ГЛАВА ВТОРАЯ

Джинна припарковала автомобиль возле скромного бунгало Розы, окруженного роскошным садом, за которым Роза ухаживала с огромным терпением и любовью. Когда Роза приобрела три года назад новое жилье, Джинна очень старалась помочь ей обустроить его. Она даже привлекала приятелей-мужчин: они притаскивали валуны, с помощью которых Розе удалось создать ощущение естественной среды. В те дни это был участок земли с несколькими хилыми деревьями, а сейчас просто рай на земле, место, дарившее радость.

Роза была крестной матерью Джинны, подружкой невесты на свадьбе ее матери. В этом браке появились Джинна и ее брат Сандро, старше Джинны на два года. В шестнадцатилетнем возрасте он сбежал из дома после бурной, жуткой ссоры с отцом, человеком жестоким и бессмысленно требовательным. Побег Сандро был огромной трагедией в жизни Джинны. Он не просто сбежал из дома, он будто стерся с лица земли. Какое-то чувство говорило Джинне, что брат жив. Исчезновение Сандро чуть не вогнало в гроб их мать и повергло в горе ее, любящую сестру.

Роза всегда была с ними, знала обо всех несчастьях их семьи, твердила, что Сандро жив, он просто не может сосуществовать с отцом с его бешеным итальянским темпераментом. Отец обожал Джинну, свою дочь. Она была его сверкающей звездочкой, она была всегда права, она была его прекрасной Джиннианой. Так продолжалось до тех пор, пока она не призналась однажды, что беременна.

Когда отец выгнал Джинну из дома, Роза предложила ей жить в ее семье. Воистину ситуация из старинного романа – разгневанный отец выгоняет падшую дочь. Джинне не хотелось навлекать гнев отца на голову Розы, хотя та говорила, что бешенство этого итальянского быка ее нисколько не пугает.

Когда в возрасте пятидесяти четырех лет – совсем рано – умер муж Розы, она продала свою старую сахарную ферму и перебралась в Брисбен, поближе к крестнице. Увы, Бог не дал добросердечной и любящей Розе детей. В остальном ее брак с покойным теперь мужем был почти идеальным союзом.

Через полтора года отец Джинны погиб в дорожном происшествии. Джинна, Роза и друзья через некоторое время уговорили мать Джинны выйти замуж вторично. Мать с новым мужем уехали в Новую Гвинею.

Джинна не успела открыть дверь, а Роза уже выбежала на крыльцо встретить ее. Как всегда, Роза была одета необычно, но это радовало глаз. Чаще всего она сама придумывала и шила себе одежду.

– Он очень любит мультики, такие, где много музыки, танцев, смеха. Какое это удовольствие – слышать детский смех. Я думаю, фильм скоро кончится.

– Он хорошо себя вел? – спросила Джинна, целуя свою крестную мать.

Роза, с ее живым лицом цыганского типа, выглядела очень привлекательно. У нее всегда были поклонники, но за годы брака она ни разу не поддалась искушению. Один из поклонников, состоятельный вдовец, бывший управляющий банком, особенно настойчиво добивался ее расположения. Джинна была с ним знакома – славный человек, но ему не хватало культурного кругозора Розы.

– Он хороший малый, невозможно его не любить, – защищала его Роза.

Крестница и ее маленький сын Роберто лишь частично заполняли вакуум в жизни Розы, но полностью избавить ее от переживаний из-за отсутствия собственных детей и внуков не могли.

– Мамми, – в дверях, протягивая к ней руки, появился Роберто.

Джинна подняла его и прижала к себе, а он расцеловал ее в обе щеки.

– Привет, родной. Что было сегодня на занятиях?

Ее сынишка, как большинство детей, посещал школу для малышей.

– Я так много нового узнал сегодня, – гордо сказал Роберто, потом нахмурился/ – Кажется, я все забыл.

– Ничего, дорогой. Все вспомнится.

* * *

Минут через десять Джинна с Роберто были дома. Джинна усадила Робби в гостиной за телевизор, чтобы он досмотрел на видео мультфильм, и, переодевшись, принялась готовить мальчику еду. Сама она была не голодна после бизнес-ланча. Любимым блюдом Робби были колбаски с картофельным пюре, это он мог с наслаждением есть всегда, но Джинна разрешала такое не чаще раза в неделю, а в основном старалась готовить для него здоровую и полезную пищу. Ей удалось приучить к ней Робби, он даже ел банановую кашу и перестал капризничать за столом, что раньше с ним случалось.

Джинна проходила через холл, когда позвонили в квартиру. Вероятно, это служба доставки, раз их пропустили в подъезд. Она взглянула в глазок, но увидела лишь фигуру с большим букетом ее любимых желтых роз. Нередко случалось, что некоторые ее сотрудники посылали ей розы, почему-то красные. Она откинула назад волосы и с улыбкой открыла дверь.

Боже, силы небесные! Кэлвин Маккендрик!

Не было в этот раз ледяного пальца на затылке, никакого предчувствия и предупреждения. Силы почти покидали ее. Она обняла себя обеими руками, как будто это могло удержать ее на ногах. От улыбки не осталось и следа.

Четыре года не изменили ничего. Его присутствие так же много значило для нее, как и прежде. Ноги приросли к месту, она не могла двинуться, не могла говорить, потрясение оглушило ее. Но постепенно ее тело начало реагировать. Она ощущала непреодолимое желание броситься ему в объятия, почувствовать, как его руки сжимают ее, вдохнуть чудесный мужской запах. Ей нестерпимо хотелось впиться поцелуем в его красивый рот – она истосковалась по вкусу Кэла. Как же она страдала все эти годы! Но она перевела дыхание и широко раскрыла глаза, демонстрируя лишь удивление.

– Кэл!

– А, так ты меня помнишь! Продолжай, пожалуйста, – его голос звучал убийственно вежливо, глаза холодно блестели.

– Продолжать? – она пыталась прикрыть за собой дверь.

Никак нельзя допустить, чтобы он увидел Робби. Он может отнять у нее любимого сына. Маккендрики богаты и влиятельны, в их распоряжении армия адвокатов и неограниченные средства. Это внушает страх.

– Ну, конечно, ты хочешь сказать, что сильно поражена? – Голос, который она так любила, был сейчас только язвителен.

– Да, очень. Как ты нашел меня? – Ее собственный голос даже для нее звучал странно.

– Ты ведь героиня.

Конечно, эта газетная статья, последовавшая за телевизионной передачей… Люди до сих пор указывали на нее на улице, некоторые подходили и поздравляли ее с проявленной смелостью.

Что же делать? Она не понимала, как справиться с ситуацией, и очень старалась собраться.

– У тебя кто-нибудь есть? – спросил он, видя ее напряжение.

Стоя на пороге, он обвел глазами холл: картина на стене, небольшая тумбочка, два светильника венецианского стекла… Джинна с трудом нашла в себе силы отрицательно покачать головой.

– Мне прийти в другой раз?

Он рассматривал ее. Она выглядела изумительно, лучше, чем раньше, если это возможно. Классические черты лица были еще более выразительны, темные глаза как бездонные озера, масса волнистых каштановых волос свободно лежала на спине. Желание, которым он не управлял, закипело в нем. Господи, да он еще больший дурак, чем думал.

– Пожалуйста, Кэл, не приходи сюда, – попросила Джинна, говоря очень быстро, потому что, судя по звукам из гостиной, у Робби заканчивался фильм, понятно, что он выйдет к ней. – Нам не о чем говорить, столько времени прошло.

Она старалась закрыть дверь, но Кэл поставил ногу, чтобы не дать ей сделать это.

Робби, не надо! – кричал ее внутренний голос. Но Робби было очень любопытно, с кем разговаривает мать. У Робби был талант общения, он любил гостей. Как и опасалась Джинна, когда закончился фильм, он вышел в холл, подошел к матери и прижался к ее ногам.

– Привет, ты друг мамы? – приветливо и спокойно улыбаясь, обратился он к Кэлу, глядя на него с большим интересом.

Кэл окаменел. По дороге сюда он рисовал себе самые разные сценарии, но такое! Он раскачивался на каблуках, осознавая смысл увиденного.

Боже! Это же его сын! Никаких сомнений. Мальчик как будто сошел с его детских фотографий.

Оторвав взгляд от прелестного ребенка, он встретился глазами с Джинной. Она смотрела настороженно и испуганно.

– Разреши, я войду. Нам есть что обсудить, Джинна, – Кэл контролировал свой голос ради ребенка.

Он протянул своему сыну руку. Золотые кудряшки, как лепестки, обрамляли ангельское личико. Со временем волосы станут цвета красного дерева, как у него. Черты лица были абсолютно такие, как у Маккендриков. А глаза – ярко-зеленые, цвета изумруда, в черных пушистых ресницах. И ямочка на подбородке, она была и у Эвена, и у дяди Эдварда, у Мередит и у него, Кэла.

– Привет, Робби. Я Кэл, Кэлвин Маккендрик, давний друг твоей мамы. Я очень рад наконец познакомиться с тобой.

– Я тоже очень рад, – ответил Робби, отпуская платье Джинны и протягивая руку Кэлу.

– Значит, ты Роберт?

– Робби. Я смотрел мой любимый мультик. Хочешь посмотреть? – великодушно предложил мальчик.

– Дорогой, Кэл заглянул на минутку, – Джинна умоляюще смотрела на Кэла, притягивая к себе Робби.

Но Кэл будто и не слышал ее.

– Нет, нет. Я никуда не спешу. Не возражаешь, Робби, если я войду? – Кэл тепло улыбнулся сыну.

– Мамми, пожалуйста, пусть он побудет с нами, – Робби смотрел на Джинну, стараясь понять ее настроение.

– Я еще не ужинал, чай с сосиской и пюре, ты хочешь?

– Ну, если мне хватит, – Кэл неопределенно улыбнулся Джинне. Есть он был не в состоянии, но не собирался уходить.

Робби взял Кэла за руку и очень удивился, что она такая жесткая, о чем не преминул сказать гостю.

– Это потому, что я скотовод, – объяснил Кэл.

– Что значит «скотовод»? У тебя есть разный скот, коровы и всякое такое?

– Я тебе покажу все это когда-нибудь.

– Обещаешь? – глаза Робби загорелись.

– Договорились. Давай в знак этого пожмем друг другу руки.

– Ты очень хороший человек, – объявил Робби.

– Спасибо, – ответил Кэл. – Похоже, тебе пора спать?

Кэлу нужно было остаться наедине с женщиной, которая так ужасно предала его – еще больше, чем он думал.

– Я ложусь в семь, если на следующий день иду в школу, а перед выходными – попозже. А ты будешь здесь, когда я лягу в кровать?

– Очень хотел бы.

Им обоим удавалось сдерживать себя, пока Робби не лег спать.

– Кэл, ты ведь еще придешь к нам? – с надеждой в голосе спросил Робби уже в постели.

– Надеюсь.

Джинна смотрела, как изумительно нежно Кэл поцеловал щечку ее малыша.

– Ты мне очень понравился, – глаза ребенка в свете лампы сверкали, как настоящие изумруды.

– Ты мне тоже очень нравишься, – Кэл смотрел, как мальчик закрыл глаза, опустив пушистые ресницы на абрикосовые щечки.

В полной тишине Кэл и Джинна перешли в гостиную. Джинну поражало, что слезы не текут по ее щекам. Она никогда не видела, чтобы Робби так хорошо отнесся к кому-нибудь. Она тщательно прикрыла дверь в спальню Робби, хотя он спал всегда крепко, а сегодня, вероятно, будет спать особенно крепко из-за обилия впечатлений.

– Ты ненавидишь меня, – сказала Джинна. Его лицо было как неподвижная маска.

– Тебе не в чем винить меня. Почему ты так поступила? Ты же убежала к своему жениху. Почему ты не сделала из него такого же дурака, как из меня? Поняв, что ты носишь моего ребенка, почему не внушила ему, что это его ребенок? Испугалась, что, узнав правду, он убьет тебя? Эти зеленые глаза и медные кудри… – Кэл говорил сбивчиво, почти задыхаясь.

– Роберт – точная копия меня в его возрасте. У меня есть фотографии, если мы нуждаемся в доказательствах…

– Если я ранила тебя, мне очень жаль, Кэл. По крайней мере, это показывает твою человечность.

– Человечность? Ты о чем? Ты сожалеешь? Боже! – он стал ходить взад и вперед, как тигр. – Это все, что ты можешь сказать? Я имею право знать. Роберту три года. Только подумать, сколько я пропустил. У тебя совсем нет сердца? Три года у меня был сын, а я не знал о его существовании. Не знал, как он родился, как делал первые шаги, как говорил первые слова. Я пропустил дни его рождения, пропустил возможность любить его, радоваться его любви ко мне. Что с тобой? Как ты могла так поступить со мной? У тебя вовсе нет совести? – он упал в кресло и прикрыл глаза рукой.

Джинна всеми силами старалась не разрыдаться.

– Пожалуйста, пожалуйста, не надо! Я так стараюсь сдерживаться…

– Это означает, что я должен убраться из твоей жизни?

Он обвел взглядом гостиную – стильно и со вкусом обставленную комнату, украшенную дорогими картинами и безделушками.

– Ты здесь живешь?

– Конечно, я здесь живу.

– Одна с Робертом?

– Да. – Джинне хотелось добавить: «Тебя это не касается», – но она не решилась.

Ей стало страшно: он был взбешен, потрясен, постоянный загар не мог скрыть бледность. Она так и знала, что эта газетная статья наделает бед.

– Ты работаешь? Сядь, почему ты не можешь сидеть?

Она бессильно села. Сердце билось так часто, что, казалось, выпрыгнет. Она сумела тихим голосом назвать фирму, в которой служит.

– Должно быть, чертовски хорошая работа, – он осматривал обстановку.

– Да, здесь все мое, – коротко ответила она.

– Браво!

– Чего ты хочешь, Кэл?

– А кто присматривает за Робертом, когда ты на работе?

Ей был ненавистен этот разговор, но она понимала, что должна выдержать все.

– Роза, моя крестная мать. Она прекрасная женщина, Роберто очень любит ее.

– И что же эта прекрасная женщина делает здесь, в Брисбене, или все, что ты мне тогда говорила, ложь?

– Нет! Когда умер ее муж, она продала свою ферму, чтобы быть ближе ко мне. Я живу, можно сказать, ее молитвами.

– Ее молитвы не помешали тебе быть неисправимой лгуньей, – горько сказал Кэл.

– Никогда не лгала тебе. – Он хрипло рассмеялся.

– Господи, да и сейчас ты лжешь. Ты мне говорила, что любишь меня. Говорила, что и не мечтала о таком счастье. Говорила, что хочешь всегда быть со мной. Если это не ложь, то скажи, пожалуйста, что это?

Темные глаза Джинны сверкнули.

– А ты говорил мне правду? Дома у тебя была невеста, с которой вы собирались пожениться. Я даже знаю, что ее зовут Ким Харрисон. И не старайся казаться ошеломленным. Я видела вас обоих на фото в журнале, вы присутствовали на «Кубке Мельбурна». Кэлвин Маккендрик и его очаровательная невеста Ким Харрисон. Я храню это фото, чтобы помнить о твоем коварстве. Почему ты не говорил мне о Ким?

Он онемел на минуту, особенно от слова коварство.

– Не припутывай Ким. Как только я встретил тебя, никакой другой женщины больше не существовало. Ты была всем. Моя женщина. Помолвка с Ким была потом. Стыдно сознаться, но я надеялся, что эта помолвка поможет мне забыть тебя.

Она пристально смотрела на него, на человека, которого мысленно видела все время. На отца своего ребенка.

– И что, помогло? – ее голос звучал враждебно.

Ей хотелось причинить ему боль, как делал ей больно он.

– Не больше, чем твои отношения с итальянским возлюбленным. – Он говорил едко и зло, ей было бы совсем плохо от его слов, если бы не отвлекли слова о возлюбленном.

– Прости, что?

– Да брось, какое королевское достоинство. У тебя там нет парочки принцев в предках?

– У меня нет и не было итальянского возлюбленного. Возможно, это твой способ оправдываться. Мой отец отпугивал всех моих поклонников. Ты был моим первым мужчиной, и ты это знаешь.

Он покраснел.

– Да. Но мы всегда предохранялись.

– Один раз нет.

Он опустил голову на руки.

– Конечно, моя ответственность здесь неизмеримо больше. Ты была просто неопытной девочкой. А я был без ума от тебя, от любви и желания. И уж никак не хотел ранить тебя.

– Предполагается, что я верю этому? Ты ранил меня. Ты никогда не поймешь, как сильно. Было страшно, но у меня есть мой замечательный Роберто.

– Роберт – семейное имя Маккендриков. Я говорил тебе это.

– Возможно. Но я назвала его в честь брата Александро. Его второе имя Роберт.

– Ты говоришь о Сандро, который удрал из дома в шестнадцать лет?

– Ты кое-что помнишь, – горько сказала Джинна.

– Я все помню. Ты так ничего о нем и не знаешь?

– Нет. Боюсь, его нет в живых, – она горько покачала головой.

Несмотря на гнев и потрясение, Кэл не мог не посочувствовать ее горю. Но Джинна видела, как Кэл изменился со времени их встречи. Он стал человеком силы и власти. Ее страх вернулся.

– Пожалуйста, Кэл, обещай мне, что не будешь жесток и не станешь отбирать у меня Роберто. Я безумно люблю его. Он мой сын.

– Он и мой сын, Джинна, – Кэл встал и склонился над ней. – Я нашел его сегодня. Судьба наконец решила повернуться ко мне лицом. Я хочу взять его на Коронационные Холмы. Он Маккендрик. Коронационные Холмы – его дом. Его наследство. Он мой наследник.

Темные глаза Джинны зажглись гневом и страхом.

– Он и мой наследник тоже. Не забывай! В моем сыне итальянская кровь. Когда ты собираешься забрать его? Давай-ка скажи. И как со мной? Ты думаешь, я отойду в сторону и буду смотреть, как ты забираешь у меня Роберто? Тебе придется сначала убить меня.

В отличие от нее он был спокоен и холоден.

– Зачем убивать тебя, Джинна? Мне больше подойдет жениться на тебе.

Ей показалось, что она упадет в обморок. Она гневно закричала:

– Потому, что у меня твой ребенок? А раньше я была недостаточно хороша для тебя. Наш брак невозможен!

Он присел перед ней на корточки.

– Слушай меня внимательно, – его голос звучал спокойно, но очень твердо и решительно. – Я хочу, чтобы мой сын получил прекрасное воспитание и образование. Это невозможно в твоей ситуации – нужна полная семья, мать и отец, то есть мы оба. Ты хочешь сказать, что есть на горизонте кто-то, кто готов принять чужого ребенка? Нет, этого не будет. Я оформлю родительскую опеку над Робертом. Суд не будет к тебе благосклонен. Твой брат Сандро не единственный в вашей семье, кто любит исчезать. И как ты могла не сказать о ребенке? Или тебя переполняло чувство вины?

Она не поднимала головы, боясь взглянуть в его гипнотические глаза. Лица их были совсем рядом.

– Даже когда ты занимался любовью со мной, ты лгал мне, – горько сказала она.

Он взял ее за подбородок.

– Ты великолепно актерствуешь. Это в крови у вас, итальянцев. Умеешь использовать чувства. Я говорил, что люблю тебя, и в этом не было ни крупинки лжи. Но с прошлым покончено Я никогда не сумею верить тебе. За четыре года я научился ненавидеть.

– И я ненавидела. Достойное основание для брака! – Джинна смотрела ему прямо в глаза, голос ее звучал непримиримо.

Черт его возьми, черт возьми! Его близость приводила ее в неистовство.

– А что твоя высокомерная семья? Они бы не приняли меня тогда, а почему примут сейчас? Хотя я не говорю о Мередит, она исключение.

На его лице появилось отвращение.

– Господи, Джинна, как же ты ужасна. Не втягивай во все это мою семью. Почему ты не признаешь правду? Это было твое последнее веселенькое приключение перед тем, как сделаться примерной итальянской женушкой. Ты отправилась домой – выйти замуж за парня, которого мамочка и папочка подобрали тебе, – он грубо спародировал итальянский акцент.

– Это ты отправился домой жениться на своей Ким, – ее глаза сверкали, – так что видишь – ложь с обеих сторон.

Вдруг до нее дошло, что ее версия событий расходится с тем, что говорит он. Она знала обо всем со слов его тети. Но сейчас Джинне не захотелось вовлекать в трагическую неразбериху и ее, это может еще больше его озлобить.

– Что ж, мы оба вознаграждены, – с печальной иронией сказал Кэл, – моя помолвка распалась, твои брачные планы тоже не состоялись. Старая история. Испорченный товар – хоть я и ненавижу это выражение. Должен сказать, материнство очень украсило тебя. – Его слова прозвучали так, как будто до этого она была гадким утенком.

– Невинная девушка превратилась в женщину. Ты не ответила мне, как сейчас твоя любовная жизнь. Правда, не имеет значения, что ты скажешь.

Джинна не отрываясь смотрела на него, чувствуя стеснение в груди. Она так сильно любила его, как только можно кого-либо любить. Конечно, кроме ее сына. Их сына.

– Значит, ты серьезно? Ты настаиваешь на нашем браке?

– Конечно. Помнится, ты говорила, что брак твоих родителей состоялся по договоренности между их родителями.

– У них была очень несчастная жизнь. Наша будет не лучше.

– Ты мне не говорила этого. Еще одна ложь?

– Я совершенная актриса и закоренелая лгунья.

– Это часто совпадает. Особенно у вас, итальянцев.

– Мой отец умер, мама вторично вышла замуж, уехала в Новую Гвинею. Я редко ее вижу.

– Она не теряла времени, а? – он поднял брови.

– Думаю, хотела восполнить потерянные годы. У отца был жуткий нрав.

– Сочувствую. Оттого и Сандро удрал?

– Да. Отец был с ним жесток.

– По-моему, ты говорила, что тебя отец обожал?

Обожал? Только когда все полностью соответствовало его представлениям. Смириться с беременностью дочери он не мог.

– Что ты молчишь? – ему так хотелось сжать ее в объятиях, что пришлось крепко вцепиться в ручки кресла.

– Достаточно вопросов. Вы, Маккендрики, жестокие люди.

– Ты не знаешь нашу семью – и берешься судить?

– Я тебя знаю. Повторяю – я не выйду за тебя замуж.

– Поскольку ты мать моего ребенка, я полагаю, ты это сделаешь. Или отойди в сторону.

– Я? В сторону? Я хочу того же, чего хочет каждая женщина: любящего мужчину, детей, счастливый дом. Между нами ничего общего.

– Кроме нашего сына. Это главное. И, если я не ошибаюсь, нас, как и прежде, физически влечет друг к другу. Мы могли бы заниматься сексом. Ведь секс существует?

Она никак не могла этого отрицать. Но хотела.

– Достаточно. О сексе не может быть и речи, – резко ответила она.

– Но я всегда помню это. Ты была потрясающа, Джинна. Я желал тебя до безумия. Боже, какие чувства ты во мне вызывала! Я слабел от желания. Не видел ничего перед собой. Короче, помешался. – Кэл не скрывал горькой досады.

– Нуда, тебе просто нравился секс со мной.

– Почему же нет? Секс с тобой – рай! Что в этом плохого?

– Ничего. Вот только я заплатила за все.

– Не только ты. Никто не потрудился сказать мне, что я отец. Сколько времени тебе нужно, чтобы собраться? – жестко спросил он. – Ты должна сообщить в своей фирме. Сделай это как можно скорей. Забрать Роберта из подготовительной школы, или как это называется, не трудно.

Она прижала пальцы к вискам и почти простонала:

– Я не могу так сделать. Ты абсолютно сумасшедший.

– Дорогая моя Джинна! Я никогда не был более разумен. – Он откинулся в кресле. – Если ты будешь бороться со мной, проиграешь. Лучшее для тебя – принять неизбежное. Я готов.

– Ах ты готов! – она почти утратила контроль над собой.

– Спокойней, – он кивнул в сторону детской.

– Не указывай, что мне делать у себя дома. Вижу, ты стал грубым.

– Если и так, то из-за тебя. Хочешь – пообещаю, что пальцем тебя не трону, пока ты сама не будешь готова?

– Почему ты думаешь, что я когда-нибудь буду готова? – она холодно смотрела на него.

– Давай проведем маленький тест, – он протянул руку, чтобы поднять ее из кресла.

– Никаких тестов!

– Нелегко проделать тест сейчас, да, Джинниана?

Страсти почти вышли на поверхность. Прошлое врывалось в настоящее.

– Не обвиняй меня еще раз в том, что я сбежала. – Она ведь не сбежала, ее убедили, что только так она может поступить, чтобы не оказаться опозоренной.

– А разве нет? – его глаза не отрывались от ее губ.

– Не изображай, пожалуйста, невинную жертву. Не получится. Ты прирожденная соблазнительница. Тебе достаточно взглянуть на мужчину… Поцелуй меня.

– Слишком многого хочешь, – мрачно сказала Джинна, но тело ее начинало реагировать на его близость.

Никогда, ничьи прикосновения не вызывали в ней таких острых, таких изумительных ощущений. Она старалась призвать на помощь свою гордость, свое самоуважение. Но, кажется, легче было вызвать гром и молнии.

– Убирайся в ад! – Она слабела.

– Я там был, – с горечью произнес он, прижимая ее к себе.

В объятиях Кэла у нее возникало чувство, что это ее место, то, для которого она создана. Невозможно понять, как после такой ужасной боли, после таких страданий, причиненных ей Кэлом, ее тело могло столь живо откликаться на его прикосновения. Но, к ее стыду, она с готовностью откликалось. Это были не пробные поцелуи с улыбкой. Это была страсть, высвободившаяся после долгого томления взаперти. Глубоко спрятанные чувства взорвались, как будто сработал детонатор.

Оторвавшись, наконец, друг от друга, они оба тяжело дышали. Кэл переждал несколько мгновений, потом вновь притянул ее к себе.

– Значит, не все потеряно, – его изумрудные глаза ярко сверкнули, словно он одержал победу в очень важном сражении.

Она не могла этого отрицать. Из-за него для нее перестали существовать другие мужчины.

– У нас есть только секс. Ты сам так сказал.

– И это чудесно, – прохрипел он, снова впиваясь в ее губы.

Его рука нашла и накрыла ее грудь, пальцы взяли отвердевший сосок и неуверенно, словно ожидая ответа от ее тела, сжали его. Она судорожно вздохнула.

Что-то очень жестокое есть в его власти над ней, в отчаянии думала Джинна. Неужели никогда она не будет в безопасности? В безопасности от него и от самой себя? Она была заложником не только его сильных рук, но и своего сердца.

Позже, когда Кэл уехал в свой отель, Джинна рыдала, лежа в постели. Такого не было с ней уже несколько лет. Она плакала обо всем трагичном, темном и тяжком в ее жизни. Несчастливый брак ее родителей, неспособность матери защитить от мужа себя и детей, особенно Сандро, безумные вспышки отцовского гнева, хотя они не были направлены на нее, исчезновение Сандро после жуткого домашнего скандала. А потом короткое счастье на острове, которое лучезарно осветило жизнь, а затем превратило ее, Джинну, в изгоя. И жуткое открытие – она беременна. Изгнание из родительского дома, чувство утраты, пропитавшее ее существование. Встреча с Кэлом вытащила весь этот ужас на поверхность.

Ей бы не выжить, если бы мать не сумела тайком от отца передать ей небольшую сумму денег.

Во время той страшной сцены изгнания дочери мать страдала и плакала, но ей не хватило смелости вмешаться. Через некоторое время поступила более значительная сумма от Розы и ее мужа. Роза продолжает помогать и по сей день. Однажды Джинна узнала, что отец ее сына – наследник богатейшего и очень влиятельного семейства, но никогда не помышляла о том, чтобы как-то связаться с ним. Она не хотела, чтобы ей платили. Ее любовь к Кэлу Маккендрику, всепоглощающую страсть, полностью изменившую ее жизнь, приняли за предательство.

В последние два года Джинна стала на ноги, но память о Кэле была постоянно с ней. Она мешала ей вступить в какие-нибудь романтические отношения. И вдруг он ворвался в ее жизнь, исполненный благородного гнева за то, что она скрыла от него рождение сына. Разве она заслужила эти проклятия? Возможно, и заслужила. Она могла понять боль Кэла, но его сила и влиятельность пугали ее. Видимо, пришло его время заявить свои права, права на сына и, как следствие, на нее, мать его ребенка.

На этот раз тебе не удрать, Джинна. Ты будешь делать то, что я тебе скажу.

Она поднялась с постели, чтобы сменить промокшие от слез подушки. Было два часа ночи. Утром нужно рано встать. Принять душ, одеться, разбудить Робби, приготовить завтрак и накормить мальчика, подготовить и завезти его в школу, затем – на работу и проделать там все в соответствии с его инструкцией.