Андрей Юрьевич Орлов 11 страница

– У вас оружие есть, Дмитрий Иванович? Ну, помимо того, что у вас в кобуре. А то мы поизносились малость…

– Так это же не простой автобус, а волшебный, – гоготнул депутат и показал большим пальцем себе за спину. – Видишь тару? Там какого только дерьма не накопилось плюс куча канистр с бензином. Это же не рейсовый автобус, спецназ перевозил – для охраны обладминистрации. Вот только разбежались куда-то бравые хлопцы, а хозяйство их осталось. Полюбопытствуй, если не в лом.

Андрей не поленился, прогулялся в хвост салона. За ним пристроились Шура с Витьком, им тоже стало любопытно.

– Одуреть… – восхищенно бормотал Витек. – Дары волхвов, не иначе…

Зачем спецназу новенькие противотанковые гранаты РПГ-18 «Муха», оснащенные пусковыми телескопическими устройствами, история умалчивала. Но три означенные штуки, поблескивающие смазкой, лежали в ящике. «“Мухи” отдельно, котлеты отдельно», – тут же сострил Шура. Ручной пулемет Калашникова, снабженный сошками и большим запасом боеприпасов в удлиненных изогнутых магазинах, смотрелся тоже привлекательно. Стальная коробка с наступательными гранатами, отдельный «кармашек» с запалами, несколько АКСУ со складными рамными прикладами.

– Ну, братва, налетай, – восхищался Витек. – Пацифистов, я думаю, не осталось? Павел Николаевич, вы в армии служили?

– Не служил, Виктор, – смутился Лукашин. – Но на сборы после института ездил, три месяца жил в палатках – выстрелить из этой штуки смогу, не волнуйтесь.

– А я и на сборы не ездил, – хохотнул Витек. – Ну, ничего, опыт приходит во время еды. Расхватывай, народ, кто не боится… А мы куда, подрастающее поколение? – придержал он любопытствующую Ксюшу, которая после инцидента с гранатой, видимо, решила, что умеет все. Девчонка насупилась, села обратно.

– Сейчас бы покушать… – вздохнула она.

Запасы провизии в «волшебном» автобусе отсутствовали. Андрей не расстраивался, главное – арсенал. Человек с оружием может добиться гораздо большего, чем он же без оружия. Автобус давно сошел с федеральной трассы, катил по живописным предгорьям. Дорога в этой местности была практически идеальной – ввиду наличия в седловине между холмами элитного поселка Янтарный, ехидно прозванного в народе «Сторублевкой». Временами попадались брошенные машины. Взгляд цеплялся за разлагающиеся трупы, усиженные воронами. Два роскошных «Порше» нашли друг друга – столкнулись лоб в лоб. По обочинам дороги, по полянам и околкам медленно бродили одинокие фигуры, чем-то напоминающие пасущихся коров.

– Не в «Сторублевке» ваше козырное местечко, Дмитрий Иванович? – на всякий случай поинтересовался Андрей. – Не сказал бы, что это самое безопасное место.

– Это точно, – согласился Шура. – Зомби-телохранители и зомби-домохозяйки – куда ни шло, но вот зомби-миллионеры – это душераздирающее зрелище. Представляю, как они ходят и расстраиваются…

– Не в «Сторублевке», не волнуйтесь, – проворчал Зарубин. – «Сторублевка» – это пошло и уже не модно…

– Вопрос в лоб, ребята, – обратился Андрей к молодым людям, трогательно прижавшимся друг к другу. – Отвечайте, как на духу. Вы зимой болели гриппом?

– Нет, нет, не болели… – сразу же испуганно замотал головой Иннокентий и начал покрываться румянцем. Его приятель немного подумал и закивал.

– Вы уверены? – Андрей прищурился. Парни сделались цветными, как революция. Сразу видно, врали.

– Врут и не краснеют – это не про них, – засмеялась Ксюша.

– Послушайте, мужчина, а в чем, собственно… – запищал Иннокентий.

– Дмитрий Иванович, эти двое болели гриппом?

– Борька точно болел, – фыркнул депутат. – Светка, его мамаша, звонила и жаловалась – дескать, такая температура у мальчика, все тело горит, ничего не помогает, врачи сказали, что это грипп. А в чем проблема?

– Я тоже болел, – обреченно вымолвил Иннокентий. У него при этом был такой вид, словно он совершает гражданский подвиг. Борис украдкой погладил его по ладошке. Андрей отвернулся.

– А вы болели, Дмитрий Иванович?

– Ну, было дело, – неохотно признался Зарубин. – Сразила проклятая инфлюэнца. Неделю провалялся без задних ног, антибиотики грыз, как семечки… А в чем проблема-то?

– Поздравляю вас всех, – заулыбался Андрей. – Не судьба вам превратиться в зомби. Все присутствующие в этом автобусе зимой переболели гриппом. Не знаем, почему, но это в некотором роде прививка от заразы, сразившей все избежавшее гриппа население.

Примерно полминуты «резиденты» автобуса переваривали информацию. Потом Зарубин как-то простодушно крякнул и прибавил газу.

– А вы ничего, ребята, – проворчал он уже без прежней угрюмости, – начинаете мне даже чем-то нравиться.

Радостно засмеялись влюбленные молодые люди и, уже не таясь, переплели свои конечности, включая нижние. Обстановка разрядилась, люди уже не чувствовали себя скованными и несчастными. Автобус, постреливая гарью, катил по «эльфийской» пасторали. Предгорья в окрестностях мегаполиса были удивительно красивыми и почти не испорченными человеческой заботой. Проплывали покатые холмы, заросшие смешанными лесами, молодые березки выбегали к обочинам. Не сбавляя скорости, ПАЗик проскочил отворот на «Сторублевку», перед которым стояла машина ГИБДД, а в водостоке валялось тело в характерном ярко-зеленом жилете. Справа осталось летное поле аэроклуба. За постройками белели силуэты легких самолетиков. Еще один – перевернутый и порядком расквашенный – валялся метрах в трехстах от обочины. Видимо, пилот только взлетал, а может, заходил на посадку, когда его пронзила судорога, и штурвал уплыл из рук. Приметы недавнего апокалипсиса уже не впечатляли – даже Ксюша начинала привыкать. Метров через двести, когда дорога повернула и пошла по открытому пространству, заросшему рослой травой, встрепенулся Борис:

– Дядя Дима, остановите, а? Тут такое дело…

Дело, собственно, не хитрое. Встрепенулась блондинка, сообщила, что и она бы не прочь. Депутату было безразлично – он бы и сам не отказался передохнуть. Машина забралась на холм, с которого просматривались окрестности, и остановилась. Стыдливо стреляя глазами, Борюсик заспешил к выходу. Иннокентий припустил за ним – тоже смутившись. Приятели спрыгнули с подножки, погрузились в высокую траву и спустились в заросшую кустарником ложбину.

– Бедные, несчастные… – пробормотал Витек, выразительно поглядывая на струящуюся к выходу блондинку. – Кругом одни натуралы – общественность в шоке… – Спохватился, побежал за Надей, чтобы не оставлять ее на съедение «мертвецам», подмигнул Андрею. – Чего сидим? Мальчики налево, девочки направо, следующая остановка через двести километров…

Остальные тоже выбрались размять кости. Потягивались, озирались. Дул приятный освежающий ветерок. Ни жары, ни запаха разлагающейся мертвечины. Вернулась Надя с обратной стороны автобуса. Витек тащился сзади, как верный страж, с автоматом за плечом, и задумчиво разглядывал неплохо сохранившуюся в боях попку. Депутат, позевывая, обогнул капот и хмуро уставился на отвалившийся бампер. Тот держался на честном слове, согнулся в трех местах и волокся за автобусом, как хвостик. Упитанная физиономия выражала сонм сомнений – воистину гамлетовскую проблему: забить или не забить.

– Скотчем не пробовали, Дмитрий Иванович? – ухмыльнулся Витек.

Депутат презрительно фыркнул, махнул рукой и полез за сигаретой. Не к лицу высокой персоне размениваться на такие мелочи.

– Ну, и чем они там занимаются? – обеспокоенно спросила Анна Денисовна, глядя на овраг, в котором пропали Борюсик с Иннокентием.

– Биатлоном, блин, – проворчала Ксюша, вызвав у публики взрыв хохота.

Не успели люди отсмеяться, как загуляла трава, стали выбираться пропавшие. Они выглядели растерянными, беспрестанно озирались. Что-то в ложбине привлекло их внимание и не обрадовало. Но не настолько, чтобы, очертя голову, броситься под защиту дружеских штыков. Парни пятились, взявшись за руки, потом остановились. Им было и страшно, и любопытно.

– Это что, нетрадиционное ориентирование на местности? – не понял Витек.

– Замерзли хлопцы, – буркнул Шура, на всякий случай передергивая затвор. – Важный вопрос: как вести себя в непонятной ситуации?

– Да никак, – буркнула Ксюша. – Стоять и ждать, пока ситуация сама не нормализуется.

Все же страх оказался сильнее любопытства. Молодые люди развернулись и засеменили к автобусу. А из ложбины с кряхтением и голодным урчанием выбиралось причудливое творение Создателя. Наполовину обгоревшую голову венчал летный шлем. Комбинезон был оборван, висел клочьями. Лица у несчастного практически не было, горели только глаза. Левая нога была сломана в голени, испачкана кровью, поэтому он еле тащился, волоча ногу. Из бедра второй ноги торчал металлический стержень, доставляющий существу дополнительные хлопоты. Еще один достойный представитель славного племени… Скалился рот, украшенный обломками когда-то приличных зубов, из опухших глаз сочился гной. Он брел к группе вооруженных людей, простирая обгорелые конечности.

– Господи, что это? – вздохнула Анна Денисовна, прижимаясь к своему мужчине.

– Сбитый летчик, блин, – проворчала Ксюша.

– Убейте его, что вы стоите? – взвизгнул Иннокентий. – Не нам же его убивать!

– Так мы еще и пацифисты, – проворчал, отворачиваясь, Шура.

Витек неохотно поднял автомат, подумал и опустил. Угрюмо смотрел, как к ним приближается искалеченное существо, бывшее когда-то пилотом аэроклуба.

– Надоело убивать, – вздохнул он.

– Убивай с грустным лицом, – ухмыльнулся депутат Зарубин, выхватил из кобуры увесистый «Стечкин» и двумя выстрелами в голову повалил бедолагу. Какое-то время тот взбрыкивал ногами, потом успокоился. – Ну, все, развеялись и хватит. – Дмитрий Иванович сплюнул и полез в автобус. – Будем ждать, пока еще кто-нибудь полезет – не такой тормозной и калечный?

Уступать свое место за баранкой Дмитрий Иванович отказался наотрез. Буркнул, что по молодости работал водителем на автобазе, поэтому не видит ничего противоестественного в своем присутствии за баранкой. Время сейчас такое – забывать, чем занимался, вспоминать прошлое. «Ну, уж, с охотой вы не завязывали», – хотел съерничать Андрей, но передумал. Все и так понятно.

Через пять минут автобус проскочил небольшую деревеньку и притормозил у автозаправки, совмещенной с продуктовым магазином. Находка была удачной. Вооруженные до зубов люди высадились из автобуса и короткими перебежками устремились к магазину. Шура выразительно кивнул на стоящий у входа пятнистый корейский микроавтобус. Из сопла последнего вырывался сизый дымок. Андрей кивнул – мол, вижу.

– Не стреляйте! – крикнул он, прячась за косяком у раскрытых дверей и отчаянно жестикулируя, чтобы все рассосались. В магазине что-то упало, кто-то пробежал. Настала тишина.

– Мы не зараженные! – добавил он на всякий случай. Подумал и внес еще одно немаловажное дополнение: – Да и не бандиты, собственно…

– Ладно, входите, – ворчливо отозвались из торгового зала. Внутри обнаружились вполне здоровые на вид люди. Пара мужчин немного быковатого вида и две молодые дамы приятной наружности, одетые по-походному. До приезда группы они активно обчищали витрины, стряхивая в мешки консервы, крупы и напитки. У мужчин имелись помповый «Ремингтон» и охотничье ружье. С нескрываемой завистью они смотрели на автоматы группы Андрея.

– Опоздали, – проворчал гладко выбритый тип. – Это наша территория.

– Ребята, давайте жить дружно, – миролюбиво предложил Андрей. – Весь магазин не унесете, всем хватит.

Обозрев автоматы, уже готовые к стрельбе, мужчины помешкали и снисходительно кивнули – ладно, так и быть. Смазливые дамы украдкой косились на Шуру с Андреем, на видного Павла Николаевича, на убедительного в своей монументальности Зарубина. Свои мужчины их явно тяготили. Их партнерам это не понравилось. Они закончили нагружать мешки и направились к выходу, косясь на прибывших.

– Откуда вы, люди? – спросил Шура.

– Из дачного кооператива «Геолог», – проворчал один из мужчин. – На пикник съездили, погуляли, называется… Поселок с ума сошел, народ от жары совсем тронулся. Хорошо хоть оружие в сейфе было. Хотели в город вернуться, а в городе такая катавасия, что не приведи бог. Ну, развернулись, да на восток, за лучшей жизнью. Не везде же такая фигня творится…

– Знаете, куда ехать?

– Это наше дело, мужик, – проворчал второй.

– А то давайте, присоединяйтесь, – предложил Андрей. – Вместе мы вполне боеспособный отряд. А в одиночку, знаете ли, в наше время…

– Точно, могут возникнуть проблемы со здоровьем, – поддакнул Витек.

– Нет уж, увольте, мы сами, – усмехнулся первый, покосившись на внимающих диалогу дам. – Езжайте, люди, своей дорогой, а мы поедем своей. Но спасибо за предложение, как говорится.

Женщины с сожалением озирались, но их вытолкали на улицу. Взревел мотор пятнистого микроавтобуса, и он помчался на дорогу.

– Не хотите, как хотите, – задумчиво вымолвил Шура и обозрел вместительный торговый, где царил беспорядок, но товар оставался. – Итак, граждане мародеры, что берем?

– Всё, – проворчал Зарубин, выволакивая из-под кассового аппарата стопку внушительных пакетов и холщовых мешков.

Работали дружно. Только Борюсик прохлаждался на стреме, ревностно поглядывал на приятеля и подрагивая от нетерпения. В автобус волокли все, что попадалось под руку, – крупы, консервы, макароны, мучные и кондитерские изделия. Ксюша «специализировалась» на шоколадных батончиках, семечках и чипсах. Зарубин и Шура проникли в подсобное помещение, где нашли не распакованные коробки с консервами, и работа пошла веселее. Потом заголосил «дневальный» Борюсик – со стороны деревни к магазину направляется группа неопознанных лиц! Движутся так, словно пьяные вдрабадан! Народ заторопился, судьбу решили не искушать. Да и брать в магазине больше было нечего. «Спасибо этому дому, пойдем к другому, – радовался Витек, стаскивая с верхней полки последние бутылки какого-то кошмарного бренди. – Да не буду я пить, не буду, – отбивался он от возмущенных возгласов. – Потом, позднее, чего вы такие правильные? Скажи им, Надюша». Люди загружались в автобус, забрасывали мешки. Со стороны деревни действительно приближалась кучка местной «голодной бедноты». Автобус презрительно пыхнул в них выхлопом и помчался по дороге.

Метров через восемьсот пришлось притормозить. Поперек проезжей части стоял знакомый пятнистый микроавтобус корейского производства. Его развернуло на 120 градусов. Дмитрий Иванович подвел автобус почти вплотную и остановился. Дверь со стороны водителя была распахнута, остальные закрыты. Просматривалась запрокинутая голова пассажира, открытый рот. Все лицо было залито кровью. Мужчина, отвергший предложение примкнуть к команде, был мертв. Второй пытался в критический момент покинуть машину, но только и успел раскрыть дверь. Он свешивался с сиденья, горло было разорвано, обагрено кровью.

– Ну, ни хрена себе кунштюк… – бормотал прилипший к стеклу Витек. Судорожно крестилась и тряслась блондинка. «Вот это да, – уныло думал Андрей. – А если бы они согласились с нами поехать? » Драматическая пауза не затянулась, с лязгом отъехала задняя дверца, и на проезжую часть выскочили две обезображенные девицы! Уже не те смазливые создания, что смотрели на них с печалью. Завершился инкубационный период – и так уж совпало, что у обеих одновременно. «Задержка, – подумал Андрей. – Ну, у женщин бывает…» Безобразные оскаленные ведьмы – с губ сочилась кровь, глаза блуждали – заковыляли к автобусу, стали колотиться в лобовое стекло, из-за которого на них задумчиво смотрел Зарубин. Люди затаили дыхание – до чего же разительная перемена. А несчастные барышни, умертвившие в одночасье своих мужчин, долбились ладошками, лбами, отвратительно гримасничали. Болезнь определенно была необратимой – невозможно представить, что они способны вернуться в прежний облик.

– Мучаются, наверное, бедненькие, – прошептала с жалостью Надежда. – Кушать нечего, человеческая еда им не подходит…

– Жалко птичек, – согласился Витек. – У них еще это самое, как его… чувство страха, тревоги и собственной неполноценности – ведь их достоинство так попрали. Эй, шеф, может, поедем уже?

Бывший депутат (хотя бывают ли бывшие депутаты? ) пронзительно смотрел в лобовое стекло. Вероятно, все происходящее он посчитал, как личный вызов самому себе. Но ему не хотелось подниматься или просить кого-то другого. Он повернул рычаг, и распахнулась передняя дверь! Пассажиры возмущенно ахнули – какого черта?! Упырицы заурчали, помчались прыжками вокруг капота. Первая запрыгнула на подножку – ее сразила пуля в лоб, повалилась обратно. Депутат вторично взвел курок. Запрыгнула вторая – ее уже встретил целый залп – и дама закувыркалась, напичканная под завязку свинцом.

– Вот так-то лучше, – проворчал Дмитрий Иванович, бросил пистолет на приборную панель и с лязгом закрыл двери.

Сон сразил, дальнейшая поездка воспринималась отрывочно. Вика дремала у него на плече, временами ее головка соскальзывала, она просыпалась, смущалась. В затылок ревниво дышала Ксюша. Она бы тоже прикорнула на сильном мужском плече. Он просыпался, вертел головой, снова засыпал. Автобус отвалил и с этой дороги, повернул в горы, трясся по грунтовке. Дорога вздымалась в гору, изредка погружалась в небольшие седловины. Лес приблизился с двух сторон. Теперь преобладали хвойные – пышные косолапые елочки, приземистые сосны с корявыми ветвями. «Сюда они точно не заберутся, демоны», – урчал Дмитрий Иванович, выкручивая баранку уставшими руками. Начинался горный серпантин, автобус полз с черепашьей скоростью, безбожно потребляя горючее. Люди открывали окна, и живительный горный воздух наполнял салон. «Я сейчас умру от комфорта…» – стонала Вика, растекаясь по сиденью и плечу Андрея. «А вон грибочки, – хихикал Витек, показывая на пятнистые серые бугорки, произрастающие на опушке. – Ну, те самые грибочки, – объяснял он бестолковым, – которые мультики показывают».

Дом на краю обрыва возник, словно в сказке – сложенный из толстых бревен, рослый, двухэтажный, со сложными архитектурными изгибами и мезонином на покатой крыше. Окна обрамляли резные наличники, и каждое окно было заделано в стальную решетку. Андрей присвистнул – в этой «лубочной» домине без проблем бы уместилась целая больница. Автобус по дуге объезжал строение, приближаясь к воротам – имелась возможность хорошенько его рассмотреть. Задняя сторона фактически сливалась со скалой – под домом простирался обрыв. По флангам стояли подсобные строения, стилизованные под теремки, а всю усадьбу окружал рослый сплошной забор из вертикальных бревен.

– Неплохая крепость, Дмитрий Иванович, – уважительно оценил Шура. – Ладно, не будем выяснять, во сколько миллионов бюджетных денег обошелся вам этот бастион. Кто старое помянет, как говорится…

Зарубин не обиделся, только мрачно гоготнул. Уголовные дела и судебные производства канули в лету, кого сейчас волнуют такие мелочи? За массовые убийства-то судить некому.

– Живите уж, не жалко, – ворчал он снисходительно, притормаживая у ворот. – Последний раз я сюда наведывался пару недель назад. В подвале хватало запасов, было много горючки – имеется автономный генератор, насос, подающий воду из озера. А сколько мы еще с собой привезли – думаю, хватит на пару недель, а там посмотрим… Но и работу потребую, – свел он в кучу косматые брови. – Не думайте, что на халяву будете жить. Частокол под забором нужно поставить по всему периметру, с сигнализацией покумекать – чтобы гости незваные без спроса не жаловали. Территория вокруг дома не благоустроена, руки не дошли – да и бес с ней. Туда – пулемет, – показал он пальцем на мезонин. – Оттуда весь двор простреливается и кусок леса. Сплести веревочные лестницы, чтобы можно было выбрасывать в обрыв – пожарный выход, так сказать. Что еще? Ладно, по ходу выясним. Бабам готовка – уяснили? Не собираюсь тут с вами питаться сухомяткой…

– Да вы настоящий стратег, Дмитрий Иванович, – похвалил Шура.

– А вот умничать не надо, – отрезал депутат. – А то зараз укорочу. Ладно, выметаемся, надо дом обследовать.

Взорам высыпавших из автобуса людей предстало неприятное зрелище. Отворилась калитка в нижней части ворот, и, пошатываясь, выбралось еще одно недоразумение, растерявшее человеческий облик. Лицо опухло до неприличия, цвело нарывами, босые ноги, дырявые трико, провисшие на коленках. Мужчина был по пояс обнажен. Грудная клетка деформировалась, такое ощущение, что ребра в его скелете теперь располагались не в ряд, а в разных плоскостях, к тому же их хорошенько изогнули. Вместе с ребрами скрючился позвоночник. Существо ковыляло к людям – изгибаясь под «рискованным» углом к горизонту. Оно давно не ело и обессилело. Блеск в глазах не убеждал, скалилось и шипело существо тоже как-то невыразительно.

Зарубин вздохнул, извлек из кобуры пистолет и произвел выстрел. Существо в ободранных трениках повалилось в одуванчики.

– Сторож Коляныч, – объяснил Зарубин, пряча пистолет. – Хороший мужик. Один тут жил и службу нес. Надеюсь, дружков в мое отсутствие не приводил. Вы двое, – повернулся он к племяннику и его дружку, которые хлопали глазами, как механические куклы, – берете Коляныча за ноги и оттаскиваете в лес. Да подальше. И молчать! – повысил он голос, отмечая бурную реакцию. – Остальным проверить здание.

Автоматчики разбредались по двору, заглядывали в подсобные строения. Распахнулись ворота, автобус въехал внутрь, встал у недостроенной беседки. Придомовую территорию действительно не мешало бы облагородить. Это был здоровый пустырь, ограниченный забором и обрывом. На дальней стороне, в промежутках между домом и оградой возвышались каменные завалы. Над головой шумели сосны, пели птицы, которым не было никакого дела до вселенских бед.

Мужчины скрупулезно обследовали территорию. Прочесали подвал, оказавшийся не таким уж большим, оба этажа, чердак, крышу. «Лубочной» бревенчатая громада оказалась не только внешне, но и внутри. Весь интерьер был выполнен из дерева. Большая гостиная внизу, зал с бильярдными столами. Наверху несколько спален с добротной деревянной мебелью, выходящих в общий коридор. Несколько лестниц, прорезающих дом по вертикали, веранда, смотрящая на обрыв, – с нее открывался головокружительный вид на подножие горы и протекающую внизу речушку, впадающую в живописное озеро. Подвал совмещался с подземным гаражом – Зарубин снова оседлал свой «ПАЗ», развернул его на пустыре и задом съехал по пандусу в гараж. В просторном боксе стояла единственная невзрачная иномарка – очевидно, машина незадачливого Коляныча. Вердикт был утешителен: в доме чисто! Никаких дружков Коляныч не приводил, слонялся по территории в гордом одиночестве и даже пораженный болезнью продолжал исполнять свои обязанности…

Усталость накатила невероятная. Люди расползались по комнатам, падали на кровати. Они готовы были сделать ВСЁ, но только не сейчас. Стремительно засыпали, бежали из этого мира, в котором все перевернулось…

Это были странные дни. Депутат Зарубин слонялся по дому мрачной зыбью, иногда хватался за сотовый телефон, забывая, что такого понятия больше не существует. В одиночку глушил коньяк, порывался включить компьютер, чтобы узнать, что творится в мире, звал жену, домохозяйку, отношения с которой, похоже, строились не только на деловой основе. Напившись до зеленых чертей, страдал по своей квартире в Макао, по «скромному» особнячку в окрестностях Барселоны, в котором был лишь раз, да и то коротким набегом. В минуты глухого отчаяния хватался за топор и яростно колол сосновые чурки, которыми был забит весь сарай. Приближаться к нему в такие минуты крайне не рекомендовалось.

Остальные тоже не чувствовали себя счастливыми, хотя добились безопасности и комфорта. Для полного счастья чего-то не хватало. В трубах текла вода, подогреваемая тэном, в лампочках теплилось электричество. Потреблять и то, и другое старались экономно. Дмитрий Иванович облюбовал себе комнату на первом этаже, смежную с гостиной, где и сидел, как сыч, просматривая на компьютере американские мелодрамы, скаченные когда-то дочерью. Глушил коньяк, горевал над старыми фото. К женщинам не лез – возможно, всерьез оплакивал свои потери, возможно виагры не было под рукой, а позориться не хотелось. Остальные жили наверху. Борюсик с Иннокентием решили не смущаться, заняли гостевые апартаменты рядом с лестницей. «Черт с вами, гействуйте, девочки», – махнул рукой Шура – он собирался оспорить помещение, но передумал, ушел в другой конец коридора. По соседству с парнями поселились Лукашин с Анной Денисовной. Эти двое почти не выходили, а однажды признались, что эти дни – настоящий медовый месяц, они мечтали об этом несколько лет – но, естественно, при других обстоятельствах… Ксюша с Викой поселились в одной комнате, и Андрей через стенку слышал, как они переругиваются, не в состоянии поделить умывальник и душ. Он выбрал себе маленькую комнату с видом во двор – большего и не хотелось. В помещении напротив ворочался Витек, прикладывался к бутылочке, а утром ходил с воспаленными глазами, тоскливо поглядывал на Надежду и натужно шутил – кто рано, мол, встает, тот к обеду уже не человек. Блондинка тоже посматривала на него как-то странно и не могла определиться, о чем она думает, и думает ли вообще. Иногда вечерами собирались в гостиной, вспоминали былые времена. Неужели все кончено? Уже не будет все дорожать (кроме рубля), отпала необходимость тянуть до последнего «одноразовую» зарплату, сидеть на работе и гадать, где бы заработать денег? Не будет надоевших пробок, ночных клубов, ментов, чиновников, всего того, к чему намертво привыкли, что смертельно надоело, но стало неотъемлемой частью жизни? Витек травил бородатые анекдоты, Шура упивался цинизмом, Павел Николаевич и Анна Денисовна от нечего делать составляли смету, сколько может стоить этот дом…

Впрочем, в светлое время суток работа кипела, никто не отлынивал. Извлекли из подвала и установили на крыше новенький прожектор, способный осветить окрестности здания. Заостряли колья, врывали под забором в шахматном порядке. Через дорогу, вьющуюся серпантином к вершине горы (дом Зарубина находился в ее средней части), натянули проволоку. При натяжении замыкались клеммы нехитрого устройства (Павел Николаевич сконструировал его за два часа), и в холле первого этажа противно визжала тревога. Несколько раз устройство испытали – все работало. Навредить сигнализации мог только дождь, но засушливое лето и не думало кончаться, намеков на осадки пока не было. Женщины готовили еду на безразмерной кухне. Между делом выяснилось, что Вика абсолютно не умеет готовить, у Ксюши отлично получается подгорелая глазунья, у Анны Денисовны – недопеченные пироги, а белокурая Надя умеет ВСЁ. Это было откровение, особенно для Витька. От удивления он даже забыл выпить. А впоследствии признался по секрету, что перестал себя узнавать. Рюмка водки на столе уже не является неизменным атрибутом, к которому тянется рука. Нет, он, конечно, выпивает, есть такое слово «надо», но с каждым днем получает от этого все меньше удовольствия, особенно после укоризненных взглядов Нади. В мезонине установили пулемет, складировали горкой рожки с патронами – с этой части крыши открывался «живописный» вид на голый двор, бревенчатый забор, на смешанный хвойник, простирающийся за оградой. Задрав голову, можно было рассмотреть растущую к небу гигантскую гору, а если опустить – то Иннокентия или Борюсика, подметающих двор «ультрамодной» пластиковой метлой. Ответственными за «исправительные работы» их назначил лично Дмитрий Иванович (трудотерапия – чтобы дурью не маялись, другого все равно не умеют) и лично контролировал выполнение. «Работайте, голубки, работайте! – злорадно хихикал он, восседая на крыльце и пыхтя сигаретой, одновременно поглаживая обух топора. – Только труд вас вылечит. Там и будете теперь до скончания своих веков – при дворе! »

Обучаться стрелковому делу молодые люди отказывались наотрез – содрогались при виде автоматов, мастерили жалобные лица. Им казалось, что при стрельбе эти штуки обязательно взорвутся у них в руках. «Будем заниматься боксом, – уверил дядюшку Борюсик. – И в случае непредвиденной ситуации всегда за себя постоим». Однажды Андрей случайно подглядел сквозь щелку, как они раздобыли боксерские перчатки и смешно подпрыгивали друг перед другом, нанося «эротические» удары – фактически не били, а гладили, сопровождая ласки любовными взглядами. «Ну, Андрей, зачем вы подглядываете? – жеманно воскликнул Иннокентий, обнаружив глаз постороннего. – Вам интересно? Так зайдите, присоединяйтесь к нам, научите нас, как это правильно делать». Андрей бежал с розовыми ушами – от упырей так быстро не бегал! Да еще и озирался – не стал ли кто свидетелем его позора…

В отличие от молодых людей, женщины брали в руки оружие, хотя и не могли понять, что в нем привлекает мужчин. «Главное, держите крепче, – обучала своих товарок Вика. – И старайтесь убить не своих, не себя, а именно того, кто на вас нападает. Если не можете передернуть затвор, попросите кого-нибудь из мужчин – они обязательно отложат свои дела и придут на помощь». Блондинка не понимала, почему, прицеливаясь, она должна закрывать левый глаз – она и так все прекрасно видит. А вдруг противник слева подойдет, а глаз закрыт? Почему она не может зажмурить правый глаз? Кто, вообще, придумывал эти правила? Может, ей лучше на кухню пойти, там пирог на печке подгорает? У Анны Денисовны получалось лучше, она лишь не могла понять, почему при стрельбе очередями за три секунды вылетает ВСЁ. Что-то тут неправильно, нельзя ли в этом автомате немного снизить темп стрельбы? У Ксюши тоже выходило неплохо, проблема заключалась лишь в том, чтобы поднять автомат. Когда она это делала, ноги у девочки прирастали к полу, а руки отнимались.

«И никогда, дорогие женщины, вы слышите? Никогда, ни при каких условиях, – поучал прекрасный пол Андрей, – даже если вам очень захочется, или вы почему-то решите, что это единственный выход из создавшейся ситуации, – НИКОГДА не берите в руки гранату. Это не кухонный инструмент, не крючок для вязания и даже не автомат. Тем более никогда не вздумайте дергать за это колечко – даже если вам, ну, очень захочется это сделать. Никогда, вы слышите? В крайнем случае, проконсультируйтесь с кем-нибудь из мужчин».