Леонид Сурженко 5 страница

- Ну чё, сталкер, поделишься артами? Там, в деревне, вы их, наверное, вилами собирали? Прямо из-за колючки гребли, правда?

Я молчал. Препираться с Пауком не хотелось. Шестёрка, ему положено друганов развлекать. Вот и старается…

- А полетать хочешь? Это устроить можно, я тебя научу. Увидишь, что на земле листья вихрятся, так сразу туда беги: высоко так полетишь…

Бурый заржал, следом и сам Паук, довольный, что так удачно прикольнулся.

Я не выдержал:

- А сам что, уже попробовал?

Паук вылупил глаза:

- Чего?

Я отвернулся и тихо добавил:

- Да по тебе видно…

Паук побелел, попытался вскочить – но пикап бросало на кочках, и устоять на ногах не было никакой возможности. Бурый заходился, держась за живот. Змей тоже развеселился, а вот мне было не до смеха: Паук заорал мне в самое ухо весьма нелитературные эпитеты, и всё пытался схватить меня за грудки. Мешала только тряска и то, что, предвидя подобное развитие событий, я загородился рюкзаком.

- Ответишь, гнида! – кипятился Паук, - я тебе кадык вырву!

- Ага. Если из Зоны здоровеньким вернёшься, - не удержался я.

Я ожидал, что Паук взбесится окончательно – но он вдруг как-то сник, уселся на своё место и вроде как успокоился. И только короткие взгляды в мою сторону показывали, что теперь я нажил себе врага. Смертельного врага. Да чёрт с ним… Всё равно мне на Зону нельзя. Пикапчик вдруг свернул на какую-то тропку, сбавил ход и вскоре полностью остановился.

- Всё, приехали… - объявил Змей, - выгружайся…

Я спрыгнул первый. Тут же сверху взвизгнул Паук:

- Что, зашариться хочешь? А разгружаться что, Пушкин будет?

Я не стал спорить, схватил первый попавшийся рюкзак и сбросил его на землю. Похоже, сейчас наезды участятся. Как бы эти бравые парни не вздумали меня нагрузить, как лошадь. В Зоне лишний груз – ближе к смерти. Желания подохнуть первым у меня совсем не возникало…

Лось загнал машину куда-то вглубь леса. Возможно, где-то там был схрон. Змей собрал всех вместе, и я присоединился к плотно стоявшей группе, надеясь прояснить ситуацию.

- Значит так… Про бухло забудьте. Кого увижу – сам пристрелю.

Паук вроде как начал возмущаться, но Змей быстро его утихомирил:

- Ты первый будешь. Усёк? Это вам не фраеров на гоп-стоп брать. Тут не до расслабонов будет. Дальше. Поведёт Ухо. Слушаться его, как меня. Даже лучше… Стволы по рукам. Хавчик раскидаем по всем, каждый по рюкзаку. Руки чтоб свободные были. Да! Чтоб по дурному не палили. Не хватало, чтобы срисовали нас… Ухо, давай ты. Валяй, инструктируй…

Так, значит, сталкера нашего Ухом кличут… Нет, кликухи я разные слышал, и знаю, что просто так они не приклеиваются. Ухо… «Длинные» уши значит, у нашего провожатого…

Ухо, тихо стоявший в кругу, как все, вдруг преобразился. Он окинул нас внимательным взглядом, на секунду задержался на мне, затем быстро отвёл глаза. И заговорил. Голос у него оказался сиплым и невыразительным, но слушали его внимательно.

- Идти след в след. Не высовываться. Слушать, чего скажу. Ничего с земли не брать. Вообще ничего не трогать, пока не разрешу… Без команды не стрелять… И чтоб тишина. Чтоб не кричать там, громко не разговаривать…

Стандартный набор. Это любой сталкер скажет. Впрочем, чего я должен был ожидать? Что он прикажет на брюхе ползать или колесом по Зоне кататься? Всё верно… Тут Ухо неожиданно обратился ко мне:

- А ты, вроде, по Зоне ходил?

- Приходилось, - скромно ответил я.

- Так посматривай, где и чего… Ежели что, подскажи другим. Или мне шумни.

Я пожал плечами. Вообще-то в Зоне правило такое – проводник только один. Он ведёт, он отвечает. От него всё и зависит. А у семи нянек, как известно… Ну ладно, смотреть-то мне всё равно придётся. Хотя б потому, что жить-то хочется.

И всё ж непонятно: зачем я им понадобился? Людей у Змея хватает, проводник есть. Теперь, после «инструктажа», стало понятно - от меня ничего особенного не ждут и не требуют. Тогда зачем Мастёвый так старался? Зачем схватил Саньку? Что они вообще задумали? Ладно, ладно… разберемся. Одно понятно: нужно быть начеку. А теперь готовься – скоро будет Встреча с Зоной. А это – не рядовое событие.

Перед выходом я набрал Мастёвого. Думал, не возьмёт трубку, но он ответил уже после третьего гудка. Голос был весёлый, даже какой-то жизнерадостный:

- Да, Птица! Наслышан, наслышан. Знаю, что в дороге… Вот видишь, всё нормально, всё тип-топ. Малой твой в порядке… Эй, мелкий! Отзовись!

В трубке вроде как послышался тонкий голосок, но был ли это Санька, я не мог разобрать.

- Не забивай себе голову. Делай, что скажут, а за малым я присмотрю. Зуб даю… - окончил разговор Мастёвый. Я в каком-то оцепенении слушал последние гудки в трубке, но слышал не их, а эхо того далёкого голоса… Санька ли это был? Я не мог этого знать.

Мастёвый обернулся назад, к столу, стащил с него двухлитровик пива и отхлебнул изрядную дозу. Сидящий напротив него щетинистый пацан скалил зубы:

- Чё, смертничек наш звонил?

Мастёвый весело кивнул. Потом снова повернулся к запертой двери комнаты и громко высказался:

- Молоток, малый! Так держать. Будешь сидеть тихо, домой потопаешь.

Дружок Мастёвого громко рассмеялся:

- Домой, да?

- Ага…Домой, - и Мастёвый широко улыбнулся. Так, как улыбаются волки.

Зона встретила неприветливо. Хмурые облака заслоняли солнце, лишь иногда пропуская лучик-другой на замершую землю. Ветер, ветер типично зоновский, какой-то не живой, тревожный и тоскливый, немного оживлял пейзаж, приглаживая буро-зелёную траву. Сразу за колючкой лес кончился. Степь. Только степь. Трава да кусты. Там, левее, разваленный хутор. Туда мы, похоже, не идём. Ухо молчит – просто топает себе вперёд, почти не оглядываясь. Впрочем, можно и так, коли слух хороший. Можно и не видеть, можно просто слушать, как шагают за тобой другие, и не отвлекаться. Вперёдсмотрящий смотрит лишь вперёд, так, что ли?

Сразу за Ухом шёл Паук. Не знаю, почему Змей поставил его вторым. Может быть, ему было спокойнее, когда шестёрка шла впереди, может быть, были другие соображения. За Пауком шествовал сам Змей, и иногда я имел честь созерцать его спину. Хотя большую часть времени эту спину заслоняла другая, ещё более широкая спина – спина Лося. А уж за Лосём доверили топать мне. Замыкал шествие Бурый. Бурого опять нагрузили, но уже не так: оружие было на руках, боеприпасы тоже. Впрочем, каждый тащил какой-то груз, так что обидно Бурому не было. Я увильнул от чести быть загруженным, сославшись на то, что в случае чего не успею предупредить об опасности. Со мной нехотя согласились, хотя Паук, как и следовало ожидать, поднял превеликий хай, не без оснований опасаясь, что роль вьючной скотины придётся исполнять ему. Что частично и оправдалось – Змей нагрузил Паука значительным вещмешком, в то время как сам тащил груз довольно скромный. Я волок только свой рюкзак, что, в общем, было весьма привычным занятием и ничуть не напрягало.

Шли молча. Обычно новички в Зоне либо необычайно оживляются, либо патологически молчат. Эти не были новичками. Они шли молча, перебрасываясь отдельными тихими фразами. Ухо вёл грамотно – не торопился, не нервничал, группу по мелочам не дёргал. Видно было, что стаж он имеет немалый. Впрочем, ничего опасного покамесь я и не наблюдал. Встретилась разве что парочка аномалий, да и то не по маршруту, а по сторонам, да и видны они были неплохо. Местность здесь была открытой – с одной стороны, стрёмно: армейские патрули по периметру колючки прохаживаются нередко, да и вертушка может залететь. В глубь ни пешие, ни «конные» вояки не заявлялись: видимо, ценили-таки свою жизнь, хоть и подневольную… Я и по периметру на вертак бы ни за что не сел: тут иной раз такие фокусы увидишь, что волосы дыбом поднимаются. Обычно же военный люд всё больше воевал оптикой, просматривая периметр в дальномерные бинокли. После того, как чьи-то зоркие глазки засекали мишень, начиналась веселуха: орал на великие километры мегафон, предлагая сдаться; лаяли собаки, ежели на данном конкретном посту они ещё сохранились, и если у тебя нервы не выдерживали, то ты с полными штанами да с трясущимися ручонками, поднятыми долу, тащился прямиком к КПП. Вояки в таком случае выстраивались «свиньёй» с командиром во главе и выносились навстречу, обеспечивая «захват». Им за это, надо полагать, и присваивали «внеочередные». Если же у тебя хватало ума дать дёру или залечь где-нибудь за пригорочком, патруль за тобой не посылали. По крайней мере, на тех постах, где комсостав немножко пообжился с Зоной и её прибабахами. А выкуривали тебя просто: брали одного-двух салабонов с «Драгуновым», да ещё товарища с навыками пулемётчика, и гасили по степи в районе твоего размещения. Попадался на такие заморочки и я: разок сидел шесть часиков, покамест усердный патрульный с ближнего КПП поливал мою несчастную канавку свинцовым дождиком. Правда, так как это был всего лишь патруль, я не имел счастья испытать на себе действия снайперок да ручных пулемётов: но и сухие одиночные выстрелы обычного АК-47, нужно сказать, нервировали здорово. Что характерно, никто из солдатиков не изъявил желания подойти поближе, ограничившись стрельбой с полукилометрового расстояния. Впрочем, не особенно и хотелось, чтобы ко мне визитировали эти хлопчики. Как говорится, «будете проходить мимо – проходите».

Правильно в народе говорят: на Бога надейся, а сам не плошай. Мы огибали небольшой холм – огибали в общем-то грамотно, здесь лазить по любой возвышенности – это смерти искать, и тут мне стало как-то тревожно. Чутьё меня никогда не подводило, посему я сразу вперился взглядом в нашего проводника, выбившись из общей колеи. Бурый тут же негромко зашипел сзади – получалось, что я сбивал со следа и его. Но Ухо как будто ничего не чуял и не видел – пёр вперёд, как по своей пасеке. А у меня кошки скребли на душе. С каждым шагом красный сигнал в моей голове загорался всё ярче - тут было что-то не то… Вроде бы опасности не было видно никакой, разве что ветер… Да ветер – это тут не редкость. Отчего же ноги отказываются идти? Вроде никто больше ничего не чувствовал, и я заставил себя сделать ещё пару шагов. Шаг… Ещё… И тут я понял, что мы вляпались.

- Ухо, давай назад! – крикнул я в голос, но Ухо уже и сам всё понял. Он отчаянно замахал руками, и мы дружно повалились на землю. Но было уже поздно: сверху нас уже накрывало красивыми пушистыми снежинками, которые к снежинкам никакого отношения не имели…

Я накинул на голову капюшон, съёжился в тугой комок, выставив кверху лишь рюкзак… Лицо, главное теперь – сохранить лицо… Успел лишь заметить, как перепуганный Бурый повторяет за мной мои действия… А потом – потом мы ползли, ползли мучительно долго, вскрикивая от ожогов Жгучего Пуха, пряча руки под себя, а лицо – в траву, матерясь и извиваясь, и я головой и плечами подталкивал Бурого – назад, туда, где нас не мог достать ветер…

Мы выползли. Жгучий Пух – штука неприятная. Но не смертельная… Я отделался легко. Очень легко. Мелких ожогов на спине да ногах можно не считать – мелочь… С часик погорит, потом терпимо. Надо будет подорожника найти, здорово помогает. Если тебя через одежду жалит, это ничего. Тогда яд в кровь не попадёт. А ожоги пережить можно. А вот Пауку досталось аккуратно – он в голос матерился, обещая закопать Ухо в ближайшей канаве. Змей тоже шипел, копаясь в рюкзаке, где должна была находиться аптечка. Рану Змея я рассмотрел хорошо – красное пятно на шее с синенькой такой точечкой в центре. Ох, и намаешься ты, браток… Паука почему-то жалко совершенно не было. Пусть помучается… Глядишь, подобреет. Или, по крайней мере, поумнеет.

От Уха не было слышно не звука. Он сосредоточенно втирал в свои раны какую-то хрень, с виду – обычный косметический крем. Ухо молчал, и было понятно, почему – он здорово вляпался. Хрен его знает, наверное, с каждым бывает, но вряд ли это добавит ему очков. В принципе, хороши мы оба – надо было сразу поднять шум. Но ведь проводник – Ухо. Так что по всем позициям я – не при делах. Он – ведущий. Пусть и отдувается.

Для привала было ещё слишком рано, и мы поднялись. Перед самым выходом Змей подошёл к Уху и что-то негромко ему сказал. Я расслышал только окончание:

- Ещё один косяк… Понял?

Ухо хмуро кивнул. Наше путешествие продолжалось. Правда, маленькие перестановочки всё же состоялись. Лось забрал у Паука его груз, дабы не слышать его причитаний, а я занял место сразу за Ухом. Видимо, Змею больше не хотелось попадать в передряги. Паук отправился в хвост, Змей пристроился прямо за мной, следом – Лось и Бурый. Лосю досталось, но он не жаловался. Так, матернулся пару раз ради приличия, но как-то сдержанно. Стенания Паука были слышны отчётливо, хотя он плёлся в самом хвосте. Что ж, имел право - досталось ему прилично. Вообще недавнее приключение не пошло впрок – народ как-то утерял осторожность, ушёл в себя, зализывая собственные раны. А это нехорошо… Даже Ухо, который, по идее, должен был удвоить бдительность, дабы реабилитироваться, как-то не очень мне нравился. Вскоре Змею наскучило идти третьим, и он обогнал меня. Что ж, его дело. Я не начальник…

Впрочем, шли пока хорошо. Живности в дороге нам как-то не попадалось, лишь пару разиков услышали мы лай одиноких зоновских собак, но слышался он так далеко, что волноваться было не о чем. К тому же ветер дул в нашу сторону, так что учуять нас эти звери не могли. Ухо то и дело приостанавливал шаг и о чём-то переговаривался со Змеем. А потом Змеевский PDA вдруг мелодично звякнул, и всё резко изменилось.

- Бурый, Паша Свиновоз – не твой случайно друган? – ни с того ни с сего вдруг поинтересовался Змей.

- Ну, так, тусовались… - пробормотал Бурый.

- Накрылся, видать, Свиновоз… Вон от него весточка пришла – «Спасите, мол, люди добрые! Помираю! »

- Ну, и чё? Спасать будем? – угрюмо выдавил Бурый.

- Хочешь – спасай. Меня не это колеблет: мне только припоминается, что Свиновоз – он же боец Сержанта, так?

- Ну, вроде так…

-Так «вроде», или боец?

- Ну, боец… И чё?

- Задолбал ты своим «чё», - вспылил вдруг Змей, и тут же понизил голос: - говно наши дела. Сержант, выходит, тут. А про вертуху только он да мы знали… Давай, братва, стволы в ручки, да в боевую готовность… Может статься, придётся пошмалять…

Во, блин, ввязался! Сейчас ещё разборок только не хватало… А у меня при себе – из оружия – нож да фонарик… Везёт тебе, Птица, ох везёт! Ну, Зона, будь сегодня доброй, выпусти живым, - гадом буду, другим стану! До Рождества материться – ни-ни, в «зелёные» подамся, на церковь на новую бабок дам… Только выпусти! И не калекой, желательно…

Комнатка была небольшой. Когда-то она была то ли кладовкой, то ли ванной. Теперь понять её назначение было невозможно: всё, что можно, из хаты вывезли, включая сантехнику и чугунные батареи отопления. Ободранные стены, в них – пара крюков. А что на них крепилось, на крюках этих – кто знает? Может, и рукомойник, может – стеллаж. Единственное окошко – маленькое, под самым потолком. Деревянная дверь плотно закрыта. На полу – запечатанная пачка чипсов и старое жестяное ведро. Больше – ничего примечательного. Если, конечно, не считать светловолосого малыша лет пяти-шести, неподвижно примостившегося в дальнем углу комнаты. Сколько он сидел вот так – на ободранном дощатом полу комнаты, неизвестно. Однако, судя по выражению его лица, он смирился с тем, что ему придётся провести тут ещё долгие часы. Красивые изумрудные глаза малыша неподвижно смотрели в пол. Ладошки обхватывали голые коленки, а на них опирался мягкий детский подбородок. Дверь приоткрылась – малыш крупно вздрогнул, и бросил на неё быстрый взгляд. Нет, это был не тот, кого он ждал. Это проверяли, на месте ли он. А куда ему деваться? Дверь снова захлопнулась. Взгляд малыша вновь опустился на пол. Может быть, он смирился со своим положением. Может быть. Только вот вдруг мохнатые длинные ресницы поднялись, быстрый взгляд малыша шустро пробежался по полу, скользнул по стене и зацепился за единственную деталь в комнате, которая его заинтересовала. Это было окошко. Высокое окошко, до которого он не мог дотянуться. Пока не мог…

Если не везёт, так до конца. Ухо плохо начал ходку, но закончил ещё хуже. Может быть, он и вправду был хорошим сталкером, просто ему не повезло – кто знает… Но вывел он нас прямо на группу Сержанта. Их и было-то всего трое, насколько можно было судить по вспышкам из окон хутора. Но они были в укрытии, а мы – нет. Они нас заметили, мы их – слишком поздно. Наконец, они успели подготовится и хорошо замаскироваться, мы же шли, как на праздник. Как же! Впереди «чистый» хутор, а жрать уже ох как хочется, самое время сделать привал… Ухо шёл ладно, размашисто – так ходят те, кто знает место хорошо, кто уверен, что твоя нога не влетит в аномалию, не провалится в ловушку, не будет схвачена чьими-то хищными зубами… Ухо расслабился. Потому вполне законно и получил первую пулю. Даже целую очередь… Тут же пулю получил и Змей – и подоспела уж и моя очередь, но опять-таки – и сообразить-то я ничего не успел, как ноги сами бросили меня за толстую сухую яблоню, и снова пронесло… Наше счастье, что заходили мы на хутор со стороны сада, и теперь, за стволами сожжённых радиацией деревьев можно было схорониться от пуль. Теперь выстрелы трещали часто – палили из двух окон целой ещё избы, кто-то бил сверху, видать, спрятался на чердаке. Плохо дело… Впервые я пожалел, что не взял с собой ТТ-шку. Против винтовок да автоматов – не оружие, но всё же приятнее, чем ничего… Наши тоже оклемались – справа от меня бахал дробовик Бурого, где-то сзади щёлкал затвором «калаша» Лось, впереди, откатившись за бетонное кольцо колодца, палил по окнам раненный Змей. Ухо катался по земле, охватив живот руками. Он не стонал, он хрипел, и не было никакой надежды, что он выкарабкается. По нему не стреляли, хотя мишень он представлял великолепную – почти неподвижную, на самом виду… Впрочем, как боец он уже ничего не значил. А стрелять в умирающего… Кому такое понравится?

Куда ж таки мы идём, раз бандюки так собачатся? Ходить по Зоне с такими-то стволами, да стрелять на уничтожение безо всяких разборок, - это круто даже для Зоны. Нет, конечно, всякое бывает… И стрельнут, и хабар могут отобрать, помахав обрезанной двустволочкой перед носом, но чтобы тащить сюда «калаши» - это больше на войну похоже. Серьёзное дело, значит. И меня это нисколько не радовало. Особливо в свете того, что теперь, не иначе, группу вести придётся мне. Если, конечно, останется хоть кто-то, кого нужно будет вести… Две пули, одна за одной, врезались в мою яблоню. Удары были так сильны, что аж в голове зазвенело. От неожиданности я чуть не выпрыгнул из укрытия, но это было бы крайне опрометчивым поступком. Змей что-то орал назад, мне за спину, и только обернувшись, я понял, что самое весёлое только начинается. Там, за деревьями, пробирался к хате Паук. Да не пустой… Господи, самое время мне отползти подальше. Похоже, сейчас в ход пойдёт тяжёлая артиллерия. Паук тащил гранаты – вроде бы не «лимоночки», а наступательные, которые с пояском – иначе точно поубивались бы все. Я начал отступление, прикрываясь стволом яблони. Если сейчас Паук начнёт раскидывать это хозяйство, мало не покажется никому.

Похоже, наши противники поняли, что к чему, и перевели огонь на Паука. Правда, попасть в него было не так-то просто, особливо в саду, где укрытий хватало. Однако и Пауку приходилось несладко. Змей подбадривал его отборными матами, Бурый, с риском для жизни, высунулся из-за дерева и палил от души, прерываясь на перезарядку, а Лось разродился длинной очередью. Кто-то там, в хате, вскрикнул. Ага, попали, значит. Не только у нас потери. Паук подобрался близко, но вылезти из-за ствола своей яблони не решался – по нему стреляли двое. И тут отличился Змей. Он поднял с земли булыжник, крикнул «Ложись» и запустил им прямо в окно. Стрельба в хате тут же стихла, и Паук, разгадав замысел, кинул сразу два «подарочка» в ближайшее окно. В эту же секунду Лось бросился вперёд, подбежал почти вплотную и выпустил очередь прямо в окошко чердака. Я успел зажать уши, перед тем, как ахнули два взрыва. Раньше я не слышал, как разрываются настоящие гранаты. Фильмы, конечно, не в счёт. Нужно сказать, впечатляет… Земля вздрогнула, взрывную волну я ощутил физически. И только потом ударило по ушам… Мама родная, а что же с теми, кто сидел в хате? Похоже, ничего хорошего. Я ясно слышал стоны, и это стонал не Ухо. И даже не Змей. Змея вообще уже не было за колодцем – он исчез в сенцах хаты. Бурый сорвался с места и побёг туда же, тяжело топая толстыми ногами. Мне же штурмовать хату не было ни желания, ни возможности, посему я ограничился тем, что перебрался к ближайшему от хаты дереву. Было слышно, как кто-то громко топает по хате, потом донеслась отчётливая матершина – и одинокие хлопки выстрелов. Потом всё смолкло, и я высунулся из-под укрытия. Да, похоже, всё было кончено. На пороге сеней сидел Лось, тупо глядя прямо в землю. Рядом чертыхался Бурый, пытаясь стряхнуть со штанины кровь. Паук возмущённо орал в хате:

- Мля, да сам ищи! Ну, нахрен, я в этом дерьме колупаться не буду! Кровища, мля… Где тут што? Да его всего порвало, Змей!

Похоже, Змей велел обшарить покойников. Паук появился через минуту, весь бледный, с красными от кровищи руками. Он едва успел завернуть за угол, как его вывернуло. Представляю, что там творится, ежели даже бандюка от такого тошнит…Желание входить в хату пропало начисто.

Я не заметил, как Змей вышел из хаты. Это стало понятно по спору за моей спиной. Сначала я не мог понять, о чём идёт речь, а когда понял, мороз продрал мой позвоночник до самого до копчика. Они выясняли, кто прикончит Ухо. Ухо был жив. Я попытался перевернуть его на спину, но не рискнул довести дело до конца – Ухо вдруг страшно захрипел, кровь хлынула из его горла. Впрочем, хватило одного взгляда на его спину, чтобы понять: дело совсем хреновое. Я не мог понять, сколько дырок в нём проделали – да и смотреть на это месиво никак не хотелось. В глазах стояла торчащая из-под комбинезона ярко-белая кость, вырванная пулей из грудной клетки. Ухо уже не стонал, он просто лежал с открытыми глазами, глазами невидящими и непонимающими, и тяжко, со всхлипом дышал. Земля под ним была тёмной, и только прямо под вывернутой лопаткой стояла небольшая тёмно-красная лужица… В моей голове вдруг тоненько так зазвонили колокольчики, и ноги стали медленно терять способность удерживать вес туловища…

Ухо вроде бы узнал меня, и попытался что-то сказать. Однако понять, что он просипел, не было никакой возможности… Что-то про «смычок». Или «от смычка»? Бред… Просто бред. Ничего он меня не узнал. Он доходит уже…

На ватных ногах я поспешил отойти в сторону, тут же усевшись на траву. Хотелось оказаться отсюда как можно дальше. Разборка за моей спиною, видимо, зашла в тупик. Змей громко выругался. Быстрым шагом направился к лежащему сталкеру – и, судя по всему, так и не решился что-то сделать. Я слышал, как несколько раз щёлкал предохранитель его «Беретты», но выстрела не последовало. Потом шаги стали ближе, и Змей уселся рядом со мной.

- Видал, как оно вышло… Ты Зону здешнюю знаешь?

Я отрицательно покачал головой.

- Ну, ты ж сталкер, малой?

Я опять покачал головой.

- Я не сталкер. Я так… Немного по Зоне шарился. Здесь я вообще никогда не был…

Змей помолчал, потом как-то очень жёстко сказал, крепко сжав моё плечо:

- Значит, так, малой. Ты теперь пацанов поведёшь. Доля Уха – твоя. Место тебе на PDA покажу. По карте разберёшься?

Я пожал плечами. Не хотелось мне никого никуда вести. И, тем более, брать на себя какие-то обязательства.

- Разберёшься. Только помни: без фокусов. Сделаешь работу, не пожалеешь. Понял?

Мне вовсе не улыбалось загрызаться со Змеем, но другого случая не представится. Я подавил предательскую дрожь, и возможно более твёрдым голосом объявил:

- У меня два условия.

Змей с интересом взглянул в мою сторону. Его хищные голубые глаза прищурились, в них застыли острые льдинки.

- Ну?

Я выровнял дыхание и продолжил:

- Первое. Я должен знать, куда и зачем мы идём. Само собой, слушаться меня должны все и беспрекословно. Это первое…

Змей хмыкнул:

- Я думал, что это оба…

- Второе… - продолжил я, не обращая на его иронию внимания: - Мастёвый сейчас же отвозит Саньку домой. Иначе я с места не двинусь.

Змей молчал. Он смотрел мне прямо в глаза – и выдержать этот ледяной взгляд было нелегко. Но я видел не его глаза. Передо мной стояли глаза Саньки – мягкие зеленовато-серые, глубокие и милые Санькины глаза. Санька верил мне, и я готов был на всё, чтобы вырвать его из беды.

- Да ты наглеешь, пацан…- медленно процедил Змей: - не боишься, что мы тебе сейчас кости переломаем, да подыхать тут бросим?

- Ты Зоны не знаешь, Змей. И пацаны твои тоже. Я же вижу. Ты и сто метров не пройдёшь тут.

- Так прошёл же! – оскалился Змей.

- Не ты прошёл. Тебя Ухо протащил. Ты хоть видел, сколько мы всякой дряни минули? Видать, и не заметил ничего. Для тебя ж аномалия – это когда светится что-то, или крутит, или гудит… Так вот, знай – если ты такое увидишь, ты уже – труп.

- А если я сейчас назад вернусь – по тому же маршруту… Возьму другого сталкера… А ты – подохнешь здесь. Как тебе такое?

- Не вернёшься. Даже если след в след идти. Тут никто той же дорогой не возвращается. Да ты и сам это знаешь, так? Думай, Змей.

Змей отвёл глаза. Думал недолго. И снова повернулся ко мне:

- Про твоего Саньку я ничего не знаю. Так что сам разбирайся. Могу только нашему приятелю сказать, что работу ты выполняешь.

- Змей, неважно, знаешь или нет. Ты для Мастёвого – авторитет, так ведь? Просто скажи, чтоб малого домой отвёз. Иначе, мол, Птица вести не будет. Да, и про сталкера вашего напомни. Сговорчивее будет… А когда малой дома будет, пусть его мать – её Верой зовут – мне отзвонится. Тогда я тебя доведу куда надо. И назад тоже. Других вариантов нет.

Змей вскочил на ноги.

- Борзеешь ты на глазах, малой. «Вариантов нет», говоришь?

Я как можно спокойнее повторил:

- Неа. – и добавил: - слышь, а чего вы вообще меня взяли?

Змей на секунду вроде как растерялся. Но тут же бойко ответил:

- Так вот на такой случай и взяли…

- А что, поопытней сталкеров не нашлось? – наглел я.

- Времени искать не было. У тебя всё?

- Вроде всё.

- Ну, так веди!

Я протянул ему мобилу с набранным номером Мастёвого:

- Ну, так звони…

Синяк подыхал с тоски. Сидеть в комнате, ждать неведомо чего, да ещё сторожить какого-то малолетку – в его планы это не входило. Он давно торчал бы в пивнушке, к этому времени уже снял бы себе тёлку и… И. Пока никакого «И» не предвидится. Пока придётся сидеть тут. А всё из-за Мастёвого. Ладно, нужно тебе – сам и сиди. Нет, других припахал…Да на кой хрен ему теперь этот малый сдался? Пацан уже на Зоне, а назад ему пути оттуда не будет. Значит, у них малой, или вовсе нет его – никакой разницы. А тут ещё думай – что и как. Нет, конечно, на хуторе никто их не найдёт. Но что потом? Мастёвого малой видел, его тоже. Дома появится, сразу же сдаст. Вряд ли у него ума хватит молчать… Какие там мозги у этих сопляков. Он намекал Мастёвому, что лучше было бы подумать, куда деть этого пацана уже теперь, чтоб не метаться впоследствии… Но Мастёвый только отмахивался от его предложений, как от назойливой мухи. Нет, конечно, он не настаивает, что мелкого нужно обязательно кончать. Можно, к примеру, забросить его в «отселёнку» - сам сдохнет. А если и найдут потом маленький трупик – так кто тут разбирается, отчего да почему? Заблудился да изнемог до смерти. Людей тут мало, места пустынные. Нужно быстрее решать. Итак, полдня уже потеряно…

Синяк мечтательно откинулся на стареньком деревянном стуле, представляя, как он уводит на квартиру очередную шалаву…Но фантазии на долго не хватало. Хотелось действия. Мастёвый подался в город, даже поболтать не с кем. Чем бы заняться?

Окинув взглядом пустую хату, Синяк уставился на дверь, за которой находился их пленник. С мелкого, что ли, постебаться? Это мысль…

Малой всё так же сидел в углу. Может быть, он и поднимался, но ни Синяк, ни Мастёвый этого не заметили. Когда дверь распахнулась, мальчишка испуганно вздрогнул. Ещё бы! С ним тут никто не церемонился. И церемониться не собирался. Синяк подошёл вплотную, наклонился, опершись ладонями о колени, и дохнул пивным перегаром в лицо мальчика:

- Чего уселся?

Малыш смотрел на Синяка не отрываясь. Было в его зелёно-серых глазах что-то завораживающее, нечто, что почему-то только бесило Синяка.

- Почему не убрал в хате? Что, не видишь, что грязно, как в сортире? – надвигалось лицо Синяка. Потом его ладонь захватила подбородок мальчика, вздёрнув его вверх.

- В глаза смотреть… Что, думаешь, мамочка придёт, заберёт тебя? Я теперь – твоя мамочка! Меня слушать, понял? – орал Синяк.

Стоять, наклонившись, было тяжело, и с каждым своим словом Синяк выпрямлялся, не отпуская, однако, подбородок ребёнка. Вскоре малыш стоял навытяжку перед пьяным уголовником, опираясь только на пальцы.

Синяк заводился всё больше. Нет, в этом определённо были свои положительные стороны. Не каждый день ощущаешь себя Богом, который волен карать и миловать. Не каждый день перед тобой трепещут. И упустить такое удовольствие он вовсе не собирался.

Малыш уже почти висел в воздухе. Его шея вытянулась, маечка вылезла из шортиков, обнажив полоску живота. Из глаз выступили слёзы. Но мальчишка молчал, сжав зубы. И это бесило Синяка.