в горсть пепел из камина и подносит к груди, где под ребрами, как спущенный надувной мяч, болтался серый кожистый комочек сердца. Грозя Майклу кулаком, Лоран крикнул, разевая лишенные плоти челюсти:

– Ты – ничтожество!

В бессильной ярости Майкл наблюдал, как пропадают гончие, ветер стихает, а герцог вместе с неясным силуэтом растворяются в воздухе.

Все кончено. В этот день заклинания уже не сработают.

Он рассерженно скинул с плеч церемониальное одеяние.

«Все равно я ее убью, – яростно подумал Майкл, – поведу себя как послушный потомок, искуплю свое неповиновение и буду делать то, что покажет мне Лоран. Я раскрою секрет Черного огня, даже если на это потребуется вся моя жизнь. Задушу Мари Клер во сне. Когда‑ то женщин, сознавшихся в ведовстве, душили перед сожжением. Она не знает о своей силе, значит, в каком‑ то смысле невинна, и определенный баланс будет соблюден. У нее такая тонкая шея, что все получится без труда».

В наступившей тишине, как крик хищной птицы, зазвонил телефон. Откуда он взялся на диване? Мари Клер мгновенно очнулась и схватила трубку неловкими со сна пальцами.

– Слушаю, – пробормотала она и беззвучно добавила, обращаясь к Майклу: – Я что, заснула?

Он кивнул, пряча за спиной сжатую в кулак раненую руку. Мари Клер ничего не заметила; переключив внимание на говорящего, она нахмурилась и высоким пронзительным голосом переспросила:

– Что? Что?!

Еще несколько секунд она шевелила губа а потом разрыдалась, трясущейся рукой прижав к груди телефон.

– Мой брат погиб, – пролепетала она, – и его жена тоже. Боже мой, Майкл…

– Какое несчастье, – ответил он, протягивая ей здоровую руку.

Мари Клер от волнения не заметила, что Майкл притворяется, поднялась с дивана и прильнул к любовнику.

– Холли? Да, конечно, – говорила она в трубку, сдерживая рыдания. – Безусловно. Я прилечу. – По ее щекам бежали слезы. – Да‑ да, обязательно. – Мари Клер провела рукой по волосам. – Я вам перезвоню. Да. Спасибо. Да.

Повесив трубку, Мари Клер сильнее прижала к нему, ища утешения.

Майкл, всегда пользовавшийся расположением женщин и животных, успокаивал ее, поглаживал по спине, по холодным мокрым щекам, целовал нахмуренный лоб. Мари Клер всхлипывала целую вечность, и колдун начал терять терпение, хоть и не показывал этого. Ночь пошла совсем не так, как он планировал… Сыновья наверняка уже ждали отца дома.

«Убить или не убить? » – думал Майкл, созерцая буйную массу локонов на склоненной голове любовницы.

– Мне нужно поехать за племянницей, – сказала Мари Клер. – Она осиротела. Мы – ее единственная родня.

– У тебя есть племянница?

– Да, ее зовут Холли.

Ошарашенный колдун не подал вида, не повысил голоса и удержал на лице выражение сочувственной отстраненности.

– Я и не знал, что в вашей семье есть еще женщины.

– Скорее подросток, – всхлипнула Мари Клер. – Она одного возраста с двойняшками.

Итак, в семействе Катерс – то есть Каор – есть еще одна женщина. Может, магическая сила досталась ей? Если удастся связать ее с родом Деверо, Черный огонь может загореться вновь…

– Она, наверное, будет жить с вами… – медленно проговорил Майкл.

Мари Клер ответила ему глубоко несчастным взглядом.

– Меня попросили за ней приехать. У нее больше никого нет.

– Разумеется. Она – часть семьи.

– Похороны через два дня… Я полечу утром. – Мари Клер устало вздохнула, прижалась к Майклу, подняла заплаканное лицо и влажными губами прошептала: – Я так рада, что ты сегодня со мной. Сама я бы не справилась.

– Ma chere[4], – ответил Майкл, отводя с ее лба мокрые пряди, – не волнуйся, я о тебе позабочусь.

Все‑ таки хорошо, что он ее не убил.