Александра Шевелева

( Российский государственный гуманитарный университет, Москва Центр типологии и семиотики фольклора )

УКРАИНСКАЯ ВЕДЬМА НА САРАТОВСКОЙ ЗЕМЛЕ. ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ТРАДИЦИОННОМ МИФОЛОГИЧЕСКОМ ПЕРСОНАЖЕ В УКРАИНСКОМ АНКЛАВЕ

Украинский анклав, который более 250 лет существует на территории Саратовской области (Самойловский район, деревни Самойловка, Залесянка, Красавка, Ольшанка и др. ), привлек внимания сотрудников Центра типологии и семиотики фольклора РГГУ по нескольким причинам. Во-первых, он раньше не исследовался фольклористами, а во-вторых, изучение анклава в этнически чуждом окружении – это возможность своими глазами увидеть, как традиция, оторванная от метрополии, сохраняет свою идентичность, приобретая новые черты как под влиянием соседней культуры, так и подчиняясь общим эволюционным процессам. Летом 2012 года была предпринята первая фольклорная экспедиция сотрудниками и учащимися Центра, в ходе которой было проведено более 40 интервью по программам «Полесского этнолингвистического сборника» (Полесский этнолингвистический сборник. Материалы и исследования. М.: Наука, 1983).

Продемонстрировать, каким именно изменениям подверглась демонологическая система анклава, мы бы хотели на примере самого популярного украинского демонологического персонажа – ведьмы.

В классической украинской традиции этот персонаж сочетает в себе черты как женщины, так и демона, отличаясь от «бабки» или «знахарки» сверхъестественными способностями: оборотничеством, полетами на шабаш, способностью расколдовать человека, заколдованного в волколака. Однако в нашей экспедиции мы столкнулись с тем, что мотивы, связанные с оборотничеством, уходят в область пассивного знания, а граница между мифологическим персонажем «ведьма» и другими магическими специалистами стирается. Однако традиционный сюжет о калеченьи ведьмы в виде животного мы все таки записали:
«Ба́ ялы, вперэ́ д ве́ дьмы былы́. Вперэ́ д каза́ лы, шо ви́ дьмы е. Коро́ в дои́ лы. Расска́ зывалы – я ж нэ зна́ ю. Ещё ба́ бушки на́ ши, ма́ мы. Расска́ зывалы и знава́ ли. Порося́ м. Ви́ дьма зроб.. порося́. Пришло́ порося́ там, дэсь поли́ зло на огоро́ д. В порося́, преврати́ лася в порося́. Ага́. И вин ей отри́ зал у́ хо, у свиньи́. Отри́ зал у́ хо. Ага́. А тоди́ о цэж на дру́ гый дэнь встае́. Иду́, грит, соси́ дце расскажу́. Она́, соси́ дка, лежи́ т на печи́, хвора́. “Та чего́ ты? - У мэ́ нэ у́ хо боли́ т”. А соси́ дка та и ве́ дьма была́ » (Сухомлинова Н. А. 1936 г. р. ).

Вдобавок, классическое для украинской традиции представление о том, что ведьмы бывают «ученые» (научившиеся колдовать) и «врожденные» (получившие дар по наследству), нам зафиксировать не удалось.

Меняется и набор мотивов (Набор мотивов, характерных для изучаемых демонологических персонажей, мы сверяли по сборнику: Народная демонология Полесья. Публикация текстов в записях 80-90х годов XX века. Сост.: Л. Н. Виноградова, Е. Е. Левкиевская. М.: Языки славянских культур, 2010), которые связаны с этим персонажем, меняется их актуальность. В украинской традиции основной функцией ведьмы является отбирание молока у коров, причинение вреда скоту, злакам, хозяйству. Зловредная активность ведьмы календарно обусловлена: ведьма особенно опасна на праздники (Иван Купала, Юрьев день, Благовещенье, Пасха, Троица, Рождество). Однако колхозная жизнь в советское время разрушила народный календарь, в результате чего в изучаемом районе почти полностью исчезла скотоводческая магия и соотнесение фаз хозяйственного цикла с народным календарем. Представления о том, что ведьма отбирает молоко у коров, перешло в область пассивного знания: «Ма́ мка расска́ зывала, что она́ отняла́ молоко́. И коро́ ва не ста́ ла молоко́ дава́ ть. Э́ то у её роди́ телей бы́ ло. Нэ по́ мню, шо там робы́ лы» (Крымская Н. А. 1949 г. р. ).

Сегодня для самойловской ведьмы наиболее частотными являются функции, связанные с насыланием порчи и любовной ворожбой. Представления о том, что ведьма способна управлять природными явлениями, вызывая грозу, дождь, засуху, что характерно для украинской традиции, мы не зафиксировали. Порча, насылаемая ведьмой, сказывается в ухудшении здоровья односельчан. Причем эти вредоносные действия весьма разнообразны:
«Да́ же по́ рчу де́ лали. И ходи́ ли они, лечи́ лися. И́ ли под мы́ шкой ши́ шки таки́ е. У меня́ да́ же у сестры́. Она́ на по́ чте рабо́ тает. И вот да́ же она́ уже́ ста́ лкивалась с э́ тим. Ходи́ ли к ба́ бкам. Ба́ бки лечи́ ли вот э́ то всё. Сглаз — это челове́ к начина́ ет боле́ ть, а ги́ лы (ки́ лы) — по́ рча. Быва́ ют, по ве́ тру пуска́ ют. Быва́ ют, и подкла́ дывают. Я вот слы́ шу всё» (Недосекина Р. 1964 г. р. ).

Чаще всего ведьма делает подклад — приносит во двор или оставляет перед калиткой людям, которым хочет навредить, наговоренные продукты питания или предметы:
«Прихожу́ – ещё у них коро́ вка у них была́ за молоко́ м. А у них вот так де́ сять лу́ ковиц над ворота́ ми разло́ жено и мешо́ к со́ ли, тако́ й, килогра́ мм. И кра́ сной верёвочкой завя́ зано. Я зашла́ и говорю́ - а у вас го́ сти бы́ ли. Я говорю́: не тро́ гайте рука́ ми. Это колдовство́. Собери́ те, вы́ несете на вы́ гоне, обле́ й бензи́ ном и зажги́. А когда́ я пое́ хала к же́ нщине – это, гри́ т, сосе́ ди им де́ лают. И вот... Все идут к э́ той О́ ле Никола́ евне... я к ней никогда́ не пойду́. Потому́ шо э́ то не челове́ к. Заче́ м э́ то де́ лать лю́ дям пло́ хо» (Седикова Р. П. 1931 г. р. ).

Другая важная специализация самойловских ведьм — любовные привороты:
«А ве́ дьм у нас... Тут, осо́ бенно мужско́ му по́ лу пога́ но вобще. Расска́ зывают. Ски́ льки хло́ пцев э́ то, я вот зна́ ю.. кото́ рые э́ то... < Привора́ живают, в смы́ сле? > Да. Не бу́ ду говори́ ть на чём, ўот.. потому́ шо дурно́ й приме́ р зарази́ телен.. < На каком материале? > Нет. Про́ сто э́ то. Як сказа́ ть... На во́ дке. Ну, вобще́, есть зве́ рская вещь така́ . < Это девки ходили к ведьме? Или они сами? > Нет, они́ са́ мы на цём ворожи́ лы. Ворожи́ ли на крови́. Ўот. < На менструальной? > Да. Так что такы́ е э́ ти» (Коваленко А. В. 1982 г. р. ).

Магические способности ведьма получает от нечистой силы, это хорошо осознается исследуемой традицией:
«< А не говорили у вас, что нечистого можно встретить в облике каком-то? > Ну, возмо́ жно, кто занима́ ется, тот, мо́ жет быть, и э́ то. Кто его зна́ ет. Мне э́ то не пригоди́ лось никогда́, и не зна́ ем» (Иванова А. С. 1927 г. р. ).

Нечистая сила прилетает к женщине, уличенной в колдовстве, в виде змея:
«Зна́ ете, люде́ й она́ ле́ чит. Вот. Как бы.. така́ я ве́ рующая. Ле́ чит. Но лю́ ди как бы вро́ де ви́ дели, што она́... вот у неё из трубы́ вот о́ гненный шар.. как змей или чё тако́ е. Ну кто не спал в двена́ дцать но́ чи. Быва́ ет же сосе́ ди. А кто его зна́ ет. < И этот огненный шар куда делся потом? > Ну, исче́ з. Э́ то нечи́ стая си́ ла (Иванова А. С. 1927 г. р. ).

Представления о ведьме (и, вероятно, сами локальные магические практики) меняются под действием современных средств массовой информации. Так, женщины с репутацией ведьмы в Самойловке выписывают специализированную литературу:

«Наве́ рно, есть, колдуны́. Потому што была́ у нас почтальо́ нка. Прихо́ дит и говори́ т. Ну, газе́ ты принесла́.. Хо́ чешь вы́ писать “Чёрную ма́ гию”? Я ей говорю́: “Бо́ же сохрани́! ” И вот, говорю́, я сро́ ду э́ тим не занима́ лася. У нас есть таки́ е лю́ ди. Она́ грит, “здесь выпи́ сывают”. На ва́ шей у́ лице и на Ле́ нина» (Иванова А. С. 1927 г. р. ).

Согласно как местным, самойловским, так и общеславянским представлениям, смерть ведьмы тяжелая, она долго мучается перед тем как умереть. Чтобы облегчить ее уход, родственники разбирают порог или вынимают доски из крыши дома:
«Она́ умэра́ ла и му́ чилась. Они ж ве́ дьмы, они́ му́ чаются пэ́ рэд сме́ ртью. Вин, коро́ че, э́ то, грит. Ну шо, пришлы́ э́ ти. Они дава́ й на поро́ зе дёргать. Ро́ дичи. Я говорю, чё они́ творя́ т? Ба́ бка при́ смэрти, они́ поро́ г ремонти́ ровать наду́ малы. Ну, э́ тот. Она говори́ т, шоб быстрэ́ й умэ́ рла. Ро́ дычи, ви́ дно, зна́ лы, шо она́ занима́ лась вот э́ той фигнёй. И поро́ г оцэ́ й о́ -па. Срыва́ лы. И тады́ ба́ бка буква́ льно мину́ т за пятна́ дцать. Не зна́ ю, то ли туды́, то ли туды́. Ну там, гдэ блат е, туда́ и идэ́ » (Коваленко А. В. 1982 г. р. ).

Предчувствуя близкую смерть, ведьма старается передать свой дар, прикасаясь к руке родственницы:
«Она́ проси́ ла, ещё когда́ лежа́ ла, но уже́ вот-вот ей э́ то. Грит, подайди́ ко мне. Но та же́ нщина отказа́ лася. А вот племя́ нница подошла́. Она́ её за ру́ ку взяла́. И чё? И всё» (Иванова А. С. 1927 г. р. ).

Смерть ведьмы сопровождается катаклизмом. Однако, если в традиционных украинских быличках поднимается буря, вихрь, то в XXI веке может внезапно отключиться электричество:
«Ну, было́ ту́ точки одна́ же́ нщина, умэ́ рла. И свет вы́ ключиўся, и та вы́ ключилась, и все на́ чали каза́ ть – “Ой, да шо́ цэ. И свэ́ т сра́ зу вы́ ключиўся, и на́ чали там свое́ приду́ мывать. Но цэ ж никто́ цэго́ нэ зна́ е. Як мо́ жно ба́ ять? Е́ сли не зна́ ешь ничего́, заче́ м зря ба́ ять? грех на себя́ брать» (Коржова В. В. 1937 г. р. ).

После смерти украинская ведьма может превратиться в опасного ходячего покойника, который убивает людей, однако таких быличек мы пока что не записали. На данном этапе изучения демонологической системы украинского анклава Саратовской области мы можем лишь предполагать, что послужило причиной ее изменений: общая эволюция культурного знания, влияние СМИ и массовой культуры.

Многие элементы традиционных представлений о ведьме, которые сегодня утратили функциональность и отошли на второй план, если не отмирают вовсе, то отходят на уровень пассивного знания и приписываются прошлому. Однако, чтобы оценить взаимодействие анклавной и окружающей традиций в более полном объеме, нам еще предстоит изучить окружающую традицию русских сел этого региона.