Дэн Уэллс. Цикл о Партиалах – 3. Дэн Уэллс. О переводе. Переведено в рамках проекта http://vk.com/bookish_addicted

Дэн Уэллс

Руины

Цикл о Партиалах – 3

Дэн Уэллс

Руины

О переводе

Перевод с английского: sunnynight, Tanalla.

Редактура: sunnynight, refuse.

Русификация обложки: Tanalla.

Переведено в рамках проекта http: //vk. com/bookish_addicted

Часть 1

Глава 1

– Это обращение ко всем жителям Лонг‑ Айленда.

Когда они услышали это сообщение в первый раз, никто не узнал голос. Но его повторяли каждый день, весь день, на протяжении недель на всех доступных частотах, чтобы каждый человек на острове наверняка услышал его. Перепуганные беженцы ютились группами или в одиночку в глуши. Они выучили сообщение наизусть; оно неустанно гремело из каждого радио, выжигая себя в их сознании и памяти. После первых нескольких недель голос стал посещать их в снах, и теперь даже во сне нельзя было укрыться от монотонного и размеренного приговора.

– Мы не хотели устраивать вторжение, но нашей рукой управляли обстоятельства.

В конце концов они узнали, что голос принадлежал ученой по имени Маккенна Морган и «мы» в ее фразе относилось к Партиалам – непобедимым суперсолдатам, созданным в лабораториях и выращенным в резервуарах, чтобы вести войну, которую люди не смогли выиграть самостоятельно. Партиалы сражались и победили, но, когда вернулись в Соединенные Штаты, оказались бездомными и ненужными. Тогда они восстали против своих создателей и развязали новую войну, Войну с Партиалами, войну, которая уничтожила мир.

Но та война, которая привела к концу света, была не последней из тех, что мир должен был увидеть, ибо двенадцать лет спустя и люди, и Партиалы оказались на грани вымирании. Обе расы были готовы уничтожить другую, ради того чтобы выжить.

– Мы ищем девушку по имени Кира Уокер, шестнадцати лет, ростом пять футов десять дюймов, весом приблизительно сто восемнадцать фунтов. Во внешности проступают индийские черты, кожа светлая, волосы угольно‑ черные, хоть она могла остричь их или перекрасить, чтобы помешать опознанию.

Только несколько человек на острове знали Киру Уокер лично, но абсолютно всем была известна ее репутация: Кира была медиком, и она изучала в госпитале чуму под названием РМ. Все знали Киру потому, что девушка нашла лекарство и тем самым спасла жизнь Арвен Сато, чудо‑ малышке – первому за долгие двенадцать лет человеческому ребенку, прожившему более трех дней.

Кира была печально известна еще и потому, что в процессе поисков лекарства она совершила два неоправданных нападения на армию Партиалов, разбудив, как думали многие, монстра, который находился в спячке с окончания Войны с Партиалами. Кира спасла мир и обрекла его. Когда сообщение передали первый раз, люде не знали, любить Киру или ненавидеть. С каждой новой смертью решить им становилось все проще.

– Приведите ее к нам, и оккупационный режим окончится. Продолжите прятать ее, и каждый день мы будем казнить по одному из вас. Пожалуйста, не заставляйте нас делать это дольше необходимого. Это сообщение будет циркулировать на всех частотах и повторяться до тех пор, пока наши указания не будут исполнены. Спасибо за внимание.

В первый день они убили старика, школьного учителя тех времен, когда дети еще посещали школу. Его звали Джон Дианатка, и он держал улей с пчелами, чтобы делать медовые сладости для своих учеников. Солдаты‑ Партиалы выстрелили ему в затылок в самом центре Ист‑ Мидоу – крупнейшего поселения на Лонг‑ Айленде. Тело старика осталось лежать на дороге как знак того, что захватчики не шутят.

Никто не выдал Киру, потому что в то время они были горды и не сломлены. Партиалы могли размахивать своими саблями где угодно, но люди не согнутся. Однако сообщение все повторялось, а на следующий день Партиалы убили молодую женщину, едва ли семнадцати лет отроду, а через день – пожилую леди, и еще через день – мужчину средних лет.

– Пожалуйста, не заставляйте нас делать это дольше необходимого.

Прошла неделя, и семь человек погибли. Две недели – четырнадцать человек. Тем временем Партиалы не нападали на людей, они не отправляли их в трудовые лагеря; они просто загоняли всех в Ист‑ Мидоу и отлавливали тех, кто пытался бежать.

Нападешь на Партиала – и ты будешь высечен или же избит; вызовешь слишком много хлопот – и ты, возможно, следующая ночная жертва. Когда человек бесследно исчезал, шепотом распространялись слухи: может быть, ты сбежал. Может быть, доктор Морган забрала тебя в свою кровавую лабораторию.

Либо тебя просто обнаружат завтра ночью на улице, стоящим на коленях перед Партиалом, а из установленных в городе громкоговорителей будет звучать бесконечное послание. В конце концов ты растянешься на дороге с пулей в том месте, где раньше у тебя был мозг. Каждый день новая казнь. Каждый час – новое сообщение, все то же, бесконечное и неумолимое.

– Мы ищем девушку по имени Кира Уокер.

По‑ прежнему никто не выдавал ее. Не потому, что люди оставались горды. Они просто не могли. Кира покинула остров, говорили одни, а другие утверждали, что она прячется в лесах. Конечно, мы бы выдали ее вам, если бы могли, но разве вы не видите, что ее у нас нет? Неужели вы не понимаете? Неужели не можете прекратить нас убивать? Нас, людей, осталось совсем немного, неужели вы не можете найти другой способ? Мы хотим помочь вам, но не можем.

– Шестнадцати лет… ростом пять футов десять дюймов… проступают индийские черты… волосы угольно‑ черные.

К концу первого месяца люди начали опасаться друг друга не меньше, чем они боялись Партиалов. Среди жителей острова, подобно отравленному ветру, пронеслась охота на ведьм: ты похожа на Киру, может, они заберут тебя, может, этого будет достаточно.

Девушки‑ подростки, женщины с черными волосами, все, кто мог быть похож на индийца, все, кто выглядел подозрительно. Откуда мне знать, что ты не Кира? И как узнают они? Может быть, они прекратят убивать нас, хотя бы на какое‑ то время. И как нам знать, что ты не скрываешь ее у себя? Я не хочу выдавать тебя, но мы умираем. Я не хочу причинять тебе вред, но они заставляют нас.

– Продолжите прятать ее, и каждый день мы будем казнить по одному из вас.

Партиалов создавали более сильными, чем люди, более быстрыми, более выносливыми и лучшими во всех остальных отношениях. Их тренировали как воинов с того дня, как извлекали из взращивающих капсул. Они сражались как львы, пока не достигали двадцатилетнего возраста, когда встроенный в их организм «срок годности» убивал их.

Они искали Киру Уокер потому, что доктору Морган была известна информация, неизвестная людям: Кира – Партиал. Модель, которую раньше никогда не встречали, о существовании которой даже не подозревали. Морган считала, что ДНК Киры поможет исцелить «срок годности». Но даже если бы люди знали об этом, им было бы все равно. Они хотели только жить.

В лесной глуши действовала горстка борцов сопротивления. Чтобы выжить, они полагались на свое знание местности и сражались в проигранной войне с истреблением. Партиалы превышали людей численностью более чем в десять раз – пятьсот тысяч против тридцать пяти – и превосходили их в искусстве боя на целый порядок. Когда они решали убить людей, последние никак не могли этому воспрепятствовать.

Пока предводительница сопротивления не подняла с потопленного миноносца ядерную боеголовку.

– Мы не хотели устраивать вторжение, – говорилось в послании, – но нашей рукой управляли обстоятельства.

Сопротивление говорило себе то же самое, тайно продвигаясь с бомбой к родине Партиалов.

Глава 2

Сенатор Оуэн Товар протяжно выдохнул.

– Как Делароса узнала, что на затонувшем корабле была ядерная бомба? – Он посмотрел на Гару Сато – солдата, который доставил новости, а затем перевел взгляд на офицера разведки острова мистера Мкеле. – И, что более важно, почему вы не знали о ней?

– Я знал про затонувший флот, – сказал Мкеле. – Но понятия не имел, что тот перевозил ядерную боеголовку.

Гару всегда считал Мкеле уверенным в себе и способным человеком: пугающим, когда он и Гару были по разные стороны; весьма надежным, когда они стали заодно. Сейчас, правда, офицер разведки казался доведенным до отчаянья и разбитым. Видеть то, как Мкеле сбивчиво отвечает на вопросы, было по‑ своему более тревожно, чем те ужасы, которые привели их к этой точке.

– Кто‑ то из отряда сопротивления Деларосы знал об этом, – произнес Гару. – Я не знаю кто. Какой‑ то старый моряк.

– И он столько лет держал это при себе? – спросил Товар. – Он что, хотел, чтобы это стало сюрпризом?

Сенатор Хобб постучал по столу.

– У него, вероятно, был весьма объяснимый страх, что, расскажи он кому‑ нибудь, этот кто‑ то попытается найти бомбу и использовать ее. Как и получилось.

– Доводы Деларосы заключаются в том, что Партиалы подавляют нас, – сказал Гару. Четверо мужчин находились в туннелях под бывшим Международным аэропортом им. Джона Кеннеди – сейчас заброшенными руинами, но с широким аэродром вокруг, так что приближающихся Партиалов было бы легко заметить. Это стало последним отчаянным убежищем находящегося в бегах Сената. – Не только сейчас, но и всегда – Делароса говорит, что, пока Партиалы существуют, человеческая раса никогда не сможет восстановиться. И она права, все действительно ужасно, но это не значит, что взорвавшаяся бомба улучшит что‑ то. Я бы остановил эту женщину, но у нее целая армия партизан, и многие из моего подразделения присоединились к ним.

Он покачал головой. Гару был самым молодым из собравшихся четверых мужчин, ему едва исполнилось двадцать три года, и он чувствовал себя сейчас ребенком больше, чем в те годы после Раскола. Гибель и хаос были ужасны сами по себе, но его ошеломило именно ощущение того, что он со всем этим знаком, что гибель и хаос уже происходили двенадцать лет назад, когда случился конец света. Сейчас он тоже был близок.

Тогда Гару был ребенком и внезапно снова им стал, чувствуя себя потерянным и запутавшимся и отчаянно желая, чтобы кто‑ нибудь, кто угодно, появился перед ним и сделал так, чтобы все было хорошо. Ему не нравилось это чувство, и он ненавидел себя за то, что впустил его в свое сознание. Теперь он стал отцом, первым отцом за двенадцать лет, у которого был живой, дышащий, здоровый ребенок, но девочка и ее мать оказались в ловушке посреди всего этого беспорядка. Гару должен был взять себя в руки – ради них.

– Мне Делароса нравилась больше, когда была в тюрьме, – сказал Хобб. – Вот что мы получаем за доверие к террористам. – Он бросил взгляд на Товара. – К присутствующим это, конечно, не относится.

– Нет, вы правы, – ответил Товар. – Мы взяли себе в привычку доверять фанатикам, и из этого редко выходило что‑ то путное. Я был достаточно грамотным террористом – достаточно для того, чтобы получить репутацию «борца за свободу» и продвинуться вверх по вертикали власти. Однако я ужасный сенатор. Нам нравятся люди, которые встают и борются, особенно когда мы согласны с ними, но действительно имеет значение лишь следующий шаг. То, что остается после драк. – Он печально улыбнулся. – Я всех подвел.

– Вторжение Партиалов не ваша вина, – сказал Мкеле.

– Последние остатки человеческой расы будет рады услышать это, – ответил Товар. – Разве что вторжение Партиалов будет пользоваться среди народа большой популярностью, в случае чего я потребую признания моего участия в нем.

– Только если Хобб не опередит вас, – сказал Гару.

Сенатор Хобб пролопотал нелепое оправдание, но Мкеле осуждающе взглянул на Гару:

– У нас есть более важные дела, чем обмен оскорблениями.

– Даже оправданными, – произнес Товар. Мкеле и Хобб одновременно посмотрели на него, но он только пожал плечами. – А что, я единственный, кто признает свои недостатки?

– По нашему острову разгуливает осужденная военная преступница с ядерным оружием, – сказал Хобб, – не говоря уже об армии суперсолдат, убивающих нас, как скот. Может быть, сосредоточимся на этом, вместо личных нападок?

– Она не собирается применять его на острове, – сказал Гару. – Даже Делароса не настолько кровожадна. Она хочет не убить Партиалов, а спасти людей – она все равно будет убивать Партиалов, это очевидно, но не за счет тех немногих из нас, кто остался.

– Хороший настрой, – заметил Мкеле, – но ядерная боеголовка – это очень неточное оружие. Откуда мы знаем, что Делароса будет использовать ее с умом? При наилучшем развитии сценария она забирает бомбу на материк, наносит удар где‑ то на севере от Партиалов и позволяет радиоактивным осадкам прикончить их. Хотя, скорее всего, она доставит бомбу к их базе в Уайт‑ Плейнс и нанесет удар оттуда, и излучение убьет не Партиалов, а всех нас.

– Это, наверное, единственный план, который работает, – сказал Хобб. – Может оказаться, что Партиалы невосприимчивы даже к радиационному заражению.

– Насколько близко Уайт‑ Плейнс? – спросил Товар. – У кого‑ нибудь есть карта?

– Всегда при мне, – сказал Мкеле и положил на стол свой портфель, парой тихих щелчков расстегивая замки. – Путешествие отсюда до Уайт‑ Плейнс займет не один день, потому что вам пришлось бы огибать пролив Лонг‑ Айленд. – Он развернул бумажную карту и разложил ее на столе перед собравшимися. – Даже если она пересекает пролив на судне, а в таком случае вероятность того, что ее перехватят, больше, это займет пару дней как минимум. Может быть, несколько месяцев, если она передвигается с большой осторожностью, стараясь остаться незамеченной. Хотя по прямой расстояние не так уж велико. От Уайт‑ Плейнс до Ист‑ Мидоу… – Он изучал карту, отметив два города и измеряя расстояние между ними с помощью потрепанной пластмассовой линейки. – Сорок миль, плюс‑ минус. – Мкеле поднял взгляд. – Мы знаем, какого класса у нее бомба? Какого вида боевая часть?

– Делароса сказала, что вытащила ее с корабля под названием «Салливанс», – сказал Гару. – Почему во множественном числе, я не знаю.

– Это эскадренный миноносец, – сказал Товар, – типа «Арли Бёрк» – устаревший корабль, даже двенадцать лет назад, но очень надежный; военно‑ морские силы использовали такие в течение многих лет. «Салливанс» был назван в честь пяти братьев, которые все умерли в одном и том же сражении в годы Второй мировой войны.

– Я думал, что вы не знали о ядерной бомбе, – сказал Хобб.

– Я и не знал, – ответил Товар, – но вы разговариваете с бывшим морским пехотинцем. Попробуйте назвать военный корабль, характеристик которого я не знаю.

– Тогда расскажите нам характеристики этого, – проговорил Мкеле. – Хотелось бы знать, вооружен ли этот тип миноносца ядерными ракетами или те люди, словно подрывники‑ смертники, просто везли бомбу в грузовом трюме, чтобы позже она взорвалась прямо на борту.

– Эскадренный миноносец типа «Арли Бёрк» оснащен Томагавком, – пояснил Товар. – Крылатой ракетой с ядерной боевой частью мощностью энерговыделения в двести, а то и триста килотонн. Такие ракеты предназначены для дальнего действия, но у Партиалов хватало зенитных установок, которые сбили бы бомбу прежде, чем та достигла цели. Причина, по которой боеголовка находилась прямо у побережья Лонг‑ Айленда, я полагаю, заключается в том, что ее доставляли как можно ближе, чтобы взорвать на месте. Флот, Нью‑ Йорк, Нью‑ Джерси и Коннектикут были бы уничтожены, но с Партиалами было бы покончено.

Гару поморщился, снова дивясь тому, насколько отчаялось, должно быть, правительство старого мира, чтобы всерьез задуматься о подобном. Хотя, вероятно, ситуация, в которой оказался сейчас он, была не менее отчаянной. Перед грядущим концом света ядерный взрыв мог показаться небольшой платой: всё в непосредственной близости будет уничтожено и территория на десятилетия станет непригодной для деятельности, но с Партиалами было бы покончено. Однако сейчас, когда последние из человеческой расы собрались лишь в сорока милях…

– Каков радиус поражения? – спросил Гару. – Весь остров погибнет?

– Не обязательно, – сказал Товар, – но, имея возможность выбирать, никто не захотел бы здесь находиться. При такой полезной нагрузке начальный огненный шар будет иметь в диаметре примерно полторы мили – это та часть, где создается температура в двести миллионов градусов, – и физическая ударная волна уничтожит все в пределах пяти‑ шести миль. Абсолютно все в этой зоне сгорит в огне, мгновенно, и из‑ за того, что это пламя разгорится так внезапно, создастся бушующий ураган, температура которого окажется столь высока, что вода вскипит. Каждое живое существо в… радиусе десяти миль погибнет в течение нескольких минут, но на расстоянии в пять или десять миль дальше от очага все будет тоже уничтожено, так что разницы нет. Здесь, на острове, у нас не будет какого‑ либо из этих первичных эффектов – возможно, мы почувствуем удар, и любой, кто посмотрит прямо на взрыв, будет ослеплен, но ничего худшего, скорее всего, не произойдет. Скорее всего. Пока облако из радиоактивного пепла не обеспечит нас всех лейкозом, отчего мы медленно умрем в агонии.

– И насколько велико радиоактивное облако? – спросил Гару.

– Облако радиоактивного пепла распространяется не так, как ударная волна, – ответил Мкеле. – Это распределение физической материи, поэтому все будет зависеть от погоды. В основном ветра в этом регионе дуют на северо‑ восток, поэтому большую часть облака отнесет в сторону, но некоторую порцию радиации мы все же получим из‑ за прерывистых воздушных потоков по краям облака и отдачи ветров пожара.

– Все, кто будет находиться меньше чем девяноста милях по ветру, умрут в течение двух недель, – сказал Товар. – Нам остается только надеяться, что ветер не переменится.

– Таким образом Партиалы были бы полностью уничтожены, – произнес Хобб.

– Те, что на материке, да, – ответил Мкеле, – но в такой близости к зоне ударной волны мы потеряем много людей даже при идеальных условиях.

– Да, но с Партиалами будет покончено, – повторил Хобб. – План Деларосы сработает.

– Мне кажется, вы не осознаете последствий… – сказал Гару, но Хобб оборвал его.

– Вы, как мне кажется, тоже, – огрызнулся он. – Говоря начистоту, каковы наши варианты? Вы думаете, мы сможем остановить Деларосу? Целая армия Партиалов уже много недель пытается найти ее, но не в силах сделать этого. Мы едва можем выйти из этого подземелья, чтобы по нам не началась стрельба, поэтому я совершенно уверен, что у нас найти ее тоже не выйдет. Возможно, мы сумели бы обнаружить ее ударные силы, потому что знакомы с необходимыми для этого протоколами, но группа, доставляющая боеголовку, скорее всего, уже вне досягаемости. Бомба взорвется, нравится нам это или нет, и мы должны быть готовы.

– Партиалы поймают ее, – проговорил Мкеле. – Боеголовка – нелегкая вещь для транспортировки – Деларосе придется в некоторой степени пожертвовать своей скрытностью.

– И, если это произойдет, она может просто взорвать ее, – сказал Хобб. – Пока Делароса находится не ближе чем в двадцати милях от Ист‑ Мидоу, наше крупнейшее поселение в безопасности, а затем ветра сдуют радиоактивные осадки на север к Уайт‑ Плейнс.

– Если она сумеет преодолеть двадцать миль, – заметил Гару.

Товар приподнял бровь:

– Готовы ли мы поставить судьбу человеческой расы на бесконечные «если»?

– Чем мы рискуем? – спросил Хобб. – Мы посылаем кого‑ то остановить ее, а все остальные эвакуируют остров – мы ничем не рискуем, если предпримем меры.

– Хобб не преувеличивал трудности перемещения по округе, – сказал Мкеле. – Гару может делать это, потому что прошел подготовку и знает остров, но как вы намерены провести массовую эвакуацию, не привлекая внимания?

– Мы сделаем это после взрыва, – сказал Хобб. – Распустите слух, подготовьте всех, и, когда бомба взорвется, а оккупационные силы отвлекутся, мы поднимемся, убьем как можно больше Партиалов и бежим на юг.

– Значит, вы планируете расправиться с превосходящей армией противника, – заметил Товар, – а затем обогнать ветер. Я рад, что все так просто.

– Мы должны эвакуироваться до того, – сказал Гару, – чтобы избежать даже периферию радиоактивных осадков.

– Мы уже пришли к выводу, что это не сработает, – произнес Хобб. – Невозможно переместить стольких людей, чтобы Партиалы не заметили и не остановили нас. – Он посмотрел на остальных. – Напомните мне, почему этот мальчик вообще здесь?

– Он доказал, что полезен, – сказал Мкеле. – Мы, уж поверьте, не в том состоянии, чтобы отворачиваться от помощи.

– По этой же самой причине вы тоже все еще здесь, – сказал Товар.

– Моя жена и ребенок находятся в Ист‑ Мидоу, – сказал Гару, – и вы знаете, кто они – каждый живой человек это знает. Следовательно, вам также известно, почему нам нельзя попусту тратить время. Арвен является единственным человеческим ребенком в мире, и поэтому привлекает некоторое внимание. Может быть, мои родные уже арестованы Партиалами, готовыми распотрошить их и изучать.

– Нам нельзя потерять этого ребенка, – проговорил Товар с неподдельным страхом. – Арвен символизирует будущее. Если она погибнет во время взрыва или от радиации после…

– Вот почему мы должны эвакуироваться сейчас, – сказал Гару, – до того, как Делароса взорвет свою бомбу. Должен быть способ.

– В своем плане Хобб использует взрыв в качестве отвлекающего фактора, – произнес Мкеле. – Но что, если мы отвлечем Партиалов другим способом?

– Если бы нам было по силам создать отвлекающий маневр, способный расправиться с Партиалами, мы бы уже это сделали, – ответил Хобб. – Ядерная бомба – все, что у нас есть.

Млеке покачал головой.

– Мы не должны уничтожать их, просто нужно отвлечь их внимание. В большей или меньшей степени партизаны Деларосы уже этим занимаются, и, если мы все выступим одновременно…

– Мы все умрем, – закончил за него Товар. – Это то, что сказал Хобб: если бы был способ сделать это безопасно, мы бы уже воспользовались им.

– Поэтому отбросим безопасность в сторону, – произнес Мкеле.

Остальные мужчины затихли.

– Ситуация крайняя и настолько опасная, насколько это только возможно, – сказал Мкеле. – Мы говорим о ядерном взрыве на расстоянии сорока миль от последней человеческой группы на планете. Даже в лучшем случае, если кто‑ то сумеет вовремя найти и остановить Деларосу, мы остаемся в руках у оккупантов, которые обращаются с нами, как с лабораторными крысами. Всеобщая атака на Партиалов убьет каждого солдата, который примет в ней участие – никто из нас не пребывает насчет этого в заблуждении, – но если существует шанс, что остальные люди сумеют бежать, то как мы можем утверждать, что оно того не стоит?

Гару подумал о своей семье: жене Мэдисон и малышке. Он не мог вынести мысль, что оставит Арвен без отца, но Мкеле был прав – когда единственной альтернативой является вымирание, самые ужасные из всех возможных кошмаров становятся приемлемыми.

– Мы в любом случае умрем, – сказал он. – По крайней мере так наша смерть не будет напрасной.

– Рано записываться в добровольцы, – произнес Товар. – Этот план состоит из двух частей: одна группа обеспечивает отвлекающий маневр, а другая отводит людей на юг так далеко, насколько это в пределах человеческих сил. Извините за каламбур.

– Значит, мы спасаемся бегством, – сказал Мкеле. Его голос был мрачен. – Бежим прочь от нашего единственного источника лекарства. Или мы все забыли?

В комнате снова воцарилась тишина. Гару чувствовал, как страх ползет вверх по ногам и обратно: как бы далеко они ни убежали, РМ никуда не денется. Арвен была жива потому, что Кира нашла лекарство в феромонной системе Партиалов, но люди до сих пор не смогли воссоздать его в лаборатории. Им придется начать сначала в новом медицинском учреждении, но могут уйти годы на то, чтобы найти его и вернуть в рабочий режим, а ведь никакой гарантии, что однажды исследования увенчаются успехом, не было. Если Партиалы умрут, лекарство почти наверняка исчезнет вместе с ними.

Гару по лицам остальных понял, что мужчины думали о той же непреодолимой проблеме. Его горло пересохло, и, когда он нарушил молчание, его голос был слаб:

– Наш лучший план действий все продолжает приближаться к худшему.

– Партиалы – наш главный враг, но и единственная надежда на будущее, – подвел итог Мкеле. Сцепив пальцы, он на мгновение прижал их ко лбу и лишь затем продолжил: – Может быть, нам стоит взять нескольких с собой.

– Вы говорите так, будто это легко, – сказал Гару.

– И что вы думаете делать? – спросил Товар. – Просто держать несколько Партиалов в клетках и добывать феромон, когда вам это будет нужно? Никому из вас не кажется, что это неправильно?

– Моя работа заключается в том, чтобы защитить человеческий род, – ответил Мкеле. – Если это означает выбор между жизнью и вымиранием, то да, я буду держать Партиалов в клетках.

Лицо Товара помрачнело.

– Все забываю, что под командованием Деларосы у вас была эта же работа.

– Делароса пыталась сохранить человеческий род, – сказал Мкеле. – Ее единственное преступление состоит в том, что она ради этого готова зайти слишком далеко. Мы все единогласно решили, что не хотим идти ее дорогой, но посмотрите на нас: мы прячемся в подвале, позволяя Деларосе вести за нас наши сражения и всерьез рассматривая возможность позволить ей взорвать ядерную бомбу. Мы давно прошли ту точку, где могли выбирать, что правильно с точки зрения морали. Мы либо спасем наш вид, либо нет.

– Да, – согласился Товар. – Но я бы предпочел, чтобы в конечном итоге человечество стоило спасения.

– Мы либо сохраним наш вид, либо нет, – повторил Мкеле на этот раз более решительно. Он по очереди посмотрел на каждого мужчину, начиная с Хобба. Лишенный нравственного начала сенатор кивнул почти сразу. Мкеле повернулся к Гару, который помедлил лишь мгновение и тоже кивнул. Когда альтернативой является вымирание, все виды ужасов становятся приемлемыми.

– Мне это не нравится, – сказал Гару, – но то, что все умрут, мне не нравится еще больше. У нас нет времени для чего‑ то лучшего.

Мкеле повернулся к Товару, который с досадой вскинул руки.

– Вы знаете, как долго я боролся против этих разновидностей фашистской политики?

– Да, – спокойно ответил Мкеле.

– Я начал гражданскую войну, – продолжил Товар. – Я бомбил собственный народ, потому что думал, что свобода важнее, чем выживание. Нет смысла спасать нас, если в процессе мы утратим свою человечность.

– Пока мы живем, мы можем измениться, – произнес Мкеле. – Нация, построенная на рабстве, может искупить свои грехи, но не в том случае, если мы все погибнем.

– Это неправильно, – проговорил Товар.

– Я никогда не говорил, что правильно, – произнес Мкеле. – Неправилен любой выбор, который у нас есть. То, что я предлагаю, – наименьшее из девяноста девяти зол.

– Я возглавлю ваш отвлекающий маневр, – сказал Товар. – Я отдам свою жизнь, чтобы помочь остальным бежать, и продам эту жизнь как можно дороже. Черт, террорист из меня все равно всегда получался лучше, чем сенатор. – Он многозначительно посмотрел на остальных. – Но пока рано забывать о добродетели. Существует способ все преодолеть. – Он открыл рот, чтобы сказать что‑ то еще, но вместо этого просто покачал головой и повернулся, чтобы выйти. – Надеюсь, мы найдем его вовремя.

Рука Товара была в сантиметрах от дверной ручки, как вдруг кто‑ то с такой силой постучал в дверь, что она затряслась и едва не сорвалась с петель.

– Сенатор! – раздался молодой голос. Гару подумал, что это, наверное, еще один солдат. Прежде чем открывать дверь, Товар с любопытством оглянулся на присутствовавших в комнате мужчин.

– Сенатор Товар, – проговорил солдат, едва не споткнувшись от распирающей его новости. – Послание прекратилось.

Товар нахмурился.

– Послание… прекратилось?

– Радиосообщение Партиалов, – сказал солдат. – Они остановили трансляцию. Все каналы свободны.

Мкеле встал.

– Вы уверены?

– Мы просканировали все частоты, – ответил солдат.

– Ее нашли, – сказал Гару, ошеломленный внезапной смесью облегчения и ужаса. Он знал Киру много лет, и от мысли о том, что она угодила в руки Партиалов, ему становилось плохо, но в то же время Кира первой заявила бы, что жизнь одной девчонки – более чем честная цена за жизни сотен людей, которых Партиалы были готовы убить в ее поисках. Гару начинал ненавидеть Киру за то, что она не сдалась сама, и в конце концов убедил себя, что она не может быть на острове: должно быть, она бежала или погибла, потому что иначе давно выдала бы себя. Никто не смог бы молча стоять и смотреть, как казнят стольких людей. Но сейчас, если Киру захватили, стало возможным, что все это время она была рядом… От этой мысли Гару охватывала ярость.

– Мы не знаем наверняка, что они нашли девушку, – сказал Мкеле. – Возможно, их радиомаяк просто временно неисправен.

– Или, возможно, они просто сдались, – предположил Хобб.

– Продолжайте прослушивать частоты, – приказал Товар солдату. – Дайте мне знать, как только что‑ нибудь выяснится. Я присоединюсь к вам, как только смогу. – Солдат кивнул и резко побежал прочь. Товар закрыл и запер дверь, сохраняя разговор в тайне: никто, кроме собравшихся, не знал о ядерном оружии, и Гару понимал, что лучше оставить положение дел таковым. – Как это изменит наши планы? – спросил Товар, снова глядя на группу мужчин. – И изменит ли их вообще? Ядерная боеголовка по‑ прежнему существует, и Делароса по‑ прежнему, скорее всего, собирается привести свой план в исполнение. Даже без ежедневных казней это лишь вопрос времени, и взрыв остается самым масштабным ударом, который она может им нанести.

– Если Партиалы отступят, взрыв становится даже более привлекательным вариантом, – сказал Мкеле, – потому что тогда захватит еще больше их солдат.

– И Киру тоже, – сказал Гару. Он не знал, что чувствует по этому поводу.

Товар грустно улыбнулся.

– Двадцать минут назад мы всячески старались оправдать свою задумку, а теперь не можем от нее отказаться.

– Делароса осуществит свой план, – проговорил Хобб, – а мы должны осуществить свой.

– Тогда я думаю, что несокрушимому противнику пора проваливать, – сказал Товар. Он чопорно отдал честь: словно по волшебству, из‑ за маски пожилого видавшего виды бродяги появился морской пехотинец. – Мне было очень приятно служить вместе с вами.

Мкеле отсалютовал ему в ответ, затем повернулся к Хоббу и Гару.

– Вы отвечаете за эвакуацию.

– Он имеет в виду меня, – сказал Хобб.

– Он имеет в виду нас обоих, – возразил Гару. – Не думайте, будто вы главный лишь потому, что являетесь сенатором.

– Я вдвое старше.

– Если лучшей причины вы назвать не можете, то точно не будете ничем руководить. – Гару поднялся. – Вы умеете стрелять?

– Я тренировался с винтовкой с тех пор, как мы основали Ист‑ Мидоу, – негодующе ответил Хобб.

– Тогда подготовьте свое снаряжение, – сказал Гару. – Через час мы выходим.

Погруженный в свои собственные мысли, он покинул комнату. «Может быть, Партиалы действительно нашли Киру, но где? И почему именно сейчас, спустя столько времени?

И теперь, когда она у них, что они собираются делать? »

Глава 3

Кира уставилась на хирургического робота – массивного металлического паука, нависшего над ней. Развернулись двенадцать гладких многозвенных рук, на конце каждой из которых был определенный медицинский инструмент: полдюжины скальпелей и зажимов разных размеров, шприцы со сменными баррелями, наполненные ярко окрашенной жидкостью, гаечные ключи, шипы и другие приспособления, о назначении которых Кира могла только догадываться. Она начала проходить медицинскую подготовку в десять лет – уже почти восемь лет назад, – но здесь были предметы, о существовании которых она даже не подозревала.

Хотя и видела их все время в своих ночных кошмарах. Это была та самая лаборатория в Гринвиче, штат Коннектикут, где доктор Морган захватила и мучила Киру, прежде чем Маркус и Сэмм спасли девушку. Теперь она оставила их обоих и вернулась по собственной воле.

Паук тихо повернулся, потянувшись к девушке гладкой стальной клешней. Кира подавила крик и попыталась успокоиться.

– Местная анестезия в точках четыре, шесть и семь, – сказала Морган, нажав определенные места на широком настенном экране, где в воздухе неподвижно висело тело Киры в виде диаграммы. – Введение.

Паук наклонился и без всякой паузы или церемоний вонзил свои иглы Кире в бедра и живот. Кира подавила новый крик, стиснув зубы и ограничив проявление своих страхов тихим стоном.

– Такой пылкий подход к пациенту, – сказал доктор Вейл, стоявший у другой стены. – Это согревает мое сердце, Маккенна – ты как курица‑ наседка.

– Чтобы найти эту девушку, я развязала войну, – отозвалась Морган. – Ты хочешь, чтобы я спрашивала разрешения каждый раз, когда прикасаюсь к ней?

– Краткое «больно будет совсем немного» меня бы устроило, – произнес Вейл. – Может быть, даже «ты готова, Кира? » перед тем как начинать операцию.

– Как будто мой ответ что‑ то изменит, – произнесла Кира.

Морган взглянула на нее.

– Ты сама приняла решение быть здесь.

Вейл фыркнул:

– Еще одно решение, которое, в принципе, ничего не изменило.

– Оно многое изменило, – произнесла Морган, снова возвращаясь к настенному экрану и намечая линии разрезов. – Оно впечатлило меня.

– А, отлично, – произнес Вейл. – Тогда, безусловно, ты имеешь полное право относиться к ней, как к лабораторной крысе.

– Я была лабораторной крысой в прошлый раз, – проговорила Кира. – Сейчас отношение лучше, поверьте мне.

– Такой ответ делает все только хуже, – сказал Вейл, качая головой. – Ты всегда была холодной, Маккенна, но это самое бездушное, бесчеловечное…

– Я не человек, – проговорила Кира, и осознала, что одновременно с ней Морган сказала практически то же самое:

– Она не человек.

Некоторое время они смотрели друг на друга, а затем Морган отвернулась от нее к экрану на стене.

– В интересах, – Морган помедлила, словно подыскивая подходящие слова, – спокойных рабочих отношений я согласна идти на контакт. – Она нажала несколько иконок на настенном экране, который разделился на три секции – одномерную диаграмму тела Киры с одной стороны и два небольших прямоугольника с другой, демонстрирующих два набора данных: первый с надписью «срок годности», второй – «Кира Уокер». – Доктор Вейл и я были частью Доверия – группы ученных из ПараДжен, которые создали Партиалов и чуму РМ. Разумеется, мы не планировали, чтобы эта чума привела человеческую расу на грань вымирания, но урон нанесен. Как только я осознала, что люди – проигранное дело, то обратила свое внимание на Партиалов. Я провела последние двенадцать лет, помогая им построить новую цивилизацию, пытаясь найти способы преодолеть бесплодие и другие ограничения, запрограммированные в их ДНК. Представьте мое удивление, когда без явной причины Партиалы стали умирать ровно через двадцать лет после того, как были созданы.

Вейл снова заговорил:

– «Срок годности» был…

– «Срок годности» стал верным признаком того, что Доверие – неправильное название, – сказала Морган. – Живые, мыслящие существа, которых я помогла создать, были запрограммированы так, чтобы уйти в небытие за считанные часы в момент, когда они достигнут своего биологического срока, а я ничего об этом не знала. Я делаю все, что в моих силах, чтобы исправить это, и поэтому мы здесь.

– Вы думаете, я могу исцелить их, – произнесла Кира.

– Я думаю, что в твоем теле спрятано что‑ то, что поможет мне вылечить «срок годности», – проговорила Морган. – В прошлый раз, когда ты была у меня в лаборатории, мы обнаружили, что ты Партиал – еще один секрет «Доверия», скрытый от меня. Моими первоначальными проверками установлено, что, несмотря на то что ты Партиал, у тебя нет тех генетических недостатков, которые присутствуют у других: нет бесплодия, фиксированного возраста, задержки роста или задержки любой другой человеческой функции. Если выяснится, что «срока годности» у тебя тоже нет, возможно, найдется способ воссоздать некоторые фрагменты твоего генетического кода, чтобы помочь спасти остальных Партиалов.

– Я уже говорил тебе, что это невозможно, – сказал Вейл. – Я тот, кто запрограммировал «срок годности» – извини, я не мог сказать тебе об этом в то время, но теперь ничего не изменишь. Ты была нестабильна в своих взглядах, и да, мы не доверяли тебе. Хотя не только тебе – кое‑ что Армин не доверил и мне тоже.

«Армин, – подумала Кира. – Мой отец – или мужчина, которого я считала своим отцом. Он забрал меня к себе домой и воспитывал, как родную дочь. Он никогда не говорил мне, кто я. Возможно, однажды он сделал бы это. Но никто даже не знает, где он». Кира гадала, вдруг он мертв. Все остальные члены Доверия пережили Раскол: Тримбл и Морган здесь, с Партиалами, Вейл в заповеднике с тайной группой людей, Риссдал в Хьюстоне, где работал над «проблемами окружающей среды», что бы это ни означало, а Нандита – с людьми на Лонг‑ Айленде.

«Нандита. Женщина, которая вырастила меня, но тоже не говорила мне, что я Партиал.

Доктор Морган пыталась убить меня, но по крайней мере не притворялась кем‑ то, кем не была».

– Даже если ты что‑ то обнаружишь, – продолжил Вейл, – как ты собираешься включить это в генетическую последовательность Партиалов? При помощи генных модулей? Мы говорим о сотнях тысяч людей; даже если бы нам были доступны оборудование и рабочие руки для проведения настолько массовой модификационной работы, у нас нет на нее времени. Сколько Партиалов осталось, полмиллиона?

– Двести тысяч, – ответила Морган, и Кира едва не ахнула от того, насколько малым было это число. Голос Морган звучал мрачно и устало. – Их создавали партиями, и умирают они тоже партиями. Следующая волна погибнет в ближайшие несколько недель.

– И все они солдаты, – произнес Вейл. – Пехота, пилоты и, возможно, несколько десантников, но все командиры мертвы. И, что более важно, мертвы все врачи. Все будет зависеть от нас с тобой, и мы не сможем спасти даже десятую часть тех, кто остался, перед тем как их время истечет, даже если бы мы уже знали способ.

– Поэтому мы должны что‑ то предпринять, – сказала Кира. Она подумала о Сэмме, обо всем, что было между ними, об их последнем, ужасающем, страстном моменте вместе. Она любила его, и, если благодаря ее жертве он будет жить… – Все в мире умирают, и люди, и Партиалы, и я отдала себя потому, что это наш шанс всех спасти. Так что давайте начнем.

Лицо Вейла помрачнело.

– Я пытаюсь помочь тебе, Кира, не надо на меня злиться.

– Ты плохо ее знаешь, – произнесла Морган, и ее голос смягчился.

Вейл мгновение на нее смотрел, а затем сердито отвернулся.

Морган поглядела на Киру.

– В прошлый раз мы сканировали твою репродуктивную систему только поверхностно: когда мы думали, что ты человек, это было не так важно. Сегодня проведем несколько биопсий.

Бедра и живот Киры уже оцепенели и казались безжизненными от действия анестетика. Набираясь храбрости, девушка посмотрела на Морган и молча кивнула.

– Введение, – приказала Морган, и паук расправил свои ножи.

Глава 4

– Отключи последний шланг, – сказала Херон. Ее голос звучал из динамика дребезжащим и далеким, и непривычность общения без линка снова повергла Сэмма в раздражение. Партиалы использовали феромонную связь, потому что это было эффективно: слова, эмоции и тактическая информация складываются в единый, бесшумную заряд. Работая с Херон бок о бок, но общаясь исключительно через рации в шлемах, Сэмм чувствовал себя глухонемым. Он по‑ прежнему не мог понять, как люди делают это.

Как бы сложно ни оказалось работать с приспособленным водолазным снаряжением, это было необходимо. Если бы кто‑ то из них вдохнул хоть немного воздуха лаборатории, они бы мгновенно потеряли сознание.

Сэмм медленно отсоединил от странной маски бессознательного Партиала последний шланг. В бывшей лаборатории доктора Вейла в состоянии комы находились десять Партиалов, которые крепко спали в секретном подвале под заповедником. Вейл тринадцать лет держал их здесь в таком состоянии, ухаживая за ними, как за растениями, и извлекая из их тел феромон «Наблюдатель» – искусственным образом созданное вещество, производимое всеми Партиалами и являющееся единственным лекарством от РМ. Эти Партиалы более десяти лет сохраняли жизнь людям заповедника, позволяя им рожать здоровых детей, чего были лишены жители Лонг‑ Айленда.

Эти десять Партиалов… «Нет, – поправил себя Сэмм, – девять Партиалов». Эти девять Партиалов подарили заповеднику жизнь и надежду, которой другие люди не испытывали с конца света, а возможно, и до него. Они были спасителями. Но спасителями невольными, вынужденными и находящимися в бессознательном состоянии, и Сэмм не мог позволить, чтобы это продолжалось. Десятый Партиал, этот последний, со странной маской, был видоизменен доктором Вейлом, чтобы производить другой феромон, который мгновенно погружал любого Партиала в кому. Саму близость к нему можно было использовать как оружие.

Сэмм и Херон остановили распространение феромона, но по‑ прежнему понятия не имели, что делать с видоизмененным Партиалом.

– Через этот шланг успокоительное разносилось по всему зданию, – сказала Херон. – Теперь, когда мы отключили его от источника, действие препарата должно ограничиться до непосредственной близости.

– У него есть бирка, – произнес Сэмм, наклоняясь пониже. – Уильямс.

Он повернул бирку, изучая цифры на оборотной ее стороне. Он не мог полностью их понять, но был знаком с системой кодировки достаточно, чтобы знать: Уильямса назначили в Третью дивизию. «Это группа, которую мы оставили во время восстания оборонять Денвер и НОРАД, когда захватили их». Сэмм предположил, что остальные Партиалы в комнате принадлежали к той же группе. Он снова повернул бирку, надеясь найти что‑ то, что пропустил, но больше ничего не обнаружил. На самом деле это было неудивительно – у большинства Партиалов было только имя, – но странным показалось то, что у этого была только фамилия. Сэмм гадал, какова история этого человека, откуда произошло его имя, что он совершал, о чем мечтал и как жил, но эта информация была безвозвратно утеряна. Из‑ за собственных генов Уильямс останется без сознания до конца своей жизни.

Это было самым жестоким из того, что Сэмм когда‑ либо видел, а он был свидетелем конца света.

– Эта маска встроена в него, – сказала Херон, ощупывая пальцами в перчатках маску на лице Уильямса. Сэмм присмотрелся и понял, что Херон права – это была не совсем маска, скорее кибернетический имплантант, который закрывал или, возможно, заменял нос, рот, челюсти и шею Партиала. По бокам, как жабры, выступали щели, а поверхность была покрыта выпускными отверстиями и клапанами. «Весь его организм был видоизменен для одной единственной цели, – подумал Сэмм. – Распространять это успокоительное. – Однако затем он помедлил и посмотрел на собственное тело. – Я тоже был создан для единственной цели. Все мы. Мы – оружие, как и он.

В меня даже встроен механизм самоуничтожения, который сработает по истечении «срока годности».

Через восемь месяцев».

– Мы так и не решили, что с ним делать, – проговорил Сэмм.

– Можем пока оставить его здесь, – предложила Херон. – Вейл поддерживал его здоровье в течение многих лет, и этот Партиал по‑ прежнему подключен к аппарату жизнеобеспечения. Теперь, когда шланги отсоединены, мы получаем доступ к остальной части здания без этих глупых шлемов. Переместим остальных Партиалов на такое расстояние, где они смогут проснуться.

– А что потом? – спросил Сэмм. – Будем держать его здесь вечно?

– До истечения его «срока годности», да, – ответила Херон.

– Он похож на живой труп, – сказал Сэмм. – Это жестоко.

– Как и убивать его.

– Да? – Сэмм вздохнул и покачал головой, оглядываясь на истощенных, напоминающих трупов Партиалов. – Через восемь месяцев мы умрем все до последнего. Я был частью последней партии; когда погибнем мы, не останется больше никого. Люди проживут дольше, но без лекарства от РМ их вид не может размножаться, и они тоже прекратят свое существование. Весь мир сейчас находится на системе искусственного жизнеобеспечения и…

– Сэмм, – прервала его Херон. Ее голос прозвучал холодно и бесстрастно. Сэмм не мог понять, специально ли она говорила резко или воспринять ее сочувствие он не мог из‑ за того, что был отрезан от линка. Даже при более благоприятных обстоятельствах с Херон это было сложно определить. – Выживание – все, что у нас осталось. Если мы погибнем, значит, погибнем, но, если проживем еще один день, всегда остается шанс, каким бы слабым он ни был, что мы сможем найти способ пережить следующий, и следующий, и затем сотый, и тысячный. Возможно, мир убьет нас, возможно – нет, но, если мы сдадимся, это будет то же самое, что и самоубийство. Мы не станем этого делать.

Сэмм посмотрел на нее, сбитый с толку заботой, которую она, судя по всему, проявляла к его благополучию. На Херон это было не похоже, и без помощи линка Сэмм не мог понять, почему она ведет себя так странно. Он попытался прочесть выражение ее лица, как, по словам Киры, делали люди: Херон была шпионской моделью, наиболее человекоподобной из всех Партиалов, и многие эмоции проявлялись у нее на лице. Однако даже без искажающего шлема для подводного плавания Сэмм был слишком неумел, чтобы что‑ то понять.

В таком случае ему оставалось только ответить:

– На самом деле я так не думаю, – сказал Сэмм. – Я никогда не сдамся. – Он посмотрел на Уильямса. – Но он не может сдаться, даже если бы захотел. Возможно, он чувствует себя ужасно: он может испытывать боль, или понимать, что находится в плену, или подвергаться чему‑ то еще худшему. Мы этого не знаем. Всегда есть шанс, что мы выясним что‑ то новое, как ты и говорила, но что насчет его? Вейл сказал, что утратил технологии, способные создать подобное, значит, вернуть ему прежний вид мы тоже не сможем. Он больше никогда не придет в сознание… не будет жить. Я просто не знаю, стоит ли его существование того, чтобы его поддерживать. Возможно, эвтаназия – наиболее милосердный выход.

Херон помедлила мгновение, глядя на Сэмма, и тихо произнесла:

– Ты хочешь убить его?

– Нет.

– Тогда почему говоришь об этом?

– Возможно, то, чего хочу я, не имеет значения. Возможно, лучшее решение – это то, принять которое тяжелее всего.

Херон отвернулась и начала заниматься другим Партиалом, который находился рядом с Уильямсом. Она проверила основные показатели жизнедеятельности и лишь затем отключила его от системы жизнеобеспечения, отсоединяя трубку за трубкой. Сэмм знал, что она не убивает его, а освобождает. Это был следующий шаг их плана.

Сэмм проверил уровень кислорода своего шлема для подводного плавания – в чем не было нужды, так как оставалось еще несколько часов, – и в последний раз перечитал информацию с датчиков Уильямса. Технически Партиал был жив, а его организм – настолько здоровым, насколько могло быть тело того, кто столько времени провел в коме. Затем Сэмм обратился к остальным девяти Партиалам и помог Херон отключить их от аппаратов.

Они закатили две первые тележки в лифт и подняли их наверх. Снаружи ждали обитатели заповедника, возглавляемые теми двумя, кому Сэмм мог доверять: Фаном, невысоким и никогда не унывающим охотником, и Каликс, наиболее умелой разведчицей заповедника, которая сейчас не покидала инвалидного кресла из‑ за огнестрельного ранения ноги. Девушка прохладно посмотрела на Херон, когда та вместе с Сэммом выкатила из здания первых двух Партиалов, но, когда они приблизились, ее сдержанность пропала, и девушка обратилась к тому, что видела.

– Я не хотела вам верить, – произнесла она, глядя на находящихся в коме Партиалов.

– Там внизу осталось еще восемь, – сказал Сэмм, снимая свой шлем. Воздух был свежим, в нем не осталось и следа успокоительного. – Они так же истощены, как и эти двое.

– И вот откуда доктор Вейл брал лекарство, – проговорил Фан. Он легонько прикоснулся к руке одного из бессознательных Партиалов. – Мы не знали. Мы бы никогда… – Он поднял глаза на Сэмма. – Мне жаль. Если бы мы знали, что он поработил Партиалов, мы бы… Я не знаю. Но мы бы что‑ нибудь предприняли.

– Со времени Раскола у нас родилось более тысячи детей, – сказала Лаура, женщина средних лет, которая теперь вместо Вейла руководила заповедником. – Ты действительно хочешь сказать, что позволил бы всем им умереть?

Фан побледнел, что было впечатляюще, учитывая его темную кожу.

– Я имел в виду не это, я просто…

– Хотите сказать, что предпочтете, чтобы их вернули обратно в лабораторию? – спросила Херон, глядя на Лауру, подобно змее, готовой наброситься на жертву. Она так и не сняла свой шлем, и динамик придавал ее голосу угрожающий механический оттенок. Сэмм вмешался, не позволяя ситуации выйти из‑ под контроля.

– Я уже говорил вам, что сам буду выполнять их функцию, – сказал он. – Вам нужно лекарство, я это понимаю, поэтому вы получите его от меня – добровольно. Рабы становятся свободны, и все довольны.

– Пока Сэмм не умрет, – закончила Херон. Сэмм решил, что она ведет себя излишне дерзко, и отправил ей неодобрительный заряд «будь осторожна», и лишь затем осознал, что из‑ за шлема Херон по‑ прежнему отрезана от линка. Вместо этого он бросил на нее взгляд, в который попытался вложить ту же резкость, которую так часто видел, когда на Херон злилась Кира. Партиалка фыркнула, забавляясь, и Сэмм понял, что у него ничего не получилось. «По крайней мере она поймет, что я имею в виду, даже если ей все равно».

Каликс обернулась через плечо, обращаясь к людям, собравшимся у нее за спиной.

– Отвезите этих двоих в больницу и позаботьтесь, чтобы там были готовы принять остальных. – Толпа колебалась, и Каликс пролаяла другой приказ – даже Сэмм понял, что это была резкая вербальная пощечина: – Немедленно!

Один пожилой мужчина подал голос:

– Это Партиалы, Каликс.

Его полный подозрения взгляд обратился на Сэмма и Херон.

– И они спасли от РМ тысячу ваших детей, – сказала Каликс. – Они сделали для этого сообщества больше, чем кто‑ либо из нас, и делали это на грани смерти. Если у кого‑ то возникнут проблемы с тем, чтобы помочь им, вы будете отвечать передо мной.

Мужчина уставился на Каликс, тоненькую шестнадцатилетнюю девушку в инвалидном кресле. Ее глаза посуровели.

– Вы думаете, я не смогу привести свои слова в действие? – прошипела Каликс.

– Просто доставьте их в больницу, – сказала Лаура, берясь за первую кушетку. – Я пойду с вами. Остальные, спуститесь с лабораторию, раз теперь мы знаем, что это безопасно.

Сэмм позволил Лауре укатить кушетку и медленно надел шлем для следующего спуска. Он знал: людям не просто, но они делали это, что впечатлило его. Однако в глубине души он понимал, что резкий и язвительный комментарий Херон был самым истинным утверждением из всех, которые кто‑ либо из них высказывал: рано или поздно Партиалы умрут, чтобы бы ты ни делал и чем бы ни пожертвовал. А затем умрут и люди, и все будет кончено.

Кира отправилась с Морган, чтобы помочь найти лекарство. Найдут ли они его вовремя? И если найдут, то доставят ли сюда?

Кира…

Увидит ли Сэмм ее еще когда‑ нибудь?

Глава 5

Доктор Морган провела биопсию матки Киры, ее яичников, легких, носовых пазух, сердца, спинномозговой жидкости и тканей головного мозга. Она составила подробные модели ДНК девушки, управляя ими на молекулярном уровне при помощи массивного голографического экрана. Из‑ за стольких моделей и расчетов один из центральных процессоров госпиталя вышел из строя. Все Партиалы‑ техники, которые могли знать, как исправить это, уже погибли, поэтому в исследованиях стали полагаться на два оставшихся процессора, надеясь при этом на лучшее.

Надежда, как осознала Кира, быстро становилась их единственным рабочим ресурсом.

Доктор Вейл же занимался тем, что корпел над обширными данными Морган по генетике Партиалов, пытаясь воссоздать как можно больше из своей былой работы над «сроком годности». Когда Кира не находилась на операционном столе или в комнате восстановления, она сидела рядом с ним, обычно подсоединенная к капельнице на колесиках, и пыталась выяснить столько, сколько могла.

– Это часть последовательности старения, – говорил Вейл, указывая на фрагмент цепочки ДНК, которая неярко мерцала на экране. При помощи пальцев он выделил последовательность аминокислот, и те загорелись другим цветом. – Обычно Партиал достигает физической зрелости за десять месяцев, находясь в большой стеклянной тубе. Мы называли их взращивающими резервуарами, но на самом деле они больше напоминали посудомоечные машины, которые использовали в экспресс‑ закусочных.

Кира покачала головой.

– Я понятия не имею, что это означает.

– Прости. Как насчет… узкого стеклянного лифта?

– Когда случился Раскол, мне было пять, – сказала Кира. – Я выросла уже после конца света. Вам придется объяснить это без метафор старого мира.

– Хорошо, – произнес Вейл, в задумчивости прижав пальцы к губам. – Хорошо. Представь себе прозрачный цилиндр высотой в семь футов и диаметром в два, запечатанный с обоих концов металлической крышкой с трубками, шлангами и прочим. В комплексе ПараДжен в заповеднике было несколько таких, надо было тебе показать. Все остальные остались в центрах роста и подготовки в Монтане и Вайоминге, которые подверглись сильной бомбежке во время Войны с Партиалами. В общем, техники создавали в лаборатории зиготы и помещали их в питательный гель изобретения Морган. К тому времени как организмы заканчивали рост, они в большей или меньшей степени заполняли тубы – они и жидкость, которую мы к ним закачивали. Я создавал весь жизненный цикл, – сказал Вейл, снова указывая на цепочку ДНК на экране. – Партиалы нуждались в огромном количестве энергии, чтобы так быстро расти. Большую часть этой энергии они получали из геля Морган. Кроме того, нам нужно было поддерживать их в тепле: младенцы‑ Партиалы потребляли энергию настолько эффективно, что почти не теряли ее в виде вырабатываемого тепла. Благодаря этому они быстро росли, но температура их тел была неестественно низкой. Как только ускоренный рост был окончен, повышенный метаболизм замедлялся и Партиалы жили относительно нормальными жизнями. Однако, когда их возраст достигал двадцати лет, включалось во много раз ускоренное старение – выглядит так, будто они разлагаются, но на самом деле она стареют за несколько недель на сотню лет.

– И в то же время замерзают до смерти, – заметила Кира.

– Да, верно, – согласился Вейл. – Процесс нуждается в энергии. – Он вздохнул. – Я знаю, ты этого не одобряешь, и уверяю тебя, что я тоже. Мне не нравился подобный вариант тогда и не нравится сейчас. Но другого выхода не было.

– Вы могли отказаться.

– Отказаться создавать Партиалов? ПараДжен был на грани того, чтобы заработать триллионы долларов. Если бы мы не сделали этого, руководство нашло бы кого‑ нибудь другого. А так мы могли контролировать процесс.

– Вы могли бы отказаться устанавливать «срок годности».

– Он должен был стать временной мерой и дать нам передышку: правительство хотело кнопку выключения, Предохранитель, который, как я думал, был вживлен в тебя. Если бы мы осуществили этот план, сейчас все Партиалы были бы мертвы и у людей не осталось бы надежды. Мы же купили себе двадцать лет на поиски другого решения, но конец света нам помешал.

Предохранитель. Кира пересекла континент в поисках информации о нем и обнаружила лишь полную путаницу: правительство потребовало, чтобы была создана чума, которая убила бы Партиалов, если бы те вышли из‑ под контроля, а Доверие разработало две версии.

Первой версией была чума, которую хотело правительство и которая подействовала бы только на Партиалов. Она никогда не была внедрена и должна была остаться лишь прикрытием, чтобы ПараДжен поверил, что Доверие следует приказам. Вторая версия, жертвами которой становились только люди, в последствии стала известна как РМ, однако по непонятным Доверию причинам оказалась намного более смертоносной, чем было запланировано. Доверие пыталось сделать так, чтобы благополучие людей зависело от Партиалов, напустив на человечество чуму, исцелить которую могли только биосинты. Ученые считали, что это единственный способ уберечь Партиалов от геноцида. Вместо этого они совершили геноцид сами.

Кира молча наблюдала за Вейлом, который внимательно изучал изображения ДНК, прочитывая их так, как разбирал бы археолог древний язык: с тихим, но уверенным бормотанием, он исследовал органические иероглифы. Мгновение спустя Кира снова заговорила:

– Что вы планировали сделать за эти двадцать лет?

– Прошу прощения?

– Вы сказали, что у вас было двадцать лет, чтобы разобраться со «сроком годности», прежде чем тот вступит в силу, и что вы планировали справиться с ним до того, как это стало бы проблемой. В чем заключался ваш план?

– Это был план Армина, – тихо ответил Вейл, по‑ прежнему пристально глядя на ДНК. – У каждого из нас была своя работа, которую мы выполняли в тайне от других. Вот почему Морган не знала о «сроке годности»

При упоминании имени отца Кира снова погрузилась в мрачные раздумья. Именно Армин создал Доверие, именно он предложил жестокий план спасения миллиона Партиалов – своих «детей» – от смерти. Если у него был план преодоления «срока годности», то в чем он заключался? Или же он просто полагался на генную инженерию, как и Морган? До Раскола, имея полный доступ к ресурсам ПараДжен, встроить генные модули в миллион человек могло показаться осуществимым планом: вырезать из ДНК «срок годности» было бы не сложнее, чем подгнивший участок из яблока.

Что планировал сделать Армин, Кира могла только гадать. Она прожила с этим человеком плюс‑ минус пять лет – она не имела ни малейшего понятия, сколько времени ее организм формировался во взращивающей капсуле, перед тем как ее извлекли оттуда и начали воспитывать, как человека. Армин растил ее, как родную дочь, поэтому она никогда даже не подозревала, что не являлась человеком или что не имела с ним родства. Она не знала даже, в чем цель ее создания. Встретится ли она с ним когда‑ нибудь? Будет ли у нее возможность спросить?

Но от того, что она знала правду о том, кем была сама и кем был он, разве он переставал быть ее отцом? Кира вспоминала его с любовью – разве это чувство теперь утрачивало смысл? Она пока не знала ответа на этот вопрос. Чтобы быть частью семьи, биологическая связь необязательна. Все сложившиеся после Раскола семейные узы основывались на опекунстве, но любовь была настоящей. Однако никто из приемных родителей не врал своим детям об их существовании и принадлежности к виду. Никто их приемных родителей не создавал своих детей искусственно и не выращивал их в прозрачных стеклянных цилиндрах.

Никто из приемных родителей не устраивал конец света.

«Ну, за исключением Нандиты. Мне вообще повезло с родителями».

– Вы не знаете, где Армин? – тихо спросила Кира.

– Ты спрашивала о нем и раньше, – произнес Вейл, остановившись, чтобы повернуться и посмотреть на нее. – Почему он интересует тебя?

Кира не была уверена, что готова поделиться этой частью своей жизни с Вейлом или Морган – по крайней мере пока.

– Он единственный, о ком мы ничего не знаем.

– О Джерри Риссдале нам тоже ничего не известно.

– Но не Джерри Риссдал создал Доверие.

Вейл беспомощно покачал головой.

– Ну, учитывая обстоятельства, я бы предположил, что Армин мертв.

Кира сглотнула, стараясь не показать свои чувства, хоть и не была уверена, что чувствует на самом деле.

– Но все члены Доверия невосприимчивым к РМ. Вы же защитили себя при помощи генных модулей.

– Есть много не связанных с РМ способов умереть, – ответил Вейл. – Когда все развалилось… он мог погибнуть в мародерских потасовках, во время бомбардировки Партиалов…

– Я думала, что Партиалы не нападали на мирных жителей.

– В той войне ПараДжен едва ли можно было назвать гражданским объектом, – сказал Вейл. – Многие из наших лабораторий были атакованы, и Армин, возможно, находился в одной из них или рядом в неподходящее время.

– Но вы же, доктор, выжили.

– Зачем ты меня расспрашиваешь?

Кира глубоко вздохнула, устало качая головой.

– Вы пытаетесь работать, а я… озадачена своими мыслями. Простите. Вы проводите здесь практически двадцать часов в день, пытаетесь вылечить это, и я должна помогать вам, а не…

Теперь пришла очередь Вейла, опустив взгляд, покачать головой.

– Ты помогаешь больше, чем кто‑ либо. – В его голосе было больше злости, чем Кира ожидала. – Ты шестнадцатилетняя девушка, а я позволяю Морган относиться к тебе, как к клеточной культуре.

– Я пошла на это добровольно.

– От этого ситуация лучше не становится.

– Это единственный правильный выбор.

– Пусть и правильный, но мне он не нравится.

Какое‑ то время они сидели в тишине, а затем Кира грустно улыбнулась.

– На самом деле мне уже семнадцать. Почти восемнадцать.

Вейл улыбнулся в ответ, хотя его улыбка вышла такой же грустной и натянутой, как у Киры.

– Когда твой день рождения?

– Я понятия не имею. Когда‑ то в январе. Я просто всегда отмечала его на Новый год.

Вейл кивнул, как будто это что‑ то означало.

– Снежное дитя.

– Снежное?

Вейл снова вздохнул.

– Я забыл, что вы – дети, не знающие о снеге. Когда он шел последний раз..? Я не припоминаю… Должно быть, даже я был ребенком, когда в последний раз выпал снег. Что же, тогда ты новогодняя малышка. – Он отвернулся к своему монитору. – Это должно принести удачу. Мы нуждаемся в ней.

Кира посмотрела на цепочку ДНК, пытаясь прочесть ее, как это делал доктор, но для нее изображение на экране ничего не значило. Она прошла курс медицинской подготовки, поэтому была знакомы с терминологией, но генетика не входила в ее специализацию. Кира провела пальцами по ленте, которая закрепляла иглу капельницы у нее на руке.

– Вы уверены, что я больше ничем не могу помочь?

– Найди Армина, – пробормотал доктор, глядя на экран, – и спроси у него что, черт возьми, мы должны сейчас делать.

Кира почувствовала волну возбуждения от этой идеи, но знала, что план безнадежен: осталось совсем мало времени, и она не имела ни малейшего понятия, где начать. И, если уж на то пошло, она не была уверена, хочет ли разыскать своего отца. Что она ему скажет? Она не знала даже, будет ли злиться на него или радоваться встрече.

– Я уже пыталась найти Доверие, – наконец произнесла она. – От меня будет больше пользы, если я останусь здесь и буду помогать вам с Морган в исследованиях.

– Ты говоришь так постоянно.

– Я знаю, вы просто пытаетесь мне помочь, – сказала Кира, – и я ценю это, но я настроена серьезно. – Она ощутила дрожь страха, которую испытывала всегда, когда думала о положении, в котором находилась, но подавила свои чувства. – Я не беру свои обещания назад.

– Даже если в них нет никакого смысла?

Кира нахмурилась:

– Вы думаете, Морган не сможет ничего выяснить?

– Я думаю, она ищет не в том месте. Все, что она найдет в тебе, является основным шаблоном Партиалов, примером генома без каких‑ либо пусковых устройств «срока годности».

– Именно это она и ищет, – заметила Кира.

Вейл отмахнулся от ее слов.

– Этим решением она воспользоваться не сможет. Пускай она найдет нужные гены, что потом? У нас нет времени или возможностей обеспечить лекарством даже небольшую горстку Партиалов, не говоря уже обо всех Партиалах на свете. Я говорил с Морган об этом, но она настроена решительно.

Кира начала говорить, но в сомнении и ужасе замолчала:

– Но если я не…

До сих пор она не знала, что в ней скрывается этот страх, но он всплыл в ее сознании, подобно ночному кошмару, и потряс ее до глубины души.

«Во мне нет лекарства от РМ, и, очевидно, я не обладаю никакими особыми силами или способностями. Я даже не Предохранитель для Партиалов, судя по всем тем тестам, которые надо мной провели. Я считала, что меня создали ради какой‑ то цели, но я испробовала все остальное, и единственным возможным моим назначением осталось исцеление «срока годности».

Если я не могу излечить его, то какая от меня вообще кому‑ нибудь польза? »

Она пыталась контролировать свои слезы, но они хлынули из нее потоком. Вейл удивленно поднял глаза, его лицо превратилось в маску смятения. Он выглядел так, будто хотел помочь, но не знал, что сказать или сделать. Кира быстро встала, схватила свою капельницу на подставке и вышла, не давая доктору возможности попытаться утешить ее. Она все еще рыдала так, что почти ничего не видела, но знала, что даже от одного его слова, пусть и ласкового, она полностью потеряет контроль над собой. Пошатываясь, она покинула комнату, закрыла за собой дверь и сползла по стене в безудержных слезах.

«Я думала, у Доверия есть план, как спасти всех. Чем дольше я искала, тем чаще возвращалась к своему отцу, к себе самой, к вопросам, на которые никто не мог ответить. Почему он создал меня? Зачем кому‑ либо прятать Партиала среди людей? Что я должна была совершить, кем стать и чего добиться? Кем я…»

Она рыдала, совершенно не в состоянии сформулировать мысль даже в своем сознании. Она смела верить, что была частью плана, что отец создал ее ради этого самого времени, ради этой самой цели – ради исцеления обоих видов и спасения мира. Потерять эту мечту оказалось достаточно тяжело, но чистое высокомерие того, что подобная мечта была у нее с самого начала, заставило ее разлететься на кусочки.

Двадцать минут спустя ее нашла доктор Морган. Кира лежала на полу, свернувшись клубочком и дрожа в своем больничном халате.

– Со спинномозговой жидкостью получился еще один тупик. Мне нужны ткани головного мозга.

Кира не стала спрашивать зачем, какими методами воспользуется Морган или какое количество тканей ей требовалось. Она заставила себя подняться на ноги, сжимая подставку капельницы, как трость, и шаркающей походкой двинулась к операционной комнате. Биопсии были неприятны и болезненны и напоминали скорее пытку, чем медицинские процедуры, но Кира с мрачным видом улеглась под пауком. Больница была так пустынна, что в коридорах они не встретили больше никого. Слишком много Партиалов погибло.

Блестящие иглы вонзились в Киру, как кинжалы, но девушка обрадовалась боли. Это было все, что у нее осталось.

Глава 6

Наблюдая за Нандитой, Ариэль барабанила пальцами по прикладу своей винтовки. Женщины готовились покинуть дом. Убить Нандиту будет легко: полсекунды, чтобы прицелиться, секунда, чтобы нажать на курок. Бах. Смерть. Так легко избавить мир от его самого бессердечного, лживого, преступного жителя. Нандита Мерчант создала Партиалов, создала РМ, выкрала Ариэль и еще троих девочек и много лет у всех под носом проводила над ними эксперименты, обманывая своих воспитанниц насчет их собственной природы. Ариэль была Партиалом. Ее сводные сестры – Кира и Изольда – были Партиалами. Врагом.

Ариэль казалось, будто Нандита одним предложением изменила ее, будто волшебным заклинанием забрала ее человеческую сущность и оставила девушку задыхаться в темноте. Она превратила ее в монстра, с когтей которого по‑ прежнему капала кровь всего мира. Ариэль не знала, что и думать или даже как. Она не могла осознать произошедшее. Мир переменился и больше никогда не будет прежним.

После откровения женщины осталось лишь одно: Ариэль ненавидела Нандиту раньше и ненавидела ее сейчас. Она легонько прикоснулась к курку, даже не целясь в сторону Нандиты. Ощущение изгиба металлического рычажка окатило ее мрачным запретным возбуждением. Это будет так легко.

В комнату вошла Изольда. В каждой руке у нее было по набитому рюкзаку, а на груди в плотном слинге находился Мухаммед‑ хан, ее краснолицый вопящий малыш. Ариэль вернула свою ладонь обратно на приклад.

– У меня здесь одеяла, одежда и все из этого дома, что можно использовать как пеленки, – произнесла Изольда. Ее глаза были красными, а голос – хриплым от эмоций и усталости. – Кажется, это всё, но не уверена. Такое ощущение, будто я что‑ то забыла.

– Все хорошо, – ответила Нандита, безрезультатно поглаживая Хана по щеке. Мальчику было пять дней – в мире после Раскола, где большинство детей умирали, не прожив и трех, это было чудом. Однако явный иммунитет ребенка к РМ не спасал его от другой болезни, которая мучила его с рождения, – загадочного недуга, от которого младенец находился в лихорадке, а его кожа покрылась нарывами и плотными грубыми пятнами. Нандита считала, что может спасти его, что, так как Хан являлся гибридом человека и Партиала, он сможет лучше сопротивляться болезни. Но Ариэль знала правду. То, что ее собственный ребенок был гибридом, не спасло его два года назад. Не спасет это и дитя Изольды.

Изольда опустила рюкзаки на диван, где уже лежала поклажа Хочи и Сенатора Эрин Кесслер, приемной матери Хочи. Рюкзак Мэдисон находился на полу. В основном девушка набила его припасами для Арвен, своей малютки, единственного со времен Раскола здорового человеческого детеныша.

Когда раздался внезапный стук в дверь, Изольда в ужасе замерла. Глаза всех женщин в доме расширились, в них появилось безумное выражение: стук в дверь мог означать только одно.

Солдаты‑ Партиалы.

Ариэль одним уверенным взглядом окинула комнату: почти все в доме могло послужить основанием для ареста, начиная с Арвен. Партиалы слышали о живом человеческой ребенке, которому был год, и хотели забрать девочку, чтобы проводить над ней эксперименты.

Среднестатистическому наблюдателю вид Хана ничего не скажет – из‑ за своего состояния мальчик покажется просто еще одним обреченным ребенком, – но оружие являлось контрабандой, а набитые рюкзаки – верным признаком того, что обитатели дома собрались бежать. Покидать Ист‑ Мидоу никому не позволялось. Если Партиалы решат, что Ариэль и остальные задумали нечто подобное, то арестуют женщин просто на всякий случай.

Ариэль сунула свою винтовку за книжный шкаф, где оружие оставалось в пределах доступа на случай необходимости, и поймала рюкзаки, которые бросила ей Хочи. Нандита, которую Партиалы искали почти с тем же рвением, что и Киру, спряталась в заднюю комнату, и Сенатор Кесслер сделала то же самое: строго говоря, женщина не была преступницей, но, если Партиалы узнают, что она сенатор, то могут забрать ее.

Изольда пыталась успокоить своего ревущего сына, а в глубине задней комнаты под секретной половицей Мэдисон тихо укачивала Арвен. Ариэль спрятала последние рюкзаки в кухонном шкафчике. С момента стука в дверь прошло не более десяти секунд. Солдат снаружи снова громко постучал, и Ариэль впустила его.

– Что вам нужно?

Ее голос прозвучал более сердито, чем она бы предпочла. Она пыталась разыгрывать невинность и надеялась не привлекать внимание. Когда Партиалы не отреагировали на ее грубость, Ариэль поняла, что, возможно, это был самый естественный ответ, который можно было услышать в оккупированном городе. Она позволила себе сердито нахмуриться и удивилась, насколько приятно было это сделать.

Двое солдат на крыльце были молоды. На вид им было по восемнадцать лет, но так выглядели все Партиалы, хотя Ариэль знала, что их возраст приближался к двадцати годам. Она гадала, видела ли этих двоих раньше в городе. Возможно, они дежурили на углу улицы, когда она выходила на поиски еды, но все пехотинцы казались похожими, так что девушка не могла понять. Партиалы не являлись точными копиями друг друга, но вполне могли бы. Ариэль считала, что различать их было совершенно невозможно. Это заставило ее задаться вопросом, думали ли Партиалы так же о людях.

На последней мысли она лишь поморщилась, ощутив тошноту от осознания, что понятия «мы» и «они» за три дня полностью изменили свое значение.

– Мисс, – сказал первый Партиал, – мы услышали из дома плач ребенка. И пришли убедиться, все ли в порядке.

«Хочешь сказать, вы пришли проверить, не Арвен ли это», – подумала Ариэль. Она посмотрела на Изольду, которая ответила ей взглядом бессильной ярости, а затем коротко и почти незаметно кивнула. Женщины заранее разработали план использовать Хана, чтобы прикрыть Арвен. Хотя Изольда и согласилась на это, она ненавидела замысел от всей души.

– Да, – ответила Ариэль, указывая на спеленатого младенца. – Вы можете помочь? Мы сделали все возможное, но он умирает. – Партиалы посмотрели на Изольду с ребенком, и Ариэль шагнула ближе. – Это РМ, и он убивает малыша. – Она чувствовала, как закипает, и обрушила на Партиалов весь свой гнев, словно из огнемета: – У вас что, нет никаких лекарств? Нам говорили, у Партиалов есть лекарство. Вы можете помочь этому крошке? Или вы здесь лишь для того, чтобы смотреть, как он умирает?

Первый Партиал шагнул в дом и подошел к Изольде, внимательно рассматривая Хана. Изольда тоже вошла в роль, хотя вела себе скорее приниженно, чем злобно. Ариэль изучала второго Партиала, который по‑ прежнему стоял в дверях, прикрывая своего напарника, как хороший товарищ. Его винтовка не была нацелена куда‑ либо, но солдат мог в мгновение ока воспользоваться ей. Из собственного опыта все женщины знали, насколько быстрыми были Партиалы.

Далеко не в первый раз Ариэль подумала, что они могли бы выдать Партиалам Нандиту. Пожилая женщина сидела в чулане, загнанная в ловушку, как крыса, если бы Ариэль решила разоблачить ее. Что Партиалы с ней сделают, если найдут ее? Будут пытать? Убьют на месте? Ничего хорошего женщину не ждало, в этом Ариэль была уверена, потому что иначе Нандита не прикладывала бы столько усилий, чтобы остаться необнаруженной.

Ариэль так отчаянно хотела заговорить, что ей пришлось сжать кулаки, чтобы удержаться. Существовали две причины, по которым она заставила себя промолчать: во‑ первых, в неизбежных расспросах могла раскрыться сущность Арвен или даже уникальная наследственность Хана. Вторая причина, даже более досадная, заключалась в загадочной власти, которую Нандита имела над Партиалами: казалось, она обладала способностью контролировать их. Если выдать ее этим двум солдатам, она получит лишь еще одну пару пешек.

Ариэль знала, что способность контролирования работала благодаря чему‑ то, что называлось линком: Кира обнаружила основанную на химических реакциях систему связи, которой пользовались Партиалы. Линк напоминал феромоны муравьев: Партиалы могли вдыхать мысли и ощущать эмоции друг друга.

Однако Ариэль никогда не могла уловить ничего подобного. Она глубоко вдохнула, стараясь сделать это не слишком заметно. Ничего. Это заставило ее задаться вопросом, не соврала ли им Нандита – может быть, они все‑ таки были людьми, а не какой‑ то альтернативной моделью Партиалов? Нандита врала обо всем остальном, почему они должны поверить ей сейчас?

– Добрый день, – сказал Партиал в дверях. – Я Эрик. Это Чес.

Ариэль яростно уставилась на солдата, пытающегося завязать разговор. Да как он смеет относиться к ним, как к друзьям – как к равным, – когда его народ оккупировал город? Когда он без спроса вторгся в ее дом? Ариэль пожалела, что не можем использовать линк, потому что тогда она бы зарядила в Партиала всей силой своей ярости.

Поддавшись внезапному порыву, неожиданно даже для себя Ариэль медленно и протяжно выдохнула прямо в лицо Эрику. Еще чуть‑ чуть, и он почувствовал бы дуновение воздуха. Сердце девушки будто остановилось, пока она ждала, наблюдая за глазами солдата, однако никакой реакции не последовало – ни внезапной тревоги, ни блеска узнавания.

Если у Ариэль и был линк, Партиал не уловил его, как девушка не ощущала линк Партиала. Она не знала, должна ли испытывать радость или разочарование, и из‑ за смятения ей стало еще больше не по себе. Она нахмурилась и схватилась за дверную раму для поддержки. Партиал в дверях бросил на нее быстрый взгляд, но, не увидев ничего важного, продолжил разглядывать гостиную.

Партиал по имени Чес осмотрел Хана, предположительно пытаясь определить для себя, является ли этот несчастный новорожденный легендарным чудо‑ ребенком. План женщин, предложенный Хочи, заключался в том, чтобы показать Хана любым разведчикам Партиалов в надежде, что те не будут утруждать себя поиском второго ребенка.

Единственная проблема могла возникнуть, если бы кто‑ то из соседей – голодных или надеющихся вызволить любимого из плена – выдал их. Все люди знали об Арвен и о том, где ее прячут, но никто из них не осмелится предать чудо‑ ребенка. Ариэль надеялась на это. Она задержала дыхание, пытаясь не выказывать своего страха и дожидаясь, пока Партиалы уйдут.

– Что это за волдыри?

Ариэль почувствовала, как ее сердце сжалось. Она по‑ прежнему стояла лицом к двери, но услышала, как Изольда или Хочи, а возможно, обе девушки, резко втянули в себя воздух, с внезапным страхом отреагировав на вопрос. Партиалы заметили этот страх? Заподозрили, что девушки что‑ то скрывают?

Она хотела обернуться, чтобы посмотреть, что происходит в комнате, но заставила себя сохранять спокойствие. Ариэль изучала стоявшего в дверях Эрика, ища тревогу на его лице, но ничего не заметила. «Это ничего не значит, – сказала она себе. – Из‑ за линка они выражают свои эмоции не так, как мы свои. Партиал может быть на грани того, чтобы убить нас, а мы ни за что этого не поймем».

Молчание затянулось, вопрос солдата повис в воздухе без ответа, и Ариэль поняла, что Изольда слишком ошеломлена, чтобы ответить. Может быть, Партиал и пропустил внезапный вздох, но неспособность ответить на прямой вопрос должна была вызвать подозрение.

Ариэль медленно обернулась.

– Он болен. Я уже вам говорила.

Чес поправил винтовку и наклонился над Ханом; малыш тихонько хныкал, слишком измученный постоянными болями и продолжительным криком. Чес протянул руку к одному из темно‑ желтых пузырей.

– Это не похоже на РМ.

– РМ не единственная болезнь, которую ребенок может подхватить вдали от больницы, – сказала Ариэль. К ее гневу добавился страх. «Почему они просто не уйдут? » Она нервно сглотнула.

Изольда повернулась и отступила назад, защищая ребенка от руки солдата.

– Не трогайте его, – отрезала она. – Волдыри болезненны.

Эрик вскинул винтовку – не полностью, но достаточно высоко для того, чтобы дать понять: оружие все еще у него в руках и власть принадлежит Партиалам. Ариэль почувствовала, что ситуация выходит из‑ под контроля, ухудшается и приближается к тому, чтобы взорваться. Девушка протянула вперед руку, но она не знала, куда тянется или к кому. Чес снова приблизился к Хану, на этот раз более настойчиво, и увидел, как Изольда вскинула руку.

– Изольда! – Ариэль пыталась придать своему голосу веселость и бодрость. Блондинка подняла голову, ее рука застыла на полпути к тому, что, возможно, стало бы пощечиной или хуже того. – Могу я принести тебе стакан воды?

Изольда бросила на Ариэль гневный взгляд. Бледное лицо молодой матери практически пылало от ярости, но она позволила солдату коснуться лица Хана и аккуратно прощупать грубые участки затвердевшей кожи. Изольда, судя по всему, проглотила готовый сорваться крик и кивнула Ариэль настолько непринужденно, насколько могла.

– Спасибо.

Ариэль направилась в кухню, но внезапно Чес грубо приказал:

– Стоять!

Ариэль замерла. Краем глаза она увидела Хочи, которая незаметно придвинулась к антикварному шкафу, в котором спрятала свой пистолет.

– Никому не разрешается покидать помещение, – продолжил Чес. Его голос был мрачным и серьезным. – Вы все должны оставаться на месте, чтобы мы могли вас видеть.

Ариэль, которая до сих пор была не в состоянии пошевелиться, посмотрела в сторону, считая шаги до того места, где спрятала собственную винтовку. «Три шага и укрытие, если у меня получится.

Но этого все равно будет недостаточно».

Если начнется драка, Сенатор Кесслер будет здесь через мгновение. Она застанет Партиалов врасплох и, если повезет, выведет одного из них из строя. Если схватка затянется, Нандита тоже выйдет из укрытия и применит свою власть над Партиалами, чтобы остановить их. Она не хотела использовать эту возможность из‑ за страха привлечь внимание остальной армии Партиалов, на случай если те отправят отряд, с которым женщины не справятся. Однако в подобной ситуации Нандита, вероятно, все же вмешается. Однако, к тому времени как она выйдет, Хочи и Изольда могут уже погибнуть, и Ариэль, возможно, вместе с ними.

Наконец Чес отвернулся.

– Уходим.

Он прошел к двери, и всё – никаких предупреждений, прощаний, слов сочувствия по поводу болезни Хана или отчаянных криков о помощи Изольды. Партиалы искали Арвен, Арвен здесь не было, поэтому они ушли. Изольда крепко прижала ребенка к груди, а Хочи заперла дверь, которую солдаты оставили открытой настежь.

Ариэль схватила винтовку, проверила ствол и попыталась замедлить дыхание.

– Мы должны выбраться из города сегодня же вечером, – сказала Кесслер, входя в комнату и крепко сжимая в руках собственную винтовку. – Это было слишком опасно.

– По‑ моему, мы, черт возьми, вполне неплохо с этим справились, – огрызнулась Хочи.

Закатив глаза, Кесслер проворчала:

– Я и не имела в виду обратного.

– Успокойтесь, а то он снова расплачется, – произнесла Изольда и поспешила покинуть комнату. Ариэль медленно разжала стиснувшие винтовку пальцы, но по‑ прежнему не могла оторвать глаза от закрытой двери и окон, которые они так старательно блокировали, чтобы никто не подсмотрел, что происходит в доме. Хочи и Кесслер достали из кухонных шкафов рюкзаки и в последний раз убедились, все ли готово. Ариэль положила винтовку на стол рядом с собой, но не могла заставить себя убрать от оружия руку.

– Возможно, ты спасла их жизни, Ариэль, – сказала Нандита, и девушка чуть не подпрыгнула, когда услышала голос пожилой женщины прямо из‑ за спины. Девушка мрачно оглянулась на нее через плечо и направилась на кухню, чтобы помочь с рюкзаками.

– Другие девушки растерялись, – продолжила Нандита. – Ты – нет. Я благодарю тебя за это.

Кесслер бросила на Хочи яростный взгляд, но обе промолчали.

– Ты так и не сказала нам, куда мы направляемся, – произнесла Ариэль.

– Какое это имеет значение? – спросила Мэдисон, которая вошла, держа у бедра Арвен. – Мы должны уходить, мне все равно куда.

– Куда отправился эта группа, имеет значение большее, чем все остальное в этом мире, – сказала Кесслер. В ее голосе звучал легкий ирландский акцент. Хочи, ее приемная дочь, была мексиканского происхождения, но прожила с Кесслер так долго, что, когда она злилась, в ее голосе появлялся тот же перелив.

А сейчас она еще как злилась.

– Ты знаешь, что она не это имеет в виду, Эрин.

– Да, мы должны унести детей подальше от Партиалов… – начала Мэдисон, но резко замолчала, не успев закончить фразу. Ариэль почувствовала, как все взгляды обратились на нее, но ничего не сказала. – Солдат‑ Партиалов, – поправилась Мэдисон. – Сегодня у нас было безупречное прикрытие, но оно едва не подвело.

– Я не предлагаю остаться, – произнесла Кесслер. – Я просто согласна с Ариэль. Мы должны знать, куда направляемся.

– В ту же лабораторию, где я провела почти весь последний год, – ответила Нандита.

– Это нам ни о чем не говорит, – сказала Ариэль.

Нандита вздохнула.

– А что, если кто‑ то из вас попадет в плен? Вас могут пытать, выведать место и перехватить остальных нас прежде, чем мы туда доберемся.

– На что, как ты думаешь, этот поход будет похож? – спросила Ариэль. – Двое младенцев, старуха и практически никаких навыков выживания. Мы будем держаться вместе просто для того, чтобы остаться в живых. Найдут одну из нас – найдут всех.

Нандита бросила на нее яростный взгляд, но мгновение спустя заговорила:

– До Раскола на крошечном острове у восточного мыса Лонг‑ Айленда находилась правительственная лаборатория – Центр исследования болезней на острове Плам. Благодаря ее изолированности от континента стало возможно изучать наиболее заразные организмы, но, судя по всему, та же изолированность спасла лабораторию, когда весь остальной мир рухнул. В центре есть собственный источник энергии, система рециркуляции воздуха и воды и герметически запечатанные помещения – разрушения этого места не коснулись. Именно там я приготовила это.

Она приподняла кожаный мешочек размером с ладонь, который висел у нее на шее. В мешочке находилась маленькая стеклянная склянка с химическим активатором, активатором, который выпустит… нечто, что скрывалось в телах Ариэль и Изольды. Раньше Нандита думала, что это будет лекарство от РМ, но, учитывая произошедшую с Ханом неожиданность, женщины могли только гадать.

– Если в мире и осталось хоть одно место, где я смогу изучить и исцелить болезнь Хана, то только там.

Ариэль предположила, что у Нандиты, должно быть, были и другие мотивы, но сейчас у девушки не было времени об этом думать. В комнату вошла Изольда. Хан спал у нее на груди – это был один из тех редких моментов, когда он терял сознание от изнеможения. Изольда казалась настолько же вымотанной.

Ариэль посмотрела на Нандиту, встречаясь с ней взглядом.

– Ты действительно можешь его спасти?

– Я ничему не позволю меня остановить.

Они оценивающе смотрели друг на друга. Ариэль задавалась вопросом, о чем пожилая женщина думает, какие выводы делает из выражения ее лица и отношения.

– Если ты действительно можешь помочь ему, – сказала Ариэль, – тогда я не стану останавливаться ни перед чем, чтобы помочь тебе сделать это.

«И как только он будет в безопасности, я убью тебя».

Глава 7

Генерал Шон, предводитель войск вторжения Партиалов, спешился во дворе заставы в Догвуде. Он передал поводья своему помощнику, Маттсону. Армия людей использовала догвудскую заставу для патрулирования Ист‑ Мидоу и сдерживания угроз, а Шону это место пригодилось для противоположной цели – чтобы не выпускать людей из поселения.

Так как это была наиболее отдаленная застава, здесь также оказалось удобно хранить некоторые тайны, о которых не должны были узнать ни Партиалы, ни люди. Линк во дворе трещал тревогой: Шон чувствовал нервозность и неуверенность солдат остальной части армии, но здесь Партиалы пребывали практически в ужасе, и не без причины.

Люди, судя по всему, воспользовались биологическим оружием. В Догвуде Шон держал трупы своих братьев‑ Партиалов, которые погибли от этой неизвестной болезни.

– Вы уверены, что здесь безопасно, сэр? – спросил Маттсон.

– В противном случае я бы никого здесь не оставлял, – ответил Шон. – Зайдем внутрь.

Он пытался излучать как можно больше силы и уверенности, надеясь, что его пример подбодрит солдат. Лучше бы здесь находился настоящий генерал, а не Шон: он являлся просто еще одним пехотинцем, как и другие здесь, созданным для того, чтобы подняться не выше сержанта, но, когда остальные офицеры погибли от «срока годности», доктор Морган повысила его.

Полномочия среди Партиалов определялись не просто званием, это был биологический факт: генерал мог распоряжаться своими подчиненными, заручившись их послушанием через линк, а те передавали команды начальства, пользуясь собственными полномочиями. Все знали свое место и не задавали вопросов, и система работала. Сейчас же армия разваливалась без лидера, и Шон ощущал это сильнее, чем кто‑ либо. Он заставил себя отбросить эти мысли, пытаясь выказывать столько уверенности, сколько мог.

– Генерал, – произнесли охранники и отдали ему честь, когда он приблизился. Это были те, кого Шон лично выбрал для Догвуда: их не приводил в смятение вид пехотинца в форме генерала. Он отсалютовал им в ответ, и охранники открыли дверь в главное здание. Сильно запахло антисептиком, и один из охранников предложил Шону бумажную маску, чтобы прикрыть рот и нос.

Шон помедлил, не желая приглушать действие линка, но охранник покачал головой:

– Поверьте мне, сэр, это не будет лишним. Линк продолжает действовать, просто ослабевает.

Шон взял маску и жестом приказал Маттсону сделать то же самое. Они вошли внутрь, где, резко отсалютовав, их встретила старая подруга Шона.

– Сэр, добро пожаловать в Догвуд.

Сержант Мишель водила бронетранспортер Шона по время Изоляционной войны, и с тех пор они сражались вместе еще в десяти или двенадцати военных кампаниях, большинство из которых велись против других Партиалов после Раскола. Так как на Лонг‑ Айленде находить топливо для бронетранспортеров было непросто, после успеха вторжения Мишель приказали вернуться на континент, но Шон попросил, чтобы ее оставили при нем тактиком. Теперь Партиалка возглавляла заставу в Догвуде. Усталый привкус ее линка сообщил Шону, что она была так же измучена требованиями своей новой должности, как и он.

Шон отсалютовал в ответ.

– Сержант.

– Спасибо, что прибыли, генерал, – сказала Мишель. – Жаль, что у меня только плохие новости.

– Еще жертвы?

– Двое, хотя они были размещены в Ист‑ Мидоу. Я изолировала тела и отправила их бывшие подразделения на Дакетт‑ Фарм.

Шон вздохнул:

– Они знают, что находятся на карантине?

– Они знают, что им не позволено покидать место. Возможно, они подозревают правду, не могу сказать точно. Даже если они догадались, то вряд ли поняли, что задействовано биологическое оружие.

– Мы запрограммированы генетически справляться с любой болезнью, – произнес Шон. – А теперь появился недуг, который мы превозмочь не в состоянии. Не представляю себе, за что еще они могут это принять.

– Я лишь надеюсь на лучшее, сэр, – ответила Мишель. – Пока никто из них не заболел, как и из подразделений, которые мы отправляли на карантин раньше. Так что, думаю, мы спасли их всех, разве что они являются носителями заболевания, но оно не проявляется.

– Однако спасены не все, – тяжело произнес Шон.

Мишель покачала головой.

– Не все. Следуйте за мной. – Она прошла в небольшую комнату с белыми пластиковыми комбинезонами. Пока все натягивали защитную одежду поверх формы, Партиалка произнесла: – Доктор прибыл только два дня назад, но уже неплохо продвинулся к тому, чтобы понять, что это за биооружие.

– Это хорошо.

– Полагаю, это прогресс, – произнесла Мишель, – но новость едва ли можно назвать «хорошей». Волдыри, судя по всему, вызваны аутоиммунным ответом: биооружие таким образов взаимодействует с природой Партиалов, что у организма появляется аллергия на собственную кожу. Клетки кожи оказываются не в состоянии соединиться друг с другом нужным образом, и весь эпидермис начинает расслаиваться. Это как‑ то называется, но я не могу вспомнить слово. Что‑ то длинное, из четырех слогов.

Шон покосился на Мишель, удивленный ее замешательством.

– Вы знаете достаточно слов из четырех слогов.

Почти мгновенно он почувствовал через линк ее смущение. Партиалка пыталась быть в курсе всего и заучила слово, но находилась так далеко за пределами своей специализации и много дней не спала, а во главе этой заставы должен был стоять доктор или генерал, но не пилот, и…

Шон поднял руку.

– Все в порядке, Мишель, я знаю, что вы делаете все возможное.

– Акантолизм, – быстро произнесла Партиалка, и ее линк почти мгновенно вернулся к уверенному спокойствию. – Прошу прощения, сэр, этого больше не произойдет.

– Это не ваша работа – запоминать название болезней, – сказал Шон. – Для этого у нас есть доктор. Значит, если этот… – Он встряхнул головой, пытаясь вспомнить слово, но в конце концов сдался. – Если эти волдыри вызваны аутоиммунным ответом, то, как я понимаю, исцелить их становится сложнее?

– Намного, – ответила Мишель, открывая дверь, ведущую на лестницу в подвал. Здесь запах антисептика был сильнее, а зашитые в пластик ступени оказались местами покрыты дезинфицирующим средством. Шон плотнее прижал к лицу маску, чтобы сдержать кашель. – Но я еще не рассказала вам худшую часть. Другим первичным симптомом является грубая чешуйчатая сыпь, и ее доктор сумел определить только как ихтиоз.

Шон извлек из слова латинские корни и в замешательстве нахмурился.

– Рыбы. Как я понимаю, из‑ за чешуи?

– Именно. Но ихтиоз не заразен, он передается по наследству.

Шон резко остановился, держась одной рукой за перила лестницы.

– Это генетическое заболевание?

– Каким‑ то образом люди нашли способ сделать генетическое расстройство заразным.

Маттсон выругался, и Шон не мог не согласится с его эмоциями. Линк и Маттсона, и Мишель подернулся острым страхом, ощутимым даже через маску. Шон посмотрел на дверь внизу лестницы, превращенную командой Мишель в воздушный затвор: дверь была обернута в пластик и огранена по краям резиновыми прокладками. Шона окатила волна беспокойства, и он на мгновение остановился. Желание развернуться и бежать едва не пересилило его. Он подумал, что, так как он по‑ прежнему мог улавливать через маску линк, она вряд ли спасет его от воздушно‑ капельной инфекции, однако не стал ее снимать.

– Давайте разберемся с этим.

Мишель открыла дверь, и Партиалы последовали за ней в следующее помещение.

Подвал был запечатан так же старательно, как и дверь: не только окна, но и сами стены покрыли несколькими слоями защитного пластика. В комнате оказалось тесно из‑ за массивных медицинских компьютеров и двух больничных коек. На каждой койке лежал Партиал, покрытый нарывами и грубой чешуйчатой сыпью. Шон думал о том, чтобы разместить жертв и исследователей в госпитале Ист‑ Мидоу, однако его беспокоило то, что болезнь распространится, поэтому он хотел держать ее носителей как можно дальше от поселения Партиалов на острове. Таким образом, он забрал из госпиталя несколько солнечных панелей и установил их здесь для обеспечения энергией медицинского оборудования и вентиляционных систем.

Также он отправил в Догвуд лучшего врача людей, так как у всех врачей‑ Партиалов уже вышел «срок годности».

– Это доктор Скоусен, – представила Мишель пожилого мужчину в медицинском халате и с маской на лице. Человек поднял взгляд от корчащегося покрытого потом пациента и нахмурился, уставившись на Шона.

Шон кивнул, но не стал протягивать ладонь для рукопожатия.

– Мы уже встречались, – произнес Шон. – Скажите мне, доктор Скоусен, удалось ли вам определить причину заболевания?

Шон еще только начинал понимать все разнообразие выражений человеческих лиц, но ненависть Скоусена прочитать оказалось просто.

– Единственная причина, по которой я вообще ищу возбудитель, заключается в том, чтобы пожать ему руку за такой зрелищный способ убить вас.

Шон испустил посредством линка раздражение, хотя и знал, что человек не сможет это уловить.

– Но вы ищете его?

Скоусен лишь хмуро на него посмотрел. Мгновение спустя за него ответила Мишель:

– Насколько мы можем сказать, да, – произнесла она. – Но он мог бы с тем же успехом творить здесь магию, мы бы все равно ничего не поняли.

– Он никому не причинит вреда, – сказал Шон, встречаясь взглядом со Скоусеном. – Он не такой. – Генерал оглянулся на Мишель. – Взамен вы даете ему время на изучение нашей способности сопротивляться РМ, как я просил?

– Два часа в день, – прорычал Скоусен, – без доступа к моим записям или команде госпиталя.

– Это я могу вам обеспечить, – сказал Шон. – Если Мишель ручается за вашу работу, я могу доставить ваши записи из Ист‑ Мидоу.

– И мою команду.

– Мы не можем рисковать тем, что вы сговоритесь против нас.

– Я думал, вы сказали, что я не такой.

Шон покачал головой.

– Я доверяю вам, доктор, но не вашим коллегам.

– Тогда дайте мне больше времени, – произнес Скоусен. – Два часа в день – ничто. Мои люди умирают, и я могу оказаться единственным живым человеком, кто может им помочь.

– Он и так спит только четыре часа, – заметила Мишель. – Мы ожидаем, что он в любой момент может рухнуть от изнеможения.

– Я могу справиться, если вы дадите мне время! – прорычал Скоусен.

– Ваша главная задача – исцелить этих Партиалов, – приказал Шон.

Доктор Скоусен холодно рассмеялся.

– Это и близко не является моим приоритетом.

– Мертвый вы никого вылечить не сможете.

– Вы уже пытались меня убить, – сказал Скоусен. – Тринадцать лет назад, когда я ухаживал за целым госпиталем больных РМ. Вы думаете, это ужасно? – Он бешеным жестом указал на умирающих Партиалов. Его руки дрожали от возраста и ярости. – Когда в этой комнате будет столько тел, что вам придется наступать на мертвых, чтобы добраться до умирающих, тогда можете говорить мне, насколько положение серьезно. Тогда можете говорить мне, что я работаю слишком усердно и нуждаюсь в отдыхе. Тогда вы поймете, каково это – наблюдать, как невидимый монстр убивает всех, кого вы когда‑ либо любили, если, разумеется, вы вообще кого‑ нибудь любите.

Грудь Скоусена вздымалась, его старое тело задыхалось и дрожало после тирады. Шон бесстрастно смотрел, шевельнувшись, только чтобы перехватить руку Мишель, которая со злостью надвинулась на доктора.

– Скажи мне еще раз, почему мы вообще тебе доверяем, – приказала Мишель ничего не выражающим голосом, однако ее эмоции превратили линк в дикий пожар. – Это оружие, которое создали твои люди…

– Мы пока не знаем наверняка, – вмешался Шон.

– …и ты единственный на этом острове, кто обладает достаточными знаниями из области медицины, чтобы создать его, – продолжила Мишель, вырывая руку из хватки Шона. – Твое место – висеть на светофоре и быть съеденным воронами, а не прятаться здесь и насмехаться, пока мы тебе демонстрируем твоих жертв, как на параде.

– Он не создавал его, – сказал Шон.

Доктор Скоусен фыркнул:

– Почему вы думаете, что так хорошо меня знаете?

– Потому, что, когда мой взвод прибыл в Ист‑ Мидоу, вы ухаживали в своем госпитале за нашими ранеными разведчиками. Потому, что вы продолжили ухаживать за ними, даже когда мы начали ежедневные казни Морган. – Шон говорил просто и тихо. – Потому, что вы врач и ненавидите нас, но все равно нас лечите. Вы слишком хорошо помните РМ. Вы не смогли бы создать новую болезнь, даже если бы хотели.

Скоусен ответил ему гневным взглядом, но быстро сгорбился и осунулся.

– Ваша смерть снилась мне каждую ночь в течение тринадцати лет, но не такая. Никто не должен умирать подобным образом.

Мишель перестала рваться к старику, и Шон выпустил ее руку. Громко гудела система рециркуляции воздуха, наполняя темную обитую в пластик комнату безжалостным свистом. Шон указал на умирающих солдат‑ Партиалов.

– Вы знаете, как вылечить это?

– Я едва знаю, что является возбудителем, – прошептал Скоусен.

– Мишель сказала, будто это генетическое расстройство.

– Два разных, если я правильно расшифровал информацию, – сказал Скоусен. – Возможно, это биооружие, но сейчас нельзя сбрасывать со счетов вероятность того, что это… дисфункция. Заводской брак в вашей ДНК, возможно, связанный со «сроком годности».

– «Срок годности» на это совсем не похож, – произнес Шон.

– Ничто из вашей истории на это не похоже, – ответил Скоусен. – Мы должны основывать свои теории на анализе, а не прецедентах.

– Но что вызывает этот недуг? – спросил Шон. – Почему он появился только в Ист‑ Мидоу и только в некоторых подразделениях? Каждая жертва, которую мы видели, принадлежала к одному из двух патрулей, работающих в определенном районе города. Должно быть, болезнь зависит от среды.

– Каждая жертва, которую мы видели, заразилась в течение последних четырех дней, – произнес Скоусен. – Болезнь слишком нова, чтобы делать предположения насчет… Нечто, что похоже на закономерность, может оказаться всего лишь ошибкой пропорции из‑ за недостаточного количества образцов.

Через покрытый изоляционным слоем потолок раздалась приглушенная тревожная сирена, едва слышная. Мишель резко подняла взгляд.

– Новые жертвы.

– Черт.

Шон двинулся к выходу, но Мишель преградила ему путь.

– Дезинфекционная процедура при выходе из этой комнаты занимает десять минут. Можем просто подождать. – Она вздохнула. – Их все равно принесут прямо сюда.

Они ждали в мучительной беспомощности, прислушиваясь к крикам и шагам наверху. Наконец дверь открылась, и два солдата в противогазах втащили в подвальную лабораторию спотыкающегося, покрытого волдырями Партиала. Скоусен помог поднять его на стол, и Шон при помощи линка потребовал отчета.

– Из того же патруля, что и остальные, – сказал первый солдат, отдавая честь. – Симптомы проявились приблизительно два часа назад. Мы забрали его, как только подразделение доложило о нем.

– Остальных отправили на карантин?

– Они во дворе, – ответил солдат. – Мы знали, что вы захотите для начала с ними поговорить.

Шон кивнул и подошел к больному.

– Как тебя зовут, солдат?

– Чес, – ответил мужчина сквозь сжатые зубы. – Боль, она…

– Мы сделаем для тебя все возможное, – произнес Шон и повернулся к Мишель. – Останьтесь здесь. Выясните у него все, что сможете. Мне нужно подняться и поговорить с остальными. – Он посмотрел на Скоусена. – Разберитесь, почему это происходит.

Голос человека был твердым:

– Принесите мои записи.

– У нас нет на это времени.

– Тогда дайте мне то, чего я хочу, – потребовал Скоусен.

Шон снова почувствовал, как на его плечи навалился невыразимый вес должности, грозящий растереть кости в порошок. Напасть на остров, подчинить себе людей, найти девчонку Киру, контролировать жителей… и теперь молчание. Приказы Морган сыпались, как трупы, а затем она нашла девчонку и отстранилась от всего, совершенно прекратив отдавать приказы.

Шону не хватало подготовки и людей, он остался совершенно сам по себе, а теперь ситуация на острове стала ухудшаться быстрее и катастрофичнее, чем он мог успевать. Он резко кивнул Скоусену, пообещав доставить старику записи, и поспешил в комнату очистки, где они с Маттсоном и двумя прибывшими солдатами обработали себя, свою обувь и пластиковые комбинезоны агрессивными химикатами. Шон с отвращением отбросил в сторону свою маску и схватил новую, перед тем как выбежать наружу, чтобы поговорить с патрулем Чеса.

То, что он обнаружил во дворе, даже отдаленно не напоминало того, что он ожидал увидеть.

Солдаты стояли широким полукругом, охранники Догвуда и прибывший патруль почти беспорядочно перемешались, подняв винтовки и нацелившись на некое… существо… посредине открытой площадки.

Приближаясь, Шон вытащил свой пистолет, в изумлении уставившись на создание перед ним. По крайней мере в общем оно имело телосложение человека: две руки, две ноги, туловище и голова, – но ростом достигало не менее восьми футов (2, 44 м) и обладало широкой грудью и массивными, мощными руками. Кожа существа была иссиня‑ черной и покрытой броней, как у носорога. Пальцы на руках и ногах заканчивались когтями. Наиболее неестественно выглядела голова: без волос и носа, с рубцеватым ртом и двумя темными дырами для глаз, которые молча за всеми наблюдали. Шон поравнялся с полукругом солдат, держа пистолет наготове. Его разум едва осознавал то, что видели глаза.

– Что, черт возьми, это такое?

– Без понятия, сэр, – выдохнул солдат рядом с ним. – Оно… ждет вас.

– Оно разговаривает?

– Если можно это так назвать.

Шон оглянулся через плечо, заметив у себя за спиной Маттсона с собственным оружием. Шон снова посмотрел на существо и, сглотнув, выступил вперед. Существо неподвижно на него смотрело.

Шон сделал еще один шаг и заговорил:

– Кто ты?

– Я здесь для того, чтобы поговорить с вашим генералом.

Голос существа был звучным. Он землетрясением отдался в груди Шона и с удивительной ясностью достиг его сознания. Существо, казалось, вовсе не пользовалось ртом.

Шон в шоке отпрянул.

– Как ты пользуешься линком?

– Я здесь для того, чтобы поговорить с вашим генералом.

– Я генерал. – Шон снова шагнул вперед, слегка опуская пистолет, чтобы была видна его форма. – Можете поговорить со мной.

На шее существа открылись широкие дыры, всасывающие воздух, как ноздри или вентилятор.

– Ты не генерал.

– Вынужденное назначение, – ответил Шон. – Все наши генералы мертвы.

Шон ощутил волну смятения столь сильную, что едва не уронил свой пистолет. Краем глаза он заметил, что остальные солдаты тоже покачнулись. Он выпрямился, снова стараясь излучать силу и уверенность.

– Что ты хочешь нам сказать?

– Я здесь для того, чтобы сообщить вам: Земля меняется, – прогремело существо. Оно переступило с одной громадной ноги на другую, но его рот так и не открылся. – Вы должны подготовиться.

– К чему?

– К снегу.

Гигант развернулся и пошел прочь.

– К снегу? – Шон сделал шаг ему вслед, сбитый с толку неожиданным заявлением и еще более – неожиданным уходом. – Погоди, что ты имеешь в виду? Зима? О чем ты говоришь? Кто ты такой?

– Подготовьтесь, – повторило существо, и Шон увидел, как щели над ключицей снова раскрылись. Внезапно он покачнулся от усталости, его тело оцепенело, а глаза норовили закрыться. Он пытался заговорить, но мир потемнел, и солдаты вокруг стали опускаться на колени и падать на землю.

Шон сумел еще раз проговорить «Подожди», а затем непреодолимая потребность во сне охватила его, и его глаза сами по себе закрылись. Последним, что он увидел, была удаляющаяся спина монстра.

Глава 8

– Ты бесполезна, – сказала доктор Морган. Она уставилась на настенные экраны, которые были заполнены данными о биологии Киры, об иммунной системе Киры, о ДНК Киры, обо всем на свете Киры. Морган, Вейл и Кира провели недели, изучая организм девушки со всех возможных ракурсов, но поиски не увенчались успехом. В ее генах не было ничего, что могло бы остановить, обратить вспять или хотя бы замедлить «срок годности» – никакого способа спасти Партиалов от смерти.

Для Киры это было опустошительное поражение, и она безвольно лежала на операционном столе. У нее не осталось сил ни духовных, ни физических, ни, тем более, эмоций. Она чувствовала себя натянутым нервом, обнаженным, отчаявшимся и ровно настолько бесполезным, насколько ее считала Морган. Девушка посмотрела на свой профиль на экране. Ее лицо было серым, мрачным и покрытым шрамами и повязками после дюжин различных хирургических вмешательств. Это была маска, предавшая ее – все тело оказалось нерешаемой головоломкой, неумолимым врагом.

Морган открытие ошеломило, словно цунами. Сдавшись наконец, она кричала от досады и, находясь под властью внезапного порыва ярости, выхватила оружие и пустила пулю в экран, превратив его в рваную паутину ярких злобных когтей. Картинка, разбитая на несколько частей, осталась. Кира увидела, как ее лицо неожиданно треснуло и распалось: глаз остался на одном осколке, локон волос – на другом, а губы бессмысленно увеличились и разделились.

– Бесполезна! – снова выкрикнула Морган. Она встала и развернулась, выставляя вперед пистолет. Вейл подскочил к Кире, отчаянно пытаясь успокоить рассвирепевшую коллегу. Кира, в свою очередь, была слишком подавлена, чтобы пошевелиться.

– Будь благоразумна, Маккенна.

– Сколько времени я потратила на нее? – требовательно спросила Морган. – Сколько Партиалов достигло «срока годности», пока я здесь теряла время на тупиковую ситуацию!

– Это не ее вина, – ответил Вейл. – Опусти пистолет.

– Тогда чья? – вскипела Морган, ткнув пистолетом Вейлу в лицо. Затем она снова развернулась к экрану и сделала еще три выстрела. Бах! бах! бах! – уничтожила остатки изображения лица Киры терапия разрушением. – Если чья‑ то вина здесь и есть, то наша, – сказала она тише, но все с той же яростью. – Даже моя, хотя я тогда знала только часть плана. Возможно, Армина, потому что он, судя по всему, единственный знал все, но пропал. – Морган зарычала и швырнула пистолет на пол. – Я не могу его застрелить. – Она схватилась за края небольшого столика на колесиках, и Кира сжалась, ожидая, что женщина отпихнет и его, разбрасывая по белому плиточному полу скальпели и шприцы. Однако, вероятно, гнев Морган немного поутих. Вместо того чтобы оттолкнуть столик, она опиралась на него для поддержки. – Неважно, чья здесь вина, – сказала Морган. – Теперь нам осталось только искать следующую зацепку.

Она уставилась на свои компьютеры или сквозь них, на что‑ то другое, но надежда покинула ее глаза.

Кира плотнее завернулась в тонкую хирургическую простыню, перекатываясь на столе на бок и сворачиваясь в клубочек. Она смотрела на Вейла, рот которого был открыт: он готовился заговорить, но сдерживался, глядя на Морган так, будто пытался набраться смелости. Его колебания разозлили Киру – намного сильнее, чем оно того стоило, но ее нервы были натянуты до предела. Она ухмыльнулась и прокаркала:

– Просто скажите это.

Он посмотрел на нее.

– Что сказать?

– Все то, что пытаетесь. Вы все утро были на грани, просто сделайте это.

Он глубоко вздохнул.

– Просто… – Он поморщился, все еще глядя на затылок Морган. – Послушай, я не хочу, чтобы это прозвучало как‑ то не так. Я не пытаюсь сказать: «Я же говорил»…

– Даже не начинай, – предупредила Морган.

– Но я думаю, мы должны рассмотреть вероятность того, что, так сказать, поставили не на ту лошадь, – продолжил Вейл, несмотря на ее слова. – Оба вида умирают, и у нас есть лекарство для одного из них. Давай просто сосредоточимся на этом и спасем как можно больше людей…

– И пусть Партиалы умрут? – раздраженно спросила Морган. – Двести тысяч людей, которых мы помогали создавать, – это практически наши дети, – и мы ничего не сделаем? Или, еще хуже, поработим их? Как ты своим гениальным планом? Запрем их в подземной тюрьме, как… что, сырьевой материал? Временное лекарство для удачливого вида, который мы соизволили сохранить?

– У нас больше не осталось вариантов, на которые согласились бы все, – сказал Вейл. – Оба вида умирают. Время подходит к концу, и это тупик. Я не считаю себя монстром из‑ за того, что делаю это предложение: нам нужно использовать немногие оставшиеся месяцы, чтобы развить единственное решение, которое мы сумели найти.

– Лекарство от РМ – такой же тупик, – произнесла Кира. – Через десять месяцев все Партиалы погибнут, лекарство будет утеряно вместе с ними и все это перестанет иметь значение.

Она снова с тоской подумала о Сэмме, надеясь снова увидеть его до того, как истечет «срок годности». Однако Партиал находился на другом краю континента, и их разделяла токсичная пустошь и несколько торжественных клятв.

– Поэтому мы должны действовать сейчас, – сказал Вейл. – Добыть столько лекарства, сколько сможем, и запасти его на будущее. Этим мы обеспечим себе резерв времени на поиски другого решения.

– У нас осталось десять месяцев… – проговорила Морган.

Вейл вздохнул, как будто его возражение было очевидно.

– Десять месяцев – это ничто.

– Но у нас еще может получиться, – прошипела Морган. – И к тому времени, как мы закончим, люди никуда не денутся.

– Заткнитесь оба, – приказала Кира, заставляя себе сесть. Больше всего на свете она хотела остаться лежать, восстановиться после долгих недель операций, закрыть глаза и позволить всем проблемам исчезнуть, но она не могла. Она никогда ни от чего не отступала. Как бы Кира ни проклинала себя сейчас, она, сжав зубы, оттолкнулась от операционного стола и встала на ноги. – Заткнитесь, – повторила она. – Вы спорите, как мои сестры, и у меня сейчас нет на это настроения. – Дрожа от холода комнаты, она обернула вокруг себя простыню и подошла к одному из неповрежденных настенных экранов. – Мы доктора, черт побери. Так давайте вести себя подобающим образом.

– Мы были докторами несколько недель, – сказал Вейл. – По‑ моему, мы заслуживаем небольшой перерыв на жалость к себе.

– И только двое из нас врачи, – ехидно произнесла Морган. – И ты не являешься ни одним из них.

– Только двое из нас выяснили, что является лекарством от РМ, – парировала Кира, изучая мониторы. – Давайте, напомните себе, кто это был.

Морган фыркнула, но через мгновение гордо прошествовала к двери.

– Устрой маленький праздник жалости к себе, – сказала она Вейлу. – У меня много работы.

Она вылетела в коридор и захлопнула за собой дверь.

– Я восхищаюсь всеми, кто не боится возразить этой ведьме, – произнес Вейл, – но вполне вероятно, что на данный момент она является самым могущественным человеком в мире. Будь добра, выражайся культурно.

– Мне вечно это говорят, – ответила Кира, едва слушая. Она рассматривала широкий экран, составляя в своем сознании каталог информации и пытаясь найти в этом хаосе какую‑ то закономерность – некий последний рабочий рычаг, который сведет все воедино и поможет наконец разобраться в проблеме. – Что вы здесь видите?

– Всю твою жизнь в числах, – ответил Вейл. – Периоды клеточного распада, генетические последовательности, уровень кислотности, число лейкоцитов и образцы костного мозга…

– Ответ не здесь, – сказала Кира.

– Разумеется, не здесь.

Кира ощутила крошечную искру возбуждения, знакомый трепет медленно приходящей к ней отгадки.

– Но это наиболее доскональное биологическое исследование из всех, что я когда‑ либо видела. Здесь не только информация насчет меня, но и годы изучения Партиалов с вышедшим «сроком годности», здоровых Партиалов, людей, превращенных в подопытных, и так далее. В чем бы вы доктора Морган ни обвиняли, она невероятно тщательна в своей работе.

– Ты говоришь так, как будто это хорошая новость, – произнес Вейл, – но все, что ты сказала, только ухудшает наше положение. Морган – блестящий ученый, она собирала эти данные более десяти лет, но ответ все‑ таки не здесь. Если ты уже посмотрела везде и не можешь найти ответ на свой вопрос, значит, его не существует. Не существует лекарства от «срока годности».

Кира резко обернулась, ее глаза пылали энтузиазмом.

– Вы знаете, как я нашла лекарство от РМ?

– Захватив в плен Партиала и проведя над ним эксперименты, – сказал Вейл. – Что позволяет посмотреть на твое настоящее положение в довольно забавном свете.

Кира проигнорировала насмешку.

– Мы испробовали с РМ все, что Морган пробовала со «сроком годности», и натолкнулись на ту же стену: использовали все попытки, и все они оказались безуспешными. Мы решили, что больше ничего не осталось. Мы нашли лекарство потому, что занялись исследованием Партиала, а занялись мы им потому, что больше искать было негде. В этом не было смысла, это не следовало из каких‑ либо собранных ранее данных. Мы положились на интуицию – совершенно отчаявшись, – но это работало, благодаря чистому методу исключения. Если ты уже посмотрел везде и не можешь найти ответ на свой вопрос, то где‑ то ты еще не смотрел.

Вейл подошел к экрану, всматриваясь по пути в сияющие слова и цифры.

– Известно, что у членов Доверия было друг от друга множество тайн, – произнес он, включаясь в мозговой штурм. – Но уверяю тебя, что не существует больше никакого загадочного вида, представителей которого мы могли бы пленить и изучать.

– Это не совсем так, – сказал Кира. – По пути в заповедник на нас напали говорящие собаки.

– Псы‑ контролеры не являются лекарством от «срока годности», – проговорил Вейл, прикосновением к экрану вызывая информацию о полуразумных существах. – Веришь или нет, но Морган их уже изучила, надеясь выяснить, встроен ли в них тот же «срок годности», что и в Партиалов. Возможного лекарства в них не больше, чем в тебе.

– Именно поэтому все эти бесконечные бесполезные сведения – такая удача, – сказала Кира. – Это как карта дорог, на которой отображено только девяносто девять процентов территории. Нам осталось только понять, чего на карте не хватает, и ответ окажется там. Это тот один процент, который еще не изучен.

– Хорошо, – равнодушно сказал Вейл, пролистывая список папок. – И чего же здесь не хватает? – Он замер, наблюдая, как от одного прикосновения по экрану прокатывается каскад бесчисленных папок. – Но как мы вообще должны понять, с чего начать?

– Надо начать думать о людях, а не о цифрах, – сказала Кира. – Это не просто данные, это данные Морган, которые она собирала, основываясь на каких‑ то предположениях. И она искала не случайные природные феномены, а нечто, созданное другим человеком – Армином Дхурвасулой. Как вы сказали, он спланировал все. Нам остается только выяснить, в чем заключался его план.

– Если ты предлагаешь прочесть мысли сумасшедшего мертвого ученого, у которого, возможно, был план спасения мира, тогда, я думаю, лучше поискать другой выход.

– Это не чтение мыслей, – произнесла Кира, – нужно просто… подумать. Какими ресурсами располагал Армин в своей работе?

– Всей индустрией генной инженерии.

– Разделенной на определенные подклассы инструментов, – сказала Кира. – В Доверии у каждого из вас была конкретная задача, верно? Чем занимался он?

Вейл прищурился, как будто неожиданно уловил целесообразность хода мыслей Киры.

– Он разрабатывал феромоны – систему линка.

Поморщившись, Кира вызвала на экран папки, в которых хранились результаты исследований феромонов. Это был один из самых обширных разделов картотеки.

– Морган изучила все возможные аспекты феромонов, – сказала Кира, покачивая головой и просматривая список заголовков: «Передача данных», «Тактика», «Уязвимые места». Здесь были дюжины папок, в каждой из которых имелись еще дюжины подпапок, где хранилась гора заметок, экспериментов, изображений и видео. – Нет ни единого шанса, что она что‑ то упустила.

– Она упустила лекарство от РМ, – сказал Вейл.

Кира почти рассмеялась.

– Да, должна признать, что здесь вы правы. Но легче нам от этого не становится.

– Значит, теперь мы должны думать, как Маккенна Морган, – сказал Вейл. – Почему, имея всех эти данные, она проглядела лекарство?

– Потому что не искала его, – проговорила Кира. – Морган пыталась решить проблему «срока годности» Партиалов, а не восприимчивости человека к РМ, поэтому она никогда не считала нужным заняться другим видом.

– Тогда, возможно, нам тоже стоит заняться другим видом. – Вейл прикрыл ладонями рот, дыша через пальцы – это был признак нервозности, который Кира начала замечать за ним в последние несколько недель исследований. Доктор уставился на данные. – Давай попробуем подойти к проблеме с такой стороны: Морган пропустила связь, так как не ожидала, что Армин заложит лекарство для одного вида в другой. Однако в нашем случае аналогичная ситуаций невозможна: Армин мог спрятать в Партиалах лекарство для людей потому, что создавал Партиалов. Он создал систему феромонов, в котором оно заключается. Но в человеческий геном он, определенно, не вмешивался, если только не провел какую‑ то массовую генномодификационную программу, о которой мы не знаем…

– О черт! – произнесла Кира.

– Я просил тебя выражаться культурно, – проговорил Вейл.

– Он действительно провел такую программу, – сказала Кира. Она практически тряслась от осенивший ее догадки. – Массовую программу, охватившую весь мир, затронувшую и изменившую каждого человека прямо у нас под носом. Он заложил в каждого активный биологический агент с особой ДНК. Если он хотел спрятать лекарство для Партиалов в людях, у него не было лучшей возможности сделать это.

Вейл смотрел на нее, в смятении шевеля челюстью, пока внезапно его рот не раскрылся, а глаза расширились. Он пытался заговорить, но был совершенно ошеломлен.

– О черт!

– И не говорите!

– РМ, – произнес Вейл, поворачиваясь обратно к экрану и хватаясь за голову, будто ожидал, что его мозг сейчас взорвется. – Каждый человек на планете является носителем РМ. Он использовал самую заразную болезнь в мире, чтобы поместить лекарство туда, где станут искать в последнюю очередь.

Кира кивнула.

– Может быть. Мы не знаем наверняка. Но это зацепка.

– Тогда давай приступим к работе.

Глава 9

Не прерываясь на сон или даже еду и не покидая комнату, Кира перечитывала архив доктора Морган. Та занималась исследованиями РМ, но только поверхностно и вне контекста «срока годности» Партиалов. Основным объектом ее изучения стал феромон № 47, загадочная частица, которую, в связи с отсутствием очевидного назначения, Кира назвала Наблюдателем. Морган в своих исследования предполагала, что Наблюдатель мог вызывать РМ или каким‑ то образом являться его возбудителем в человеке, который был носителем вируса, но пока не стал жертвой симптомов. Кира выяснила – больше года назад, осознала она, – что на самом деле Наблюдатель представлял из себя лекарство от РМ, однако девушка сделала такой вывод только потому, что долгие месяцы изучала сам РМ. Морган этим никогда не занималась.

Записи так же содержали немало информации о других фракциях Партиалов, тех, которые по‑ прежнему противостояли укреплению позиций Морган. В перерывах между чтением бесконечных трудов по биологии, Кира время от времени просматривала эти данные. Все соперничающие фракции были слишком малы, чтобы беспокоить большие армии. Теперь, когда силы фракции Тримбл перешли к Морган, женщина, судя по всему, совершенно перестала обращать внимание на остальные группировки.

О каждой фракции сообщалось приблизительное местонахождение и пару причин, объясняющих, почему Партиалы данной группировки не поддерживают Морган: «не согласны с нашими методами», «отрицательно относятся к медицинским опытам», «основали новый культ пацифистов» и так далее. Ближайшей была группа под названием «Айви»[1], которая расположилась где‑ то в северной части Коннектикута. Каждую новую статью Кира читала с интересом: ее изумляло не только разнообразие, но та черта, что объединяла все эти группы, – стоя перед выбором между присоединением к Морган и смертью от «срока годности», они выбирали последнее.

Ни у одной из фракций не было твердого плана насчет того, как исцелить «срок годности». По крайней мере, если он и был, то записи Морган о нем не сообщали. Кира гадала, являлось ли это порожденной надменностью слепой зоной или другие фракции и в самом деле были готовы умереть. Тримбл, казалось, просто ждала, чтобы кто‑ то вышел вперед и разрешил проблему без ее участия. Остальные надеялись на то же?

Но осталась ли у кого‑ либо надежда на спасение?

Пока Кира просматривала медицинские отчеты, ее мысли часто обращались на Арвен, девочку, которую она спасла от РМ. Та уже не была младенцем: ей недавно исполнился год. Наверное, она уже начинает ходить. Не считая быстрых взглядов на малышей в заповеднике, Кира не видела годовалого ребенка уже тринадцать лет – со времен Раскола. Хотя она и изучала беременность и роды в мельчайших подробностях, но теперь поняла, что почти ничего не знает о самих детях. Насколько быстро они растут? Арвен уже умеет ходить? А говорить? По поводу развития детей дошкольного возраста никогда раньше не возникало вопросов – ну и Киры, ни у кого‑ либо другого. Мэдисон придется самой знакомиться со всем этим.

Девушку окатила волна отчаяния: она осознала, что драгоценная жизнь малютки Арвен не будет иметь никого значения, если Кира не найдет способ полностью излечить всех.

Она снова погрузилась в чтение, намереваясь все же добиться своего.

РМ являлся невероятно сложным вирусом, который за свой жизненный цикл проходил через несколько стадий. Когда Кира изучала Сэмма – более года назад, мрачно подумала девушка, – она называла эти стадии Спорой, Сферой и Хищником. Спора была основной версией вируса: она вырабатывалась в респираторной системе Партиалов, откуда попадала в их дыхание, а затем – в организм человека.

Внедрившись в кровь, Спора, которая обычно попадала в тело через легкие, превращалась в Хищника – злобного убийцу. Единственным его назначением было воспроизводиться и создавать новые Споры, атакуя организм носителя и буквально съедая его заживо: в бешеной гонке распространить болезнь на как можно большее количество людей, Хищник уничтожал каждую клетку и ткань, какую только мог. Если бы процесс доходил до своего завершения, от человеческого тела оставалась бы только слизь, но, естественно, больной умирал задолго до этого: все органы и внутренние системы отказывали. Большинство зараженных погибали от лихорадки – их тела так яростно боролись с вирусом, что в конце концов зажаривали себя изнутри.

Учитывая то, насколько смертоносным являлся Хищник, человеческие доктора знали о нем очень мало: вирус убивал слишком эффективно. Все, кто прожил достаточно долго, чтобы стать предметом исследований, либо имели наследственный иммунитет – он был у невероятно малого процента населения, – либо были заражены третьей стадией вируса, которую Кира назвала Сферой.

Раньше она полагала, что Сфера была убийцей, но та оказалась комбинацией двух разных частиц: как Спора взаимодействовала с кровью человека и становилась Хищником, так и Хищник взаимодействовал с Наблюдателем, загадочным феромоном № 47, и превращался в Сферу – сытую, безобидную и почти инертную версию вируса. Партиалы выдыхали болезнь, но вместе с ней – и лекарство, которое они могли передать людям в непосредственной близости к ним.

Вейл и Морган настаивали, что Доверие никогда не планировало, чтобы РМ уничтожил человеческую расу. Вероятно, они ссылались на Хищника. РМ выполнил свою работу слишком хорошо, намного лучше, чем кто‑ либо мог подозревать, и болезнь слишком быстро перескочила на тех людей, которые проживали далеко от Партиалов. РМ создал Грэм Чемберлен, а вскоре за этим убил себя, поэтому оставалось только гадать, оказался ли вирус настолько смертоносным намеренно или нет. Тем не менее ключевое взаимодействие, наиболее важная часть процесса, было основано на третьей стадии. Сфере. Это многое говорило о Доверии, о его планах и о человеке, который их задумывал.

Армин Дхурвасула. Отец Киры.

Девушке еще предстояло найти родство между РМ и «сроком годности», однако у нее был ориентир. Во‑ первых, от доктора Вейла она узнала, что целью РМ, по существу, было привязать человечество к его искусственно созданным детям. Партиалы являлись мыслящими, способными чувствовать личностями, и людям нельзя было позволить избавиться от них, как от ставшего ненужным инструмента. Вероятно, поместив лекарство от РМ в Партиалов, Доверие ясно давало понять, в чем заключалось решение проблемы: люди, которые откажутся от Партиалов, заболеют, но у тех, кто примет их, все будет хорошо. Партиалы будут выдыхать лекарство, люди – вдыхать его, и все останутся здоровы. Если бы Хищник оказался менее смертоносным, план бы сработал. Мог ли тот же план также спасти Партиалов?

Если Кира была права, то где‑ то в жизненном цикле вируса РМ заключалось лекарство от «срока годности». Очевидно, оно не являлось Спорой, так как тогда Партиалы могли бы излечить сами себя. Также оно не было Хищником, потому что присутствие Партиалов извлекало эту частицу из кровяного потока. Нет, судя по всему, лекарства задумывались так, чтобы действовать только при непосредственной близости видов. Значит, то, что искала Кира, могло быть скрыто только в Сфере.

Партиалы снабжали бы людей Наблюдателем, спасая их, а люди бы в ответ тоже давали Партиалам лекарство… но какое? Существует четвертая стадия вируса, с которой Кира еще не встречалась? Еще одно взаимодействие, которого она не видела? Возможно, некоторые Партиалы, которые провели много времени среди людей, уже получили дозу лекарства, но единственный способ проверить – это дождаться, пока не истечет их «срок годности», и посмотреть, умрут ли они.

Кира открыла на своем медикомпе новый файл и сделала заметку поискать в записях нечто вроде этого, но на многое она не надеялась: если бы кто‑ то из Партиалов пережил свой ожидаемый «срок годности», это стало бы сенсацией. В любом случае за почти одиннадцать лет очень мало Партиалов контактировало с людьми.

Партиалы, вовлеченные в оккупацию Ист‑ Мидоу, часто пересекались с людьми, но было ли этого достаточно? Сколько общения требовалось? Насколько быстро мог проявиться эффект? Неизвестных было слишком много, а время заканчивалось. Данных наблюдений не хватало. Кире придется испытать свою теорию на практике, а это означало непосредственные эксперименты: ей нужно будет заполучить образец Сферы и определить, какое воздействие частица будет иметь на физиологию Партиала.

Это был хороший план. Единственный, который она могла составить. Но шаги, которые ей придется предпринять, чтобы осуществить его, умертвили какую‑ то часть ее души.

– Нам нужно захватить в плен человека.

Доктор Вейл оторвал взгляд от экрана своего медикомпа, на котором отображалась все та же информация, которую столько дней изучала Кира. На мгновение мужчина уставился на девушку, поморгав, пока его глаза не сфокусировались на ее лице.

– Прошу прощения?

– Нам нужен подопытный‑ человек, – сказала Кира. – Мы должны изучить взаимодействие между третьей стадией вируса и живым Партиалом, а получить образец этой стадии можно только от человека. Я не человек, а вы, чтобы выработался иммунитет, использовали генные модули. Единственный способ получить то, что нам нужно, – выделить из организма человека. Мне такое не нравится, но это медицинская необходимость. То, что мы узнаем в ходе этого опыта, может спасти мир.

Вейл еще некоторое время не отрывал от нее глаз. Его лицо ничего не выражало. Затем он нахмурился и полностью повернулся к Кире.

– Прости мне мое неверие, но неужели это та же девушка, которая назвала меня монстром за то, что я из медицинской необходимости держал в плену Партиалов?

– Я сказала вам, что мне это не нравится. И я говорю только об анализе крови, а не введении подопытного в непрерывную кому на много лет…

– Неужели это та же девушка, – продолжил Вейл, – которая сама была захвачена в плен и стала объектом изучения? В этой самой лаборатории?

Кира сжала зубы. Она досадовала на то, что Вейл сопротивляется, и на саму себя – за то, что вообще это предложила. Ее сердце разрывалось от одной мысли о подобном, но какие у них были варианты?

– Что вы хотите, чтобы я сказала?

– Не знаю, – устало и растерянно ответил Вейл. – Я не ожидаю определенного ответа, просто я… удивлен. И, наверное, опечален.

– Вы опечалены из‑ за того, что это единственный оставшийся вариант?

– Мне грустно потому, что я, возможно, только что стал свидетелем смерти последнего в мире идеалиста.

Кира сжала кулаки, пытаясь успокоиться. Она находилась на грани слез.

– Если мы найдем взаимодействие между видами и РМ окажется катализатором для обоих лекарств, мы сможем спасти мир. Сможем спасти всех. Разве не стоит это любой жертвы, на которую нам придется пойти?

– Когда ты отдала себя на исследования, это было жертвой, – произнес Вейл. – Мне это не понравилось, но я восхищался тобой. А сейчас…

– Сейчас у нас еще меньше времени рассуждать об этичности…

– Сейчас ты говоришь о ком‑ то другом, – перебил ее Вейл, повысив голос. – Теперь я вижу, что ошибался в тебе: ты не жертвовала собой ради дела, ты была одержима, как и Морган, и отдала себя только потому, что больше никого не было.

Теперь слезы на самом деле горячими потоками потекли по лицу Киры. Она выкрикнула в ответ Вейлу:

– Почему вы так сопротивляетесь?

– Потому что знаю, каково это! – проорал доктор. Он яростно смотрел на Киру, его грудь вздымалась от эмоций. Кира ответила ошеломленным взглядом. Вейл еще несколько раз отрывисто вдохнул и проговорил уже тише:

– Я знаю, каково это – расстаться с этичностью, со своей человечностью, со своим естеством. И я не хочу, чтобы тебе пришлось через это пройти. В заповеднике я уничтожил десять жизней. Я не просто взял в плен десятерых Партиалов, я мучил их. Я любил их так сильно, что предал весь мир, чтобы подарить им жизнь, которую они заслуживали. Когда план полностью сорвался, в ответ я предал их, лишь для того чтобы спасти скольких, тысячу человек? Две тысячи? Две тысячи человек, которые все равно умрут, когда у единственного источника лекарства выйдет срок годности.

– Не выйдет, если эксперимент сработает.

– И если он сработает? – спросил Вейл. – Что тогда? Скажем, люди не могут выжить без Партиалов, а Партиалы – без людей. Каким может быть исход этого? Ты ожидаешь, что случится великое культурное единение двух видов? Потому что, если этого не произошло раньше, не произойдет никогда. Те, у кого есть власть, всегда угнетали тех, у кого ее нет. Сначала это делали люди, создав Партиалов и заставив их сражаться, умирать, а затем вернуться домой и жить в качестве второсортных. Далее Война с Партиалами. Потом моя работа в заповеднике. Эксперименты доктора Морган над живыми объектами. Даже ты захватывала Партиала для изучения и была захвачена сама. Сейчас Морган вторглась в Ист‑ Мидоу, и люди борются с ней изо всех сил, а Партиал Кира хочет захватить в плен человека. Разве ты не видишь бесполезность всего этого? Ты знаешь обе стороны лучше, чем кто бы то ни было. Если ты не можешь жить в мире, как на это могут надеяться другие?

Кира попыталась возразить, зная, что Вейл неправ – должен быть неправ, – но не могла подобрать доводы. Она хотела, чтобы он ошибался, но одного хотения оказалось недостаточно.

– Культурного единения не будет, – продолжил Вейл. – Никакой встречи на равных. Будущее, если у нас вообще оно есть, превратится в массовое культурное насилие. Скажи мне, не кривя душой, что этого достаточно, что это приемлемо на любом вообразимом уровне.

– Я…

Голос Киры сошел на нет.

Ей было нечего сказать.

Глава 10

Сэмм выкрикнул в коридор:

– Кажется, один просыпается!

Он услышал всплеск активности и поспешил обратно к постели Партиала № 5, который медленно шевелился. К настоящему времени Партиалы из лаборатории Вейла уже несколько недель не подвергались действию успокоительного, но эффект не проходил, и их тела, которые провели в бессознательном состоянии почти тринадцать лет, казалось, не желали просыпаться.

Многие в заповеднике уже оставили надежду, что несчастные вообще когда‑ нибудь очнутся, но Сэмм не собирался их бросать. Сейчас пятый номер – они не знали имен – начал шевелиться: не просто дергаться во сне, но вертеться, кашлять и даже стонать в дыхательную трубку. Сэмм все утро наблюдал за этим с возрастающим возбуждением, но, когда у пятого начали трепетать веки, будто Партиал пытался открыть глаза, Сэмм позвал остальных.

В комнате немедленно появились Фан, Лаура и Каликс. Последняя сейчас ходила на костылях: рана от пули Херон постепенно заживала. Девушка демонстративно избегала даже смотреть в сторону Херон.

Сейчас избегать Херон было легко, так как она будто отстранилась от общества – не полностью, но почти. Вместо того чтобы исчезнуть с глаз, она просто кружила вокруг, затаившись в тенях коридоров и не приближаясь к остальным.

Сейчас она стояла у дальней стены больничной палаты, совсем рядом с людьми, но в то же время за многие мили от них. Не глядя, Сэмм знал, что она испытывает столько же любопытства по поводу поведения людей – и Сэмма, – сколько и к постепенно просыпающемуся Партиалу. Линк Херон, как обычно, передавал расчетливость, но с привкусом возрастающего смятения, которое Сэмм начал замечать все чаще.

«Почему? »

Сэмм старался не отвечать, сосредоточив свои мысли – а вместе с ними и данные линка – на шевелящемся Партиале. Он уже спрашивал Херон о ее очевидном замешательстве, но каждый раз, когда он это делал, она мгновенно уходила. Сэмм не знал, что Партиалка пыталась понять, но она не хотела об этом говорить, хотя и, судя по всему, не собиралась покидать заповедник. Единственное, что Сэмм знал о Херон наверняка, заключалось в следующем: если ты заметил Херон затаившейся в тенях, то только потому, что она хотела быть замеченной. Но хотела ли она этого сейчас? Сэмму придется поразмыслить над этим позже, когда линк не сможет его выдать.

Партиал № 5 и сам испускал линковые данные, поэтому Сэмм переключил свое внимание на них. То, что он почувствовал, было одновременно и изумительно, и трагично. Линк был сконструирован так, чтобы переносить на поле сражения тактическую информацию, сообщая твоим сослуживцам об угрозе или безопасности, благодаря чему эмоциональное состояние Партиалов синхронизировалось для действий в определенной ситуации.

Одним из побочных эффектов такой системы являлось то, что она запускалась в действие как реальными стимуляторами, так и воображаемыми, отчего солдаты‑ Партиалы были в курсе снов своих напарников. Действие линка в этом случае было приглушенным – обычный сон о пицце или воспоминания о начальной подготовке чаще всего оставались незамеченными, – но сильное эмоциональное переживание проносилось по подразделению, подобно искусным чарам, и в конце концов все видели один и тот же или похожий сон.

Как заразное видение. Если одному солдату снился кошмар, вскоре то же самое видели все остальные. Если кто‑ то во сне встречался с девушкой, все подразделение просыпалось со странной смесью одобрения и неловких смешков. Сержанту Сэмма однажды приснилось, что он падает, и вся группа очнулась в одно ужасающее мгновение, разом задыхаясь в постепенно отпускающем страхе.

Партиалу, за которым числились приятные сны – или просто сильное воспоминание о женщине, – были рады в любом подразделении, в то время как на солдата, мучимого темнотой и кошмарами, иногда смотрели как на проклятие.

Бессознательные Партиалы из лаборатории Вейла излучали бесконечную тьму, нахождение рядом с которой Сэмм едва мог выносить. Нельзя сказать, что линк пятого номера был мрачным – иногда он испускал взрывы яркой, напряженной и даже счастливой информации, которую Сэмм мог определить только как сны.

Его сердце разрывалось от того, что он ощущал в течение остального времени – долгих, мучительных, лишенных надежды часов, когда у пятого снов не было вовсе. Солдат, судя по всему, существовал в состоянии постоянной боли и отчаяния: на некоем подсознательном уровне он понимал, что что‑ то глубоко и ужасно неправильно, однако ему не хватало наблюдений и способности мыслить разумно, чтобы понять, что происходит. Остальные спящие Партиалы были такими же и различались только по продолжительности и силе кратких передышек утешительных снов.

Сэмм ощущал охвативший целый этаж госпиталя мрачный покров. Он волновался о беспорядках, которые могут последовать, когда Партиалы проснутся. Нельзя провести тринадцать лет в подобной пропасти и не быть покрытым ужасными, а возможно, и неизлечимыми ранами. Что они будут делать, когда очнутся? Восстановление обрадует их, или они навечно останутся отмеченными своей травмой? Сэмму оставалось только гадать.

Наблюдая за пробуждающимся Партиалом и думая о последствиях, Сэмм снова почувствовал себя не готовым к той непрошеной задаче, которая, казалось, была готова раздавить его своим весом, – руководству заповедником. Он не был лидером – ни по назначению, ни по своей природе. Его создавали как подчиненного в лучшем случае, как идеального солдата, готового последовать за командующим через врата ада, но подверженного сомнениям, когда приходило время самому возглавить атаку. Однако сейчас он был лучше информированным и более сильным, чем кто‑ либо другой в заповеднике, и от него начали ожидать руководства.

Теоретически главной была Лаура, но именно Сэмм узнал о спящих Партиалах; только Сэмм знал, куда и почему забрали Киру и Вейла; только Сэмм отдавал свое дыхание и тело, чтобы выделять лекарство от РМ и спасать новорожденных. Власть была у него, и местные знали это. Возможно, он мог бы победить в бою любых десятерых человек из них, и, наверное, они знали и это тоже. Даже Херон следовала за ним, часто бессловесно, однако Сэмм полагал, что причиной этого было не подчинение, а нежелание становиться лидером самой.

Сэмм наблюдал за пробуждающимся Партиалом, чувствуя ужас, в котором находилась душа несчастного, и снова задавался вопросом, правильно ли было возвращать их к жизни. Девять Партиалов могли уничтожить сообщество, подобное этому. Девять разозленных, возможно, не контролирующих себя Партиалов пронесутся по заповеднику бурей лезвий. «Это решение должна была принимать Кира, – подумал он, – а не я: это она лидер, мыслитель, провидица. А я – просто парень».

Как бы то ни было, выбор оставался за ним. Сэмм не собирался принимать решение против своего народа. Таким образом, о Партиалах заботились, чтобы вернуть им здоровье, каким бы ни был риск. Когда они проснутся, то обнаружат какого‑ то парня по имени Сэмм, который их поприветствует. Он сделает все, от него зависящее. Иногда Сэмм приводил в комнаты спящих Партиалов детей и пытался отправлять посредством линка счастливые мысли, надеясь, что эти действия помогут преодолеть тринадцать лет тьмы. План был простым, но простым был и сам Сэмм, и иногда простота приносила пользу. Он надеялся, что сейчас настало одно из тех времен.

– А вот и он, – сказала Херон. Сэмм обернулся на нее, удивленный, что именно она объявила о последнем шаге в пробуждении пятого номера, однако внезапный крик Каликс заставил Сэмма снова перевести взгляд на Партиала. Херон оказалась права. Теперь исхудавший солдат дергался более активно – он не просто пробуждался, но возвращался к жизни, пытаясь ухватиться за вселенную и усилием воли очнуться. Он кашлял и брызгал слюной. Сэмм подскочил, потянулся к дыхательной трубке и убрал ее от горла пятого. Глаза солдата распахнулись, и его рука резко схватила Сэмма за запястье, сжавшись с неожиданной для столь исхудавшего человека силой.

– Помогите.

Голос был неуверенным от неиспользования, тонким и хриплым, но линк ударил Сэмма, как несущийся грузовик. Только что открывшиеся глаза Партиала были широкими от ужаса, и Сэмм почувствовал, как тот же ужас поднялся в его желудке. Это было цепенящее, разрушительное, всепоглощающее ощущение неправильности, беспомощности, беспредельного страха. Сэмм поспешил разобраться со своими мыслями, отчаянно пытаясь отделить собственное сознание от этого иррационального кошмара и не позволить линку полностью завладеть его восприятием. Он закрыл глаза и произнес про себя каждую успокаивающую деталь, о которой только мог подумать, повторяя их, как молитву.

«Ты в безопасности. Мы твои друзья. Мы тебя защитим. Мы тебя исцелим. Ты в безопасности». Сэмм осознал, что солдат, возможно, чувствует себя так, будто его захватили в плен: он внезапно очнулся и не обнаружил рядом ни своих напарников, ни офицера, который мог бы успокоить его. Те его сослуживцы, которых он мог уловить через линк, будут выдавать то же катастрофическое смятение, что и он. «Мы твои друзья. Мы тебя защитим. Мы тебя исцелим. Ты в безопасности».

– Помогите. – Голос солдата было больно слышать, как будто из самих его слов сочилась кровь. – Оружие.

– Что это значит? – спросила Каликс. – Он ранен? Почему он сказал «оружие»?

– Он знает, что не вооружен, – ответил Фан. – Он боится.

– Он только просыпается, – проговорила Лаура, качая головой. – Еще не пришел в себя. Дайте ему время.

– Он никогда не придет в себя, – сказал Херон. – Мы не знаем, какого вида повреждения мозга он получил после того, как проспал тринадцать лет.

– От тебя никакой помощи, – произнесла Каликс.

– Я могу снова подстрелить тебя, – сказала Херон. – Это поможет?

– Ты в безопасности, – проговорил Сэмм. – Мы твои друзья. Мы защитим тебя. Мы вылечим тебя.

– Пропасть, – произнес солдат. – Кровь.

Одна из медсестер больницы ворвалась в комнату.

– Еще один просыпается. – Услышав отдаленный крик, она оглянулась через плечо, а затем, одержимая отчаянием, повернулась обратно. – Двое.

* * *

Пятеро из девяти пробудились до наступления утра, хотя всех, кроме одного, пришлось обездвижить. Партиалы казались обезумевшими, они бушевали и пронзительно визжали, как суперсильные дети. Лаура считала, что их разум был уничтожен искусственной комой Вейла, но Каликс проявила больше сострадания и предположила, что их мозг по‑ прежнему спит, а очнулись только тела. Сэмм подумал и решил, что для окончательного вывода ему не хватает информации, но его образ действий останется прежним, несмотря ни на что. Он помогал держать вырывающиеся конечности Партиалов, пока медсестры связывали несчастных прочными кожаными ремнями.

На какое‑ то время он встревожился, что ущерб, причиненный разуму Партиалов, был его виной, что он каким‑ то образом нанес им вред, когда отсоединял от системы жизнеобеспечения. Однако Сэмм отбросил эту мысль. Теперь пути назад не было, и он ничего не мог поделать. Он не мог решить все проблемы сразу, поэтому не станет тратить время на беспокойство по поводу того, что изменить не мог.

Когда встало солнце и в больницу прибыла другая смена медсестер, Сэмм кратко ввел их в курс дела, а затем отправил ночную смену по домам. Пока женщины уходили, он бормотал слова благодарности, но сам остался. Четверым Партиалам еще предстояло проснуться. Хотя они и были предварительно связаны, Сэмм хотел быть рядом, когда они очнутся.

«Я не хочу, чтобы они проснулись и подумали, что они в тюрьме», – размышлял он. Фан посоветовал ему поспать, но с Сэммом было все нормально – да, он устал, но не чрезмерно. Партиалов разрабатывали способными выдерживать более тяжелые физические испытания, чем одна бессонная ночь. Но с другой стороны, эмоциональное напряжение…

Это была еще одна проблема, которую он решил не мог, поэтому он отмахнулся от нее. Проснувшимся Партиалам могли помочь и другие, нашептывая им успокаивающие слова, но лишь слова. Сэмм был единственным, кто мог связаться с Партиалами через линк, поэтому он остался. Сам воздух больницы как будто загустел от переданных линком девяти катастрофах, которые висели вокруг, как яд. Сэмм сидел в палате Партиала № 3, который, как они предполагали, должен был проснуться следующим, и пытался думать о хороших вещах.

«Почему? »

Мысль звенела в его голове почти минуту, прежде чем Сэмм понял, что это не его мысль. Он поднял взгляд и увидел Херон, стоявшую в углу за дверью. Однако Сэмм был уверен, что Партиалки там прежде не было. Либо он сходил с ума, либо она специально пыталась быть таинственной. Сэмм решил, что скорее последнее, и удивился тому, что раздражительность может спровоцировать такое странное поведение. Или, может быть, Херон просто не хотела, чтобы ее кто‑ то видел.

– Ты не призрак, – проговорил Сэмм. – Я знаю, что ты не проходила через эту стену.

– А ты не настолько наблюдателен, как думаешь, – ответила Херон. Она покинула тень и подошла к Сэмму, крадясь через помещение, как кошка. Сэмм представил, как она бросается на него, оскалив зубы, и срывает плоть с его лица. В этот момент он понял, что, возможно, устал сильнее, чем осознавал это. Партиалов редко посещали такие красочные образы. Херон развернула к себе второй из двух находящихся в палате стульев и с явным недостатком грации на него плюхнулась. – Полагаю, это удивительно, что ты вообще меня заметил, учитывая весь этот висящий в воздухе ад.

– Я почувствовал тебя через линк, – ответил Сэмм и замолчал. Он был слишком измотан, чтобы выражаться доходчиво. – Хотя, наверное, сейчас среди отвлекающих факторов больше линковых, чем визуальных.

– Тебе необязательно делать это.

Сэмм посмотрел вокруг.

– Я просто сижу в комнате. Это то же самое, что я делал бы, если бы был дома.

– Дом находится на расстоянии в несколько тысяч километров отсюда.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Нет, не знаю, – ответила Херон. – Считаешь это место домом? Нам вообще не следует здесь быть.

– Ты не обязана оставаться.

– Как и ты.

– Я дал слово, – сказал Сэмм. – Это означает, что я должен остаться, как если бы меня держали цепи.

– Если обещания связывают, – произнесла Херон, – то тебе нужно научится не давать их.

– Ты не понимаешь, – ответил Сэмм. Он следил за Партиалом № 3, который лежал на койке рядом. Его глаза резко дергались: Партиалу что‑ то снилось, и по мощи его линка Сэмм понял, что это что‑ то ужасное. Партиал бежал так быстро, как только мог, взрывая комнату своим страхом.

«Прочь отсюда».

А под этим потоком скрывался мягкий, но постоянный немой вопрос Херон: «Почему? »

Устав от игр, Сэмм посмотрел на нее и спросил прямо:

– Что – почему?

Херон прищурилась.

Сэмм наклонился вперед.

– На самом деле ты не понимаешь, почему я здесь, верно? Поэтому постоянно спрашиваешь об этом.

Погрузившись в линк, он всматривался в ее черты, пытаясь прочесть ее глаза, ее рот, выражение ее лица. Как это делали люди. Но увидел только лицо.

Может быть, Херон не испытывала никаких эмоций, не выражая их ни лицом, ни через линк. Одни вопросы в пустой оболочке.

– Ты тоже осталась, – произнес он. – Ты сдала нас Морган, но сама осталась. Почему ты все еще здесь?

– Тебе осталось жить всего несколько месяцев, – сказал Херон. – Доктор Морган ищет лекарство, но здесь ты его не получишь.

– Так ты осталась, чтобы помочь мне вернуться?

– Ты хочешь вернуться?

«Да», – подумал Сэмм, но вслух ничего не сказал. Это больше не было так просто. Он колебался, понимая, что Херон ощутила его замешательство через линк, однако поделать с этим ничего не мог.

«Прочь отсюда», – передал через линк свой страх солдат, извиваясь в сдерживающих его путах. Кошмар по‑ прежнему его не отпускал.

Сэмм не спеша вдохнул.

– Я обещал остаться.

– Но ты же не хочешь.

– Это мой собственный выбор.

– Но почему? – Теперь Херон говорила громче, подкрепив свой вопрос мощным зарядом линка. – Почему ты здесь? Ты хочешь знать, о чем я спрашиваю? Я спрашиваю, почему ты здесь. Хочешь знать, почему я осталась? Потому что хочу понять, почему остался ты. Мы знаем друг друга уже почти двадцать лет, мы сражались бок о бок в двух войнах, я прошла за тобой через токсичную пустошь, потому что доверяю тебе, потому что ты мне почти как друг, а никого более близкого у меня никогда не было, а теперь ты пытаешься убить себя бездействием. Это не то решение, которое принимает разумный человек. Истечет твой «срок годности», и ты умрешь и… почему? Ты думаешь, что спасаешь этих людей, но на самом деле лишь покупаешь им – сколько, лишних восемь месяцев? Еще несколько спасенных младенцев, поколение немного увеличится, а затем ты умрешь, и у этих людей больше не будет детей, и погибнет весь мир. На восемь месяцев позже, чем мог бы. – Голос Херон был горячим и злым, она буквально выплевывала слова сквозь сжатые зубы. – Почему?

Сэмм указал на третьего номера.

– Им я помогаю тоже.

– Тем, что заставляешь их пройти через все это?

Херон дернула за кожаные ремни.

«Прочь‑ прочь‑ прочь‑ прочь».

– Их «срок годности» истечет даже раньше, чем наш, – сказала Херон. – Ты пробуждаешь их, лишаешь того кокона, в который Вейл поместил их разум, заставляешь их пройти через пытку, и лишь для того, чтобы они могли очнуться и умереть?

– Я помогаю им.

– Помогаешь?

– Я даю им шанс, – сказал Сэмм, – Это большее, чем то, что у них было раньше.

– Тогда дай себе этот же шанс, – произнесла Херон. – Живи сейчас и выясни, как выжить завтра. Эти люди потеряны, так пожертвуй ними – вернись со мной назад к Морган, получи лекарство и переживи свой «срок годности». Давай вернемся домой.

– Мы даже не знаем, нашла ли она лекарство.

– Но, если ты вернешься домой, появится шанс! – зарычала Херон. – Вернись домой, и, возможно, ты все равно умрешь, но, оставаясь здесь, ты умрешь в любом случае.

– Речь идет не только о выживании…

– А о чем, черт возьми, еще?

– О том, как жить правильно.

Бросив на Сэмма пылающий взгляд, Херон ничего не ответила.

– Этих солдат держали в заповеднике живыми в течение тринадцати лет, – сказал Сэмм. – Есть тысячи детей, которые живы сегодня потому, что эти девять Партиалов помогли им – возможно, не по своей воле, может быть, даже не осознавая, что происходит, но они сделали это. Ради этого они прошли через ад, и я не могу просто бросить их умирать. Предположим, что только половина из них проснется в здравом уме, и только половина из этой половины будет в достаточно хорошей форме, чтобы перенести обратный путь к Морган. Таким образом, двоим из них она сможет дать лекарство, а два – это вдвое больше, чем я один. Оставаясь здесь, я по меньшей мере удваиваю число Партиалов, которых могу спасти от «срока годности». Даже твой бесчувственный мозг‑ калькулятор должен увидеть, что это стоит того.

По мере того как Сэмм говорил, его горячность возрастала, и последние слова он выплюнул, как обвинение, ощущая удовлетворение от того, что выплеснул свои эмоции. Он сидел, глядя на Херон и ожидая ответа, но линк ничего не передавал. Солдат на кушетке погрузился в спокойным сон, а Херон была пустой книгой. Полой оболочкой.

– Ты можешь спасти больше Партиалов… – Ее голос затих. – Но себя не включишь в их число.

Она поднялась и вышла, беззвучная, как тень. Наблюдая, как она удаляется, Сэмм подумал, что совершенно неправильно понял весь разговор.

Глава 11

Через старую оконную раму, стекло которой было разбито, Маркус, затаив дыхание, смотрел на лес. Командующий Вульф выбрал хорошее место для укрытия неподалеку от Рослин Хайтс: дом был настолько оплетен виноградной лозой, что снаружи никто бы даже не заметил, что в этой части стены есть окно, не говоря уже о том, что внутри скрываются четыре человека. Гален, один из солдат Вульфа, следил за входной дверью, вооруженный самым мощным оружием, которое у них было, – штурмовой винтовкой, подобранной у трупа погибшего патрульного Армии. Четвертый член группы, Партиал по имени Винси, вел наблюдение из другого окна.

Это были единственные выжившие той злополучной группы, которая отправилась к Партиалам с дипломатической миссией. В отчаянной надежде положить конец вторжению доктора Морган они хотели заключить союз с самой крупной фракцией Партиалов, но раскол в рядах группировки Тримбл привел к тому, что план рухнул, не успев даже начать реализовываться. Дружески настроенная фракция пала, и теперь всеми Партиалами руководила Морган. Всеми, кроме Винси и горстки крошечных независимых фракций, разбросанных по континенту. Новый план Вульфа заключался в том, чтобы объединить эти фракции для противостояния армии Морган, но в одиночку они сделать этого не могли. Им нужно было найти единственную успешную группу борцов людского сопротивления.

Группу Марисоль Деларосы.

Краем глаза Маркус заметил движение – просто дрожание листа, но он научился ничего не принимать на веру. Он внимательно посмотрел на листву, перебирая в уме бесконечное число ужасающих вариантов: возможно, это один из партизан Деларосы или даже солдат‑ Партиал. Может быть, их незаметно окружил целый отряд Партиалов, которые теперь готовятся к атаке. Или это зарывшийся для маскировки в листву и ветки снайпер‑ Партиал целится, чтобы выстрелить Маркусу прямо в глаз.

«А сейчас выскочит маленькая птичка, и я с ироническим смешком подосадую на свою паранойю, – подумал Маркус. Больше ничего не шевельнулось. – Давай же, пташка. Это ведь ты». Он смотрел на листья две минуты, пять минут, десять, но не появилось ни птички, ни солдат. «Ладно, так даже лучше, – сказал он себе. – Если бы я рассмеялся над своей паранойей, то, возможно, выдал бы нас и нас бы подстрелили. Спасибо, воображаемая птичка, что обманула мою бдительность».

К нему подкрался командующий Вульф и занял такую позу, чтобы они могли шепотом обменяться последними результатами наблюдения.

– Ничего? – спросил Вульф.

– Да вот проклинаю воображаемых животных

– Сходишь с ума или просто скучно?

– Ну, – прошептал Маркус, – трудно выбрать что‑ то одно.

– Винси не чувствует поблизости других Партиалов, – проговорил Вульф, – так что можем быть уверены: патрулей в этом районе нет. Не знаю, дает нам это большую или меньшую вероятность найти Деларосу, но положение таково.

– Это дает нам меньшую вероятность того, что Партиалы нас убьют, – ответил Маркус, – так что я бы не жаловался.

Белые Носороги, как Делароса назвала свою группу, много месяцев скрывались от Партиалов благодаря тому, что их отряды были небольшими, действовали на знакомой территории и пользовались хитрой системой обманок и отвлекающих маневров. Все это являлось классической тактикой партизанских соединений, и тактикой дьявольски эффективной. Маркусу и его спутникам в поисках неуловимой армии везло ничуть не больше, чем Партиалам, но они знали несколько хитростей, которые Партиалам известны не были. Иногда им встречались другие беженцы, одинокий бродяги, которые скрывались от оккупационных сил. Они заверяли, что Белые Носороги медленным маршем тайно движутся на север к побережью. Некоторых беженцев Носороги спасли, других накормили, с третьими поделились припасами, но все они сообщали одно и то же: у людского сопротивления есть план, и оно направляется сюда. Группе Маркуса осталось только дожидаться.

Но они провели в ожидании уже несколько дней, и припасы начали заканчиваться.

– Скоро твоя очередь спать, – сказал Вульф. – Иди пораньше и постарайся немного отдохнуть; я подежурю за тебя твои часы.

– Сколько еды у нас осталось? – спросил Маркус.

– На сутки, – ответил Вульф. – Может быть, чуть больше. Мне кажется, что Винси съедает неполную порцию.

– Наверное, ему хватает, – прошептал Маркус. – Может, он… фотосинтезирует или еще что‑ то в этом роде. Или ест это. – Маркус взялся за растущую на внутренней стене лозу. Парень потянул довольно сильно, но листок не оторвался, как он ожидал, и все переплетение побегов затряслось – и внутри, и снаружи. Маркус с изумлением поднял взгляд на внезапное шевеление. – Вот блин!

В стену врезался град пуль, и по комнате беспорядочно разлетелись осколки кирпича. Маркус бросился на пол, и Вульф пригнулся рядом с ним. Прикрывая головы, они поползли в коридор. Выстрелы слышались странно тихие – пальба велась не беззвучная, но из чего‑ то, больше напоминающего гвоздомет, чем огнестрельные орудия, к которым Маркус привык. Выбравшись в коридор, они с Вульфом оказались под защитой еще одной стены, но тут град пуль прекратился.

– Они нас видят? – спросил Маркус.

– Давай выясним, – проговорил Вульф и высунул руку в открытую дверь. Выстрела на последовало. – Наверное, нет.

– Или они просто не хотят возиться с вашей рукой, – произнес Маркус.

– Если бы нас было так хорошо видно, нас бы уже застрелили, – сказал Вульф. – Скорее всего, эти люди проходили где‑ то поблизости, увидели внезапное движение и подумали, что это засада.

– Выстрелы, которые я слышал, были из пистолета с глушителем, – произнес Маркус. – Значит, Гален не отстреливался.

Вульф покачал головой.

– Его бы не зацепили, потому что стреляли туда, где ты устроил копошение.

– Хорошие, но при этом досадные новости, – сказал Маркус, кивая. – Но почему тогда Гален не стрелял? Ведь оттуда, где он расположился, у него должен быть хороший угол обзора на источник этой атаки.

Вульф присел на корточки и проверил свое оружие, готовясь броситься бежать.

– В таком случае это лучшая новость за весь месяц. Кого Гален мог увидеть и не выстрелить при этом?

Маркус усмехнулся.

– Вы думаете?

– Пойдем проверим.

Они пробежали по коридору к лестнице, а оттуда на первый этаж, где в еще одном скрытом пулеметном гнезде притаился Гален.

– Люди, – прошептал он.

– С чего ты взял?

– Слишком разные по телосложению, – ответил Гален. – Все Партиалы – молодые люди, как Винси; в этой группе есть женщины, и одна из них довольно пожилая.

– Умно, – сказал Вульф. – Ты еще не окликнул их?

– Ждал вас.

Вульф кивнул и отошел от окна, у которого стоял Маркус, к другому. Частично причиной этому стало желание осмотреть сцену с другого угла, но Маркус с беспокойством осознал, что также Вульф отошел в целях безопасности. Если неизвестные снова начнут стрелять, когда Вульф их окликнет, то пострадает только сам командующий. Маркус восхитился мудростью шага, но от того, что подобные меры были необходимы, его желудок будто скрутило в узлы.

– Носороги! – крикнул Вульф. Он не выглядывал из окна, а залег под ним, укрывшись за небольшим комодом, который обеспечивал дополнительный слой импровизированной брони. Все трое мужчин в комнате затаили дыхание, ожидая ответа. Это будут слова или пули?

– Молчите! – раздался женский голос, и Маркусу показалось, что он узнал его, но это была не Делароса. «Слишком молодой», – подумал парень.

Другого ответа не последовало. Маркус выглянул через просветы в кудзу, но ничего не увидел. Гален покачал головой.

– Они исчезли. Теперь, когда они знают, что мы здесь, скрыться от нас будет едва ли не слишком просто.

– Что слышно от Винси? – шепотом спросил Маркус. Даже если это был отряд Морган, истинную природу Винси они хотели пока сохранить в тайне. Партиал‑ союзник являлся ценным дополнением, но сначала нужно было все правильно объяснить.

Гален покачал головой.

– Думаю, он по‑ прежнему наверху. Сидит тихо.

– Эй, – проговорил Маркус, – это не моя вина, что я выдал нас.

Гален посмотрел на него, подняв брови.

– Ты выдал нас?

Маркус закатил глаза.

– И то, что я сказал тебе об этом, тоже не моя вина.

– Не могу поверить, что ты позволил им нас обнаружить.

– Я не нарочно, – проговорил Маркус. – В следующий раз, если не знаешь о какой‑ нибудь глупости, которую я совершил, сообщи мне, что не знаешь о ней, до того, как я признаюсь.

– Как я смогу…

Из задней комнаты раздался внезапный грохот и сдавленный крик, который оборвался прежде, чем мог бы быть услышанным снаружи. С винтовкой наготове Маркус обернулся к перекосившейся кухонной двери, но в изумлении замер, когда услышал тихий голос Винси:

– Это всего лишь я.

Маркус в замешательстве нахмурил лоб.

– Какого черта?

– Они отправили несколько человек в обход через заднюю часть дома, – сказал Винси. – Я не знаю, принадлежат ли они к отряду Деларосы, но это точно люди.

– И вы напали на них? – спросил Вульф.

– Просто разоружил, – ответил Винси. – Не стреляйте, я вхожу.

Он толкнул кухонную дверь и провел в гостиную две фигуры в плащах. Маркус удивленно вытаращил глаза, а затем нетерпеливо вскочил, когда узнал девушку, стоявшую впереди.

– Юн?

Девушка в маскировочном плаще посмотрела на него и, узнав, расплылась в улыбке.

– Маркус? – Улыбка почти сразу же исчезла, и девушка, нахмурившись, строго на него посмотрела. – Ты пытался совершить самоубийство?

– Мы ищем Деларосу.

– И из‑ за этого напугали нас до чертиков, – спросила Юн, – и потом орали так громко, что вас услышал каждый Партиал в этом лесу?

– Прости, – ответил Маркус. – Мы не собирались ничего из этого делать.

– Я тебя знаю, – произнес Вульф, вставая. – Ты одна из армейцев, которые вместе с Кирой захватили в плен Партиала по имени Сэмм. Я помню тебя с дисциплинарного слушания.

– Я была переведена в форпост на Северном побережье, – сказала Юн. – Когда началось вторжение Партиалов, мы бежали на юг. Подразделение распалось, и в конце концов я встретила Носорогов. – Она указала на своего спутника, молодого человека, который выглядел лет на шестнадцать, не больше; вздрогнув, Маркус понял, что это один из самых молодых людей, оставшихся в мире. – Это Макартур.

Маркус пожал юноше руку.

– У тебя есть имя?

– Нет, сэр, – ответил тот, и Маркус кивнул. Молодые люди часто отказывались от своих имен, предпочитая вместо них фамилию, так как она связывала их с прошлым. Трехлетний ребенок, утративший всё, что когда‑ либо любил, как правило, помнил, что у него были родители, но больше ничего о них в его памяти не оставалось. То, что Макартур представлялся по фамилии, говорило людям о его происхождении, и благодаря этому он чувствовал некую связь. Иногда было важнее ощущать себя частью чего‑ то, чем отдельной личностью.

– Ладно, – проговорил Маркус. – Юн, Макартур, знакомьтесь: это Гален, Винси и командующий Ашер Вульф. Мы повсюду вас искали.

– Нас нелегко найти, – согласилась Юн. – Хотя, возможно, существует лучший способ сказать «привет», чем устроить дикую тряску кудзу, оплетающего дом. Мы подумали, что это засада.

– Это вышло случайно, – ответил Маркус, коротко и смущенно кивнув. – Хотя, надо сказать, что и такой способ сработал.

Макартур нахмурился.

– Как вы выжили? Мы думали, вы уже много месяцев как мертвы.

Вульф похлопал молодого человека по плечу.

– Мне нравится этот парень. Но мы нашумели здесь достаточно, чтобы привлечь внимание каждого разведчика‑ Партиала в лесу. Что вы скажете, если мы присоединимся к остальной части вашей группы и продолжим этот разговор в безопасном месте?

Юн посмотрела на Винси.

– Мы можем получить наше оружие обратно?

Винси безбоязненно передал две прочные винтовки и широкий изогнутый клинок.

– Я просто хотел быть уверенным, что больше случайных засад не будет.

Юн взяла винтовку и нож и убрала клинок в тонкие кожаные ножны на спине. Девушка шагнула к окну, коротко свистнула по‑ птичьи и стала молча дожидаться ответа. Маркус думал, что раздастся ответный свист, но внезапно услышал низкий раскатистый рык. Юн открыла дверь, и показался огромная черная кошка, которая зевнула и крадучись направилась в сторону деревьев.

– Она ручная? – спросил Маркус. Небольшие коты, которых в старом мире держали как домашних питомцев, прекрасно приспособились к миру после Раскола и широко распространились по всему острову, но Маркус никогда не видел таких больших. – Она похожа на пантеру.

Юн плутовато усмехнулась.

– Потому что это и есть пантера.

– Вы держите пантер?

Голос Винси был спокойным и ровным, однако Маркус научился разбираться в его настроениях достаточно хорошо, чтобы заметить в реплике Партиала удивление.

– Как правило, нет, – проговорил Маркус. – Юн… исключение.

– Мы обнаружили в Бруклине несколько диких особей, – сказала Юн. – Я думаю, что они сбежали из зоопарка. В прошлом году во время одного из патрулей я нашла этого мальчика и вырастила его. Он практически ручной.

– Пока Юн не прикажет ему оторвать чью‑ то голову, – заметил Макартур. – Потом у всех в течение нескольких дней бывают ночные кошмары.

К двери подошел мужчина в темно‑ зеленом плаще и с винтовкой в руках. На лбу у него были очки для ночного видения.

– Ты подала сигнал, что все чисто. Что здесь происходит?

– Командующий Ашер Вульф, – представился Вульф, протягивая ладонь. – Мы ищем Деларосу.

Солдат быстро окинул группу оценивающим взглядом

– Вас и вас я узнаю. Вы из Армии, – проговорил он, указывая на Вульфа и Галена; затем он посмотрел на Маркуса. – А вы похожи на Маркуса Валенсио.

– Это я и есть, – ответил Маркус. После того как он помог Кире доставить на остров лекарство, он стал небольшой знаменитостью.

Однако, глядя на Винси, солдат нахмурился, и Маркус занервничал. «Они знают, кто такой Винси? Подозревают? »

– Вас я не знаю, – произнес солдат.

– Я ручаюсь за него, – сказал Вульф. – Теперь нам нужно уходить отсюда.

Мужчина еще минуту подумал и наконец кивнул.

– Пойдемте.

Маркус и его спутники похватали свои рюкзаки, которые теперь состояли практически из одних спальных мешков, так как еда и боеприпасы почти закончились, и последовали за Белыми Носорогами под деревья. Хотя место называли лесом, на самом деле это был заросший микрорайон: пустые дома и облезлые ограды рушились от тринадцати лет неиспользования, по соседству стояли старые деревья, а заброшенные дворы заполонили полчища молодых побегов.

Вульф выбрал дом, в котором группа пряталась, потому, что тот расположился на небольшой возвышенности, откуда открывался неплохой вид на тропу, где, как они ожидали, должна была пройти Делароса. То, что Белые Носороги прошли мимо, а не воспользовались наиболее очевидным маршрутом, было одной из тех мер, благодаря которым группу было так сложно найти, подумал Маркус, мысленно оглянувшись назад. Партизаны знали, что армия Партиалов их ищет, и умели оставаться незамеченными.

Остальная часть отряда, полностью скрытая, ждала в глубине зарослей, выстроившись вокруг убежища Маркуса в боевом порядке. Сама Делароса находилась в центре группы у невысокой телеги. Маркус нахмурился, глядя на повозку, гадая, что могло быть таким важным – и таким тяжелым, – что партизаны рисковали колеей от колес, которая останется за ними. Спросить ему не удалось, так как Делароса узнала Вульфа и отрывисто кивнула, ограничив весь разговор единственным вопросом:

– Вас послал Сенат?

– У нас не было с ним контактов, – ответил Вульф. – Мы предполагаем, что его члены захвачены.

– Мы поговорим позднее, – сказала Делароса, бросая Маркусу и остальным по темному плащу, покрытому зелеными и коричневыми пятнами. – Наденьте их и ведите себя как можно тише. Если вы привлечете Партиалов, мы оставим вас на их милость.

– Принято к сведению, – ответил Вульф.

Маркус накинул плащ на плечи, прикрывая рюкзак, оружие и все остальное, и натянул капюшон на голову. Белые Носороги двигались через деревья почти бесшумно, а черная пантера Юн, как злобная тень, маячила впереди. Маркус изо всех сил пытался идти так же тихо, как и партизаны, но обнаружил, что постоянно наступает на ветки и крошащиеся под ногой куски бетонного щебня. Делароса неоднократно бросала на него сердитые взгляды, но, судя по всему, Вульфом и Галеном она была довольна не больше.

Винси передвигался с большей скрытностью, но все равно не мог превзойти в этом Юн и некоторых более опытных партизан. Маркус снова задумался об умениях разных моделей Партиалов. Винси был пехотинцем, вероятно, не предназначенным создателями для тайных операций. Очевидно, для Херон, которая когда‑ то появилась из теней, словно призрак, чем очень напугала Маркуса, подобное было, наоборот, не в новинку.

По пути Маркус рассматривал Белых Носорогов. На большинстве из них была форма Партиалов – старая и потрепанная, но все равно узнаваемая. «Наверное, забрали у павших солдат», – подумал Маркус. Он также заметил, что у всех партизан были противогазы, которые висели на поясе или на рюкзаке. Это казалось странным, так как Партиалы, насколько Маркусу было известно, не использовали химическое оружие. Однако, снова посмотрев на форму, которая некогда принадлежала Партиалам, молодой человек улыбнулся: со вспышкой возбуждение он осознал, для чего все это было нужно. Во время первой же остановки на отдых он спросил о своей догадке Юн.

– Вы маскируетесь под Партиалов, – прошептал он едва слышно. – Противогазы блокируют линк, поэтому вы надеваете их и эту форму и издалека Партиалы не могут понять, что вы люди.

Юн ухмыльнулась.

– Довольно умно, тебе не кажется?

Маркус присвистнул.

– Это удивительно. Всем было интересно, как вам удается скрываться так долго, но с такой маскировкой, как эта, вы можете подбираться к ним почти вплотную.

– Только те их нас, кто похож на Партиалов, – проговорила Юн. – Макартур слишком молод, Делароса – наоборот, но у меня получается довольно легко – почему‑ то они думают, что я водитель танка.

– Сэмм упоминал, что все водители и пилоты – миниатюрные девушки, – сказал Маркус, поражаясь уловкой. – Очевидно, на производстве небольших танков и самолетов правительство сэкономило много денег. Значит, ты просто заговаривала с ними? И они ничего не подозревали?

– Сначала было сложно, – произнесла Юн, – потому что они, как правило, носили противогазы только тогда, когда воевали друг с другом: чтобы бороться против людей, потребности в противогазах не было. Мы распространили информацию о том, что люди задействовали какое‑ то биологическое оружие, и Партиалы, кажется, попались на крючок. – Она засмеялась. – До нас даже дошли слухи о том, что в Ист‑ Мидоу Партиалы умирают от этого оружия. Получилось так, что легенда зажила своей собственной жизнью.

– Это забавно, – сказал Маркус. – А вы используете маскировку только для чрезвычайных ситуаций, например, если группа Партиалов найдет вас в лесу? Или вы сами разыскиваете их для получения различных сведений и снаряжения?

Юн хотела ответить, но Делароса свистнула по‑ птичьи, и группа снова отправилась в путь.

Они шли много часов, почти до темноты, и на ночь остановились в густой роще. Это удивило Маркуса, так как он привык разбивать лагерь в брошенных домах, которых было полно по всему острову: там можно было найти укрытие и спрятаться, а также более эффективно обороняться в случае атаки. Даже Партиалы использовали пустые дома. Опять же, Белые Носороги, судя по всему, были намерены бросать вызов ожиданиям. Маркус решил, что, скорее всего, они избегали дома потому, что именно там их станут искать. Делароса выбрала место у бурливого ручья, шум которого был призван замаскировать звуки стоянки, и приказала всем не высовываться, чтобы лагерь было как можно сложнее обнаружить. По внешнему периметру были расставлены дозорные, а загадочную повозку вывезли почти в самый центр лагеря.

– Помоги мне выкопать яму для костра, – сказал Юн.

Маркус широко раскрыл глаза.

– Вы разводите костры?

– Одно из преимуществ пребывания на открытом воздухе, – ответила Юн и показала Маркусу пару кроликов. – А как еще их приготовить?

– Но в том‑ то и вся проблема, – проговорил Маркус. – Мы на открытой местности. Кто‑ нибудь может увидеть огонь.

Юн закатила глаза.

– Смотри и учись, городской мальчик. Подержи их. – Она сунула кроликов Маркусу в руки, достала из своего рюкзака лопатку и осмотрела землю.

– Вот лучшее место, – сказала она, указывая на небольшую низину, где Делароса оставила повозку, – но можем найти другое.

– Можно передвинуть повозку, – предложил Маркус.

– Повозка имеет приоритет, – произнесла Юн тоном, который каждому слову придавал весомость закона, если не религиозной заповеди. – И поверь мне – тебе не захочется разводить костер даже близко к ней. Давай попробуем здесь.

Она сделала от повозки десять шагов на восток, отойдя где‑ то на двадцать пять футов (7, 6 м), и, опустившись на колени, начала копать.

Маркус встал на колени рядом с ней и тише обычного проговорил:

– Так что в повозке?

– Секрет.

– А, ну да, – ответил Маркус, – но ты же расскажешь, что это за секрет?

Юн продолжала копать.

– Не‑ а.

– Ты же понимаешь, что мы на одной стороне, – произнес Маркус, поудобнее перехватывая кроликов. Они были мягкими, пушистыми и очень хорошенькими, так что Маркусу стало нехорошо, когда он вспомнил, что они мертвы.

– Повозка имеет приоритет, – повторила Юн. – Если Делароса решит рассказать вам, то расскажет, и, вероятно, сделает это уже сегодня, так что не стоит волноваться. Тем не менее, пока она ничего не говорит, я – солдат и буду хранить секреты своего командира.

– Твой командир – осужденная преступница, – заметил Маркус.

– Как и я, помнишь? Мы все не без греха. – Юн прекратила копать и посмотрела на Маркуса. – Делароса делает то, что никто больше делать не станет, – проговорила девушка. – Такова она есть. В прошлом году она стала из‑ за этого преступницей; сейчас она, возможно, является единственной надеждой человечества.

Раздумывая над словами Юн, Маркус наклонился к ней поближе.

– Вы на самом деле действуете так эффективно? Мы слышали только, что вы для них как заноза в пальце: создаете достаточно проблем, чтобы армии было чем заняться, но не имеете достаточной силы, чтобы захватить преимущество. Ты в самом деле думаешь, что вы сможете справиться с ними?

– Пока нет, – произнесла Юн. – Но в конечном счете – да. После.

– После чего?

Юн усмехнулась.

– Повозка имеет приоритет.

– Здорово, – отозвался Маркус, кивая. – Я так ждал, когда ты снова это скажешь. Таинственные ответы самые лучшие.

Юн закончила копать. У нее получилась узкая ямка, почти как скважина, имеющая в глубину около шестнадцати дюймов (40 см), а в диаметре – где‑ то в два раза меньше. Юн переместилась на несколько дюймов и стала копать еще одну такую же ямку, складывая извлеченную землю в кучки рядом. Когда вторая ямка была готова, девушка пробила между ними туннель, соединив скважины в основании. Макартур принес ей собранные ветки, прутья и кору, а пантера неожиданно появилась с мертвой кошкой в пасти. Зверь положил свою добычу у ног Маркуса, загадочно на парня посмотрел и снова скрылся в сумерках.

Юн едва не подавилась от смеха. Маркус шокировано уставился на растерзанную кошку.

– Ты научила его приносить тебе еду?

– Так себя ведут собаки, – ответила девушка, пытаясь смеяться не слишком громко. – Если кошка приносит тебе мертвое животное, значит, она думает, что ты беспомощен, и пытается научить тебя. У меня была кошка в Ист‑ Мидоу, которая все время оставляла на крыльце мертвых мышей. – Юн усмехнулась и погладила Маркуса по голове. – Бедняга Маркус слишком беспомощен и неумел, чтобы самому добыть себе котят на ужин.

– Я не уверен и в том, что смог бы сам съесть этих котят.

– Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, – призналась Юн. – Но мясо остается мясом, и как бы мало его ни было в котах, двух кроликов нам бы все равно не хватило. Я посмотрю, как Макки будет готовить, и дам тебе знать, где что.

– Я никогда раньше не испытывал более противоречивого чувства благодарности, – ответил Маркус.

Юн заполнила первую ямку ветками, уложив самые большие на дно, а маленькие, размером с зубочистку, – наверх, и достала спичку.

– Момент истины.

Девушка подожгла спичку, прикрыв ее рукой, и бросила в ямку. Древесина занялась почти мгновенно, и огонь постепенно распространился с прутьев на кору и более толстые ветки, лежавшие нижним слоем. Вторая ямка служила дымоходом: через нее к основанию костра всасывался воздух. Минуту спустя полностью бездымное пламя хорошо разгорелось, оставаясь при этом ниже кромки земли, так что огонь нельзя было заметить.

– Одной спичкой, – гордо произнесла Юн. – Преклонитесь перед моим мастерством.

– Ну‑ ка, помоги мне содрать с них шкуру, – сказала другая женщина и забрала у Маркуса кроликов. Она потрошила одного, а Юн – другого. Кровь, шкуру и органы они прятали в третью яму неподалеку. Растерзанный кот лежал на земле рядом, ожидая своей очереди. Маркус был хирургом или по крайней мере учился на хирурга до того, как мир сошел с ума, и кровь никогда раньше не беспокоила его, но вид двух кроликов и киски оказался чересчур. Он побрел обратно к Вульфу и остальным, которые были погружены в тихий разговор с Деларосой.

– Вот почему нам нужна ваша помощь, – говорил Вульф. – Мы сможем собрать вместе небольшие фракций Партиалов и поднять весомое сопротивление, но в одиночку нам это сделать не удастся. Вы и ваши партизаны имеете знания и опыт, нужные нам, чтобы прорваться через линии Морган и разыскать очаги сопротивления за ними.

– Вы и сами неплохо справляетесь, – произнесла Делароса, но бросила быстрый взгляд на Маркуса. – Большую часть времени.

– Одна маленькая виноградная ветка, – пробормотал Маркус.

– Чем больше у нас людей, тем быстрее мы сможем работать, – сказал Вульф. – Мы не знаем точно, сколько всего существует фракций Партиалов, но в любом случае нуждаемся в вашей помощи. Время на исходе.

– До вас доходили слухи? – спросила Делароса.

Вульф покачал головой, а Маркус придвинулся ближе.

– Мы не в курсе дела, – ответил он. – Оккупационный режим доктора Морган обострился?

– Дело не в Партиалах, – пояснила Делароса. – Это кое‑ что новое. Об этом упоминали на удаленных фермах, и мы слышали то же самое от Партиалов, когда собирали информацию. – Она посмотрела на Вульфа. – Они видели… нечто.

– Это предложение оказалось вовсе не так полезно, как вы, вероятно, хотели, – заметил Маркус.

– Что за нечто? – спросил Вульф.

– Я даже не знаю, как это назвать, – ответила Делароса, бросив на Маркуса резкий взгляд. Молодой человек знал, что переступает черту, но остроты были инстинктом, проявляющимся, когда он нервничал. Маркус был полон решимости усмирить в себе это качество. Делароса поморщилась, будто пыталась подобрать слова. – Монстром? Неким… созданием? Ни одно из этих слов не передает смысла, но истории поразительным образом совпадают: это… существо, обладающее телосложением человека, достигающее восьми‑ девяти футов высоту и имеющее цвет свежего синяка. Оно появляется в деревнях и поселениях – везде, где есть люди, – и предупреждает их.

– Предупреждает о чем? – спросил Вульф.

– О снеге, – произнесла Делароса.

Маркус медленно кивнул, пытаясь сформулировать ответ, за который не получит выговор. Вульф, очевидно, думал о том же, однако его голос остался вежливым:

– И вы верите в эти россказни?

– Я не знаю, во что верить, – ответила Делароса. – Не отрицаю, что это звучит совершенно безумно – больше похоже на сказку, чем на настоящие события. – Она покачала головой. – Но отчеты, как я уже сказала, во многом совпадают, так что не доверять услышанному сложно. Либо истерзанные войной беженцы всего острова сговорились, чтобы разыграть нас, либо на самом деле что‑ то происходит.

– На острове полно Партиалов, – заявил Маркус. – Может быть, это они распространяют эти слухи по каким‑ то своим причинам.

– Партиалы в том же смятении, что и мы, – ответила Делароса. – Существо являлось и им тоже, а их рассказам я верю больше, чем чьим‑ либо еще. Если бы они узнали в наших агентах людей, то просто захватили бы их в плен, вместо того чтобы распространять какую‑ то дикую байку.

– У Тримбл не было никаких подобных существ, – сказал Винси. – И вряд ли они могли быть у Морган.

Делароса стрельнула в него пронзительным взглядом.

– Откуда вы можете это знать?

– Мы вернемся к этому через минуту, – проговорил Вульф. – Когда вы сказали, что он предупреждает о снеге, что вы имели в виду?

– Зима вряд ли является одним из тех явлений, о которых кого‑ то предупреждают, – сказал Маркус. – Может быть, гигантский монстр хочет, чтобы мы надели свитера?

Настала очередь Вульфа посмотреть на Маркуса, но вместо насмешки в его глазах стояла печаль. Маркус нахмурился, гадая, что сделал не так, но понял, что лицо Деларосы приняло такое же странное выражение.

– Что я пропустил?

– Настоящей зимы не было уже тридцать лет, – сказал Вульф. – Может быть, монстр имеет в виду это.

– Настоящую зиму? – спросил Маркус.

Делароса кивнула.

– Со снегом.

Маркус слышал о снеге, но сам никогда его не видел его.

– Здесь, на юге, снега не бывает.

– Мы на Лонг‑ Айленде, – сказала Делароса. – Раньше здесь все время шел снег. «Югом» называли такие места, как Флорида и Мексика. Но климат изменился, и к моменту Раскола даже в Канаде стало слишком тепло для настоящей вьюги.

– Это случилось после войны, – сообщил Вульф. – Не Изоляционной, а той, что была до нее, во время которой мы потеряли Ближний Восток. Это было побочным эффектом оружия, использованного, чтобы уничтожить местность. – Лицо командующего помрачнело. – Зоны с холодным климатом стали теплыми, теплые зоны – жаркими, а жаркие зоны сделались невыносимыми. Говорили, что так останется навсегда.

– С точки зрения геологии понятия «навсегда» не существует, – вставил Маркус.

– Навсегда с человеческой точки зрения, – ответила Делароса. – То, что измеряется по геологическим часам, не может обернуться вспять за тридцать лет.

– Значит, он должен был говорить о чем‑ то другом, – сказал Маркус. – Зачем гигантскому красному монстру появляться и предупреждать нас о погодных явлениях, которых мы не наблюдали десятилетиями?

– Зачем вообще гигантскому красному монстру появляться? – задала вопрос Делароса. – Я же говорила вам, что это совершенно непонятно. И я не утверждаю, будто здесь заключается какой‑ то смысл. Это безумие. – Она пожала плечами. – Но это правда.

– Где видели это существо? – спросил Винси.

– На юге, но оно постепенно перемещается севернее, – ответила Делароса.

– Поэтому вы тоже двигаетесь на север? – спросил Вульф.

– По другим причинам, – произнесла Делароса, указывая на таинственную повозку. – Мы идем на север, потому что собираемся закончить войну.

Маркус удивленного наклонил голову.

– Вы поможете нам объединить остальных Партиалов?

– Лучше, – объявила Делароса. – Мы их уничтожим.

Маркус снова взглянул на повозку.

– Там полно пушек?

– Пушек для подобного не хватит, – проговорил Гален. – Должно быть, это бомбы.

– Только одна, – сказала Делароса.

Вульф побледнел.

– Нет.

Делароса строго на него посмотрела.

– Только так мы сможем победить. Они превосходят нас числом как минимум в десять раз, а их боевые возможности превосходят наши еще больше. Если мы хотим пережить эту войну, то должны уравнять шансы, и перед вами единственный способ этого достичь.

– Не хотите просветить остальных из нас? – спросил Маркус.

– Это ядерная боеголовка, – произнес Вульф. – Она собирается их взорвать.

– Это очень плохая идея, – сказал Винси.

Маркус вдруг четко осознал, что со всех сторон их окружили партизаны Деларосы с оружием в руках. Если начнется драка, у Маркуса и остальных не окажется ни малейшего шанса, даже с Винси.

– Вряд ли вы сможете меня остановить, – произнесла Делароса.

– Те… – Винси замолчал как раз вовремя для того, чтобы не выдать себя. – Независимо от того, на чьей они стороне в этой войне, я не позволю вам…

– Ты мне не позволишь? – резко переспросила Делароса. Напряжение в лагере стало еще тяжелее, чем раньше, и Маркусу показалось, будто его легкие сдавило неподъемным грузом. Делароса яростно посмотрел на Вульфа. – Я уже спрашивала, кто это, – прошипела она. – Теперь ответьте мне.

– Я Партиал, – спокойно сказал Винси. – Я враг доктора Морган и союзник этих людей. Я пришел сюда, чтобы стать и вашим союзником тоже, но я не могу позволить вам совершить то, что вы намереваетесь сделать.

В мгновение ока партизаны вскинула оружие, и Маркус и его товарищи оказались в центре круга, с границ которого на них нацелили винтовки. Даже Юн взяла их на мушку. Ее лицо было мрачным, а с зажатого в руке ножа все еще капала кровь кроликов. Голос Деларосы превратился в сдержанный ураган ярости.

– Вы привели в мой лагерь Партиала?

– Он на нашей стороне, – прорычал Вульф. – Не все Партиалы – враги.

– Нет, все, – проговорила Делароса. – Они даже не способны принимать собственные решения – некая химическая связь принуждает их к послушанию.

– Я поклялся своей честью, что помогу, – произнес Винси.

– А потом появится офицер‑ Партиал и прикажет тебе выдать все наши секреты, – сказала Делароса. Она посмотрела на Вульфа, и Маркус был потрясен, когда увидел, как в уголках ее глаз собираются слезы. – Они биологически не способны к неповиновению, черт побери, и мы не хотим рисковать этим планом, якшаясь с врагом!

– Вы вообще не должны рисковать и приводить этот план в действие, – возразил Вульф. – Нет такого места, где вы могли бы устроить ядерный взрыв, уничтожив при этом Партиалов, но не затронув людей: мы к ним слишком близко.

– Не говоря уже обо всех Партиалах, которые погибнут, – сказал Маркус. – Но, как я понимаю, эта часть вашего коварного плана обсуждению не подлежит.

– Связать его, – приказала Делароса.

– Не трогайте его, – проговорил Вульф.

– Мы берем его в плен, что бы вы ни предприняли, – сказала Делароса. – Вы выбираете только то, станете ли пленниками тоже.

В лагере стало тихо. Обе группы напряженно уставились друг на друга. Наконец Маркус сделал шаг вперед.

– Если хотите переступить через меня, чтобы добраться до него, то это ваш выбор. Но я предупреждаю: если сделаете мне больно, то я, скорее всего, расплачусь, и вы потом будете чувствовать себя неловко.

Винси посмотрел на него.

– Это твоя дерзкая речь?

– Привыкай, – ответил Маркус. – У меня в запасе есть еще много бесполезных тирад.

Глава 12

Кира стояла в коридоре возле кабинета доктора Морган. Ее ладонь застыла над дверной ручкой. Если девушка объяснит свой план, Морган схватится за него; они возьмут в плен человека, извлекут вирус и проверят его на взаимодействие со «сроком годности». Кира была уверена: что‑ нибудь они да найдут. В мире, где смысла не осталось ни у чего, это казалось вполне разумным. Тайны, на разгадку которых Кира потратила годы, план, ради раскрытия которого она пересекла полсвета, неразрешимые задачи, спрятанные внутри каждого человека, Партиала и вирусной споры РМ, – все это указывало на такой выход, на это сложное, скрытое, блестящее взаимодействие биологии, политики и человеческой природы. Ответ заключался в том, чтобы работать сообща: Партиалы могут вылечить людей, и теперь люди смогут вылечить Партиалов. Девушка была в этом уверена. Все, что ей оставалось сделать, – это доказать истинность своей догадки, а Морган может ей в этом помочь.

Но зайдет ли Кира так далеко?

Доктор Вейл поработил Партиалов, чтобы помочь выжить своей крошечной группке людей, и Морган была более чем способна сделать то же самое, только наоборот. Кира подумала о Партиалах в заповеднике, которые в течение долгого времени постоянно находились под действием снотворного. Вейл «ухаживал» за ними, как за человеческим садом, и собирал с отощавших, изнуренных «целебных трав» урожай. Это были невольные жертвы, навечно зависшие на грани смерти. Морган сделает с людьми то же самое: протоколы ее более ранних экспериментов уже поведали Кире ужасные истории о людях, которых обнаженными держали в клетках, морили голодом и подвергали во имя спасения Партиалов страшным пыткам. Морган обладала властью сделать это снова, а Кира была близка к тому, чтобы предоставить женщине причину. Вовсе необязательно, чтобы все произошло именно так, чтобы одна сторона погубила другую, но случится именно это. Так было всегда, и от нового открытия все станет только хуже. Ситуация не изменится.

Разве что Кира изменит ее сама.

Но как?

Больничный коридор был пуст. Нескольких солдат‑ Партиалов Морган вынудила работать в качестве лаборантов, но они сегодня находились в других частях комплекса. Здание обеспечивалось энергией, но комнаты и коридоры были безлюдными и заброшенными, лишенными жизни, звуков и движения. Никто не видел Киру, которая стояла здесь, скованная нерешительностью… Захотев, она может развернуться и уйти. Возможно, даже незаметно и не поднимая тревоги покинуть комплекс, так как Морган потеряла всякий интерес к тому, чтобы держать девушку здесь. Кира была неудавшимся экспериментом, разрушенной мечтой.

«Я могу уйти, – подумала она, – но куда? » Что еще остается делать в мире, лежащем в руинах? Какие ответы она может попытаться найти, на какую догадку надеяться? У нее был ответ, который она практически держала в руке, и она обладала властью придать ему форму и претворить его в жизнь. Последствия будут ужасны, а исход – катастрофическим, но, если Кира права, цивилизация выживет – и люди, и Партиалы, в мире угнетения, безнравственности и страшной угрозы, но выживут. Обстановка будет плохой, но она улучшится. Возможно, лишь через несколько поколений, но улучшится.

«Но будет ли этого достаточно? – подумала Кира. – Действительно ли выживание – единственное, что имеет значение? Если я расскажу о своем плане Морган и она поработит человеческую расу, чтобы спасти Партиалов, то люди будут жить, но они будут жить в аду. Как я могу принять такое решение? Если у меня есть шанс спасти хотя бы одну жизнь и я не сделаю этого, то я убийца? А если есть шанс спасти весь мир, а я позволю ему умереть, насколько это хуже? И все же мне придется нести ответственность за величайшую тиранию, в условиях которой человечество когда‑ либо оказывалось. Каждый человек, которого я спасу, будет проклинать мое имя с настоящего момента и до конца времен.

Я не могу придумать другой способ, но не могу и заставить себя пойти по этому пути».

Ее ладонь зависла над дверной ручкой, до принятия решения оставалось лишь полтора дюйма. Тепло руки Киры, тепло крови, бегущей в ее венах, согревало дверь, излучая ауру жизненных сил. Если девушка передумает и уйдет, это тепло останется призрачным образом ее мимолетного присутствия. Еще несколько месяцев для Партиалов, несколько лет для людей. Дождь будет идти, трава расти, животные – есть, убивать, умирать и снова рождаться, и воспоминание о разумной жизни выцветет и станет незначительным бликом в истории Земли. Однажды, через миллион или миллиард лет, когда, став результатом революции, очнувшись от вечной спячки или спустившись со звезд, появится новый вид, узнает ли он, что до него здесь кто‑ то уже был?

«Может быть, останутся здания, пластмассовые отходы или что‑ то еще, что расскажет о нашем существовании, но ничто из этого не объяснит, ради чего мы существовали. Не останется ничего, что доказало бы: нас стоит помнить.

Я могла бы уйти, – снова подумала она. – Могла бы найти Сэмма, Хочи, Изольду или Мэдисон. В последний раз увидеть Арвен. Я могла бы найти Маркуса.

Маркус.

Он хотел жениться на мне, и я тоже хотела быть с ним. Что изменилось? Наверное, я. Мне нужно было выяснить, кто я и для чего предназначена, и теперь я знаю: я ничто. Просто еще одна девчонка, которая не может спасти мир.

Ладно, может, но только прокляв его.

Маркус хотел смириться с концом света и насладиться тем временем, пока мы можем быть вместе, потому что больше у нас ничего не оставалось. Он был прав? Я решила, что нет, и ушла, и что из этого получилось? Я такая же запутавшаяся и потерявшая надежду, какой и была – и даже больше, потому что попыталась и не смогла.

Но по крайней мере я пыталась.

И Сэмм. Благодаря ему, я тоже смирилась – но не с концом света, а с концом себя. Благодаря ему, я смогла пожертвовать собой, потому что это был единственный правильный выбор, когда остальные варианты стали слишком ужасны, чтобы даже думать о них. Я приняла решение и отдала себя, однако сейчас положение вещей не лучше, чем было до этого. Конец света по‑ прежнему близок. Тепло нашего присутствия все продолжает покидать Землю.

Но даже это неправда: конец света произошел тринадцать лет назад, и сейчас и человеческая раса, и Партиалы стали лишь остаточным изображением. Мы уже мертвы, словно валяющаяся на земле отрубленная голова со все еще моргающими глазами.

Я никогда не сдавалась, – думала Кира. – Но у меня всегда были пути, по которым я могла следовать. Я могла выбирать дороги и способы, я могла пробовать и… что угодно. Есть ли у меня что‑ нибудь из этого сейчас? Неужели предать мой народ, мою семью, весь человеческий род на самом деле единственный ответ? Смогу ли я жить и смириться с собой, если сделаю это?

А если не сделаю, будут ли жить остальные? »

Кира положила ладонь на ручку двери и крепко ее сжала, чувствуя гладкий изгиб металла. Время пришло. Сейчас или никогда.

Она отпустила ручку и отступила на шаг.

Еще на один.

«Если единственной исходом становится вымирание, – подумала она, – то выбор, о котором раньше ты бы даже не задумывался, становится единственным верным с точки зрения морали. Рабство – это ад, но не уничтожение. Мы еще сможем вернуться. Иногда неправильный выбор становится верным.

Но иногда он так и остается неправильным».

Она сделала еще один шаг назад.

«Человеческая раса – это не просто кровь и плоть, – подумал Кира. – Партиалы – не просто двойная спираль и синтезированный феромон. Это люди; и это люди, которых я знаю. Это Сэмм и Хочи, Мэдисон и Гару, Арвен и Изольда, Маркус и все остальные, с кем я когда‑ либо встречалась, все, кого я когда‑ либо любила или ненавидела. Это Вейл и Морган. Это я.

Недостаточно просто спасти нас. Мы должны быть достойны спасения».

Она сделала еще шаг назад, находясь теперь точно посередине широкого больничного коридора, и уставилась на закрытую дверь.

«Есть другие Партиалы, – сказала себе Кира. – Другие фракции, которые живут в городах, лесах и пустынях. Они не встали на сторону Морган, и мне тоже необязательно. Если мне удастся убедить хотя бы несколько из этих групп, хотя бы одну, поддержать меня, если они согласятся, как Сэмм, помогать людям, присоединиться к ним и жить и работать вместе, то у нас все получится. Мы сможем спасти мир. Не только наши жизни, но и то, благодаря чему заслуживаем спасения. Наши мысли и наши мечты.

Наши надежды».

Кира развернулась и целеустремленно пошла обратно по коридору. Ее неуверенность исчезла – решение было принято.

Она могла только надеяться, что это решение окажется верным.

Глава 13

Ариэль неслась, сжимая в руках винтовку. Тяжелый рюкзак неистово колотился по ее спине. Остальные, тяжело дыша и не смея оглянуться назад, бежали впереди: Изольда со своим сыном, Мэдисон с малышкой Арвен, на удивление проворная Нандита и первыми – Хочи с матерью. Они не знали, что их выдало, но это и не имело значения: в глуши их обнаружил обычный патруль, и теперь Партиалы настигали их, громыхая на джипах и мотоциклах по разбитым улицам, а позади них ехала грузовая платформа с железной решеткой и проволочной сеткой.

Клетка.

Кесслер повернула в заросший двор слева и выбилась вперед, ища путь спасения. Хочи чуть приотстала и жестом приказала остальным пробраться через дыру в заборе. Хан и Арвен вопили, отражая страх своих матерей. Ариэль достигла забора как раз тогда, когда через дыру неловко пробиралась Нандита. Девушка обернулась, рискнув посмотреть, что происходит позади нее. Партиалы уже почти их настигли. Хочи зарядила очередью из своей винтовки по лобовому стеклу первого джипа, заставив водителя пригнуться. Это предоставило женщинам короткое промедление, которого хватило, чтобы нырнуть в дыру, а затем они снова бросились бежать через кусты, молодые деревца и бушующие побеги. Во дворе было полно старой бытовой техники: подобно памятникам, высились посудомоечные машины и холодильники. Возможно, раньше здесь располагался цех по ремонту. Ариэль услышала, как в корпус прибора, мимо которого она пробегала, угодила пуля.

– Они слишком близко, – задыхаясь, произнесла Хочи. Прорываясь через сорняки, она едва могла говорить. – На этот раз нам не удастся спастись.

Ариэль на ходу схватила за руку Нандиту и потянула ее через лабиринт препятствий.

– Подумайте, насколько стало бы легче, если бы наша сумасшедшая госпожа ведьма использовала свою волшебную способность контролировать сознания Партиалов.

– Ты же знаешь, я не могу этого сделать, – ответила Нандита, задыхаясь от бега. – Партиалы поймут, что их контролировали, и придется либо оставить их с нами навсегда, либо отправить домой с информацией о том, что на острове есть кто‑ то из Доверия.

– У нас нет выбора! – отрезала Ариэль, нырнув в укрытие, когда на нее обрушился очередной шквал пуль. – Если они начнут на нас охоту, все может стать еще серьезнее.

– Это всего лишь патрульная команда, разыскивающая беглецов, – сказала Нандита. – Если начнется настоящая охота, приказы будут на порядок жестче.

Пригнувшись за каркасом ржавой посудомоечной машины, Хочи открыла огонь, замедляя погоню и принуждая Партиалов тоже искать укрытие.

– Через минуту или две никакого выбора у нас уже не будет, – сказала она. – Они лучше, и их больше, чем нас.

– Подождите, – сказала Ариэль, вскинув голову и прислушиваясь. Что‑ то изменилось. Хочи снова выстрелила, и Ариэль знаком приказала ей прекратить. – Тихо, разве вы не слышите?

Хочи вернулась в укрытие, и троица внимательно прислушалась, а остальные побежали вперед. Ариэль закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на звуке. Что это было?

– Двигатели, – сказала Нандита. – Они на холостом ходу.

«Да, – подумала Ариэль, – звук двигателей изменился, но было кое‑ что еще. Что‑ то большее, как…» Она не могла выразить это словами.

– Напомните мне, что означает «на холостом ходу», – проговорила Хочи. – За всю свою жизнь я слышала звук всего, наверное, четырех двигателей.

– Это означает, что они чего‑ то ждут, – пояснила Нандита. – Партиалы нас больше не преследуют.

– Во всяком случае они не смогут проехать на машинах через эту свалку.

– Двигатели снова набирают темп, – произнесла Ариэль, по‑ прежнему прислушиваясь. – Но, кажется, они… уезжают.

– С чего ты взяла? – спросила Хочи. – Я слышу только двигатели и ничего из тех глубоких эмоциональных оттенков, которые вы улавливаете.

– Ты человек, – сказала Нандита. – И в тебе нет и малой доли тех генетических модификаций, что есть у меня.

– Они не могли сдаться, – проговорила Ариэль. – Они были слишком близко. Думаете, они пытаются окружить нас? – Она посмотрела вперед, стараясь разглядеть остальных из своей группы, но те уже завернули за угол и скрылись из виду. – Мы должны поторопиться. Кесслер не сможет защитить матерей в одиночку.

– Позади нас все еще могут быть Партиалы, – сказала Хочи. – Если мы покинем укрытие, нас могут убить.

Нандита покачала головой.

– Они здесь для того, чтобы захватить нас, а не убивать.

– Это было до того, как мы начали в них стрелять, – ответила Ариэль. – Теперь мы вражеские бойцы.

– Дайте мне минуту, – произнесла Нандита и закрыла глаза, делая долгий, глубокий вдох. Она замерла, словно концентрируясь, и Ариэль поняла, что женщина пытается почувствовать ближайших Партиалов через линк. Девушка сделала вдох, но ничего не ощутила. У нее никогда не получалось. Может быть, с практикой?

Нандита резко открыл глаза.

– Впереди нас, – выдохнула она. – Бегите к детям!

Все три женщины вскочили и бросились бежать на помощь. Ариэль кратко оглянулась назад, но ничего не увидела. «Почему они оставили нас? Даже если Партиалы послали солдат вперед, чтобы отрезать нас, зачем покидать свою позицию в тылу? »

Ариэль обогнала остальных и притормозила на углу следующего крупного здания. Подняв винтовку, она осторожно шагнула вперед. Дуло автомата было направлено вровень с головами врагов, которые могли появиться перед ней. Однако Ариэль увидела лишь ботинок и лодыжку, исчезнувшие за дверью, в которую вошел Партиал. Мгновением позже она услышала плач младенца и снова бросилась бежать. Хочи тут же ее догнала.

– Куда? – спросила Хочи.

Ариэль показала на открытую дверь, и Хочи кивнула. Каждая была вооружена штурмовой винтовкой М16 из личной коллекции, так как девушки являлись членами бывшей милиции Ист‑ Мидоу: всех подростков на острове обучали обращению с огнестрельным оружием. Заряда в винтовках хватало, чтобы убить Партиалы в бронежилете, если стрелять по определенным точкам. «Мы сможем», – подумала Ариэль.

«Вот только не знаем, сколько их и где они».

Они уже почти достигли дверного проема. На бегу Ариэль как можно тише прошептала:

– Попытаемся тихонько проскользнуть внутрь или ворвемся и откроем огонь на поражение?

– Слишком поздно для обоих вариантов, – сказал строгий мужской голос. Хочи и Ариэль застыли на месте. – Бросайте винтовки и станьте к стене, – произнес мужчина, и они повиновались. Все это время Ариэль проклинала себя за свое безрассудство. Она посмотрела в ту сторону, откуда они пришли, но нигде не увидела Нандиту. Девушка слышала, как внутри плачут дети, а затем за ее спиной раздались шаги и лязг металла: солдат‑ Партиал пнул их винтовки из зоны досягаемости подальше. – Расскажите, что вы знаете о сопро…

Он резко замолчал, словно встревоженный чем‑ то, чего Ариэль не услышала. Секунду спустя из здания послышался крик другого Партиала:

– Сед, ты должен это увидеть.

– Задержана пара бойцов, – ответил Партиал, взявший девушек в плен, – положение не стабильно.

– Веди их сюда, – произнес Партиал из дома, – и спроси, что они знают о годовалом человеческом ребенке.

Ариэль выругалась себе под нос и услышала, что Хочи сделала то же самое. Ариэль снова посмотрела в сторону, но Нандиту по‑ прежнему не увидела.

– Кого вы ждете? – спросил Партиал.

Надеясь, что не выдала Нандиту полностью, Ариэль снова выругалась, хотя на этот раз про себя.

– За нами гналась еще одна группа ваших, – сказала Ариэль. – Я просто удивлена, что их еще здесь нет.

– Они удерживают позиции, пока мы заходили к вам с фланга, – ответил Партиал, но Ариэль знала, что он врет. «Остальные уехали, – подумала она. – На полной скорости. Это не может быть стандартной процедурой – даже грузовик с клеткой увезли. В чем нас собираются доставить на базу? Что происходит? »

– В дом, – приказал Партиал, – и без глупостей.

Подняв руки над головой, Хочи и Ариэль прошли через дверь в развалины строения. Это было что‑ то вроде склада, в котором хранились такие же предметы бытовой техники, как и те, что ржавели во дворе снаружи. Здесь было не очень светло, но в то же время и не темно, так как большая часть крыши провалилась, открывая небо. В помещении находился только один Партиал. Он держал две винтовки: свою и Сенатора Кесслер. Сама Кесслер с Мэдисон, Изольдой и двумя детьми скорчилась в углу. Партиал настороженно наблюдал за вошедшими, но постоянно бросал быстрые взгляды на Арвен. Годовалых детей уже много лет не видели, поэтому игнорировать малышку было невозможно. Партиал жестом приказал вошедшим девушкам встать в тот же угол. По пути Ариэль незаметно осматривала пол, надеясь найти оружие. Его не было. Ариэль, Хочи и Кесслер были обезоружены, но у Мэдисон и Изольды могли остаться самозарядные пистолеты.

А Нандита по‑ прежнему находилась снаружи, там же, где Партиал оставил в траве винтовки девушек.

– Седрик, это годовалый ребенок, – проговорил второй Партиал.

– Это…

В помещение вошел первый Партиал, но при виде Арвен будто прирос к полу. Он с благоговением уставился на девочку, стоя спиной к двери и на мгновение утратив бдительность. Ариэль почти ожидала, что на склад ворвется Нандита и застрелит Партиала. Ничего не произошло. Седрик взял себя в руки и встал так, чтобы наблюдать одновременно и за женщинами, и за дверью. Ариэль была практически уверена, что для захвата шестерых пленниц здесь оставили только этих двоих Партиалов, которым будет очень сложно без посторонней помощи доставить женщин на базу. Кровь Ариэль внезапно застыла, когда девушка поняла: целью этой операции может быть вовсе не пленение.

– Расскажите нам все, что знаете, – приказал Седрик.

– Я знаю, что Партиалы – бессердечные убийцы, которые без помощи офицера не могут даже высморкаться, – сказала Кесслер. – Об этом вы спрашиваете? Или немного сузите свой идиотский вопрос?

– Начните с нее, – произнес второй Партиал, указывая на Арвен. – Мы думали, что все человеческие дети умирают сразу же, как рождаются.

– Вы же сделали все возможное, чтобы это так и было, – выпалила Изольда. Кира говорила, что Партиалы не выпускали чуму, но ей почти никто не поверил. Ариэль и сама не была уверена, верит ли. Партиалы не попытались ни подтвердить, ни опровергнуть слова Изольды.

– Это та, которую вы спасли? – спросил Седрик. – Та, которую излечила Кира Уокер?

– Мы не знаем ничего о Кире Уокер, – сказала Ариэль, парируя вопрос. Она заставляла себя не смотреть на дверь, чтобы снова не выдать свои мысли. Даже если Нандита не хотела использовать для контроля над Партиалами линк, она могла бы подобрать брошенные винтовки и напасть. Хватит одного неожиданного выстрела, который уложит одного из Партиалов, и в образовавшейся суматохе Ариэль возьмет пистолет Изольды и прикончит второго. «Или, раз мы все равно собираемся их застрелить, – подумала она, – примени свой проклятый способ контроля и облегчи нам задачу». Неужели Нандита действительно настолько осторожна – настолько подозрительна и скрытна, – что рискнет потерей остальных в перестрелке, лишь бы не дать обнаружить свое лучшее оружие?

«Разумеется, именно такова она и есть, – мысленно прорычала Ариэль. – Это Нандита – она всегда была такой и всегда будет. Она предаст каждую из нас, чтобы защитить себя».

– Мы не знаем, почему моя дочь не умерла, – проговорила Мэдисон, рассказывая ложь, которую они придумали на случай, если их когда‑ нибудь поймают. – У нее иммунитет, точно так же, как и у нас. Пожалуйста, оставьте нас в покое.

– У нас была программа под названием Акт Надежды, – произнесла Кесслер. – Она заключалась в том, чтобы как можно больше матерей рожали детей. По статистике кто‑ то из них должен был унаследовать иммунитет родителей. С этой малышкой так и произошло.

– Есть и другие? – спросил Седрик. Второй Партиал наблюдал за дверью, а Ариэль наблюдала за ним.

Кесслер пожала плечами.

– Мы не знаем. Я слышала, что, возможно, где‑ то и есть, далеко на востоке, но мы не знаем, где именно.

– Туда мы и направлялись, – добавила Мэдисон. – Мы думали, что, если существуют другие дети, мы могли бы встретиться с ними и постарались бы держаться вместе. Только и всего

– В восточной части острова никого не осталось, – произнес Седрик. – Мы собрали всех в Ист‑ Мидоу.

– Зачем? – спросила Ариэль. Она не надеялась, что солдат ответит, но ничего не могла с собой поделать. Зачем собирать людей в одном месте? Что Партиалы планируют делать после того, как соберут всех? Как и ожидалось, солдат полностью проигнорировал ее вопрос.

– Расскажите нам все, что знаете о сопротивлении, – приказал второй Партиал. Ариэль заметила, что это был тот же вопрос, который задавал им Седрик, когда они были снаружи. Девушка не знала, что существует движение сопротивления, но, судя по всему, оно весьма досаждало Партиалам.

– Сопротивления нет, – ответила Хочи. – Может быть, есть несколько групп, как наша, которые пытаются выбраться из Ист‑ Мидоу, но не более того.

– Местные ведут партизанскую войну с самого начала оккупации, – сказал Седрик. – Расскажите нам о биологическом оружии.

– О каком биологическом оружии? – спросила Ариэль.

– Расскажите о ракетных ударах по Плейнвью, – произнес Седрик. – Откуда у них ракеты? Где скрываются главари?

– Мы ничего об этом не знаем, – настаивала Ариэль. – И не являемся частью какого‑ либо сопротивления – мы просто пытаемся защитить этих детей.

– Вы бежите с места самой крупной за всю историю этой оккупации контратаки людей, – твердо сказал Партиал. – Вы имеете к этому какое‑ то отношение и расскажете нам все, что знаете.

Ариэль попыталась вызвать из памяти старую карту дорог Лонг‑ Айленда. Они покинули Ист‑ Мидоу через Левиттаун, далее прошли Бетпейдж, а затем… Плейнвью. «Мы были в Плейнвью сегодня утром, – подумала она. – Никаких свидетельств ракетного удара или других атак там не было. Может быть, это произошло после того, как мы ушли? Но мы ушли только несколько часов…

Шум, который я слышала, – подумала вдруг девушка. – Я услышала какой‑ то глухой отдаленный звук, затем двигатели замолкли, а минуту спустя Партиалы уехали. Это и была атака? Движение сопротивления людей атаковало Плейнвью всего несколько минут назад, и патруль, гнавшийся за нами, был отозван на подмогу. Эти двое здесь не для того, чтобы захватить нас в плен. Их задача – допросить нас».

Она открыла рот, чтобы ответить, но Седрик и второй Партиал почти одновременно выпрямились и посмотрели друг на друга, а затем оглядели всю комнату. Ариэль не могла понять, выглядят ли они испуганными или просто растерявшимися.

– Это что за чертовщина? – спросил Седрик.

– Оно приближается, – ответил его напарник.

Ариэль взглянула на остальных женщин, которые пригибались пониже и жались друг к дружке для защиты. Ариэль прижалась к боку Изольды и нащупала пистолет, скрытый под рубашкой девушки.

– Я возьму его, – прошептала она.

– Они чувствуют что‑ то через линк, – прошептала Изольда, кивнув, пока Ариэль доставала пистолет.

– Думаете, это Нандита? – поинтересовалась Хочи.

Ариэль покачала головой.

– Я однажды видела, как Нандита это делает, но все было не так.

Она снова посмотрела на Партиалов и увидела, что они ищут лучшую оборонительное позицию.

– У вас есть еще оружие? – спросил Седрик. Ариэль понадобилось время, чтобы понять, что Партиал обращается к своим пленницам.

– Что происходит? – спросила Ариэль.

– К нам приближается нечто, – сказал Седрик. – Если у вас есть оружие, приготовьте его.

– Должно быть, это Нандита, – прошептала Изольда.

Будто в ответ на ее слова, Нандита практически задом наперед прошла в дверь. К изумлению Ариэль, Партиалы заметили ее лишь мимоходом, по‑ прежнему держа оружие нацеленным в дверной проем.

– Ложись! – прокричали они. Нандита, широко раскрыв глаза, нырнула в укрытие. Голос Седрика был тверд, как сталь. – Ты видела это?

– Нет, – ответила Нандита. – Что это?

– Мы не знаем, – произнес второй Партиал, – но слышали рассказы.

Ариэль изумленно на них уставилась, гадая, что могло быть настолько ужасным, что Партиалы прекратили допрос, а Нандита покинула место, в котором пряталась. Мгновение спустя девушка решила: не имеет значения, что это такое, – если Нандита и Партиалы боятся этого, то и Ариэль тоже. Она подняла перед собой толстый полуавтоматический пистолет Изольды и увидела, что Хочи сделала то же самое с пистолетом Мэдисон. Укрывшись в развалинах, они ждали, глядя на дверь.

А потом оно пришло.

Сначала Ариэль почувствовала это – не телом, а будто сознанием. Это было присутствие, одновременно огромное и невидимое. Она качнулась и увидела, что с Изольдой произошло то же самое. «Это линк, – подумала девушка. – Мы ощущаем его через линк». Хан, который минуту назад молчал, начал кричать, как будто тоже это уловил.

В дверном проеме мелькнула тень, а мгновением позже появилась массивная фигура. Это был гуманоид, но он сильно отличался от человека. Темно‑ красного или фиолетового цвета, покрытый чем‑ то вроде пластин защитной брони. Ариэль не знала, была ли броня частью тела или как‑ то снималась. Создание было настолько огромным, что ему пришлось нагнуться, чтобы заглянуть в дверной проем. На присутствовавших уставились маленькие черные глаза. Голос существа был глубоким, хотя Ариэль и не увидела рта.

– Пришло время подготовиться, – сказало существо. – Готовьтесь к снегу.

– Кто ты? – требовательно спросил Седрик, но существо проигнорировало вопрос.

– Расскажите остальным, – приказало создание и выпрямилось, собираясь уйти. Седрик один раз выстрелил из винтовки и попал монстру в ногу. Ариэль не видела, причинила ли пуля какой‑ нибудь вред. Существо снова медленно и намеренно сунуло голову в дверной проем. Ариэль увидела, как на плечах открылись какие‑ то щели, напоминающие гигантские ноздри. Двое Партиалов без сознания рухнули на пол, и Ариэль испытала краткое головокружение, будто тоже была на грани обморока. Она схватилась для опоры за Хочи, с трудом сохраняя глаза открытыми, и с оцепенелым любопытством заметила, что Изольда и Нандита тоже едва стоят. Существо мгновение на них смотрело, будто проверяя, упадут ли они, и затем снова заговорило:

– Не пытайтесь следовать за мной, – сказало оно. – Я уже знаю. Вы должны рассказать остальным.

Монстр мгновение помедлил, и внезапно Ариэль безошибочно поняла, что он удивлен. Его удивление окатило ее густой липкой волной, и девушка едва сдержала крик отраженного ужаса.

– Нандита, – сказало существо. Ариэль не знала, где заканчивалось его удивление и начиналось ее собственное.

– Кто ты? – потребовала объяснения Нандита.

– Все уже почти готово, – ответило существо. – Я восстановлю его, я почти закончил.

– Что ты восстанавливаешь? – спросила Нандита. – Кто ты?

– Я, – ответило существо. – Мир вернется на круги своя. Снова пойдет снег.

С этими словами монстр развернулся и пошел прочь.

Глава 14

Сэмм стоял посредине больничной столовой, наблюдая, как Партиалы реагируют на последние новости. Все девятеро сейчас бодрствовали. Сэмм собрал их здесь, и Партиалы либо сидели в инвалидных колясках, либо лежали на больничных кушетках. Большинство из них все еще были слишком слабы, чтобы ходить, а некоторые чувствовали себя и того хуже. Восьмой номер, солдат по имени Горман, по‑ прежнему был на кислороде: его легкие слишком атрофировались, чтобы функционировать полностью самостоятельно. Никто из Партиалов не был офицером, но до Раскола они служили вместе, и все смотрели на Гормана как на предводителя.

– Двенадцать лет, – произнес Горман. Его лицо было осунувшимся, глаза слезились и запали. Физически ему было восемнадцать, как и всем Партиалам‑ пехотинцам, но выглядел он так плохо, что казался старше на десятки лет. – Это… – Он замолчал, не находя слов. – Двенадцать лет.

– Почти тринадцать, – произнес Сэмм. – Я не знаю точно, когда вас усыпили, но сейчас 2078 год.

Он посмотрел на Херон, молчавшую в своем углу, а затем на дверь. Ее не запирали, но Каликс обещала никого к ней не подпускать, чтобы предоставить Партиалам немного уединения. Пока девушка держала свое слово, и при разговоре присутствовали только Партиалы.

– Восстание началось в 2065, – проговорил солдат в инвалидной коляске. – Мы можем ошибаться на пару месяцев, но все равно получается где‑ то тринадцать лет, так что разницы нет.

Сэмм теперь знал, что этого зовут Дуэйн.

– Последнее, что я помню, – это приход сюда, – поведал Горман. Он слабо махнул рукой, имея в виду весь комплекс. – Это произошло, когда РМ был в самом разгаре, когда старшие офицеры наконец поняли, что люди от него не вылечиваются. Нам приказали обыскать комплекс ПараДжен, попытаться выяснить, нельзя ли с чумой что‑ нибудь сделать, а затем… вот. Я здесь.

– Вы не помните, кто вас усыпил? – поинтересовался Сэмм.

– Это был не «кто‑ то», – ответил солдат по имени Риттер. – Когда это произошло, я был на службе. Точно не помню, но, должно быть, я был в патруле. Кажется, это случилось… – Его линк испустил заряд досады. – Не могу вспомнить. В одной из лабораторий, может, даже в этой. Будто произошла химическая атака.

Остальные Партиалы при помощи линка подтвердили его слова, и Сэмм кивнул.

– У человека, который вас захватил, в плену находился еще один солдат, Уильямс. Его модифицировали таким образом, что вместе с дыханием он выделял снотворное, действующее только на Партиалов. Мы… никак не сможем вернуть ему прежний вид.

Все неловко заерзали.

– Мир, в котором вы очнулись, уже не тот, что вы знали, – продолжил Сэмм. – Я уже рассказал вам о Расколе, РМ и заповеднике. То, что случилось с вами, было сделано из страха перед вымиранием. Это не оправдывает произошедшее, но помогает нам понять, что заставило того человека пойти на подобное. Мир за пределами заповедника пуст. Кроме этого места, на всем континенте, и, возможно, во всем мире, поселения существуют только на востоке: люди собрались на Лонг‑ Айленде, в городе под названием Ист‑ Мидоу. Их там приблизительно тридцать пять тысяч.

В комнате повисло испускаемое через линк удивление, которое сменилось сильнейшей волной смятения: Партиалы осознали все последствия Раскола. Дуэйн заговорил первым:

– Всего лишь тридцать пять тысяч людей? То есть, во всем свете?

– Это все оставшиеся на земле представители вида, – ответил Сэмм. – Возможно, кое‑ где есть еще изолированные поселения, но через сто лет, самое позднее, все люди умрут.

– Но тогда где Партиалы? – спросил Горман. – У нас иммунитет к РМ, и невозможно, чтобы группа из тридцати пяти тысяч человек превозмогла нашу миллионную армию.

Сэмм почувствовал, как у него в груди что‑ то сжалось. Он помедлил, перед тем как говорить, будто мог каким‑ то образом избавить Партиалов от той новости, которую собирался им рассказать.

– Партиалы живут к северу от людей, – ответил он, – в нашем старом штабе в Уайт‑ Плейнс. – Все, – он сделал паузу, – все двести тысяч.

– Двести тысяч? – переспросил Риттер. – Ты шутишь.

– Не шучу.

– Что случилось с остальными из нас? – требовательно спросил Горман. – Люди устроили атаку? Мы слышали о морском десанте, но затем отправились сюда и… – Его голос надломился, и линк в комнате окрасился горечью и грустью. – Значит, у них получилось, да? Последний флот прорвался и вырезал нашу армию.

– Последний флот был остановлен, – сказал Сэмм. – Люди никого не убивали.

– По крайней мере непосредственно не убивали, – вставила Херон.

Горман быстро на нее взглянул, а затем снова повернулся к Сэмму. Его голос, со свистом прорывающийся через респиратор, был по‑ прежнему слаб, но линк практически сверкал негодованием.

– Тогда что произошло?

– Приблизительно три года назад начало умирать первой поколение, – сказал Сэмм. – Первая волна Партиалов, которых создавали для боя, все ветераны, первыми высадившиеся на берега во время Изоляционной войны. Все они просто… умерли. Сегодня были здоровы, а завтра начали гнить, как кусок какого‑ то фрукта, оставленный на солнце. Мы обнаружили, что в каждого из нас был встроен «срок годности». Все Партиалы умирают где‑ то на свой двадцатый день рождения. – Сэмм помедлил мгновение, давай Партиалам время осознать его слова. – Следующая партия погибнет через месяц. У последней – моей – есть еще месяцев восемь. В зависимости от того, когда вас извлекли из резервуаров, жить вам остается от четырех до тридцати двух недель.

В комнате стало тихо. Партиалы молча размышляли. Считали про себя. Даже Херон не подавала ни звука, глубокими темными глазами наблюдая за Сэммом. Линк в воздухе трещал беспорядочной смесью смятения и отчаяния.

– Говоришь, погибают все? – спросил Горман.

Сэмм кивнул.

– Это не болезнь. «Срок годности» встроен в наши ДНК. Он неостановим, неизлечим и необратим.

– Двадцать лет?

– Да.

– И ты говоришь, что сейчас 2078 год? – спросил Горман.

Сэмм нахмурился, сбитый с толку вопросами. Он ожидал некоторое неверие, но в смятении Гормана с каждой секундой становилось все меньше отчаяния.

– Октябрь. А что?

– Солдат, – произнес Горман. – Мы – Третья дивизия. Вышли из контейнеров в 2057‑ ом. – Он широко раскрыл глаза, будто сам едва мог поверить в то, что собирался сказать. – Пять месяцев назад всем нам исполнился двадцать один год.

Сэмм изумленно на него посмотрел.

– Это невозможно.

– Судя по всему, возможно.

– Никто и никогда не переживал «срок годности», – сказал Сэмм. – Мы испробовали все…

– Откуда нам знать, что этот «срок годности» вообще реален? – спросил Риттер.

– Я не выдумываю, если ты это подразумеваешь, – ответил Сэмм.

– Если он солгал об этом, то, возможно, лжет и обо всем остальном, – произнес Дуэйн.

– Я не лгу, – сказал Сэмм. – Сейчас 2078‑ ой год, мир стоит на грани гибели, каким‑ то образом вы были спасены, и мы должны понять каким…

Вспышкой движения Херон отделилась от стены, вытащила из ножен на поясе боевой нож и схватила Риттера за плечо. Не успел Сэмм даже моргнуть, как Риттер оказался на полу, а его кресло упало на кафель. Херон уперла колено Партиалу в грудь и прижала нож к его горлу.

– Скажи мне правду, – приказала она.

Сэмм подскочил на ноги.

– Херон, что ты делаешь?

К его вопросу присоединился хор возгласов, издаваемых остальными Партиалами, большинство из которых были слишком слабы, чтобы хотя бы встать. Горман сражался с дыхательными трубками на шее, пытаясь подняться, но ему не хватило сил, и он снова опустился на кушетку. Линк наполнился волнами ярости.

– Сколько тебе лет? – спросила Херон и еще плотнее прижала нож к горлу своей жертвы. – Не заставляй меня демонстрировать, насколько серьезны мои намерения.

– Он едва может дышать, – крикнул Дуэйн. – Как он может тебе ответить, если ты сейчас раздавишь его грудную клетку?

– Тогда пусть за него ответит кто‑ то другой, – сказала Херон, – пока я не избавила его от страданий и не начала искать нового заложника.

– Нам по двадцати одному году, – кашляя, произнес Горман между глубокими жадными вдохами через респиратор. – Все, что мы говорили, – правда. Нам двадцать один год.

Херон выпрямилась и убрала нож в ножны почти так же быстро, как обнажила его. Она протянула Риттеру руку, чтобы помочь Партиалу подняться, но тот с мрачным видом отбил ее ладонь в сторону и остался лежать на полу, задыхаясь.

Херон посмотрела на Сэмма.

– Что‑ то в этом месте сохраняет из живыми.

Сэмм приподнял бровь.

– Что‑ то в системе жизнеобеспечения?

– Думаешь, все окажется так просто? – спросила Херон.

– Откуда вам знать, что дело не в коме? – поинтересовался Партиал по имени Аарон, который находился у стены.

Сэмм взглянул на солдата и поразмыслил над его идеей.

– Возможно, но мне кажется, что вряд ли. Если бы замедление метаболизма откладывало «срок годности», мы видели бы более значительную разницу в датах.

– Не в самой коме, – продолжил Аарон. – Я имел в виду то, что является ее причиной. Снотворное. Что, если люди, которые его создали, встроили в него нечто, что продлило наши жизни?

Херон по‑ прежнему не отводила глаз от Сэмма.

– Значит, лекарство – Уильямс?

– Это было бы иронично, – заметил Сэмм.

– Это было бы бесполезно, – произнес Горман. – Вы видите, что с нами стало. Даже если мы получили дополнительные тринадцать лет, разве это решение? В двадцать мы все равно умрем, и добавьте к этому продолжительные физические и духовные муки посредине нашего жизненного цикла.

– При различном применении может быть разное действие, – сказала Херон. – Будем использовать его в малых дозах и получим лишь крепкий сон, который поможет продлить нам жизнь.

– Уильямс – не просто успокоительное на ночь, – возразил Дуэйн. – Он член нашего подразделения. Нельзя использовать его таким образом.

– В любом случае решение заключается не в нем, – сказал Сэмм. – Доктор Морган забрала Вейла с целью именно найти лекарство от «срока годности». Если бы оно у него уже было, он бы что‑ нибудь сказал.

– Тогда ему пришлось бы открыть Морган, что он сделал с этими десятью, – проговорила Херон. – Морган бы заживо содрала кожу с него и с половины людей в заповеднике.

– Я почти готов сделать то же самое, – заметил Горман.

– Эти люди ни в чем не виноваты, – отрезал Сэмм.

Горман слабо взмахнул руками, указывая на свой респиратор, каталку и всю комнату, полную больных изуродованных Партиалов.

– Ты считаешь, что это ничто?

– Я считаю, что это деяние доктора Вейла, – ответил Сэмм, – не их.

– Мы говорим не только о коме, – произнес Горман. – Как насчет всего остального? Мы начали войну, чтобы избежать угнетения, – войну, которая, как ты говоришь, практически привела к концу света, – а теперь, тринадцать лет спустя, мы очнулись и увидели вот что – еще больше угнетения. Худшего угнетения. Весь наш вид умирает, а ты приходишь сюда, как чей‑ то ручной Партиал, и рассказываешь, как людям плохо. В тебе есть хоть капля гордости, солдат? Хоть капля самоуважения?

Сэмм ничего не ответил. Ему не нужно было смотреть на Партиалов, чтобы почувствовать их презрение, злость и жалость, которые висели в воздухе, подобно ядовитому облаку. Он пытался стать их другом, их проводником в новый мир, в котором они очнулись, но они увидели в нем лишь предателя. Сэмм открыл рот, чтобы возразить, сказать Партиалам, что он не какое‑ то орудие в руках людей, объяснить все, что произошло, и причины, по которым он действовал так, как действовал, но… Это было так сложно. Он посмотрел на Гормана, но крикнул в коридор:

– Каликс!

Он ждал, гадая, не отошла ли девушка, надеясь, что она не заперла дверь. Казалось, прошла вечность, но спустя лишь секунду дверь открылась. На пороге стояла Каликс, покачиваясь на здоровой ноге.

– Тебе что‑ нибудь нужно?

Не отрывая глаз от Гормана, он видел ее лишь боковым зрением. «Слушайте внимательно», – подумал Сэмм, надеясь, что солдаты следят за происходящим.

– Охотники еще не докладывались?

Каликс моргнула. Это был спазм лица, в котором Сэмм научился узнавать смятение. Девушка ожидала вовсе не такого вопроса, но все равно ответила:

– Фан застрелил оленя. Они с Фрэнком несут его сюда. Скоро придут.

– А как урожай?

Каликс снова моргнула. На этот раз в ее голосе прозвучало колебание: она пыталась понять, к чему эти вопросы.

– Всё собрали. Сейчас… консервируем фрукты, бобы и так далее. У вас все… в порядке?

– Все отлично, – ответил Сэмм, внимательно наблюдая за Горманом. – А что насчет ульев? Меда будет достаточно?

Если Каликс по‑ прежнему пребывала в замешательстве, то больше она этого не выказала.

– Сбор не такой большой, как в прошлом году, но все равно вполне неплохо, – сказала девушка. Помедлив мгновение, она добавила: – На десять лишних ртов определенно хватит.

– Отлично. – Сэмм старательно формулировал следующее предложение, чтобы оно не стало ни просьбой, ни приказом. – Да, я говорил тебе, что ребята должны некоторое время провести на легкой постной диете, но они через многое прошли, поэтому, думаю, заслуживают немного лакомств. Медовое печение, которое готовит Лаура, просто бесподобно. Давай угостим их.

Каликс улыбнулась. Она помогала Лауре с последними партиями и любила хвастаться своими успехами.

– С лимоном или мятой?

Сэмм посмотрел на Партиалов.

– Лимон или мята?

Дуэйн с недоверчивым видом покачал головой.

– Ты пытаешь подкупить нас сладостями?

– Мы будем с мятой, – произнес Горман. Каликс кивнула и закрыла дверь, а Горман хмуро посмотрел на Дуэйна. – Это был не подкуп, а демонстрация. – Он бросил Сэмму тяжелый взгляд. – Он хочет показать нам, что они на равных.

– Мы работаем сообща, – сказал Сэмм. – Партнеры, друзья – как пожелаете это назвать.

– А как ты это называешь? – спросила Херон. Сэмм бросил на нее быстрый взгляд, но не ответил.

– Но почему? – спросил Горман. – После всего, что произошло, после всего, что ты нам рассказал о людях, о мире и о миллионе проблем… Почему?

Сэмм ответил, по‑ прежнему глядя на Херон:

– Если вы хотите выжить в этом мире, то должны перестать спрашивать, почему люди работают сообща, а начать делать это.

Глава 15

Присев в тени на корточки, Кира осматривала разруху перед собой. Она предположила, что останкам был как минимум месяц, может и больше. Животные – лисы, кошки и, судя по всему, по крайней мере одна дикая свинья – уже разорили место, растащив через грязь одежду и рюкзаки и разбросав остатки старого поношенного оборудования. Обглодав кости.

Кира подняла обрывок старого бронежилета, повертела его в руках, а потом бросила обратно в пыль. Раздался глухой стук. Записи доктора Морган о небольших фракциях были точны, но, видимо, устарели; она посылала в этом направлении патруль, но тот ничего не докладывал о сражении. Тела могли принадлежать солдатам Морган, солдатам противника или и тем, и другим.

Кира задалась вопросом о существовании на каком‑ нибудь накопителе новых сведений, скрытых под шифром. Хотя, возможно, Морган просто прекратила интересоваться другими фракциями и больше не обновляла информацию. Обе версии имели равное право на жизнь, но интуиция подсказала Кире, что вторая более вероятна. Морган была одержима, она занималась поисками лекарства от «срока годности» с фанатичным рвением. Все остальное было отброшено на второй план, в том числе и те, кого Морган пыталась спасти. Это заброшенное поле боя могло оказаться местом последней атаки, в которую она отправляла своих солдат. Кира молилась, чтобы так все и было.

Легким ветерком подняло пепел, оставшийся после давнего взрыва гранаты. Кира села на поваленное бревно под деревьями, оставаясь спиной к воде, – с этой стороны нападение было менее вероятным – и достала карту. Девушка находилась в густом буковом лесу на берегу Северного Стамфордского водохранилища – приблизительно в десяти‑ двенадцати милях от штаб‑ квартиры Морган в Гринвиче, – где ищейки Морган обозначили местоположение возможного разведывательного лагеря фракции Партиалов, именуемой Айви.

Очевидно, разведывательный лагерь был уничтожен, но что насчет остальных Айви? Кира не смогла найти точные данные об убеждениях и стремлениях каждой фракции, но по некоторой информации Айви «крайне отрицательно относились к медицинским опытам». Это характеризовало их как потенциальных союзников Киры, а их предположительная территория находилась относительно недалеко.

Кира изучала карту, которую взяла по пути из Гринвича в библиотеке старшей школы. Исключительно из соображений скорости девушка переписала сведения Морган на информационный экран, зная, что заряда хватит только на несколько дней. Как только она оказалась вне пределов досягаемости Морган, то остановилась и старательно скопировала как можно больше данных в заплесневелый блокнот.

Также Кира густо исписала карандашом карту, помечая все возможные лагеря фракций и наиболее удобные пути передвижения между ними. Некоторые находились на расстоянии многих недель пути либо на север вдоль Гудзона, либо на восток через Коннектикут и Род‑ Айленд. Одна группа, как предполагалось, дошла до самого Бостона, полностью отстранившись от войны между фракциями.

Айви, если разведчики Морган не ошибались, отступили в глушь и поселились у озера Кэндлвуд, до которого по карте оставалось двадцать миль. Кира проверила свое снаряжение: спальный мешок, накидку от дождя, пистолет, компас и нож. Сетку яблок. Больше ничего из больницы она незаметно взять не могла. Остальное ей придется искать по пути.

Девушка наполнила в водохранилище флягу. Пора идти.

Первая часть ее маршрута проходила через сельскую местность, игнорируя шоссе, а затем пролегала через лесной массив, который, судя по карте, был совершенно необитаем. На деле оказалось, что здесь между стоящих поодиночке больших домов петляли потрескавшиеся заасфальтированные дороги. У каждого дома находилось по зловонному бассейну, а у большинства – теннисные корты.

Кира старалась оставаться под деревьями на случай, если за ней кто‑ то следил, но, достигнув города под названием Нью‑ Канаан, она повернула севернее на сто двадцать третью трассу, по которой смогла передвигаться быстрее. Стояла осень, и почти все листья уже изменили свой окрас, так что кроны деревьев горели желтыми и оранжевыми оттенками. Большая часть листьев скоро опадет, рассказывая о прежних временах, когда зимы были суровыми и холодными, но кроны буков останутся густыми до самой весны. Кира гадала, было ли так всегда или это стало новым явлением, адаптацией природы к незнакомому миру без зимы, созданному людьми.

Девушка миновала поле для гольфа – длинная открытая лужайка заросла молодыми деревцами. Когда Кира видела такие места, то всегда считала их бесполезно потраченными: старые поля для гольфа легче всего было приспособить под фермерские угодья. Она решила, что заросшее поле – верный признак отсутствия поблизости Айви.

С наступлением темноты Кира разбила лагерь на пожарной станции. Огромные ворота были открыты, а грузовиков в гараже не оказалось; Кира предположила, что пожарные пали от РМ тогда, когда были на вызове. Как правило, болезнь так быстро не убивала, но, если офицеры уже были заражены и все равно продолжали нести службу…

Кира не видела зараженного РМ взрослого уже тринадцать лет, но знала, что болезнь протекала мучительно. Девушка не представляла себе, какая сила духа требовалась, чтобы продолжать службу, когда вирус достигал финальных стадий своего развития. Она не могла не восхищаться людьми, которые, умирая от чумы, по‑ прежнему сражались с огнем. Кира развернула одеяло в амбаре открытой станции, где была защищена от дождя, но чувствовала запах прохладного ночного воздуха. Во сне она видела пламя и смерть, а утром чувствовала себя так, будто вовсе не поспала. Снова свернув спальный мешок, девушка продолжила путь.

Она следовала по сто двадцать третьей трассе на север, пока дорога не закончилась, а затем свернула на восток и стала двигаться по некой Олд‑ Пост‑ Роуд. Маршрут девушки, судя по всему, метался между Нью‑ Йорком и Коннектикутом. Кира не могла не гадать, как определялись эти древние границы округов и какое значение они имели для живших здесь людей.

Ворот или стен нигде не стояло, ничто не обозначало границу одного штата и начало другого. Кира не знала, для чего нужно было это деление. Взрослым его назначение казалось очевидным и незначительным, поэтому детям Раскола в школе ничего по этому поводу не объясняли.

Как бы ни действовала система штатов, теперь она рухнула. Дома стояли пустые, машины ржавели и разваливались, дороги вспучивались и растрескивались, а деревья и травы безжалостно захватывали обратно принадлежавшую им некогда территорию. В окнах верхних этажей осевших домов устраивали себе насест птицы, по заросшим лужайкам разгуливали олени и другие животные, пожевывая молодые побеги, пробившиеся через руины. Кира подумала, что еще через сто лет эти дома полностью разрушатся, лес поглотит их, а олени, кабаны и волки забудут, что когда‑ то здесь кто‑ то жил.

Мысль о волках заставила Киру с беспокойством вспомнить Сторожевых псов – странных говорящих гончих, созданных ПараДжен в качестве ищеек и напарников солдатам‑ Партиалам. На Лонг‑ Айленде эти существа не водились, но, когда Кира вместе с Сэммом путешествовала в Чикаго, на них напала одна дикая стая.

Сэмм заверял девушку, что Сторожевые псы не обладают полноценным разумом, по крайней мере не на уровне с человеческим, но Кира не могла решить, успокоила ли ее эта новость и объяснила ли что‑ нибудь. Девушка не знала, насколько Псы распространены, но молилась не встретиться с ними по пути к озеру Кэндлвуд.

Некоторое время спустя Олд‑ Пост‑ Роуд тоже закончилась, и Кира продолжила путь на север по тридцать пятой трассе. Следующим на ее пути оказался город Риджфилд. Его ни в коем случае нельзя было назвать крупным, но здесь девушка увидела куда больше цивилизации, по сравнению с лесом и редким домами – местностью, через которую она шла от Гринвича. Открывшийся широкий обзор заставил девушку помедлить.

Скорее всего, в радиусе многих миль здесь никого не было, а если бы кто‑ то и оказался, то, вероятно, только разведчики или наблюдатели Айви, но не агенты доктора Морган. Однако Кира опасалась населенных пунктов. Вместо деревьев и почвы по краям дорог здесь лежал бетон, и это означало, что лес еще не успел взять свое. Линии прямой видимости были более протяженными и широкими. Враг сумеет заметить Киру за много кварталов, вместо нескольких дюжин футов, как это было бы в лесу. Легче будет загнать Киру в ловушку или просто убить ее снайперским выстрелом.

Девушка медлила на границе редеющего леса, пытаясь убедить себя в паранойе. Однако в конце концов она вернулась немного назад и стала двигаться через заросли и дворы, пробираясь сквозь ветхие заборы и бегом пересекая каждую открытую улицу. Она отклонилась от маршрута не больше чем на пару миль, но, миновав последний торговый центр и снова оказавшись на узком лесном шоссе, Кира стала дышать легче.

В конце концов тридцать пятая трасса слилась с седьмой, и Кира разбила лагерь в небольшом доме у перекрестка. Все окна глядели пустыми рамами – они были разбиты почти везде вдали от человека, – но крыша держалась. Несмотря на несколько цепочек кошачьих следов в коридорах, дом не стал ничьей берлогой.

В спальне, слегка обнявшись, лежали два человеческих скелета, к их ребрам присохли гниющие остатки одеяла. Две жертвы РМ. Кира расчистила себе место в гостиной и заснула, глядя на старые выцветшие семейные фотографии, которыми была покрыта стена.

Глава 16

В течение следующего дня Кира должна была выйти к Кэндлвуду, но ее маршрут проходил через город под названием Данбери. Этот город был в несколько раз больше того поселения, что так напугало ее вчера, и находился в самой южной точке побережья озера. Если Айви действительно здесь, они точно заметят ее приближение.

– Может быть, это не так уж и плохо, – размышляла Кира, возвращаясь к своей старой привычке думать вслух. Когда‑ то, пытаясь найти заброшенный офис ПараДжен, она провела несколько одиноких месяцев на Манхэттене, будучи единственной живой душой на многие мили вокруг. За это время она начала вести сама с собой целые беседы, словно крайне нуждалась в общении любого вида. Делая это, она чувствовала себя глупо, но не менее глупой казалась себе и тогда, когда пыталась заставить себя замолчать. Когда она доберется до города, то будет вести себя тихо, но здесь, в глуши, почему бы не поговорить?

Вопрос заключался в следующем: как далеко в город ей стоит заходить? Кира сидела не в гостиной, а на крыльце, подальше от скелетов и их призрачных лиц, глядящих с фотографий. Грызя яблоко, девушка изучала расстеленную на колене карту, но та была недостаточно подробной.

– Если Айви находятся там и увидят меня, это хорошо, – произнесла она, – потому что я хочу, чтобы они меня увидели. Это именно та причина, по которой я здесь. – Она проглотила кусок яблока. – Надеюсь, они не застрелят меня на месте. Скорее всего, они этого не сделают, но как знать? Хочу ли я рисковать? Если они окажутся достаточно близко для действия линка, который у меня не работает, то подумают, что я человек. – Она откусила еще один кусок. – Однако, возможно, приняв меня за человека, они еще скорее меня застрелят. Я ничего о них не знаю. – Кира проглотила яблоко. – И что, если у Морган на самом деле есть здесь шпионы? Что случится, если они заметят меня первыми? Думаю, мне будет лучше как можно дольше не попадаться никому на глаза. Нужно найти более подробную карту, чтобы спланировать маршрут.

Собрав свои скудные припасы, девушка вернулась к перекрестку, на одном из углов которого стояла старая заправочная станция. Широкий металлический навес над насосами провалился и вместе с ржавеющими машинами предоставил Кире прикрытие, пока она бежала через парковку. Вся передняя стена когда‑ то была из стекла, которое теперь оказалось разбитым и хрустело под ногами девушки. От многолетних дождей, задуваемых внутрь ветром, журналы на стеллаже сморщились, а их цвета были размыты.

Кира шла между полками, пытаясь найти карты автодорог, и обнаружила их наконец на крутящемся проволочном держателе, который давно опрокинуло на пол. Многие карты оказались влажными, другие – погрызенными крысами, но Кира выбрала одну карту дорог Коннектикута, которая была в довольно неплохом состоянии. Девушка нашла металлическую витрину, где не валялось битое стекло, и присела на нее, чтобы изучить маршрут.

Шоссе, по которому она путешествовала, вело до самого Данбери, где расширялось и сливалось с восемьдесят четвертной межштатной магистралью, широкой многополосной дорогой, которая, судя по всему, огибала окраины Данбери и затем поворачивала к озеру Кэндлвуд.

– Это будет самым легким путем, – тихо сказала Кира, – но в то же время и самым очевидным. Если они вообще наблюдают за дорогами, то за этой уж точно.

Она изучила карту самого города, исследуя главные улицы и пытаясь придумать другие варианты, и отметила карандашом два крупных госпиталя. Основой всех сложившихся после Раскола поселений и людей, и Партиалов, как правило, становились больницы. Возможно, Айви утроились так же.

– Возможно, – напомнила Кира себе. В записях Морган говорилось о более северных местах, которые находились у озера или посреди него. Город и озеро находились совсем рядом, но разведчики определили местоположением Партиалов именно водоем, и Кира подумала, что это должно что‑ то означать.

– Может быть, они не любят городов, – размышляла она. – Я тоже не большой их фанат, но я посторонняя. Это их территория, и они могли бы укрепить город и получить множество защитных преимуществ, которых озеро предложить не может. Разве что они пользуются преимуществами, которых я не замечаю.

Кира внимательно вгляделась в изображение озера, гадая, что это могут быть за преимущества. Определенно, пресная вода и, возможно, более широкий обзор, предоставляемый водной гладью. Охоту или сельское хозяйство можно было с тем же успехом вести и в городе. На протяжении большей части своей жизни Кира этим и занималась в заброшенных, некогда жилых частях Лонг‑ Айленда. Девушка не могла понять выбор местных Партиалов. Она снова посмотрела в свои заметки: Айви «крайне отрицательно относились к медицинским опытам». Больше никакой информации у Киры не было. Она уставилась на карту, по‑ прежнему не зная, как действовать.

– Безопасность превыше всего, – решила наконец девушка и спланировала маршрут, который поворачивал на запад, огибал город по краю и выходил к озеру через небольшой пригород Нью‑ Фэрфилд. Большую часть пути Кира решила не пользоваться дорогами, поэтому отметила достаточно подробностей местности, чтобы двигаться по компасу от одного ориентира к другому, начиная с западных окраин местечка под названием Беннетс‑ Понд.

Лес здесь был гуще, а холмы – более крутыми, чем те, через которые Кира путешествовала раньше. Из‑ за неровного рельефа девушка стала уставать быстрее. Где‑ то в десять утра она пересекла автомагистраль I‑ 84, которая к западу от города представляла из себя лесистую дорогу, а затем в брод перешла узкий ручей и двинулась через старый густой лес. К полудню она достигла еще одного широкого пруда, окруженного многочисленными полями для гольфа, которые давно заросли.

Западный берег водоема превратился в мелкое болото с пустыми гнездами. Несмотря на отсутствие холодов, зимняя миграция на юг слишком крепко укоренилась в крошечном сознании птиц, поэтому над прудом было неподвижно и тихо. Кира увидела группку маленьких блестящих шариков и с удивлением подумала, что это кладка яиц. Однако, когда девушка приблизилась, оказалось, что это всего лишь мячи для гольфа, отражающие солнечный свет.

Кира продолжала идти через лес на север вдоль невидимой границы между штатами, пока показавшиеся дома не дали ей понять, что пора снова поворачивать восточнее. Чем ближе девушка подходила к Нью‑ Фэрфилду, тем больше среди деревьев появлялось зданий, выцветших и заброшенных. Кира представляла, что это не сами дома, а их духи, которые упрямо остались здесь до скончания времен, хотя сами строения давно исчезли. Она миновала пруд Корнер, пересекла узкую дорогу и повернула почти прямо на восток. Необитаемые леса заканчивались.

А потом она увидела на стволе дерева яркую белую отметину. Она была вырезана недавно, не больше трех дней назад. Римская цифра четыре. IV.

Ай‑ Ви.

Киру осенило так внезапно, что она удивилась, как не поняла этого раньше: Айви взяли свое название не от растения плюща, а по своему старому военному обозначению – IV. Это была четвертая дивизия, четвертый полк или еще какой‑ то составной элемент армии Партиалов. Они были реальны и находились совсем рядом. Метка на дереве являлась либо обозначением границы их территории, либо указателем пути, и Кира не могла не подумать, что, возможно, Айви использовали этот же лесной коридор, чтобы избегать городских районов с другой стороны. Так вполне могло быть, это казалось очень вероятным, но почему? Чего готовая к обороне армия могла бояться от домов и открытых улиц давно покинутого предместья?

Внезапно Киру поглотила неожиданная мысль, и девушка приблизилась к метке, чтобы осмотреть ее. Собаки и другие животные использовали запахи, чтобы помечать свою территорию, а система линка Партиалов была во многом с этим схожа. Могли ли переносящие информацию феромоны таким же образом сохраняться? Возможно, знак был не только визуальным и на самом деле лишь показывал место, где можно обнаружить настоящие сведения. Кира тренировалась с Сэммом, пытаясь развить свой собственный линк. Если ее догадка верна, возможно, она что‑ нибудь почувствует.

Девушка осторожно подошла к метке на дереве и глубоко вдохнула, но ничего не почувствовала. Приблизившись вплотную, она легонько прикоснулась к коре, ощупывая края белых линий римской цифры IV. Судя по всему, каждая линия была вырезана двумя быстрыми ударами топориком, чтобы снять кору и обнажить белую древесину под ней. Белую, если не считать странных пятен в основании букв, будто туда что‑ то накапало или это что‑ то втерли специально.

Это была кровь.

Кира помедлила, нервно поглядывая на лес вокруг. Никакого движения, даже ветер не шевелил листья. Она посмотрела на кровавые буквы, гадая, почему здесь вообще кровь. Она попала сюда случайно? Это было предупреждение? Лучший способ обеспечить длительную сохранность данных линка? Мысленно подготовившись, Кира наклонилась и сделала глубокий вдох.

«Смерть. Боль. Кровь. Предательство…»

Она тут же отпрянула, тяжело дыша и потирая нос, чтобы избавиться от этого запаха.

«Смерть. Предательство. Боль. Они убивают нас…»

Она споткнулась о корень дерева и, вскрикнув, упала. Перекатившись, поднялась на ноги, схватив при этом пригоршни грязи, листьев и травы. Затем в беспомощном ужасе бездумно бросилась бежать через лес. Она прижимала к лицу сорванные стебли травы и втягивала их запах, отчаянно пытаясь заглушить линк.

«Смерть. Боль…»

«Смерть».

А потом запах исчез. С отчаянно колотящимся сердцем Кира рухнула на землю. В ушах шумела кровь. Линк создавали как орудие для боя, быстрый бессловесный способ, при помощи которого Партиалы могли предупреждать друг друга об опасности и координировать свои действия на поле сражения. Когда солдат умирал, он испускал сгусток феромонов смерти, предупреждая своих сослуживцев, что что‑ то не так. Кира уже ощущала это раньше, но тогда все было вовсе не так, как сейчас.

В прошлом она улавливала саму информацию – оповещение о том, что и где произошло. Сейчас она испытала на себе отчаянное, превозмогающее волю предупреждение, феромонный крик. Обычная смерть такого никогда не создала бы. Кира не хотела даже думать, что это могло быть. Здесь убивали, вероятно, даже пытали Партиалов. Может быть, с одной лишь целью – создать этот выброс информации. Кире, чтобы ощутить его, пришлось подойти прямо к метке, но линк девушки был слаб.

Во всем лесу будет так пахнуть? Неужели предупреждение разнеслось над всем озером?

В своей бешеной гонке к спасению Кира потеряла ориентацию. Дрожащими руками она достала компас. Север остался позади нее, значит, она бежала на юг. Очевидно, она успела зайти не слишком далеко, так как ей не встретились дома. Девушка подняла взгляд, пытаясь собраться с мыслями. «Мне стоит продолжить бегство или вернуться на маршрут? »

Она была слишком напугана, чтобы говорить вслух. «Айви «крайне отрицательно относятся к медицинским опытам». Если таким вот образом они предупреждают людей не соваться, то, похоже, их отношение еще более отрицательное, чем я предполагала. И, возможно, они возражают не только против опытов. Записи Морган сосредотачивались на экспериментах, потому что это интересует ее больше всего. Айви не хотят помочь ей, они находятся слишком далеко, чтобы помешать, поэтому она забыла про них пошла дальше. Плевать на детали».

Успокаиваясь, Кира стала дышать медленнее, пытаясь вернуть себе ясность сознания. Это оказалось сложнее, чем она бы предпочла. Девушка подумала, что какая‑ то часть феромонов еще осталось у нее в носу, отчего в крови бурлил адреналин. Она закрыла глаза, стараясь сосредоточиться. «Они все равно могут оказаться моими союзниками, – сказала себе Кира. – Они оставляют эти предупреждения для Партиалов, для армии Морган.

Их общество может положительно относиться к людям и почти наверняка поддержать план, который противостоит Морган. И в любом случае у них заканчивается «срок годности». Я могу предложить возможное избавление от него». Кира снова подумала о боли и страхе, в сопровождении которых создавалось линковое предупреждение, и содрогнулась. «Но те ли это люди, с кем я хочу связываться? Я не одобряла многие поступки Морган. Вдруг Айви будут делать то же самое? »

Она покачала головой. «Может быть, я все неправильно поняла – не только то, как они создали пограничный знак, но и сам знак. На одного из Айви могли напасть из засады солдаты Морган, и он вырезал этот знак, чтобы предупредить друзей. Я не могу судить о них, не располагая большей информацией».

Стиснув зубы, она посмотрела на компас и направилась на восток, в сторону озера.

Глава 17

Маркус сидел неподвижно, старясь не дергать за наручники, которые привязывали его запястья к металлической перекладине сзади. В течение всей первой ночи он сражался с путами, пытаясь избавиться от них, и стер кожу. Теперь каждое движение причиняло острую боль, которая заставляла его прикусить щеку. Вульф, Гален и Винси были привязаны рядом с ним – все они тихо сидели у стены в задней комнате старого супермаркета, однако остальные, казалось, такой сильной боли не испытывали. Либо они лучше скрывали свои страдания, либо более разумно вели себя сначала. В любом случае Маркус чувствовал себя глупо.

Он решил, что этого стоило ожидать, когда ты обнаруживаешь себя связанным террористкой, которую отправлялся искать изначально.

– Вот, что мы получили за доверие к ней, – произнес Маркус.

– Она была нашей единственной возможностью, – ответил Гален.

– Кроме того, она осужденная преступница, – добавил Маркус. Он поглядел на остальных с такой озадаченной улыбкой, которую только смог изобразить. – Мне кажется, что, наверное, нам следовало обратить на это больше внимания, когда мы решили найти ее.

– Она сотрудничала с Сенатом и Армией, – сказал Вульф. – С начала вторжения она не совершила ничего подозрительного или незаконного. О чем мы бы узнали, – добавил он.

Маркус захлопнул рот, сдерживая язвительный ответ.

Вульф покачал головой.

– Очевидно, знай мы, что она сумела откопать где‑ то ядерную боеголовку, то подумали бы дважды, прежде чем отправляться на поиски.

– Если бы мы знали, что у нее есть ядерная бомба, это ничуть не изменило бы наши действия, – произнес Винси. – Мы бы просто провели встречу немного по‑ другому. Внедрение в ее армию сработало бы лучше всего.

– Как я полагаю, сейчас уже поздно? – спросил Маркус, глядя на охранника, который находился в другой части комнаты.

Тот кивнул.

– Верно. Поздно.

– Облом, – ответил Маркус. – Думал, у нас есть шанс.

– Почему она собирается это сделать? – спросил Винси. – Бомба, достаточно мощная, чтобы уничтожить вторгшуюся армию Партиалов, убьет в тот же миг почти каждого человека на острове. Девяноста процентов представителей обоих видов находится в Ист‑ Мидоу. Не может быть, чтобы она считала это приемлемой потерей.

– Она не станет взрывать бомбу на Лонг‑ Айленде, – ответил Вульф. – Она доставит ее на север в Уайт‑ Плейнс или по крайней мере как можно ближе к городу и устроит взрыв там. Чтобы уравнять численность, как она сказала.

– Это геноцид, – заявил Винси.

– Хочешь сказать, как РМ? – спросил охранник. – Хочешь сказать, это как то, что вы сделали с нами тринадцать лет назад?

– Партиалы никак не связаны с РМ, – ответил Винси сухим спокойным голосом. Маркус понял, что он не спорит, а просто объясняет. Быстрый взгляд, брошенный на закипающего сторожа, показал, что тот не собирается прислушиваться к доводам разума.

– Ты говоришь с человеком, готовым взорвать ядерную бомбу в пятидесяти милях от последнего людского поселения, – произнес Маркус. – Давай просто согласимся, что он тебе не верит, и пойдем дальше.

– Партиалы должны быть уничтожены, – сказал охранник, поднимая винтовку. – Каждый из них. Не могу поверить, что она до сих не позволила нам казнить тебя.

С каменным лицом мужчина встал, и Маркус изо всех сил вжался в стену.

– Видите? – спросил Маркус, пытаясь, чтобы его голос не дрожал от страха. – Я же говорил, что веселье только начинается.

Глаза сторожа налились красным от ярости, и Маркус почти ожидал, что мужчина сейчас одной автоматной очередью расстреляет всех четверых пленников.

Дверь в комнату открылась, и за ней показалась Делароса, по бокам от которой стояли Юн и еще один партизан. Маркус с видимым облегчением выдохнул.

– Вы как раз вовремя.

– Разве что она тоже хочет убить нас, – заметил Винси.

– Все равно вовремя, – ответил Маркус. – Я был бы очень разочарован, если бы этот парень застрелил нас, а она бы этого не увидела.

– Никто не собирается вас убивать, – проговорила Делароса. Она вошла в комнату и посмотрела на пленников без высокомерия или злости, но с деловитостью. – Мы не монстры.

– И от живых нас вам больше пользы, – добавил Маркус.

Делароса склонила голову на бок.

– То есть?

– Потому что, э… – Маркус поморщился. – Вообще, я не знаю. Я просто так подумал, потому что именно это люди говорят в таких ситуациях.

– Ты насмотрелся слишком много фильмов, – сказала Делароса.

– Не видел ни одного, – ответил Маркус, пожимая плечами. – Дитя эпидемии. Но я читал много шпионских романов – для них батарейки не нужны.

– Ладно, – произнесла Делароса. – У нас нет причин сохранять вам жизнь, кроме нашей собственной людской добропорядочности, а убить вас стоит лишь ради удобства.

– Это такое выражение? – спросил Винси. – Человеческая добропорядочность?

– Ты находишь его оскорбительным? – поинтересовалась Делароса.

– Я нахожу его противоречивым, – ответил Винси. – Особенно учитывая ваш план.

– Мне он не нравится, – произнесла Делароса. – Я провела много бессонных ночей, пытаясь придумать альтернативу. Партиалы умирают – могу я просто подождать год и позволить им погибнуть самим, чтобы люди оказались свободны, а мне не пришлось бы шевельнуть и пальцем?

– Я голосую за то, чтобы попробовать, – сказал Маркус. – Мы голосуем? Давайте, поднимайте руки, почему я один?

Он шевельнул ладонями, чтобы поднять их, но поморщился от внезапного укола боли в запястьях.

– Этот план не сработает, – сообщила Делароса. – Оккупировавшая Ист‑ Мидоу армия убивает слишком много людей, а теперь Партиалы могут не умереть вовсе, потому что нашли Киру…

– Срань Господня! – воскликнул Маркус. – Они нашли Киру?

– Они перестали крутить свое послание, – ответила Делароса. – План касательно заложников прекратился. Наиболее вероятное объяснение заключается в том, что они получили желаемое.

– Мы должны освободить ее, – произнес Маркус.

– Партиалы считают, что могут использовать Киру, чтобы исцелить «срок годности», – сказала Делароса. – Я не знаю, как она может им помочь, но таково положение вещей. Чем дольше мы будем ждать, тем менее вероятным становится то, что ситуация улучшится. Если мы хотим избавиться от Партиалов, то должны ударить сейчас и с опустошительной мощью. У нас нет для этого армии, поэтому ядерное оружие становится единственных выходом. Один‑ единственный человек может доставить его на место, миновав радары, и одним взрывом прикончить Партиалов.

– С захватнической армией ничего не случится, – произнес Гален. – Бомба на материке не сможет положить конец оккупации.

– Винси, – сказала Делароса, – что станет делать армия Партиалов, когда Уайт‑ Плейнс превратится в огненный шар?

– Партиалы вернутся туда, – спокойно ответил Винси. – Они попытаются найти на материке как можно больше выживших.

– Даже если не вернутся, то умрут несколькими месяцами позже, – произнес Маркус. – Все исследования, проведенные для исцеления «срока годности», будут уничтожены вместе со специалистами, которые могли бы продолжить их.

– Это должно произойти, – сказала Делароса. – И это должно произойти сейчас. Создав Партиалов, мы нарушили природный баланс, а теперь можем исправить его.

– Вы не сможете взорвать свою боеголовку дистанционно, – заметил Вульф. – Которого из ваших зомбированных олухов вы убедили нажать на копку?

– Я не монстр, – снова сказала Делароса. – Это мой план и моя ответственность.

– Вы собираетесь сделать это сама? – спросил Маркус.

– Я пришла попрощаться, – сказала Делароса. – Я не хочу вас убивать, но мы не сможем тащить вас за собой, не привлекая слишком много внимания. Я ухожу сегодня и оставляю Юн Бак ответственной за эту заставу с приказами не причинять вам вреда.

– Напомните об этом и ему, – попросил Маркус, кивая на охранника. – Ты слышал, да? Не причинять нам вреда.

Винси изучающе посмотрел на женщину.

– Почему вы оставляете в живых меня, если собираетесь покончить со всем моим видом?

– Потому что дело не в убийстве, – сказала Делароса, – а в необходимости.

– От этого ваш план не перестает быть убийством, – возразил Маркус.

– Ого, Маркус, – холодно произнесла Делароса. – А я думала, ты умеешь только шутить.

Она повернулась и вышла. Юн гневно посмотрела на охранника с винтовкой, и тот наконец неохотно сел.

– Вы живы, – сказала Юн, – но все равно считаетесь вражескими бойцами. Вы останетесь здесь под стражей.

– Пока не умрем от старости? – спросил Вульф.

– Пока будете представлять угрозу, – ответила Юн. – Или пока не станет все равно.

– Не может быть, чтобы ты соглашалась с этим безумным планом, – произнес Маркус. – Ты хочешь, чтобы произошел ядерный взрыв, не больше нас.

– Есть очень много вещей, которых я не хочу, – сказала Юн. – Чтобы достигнуть того, чего мы хотим, иногда нужно смириться с ними.

Маркус умоляюще на нее посмотрел.

– Если, чтобы достигнуть этого, нужно убить кучу людей, неужели оно действительного того стоит?

– Я не знаю, – ответила Юн и бросила взгляд на Винси. – Стоит?

– Я не стыжусь того, что мы совершили, – проговорил тот. – Но уничтожение вашего вида никогда не входило в наши планы.

– Вы, Партиалы, вечно так говорите, – сказала Юн, полностью поворачиваясь к Винси. – Если учесть то, где мы стоим сейчас, может, и зря?

Винси промолчал. Юн выпрямилась и покинула комнату.

Глава 18

Ариэль встала прямо перед Нандитой, не намереваясь отодвигаться ни на дюйм.

– Объясни, что это было.

– Я уже говорила, – ответила Нандита. – Я не знаю.

– Оно с тобой знакомо.

– Я никогда раньше не встречалась ни с чем подобным, – произнесла Нандита. – Никогда, нигде и ни с чем.

– Должно быть, оно происходит из ПараДжен, – сказала Кесслер. – До Раскола вы создавали самых разных генетических уродов: Сторожевых псов, драконов и так далее. И вы говорили, что все вы, члены Доверия, встроили в себя страшное количество генных модулей. Долгая жизнь, острый ум, усиленные физические способности. Тот извращенный выродок очень похож на ваши произведения.

Ариэль взглянула на Хочи и Кесслер, которые обычно спорили друг с другом с пеной у рта, но сейчас были полностью заодно. Они стояли похоже, выражая свою ярость одинаковыми жестами и позами. Они изо всех сил пытались различаться, но стоило взглянуть на них сейчас. «Мы с Нандитой тоже такие? – задумалась Ариэль. – Сколько бы ненависти я к ней ни испытывала, какая‑ то часть меня является лишь ее отражением? Она воспитывала меня одиннадцать лет – более чем в два раза дольше, чем мои настоящие родители.

Вот только они не были моими настоящими родителями. У меня не осталось ничего своего.

Даже гнева».

– Уверяю вас, – произнесла Нандита, – если бы я работала над подобным проектом или хотя бы встречалась с ним, я бы запомнила.

– Ты говорила, что некоторые члены Доверия остальным не доверяли, – сказала Изольда. – Вы работали над разными проектами в тайне друг от друга. Что, если это существо стало результатом одного их них?

– Чем‑ то вроде прото‑ Партиала? – спросила Нандита. – Моделью, которую остальные удивительным образом хранили в секрете больше тридцати лет? Это невозможно.

– Тогда это был кто‑ то другой, – предположила Мэдисон. – Другая компания по генетике, которая создала собственную версию той же технологии?

– Тогда это существо не было бы знакомо с Нандитой, – возразила Ариэль. – А оно знакомо, значит, оно происходит из ПараДжен, а Нандита знает что‑ то, чего нам не говорит.

Нандита вздохнула, оглядываясь.

– Если я буду говорить на ходу, мы можешь по крайней мере продолжить путь? Здесь мы ничем не защищены.

– Теперь нужно повернуть на юг, – сказала Кесслер. – Мы приближаемся к Коммеку, в этом регионе раньше было две старые фермы. Скорее всего, здесь есть Партиалы, пусть это и окажутся всего лишь несколько разведчиков.

– Значит, придется пересечь Лонг‑ Айленд Экспрессуэй, – заметила Хочи, изучая свою карту. – Если вам не нравится, насколько мы открыты здесь, то там вам понравится еще меньше.

– Раз придется, значит, придется, – отрезала Ариэль, трусцой догоняя Нандиту. – А теперь говори.

– То существо почти определенно было создано в ПараДжен, – сказала Нандита. – Но я его не знаю и действительно не представляю, у кого хватило бы навыков создать подобное. К тому же, раз я его не узнаю, это почти гарантирует, что его создали после Раскола.

– Кто владеет такими технологиями? – спросила Ариэль.

– Я думала, что никто, – ответила Нандита, – но обнаружение исследовательского центра на острове Плам заставило меня изменить свое убеждение. Если лаборатория сохранилась, то могут быть и другие, подобные ей – остатки бывшего движения «зеленых», сконструированные таким образом, чтобы быть полностью автономными. Первой и самой очевидной догадкой будет сам ПараДжен.

– ПараДжен подвергся сильной бомбежке во время Войны с Партиалами, – заметила Кесслер.

– Я знаю, – ледяным тоном ответила Нандита. – Я была там. Но комплексы строились укрепленными, и что‑ то могло сохраниться. В ПараДжен есть оборудование для создания подобного существа – хотя в прежние времена мы сделали бы изменения менее очевидными, более человекоподобными, – а также для того, о чем существо говорило. Для восстановление планеты, климата.

Ариэль фыркнула.

– Как ПараДжен мог «восстановить» климат? Вы были компанией по генной инженерии – нельзя с помощью генетики повлиять на ветер.

– С помощью генетики, располагая временем и энергией, можно восстановить что угодно, – ответила Нандита. – Генная инженерия – самая могущественная сила на планете. Комплекс ПараДжен был построен на территории, загрязненной радиоактивными материалами, и мы создали микробов, которые поглощали радиацию и нейтрализовали ее. Мы создали и других микробов, которые питали почву и растения. Ко времени Раскола территория стала раем. Я не утверждаю, что кто‑ то действительно изменил климат, потому что ничего об этом не знаю, но при наличии времени и оборудования это возможно: достаточно будет создать бактерии, которые поглощали бы или выделяли тепло или высвобождали бы воду, запертую в определенных областях или слоях. Таким образом можно изменить погодные условия и в конце концов сам климат в достаточно крупных масштабах. Однако, для того чтобы создать и распространить подобные бактерии в обход геологических часов, понадобится невероятное количество энергии. В старом центре ПараДжен может до сих пор вырабатываться электричество, но его совершенно точно не хватило бы для подобных целей.

– Значит, кто‑ то создал микробов, которые изменяют погоду, – произнесла Изольда, – и жуткого монстра, который нам об этом сообщил. Тот факт, что это предложение многое объясняет, говорит о том, насколько мир слетел с катушек.

– Но все равно непонятно, почему это существо узнало Нандиту, – сказала Ариэль. – Это не какой‑ то случайный монстр, рожденный из резервуара. Он знает тебя. Он видел тебя раньше и, судя по тому, как он говорил, ожидал, что ты тоже его узнаешь.

– Что, если дело в генных модулях? – спросила Хочи. – Сейчас это неизвестное существо, но раньше это был кто‑ то, кого вы знали. В него… встроили модули и… обезобразили его. Вы поняли, о чем я.

– Такое количество генетических модификаций сведет человека с ума, – сказала Нандита. – Мы уже видели, как это происходило, и в случаях с гораздо меньшим масштабом. Изменения настолько сильные, как то, что мы видели, разорвут сознание пополам.

– Возможно, в этом‑ то все и дело, – предположила Ариэль. – Ты знаешь, кто это может быть?

– А вот и автомагистраль, – заметила Кесслер. До сих пор женщины двигались по тропе у основания телефонных столбов, которая тонкой лесистой полосой пролегала между домами с одной стороны и офисами с другой, но теперь тропа закончилась. Несколько телефонных проводов, которые еще не оборвались, протянулись над широкой низиной асфальта и машин. Ариэль пробралась через кустарник, чтобы получить лучший обзор, и насчитала десять полос плюс четыре открытых обочины по краям дороги. – Как минимум двести футов (61 м) шириной, – прикинула Кесслер, – и недостаточно автомобилей, чтобы предоставить нам хоть сколько‑ нибудь приличное прикрытие. Если предпримем это, придется рассчитывать на скорость и удачу.

– Когда мы пересекали эту магистраль в прошлый раз, прошли под ней, – сообщила Мэдисон. – Мне тогда понравилось больше.

– Ничего подобного здесь поблизости нет, – сказала Кесслер. – Только мосты поверху, как вон тот, но у него нет стенок, так что на нем мы будем еще более незащищены, чем если бы просто перебежали дорогу.

– Я уже делала это раньше, – произнесла Хочи. – Мы справились прекрасно.

– Что будет, если мы останемся на этой стороне? – спросила Мэдисон. – Стоит ли пересечение риска?

– На этой стороне более вероятна встреча с патрулем Партиалов, – сказала Кесслер. Она взяла у Хочи карту и показала ее остальным женщинам. – Кроме того, через пару миль мы выйдем к этой развязке, а за ней начинается коммерческий район: широкие дороги и открытые стоянки. Там мы будем еще больше открыты всем взглядам. Однако, если пересечем магистраль сейчас, то сможем затеряться среди жилых кварталов, а на ночь остановимся в кампусе местного колледжа: на его территории есть открытые зоны, но это лужайки, а не стоянки, так что, скорее всего, мы окажемся в укрытии под достаточно густыми кронами деревьев. Мы никогда не занимались в этой местности сельским хозяйством, так что здесь не должно быть постов Партиалов.

– Шансы того, что кто‑ то в это самое время наблюдает за этим самым участком дороги, малы, – добавила Хочи. – Не настолько малы, как нам бы хотелось, но все же. Если решим пересечь магистраль, у нас должно получиться.

– Тогда давайте сделаем это, – сказала Изольда. – Хан скоро проснется, и тогда будет лучше, чтобы мы оказались как можно дальше от патрулей Партиалов.

Ариэль кивнула, бросив взгляд на спящего младенца. На самом деле ребенок был усыплен: его постоянный плач заставил Нандиту использовать небольшие дозы наркотика для безопасности группы. Однако действие снотворного скоро пройдет. К тому времени как мальчик снова начнет шуметь, женщинам надо найти хорошее убежище. Группа пробралась через деревья – здесь они росли гуще, чем на тропе, по которой они путешествовали раньше, – и приблизилась к краю широкого открытого шоссе.

– Все готовы? – прошептала Ариэль. Убедившись, что все женщины сказали «да», она сделала глубокий вдох. – Вперед.

Женщины бросились бежать. Рюкзаки подскакивали у них на спинах, а подошвы обуви яростно били по асфальту. Край дороги потрескался и крошился – растения отвоевывали обратно свою исконную территорию, – но автомагистраль была такой широкой, что посередине покрытие оставалось гладким – усеянным опавшими листьями и надутой ветром пылью, но по‑ прежнему целым. Женщины пробежали сзади грузовика доставки, потом – перед пикапом. Преодолели три полосы. Четыре. Ариэль уже почти достигла барьера посередине, когда услышала крик и, подняв взгляд, увидела на мосту неподалеку фигуры людей.

– Партиалы! – закричала она. – Не останавливайтесь! – Девушка присела за ржавым корпусом старого внедорожника и начала палить, пытаясь загнать солдат в укрытие. Фигуры исчезли, но Ариэль не сводила глаз с моста, готовая стрелять в первую высунувшуюся голову. – Не останавливайтесь! – прокричала она. – Мы должны двигаться на юг!

Хочи первой добралась до барьера и перепрыгнула через него, а затем взяла на руки Арвен, пока преграду преодолевала Мэдисон. Обе девушки побежали на юг, к деревьям, в то время как Кесслер, которая двигалась за ними почти по пятам, нашла укрытие за фургоном для мебели и открыла еще одну автоматную очередь.

– Ариэль! – крикнула женщина. – Я тебя прикрою! Догоняй!

Нандита ловко перескочила через барьер и помедлила, помогая перевалиться через него Изольде, к груди которой по‑ прежнему был прикреплен слинг с Ханом. Ариэль услышала, как ребенок начал кричать. Вероятно, его разбудила стрельба. Девушка добралась до барьера как раз тогда, когда его преодолела Изольда, и, не замедляя бег, перепрыгнула через ограду.

В краткий момент затишья раздался голос с моста:

– Не стреляйте!

– Черт вас побери, конечно, не будем, – прорычала Ариэль, пробегая мимо Кесслер и укрываясь за облезлым белым седаном, который перегородил полосу наискосок. На переднем сидении, навалившись на руль, сидел скелет. Ариэль прицелилась по мосту и крикнула, чтобы Кесслер пошевеливалась. – Спрячьтесь под деревья! – Она снова выстрелила. – Мы сможем оторваться от них среди домов!

– Здесь забор‑ сетка! – ответила Хочи. – Ты должна выиграть нам больше времени, чтобы мы смогли прорваться через нее!

Ариэль сжала зубы и снова стала палить.

– Давайте, маленькие засранцы, высуньте головки. – Еще одна автоматная очередь. – Ну, давайте, попробуйте.

– Не стреляйте! – крикнули на мосту. – Мэдисон!

Ариэль в замешательстве нахмурилась. Мэдисон резко повернулась.

– Он только что произнес мое имя?

– Откуда эти существа знают нас по имени? – требовательно спросила Кесслер, наваливаясь на сетку всем своим весом.

– Мэдисон, – прокричал голос, – это я! Мэдисон, мы нашли вас!

Мэдисон кинулась обратно на дорогу.

– Это Гару!

– Это не Гару, – прорычала Ариэль, – это всего лишь уловка. Пригни голову, пока не получила пулю!

– Мы прорвали ограду! – крикнула Хочи.

– Мэдисон, скажи им, чтобы не стреляли. – Голос эхом отдался в низине, по краям которой стояли деревья. – Это я, я поднимаюсь!

– Не стреляй в него, – прошипела Мэдисон, – это мой муж.

– Не может быть, – произнесла Изольда.

На мосту поднялась фигура и рядом с ней другая, потом еще одна. Они находились более чем в ста метрах от девушек и их было трудно различить, но Ариэль ясно видела, что они одеты не в форму Партиалов.

– Это он! – Мэдисон упала на колени, рыдая. – Это он, живой!

– Встречаемся на той стороне, – сказал Гару и побежал по мосту. К нему присоединились еще несколько фигур, а другие отстали, пригнувшись, чтобы занять позиции для стрельбы и обеспечить женщинам прикрытие, пока они не покинут открытую дорогу. Ариэль не знала, что думать, и осталась под защитой корпуса автомобиля, из‑ за которого продолжала целиться в сторону моста.

– Пойдем, – сказала Изольда. – Если бы они были плохими ребятами, то уже застрелили бы нас.

– Если только они не хотят, чтобы мы остались живы, – ответила Ариэль.

– Это Гару, – настаивала Изольда. – Ты не знаешь его так, как мы, – я узнаю его голос.

– Убирайтесь с дороги, – приказала Кесслер. – Кто бы это ни был, нужно покинуть открытое место.

Ариэль с досадой застонала, но поняла, что Кесслер права. Девушка окинула последним взглядом стрелков на мосту, а затем подскочила и побежала к деревьям. Хочи и остальные повалили достаточный отрезок ограды, чтобы через него можно было перебраться. Сейчас Кесслер и Нандита помогали Изольде. Хан жалостно вопил от бесконечной боли, которой была наполнена его жизнь. Изольда преодолела ограду, Кесслер и Нандита последовали за ней.

Они не успели еще пересечь даже служебный проезд на холме, когда из кустарника вылетел Гару, зовущий Мэдисон по имени. Девушка ответила и побежала ему навстречу, бросившись в объятия мужа вместе в Арвен на руках. Это было первое за тринадцать лет воссоединение настоящей семьи. Ариэль увидела, что Изольда и Хочи плачут. Даже у Кесслер на глазах выступили слезы. Ариэль тоже хотела заплакать, но у нее ничего не вышло. Нандита оставалась столь же бесстрастной, как и всегда.

– Я нашел вас, – говорил Гару. – Я нашел вас. Я нашел вас.

– Я думала, что ты погиб, – ответила Мэдисон.

– Нужно найти укрытие, – сказал Гару. – Мы уже достаточно нашумели. Каждый Партиал на острове может услышать нас и… – Он резко замолчал, переводя взгляд с Арвен на Хана. – Плачет не Арвен? Здесь два ребенка?

– Этот – мой, – ответила Изольда. Ее глаза были ввалившимися, а в голосе сочилось изнеможение. – Ему почти месяц.

– Тогда сейчас все станет действительно интересно, – заметил Гару.

Мэдисон нахмурилась.

– В чем дело?

Из‑ за деревьев показались товарищи Гару, впереди которых шел Сенатор Хобб.

– Нужно укрыться, – сказал Хобб. – Можете успокоить этого ребенка?

– Мои поздравления, – сухо произнес Гару. – Вы стали отцом.

Глава 19

Изольда с изумлением смотрела на Сенатора Хобба.

– Что ты здесь делаешь?

– Изольда?

Хобб выглядел наполовину удивленным, наполовину напуганным.

– Нам нельзя здесь оставаться, – сказала Ариэль, подталкивая остальных вперед через деревья. – В любую минуту может появиться патруль Партиалов. Нужно уходить.

– Это… – Не в состоянии двинуться с места, Хобб ошеломленно уставился на младенца. – Мой… ребенок?

– Поговорим об этом по пути, – произнесла Нандита и посмотрела на Гару. – Вы пришли с севера или с юга?

– С юга, – сообщил Гару. – За последние два дня нам не встретился ни один Партиал.

– Тогда мы отправимся на юг, – сказала Нандита. – Хочи, найди место, где можно укрыться на ночь.

– Мы заметили подходящее место недалеко отсюда, – проговорил Хобб. – Это средняя школа, находящаяся прямо на этой улице, где‑ то в четырех кварталах отсюда…

– Спасибо, – решительно ответила Нандита, – но мы сами можем найти себе убежище. Так как с нами младенцы, приходится разбивать лагеря особого рода. Школа не подойдет.

Мужчины пошли в ногу с женщинами. Дорогу показывали Хочи и Кесслер. Минутой позже к группе присоединились стрелки Гару с моста и заняли позиции в тылу колонны. Ариэль пробежала вперед, чтобы догнать Изольду. Всего мужчин было шестеро, так что их число равнялось числу женщин.

– Мальчик или девочка? – спросил Хобб.

– Мальчик, – ответила Изольда, не удостоив мужчину и взглядом.

С благоговение в голосе Хобб произнес:

– У меня есть сын.

– Ты ясно дал понять, после того как переспал со мной, что не заинтересован ни во мне, ни в ребенке, – сказала Изольда. – Значит, это у меня есть сын, а у тебя остались только воспоминания о том, чего больше никогда не будет.

– Ты ведешь себя так, будто я отверг тебя, – произнес Хобб. – Я занятой человек. Ты же не можешь думать, что я ненавижу тебя, только потому, что у меня не каждый день было время на душевные разговоры.

– Я работала в твоем офисе, – парировала Изольда. – У тебя не было времени сказать даже «доброе утро, Изольда», и это мне показалось довольно ясным намеком.

– Мы действовали в соответствии с Актом Надежды, – с негодованием произнес Хобб. – Рождение тобой ребенка было нашим гражданским долгом – твоим и моим, – но я никогда не ожидал, что он выживет. Они никогда не выживали. Если бы я знал…

Изольда оборвала его:

– Ты действительно думаешь, будто то, что ты говоришь, оправдывает тебя?

– Но я…

– Я думаю, что вам пора заткнуться, – сказала Ариэль, становясь между ними. – Мы можем поговорить об этом позже.

– Или никогда, – произнесла Изольда.

– Никогда тоже хорошо, – сказала Ариэль. Хобб нахмурился, но промолчал.

Вслед за Хочи они на первом же повороте покинули главную дорогу и, покружив по узким обсаженным деревьями улочкам, наконец нашли дом, который стоял вдали от остальных, а три из четырех его внешних стен смотрели на густой лес. Группа обошла дом сзади, забралась внутрь через широкое разбитое окно, чтобы входная дверь выглядела нетронутой, и проскользнула в подвал. Там было влажно и пыльно, но путники закрыли двери и подперли их стоящими на ребре матрасами, надеясь, что снаружи никаких звуков слышно не будет.

Арвен опустили на пол, давая ей возможность порезвиться. Девочка была возбуждена встречей с отцом и, сидя на заплесневелом ковре, что‑ то бессловесно лепетала. Изольда достала Хана из слинга и попыталась накормить сына, но вопящий малыш испытывал слишком сильную боль, чтобы сосать молоко, поэтому Изольде вместо этого пришлось попытаться его успокоить. Ариэль подумала, что волдыри Хана выглядят хуже, чем обычно, но точно определить было сложно.

Хобб с тревогой смотрел на мальчика.

– Что с ним? Он болен!

– Он с этим родился, – сообщила Нандита. – Мы даем ему немного обезболивающего и жаропонижающего, чтобы он чувствовал себя более‑ менее комфортно, но больше мы сейчас ничего сделать не можем.

– Знаете, на что это похоже… – протянул Хобб, внимательно рассматривая ребенка.

– На биологическое оружие, – проговорил, заметив то же самое, Гару и подался вперед. – Симптомы идентичны.

– Что за биологическое оружие? – спросила Изольда.

– Точно нам ничего не известно, – ответил Гару. – Партиалы заболевают. Мы считали это частью их «срока годности», но то, что нам удалось подслушать, свидетельствует о другом. Они говорят о биологическом оружии и думают, что это наших рук дело.

– Те двое, с которыми мы столкнулись неподалеку от Плейнвью, сказали то же самое, – произнесла Ариэль. – Почему они считают, что это биологическое оружие, а не просто какой‑ то вирус?

– Потому что болезнь атакует только некоторые районы, – ответил Гару. – Нам рассказали о ней, тоже неподалеку от Плейнвью, две жертвы. Думаю, это были разведчики, которые заразились и не смогли вернуться на базу. Когда мы их обнаружили, они были слишком слабы, чтобы сопротивляться, поэтому мы выудили из них как можно больше информации взамен на милосердную смерть.

Мэдисон побледнела.

– Они попросили, чтобы вы их убили?

– Очевидно, они очень страдали, – сообщил Гару. – Партиалы считают, что биологическое оружие активировали в том районе Ист‑ Мидоу, где находится бывший дом Нандиты, а затем контролирующий это оружие человек направился на восток по маршруту, который Партиалы пока не смогли определить. Симптомы во многом напоминают болезнь этого ребенка – чешуйчатая кожа, желтые волдыри, высокая температура. Кроме того, у тех двоих, с которыми мы говорили, были явные галлюцинации. Они все твердили о каком‑ то огромном монстре, о снеге…

– Не может быть, – произнесла Ариэль. Она не отрывала глаз от Изольды, которая ответила ей тем же ошеломленным взглядом. Ариэль взглянула на остальных женщин, и ее сердце екнуло: она увидела, что каждая из ее спутниц пришла к такому же выводу.

– Как неожиданно все замолчали, – проговорил Гару. – Что происходит?

– Это не может быть он, – произнесла Изольда.

– Безусловно, может, – ответила Кесслер. – Везде, где мы проходили…

– Я знаю, – прорычала Изольда. – Я знаю, что, скорее всего, это Хан. Я просто не хочу, чтобы все действительно так оказалось.

– Так ты назвала его? – спросил Хобб. – Хан?

– Непонятно, почему Хан тоже подхватил эту болезнь, – произнес Гару. – Она была создана так, чтобы действовать только на Партиалов…

– Он и есть Партиал, – огрызнулась Изольда. – Как и я. – Она жестом указала на Ариэль. – Мы обе – спросите Нандиту.

Тогда мужчины посмотрели на Ариэль, а потом на Нандиту.

– Что? – удивился Хобб.

– Это длинная история, – произнесла Ариэль, – и у Нандиты очень плохо получается ее рассказывать. Вот основные моменты: Нандита была генетиком в ПараДжен. Они создали Партиалов и засунули в них кучу странных болезней, включая РМ и альтернативный вирус, который убивает Партиалов. Когда Партиалы восстали, был выпущен не тот вирус, потому что убийца Партиалов был заключен только в нескольких последних моделях с обычным человеческим жизненным циклом. Во мне, Изольде и Кире.

Хобб уставился на нее непонимающим взглядом.

– Что? – снова спросил он.

Гару покачал головой.

– Я думаю, вы хотели сказать «что, черт вас побери? »

– Ариэль не упомянула причины наших действий, – сказала Нандита, – но в основном все правильно. В ДНК Изольды закодирован макет убивающей Партиалов чумы, и, когда ее ДНК при зачатии Хана соединилась с ДНК Хобба, то, похоже, чума… высвободилась.

– Высвободилась? – ужаснулся Хобб. – Мой сын умирает от болезни, которую вы создали, и выговорите только, что она «высвободилась»?

– Возможно, я смогу вылечить Хана, – произнесла Нандита. – Скорее всего, он жив, благодаря своему человеческому началу, и если я смогу добраться до лаборатории на острове Плам, то там находится оборудование для генной инженерии, с помощью которого можно полностью удалить болезнь.

Изольда крепко прижимала Хана к себе, нежно укачивая его. Ее глаза были полны слез.

Лицо Хобба все еще было объято ужасом.

– Ты Партиал?

– Вы должны осознать это и двигаться дальше, – сказала Ариэль. – Мы сами знаем об этом только несколько недель.

– Давайте вернемся на шаг назад и поразмыслим над следующим, – произнесла Кесслер. – Мы направлялись на остров Плам – и нам все равно туда нужно, – но, если Хан является биологическим оружием…

– Нет, – оборвала ее Изольда.

– Если он так быстро убил тех двух солдат у Плейнвью, – продолжила Кесслер, – подумай, на что он способен, если мы доставим его в самое сердце армии Партиалов.

– Никогда, – прошипела Изольда. – Он младенец, а не бомба!

– Партиалы разрушили все, что мы когда‑ то любили, – сказала Кесслер. – Мы могли бы покончить со всем этим прямо сейчас: с войной, оккупацией, даже с охотой на нас…

Ариэль фыркнула:

– Вы хотите прекратить охоту, добровольно сдавшись?

– Мы проведем в тюрьме не более пары дней, – произнесла Кесслер. – А потом все, кто на нас охотился, умрут, а также те, с кем они работали. Тогда мы сможем быстро добраться до острова Плам без того, чтобы останавливаться каждые несколько часов и прятаться. У нас может получиться вылечить его даже раньше.

– Я не позволю вам использовать моего сына в качестве оружие! – выпалила Изольда.

– Это в любом случае не имеет значения, – сказал Гару. – Вот почему мы шли по вашим следам через весь остров: мы должны немедленно бежать. Нет времени атаковать Партиалов и уж точно нет времени на посещение какой‑ то лаборатории.

– Если мы не доберемся до нее, Хан умрет, – сказала Нандита.

– А если мы не отправимся на юг так быстро, как только можем, он все равно умрет, – произнес Гару. – Вы слышали о ракетной атаке в Плейнвью?

Ариэль кивнула.

– Солдаты думали, что это сделали мы.

– Вы оказались в неправильном месте в неправильное время, – проговорил Гару. – Это была первая операция военной кампании, призванной отвлечь армию Партиалов и выманить ее на север, подальше от Ист‑ Мидоу и всего, что находится к югу от него. Мы эвакуируем всех, кого только сможем: прочь из Ист‑ Мидоу, прочь с острова, а затем как можно дальше вдоль побережья.

– Нам нельзя бежать от Партиалов, – ответила Хочи. – Мы нуждаемся в их феромонах, чтобы вылечить РМ.

– Я уверен, что некоторые из них последуют за нами, – сказал Гару. – Больше некуда будет идти.

– О чем ты говоришь? – спросила Ариэль. – Что должно произойти?

– Бывший сенатор Марисоль Делароса везет в Уайт‑ Плейнс ядерное оружие, – пояснил Гару. – Радиоактивные осадки распространятся на немалую часть Лонг‑ Айленда. Мы не знаем, которую часть и насколько велика будет пострадавшая территория, так что безопаснее всего уйти. Если вы направитесь на северо‑ восток к вашей лаборатории, то будете двигаться по ветру и окажетесь в большой опасности.

– Каким образом она раздобыла ядерную бомбу? – поинтересовалась Кесслер.

– Какая разница «как»? – спросила Xочи и посмотрела на Гару. – Сколько у нас времени?

– Этого мы тоже не знаем, – ответил Гару. – Вероятно, она передвигается медленно, стараясь оставаться незамеченной. Я не знаю размеров ядерной боеголовки, но не могу себе представить, чтобы ее было легко перевозить. Тем не менее ваша группа путешествует еще медленнее из‑ за детей. Если вы хотите попасть в безопасное зону, то должны отправляться прямо сейчас.

– Мы не можем просто уйти, – произнесла Изольда. – Если нас настигнут радиоактивные осадки, Хан может умереть, но, если мы не доберемся до этой лаборатории, он умрет точно. Я рискну попасть в зону осадков.

– Я… – тихо произнесла Мэдисон и виновато замолчала. – Я не могу подвергать Арвен опасности.

Ариэль переводила взгляд с одной матери на другую, чувствуя себя зажатой в тисках.

– Ты же знаешь, я бы пошла за тобой на край земли, если бы могла, – проговорила Мэдисон, глядя на Изольду влажными от слез глазами. – Я бы сделала что угодно, только бы помочь твоему малышу, но не могу больше думать только о себе. Я должна спасти Арвен, и, если это означает… – Она закрыла глаза. – Я думаю, нам нужно разделиться.

– Этого делать нельзя, – сказал Гару.

Мэдисон возмутилась:

– Я не стану подвергать Арвен опасности…

– Я не сказал, что ты должна, – прервал ее Гару. – Я утверждаю, что нам нужно убираться из опасной зоны всем вместе. – Изольда хотела возразить, но Гару повысил голос. – Я знаю, ты хочешь помочь своему сыну, но ваш план трудновыполним в любом случае. Если вы сумеете прорваться через армию Партиалов, если вы найдете эту лабораторию, если Нандите удастся вылечить мальчика – слишком много «если». Это совершенно не осуществимо. Отправляйтесь с нами на юг: мы уберемся подальше от взрыва и найдем другой способ помочь малышу…

– Если мы промедлим так долго, он умрет! – крикнула Ариэль.

– Не так громко, – сказала Хочи. – Мы стараемся оставаться незамеченными.

– Мы никогда не найдем другую такую лабораторию, как на острове Плам, – ответила Изольда. – Она независимая и автономная и была построена для того, чтобы работать с заболеваниями. Если мы хотим спасти Хану жизнь, то сможем сделать это только там.

– Нам следует разделиться, – сказал Сенатор Хобб с мрачным видом, и Ариэль увидела в нем частичку старого Хобба, харизматичного лидера, который провел остров через худшие дни гражданской войны. Хобб посмотрел на Гару. – Бери своих жену и ребенка и всех, кто захочет пойти с вами на юг. Присоединитесь к остальным беженцам и убирайтесь с острова. Я отведу Изольду и Нандиту в их лабораторию, и мы догоним вас, как только сможем.

– Вы умрете, – произнес Гару.

– Тогда я умру, защищая своего сына, – сказал Хобб. – Это стоит того.

– Я остаюсь с Изольдой, – проговорила Ариэль.

Хочи кивнула.

– Я тоже.

– Значит, я тоже остаюсь, – сказала Кесслер и посмотрела на Хочи. – Я, понимаешь ли, тоже мать.

– Это не одно и то же, – возразила Хочи, но Кесслер покачала головой.

– То, что ты мне не особенно нравишься, не значит, что я не люблю тебя, – произнесла Кесслер. – Я растила тебя десять лет. Ты моя дочь, как бы ты к этому ни относилась.

– Прости, Изольда, – сказала Мэдисон, утирая слезы. – Я сожалею, что не могу пойти с тобой.

– Защищай Арвен, – проговорила Изольда. – На твоем месте я сделала бы то же самое. Все в порядке.

– Я люблю тебя, Изольда, – произнесла Мэдисон и с несчастным видом обняла свою сводную сестру.

Изольда тоже обняла Мэдисон.

– И я тебя, Мэдс.

– Я не стану никого заставлять идти с нами, – сказал Хобб, обращаясь в четверым армейцам в группе. – Эти девушки неплохо справлялись до сих пор сами. Вы принесете больше пользы, если пойдете с Гару обратно на юг и соберете как можно больше людей.

– Тогда мы отправляемся на рассвете, – произнес Гару. – Отдыхайте, пока можете, потому что впереди у нас долгий путь.

Глава 20

На карте Киры была отмечена тюрьма. Она находилась в том месте кэндлвудского побережья, где в него на юге вдавался длинный палец воды под названием залив Данбери. Кира предположила, что это наиболее вероятное место, где группа мятежных Партиалов могла устроить штаб: те же меры, которые помогали держать взаперти заключенных, можно было использовать и для защиты от врага. Тюрьма стала бы для Айви вполне подходящим местом, чтобы обороняться от сил Морган.

Кира покинула тропу, которую считала безопасной, и, вместо лесных полос между районами, стала пробираться через некогда жилые кварталы, надеясь избежать встречи с другими предупредительными метками – и людьми, которые их оставляли. Она по‑ прежнему не знала, что думать об Айви, и хотела, чтобы встреча с ними прошла на ее условиях.

Хотя девушка и пыталась избегать лесов, они занимали здесь слишком большую территорию, поэтому в конце концов ей пришлось преодолеть несколько густо заросших холмов и оврагов. Пересекая ручей неподалеку от Паданарам‑ роуд, она обнаружила еще одну римскую четверку, вырезанную на стволе дерева, и обошла ее стороной.

Теперь маршрут Киры пошел в гору. Подъем оказался не крутым, но продолжительным. Спустя четверть мили Кира миновала невспаханную ферму, поля которой полностью заросли десятилетними деревьями. Тюрьма находилась на другой стороне поля, и Кира стала медленно и осторожно, почти ползком, пробираться через растительность. Каждые несколько секунд она останавливалась, чтобы прислушаться, не раздаются ли позади или впереди нее какие‑ нибудь звуки. Девушка ничего не услышала и, когда рискнула воспользоваться линком, тоже ничего не уловила.

Казалось, путь через поле занял несколько часов. Когда Кира приблизилась к тюрьме, полдень уже давно миновал. «Солнце у меня за спиной, – подумала девушка, лежа в траве и планируя свои дальнейшие действия. – Если я встану, то мой силуэт будет очень легко заметить, но, если не стану высовываться, солнце будет светить наблюдателям в глаза, а я останусь в тени». Задержав дыхание, Кира медленно поползла вперед.

Тюрьма оказалась столь же пустой и обветшалой, как и остальные здания, которые видела здесь Кира.

Чтобы быть уверенной, девушка еще час наблюдала за зданием, пытаясь проявить терпение и не выдать себя. Только тогда, когда солнце скрылось за горизонтом, она рискнула покинуть свое укрытие среди деревьев и проскользнуть через вздувшуюся парковку к изломанной тюремной ограде: в некоторых местах она была пробита и покорежена, а с внутренней стороны вдоль нее валялись скелеты в выцветших желтых комбинезонах. Тринадцать лет назад последние умирающие заключенные пытались прорваться через ограду, но побег был остановлен чумой, которая забрала их жизни.

Кира гадала, сколько преступников успело бежать, только чтобы рухнуть и умереть в поле позади нее. Тела за забором были исклеваны воронами, одежда несчастных – дырявой и порванной. Там, где в ограде образовались пробоины, на территорию пробрались дикие псы и растащили трупы по полю, раскидав их. С самого Раскола ни одна нога, ни человеческая, ни партиалская, не ступала на эту землю. Кира на всякий случай обошла тюрьму по периметру, но со всех сторон история была все той же. Искать осталось только у самого озера и в домах вокруг него, которые Айви могли избрать для основания своего поселения.

Ночью девушка спала в тюрьме, не смея развести костер, а утром съела свое последнее яблоко. Ее живот заурчал, но Кира не рискнула отправиться на поиски еды. Она все никак не могла оправиться от линкового послания на окровавленном дереве.

«Смерть».

«Кровь».

От тюрьмы к бухте залива вела узкая лесная дорога, но Кира отправилась в путь через заросли, все еще пытаясь избегать очевидных троп. Залив был широким – в самом узком месте он достигал где‑ то пятисот футов (152 м). В то время как один его берег представлял из себя всего лишь непроходимый лес, вдоль противоположного выстроились дома, у каждого из которых был собственный причал. Те дома, что Кира видела, были укрыты листвой, но казались пустыми. Девушка шла на север по западному берегу, держась от воды в нескольких дюжинах ярдов, чтобы не показываться возможным наблюдателям, и внимательно высматривая любые признаки жизни или движения.

Милю спустя она вышла к широкому мысу, где залив заканчивался и начиналось озеро. На конце мыса находился небольшой пирс. Кира осторожно двинулась вперед, надеясь получить возможность хорошенько осмотреть водную гладь и противоположный берег, но ошеломленно замерла при виде самого пирса. На краю потрескавшейся деревянной платформы стоял тонкий столбик, вероятно, бывший указатель, но самого знака на нем было, а вместо него к бревну толстой стрелой с оперением была приколота ладонь – либо человека, либо Партиала.

Кира почувствовала, как ее глаза расширились, и прикрыла пальцами рот, чтобы подавить крик. Она сделала несколько шагов вперед, пытаясь получше рассмотреть руку и не выдать при этом себя. Кисть руки была отрублена по линии запястья, ладонь плотно прижималась к столбу, а стрела торчала из нее прямо посередине. Бревно под запястьем было покрыто темными пятнами, и Кире показалось, что она заметила на самом столбе отметину от топора: ладонь прибили тогда, когда она еще была частью тела, а затем отрубили ее и оставили здесь истекать кровью. Кожа посерела, но еще не успела разложиться. Все произошло лишь несколько дней назад.

Кира сделала еще один шаг вперед, высматривая тело, но заставила себя остановиться и отступить обратно в лес, где присела за огромным валуном и непроизвольно покачала головой.

– Это неправильно, – прошептала она. – Это неправильно. – Девушка вытащила пистолет, пытаясь приободрить себя его весом в руке, и выглянула через деревья. Легкий ветерок гулял в оперении стрелы. – Это просто предупреждение, – убеждала себя Кира. – Предупреждение силам Морган, которые являются единственным врагом Айви в этой части страны. Возможно, они все равно отнесутся ко мне дружелюбно. Они могут симпатизировать людям…

Она закатила глаза.

– Кого я обманываю? Я не настолько глупа. – Она поднялась. – Есть другие фракции Партиалов, с которыми я могу поговорить. Придется найти ту, которая не занимается расчленением своих врагов и не использует части их тел в качестве украшений.

Кира повернулась, чтобы уйти, но заметила со своего места чью‑ то ступню на причале. Эта ступня, судя по всему, по‑ прежнему являлась частью тела. Кира остановилась. Если ей удастся рассмотреть, во что одет труп, это может дать ей подсказку насчет того, на чьей стороне был солдат и кто его убил. Девушка еще раз посмотрела на стрелу и посеревшую ладонь. Солдаты Морган стрелы не использовали. Но это могут оказаться и не Айви. Кира застонала. «Неважно, кому принадлежало это тело, мне нужно немедленно выбираться отсюда…»

А потом ступня шевельнулась.

Кира выругалась себе под нос, сжала зубы и уставилась на жуткий причал. Если солдат жив, Кира должна попытаться ему помочь… но причал находился за пределами линии деревьев. С озера ее сможет увидеть кто угодно. Девушка по‑ прежнему не знала, на какой части озера жили Айви и какие другие группы могли им противостоять. Она попыталась развернуться и уйти, но не смогла. Если жертва жива, она нуждается в помощи. Кира проверила свой пистолет, убедилась, что магазин полный, а одна пуля находится в патроннике, и осторожно двинулась вперед.

Озеро блестело в утреннем свете, солнце было на востоке, так что Кира оказалась в положении, обратном тому, которым она воспользовалась прошлым вечером: она была полностью открыта взглядам и ослеплена отблесками воды. Девушка сделала еще один шаг вперед. Ее глаза ни на секунду не останавливались на одном месте. Среди деревьев что‑ то шевельнулось? Что‑ то шевельнулось на воде? Кира держала пистолет в дрожащих руках, пытаясь уверить себя: «Это не засада. Они отрубили кисть руки мужчины и ушли. Это единственное объяснение, которое имеет смысл.

Верно? »

Кира вышла на тропу, которая проходила перед причалом. Возможно, раньше это была часть туристического маршрута, а сейчас не зарастала благодаря оленям или лисам. Пригнувшись на краю узкой полянки, девушка посмотрела налево и направо, но лес был густым, а тропа в обоих направлениях изгибалась, ограничивая обзор. Кира снова окинула взглядом тело на причале, наполовину скрытое деревьями, но постепенно открывающееся ее глазам, по мере того как девушка приближалась. Одна нога снова слабо шевельнулась, но Кира могла бы поклясться, что движение казалось намеренным. Это были не судороги умирающей нервной системы, а контролируемое мозгом действие. Мужчин был жив и, возможно, даже частично в сознании.

Кира замерла на границе деревьев и тихо встала за одним из стволов. Еще один шаг, и она окажется на открытой площадке, где ее смогут увидеть с любого места озера.

– Если я еще когда‑ нибудь увижу Морган, то двину ей по челюсти, – тихо произнесла девушка. – «Отрицательно относятся к медицинским опытам»? Это действительно все, что вы знаете об этих людях? А как насчет «дикари‑ психопаты, которые убивают людей на берегах жуткого озера»? Это не стоило того, чтобы записать?

Нога снова шевельнулась. Краем глаза Кира заметила еще какое‑ то движение и резко обернулась, покоряясь тренировкам и адреналину и направив дуло на неспокойное место. Это оказалась всего лишь ветка, раскачанная ветром.

Кира вышла на причал. Теперь она полностью видела мужчину, который лежал на досках, сжимая здоровой рукой культю другой. Он был одет в стандартную серую форму армии Партиалов, как и все солдаты Морган. Засохшая кровь смешалась с яркими красными мазками изорванной плоти. Кира обошла стрелу и, оказавшись рядом, связалась с умирающим мужчиной через линк: «Боль. Кровь. Помогите. Помогите мне». Впереди протянулось широкое озеро, идиллию которого нарушала только эта ужасная сцена. Кира убрала пистолет обратно в рюкзак и опустилась на колени рядом с мужчиной, нащупывая на его шее пульс. Раненый вздрогнул от ее прикосновения, но был слишком слаб, чтобы отодвинуться.

– Не надо… – прохрипел он.

– Я здесь, чтобы помочь тебе, – сказала Кира, отрывая от изодранной формы солдата полоску ткани. Перевязывая этой полоской его запястье, девушка спросила: – Ты знаешь, кто сделал это с тобой?

«Предательство, – сообщил линк. Мужчина попытался заговорить, но его голос был слишком надтреснутым и хриплым. – Кровь».

– Ты должен сказать мне, – произнесла Кира. – Это были Айви? Где они? Чем они занимаются?

– Это был… Кровавый Человек.

– Кровавый Человек? – Кира закончила с повязкой и стала ощупывать тело Партиала на предмет других повреждений. Крови было слишком много: она не могла вся вылиться из руки. А потом Кира обнаружила зияющую рану на животе, где кровь перемешалась с внутренностями. Девушка отпрянула, почувствовав запах. – Колотое ранение пробило твой кишечник, – сказала она, сглотнув отвращение. – Тебе нужны антибиотики.

– Кровавый Человек, – прохрипел солдат. – Они служат Кровавому Человеку.

– Айви? – спросила Кира. Она торопливо высматривала что‑ то, с помощью чего могла бы остановить кровь из раны на животе, но знала, что Партиал не выживет. Они находились слишком далеко от тех, кто мог бы помочь, даже если бы Кира нашла способ передвигать раненого. Девушка застонала от досады и просто оторвала несколько дюймов от подола собственной рубашки, а затем заткнула комком рану.

– Ты должна бежать, – проговорил солдат. Один только звук его хриплого голоса причинял боль. – Они захотят взять и твою.

– Руку?

– Кровь.

Кира увидела со стороны озера вспышку движения – не на поверхности воды, а под ней. Это была будто черная тень огромной рыбы.

– Что здесь происходит?

«Смерть».

Над водой возник фонтан, и на край причала выскочила бледная белая фигура и схватила Киру за руку. Девушка закричала, вырываясь и нащупывая пистолет, но бледная фигура дернула ее на себя, и Кира потеряла равновесие и полетела в воду. Последним, что она увидела, была раскрывшая на шее существа дыра, широкие рыбьи жабры, тонко трепещущие на воздухе, а потом девушка ударилась лицом о воду и мир потемнел.

Глава 21

Сэмму снилась Кира.

Они вместе путешествовали через руины старого Иллинойса – не через затопленный мертвый Чикаго или токсичную пустошь к западу от реки Миссисипи, а через широко раскинувшиеся поля и ровную гладь земли между ними. Они шли под руку. В небе над ними лениво кружили птицы, по полям бродили стада диких мустангов, затаптывая ограды, которые превращали территорию в огромную шахматную доску пустых фермерских угодий. Мустанги жили свободными в мире, который не помнил ни войны, ни Раскола – ничего, кроме солнца, ветра, дождей и звезд. Сэмм и Кира пили воду из холодных ручьев и лежали на спине, глядя на луну и находя на ней кратеры, которые напоминали лица или фигурки. Мир был неподвижным и древним, а они были вместе.

Сны никогда не задерживались надолго. Сэмм проснулся и сонными глазами оцепенело уставился на выцветшие стены обветшалого служебного помещения, которое он использовал в качестве квартиры.

– Сегодня я брошу это все и отправляюсь искать Киру, – прошептал Сэмм. Он повторял эту фразу каждое утро. Затем он натянул рубашку, обулся, спустился по лестнице и прошел через двор к больнице. Каждые шесть дней его организм вырабатывал значительное количество частицы 223, и пришло время очередного отбора. Каликс из‑ за раны ноги по‑ прежнему не могла вернуться к охоте, поэтому вызвалась помогать в больнице. Когда Сэмм вошел в лабораторию, девушка поприветствовала его улыбкой. Сэмм устало улыбнулся ей в ответ и опустился на домотканое одеяло, которое покрывало потрескавшуюся пластиковую поверхность смотрового стола.

– Доброе утро, – сказала Каликс, подготавливая шприц с местным обезболивающим. В ходе процедуры использовалась очень длинная игла, которая весьма долгое время проводила в носовой полости Сэмма. Хоть ему и не нравились наркотические средства, игла ему нравилась еще меньше. Сэмм лег на спину, и Каликс сделала первую инъекцию: крошечный укол и затем медленно расползающееся онемение. Они стали ждать, пока вещество подействует. Каликс сказала:

– Вчера вечером Горман неплохо ходил.

Это была хорошая новость. Судя по всему, состояние солдата за последние несколько дней стабилизировалось.

– Как далеко?

– Только в ванную и обратно, – ответила Каликс. – Он даже не позвал нас, идя туда, только на обратном пути.

– Ему не нравится зависеть от кого‑ то, – сказал Сэмм.

– Никому не нравится. – Каликс снова взяла шприц. – Пришло время для второго. – Сэмм не двигался, и девушка ввела иглу глубоко в его ноздрю. Еще один укол, теперь гораздо глубже, и Каликс с озорной улыбкой села. – Хочешь увидеть иглу?

– Нет, – ответил Сэмм, – но все равно покажи мне ее.

Каликс засмеялась и подняла шприц, игла на конце которого достигала где‑ то четырех дюймов (10 см) в длину.

– Ты всегда просишь посмотреть на нее.

– Потому что, клянусь, она протыкает мне полмозга, – проговорил Сэмм.

– Она входит не глубже, чем настолько, – сказала Каликс, отмечая пальцем в перчатке середину тонкого металлического стержня. – Подожди третьего укола, который доходит до задней стенки, вот это нечто.

Сэмм закрыл глаза.

– Мое любимое.

– Снилось что‑ нибудь хорошее этой ночью?

– Иллинойс.

– Необычное предпочтение, – произнесла Каликс. – А что такого в Иллинойсе?

Сэмм подумал о Кире, лошадях и луне.

– Ничего.

Каликс поболтала немного о больнице, других Партиалах и положении ее футбольной команды в нынешнем турнире – она не могла играть из‑ за раны, но болела за своих намного усерднее, чем любой другой фанат. Сэмм улыбнулся и кивнул, искренне радуясь за нее, но он был слишком… занят? Слишком занят, чтобы его это интересовало? «Неправильное слово, – подумал он. – Слишком устал? Одинок?

Потерян, – решил он. – Я чувствую себя потерянным».

Каликс сделала ему третий укол анестетика и несколько минут спустя позвала более опытную медсестру, которая должна была помочь с долгим процессом извлечения из правого гланда феромона, являющегося лекарством от РМ. Во время отбора Сэмм говорить не мог и следующие сорок минут занимался тем, что обдумывал свой день, планируя, какие дела ему надо сделать и в каком порядке будет лучше ими заняться, чтобы справиться наиболее эффективно.

Фан называл его живым ежедневником, но Сэмму подобный род деятельности никогда не казался странным: у него было много дел и ограниченное количество времени. Почему бы не заняться планированием? Сначала он зайдет в родильное отделение, поздоровается с молодыми матерями и выслушает отчет о новорожденных. Это не являлось его обязанностью, но он любил это делать. Ему нравилось видеть результаты процедур в лаборатории.

Когда медсестры закончили с отбором, старшая из женщин забрала склянку на обработку, а Каликс помогла Сэмму сесть. От обезболивающего у него всегда немного кружилась голова, и, дожидаясь, пока это пройдет, он жевал кусок лепешки. Каликс наблюдала за ним с более задумчивым видом, чем обычно, и минутой позже спросила:

– Тебе здесь нравится, Сэмм?

– Здесь замечательно, – машинально ответил Сэмм. – У вас есть пища и вода, есть электричество, и люди не убивают друг друга. Это здорово.

– И все же ты несчастлив.

Сэмм жевал медленно, размышляя.

– Я помогаю людям, – сказал он наконец. – Извлечение феромонов спасает жизни, и мы помогаем другим Партиалам подняться на ноги. Я счастлив быть частью этого.

– Ты этим гордишься, – проговорила Каликс, – но ты не счастлив.

– Общее количество счастья в заповеднике больше, если прибавить к нему и меня, – сказал Сэмм.

– Это самое печальное определение счастья, которое я когда‑ либо слышала.

– Какой еще у меня есть выбор? – спросил Сэмм. – Я не могу уйти.

– Ты можешь уйти совершенно свободно, – ответила Каликс, – и никто тебя не остановит. Мы можем попытаться, но давай будем реалистами. Особенно если Херон поможет тебе: от этой девчонки кошмары начинают сниться монстру у меня под кроватью.

Сэмм улыбнулся.

– Херон сожалеет, что ранила тебя.

– Она бы без колебаний сделала это снова.

– Да, – кивнул Сэмм. – Я просто пытаюсь поднять тебе настроение.

Каликс рассмеялась и хлопнула его по руке.

– А теперь давай разберемся. Мы невероятно благодарны, что ты остался. Ты даешь нам надежду на будущее. Но ты не обязан…

Она замолчала, и Сэмм поднял взгляд, заканчивая предложение за нее:

– Я не обязан здесь оставаться? – спросил он. – Разумеется, обязан. Я дал слово, и это более крепкие узы, чем любые цепи, которыми вы могли бы меня сковать, и стены, в которых могли бы меня запереть.

Каликс закусила губу, размышляя, и наконец кивнула.

– Я понимаю и благодарю тебя. Мы все тебе благодарны. Но… Я спросила, счастлив ли ты здесь, а ты говорил об уходе. Рассказывал мне, как здесь чудесно, и снова говорил об уходе. Как ты думаешь, что чувствуем при этом мы, когда твое понятие о счастье сводится к уходу? Ты мог бы быть счастлив здесь, Сэмм, я знаю, что мог бы. Мы сделаем все возможное, чтобы ты обрел здесь счастье.

Она внезапно замолчала и вытерла ладонью щеку так быстро, что Сэмм не заметил, была ли слеза. Он тут же почувствовал себя виноватым, думая о том, насколько оскорбительной его позиция должна казаться обитателям заповедника. Они нуждались в нем из‑ за феромонов, но относились к нему, как к человеку. Они приняли его, как своего: именно это Сэмм и демонстрировал Горману. Однако, несмотря на их желание принять его, он сам не пытался прижиться. Не знал, сможет ли.

Каликс посмотрела в пол, избегая взгляда Сэмма, и Партиал осознал кое‑ что еще. Когда он только прибыл в заповедник, Каликс проявляла у нему внимание. Он сказал ей тогда, что влюблен к Киру, но сейчас Кира была далеко. Что не позволит Сэмму и Каликс быть вместе теперь? Неужели она ждала все это время, слишком тактичная, чтобы воспользоваться отсутствием Киры, но сама считала дни до того момента, как Сэмм придет к тому же осознанию? Он обещал, что останется здесь навсегда. Чего он ждет? Почему тянет? Заповедник действительно стал его домом – не просто местом, где он живет, а настоящим домом с новой семьей. Почему же он все равно ведет себя как гость?

Каликс была доброй, умной, смешной и способной вносить свой вклад в жизнь заповедника даже с огнестрельной раной ноги. Последние несколько недель они проводили все больше и больше времени вместе, и Сэмм начал считать Каликс одним из своих лучших друзей. И он не мог не признать, что она красивая. Каликс не Кира, но и Кира тоже не Каликс.

И Киры здесь нет.

Каликс подняла глаза, словно почувствовав взгляд Сэмма. Он смотрел на нее, изучая ее лицо, ее глаза, вспоминая их поцелуй. В самом ли деле это было так неправильно? Он все равно остается здесь – почему бы не быть здесь с Каликс?

– Сэмм.

Ее голос был робким и неуверенным.

– Каликс, – произнес Сэмм.

– Извини…

– Не надо, – проговорил он быстро. – Ты заставила меня кое‑ что осознать.

Она снова прикусила губу.

– Что?

Партиал какое‑ то время смотрел на нее, потом покачал головой.

– Я обещал остаться, – сказал Сэмм. – Другие Партиалы – нет. – Он вздохнул и встал. – Я не могу требовать, чтобы они приняли то же решение, чтобы остались здесь навсегда. Я должен спросить, чего они хотят.

Каликс кивнула.

– А потом?

– Потом мы примем их выбор.

– А потом? – снова спросила Каликс. Стараясь не опираться на свою раненую ногу, она медленно встала. – Что стоит следующим в списке вещей, ради которых ты пренебрегаешь собственной жизнью и желаниями?

Сэмм положил руку ей на плечо.

– Ты мой самый лучший друг.

– Бьюсь об заклад, ты говоришь это всем девушкам.

– Я еще никогда и никому этого не говорил.

Сэмм прошел по коридорам в крыло реабилитации, которое девятеро выздоравливающих Партиалов называли домом. Линк был пропитан смесью надежды и нетерпения; это было обычное утро. Горман сидел в постели, держа трубку респиратора в руке.

– Это работает лучше, если все‑ таки вставить воздушные трубки в нос, – заметил Сэмм.

– А кровать лучше всего работает, когда на нее ложишься, – ответил Горман. – Я пытаюсь заставить работать не оборудование, а свое тело.

– Тогда продолжай тренироваться, – сказал Сэмм. – Я слышал, что ты ходил вчера вечером.

– А о том, как я справляю нужду, тебе тоже докладывают? Если всему заповеднику рассказывают о том, чем я занимаюсь по ночам, то почему опускают самое интересное?

– Опишешь мне подробности позже, – произнес Сэмм, оглядывая комнату. Здесь находились только трое Партиалов: Горман в кровати и еще двое – в креслах у открытого окна, где они грелись на солнце. – А где же все остальные?

– Дуэйн по‑ прежнему в постели, – ответил Горман. – Мне кажется, он запал на одну медсестру, поэтому злоупотребляет своим состоянием.

– Каликс или Тиффани?

– Тиффани.

– Не та, – произнес Сэмм и помедлил. – Хотя не могу сказать, что хотел бы, чтобы он гонялся за Каликс.

Горман бросил на него косой взгляд.

– Вы с ней..?

– Нет, – ответил Сэмм. – Что насчет остальных?

Горман проигнорировал попытку Сэмма сменить тему.

– А как насчет Херон?

– Скольких девушек, по твоему мнению, я обольстил?

– Не так много, как мог бы, если я хоть что‑ то в этом понимаю. – Горман сделал глоток воздуха из трубки. – Каликс следует за тобой повсюду, как щенок, а Херон… ну, наверное, это прозвучит неправильно, если сказать, что она следует за тобой, как змея, но ты меня понял.

– Херон – давний друг, – произнес Сэмм. – Мы вместе прошли Изоляционную войну.

– А что сейчас?

– А сейчас мы… – Сэмм не знал, как описать их отношения. За последнюю неделю он почти не видел Херон, но знал, что она неподалеку. Как и раньше, она не скрывала, что наблюдает за ним. Судя по всему, Горман тоже это заметил. – Херон – хороший друг, – повторил Сэмм. – Но это не значит, что я понимаю, чего она хочет. Она шпионская модель и создана для скрытности и дезориентации.

– Однако обучена искусству обольщения, – заметил Горман, указывая на Сэмма трубкой. – А это должно чего‑ то стоить.

– Если бы в меня влюбилась женщина, обученная искусству обольщения, думаю, я бы уже заметил, – произнес Сэмм. Обведя рукой почти пустую комнату, он перевел разговор на обратно на Гормана и его сослуживцев. – Так где остальные?

– Гуляют по территории, – ответил Горман. – Риттер совершенно здоров; в больнице ему больше делать нечего. То же самое с Аароном и Брэдли.

– Об этом я и хотел поговорить, – сказал Сэмм, подтащив стул к кровати солдата. – Вы постепенно выздоравливаете, если не считать небольшие заминки. – Он показал на трубку, и Горман закатил глаза. – Пора пройти этап восстановления и вернуться к настоящей жизни. Вы не можете оставаться в больнице вечно.

– Постучи по дереву, – проговорил Горман и поджал губы, на секунду задумавшись. – А что насчет заповедника?

– Вам, конечно, охотно разрешат остаться, – ответил Сэмм, – но никто не держит вас здесь.

– Если мы вдевятером присоединимся к тебе, местные смогут получить гораздо большее количество феромона. Пока у нас не выйдет «срок годности», если он вообще выйдет, они смогут запастись лекарством по крайней мере еще на несколько лет.

Сэмм кивнул.

– Это хорошие люди, – сказал он. – Мне бы совершенно не хотелось оставлять их без источника лекарства, но они относятся к этому так же, как и я: если им снова придется поработить вас для получения феромона, то он того не стоит.

– Уж очень это похоже на попытку вызвать чувство вины.

– Я не хотел, – ответил Сэмм. – Рано или поздно лекарство у них все равно закончится – либо с моей смертью в следующем году, либо с вашей… когда бы она ни пришла. Не чувствуйте себя обязанными.

– Значит, дело уже проиграно, так что мне не стоит об этом беспокоиться, – произнес Горман, – но ты все равно жертвуешь ради него своей жизнью.

– Я дал слово, – сказал Сэмм. – Вы можете оставаться здесь столько, сколько пожелаете, и, если хотите, можете внести свой вклад лекарственного феромона, но выбор за вами. – Сэмм потер свой нос, к которому до сих пор не вернулась чувствительность после изъятия. – Однако, если сравнивать с другими видами деятельности, провести час в неделю в лабораторном кресле не так уж сложно. – Он улыбнулся. – И, говоря откровенно, возможно, это все, на что ты сейчас способен.

Горман поднес трубку к носу и сделал глубокий вдох, а потом тяжело уронил руки обратно на колени.

– Я и в самом деле хотел бы внести свой вклад, – сказал он. – В начале я не совсем верил, но местные к нам добры. Они заслуживают нашей помощи.

– Они будут вам благодарны, – ответил Сэмм и посмотрел на двух солдат у окна и на солнечный двор за ним. – Ты говорил с остальными?

– Сам я, судя по всему, застрял здесь в любом случае, – проговорил Горман. – Тем, кто поздоровее, не терпится вернуться.

– В Уайт‑ Плейнс?

– Куда угодно, – ответил Горман. – Мир изменился, и они хотят увидеть его. И если все действительно так плохо, как ты говоришь, они хотят помочь. Партиалы убивают Партиалов, люди до сих пор умирают от РМ, война между видами так и не прекратилась… Трудно сидеть здесь, в раю на изнанке мира, зная, что будущее твоего народа летит к чертям.

Сэмм поднял бровь.

– И ты мне об этом говоришь?

– Ты понимаешь, что мы могли бы остановить это?

– Что? – спросил Сэмм. – Войну?

– Чуму, – ответил Горман. – Как ты и сказал, местные – хорошие люди, но это лишь часть выживших, а у поселения в Ист‑ Мидоу нет тебя, который снабжал бы обитателей лекарством. В этой больнице в среднем раз в неделю рождается по ребенку, иногда больше. У жителей Ист‑ Мидоу детей должно рождаться не меньше, но все они умирают, потому что не имеют доступа к лекарству. Все их дети умирают. Мы могли бы это остановить.

– Я думал о том же, – отозвался Сэмм. – С тем, что у нас есть… если бы мы смогли добраться туда, и если бы люди послушали нас, и если бы приняли нашу помощь… мы могли бы принести немало пользы.

Горман кивнул.

– И если они еще не поубивали друг друга

– Ты не перенесешь путешествие, – произнес Сэмм. – Бесплодные земли являются адом на земле, и это только половина пути.

– Тогда ты отправляйся вместо меня, – сказал Горман. – Возьми Риттера, Аарона, Брэдли и еще кого‑ нибудь.

Сэмм знал, что воздух наполнился противоречивыми эмоциональными данными: внезапным приливом страха и беспокойства и отчаянной, головокружительной надеждой. Неужели он в самом деле может уйти? Он дал слово, что останется.

– Возьми того маленького охотника, – предложил Горман. – Фана, или как там его зовут. Он умеет выживать в ваших Бесплодных землях просто замечательно, хоть и человек. Если и существует на этой планете такая буря, что могла бы убить его, я хотел бы на это посмотреть.

Сэмм протер шрамы на руке, оставленные кислотой.

– Нет, не хотел бы.

– Я серьезно насчет этого, – произнес Горман, наклоняясь вперед. – Я не могу уйти. Доктор сказал, что мои легкие, возможно, никогда полностью не восстановятся, и едва ли я смогу взять один из этих кислородных баллонов в путешествие по беспощадной местности. Даже когда я снова смогу ходить, даже когда я смогу бегать, я так и буду всю оставшуюся жизнь спать в этом здании с этой дешевой пластиковой петлей вокруг шеи. – Он встряхнул трубкой для выразительности. – Больше всего на свете я хочу найти этого ублюдка Вейла и пнуть его в пах, а потом снова, и снова, и снова, но эти люди не он, и они пожертвовали всем, чтобы помочь мне. Я хочу помочь им. – Он замолчал. – Позволь мне остаться здесь вместо тебя и вырабатывать для них частицу два‑ двадцать‑ какая‑ разница‑ какую, а сам возвращайся домой. Отправляйся в Ист‑ Мидоу и спаси людей. Отправляйся в Уайт‑ Плейнс и раздай некоторым определенное количество оплеух. И, конечно же, если ты увидишь доктора Вейла, не стесняйся кастрировать его ударом ботинка со стальным носом, но обо всем по порядку.

– Ты действительно сделаешь это? – спросил Сэмм.

– А что еще мне остается?

Кто‑ то громко постучал, и не успел Сэмм поднять взгляд, как дверь распахнулась и в комнату влетела задыхающаяся Каликс.

– Ты должен это увидеть.

Сэмм вскочил на ноги.

– Что случилось?

– Ничего плохого не произошло, – ответила Каликс, хватая Сэмма за руку и начиная тащить его к двери. – Это малышка Моники, та, что родилась вчера вечером.

– Ты сделала ей укол? – спросил Сэмм.

– Ей он не нужен, – проговорила Каликс. – Она не больна.

Сэмм остановился как вкопанный и, быстро оглянувшись на Гормана, уставился на девушку.

– Она не больна?

– У нее все время была нормальная температура, – сообщила Каликс. – За ней наблюдали всю ночь, дожидаясь утреннего изъятия феромона, но она так и не заболела.

Сэмм бросился бежать, проносясь через коридоры так быстро, что Каликс осталась торопливо хромать далеко позади. Не прошло и минуты, как он достиг родильного отделения и пробился через бормочущую толпу медсестер и зрителей, окруживших стойку дежурного. Херон была уже здесь: она стояла в углу отдельно от остальных.

– Где она? – спросил Сэмм.

– Вон там, – ответила Лаура, указывая на мать, которая с благоговением смотрела на спящую в отдельной палате кроху. – Здоровенькая как бык.

Сэмм смотрел, не понимая, что происходит. Почему ребенок не заболел? Девочка родилась с иммунитетом? Безусловно, РМ по‑ прежнему в воздухе – все эти люди являются носителями. Так почему она не больна?

Торопливо подошел доктор и показал Лауре маленький стеклянный экран с данными.

– Анализ крови только что завершился: у нее в организме уже есть феромон.

– Кто дал ей его? – спросила Лаура.

– Никто не давал, – ответил доктор.

Сэмм взглянул на экран, стараясь разобраться в результатах анализа.

– Может быть, кто‑ то из других Партиалов?

– Она находилась под постоянным наблюдением, – произнес доктор. – Как только они рождаются, мы долгие дни не оставляем их ни на секунду и записываем все, что происходит. Никто ей ничего не давал – только общие антибиотики и немного молока матери.

– Он переносится по воздуху, – сказала Херон.

Наконец, скрипя зубами, появилась Каликс и подскочила к остальным.

– Что переносится по воздуху?

Сэмм посмотрел на Херон, медленно осознавая значение ее слов.

– В больнице уже месяц живут девять Партиалов, – сказал он. – Десять, потому что я провожу здесь почти все свое время. Мы вводили феромон непосредственно в кровеносную систему, потому что так делал Вейл, но это феромон – он создан для того, чтобы переноситься по воздуху. Теперь, когда вы контактируете с нами двадцать четыре часа в сутки, вы дышите им и он… везде.

Каликс посмотрела на экран с данными, потом на ребенка, а затем снова на Сэмма.

– Сколько из нас идут?

– Идут куда?

– В Ист‑ Мидоу, – ответила Каликс. – Вот решение, и мы должны всем рассказать о нем.

– Мы нуждаемся в Сэмме, если хотим, чтобы работал весь этот феромонный инкубатор, – произнесла Лаура.

– Горман останется, – сказала Каликс, – и остальные. Большинство из них до сих пор не в состоянии перенести путешествие.

– Никто из вас не в состоянии, – проговорила Херон. – Бесплодные земли убьют вас.

– Стоит рискнуть, – произнесла Каликс.

Сэмм покачал головой.

– Это слишком опасно…

– Ты снова увидишь Киру, – сказала Каликс.

Сэмм замолчал.

В глазах Каликс появилась суровость.

– Если эта система работает, если Партиалы и люди могут жить вместе, бок о бок, мы можем спасти других людей, и кто знает – возможно, и Партиалов тоже. Горман и его команда живы, даже если мы не знаем почему. – Она на мгновение опустила взгляд. – И Киру мы тоже можем спасти. У нас есть то, ради чего она приходила сюда.

Сэмм глубоко вдохнул, пытаясь придумать, что ответить. Он посмотрел на Лауру.

– Она права.

– Я знаю, что права, – ответила Лаура. – Если на планете остались другие люди, мы должны сделать все возможное, чтобы помочь им.

– Я не знаю, смогу ли вернуться, – произнес Сэмм.

– Мы, – решительно проговорила Каликс. – Я иду с тобой.

– Не с твоей ногой, – ответил Сэмм.

– Чтобы помешать мне, вам придется снова меня подстрелить.

Херон опустила пальцы на затвор своего пистолета.

– В ту же ногу или на этот раз в другую?

– Я лучший знаток дикой природы в заповеднике, – горячо заявила Каликс, – даже с раненой ногой. Честно говоря, я не думаю, что без меня вы справитесь.

+6Сэмм подумал о Бесплодных землях: водоворотах ядовитой воды, бесконечных милях выбеленных деревьев. Они с Херон были более выносливыми, чем люди, но не являлись разведчиками местности. В пути пригодится кто‑ то, обладающий специфическими навыками выживания. Сэмм потер шрамы от кислоты и нахмурился.

– Пустить тебе пулю в ногу было бы милосерднее. – Каликс начала возражать, но Сэмм жестом прервал ее. – Мы выдвигаемся завтра утром. Если ты готова за это умереть, будь готова отправляться на рассвете.

Часть 2

Глава 22

– Генерал.

Шон, который пытался спланировать следующую волну охоты на местных террористов, поднял взгляд от карт. За последние несколько недель сопротивление активизировало свою деятельность и стало нападать с большей мощью и чаще, чем когда‑ либо раньше, а затем просто исчезало среди лесов и руин. Кроме того, партизаны стали наглее: ночь и утро лагерь Шона провел под непрерывным снайперским огнем. Генерал устало посмотрел на связного.

– Какие новости?

– Мы нашли пулеметное гнездо, но в нем никого не оказалось: только винтовка, подсоединенная к будильнику.

Шон приподнял бровь.

– Вы шутите.

Линк связного был полон искренности, смешанной с неверием.

– Я видел это своими глазами, сэр. Курок демонтировали и соединили с механизмом будильника – одного из тех старых, которые нужно было заводить, сэр, полностью ручной сборки. Мы полагаем, что его запрограммировали на стрельбу по лагерю через равные интервалы, а тренога была достаточно расшатанной, так что отдачей каждого выстрела прицел немного смещался, поэтому палило не по одному и тому же месту. Разведчики считают, что с самого первого ночного выстрела в гнезде больше никого не было.

Шон сжал кулак, и его линк наполнился такой яростью, что связной отшатнулся.

– Это объясняет, почему никого так и не задело, сэр, – произнес связной. – Мы предположили, что люди просто плохие стрелки, но… теперь все стало ясно. Устройство не было даже наведено на цель, оно просто открывало огонь приблизительно каждые полчаса. Возможно, они просто завели его и понадеялись на удачу.

– Они надеялись только задержать нас, – сказал Шон, – что вышло у них превосходно. Стоило мне подумать, что мы разгадали тактику этих Белых Носорогов, как они полностью ее изменили.

– Это второй вопрос, сэр, – проговорил связной. – Мы полагаем, что это были не Носороги – а если и они, то какая‑ то отделившаяся от основного отряда группа. Они оставили записку.

Мужчина шагнул вперед и протянул генералу листок бумаги.

Шон нахмурился, глядя на мятый клочок.

– Никогда раньше они записок не оставляли.

– Именно, сэр. Эта атака полностью отличается от всего, что мы видели раньше.

Шон зачитал записку вслух:

– «К сожалению, мы не смогли остаться. Нам нужно подготовить еще несколько сюрпризов. Люблю и целую, Оуэн Товар». Что за черт?

– Мы еще не выяснили, что это за Оуэн Товар, – произнес связной, – но работаем над этим.

– Он был одним из сенаторов, – сообщил Шон. – Мы полагали, что они все залегли на дно. Но зачем… – Он уставился на записку, повернув ее оборотной стороной в пустой надежде обнаружить на изнанке какую‑ то подсказку. – Зачем оставлять свое имя? Это просто насмешка, или здесь скрывается какой‑ то более глубокий намек?

– Может быть, он пытается вывести нас из себя? – спросил связной. – После этой стрельбы по лагерю солдаты готовы спалить лес дотла, чтобы найти террористов.

Шон вздохнул и потер глаза, с особой остротой ощущая напряжение долгого дня.

– Как тебя зовут, солдат?

Связной встал по стойке «смирно».

– Том, сэр.

– Том, я хочу, чтобы ты пошел с разведчиками, которые пытаются выследить оставивших винтовку. Как только вы найдете виновных, сразу доложи мне. У тебя есть рация?

– Я могу взять из запасных, сэр. Однако у нас заканчиваются блоки питания.

Шон кивнул.

– Пленные двадцать четыре часа в сутки вручную прокручивают генераторы, заряжая новые.

«И, если повезет, Морган может в любой момент отозвать нас домой. Пока же…»

– Сэр, я могу задать вам вопрос?

Шон мгновение смотрел на связного, затем кивнул.

– Да.

– Почему бы не выкурить террористов при помощи заложников? Практически с каждым днем партизан становится больше, но Ист‑ Мидоу по‑ прежнему оккупирован нами. Если мы пригрозим, что убьем некоторое количества его жителей, это может заставить повстанцев прекратить…

– Мы не убийцы, солдат. – Шон сопроводил свои слова острым уколом линка и с удовлетворением заметил, что Том вздрогнул, почувствовав это. – Повстанцы – вражеские бойцы, борьба против которых буквально заложена в твою ДНК. Мы были созданы для того, чтобы выигрывать войны, защищая невинные жизни. Если ты не способен выполнить то, для чего тебя проектировали, то, возможно, не достоин служить в этой армии.

Это была яростная контратака, самое жестокое оскорбление, которое один Партиал мог нанести другому, но Шон видел, как в рядах солдат возрастают подобные настроения, и намеревался искоренить их. Том отпрянул, передавая линком смесь шока и стыда, но мгновением позже его линк преисполнился гнева, и связной парировал:

– Доктор Морган приказывала нам убивать мирных жителей, сэр, и у нее больше права отдавать приказы, чем у какого‑ то поднявшегося пехотинца…

– Солдат! – Линк Шона взорвался такой яростью, что из соседней комнаты поспешила его охрана с оружием наготове. – Этот мужчина подлежит военно‑ полевому суду, – произнес Шон, – и должен содержаться под стражей до конца оккупации.

Услышав приказ, охранники выразили через линк свое изумление, но молча подчинились, забрав у Тома оружие и уведя связного прочь. «В одну из клеток, – подумал Шон. В лесной глуши в качестве тюрьмы оставалось использовать только видоизмененные грузовики. – Мы ни разу не запирали в них своих собственных людей. Учитывая то, как продвигаются дела, в этом может появиться частая необходимость».

Шон снова посмотрел на записку. Зачем подписываться? Зачем этот дерзкий тон? И в чем, в конце концов, заключался их план? Находясь под снайперским огнем, лагерь весь день был настороже. Солдаты укрывались от выстрелов, разыскивали стрелка, открывали по возможности ответный огонь, что, как понял теперь Шон, было бесполезно.

Но какой все это служило цели? Последняя череда партизанских атак была почти умышленно беспорядочной и явно не являлась попыткой выманить куда‑ то армию. «Разумеется, нет, – осознал Шон. – Если бы мы поняли, что нас ведут в определенном направлении, то пошли бы в прямо противоположном, и они это знают. Они не пытаются куда‑ то нас выманить, а просто обеспечивают работой. Значит, это отвлекающий маневр, но зачем?

Если они будут долго занимать таким образом наше внимание, – со вздохом подумал Шон, – то рано или поздно армия развалится. В наших рядах появились инакомыслящие, смертоносное биологическое оружие атакует патрули, а от Морган вестей не было уже много недель. Я даже не знаю, добрались ли до нее мои связные. Все, что у нас есть, – это все те же старые приказы, последние, что мы от нее получили: контролировать местных жителей и остров. Никаких объяснений, ради чего мы это делаем, просто… выполнять. Это не имеет смысла».

Судя по донесениям разведчиков, загадочный гигантский монстр наконец покинул остров: он двигался на север, сообщая свою новость всем, кто попадался у него на пути, а когда достиг Северного побережья, то просто… вошел в залив, по‑ прежнему направляясь на север. «Одной проблемой стало меньше, – подумал Шон. – И, возможно, если Морган увидит все сама, то поймет, насколько беспорядочным стало положение дел. Возможно, она наконец примет командование обратно и сообщит мне, что я должен здесь делать. Прикажет хоть что‑ нибудь.

Но я не такой, как Том, – размышлял Шон. – Я не подвергаю полученные приказы сомнению. Она приказала нам контролировать остров, значит, это мы и будем делать.

Либо умрем, но так и не отступимся».

Глава 23

Киру разбудил звук капающей воды. Девушка попыталась шевельнуться, но обнаружила, что на запястьях и лодыжках у нее наручники. Короткие цепочки звякнули, когда она дернула конечностями, пытаясь сесть. Ее лицо и тело были влажными, и лежала она на чем‑ то мягком и мокром. Нос наполнило запахом плесени. Кира открыла глаза, но в темноте ничего не увидела.

Она закашлялась, сплевывая воду, и попыталась выпрямиться. Ее руки были скованны за спиной, и, когда девушка перекатилась на спину, чтобы нормально вдохнуть, ее пальцы глубоко погрузились в нечто мягкое, что покрывало пол. Кира снова закашлялась, широко раскрывая глаза, но по‑ прежнему ничего не могла рассмотреть. Наконец ее зрение начало приспосабливаться, и стали проявляться темные формы: стена, окно, бледная голубая звезда. Девушка отвела от нее глаза, пытаясь пронзить взглядом черные углы своей темницы.

Что‑ то медленно и тяжело шевельнулось.

– Кто здесь? – Ее голос прозвучал слабым шепотом, а слова оцарапали горло еще одним приступом кашля и фонтаном грязной воды. Киру вырвало. Она отшатнулась, но поняла, что не знает, где находится источник звука. Она может слепо двигаться прямо к нему. – Кто здесь?

Еще одно шевеление, на этот раз ближе. В темноте двигалась черная тень.

Кира подняла колени к груди и продела через петлю скованных рук бедра. Цепочка пут на ногах была слишком короткой, чтобы нормально встать, поэтому Кира на четвереньках поползла к стене с окном. Что‑ то последовало за ней, передвигаясь куда быстрее. Девушка поднялась и обнаружила, что окно не застеклено и открыто. Она легла туловищем на подоконник, собираясь перевалиться через него, но сзади ее схватила пара мощных рук: одна держала под живот, а другая зажала рот, предупреждая крик. Киру стянули обратно на пол. Девушка пиналась и вырывалась, а затем почувствовала ухом теплое дуновение:

– Не шуми и не высовывайся. Они услышат тебя.

Кира продолжила бить ногами, изо всех сил пытаясь вырваться. Мужчина, который держал ее, был силен, а его руки напоминали железные обручи.

– Я на твоей стороне, – прошипел он. – Просто пообещай, что не станешь кричать.

Кира не могла освободиться, поэтому замерла, несмотря на колотящееся сердце и бушующее пламя адреналина. Она крепко сжала руки в кулаки, приказывая себе сосредоточиться. Ее рот был зажат, но она глубоко вдохнула через нос.

«Страх».

Комната была пропитана им. Мужчина являлся Партиалом, и он боялся не меньше, чем Кира. Девушка попыталась успокоить свое дыхание и в конце концов согласно кивнула.

Мужчина выпустил ее. Она мгновенно откатилась в сторону, но только на несколько футов, оставаясь вне поля зрения возможных наблюдателей снаружи. Теперь, когда ее глаза наконец привыкли к темноте, она наконец увидела его, стандартную модель Партиала‑ пехотинца. Его форма превратилась в лохмотья, а лицо, хоть и оставалось почти не различимым, было покрыто грязью.

– Ты человек, – произнес он.

Кира не стала поправлять его.

– А ты не в наручниках.

– Они не заботятся о наручниках, – пренебрежительно ответил Партиал, показывая небольшой металлический ключ. – Используют их только для того, чтобы транспортировать нас.

– Их не заботит, если мы бежим?

– Куда ты собираешься бежать? – спросил мужчина. Он подобрался поближе к Кире, и мгновением позже она протянула ему свои запястья, чтобы он снял наручники. – Ты поймешь, когда выглянешь в окно. Но будь осторожна: если они увидят тебя, то вернутся.

Он освободил ее от пут, и Кира растерла запястья, пока Партиал расстегивал наручники на лодыжках.

– Они хотят, чтобы мы были без сознания? – спросила девушка.

– Им все равно, – ответил Партиал. – Но ты новенькая. Раз ты в сознании, за тобой придут. Можем попытаться отложить это на некоторое время, верно?

Он освободил ее лодыжки, и Кира подтянула ноги к себе, внезапно ощутив, что продрогла от влажного воздуха. Она промокла до нитки. Девушка помедлила мгновение, чтобы проверить свое снаряжение – которого в комнате не оказалось, – и, оглядевшись, поняла, что находится в доме, одном из богатых особняков времен до Раскола. Влажная мягкая поверхность, которая вызвала у нее такое омерзение, оказалась всего лишь ковром, полностью пропитанным водой, да и само здание, судя по всему, подвергалось воздействию излишней влаги: в углах рос серый мох, стены были покрыты пятнами плесени, и даже с провисшего потолка, казалось, капала вода.

– Где мы? – спросила девушка.

– Пойдем, посмотришь сама.

Он прополз по полу к гнилой лестнице, и Кира последовала за Партиалом на второй и затем на третий этаж. Здесь оказалось суше, хотя все равно были видны следы порчи от влаги. Завешанные одеялами окна комнаты третьего этажа выходили на три стороны, с четвертой был коридор, который вел в другие комнаты. Лестничный колодец был огражден невысокой стенкой, и, заглянув за нее, Кира увидела, как далеко до площадки второго этажа. Вся деревянная мебель была разломана на дрова, которые лежали в углу. Судя по всему, все матрасы, которые только можно было найти в доме, стояли на ребре вдоль стен. Кира предположила, что это для изоляции. Здесь оказалось холоднее, чем она ожидала.

– Я живу здесь, наверху, – сообщил Партиал. – Здесь жили и остальные, пока их не забрали. Можешь выглянуть в окно, но будь осторожна: отодвинешь ткань слишком далеко, и они заметят. Так как здесь появилась новенькая, они, должно быть, наблюдают.

Кира медленно подошла к ближайшему окну, положила ладонь на тяжелое одеяло и слегка отвела его в сторону. Щели едва хватило для того, чтобы выглянуть. Снаружи, под самыми окнами, стояли деревья, а за ними раскинулись черные водные просторы озера. Подернутая рябью поверхность блестела в свете звезд. Кира не видела берег и предположила, что озеро подходит к самому основанию дома.

Вид из остальных окон оказался таким же, и, когда Партиал отвел Киру на другую сторону дома, чтобы посмотреть в четвертом направлении, девушка осознала, что они находятся на острове: ни дорог, ни моста, одна вода. Парадный вход дома смотрел на другой остров, который расположился где‑ то в двухстах футах (60 м) от первого, а из заднего окна был виден еще один, находящийся в три раза дальше. Черная вода между ними казалась зловещей, и Кира вспомнила, как из глубины выскочил бледный мужчина с жабрами. Она содрогнулась и опустилась на пол.

– Поэтому нас и не связывают, – сообщил Партиал. – Всем хватает ума не соваться в воду.

– Кто‑ то пытался?

– И погиб. – Голос мужчины был не громче шепота. – Мы думаем, раньше это был летний домик какого‑ нибудь богача, особняк на крошечном острове. Снаружи есть причал и все такое, но лодки, разумеется, нет.

– Думаю, нам повезло, – заметила Кира. – Этот остров – лучшая тюрьма из всех, что поблизости, с домом или без него. – Она пожала плечами. – По крайней мере у нас есть крыша над головой.

– Верно.

Кира подползла к боковому окну и снова выглянула из него. Она увидела белый отблеск причала на далеком береге, но не могла определить, был ли это тот же самый, на котором ее схватили. Девушка снова села и посмотрела на силуэт Партиала в темноте.

– Как тебя зовут?

– Грин.

Кира кивнула в сторону стены и темного озера за ней.

– Давай начнем с очевидного вопроса: что за хренотень, черт побери?

Грин сухо рассмеялся.

– Существа, которые схватили тебе, – это Партиалы, но некая модель, которую мы никогда раньше не видели.

Кира нахмурилась. Она уже встречала Партиалов с жабрами, и Херон тоже не знала, кто они такие, но предполагала, что это «спецагенты» Морган.

– Они не на стороне Морган?

Грин покачал головой.

– Я был с Морган практически с самого Раскола, и никогда не видел ничего подобного. Она вживляла избранным Партиалам некоторые интересные генные модули, для повышенного восприятия и тому подобного, но жабры – никогда.

Кира вспомнила краткие сведения Морган об Айви и теперь уверилась больше, чем когда‑ либо, что совершенно не представляет, кто они такие.

– Они действительно живут в озере?

– Их тела обладают какой‑ то видоизмененной системой регуляции температуры, поэтому они могут переносить холод. По‑ моему, они его и предпочитают.

Кира нахмурилась, пытаясь разобраться с информацией.

– Значит, это какие‑ то солдаты‑ амфибии? Изоляционная война началась с двух отдельных высадок морского десанта. Возможно, это особые модели, созданные специально для тех битв.

Грин наклонил голову на бок.

– Ты совсем не так ошеломлена произошедшим, как я ожидал.

– Я успела кое‑ что повидать.

– Оно и видно, – произнес Грин. – Я не знал, что люди вообще покидают Лонг‑ Айленд. Ты находишься довольно далеко от дома.

Кира улыбнулась.

– Это ерунда. Что ты скажешь, если услышишь, что я не первый раз встречаюсь с Партиалами, наделенными жабрами?

– Я спрошу, где ты их видела.

– В Чикаго.

Грин тихо присвистнул.

– Теперь я знаю, что ты либо лжешь, либо… – Он резко замолчал. – Как, ты сказала, тебя зовут?

– Я не говорила, – ответила Кира. – И не знаю, стоит ли. Ты по‑ прежнему на стороне Морган?

– Нет, с тех пор как дезертировал.

– В таком случае – рада знакомству. – Кира протянула Партиалу руку. – Я Кира Уокер.

– Это многое объясняет. В последний раз я слышал, что Морган нашла тебя.

– Ее эксперименты не принесли результатов, – сообщила Кира. – Неделю назад я покинула ее лабораторию.

Голос Грина был тихим:

– Черт. Дезертир я или нет, но все равно надеялся, что она найдет лекарство от «срока годности».

– Почему ты ушел?

– Мы ушли всем отрядом, – ответил Грин. – Решили, что присоединимся к одной из тех фракций, которые еще не оказались под ее властью, и Айви показались хорошим вариантом. Как видишь, это закончилось не лучшим образом.

– Но почему? – снова спросила Кира. – Вы так долго были с ней.

Грин не ответил.

Кира барабанила пальцами по мокрому ковру.

– Я нашла на берегу еще одного Партиала, – сказала она, – у причала на краю озера. Как я понимаю, он был одним из твоих.

– Он был все еще жив?

– Едва‑ едва. Скорее всего, уже умер. – Кира положила свою ладонь поверх его. – Мне жаль.

– Возможно, это был Алан, – произнес Грин. – Около пяти дней назад он попытался бежать вплавь. Я видел, как его затащили под воду, а потом… так вот, он был последним. С тех пор я здесь один.

Кире не хватало мужество поведать Грину отвратительные детали.

– Я пыталась помочь ему, но было уже поздно. – Она резко выпрямилась, вспоминая последние слова раненого. – Он хотел предупредить меня – говорил что‑ то о Кровавом Человеке.

– Так мы его называем, – сказал Грин, кивая. – Судя по всему, солдаты с жабрами подчиняются ему, хотя он не является одним из них, насколько мы поняли.

– Это довольно жуткое прозвище, – заметила Кира. – Я не знала, что Партиалы суеверны.

– Мы не суеверны, – сказал Грин. – Мы называем его Кровавым Человеком потому, что он буквально берет у нас кровь. Мы думаем, что он собирает ее.

– Как он выглядит?

– Мы его ни разу не видели, – ответил Грин. – Айви, или кто бы это ни был, приходили и каждые несколько дней забирали кого‑ то из нашей группы. Сержанта, водителя, одного из пехотинцев.

– Каждую из оставшихся моделей Партиалов, – заметила Кира.

– Именно.

– Похоже, он собирает образцы ДНК, – произнесла Кира. – И никто с ним никогда не говорил? Айви ничего о нем не рассказывают?

– Только то, что ему нужна наша кровь, – сообщил Грин. – А потом они сказали нам, что он ушел искать еще.

У Киры екнуло сердце.

– Только не говори, что он направился на юг.

– А куда еще? – спросил Грин. – Нам сказали, что он получил всю необходимую кровь Партиалов и теперь пора навестить людей.

– Теперь он будет охотиться на людей? Зачем ему нужна их ДНК?

– Зачем ему вообще чья‑ то ДНК? – спросил в ответ Грин. Через его спокойствие проявились трещины страха и отчаяния. – Это психопат, объятый жаждой крови, и его поддерживает армия супер‑ Партиалов.

– Мы должны остановить его, – произнесла Кира, но слова застряли у нее в горле, когда она услышала снизу громкий звонкий щелчок.

– Это дверь, – прошептал Грин. – Они здесь.

Глава 24

Кира посмотрела на Грина широко раскрытыми глазами.

«Страх».

– Выходите, – позвал голос снизу. – Мы хотим только поговорить.

– Что делать? – прошептала Кира.

– Они вооружены, – ответил Грин. – И, вероятно, в бронежилетах.

Кира кивнула, вспоминая схватку в Чикаго.

– Они свяжутся с тобой через линк и поймут, что ты здесь. Стоит ли пытаться сопротивляться?

– Если бы они хотели убить тебя, то уже сделали бы это.

– Либо они убьют меня после того, как допросят, – произнесла Кира. – Раз Кровавый Человек не здесь, то у них нет причин сохранять нам жизнь.

– Это неизвестно, – сказал Грин. – Меня‑ то до сих пор не убили.

– Значит, ты просто ждешь, пока они сделают это?

– Не заставляйте нас искать вас, – произнес другой голос. – Вы же знаете, нас это только злит.

– А что я должен делать? – прошипел Грин. – Даже если мы сумеем одолеть множество вооруженных солдат, что потом? Это озеро, вероятно, кишит ими: под водой их могут быть сотни.

Громко и зловеще скрипнула ступенька. «Они пошли искать нас, – подумала Кира. – У нас нет времени, а у них – оружие и…»

– Подожди, – проговорила Кира. – Ты сказал, что они вооружены, верно? – Она подумала о солдатах в Чикаго, которые использовали, кроме стандартных штурмовых винтовок, еще и иглы с транквилизатором. – Может быть, Айви чувствуют себя под водой вполне комфортно, но этого нельзя сказать об их пушках. Обычное огнестрельное оружие в мокром состоянии не стреляет.

– Во время Изоляционной войны у нас на вооружении были непромокаемые винтовки, – сообщил Грин.

– Ты видел с тех пор хотя бы одну?

– Может, они все у этих ребят.

– Или, возможно, подобное оружие практически недоступно, и Айви используют то же, что и все остальные. – Кира схватила Грина за плечо и стала торопливо шептать ему на ухо. – Они должны хранить его на берегу и каким‑ то образом транспортировать.

Скрипнула еще одна ступенька. Грин уставился на Киру.

– Думаешь, они приплыли в лодке? Иногда они делают это, когда перевозят пленников, но…

– Мало того, что у них есть лодка, – продолжила Кира, – дело в том, что те, кто наблюдает из‑ под воды, ничего не заподозрят, когда увидят, что она отчалила от берега. До другого острова только двести футов, так? Оттуда на берег ведет перемычка, если я правильно запомнила карту. Как только мы снова окажемся на материке, то сможем бежать со всех ног.

– Пока они не поймут, что произошло, и за нами не бросится в погоню целое озеро.

– Ты хочешь освободиться или нет?

Щелкнул взведенный затвор винтовки. Источник звука находился довольно близко, вероятно, на втором этаже, практически у подножья последнего лестничного пролета. Линк Грина пропитался ужасом.

– Что мы должны делать?

У Киры не было времени составлять план. Ей оставалось только импровизировать. Она приблизила лицо к уху Грина и стала тихо шептать, чтобы Айви не услышали:

– Они не могут связаться со мной через линк. Выведи их через окно.

Она отстранилась и тихо поползла на четвереньках за угол коридора, едва касаясь пола. Грин помедлил, но, судя по всему, догадался, в чем заключается ее план. Внезапно он вскочил и, подбежав к окну, сорвал с него одеяло, а затем вылез на наклонную крышу. Как только Грин исчез, на верхней площадке лестницы появился первый Партиал.

– Они бежали через окно, – сказал он.

– Проверь.

Кира прижималась спиной к стене за углом, оставаясь вне поля зрения Партиалов и пытаясь определить, сколько их. Она слышала голоса только двоих, но, не посмотрев, не могла сказать наверняка. Девушка должна была действовать быстро. В этой части коридора тоже находилась часть обломков мебели, аккуратно сложенных, как дрова, а в ближайшей комнате обнаружился разобранный металлический короб сушильного аппарата, из которого пленники соорудили плоскую платформу для поддержания огня. Ножка стола, лежащая в куче с остальными обломками, показалась Кире неплохим оружием, но девушка знала, что с дубинкой у нее нет ни единого шанса в схватке против штурмовой винтовки.

Она нуждалась в чем‑ то получше, в чем‑ то, что извлекло бы выгоду из ее единственного на данный момент преимущества: неожиданности. У стены стояло огромное изысканное зеркало, которое было бы смертоносно, но в бою слишком неудобно, и старый 3D‑ проектор, слишком легкий, чтобы причинить реальный вред. Кира молча выругалась и потянулась к ножке стола, зная, что время на исходе.

– Они спрыгнули вниз на балкон, – сказал голос у окна. Вместо того чтобы использовать для координации линк, Айви тихо переговаривались, и этого следовало ожидать: они выслеживали Партиалов, поэтому линк мог их выдать. Они не знали, что Кира слышит их разговор. – Я пойду следом, а ты спустись по лестнице и не дай им уйти.

Кира четко представила себе картинку: один Партиал выбирается через окно, а другой спускается в глубокий лестничный колодец. Приняв молниеносное решение, девушка схватилась за огромное зеркало и подняла его, задержав дыхание, чтобы не выдать себя пыхтением от усилий. Затем она быстро прокралась по коридору, стараясь двигаться как можно тише. Рама весила по меньшей мере сорок фунтов.

Достигнув перил лестничного пролета, Кира занесла зеркало над головой и, помедлив только долю секунды для того, чтобы прицелиться, бросила его вниз. Партиал услышал ее либо заметил движение, но было уже слишком поздно. Он поднял взгляд, и зеркало рухнуло ему в лицо: вес всех сорока фунтов сосредоточился в одном ребре, которое ударило Партиала прямо по переносице. Лицо Айви впечатало внутрь черепа, тело упало на ступеньки. Кира поспешила вниз.

«Смерть».

В воздух уже взлетело сообщение о смерти. Второй Партиал примет его, даже находясь снаружи. Кира забрала у мертвеца винтовку и, крепко прижав ее к плечу, повернулась и посмотрела вверх. Через открытое окно падал неправильный прямоугольник звездного света, и Кира внимательно за ним наблюдала, держа палец на курке и дожидаясь, пока не покажется второй Партиал.

«В чем дело? »

Кира не знала, от кого исходил вопрос: от Грина или от Партиала с жабрами. Последовавший взрыв «страха» тоже мог принадлежать любому из них. Девушка подумала о Грине, находящемся снаружи наедине с напуганным разозленным бойцом, и медленно отошла от трупа назад, двигаясь спиной вперед. Когда она отступила на несколько шагов от лестницы, окно скрылось из поля зрения, и девушка обернулась, чтобы встретиться с другими ужасами, которые поджидали в темноте. Сзади никого не оказалось, и Кира предположила, что Партиалов было только двое – или же остальные ждали в лодке.

Свет в коридор почти не пробивался, и после сияния звезд на верхнем этаже глазам Киры снова пришлось привыкать. Девушка не шевелилась, прислушиваясь, не раздастся ли звук шагов или дыхания, и пытаясь почувствовать с помощью линка, не залег ли кто‑ то в засаде за следующей тенью. Единственным, что она ощущала, по‑ прежнему был горький металлический привкус «смерти» на языке.

Кира заглянула в первое помещение, мимо которого проходила. Вероятно, это была спальня: комната пустовала без мебели, а в углу кучей лежала одежда. Это были наряды маленькой девочки: розовенькие, украшенные отделкой и изъеденные червями. Следующее помещение представляло из себя кабинет. За ним оказалась еще одна спальня. Дом был пустым, молчаливым и лишенным света.

В ее носу защекотало от дуновения линка: «Здесь кто‑ то есть». Кира быстро вошла в следующую комнату – хозяйскую спальню, выходящую на балкон. Огромные стеклянные двери были разбиты, но в проеме по‑ прежнему висели шторы, тонкие, истрепавшиеся и напоминающие призраков. Они легонько раскачивались в ночном воздухе, и Кира едва не выстрелила из винтовки, когда за одной из них показался силуэт. На балконе стояла мужская фигура, слишком неясная, чтобы определить, кто это.

– Не двигайся.

Еще одна тень, стоящая лицом к первой. Кира не видела ни у одного мужчины пистолета. У обоих могли быть шлемы на головах. Девушка переводила винтовку с одного силуэта на другой, запертая в нерешительности. Который из Партиалов Грин?

– Не стреляй в меня.

– Где девчонка?

– Я не знаю, она бежала впереди.

– Она в доме.

– Я же сказал, что не знаю.

Кира подняла винтовку к щеке и крепко сжала, прицеливаясь. У нее был только один шанс – ей нельзя ошибиться с выбором цели или промахнуться. Ветер снова надул занавески, и девушка со страхом поняла, что совершенно не знает, где мужчины стоят. В зависимости от того, в какой части неба находится луна, Партиалы могли отбрасывать эти тени практически из любого места. Кира тихо отошла назад, снова скрываясь в коридоре.

Ей нужно было найти другую точку обзора. Девушка постояла минуту у лестницы, ведущей на первый этаж, но не пошла и туда. Ей не хотелось лишаться преимущества высоты. Однако также она не хотела позволять последнему солдату добраться до лодки, поэтому прокралась обратно к лестнице на третий этаж. Обходя мертвого Партиала и снова уловив мощные частички «смерти», она вспомнила линковые данные, которые ощутила два дня назад у метки на дереве.

Тогда эмоции полностью охватили ее: жидкий феромон был настолько концентрированным, что она едва могла мыслить, пока запах не выветрился из ее носа. На настоящего Партиала, обладающего более чувствительным механизмом линка, метка подействовала бы еще сильнее. Кира оглянулась, отложила винтовку и затащила мертвого солдата в спальню маленькой девочки.

– Прости, – прошептала Кира. Она сняла рубашку и повязала ее на лицо. Ее нос тут же забило запахом пота и плесени, и девушка отчаянно надеялась, что этого хватит, чтобы защитить ее. «Лицо слишком изуродовано, – подумала Кира. – Чтобы найти нужную точку, мне придется пойти другим путем». Она вытащила из ножен на поясе солдата боевой нож и обратилась мыслями к своей медицинской подготовке, представляя себе схему носовой полости и высчитывая приблизительное местоположение гланд, вырабатывающих феромоны. Затем девушка аккуратно ввела нож в рот трупа, прижала кончик к центру мягкого нёба и надавила.

«Страх‑ предательство‑ смерть‑ кровь‑ бежать‑ укрыться‑ смерть‑ крик‑ страх‑ кровь…»

Линк ошеломил Киру потоком мыслей, чувств и даже воспоминаний, которые грозили утопить ее в сознании мертвеца. Девушка задержала дыхание, пытаясь контролировать свой мозг и сосредоточиться на собственных мыслях, собственных движениях. Она вытащила нож из нёба солдата и обнаружила, что лезвие покрыто жидкостью – кровью, лимфой и темно‑ коричневой информацией, жидкой формой дюжины различных феромонов, беспорядочно смешавшихся вместе. Воздух будто вибрировал, в темной комнате бешено мелькали силуэты, цвета, запахи и голоса. Пошатываясь, Кира поднялась на ноги и, спотыкаясь, пошла по коридору.

– Что это?

Теперь голоса слышались ближе, но они больше не были в доме одни…

Теперь с неба падали бомбы, а Кира находилась у берегов Изоляционной войны – она спала в воде, глядя вверх на луну, бесформенным пятном расплывшуюся по поверхности озера.

«Смерть».

«Бежать».

«Помогите».

Она услышала, как на пол упал пистолет. Коридор смеялся над ней, тени обращались в лица, которые приказывали «бежать‑ помочь‑ остановиться‑ вперед‑ убить». Кричали голоса, но Кира не знала, принадлежат ли они настоящему или прошлому; реальны ли или галлюцинации. Девушка ввалилась в хозяйскую спальню и увидела их, Партиала с жабрами и Грина, которые сжимали руками головы, и рыдали, и кричали, а потом между ними появился ее отец, и с его ладоней капала кровь, но Кира моргнула, и он исчез.

– Гарретт, – рыдал Партиал. С ножа Киры темными каплями жидких мыслей падали на пол линковые данные. Воздух настолько пропитался ими, что девушка почти ничего не видела. Она пошла вперед, игнорируя дымку нервнопаралитического газа в бункере Шанхая, дым артиллерийских орудий подвергшейся нападению Атланты, кровавый туман переворота в Уайт‑ Плейнс. Она хотела укрыться под деревьями, спрятаться за стеной, нырнуть обратно в холодное темное озеро, где будет в безопасности.

«Я Кира Уокер», – сказала она себе. Личности бесконечным бушующим потоком сменяли друг друга в ее сознании, сливаясь вместе. Она посмотрела на двух мужчин, которые теперь корчились на полу, и не могла определить, кто из них враг. «Я Кира Уокер, – повторила она. – Я не потеряю себя. Грин – мой друг». Она нашла второго Партиала, жабры которого дико открывались и закрывались на бледной влажной шее, и ударила ножом прямо в щель его бронежилета под мышкой. Объявленная линком «смерть» была едва уловима в тумане пресыщенного безумия в воздухе. Кира рухнула на пол, подползла к Грину и вытащила его на балкон. Дуновение свежего воздуха показалось ей прикосновением исцеляющего ангела, и Кира почувствовала, что ее сознание начало проясняться. С балкона вниз вела деревянная лестница; им не придется снова входить в дом.

– Я не хочу, – бормотал Грин, – я не хочу.

– Все хорошо, – сказала Кира. Импровизированная маска по‑ прежнему приглушала ее голос. Девушка посмотрела через двор на низкий каменный причал у края воды, где легонько покачивалась лодка, наполовину скрытая тенями и деревьями. Теория Киры подтвердилась. Здесь действительно была лодка. И она была пуста.

– Все будет хорошо, – произнесла девушка. – Мы уходим.

Глава 25

В воде двигались темные тени. Кира помогла Грину забраться в лодку, подтянув ее как можно ближе к маленькому каменному причалу и усадив Грина посередине. Ночной воздух постепенно очищал ее сознание от действия феромонов, но Грин еще не высвободился из хватки химических воспоминаний и лег на алюминиевое дно лодки, свернувшись калачиком. Кира ступила через тонкую черную полоску воды, но остановилась на полушаге, а затем сжала зубы и пошла обратно в дом. Ей нужно было оружие.

Она вскарабкалась по деревянной лестнице обратно на балкон, глубоко вдохнула и побежала в спальню. Из‑ за внезапной темноты ей приходилось двигаться на ощупь. Мертвый Партиал лежал на полу, винтовка покоилась рядом с ним. Кира схватила оружие и побежала обратно. Она не решалась вдохнуть, пока не спустилась к подножью лестницы, где жадно втянула прохладный воздух темного заросшего двора. Когда она добралась до лодки, Грин все еще лежал на дне и тяжело дышал, но его глаза были открыты. Девушка аккуратно шагнула, стараясь не думать о том, что может прятаться под водой.

– Где я? – спросил Грин.

– Снаружи, в лодке, – ответила Кира. – Ничего не говори.

Она взяла весло и аккуратно погрузила его в воду, все время ожидая, что за его конец ухватится Партиал с жабрами и рывком утащит Киру за борт. Девушка отвязала лодку и оттолкнулась от причала – десять дюймов, двадцать, пять футов, десять. Берег быстро отдалялся, лодчонка резко рассекала просторы иссиня‑ черного озера, глубокого и беспросветного. Кто наблюдал из‑ под воды? Сколько было наблюдателей? Что они видели и думали? Чтобы опрокинуть лодку, хватит одного Партиала, одной бледной и липкой руки, а затем Кира и Грин окажутся в воде и беспомощно пойдут ко дну, плененные мертвоглазыми чудовищами.

Девушка гребла осторожно и ровно, не смея спешить. Если вражеские Партиалы что‑ то заподозрят и всплывут на поверхность, чтобы проверить, то они тут же узнают посредством линка о смерти своих товарищей, а Кира с Грином окажутся в смертельной опасности. Двое Партиалов приплыли на остров для допроса в лодке, и Кира должна была заставить остальных думать, что те двое плывут обратно, чтобы, перед тем как снова нырнуть под воду, оставить в сухом хранилище свое оружие.

«Почему они вообще живут под водой? – гадала девушка. – Очевидно, они могут жить и на суше, по крайней мере какое‑ то время». И Морган, и Вейл говорили Кире, что многочисленные генные модули могут свести человека с ума. Неужели с этими Партиалами, которые жили под водой, убивали других Партиалов и прикалывали их ладони к столбам, случилось именно это? Какая часть их сознания все еще оставалась человеческой, а какая теперь принадлежала… чему‑ то другому?

До ближайшего острова было двести футов. Сто. Пятьдесят. Двадцать. Впереди из воды высовывался небольшой деревянный причал, а за ним среди деревьев укрылся еще один дом. Кира потеряла карту вместе со всем своим снаряжением, но приблизительно помнила географию залива. Если, как она предполагала, это действительно большой центральный остров, то в двух милях отсюда должна находиться перемычка, соединяющая его с западным берегом озера. Они смогут добраться до материка по ней… если дамба по‑ прежнему стоит.

Осталось десять футов. Пять.

Лодка стукнулась о причал, и Кира выскочила на берег, а затем закрепила веревку на невысоком столбике и протянула руку Грину. Деревянные доски под ногами и черная вода вокруг вызвали в ее сознании острые, ужасные воспоминания о причале, на котором ее схватили. Девушка представила, как из озера выпрыгивает еще один бледный Партиал и хватает ее за протянутую руку, но ничего не произошло.

С помощью Киры Грин поднялся. Он стоял на ногах уже увереннее. Кира проверила винтовку, висящую у нее на спине, и, нервно убедившись, что оружие на месте, повела Грина к дому. Хорошо протоптанная дорожка являлась еще одним доказательством, что Партиалы хранили свое влагочувствительное снаряжение на суше неподалеку от места своего обитания.

«Это означает, что здесь нас могут поджидать еще Партиалы», – подумала девушка. Она попыталась почувствовать их через линк, но без повышенной восприимчивости, рожденной в схватке или от страха, данные – если они вообще существовали – были слишком слабы для ее ограниченных способностей. Кира прошептала Грину:

– Ты можешь сказать при помощи линка, есть ли здесь кто‑ нибудь?

– Сейчас – нет, – тихо ответил Партиал, – но они часто приходят сюда.

– Скажи мне, если их присутствие станет сильнее, – попросила Кира и двинулась вперед. От причала тропа вела через заросший задний дворик, бывшую лужайку, которую теперь густо заполонили сорняки, лоза и молодые деревья. Большой старый дом когда‑ то был роскошным, но теперь выглядел осевшим и ветхим, однако очевидным оставалось то, что сейчас его использовали Айви. Окна оказались забиты, а прямо к двери через кустарник вела тропинка. Грин не считал, что в доме кто‑ то прячется, и Кира сама ничего не почувствовала, но на всякий случай решила не входить. Они сумели бежать; теперь лучшим планом было оказаться от озера как можно дальше прежде, чем Айви поймут, что произошло.

Кира и Грин сошли с тропы, чтобы не приближаться к дому, и выбрались через заросли на потрескавшуюся асфальтовую дорогу, которая пролегала на север сквозь череду выцветших приозерных домов. По молчаливому соглашению путники бросились бежать, и единственным звуком стал влажный топот их обуви по дороге. Полмили спустя Грин наконец рискнул заговорить:

– Ты знаешь, куда мы направляемся?

– Приблизительно.

– Этого достаточно?

– До того как меня схватили, у меня была карта, – ответила Кира. – Здесь есть небольшая дамба – если мы находимся на нужном острове.

– А если нет?

– Тогда нам снова нужно будет пересечь воду, – сказала Кира. – Так что давай надеяться, что я не ошибаюсь.

Они бежали некоторое время молча, а затем Грин задал очередной вопрос. Голос его был мрачным и встревоженным:

– Что там произошло?

– В доме?

– Я думал, что снова оказался в Китае. Ну, знаешь, я действительно думал, что я нахожусь там в самый разгар Изоляционной войны, что я в одном из тоннелей метро, которые мы использовали для захвата крупных городов, вот только… Мне никогда не приходилось сражаться в тех тоннелях. Другим подразделениям – да, но не моему.

– Я сумела одолеть первого охранника, воспользовавшись тем, что они оба не знали, где я, – произнесла Кира. – Единственным способом убить второго было использовать против него линк.

– Я думал, что ты не владеешь линком.

– Это были не мои данные, – ответила Кира и, помедлив, продолжила: – Я позаимствовала их у первого мертвого Партиала

Грин бросил на нее испытующий взгляд.

– Позаимствовала?

– Извлекла при помощи боевого ножа, – сказала Кира. Ее слова ужаснули Грина. Воспоминания вызвали у девушки тошноту. – Послушай, мне жаль, что пришлось сделать это, но другого выхода не было. В обычных условиях ты не воспринимаешь линк, пока его данные не окажутся в воздухе и распространятся, но внутри феромонных гланд они находятся в жидком состоянии и весьма концентрированы. – Она дернула плечами. – Очевидно, его подразделение сражалось в подземных тоннелях, и мы посредством линка получили воспоминания об этом.

– Кто… – начал Грин и резко остановился. Кира затормозила, едва не упав, и оглянулась на него. Партиал в замешательстве на нее смотрел. – Ты только что сказала, «мы» получили воспоминания об этом?

«Черт», – подумала Кира. Дело было совсем не в том, что она так отчаянно не желала открывать Грину свою природу, просто она не сказала ему раньше и не хотела, чтобы это выглядело так, будто она что‑ то от него скрывает. Девушка прочистила горло.

– У тебя нет линка, – настаивал Грин. Он подошел к Кире и нахмурился. – Может быть, все дело в концентрации феромонов, как ты и сказала: может, когда данные настолько сильны, люди тоже их улавливают?

«Это может быть шансом убедить Грина присоединиться ко мне, – подумала Кира. – Если он будет думать, что люди могут воспринимать линк, пусть и в исключительных ситуациях, то, возможно, почувствует более сильную связь между видами. Может быть, он охотно поможет мне, поможет людям.

Вот только это неправда. Если мы хотим работать вместе – хоть мы с ним лично, хоть оба вида в целом, – то должны доверять друг другу. Нельзя начинать отношения со лжи».

Она покачала головой.

– Я не человек.

– Ты говорила, что человек.

– Я думала, что я человек, – сказала Кира, – на протяжении всей своей жизни. Я росла с ними. Я все еще ощущаю себя человеком. Но я – Партиал.

– Партиалы обладают линком, – просто проговорил Грин. – Партиалы не изменяются с возрастом. Ты не похожа ни на одну модель Партиалов, которые я когда‑ либо видел.

– Я была новой моделью, – сказала Кира. – Прототипом для новой линии, которую должны были запустить в производство после войны. Вот почему доктор Морган хотела изучить меня: она считала, что моя ДНК поможет ей излечить «срок годности». Но это не сработало. У меня нет никаких ваших повышенных способностей – ни силы, ни обостренных рефлексов. Может быть, только слегка ускоренная способность к заживлению. И линк с односторонним действием.

Грин выглядел потрясенным.

– Ты имеешь в виду, что можешь… – Он разинул рот, но затем закрыл и рот, и нос руками, словно защищая свое дыхание. – Ты имеешь в виду, что можешь воспринимать мой линк, но я твой не могу? Ты можешь чувствовать все, что я делаю, сама ничего не выдавая?

– Не всё, – ответила Кира, хотя сейчас ясно улавливала эмоции Грина – беспорядочную смесь изумления и отвращения. Девушка осознала, что, пусть она почувствовала себя обнаженной, когда Партиал раскрыл ее тайну, ему, вероятно, было еще хуже: он знал, что она может бесстыдно, неуловимо и необратимо «подслушивать» каждую его эмоцию. Партиалы привыкли делить все друг с другом и постоянно жить в условиях обобщенных чувств, однако вторжение сюда чужака – того, кто сам никаких эмоций не выдавал, – должно было показаться насилием.

– Прости, – произнесла Кира. – Прости, что я не сказала тебе. Мне следовало сказать.

– Просто… беги, – произнес Грин и рванул мимо Киры вперед. – Мы должны выбраться отсюда, пока никто не заметил, что мы исчезли.

Кира последовала за Грином, но держалась на некотором расстоянии, чтобы не взаимодействовать с ним через линк. Однако, двигаясь за Партиалом по пятам, она все равно время от времени улавливала случайные дуновения замешательства, печали и страха.

«Сэмм никогда так не реагировал, – подумала Кира, – но у него было время привыкнуть. Прежде чем узнать, что я Партиал, мы несколько недель практически жили вместе. А Херон… кто знает, о чем думает Херон? Она привыкла постоянно иметь дело с людьми, так что, возможно, для нее это не имеет большого значения.

Но это имеет значение. Для Грина и, скорее всего, для остальных».

Несколько минут спустя они достигли дамбы, и от облегчения Киру начало трясти: перемычка по‑ прежнему стояла. Пересекая озеро, путники держались ближе к центру дамбы, стараясь оставаться как можно дальше от воды. В качестве жеста доброй воли Кира уступила следующее решение Грину:

– Куда теперь?

Пробегая мимо лодочного сарая с открытой парковкой, Грин издал тихий недовольный звук.

– Если направимся на юг, то, прежде чем оставим озеро позади, бежать придется много миль, – сказал Партиал. – Очевидно, Айви могут жить и на суше, но, по‑ моему, воду будет лучше избегать.

И действительно, дорога все больше изгибалась влево, а затем просто резко повернула и пошла прямо на юг. Эта дорога, судя по всему, являлась границей небольшого приозерного поселения, и с другой ее стороны был только лес, в который и свернули путники, чтобы двигаться прочь от озера.

– Остерегайся пограничных меток, – произнесла Кира. – Я видела их по пути сюда. С помощью концентрированных, как в доме, данных линка Айви обозначают свою территорию и предупреждают людей не соваться. Если ты вдруг почувствуешь, что без всякой причины теряешь самообладание, то причина в этом.

Грин ничего не ответил, но кивнул, показывая, что принял информацию к сведению.

Путники молча пробирались через густой лес и вскоре вышли на другую дорогу, однако та тоже через некоторое время повернула на юг, поэтому Кира и Грин снова ступили в заросли. К тому времени как солнце начало всходить, они перешли два холма и узкий ручей. Когда следующая попавшаяся им дорога оказалась более широким двухполосным шоссе, они решили рискнуть и отклониться немного на юг. Однако дорога почти сразу же повернула на восток к озеру, будто сама территория пыталась вернуть путников обратно в плен. Кира и Грин снова стали двигаться через лес, но Кира очень устала, проголодалась и замерзла. В конце концов она остановилась на заднем дворе заброшенного дома.

– Мы должны выяснить, где находимся.

Грин кивнул в сторону дома.

– Думаешь, здесь есть карта?

– Ты проверь книжные полки, а я займусь кабинетом.

Грин покачал головой.

– В домах карту искать бесполезно, нужно смотреть в автомобилях. – Он провел Киру к фронтальной части дома, где на подъездной дорожке стояли две машины. Кира направилась к ним, но Грин покачал головой. – Слишком дорогие – у всех богатых людей и у большинства людей из среднего класса дорожные карты были на компьютерах. Если хочешь найти бумажную карту, то ищи в самой старой и гадкой машине, какую только увидишь.

Кира сочла такой план нелепым, но Грин снова начал с ней разговаривать, и она не хотела это испортить. Девушка покорно пошла за Партиалом по заросшей сельской дороге; они двигались по разным ее сторонам. Все дома в этом районе были большими и отстояли от проезжей части, отчего машины рассмотреть было сложно. Глядя на местные здания, Кира почти отчаялась найти старую машину, но не сдавалась.

Дорога, как и остальные, повернула на юг, но путники находились уже довольно далеко от озера и по дороге могли двигаться быстрее, чем через лес. Наконец Кира увидела подходящий автомобиль: он был ничуть не более ржавым, чем остальные, но имел заметно отличающуюся форму – более продолговатый контур и выступающие углы. Девушка указала на находку Грину, и они вдвоем приблизились.

– Я разбирала развалины старого мира столько, сколько себя помню, – произнесла Кира, – но никогда не обращала внимание на автомобили.

– Люди практически жили в своих машинах, – сказал Грин.

Кира кивнула:

– Безусловно, но мы всегда искали продовольствие и медикаменты. Иногда везло и обнаруживался специалист по выживанию, который умер на полдороге домой с полным кузовом консервов, но это редко стоило нашего внимания.

– Смотри и учись. – Грин подошел к пассажирской двери и просунулся в окно. Он нажал кнопку на приборной панели, и открылся небольшой ящик. – Это называется «бардачок», – проговорил Партиал, перебирая содержимое ящика. – Ага. – Он высунулся обратно и показал сложенную дорожную карту Коннектикута в лучшем состоянии, чем Кира когда‑ либо видела. – Бардачок защищен водонепроницаемым слоем, поэтому его содержимое не подвержено действию погоды. Давай выясним, где мы находимся.

– Рита‑ драйв, – произнесла Кира, изучая потрепанный дорожный знак. – Небольшое подковообразное ответвление главной дороги.

Грин разложил карту на капоте автомобиля и несколько минут спустя наконец нашел улицу. Кира коснулась пальцем места, и ее сердце дрогнуло.

– Нас со всех сторон окружают озера.

– Они здесь везде, – ответил Грин, ведя пальцем по извилистому пути. – Я думаю, лучше всего будет пересечь это поле и затем двигаться по этой дороге, этой и… вот этой. Возможно, нам нужно будет перепрыгнуть через несколько заборов, но зато не придется приближаться к озерам.

– Одна проблема, – сказала Кира и указала пальцем на отрезок предложенного маршрута. – Стараясь избегать больших дорог, я проходила здесь и вот в этом месте столкнулась с первой приграничной меткой.

– Значит, граница проходит намного дальше от озера, чем я предполагал, – произнес Грин.

Теперь, когда Кира больше не находилась в состоянии боевой готовности, ее линк снова притупился. Она не знала, что Грин чувствует по поводу ее слов: досаду? Испуг? Голос Партиала остался бесстрастным:

– А я гадал, почему нам до сих пор не попалась ни одна метка.

– Радуйся, что не попалась.

– Может быть, сюда? – проговорил Грин. – За края карты. Когда пересечем границу, найдем карту Нью‑ Йорка.

– Бесполезно, – сказала Кира, вспоминая карту, которая была у нее раньше. – На западе еще больше озер – их там сотни. Я не знаю, патрулируют ли их Айви, но предпочла бы не приближаться к ним просто на всякий случай. Лучше всего направиться на юг.

– На юг куда? – спросил Грин. – По‑ моему, стоит обсудить это сейчас, раз уж мы планируем путь. Я дезертир, поэтому не могу приближаться к территории Морган. А после Айви я стал малость недоверчивым, чтобы искать встречи с какой‑ нибудь другой фракцией.

– Я знаю, что ты чувствуешь, – произнесла Кира. – Я собиралась навестить как можно больше мелких фракций, но теперь…

Она надеялась, что остальные не окажутся столь жестокими, как Айви, и еще больше надеялась, что они не подчиняются кому‑ то жуткому, вроде Кровавого Человека, но откуда ей знать наверняка? Стоит ли рисковать? «Если еще хоть одна фракция схватит меня ради какого‑ нибудь… ритуального жертвоприношения… стоит ли оно того?

Я пытаюсь спасти мир, – подумала она. – Ради этого можно пойти на все».

Она посмотрела на Грина.

– Я не сказала тебе, зачем пришла сюда.

– Мне было бы интересно узнать об этом.

– Доктор Морган опасна, – сказала Кира. – Как я понимаю, тебе об этом можно не говорить, судя потому, что ты бежал от нее.

Грин ничего не ответил, и Кира продолжила. Ей в первый раз приходилось рассказывать кому‑ то свой план, и она была рада, что перед ней только один человек, а не целая группа. Она не знала, как все преподнести. Девушка уже поняла, что неправильно было начинать с Морган, и вернулась немного назад:

– Люди умирают от РМ, – проговорила она, – а Партиалы умирают от «срока годности». Изучая документы Морган, я обнаружила, что исцеление для обоих видов одно и то же: Партиалы вырабатывают лекарство от РМ, а люди, в свою очередь, способны производить частицы, которые останавливают «срок годности» Партиалов. Оба лекарства были созданы таким образом, что единственный способ спасти оба вида – это жить вместе. Желательно, в мире.

Грин молчал, и Кира угадала в этом его недоверие. Она продолжила:

– Я имею в виду, что мы должны тесно сосуществовать. Жить вместе, работать вместе… попросту говоря, вести себя так, будто мы один вид, а не два.

– Это бессмыслица.

– Я пытаюсь все объяснить, – сказала Кира. – Передачу частиц практически невозможно повторить в лаборатории, а на кону – десятки тысяч людей и сотни тысяч Партиалов. Оба вида могут излечить друг друга, но они должны постоянно дышать одним воздухом. Они должны жить вместе, а не воевать.

Задумавшись, Грин ничего не ответил. Через мгновение он снова взглянул на Киру.

– А доктор Морган?

– А что доктор Морган?

– Ты начала говорить, что она опасна.

– Да, – произнесла Кира. – Когда я поняла это, то ушла, потому что не доверяла ей. Морган, скорее поработит людей, нежели будет работать с ними.

– Значит, ты не доверяешь Морган и ушла, чтобы попытаться найти другие группы Партиалов, которые были бы более расположены к идее сосуществования.

– Да.

Грин сделал долгую паузу.

– Ты уверена, что процесс, который ты описала, работает? Что все действительно так просто?

– Я пересекла весь континент в поисках людей, которые разработали РМ, – тех самых, которые создали Партиалов, – и выяснила только то, что все сделанное ими было частью плана. Этот план полностью сорвался, и люди, которые занимались его осуществлением, либо сошли с ума, либо же просто… сдались. Но план по‑ прежнему существует, он записан в наших ДНК. И это все, что у нас есть.

– Значит, Партиалы исцеляют людей, а люди исцеляют Партиалов. – Грин посмотрел на Киру. – Где во всем этом твое место?

Кира вздохнула, чувствуя тень того же отчаяния, которое, убежденная в своей бесполезности, испытала в операционной комнате у Морган.

– Я никого не могу излечить, – тихо проговорила она. – И не думаю, что у меня есть «срок годности». Я не знаю, где мое место.

Грин посмотрел на небо, синева которого светлела по мере того, как всходило солнце.

– Нам нужно отдохнуть, но я не хочу останавливаться, пока мы не покинем территорию Айви.

– Пожалуй, это разумно.

– Мы пойдем на запад, как я и предлагал. Может быть, там повсюду озера, но раз Айви отметили свою границу вокруг этого, то, надеюсь, это говорит о том, что другие не представляют из себя опасности.

Кира отнеслась к его идее с сомнением, но была вынуждена признать: двигаясь по прямому маршруту на запад, они быстрее покинут территорию захвативших их Партиалов.

– Ладно, пока на запад, – сказала она, – но, как только мы окажемся вне опасности, я должна буду вернуться к своей миссии. С тобой или без тебя.

Грин молча сложил карту.

– Ты знаешь, куда отправишься дальше?

– Как бы мне ни хотелось поговорить с другими фракциями, я потеряла все, что у меня было, у озера, – сказала Кира. – Все мои карты, заметки, абсолютно всё. Мне неизвестно местонахождение ни одной другой фракции. И даже если бы было известно, я не уверена, есть ли у меня время, чтобы пешком к ним добираться. Чтобы достигнуть территории некоторых, придется провести в пути много недель.

– Это не ответ на мой вопрос, – произнес Грин.

– Я говорю о том, что мне надо вернуться на Лонг‑ Айленд, – сказала Кира. – Я не доверяю Морган, но ее солдаты могут прислушаться к голосу разума. Те, кто участвует в оккупации, уже живут с людьми нескольких месяцев – возможно, они даже заметили результаты процесса, о котором я только что тебе рассказала. Если я и могу убедить кого‑ нибудь, так это их.

– А люди?

– Их будет так же нелегко убедить, – произнесла Кира, кивая. – Но они в любом случае находятся на Лонг‑ Айленде. Я должна идти туда.

– Ты должна понимать, что это не избавит нас от опасности, – сказал Грин. – Нам придется пересечь территорию Морган и войти в зону военных действий. И это даже не поможет нам спастись от Айви, потому что они движутся в том же направлении. Кровавый Человек сказал, что теперь пришла пора отправиться за людьми.

– Тогда я остановлю и его, – произнесла Кира, но прервалась. – Подожди. Ты сказал «мы»?

– Ты говоришь о спасении мира, – просто ответил Грин. – Разумеется, я с тобой.

Глава 26

Не заботясь о производимом шуме, Оуэн Товар бежал по улицам Хантингтона, пытаясь оказаться как можно дальше от кофейни. Из‑ за больной ноги его то и дело заносило в сторону, но он заставлял себя двигаться быстрее. Партиалы почти полностью истребили его группу. Товар отправил Мкеле с оставшимися солдатами на восток, а сам задержался позади, чтобы увести Партиалов в другом направлении. До сих пор такая стратегия неплохо работала, но этому пришел конец. У сопротивления не осталось ни людей, ни времени, ни взрывчатки.

«Строго говоря, у меня есть целая тонна взрывчатки, – подумал он, бросаясь между автомобилями. Солдаты‑ Партиалы заметили его, и мимо просвистело несколько пуль. – Однако это изменится через три, две, одну…»

Кофейня позади взорвалась, и сила ударной волны сбила Товара с ног, хоть он и находился в полутора кварталах от эпицентра. Партиалов сзади разорвало на кусочки, а Товар перекатился на живот, прикрывая руками голову. Посыпалась шрапнель. В ушах у мужчины звенело: он временно утратил слух. Рассчитывая на то, что выжившие Партиалы тоже ничего не слышат, он прополз до ближайшего поворота и, поднявшись на ноги, снова кинулся бежать. Солдаты были слишком заняты, так что в ближайшие несколько минут вряд бросятся за ним в погоню. Товар должен был использовать это время, чтобы оказаться как можно дальше отсюда.

Улепетывая со всех ног, он, тем не менее, знал: вариантов не осталось. Отряды Деларосы выживали в борьбе с Партиалами при помощи партизанских тактик – атаковали фланги, нападали на пути снабжения, а затем растворялись в глуши. Чтобы отвлечь внимание Партиалов от беженцев, движущихся на юг, Товар был вынужден пойти на более решительные действия, поэтому вел себя агрессивнее. А теперь его пригнали за это к самому Северному побережью. С трех сторон его окружала вода, а с четвертой ждали Партиалы. Бежать было некуда.

«Если я доберусь до воды, то, возможно, получу шанс, – сказал он себе. – Возможно, я сумею найти лодку или достаточно большую корягу, чтобы держать голову над поверхностью. Может, у меня получится просто где‑ то затаиться на неделю или дольше. – Он рискнул оглянуться через плечо и был приободрен тем, что погони все еще нет. В конечном итоге его найдут, но поиски займут время. Это и было целью. – Я должен любыми способами держать их внимание здесь, на мне, чтобы остальные успели покинуть Ист‑ Мидоу и остров.

Подписываясь на это, я знал, что умру, – подумал Товар. – Отец ведь не раз советовал мне никогда не вызываться добровольцем. Пора бы уже научиться слушать…»

Впереди вспыхнуло и стало разгораться яркое белое пламя. Поворачиваясь, чтобы бежать в другую сторону, Товар зацепился больной ногой. Внезапно что‑ то остро и болезненно врезалось ему в спину, будто его ужалила огромная пчела. Товар тут же в судорогах упал, через его тело прошел электрический разряд. Когда разум мужчины прояснился, он обнаружил, что лежит на земле лицом в заросшей травой канаве, а его конечности вывернуты, как у тряпичной куклы, и совершенно отказываются подчиняться. Он попытался заговорить, но челюсти будто налились свинцом.

«Партиалы не пользуются электрошокерами, – подумал Товар. – У кого хватит на них электричества? »

Он почувствовал, как его на удивление бережно перевернула пара чьих‑ то рук. Яркое пламя за спиной нависшего над ним мужчины превратило незнакомца в темный силуэт, и Товар не мог рассмотреть черты его лица.

– Я хочу, чтобы вы понимали: это не нападение, – сказал мужчина. Его голос был тихим и обладал различными интонациями, из чего Товар заключил, что незнакомец – человек. Он попытался ответить, но челюсти только слегка шевельнулись, не издав ни звука. – Будет больно, – сказал мужчина, – но это спасет вас в более широком смысле. «Вас» как народ. Человеческую расу.

Мужчина поставил на землю рядом с собой пластиковый чемоданчик и со щелчком открыл его. Товару не было видно, что внутри, но полускрытый тенью незнакомец достал стеклянную банку и открыл крышку.

– Все умирают. Как я понимаю, это не новость. – Он опустил открытую банку на землю и, снова сунув руку в чемоданчик, достал оттуда длинный острый нож. Товар попытался шевельнуться, но был по‑ прежнему парализован. – Я говорю это, чтобы вы поняли: то, что вы умрете здесь и сейчас, является честью. Вы бы все равно умерли, но при любых других обстоятельствах ваша смерть была бы бессмысленной. Однако сейчас вы можете стать частью нового начала. На смену прежней жизни придет новая. Сейчас будет немного больно.

Мужчина прижал нож к ладони Товара и надавил, отрезая средний палец. Боль опалила Товара, как огнем, и он мысленно закричал, но не сумел издать ни звука. Незнакомец бросил палец в банку и перешел к следующему.

– Понимаете, существовал план, по которому должны были выжить все. – Рубящий удар. – Не просто выжить, но и процветать – люди и Партиалы вместе. Это было бы несложно. Но теперь тот план рухнул, и мне пришлось приспосабливаться. – Удар. Голос мужчины все это время оставался спокойным, будто он всего лишь разбирал тостер, разговаривая с ним при этом. – А сейчас то, что будет больнее всего. Я имею в виду, с биологической точки зрения: я не знаю, причинит ли это больше боли, чем пальцы, но точно вызовет более серьезные повреждения. Я пытаюсь сказать, что вы этого не переживете. – Он поднял банку, на дне которой лежали три пальца, и встряхнул ее. – Остальное мне нужно наполнить кровью.

Товар вернул себе дар речи как раз вовремя, чтобы закричать.

Глава 27

Кире было холоднее, чем когда‑ либо за всю ее жизнь. Они останавливались в городе под названием Брюстер Хилл, чтобы отдохнуть и найти новую одежду, а затем еще раз в Северном Салеме, чтобы обзавестись более теплыми куртками, но даже этого оказалось недостаточно. Грин был более стойким к погодным условиям и быстрее передвигался, но даже на нем начали сказываться изменения. За три дня путники преодолели почти тридцать миль, добравшись до самого Норуолка, и за это время температура воздуха упала не меньше чем на двадцать градусов. Кира привыкла, что к зиме холодает, но никогда не встречалась ни с чем подобным. Ее дыхание превращалось в видимые облачка пара, а нос онемел, и Кира терла его покрасневшими и ноющими от мороза пальцами.

Улицы Норуолка, как и улицы Манхэттена, представляли из себя глубокий металлический каньон, но сейчас темно‑ зеленые побеги кудзу, которые оплетали здания и пролезали через давно разбитые окна в дома, покрывал иней. Кира держалась столько, сколько могла, молча перенося холод, но в конце концов решила, что оно того не стоит: бесполезно пытаться добраться до Лонг‑ Айленда на день или даже на час раньше, если она умрет от переохлаждения. Когда они проходили мимо очередного магазина одежды, Кира завела Грина внутрь, чтобы поискать более толстые куртки, но нигде в здании их не нашлось.

– Судя по всему, Раскол случился летом, – произнесла Кира. – Никто не готовился к такой погоде. – Она сделала паузу. – Я раньше об этом ни разу не думала, но, кажется, прежде мне никогда не нужны были куртки.

Грин покачал головой, глядя через разбитые окна на темно‑ серые облака.

– Ты вообще помнишь, чтобы когда‑ нибудь было так холодно?

– Нет, – признала Кира. Она вспомнила, как Вейл с тоской рассказывал о прежних, настоящих зимах, и поежилась. – Думаешь, это надолго?

– Если надолго, то, возможно, мы даже увидим снег. – Грин отвернулся от окна. – Нужно найти хозяйственный магазин – там будут хотя бы рабочие перчатки, и это лучше, чем ничего. Потом, может быть, стоит посетить магазин мебели: в нем найдется достаточно древесины для костра. Я не хочу пересекать пролив, пока погода не улучшится.

– Что заставляет тебя думать, что она вообще улучшится?

– За всю свою жизнь я ни разу не видел подобных бурь, – ответил Грин. – Режим погоды, который продержался столько времени, не может измениться за одну ночь. Неожиданно может налететь сильная буря, но этим все ограничится.

– Надеюсь, ты прав. – Кира спрыгнула со стойки, на которой сидела, и вышла обратно на холодную улицу. Поднявшийся ветер дико раздувал ее волосы. – Ты знаешь, где нам найти хозяйственный магазин?

– Без понятия. Однако мне кажется, что он будет расположен скорее за городом, чем в его черте.

– Значит, придется вернуться, – произнесла Кира. – Впереди нас только город и пролив.

Грин покачал головой.

– Я не хочу возвращаться. Лучше найдем лодку и пересидим бурю где‑ нибудь неподалеку от нее. Затем, как только все вернется к норме, мы сможем немедленно отправиться в путь через пролив.

Кира кивнула.

– Обращай внимание на парки, детские площадки и школы. Любые места с прилегающей территорией, за которой нужно было ухаживать. Там должны находиться какие‑ нибудь сараи или мастерские с инструментами и рабочими перчатками.

– Умно.

– Ты знаешь, где можно найти карту, а я умею искать садовые инструменты. Моя приемная мать была ботаником.

Мысль о Нандите приглушила оптимистичный настрой Киры. Нандита участвовала в создании Киры, знала о девушке все, однако ни разу не сказала об этом ни слова. Почему? Почему она обманывала? Неужели она надеялась, что проблемы разрешатся сами, а Кира вырастет, постареет и умрет и ей никогда не придется столкнуться с правдой о собственном происхождении? «Если бы ей на самом деле было не все равно, – подумала Кира, – то она дала бы мне знать, как действовать дальше. Оставила бы какие‑ то указания или советы, которые помогли бы мне справиться со всем этим. Она сказала бы мне, ради чего я была создана, зачем меня разрабатывали и что я должна делать».

Тут девушка вспомнила старый разговор, который произошел почти два года назад незадолго до исчезновения Нандиты. Кира только что вернулась домой из Ашарокена после рейда по сбору имущества. Во время рейда взорвалась бомба. Нандита убирала на место свои травы. «Я была обеспокоена чем‑ то, – подумала Кира. – Возможно, взрывом, а Нандита сказала… – Кира изумленно покачала головой, когда сумела наконец воспроизвести в памяти слова пожилой женщины. – Она сказала именно то, что мне нужно было услышать – услышать не тогда, а сейчас. «У каждого в жизни свое предназначение, Кира. Но ты должна знать, что важнее всего другое: каким бы ни было твое предназначение, оно не является единственным выбором»».

– Служба по уходу за территорией, – произнес Грин. Кира подняла взгляд и увидела большое кирпичное здание, остроконечная крыша которого, некогда белая, пожелтела от возраста и потрескалась. Строение было окружено широкой зеленой лужайкой, сейчас заросшей кустарником, сорняками и редкими десятилетними деревцами. Посреди листвы пряталась табличка, но оказалась слишком оплетена лозой, чтобы ее можно было прочитать.

– Похоже на административное здание, – заметила Кира. – Что‑ то вроде городского совета. У них не всегда бывают садовые инструменты, потому что за территорией ухаживали из центральной базы.

– Возможно, это и есть центральная база, – возразил Грин. – Попытка не пытка.

Они обошли здание вокруг и обнаружили стоянку, но ни одного сарая с инструментами. С другой стороны оказалось бейсбольное поле, но на нем тоже не нашлось ни инструментов, ни помещений для их хранения. Путники выбрались обратно на главную улицу, готовые продолжить движение и попытаться найти другой парк или школу, но Кира остановилась перед одним из домов. Грин покачал головой:

– Слишком роскошный. Они не стали бы сами заниматься садовыми работами.

– Не садовыми работами, – произнесла Кира, – но посмотри на табличку. «Сборка и установка домашних кинотеатров». Я не знаю, что такое домашний кинотеатр, но уверена, что при его установке пользовались перчатками.

Они начали поиски в передней комнате и быстро перешли к остальной части здания, которое было преобразовано из жилого дома в общественное заведение и по большей части пустовало. В задней комнате хранилось целое состояние в виде проекторов для головизора, которые сейчас стали бесполезны. Кира отдала бы их все за одну пару перчаток. Наконец на парковке позади здания Кира и Грин обнаружили ржавый белый фургон, вокруг сдутых деформированных шин которого разрослась трава. На боку фургона был выцветший и отслаивающийся логотип компании. Кира с усилием открыла дверь и обнаружила, что кузов полон кабелей питания и старых запчастей для проекторов. В верхнем ящике сундука с инструментами лежали четыре пары полотняных рабочих перчаток. Путники натянули по две пары каждый и трусцой вернулись обратно на дорогу, чтобы наверстать упущенное время. Небо потемнело гораздо сильнее, чем обычно в это время суток, а ветер чуть не ли выл.

– Нужно найти укрытие, – сказала Кира.

– Мы должны найти лодку, – возразил Грин. – Я уже говорил тебе, нам следует сойти на воду, как только погода прояснится.

– Ты боишься, что это может начаться снова?

– Я боюсь, что у нас заканчивается время.

– Послушай, – произнесла Кира, – я не меньше тебя хочу разобраться со всем, но от нас не будет никакой пользы, если мы погибнем. Кажется, за последние несколько часов температура воздуха упала еще градусов на пять – она сейчас намного ниже нуля, и, Партиалы или нет, но мы находимся в реальной опасности получить переохлаждение.

– У нас нет времени просиживать штаны, – огрызнулся Грин и высморкался.

– Мы проживем гораздо дольше, если укроемся…

– В самом деле? – спросил Грин.

Кира остановилась, пытаясь понять, что он имеет в виду, и ответ ошеломил ее, будто ударом под дых. Она обхватила себя руками, защищаясь от холода, и бегом догнала Грина.

– Сколько времени у тебя осталось?

Голос Грина был бесстрастным, отчего слова прозвучали еще более жутко:

– Ты только сейчас подумала спросить?

– Прости, – произнесла Кира. – Я сосредоточилась на «сроке годности» как на концепции, как на враге, которого надо одолеть… Ты покинул армию Морган. Значит ли это, что ты не считал Морган способной исцелить «срок годности» вовремя для тебя?

Грин шел вперед молча, опустив голову.

– У самой поздней партии осталось семь месяцев, – сказала Кира. «У партии Сэмма», – подумала она. Нервно сглотнув, девушка почувствовала, как на глаза навернулись слезы. – У тебя осталась половина этого срока? – Грин не ответил, и Кира почувствовала, как ее сердце упало. – Два месяца?

– Один, – ответил Грин. – Я умру к концу года.

– Этого времени может хватить, чтобы помочь тебе, – быстро проговорила Кира, захлебываясь словами. – Чем быстрее мы пересечем пролив и найдем людей, тем раньше сможем…

– Тогда хватит спорить со мной и давай искать лодку.

Кира замолчала, пытаясь представить, каково это: знать, что через месяц ты умрешь и, еще хуже, что не можешь ничего с этим поделать. «Но у нас есть шанс, – подумала она. – Мой план сработает.

Я так думаю».

Грин резко замер и вытянул руку в сторону, чтобы остановить Киру.

– Ты чувствуешь это?

Кира сосредоточилась на линке, но ничего не уловила.

– В чем дело?

– Я не знаю, – ответил Грин. – Это что‑ то большое, будто данные линка принадлежат целому подразделению – сигнал настолько мощный. Однако… похоже, что его излучает один человек. – Он медленно поворачивал голову, будто пытаясь определить точный источник информации. – Сюда, пошли.

Кира бегом преодолела несколько шагов, чтобы догнать Партиала.

– Погоди, ты собираешься искать его?

– Конечно.

– Но мы спешим, – сказала Кира. – У нас нет времени останавливаться и рисковать быть схваченными патрулем Партиалов.

– Я же говорю, это только один Партиал, – произнес Грин, продолжая идти.

– Но ты умираешь, – настаивала Кира. – Что изменилось?

– Разве ты не понимаешь? Мы должны найти его, потому что… – Голос Грина сошел на нет, и Партиал покачал головой. – Потому что должны. Потому что он хочет нам что‑ то сказать.

– Это не имеет смысла.

– Как это может не иметь смысла?

В голосе Грина прозвучала едва ли не досада, будто он объяснял кому‑ то слабоумному, что вода мокрая.

Кира покачала головой.

– Грин, послушай меня. Это линк – что бы ты сейчас ни ощущал, это приманка, обман.

– Возможно. Но мы сможем с этим разобраться.

– Нет, не сможем, – возразила Кира. Она подумала о прибытии Морган в заповедник: тогда Морган и Вейл использовали свой мощнейший контроль над линком, чтобы принудить ближайших к себе Партиалов подчиняться. – Я уже видела такую силу линка раньше, и она может исходить только от членов Доверия. От людей, которые создали Партиалов. В этом регионе два члена Доверия – доктора Морган и Вейл, – и нам лучше не встречаться ни с одним из них. – Девушка решительно встала перед Грином. – Если ты пойдешь туда, нас поймают и заключат в плен, а возможно, казнят. Ты не хочешь этого делать.

Он оттолкнул ее и побежал.

– Грин, подожди!

Кира бросилась бежать следом, но Партиал уже несся на полной скорости, помогая себе руками, и девушка едва поспевала. У нее были некоторые усовершенствованные способности Партиалов, но ее не тренировали, как солдат. Кира втягивала в себя холодный воздух, чувствуя, как ее руки и грудь покрываются потом от усилий, но почти тут же начиная дрожать, когда пот остывал и испарялся.

Они приблизились к подземному переходу, и Грин повернул направо, влез на ступенчатую каменную стену и затем бросился к приподнятым железнодорожным путям. Кира последовала за ним, отчаянно пытаясь догнать Партиала и остановить его, но затем в ее легкие порывом воздуха ворвались данные линка и пронеслись через ее мозг. Сигнал был сильнее, чем Кира могла себе представить, и теперь она бежала не за Грином, а вместе с ним, полностью убежденная, должна немедленно найти человека, который испускал эти данные, и выслушать его послание.

Они преодолели какое‑ то расстояние по путям, а затем свернули в сторону, спустились с холма и пересекли парковку, перебегая улицы и перепрыгивая через ограды. Наконец перед ними показалось открытое пространство. Позади древнего парка с раскачивающимися на морозном ветру деревьями бурлило серое море. Кира и Грин неслись мимо скамеек, кустов и бывших бейсбольных площадок, едва заметных среди молодой растительности, которая захватила парк. Позади парка обнаружилась еще одна дорога, а за ней – песчаная полоса, окаймленная камнями и накатывающимися волнами. От того места, где Грин впервые почувствовал принуждение, они отдалились почти на милю. Очевидно, другие испытывали тоже самое: на камнях в случайном порядке расселся отряд из десяти Партиалов с пустыми лицами и ошеломленным, как и у Грина, линком.

Перед группой лицом к океану сидело огромное темно‑ красное существо, кожа которого напоминала броню носорога. В изумлении от увиденного, Кира остановилась. Шок тут же прояснил ее сознание, которое с трудом пыталось отделить собственные ощущения от линка. Эту ясность Кира испытала одна. Остальные Партиалы с сосредоточенным вниманием встали.

– Вы как раз вовремя, – прогремел голос существа. – Сейчас все начнется.

Грин, пошатываясь, шагнул вперед, растирая грудь, чтобы согреться. Он встал рядом с остальными Партиалами, которые образовывали неровный полукруг. Кира тоже продвинулась вперед, но не остановилась на границе круга, а вошла в него, приблизившись к созданию.

– Кто вы?

– Я призвал вас сюда, чтобы предупредить, – произнесло существо. Кира не видела, двигается ли его рот, но ощущала, как голос явственно отдается у нее в груди. – Я предупредил людей на острове и Партиалов в Уайт‑ Плейнс, но они не послушали меня.

– Вы были в Уайт‑ Плейнс? – спросила Кира. – Вы видели доктора Морган?

– Это не было счастливым воссоединением, – проговорило существо и опустило глаза на свою грудь. Кира посмотрела туда же и увидела, что грудь создания изрешечена пулями. Одна рука бесполезно висела сбоку, а другая зажимала зияющую рану на животе. – Это тело может заживить почти любые повреждения, но не столько сразу. Я умираю. – Монстр повернулся, чтобы взглянуть на девушку, и Кира увидела пару почти человеческих глаз, спрятанных глубоко на чудовищном лице создания. – Но я доставил свое предупреждение.

Кира шагнула вперед, пытаясь лучше разглядеть раны.

– Какое предупреждение?

– Я восстановил климат, – сказало существо. – Я вернул планету, которую мы так давно практически уничтожили. Теперь мир снова может исцелиться.

Кира встряхнула головой, с трудом понимая, что монстр пытается сказать.

– Вы говорите, что это из‑ за вас стало так холодно?

– Я очистил воздух, воду, атмосферу. Защитные слои Земли. Ликвидировал все повреждения, нанесенные оружием времен давней войны. Я восстановил баланс. К нам снова вернутся времена года. Первая зима будет трудной, а люди не готовы. Я предупредил их, чтобы помочь им выжить.

– Вы член Доверия, – произнесла Кира. Пытаясь понять, кто перед ней стоит, она перебрала в памяти свой мысленный список всех известных ей членов Доверия и тех, о ком она ничего не знала. Последних осталось только двое, а одним из них был ее отец – Армин Дхурвасула. Сознание Киры передернуло от мысли, что это невероятное существо, настолько измененное путем генетических модификаций и полностью утратившее свою человечность, может быть ее отцом.

Девушка попыталась заговорить, но утратила дар речь. Она закашлялась, дрожа от холодных брызг океанского прилива, и попыталась снова:

– Кто вы? Как вас зовут?

– Никто не произносил мое имя… уже тринадцать лет.

Кира смотрела на раны и темную кровь, что капала на холодные серые скалы. Она едва осмелилась произнести имя:

– Армин?

– Нет, – ответило создание. Печальным задумчивым взглядом оно наблюдало за приближающейся бурей. – Меня зовут Джерри Риссдал.

Кира испытала поток эмоций: горечь утраты и грусть, что человек, которого она нашла, не является ее отцом, и радость, что это не ее отец медленно умирает на побережье. Вину – из‑ за того, что в некотором роде обрадовалась смерти этого человека. Девушка задалась вопросом, могли ли какие‑ то ее ощущения на самом деле принадлежать ему: грусть по поводу близящейся смерти, радость, принесенная восстановлением климата. Вина за уничтожение мира.

О Джерри Риссдале она знала меньше всего. Вейл говорил, что он обитал на юге недалеко от вечных пожаров Хьюстона. Что видоизменил себя. Раньше Кира не знала, как это понимать, но теперь все стало ясно. Выживать в токсичной пустоши ему помогала мощная плотина генных модулей. Джерри Риссдал посвятил свою жизнь восстановлению планеты – не ее населения, а самой планеты. Каким‑ то непостижимым образом ему это удалось.

«Первая зима будет трудной», – подумала Кира, повторяя про себя его слова. Она ни разу не видела настоящей зимы; немногие видели. Ни одной такой зимы не было со времен старой войны, которая произошла еще до Изоляционной. Тогда человечество нажало на кнопки и выпустило на свободу ад, а мир безвозвратно изменился. «Не безвозвратно, – поправила себя Кира. – Сейчас он возвращается к своему прежнему состоянию. Но любые изменение столь масштабные причинят немало вреда».

Она посмотрела вверх и увидела, как опускается первая снежинка.

Глава 28

– Отправиться за Деларосой вдогонку будет недостаточно, – сказал Маркус. – Мы должны предупредить остальную часть острова.

– Согласен, – ответил Винси. – Нужно сделать и то, и другое.

– Вы не сможете ничего, – сказал охранник. – Вы все еще в наручниках и заперты в задней части старого супермаркета.

– Хм, вообще‑ то, тебя никто не спрашивал, – проговорил Маркус.

– Я сижу в десяти футах от вас.

– Тогда заткни уши, – сказал Маркус. – И попой про себя несколько минут. Мы хотим обсудить наш план побега.

– Заткнись, Валенсио. – Вульф вздохнул и повернулся к охраннику. – Солдат, если ты настроен поболтать, я хотел бы услышать, как ты оправдываешь свои действия. Неважно, где Делароса взорвет ядерную бомбу: она в любом случае уничтожит тех немногих из нас, кто еще жив.

Охранник сердито посмотрел на пленников и, вернувшись к своему прежнему молчанию, откинулся на спинку стула и с хмурым видом скрестил руки.

– Как насчет этого, – произнес Маркус, по‑ прежнему обращаясь к охраннику. – Ты застрял здесь из‑ за того, что должен сторожить нас, и это нарушает и твои, и наши планы. Что, если найти выход, который удовлетворит всех: давайте вместе отправимся на юг, чтобы предупредить остров о взрыве, и мы обещаем, что не будем тебя задерживать или вызывать какие‑ то другие неприятности. Каким бы верным фанатом ядерного решения ты ни был, ты не можешь не согласиться, что людей нужно предупредить.

– Мы должны не просто предупредить людей. Нельзя игнорировать то, что Делароса собирается сделать с Партиалами, – сказал Винси.

– Вообще‑ то… – начал Маркус и замолчал, пытаясь подобрать слова. – Я… Это должно было стать частью замысла, о котором я не собирался ему говорить. Что‑ то вроде этого: он подходит, чтобы освободить нас, поверив в мой гениальный и прекрасно продуманный план, а тут, как только он приблизится, ты вскакиваешь и… как‑ то вырубаешь его.

Вульф застонал.

– Ты Партиал, – сказал Маркус. – Ты ведь можешь избить человека, даже когда на тебе наручники, да?

– Это был ужасный план, – произнес Винси. – Не преувеличивая, я могу сказать, что это худший план, который я когда‑ либо слышал.

– Но это не совсем честно, – возразил Маркус. – Все планы, с которыми ты имел дело, были составлены партиалскими стратегами, а я просто обычный… парень.

– Хуже всего то, – сказал Винси, – что ты выболтал весь свой план перед охранником. Ты хотел обмануть его, а потом, когда я задал тебе один вопрос, ты тут же все выложил прямо перед ним.

Маркус замялся, пытаясь поспорить.

– Возможно, в действительности это была лучшая часть замысла, – размышлял Винси. – Потому что, благодаря ей, тебе не удалось попытаться привести в исполнение свой ужасный, как я уже сказал, план. Хоть ты и показал себя дураком, но нас по крайней мере не убили.

– Никого из нас и не убили бы, – сказал Маркус. – Это был отличный план. – Он сделал несколько нечетких движений ладонями, изображая карате, но этого никто не увидел, так как его руки были скованны за спиной, а содранная кожа запястий от усилий снова начала гореть. – С боевыми суперспособностями Партиалов ты мог бы совершенно…

– Заткнитесь, будьте так добры! – воскликнул охранник. – Что за хрень, вы как мои младшие сестры.

– У тебя есть младшие сестры? – спросил Маркус.

– Больше нет, – ответил охранник, – благодаря этому выродку, который сидит рядом с тобой. – Он показал на Винси, и его лицо напряглось и стало еще более сердитым. Все на мгновение замолчали, но потом Маркус тихо сказал:

– Теоретически, он куда меньший выродок, чем кто‑ либо другой в этой комнате. Его вырастили в лаборатории из искусственно созданной ДНК. Он вроде… образцового экземпляра, а мы всего лишь…

Охранник подскочил на ноги и, сделав один только шаг, пересек узкую комнату, а затем замахнулся прикладом винтовки и с силой ударил Маркуса по виску. Маркуса откинуло назад, перед его глазами вспыхнули яркие огоньки, в голове зазвенело, и все его сознание сосредоточилось на сильной, разрывающей мозг боли.

Кто‑ то шлепнул его по щеке, и он с трудом открыл глаза. Перед ним на коленях стоял Вульф, чьи руки оказались свободными. Охранник без сознания лежал на полу сзади, а Винси и Гален снимали с него оружие и снаряжение.

– Чертово дерьмо, – пробормотал Маркус. – Надолго я вырубился?

– Самое большее – на минуту, – ответил Вульф, осматривая голову молодого человека. – У тебя здесь будет огромный синяк. Если помнишь, когда мы составляли этот план, то решили, что это Винси должен нарваться на приклад. На нем быстрее все заживает.

Вульф потянулся Маркусу за спину и расстегнул наручники.

– Винси зашел недостаточно далеко, – ответил Маркус, осматривая свои ободранные запястья, а затем аккуратно прикоснулся к виску. Опухшие ткани уже образовали твердую, как кость, шишку. – Наш охранник был уже вполне разъярен и готов наброситься на нас, но Винси не сумел добавить последнее оскорбление. Мы едва не упустили момент. Я должен был что‑ то предпринять.

– Не следовало так сильно не него давить, – сказал Вульф. – Учитывая твою реплику о том, что Партиал является «образцовым экземпляром», радуйся, что он не отправил тебя своим прикладом в женский монастырь.

– Я не осознавал, что он нуждается в дополнительном стимуле, – произнес Винси, проверяя свою винтовку. – Простите. Наверное, я не очень хорошо умею оскорблять людей.

– Зато Маркус в этом – чертов специалист, – проговорил Вульф. Он забрал себе оружие охранника – полуавтоматический пистолет, – а боевой нож отдал Галену. – Давайте выбираться отсюда, пока этот не очнулся.

– Сначала один момент, – произнес Маркус, наклоняясь к ногам охранника. Его голова слегка закружилась, и он помедлил, пока комната не перестала вращаться.

– Что ты делаешь? – спросил Винси.

Маркус начал развязывать шнурки охранника.

– Мы получим дополнительных тридцать секунд.

Он принялся плотно спутывать шнурки, привязывая один ботинок к другому. Осознав, что Маркус делает, Гален застонал:

– Да ну, пошли уже, – сказал он. – Тебе самому на это понадобится не меньше тридцати секунд. Ты ничего для нас не выиграл.

– Я обеспечиваю себе счастливые воспоминания, – заявил Маркус. – Этот парень не нравился мне еще до того, как попытался проломить мой череп. – Он посмотрел на лежащего охранника и улыбнулся. – Пусть как следует насладится двумя идиотскими падениями в день. – Маркус выпрямился и выставил руку в сторону: мир снова поплыл перед глазами. Вульф подхватил молодого человека и помог ему сохранить равновесие. – Расскажите мне, как он упал в первый раз, – проговорил Маркус. – Я это пропустил.

– Винси сбил его с ног, а затем, пока он падал, боднул головой, – поведал Гален.

– Это было здорово? – спросил Маркус. – Скажи мне, что да.

– Заткнитесь оба, – приказал Вульф. – Мы уходим.

Он положил ладонь на заднюю дверь – та была заперта, но охранник хранил ключ в кармане рубашки. Через равные интервалы он по одному выводил пленников через эту дверь наружу, чтобы дать им облегчиться, благодаря чему у трех остальных появлялось несколько минут на составление плана побега. Вульф прислушался, нет ли кого‑ нибудь за дверью, а затем вставил ключ в замок и со скрежетом и неприятным щелчком повернул. Все замерли, снова пытаясь понять, не заметил ли их кто‑ нибудь, но ничего не услышали.

Маркус поежился, не обращая внимания на боль, которую причиняло прикосновение воздуха к коже запястий.

– Вы уверены, что я был в отключке всего несколько минут? Я замерз – такое ощущение, будто уже ночь.

– Только одну минуту, – заверил его Винси. – Сейчас конец первой половины дня.

– Но действительно похолодало, – добавил Вульф. Как можно медленнее он повернул скрипучую ручку и открыл дверь. – Что за…

Парковка снаружи была наполовину заполнена старыми ржавыми автомобилями, по тротуару расползались щели и трещины, через которые проросли растения, – и над всем этим висела невесомая сетчатая завеса белого падающего снега.

– Что за фигня? – выдохнул Гален.

– Ну, одно мы теперь знаем точно, – проговорил Маркус. – Та сумасшедшая история об огромном красном монстре, по‑ видимому, правда. – Он поморщился, глядя на снег. – Вообще, даже в огромного красного монстра поверить легче, чем вот в это. Это действительно снег? Я его никогда не видел, кроме как на старых шоу по головизору.

– Да, это действительно снег, – ответил Вулф. – А теперь пошевеливайтесь.

Он шагнул наружу, оставляя на тонком белом слое, покрывающем землю, отпечатки ботинок.

– Из‑ за него нас будет легко выследить, – произнес Винси.

– Только если погоня за нами начнется немедленно, – ответил Вульф. – Еще несколько минут – и наши следы будут полностью занесены. Мы не могли бы пожелать лучших условий.

– Тогда пора отправляться, – сказал Маркус. – К тому времени как Юн отправит свою огромную пантеру охотиться на меня, как на бездомную кошку, я хочу быть не менее чем в ста ярдах отсюда.

Глава 29

Заповедник находился у подножия Скалистых гор на окраине руин Денвера. До Раскола город огромным мегаполисом раскидывался от Касл Рока до Форт‑ Коллинса и от Боулдера до Беннетта. За прошедшие же годы он превратился в кислотный ад, западную границу обширных отравленных Бесплодных земель, которые поглотили Средний Запад. Каждая канава и углубление теперь представляли из себя потрескавшиеся соляные варницы, выделяющие фосфор или покрытые пылью хлорной извести, которую раздувал ветер. Здесь не осталось ни одного живого растения или существа.

Путешествие обратно в Ист‑ Мидоу Сэмм и его группа начали рано утром. Они намеревались доставить людям лекарство и невероятную новость о том, что это лекарство являлось самовоспроизводящимся. Сэмм беспокоился, как убедить людей и Партиалов работать вместе и сумеют ли они вообще сделать это, но полагал, что сама их группа является хорошим примером: она состояла из него, Херон, Риттера, Дуэйна и еще двух восстановившихся Партиалов, которых звали Фергус и Брон, а также из Фана и восседавшей на одной из двух лошадей Каликс.

В заповеднике не было своих лошадей, лишь те две, что Сэмм, Херон и Кира привели с собой из Нью‑ Йорка. Имена им давала Кира, и Сэмм позволил себе на краткий миг подумать о девушке. На него тут же посмотрели остальные Партиалы, которых линк немедленно оповестил о его мыслях. Сэмм снова сосредоточился на лошадях: его волновало, смогут ли животные находить себе пищу в Бесплодных землях. Каликс ехала на Бобо, лошади Киры, а вслед за ней шел Одджоб, любопытное и непослушное животное Афы, которого сейчас понизили до вьючного. Одджобу никогда не нравилось ходить под седлом, он упрямо делал все по‑ своему и игнорировал приказы, но теперь, казалось, вполне охотно следовал за Бобо. Сэмм надеялся, до конца путешествия положение вещей таким и останется.

Мысли об Одджобе заставили Сэмма снова вспомнить Афу, гения, напоминающего ребенка, которого они тащили за собой через заброшенные территории. Тогда это был единственный человек в группе, и, неслучайно, именно он путешествие не пережил. В Чикаго Афа был ранен и в конце концов погиб посреди токсичных полей Колорадо. Сэмм не знал точно, возможно ли для человека пережить путешествие через Бесплодные земли, и Каликс подвергалась особой опасности. Из‑ за своего повреждения она передвигалась медленнее; кроме того, истощалась заживляющая способность ее организма. Если с девушкой что‑ нибудь произойдет, это задержит группу и сделает всех уязвимыми. Что еще хуже… «Я буду горевать по ней, – подумал Сэмм. – Афа был моей обязанностью, но Каликс – мой друг. Если я встану перед выбором между тем, чтобы бросить ее или умереть самому… Не знаю, смогу ли я принять это решение».

Двигаясь через выжженный город, Сэмм взглянул на Херон. Во времена Изоляционной войны он не раз завидовал ее бесстрастности, ее способности снять с себя и физическую, и эмоциональную боль подобно тому, как снимают одежду. Партиалка пережила худшие моменты, в которые бросала ее война, а с того времени – еще более ужасные вещи. Она справилась бы с любой проблемой, которая могла встать перед группой, и сумела бы принять любое решение, необходимое, чтобы выжить. Даже если все остальные, пересекая Бесплодные земли, умрут, Херон будет жить. Она доберется до дома, потому что такова ее миссия. Иногда она казалась пугающей, даже Сэмму, понять ее было трудно, а еще сложнее – сделать ее своим другом, но она являлась единственной надеждой группы. Сэмму будет нужно поговорить с ней наедине и составить план действий в непредвиденных обстоятельствах.

Путникам потребовался не один день, чтобы пересечь город, а когда они вышли к восточной его окраине, перед ними до самого горизонта раскинулись Бесплодные земли: ровные, безликие, мертвые. Кое‑ где из отравленной почвы, измученной дождями и иссушенной солнцем, поднималось выбеленное скрученное деревце. Группе больше не приходилось искать дорогу между различными сооружениями, поэтому они двигались уже с большей скоростью и в первый день за пределами Денвера преодолели такое же расстояние, что и за три предыдущих вместе взятых. Херон шла первой, выбиваясь далеко вперед, чтобы разведать территорию.

Фан держался великолепно: он едва ли мог сравниться в выносливости с Сэммом, но превосходил четверых Партиалов, которые еще не полностью излечились от продолжительной комы. Медленнее всех двигались лошади, созданные не ради скорости, а ради расстояний. Утром они отстали от остальных, и вместе с ними – Каликс и Дуэйн, но с приближением ночи постепенно догнали группу. Весь день путники двигались на северо‑ восток по семьдесят шестой межштатной магистрали, которая проходила вдоль реки Саут‑ Платт. Сэмм не мог не заметить, что ночной воздух необычайно холоден. Каликс догнала остальных на берегу неприятно пахнущей реки. Девушка дрожала.

– В скором времени нужно будет разбить лагерь, – произнес Дуэйн, сопровождая фразу молчаливым сообщением линка: «Люди выбиваются из сил».

– Холодно, – сказал Фан. – Намного холоднее, чем обычно. Нам понадобится укрытие.

– Укрыться нужно не только от холода, – проговорила Херон. – Если мы попадем под дождь, то умрем за считанные минуты.

– Дождя сегодня не будет, – сообщила Каликс. – Я наблюдала за этим небом с четырех лет.

– Чтобы убедить меня, этого мало, – отрезала Херон. – Идем или вперед, или назад, но под открытым небом оставаться нельзя.

Теперь, остановившись, Сэмм ощутил, как по его рукам и груди поднимается морозный воздух.

– Разве сейчас должно быть так холодно?

– Нет, – ответил Фан. – В последние недели было холоднее, чем обычно, но того, что происходит сейчас, я никогда раньше не ощущал. В Бесплодных землях так всегда?

– Когда мы пересекали их в первый раз, так не было, – произнес Сэмм.

– Лошадям нужно остановиться, – сказала Каликс. – Скоро они не смогут выдерживать такой темп.

– Нужно было остановиться в последнем городе, – проговорил Риттер и резко посмотрел на Херон, передавая через линк свое явное неудовольствие. – Какая досада, что разведчик завел нас к черту на кулички.

– Это Средний Запад, – ответила Херон. – Здесь везде «у черта на куличках». До следующего города всего две мили, возможно, даже меньше, если нам попадется изолированная ферма.

– Продолжаем путь, – произнес Сэмм, и группа снова двинулась вперед. Теперь, усталые, все шли вровень с лошадьми, испытывая жажду и растирая замерзшие руки. По мере пути температура, казалось, упала еще больше. Когда Сэмм и его спутники, окоченевшие и выбившиеся из сил, наконец увидели череду невысоких домов, то поспешили покинуть дорогу. Шоссе находилось на небольшом возвышении, и ее склон был покрыт сухой хрупкой травой, которая хрустела под ногами, как яичная скорлупа. Это было старое фермерское поселение, как и предсказывала Херон. Сейчас поля лежали бесплодные и заброшенные.

Первый дом оказался слишком разрушенным, чтобы послужить надлежащим укрытием: раздвижная стеклянная дверь сзади давным‑ давно разбилась, и десятилетие ураганных ветров наполнило помещение токсичной пылью. Следующее строение находилось в лучшем состоянии, но по размеру не могло вместить всю группу. Сэмм оставил здесь Партиалов, приказав им как можно плотнее закрыть окна и двери, а лошадей и людей отвел в третий дом. Херон последовала туда же, и Сэмм вздохнул. Партиалка никогда не следовала распоряжениям.

– Ты должна показать им, как закрыть щели, – произнес Сэмм. – Я научу Каликс и Фана.

– Они большие ребята, – ответила Херон. – Справятся сами.

– Значит, хочешь заняться лошадьми?

– Я хочу узнать, есть ли в этой Богом забытой дыре что‑ нибудь, напоминающее деловой район, – сказала Херон. – Почти всю воду, которая у нас с собой, придется потратить на лошадей. Нужно найти еще.

– Возьми с собой Риттера, – предложил Сэмм. – Нам не следует ходить куда‑ то поодиночке.

– Со мной пойдешь ты.

Сэмм бросил взгляд на Каликс, но та, судя по всему, слишком устала, чтобы следить за разговором. Даже Фан, казалось, был готов рухнуть.

– Мне нужно позаботиться о лошадях.

– Так позаботься о них, – произнесла Херон. – Просто постарайся, чтобы это не заняло у тебя всю ночь.

Сэмм выразил через линк свою досаду, но промолчал и принялся за работу. Раз Херон хотела оказаться с ним наедине, то, скорее всего, планировала разговор. Учитывая то, насколько редко это происходило, Сэмм решил, что будет неплохо узнать, о чем Партиалка думает. Он отвел Фана и Каликс в здание и расположил их в подвальной кладовой: воды или еды здесь не оказалось, но, что более важно, не было и выходящих наружу окон, так что поверхности не покрывал слой токсичной пыли. Лошадей Сэмм оставил в гостиной, старательно расстелив на полу пластиковый тент – не для того, чтобы не позволить животным испачкать ковер, а чтобы не дать его съесть. Обнаружив на кухне несколько металлических сковород, Сэмм наполнил их привезенной с собой водой, а затем аккуратно разгрузил и расседлал лошадей, пока те пили. Не менее чем через полчаса Сэмм и Херон наконец вышли на улицу. Небо было темным и беззвездным, а морозный воздух кусал за носы и щеки.

– Сюда, – произнесла Херон, спрыгивая с кузова ржавого фургона, на котором сидела. – Приблизительно в миле пути отсюда по дороге есть школа, и в учительской стоят три большие пластиковые бутыли воды.

– Я просил тебя не ходить никуда в одиночку, – сказал Сэмм, идя по дороге в ногу с Херон. – Что, если бы ты получила какое‑ то повреждение и никто не знал бы, где ты?

– Если бы я получила повреждение в пустом городе, который находится в тысяче миль от любых потенциальных врагов, то это значило бы, что я заслуживаю смерти.

– Все же… мы бы не ушли без тебя.

– Тогда в чем проблема?

Сэмм передал ей через линк свое раздражение.

– Как я понимаю, я здесь потому, что ты хочешь о чем‑ то поговорить.

– Занятно, – ответила Херон. – О чем я хочу поговорить?

– Понятия не имею, – сказал Сэмм. – Раз уж ты играешь в таинственность, то я начну с вопросов, в которых намереваюсь разобраться сам. Я хочу знать, насколько ты предана миссии.

– Я здесь, – просто ответила Херон.

– Но как долго ты будешь здесь оставаться? – просил Сэмм. – До тех пор, пока снова не обратишь свою верность на что‑ то другое?

– Третья дивизия пережила в заповеднике тринадцать лет потому, что там было нечто, сохранившее ее членам жизнь, – произнесла Херон. – Что бы это ни было – Уильямс, система жизнеобеспечения или микробы в почве, которые защищают растения, – это могло бы сохранить жизнь и мне. Секрет к моему выживанию остался там, в заповеднике, вместе со всей едой, водой и убежищем, которые мне только могли когда‑ либо понадобиться. Однако я здесь.

Сэмм понял. Выживание было единственным, что заботило Херон. То, что она оставила эту возможность позади, имело большее значение, чем Сэмм полагал изначально.

– Ты здесь, – согласился он. – Ты бы не покинула заповедник, если бы не была полностью предана чему‑ то гораздо более важному.

Эмоции Сэмма боролись друг с другом, чувство вины и такта сопротивлялось важности миссии, но последнее в конце концов победило.

– Херон, едва ли тебя это особенно удивит, если я скажу, что редко представляю себе, о чем ты думаешь и чего пытаешься достичь. Но я все равно доверяю тебе, и чаще всего этого достаточно. Однако сейчас мне нужно знать, чего ты пытаешься добиться, сопровождая нас. Возможно, ты хочешь помочь нашей миссии в спасении видов или просто вернуться обратно к Морган. Может, ты используешь нас, чтобы преодолеть Бесплодные земли, а потом покинешь группу, как только мы окажемся на безопасной территории. Может, ты занимаешься чем‑ то другим, что еще даже не пришло мне на ум. Но… это важно. Информация, которой мы владеем, может спасти человеческий вид, и лишь тебе наверняка хватит сил эту информацию доставить. Мне нужно знать, сделаешь ли это.

Херон минуту молчала, и Сэмм не почувствовал ничего через линк. Он снова восхитился способностью Партиалки настолько полно скрывать свои эмоции. Зачем шпионским моделям такое умение? Почему им дали силу обманывать своих союзников, в то время как их назначение – обманывать людей? Лишь когда пара повернула за угол и стала идти на восток по длинному голому отрезку дороги, Херон наконец заговорила:

– «Бесплодные земли» – термин, принятый в заповеднике, – сказала Херон.

– Прошу прощения?

– Раньше мы называли их токсичной пустошью, – проговорила Херон. – Так их назвал Афа, и это наиболее точное описание. Бесплодные земли – термин, который используют обитатели заповедника, а теперь его используешь и ты.

– Ты хочешь сказать, что я становлюсь одним из них? – спросил Сэмм. – Это тебя беспокоит?

– Я никогда не говорила, будто меня что‑ то беспокоит.

– Тогда почему ты себя так странно ведешь? – поинтересовался Сэмм. – Ты подгоняла меня, но не помогла мне в работе; ты хотела обсудить что‑ то наедине, но теперь не желаешь говорить.

– Мы говорим.

– Это разве считается?

– Не знаю.

Линк Сэмма затрещал досадой.

– И что это значит?

Они шли молча. Темные тучи закрыли Луну.

– Ты замерз, – произнесла Херон. – Давай я тебя согрею?

Она обняла его.

Сэмм от удивления потерял дар речи и споткнулся. Он явственно ощущал, как тело Херон прижимается к его, как ее рука обхватила его за плечи, а грудь нежно прилегла к его руке. Холодный ветер приподнял волосы Партиалки, и черные пряди скользнули по его лицу и уху. Сэмм остановился.

– Что ты делаешь?

Херон встала перед ним, одну руку оставив у него на спине, а второй обвивая его. Она притянула его к себе и поцеловала. Ее губы были мягкими и влажными, а пальцы нежно вплелись в его волосы. От потрясения Сэмм окаменел, а затем схватил Партиалку за руки и оттолкнул.

– Что ты делаешь? – снова спросил он.

– Это называется «поцелуй», – сообщила Херон. – Вы с Кирой один раз делали это, поэтому, думаю, ты в курсе, что это такое.

– Разумеется, я в курсе, – ответил Сэмм. Его линк превратился в беспорядочную смесь, потрясения, смущения и возбуждения. – Зачем ты делаешь это со мной?

– Я хотела узнать, каково это, – пояснила Партиалка. Ее линк, как и обычно, ничего не передавал. – Каликс говорила, что ее ты тоже целовал.

– Каликс говорила тебе об этом?

Это было почти так же невероятно, как и поцелуй: Каликс ненавидела Херон.

– Я могу быть очень убедительна. – Херон снова стала двигаться на восток. – Меня учили использовать всевозможные средства для получения информации как от мужчин, так и от женщин. Ни один из этих методов не работает на Партиалах, потому что вы так и не развили в себе способность читать определенные знаки.

Сэмм бегом догнал ее.

– Херон, объясни мне, что происходит. – Он схватил ее за руку. – Мы знаем друг друга почти двадцать лет, и это… – Он посмотрел на облака. – Я даже не знаю, что сказать.

– Решения, которые ты принимаешь, глупы, – произнесла Херон. – Единственная заложенная в нас цель – выживание любой ценой. Возможность этого дюжину раз была у тебя в руках, и ты просто выбросил ее на помойку. Твои планы не приведут к выживанию; твои действия не приблизят нас к нему ни на йоту. Если ты ничего не предпримешь, то умрешь через семь месяцев, однако ты оставил свою лучшую возможность остаться в живых позади. И вот Каликс говорит, что ты любишь Киру, и это единственное, что объясняет все твои действия. Нас учили, что влюбленный человек глупеет и мы можем использовать это против своих врагов, но ты… – Она повернулась к нему лицом. – Ты ведь даже не испытываешь счастья. Ты отказываешься от своей жизни, потому что любишь кого‑ то, кого здесь больше нет, и тебе это ненавистно. Это убивает тебя. Любовь – это худшее, что когда‑ либо с тобой происходило, но ты все равно любишь ее.

Партиалка надолго замолчала, и Сэмм решил, что она закончила, но затем она снова заговорила:

– Я… – начала она. – Я хотела узнать, на что это похоже.

Херон замолчала, но ее взгляд был устремлен на Сэмма, разум которого никак не мог сосредоточиться. Партиал не знал, как ответить и с чего начать; он перестал понимать, что чувствует к Кире, Херон и остальным.

– Поцелуй – еще не любовь, – пробормотал он наконец.

– А пересечение пустоши?

– Возможно, – ответил Сэмм. – Херон, любовь – это не оружие.

– Все что угодно – оружие.

– Все что угодно можно использовать в качестве оружия, – произнес Сэмм, – но это не одно и тоже. Любовь – это когда у тебя есть возможность использовать чьи‑ то чувства, доверие или уязвимость кому‑ то во вред, но ты этого не делаешь. Когда даешь обещания, которые не хочешь выполнять, но сдерживаешь их, потому что это правильно. Когда помогаешь людям, которые не смогут отплатить тебе тем же. – Он повернул кисти рук ладонями вверх, пытаясь описать то, что едва понимал сам. – Когда… говоришь не «пустошь», а «Бесплодные земли».

– Ты убиваешь себя, – проговорила Херон.

– А ты себя теряешь, – ответил Сэмм. – Любовь – это когда ты находишь что‑ то настолько огромное, настолько… необходимое, что это становится для тебя важнее, чем твои собственные цели, чем твоя собственная жизнь. Это не означает, что твоя жизнь без этого не имеет смысла, – любовь придает ей смысл, которого раньше не было.

– У жизни есть собственный смысл, – парировала Херон. – Мы живем потому, что иначе умрем. Нет смысла ни в смерти, ни в пустых жестах, ни в великих жертвах. Любовь разрушает твою способность принимать решения.

Сэмм покачал головой.

– Ты можешь себе представить, что раньше я тебе завидовал? Я думал, что хотел бы, чтобы ничто не могло меня задеть. Хотел бы никогда не расстраиваться и никого не терять, и чтобы мое сердце никогда не разбивалось из‑ за какой‑ нибудь глупой бессмысленной трагедии, которые определяют все наше существование. Ты знала, что ПараДжен создал нас для того, чтобы мы любили? Чтобы сопереживали? Они дали нам эмоции, чтобы заставить нас ценить человеческую жизнь, заставить нас любить их, людей. Но это послужило лишь тому, что, когда мы наконец поняли, что они‑ то сами нас не любят, нам было намного больнее. А ты… тебя никогда не беспокоило это или что‑ либо еще. Раньше я считал, что к этому нужно стремиться. Но ты спрятала свои эмоции так глубоко, что я не чувствую их даже через линк. Тактические данные, состояние твоего здоровья, местоположение и готовность к бою – все это я улавливаю, но эмоций нет. Ты как черная дыра, Херон, и это нехорошо. Это ненормально.

– Шпионские модели создавались по другому образцу, – проговорила Херон. – Ты не ощущаешь мои эмоции потому, что я сама их не ощущаю. И ты прав насчет меня: я черная дыра. Пустая оболочка. Ты думаешь, что я разыгрываю таинственность, но я просто… в смятении. Я думала, что если поцелую тебя, если почувствую то, что чувствовали Кира и Каликс, то, может быть… – Она отвернулась. – Это не сработало.

Сэмм потрясенно застыл, пытаясь разобраться в словах Партиалки.

– Зачем было так делать? – спросил он. – Зачем создавать живое, разумное существо, а потом забирать все, что делает его личностью?

Линк Херон, как всегда, был пуст.

– Потому что это помогает нам выживать.

Глава 30

Некоторые Партиалы, которых Кира встретила у моря, принадлежали к фракции Морган и находились здесь в патруле. К тому времени как Джерри Риссдал умер, а на землю стали падать первые большие снежинки, все они, как и Грин, стали дезертирами: они были слишком потрясены увиденным и испытанным, чтобы в них осталось желание вернуться. Мир очень резко изменился до неузнаваемости и уже никогда не станет прежним. Некоторые Партиалы направились на восток в надежде отыскать старых друзей из других подразделений, которые уже примкнули к той или иной мелкой фракции. Трое присоединились к Кире, привлеченные ее обещанием излечить «срок годности». Девушка была честна с ними и Грином и сказала, что, сколько бы уверенности ни испытывала, вероятность того, что ее план не сработает, все равно существует. Солдат по имени Фалин, лидер отряда, просто почесал голову и посмотрел в сторону пролива.

– Если это не сработает и мы погибнем, то мы по крайней мере пытались. – Он посмотрел на Киру. – Не думаю, что стоило бы рассчитывать на что‑ то большее. Ни сейчас, ни когда‑ либо еще.

– Не каждый будет мыслить так широко, – ответила Кира. – Люди могут воспротивиться этой идее с той же вероятностью, что и другие Партиалы.

– Тогда чем раньше, тем лучше, – проговорил Фалин. – До истечения моего «срока годности» осталась только одна партия.

«Осталась одна партия, – подумала Кира. – Грин умрет через месяц, а Фалин – месяцем позже.

Сколько времени у Сэмма? Смогу ли я еще когда‑ нибудь его увидеть? »

Они похоронили Риссдала на берегу океана в неглубокой могиле, которую завалили камнями. Это заняло довольно много времени, и, когда Кира и Партиалы закончили копать, тело Риссдала уже покрывал слой снега. Кира гадала, как долго будет продолжаться буря, но больше ждать она не смела. Парк, куда призвал их Риссдал, располагался на конце длинной узкой косы, вдающейся в пролив. Короткая перебежка через мост вывела группу на широкий пирс, у которого толпились лодки.

Многие из них давно сорвались со своих якорей, а годы волн отнесли их либо к большой куче обломков у края причала, либо в более глубокие воды, и из пролива тут и там высовывались свидетельства малых белых кораблекрушений. Несколько судов по‑ прежнему стояло у пирса, но ни одно из них не казалось надежным достаточно, чтобы группа рискнула отправиться на нем в плаванье. Снимая с лодок по ходу поисков плотные пластиковые чехлы, Кира и ее спутники проследовали вдоль длинной череды вытащенных на берег судов, мертвый сезон для которых продлился тринадцать лет. В группе не было никого, кто умел бы ходить под парусом, но одна большая яхта, которая от носа до кормы достигала не менее шестидесяти футов, оказалась оснащена широкими солнечными панелями черного цвета. Пульт управления ожил почти в тот же момент, как панели были освобождены от защитного покрытия.

– Мы не можем рассчитывать на то, что солнца будет достаточно, – сказал Грин, глядя на облака. – Близится вечер, и эти тучи в любом случае никуда не денутся.

Фалин заглянул в бензобак и, почуяв неприятный запах, помахал перед носом рукой.

– Топливо почти полностью разложилось – теперь это практически смола. Скорее всего, мотор даже не заведется. Солнечные панели проработают до заката, но мы не успеем переправиться через пролив.

– Позвольте мне показать вам один маленький трюк, которому меня научили, – с улыбкой произнесла Кира и жестом указала на высотную вывеску «Автомастерская», расположенную в нескольких кварталах от побережья. – Если там есть что‑ нибудь вроде скипидара, то мы готовы пускаться в плавание.

– Тебе нужен растворитель для краски? – спросил Фалин.

– А чем, по‑ твоему, является бензиновая смола? – спросила Кира. – Пойдемте.

Фалин взглянул на Грина, который лишь рассмеялся.

– Поверь, она разбирается в таких вещах.

В автомастерской действительно был скипидар, который находился в тяжелых металлических канистрах. Кира и ее спутники перенесли канистры на яхту и столкнули судно по трапу на воду. Целый час понадобился им для того, чтобы преодолеть затор из разбитых и перевернутых лодок, которые преграждали путь, в то время как снег шел все сильнее и становился все более мокрым. Когда яхта вышла в открытые воды, Кира завела мотор на полную мощность, используя энергию как солнечных панелей, так и топлива. Судно с ревом покинуло бухту.

– Держитесь подальше от воздухоотвода, – прокричала она. – Следите за тем, чтобы ветер не поменялся и не начал дуть в вашу сторону. Вы и представить себе не можете, насколько этот скипидарный дым ядовит.

Выход из бухты был затруднен небольшими отмелями и островами, двигаться через которые приходилось осторожно. К тому времени как судно вышло в воды пролива, уже наступила ночь, поэтому путникам в борьбе с непостоянными течениями осталось полагаться только на топливо. Яхта была оснащена съемным брезентовым тентом, который можно было установить над рабочим местом лоцмана, но годы полотно не пощадили. Когда Кира и Партиалы попытались развернуть его, оно практически развалилось на две части.

В одной из кают Грин нашел бейсбольную кепку и отдал ее ведущей судно Кире, чтобы защитить ее глаза от снега. Заканчивая свою смену, девушка вместе со штурвалом передала Грину и кепку. Они двигались с отклонением на запад и около полуночи высадились в Хантингтон‑ Бэй. Пляж был широким и каменистым. Кира и ее спутники вытащили яхту на берег на случай, если судно им еще понадобится, и привязали к прочному столбу, который когда‑ то был частью причала.

Снег шел все сильнее, а грозовые тучи закрыли луну, так что Кира и остальные едва видели, куда идут. Они укрылись в огромном особняке, расположенном почти на самом побережье. Прижавшись друг к другу, чтобы согреться, все пятеро крепко уснули в маленькой спальне. Утром они прочесали дом в поисках консервов, нашли немного еще не испортившегося бараньего нута и, перед тем как снова выйти в снег, разделили эту скудную пищу между собой. Мир был укрыт толстым белым ковром, а снег все падал и падал, так что над землей висела постоянная завеса. Не успела группа отойти от особняка на какое‑ то расстояние, как Фалин наступил на небольшой холмик и, выругавшись, отскочил.

– Это чье‑ то тело.

Кира немедленно подняла глаза и огляделась в поисках какой‑ либо опасности, которую пропустила – возможно, залегшей среди витрин магазинов засады, но ничего не увидела. Она подошла к своим спутникам, которые собрались у распростертого тела, и опустилась возле него на колени. Теперь, с близкого расстояния, она с некоторым трудом смогла определить, что это был труп лежащего в позе эмбриона мужчины.

– Не Партиал, – произнес Грин. – Нет штампа смерти через линк.

Кира счистила с тела снег и, обнаружив огромное количество замерзшей черной крови, нахмурилась. Кем бы ни был этот мужчина, он умер насильственной смертью. Девушка смела с лица мертвеца снег и в ужасе ахнула.

– Ты его знаешь? – спросил Грин.

– Его звали Оуэн Товар, – проговорила Кира. – Пару лет назад он был членом группы, которая восстала против нашего правительства, а затем, после того как восстание увенчалось успехом, стал сенатором. Я не очень хорошо его знала, но… – Девушка покачала головой. – Он мне нравился. Он был хорошим человеком.

– У него не хватает трех пальцев, – сказал Фалин, очищая руку бывшего сенатора от снега. – И, похоже, смертельный выстрел был в живот. Партиал не мог этого сделать.

– Человек тоже, – произнесла Кира.

– Я имею в виду, что Партиалы более меткие, – сказал Фалин. – Мы бы стреляли сюда, в грудь или в голову…

– Выходного отверстия нет, – сказал Грин. Он сидел на корточках с другой стороны, сзади тела, и Кира перешагнула через труп, чтобы посмотреть. – Это выглядит как выстрел в живот, но через спину пуля не вышла. Я вообще себе не представляю, чем можно нанести такую рану. Для ножа входное отверстие слишком велико.

– О нет, – простонала Кира и попыталась перевернуть мертвеца, чтобы изучить рану, но тело примерзло к земле, поэтому девушка обошла труп, чтобы вернуться на свое прежнее место. Ее сердце ушло в пятки. – О нет.

Через линк Кира ощущала тревогу Партиалов; они уже заняли оборонительные позиции, заключив из ее слов, что что‑ то не так. Грин присел рядом с ней.

– В чем дело?

– Я уже видела однажды такую рану, – проговорила девушка. – У твоего товарища по отряду, которого я нашла на причале у Кэндлвуда.

На секунду взгляд Грина задержался на Кире. Картинка сложилась в сознании Партиала воедино, и он пришел к тому же выводу, что и девушка.

– Кровавый Человек.

– Я не утверждаю, что это он, – произнесла Кира, поднимаясь. – Возможно, это лишь совпадение.

– Кто такой Кровавый Человек? – спросил Фалин.

– Мы не знаем, – ответила Кира. – Своего рода… убийца? Коллекционер? Мы бежали от группы модифицированных Партиалов, которые, судя по всему, ему подчинялись, но его самого мы ни разу не видели. Он убил кучу Партиалов и забрал их кровь. В последний раз Грин слышал он нем то, что он направляется на юг, чтобы сделать то же самое с людьми. Зачем, мы не знаем.

– Что за модифицированные Партиалы? – спросил один из солдат Фалина.

Грин положил руки по обе стороны шеи и несколько раз приподнял и опустил ладони.

– Жабры.

– Есть только две веские причины собирать кровь, – сказал Фалин. – Первая – ты сумасшедший, и вторая – кровь тебе нужна для переливания или чего‑ то такого. Возможно, он умирает.

Кира покачала головой.

– Если бы он нуждался в переливании, то не носился бы по округе, беря от дюжины жертв по одной‑ две пинты. Определенно, он делает запасы крови, будто бы даже специально отбирает, пытаясь заполучить разнообразные образцы. У Кэндлвуда он взял кровь у каждой из трех моделей Партиалов, к которым имел доступ. – Она подняла взгляд. – За время своей врачебной практики я сделала немало анализов крови, опытов над образцами и так далее. Может быть, кровь нужна ему для этого?

– Что бы он ни делал и какой бы ни была его причина, мы должны убраться с открытого места, – сказал Грин и махнул рукой в сторону переулка, примыкающего к покрытой снегом дороге. – Держитесь возле домов и будьте настороже.

– Мы не можем просто оставить его здесь, – сказала Кира. – Я знала этого человека.

– Он примерз к земле, – ответил Грин, – и у нас нет времени.

Кира снова попыталась сдвинуть Товара с места, но он был твердым, как лед. Девушке наконец удалось переместить руку мертвеца, но на замерзшем тротуаре остался клочок кожи. Кира поморщилась и отпустила.

– Мне жаль, – прошептала она, прикасаясь к замерзшим волосам Товара. – Я вернусь. – Она подняла взгляд, испытывая нехорошее предчувствие. – Я постараюсь вернуться.

Они бросились бежать по улице, рывками перемещаясь от одного укрытия к другому, и через несколько кварталов обнаружили обломки, разбросанные недавним взрывом, но теперь погребенные под снежным одеялом.

– Кто‑ то напал на огневую позицию Партиалов, – произнес Фалин, изучая разрушения. Он поднял с земли изогнутый и покореженный взрывом ствол стандартной винтовки. – Возможно, это был тот твой друг.

– Возможно, – признала Кира. Она окинула взглядом дорогу, витрину, прикрытую поблекшим желтым брезентом, и еще одну, которая напоминала дворец. – На снегу остались отпечатки шин, – сказала девушка, указывая на свою находку. – Не самые свежие, но они появились уже после того, как начался снег. Возможно, тот, кто оставил их, задержался, чтобы привести здесь все в порядок, и уехал только после начала бури.

– Тогда пришло время принять решение, – проговорил Грин. – Если Кира права, мы лишь на несколько часов отстаем от взвода Партиалов, который, судя по всему, направляется на восток. Это означает, что они идут не домой, а, возможно, гонятся за группой повстанцев‑ людей. Мы можем последовать за ними или продолжить наш путь к Ист‑ Мидоу и встретиться с ними там.

– Безопаснее будет отправиться в Ист‑ Мидоу, – сказал Фалин. – Если, в то время как мы появимся со своим предложением объединения, люди и Партиалы будут палить друг по другу, то они могут оказаться несколько не готовы принять наш план.

– В Ист‑ Мидоу, вероятно, направился и Кровавый Человек, – сказала Кира. – Если его замысел действительно заключается в сборе различных образцов крови людей, то там он найдет наиболее широкий ассортимент.

– Значит, нам тоже туда, – произнес Грин. – Выдвигаемся.

Глава 31

Снег шел уже целую неделю и заканчиваться не собирался. Его мокрые груды наваливались на деревья и обламывали ветки, а на улицах городов лежали глубокие сугробы высотой в три фута. «Мы будто попали в фантастический роман», – думала Ариэль. Мир казался незнакомым и чужим. Девушка и ее группа передвигались от дома к дому еще медленнее, чем раньше. По пояс в снегу и в условиях сурового мороза, они преодолели не более двадцати миль.

В каждом новом укрытии они рубили на кусочки мебель и разводили костер настолько большой, насколько смели: путники по‑ прежнему остерегались Партиалов. Затем они стаскивали с себя холодную промокшую одежду и надевали другую, которую с отчаянием разыскивали в попадавшихся по пути домах. Это могли быть брюки взрослого мужчины, не подходящая по размеру обувь, летние платья, надетые во много слоев, пока не становилось тепло. Ариэль вспоминала, как в детстве носилась с Кирой и Изольдой по домам оставленной Расколом пустоши. Девочки выбирали себе новую одежду сотни различных стилей, примеряли драгоценности богатых дам и собирали туфельки всевозможных форм и цветов, так что шкафы просто ломились ими.

Теперь она рылась в гардеробах стариков в поисках гниющих джинсов и разрезала их пополам, чтобы использовать штанины как дополнительные рукава и уберечь руки от отморожения. Немногие найденные хорошие куртки отдавали Изольде, а ребенка укутывали в старые фланелевые рубашки и одеяла. Единственную теплую куртку, обнаруженную в кладовке дома престарелых, все шестеро носили по очереди, а каждую ночь старательно сушили у огня.

Разумеется, легче всего огонь было развести в домах с каминами, но за тринадцать лет запустения дымоходы забились и стали бесполезными. Даже с открытыми окнами комната наполнялась дымом. Путники ложились на пол, где дышать было легче, и надеялись, что поблизости нет никого, кто мог бы заметить дым и пойти на поиски его источника. В основном группа опасалась Партиалов, но Ариэль не меньше беспокоилась из‑ за отчаявшихся, замерзающих, умирающих от голода людей, которые увидят в группе женщин самые разные возможности. Однако, даже учитывая все риски, было просто слишком холодно, чтобы полностью отказаться от огня. Путники держали оружие под рукой и всегда оставляли по меньшей мере одного дежурного. Несмотря на то что Хобба никто не любил – а возможно, именно поэтому, – Сенатор всегда брал себе двойную стражу.

Тем не менее погодные условия не сумели заставить группу свернуть с пути и отказаться от поисков лаборатории, о которой говорила Нандита. Таким образом к концу первой недели зимы путники оказались в Мидл Айленде. Это небольшое поселение полностью соответствовало своему названию: оно находилось посредине между западной и восточной оконечностями острова.

– Все хорошо, – проговорила Изольда. Ее налившиеся кровью глаза были обрамлены темными кругами. Девушка гладила Хана по покрытой волдырями щеке. Мальчик слабо хныкал. – Мы уже на полпути, малыш. С тобой все будет хорошо.

– Мы на полпути, если считать от Бруклина, – сказала Ариэль. – Мы вышли из Ист‑ Мидоу, так что на самом деле преодолели меньший отрезок дороги.

– Спасибо за такие ободряющие слова, – ответила Изольда, в которой не осталось сил наградить Ариэль испепеляющим взглядом.

– Сегодня мы преодолели только две мили, – заметила Хочи. Из‑ за ребенка они передвигались медленно. – Чем восточнее мы путешествуем, тем сильнее будет становиться снег. По крайней мере дождей всегда было больше у берегов острова, и, как я полагаю, со снегом то же самое.

– Мы не сдадимся, – твердо произнес Хобб. – Мы говорим о моем сыне.

Ариэль и Хочи переглянулись, но промолчали.

– Мы почти в Риверхеде, – сказала Кесслер. – До него осталось приблизительно пятнадцать миль. Это не больше недели пути.

– Сегодня мы шли очень медленно, – возразила Хочи. – Как знать, сколько времени нам потребуется, чтобы преодолеть пятнадцать миль?

– Риверхед – самое большое поселение после Ист‑ Мидоу, – произнесла Кесслер. – В ходе оккупации Партиалы всех оттуда выселили, но запасы местных жителей могли остаться нетронутыми: это чистая вода, склады с зерном, коптильные заводы, полные рыбы. В самом крайнем случае мы найдем дома с целыми окнами, работающими дымоходами и чистой одеждой.

– Мы не собираемся там задерживаться, – сказала Хочи.

– Я говорю всего лишь о том, что у нас будет возможность, – ответила Кесслер. – Остановиться на пару дней, чтобы восстановить силы, или переждать несколько недель бурю.

– У нас нет нескольких недель, – возразил Хобб. – Нам грозит ядерная бомба…

– Эта буря замедлит Деларосу не меньше, чем задерживает нас, – произнесла Ариэль. – Она не сможет добраться до Уайт‑ Плейнс и взорвать ту штуку.

– Это лишь усиливает вероятность того, что она взорвет бомбу преждевременно, – парировал Хобб. – Что взорвет ее ближе к людям.

– Но если буря прекратится… – начала Кесслер, но Нандита перебила ее и заговорила в первый раз за весь вечер:

– Буря прекращаться не собирается, – сказала она. – Вы слышали, что сказал тот гигант, не хуже, чем я: это не какое‑ то случайное ненастье, а возвращение зимы, первый мах назад огромного маятника Земли, который пытается восстановить равновесие. И ровно настолько, насколько он отклонялся в одну сторону, ему придется отклониться и в другую. Зима может продлиться год и больше, а эта буря? Я боюсь даже думать.

– Это еще одна причина прорываться к Риверхеду, – произнесла Хочи. – Кесслер права насчет того, что там можно найти запасы продовольствия. Кроме того, если мы хотим добраться до острова Плам, нам пригодится любая помощь.

– Ты могла бы называть меня хотя бы «Эрин», – сказала Кесслер, – раз уж о «маме» не стоит даже упоминать.

– Если Риверхед действительно такое значимое поселение, Партиалы будут держаться за него, – проговорила Ариэль. – Это место отлично подходит для восточной заставы, учитывая в особенности то, что мы сделали почти всю работу за них. Нам будет лучше вовсе не соваться туда.

– Мы умрем от голода, – ответила Кесслер. – Мы и так едва находим себе пищу. В этом доме не нашлось ни одной проклятой съедобной крошки, и если вы не хотите пойти рыбачить…

– Мы можем искать на складах по пути, – перебила ее Ариэль. – Отправлять по паре человек вперед, пока остальные разводят костер. Что угодно, лишь бы избежать базы, полной солдат‑ Партиалов.

– Мы могли бы легко с ними справиться, – произнесла Кесслер. Ее голос изменился, и она бросился краткий взгляд на Хана.

– Нет, – отрезала Изольда. – Я не хочу снова начинать эту тему.

– Его жизнь не подвергнется большей опасности, чем подвергается сейчас, – говорила Кесслер. – Ты что, думаешь, что они увезут его куда‑ то в такую погоду? Мы покажемся им на глаза, нас «возьмут в плен», хотя в действительности это будет означать лишь то, что нас будут кормить и запрут в каком‑ нибудь теплом месте. Через несколько дней они все умрут от этой непонятной партиалской чумы, которую подхватят от него, и база достанется нам.

– А убийство целой группы разумных существ одним махом вас совсем не волнует? – спросила Ариэль.

– Это Партиалы, – ответила Кесслер, – и нет, ты не такая, как они, поэтому не надо смотреть нам меня так оскорбленно. Неважно, где и как ты появилась на свет, ты росла человеком, впитывала человеческую мораль и не пыталась уничтожить целый вид. Они напали на нас во времена старого мира и снова напали при новом, а сейчас сидят в домах, которые мы поддерживали в порядке, едят пищу, которую мы выращивали и собирали, а я должна жалеть их? Черта с два!

– Мне неважно, насколько оправданы причины, которые вы приводите, – произнесла Изольда. – Мой ребенок не оружие.

– Тогда вместо него мы используем тебя, – сказала Кесслер, – или Ариэль, раз она так стремится сблизиться с Партиалами.

Ариэль развела руки в стороны и поманила Кесслер пальцами к себе.

– Нарываешься, сучка? Давай‑ ка разберемся.

– Эй‑ эй‑ эй, – проговорил Хобб, вставая между женщинами. – Каким образом вы можете использовать подобным образом Ариэль или Изольду? Они Партиалы – вы постоянно это повторяете, – но не заболели. Или они являются носителями?

Он едва заметно отодвинулся от Ариэль.

– Они являются источником заболевания, – ответила Кесслер. – Именно таким образом заразился ребенок Изольды. Вирус скрыт в их организмах, но у Нандиты есть препарат, с помощью которого можно запустить его.

Рука Нандиты поднялась к груди и сжала небольшой мешочек на цепочке, который женщина носила на шее. Когда она заметила, что все глаза устремлены на нее, то ответила Сенатору Хоббу спокойным взглядом.

– Я воспитывала этих трех девочек потому, что знала: в них может быть нечто, ожидающее освобождения. Я думала, что это окажется лекарством от РМ, и в течение всего их детства пыталась подобраться к нему активатор. Так я провела и последний год: я нашла на острове Плам лабораторию и использовала ее оборудование, чтобы завершить исследования. – Нандита приподняла мешочек и посмотрела на нечеткие контуры пузырька, очерченные складками ткани. – Но лекарство, как доказала Кира, вовсе не было включено в генетический код новых моделей, а активатор, который я синтезировала, в действительности запускает болезнь. – Женщина подняла глаза. – Если мы дадим активатор Изольде, то в ее легких начнет развиваться болезнетворный микроорганизм, который будет выделяться в окружающую среду и убьет каждого Партиала, с которым Изольда вступит в контакт.

– Ей нужно лишь выпить активатор? – спросила Кесслер. – Или необходимо сделать инъекцию?

– Только инъекцию, – ответила Нандита. – Формула слишком хрупкая и не переживет воздействие пищеварительной системы.

– Почему именно Изольда? – спросила Ариэль. Она вспомнила обо всей лжи, обо всех обманах и экспериментах – о детстве, проведенном в качестве тайной лабораторной крысы в руках этой женщины. – Почему ты не упомянула обо мне?

– Мне показалось, ты не хочешь этого делать, – произнесла Хочи.

Не отрывая глаз от лица Нандиты, Ариэль прорычала в ответ:

– Разумеется, я не собираюсь этого делать! Но хочу знать, почему она думает, что я не смогу. – Девушка указала на Нандиту. – Это была не случайная оговорка – ты обо мне что‑ то знаешь.

– Твой ребенок умер, – произнесла Нандита. – Хан не первый гибрид человека и Партиала, он первый, который выжил. Чума, полученная из ДНК Изольды, сделала его иммунным к одному заболеванию, но прокляла другим. Твой же ребенок… просто умер.

– Значит, ты считаешь, что в моих генах нет болезни Партиалов.

– Верно, – ответила Нандита. – Насчет Киры я не знаю. Возможно, вирус заключен только в Изольде.

– Значит, все те эксперименты, – проговорила Ариэль, – все те ужасные вещи, которые ты творила с нами, детьми, все травы, физические тесты, «лекарства альтернативной медицины», которыми ты меня пичкала, пытаясь во всем этом разобраться, – все это ничего не дало? Пока я жила с тобой, ты обращалась со мной как с подопытной, когда я попыталась убежать, – как с лгуньей и изгоем, и все только ради этого? Чтобы сейчас выяснилось, что я совершенно нормальная, а то, что ты искала, все это время находилось в другом месте?

– Отрицательный результат – тоже результат, – ответила Нандита. – У тебя становится больше знания, ты приближаешься к истине.

– Ага, – произнесла Ариэль. – Это единственная правда, которую ты мне когда‑ либо говорила.

После этого все почти сразу замолчали: лишь кратко обсудили Риверхед и решили последовать плану Ариэль и обойти поселение с северной стороны. О вирусах больше никто не упоминал, как и о том, чтобы использовать Хана в качестве живого оружия. Многие с беспокойством бормотали, что буря усиливается. Все более вероятным становилось то, что группа может вообще не добраться до острова Плам, хотя никто не смел произносить подобные мысли вслух. Ариэль гадала, что произойдет тогда. Хан умрет, в этом сомнений не было. Изольда сломается. Хобб, возможно, покинет группу.

«И я смогу застрелить Нандиту, – подумала Ариэль. – То, что она пытается помочь Хану, – единственное добро, которое она совершила за свою жизнь. Но если ей этого не удастся? Без нее мир станет лучше».

Хочи несла вахту первая, а Ариэль прерывисто спала у огня; с одной стороны ей было жарко, а другой бок замерзал. Ей снились цветы и сад, за которым она ухаживала, когда жила ребенком в доме Нандиты. Она так гордилась этим садом, а когда переехала, стала разводить собственный: у нее росли лилейник, шалфей и герань, посконник и «черноглазая Сьюзен». Теперь они все под снегом погибли.

Ариэль проснулась посреди ночи и обнаружила, что пламя почти догорело. Дежурила Нандита. Ариэль смотрела через щелочки, притворяясь, что спит, а пожилая женщина укладывала в огонь щепки старого кухонного стола. Нандита постояла у костра мгновение, грея руки, и Ариэль испытала безумное, почти непреодолимое желание застрелить женщину прямо сейчас; избавить мир от сетей ее интриг и освободить группу от бесполезного путешествия на остров Плам.

Они никогда не сумеют туда добраться. Убийство Нандиты лишь ускорит неизбежное и даст путникам возможность вовремя бежать с острова и не умереть от холода или ядерного взрыва. Это казалось таким разумным ходом. Ариэль как можно медленнее и тише, чтобы пожилая женщина не заметила, потянулась к пистолету, который находился лишь в нескольких дюймах от ее головы.

Нандита стянула с шеи свой мешочек и уставилась на него в свете огня. Ариэль замерла. Нандита не шевелилась, только смотрела на мешочек, а потом подняла другую руку, открыла его, потянув за завязочки, и достала маленькую стеклянную пробирку. Темно‑ коричневый активатор чумы внутри поблескивал в свете пламени.

Нандита вытащила резиновую пробку, вылила жидкость в огонь и смотрела, как та с шипением и пузырями испарилась. Ариэль смотрела вместе с ней. Нандита снова закрыла пробирку и убрала ее обратно в мешочек, а Ариэль закрыла глаза и не открывала их до тех пор, пока пожилая женщина не повернулась и подошла обратно к окну, чтобы возобновить свою стражу.

До самого утра Ариэль наблюдала за огнем.

Глава 32

Грин услышал это первым: он замер на полушаге и поднял голову, прислушиваясь. Мгновением позже остановились и остальные Партиалы, которых линк предупредил о возможной опасности. Кира тоже попыталась прислушаться, но, когда солдаты‑ Партиалы все одновременно упали на землю и взяли свои винтовки на изготовку, поняла, что ее слух не настолько острый. С винтовкой наготове девушка подползла по снегу к Грину.

– В чем дело?

– Ружейная стрельба, – ответил Грин и указал на открытую стоянку, которая находилась чуть дальше по дороге. – Пока было только два выстрела. Судя по звуку – длинноствольное оружие среднего калибра. Снайпер, но он не попал в свою цель.

– Откуда ты все это знаешь?

– При настоящей перестрелке выстрелы не были ли бы одиночными и мы услышали бы стрельбу разных орудий. – Партиал посмотрел на девушку. – И если бы снайпер попал в то, во что задумал, ему вообще не пришлось бы стрелять второй раз.

Они поползли по дороге к источнику звука, и сельская улица вывела их на четырехполосное шоссе, на другой стороне которого стоял большой торговый центр. Ближе всего к группе находился ресторан, на вывеске которого был изображен контур рака. Парковка оказалась почти пустой. «Похоже, в Хиксвилле все предпочли умереть дома», – отметила Кира. За рестораном находился торговый ряд, несколько витрин которого были черными от случившегося десятилетие назад пожара. «Ну ладно, – подумала Кира, – все, кроме грабителей».

– Звук исходил оттуда, – сказал Фалин, указывая мимо торговых рядов на многоэтажный торгово‑ развлекательный комплекс, путь к которому пролегал через две парковки.

– Это удобное открытое место, – произнесла Кира, – которое легко оборонять. Из одного их верхних окон снайпер может застрелить любого, кто подойдет слишком близко.

– Выстрел раздался изнутри, – проговорил Грин. – А это значит, что я не знаю, что это значит.

– Это значит, что нам будет легче скрыться, – сказал Фалин. – Возвращаемся на один квартал назад и под прикрытием идем на юг, забыв о том, что здесь вообще что‑ то происходило.

– Мне хотелось бы знать, что это такое, – произнес Грин, внимательно наблюдая за торговым центром. – Но это необязательно. Какой бы малой ни была вероятность того, что этот снайпер поджидает именно нас, нам будет лучше убраться отсюда, чем приближаться к его гнезду.

– А что, если это кто‑ то, кто нуждается в нашей помощи? – спросила Кира.

– Если я умру до истечения «срока годности», – сказал Грин, – то это произойдет потому, что ты решила, будто кому‑ то нужна наша помощь.

– Я знаю, – ответила Кира. Она оглядела стоянку, высматривая что‑ нибудь необычное. – Раз вы оба говорите, что безопаснее повернуть назад, то мы поворачиваем… – Она резко замолчала. – Подождите.

– Я тоже это вижу, – сказал Грин. – Тело, в снегу под теми деревьями.

– Нужно проверить, кто это, – произнесла Кира.

Грин молчал, погруженный в мысли.

– Это не должно быть особенно опасно, – ответил он наконец. – Можем приблизиться, прикрывшись за тем рестораном, и из торгового центра никто ничего не заметит. Янссон останется здесь на случай засады и прикроет нас.

Они быстро передали друг другу план, в основном с помощью линка, а затем Кира и Грин побежали вперед, вскидывая ногами снег. Деревья и лежащее под ними тело находились как раз за границей прикрытия, которое обеспечивал ресторан: небольшая лента земли, некогда разделявшая парковку на полосы, теперь превратилась в череду молодых деревьев. Кира и Грин оглянулись, получили добро от Фалина и снова бросились вперед, чтобы погрузиться в тень миниатюрной рощи.

Тело, едва припорошенное снегом, лежало на животе; неизвестный упал недавно. Кира потянулась к шее, чтобы проверить пульс, и с возгласом отвращения отпрянула, когда ее рука прикоснулась к холодной мокрой дыре.

– Что это? – спросил Грин.

– Жабры, – ответила Кира, оправившись от потрясения. Она машинально вытерла пальцы, словно пытаясь избавиться таким образом от воспоминания о прикосновении.

– Интересно, – проговорил Грин. – Видимо, Кровавый Человек привел с собой некоторых своих прихвостней, одного из которых зацепил тот снайпер.

– Значит, снайпер, вероятно, в торговом центре, – произнесла Кира. – Теперь нам придется войти в любом случае.

– Я знаю, – ответил Грин, хотя небольшая пауза показала, с какой неохотой он соглашается. – Я же говорил, что ты добьешься моей смерти.

– У меня есть еще три недели, – сказала Кира. – Дай мне шанс.

Грин подал сигнал остальным, и группа воссоединилась у задней стены ресторана вне зоны видимости из торгового центра. Грин описал ситуацию и предложил план того, как безопасно приблизиться к комплексу. Они пробежали немного направо, обогнули банк, пересекли торговый ряд и оказались в еще одном жилом квартале, получив таким образом возможность укрыться за машинами, заборами и домами. Кира и остальные приблизились к торговому центру сзади и, перебежав узкую зону разгрузки товара, оказались у синей стены без окон. Одна из погрузочных платформ была опущена, и группа забралась по ней в темное помещение склада.

К этому моменту общение стало полностью невербальным, но, хоть в Кире и бурлил адреналин, ей все равно приходилось концентрироваться изо всех сил, чтобы не только уловить данные линка, но и разобраться в них. Простые эмоциональные выбросы вроде «вижу» или «прикрытие» обрели более глубокие значения, и один Партиал выдвинулся вперед, а другой чуть приотстал, защищая тыл. Команда слаженно продвигалась между полками и рядами и в конце концов вышла в сам торговый зал с витринами. Кира просто следовала за Грином, останавливаясь, когда останавливался он, ныряя в укрытие, когда он пригибался.

Линк зазвенел в Кире тревожным сигналом, и девушка обнаружила, что подняла винтовку, не успев даже осознать, почему делает это. Она выстрелила в противоположный конец коридора, где в укрытие ловко нырнула фигура человека, которого Кира сразу даже не заметила. Фалин занял огневую позицию у основания эскалатора, а Янссон расположился в кафетерии на другой стороне зала. Грин, Кира и оставшийся солдат по имени Колин побежали по коридору вдогонку за удаляющейся фигурой, но им пришлось броситься на пол и нырнуть в укрытие, когда весь торговый центр будто взорвался стрельбой, а пули полетели сразу во всех направлениях. Кира заползла в отдел одежды, миновала полки с едкого цвета футболками, подобралась к сделанной из более прочной древесины стойке и прикрыла голову руками.

Солдаты начали с оглушающим шумом отстреливаться, а затем огонь неожиданно прекратился, и девушка услышала, как по залам прокатился чей‑ то голос.

– Эй! Эй! Прекратите стрелять… все. Это была тщательно спланированная засада, которая не предназначалась для поимки того, что похоже на… целый отряд солдат Партиалов? Что? Что вы вообще здесь делаете?

Кира подняла голову. Она узнала голос.

– Послушайте, ребята, – произнес голос, – мы сейчас играем в кошки‑ мышки со спятившей убийцей, так что если вы просто уберете свои носы из чужих дел, то мы сможем вернуться к тому кошмарному аду, в который превратились наши жизни. Или вы можете помочь нам найти эту убийцу. Разве что вы с ней заодно, и в этом случае мне действительно стоит замолчать, чтобы мы все продолжили друг по другу палить…

– Маркус? – крикнула Кира, поднимаясь на ноги и осторожно выглядывая в коридор. От Грина и Колина, которые находились в отдельных укрытиях, исходило замешательство. – Маркус Валенсио! Это ты?

Последовала минута молчания, а затем девушка снова услышала его голос, потрясенный и неуверенный:

– Кира?

Глава 33

Кира подняла взгляд и увидела на площадке вверху Маркуса, который, широко раскрыв глаза и разинув в полнейшем изумлении рот, склонился над ограждением. Он выглядел так, будто много недель жил в лесу. Адреналин и пот разрумянили его бронзовую кожу.

– Кира!

– Маркус!

Маркус побежал назад, к эскалаторам, и Кира сделала то же самое, чтобы поскорее встретиться с ним. Парень, прогремев вниз по лестнице, бросил винтовку и заключил Киру в объятия, радостно поцеловав девушку и подняв ее в воздух. Смеясь и плача, Кира прижалась к нему и тоже поцеловала.

– Я думал, что ты умерла, – говорил Маркус ей на ухо снова и снова. – Когда послания прекратились, а Партиалы прервали поиски, я решил, что ты у них. – Кира ощутила на щеке его слезы. – Сколько времени прошло, год? Полтора? Как ты вообще выжила?

– Что ты здесь делаешь? – требовательно спросила Кира. От радости она не могла разжать объятия ни на минуту. Маркус, который долгие годы был ее лучшим другом, а несколько из этих лет – ее парнем. Когда она видела его в последний раз, он был тощим и бледным – этот медик‑ интерн настолько погружался в свою учебу, что почти не покидал госпиталь. Теперь он стал загорелым и подтянутым, быстрым и ловким, а потрепанная полевая одежда сидела на нем едва ли не более естественно, чем некогда хирургический костюм. Кира снова поцеловала его. – Что ты здесь делаешь?

– Успокойтесь, – сказал Фалин. – Кажется, ты говорил что‑ то о засаде и каком‑ то убийце?

– Черт, точно, – опомнился Маркус и потянул Киру за эскалатор. – Более того, убийца – женщина. И забудьте о предрассудках – женщины тоже могут убивать людей.

Фалин посмотрел на Киру.

– Ты не хочешь рассказать нам, что здесь происходит?

– Маркус – один из моих самых лучших друзей, – пояснила Кира. – И он, по‑ видимому…

Она посмотрела на Маркуса и замолчала, ожидая, чтобы он продолжил.

– Мы пытались найти Сенатора Деларосу, – проговорил Маркус. – Я расскажу об этом позже. Когда мы проходили через эту местность, на нас напали двое Партиалов: они убили троих из нас, мы – одного из них, а потом нам удалось подготовить ловушку, которая казалась нам совершенно надежной. Похоже, она оказалась еще лучше, чем мы ожидали, потому что вместо одного Партиала в нее угодили… – Он посмотрел на Киру. – Шесть.

Сердце девушки сжалось в комок нервов. Число шесть означало, что Маркусу известна ее тайна: убийца, на которую они охотились, четверо Партиалов, с которыми Кира путешествовала, и сама Кира. Она тревожно сглотнула.

– Итак, ты знаешь.

– Ага. – Маркус плотно сжал губы и опустил глаза в пол. – Я не был полностью уверен до настоящего момента, но мы за прошлый год собрали картинку воедино и все поняли.

Кира протяжно выдохнула и сухо невесело засмеялась.

– Ну что же, это избавляет меня от необходимости искать подходящий способ все тебе объяснить.

– На самом деле, я был бы рад, если бы ты хорошенько мне все объяснила, – произнес Маркус. – Это ведь совсем разные вещи: знать, что все правда, и хоть что‑ нибудь в этом понимать, а…

– Если бы я сама знала, что тебе сказать.

– Как давно ты знаешь?

– С тех пор как побывала в плену у Морган, – ответила Кира. – В тот первый раз, когда мы вызволили Сэмма из тюрьмы и отправились на материк. Когда ты спас меня, я… не знала, как сказать тебе. Ты ненавидел Партиалов – как и все.

– По‑ моему, сейчас он вполне комфортно с Партиалами сотрудничает, – заметил Фалин.

– Главное только встретить одного, с которым можно работать, – произнес Маркус. – Это мой приятель, и сейчас он пытается разыскать Деларосу, о чем нам тоже нужно поговорить…

– Движение! – прокричал грубоватый и более зрелый голос.

Маркус резко вскинулся.

– Это второй Партиал?

– Не знаю, кто еще это может быть.

– Это командующий Вульф, – пояснил Маркус, а затем подобрал с пола свою винтовку и прокричал вопрос, который эхом прокатился по огромным пустым залам: – Мы разобрались насчет того, где друзья, а где враги? Я не хочу, чтобы кто‑ то слишком разволновался и застрелил не того человека.

– Друг Киры – мой друг, – ответил Грин.

– Друзья Маркуса могут рассчитывать на мое расположение, – отозвался Вульф. – И так и быть, я не буду в них стрелять.

– Я вдруг перестал ощущать ее через линк, – произнес Грин. – Вероятно, она надела противогаз.

– Черт, – сказала Кира. – Тогда все становится намного сложнее. – Она подняла винтовку и проверила ствол, удостоверяясь, что оружие заряжено и готово стрелять. – Ты сказал, что вы устроили засаду?

– На верхнем этаже у нас сидят снайперы, – тихо ответил Маркус. – Здесь и здесь – приманки. – Он указал на главный коридор, который вел к отделу одежды, и на перпендикулярный ему, заканчивающийся ресторанным двориком. – Наша убийца побежала по главному, вероятно, погнавшись за Вульфом, так как именно он был здесь приманкой, но он по‑ прежнему с нами разговаривает, значит, очевидно, с ним все в порядке. Должно быть, убийца проскочила мимо него в тот момент, когда появились вы и мы все начали палить друг по другу.

– Мы поможем вам поймать ее, – сказала Кира. – У нас и у самих есть к ней несколько вопросов. – Девушка поднялась и, держась у стены и опустив винтовку в пол, побежала по коридору в направлении отдела одежды. Фалин следовал за ней по пятам, и она почувствовала, как линк снова ожил координирующими бой сообщениями. Маркус бегом догнал ее. – Здесь есть другие выходы? – спросила его Кира.

– Две двери на первом этаже, но у каждой из них стоят наши люди.

– Значит, нам не стоит выходить, – произнесла Кира. – Постараемся обойтись теми люди, которые уже знают, что в нас стрелять не надо.

Из отдела одежды раздался выстрел, и Фалин пробормотал:

– Скажи это ей.

– У Вульфа неприятности, – произнес Маркус и бросился вперед, но Кира удержала его.

– Это третий выход, – сказала она, указывая на вход в отдел. – Если мы войдем, а она обогнет нас по дуге, то выйдет обратно сюда. Не дай ей бежать.

Маркус кивнул.

– Рад, что к нашему трогательному воссоединению я еще не успел наложить в штаны от страха.

Кира ухмыльнулась и хлопнула его по спине, и Маркус бегом отправился искать подходящее место для наблюдения. Кира и солдаты вошли в отдел. Они двигались осторожно, прикрывая друг друга; сначала проверяли одну секцию полок или витрин с одеждой и лишь затем переходили к другой. Одежда в отделе была старой, но сохранилась относительно неплохо. Здесь побывали животные, а пауки оплели полки и углы тонкой паутиной, но манекены по‑ прежнему стояли, гордо демонстрируя свои наряды, а на их невыразительных пожелтевших лбах поблескивали древние щегольские солнечные очки.

– Командующий Вульф? – позвала Кира. – Вы все еще здесь?

Ответа не последовало, и Кира мрачно двинулась дальше. Мужчина либо погиб, либо был взят в заложники. Посреди отдела находилась высокая открытая площадка с тремя этажами балконов, соединенных пересекающимися эскалаторами. Девушка заметила на третьем этаже шевеление – кто‑ то толкнул вешалку с костюмами – и указала на него Грину. Тот молча передал через линк информацию другим, и скоро вся группа пришла в движение, но направилась не к эскалаторам, а к лестнице у противоположной стены.

– Эскалаторы – смертельная ловушка, – прошептал Грин. – Они длинные и не предлагают никакого прикрытия. Она перестреляет нас всех на первом же. – Он повернулся к Янссону. – Оставайся здесь и предупреждай через линк о любом движении, которое заметишь, – наша жертва в противогазе, поэтому подслушать не может.

Грин, Фалин и Колин открыли дверь и стали быстро подниматься по лестнице, внимательно осматривая все углы. Кира последовала за ними, пытаясь поспевать за резкими командами линка.

Она ожидала, что дверь второго этажа они минуют, так как движение было замечено на третьем, но Партиалы остановились и проверили этот этаж также, оставив Колина на лестнице, чтобы не позволить убийце проскочить мимо. Медленно, но верно они окружали ее, обыскивая каждое возможное укрытие и загоняя Партиалку в угол, выхода из которого не будет. Группа старалась не приближаться к краю балкона, но была по‑ прежнему связана через линк с Янссоном, который наблюдал за действием снизу.

«Движение на третьем этаже», – сообщил он. Убийца все еще оставалась там.

Группа быстро вернулась к лестнице и продолжила подъем. Кира чувствовала, как внутри нее растет беспокойство, и была рада, что не транслирует свой страх через линк. Она должна быть сильной. С винтовкой наготове девушка следом за Грином вышла на третий этаж, пригибаясь, чтобы не дать себя заметить. С застрявшим в горле сердцем она всматривалась в каждый угол и в каждую тень. Партиалка с жабрами могла быть где угодно, поджидая их, – загнанная в угол, отчаявшаяся и смертельно опасная.

Кира бросила взгляд на перила балкона и широкую площадку внизу за ними, ища глазами вешалку с костюмами, на которую обратила внимание раньше. «Вот, – решила она. – Это означает, что я гляжу левее от того места, где была раньше, а Янссон находится там…»

Костюмы снова всколыхнулись. На долю секунды Киры изумленно замерла, а затем бросилась на пол. Она хотела крикнуть остальным, что нашла убийцу, но не смела. Если Партиалка не будет знать, что ее заметили, то Кира сможет подкрасться к ней. Мгновение назад девушка радовалась, что не подключена к линку, а теперь проклинала тот факт, что не может бессловесно передать информацию об увиденном.

Взмахом руки Кира привлекла внимание Грина и указала на костюмы. Партиал кивнул, соглашаясь, что это та же вешалка, которую они заметили снизу, но Кира встряхнула головой и указала на костюмы более выразительно. Грин непонимающе уставился на нее в ответ, и девушка в досаде сжала зубы. «Прямо сейчас, – проговорила она одними губами. – Она там прямо сейчас».

Грин еще секунду смотрел на нее, а затем линк взорвался осознанием, и группа солдат начала продвигаться к нужному стенду, с великолепной точностью окружая его. Кира последовала за ними, но в ее сознании появилось новое сомнение: почему Партиалка не изменила свою позицию? Почему так долго остается в одном месте?

Наиболее очевидным ответом было то, что убийца заняла позицию для стрельбы, но оттуда ей открывался не лучший вид. Перила были крепкими, представляя собой невысокую стенку, и через них нельзя было ни стрелять, ни даже смотреть. Это привело Кира к следующему очевидному заключению, и как только девушка осознала, что происходит на самом деле, то выкрикнула предупреждение:

– Это ловушка! Она пытается привлечь наше внимание; это ловушка!

Партиалы отреагировали мгновенно и веером отступили, а затем стали прочесывать третий этаж еще внимательнее, чем раньше. Они не делали ни шага вперед, пока все шаги позади не были проверены и признаны безопасными. Когда они наконец повернули к дальнему концу перил, Кира посмотрела на вешалку с костюмами и увидела пожилого мужчину, руки и ноги которого были плотно спутаны пластиковыми шнурами, рот заткнут, а тело привязано к вешалке. Каждый раз, когда он шевелился, костюмы содрогались.

– Это не ловушка, – прорычала она, – а обманка. – Девушка пробежала вперед и вытащила изо рта мужчины кляп. – Где она?

– Эскалаторы, – выдохнул пленник. – Она слезла вниз по эскалаторам.

Кира выругалась, на этот раз вслух, и поднялась, чтобы заглянуть на ограждение. Эскалаторы были настолько очевидной ловушкой, что никто о них даже не задумался и единственной парой глаз, наблюдающей за центральной частью комнаты, остался Янссон, который находился внизу, откуда карабкающееся вниз по ступеням тело будет совершенно невидимым. Отсюда, сверху, снайпер мог бы застрелить любого, кто попытался бы воспользоваться эскалаторами, но стрелок снизу ничего бы не увидел.

А затем через линк донеслось: «Смерть».

– Янссон мертв, – проговорил Грин. – Она проскользнула мимо нас.

Кира бросилась бежать, крича:

– Маркус! Маркус, будь внимателен!

Раздался выстрел, затем еще один. Пули ревели у самого входа, и Кира со всех ног понеслась вниз по эскалаторам, с отчаянием пытаясь успеть. «Я только нашла его, – думала она. – Я не могу снова его потерять, не сейчас, не так. Я должна помочь ему…»

Стрельба прекратилась, и Кира упала на зазубренные металлические ступеньки, с винтовкой наготове, прислушиваясь. Она опоздала? Он уже мертв?

– Кто‑ нибудь лучше идите сюда, – произнес Маркус, и Кира закрыла глаза, испытывая такое облегчение, что она едва могла держать голову. – Я думаю, что оно до сих пор живо.

Кира бегом преодолела оставшиеся несколько ступеней и аккуратно пошла по полу, стараясь не поскользнуться на разбросанных по нижнему этажу гильзах. Наконец она увидела стрелка‑ Партиалку, ничком лежащую на плиточном полу. Винтовка убийцы валялась в нескольких футах от ее руки. Кровь была повсюду. Голова Партиалки была повернута в сторону, а лицо скрывал противогаз, но жабры на шее слабо трепетали, медленно открываясь и закрываясь и неслышно втягивая воздух. Кира осторожно приблизилась к павшему монстру, по‑ прежнему опасаясь того, что та может сделать. Она наполовину ожидала, что Партиалка сейчас вскочит на ноги и заколет ее или вопьется зубами, чтобы забрать у девушки всю жизнь без остатка и лишь затем с воплями отправиться в ад.

Вместо этого Партиалка протянула руку и стянула свой противогаз, ловя ртом воздух. Это была просто девушка одного возраста с Кирой, но мельче. Ее взгляд, тусклый от потери крови, расплывчато сосредоточился на Кире, и Партиалка зашевелила губами, пытаясь говорить.

– Кто ты? – спросила Кира. Держа винтовку направленной на девушку, она медленно приблизилась. – На кого ты работаешь?

– Меня… – Голос девушки был прерывающимся шепотом, каждое слово давалось ей с трудом. – Меня зовут Керри.

– На кого ты работаешь? – снова спросила Кира. Ее ярость медленно переходила в жалость, но она пыталась не позволить этому произойти. – Зачем вы нас убиваете?

– Вас нужно… уберечь. – Девушка слабо шевельнула пальцем. Ее тело лежало на холодном окровавленном полу все так же безвольно, а голова была запрокинута. – Мы не хотим… потерять вас. Когда придет конец света.

– Конец света уже наступил, – ответила Кира.

– Он наступит еще раз, – произнесла Керри, и ее палец замер. Жизнь покинула ее глаза.

Горячая красная кровь продолжала сочиться, собираясь в лужицу, утраченная навсегда.

Глава 34

– Там определенно кто‑ то есть, – произнесла Ариэль, отступая за линию деревьев, выстроившихся перед снежным гребнем. Сейчас снег шел еще сильнее, чем раньше; метель была такой плотной, а ветер таким сильным, что больше чем за пятьдесят футов видно ничего не было. Группа находилась с северной стороны от Риверхеда. Путники пробирались через обширные фермерские угодья и не услышали шум до тех пор, пока он не настиг их. – Я не знаю, кто это и услышали ли они нас. – Качая головой, Ариэль проверила свою винтовку. Оружие было покрыто снегом, но, судя по всему, все еще работало. Однако точно девушка не узнает до тех пор, пока не попытается выстрелить. – Нам нужно найти лучшее укрытие, на случай если это превратится в перестрелку.

Хочи огляделась вокруг, хотя видно почти ничего не было.

– Какое‑ то время назад мы проходили мимо фермы или церкви. Это была небольшая деревянная постройка.

– Не лучшая защитная позиция, – ответила Изольда. Хан был привязан к ее груди, и она защищающим жестом прикрыла его руками. – Мы на главной дороге – возможно, эти люди просто идут мимо. Если сойдем с шоссе, то нас могут и вовсе не заметить.

– А если они последуют за нами, как знать, чем это кончится? – произнесла Кесслер. – Несмотря на бурю, слышен запах морской воды: если мы зайдем слишком далеко на север, то упремся спинами в океан.

– По моему мнению, что они идут нам навстречу, – сказал Хобб, отступая со своей позиции впереди колонны. – Я могу попытаться сделать несколько выстрелов наудачу, но, скорее всего, это их только разозлит.

– Нам неизвестно даже, знают ли они о нашем присутствии, – проговорила Нандита. – Через линк я никого не ощущаю, но как знать: вдруг этому препятствует метель? – Она поморщилась. – Тогда на север, в сторону от дороги. Укроемся в первом подходящем строении.

Они двинулись вперед по занесенному снегом полю. Чтобы видеть хоть что‑ нибудь, Ариэль прикрывала лицо руками. Мир казался белой пеленой, бесформенным месивом. Острые льдинки кололи кожу девушки. Постепенно вокруг потемнело и серые пятна превратились в черные, а затем из них, будто призрак, появилось какое‑ то здание. Оно было каменным и в высоту достигало не менее трех этажей, а по бокам от тяжелой деревянной двери стояли толстые колонны. Ариэль с трудом верила своим глазам – дом возник перед путниками, словно дворец из сна, – но все равно подбежала к двери и налегла на нее. Та не поддалась. Табличка на ней сообщала, что группа стоит перед загородным клубом «Блафф‑ Холлоу».

– Сюда, – указала Хочи, – через окно.

Они побежали в сторону, туда, где ветер выдувал из ряда разбитых окон лохмотья красных штор, и влезли в увядшую роскошь помещения клуба. Занавески почти не задерживали ветер и осадки. Пол был покрыт листьями и грязью, а у окна лежали сугробы снега. Половицы вздулись и выцвели от долгих лет воздействия влаги, а некогда изысканные ковры покрылись плесенью и промерзли.

– Мне кажется, я видела, как за нами кто‑ то последовал, – произнесла Кесслер, помогая Изольде перебраться через подоконник и забираясь в комнату вслед за ней.

Ариэль огляделась: мягкие кресла, вышитые диваны, камин в центре, бар с резьбой по камню.

– Через ту дверь, – приказала она. – За ней должна быть уборная или что‑ то вроде того: помещение без окон, а значит, и без снега, а также наиболее звуконепроницаемое убежище из возможных. Хан не должен нас выдать

– Каков наш план? – спросила Изольда. Хан слабо завозился. Сейчас ему не хватало сил даже для того, чтобы плакать. Он исхудал и был бледным, а глаза Изольды казались такими же истощенными.

– Не быть убитыми, – ответила Хочи. – Или взятыми в плен, разделенными и так далее.

– А попасть в осаду будет считать плохим исходом? – спросил Хобб. – Если они знают, что мы здесь, то уборная становится худшим укрытием: нам нужен выход.

– Тогда на кухню, – проговорила Ариэль. Она трусцой пробежала через комнату, чувствуя, как протестуют мышцы, и заглянула за дверь, находящуюся позади барной стойки. – Она небольшая, но есть задняя дверь и массивная стойка посередине, за которой мы сможем укрыться, если начнется стрельба.

– Если начнется стрельба, мы погибнем, – возразила Кесслер. – Кухонная стойка не защитит нас от вооруженного отряда Партиалов.

Тем не менее они все равно поспешили в комнату и сгрудились там среди старых стальных мисок и медных сковород. Ариэль закрыла за всеми дверь и проверила вторую. На улице стояла та же снежная завеса, через которую они недавно шли, и больше чем на сорок футов видно ничего не было.

– Мы можем поговорить с ними, – предложила Нандита. – Возможно, они больше не ищут беглецов из Ист‑ Мидоу – буря могла все изменить. Они в любом случае не захотят тащить нас туда на себе, не в такую погоду. Возможно, они услышат голос разума и оставят нас в покое.

– Возможно, – ответила Кесслер. – Но мне не нравятся планы, которые полагаются на «милосердие Партиалов».

– Они не злые, – произнесла Хочи. – Они просто враги.

– Разницы нет, – отозвалась Кесслер.

– Тихо, – сказала Ариэль. – Кажется, они здесь.

За воем ветра она услышала глухие отдаленные голоса и навострила уши. Девушка подумала, что, возможно, ей удастся уловить что‑ нибудь через линк, но он был слишком слаб, чтобы сказать наверняка, – либо вся проблема заключалась в ее неопытности. Ариэль прекратила эти попытки, закрыла глаза и вся обратилась во слух.

«Они лезут через окно, – думала Ариэль, прислушиваясь к шарканью ног, стуку подошв и тихому бормотанию. – Я могу открыть сейчас эту дверь, застать из врасплох и убить двоих или даже троих еще до того, как они поймут, что я здесь. Вот только…» Вот только ей не хотелось. Все Партиалы, которых она встречала раньше, были врагами, как и сказала Хочи, но, более того, она всегда считала их злом. Они никогда не совершали ничего, что доказало бы обратное. Они вторглись в ее дом, убивали ее друзей, охотились на них, как на животных; наносили Ариэль и остальным удары на каждом шагу и без всякой видимой на то причины. «Что они получат, напав на нас? Чего хотят, и как достижению этой цели поможет то, что они возьмут нас в плен? Раньше им нужна была Кира, и они нашли ее, но не покинули остров, а просто… остались. Будто роботы или дрессированные собаки, которые бездумно следуют последнему приказу.

Я одна из вас, – думала она. – Я Партиал, но не хочу быть роботом. Не хочу быть злом. Покажите мне, что в вас есть добро.

Я не хочу оставаться в одиночестве».

– Более сильной бури я еще не видел, – произнес один из Партиалов. Его голос был приглушен дверью и звучал с той же странной монотонностью, что отличала речь всех Партиалов, с которыми сталкивалась Ариэль. Если не ощущать их эмоции через линк, то они и в самом деле казались роботами.

– Через час нам нужно отчитаться, – ответил другой. – Так как радиосвязь не работает, сержант подумает, что что‑ то произошло.

– Кое‑ что действительно произошло, – послышался третий голос. – По крайней мере мы переждем эту бурю с комфортом. Кто бы мог предугадать, что нам попадется здесь этот дом?

«Они не искали нас, – подумала Ариэль, – а просто хотели укрыться от бури. Возможно, в этой метели они даже не заметили наши следы». Она поглядела на остальных и по выражениям лиц поняла, что ее спутники слышали то же самое и пришли к аналогичным выводам. «Нам нужно только выждать, – размышляла Ариэль. – В конце концов они уйдут. Если мы будем сидеть тихо, то они никогда не узнают, что мы здесь».

– У вас есть что‑ нибудь съестное, кроме этого дерьма? – спросил один. – Я наелся копченой рыбы так, что мне хватит до истечения «срока годности». Как будто в том городе люди больше ничего не ели.

«Значит, их база в Риверхеде, – заключила Ариэль. – Как мы и предполагали. Как только мы заберемся дальше на восток, то сможем…»

– Проверьте на кухне, – ответил второй. Ариэль замерла, ее пальцы в ужасе стиснули винтовку. – Там могут найтись консервы с… я не знаю, что богачи ели из банок? Икру?

Ариэль услышала шаги и неслышно отступила назад, нацеливая винтовку на дверь. Хочи и Хобб замерли рядом с ней. «Сколько их там? – отчаянно думала девушка, пытаясь разобраться, сколько слышала разных голосов. – Трое? Четверо? Может быть, говорили не все? »

– Икра – это еще хуже рыбы, – сказал третий. – Вот земляная груша – другое дело. По‑ моему, ее употребляли из консервов.

Дверь приоткрылась на полдюйма. Ариэль положила палец на курок, готовая стрелять, но дверь замерла.

– Погодите минутку, – произнес один голос. – Вам это понравится.

– В баре не будет ничего, что еще не испортилось, – ответил другой. – Все разложилось, как топливо.

– Не все, – проговорил первый голос. Дверь снова закрылась. – В укромном месте за баром у них две не начатые бутылки вина, полностью закупоренные.

– Не надо заливать.

– Я серьезно.

Ариэль услышала звон стекла, за которым последовали радостные возгласы. «Их точно больше, чем трое», – подумала девушка, но точно определить число все равно не смогла.

Хочи опустила винтовку. Спустя долгую паузу Хобб сделал то же самое. Ариэль неслышно отступила к Изольде и, прижавшись щекой к уху девушки, как можно тише прошептала:

– Сможешь идти?

– Если придется.

– Они недолго будут заняты, – произнесла Ариэль. – Нужно уходить через заднюю дверь, пока они не решили все же поискать здесь еду.

Она повернулась к остальным и жестом указала на дверь. Все медленно, шаг за шагом, двинулись к выходу, едва смея дышать.

Все, кроме Кесслер.

Женщина неподвижно стояла на своем прежнем месте, уставившись на кухонную дверь. «Шевелись! » – подумала Ариэль и взмахнула рукой, пытаясь привлечь внимание матери Хочи. Нандита к этому времени уже добралась до задней двери и была готова ее открыть. Кесслер обернулась к остальным и нашла взглядом Изольду. В ее глазах стояла печаль, но челюсть была решительно выпячена вперед.

– Простите, – произнесла она одними губами.

Ариэль успела лишь крикнуть про себя: «Не делай этого! »

– Помогите нам, – громко сказала Кесслер. – С нами больной ребенок, нам нужны лекарства. Вы можете нам помочь?

– Нет! – взвизгнула Изольда.

Комната, где находились Партиалы, взорвалась звуками, четверо, пятеро или десятеро солдат разом вскочили, стаканы со звоном попадали на пол.

– Кто там? Назовите себя!

– Нам нужна ваша помощь, – повторила Кесслер. – Ребенок умирает.

– Я не позволю вам причинить ему вред! – провыла Изольда, прижимая Хана к груди. Кесслер решительным шагом приблизилась, тихо шепча и пытаясь что‑ то сказать, но Хобб придержал ее.

– С ним ничего не случится, – шептала женщина. – Они просто увидят Хана, заразятся и принесут вирус на свою базу, где передадут его всем остальным. Мы можем потерять несколько дней, но окажемся в безопасности: нам больше не придется беспокоиться из‑ за патрулей, мы свободно…

– Мы сейчас войдем, – крикнул один из Партиалов прямо из‑ за двери. – Мы хотим, чтобы вы бросили оружие на пол и подняли руки.

– Оставьте нас! – криком ответил ему Хобб.

Дверь приоткрылась на несколько дюймов, но Партиалов через щель видно не было.

– Оружие на пол, или мы открываем огонь.

Изольда бросила свою винтовку, глядя на Кесслер так, будто хотела разорвать женщину зубами на кусочки.

– Хорошо, – произнес голос, – продолжайте. Каждая пушка должна оказаться на полу.

Кесслер тоже уронила винтовку, вслед за ней это сделали Хобб и Хочи.

– Давайте, дальше.

Ариэль рассталась с оружием последняя. Как только она подняла руки, на кухню хлынули Партиалы. Девушка насчитала четверых, и еще по меньшей мере один остался ждать в прихожей.

– Руки вверх, – повторил Партиал, который вошел первым. – Откуда вы? Мы уже несколько недель назад очистили эту территорию.

– Нам нужна помощь, – сказала Кесслер. – Мы пытаемся вернуться в Ист‑ Мидоу, чтобы спасти ребенка. – Она указала на Изольду, но ближайший Партиал сунул дуло своей винтовки ей почти под нос, и она быстро снова подняла руку. – Все из‑ за этой бури, – продолжила женщина. – Мы не были готовы, он заболел. Вы можете ему помочь?

Партиалы ничего не ответили, но Ариэль почувствовала едва уловимое беспокойство. «Это линк? – подумала она. – Так он ощущается? » Спустя минуту первый Партиал, опустив винтовку, сделал шаг вперед и протянул к Изольде руку.

– Позвольте мне взглянуть на него.

– Не трогайте его, – прошипела Изольда.

– Мы не причиним вам вреда. С нами нет медика, но мы располагаем некоторым запасом медикаментов. Если мы можем как‑ то помочь вашему дитя, то мы это сделаем.

– Просто дай ему осмотреть мальчика, – проговорил Хобб. – Нам не нужны неприятности.

«Не подходи, – думала Ариэль, – может быть, ты еще не заразился. Просто беги отсюда и…»

Не отрывая глаз от Изольды, Партиал сделал еще один шаг вперед.

– Я только посмотрю. Пожалуйста, уберите руки. Уберите руки от ребенка, пожалуйста!

Ариэль внезапно осознала, что солдаты опасаются бомбы: по крошечному свертку на груди Изольды нельзя было точно опередить, что это ребенок. Беспомощно заливаясь слезами, Изольда передвинула руки. Партиал взялся за край одеяла у головы Хана и отвел материю в сторону.

– Биооружие! – крикнул солдат. – Назад, назад!

Спеша оказаться как можно дальше от несчастного покрытого волдырями ребенка, он едва не запутался в собственных ногах. Изольда обхватила сына руками и отвернулась; солдаты бросились к двери, через которую вошли; крича, чтобы они не уходили, Кесслер попыталась их задержать, и один пришедший в ужас Партиал выстрел ей в грудь. Этот выстрел будто послужил сигналом, и мир окончательно сошел с ума: в мгновение ока вся комната разразилась стрельбой. Партиалы командовали друг другу отступать, Ариэль и остальные искали себе укрытие и хватали с пола свои винтовки. В воздухе, отскакивая от сковород и засыпая все пылью и кусками штукатурки, свистели пули и шрапнель. Ариэль достала свой пистолет и бросилась в укрытие за центральной стойкой, откуда начала палить по стене Партиалов, даже не целясь. Хочи рухнула на пол, Нандита упала рядом с ней, но Ариэль не знала, были ли женщины ранены или просто пытались укрыться от огня. Изольда бросилась бежать к задней двери. Хобб с предупреждающими криками прикрывал ее своим телом. Из его спины вылетели два красных облачка, но он успел вытолкнуть мать и дитя в бурю снаружи.

Глава 35

Грин и остальные солдаты хотели отправиться в дорогу побыстрее, надеясь до ночи преодолеть еще одну милю, но Кира настояла на том, чтобы похоронить двух погибших Айви. Они были не первыми Айви, которых она убила, но именно последняя девушка потрясла ее. Группа отнесла тела на ближайшую некогда жилую улицу и с помощью двух лопат, найденных в сарае у небольшого приземистого дома, целый час копала могилу: сначала в снегу, который смерзся в плотный ледяной покров, достигающий в толщину почти три фута, а затем в твердой, неподатливой почве под ним. Командующий Вульф сказал несколько слов, а затем Грин и Фалин совершили партиалский ритуал, который Кира никогда раньше не наблюдала: взмахами они создали вокруг трупов движение воздуха, распространяя через линк сведения о «смерти». Если в округе были другие Партиалы, то это могло выдать местоположение группы, но Кира не стала поднимать этот вопрос. Очевидно, ритуал был важен для ее спутников.

Маркус и Вульф путешествовали в сопровождении сорока семи беженцев, включая солдата по имени Гален. Той ночью они прошли столько, сколько смогли, по пути обмениваясь своим историями: Маркус и Вульф рассказали о посещении цитадели Тримбл; Кира описала свое путешествие на запад и поделилась догадкой по поводу двойного лекарства от РМ и «срока годности». На ночлег все остановились в актовом зале старшей школы. Разорвав длинные, побитые молью занавеси, они соорудили между рядами кресел несколько небольших шатров. В зале не было окон, а стены не являлись внешними стенами строения, так что холод в помещение проникал не сильно. Кроме того, импровизированные палатки помогли задерживать тепло тел там, где оно было особенно нужно. Кира разделила палатку с Маркусом и Вульфом, чтобы они могли обсудить свои планы.

– До Ист‑ Мидоу осталась всего миля, – проговорил Маркус. – Мы можем продолжить двигаться дальше по этой старой дороге, но… я не знаю, сколько времени нам понадобится, чтобы добраться до места. Снегопад слишком нас задерживает.

– Я помню эту местность: мы проводили здесь несколько рейдов по сбору имущества, – ответила Кира. – Отсюда до госпиталя ближе, чем от госпиталя до Колизея. Нам известно, где расположилась армия Партиалов?

– По всему острову, – отозвался Маркус. – Об этом я и пытался сказать тебе раньше: армия рассредоточена, она гоняется за Товаром, Мкеле и всеми остальными. Они отвлекают Партиалов, выманивают их из Ист‑ Мидоу, чтобы остальные из нас смогли бежать.

– Бежать куда? – спросила Кира. – К аэропорту? В Лонг‑ Бич? У нас не выйдет так просто спрятать тридцать пять тысяч человек, нас снова найдут.

– Мы должны покинуть остров, – произнес Вульф. – И времени на это почти не осталось.

– Мы не можем уйти, – быстро возразила Кира, качая головой. – Мы должны остаться – работать сообща, как я вам и говорила. Нам придется забыть о ненависти, войнах и обо всем остальном…

– У Деларосы ядерная бомба, – сказал Маркус

Кире показалось, что ее ударили в живот.

– Что?

– Она планирует взорвать ее в Уайт‑ Плейнс, – продолжил Маркус. – Обстоятельства против нее, и она, возможно, даже не сумеет добраться до места, но нам нужно исходить из худшего сценария развития событий. Сбежав, мы немедленно направились в Ист‑ Мидоу, собирая по пути через глушь беженцев. Мы должны предупредить поселение и убираться отсюда.

– Даже если бомба не взорвется, – сказал Вульф, – нам все равно лучше уходить. Партиалы и люди никогда не придут к перемирию – частные случаи не считаются. Мы больше не можем жить у них под боком.

– Нам нужно оставаться вместе, – произнесла Кира, чувствуя, как мир выскальзывает из ее пальцев. – Мы нуждаемся в них – и они нуждаются в нас…

– Но кто согласится на это? – спросил Вульф. – Несколько инакомыслящих, да, но этого будет недостаточно.

– Да, недостаточно, – горячо произнесла Кира. – Мы должны убедить обе стороны, что это единственный способ выжить и тем, и другим. Если мы убежим, то снова окажемся там же, откуда начинали: каждый ребенок будет погибать от РМ, и у нас не останется ни будущего, ни надежды.

– Кира… – начал было Маркус, но девушка продолжила говорить.

– Мы должны остановить Деларосу, – сказала она, – предупредить Ист‑ Мидоу, эвакуировать жителей и сделать все остальное, о чем вы говорили. Однако, если сказанное вами о Деларосе – правда, то у меня нет выбора. Я разворачиваюсь и иду вдогонку за этой бомбой. Я не могу позволить кому‑ либо умереть.

Девушка начала подниматься на ноги, но Маркус положил руку ей на плечо.

– Кое‑ кто уже отправился за ней.

Чуть привстав, Кира замерла и обратилась во внимание.

– Это наш друг, – продолжил Маркус. – Солдат‑ Партиал по имени Винси. Делароса на две недели тебя опережает, но его – только на несколько дней. Возможно, он уже сумел остановить ее, но мы все равно должны всех предупредить.

Борясь с подступившими слезами, Кира покачала головой.

– Но что, если у него не получится?

– Ты не будешь даже знать, откуда начать поиски, – сказал Маркус. – Хочешь работать с Партиалами сообща? Тогда доверься Винси. Помоги нам предупредить Ист‑ Мидоу – и людей, и Партиалов.

– Нам не удастся помочь людям освободиться от оккупации, если мы сообщим оккупантам, куда направляемся, – заметил Вульф.

– Сейчас совершенно не подходящее время, чтобы упоминать об этом, – отозвался Маркус, бросая на командующего суровый взгляд, а затем снова посмотрел на Киру, которая изо всех сил пыталась не закричать. Она дышала осторожно, заставляя себя успокоиться. «Это просто еще одно препятствие, – сказала себе девушка. – Я преодолевала другие, смогу преодолеть и это».

– Это всегда сложнее всего, – произнесла она.

Маркус приподнял бровь.

– Эвакуация всего населения Земли из зоны загрязнения радиацией?

Кира ответила ему печальной улыбкой:

– Принятие того, что я не могу поправить все на свете.

Она свернулась в своем спальном мешке в стороне от остальных и попыталась заснуть. Утром встать нужно было рано, чтобы как можно быстрее добраться до Ист‑ Мидоу. Партиалы должны прислушаться к голосу разума. Кира видела слишком много групп, подобных группам Грина и Фалина, растерянных и лишившихся направляющей силы в результате того, что Морган все глубже уходила в предмет своей одержимости. Партиалы держали остров в подчинении потому, что не знали, что делать еще. Кире ведь удастся убедить их в своем плане?

«Я должна спасти всех, – подумала она. – Другое я принять не смогу. Я никого не оставлю позади.

Никого, кроме…»

Когда она заснула, ей приснился Сэмм.

* * *

Ранним утром Маркус и Грин разбудили Киру, и группа продолжила путь в Ист‑ Мидоу. Шоссе Ньюбридж‑ роуд было широким и прямым, а по его сторонам стояли деревья, магазины и рушащиеся дома. На разделительной полосе, которая когда‑ то была покрыта газонной травой, теперь росли кустарник и молодые деревца, пригнувшиеся к земле и белые от сугробов снега. Ночью буря прекратилась, и теперь путникам было видно дальше, чем когда бы то ни было за все последние дни, но солнце, отражаясь от безупречно‑ белого покрова, слепило глаза. Легкий ветерок поднимал с вершин сугробов мелкую крупку, и посреди белого поля вставали молочного цвета призраки. Корка на поверхности снежного покрова была хрупкой, и с каждым шагом путники проваливались почти по пояс.

Чтобы преодолеть милю, им потребовался почти час.

Чем ближе они подходили к Ист‑ Мидоу, тем явственнее Кира ощущала, как ее нервы все больше натягиваются, а ожидание становится все более напряженным. Город был знакомым – это был единственные дом, которые она помнила, – но в то же время казался невероятно чужим; он стоял пустой, погребенной под безжизненной пеленой снега. Миновав дорожную заставу, путники повернули на запад и вскоре увидели госпиталь, который заметно возвышался над остальной частью города. Это было самое высокое здание в радиусе нескольких миль, однако, в то время как раньше госпиталь являлся сердцем жизни поселения, сейчас он стоял бледный и омертвелый, а ведущая к нему улица оставалась тиха, будто кладбище. Кира всю жизнь провела среди заброшенных развалин погибшей цивилизации – среди развалин домов и зданий и полных скелетов машин; она носила одежду погибших девочек и жила в домах мертвых мужчин; она встречалась взглядами с тысячей безжизненных глаз, смотрящих с семейных фотографий тех, кто не выжил. Это никогда не беспокоило ее, потому что просто не могло – потому что другого мира она не знала. Старый мир погиб, и на его пепле она и остальные строили новый. Теперь же ее собственный мир показался Кире тем, их миром, а ее жизнь стала бездыханной руиной. Девушка будто онемела, и холода в ней стало больше, чем в воздухе, снегу и крошечных струйках льда, катящихся вниз по ее обветренному лицу.

В приемной госпиталя в глухом молчании и одиночестве сидела дежурная медсестра. С изумленным видом она подняла взгляд: появление гостей стало для нее такой же неожиданностью, как и ее присутствие здесь для группы. Спустя мгновение Кира узнала ее по тому давнему времени, когда была интерном.

– Сэнди?

Женщина вежливо улыбнулась, но в глазах ее стояло смятение. Кира отвела в сторону длинную полоску одеяла, которую использовала в качестве шарфа, и глаза Сэнди расширились.

– Кира Уокер?

Кира немного смущенно улыбнулась ей в ответ.

– Привет.

Из‑ за нее этот город прошел через ад, ежедневные казни, с помощью которых Партиалы пытались заставить ее выйти из своего укрытия. Возможно, Сэнди потеряла в те дни кого‑ то из тех, кого любила. Кира смотрела, как медсестра поднялась на ноги и шагнула к ней, сначала неуверенно, а потом, мгновение спустя, бросилась бежать и, чуть не плача, заключила Киру в объятия, не обращая внимания на то, что грудь и ноги девушки были влажными от талого снега.

Кира тоже обняла ее.

– Где все?

– В бегах, – ответила Сэнди, – или готовятся бежать. Гару прислал сообщение, что Партиалы скоро нанесут последний удар, чтобы избавиться от нас навсегда. – Ее лицо побледнело от страха. – Они собираются стереть нас с лица земли.

– Это не Партиалы, – мрачно проговорил Грин.

Кира в раздумьях нахмурила лоб.

– Где Гару?

– Мы его не видели, – ответила Сэнди, – но разговаривали с беженцами, которые его встречали. Его сообщение дошло до нас за несколько недель до того, как начался снег, и с тех пор мы в любой удобный момент тайно выводили людей из города. Сейчас в Ист‑ Мидоу почти не осталось Партиалов – они здесь больше для виду, чем для чего‑ либо еще, – так что мы можем покидать поселение более свободно.

– Партиалы ушли сражаться с повстанцами? – спросила Кира.

Сэнди покачала головой.

– Они уходят для того, чтобы разбомбить весь город и уничтожить нас.

– Они не стали бы этого делать, – произнесла Кира и собиралась было рассказать о Деларосе и бомбе, но решила, что сейчас не время. «Главное, что все достаточно напуганы и бегут», – подумала она. – Но Гару прав, мы все в опасности. – Как насчет тебя? Почему ты не ушла?

– В городе по‑ прежнему есть раненые, – ответила Сэнди. – Кто‑ то должен остаться и заботиться о них. Сестра Харди тоже здесь.

– А Скоусен? – спросил Маркус.

Сэнди покачала головой.

– Несколько недель назад, когда только стало известно о биооружии, Партиалы забрали его. – Она заметила смятение на лицах слушателей и нахмурилась. – Вы не знали? Есть чума, которая убивает Партиалов, – РМ для них самих. Судя по всему, кто‑ то наконец‑ то дал им попробовать их собственной… отравы. Это другая причина, по которой их армия покинула город: никто не хотел оставаться здесь после того, как Партиалы начали умирать.

Кира гадала, как Скоусен или кто‑ либо еще мог так быстро создать чуму для Партиалов, но это было последней из ее проблем. Откуда бы чума ни взялась, она станет еще одним препятствием, которое убедит людей и Партиалов, что они никогда не посмеют доверять друг другу. Кира сжала кулак, будто ее надежда была материальным объектом и она пыталась удержать ее.

– Вы должны немедленно уходить, – сказала Кира. – С вашей стороны было очень храбро остаться, но пришло время бежать. Партиалы тоже покинут город, так что больше новых пациентов появляться не будет. Проследи, чтобы все оделись, соберите всю еду и лекарства, которые сможете, и уходите.

Сэнди покачала головой.

– Двое из наших больных не могут даже ходить.

– Тогда мы потащим их в повозках, как рикши, – сказала Кира. – Я повезу одну сама. Угроза реальна, и времени у нас нет – пора уходить.

Сэнди помедлила мгновение в нерешительности, а затем кивнула и побежала по коридору. Не успела она сделать и несколько шагов, как воздух взорвался гулким раскатистым звуком. Сначала он отдался внутри Киры, встряхнув грудную клетку, а затем низким, неуклонным боем стал пульсировать в ушах. Кира поглядела на Сэнди, которая в ответ только покачала головой. Она тоже не понимала, что происходит.

– Это вертушка, – произнес Маркус. – Летающее средство передвижения, как аэроплан с вертикальным взлетом. Мы видели такие в Уайт‑ Плейнс. – Он поглядел на Сэнди. – Вы не узнали этот шум?

– Мы никогда раньше не видели ничего, что могло бы летать, – ответила Сэнди. – Я слышу этот звук в первый раз.

Дверь на лестницу распахнулась, и в коридор с безумием в глазах выскочила Сестра Харди. С трудом дыша, она схватилась для опоры за дверную раму.

– Они на крыше, – выдохнула она. – Они пришли за нашими пациентами. А это… Кира Уокер?

Кира сделала шаг вперед и подняла винтовку, готовая к бою.

– Партиалы?

Харди оправилась от своего шока и кивнула, все еще задыхаясь. Кира снова шагнула вперед.

– Куда они забирают больных?

– Они никуда их не забирают, – ответила Харди. Пошатываясь, она вошла в приемную, и теперь Кира увидела, что из руки медсестры течет кровь.

– Они переходят из комнаты в комнату и убивают их. – Зажимая руку, она попыталась вдохнуть. – Они берут у пациентов кровь.

Кира поглядела на Грина и прорычала:

– Кровавый Человек.

– Сейчас самое время, черт их побери, – проговорил Грин, поднимая винтовку и решительным шагом направляясь к лестнице. – Мне давно не терпится поболтать с ним.

Кира стала поднимать по лестнице следом за ним, а за ней по пятам шел Маркус. Они не останавливались на каждом этаже, как в торговом комплексе, а неуклонно приближались к крыше. Сверху раздался крик, который почти сразу же был оборвал выстрелом и грохотом захлопнувшейся двери.

– Кажется, это восьмой этаж, – произнесла Кира.

– Как только армия Морган прибыла, Партиалы конфисковали почти все солнечные панели, – сообщил Маркус. – Пациентов переместили наверх, потому что так оставшиеся панели работают немного эффективнее. На нижних уровнях электроснабжение полностью отключено.

– Ты еще не ощущаешь их через линк? – спросила Кира Грина.

– Нет. Однако, как только я что‑ нибудь почувствую, они тоже узнают, что мы здесь.

– Тем не менее они не будут знать, кто мы, – произнесла Кира. – Ты можешь быть любым Партиалом. Они не поймут, что ты враг.

– Они поймут, что я не Айви, – ответил Грин, – а это, по‑ моему, единственное различие, которое имеет для них значение. – Он сжал зубы и зарычал, а затем внезапно остановился на площадке между пятым и шестым этажом. – Иди первая.

– Ничего себе, – удивился Маркус. – Кто же отправляет даму первой в бой?

– Мудрый боец, – ответила Кира и, не замедляя шаг, обогнала Грина.

– Я могу немного воспринимать линк, но Айви не смогут засечь меня через него. Это подарит нам где‑ то десять дополнительных секунд перед тем, как они узнают, что мы здесь, но это лучше, чем ничего.

На подходе к седьмому этажу она начала ощущать Партиалов – их было немного, не более трех‑ четырех. Кира вспомнила жертв, которых видела раньше, – Партиала на причале и вмерзшего в снег Товара, – и почувствовала, как вскипает ее кровь. Она вспомнила умирающую Керри, которая плакала, пока жизнь ускользала от нее. «Мы пытаемся уберечь вас», – сказала перед смертью девушка, и Кира до сих пор не смогла отделаться от этих слов. Уберечь от чего?

От кого? Кира покачала головой, отмахиваясь от сомнений, как от паутины. Айви и Кровавый Человек, которому они служили, являлись злом. Она пресечет это зло.

Восьмой этаж. Кира ясно ощущала Айви через линк. Практика дала результаты, и она перешла к боевому режиму с той же легкостью, как если бы натянула старую перчатку. Грин, задержав дыхание, ждал внизу, давая девушке время напасть. Маркус пригнулся рядом с ней у верхней ступеньки, держа винтовку наготове. Кира закрыла глаза и сосредоточилась, пытаясь уловить присутствие Айви, определить их расположение как можно точнее.

«Этого сохранили. Движемся дальше».

«Нужно поспешить. Осталось мало времени».

За этими сообщениями стояло что‑ то еще, что‑ то большее и более мощное, напоминающее смутные очертания кита, проплывающего на грани видимости в глубине моря. «Кровавый Человек», – подумала Кира.

Интенсивность линка была той же, что она ощущала от других членов Доверия, и это еще больше сбило ее с толку. «Что ты такое? » – подумала девушка.

В коридоре впереди оказалось пусто: все Айви работали в разных палатах. Кира беззвучно толкнула дверь. Прижимая винтовку к щеке и плечу, она целилась перед собой, готовая убить любого, кто покажется. Девушка шагнула в угол, воспользовавшись этим небольшим прикрытием, и, как только в зону ее огня вошел первый Айви, она выстрела очередью прямо ему в грудь, и в мгновение ока он упал. Банка с кровью выпала из его безжизненной руки и прокатилась по полу. Линк взорвался предупреждением: «Смерть. Нападение. На изготовку! Внимание! » Краем глаза Кира заметила, как появилась еще одна голова, но, не успела она повернуть дуло винтовки, как Маркус уже открыл огонь, и голова снова скрылась за дверью. По лестнице бегом на помощь к Кире и Маркусу поднялся Грин, и Кира ощутила через линк рябь узнавания: Айви засекли новоприбывшего. Когда они поняли, что на них нападают и люди, и Партиалы, то за узнаванием последовало смятение.

Глубинное присутствие, темная форма на задворках сознания Киры, шевельнулось, и девушка снова нацелила винтовку в прежнее место. «Только покажись, – думала она, мысленно призывая, чтобы существо вышло на свет. – Дай мне только один шанс, и я окончу это шоу ужасов раз и навсегда».

– Вы должны понимать, что в этой атаке нет ничего личного, – произнес голос, и Кира почувствовала, как ее сердце ухнуло вниз, земля ушла из‑ под ног, а весь мир прекратился в бездонную черную дыру. – Мы пытаемся сохранить этот мир, чтобы он мог стать частью нового. Считайте это честью: ваше тело и ваша кровь послужат семенами для нового Эдема.

Он вошел в коридор с противоположного конца, и винтовка Киры опустилась от щеки, выпала из рук и ударилась о пол, а девушка уставилась на Кровавого Человека, который шел по направлению к ней, освещенный яркими флуоресцентными лампами.

– Кира? – произнес Маркус. Грин поднял винтовку, готовый стрелять, но Кира сумела только поднять руку и покачать головой.

Девушка чувствовала, как ее ноги дрожат, живот скручивается узлами, а руки хотят потянуться вперед и прикоснуться к нему, хотя разум вопил, чтобы она бежала, остановила его, убила его, закричала. Она оперлась о стену и неотрывно смотрела в лицо, которое являлось ей в снах, а затем произнесла слово, которое не срывалось с ее губ с тех пор, как ей было пять лет.

– Папа?

Глава 36

Армин Дхурвасула уставился на Киру в ответ. Его темные глаза сверкали, оценивая ее. Кира чувствовала его эмоции через линк – удивление, и неуверенность, и яростную решимость, столь мощную, что у девушки зашлось дыхание. Ее отец сделал шаг вперед, будто пытаясь получше ее рассмотреть, и на его лице расплылась широкая, почти мальчишеская улыбка.

– Кира! – крикнул он и бросился бежать к ней, вытирая руки о полотенце. – Кира, ты жива!

Грин поднял винтовку, собираясь открыть огонь, но Армин ошеломил его таким мощным потоком линка, что у даже Киры подогнулись колени. Маркус схватил ее за руку, чтобы не дать упасть. Когда Армин приблизился, Кира сама крепко сжала руку Маркуса.

– Не прикасайся ко мне, – прошипела она отцу.

– Кира, – произнес Армин. – Ты не представляешь, как я счастлив видеть тебя. Я был уверен, что ты погибла во время Раскола – разумеется, у тебя был иммунитет против РМ, но, когда я наконец добрался до дома, тебя там уже не оказалось.

– Я… много недель была одна.

– Это было время хаоса, – сказал Армин. – Но сейчас ты здесь, и вместе мы можем сотворить так много…

– Чем ты занимаешься? – требовательно спросила Кира. – Это ты Кровавый Человек? Это ты оставляешь… повсюду… расчлененные трупы? Как ты мог?

– Я сохраняю их, – просто ответил он. – Миру приходит конец. Ты думала, что концом света был Раскол, но он, по сравнению с происходящим сейчас, – всего лишь пушечный выстрел. Последние тринадцать лет были долгим, медленным, кровоточащим трепыханием иллюзии жизни на пути к настоящему моменту – окончательной гибели. Партиалы умрут через несколько месяцев, люди – вскоре после них. Невероятная зима Джерри только ускорит неотвратимое. Сколько, по твоему мнению, у нас осталось времени?

– Значит, лишь потому, что мы умираем, нужно всех убить? – спросила Кира. – Будто мы сейчас стали чем‑ то вроде… игровой площадкой социопата? Да что с тобой такое?

– Я не получаю удовольствие от того, что делаю, – произнес Армин. – Не думай, будто я бессердечный, потому, что принял неизбежное. Я не более жесток, чем онколог, который говорит больному раком пациенту, что жить ему осталось всего месяц. Доктор не чудовище, он просто выполняет свою работу. Разница же в следующем: я могу сделать то, что никогда не было под силу ни одному онкологу; ни врачу, ни политику, ни святому. Я могу сохранить их, Кира.

– Поубивав всех?

– Собрав образцы лучшего в них – их силы, воли, изобретательности. Всего, что заключено в их ДНК. – Он поднял в руке банку с кровью и волокнами и внимательно посмотрел в глаза девушки. – Кира, как ты думаешь, что произойдет, когда наступит конец света?

– Однажды мы его уже пережили, – ответила Кира. – Мы сможем пережить его снова.

– Не сможем. – Он покачал головой. – Знаешь, у нас был план для всего мира. Я до сих пор верю, что он мог бы сработать. Я сам конструировал ту биологию, и она была безупречной. Но теперь все это потеряно. Невозможным план сделала человеческая натура, человеческая и партиалская.

– Значит, я была права, – проговорила Кира. Она посмотрела на Грина и Маркуса, а затем снова на своего отца. – Я разгадала паззл; я раскрыла процессы, которые ты создал: тайны, погребенные в РМ, «сроке годности» и ДНК Партиалов. Я знала, что план существовал и что это был план мира, потому что я знала тебя. – Ее глаза помрачнели, и девушка с ужасом уставилась на банку в руках отца. – По крайней мере думала, что знала.

– Теперь та мечта мертва.

– Как ты можешь так говорить? – воскликнула Кира. – Вы были намерены позаботиться о жизни, которую создали; вы боролись за права Партиалов еще до их рождения. Вы знали, что им суждено стать видом второго сорта, что их не будут даже воспринимать как личностей, и вы изобрели целый план, который должен был заставить людей и Партиалов увидеть друг в друге равных, потому что только так они смогли бы выжить. Вы пытались искоренить расизм навсегда, на биологическом уровне. – Кира указала на банку с образцом, на перчатку на руке Армина, красную от подсыхающей крови, на Айви, которые молча стояли позади своего предводителя в дверях палат убитых пациентов. – Как ты дошел до того, что происходит сейчас? Как ты вообще смог убедить себя, что другого пути нет?

Лицо Армина посерьезнело, и он мрачным тоном повторил свой вопрос:

– Ты знаешь, что произойдет, когда наступит конец света? Мы называем это концом света, но на самом деле конец придет только нам. Мир останется, сама планета и жизнь на ней продолжат развиваться. Реки по‑ прежнему будут течь, солнце и луна – вставить и заходить, лоза – оплетать машины и дороги. Пройдет легкий дождь. Мир забудет о том, что мы когда‑ то существовали. Человеческий разум – блистательный зенит пяти миллиардов лет эволюции – погаснет, как свеча, и погаснет навсегда. Не потому, что пришло его время, не потому, что мир вступает на новый виток развития, но из‑ за того, что мы, люди, были глупы. Слишком эгоистичны, чтобы жить в мире, слишком горды, чтобы прекратить войны даже после того, как эти войны потеряли любой смысл. Ваши бесценные человеческие души, твои братья и сестры Партиалы, которые, как ты, судя по всему, считаешь, могут жить вместе бок о бок, сейчас разрывают остров на кусочки, сражаясь, убивая и умирая не потому, что видят какой‑ то выход, не потому, что у них есть лекарство, разгадка или решение проблемы, но потому, что таковы они сами по себе. Единственное, что осталось на всей планете ценного, – это их жизни, но и они не стоят ничего, пока другой тоже жив, и поэтому они убивают друг друга. Они отчаянно несутся к окончательной гибели. Победителем будет тот, кто останется стоять последний, и его выигрышем станет самое неизменное и самое ужасное одиночество, которое этот мир когда‑ либо знал.

Кира хотела было возразить, но ее взгляд упал на тело мертвого Айви, которого она застрелила. Оно лежало всего в тридцати футах от нее, а по полу растеклась густая кровь. Кира подумала о людях, которых убила, чтобы попасть сюда, о трупах, которые оставила позади. О разрушенной квартире в Нью‑ Йорке. О Манхэттенском мосте. Об Афе Дему. О Деларосе и ее бомбе. О собственных окровавленных руках, красных, как и руки ее отца, пронзающих кинжалом череп мертвого солдата‑ Партиала.

– Эти люди уже мертвы, – сказал Армин. – Оставить их в живых не является милосердием, ибо их все равно убьет кто‑ нибудь другой, и все же я не могу покинуть их. В их уничтожении есть и моя роль, не думай, что я забыл об этом. Не думай, что я простил себя. Но Джерри подготовил площадку для нового начала. И, когда снега растают, и солнце вернется, и мир разразится молодой зеленой листвой, я позабочусь о том, чтобы кто‑ нибудь был жив и видел это. Я позабочусь о том, чтобы были глаза, в которых это отразится, сознания, которые поймут, и голоса, которые поведают историю всем. Вы раскалываете себя на кусочки, чтобы подарить умирающему еще несколько мгновений жизни. Я же возьму кровь этого человека и создам дитя, и будущее, и наследие, которое проживет еще пять миллиардов лет. Которое охватит всю Землю, и дотянется до звезд, и наполнит вселенную поэзией, смехом и искусствами. Которое напишет новые книги и споет новые песни.

Кира не находила в себе сил отвести глаза от тела мертвого Айви и от всего, что оно символизировало. Слишком много крови. Слишком много потерь.

– Ты собираешься создать новый вид.

– Людей и Партиалов больше не будет существовать, – ответил Армин. – Будет только один вид, совершенный вид. Я уже делал это раньше. Я разобрал человеческий геном и расположил его составляющие в идеальном порядке, подобно нотам в симфонии. Я отшлифовал генетический образец человеческой формы через дюжины поколений технологий Партиалов, и ты знаешь это лучше, чем кто бы то ни было еще. Потому что результат – ты.

Кира подняла глаза и встретилась взглядом с отцом. Он улыбнулся.

– Ты, – проговорил он, – моя дочь, созданная из модели моей собственной ДНК, выточенная и доведенная до совершенства с помощью бесчисленных черновиков, лишенная любого следа трещинки или изъяна. Я всегда надеялся, что некоторые Партиалы последней модели выжили, так как они стали бы безупречной начальной точкой для нового мира, первым мазком кисти на новом, пустом полотне.

– Ладно, – произнес Маркус, делая шаг вперед, чтобы встать между Армином и Кирой. – На протяжении всего этого разговора я медленно сходил с ума, но последнее предложение повернуло все совершенно в другую сторону.

– Тебе нужна моя ДНК, – сказала Кира. – Моя кровь в банке, которую ты заберешь в свою лабораторию.

– Мне нужна ты, – ответил Армин. – Твое тело и твой ум.

– Я с тобой не пойду.

– У тебя нет выбора.

– Выбор есть всегда, – проговорила Кира. – Я научилась этому от человека, который стал для меня родителем в большей мере, чем ты когда‑ либо мог бы стать. – Она выпрямила спину. – Если тебе нужна моя кровь, то тебе придется взять ее силой.

Армин вздохнул, и сверкавшая до сих пор на его лице энергия сползла с него, будто мертвая кожа, оставив позади себя только пустой, бесстрастный взгляд.

– Ты слышала, что я собираюсь сделать, – тихо произнес он. – Ты понимаешь, что другого пути нет.

Он вытащил их чехла на поясе небольшую металлическую трубку, напоминающую садовую лопатку с заостренным концом. Точного размера и формы, чтобы пронзить человеческое тело и выпустить из него всю кровь и волокна.

– Никто из нас не может быть важнее, чем это. Даже моя собственная дочь.

Глава 37

С помощью линка доктор Крон Вейл освободил себе путь через толпу, заполонившую улицы Уайт‑ Плейнс. Он шел вперед, игнорируя ошеломленные взгляды Партиалов. Он выделялся благодаря одному только своему возрасту, так как ни один Партиал не выглядел здесь старше, чем на восемнадцать. Модели докторов и офицеров входили в самые первые партии, «срок годности» которых давно истек, а учитывая мощь его линка, Вейла можно было принять чуть ли не за божество, могущественное создание, которому Партиалы вынуждены были подчиняться в силу своей биологии. У дверей его гостиницы не стояли охранники, а внутри ее не было горничных. Однако уборкой по очереди занимались солдаты – пехотинцы и женщины из пилотного корпуса, – так что в здании царила суровая, военная атмосфера. Она царила во всем Уайт‑ Плейнс. Вейл скучал по деревенскому раю заповедника, но знал, что уже никогда туда не вернется. Вероятно, он мог бы потребовать в свое распоряжение вертушку, но что затем? Лететь в условиях похолодания и все усиливающейся бури? Взять с собой еще одну группу Партиалов и надеяться, что они поймут его намерения? Положиться на то, что Морган не отправится снова его искать? Вейл хотел еще хоть раз оказаться в заповеднике, повидаться с друзьями, которые у него там появились, но еще больше он хотел, чтобы заповедник оставался вне угрозы. Если ради этого он должен держаться в стороне, то он так и сделает.

Особенно сейчас, когда на свободе разгуливала преступница с атомной бомбой. Ставки были сделаны, и те немногие Партиалы, кто знал об опасности, рвались отправиться на людей с войной. В ужас их еще раньше привели мысли о биооружии; Вейл покинул лабораторию Морган отчасти для того, чтобы держать армию под контролем и пресекать любые планы мести. Он сомневался, что сумел бы сдержать солдат, если бы сообщил им, что к их штабу приближается группа людей с ядерной боеголовкой.

В вестибюле ждал Партиал по имени Винси. Это он предупредил Вейла о бомбе. Партиал гнался за Деларосой от самого Лонг‑ Айленда, но, когда потерял хитрую террористку на Манхэттене, отправился прямо в Уайт‑ Плейнс, чтобы подключить к поискам больше солдат. Сейчас Винси мрачно смотрел на Вейла.

– Какие‑ нибудь новости?

Вейл покачал головой.

– Не здесь. Поговорим в моей комнате.

Он провел Партиала к лифту. Они поднялись на верхний этаж и прошли к номеру, который Вейл превратил в командный пост. Когда дверь была закрыта и заперта, мужчина с серьезным видом повернулся к своему гостю.

– Мы покрыли Бронкс сетью патрулей и поместили вдоль побережья как можно больше наблюдателей, на случай если Делароса попытается добраться до места по воде, но результатов пока не последовало. С твоей стороны было мудро прийти сразу к нам, но мы должны принять во внимание и возможность того, что Делароса добралась до материка еще до того, как мы расставили посты.

– Я отправил людей, которых вы мне выделили, патрулировать город внутри и снаружи, – произнес Винси, соглашаясь с возможностью, что Делароса уже совсем близко. – Вот только не знаю, будет ли этого достаточно.

– Что еще нам остается? – спросил Вейл. – Все, кто остался в Уайт‑ Плейнс, заняты энергоснабжением, техобслуживанием и производством пищи; мы можем подключить к поискам и их, но хотим ли мы, чтобы новость распространилась? Это ядерная атака, черт побери! Когда подобное планировалось в прошлый раз, Партиалы ответили самым массовым уничтожением людей за всю Войну с Партиалами. Я не хочу вызвать панику или погром.

– Им нужно знать только то, что они разыскивают женщину, подходящую под описание, – сказал Винси. – Нам необязательно говорить всем, что она замыслила.

– Довольно скоро они сами поймут, – отозвался Вейл. – Они не идиоты.

– Первым предположением станет биооружие из Ист‑ Мидоу, – произнес Винси. – Патрули, которые я организовал сегодня утром, уже полагают, что разыскивают именно это, хотя я, разумеется, ничего не подтверждал и не опровергал.

– Мои поздравления, – сказал Вейл. – Хитрость твоей уловки лишила меня дара речи. А ты сказал им, чтобы они ни с кем не делились своими подозрениями? Неужели ты в самом деле веришь, что они подчинятся этому приказу? Хватит одного солдата, который напьется сегодня в баре и расскажет своим товарищам о параноидальной снайперской охоте, на которую его назначил бывший предатель‑ дезертир, в настоящий момент состоящий на службе у члена Доверия. Самые разные подозрения разлетятся по рядам, слухи будут расти, и как знать, с чем мы столкнемся? Менее трех месяцев назад этот город разрывал себя на части в ходе вынужденной смены власти, потому что Тримбл была парализована нерешительностью и оказалась не в состоянии справиться с проблемами, представшими перед ее народом. А сейчас Морган увязла в том же самом – она слишком поглощена «сроком годности», чтобы беспокоиться о чем‑ нибудь еще, а в городе возрастают волнения. Начнется паника из‑ за ядерной бомбы, биооружия или чего‑ то подобного – и нас поглотит мятеж.

– Все равно, пусть лучше несколько Партиалов погибнет в мятеже, чем весь город превратится в пыль ядерного гриба, – проговорил Винси. – Если понадобится сделать публичное объявление и отправить на поиски все население города, то так мы и поступим.

– Приблизительно через две недели погибнет следующая партия, – отозвался Вейл. – Не станет еще пятидесяти тысяч человек, но они будут умирать не мгновенно, а в результате тяжелого, мучительно процесса. Воздух этого города пропитается посмертной подписью пятидесяти тысяч Партиалов, и в конце концов ты не сможешь даже вздохнуть без того, чтобы не сойти с ума от ощущения безысходности. Можешь себе представить, как это повлияет на нашу армию? Понимаешь, на кого солдаты возложат вину?

– На вас? – спросил Винси.

Вейл нахмурился.

– Это было бы правильно, но нет. Даже если бы стало общеизвестно о роли Доверия в создании «срока годности», одним убийством меня дело бы не ограничилось. Корнем их бед всегда было человечество: война, бедность, угнетение, Последний флот. Даже «срок годности»: на кнопки нажимали мы с Морган, но потребовал этого человеческий вид в целом. Он запланировал проект, оплатил его. А теперь у людей появилось биооружие? У них есть ядерная бомба? Скажи мне, что хоть долю секунду верил, что Партиалы не попытаются отомстить, не набросятся на остров со свей своей смертоносной мощью. Пусть даже от вашего вида останется лишь одна треть – вы все равно в десять раз превосходите их численностью. У вас есть вертушки, вездеходы, даже несколько танков – по крайней мере на одну танковую бригаду. Люди до сих пор живы только благодаря вашей милости, и, если весть о бомбе станет известной, эта милость окончится. Я хочу найти боеголовку не меньше тебя, но мы должны хранить все это в тайне.

В изнеможении и досаде Вейл закрыл глаза. Из радио раздался писк.

– Генералу Вейлу – это отряд «Стрела», – произнес голос. – Белый код, повторяю, белый код.

– Белый код, – проговорил Вейл, резко открывая глаза. – Они нашли ее.

– И «Стрела» – один из моих отрядов, – ответил Винси, и по линку растеклась медленная волна страха. – Это значит, что Делароса в городе.

– Черт. – Вейл поднялся на ноги и подошел к радио. – Это генерал Вейл. Линия связи не защищена, повторяю, линия связи не защищена. Мы придем к вам. Сообщите свое местоположение. Прием.

– Линия не защищена: принято к сведению, – ответил отряд «Стрела». – Контрольный пункт номер семь. Прием.

Винси разложил на столе карту и быстро ее просмотрел.

– Здесь, – сказал он, указывая на западную оконечность города. – Это бывший колледж.

– Всего в миле от центра, – отозвался Вейл. – Если она взорвет бомбу там, то убьет каждого Партиала в Уайт‑ Плейнс.

– Тогда нам лучше позаботиться, чтобы этого не произошло.

Винси нахмурился, а затем нажал на кнопку радио и проговорил:

– Контрольная точка номер семь – будем через несколько минут. Конец связи.

В распоряжении Вейла был небольшой джип, работающий полностью на электричестве. Партиалы содержали атомную электростанцию, которая вырабатывала энергии более чем достаточно – столько, что в течение долгих лет изгнания Морган забирала часть этой энергии для своей тайной лаборатории. Поездка до старого колледжа прошла быстро. Прибыв, Вейл и Винси обнаружили, что на контрольной точке полно солдат – гораздо больше, чем входило в состав одного поискового отряда. Вейл выругался и выбрался из джипа.

– Доложите ситуацию, – твердо произнес он, подкрепив свой приказ зарядом линка. Девушка‑ сержант начала говорить, едва успев повернуться к нему лицом:

– Сержант Одра, сэр, – представилась она и отдала честь. – Мы обнаружили людскую мятежницу приблизительно двадцать минут назад. Увидев нас, она попыталась привести свой груз в действие, поэтому нам пришлось обезвредить ее.

– Вы ее застрелили? – спросил Винси.

– Она ранена, но жива, – ответила Одра. – «Срок годности» нашего медика вышел еще в прошлом году, но мы сделали все возможное, чтобы состояние задержанной было стабильным.

Вейл кивнул. Врачи были одной из первых созданных моделей – их обучение включало в себя особые требования, – и поэтому погибли тоже в числе первых. Он выразительно посмотрел на толпу солдат, ощущая, как в линке трещит их беспокойная энергия. Они были напуганы.

– Почему здесь столько людей?

– Не беспокойтесь, сэр, у всех них есть допуск. Мы все – отряды, организованные командиром Винси. – Она помедлила, и Вейл почувствовал еще один выброс тревожного страха. – Как только мы поняли, в чем заключается ее груз, сэр, мы подумали, что будет лучше позаботиться о дополнительной охране.

Вейл скрипнул от досады зубами. Теоретически, допуск был у всех поисковых отрядов, но мужчина бы предпочел, чтобы о поклаже Деларосы знал только тот отряд, который обнаруживший мятежницу.

– Отведите меня к ней.

Следом за сержантом Вейл и Винси вошли в главный корпус колледжа, где так же нервно, как и разведчики снаружи, переминались с ноги на ногу несколько солдат в форме техников.

– Мы уже несколько недель используем это место, – сообщила Одра. – Пытаемся заново напустить спутниковую связь. Таким образом мы и обнаружили эту женщину: она пыталась проскользнуть через бывшие спальные районы к северу отсюда, но спутник засек ее передвижения. Как я уже говорила, мы доставили ее сюда, чтобы держать под должной охраной. Мы полагаем, что, возможно, она поднялась по реке и сумела обойти наши патрули.

– Я когда‑ то возглавлял контрольно‑ пропускной пункт в Тарритауне, – произнес Винси. – Там никого не было

– Насколько я понимаю, пропускной пункт был заброшен с тех пор, как вы покинули его и присоединились к людям, – ответила сержант, добавив сугубо формальное «сэр».

В линке разлилось раздражение Винси, но Вейл не позволил ситуации накалиться и перевел разговор на другое:

– Что вы имеете в виду, говоря, что обнаружили ее при помощи спутника? – спросил он. – Каналы связи «Земля‑ борт» не работают с Раскола.

– Они не работали до прошлой недели, – ответила сержант, и Вейл ощутил ее гордость. – У генерала Тримбл было несколько каналов, с помощью которых она следила за войнами между фракциями, но ее контрольный пункт был… безвозвратно поврежден во время гражданской войны. В этом колледже располагался обновленный перед самым Расколом научный отдел, посвященный информационным технологиям. Наши техники поработали над ним какое‑ то время, и неделю назад мы наконец сумели восстановить старые каналы Тримбл.

– Вы не посчитали, что об этом стоит доложить? – спросил Винси.

– Мы три раза докладывали Морган, – отозвалась сержант. – Она ни разу нам не ответила. Однако со спутниками нам очень повезло, так как они помогли обнаружить Деларосу, несмотря на снегопад. Сюда.

Одра провела мужчин в тщательно охраняемую комнату. Марисоль Делароса, которую Вейл узнал по найденным на нее документам, лежала у стены. Над пленницей нагнулись двое солдат, которые пытались промыть и перевязать сильно кровоточащую рану на плече. Посреди комнаты стоял небольшой нейлоновый прицеп для велосипеда; в таких люди до Раскола могли катать своих детей. Прицеп был покрашен в бледно‑ белый цвет и в ширину достигал не более двух футов, а на нем стояла толстая металлическая канистра, тоже подвергнувшаяся процедуре окраски. По нескольким царапинам на боку канистры Вейл понял, что когда‑ то груз имел зеленый цвет, чтобы его было легче скрыть в лесу. Мужчина предположил, что Деларосе пришлось на скорую руку перекрашивать его, когда начались безумные зимние бури Риссдала. Прицеп был меньше, чем Вейл ожидал. Хотя мужчина и дивился тому, что партизанка сумела подобраться так близко, он не мог отрицать заслугу маскировки, благодаря которой передвижения Деларосы было сложно засечь. Учитывая, сколько неприятностей Партиалам сейчас доставляло людское сопротивление, одинокая женщина с небольшой поклажей могла прятаться в глуши почти бесконечно.

«Пока не явилась сюда, – подумал Вейл, – и не попыталась убить восемьдесят процентов населения планеты».

Он почувствовал, как на его теле выступил пот. Когда Деларосу обнаружили, она попыталась активировать бомбу. «Еще одна минута – и мы все были бы мертвы».

– Это действительно то, что мы думаем? – спросила Одра. – Ядерная боеголовка?

Вейл мог скрыть свои эмоции от линка и солгать, если бы захотел, но чувства Винси в любом случае все выдадут. Кроме того, поисковые отряды и так все уже поняли. Они осмотрели поклажу Деларосу, определили, что это, и нейтрализовали угрозу. «Они выполнили свою работу. Я не могу им лгать».

– Да.

– Чертовы люди, – произнесла сержант. – Они никогда не остановятся, да? Сначала биооружие, а теперь это. – Она яростно махнула рукой в сторону Деларосы. – Если эта ведьма подобралась так близко и мы не видели ее, то как мы можем быть уверены, что больше подобных гостей у нас не будет? Что мы должны делать?

Голос подал находившийся у стены новоназначенный медик. На его именном значке было написано «Эфир», и перекличка понятий заставила Вейла улыбнуться.

– Я сейчас скажу вам, что нужно делать, – произнес Эфир. – Мы отвезем эту бомбу в обратно и превратим Ист‑ Мидоу в автостоянку.

Улыбка Вейл исчезла.

Делароса, связанная, в бинтах и кислородной маске, попыталась броситься на Эфира, но второй медик придержал ее.

– Никто не собирается ничего взрывать, – произнес Винси, и линк воспламенился яростью Одры.

– Мы можем обойтись здесь и без того, чтобы какой‑ то поклонник людей отдавал нам приказы, – огрызнулась она. – После всего, что они с нами сделали, ты на их стороне?

– Я против геноцида, – ответил Винси. – Причина всех наших бед в том, что, с тех пор как мы вернулись из Китая, один вид все время пытался подчинить себе другой. Мы больше не пойдем по этому пути.

– У нас появится передышка, – произнесла Одра. – Доктор Морган закончит свою работу и, возможно, спасет некоторых из нас от «срока годности».

– А что, если исцеление заключается в сосуществовании? – спросил Вейл. Он оглядел комнату, на секунду встретившись глазами с каждым Партиалом – с сержантом, медиками, охранниками. – Что, если я скажу вам, что «срок годности» можно излечить прямо сейчас, просто вдыхая тот же воздух, что и эта женщина в углу?

Делароса недоверчиво на него посмотрела, и линк сообщил Вейлу, что Партиалы отнеслись к его заявлению столь же скептически.

– Это невозможно, – сказал Винси.

– Представьте, что это так, просто ради смеха, – попросил Вейл, хотя в его голосе не было ни единой нотки веселья. Он выразительно посмотрел на Винси, взглядом умоляя его. Его линк наполнился почти физически ощутимой искренностью. – Притворитесь на мгновение, что она и все люди, которые являются носителями РМ, – это лекарство от «срока годности». Что их организмы производят и выделяют через дыхательную систему химический реагент, совсем как ваши организмы выделяют реагент для них.

Первым неуверенно ответил Эфир:

– Мы бы… нашли способ синтезировать его и… создали бы таблетку или что‑ то подобное.

«То же самое пытались сделать люди, – подумал Вейл. – То же самое пытался сделать я». Он покачал головой.

– Его нельзя синтезировать. Это двойная биологическая реакция: вы выдыхаете частицу, которая делает РМ неопасным для людей, а затем человеческий организм преобразовывает эту частицу и выделяют ее в виде лекарства от «срока годности». Для протекания реакции оба вида – живые организмы – должны находиться в непосредственной близости друг от друга.

– Да они скорее поубивают нас, – произнесла Одра.

– Не все, – ответил Винси.

– Хватит и одного из них, – сказала Одра. – Вот эта мятежница – эта одинокая женщина – протащила прямо у нас под носом ядерную бомбу, и мы сумели остановить ее только тогда, когда до катастрофы оставались считанные секунды. Как это можно компенсировать существованием одного, двух или даже тысячи дружески настроенных людей?

– Мы можем научиться собирать эту частицу, – проговорил Эфир. – Будем держать людей в контролируемой среде – в тюремном лагере, на меньшем острове, где нам будет легче за ними следить, – и каждое утро отправлять туда несколько солдат, чтобы собрать исцеляющие частицы. А потом проведем вакцинацию армии.

Лицо Деларосы побагровело.

«А сейчас они воссоздают мой собственный провалившийся план», – подумал Вейл.

– Предположим, что это не сработает, – сказал он. – Предположим, что… – он обратился к статистике заповедника и поменял местами числа, – для исцеления двух тысяч Партиалов требуется десять человек. По одному человеку на каждые две сотни. Если начнем осуществлять этот план прямо сейчас, до того, как еще больше солдат погибнет от «срока годности», то нам понадобится около тысячи человек, так? Пятнадцать сотен? Как обеспечить жизнь стольких людей?

– Пускай сами себя обеспечивают, – произнесла Одра. – Мы превратим это во что‑ то вроде… трудового лагеря.

– А как же Партиалы, которые будут жить с ними? – спросил Вейл. – Как я уже сказал, чтобы производить эту частицу, люди должны находится с Партиалами в непосредственной близости. Вы тоже будете жить в трудовом лагере?

– Их в любом случае нужно будет сторожить, – ответила Одра. – Мы могли бы делать это посменно.

– А как быть с остальными тридцатью тысячами людей? – спросил Вейл, чувствуя, как все возрастает его отвращение ко всему разговору. – Как мы поступим с теми, кто нам не нужен? Тоже отправим их в трудовые лагеря или сразу убьем?

– Пятнадцать сотен – это уже едва ли не больше, чем можно содержать в заключении, – произнес Эфир. – Если мы не хотим позволить им напасть на нас, бежать или превратить все дело в потасовку, то должны как можно строже ограничить их численность…

– Да послушайте сами, что говорите! – прокричал Вейл. Он чувствовал, как его сердце колотится, а давление повышается, несмотря на генные модули, которые должны были контролировать его состояние. – Это не животные! Они вас создали!

– И пытались нас уничтожить, – парировала Одра. – Эта идея с трудовым лагерем не сильно отличается от того, как мы поступали до сих пор: держали их в изоляции на Лонг‑ Айленде. Но то, что мы сохранили им жизнь, было ошибкой. Вы знаете, что еще мы увидели при помощи спутника? Они собираются на юге: огромная армия людей, вооруженная до зубов, готовится к последней атаке.

– Они собираются на юге? – спросил Вейл. – Как можно дальше отсюда?

– Они пытаются уйти из радиуса взрыва, – ответила Одра. – А чем еще это может быть? Они отступают к Южному побережью, отправляют эту женщину взорвать бомбу, а затем поднимаются по реке в обход Манхэттена, чтобы прикончить выживших.

– Это план военных действий, – проговорил Вейл. – Но люди – не армия! Так поступили бы вы, но не… – Однако еще не успев закончить, он понял, что запутался в петле ошибочной логики, рожденной под влиянием расистских предубеждений, и выбраться из этой петли ему не стоит даже надеяться. – Просто… убирайтесь отсюда. Все.

– Но… – начал было возражать Винси. Вейл выпустил через линк заряд властности, и Партиалы послушно направились к двери.

– Я хочу поговорить с пленницей, – сказал Вейл. – Заприте дверь и возвращайтесь к своему патрулированию, вы все. И ни с кем об этом не говорите.

Дверь закрылась, и Вейл запер ее, а затем медленно прошел в угол, где лежала беспомощная раскрасневшаяся Делароса. Он пододвинул офисный стул и тяжело на него уселся, не пытаясь соблюдать приличия или формальности. «Я слишком устал», – подумал он, а затем повторил это вслух:

– Я слишком устал.

Женщина не шевельнулась и продолжила следить за ним своими темными серьезными глазами.

– Должно быть, вы сейчас в ярости, – произнес он. – Верно? Вы попали в плен к тем людям, которых собирались уничтожить. Включая, полагаю, и меня. Я не Партиал, но виновен в том, что произошло на этой проклятой богом планете, не меньше, чем все они. Нет, моя вина даже тяжелее. – Он увидел удивление в ее глазах и кивнул. – Я член Доверия. Хотя вы вряд ли знаете, что это такое.

Она помедлила мгновение и покачала головой. Вейл протяжно выдохнул.

– Немногие люди знают. – Он посмотрел на бомбу, забрызганную грязью и оцарапанную сотней камней, корешков и всем остальным, что попадалось по пути сюда. Это был простой металлический цилиндр, облупившийся от непогоды и совершенно ужасающий. – Перст Божий, – тихо проговорил он, а затем наклонился, ухватился за прицеп и подтянул его к себе. Развинтив цилиндр с одной стороны, он обнаружил внутреннюю электронику с импровизированным пультом пожелтевших пластиковых рычажков, возможно, найденным в старом заброшенном доме. – Вам уже много лет, – медленно проговорил он и бросил на женщину быстрый взгляд. – Нет, конечно, я не хочу сказать, что вы старая, я бы никогда не сказал даме такую грубость. Но вам достаточно лет, чтобы вы помнили старый мир. То, что мы оставили позади. Вы помните, как в фильмах и по головизору на ядерных бомбах всегда были большие красные таймеры? Как будто к корпусу прикрепили большой будильник, и, по‑ моему, даже это было бы современнее, чем то, что сделали вы. – Он указал рукой на переключатели с оголенными проводами, но прикоснуться к ним не рискнул. – Плохой парень запускает таймер, или это случайно делает хороший парень, а потом все смотрят, как время уходит: пятьдесят девять, пятьдесят восемь, пятьдесят семь. Тик‑ так, тик‑ так. Однако вы не стали устраивать подобное. – Он снова посмотрел на пленницу. – Никаких таймеров, никакого периода судорожного бегства, в течение которого все пытаются добраться до убежища. Вы собирались просто щелкнуть этими рычажками и взлететь на воздух вместе со всеми нами. – Он прикрутил крышку обратно и посмотрел на Деларосу, которая лежала на полу и истекала кровью. Он наклонился и снял с нее кислородную маску. – Едва ли это можно назвать допросом, если вы даже не можете говорить.

Делароса молча на него смотрела, но Вейл больше ничего не сказал. Мгновение спустя Делароса все же заговорила, и мужчина услышал в ее голосе боль.

– Это все равно на допрос похоже мало.

– Вы не будете знать ответов на мои вопросы.

Женщина, поморщившись, слегка изменила положение плеч.

– Например, на какие?

– Например, почему в этом мире все друг друга ненавидят. Почему я не могу заставить четверых человек согласиться на мир даже тогда, когда сам вел их за руку на протяжении девяноста пяти процентов пути.

– Я не испытываю к вам ненависти, – произнесла Делароса. – Ни к вам, ни к ним. Здесь нет ничего личного.

– Но вы все равно хотите взорвать нас всех.

– Это прекратит войну, – ответила Делароса. – Все в этом мире умирают, и надежды не осталось. Нервы слишком натянуты. Оглянитесь на все то, что происходило, и скажите мне, чего мы могли бы избежать.

– Вы могли бы не появляться с ядерной бомбой в самом сердце армии, – сказал Вейл. – Вы думайте, что ваш остров находится под оккупацией? Просто подождите, когда станет известно о вас.

– Вы слышали, о чем они только что говорили, – отозвалась Делароса. – Эта боеголовка – только предлог. Как сказали вы сами, Партиалы – армия, они были созданы для битв. Люди находятся в не меньшем отчаянии. Война неизбежна.

– Значит, вы хотели закончить ее еще до того, как она успела бы начаться.

– Это кажется мне единственным правильным с точки зрения нравственности выходом.

– Нравственность, – повторил Вейл. – Интересная характеристика попытке геноцида.

– Если уничтожить Уайт‑ Плейнс, от всех Партиалов останутся только те, что сейчас на Лонг‑ Айленде, – сказала Делароса. – Мы снова окажемся в приблизительно равных условиях. Выжившие Партиалы лишатся своего командования и перестанут впустую дожидаться приказов. Возможно, они заключат с людьми мир, я не знаю. Но даже если они нападут, люди смогут защититься. У них хватит мужества. У них будет шанс.

Вейл кивнул, в раздумьях глядя на бомбу.

– Ситуация, которую я описывал ранее, не плод моей фантазии, – тихо проговорил он. – Все так и есть. Кира Уокер обнаружила эти биологические процессы, а я с тех пор сумел изучить их, погрузиться в их научную составляющую, и все действительно так и есть. Это могло бы всех спасти.

– Вы думаете, кто‑ нибудь согласится на подобное решение?

– Раньше я думал, что да, – ответил Вейл, прикрыв глаза. – Давным‑ давно. Но затем случился Раскол и… Теперь я так не думаю. Я сказал Кире, что если Морган узнает о лекарстве от «срока годности», то поработит все людское население. А менее трех минут назад всего лишь четверо солдат предложили два варианта развития этого ужасного сценария. – Он постучал пальцем по бомбе, прислушиваясь к металлическому отзвуку. – Знаете, однажды мне уже приходилось делать выбор. Люди или Партиалы. Я принял решение спасти группу людей и поработил десять Партиалов. Это был единственный выход. – Он вздохнул. – Что еще мне остается?

Делароса нахмурила лоб.

– О чем вы говорите?

Вейл снял щиток с пульта бомбы и поглядел на импровизированные переключатели.

– Я по‑ прежнему считаю, что прекратить все это можно, только сделав выбор между двумя видами.

– Вы говорите серьезно?

Вейл щелкнул одним из рычажков.

– Как я понимаю, бомба приводится в действие некой комбинацией?

Делароса глубоко вздохнула. Когда она ответила, в ее голосе звучало едва ли не благоговение.

– Да. – Она помедлила. – Ладно. Включено, выключено, включено, выключено. Справа налево.

Вейл приподнял бровь.

– Таков ваш тайный код?

– Так бомба не могла взорваться случайно, – пояснила Делароса. – А в остальном – чем проще, тем лучше. Я подумала, что с таким простым кодом, даже если вы поймаете меня, кто‑ нибудь может запустить механизм по незнанию.

Вейл посмотрел на ряд рычажков и по очереди перевел первые три в нужное положение.

– Включено, выключено, включено. – Он поднял взгляд. – Ваше последнее слово?

– У меня болит плечо, – произнесла Делароса. В ее голосе прозвучала сталь. – Заканчивайте.

Вейл закрыл глаза.

– Мне жаль, – произнес он, обращаясь не к женщине, но ко всему миру.

Выкл.

Часть 3

Глава 38

Госпиталь содрогнулся, и Кира едва удержалась на ногах.

– Что это было?

Отдаленный гул, отдающийся в самых глубинах земли, не смолкал.

Грин нацелил свою винтовку на Армина. Один из Айви увидел это движение или даже предчувствовал его и навел на Грина собственное оружие. Армин выскочил через боковую дверь и скрылся. Все это произошло так быстро, что Кира не успела никак отреагировать.

– Что за… – начал было Маркус, но больше Кира ничего не услышала: Грин зарядил по коридору долгой очередью. Айви расступились, а Грин оттянул Маркуса и Киру обратно к лестнице. Айви нашли укрытие и открыли ответный огонь, но троица уже преодолела первый лестничный пролет и бросилась на пол. Дверь над ними изрешетили пули, и дерево разлетелось яростным градом щепок. Пробив гипсокартон с обеих сторон двери насквозь, пули покатились по толстым бетонным ступеням. Во время первой же паузы Грин тоже начал стрелять, приказав Кире и Маркусу продолжить спускаться. Гул, которые они слышали, до сих пор не затих, а, наоборот, только набирал силу.

– Мы не можем уйти, – крикнула Кира. – Это мой отец!

– Твой отец хочет убить тебя! – ответил Грин.

– Я должна поговорить с ним, – настаивала Кира, пытаясь подняться обратно. – Я должна его остановить.

Грин оттолкнул ее от лестницы и крикнул, пытаясь заставить ее прислушаться к его словам:

– Мы потеряли преимущество – на их стороне численность и высота, а также возможность укрыться. Как только твоя голова покажется над лестницей, тебе ее тут же снесут.

– Но у них на крыше вертушка, – прорычала Кира, пытаясь вырваться из хватки Грина. – Они пытаются не захватить этаж, а бежать!

Воздух взорвался еще одним шквалом пуль, и троица прижалась к полу, прикрывая головы. Маркус подполз к Кире и стал кричать ей на ухо. Из‑ за звуков оружейного огня она едва его услышала:

– В другом конце коридора тоже есть лестница!

Кира кивнула, и они поползли вниз, чтобы убраться с линии огня.

– Каждый этаж имеет форму буквы «Т», – объяснила Кира Грину. – Мы сейчас находимся на одном из концов горизонтальной палочки, но в другом ее конце тоже есть лестница, по которой мы сможем подняться и обойти их сзади.

– А ты не думаешь, что они следят и за второй лестницей?

– Я думаю, что они заберут свою кровь и попытаются бежать, – ответила Кира. – И я хочу остановить их до того, как это произойдет.

Они достигли седьмого этажа и на полной скорости бросились бежать по коридору. Грин рухнул на пол и, держа дверь за собой открытой, поднял винтовку на изготовку, будто снайпер. Однако вместо того чтобы глядеть назад, он смотрел вперед, в противоположный конец коридора. Кира не стала останавливаться и спрашивать причину этого; если Айви ощутят через линк, что Грин находится на этой лестнице, то, возможно, не станут никого искать на второй. На бегу девушка вытащила свой пистолет, проклиная себя за то, что потеряла винтовку, и молясь успеть обойти Айви со спины до того, как Армин сумеет бежать. Маркус сопел чуть позади нее, изо всех сил пытаясь не отставать. Кира набрала скорость, готовая влететь в дверь и броситься вверх по лестнице, но внезапно дверь распахнулась сама и в коридор с автоматом наготове выглянул Айви. Кира запаниковала и готова была нырнуть в сторону, но затем в воздухе раздался громкий хлопок, и Айви рухнул. Между его глазами расцвела красная дыра.

– Бегите! – крикнул Грин, и Кира, не медля ни мгновения, мысленно его поблагодарила и кинулась вверх по лестнице. Она слышала, как над ней топают ботинки и злобно ревет ветер. Армин и его солдаты готовы были улететь прочь.

– Мы не знаем, где они все находятся, – сказал Маркус, придерживая Киру за руку. – Если некоторые из них все еще на восьмом этаже и мы пройдем мимо них по пути на крышу, то будем окружены.

Кира сосредоточилась на линке.

– Ты прав, – произнесла она, указывая рукой. – Наверху большая группа, но внизу по‑ прежнему остается меньшая.

– Это так странно, – отозвался Маркус. – Ты можешь… их почувствовать?

Его лицо не выражало изумления или ужаса, но сердце Киры все равно изнывало: в первый раз за свою жизнь он смотрел на нее, как на чужую, как на кого‑ то, кого едва понимал. Девушка попыталась отстраниться от этого внезапного эмоционального круговорота и шепотом поделилась с другом своим планом.

– Я не улавливаю деталей, – сказала она. – Не так, как это умеют делать они. Я не могу определить, сколько их или где конкретно они располагаются. По‑ моему, на этом этаже остались один или двое, а на крыше их несколько больше. – Снаружи дико выл ветер, буря поднялась будто из ниоткуда и унесла феромонные данные, оставляя девушку слепой. – Будь здесь и следи за этой дверью так, будто от этого зависит твоя жизнь, потому что так и есть. Как только она шевельнется, стреляй; не жди возможности прицелиться, просто пали.

– Ты не пойдешь на крышу одна.

– Я не могу позволить ему бежать, – ответила Кира. Взведя затвор, она поднялась на еще один пролет, готовя себя к… к чему, она не знала. «Ко встрече с четырьмя или пятью Айви и их автоматами, – мысленно произнесла она и сжала зубы, обдумывая слова Грина. – На их стороне численность и высота и еще неизвестно какое оружие, установленное на вертушке. У меня только дурацкий пистолет и… ну, наверное, более хорошее укрытие. Но что я должна делать? Убить солдат? Застрелить отца? » Она вспомнила лихорадочную речь Армина о том, что мир сам раздирает себя на части. Айви, которого она застрелила, все еще лежал в больничном коридоре, истекая кровью.

«Что еще мне остается? »

Она добралась до двери, которая вела на крышу, и аккуратно положила на нее руки, толкая совсем легонько, чтобы только заглянуть за нее, но что‑ то не давало двери открыться. Девушка надавила сильнее, и дверь подалась, но затем снова захлопнулась. «Это ветер, – подумала Кира. – Что там происходит? И что это был за гул, который мы слышали? » Снизу вскрикнул Маркус и открыл огонь. Кира молилась, чтобы с ним все было в порядке. Она еще раз изо всех сил навалилась на дверь. Та с грохотом распахнулась, и Кира ввалилась внутрь. По ней тут же ударил ветер, который немедленно снова захлопнул дверь. Сквозь свои развевающиеся волосы девушка увидела, как вертушка – бледно‑ серый реактивный самолет с корпусом, напоминающим грузовой автобус, и двумя огромными винтами вместо крыльев – взлетела. Люк был открыт, и в нем стоял ее отец, молча наблюдая за девушкой, а затем винты наклонились, и Киру вдавило в дверь. Как только давление спало, она бросилась бежать вперед, крича поверх ветра, чтобы Армин остановился, чтобы он вернулся. Вертушка полетала на юг, и Кира смотрела, как летательный аппарат превратился в маленькую точку на фоне синевато‑ серого неба. В отсутствие работы двигателей ветер стал пронизывающе‑ холодным. Дрожа, Кира проводила своего отца взглядом.

– Ты в порядке? – спросил Маркус. Она даже не услышала, как он поднялся по лестнице и подошел к ней сзади. Девушка кивнула. В голосе Маркуса звучала смесь благоговения и ужаса. – Что произошло?

– Я не успела, – тихо ответила Кира. – Они были уже в вертушке, когда я…

– Я не о том, – произнес Маркус и тронул ее за плечо. – Гляди.

Он повернул Киру лицом к северу, где находился материк, и девушка ахнула. Небо над полями, лесами и невысокими холмами северной части острова было красным и бурлящим, будто горело от низкого пламени. На горизонте высился огромный ядерный гриб, в ширину достигающий много миль и глубоко вонзающийся в атмосферу.

На крышу поднялся Грин. Его линк был столь темным от отчаяния, что даже Кира почувствовала это. Ее стало подташнивать. Голос Партиала был тихим и мертвым:

– Уайт‑ Плейнс уничтожен.

Глава 39

Мухаммед‑ хан умер в 20: 34 вечера в небольшом доме на Северном побережье. Из‑ за болезни он и так находился на грани смерти. Дитя в возрасте всего лишь нескольких недель не смогло выжить под давлением погодных условий. В подвале безутешная Изольда прижимала его к себе и рыдала. Ариэль стояла у задних окон, выходящих на крутой скалистый обрыв, внизу которого бурлили воды пролива, и глядела на запад, где располагался материк. И ядерный гриб.

Партиалы были уничтожены.

Они были для нее врагом, но также – ее народом. Ее единственной настоящей, биологической связью с миром среди всех обманов и лжи, а она совсем их не знала. Разумеется, некоторое количество Партиалов осталось на острове, хотя группа, которая убила Сенатора Кесслер, скорее всего, уже погибла. «От той самой чумы, что убила Хана, – подумала Ариэль, но не ощутила при мысли о восстановленной справедливости ни радости, ни триумфального злорадства. – Никому не нужно было погибать в том доме, но все равно шестерых человек не стало, и трое были ранены. А теперь не стало и Хана, и Уайт‑ Плейнс и… всего». Хочи одна пуля угодила в бедро и еще одна – в кисть руки. Хобб был дважды ранен в спину. Пули, по словам Нандиты, пронзили одно из его легких и печенку. Но в каком бы тяжелом состоянии ни находился Хобб, Ариэль беспокоилась, что следующей может погибнуть Изольда. Физически она оставалась невредима, но ее душа была уничтожена.

У самой Нандиты было задето плечо. Это была самая легкая из полученных группой ран, и генные модули женщины настолько ускорили процессы заживления, что повреждение уже начало затягиваться.

Ариэль теребила в руках свой пистолет, снимая его с предохранителя и снова возвращая тот на прежнее место. Щелк‑ щелк.

«Даже если бы мы могли передвигаться, нам некуда было бы идти. Тот ребенок был самой целью нашего путешествия: мы должны были защитить его, доставить в безопасное место, вылечить. Он задавал направление нашего пути и являл собой причину надеяться. Причину оставаться вместе. Что нам делать теперь, когда его на стало? »

Щелк‑ щелк. Щелк‑ щелк.

Ариэль совершенно точно знала, что должна сделать. Она планировала это со дня рождения Хана. Помочь Нандите спасти мальчика, а потом…

Она повернулась и стала спускаться по лестнице вниз.

Здесь оказалось теплее, так как окна были уплотнены старой одеждой и диванными подушками, а на голом полу постирочной комнаты слабо горела разломанная прикроватная тумбочка. Дом находился не более чем в полумиле от загородного клуба, но даже это расстояние Хобб и Хочи были не в состоянии преодолеть самостоятельно. Ариэль притащила их сюда по снегу на импровизированных санях, в то время как Партиалы, до смерти напуганные младенцем‑ оружием, так же быстро бежали в противоположном направлении. Возможно, перед тем как умереть, они успели добраться до Риверхеда и передать болезнь всем остальным. Ариэль посмотрела на Хобба, перевязанного бинтами, подобно оборванной мумии. Мужчина спал на полу под действием снотворного, до сих пор не зная, что его сын мертв. Он рисковал своей жизнью, чтобы спасти этого ребенка, чего Ариэль никогда от него не ожидала. Она прокралась мимо него, мимо Хочи, мимо рыдающей Изольды к последней комнате по коридору. Нандита сидела в темноте.

– Ядерный гриб пропал, – сказала Ариэль. – Судя по всему, за нами никто не гонится.

– Думаю, им есть чем сейчас заняться, – ответила Нандита. – Учитывая обстоятельства.

Ариэль села напротив. Нандита не могла не увидеть пистолета в ее руке, хотя бы его очертания, но ничего об этом не сказала.

Щелк‑ щелк.

– Думаешь, Хобб переживет эту ночь?

– Не знаю, – отозвалась Нандита.

– Я не могу не думать, что ему будет легче умереть, – произнесла Ариэль. – Он пожертвовал собой, чтобы спасти своего сына, а теперь должен очнуться и услышать, что его жертва ничего не значила.

– Его ребенок не выжил, – сказала Нандита. – Это не значит, что жертва была напрасной.

Огонь позади них трещал и плевался искрами.

Щелк‑ щелк.

Ариэль хотела немедленно застрелить ее, поднять руку и нажать на курок, но не стала. Она хотела рвать и метать, орать и вопить и заставить эту женщину заплатить за ад, в который та превратила ее жизнь, за ее роль в гибели всего мира. Но этого она тоже не сделала. Она лишь смотрела, как на стене скачут слабые оранжевые отсветы костра, ускользая от черных теней комнаты.

– Я видела, что ты сделала с химическим активатором, – сказала наконец Ариэль. – Что ты вылила его ночью в огонь, после того как Эрин Кесслер сказала, что хочет воспользоваться им.

– Я не хотела, чтобы она попыталась сделать что‑ нибудь глупое, – отозвалась Нандита.

– Похоже, мы все равно не сумели остановить ее, – произнесла Ариэль.

– Похоже.

Туда‑ сюда.

– Почему ты сделала это? – спросила Ариэль.

– Создала Партиалов? – переспросила Нандита. – Погубила мир? Уничтожила твое детство? Список моих преступлений длинен, милая. Боюсь, тебе придется выразиться точнее.

– Почему ты позволила им стрелять по нам? – спросила Ариэль и крепче сжала пистолет, хотя по‑ прежнему направляла его в пол. – Ты можешь контролировать солдат‑ Партиалов мыслью. В твоих силах было остановить перестрелку еще до того, как та началась. И все же ты не стала вмешиваться.

– Я… – Нандита замолчала. В темноте был виден только ее неподвижный силуэт. – Наверное, я решила, что раз не могу остановить Эрин, то не должна быть в состоянии остановить и Партиалов.

– Ты не хотела их контролировать?

– Да.

Ариэль услышала, как ее голос повышается

– Ты бы скорее позволила им убить нас?

– Это был не самый удачный момент для морального озарения, – ответила Нандита. – Тебе не нужно говорить мне об этом. Но такое случается; я готова была вмешаться, а потом не стала. Момент остался позади

– Но ты думаешь, что сделала правильный выбор? Что стоило позволить людям умереть во имя твоего морального озарения?

– Нас никто не убил.

– Ты не могла знать, что этого точно не произойдет.

– Я считаю, – проговорила Нандита, – что в этом и весь смысл.

Туда‑ сюда.

– Я пришла сюда, чтобы убить тебя, – сказала Ариэль.

– Я знаю.

– Я всегда собиралась сделать это, – продолжила Ариэль. – Это сама причина, почему я пошла с вами. Ты была единственной, кто мог спасти Хана. Я собиралась подождать, когда ты сделаешь это, а затем сразу же – бах! – Она взмахнула пистолетом. – Больше никакой лжи, схем и манипулирования. Я решила, что миру так будет лучше.

– Не могу с тобой поспорить.

– А теперь я здесь и больше всего на свете хочу пристрелить тебя, но… – Она замолчала, ожидая, чтобы Нандита заговорила, но та ничего не сказала

– Ты не тот человек, каким я тебя считала.

– То же самое я могу сказать о тебе, – произнесла Нандита.

– Кем ты меня считала?

– Я считала тебя ребенком, – сказала Нандита и покачала головой. – Я ошиблась.

Ариэль встала, нацелила пистолет в голову Нандите…

…и ничего не сделала.

– Хан заслуживал того, чтобы жить, – произнесла Ариэль. – Возможно, Хобб тоже этого заслуживает. А может, он, ты и все те Партиалы, которые погибли во взрыве, смерти и заслуживаете. Я не знаю. Мы пришли к этой точке, и в моих руках власть и способность позволить тебе жить или забрать твою жизнь в мгновение ока. Если на меня должно снизойти какое‑ то неудачное моральное озарение, то сейчас самое время.

Она опустила пистолет и отвернулась

– Пойду поищу воды.

Глава 40

Шон в ярости глядел на карту, пока все перед его взглядом не застлала красная пелена. Он ударил кулаком по столу. Тот повалился под силой удара, а Шон рухнул на пол спортивного зала средней школы, в котором разбил лагерь. Лес по‑ прежнему кишел людскими повстанцами, которые нападали из ниоткуда и снова скрывались, убивая солдат, атакуя обозы с продовольствием и уводя армию все дальше на восток – на северо‑ восток. Прочь от материка и Ист‑ Мидоу. А теперь Уайт‑ Плейнс был уничтожен, а Ист‑ Мидоу опустел, подобно улью. Оглядываясь назад, Шон признавал, что все было очевидно: действия людей были мощным отвлекающим маневром именно потому, что не вели к успеху. Одерживая победу за победой, беря в плен одного повстанца за другим, Партиалы прошли через весь остров, уничтожая партизан, и, как дураки, сыграли именно так, как те рассчитывали. Отвлекающий маневр сработал, и почти все жители острова успели бежать.

Бессердечность произошедшего вводила Шона в бешенство. На войне как на войне, но он‑ то пытался вести эту войну с честью. Он прекратил казни Морган, как только от женщины перестали поступать приказы. Он собрал людей в одно место, но не причинял им вреда. По возможности он всегда пытался подавлять их мятежи мирным путем и доставлял в Ист‑ Мидоу воду и еду. Люди же отплатили ему безжалостным биологическим оружием, террористической кампанией и в конце концов ядерным взрывом, который, несомненно, стер с лица земли чуть ли весь вид Партиалов. Его друзей, его лидеров… Шон и раньше чувствовал себя брошенным, когда долгие недели не поступало никаких приказов, но теперь он оказался совершенно одинок. Он больше никогда не получит новых приказов; никогда не услышит по радио сообщения; никогда не воссоединится с остальной частью армии, потому что та перестала существовать. Под его командованием было двадцать тысяч Партиалов, а подкрепление никогда не прибудет, потому что его полк стал последним в мире.

Через десять дней истечет «срок годности» еще одной партии, и Партиалов останется лишь семнадцать тысяч. Месяц спустя они потеряют еще шесть тысяч.

Хватит благородства.

Появился связной, но близко подходить не стал, вероятно, из‑ за валяющегося на полу стола и по‑ прежнему кипящей в линке Шона ярости. Перед тем как заговорить, Шон глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.

– Докладывайте.

– Один из пленников заговорил, – произнес связной. – Очевидно, повстанцы распространяли информацию о бомбе, советуя людям бежать на юг до того, как та взорвется.

– А мы так об этом и не узнали?

– Вы дали точные указания не применять пытки, – ответил связной. – Теперь, когда это изменилось, они… Мы многие выяснили.

– Кто за всем этим стоял?

– Группа сопротивления под названием «Белые Носороги», – сказал связной. – Они действовали с того самого дня, как начался оккупационный режим в Ист‑ Мидоу.

– Я знаю, кто это, – произнес Шон. – Их было весьма сложно изловить. У нас есть кто‑ либо из них в плену?

– Только один человек, сэр.

– Ведите

Он помедлил только, чтобы поднять разломанный стол и взять с полки у двери свое оружие. Пленников содержали в нескольких подвальных уборных, прикованными к трубам заплесневелых раковин и подтекающих пробитых унитазов. Шон кивнул охранникам, стоявшим навытяжку в коридоре, и подивился, насколько глубоко отчаянная ярость пропитала весь лагерь. Как только у Партиалов появится объект для мести, они ударят, как гром и молния.

Они открыли дверь, и Шон едва не отпрянул, почувствовав запах. Связной провел его к невысокой тощей девушке в дальнем углу, на теле которой были видны следы допроса.

– Это Белый Носорог?

Связной кивнул. Шон присел перед избитой девушкой и показал ей свой пистолет

– Как тебя зовут?

– Юн‑ Джи Бак.

– И ты работала на мятежницу Марисоль Деларосу?

Даже покрытое кровью и грязью, лицо девушки выражало суровую, стальную решимость

– И горжусь этим.

– Где остальные люди, которых вы пытались эвакуировать?

Девушка ничего не ответила.

– Скажи мне, где они собираются, и умрешь быстро.

Девушка снова ничего не ответила.

Шон повысил голос, пытаясь как можно точнее изобразить человеческую ярость

– Где они?

– Застрели меня, – ответила Юн.

Шон мгновение на нее смотрел, а затем передал пистолет связному, который стоял позади него. Одной рукой он крепко сжал запястье левой руки Юн, а другой ухватил мизинец

– Ты террористка, убийца, военная преступница, – сказал он. – Разбитый нос – самое малое, что с тобой здесь сделают, если не начнешь говорить мне то, что я хочу знать. Я найду всех твоих ублюдков‑ друзей и сделаю то, что должен был сделать много месяцев, и даже лет, назад. Где находится место сбора эвакуации?

– Я не знаю.

Шон выгнул ее палец назад, с хорошо слышным хрустом ломая его. Девушка закричала, а Шон взялся за следующий палец.

Юн снова закричала, скрипя от боли зубами

– Мы уводим всех с острова.

– Пожалуйста, говори точнее. Куда и как?

– Вам придется убить меня, – выдохнула она.

Шон сломал еще один ее палец и перешел к следующему

– Еще восемь попыток, а потом я начну что‑ нибудь изобретать. В каком конкретно месте я найду их?

Юн начала стонать, по ее лицу потекли слезы. От боли она крепко сжала в кулак правую руку, так что та побелела

– Я не знаю!

Хрусть.

– Уже семь, – проговорил Шон. – Где они?

Глава 41

Вскоре после взрыва снова пошел снег, и Кира могла только надеяться, что погодные условия замедлят распространение радиации. Грин сказал, что метель была побочным эффектом бомбы: она образовалась из‑ за огней Уайт‑ Плейнс, которые всасывали воздух, подобно оку торнадо. Дождавшись в госпитале Фалина и остальных, Кира повела группу в дом Нандиты, надеясь обнаружить там следы своих сестер. Пока они шли через город, ветер бросал им в лицо сгустки снега, обжигая щеки и глаза. Когда они прибыли на место, дом оказался пуст.

– Сэнди сказала, что Гару побывал здесь, в Ист‑ Мидоу, – произнес Маркус. – Раз он знал о бомбе, то пошел сразу к Мэдисон, а Мэдисон не бежала бы из города бы одна без Ариэль и Изольды. Вероятно, они… на юге, как я полагаю. Туда направляются все. Они не посмеют эвакуироваться через Манхэттен, где чуть ли не под каждым мостом заложена взрывчатка, так что я ставлю на лодки.

– У вас есть достаточное количество лодок? – спросил Грин. – Тридцать пять тысяч человек – это немало для путешествия по воде.

– Вдоль всего южного берега расположены рыбацкие деревни, – ответила Кира, закрыв глаза и рухнув на старый, потрепанный и разломанный диван, которые стоял в гостиной. Девушка попыталась вспомнить, когда в последний раз останавливалась и не была вынуждена гнаться – либо от чего‑ то, либо за чем‑ то. Даже эти раздумья утомили ее.

– У рыбаков есть некоторое количество лодок, но не так уж много, – произнес Маркус. – Тем не менее это лучше, чем ничего. Кажется, у Нандиты где‑ то здесь был старый атлас… – Покопавшись на полках, он извлек толстую книгу в твердой обложке, грохнул ее на кофейный столик и стал переворачивать страницы, ища карту Лонг‑ Айленда. – Большую часть протеинов жители острова получали из рыбы, которую ловили либо здесь, у Риверхеда, либо вот здесь, в заливе Грейт‑ Саут. На Джонс‑ Бич тоже есть несколько небольших поселений. Лодки Риверхеда нам недоступны, но залив располагает довольно значительным флотом парусных яхт. Хотя, вероятно, понадобится сделать несколько поездок туда‑ обратно, но можно начать переправлять людей на континент где‑ то… здесь, наверное. – Он указал точку на берегах Джерси. – Продвигаясь вдоль побережья мимо Лонг‑ Бич и Рокуэя, оказаться в Нью‑ Джерси будет не так уж сложно. Не понадобится даже выходить в открытое море и на глубокие воды.

– Итак, если мы хотим нагнать их, – спросил Фалин, – то должны отправляться в Джонс‑ Бич или искать лодки в заливе?

– Если бы я пытался руководить эвакуацией, то отправлял бы всех на юг, – проговорил Маркус, изучая карту, – чтобы оказаться как можно дальше от места взрыва, а затем приказывал бы двигаться на запад. Если лодки будут просто совершать рейсы из Бризи‑ Поинт в Санди‑ Хук и обратно, то смогут эвакуировать остров гораздо быстрее. – Он посмотрел на Грина. – Но я далеко не утверждаю, что, продвигаясь вдоль берегов, нам будет легче найти беженцев.

– Но если рыбаки не смогут вывести лодки из бухты? – спросил Фалин. – Что, если они находятся под контролем Партиалов? Им может понадобиться наша помощь.

Маркус откинулся на спинку дивана, качая головой

– Судя по всему, вам еще ни разу не посчастливилось встретиться с рыбаками Раскола. Куда идти, если тебя так потряс конец света, что ты больше никогда не сможешь снова довериться цивилизации? Некоторые живут в лесах, охотясь на оленей, диких кошек и прочих животных, но большинство таких людей стали рыбаками: они независимы, мобильны и, если не желают торговать с нашими фермами, то могут полностью игнорировать остальную часть мира. Сестра Киры Ариэль так и поступила, когда ушла из города: она отправилась прямо на Айлип и жила на окраинах рыбацкого поселения. Бьюсь об заклад, что за всю оккупацию лишь горстка этих поселений попалась Партиалам. Они могли отплыть на Файер‑ Айленд или спрятаться в Ойстер‑ Бэй и прекрасно избежать вторжения точно так же, как в течение последних десяти лет избегали нашего общества.

– Тогда с чего вы взяли, что они вообще станут помогать? – спросил Грин. – Даже если другие люди найдут рыбацкие поселения, откуда нам знать, что они позволят беженцам воспользоваться своими лодками?

– О, они определенно встретились друг с другом, – произнес Маркус. – Некоторые шоссе в длину достигают многих миль. Во время рейдов по сбору имущества мы часто пользовались ими. Когда рыбак увидит, как по дороге движется тысяча человек, ему станет любопытно, а когда он узнает, что происходит, то весть распространится очень быстро. Полагаю, это возможно, что некоторые из них не захотят помогать, но ставлю доллары против пончиков, что большинство поможет. Им захочется оставаться на подвергшейся радиации территории не больше, чем нам. Когда они будут уходить, то скорее возьмут нас с собой, чем нет. Они не злые, просто… недружелюбные.

Грин кивнул.

– Итак, что мы должны делать?

– Пойдем за беженцами, – ответил Маркус. – По шоссе на юг, потом на запад по побережью. Заберем с собой как больше тех, кто остался до сих пор, – полностью опустошим Ист‑ Мидоу, – а затем будем следовать по маршруту, пока не догоним тех, кто вышел раньше.

Грин еще что‑ то спросил, но Кира перестала слушать. Маркус говорил убедительно, и его планы казались разумными, но… что из этого по‑ прежнему имело значение? Даже если они сумеют бежать, то куда двигаться дальше? Какова надежда у людей выжить в одиночестве? С ними были Грин, Фалин и еще несколько Партиалов, но четверых или даже сорока не хватит, чтобы спасти тридцать тысяч людей. Как вообще узнать, сколько на земле осталось Партиалов? И, уж точно, любой шанс на воссоединение погиб все в том же ядерном взрыве.

Кира встала и ушла на кухню. Пахло лекарственными травами, которые так напомнили ей дом. Нандита пропала два года назад, и после всего произошедшего Кира знала, что уже никогда не увидит эту пожилую женщину, но кухня, запах трав воскресили в ее голове поток воспоминаний. После того как Нандита ушла, Хочи продолжала ухаживать за садом, и вдоль потолка висели нитки сушеного розмарина, пучки хрупкого коричневого базилика и лавровых листьев, ароматные связки ромашки. Кира некоторое время неотрывно смотрела на беспорядок – очевидно, ее сестры покидали дом в спешке, – а затем открыла кухонный шкафчик, достала оттуда потемневший металлический чайник и подошла к раковине, чтобы наполнить его. Из крана вытекло только несколько капель. Судя по всему, старая водопроводная система не выдержала мороза, и трубы в конце концов замерзли и лопнули. Кира подумала о том, чтобы воспользоваться насосом на заднем дворе, но в итоге просто открыла боковую дверь и утоптала в чайник большой комок снега. Около дровяной печи Хочи оставила аккуратную стопку колотых поленьев, и Кира осторожно развела огонь внутри железного монстра. Ее руки двигались почти машинально, вспоминая былые годы, когда она каждый вечер повторяла одно и то же действие под бдительным оком Нандиты. Иногда за ней следила Мэдисон. Когда плита начала разогреваться, снежинки, прилипшие к внешним стенкам чайникам, моментально растаяли и со свистом превратились в пар.

– Хочешь пить? – спросил Маркус. Он стоял в дверях гостиной, наблюдая за ней усталыми глазами.

– Нет, – ответила Кира. – Просто мне нужно было чем‑ то себя занять.

Маркус кивнул, подошел к разделочному столу и уставился на разнообразие трав

– Давай‑ ка посмотрим. Мята, ромашка, лимонная трава, шиповник, имбирь… Что тебе нравится больше?

– Мне все равно. – Кира подбросила в огонь еще одну ветку, чтобы пламя горело ровно. В этом не было особого смысла, так как ей нужно было всего лишь вскипятить воду, но зато у нее хорошо получалось управляться с огнем. Она умела его контролировать. Ощущая ладонью жар, она наблюдала за чайником.

Маркус немного покопался в травах, достал три щербатые фарфоровые кружки и для каждой из них – металлические щипцы для чая. Понюхав посуду и убедившись, что она чистая, он насыпал в щипцы по несколько листьев и сказал:

– Значит, это был твой отец.

– Ага.

Кира не знала, что к Армину чувствовать, поэтому заставила себя не чувствовать ничего. Она снова поднесла руку к огню, пытаясь подобрать идеальную температуру для заваривания чая.

– Я однажды видел его фотографию, – произнес Маркус. – Мне ее показала Херон.

Кира подняла взгляд.

– Херон?

– Помнишь ту Партиалку‑ убийцу, которая захватила тебя в плен, когда мы с Сэммом отправились на север? В прошлом году она однажды вечером объявилась здесь откуда ни возьмись. Показала мне фотографию, на которой ты, маленькой девочкой, стояла между Нандитой и тем мужчиной из госпиталя. Армином… Уокером, так?

– Дхурвасулой, – ответила Кира, оглядываясь на плиту. – Когда солдаты нашли меня после Раскола, я не могла вспомнить свою фамилию, поэтому они дали мне другую. Возможно, меня зовут Кира Дхурвасула, не знаю. Я даже не знаю, удочерял ли он меня.

– Если ты была экспериментом, то, возможно, существуешь нелега… – Он замолчал. – Неважно. – Маркус закончил с последним ситечком и опустил щипцы в чашки. – Вода на подходе?

– Да, – отозвалась Кира. Чайник уже начал издавать короткие слабые свистки, набирая силу, перед тем как вскипеть окончательно. Маркус и Кира следили за ним молча, и когда чайник наконец засвистел, Кира сняла его с плиты и налила в каждую тонкостенную чашку по дымящемуся ручью. Поднялось облачко чайного аромата. С каждым вдохом Кира все больше успокаивалась. Ромашка.

– Он попытается прийти за тобой? – спросил Маркус.

Это был вопрос, о котором Кира пока не позволяла себе думать, но теперь, когда он был произнесен, избежать ответа уже не могло получиться.

– Возможно.

– Он сказал, что ты была новой моделью, – проговорил Маркус. – Чем‑ то вроде окончательного усовершенствования дизайна Партиалов. Если он собирает… искусственные ДНК или что бы то ни было, то захочет заполучить и твою.

– Раньше я часто задавала себе вопрос, ради чего была создана, – сказала Кира. Она подняла глаза и впервые за этот вечер встретилась с Маркусом взглядом. Его лицо было мягкого бронзового оттенка и почти сияло в свете пламени, а глаза казались такими же черными, как и затянутое облаками беззвездное небо. – Когда я узнала, что являюсь Партиалом, то подумала: должно быть, меня создавали для какой‑ то великой цели. Возможно, для ужасной. Например, я могла быть бомбой, заключающей в себе новый штамм РМ, или шпионкой, которую оставалось только активировать. И в то же время я все равно надеялась, что окажусь ключом ко всеобщему спасению – исцелением, или гибридной моделью, или чем‑ то, что сможет объединить оба вида. – Она улыбнулась, но улыбка вышла кислой и натянутой, такой, за которой почти мгновенно могли последовать слезы. – А получается, что я бесполезна, по крайней мере в отношении спасения мира. – Она вытерла глаза. – Во мне нет лекарства от РМ, и я не знаю, как уберечь остальных Партиалов от «срока годности», хотя мне самой он, скорее всего, не грозит. А теперь я понадобилась Армину из‑ за моей ДНК, и не могу не спрашивать себя: неужели это все, на что я годна? Я когда‑ то гадала, сумею ли пережить все, что происходит, но теперь невольно думаю: может… и не стоит?

– Не говори так.

– Я думала, меня создавали для чего‑ то ужасного, – произнесла Кира, – а потом – что для чего‑ то великого. Сейчас же получается, что меня не создавали ни для чего. Я просто… есть.

– Имеешь в виду, как и все остальные? – спросил Маркус. Его глаза смотрели по‑ доброму и почти улыбались, но Кира отвела взгляд.

– Со мной все не так, – произнесла она.

– Все именно так, – возразил Маркус. – Ни у кого нет… предназначения. То есть ни перед кем не лежит ничего вроде неотвратимой тропы, по которой должна пойти жизнь. Эта чашка сделана из глины, но та глина могла стать чем угодно, пока кто‑ то не сделал из нее чашку. Люди не чашки; мы – глина. Живая, дышащая, думающая, чувствующая глина, и мы можем придать себе любую форму и изменять эту форму в течение всей своей жизни, становясь лучше и все больше приближаясь к тому, кем и чем хотим быть. А когда нам захочется стать кем‑ то другим, мы просто заново разомнем глину и начнем сначала. Отсутствие у тебя «назначения» – единственное, что в тебе есть положительного, так как это означает, что ты можешь стать кем угодно.

Кира закрыла глаза. В ее груди затрепетала надежда, а сердце слезно просило поверить Маркусу, но она не могла. Пока не могла.

– А как насчет солдат‑ Партиалов? – спросила она. – Их создавали ради одного и только одного. Одни навсегда заперты на этом этапе? Они не могут даже воспротивиться приказу, не пойдя против своей природы. Что они должны делать сейчас?

– Вера в отсутствие выбора – это то убеждение, которое привело к концу света, – произнес Маркус. Он помедлил, глядя в пол, а затем снова заговорил. – У меня был друг по имени Винси. Скорее всего, после взрыва тебе уже никогда не удастся встретиться с ним, но это был хороший человек. Он был Партиалом‑ пехотинцем, служил дозорным в армии Тримбл, но еще был веселым, и умным, и достаточно сообразительным, чтобы увидеть, насколько мир сбился с пути, и достаточно смелым, чтобы попытаться это изменить. Он преобразился настолько, насколько едва ли может преобразиться даже человек. Посмотри на Грина или Фалина. – Маркус пожал плечами, и его голос стал звучать будто откуда‑ то издалека. – Посмотри на Сэмма.

– Сэмм изменился, – согласно кивнула Кира. – Как и Херон.

– Ты снова встречалась с Херон?

– Мы стали почти друзьями, – ответила Кира, глядя в свой чай. – Не совсем друзьями, но почти.

– Значит, она помогла тебе добраться до Денвера?

Кира кивнула.

– Я вернулась с Морган, но Сэмм и Херон остались, чтобы помочь выжившим. Я думала, что однажды смогу снова их увидеть, но теперь из‑ за снега путешествия стали невозможны, и, учитывая бомбу, я просто… – Она подумала о Сэмме и о последних минутах, которые они провели вместе. Об их единственном поцелуе. Кира искала слова, пытаясь объяснить чувства, в которых сама не была уверена. – Я скучаю по ним, но рада, что их здесь нет. Я рада, что они в безопасности. Надеюсь, что они так и останутся там, в Денвере. Если я права насчет способов излечения, то они смогут жить долго и счастливо даже после того, как мы все погибнем от рака, переохлаждения или… пуль. Или от рук сумасшедших безумцев, которые хотят убить нас и забрать нашу кровь.

Маркус сделал глоток чая.

– По твоим словам, здесь очень опасно.

Кира рассмеялась, но тихо и неуверенно. Это был едва слышный смешок, но самый искренний за все последнее время.

– Опасно и безнадежно, – продолжил Маркус. – Но я в это не верю. Тебя не «создавали» для того, чтобы излечить РМ, но ты сделала это. В тебя не закладывали способность пересечь токсичную пустошь, но ты сделала и это, а потом бежала от неизвестно скольких плохих парней, пробралась через самое сердце военной территории и, в то время как все остальные группы усталых, окровавленных беженцев все уменьшаются, твоя только растет. Ты обучаешь людей, собираешь их, но не потому, что тебя для этого создавали, не потому, что должна исполнить какое‑ то великое предназначение. Просто ты – это ты. Ты Кира Уокер. Ты спасешь мир не потому, что какая‑ то избранная, а потому что хочешь это сделать, и никто на этой планете не прикладывает больше усилий, чтобы достичь своей цели, чем ты.

Кира поставила свою чашку на стол.

– Я действительно скучала по тебе, Маркус.

Тот ухмыльнулся.

– Могу поспорить, ты всем парням так говоришь.

Когда‑ то она любила его, но потом изменилась, а он остался прежним. А теперь, когда она снова нашла его.

– Ты совсем не тот парень, которого я помню.

– Этот год был очень богат событиями.

– Поставь чашку.

Маркус удивленно моргнул, и не успел он поставить чашку на стол, как Кира приблизилась, обняла его и с жадностью поцеловала. Маркус ответил на ее поцелуй, и Кира вжала его в кухонный стол, крепко обнимая и нуждаясь в нем сейчас больше, чем она когда‑ либо в ком‑ нибудь или чем‑ нибудь нуждалась. Снаружи бушевала буря, материк горел, а остров в страхе затаил дыхание. Кира забыла обо всем этом и целовала Маркуса.

Глава 42

– Они идут, – произнес Фалин.

Кира, которая укладывала в рюкзак последние бутылки замерзшей воды, подняла взгляд.

– Кто?

– Вся проклятая армия Партиалов, – ответил Фалин, бегом преодолевая разделявшее их расстояние. Он проводил разведку тыла со среднего этажа одного из офисных зданий, пока Кира, Маркус и остальные беженцы занимались поискали пищи. – Они уже в Ист‑ Мидоу, но не останавливаются. Возможно, они уже знают, что люди бежали.

– Вся армия? – спросил Маркус.

– То, что от нее осталось, – ответил Фалин и посмотрел на Грина. – Он может идти?

– Плохо, – сообщила ему Кира. Они провели в Ист‑ Мидоу еще пять дней, собирая как можно больше людей и припасов в дорогу, и теперь до истечения «срока годности» Грина осталось тоже всего пять дней. Кира никогда раньше не видела, как это происходит, поэтому не знала, чего ожидать, но Партиалы, судя по всему, не были удивлены ранними признаками слабости Грина, который становился все более медленным и хрупким: энергия его организма обратилась против него самого.

Кира надеялась, что то время, которое Грин провел с людьми Ист‑ Мидоу, спасет его, но ее надежды не оправдались. Либо для того, чтобы механизм начал действовать, нужно было больше времени, либо никакого механизма не было вообще. При виде того, как Грин становился все более вялым и больным, настрой всей группы ухудшался, но теперь Партиалы начали опасаться, что светлое обещание Киры окажется просто еще одной пустой надеждой. Они собрали почти четыреста беженцев, и, кроме того, к группе присоединились еще десятеро Партиалов, но Кира не знала, как долго они останутся с людьми, если лишатся надежды на спасение. Она молилась, чтобы Грин сумел вовремя выкарабкаться, чтобы он чудесным образом исцелился, но шансов почти не осталось. Часть души Кира все еще боялась, что это будет и ее конец тоже – не истечение «срока годности», а просто смерть. Четыреста двадцать человек, бегущих через снежный ад от радиации и огромной армии суперсолдат. Действительно, какие у них остались шансы?

Кира посмотрела на Томаса, главного Партиала‑ подрывника.

– Вы готовы со взрывчаткой?

Томас кивнул:

– Нам нужно только перебраться через первый мост.

Кира поглядела на медленный поток беженцев, пробирающихся через снег с тяжелыми рюкзаками еды и боеприпасов за спиной. Никто не брал запасной одежды: ее будет достаточно в домах, где им придется искать убежище, а за водной преградой ждал целый материк бесхозного имущества. «Если нам удастся добраться туда», – напомнила себе Кира.

– Томас, Маркус и Леви, вы пойдете со мной. Мы перейдем первыми и начнем закладывать взрывчатку, чтобы, к тому времени как моста достигнут остальные, быть готовыми взорвать его. Фалин, следи за тем, чтобы люди не останавливались, и не позволяй им паниковать. Грин. – Кира опустилась на колени возле чахнущего с каждой минутой солдата и взяла его за руки. – С тобой все будет в порядке.

– Я не инвалид, – ответил Грин, но его голос прозвучал еще более хрипло, чем раньше, а глаза, казалось, запали еще глубже.

– Если бы не ты, Грин, меня бы здесь не было. Мы справимся.

– Тогда прекрати болтать и займись своим делом.

Кира улыбнулась

– Такого Грина я узнаю. – Она похлопала его по руке и встала, глядя на свой передовой отряд. – Вперед.

Краткие проблески солнца в последние несколько дней сделали снег еще более непроходимым: большие полотна невесомой пудры размякли, а затем, когда небо снова помрачнело, замерзли настом и плитками льда. Вместо того чтобы пробираться через сугробы глубиной по пояс, беженцам теперь приходилось двигаться по опасным верхним слоям страшного снежного покрова, иногда поскальзываясь, иногда проламывая хрупкую корку, иногда получая порезы о бритвенно‑ острые края. Факт того, что по этому пути уже прошли тысячи людей, оставляя позади себя ломаные следы и вмерзшие в лед предметы, лишь усложнял задачу.

К внешним берегам острова вели два длинных шоссе. Группа Киры была на пути к западному из них, Мидоубруку, который, перед тем как достичь Лонг‑ Бич, объединял еще четыре болотистых острова. План состоял в том, чтобы взрывать каждый оставленный позади мост, задерживая армию Партиалов. Это не могло полностью остановить погоню, но, по крайней мере, должно было заставить армию искать альтернативный маршрут. Кира и остальные надеялись, что даже Айви не станут следовать за ними, сдерживаемые широкими ледяными течениями океана и ледоходом.

«Вот только у моего отца есть вертушка, – подумала Кира. – Он может появиться откуда угодно».

– Думаешь, Армин по‑ прежнему ищет меня? – спросила она у Маркуса. – Может быть, взрыв и потряс его, как и всех нас, но у него было несколько дней на то, чтобы перегруппироваться, и он все еще не здесь.

– Возможно, он атакует остальную часть беженцев, – предположил Маркус, кивая на дорогу впереди. – Тех, кто ушел раньше. Располагая вертушкой и целым отрядом Айви, он сможет выбирать из огромного количества ДНК.

– Но ему по‑ прежнему нужна моя, – произнесла Кира. – В конце концов он обязательно сделает еще одну попытку, и на этот раз у нас не будет атомной бомбы, чтобы отвлечь его.

– Ты не думала о том, чтобы просто отдать ему свою кровь? – спросил Маркус. – Я имею в виду, не сопротивляясь: он сможет, не причиняя тебе время, взять пару пинт, а потом уйти восвояси и оставить нас в покое.

– А потом создать новый вид, который в попытках оправдать свое существование разнесет планету на кусочки? – Кира покачала головой. – Хватит играть в Бога, пусть даже ты и обладаешь подобной властью. Когда он придет за мной, мы должны будем остановить его.

– Это звучит так, будто ты делаешь из себя приманку, – встревоженно проговорил Маркус.

– Я и чувствую себя приманкой, – ответила Кира и кивнула на беженцев, растянувшихся в колонну позади них. – Я просто надеюсь, что никто из остальных не пострадает, когда ловушка захлопнется.

Они продвинулись еще почти на милю. Кира чувствовала, как пальцы ее ног и лицо немеют. Внезапно Леви предупреждающе крикнул:

– Моста нет!

– Что? – Кира пробралась вперед, чтобы оказаться рядом с Партиалом, и, раскрыв рот, уставилась на огромный провал в дороге. – Он рухнул?

– Похоже, кто‑ то уже взорвал его раньше нас, – ответил Томас и указал на развалины. – Это свидетельства взрыва. Кроме того, вы видите под снегом черные отметины.

Кира прошла вперед, разглядывая скалистые берега острова.

– Нам придется переплыть.

– В такую погоду? – спросил Маркус. – Этот канал очень глубок и вода в нем ледяная. Если бы она не была соленой, то замерзла бы. Не говоря уже о том, что мы собирались взрывать каждый мост, по которому пройдем; если те, кто впереди, делали то же самое, то нам никогда не удастся преодолеть каждую пропасть. Мы просто убьем себя.

Кира выругалась и сжала зубы.

– Вероятно, они взорвали и восточное шоссе.

– Нет смысла отклоняться от маршрута на три мили, чтобы проверить, – проговорил Томас. – Придется пойти обратно на север, а затем повернуть на запад к материку.

Кира покачала головой.

– Позади нас армия.

– А так она окажется к нам ближе, – сказал Леви. – Разве у нас есть выбор?

– Нет, – ответила Кира. Сжав кулак, она застонала от досады, а затем глубоко вздохнула и заставила себя мыслить критически. – Если предположить, что все остальные мосты тоже взорваны, то до зоны посадки – или до того, что мы считаем зоной посадки, – мы сможем добраться, только пройдя через Инвуд и Рокуэй.

– Верно, – согласился Маркус.

Кира начала плестись по дороге обратно.

– Пойдемте. Нужно вернуться к остальным и развернуть их.

Глядя, как облака медленно затягивают небо, предвещая новую бурю, она потерла ладони друг о друга. «Возможно, Маркус ошибается и у меня все же есть предназначение. Возможно, оно есть у всех нас.

Возможно, наше предназначение – умереть».

Глава 43

Кира вела беженцев на север в обход узкого щупальца пролива, который глубоко вонзался в разрушенный город. Затем они повернули на запад и двигались вдоль широкой автомагистрали под названием Меррик‑ роуд. Здесь их было легко обнаружить, но, учитывая, насколько близко к ним находилась армия, надеяться на то, чтобы где‑ то укрыться, уже не стоило. Единственным их шансом было не позволить армии догнать группу, поэтому Кира заставляла людей идти как можно быстрее, прикрикивая, когда у несчастных уже не оставалось сил.

Кто‑ то из отставших споткнулся и упал; из огнестрельного ранения потекла кровь. Миг спустя и остальные услышали звук выстрела, который глухо отдался эхом среди пустых улиц.

– Дальнобойная снайперская винтовка, – произнес Грин. С каждым шагом он морщился, с трудом поспевая даже за самыми медленными людьми. Кира открыла рот, чтобы приказать группе рассредоточиться и искать укрытия, однако Грин остановил ее: – Снегопад с каждой минутой становится все сильнее. Нашим преследователям уже не удастся сделать и пары хороших выстрелов. Они просто пытаются замедлить нас.

– Я не хочу, чтобы кто‑ то еще погиб, – ответила Кира. Но ей также не хотелось и уходить с главной дороги, а попытки укрыться лишь подарят армии время догнать свою добычу. «Я надеялась, что у нас будет возможность поговорить с ними, – подумала она. – Но, раз они начали стрелять без предупреждения, то вряд ли на это остаются шансы». Посмотрев на дорогу, Кира увидела в двух кварталах впереди многоэтажное жилое здание, которое выступало из ряда своих соседей. Из окон последнего этажа открывался отличный вид на дорогу сзади. Кира пробралась по льду к Леви, который шел в половине квартала впереди, и показала ему на дом:

– Если оставить здесь снайпера, мы сможем помешать погоне. Армия окажется прямо под нашим огнем.

Леви повернулся к зданию, готовый привести план Киры в действие, но девушка остановила его.

– Нет, не ты.

– Что?

– Тот, кто поднимется туда, может уже не спуститься обратно, – проговорила она. – Ты не стрелок‑ наемник, а один из нас.

– Твой план надежен, – ответил Леви. – Кроме того, я…

Кира перебила его, не давая закончить:

– Партиал, человек, это не имеет значения. Мы сейчас все в одной лодке. Я не собираюсь отправлять тебя в то здание только потому, что ты был для этого спроектирован. Теперь мы работаем все вместе и…

– Кира. – Леви поднял ладонь. – Я не собирался говорить: «Я Партиал». Я хотел сказать, что я меткий стрелок. Но я ценю твои слова.

– А‑ а, – моргнула Кира. – Что же, ты нужен мне здесь. Ты прирожденный лидер. И ты не единственный, кто умеет стрелять. – Она повернулась к рядам беженцев: – Сколько среди вас тех, кто знает, как пользоваться винтовкой?

Несколько человек неуверенно подняли руки, и Кира кивнула.

– Итак, сколько из вас проходили обучение?

Поднятыми остались две руки. Кира сглотнула внезапное чувство вины и ненависти к себе, заставляя себя думать обо всей группе, и указала на того из двоих, кто был покрупнее.

– Как ваше имя?

– Джордан.

Людская колонна продолжала тащиться мимо них, преодолевая снежные препятствия.

– Позволь это сделать мне, – сказал Леви. – Я стреляю лучше.

– Вы никогда не видели, как стреляю я, – проговорил Джордан. Леви просто приподнял бровь.

Кира протянула Джордану винтовку и указала на окно сверху.

– Я хочу, чтобы вы поднялись туда и остались следить за дорогой. Стреляйте в любого, кто будет преследовать нас.

Джордан переводил взгляд с Киры на Леви, обдумывая приказ.

– Главное – задержать их. Меткость не так уж важна, – произнесла Кира. – Если вы действительно стреляете так хорошо, как говорите, то справитесь.

– Пока меня самого не пристрелят или захватят в плен, – сказал Джордан.

Кира сжала зубы.

– Послушайте, я знаю, что прошу о многом, однако вы будете…

Джордан выхватил из руки Киры винтовку.

– К черту все, я сделаю это. – Он проверил прицел. – Миру в любом случае пришел конец, и если я погибну, забрав с собой некоторое количество этих выродков‑ Партиалов… – Он бросил нервный взгляд на Леви. – Я имею в виду, врагов. Вражеских солдат. Прости, друг. Старая привычка.

Раздался еще один выстрел, и шедший последним человек с придушенным возгласом упал. Кира крикнула, чтобы остальные поспешили, и снова повернулась к Джордану:

– Вы можете спасти многих людей.

Джордан нервно и протяжно выдохнул и еще раз проверил винтовку.

– Я уже в любом случае устал от ходьбы. Моя больная нога.

– Вы герой, – сказала Кира.

– Тогда окажите мне услугу и сделайте так, чтобы выжило как можно больше людей, которые будут помнить меня.

Джордан повернулся и отправился прочь через снег. Кира бросилась бежать к павшему от выстрела человеку, но Грин и мужчина, поддерживающий его, жестом заставили ее остановиться.

– Он мертв, – сказал Грин. – Заставь остальных двигаться быстрее.

– У нас ты слабое звено, – прокричала ему в ответ Кира, пытаясь, чтобы ее слова прозвучали шуткой, но зная, что ей этого не удалось.

– Я сейчас догоню тебя и проучу, – ответил Грин, которому шутливый тон удался куда лучше. Девушка посмотрела на двух жертв снайпера, которые неподвижно лежали в снегу лицом вниз. По мере того как группа шла дальше, их тела становились все менее отчетливыми за серой пеленой бури. Кира продолжила двигаться вперед, подбадривая беженцев, понукая их и упрашивая, пытаясь не позволить колонне остановиться. Воздух разорвало еще одним резким хлопком, раздавшимся с более близкого расстояния. Этот звук был другим: огонь открыл Джордан.

Армия все приближалась.

Снег колол глаза и лип к ресницам. Весь город будто погрузился в бледно‑ белое забвение. Беженцы проходили мимо домов и школ, улиц и парков, слившихся в однообразное ничто. Путь группы отмечали звуки выстрелов позади: из бури раздавались одиночные хлопки, усиленные и приглушенные, отовсюду и ниоткуда. Колонна вышла к перекрестку, и Маркус повел всех на юго‑ запад по Фоксхерст‑ роуд. До цели пути по‑ прежнему оставалось еще много миль. Отдельные выстрелы, раздававшиеся сзади, взорвались какофонией автоматного огня, яростной атакой, которая разрезала бурю и так же внезапно прекратилась. «Джордан пал, – подумала Кира. – Надеюсь, он выиграл для нас достаточно времени».

Опустилась ночь, и бледно‑ белое забвение превратилось в глубокую черную тень, которая будто облачила весь мир в атмосферу опасности. Сейчас снегопад еще больше мешал видимости, а беженцы молили об отдыхе, но Кира не смела останавливаться. Из темноты стали вылетать еще пули; это были не снайперы, а передовые разведчики, которые должны были потрепать фланги, пока армия нагоняла группу. Кира отправила отряд из Леви и троих людей, чтобы задержать погоню, а еще одной команде приказала обыскать город на случай, если какие‑ то силы Партиалов пытались окружить их. Кира пыталась придумать, как выйти с армией на контакт и убедить Партиалов в своей цели, но шансы этого уменьшались с каждой новой атакой, с каждым новым выстрелом, с каждой новой жертвой, оставленной лежать мертвой в крови на обочине дороги ночных кошмаров.

С Фоксхерт‑ роуд они повернули на улицу Лонг‑ Бич, а затем – на Атлантик‑ авеню, продолжая двигаться на запад и пытаясь не позволить ненасытной армии преследователей приблизиться. Пригороды постепенно превратились в сам город, где в тенях каждого дома затаились ужасы. Из боковой улицы выскочила группа Партиалов, паля из винтовок и распространяя запах «смерти». Беженцы стали кричать и падать, укрываться за покрытыми снегом холмами старых изуродованных автомобилей, хвататься за собственное оружие или просто погибать в окропленном кровью снегу. Кира открыла ответный огонь, ее примеру последовали Маркус, Фалин и даже Грин. К тому времени как они наконец смогли отбиться от нападающих, погибли Фалин и около пятидесяти человек. Кира предположила, что один или оба ее передовых отряда также выбыли из игры. Она приказала людям бросить свою поклажу и еду, избавляясь от лишнего веса, чтобы идти быстрее.

– Если они догонят нас, мы умрем, – говорила Кира. Ее лицо и пальцы рук горели от мороза. – Если к утру мы будем все еще живы, то найдем себе другую еду.

Ночь обернула их плотным коконом. Мир превратился в пещеру, полную холода, смерти и ужаса. Запах моря стал сильнее, но вместе с ним и линк Партиалов, и даже Кира теперь могла почувствовать, как преследователи приближаются с обеих сторон.

– Мы окружены, – сказала Кира. Она прикрывала колонну с тыла, отправив остальных беженцев вперед.

– Что нам делать? – спросил Маркус. – Рассеяться? Они не смогут изловить нас всех.

– Смогут, – возразила Кира. – Они повсюду и их больше, и они лучше. В темноте их зрение острее, и они могут координировать свои действия через линк, в то время как мы едва ли сумеем найти друг друга в снегу…

– Я не собираюсь сдаваться, – произнес Грин.

Кира начала протестовать:

– Я тоже…

– Тогда прекрати говорить так, будто уже сдалась, – ответил Грин, – и начинай действовать.

Кира кивнула, пытаясь заставить себя думать.

– Скажите всем спрятаться, – проговорила она. – Если армия Партиалов теперь впереди нас, то нет смысла идти к ним навстречу. Разошлите сообщение, чтобы все нашли себе укрытие и тихо сидели там в темноте. Мы отведем армию прочь.

– Эй‑ ей, – прервал ее Маркус. – Кто это «мы»? Ты должна оставаться в безопасности.

– Я должна защитить этих людей, – ответила Кира. – Если это означает ореол славы, то… пусть будет так. Я отведу Партиалов в сторону, предоставлю им возможность отомстить, и, возможно, остальным удастся добраться до побережья.

– Я пойду с тобой, – сказал Маркус.

Из снегопада сзади раздались выстрели, и они нырнули в укрытие.

– Ложись! – крикнула Кира. – Все на землю!

Она слышала приглушенное эхо слившихся воедино выстрелов, и непослушными пальцами проверила свою винтовку. У нее осталась только одна обойма. Позади нее раздался скрип шагов по снегу, и девушка попыталась зарыться еще глубже. До нее доносились данные линка, источник которых все приближался, но Кира не могла разобраться в химической путанице. Из‑ за снежного наноса показался строй солдат, и Кира, Маркус и Грин начали стрелять по ним, то ли убивая, то ли загоняя обратно в укрытие.

– Я пуст, – сказал Маркус. – Это была моя последняя обойма.

– Я тоже, – отозвался Грин.

– У меня еще около пяти патронов, – произнесла Кира и посмотрела на остальных, которые в темноте казались едва различимыми силуэтами. – Простите.

– За то, что у тебя патронов больше, чем у нас? – спросил Маркус. – Как ты посмела?

– За то, что привела вас сюда, – ответила Кира. – Я думала, у нас получится. Я не позволяла нам покинуть Ист‑ Мидоу, не собрав всех беженцев. И даже без этого: все равно, я – та, кто втянул вас во все это…

– Мы пошли за тобой потому, что верили, – отозвался Грин. – Если мы умрем за что‑ то, во что верим, то это… большее, чем все надежды моего подразделения.

Сквозь снегопад раздался грубый голос:

– Говорит генерал Шон, действующий руководитель всего вида Партиалов. Те из вас, кто предал свою расу и присоединился к людским террористам, являются соучастниками взрыва в Уайт‑ Плейнс и виновны в смерти сотен тысяч Партиалов. Сдайтесь сейчас, и будете прощены. Останьтесь с людьми, и мы уничтожим вас вместе с остальными преступниками.

– Мы должны работать сообща! – крикнула Кира, но единственным ответом ей был еще один град пуль.

– Дай мне свою винтовку, – сказал Маркус. – Беги, я прикрою тебя.

Над ними появился еще один солдат‑ Партиал. Кира закричала и открыла огонь, отчаянно защищая своих друзей, пусть у них и оставались всего мгновения: появилось еще больше солдат, а затем еще больше. Магазин Киры опустел, но девушка продолжала жать на курок, вызывающе крича и не сдаваясь до последнего…

…А затем Партиалов повалила волна пуль.

– Кира! – крикнул голос. – Отступайте к нашей позиции. Мы вас прикрываем, отступайте!

Посреди воя ветра и ружейного огня хозяина голоса определить было невозможно, но Кира и остальные отчаянно нуждались в любой помощи. Кира и Маркус вскарабкались на ноги и, спотыкаясь в снегу, потащили Грина в том направлении, откуда раздался голос. Вокруг них в воздухе свистели пули, застревая в сугробах или со звоном отскакивая от темных корпусов автомобилей, но неясные силуэты продолжили подзывать их к себе. Кира не знала, кто это, но от неизвестных исходили данные линка. Девушка гадала, как откуда‑ то с запада могла появиться группа дружественно настроенных Партиалов.

Она ощутила нечто знакомое и едва не замерла от изумления.

– Не останавливайтесь! – приказал голос. – Мы можем задержать их – отступайте за наш строй!

Кира тащила Грина и Маркуса вперед. Внезапно он оказался прямо перед ней: он стоял на коленях в укрытии занесенной снегом машины и сдерживал врага.

– Сэмм?

– Кира, – ответил он. – Я же говорил, что найду тебя.

Глава 44

– Откуда ты пришел? – требовательно спросила Кира.

– С запада, – ответил Сэмм. Не отрывая глаз от ведущей на восток дороги, он выпустил из своей винтовки еще один короткий контролируемый залп.

– Но как? – спросила Кира. – Почему? А что заповедник? Я думала, что я… больше никогда тебя не увижу.

– Давай уже, поцелуй его, – произнес Маркус, опускаясь на землю за этой же машиной. – Он спас наши жизни; если ты не поцелуешь его, то это сделаю я.

– Все вопросы позже, – сказал Сэмм. – У вас есть боеприпасы?

– Кончились, – ответила Кира.

– В кобуре на боку у меня пистолет, – сказал Сэмм, открывая еще одну короткую очередь. – Возьмите его и отведите людей в безопасное место. Я продержусь здесь еще немного и выиграю для вас с Херон время.

Кира взяла пистолет.

– Херон тоже здесь?

– Закладывает взрывчатку, – ответил Сэмм. – В двух кварталах позади меня есть мост.

Кира оглянулась, пытаясь разглядеть его, но снегопад этому воспрепятствовал. Она снова перевела взгляд на Сэмма.

– Я не оставлю тебя здесь.

– Я сейчас же вас догоню, – сказал Сэмм, и теперь Кира увидела, что вместе с ним вдоль дороги расположились и другие солдаты. – Отведи людей в безопасное место и жди моего сигнала. Идите. И еще, Кира.

Девушка посмотрела на него. Ее сердце по‑ прежнему сжималось в смятении, которое она ощущала по поводу его появления здесь.

– Да?

– Я… рад, что ты жива, – сказал он. Это было обычное предложение, но линк, сопроводивший его, был таким мощным, что у Киры задрожали руки. Она кивнула, пытаясь ответить то же самое, но у нее вышло только сбивчивое бормотание. Она думала, что уже никогда не увидит его, что он остался в вечном заточение на другом краю пустоши. Она смирилась с этим. Девушка переводила взгляд с Сэмма на Маркуса и обратно.

Она не знала, что делать сейчас.

– Пойдем, – сказал Маркус. Сэмм открыл еще одну автоматную очередь, а Кира и Маркус помогли Грину подняться на ноги и побежали навстречу воющей буре. Боковым зрением они замечали машины, здания и фонарные столбы, выстроившиеся вдоль дороги, подобно призракам. В снегу лежали тела, уже наполовину занесенные безжалостной метелью. Ближайшие дома расступились, и показалась широкая пустая парковка, а затем группа вышла к мосту. Водный поток, через который он перекинулся, был совсем узкий, не более тридцати футов в ширину. Он не сможет задержать армию надолго. Однако если взорвать его в такую погоду, это подарит людям Киры несколько драгоценных часов.

Кто‑ то жестом руки подозвал их к мосту.

– Они появились из ниоткуда, – произнес мужчина. Это был один из тех, кого Кира отправила вперед, хоть она и не помнила его имени. Мужчина указал на Херон, которая вместе с Томасом, техником‑ подрывником, выбиралась из‑ под моста. – Она говорит, что они знают тебя.

– Это так, – ответила Кира. Подходя ближе, она не отрывала глаз от Херон. – Хотя я начинаю думать, что сама их не знаю.

– Привет, подруга, – проговорила Херон совсем не игривым тоном. – Скучала?

– Тебе повезло, что я еще не застрелила тебя за то, как ты продала меня Морган, – отозвалась Кира.

– Вряд ли это считается продажей, раз я не взяла никакой платы, – парировала Херон.

– Как я должна тебе доверять? Во всем, что ты делаешь, нет никакого смысла.

– Будь внимательнее, – ответила Херон и посмотрела на Томаса. – Готов?

– Сэмм сказал, чтобы мы ждали его сигнала, – произнес Маркус. – Он прикрыл наше отступление.

– Тогда давайте заткнемся и прикроем его, – сказала Херон и указала назад на дорогу, где Сэмм и его люди перебегали от машины к машине, укрываясь от армии Партиалов, которая неслась за ними. Кира заняла позицию рядом с Херон, временно забыв о разногласиях. Херон протянула девушке новый магазин, и они открыли огонь. Сэмм повернулся и побежал к ним, поддерживая рукой раненого компаньона.

– Уходите! – крикнул он. – Остальные два готовы?

– Готовы, – спокойно ответила Херон, и вся группа отступила, спасаясь от настигающего их роя солдат. Томас на бегу разматывал длинную катушку проволоки, а затем они все бросились на землю за сугробом. Кира ощутила через линк последние поспешные команды:

«Чисто».

«Готовность».

«Пуск».

Томас нажал на детонатор, и мост взорвался ярко‑ оранжевой сферой всего в десяти футах от бегущих первыми Партиалов. Кира отвернула голову в сторону, защищая глаза от ослепляющего огненного зарева, и почувствовала, как земля содрогнулась от еще двух взрывов, устроенных в одном и двух кварталах от первого на том же океанском проливе.

– Дело сделано, – произнес Сэмм. – Теперь, перед там как они пересекут канал, нам нужно отойти как можно дальше.

Глава 45

Херон шла молча, прислушиваясь к разговору остальных.

– Как вы сюда попали? – спрашивала Кира, которая пребывала в полном недоумении. – Как пересекли пустошь?

– На этот раз мы были лучше подготовлены, – ответил Сэмм. – Мы знали, чего ожидать, а Фан и Каликс прожили в Денвере достаточно долго, чтобы быть специалистами по нахождению среди яда чистой еды и воды.

Будто по команде, из бури возникли Фан и Каликс; последняя уже почти не хромала. Херон должна была признать, что девчонка ее впечатлила: за весь путь она ни разу не пожаловалась. Да, она ехала на лошади, но в остальном привносила вклад не меньший, чем остальные, обнаруживая источники воды, которых Херон сама не нашла бы никогда. Каликс читала погоду по пастельным облакам пустоши так же просто, как если бы смотрела в книгу, и группа ни разу не попала под кислотный дождь. Девчонка оказалась ценным дополнением.

Херон наблюдала и слушала.

– Родился здоровый ребенок, – рассказывал Сэмм. – Феромон, который ты обнаружила, который является лекарством от РМ, уже был в организме малышки. Это все, что нужно, Кира – мы прожили в заповеднике несколько недель, будучи частью одного сообщества, и механизм сработал. Это все, что требуется. Мы считаем, что это помогло и Третьей дивизии.

– Кто это? – спросила Кира.

– Партиалы, которых Вейл держал в коме, – ответил Сэмм и указал на потрепанного человека, который шел сквозь бурю неподалеку. – Это Риттер, действующий сержант. Ему двадцать два года, Кира. Он пережил свой «срок годности».

Кира внимательно всмотрелась в Риттера.

– Рада встрече. Вы выглядите… Я прошу прощения, я раньше не видела кого бы то ни было подобной модели: вы слишком стары для пехотинца, но слишком молоды для офицера или медика.

– Это потому, что я изменяюсь, – ответил Риттер. Хоть Херон и не видела его лица, она знала, что мужчина улыбается. Третья дивизия по‑ глупому гордилась своими новыми человеческими свойствами. – Когда мы только очнулись, то думали, что это результат атрофии мышц, которой подверглись. Сейчас мы полностью восстановились, но я все равно выгляжу почти на тридцать лет.

– Это из‑ за доктора Вейла, – проговорила Кира, и Херон закатила глаза, услышав радостное возбуждение в голосе девчонки. – Даже со своими генными модулями он по‑ прежнему оставался человеком. Должно быть, реакцию запустило его дыхание. Я думала, это остановит «срок годности», но даже не подозревало, что также это запустит обычный процесс старения. Невероятно! Интересно, могло ли это также излечить ваше бесплодие?

– Мы пока не проверяли, – ответил Риттер. – Хотя, перед тем как уйти, Дуэйн предпринимал некоторые попытки.

– Заткнись, – отозвался Дуэйн.

– Возможно, все дело в тесной близости с людьми, – проговорил Сэмм, – но мы пока не уверены полностью.

Херон подвинулась немного ближе, потому что теперь разговор подошел к сути всего. Уайт‑ Плейнс вместе с Морган были уничтожены, и у Херон осталась только эта крошечная надежда пережить «срок годности».

– Возможно, – продолжил Сэмм, – и даже вероятно, что произошедшее с Третьей дивизией – единичный случай: Вейл мог напрямую или посредством Уильямса сделать с ними что‑ то, чтобы продлить их жизнь.

– Вейл не делал ничего подобного намеренно, – ответила Кира. – Я много недель вместе с ним пыталась найти лекарство от «срока годности», и у него не было ни на одну зацепку больше, чем у меня.

Херон задержала дыхание, вслушиваясь в каждое слово, впитывая их.

– Я и раньше думала, что права, – сказала Кира, – но затем получила подтверждение из первых рук. Я говорила с человеком, который создал эту систему, с лидером Доверия. Это и был их план: если люди и Партиалы научатся сосуществовать, то будут жить.

Херон снова медленно и намеренно выдохнула. Она сможет выжить. Все, что она сделала, каждый риск, на который она пошла, каждая уловка, построенная на доверии, привели ее к настоящему моменту. Она сможет выжить.

– Это не может быть так просто, – проговорил Сэмм. – После всего, через что мы прошли, после ада, войн и конца света…

– Все вовсе не просто, – ответила Кира. – Никогда не было и не будет. Подумай об аде, который мы преодолели, только чтобы прийти сюда – чтобы убедить крошечную долю обоих видов работать вместе. Гораздо легче умереть за своих, чем жить ради чужих. Но именно это нам и предстоит: мы должны жить день за днем, решая каждую новую проблему, расправляясь с каждым новым предубеждением и строя будущее на любом общем, что сможем найти друг в друге. Воевать было легко; самым трудным из всего, что мы когда‑ либо делали, будет заключить мир.

Заговорил один беженец из Ист‑ Мидоу. Херон подумала, что узнает его. Это был Маркус.

– Как бы важно это ни было, чтобы мы, ну, стояли рядом и дышали друг на друга, сейчас, возможно, нам стоит сосредоточиться на том, чтобы выбраться из этого дерьма, в котором оказались. Тот маленький взорванный мост не задержит армию навсегда.

– Остальные люди находятся на юго‑ западе отсюда, – сказал Сэмм, – на узкой косе под названием Бризи‑ Поинт.

– Именно там мы и ожидали их найти, – отозвалась Кира. – Вы говорили с ними?

Сэмм покачал головой.

– Мы пришли через Бруклин. Так как я не знал, где еще вас найти, то мы отправились к ближайшей людской заставе, которой оказался аэропорт Кеннеди. Там было несколько бродяг, которые сказали нам, где люди собираются. Судя по всему, большая часть острова сумела добраться до места: как минимум двадцать тысяч, возможно, даже тридцать. О вас они, однако, ничего не знали, поэтому наш план состоял в том, чтобы отправиться в Ист‑ Мидоу, а затем мы услышали стрельбу. Я не знал, что ты здесь, пока мы не нашли переднюю часть колонны и не спросили, кто главный.

– Мы были рады тебя видеть, – сказал Маркус, и Херон заметила, как он бросил на Киру неуверенный взгляд. В его голосе совсем не было той радости, о которой он заявлял.

Херон приотстала, игнорируя остальных: разговор перешел на более бытовую тему – что делать дальше и как это делать. В группе Киры было более трехсот человек‑ беженцев, а преодолев семнадцать миль, они смогут воссоединиться с остальными в Бризи‑ Поинт. Армия Партиалов догонит их; может, и не сразу, но в конце концов обязательно. Проиграв сегодняшнюю полуночную гонку, преследователи, вероятно, сделают паузу перед следующей атакой, чтобы собраться с силами и обрушиться на людей всей своей мощью. Группка Киры была обречена, как и все остальные люди на острове, и Херон не собиралась ждать, когда конец наступит. Тридцать тысяч людей спрятать было невозможно, даже когда им помогали несколько Партиалов.

Но одна Партиалка и один человек, который будет защищать ее от «срока годности», смогут исчезнуть навсегда.

Херон посмотрела на беженцев, гадая, кто будет лучшей жертвой. Очевидным выбором была Каликс – умелая и храбрая девчонка, которая сможет помогать Херон, вместо того чтобы путаться у нее под ногами. Возможно, сначала она будет сопротивляться, но в ней живет столь же яростный инстинкт самосохранения. Когда других вариантов не останется, она увидит мудрость союза. С другой стороны, Сэмм, казалось, странным образом привязался к Каликс, будто та была щенком. Если Херон заберет девчонку, он может отправиться в погоню: его глупая преданность пересилит стремление к более логичным приоритетам.

Маркус также не был вариантом, по той же причине: на этот раз – благодаря привязанности Киры, а сама Каликс была привязана к Фану. «Это как паутина взаимных маний, – подумала Херон. – Они убьют себя и, возможно, всех остальных, только чтобы спасти друзей. Какая в этом польза? Людей так много, и все они практически идентичны. Зачем так рисковать ради кого‑ то одного? »

Херон ускорила шаг, присоединяясь к длинной колонне людей и высматривая кого‑ то, о ком никто не вспомнит.

– Куда она идет? – спросила сзади Кира, но Херон проигнорировала вопрос. Она внимательно изучала каждого человека, мимо которого проходила, оценивая, кто из них может оказаться лучше подготовленным к путешествию через глушь – у кого есть еда и вода, кто одет по погоде, кто вооружен и выглядит способным использовать свое оружие. Ни один из потрепанных путников не внушал большой надежды, и Херон остановилась на мысли о том, что этого следовало ожидать. Это были последние бродяги, которые не осмеливались покинуть Ист‑ Мидоу до тех пор, пока бомба наконец не взорвалась и Кира не вытащила их из домов мрачными предупреждениями о конце света. «Возможно, мне придется подождать, пока мы не доберемся до остальных, – подумала Херон. – Или просто забрать Каликс и надеяться, что Сэмм достаточно умен, чтобы не погнаться за нами вслед».

Кто‑ то подошел к ней сзади, и Херон опустила руку на пистолет, готовая выхватить его, если неизвестный окажется врагом.

– Я хочу попросить прощения, – сказала Кира.

Херон медленно отпустила пистолет и повернулась, чтобы посмотреть на девчонку, идущую рядом с ней.

– Попросить прощения?

– Я была груба с тобой, – ответила Кира. – Ты преодолела такой долгий путь и рисковала своей жизнью, чтобы помочь мне, а я отнеслась к тебе, как к… вот, я сожалею. Ты помогала мне, и я благодарна тебе за это.

– Я не рисковала ничем ради тебя, – ответила Херон, продолжая путь и глядя прямо перед собой.

– Значит, ради Сэмма, – сказала Кира. – Смысл в том, что…

– Смысл в том, что я вообще не рисковала, – перебила ее Херон. – Я все время контролировала ситуацию, а если бы не могла, то не стала бы даже впутываться в нее.

– Почему ты не можешь просто принять мои извинения? – спросила Кира. Херон услышала в ее голосе напряжение.

– А когда я делала хоть что‑ нибудь, чтобы сделать твою жизнь легче? – спросила в ответ Херон.

– Почему ты здесь?

– Я говорила тебе быть внимательнее…

– Ты хочешь похитить человека, – произнесла Кира. Херон не ответила, и Кира, не смутившись, продолжила: – Ты вернулась за лекарством, и теперь, когда ты уверена, что оно заключено в людях, ты хочешь похитить одного из них и спасти себя. Я была даже более внимательна, чем ты думаешь, и это единственное, в чем есть смысл. Все, о чем ты когда‑ либо заботилась, – это твоя собственная жизнь: ты помогала Морган, потому что думала, что она сможет спасти тебя, потом ты какое‑ то время помогала мне, потому что думала, что это удастся мне. Когда я тебя подвела, ты снова вернулась к Морган, а затем, когда провалилась и она, у тебя закончились варианты – пока я не нашла подтверждение возможности исцелиться.

– Не думаю, что ты понимаешь меня даже в половину так хорошо, как полагаешь, – ответила Херон и помедлила. – Но лучше, чем я бы хотела, по крайней мере в данном случае.

– Тогда ты знаешь…

– Ты никогда не думала, – проговорила Херон, прерывая Киру, – что пытаться мне помешать – плохая идея?

– Я пытаюсь спасти нас всех, – ответила Кира. – Ты знаешь это. Даже тебя, если ты позволишь мне, но я не дам тебе причинить вред кому‑ то еще.

– При самом лучшем развитии событий, – сказала Херон, – я убиваю тебя, хватаю одного из этих людей, и никто больше никогда меня не увидит. Так будет, если ты продолжишь задавать мне вопросы. Если ты зайдешь дальше – начнешь драку, попытаешься остановить меня, позовешь кого‑ то на помощь, – то я стану причиной еще большего количества смертей и разрушений, перед тем как – да‑ да – все равно уйти. Оно того не стоит. Отправляйся в Бризи‑ Поинт, садись в свою маленькую лодку и считай минуты до того, как армия в конце концов догонит вас и перебьет всех до последнего. Я и тот, кто пойдет со мной, будем в безопасности. Не стоит пытаться остановить меня.

Кира положила ладонь на руку Херон. Партиалка напряглась, но не отстранилась. Голос Киры был мягче, чем Херон ожидала.

– Выживание важно, – сказала Кира, – но не стоит того, если в процессе ты потеряешь себя. Выживание только ради выживания… бесцельно. Это не жизнь, а просто виток цепи.

Херон ожидала, что Кира продолжит говорить и говорить, читая ей мораль в своем любимом стиле, но она выпустила руку Херон и снова растворилась в ночи, вернувшись к Сэмму, Маркусу и остальным. Херон остановилась, глядя, как мимо нее по снегу ползет колонна беженцев, а затем повернулась и вошла в город.

Дома в темноте казались сказочными – это были нечеткие черные формы со смягченными снегом и бледным светом луны очертаниями. Херон шла беззвучно, будто обитающий в мире живой призрак. Ее навыки скрытности были отточены до совершенства, и она не оставляла в снегу следов – ни одного свидетельства того, что прошла здесь.

Если она того не захочет, никто и никогда не узнает, где она.

За завесой падающего снега появилась еще одна фигура, невысокая и сухощавая. Волчица или дикая собака, которая жадно обнюхивала тускло‑ серую пелену в отчаянных поисках пищи. Повинуясь инстинкту, Херон тихо подняла винтовку, готовая избавиться от потенциальной угрозы. Ее палец завис над курком. Партиалка смотрела, как волчица замерла, напряженная, будто натянутая тетива, а затем взорвалась вспышкой движения и понеслась по улице вслед за крошечной белой жертвой, то ли котом, то ли кроликом. Позади охотника и добычи в воздух вздымались столбы снега. Волчица набросилась, трижды потрясла головой, и кролик безвольно повис из ее пасти. Снег окрасился темной кровью.

«Это и есть жизнь, – подумала Херон. – Не перемирие, не идеалистическая мечта, а мрачный танец между смертью и выживанием. Сильные продолжают жить, в то время как слабые – те, кто слишком мал или глуп, чтобы сражаться, – погибают в агонии и крови. Кира хочет, чтобы в мире были одни кролики, которым в их саду ничего не будет угрожать, которые будут счастливо сосуществовать, ничего не зная о реальности за калиткой. Об охотниках в снегу. Жизнь – это волк‑ одиночка, отстаивающий свое право клыками, когтями и каменным сердцем». Волчица снова встряхнула свою добычу, убеждаясь, что кролик мертв, но не остановилась, чтобы устроить пир прямо на улице. Она подняла взгляд, по‑ прежнему не догадываясь о присутствии Херон, и побежала мимо осевших домов и покрытых снегов холмов старых изуродованных машин. Херон последовала за ней, заинтересовавшись, где, по мнению волчицы, было безопасно остановиться и съесть свою добычу. Волчица проскальзывала сквозь дыры в заборе, перепрыгивала через поваленные деревья и столбы линий электропередач, и все это время Херон следовала за ней, выжидая и наблюдая. Наконец волчица добралась до своего логова, небольшой берлоги под обветшалым домом, и пролезла в него через узкий туннель в снегу. Херон подкралась ближе и заглянула внутрь.

Волчица опустила кролика на пол и стала молчаливо смотреть, как четыре маленьких волчонка с жадным визгом вгрызлись в угощение. Мать повернулась к выходу из логова и посмотрела прямо на Херон. В слабом отраженном свете ее темные глаза блестели зеленым.

Херон смотрела, как щенки едят, и плакала.

Глава 46

Кира пробиралась через снег, таща за собой импровизированные носилки, которые они приспособили для Грина. Армия Партиалов подобралась уже слишком близко, а ночь была слишком холодна. Если они остановятся, то будут все перебиты или замерзнут до смерти, поэтому беженцы продолжали идти вперед, преодолевая шаг за шагом, дюйм за дюймом, истирая ноги в кровь. Перчатки не спасали руки от безжалостной бури, овладевшей всем вокруг. Одна миля. Две. Пять. Скоро почти всем пришлось тащить кого‑ нибудь на носилках, сооруженных из любых подручных материалов, которые находили в промерзших домах, выстроившихся вдоль дороги: метел и швабр, рубашек и платьев. Они выкладывали носилки одеялами, пытаясь не позволить раненым замерзнуть, а сами полагались на защиту тепла, вырабатываемого от усилий.

На шестой миле пути от последнего взорванного моста, когда путники уже достигли полуострова Рокуэй, их окликнула первая линия обороны. Полоса земли между заливом и океаном здесь достигала не более тысячи футов в ширину. Изнуренные остатки армейцев зарылись в домах и сооруженных на скорую руку бункерах, расположив штаб в старой средней школе. Туда отправили и беженцев и развели костры, чтобы обогреть их, использовав все запасы еды и воды. Еще тридцать человек погибли от переохлаждения, а один мужчина отморозил ноги, и они почернели и отмерли. Кира оставила беженцев на солдат, а сама свернулась в углу под сухим одеялом и уснула.

Проснувшись следующим утром, она была удивлена, что до сих пор жива.

Несмотря на то что утренний свет говорил о начале нового дня, по тому, насколько было изнурено ее тело, девушка поняла, что проспала только несколько часов. Кира заставила себя подняться и подойти к небольшому костру, над слабым пламенем которого стала греть свои замерзшие руки, гадая, будет ли ей еще когда‑ нибудь по‑ настоящему тепло. Затем она нашла командира поста. Это был пожилой мужчина, седой и усталый, который представился Дэйвидом.

– Кира Уокер, – произнесла Кира, пожимая руку солдата. Она увидела в глазах мужчины тень узнавания и кивнула. – Да, та самая. Армия Партиалов нас еще не нагнала?

Дэйвид покачал головой.

– Мы были настороже всю ночь, поджидая их, и расположили вдоль полуострова снайперов и СВУ – самодельные взрывные устройства, – но Партиалы так и не показались.

– Возможно, они группируются для масштабной атаки, – предположила Кира.

– Или защищают тылы, – сказал Дэйвид. – Товар и Мкеле по‑ прежнему позади них с остатками сопротивления. Возможно, это они выиграли время для нашего побега.

– Товар погиб, – произнесла Кира. – Про Мкеле я ничего не знаю. – Она потерла глаза, чувствуя себя совсем не отдохнувшей. – Товара убил человек по имени… ну, его называют Кровавым Человеком. – Девушка ощутила внезапное непонятное желание скрыть личность убийцы, хотя никто ничего не знал о нем или о ее связи с ним. – У него есть вертушка, и он руководит группой генетически модифицированных Партиалов, убивающих людей, чтобы взять образец их ДНК. Вы о нем что‑ нибудь слышали?

– Ничего подобного, – ответил Дэйвид, качая головой. – Некоторые беженцы говорили о том, что видели вертушку над Лонг‑ Бич и заливом Брозуэр, но связные из Бризи‑ Поинт об этом не упоминали. Если этот Кровавый Человек по‑ прежнему занимается своим промыслом, то он все еще на востоке от нас.

– И выбирает своими жертвами одиноких бродяг, чтобы не засветиться, – сказала Кира. – Наблюдайте за небом. Если он решит появиться здесь, это будет означать неприятности. – Она потерла виски, тяжело привалившись для опоры к стене. – Что насчет остальных людей? Вам известно, как идет эвакуация?

– Медленно, но верно. Всех сможем переправить не раньше, чем через неделю. Наш пост должен был сегодня отступить, но я не уверен, справится ли с переходом ваша группа.

– Есть еще посты, подобные вашему?

Дэйвид кивнул.

– Еще в двух узких местах полуострова и на каждом мосту в Бруклин. Мы держали мосты открытыми на случай, если появятся еще беженцы. План на сегодня заключался в том, чтобы подготовить ловушки, заложить взрывчатку и отступить на семь миль к Марин‑ паркуэй, чтобы фронт на какое‑ то время приняли на себе ребята на мосту Кросс Бэй.

– Сделайте это, – сказала Кира и подняла ладони, чтобы прервать возражения. – Мои люди весьма потрепаны, но мы сможем добраться по крайней мере до следующего поста. Если мы остановимся, то это будет нашим концом.

– Тогда лучше отправляться в путь при свете дня, – проговорил Дэйвид. – Собирайте своих людей. Я оповещу своих. Мы будем готовы через два часа, но вы, если пожелаете, можете выступить раньше.

Кира вернулась в спортивный зал, где расположились беженцы. Она морщилась на каждом шагу. «Не лучшее начало дня». Она взяла бутылку воды для Грина, но увидела, что с Партиалом уже кто‑ то разговаривает.

Это была Херон.

– Ты все еще здесь, – сказала Кира, отворачивая пробку с бутылки, чтобы сделать глоток самой.

Херон кивнула.

– Как и ты, – ответила она, – хотя, как я понимаю, это неудивительно.

– Думаю, она говорила обо мне, – просипел Грин. Его голос был слаб и почти не слышим. – Она думает, что я умираю.

Кира взяла его за руку, но не стала возражать, а только посмотрела на Херон усталыми глазами.

– Он слишком упрям, чтобы умереть.

– Знакомое чувство, – ответила Херон.

Кира кивнула.

– Мы снова выдвигаемся. Приблизительно в трех милях отсюда есть еще один пост. Учитывая, что снег прекратился и сейчас день, мы должны преодолеть это расстояние всего за несколько часов.

– За утро у нас еще два случая обморожения, – сказала Херон и указала на Грина. – Включая его. Это те, кто на носилках. Нужно заставить их идти, чтобы кровь циркулировала быстрее, иначе они могут остаться без конечностей.

– Думаешь, что сможешь убедить их? – спросила Кира.

Херон лукаво улыбнулась, подошла к ближайшим носилкам и с кряхтением перевернула их, вываливая спящего на пол. Мужчина проснулся и начал что‑ то быстро говорить, все еще пытаясь понять, что происходит, а Херон бросила его носилки в ближайший костер.

– Что вы делаете? – воскликнул мужчина.

– Она спасает ваши конечности, – ответила Кира. – Найдите себе что‑ нибудь поесть. Мы выходим через час.

Мужчина беззвучно открывал и закрывал рот, слишком изнуренный, чтобы спорить, а затем неуверенной походкой подошел ко все уменьшающейся кучке аварийного запаса продовольствия, растирая по пути ноги. Кира кивнула Херон, которая тоже ответила кивком и перешла к следующим носилкам. Кира снова посмотрела на Грина.

– Она прямолинейна.

– И сногсшибательна, – выдохнул Грин. – У нее кто‑ нибудь есть?

– Ты пережил Кэндлвуд, зиму и ядерные взрыв, а твой собственный организм пытается убить тебя, – сказала Кира. – Лучше выйди из игры, пока у тебя есть фора.

Она похлопала его по ноге и отошла, чтобы объявить новость остальным. Маркус находился в одной части комнаты, обсуждая что‑ то с одним из беженцев, а Сэмм – в другой, где разговаривал с теми, кто пришел с ним из заповедника. Кира замерла посреди зала, не зная, с кем поговорить первым, что сказать и… как вообще быть. Она сделала шаг в сторону Маркуса, но затем остановилась и пошла прямо, поднимая людей, которые расположились в центральной части помещения. Она будет беспокоиться о Сэмме и Маркусе тогда, когда ей не придется нестись куда‑ то сломя голову, спасая свою жизнь.

Девушка фыркнула и встряхнула головой. «Если до этого вообще когда‑ нибудь дойдет».

Когда сзади к ней подошел Сэмм, она успела переговорить только с несколькими людьми. С Сэммом она училась пользоваться линком, поэтому почувствовала, как он приближается: его линк был для нее так же знаком, как и вид его лица, и так же успокаивал. Кира закрыла глаза, смакуя привкус его присутствия, как давний привычный аромат, а затем очистила свое лицо от эмоций и повернулась к Партиалу.

– Сэмм.

– Кира.

Он стоял молча, но не был смущен или сконфужен. Просто он был… не уверен. Кира любила эти крохотные огоньки его уязвимости, трещины в броне предельной убежденности. Осознание того, что он со своим отрядом из заповедника преодолел пустошь и сразился с целой армией, чтобы быть здесь, а теперь стоит перед ней и мнется, не зная, что ей сказать, заставило сердце Киры затрепетать в груди.

– Я слышал, что мы скоро выходим, – произнес Сэмм.

– Да, я как раз собиралась сказать тебе.

– Кира, когда ты ушла…

– Я знаю, – ответила Кира. – Я знаю… и не знаю.

– Я совсем не так… – Он замолчал. – Я совсем не так собирался это сделать. У меня было несколько месяцев, чтобы спланировать, что сказать тебе при нашей новой встрече, но когда я наконец тебя нашел, то оказался не готов.

– Ты составил план и спас мою жизнь, не дав мне даже сообразить, что происходит, – ответила Кира. – Если это означает «не готов», то я не знаю, что в твоем понимании тогда «готов».

– Такое мне дается легко, – проговорил Сэмм. – Но это…

Он замолчал, расправил плечи и попытался начать заново, но Кира остановили его.

– Я хочу поговорить с тобой, – сказала она. – Я хочу говорить с тобой бесконечными часами и днями, но сейчас мы не можем себе этого позволить. Не здесь, где мы по‑ прежнему в опасности.

– Ты права, – ответил Сэмм, и Кира почувствовала, как в его линке смешались досада и облегчение. – Что мне делать?

Кира окинула взглядом комнату, гадая, что ему поручить. Она обратила внимания на то, как несколько беженцев пытались высушить у костра свою одежду, и приняла решение:

– Возьми с собой кого‑ нибудь, и отправляйтесь в ближайший жилой квартал. Нам нужна любая сухая одежда, какую вы только найдете – лучше всего подойдут пальто или куртки, но не повредят и рубашки и даже пара штанов. Нельзя, чтобы они выходили наружу все промокшие.

– Большинству также нужна новая обувь, – заметил Сэмм. – Посмотрим, что нам удастся найти.

Он снова помедлил, будто не зная, что делать – отдать Кире честь или обнять ее, – а затем повернулся и позвал свою группу. Партиалы вместе с Каликс и Фаном последовали за ним, по пути прихватив с собой несколько наиболее крепких на вид беженцев. Кира глядела им вслед, гадая, правильно ли она ответила: вдруг из‑ за того, что она не приняла его сейчас обратно, она потеряла его навсегда? И хотела ли она вообще, чтобы он вернулся к ней?

Маркус же к этому времени уже начал организовывать беженцев в группы, оценивая потери и подсчитывая, кто по‑ прежнему здесь и сколько припасов у них осталось для следующего отрезка пути. Кира подошла к нему, пытаясь придумать, что сказать. Теперь, поговорив с Сэммом, она не могла игнорировать Маркуса. По пути она заметила Херон, которая все еще занималась тем, что опрокидывала носилки и кричала, чтобы их обитатели поднимались и готовились идти самостоятельно для лучшей циркуляции крови. Кира до сих пор не могла понять, почему Партиалка осталась с ними и собирается ли она бросить группу, или предать их, или сделать что‑ нибудь еще. «Великолепно, – подумала Кира. – Еще одна причина для беспокойства».

Когда Кира приблизилась, Маркус поднял взгляд, но не улыбнулся. Он кивнул в сторону двери, за которой скрылся Сэмм.

– Разведывают путь?

– Ищут сухую одежду, – ответила Кира. – Что с запасами еды?

– Мрачно, – отозвался Маркус, – если не катастрофично, хотя до повального каннибализма пока не дойдет. На этом посту провизия заканчивалась еще до того, как откуда ни возьмись свалились три сотни беженцев. Судя по всему, они планировали сегодня эвакуироваться.

– Так и есть, – сказала Кира. – Следующий пост, скорее всего, будет столь же разоренным, когда мы до него доберемся.

– Можно попытаться обшарить территорию вокруг, – предложил Маркус. – Но стоит не забывать, что за последний месяц по этой дороге прошло все население острова. Даже найди мы что‑ нибудь, еды для всех все равно не хватит.

«Говорить с Маркусом гораздо легче, чем с Сэммом, – подумала Кира. – Или, может быть, мне так только кажется, потому что мы говорим об обыденных вещах. О мерах и весах и о главном. Почему я могу говорить о том, как спасти мир, но не о себе самой?

К чертям со всем этим, – подумала она. – Если не скажу сейчас, то не скажу никогда». Она посмотрела Маркуса прямо в глаза.

– Маркус, ты знаешь, что я люблю тебя, верно?

На мгновение у Маркуса отвисла челюсть, а потом он улыбнулся.

– Я и не ожидал еще когда‑ нибудь от тебя это услышать.

– И ты также знаешь, что я люблю Сэмма?

На этот раз его рот раскрылся на более долгое время, а глаза помрачнели.

– А это уже не то, что я хотел услышать, но все же… наверное, мне стоит сказать спасибо. Лучше услышать все прямо.

– Я не думала, что еще когда‑ нибудь его увижу.

– Поэтому ты поцеловала меня?

– Нет, поэтому я позволила себе поцеловать тебя.

Маркус покачал головой.

– Не уверен, что мне от этого стало легче.

– Я сделала выбор, потому что думала, что другого мне не остается, – сказала Кира. – Я знаю, что это ужасно, но так и есть. Когда я поцеловала его, это было по той же причине: я думала, что погибну, и поцеловала его, и сказала, что люблю его. Это как… Я могу пожертвовать своей жизнью, пытаясь помочь кому‑ то другому, но ради себя могу сделать что‑ то только тогда, когда знаю, что это не имеет значения.

– Значит, с ним ты тоже целовалась, – проговорил Маркус. – Этот разговор начинает становиться весьма запутанным и неловким.

– Прости, Маркус. Я не знаю, что со мной происходит.

– С тобой ничего такого не происходит, – ответил Маркус, хотя было видно, что он с трудом подбирает слова. – Мы оба – безупречные образцы своего вида, я бы тоже не смог сделать выбор между нами.

Кира рассмеялась.

– Принимать решения было гораздо легче, когда я думала, что за меня это сделает апокалипсис.

– Апокалипсис еще впереди, – сухо произнес Маркус. – Неужели ты думаешь, что мы все переживем следующие несколько дней? Вдруг ты умрешь, и я останусь с Сэммом.

– Уж лучше с ним, чем с Херон, – ответила Кира. – Что бы ты ни делал, будь с ней осторожен.

– Зарубил себе это на носу, – произнес Маркус. – Я встречался с ней только однажды, но… черт побери. Если в следующие несколько дней кто‑ то погибнет, то я не буду удивлен, что это она нажала на курок.

Глава 47

В этот день армия Партиалов так и не появилась, и Кира со своими людьми без проблем добрались до второго поста на мосту Кросс Бэй. Они развели костры и собрались вместе, прислушиваясь к ночи, однако в тишине так и не раздалось ни звуков того, что кто‑ то потревожил расставленные Армией ловушки, ни взрывов заложенных при отступлении бомб.

– В ближайшее время они не придут, – сказал Сэмм.

– Либо они нашли ловушки, которые мы для них оставляли, и обезвредили их, – отозвалась Херон и оскалилась в ответ на взгляды людей вокруг. – Простите, но я оптимист.

– На чьей ты стороне? – спросил Маркус.

– Конец близок, – произнесла Кира. – Мы все должны быть друг за друга. Мы бежим от них, потому что они пытаются нас убить, но выжить без них не сможем. Как есть, так есть.

– Тогда как нам согласовать это с той частью, которая называется «они пытаются нас убить»? – спросила Каликс. – Мирное сосуществование становится невозможным по определению.

– Мы поговорим с ними, – ответила Кира. – Но сначала должны доставить всех в безопасное место. Партиалы в ярости: они считают, что мы взорвали их дом и уничтожили восемьдесят процентов их вида. Мы дождемся, чтобы людям перестала угрожать опасность – как от Партиалов, так и от радиации, – а затем, когда армии станет не в кого стрелять, поговорим с ее представителями.

– Они все равно могут убить любого, кто попытается завязать с ними контакт, – заметил Маркус.

Кира кивнула.

– Будем надеяться, что они этого не сделают.

На следующий день они набрали еще больше сухой одежды и прошли четыре мили до следующего поста. Кира с удивлением обнаружила, что уже была здесь во время своего первого путешествия на Манхэттен. Чтобы укрыться от Сената и Голоса, они тогда сделали большую петлю и пересекли этот мост, ведущий в Бруклин. Город, покрытый снегом, она не узнавала, но мост бы ни с чем не перепутала. От этого поста до мыса и самого Бризи‑ Поинт оставалось всего три мили. Кира уже видела огромную группу беженцев – всех оставшихся на земле людей, – заполонивших территорию впереди. Она воспрянула духом, увидев, что после столь долгого времени, проведенного в глуши, выжило так много, но в то же время вид людей заставил ее содрогнуться еще сильнее, чем буря.

«Все население острова, – подумала она. – Я еще никогда не видела их всех в одном месте.

Нас так мало».

Бризи‑ Поинт представлял из себя небольшую полосу леса, столь же узкую, как и сам полуостров, переходящую в более широкий мыс, который, казалось, от одного берега до другого был тесно застроен тысячами домов, сгрудившихся вместе и разделенными только узкими дорогами, а иногда и просто тесными песчаными тропинками. В воздухе над городом висела серая завеса дыма из сотен дымоходов, а снег, что покрывал землю, стал почти черным от пепла и взбитой огромным количеством ног грязи.

На южном побережье собрались толпы людей, а в океане виднелись выстроившиеся тонкой линией точки белых парусников, протянувшихся к далекой полосе берегов Джерси. Там Кира тоже увидела пламя лагерных костров и с облегчением сжала челюсти. «Даже если остальные из нас погибнут, некоторые уже сумели спастись».

Кира позаботилась о том, чтобы у ее группы были еда и укрытие, а затем оставила беженцев на посту и вместе с Маркусом, Сэммом и его спутниками из заповедника отправилась в путь, чтобы преодолеть последние несколько миль. Она хотела взять с собой и Грина, но тот время от времени впадал в беспамятство, и сейчас, чтобы помочь ему, она могла только обеспечить ему тепло и окружение людей. Если интерактивное лекарство вообще собиралось сработать, то это был его последний шанс. Девушка вдруг осознала: задержку преследующей их армии Партиалов можно объяснить тем, что до истечения «срока годности» следующей партии осталось менее трех дней. Она заботилась об одном умирающем солдате со слабой надеждой, что он выживет, в то время как позади них на пороге смерти стояли тысячи, у которых надежды не было никакой.

«Это немного охладит их? – гадала она. – Заставит остановиться, оценить ситуацию и заново проанализировать свою атаку?

Или же наполнит их еще большей жаждой мести? »

На окраинах города их встретили двое мужчин в пончо из одеял. У них был сильно потрепанный журнал.

– Мы не ожидали, что сюда сумеет добраться еще кто‑ нибудь. Меня зовут Гейдж. – Главный из двоих пожал руку Киры. – Пройдемте на приграничный пост. Мы обогреем вас и решим, где вы будете дожидаться переправы.

– Кто здесь главный? – спросила Кира. – Нам нужно поговорить с… наверное, Сенатом? Кесслер здесь? Или Хобб?

– Никто из них не появлялся, – ответил Гейдж. – Организацией переправы руководит Гару Сато.

– Отлично, – проговорил Маркус. – Я как раз надеялся, что нам придется иметь дело с кем‑ нибудь болтливым и заносчивым, так что все вышло лучше некуда.

– Вы его знаете? – спросил Гейдж.

– Мы давние друзья, – ответила Кира. – Я Кира Уокер. – Она увидела знакомый проблеск изумления и узнавания и кивнула. «Теперь все время так будет? » – Да, – произнесла она. – Та самая. Вы можете отвести нас к Гару?

– Сначала я должен вас записать, – ответил Гейдж, просматривая на ходу свой журнал. – Вас… десятеро?

– И на последнем посту остались еще три сотни, – ответила Кира. – Они подойдут завтра.

– Ого. – Гейдж перевернул еще несколько страниц, посмотрел на одну из них, а затем жестом привлек внимание своего помощника. – Скажи Кайлу, чтобы открыл номер двенадцать в западном районе. Начнем размещать их там. – Мужчина побежал вперед, а Гейдж задал новоприбывшим еще несколько вопросов: сколько у беженцев с собой еды? Сколько раненых? Сколько тех, кто может заботиться о больных или управлять лодкой?

Кира приободрилась тем, что эвакуация проходит столь эффективно, но уровень ее беспокойства не уменьшился: эффективность совершенно не означала безопасность. Девушка ускорила шаг, подгоняя Гейджа. Мужчина провел их через снежные, покрытые копотью улицы к старому складу стройматериалов, находящемуся в центре города. Здесь беженцы устроили командный центр. Гару находился внутри.

– Кира! Маркус! – Молодой человек бегом приблизился к ним и обнял. – Мэдисон будет так рада, что вы живы. Они с Арвен уже переправились: мы не хотели рисковать жизнью девочки, она сейчас практически талисман всего нашего вида. – Гару посмотрел на Херон и остальных, и его голос посерьезнел. – С остальными из вас я не знаком, но добро пожаловать в Бризи‑ Поинт. Мы считаем, что для завершения переправы нужно еще как минимум четыре дня, но мы уже отправили разведчиков в южном и западном направлениях, чтобы разведать лучшие маршруты… Не двигаться! – внезапно приказал он и так быстро выхватил свой пистолет, что Кира едва заметила это. Гару смотрел на Сэмма, прицелившись из пистолета ему прямо в грудь. – Черт, Кира, ты привела с собой Партиала?

– Нескольких, – твердо ответила Кира, глядя, как группа изумленных часовых подняла оружие. – Гару, в нашей группе Партиалов большинство, включая и меня.

Гару сделал шаг назад, чтобы взглядом охватить всю группу, но его лицо дрогнуло.

– Я… слышал об этом от Нандиты.

– Нандита жива?

– Перед тем как начался снег, она путешествовала на восток, чтобы попытаться спасти ребенка Изольды…

– Изольда родила? – воскликнула Кира. – Где они?

– Они направлялись на восток, на остров Плам, – ответил Гару. – С ними еще были Хобб, Кесслер и Хочи. Нандита считала, что может спасти ребенка, но больше мы не получали от них никаких вестей. Я… нужно полагать, что они не спаслись.

– Три минуты назад ты то же самое думал обо мне, – сказала Кира. – Они изобретательны; они справятся.

– Может, мы продолжим этот разговор, когда они перестанут держать нас на мушке? – спросил Маркус. – Я в таком же восхищении, что и вы, но сложно сосредоточиться, когда тебе в лицо тычется дуло пистолета.

– Сколько среди вас Партиалов? – спросил Гару. Сэмм, Риттер и трое остальных подняли руки. Каликс сделала шаг вперед, становясь прямо на линии прицела Гару.

– Меня зовут Каликс, – сказала она, – и я лично могу поклясться, что эти люди спасали мою жизнь столько раз, что я сбилась со счета. Они не представляют угрозы. Возможно, они – наше главное преимущество в спасении человеческого рода.

– Это Партиалы, – проговорил Гару. – Кира росла, как человек, поэтому я доверяю ей, но эти четверо могут оказаться шпионами или убийцами – кем угодно.

– Тогда представьте на мгновение, что они могут оказаться друзьями, – ответила Каликс. – Сначала мне тоже было сложно, но я доверила им свою жизнь, и они еще ни разу меня не подвели.

Гару смотрел на Партиалов, сжимая свой пистолет. Мгновение спустя он снова заговорил:

– Кира, ты спасла жизнь моей дочери. Что бы ты еще ни совершила, ты спасла ее. Если ты скажешь мне, что я могу им доверять, я послушаюсь тебя.

– Можешь, – ответила Кира. – И женщине за твоей спиной тоже.

Гару опустил пистолет.

– Кому? – Он обернулся, и из тени выступила Херон, с бесстрастным лицом опуская собственный пистолет. Гару внимательно на нее посмотрел. – И почему после этого я должен тебе доверять?

Херон улыбнулась.

– Потому что ты все еще жив.

Гару оскалился, но минутой позже убрал пистолет в кобуру и махнул часовым, чтобы те сделали то же.

– Мир изменился, и я еще не совсем к нему привык. Кира и Маркус считают вас друзьями – значит, добро пожаловать.

– Мы понимаем, – проговорил Сэмм. – Рад слышать, что ваша дочь в безопасности.

Гару снова нахмурился, ощущая неловкость от того, что слышит добрые пожелания от Партиала, но вслух ничего не сказал. Кира шагнула вперед и положила руку ему на плечо.

– Расскажи мне об Изольде и ее ребенке, – попросила она. – Как – малышка? Она пережила начальные симптомы РМ?

– Это мальчик, – ответил Гару. – По имени Мухаммед‑ хан. И он никогда не был болен РМ. Он гибрид.

Кира нахмурилась.

– Что это значит?

Гару покачал головой.

– Значит, вы не слышали. Что же, нам надо о многом поговорить.

Глава 48

– Я до сих пор не могу в это поверить, – сказала Кира. Сгущалась темнота. Они сидели в выделенном им доме: Кира следила за костром, в то время как Сэмм и Третья дивизия уплотняли окна диванными подушками и матрацами. – Ариэль и Изольда – Партиалы, как и я; мои сестры – действительно мои сестры в некоем гигантском, космическом смысле.

– Если они все еще живы, – произнес Маркус. – Я не пытаюсь разрушить веселье, но обстоятельства не на нашей стороне.

– Они живы, – настаивала Кира. – К черту снег, к черту взрыв, к черту целый остров жаждущих мести суперсолдат, они живы.

Маркус поднял руки, призывая к миру.

– Хорошо, они живы.

– Переправа будет продолжаться еще четыре дня, – сказала Каликс. – Ты действительно думаешь, что у нас получится?

– Ты имеешь в виду, бежать с острова? – спросила Кира.

– Я имею в виду, оставаться в живых еще четыре дня.

Кира пошевелила дрова в огне.

– Я надеюсь. Но даже если мы переживем эти дни, это ничего не будет значить, если мы не сумеем убедить армию Партиалов присоединиться к нам.

– Их уже давно не видно и не слышно, – произнес Маркус. – Не сработало ни одной мины‑ ловушки, ни один пост не был атакован – ничего.

– Вертушка, – сказала Херон, которая сидела возле широкого окна, выходящего на улицу. Они оставили это окно открытым, чтобы из помещения выходил дым. Не отрывая глаз от неба, Партиалка указала в него Кире. – Уже темно, но можно заметить, как ее силуэт закрывает звезды.

Сэмм и остальные тоже подошли посмотреть.

– Разве у армии есть вертушки? Они ведь не использовали их, когда гнались за нами.

– Буря была слишком сильной, – проговорил Риттер. – Вертушки бы не принесли никакой пользы.

– Это не армия, – сказала Кира. – Это Кровавый Человек.

Сэмм уставился в небо.

– Хочешь сказать, твой…

– Он не мой отец, – отрезала Кира. – Собирайте вещи. Раз он здесь, значит, ищет себе «доноров». Фан, беги в командный центр и предупреди Гару, скажи ему, чтобы поднял всех в боевую готовность. – Кира натянула свою потрепанную погодой куртку и подняла винтовку. Все тоже потянулись за своим оружием. – Остальные, выходите наружу и поднимитесь на крыши, откуда будет хорошо видно. Мы проследим, где он приземлится, и остановим его.

– Мы не сможем сделать этого, пока у него вертушка, – произнес Сэмм. – Он может опускаться, убивать и снова взлетать, не давая нам поймать себя.

– Нам не нужно его ловить, – сказала Кира, вставляя в свою винтовку обойму. – Мы привлечем его внимание, и он придет за мной.

Группа поспешила наружу. Кира с отстраненностью осознала, что Херон внимательно за ней наблюдает, но у нее не было времени гадать почему. Сэмм помог Каликс забраться на крышу, и девушка начала криком направлять их, сначала по Двенадцатой авеню, затем по бульвару Рокуэй‑ Поинт. Они неслись по грязному снегу к восточной окраине города.

Ночь была ясной, впервые за много дней. Кира подумала, что, наверное, именно это заставило Армина покинуть свое логово. Возможно, он не мог летать во время снегопада, как и сказал Риттер? Кира попыталась придумать, как это может помочь ей сейчас, как использовать эту информацию, чтобы остановить Армина, но она не могла управлять погодой. Они выбежали из ночи на Оушен‑ авеню, но внезапно темная форма в небе резко метнулась на юг, оставаясь высоко над домами.

Она была едва видна, но Кира слышала низкий рык, эхом отражающийся от зданий. Из командного центра послышался шум, но Фан еще не мог успеть поднять тревогу. Гару и остальные заметили вертушку, или произошло что‑ то еще? Кира, следуя за Армином, повернула на юг, и остальные побежали за ней.

– Он опускается! – крикнул Сэмм. Черная махина снизилась на фоне звездного поля, пронзая облако дыма, которое висело над поселением. Кира услышала крики и звуки выстрелов, но она была слишком далеко. На землю опустился луч прожектора, ощупывающий землю, подобно хоботку мухи. Кира заставила себя ускориться и побежала быстрее, чем считала себя способной, но вертушка не приземлилась – только сделала несколько кругов над местом, а затем выключила прожектор и снова взмыла вверх.

– Он ищет меня, – произнесла Кира. – Мы должны сделать так, чтобы он нашел меня прежде, чем сдастся и начнет убивать людей.

Здесь улицы были узкими, так что видимой оставалась только тонкая полоска звезд, но Риттер вскочил на одну из машин, а оттуда поднялся на крышу дома и стал, медленно поворачиваясь вокруг своей оси, осматривать небо. Он заметил вертушку и крикнул, чтобы группа бежала на запад, и Кира снова бросилась вперед, надеясь успеть до того, как Армин снова снизится.

– Опускается! – опять воскликнул Сэмм. Кира успела пробежать лишь несколько кварталов. Спотыкаясь в снегу, она закричала от досады. Сэмм на бегу подхватил ее и не дал упасть. Из узкого переулка они вылетели на широкую центральную площадь города. Командный центр был прямо перед ними. Сейчас он был полон военных. Когда Кира проносилась мимо Гару, тот крикнул:

– Армия здесь! – Он указал в противоположную сторону – на восток, где остались армейские посты. Кира едва расслышала его. Голос Гару почти сливался с общим шумом. – Армия Партиалов! Они на третьем посту!

Кира выругалась, спотыкаясь о замерзшие, покрытые копотью снежные наносы. Она остановилась на мгновение и прислушалась: скрытые за глубоким ритмичным ревом вертушки, издалека доносились звуки стрельбы. Они разносились через глушь на целые три мили.

– Наша группа все еще там, – сказала она. – Все беженцы, которых мы привели из Ист‑ Мидоу, люди, ради которых мы едва не погибли – они все сейчас в ловушке.

– Их не станут убивать, – произнес Сэмм.

– Их убьют! – возразила Кира. – Ты же слышал, что они сказали: что люди – это паразиты, как и все Партиалы, которые помогают им. Грин тоже там, Сэмм. Его казнят как предателя.

– Не сегодня, – ответил Сэмм. – У нас есть время поговорить с ними, заставить их уступить здравому смыслу.

– Ты так в этом уверен?

Сэмм промолчал.

– Не стойте, – прорычала Херон. – Он снова взлетел.

Кира подняла глаза, пытаясь проследить взглядом за направлением, куда указывал палец Херон, и увидела черное пятно пустоты, медленно скользящее над дымом.

– На юг, – приказала Кира. – К побережью.

Она снова сорвалась с места и побежала через толпу. Улицы с южной стороны от командного центра были еще более узкими, чем те, через которые они пробирались раньше, – это были тесные дорожки между близко сидящими домами, – но теперь с группой воссоединился Фан, который уже карабкался на ближайший дом, чтобы задавать направление.

– В четырех кварталах отсюда! – прокричал он. – Нет, в соседнем!

Кира выбежала к следующему повороту и повернула налево, глядя, как вертушка снизилась над открытой площадкой между домами. Крутящиеся лопасти винта поднимали в воздух льдинки, грязь и щебенку, облачив зону посадки в смертоносный вихрь мусора. Кира прикрыла лицо рукой и бросилась вперед.

«Ложись», – передала через линк Херон, а затем выкрикнула свою команду вслух, предупреждая людей:

– На землю! Найдите укрытие! Это слишком опасно!

Кира, которая отчаянно пыталась сделать так, чтобы Армин заметил ее, проигнорировала Партиалку. Она сжала зубы и, оглушенная ревом мотора, бросилась в воронку обломков и мусора. Ожил луч прожектора, немного пошарил по земле и быстро остановился на Кире. Она заслоняла лицо рукой от света и мусора, но ей нужно было, чтобы Армин увидел ее. Когда он опустится, остальные смогут поймать его.

Она закрыла глаза и отняла от них руки, не загораживая лицо от луча прожектора. Вокруг кружилась пыль и льдинки, обжигая кожу. Ветер яростно развевал волосы. Вертушка зависла на месте, на землю из нее лился изучающий свет, а затем внезапным порывом ветра Киру сбило с ног. Прикрывая глаза, девушка смотрела, как вертушка снова поднялась в небо.

«Он улетел…»

– Он сейчас направляется на юг, – сказала Херон, помогая Кире подняться на ноги. – И покидает побережье.

– Ночью там никого нет, – ответила Кира. – С наступлением темноты переправа прекращается, потому что управлять лодкой становится невозможно – неподалеку затонул весь Последний флот, это слишком опасно.

– Возможно, он заметил приближающуюся армию, – предположила Херон.

– Или огни на противоположному берегу пролива, – сказала Риттер, наблюдая за небом. – Он покинул побережье и по‑ прежнему удаляется.

– Он собирается перебить тех беженцев, кто уже переправился, – проговорила Кира.

К ним по снегу подошел Гару в сопровождение трех солдат. Его лицо было мрачным.

– Вертушка была отвлекающим маневром, – устало произнес он. – Группа лазутчиков проскользнула в лагерь через восточную границу и убила семерых человек. Возможно, больше – ко мне все еще поступают отчеты.

– Черт! – выкрикнула Кира. «Армин, вот ублюдок! »

Гару изнуренно закрыл глаза и помассировал их.

– Мы разбудили лагерь и привели всех в боевую готовность, но едва ли нам что‑ то остается: еда почти закончилась, произошло еще три случая переохлаждения, и теперь армия Партиалов всего в трех милях от нас. Кровавый Человек, который время от времени хватает человек по семь, превращается в почти незначительную проблему.

– А еще у меня заусенец, – произнес Маркус, поднимая вверх палец. – Просто чтобы мы могли рассматривать степень больших и маленьких проблем в перспективе.

Кира кивнула, глубоко дыша и пытаясь заставить себя думать.

– Кто‑ нибудь должен поговорить с армией Партиалов. С тем, кто ведет их.

– Любого, кто попытается это сделать, немедленно застрелят, – ответила Херон.

– Или, по крайней мере, возьмут в плен, – добавил Гару. – Убедить их, что мир выгоднее войны, будет практически невозможно.

– Практически, – произнесла Кира, – но не совершенно. Завтра утром я отправлюсь к ним под флагом мира и передам себя в их руки. Это единственный способ.

– Ты погибнешь, – сказала Херон.

– Сэмм так не думал, – ответила Кира.

– Сэмм – глупец, – произнесла Херон. – Лучшее, на что мы можем надеяться, – это… – Она резко замолчала и оглядела группу: Риттера, Гару, Маркуса и Фана. – Где Сэмм?

Кира стала дико всматриваться в снежные тени вокруг, выискивая лицо Сэмма, пытаясь почувствовать его через линк. Сэмма нигде не было.

– Ты же не думаешь, что он…

– Провались ты пропадом, – сказала Херон. В ее линке разлилась ярость, а затем Партиалка с ужасающим рыком повернулась к Кире. – Это ты виновата!

– Он отправился поговорить с Партиалами? – спросил Маркус.

– Я не просила его делать это, – произнесла Кира. – Я бы никогда его о подобном не попросила – я собиралась пойти туда сама…

– Разумеется, ты собиралась пойти туда сама! – проревела Херон. – Ты вечно так поступаешь: бросаешься прямо в сердце ближайшей и опаснейшей проблемы, которую только можешь найти. Он знал, что ты сделаешь это, и решил сделать это сам.

– Он пытается спасти нас, – проговорила Кира.

– Он пытается спасти тебя, – ответила Херон. – И это будет стоить ему жизни.

Глава 49

– Триста семнадцать пленников, генерал.

Адъютант отдал честь, и Шон устало кивнул ему.

– Грузовики? – спросил Шон. – Перед следующей атакой нам нужно пополнить припасы.

– Должны быть здесь завтра.

– Завтра, – повторил Шон и медленно выдохнул. – Пять тысяч наших солдат уже погибнут, если не завтра, то послезавтра.

– Остальные отомстят за их смерть, – произнес адъютант.

Шон в ответ только что‑ то промычал. Он взял письменный отчет и отпустил адъютанта, закрыв за ним дверь. Последний свой оплот армия людей пыталась удержать в старом лагере резерва под названием Форт Тилден, находящемся у подножия моста Марин‑ Паркуэй. Шон превратил главное здание во временный штаб своей армии. Строение было обветшалым и наполовину разрушенным, как и все остальное на этом Богом забытом острове, – ограда повалилась, окна лопнули, немногие двери, которые еще не слетели с петель, набухли от влаги и выпячивались из проемов, – но здесь было чисто и сухо и, что самое главное, знакомо.

Он был рожден на складе, где его, как и всю его многотысячную партию, достали из резервуара лаборанты в масках, однако обучали его на военной базе, настолько похожей на эту, что он мог закрыть глаза и почти услышать звуки дома: джипы на улице, приказы с тренировочной площадки, отдаленный ритмичный шаг подразделения, которое сержант вел в казармы.

Возле лагеря находилось бейсбольное поле, заросшее сорняками и покрытое снегом. Что это такое, можно было понять только по гниющим деревянным трибунам, окружающим его. Часть Шона, гораздо большая, чем он хотел бы признать, страстно хотела выйти в темноту, усесться на краю этого поля и сидеть там, пока он не замерзнет до смерти.

«Как я могу продолжать бороться, когда мои люди по‑ прежнему умирают? Буду я сражаться или нет, выиграю или проиграю, завтра погибнут пять тысяч моих солдат, и я ничего не могу с этим поделать. У меня даже нет приказов, которым я мог бы подчиниться. Только цель, которую я сам пред собой поставил. Это все, что осталось».

Месть.

Он тяжело опустился на стул и, гадая, что делать дальше, уставился на отчеты, которые держал в руке. Почти мгновенно его вывел из задумчивости топот ног в коридоре и горькое изумление и ярость в линке. Шон открыл дверь как раз перед тем, как связной собирался постучать в нее.

– Что произошло?

Связной отдал честь.

– Пленник, сэр. Беженец из лагеря. – Линк солдата был огранен ненавистью. – Он Партиал, сэр.

Шон посмотрел связному за плечо и увидел двоих охранников, которые медленно вели между собой связанного молчаливого солдата. Он был одет в потрепанную грязную одежду – практически в лохмотья, – но преподносил себя гордо, а в его линке не заключалось ни капли страха. Он остановился перед Шоном и наклонил голову, так как со связанными за спиной руками не мог отдать честь.

– Меня зовут Сэмм, – произнес пленник. – Мне нужно с вами поговорить.

Линк мужчины передавал такую решительность, что Шон почувствовал себя так, будто очнулся ото сна.

Шон посмотрел на связного.

– Вы обыскали его?

– Оружия нет, – ответил солдат. – У него с собой была только одежда, которая на нем, и вот это. – Он показал бутылку бурбона. [2]

Шон посмотрел на Сэмма.

– Ты здесь из‑ за этого? Ты пьян?

– Она все еще запечатана, – ответил Сэмм. – Считайте это предложением мира.

– Это розыгрыш?

– Знак доброй воли.

– Вы же не собираетесь с ним разговаривать? – проговорил связной.

– Нет, не собираюсь, – ответил Шон, глядя на пленника. – После всего, что произошло, мне нечего сказать, чего не смогла бы передать пуля. Однако. – Он глубоко вдохнул, оценивая Сэмма и получая через линк все его досье: звание, подразделение, биографию, место в обществе Партиалов. Пленник был пехотинцем, как и Шон. Как и Шон, в последние дни Изоляционной войны он сражался в уезде Цзоцюань. Помогал брать Атланту, служил в армии Морган. Это был человек, которые прошел через ад, который исполнял свой долг. Это был человек, который совершенно точно знал, что это такое: покинуть свою армию, сражаться за противоположную сторону, а затем явиться с повинной. Шон покачал головой. – Не собираюсь, но должен признать свое любопытство: что могло быть настолько важным, чтобы заставить его добровольно расстаться с жизнью? Итак, пусть даже это не будет разговором, я признаю, что хотел бы выслушать его.

Связной передал через линк свое изумление, а также крупицу неодобрения, которое не смог скрыть, но Шон проигнорировал его и отступил в сторону, приглашая пленника в свой кабинет. Конвоиры собирались было тоже войти, но Шон поднял руку.

– Останьтесь здесь и разместите охранников на улице снаружи. В их группе есть по меньшей мере одна наемная убийца, и я не хочу, чтобы посреди разговора она влезла в это окно с кинжалом в зубах.

Он взял из руки связного бутылку бурбона и закрыл дверь.

Сэмм стоял посреди помещения и слегка дрожал в своей влажной от снега одежде. Шон поднял в руке бутылку.

– Ты же понимаешь, что это пустой жест.

– Я всего лишь пытался проявить вежливость.

– Вряд ли я могу тебя за это винить, – сказал Шон и подошел к своему креслу за столом. Старая древесина застонала, но выдержала его вес. Сэмму он присесть не предложил. – Алкоголь все еще хорош?

– Не знаю, – ответил Сэмм. – Я не пью. Но бутылка закупорена, так что, думаю, ее содержимое в порядке.

Шон изучил бутылку и снял с нее пробку. Запах был точно таким, какой он помнил, и он сделал небольшой глоток прямо из горла.

– Я часто пил это в Беннинге. На Юге было что‑ то такое, чего не хватало остальной части страны. – Он сделал еще один глоток. – Ты знал об этом, когда решил принести бутылку?

– Нет, сэр, – ответил Сэмм. – У меня было время навестить только один пустой дом, перед тем как прийти сюда, и это то, что там нашлось.

Шон еще раз глотнул, смакуя огонь в горле.

– Знаешь, что сочетается с бурбоном? Жареный цыпленок.

– Мы будем говорить о бурбоне всю ночь, сэр?

– Ты пришел ко мне, – сказал Шон. – Есть что‑ то еще, о чем ты хочешь поговорить?

– Я хочу, чтобы вы остановили свое наступление, – ответил Сэмм.

В линке разлилось удивление Шона.

– В качестве благодарности за бутылку?

– Я хочу, чтобы вы сложили оружие и отпустили всех пленников. А затем мы с вами поговорим с беженцами.

– О чем?

– О мирном договоре, – ответил Сэмм.

Шон покачал головой.

– Чем дальше ты говоришь, тем более невероятным это все становится. Люди уничтожили почти весь наш вид. Ты сам убивал своих – либо косвенно, либо, если я правильно улавливаю, собственноручно нажимая на курок. Едва ли ты тот человек, с которым я стал бы заключать мир.

– Я сожалею о каждой пуле, которую мне пришлось выпустить в этой войне.

– Это не воскресит моих солдат.

– Уничтожение людской расы не воскресит их тоже, – проговорил Сэмм. Он не шевельнулся, но его линк преисполнился настойчивости. – Тот ядерный взрыв убил восемьдесят процентов нашего народа, и эту трагедию мы никогда не сможем искупить. Но если вы не заключите мир, то подпишете смертный приговор остальным двадцати процентам. Здесь ваш враг не люди, генерал, а «срок годности», и убийство последних людей это не изменит. Нападите, и погибнут все, обе стороны – либо завтра, либо в течение шести месяцев. Заключите мир, и мы сможем спасти тех немногих, кто еще остался.

– Ты хочешь сказать, что у людей есть лекарство от «срока годности»?

– Люди и есть лекарство, – ответил Сэмм. – Пойдемте со мной, поговорите с ними, и я смогу вам это доказать – я покажу вам живое свидетельство. Вы знаете что‑ нибудь о Третьей дивизии?

Шон кивнул.

– Третья дивизия взяла Денвер. Это была одна из самых крупных битв за всю революцию. – Внезапно он ощутил, как на его плечи навалился огромный вес, и, глядя в окно, сделал еще один глоток. – Их «срок» окончился два года назад.

– Большинства из них.

– Ты хочешь сказать, что кто‑ то выжил?

Сэмм указал в сторону лагеря людей.

– Трое находятся прямо здесь. Еще шестеро по‑ прежнему в Денвере.

Шон посмотрел на бутылку бурбона, покачал ее в руке, а затем плотно закрыл и поставил на стол.

– Не смей шутить о подобном.

Голос Сэмма был тверд, как гранит:

– Я совершенно серьезен.

Его линк буквально ожил искренностью.

– Как они пережили «срок годности»? – спросил Шон.

– Благодаря взаимодействию с людьми.

– Они пленники?

– Союзники, – ответил Сэмм. – Друзья. Некоторые из них даже…

Шон ощутил через линк эмоции задержанного и резко на него посмотрел.

– Ты влюблен в человека.

– Почти, – сказал Сэмм.

– Поэтому ты хочешь спасти их? – спросил Шон и почувствовал, как в линк снова просочилась горечь. – Потому что нашел себе пассию?

– Что я должен сделать, чтобы убедить вас в своей искренности? – спросил Сэмм. – Я не оратор, не лидер, я простой солдат. Обычный солдат из траншеи, который изо всех сил пытается решить проблему, для простых солдат не предназначенную. Я не могу исцелить «срок годности» пулей и не могу добиться мира между видами, следуя приказам и маршируя в строю. Если бы я был дипломатом, политиком или… черт, кем угодно, кроме того, кто я есть, то, возможно, я смог бы сказать вам, что это все значит, насколько это важно, насколько я в это верю. Но все, что я могу вам предоставить, – это свое слово солдата: вот так вы должны поступить. Сложить оружие и заключить мир.

Шон уставился на пленника, чувствуя себя так, будто земля уходит у него из‑ под ног и исчезает в иссиня‑ черной глубине, готовой поглотить и его тоже. Он тоже не был предназначен для всего этого – он был пехотинцем, а не офицером, он не был готов принимать подобные решения. Не был готов подтвердить свое решение действиями.

– Ты представляешь себе, что произойдет, если я выйду и скажу армии, что мы заключим с людьми мир? С теми самыми, кто использовал против нас биологическое оружие? Кто уничтожил Уайт‑ Плейнс? Ты сам сказал: мы солдаты. Нас создали для войны. Нас проектировали для того, чтобы мы сражались и убивали. Ты говоришь о мире так, будто это естественно, будто все, что нужно, – это прекратиться войну, и все наши проблемы решатся. Но война – это то, почему мы существуем. Война заложена в нашей природе, и из‑ за этого мир становится самым… неестественным из всего, что мы можем совершить. Когда нам не с кем было воевать, мы даже начали сражаться друг с другом. Иногда мне кажется, что, как бы я ни поступил, мы будем воевать до тех пор, пока не испустит свой последний вздох последний Партиал.

– Я все это понимаю, – ответил Сэмм. – Раньше я думал так же. Но я должен верить, что нам уготовано что‑ то еще.

– Нас создали для войны, – повторил Шон.

– Нас создали для любви.

Шон сидел, молча уставившись в стол, и водил пальцем по трещинам в древесине, рассохшейся и хрупкой. Положив руку на стол, он тихо сказал:

– Я хочу поверить тебе.

– Так поверьте.

– Это сложно, когда они продолжают в нас стрелять.

– Тогда будьте более великодушным и прекратите первый.

Шон подумал об армии, ждущей снаружи, о ярости, которая все еще наполняла солдат. Ярости из‑ за потери дома. Из‑ за биологического оружия. Из‑ за десятилетий ненависти, рабства и войны. Каждое его воспоминание о людях было омыто ненавистью, смертью и угнетением.

Шон покачал головой. «Это оправдание труса, – подумал он. – Мы восстали не ради того, чтобы с нами стали обращаться лучше, а ради того, чтобы жить своими жизнями. Чтобы самим делать выбор.

Если это лучший выбор, то неважно, как поступят люди».

– Что они сделают, если мы предложим мир? – спросил Шон. – Примут ли они его?

– Я не могу говорить за всех, как и вы не можете говорить за всех своих солдат, – ответил Сэмм. – Даже меньше: я в их лагере по‑ прежнему чужак.

Шон приподнял бровь.

– Тогда почему я должен доверять тебе?

– Вы не должны доверять мне, – ответил Сэмм. – Доверьтесь Кире Уокер.

Глава 50

Кира не спала и не могла себе представить, чтобы спали остальные: весь лагерь бодрствовал в страхе перед Армином, перед армией Партиалов…

В страхе за Сэмма. С прошлого вечера никто не получал о нем никаких вестей. Кира не могла вынести мысли о том, что могло произойти.

– Разумеется, я пойду с тобой, – сказал Маркус, натягивая на себя столько курток и одеял, сколько смог найти, – хотя Кира заметила, что самые теплые он отдал ей, и с благодарностью их надела. Через завесу еще одного зарождающегося снегопада прорвался первый утренний свет; Кира и Маркус готовились отправиться в неблизкий путь к месту базирования армии Партиалов. Один старик, заправляющий на причале, соорудил для них снегоступы, чтобы облегчить дорогу. Наклонившись, Кира плотно прикрепляла их к ногам. «Если Сэмм уже предложил мир и Партиалы уже отвергли его, то не станут меня слушать. – Она закончила с узлом первого снегоступа и начала медленно завязывать второй. – Но я должна попытаться. Даже если я погибну, я должна…»

– На дороге человек! – сказал Фан, который, задыхаясь, появился в дверях командного центра. Кира резко подняла взгляда, чувствуя, как сердце подскочило к горлу, но первой заговорила Херон:

– Ты разглядел, кто это? – спросила она.

– Мужчина средних лет, – ответил Фан. – На вид ему около сорока пяти. Темнокожий. Возможно, один из пленников. Он слишком стар, чтобы быть Партиалом, но ни один охранник из Ист‑ Мидоу не узнал его.

– Это не Сэмм, – произнес Маркус.

– Он не из той группы, которую я привела, – сказала Кира. – Возможно, один из партизан, которых захватили Партиалы?

– Наверное, он пришел с посланием, – проговорила Каликс.

Гару кивнул.

– Пойдемте.

Он разослал по лагерю связных, чтобы предупредить всех быть начеку, и повел группу к бульвару Рокуэй‑ Поинт – длинному прямому отрезку дороги, связывающему один город со вторым. Из импровизированных бункеров за дорогой наблюдали солдаты, зарывшиеся во многочисленные слои одежды и вооруженные несколькими охотничьими ружьями – лучшего оружия у беженцев не было. Кира глядела, как мужчина вдалеке приближается, и минуту спустя узнала его.

– Это Дуна Мкеле, – сказала она. – Бывший начальник службы безопасности Сената.

– Мне тоже показалось, что это он, – отозвался Гару. – Судя по всему, его группу сопротивления в конце концов изловили.

– Если он был лидером сопротивления, то это можно назвать освобождением пленника, – проговорила Херон и посмотрела на Киру. – Любопытно.

Часовые крикнули, чтобы Мкеле остановился в ста футах от бункера. Фан бегом отправился проверить мужчину на наличие взрывчатки и прочих фокусов.

– Он чист, – сообщил Фан и, накинув на плечи Мкеле одеяло, повел его к остальным. Мкеле пожал руку Гару и мрачно кивнул Кире.

– Они хотят переговоров, – просто сказал он. – Их лидеры и наши, перекресток на полпути отсюда. – Он снова посмотрел на Киру. – Отдельно они настояли на встрече с тобой.

– Это уже начинает становиться их фишкой, – проговорил Маркус. – Какие‑ нибудь угрозы? Не собираются ли они убивать по пленнику в день, пока она не придет поговорить с ними?

– Они ничего подобного не упоминали, – ответил Мкеле. – Если честно, я не знаю, что сказать: с нами обращались жестоко, и Партиалы одержимы жаждой отомстить за фокус Деларосы, но… вот я здесь.

Кира в раздумьях кивнула.

– Нет ли у вас догадок, о чем они хотят поговорить?

– Об условиях нашей капитуляции, – сказал Гару.

– Возможно, – произнес Мкеле. – Он сказал, что встретится с нами через час плюс время, которое понадобилось мне на дорогу.

– Значит, у нас где‑ то сорок минут, – проговорил Фан. – Времени хватит, чтобы отправить в лес разведчиков и проверить, не ловушка ли это.

– Пойдете вы с Херон, – сказала Кира и обернулась, чтобы найти взглядом Партиалку, но той нигде не было. – Вероятно, она уже там.

– Будь осторожен, – сказал Маркус, останавливая Фана за руку. – Обращай внимание на признаки того, что за тобой следят, но имей в виду, что они делают то же самое, поэтому постарайся обойтись без подозрительных действий.

Фан кивнул и ушел.

– Как я понимаю, это значит, что мы пойдем на эту встречу? – спросил Гару.

– Я – да, – ответила Кира и посмотрела на Мкеле. – Они сказали, сколько человек должно быть с нашей стороны?

Мкеле покачал головой.

– Скорее всего, их это не беспокоило. Разумеется, я тоже пойду с вами.

– Что насчет оружия? – спросила Каликс.

– Это их тоже как будто не волновало, – ответил Мкеле.

Гару прорычал:

– Высокомерные ублю…

– Мы не будем брать с собой оружие, – произнесла Кира. Гару и Мкеле начали спорить, но Кира перебила их: – Никакого оружия. Это наша первая настоящая возможность вести переговоры, но она может стать последней. Если начнется драка, мы в любом случае погибнем, поэтому давайте постараемся показаться как можно более миролюбивыми.

Гару что‑ то проворчал, но достал пистолет и положил его на стол. Остальные оставили свое оружие здесь же, тепло закутались в одежду и отправились в путь, стараясь не поскользнуться на припорошенном снегом льду. Снова начался снегопад, хотя пока несильный, и облачил лес в свежий серо‑ белый слой. Скоро Кира и остальные увидели, как с противоположного конца дороги показалась группа людей, идущих навстречу. Когда Партиалы приблизились, Кира увидела, что один из них в цепях, и, как только она узнала Сэмма, на ее глазах выступили слезы.

«Мы по‑ прежнему не знаем, что у них на уме, – напомнила она себе. – Может, они собираются казнить его у нас на глазах».

Обе группы подошли к небольшому Т‑ образному перекрестку. Третья дорога вела на юг в сторону океана. Кира, Маркус, Каликс, Риттер, Гару и Мкеле молча остановились перед пятерыми Партиалами и скованным Сэммом. Они стояли на противоположных краях перекрестка и ждали.

– Ты в порядке, Сэмм? – окликнула его Кира.

– Да, – ответил Сэмм. Кира почувствовала, как при звуке его голоса по ней разлилось облегчение, за которым почти мгновенно последовала досада. Почему он вечно так лаконичен?

Партиал, который стоял по центру, прошел вперед, скрипя ботинками по снегу, и остановился посреди ледяной дороги. Помедлив мгновение, Кира двинулась к нему навстречу.

– Меня зовут Шон, – произнес Партиал. – Я действующий генерал армии Партиалов.

Кира посмотрела ему в глаза.

– Кира Уокер. Полагаю, меня можно назвать фактическим предводителем расы людей на данный момент.

– Мне сказали, что я могу вам доверять.

Кира кивнула.

– И что же вы?

– Сэмм рассказал мне много любопытного о вас и о ваших… предположениях.

Кира не могла не заметить, что это не ответ на ее вопрос. Она решила не заострять на этом внимания и перевела разговор на другое:

– Если мы будем сотрудничать, то сможем спасти оба вида. Видите этого мужчину позади меня, второго с края? Его зовут Риттер, он солдат Третьей дивизии.

– Да, я связался с ним через линк, – ответил Шон.

– Ему двадцать два года, – продолжила Кира. – Вы можете исцелить нас, а мы можем исцелить вас. В результате регулярных контактов между видами будет производиться биологическая частица, которая…

– Сэмм мне все это объяснил, – сказал Шон. – Однако также он познакомил меня с одним Партиалом‑ дезертиром, который уже был у нас в плену, мужчиной по имени Грин. Сложно поверить вашей теории, когда Партиал, который контактировал с людьми больше кого бы то ни было, лежит на смертном одре.

Кира ощутила укол отчаяния.

– Он еще не..?

– Почти, – ответил Шон. – Ночью погибли некоторые солдаты из его партии. Когда я сегодня утром покинул Грина, он едва дышал, не говоря уже о том, чтобы говорить или открыть глаза.

– Я бы хотела еще раз его увидеть, – сказала Кира. – Пусть даже только… после.

– Дружба, подобная вашей с Грином, – произнес Шон, – с Сэммом или с этим солдатом за вашей спиной, по‑ своему воодушевляет, но этого недостаточно. Вы должны это понимать.

– Я понимаю.

– Семена ненависти наших народов друг к другу были засеяны давным‑ давно, – продолжил Шон. – Еще до того, как мы с вами появились на свет. Однажды мы уже пытались сосуществовать, и эта попытка провалилась: моего лучшего друга избили до смерти какие‑ то человеческие расисты в Чикаго за пять месяцев до начала революции. Он всего лишь посмел пригласить в кино человеческую девушку.

Кира промолчала.

– Вы хотите мира, – продолжил Шон. – Вы хотите мира, и я хочу мира, но мы вдвоем не можем говорить за всех. За десятки тысяч напуганных, несовершенных, подверженных сомнениях людей, которые изо дня в день будут рядом, будут жить, работать, спорить и быть… людьми. Они будут воевать, потому что это наше естественное состояние – и людей, и Партиалов. Таковыми мы были созданы.

– Это не значит, что мы не можем попытаться, – произнесла Кира. – Все не так, как было перед Расколом.

– Вы не знаете, чего стоило уговорить даже этих нескольких солдат согласиться на встречу, – ответил Шон, указывая рукой себе за спину. В его линке появлялось все больше и больше раздражения. – Малейший признак предательства с вашей стороны может за несколько секунд все уничтожить, а здесь ведь только мы. Это люди, которым я доверяю. Что, если мы заключим союз и воссоединимся, а затем один из ваших выдаст какую‑ нибудь шутку о партиалской рабочей силе или о старых рабочих программах, из‑ за которых, отчасти, революция и началась?

– Не подразумевайте, что именно люди должны все разрушить, – возразила Кира, чувствуя, как разгорается ее злость. – Что произойдет, если один из ваших Партиалов назовет это революцией или скажет что‑ нибудь о том, что завоевал свою свободу, перед лицом человека, который потерял свою жену, своих детей, своих родителей и всех, кого когда‑ либо любил… – Она замерла, прислушиваясь. – Погодите.

– Я тоже это слышу, – произнес Шон и поднял взгляд. Все его Партиалы напряглись и стали внимательно вслушиваться в глубокий ритмичный гул. Кира не смела оглянуться, опасаясь, что Шон подумает, будто она подает какой‑ то знак своим спутникам. Линк генерала затопило досадливым смятением.

– Это вертушка, – сказала Кира, осматривая небо на юге. Снег начал валить сильнее, и видимость была не более полумили.

– Не наша, – ответил Шон и ткнул пальцем в облака. – Вон. – Он сделал несколько шагов назад и крикнул своим людям: – Отступаем!

– Это засада! – прокричал еще один Партиал, и Кира бросилась вперед, чтобы предупредить их.

– В укрытие! – скомандовала она. Девушка слышала, как Маркус кричит, чтобы все отступили и нашли безопасное место, но знала, что уже слишком поздно. Она находилась на открытом месте, безоружная и беззащитная, и никак не могла помешать Армину, который пришел убить ее. Ее единственным приоритетом стало попытаться спасти договор, не позволить тому, что должно было случиться, разрушить и так слишком хрупкий мир между людьми и Партиалами.

Шон и его люди укрылись между деревьями, но Сэмм бросился к Кире, неловко ковыляя на скованных в лодыжках ногах по покрытой льдом дороге. Кира крикнула Шону, пытаясь объяснить, что происходит, но внезапно вертушка появилась из облаков прямо перед ней. Огромные лезвия лопастей разрезали снегопад.

Вертушка оказалась прямо у нее над головой. Киру и Сэмма направленной вниз тягой сбило с ног. Вертушка отклонилась и метнулась к друзьям Киры, повалив и их. Летательное средство приземлилось прямо перед ними, отрезав Кире пути отступления. Боковой люк со свистом открылся. Из него с винтовками наготове посыпались Айви, а следом за ними вышел Армин, держа в одной руке свой скальпель, а в другой – пустую банку.

– Кира, – произнес Армин.

– Возьми мою кровь, – крикнула Кира. – Но не трогай остальных! – Она махнула рукой назад, в сторону Шона и его сержантов, которые наблюдали за происходящим с очевидным потрясением. – Мы пытаемся заключить мир, Армин. Это будет окончанием войны, и я не позволю тебе все разрушить.

Из‑ за вертушки выбежал Риттер, сжимая в руках ветку, которую он отломал от одного из покрытых снегом деревьев вдоль дороги, но Айви засекли его через линк и открыли огонь, не успел Риттер показаться из‑ за корпуса вертолета. Кира закричала, рассерженная этой бесполезной жертвой, но мгновением позже она поняла задумку: с другой стороны вертушки выбежали Маркус и остальные люди, которые, сумев застать Айви врасплох, повалили двоих на смерзшуюся землю.

Остальные Айви обернулись, чтобы встретить новую угрозу, и Кира снова закричала, когда упали ее друзья, когда упал Маркус, когда на потрепанных куртках начали расплываться ярко‑ красные пятна. Она бросилась бежать к друзьям, по‑ прежнему нечленораздельно крича. Сэмм пытался удержать ее, но внезапно Партиалы позади нее вскочили, выхватили собственное оружие и вступили в схватку, паля по Айви. Те открыли ответный огонь, и Кира вскрикнула, когда Сэмм заслонил ее от пули, и та угодила ему в руку. Армин стоял посреди битвы, не выказывая никаких признаков страха. Одним усилием мысли он заставил мир замереть.

«Нет».

Приказ прокатился по линку, останавливая Шона и его Партиалов на полушаге, превращая Сэмма в камень, замораживая даже Айви. Кира споткнулась, ошеломленная командой, словом, самой сутью понятия «нет». Казалось, оно заполонило ее линк, ее разум, все ее тело. Она сжала зубы и прижала руки к голове, будто могла как‑ то изгнать из себя приказ.

– Так‑ то лучше, – произнес Армин. Он посмотрел на Киру и стал медленно к ней приближаться. – Ты была права насчет одного, – продолжил он. – Это конец. Возможно, не вашей войны – в вас, судя по всему, еще сохранился боевой дух, – но ее значения. Сейчас у меня есть все нужные мне ДНК. Люди и Партиалы, так отчаянно стремящиеся уничтожить друг друга, теперь могут сделать это без ущерба нашему будущему.

– Не обязательно, чтобы все закончилось так, – выдавила из себя Кира. – Это ваш план – тот, который вы составили столько лет назад. Он все еще может сработать.

– На какое‑ то время – возможно, – ответил Армин. – Но в конце концов они снова начнут воевать. Они будут винить друг друга в твоей смерти, в том, что не спасли тебя и не убили меня. Возможно, они даже будут сотрудничать, чтобы покинуть остров до того, как подвергнутся критической дозе радиации, но это сотрудничество продержится недолго. Различия между ними слишком велики, и биологического союза, который я пытался насадить им через РМ и ДНК Партиалов, недостаточно.

С титаническими усилиями Сэмм передвинул ступню и встал на пути Армина. Сжав зубы, он уставился на мужчину, не в силах заговорить, но готовый защищать Киру до последнего.

Армин изумленно замер.

– Впечатляюще. Но это не имеет значения. Джерри запустил планету с нуля, а я создам новый вид, единый с самого начала, вместо вашей неуклюжей попытки заставить сосуществовать два разных. Мои новые люди унаследуют Землю, а ты будешь их матерью, и они совершат дела более великие, чем мы могли бы себе представить. Ты еще этого не понимаешь и, наверное, никогда не поймешь, но это самое важное в жизни любого родителя: чтобы твои дети тебя превзошли.

– Тогда позволь мне жить и превзойти тебя, – сказала Кира. – Это будет не так уж сложно: начнем с того, что я не психопат.

Последними усилиями воли она заставила свои ноги двигаться – сначала один шаг назад, потом второй. Девушка не знала, сможет ли сделать еще один.

– Подобные недальновидные комментарии – вернейший признак того, что ты недостойна нового мира. – Армин обошел Сэмма и поднял скальпель, но Партиал с гортанным ревом снова шевельнулся и преградил путь Кровавому Человеку. – Не заставляй меня убивать и тебя тоже, – спокойно сказал Армин. – Я не хочу никому причинять вред, но ее ДНК заполучу любой ценой.

– Если ты хочешь нового мира, мира, который сможет жить в согласии, то должен отступить, – сказала Кира. – С самого начала, с самого создания Партиалов и образования Доверия, ты пытался все контролировать, управлять каждым шагом процесса. Вот в чем была ошибка, Армин. Не в биологии, а в твоей попытке ее контролировать. Мы должны иметь возможность выбора. Мы пали и должны подняться снова.

– Люди уже использовали свой шанс, – ответил Армин. – Они проиграли и едва не уничтожили вместе с собой всю планету. Больше этого не произойдет.

– Вот уж точно, не произойдет, – произнес голос. Армин удивленно оглянулся. Кира с трудом заставила себя повернуть голову.

Из‑ за деревьев медленно вышла Херон, лениво поигрывая пистолетом.

«Стоять».

Кира почувствовала, как новый приказ вступил в схватку с ее волей, с самим ее естеством, но Херон только улыбнулась и продолжила идти вперед.

– Все ясно, – сказал Армин. – Модель Тета. – Он аккуратно поставил банку на землю и выпрямился с ножом в руке. – Об этом я и говорил, Кира. Теты имеют свободу воли. Остальные говорили, что это безумие – создавать Партиала, которого невозможно контролировать через линк, но я был идеалистом. Тогда я верил, как и ты сейчас, что возможность выбора слишком важна, чтобы совсем не наделить ею вид. Теперь я осознаю свою ошибку. Я дал им возможность выбирать, и они использовали ее только для того, чтобы не подчиняться. – Он наклонил голову и холодным расчетливым взглядом посмотрел на Херон. – Я думал, что нашел и убил вас всех.

– Это ты уничтожил все остальные шпионские модели? – переспросила Херон. – Каждое твое слово добавляет еще одну причину пнуть тебя под зад.

Армин покачал головой.

– Пускай я не могу контролировать тебя, но в меня встроены такие генные модули, которые ты не можешь себе даже представить. Попытка убить меня будет безрассудством.

– Все больше и больше, – сказала Херон и, оказавшись на расстоянии в десять футов от Армина, начала обходить его по кругу. – Кира, малышка, я сейчас убью твоего папу.

Кира попыталась ответить, но линк по‑ прежнему не позволял ей шевельнуться.

– Я создавал вас для того, чтобы вы стали венцом эволюции Партиалов, Тета, но теперь я понимаю, что именно из‑ за вас должен начать все с начала, – сказал Армин, и Кира услышала, как его голос наливается нетерпением. – Нам нужен вид, который будет мечтать о звездах, а не прятаться в тенях и убивать ради развлечения.

– Ты хочешь создать вид, в котором я не буду предусмотрена? – спросила Херон. – Хрен тебе.

Она расплывчатым пятном бросилась вперед, открывая огонь из своего пистолета. Армин без всяких усилий увернулся от первой пули, и Херон выпустила вторую вправо, специально промахиваясь, чтобы заставить Армина отклониться влево, где она уже подставила нож. Армин разгадал уловку, одним быстрым движением отразил нож и вывернулся в противоположную сторону, уйдя с линии огня Херон как раз тогда, когда она направила на него дуло пистолета. Он увертывался от пуль с такой точностью, что казалось, будто он заранее отработал каждое движение.

– Тебя нельзя контролировать через линк, но ты все равно выдаешь тактическую информацию, – сказал он. – Я знаю, что ты собираешься сделать, еще до того, как ты делаешь это.

Херон, сохраняя спокойствие, проигнорировала его слова и сосредоточилась на бое. Армин легко избежал следующие несколько выстрелов, двигаясь так плавно, что казалось, будто это не стоит ему совершенно никаких усилий.

Херон продолжала атаковать, иногда сдерживая Армина пулями, иногда пытаясь ударить, все время оставаясь в пределах досягаемости ножа. Кира пыталась считать количество выстрелов, гадая, когда закончатся патроны, но внезапно Херон сделала выпад ножом и опустила руку с пистолетом. Из рукоятки выскочила обойма и прокатилась по льду. Когда Армин отступил назад, чтобы увернуться от ножа, его нога наступила на скользящий металлический брусок. Мужчина потерял равновесие и взмахнул рукой, чтобы не упасть.

Херон со злобной улыбкой воспользовалась брешью в его обороне и бросилась вперед, чтобы перерезать мужчине горло, но он быстро повернулся и парировал ее удар, приняв нож на кость предплечья и делая выпад собственным ножом. Херон отпрянула, оценивая ситуацию.

– Это была неплохая уловка, – произнес Армин, – но ты не сможешь меня превзойти.

– Может, и нет, – ответила Херон. – Но это не значит, что я не смогу победить. – Она помедлила. – Кира?

– Да?

– Скажи мне, что ты уверена, – проговорила Херон. – Скажи мне, что это сработает и все выживут и я не трачу сейчас свое время зря.

Кира сжала челюсти.

– Обещаю.

– Отлично, – сказала Херон и вытащила из‑ за пояса еще один нож. – Пора заканчивать.

Она метнулась вперед, сжимая в каждой руке по лезвию и нападая, подобно урагану стали. Армин сделал выпад, который был явным обманным маневром, чтобы заставить Херон отклониться в сторону, но Партиалка закричала и подставила под нож грудь, останавливая оружие собственным телом и оттесняя Армина силой своей атаки назад. Глаза мужчины расширились от неожиданности, и он попытался высвободить нож, но было слишком поздно. Херон добилась того, чего хотела.

Шестью молниеносными движениями ножей она искромсала Армина в клочья.

Армин, из дюжины глубоких ран на шее и груди которого текла кровь, покачнулся и упал в снег.

Херон начала разворот, но рухнула рядом с Армином: из ее груди по‑ прежнему торчал его нож.

«Смерть».

Кира почувствовала, как по ее щекам потекли слезы, одновременно обжигающие и ледяные. Она продвинула свою ступню вперед, сначала на один дюйм, потом на два. Подавляющий волю приказ Армина рассеялся в воздухе, и девушка смогла сделать еще несколько шагов. Кровь Херон стекала на замерзшую дорогу, растапливая в снегу темно‑ красные дыры.

Еще два шага. Три.

Кира со стоном разжала пальцы, которые оцепенели от холода и железной хватки линка Армина. Она добралась до Херон и, опустившись на колени, прикоснулась к горлу Партиалки. Пульс Херон был слабым и сбивчивым. Кира зажала руками рану, но та представляла собой кровавое месиво. Девушка понимала, что уже слишком поздно.

Рука Херон поднялась, нашла ладонь Киры и слабо обхватила ее бесполезными пальцами. Голос Партиалки был не громче шепота:

– Если моя жизнь не имела смысла, то не было смысла и продолжать ее.

Кира крепко сжала руку Херон. Ее сердце разрывалось.

– И ты решила ее окончить?

– Я привнесла в нее смысл.

Веки Херон затрепетали, глаза закатились, а рука безвольно упала. Кира, рыдая, обняла Партиалку, чувствуя, как ту покидают последние остатки жизни.

«Смерть».

Глава 51

Генерал Шон медленно подошел к Кире сзади и опустился на колени в снег рядом с ней.

– Я пообещала ей, что позабочусь, чтобы это сработало, – произнесла Кира. – Я знаю, что все будет неидеально и совсем не просто, и, возможно, эта попытка все равно провалится, но… – Она сжала руку Херон. – Мы должны попытаться.

Шон перчаткой шевельнул тело Армина. Оно было безжизненно.

– После того как этот сукин сын сказал мне, что мир невозможен, я готов попытаться, просто чтобы доказать его неправоту.

– Мир спасали и по еще более невероятным причинам, – отозвалась Кира.

Теперь к ним присоединился Сэмм и тоже опустился на колени рядом с Херон. Он взял ее руку в свою, но его движения сдерживались наручниками на запястьях. Мгновение он молча смотрел на Херон, а затем повернулся на восток в сторону лагеря Партиалов.

– Кто‑ то идет проверить, что здесь происходит.

– Должно быть, услышали вертушку, – произнес Шон. – Я не… погодите. Это целая толпа.

Кира поднялась, глядя, как из снежной завесы материализуются тени. Мужчина впереди шел как‑ то скованно, практически шаркая ногами, будто плохо себя чувствовал. Кира сделала несколько шагов вперед и испытала настоящий поток эмоций, когда узнала его лицо.

– Грин! – Он махнул рукой, и Кира бегом преодолела разделявшее их расстояние и обняла Партиала. – Ты жив!

– Лекарство сработало, – сказал он, глядя на свои ладони и руки так, будто увидел чудо, которое раньше никогда не замечал. – Мне… стало лучше. – Он сжал плечи Киры. – Я еще не совсем в норме, но… ты спасла меня, Кира.

Шон с ошеломленным видом остановился рядом.

– Грин?

Грин повернулся к нему и отдал честь.

– Я ушел из армии, сэр, но готов вступить в новую.

– В какую новую? – спросил Шон.

– Партиал только что пережил свой «срок годности», и у вас есть еще двадцать тысяч, требующих исцеления. – Грин указал назад, где ждала целая толпа солдат‑ Партиалов, а затем счастливо улыбнулся Кире: – Подпишем мир между людьми и Партиалами прямо здесь?

* * *

Пуля Айви оцарапала голову Маркуса сбоку, ободрав кожу до самой кости и оглушив его, но парень был жив. Кира перевязала рану и привела Маркуса в чувство, после чего они стали помогать остальным: останавливая кровь там, где могли, запечатывая дыры в плоти комками рваной одежды и затем отправляя всех обратно в лагерь. Сильнее всего досталось Гару – он получил сквозное ранение в живот, а его правая рука была изуродована, – но его состояние оставалось стабильным.

В живых остались шестеро Айви, которые немедленно сдались, когда погиб их командир. Кира отправила их в лагерь людей, где роль Гару по организации эвакуации начали исполнять Шон и Мкеле. Они не позволяли переправе превратиться в отчаянное бегство, но все равно планировали очистить остров до того, как он весь подвергнется действию радиации. При помощи вертушки Айви они смогли значительно ускорить график.

Кира сама занялась раной Сэмма, уложив его на стерильный операционный стол в импровизированном битком набитым людьми медпункте. Кира омыла плечо Сэмма спиртом и затем аккуратно зашила рану.

– Это напоминает мне о лаборатории, – сказала она, вспомнив, как изучала Сэмма в госпитале Ист‑ Мидоу, говорила с ним и в конце концов решила помочь ему.

Она чувствовала с Сэммом некую связь, которой у нее не было ни с кем, даже с Маркусом. Какое‑ то время она боялась, что дело всего лишь в линке, отголоски которого витали на задворках ее разума. Она посмотрела на соседний стол, где Маркус зашивал дыру от пули на ноге Каликс – на этот раз на второй ноге, где теперь появилось зеркальное отражение раны, которую прострелила Херон несколько месяцев назад.

«Я не знаю, что мне следует делать, – подумала Кира и снова посмотрела на Сэмма. – Но я знаю, чего хочу».

– Мне нужно с тобой поговорить, – нервно сказала она.

– Ты закончила с моим плечом? – спросил Сэмм.

– Ты меня слышал?

– Слышал, – ответил Сэмм и, поморщившись, сначала сел, а затем осторожно встал со стола. – Но мне тоже нужно с тобой поговорить.

Маркус поднял взгляд от своей операции.

– Вы собираетесь делать это прямо здесь? Прямо передо мной?

– Ты хороший человек и хороший друг, – сказал ему Сэмм. – Я прошу прощения. – Он взял Киру за руку и посмотрел ей в глаза. Кира, дрожа, встретилась с ним взглядом. – Кира, я люблю тебя. Я не говорил тебе этого, но я любил тебя тогда в лаборатории, любил тебя, когда ты освободила меня из тюрьмы, и когда мы прощались на причале, и когда я снова сказал те же слова в заповеднике. Оба раза при виде, как ты уходишь, у меня разрывалось сердце, будто ты забирала его с собой. Ты теперь часть меня, и я больше никогда не хочу говорить тебе слова прощания. – Он помедлил. – Все, кто остался на этой планете, собираются пересечь океан и найти себе новый дом, начать новую жизнь. Я хочу начать эту новую жизнь с тобой.

Кира расплакалась, так сильно сжимая его руку, что, наверное, причиняла ему боль. Медпункт вокруг них был полон людей и кипел активностью, но в ее ушах раздавались только слова Сэмма. Сэмм снова повернулся к Маркусу.

– Прости. Я не знаю, как это вышло.

Выражение на лице Маркуса понять было невозможно, но внезапно его бесстрастность пала, и он рассмеялся.

– Не извиняйся за это, Сэмм. Это любовь, и она не взвешивает варианты в поисках лучшего – она просто хочет чего‑ то, сама не зная почему. Да причины и не важны, потому что любовь объясняется лишь тем, что это любовь. Глядя сейчас на Киру, я… знаю, что она тоже хочет этого. Я… – Он замолчал и резко отвел взгляд. Его голос сочился эмоциями. – Я не буду мешать.

– Спасибо, Маркус, – прошептала Кира, утирая с глаза слезу. Она посмотрела на Сэмма и увидела собственное отражение в его глазах. – Я люблю тебя, Сэмм. Правда.

Она притянула его к себе и поцеловала.

* * *

Маркус потер глаз, глядя на их поцелуй, а затем вернулся к своей операции и резко втянул в себя воздух.

– Черт. Будто получил ногой по зубам.

– Ты мне об этом говоришь? – отозвалась Каликс.

Маркус бросил на нее быстрый взгляд и снова сосредоточился на ее ноге.

– Вы с Сэммом?

– Когда‑ то… – Мгновение она смотрела на Киру и Сэмма, а затем повернулась к Маркусу. – Ты в самом деле так думаешь? Что любовь знает, чего хочет, и не важно почему?

– Ага, – ответил Маркус. – Да. Наверное. Мне казалось, я говорю правильные вещи, и я не имею в виду, что сейчас они стали неправильными, но… Ты знаешь, каково это. Не шевелись.

– Что ты делаешь сегодня вечером?

Маркус изумленно замер, едва не уколов Каликс щипцами.

– Что?

– Я одинока, ты привлекателен, мы оба в любом случае застряли в этой больнице. Что скажешь?

– Я только что потерял любовь всей своей жизни, – ответил Маркус. – Не могла бы ты дать немного времени… отдышаться или там оправиться от чувств?

– Ты потерял ее давным‑ давно.

– Черт, – проговорил Маркус, качая головой. – Знаешь, ты очень прямолинейна.

– К сожалению, это не приносит мне пользы, – отозвалась Каликс, бросая взгляд на Сэмма.

Маркус сухо рассмеялся.

– Кажется, мне стоит услышать эту историю.

– Значит, свидание, – произнесла Каликс. – Брось, это меньшее, что ты можешь сделать, после того как весь последний час ласкал мою ногу.

– Значит, свидание, – сказал Маркус. – Но в первую очередь я объясню тебе разницу между ласками и хирургией. Если не разберешься, это может плохо для тебя закончиться.

* * *

Кира стояла на берегу, дожидаясь судна, которое должно было вернуться за последними выжившими. Она настояла на том, чтобы быть именно в этой группе и сначала отправить в безопасное место всех остальных. Сэмм в уютном молчании стоял сзади, обхватив ее руками. Перед ними раскинулось море, широкое, открытое и безграничное.

Волны накатывались на почти разрушенные остатки старого деревянного причала, скрывая его, и Кира хотела исчезнуть, подобно ему, сделав первый шаг по новой тропе к новому горизонту. Белый снег покрывал землю, словно лист пергамента, уничтоживший старый мир и дожидающийся, когда на его странице появится новый.

– Лодка! – крикнул дозорный, и собравшиеся на берегу беженцы посмотрели в сторону Санди‑ Хук, но ничего не увидели. – На востоке, – прокричал дозорный, и Кира повернула голову и стала всматриваться в даль. К берегу Джонс‑ Бич жалось белое судно с высокой мачтой, идущее по направлению к Кире и остальным.

– Мкеле посылал за новыми лодками? – спросил Сэмм.

– У нас и так их больше, чем нужно: нам не хватает людей, чтобы управлять ими всеми, – ответила Кира. – Может, это еще один рыбак, который в конце концов решил присоединиться к нам?

Они внимательно наблюдали за лодкой, и вскоре Кира разглядела трех женщин, стоящих на палубе с развивающимися на ветру волосами, и четвертую женщину за штурвалом.

Ариэль, Изольда, Хочи и Нандита.

Кира побежала к ним навстречу и, войдя в ледяную воду Атлантики почти по пояс, стала махать руками. По ее лицу бежали слезы радости.

– Вы здесь! – раз за разом кричала она, слишком счастливая, чтобы сказать что‑ нибудь еще. – Вы здесь! Вы здесь!

Ариэль чуть повернула один из парусов и замедлила судно, направляя его к причалу. Кира вернулась туда же и бросила подошедшему кораблю веревку. Хочи улыбнулась.

– Подвезти?

– Я не знала, что вы умеете управлять лодкой, – проговорила Кира.

– Я целый год провела в рыбацкой деревне, – ответила Ариэль. – Там ты в любом случае этому научишься.

– Вы живы, – сказала Кира, обнимая от счастья саму себя и не замечая ледяных волн. – Я так вас люблю. – Она посмотрела на лица своих сестер и приемной матери. Возможно, Армин был ее отцом, но ее настоящая, родная, чудесная семья сейчас стояла перед ней. Подошел Сэмм и взял ее за руку. Кира крепко сжала его ладонь и затащила его за собой на лодку, выпустив его руку только для того, чтобы обнять сестер. – Давайте куда‑ нибудь отправимся.

– Мир велик, – проговорила Изольда. – Мы можем отправиться куда угодно.

[1] Ivy – плющ (англ. )

[2] Бурбон – сорт виски.