Я так хочу.. Я так хочу.. Я так хочу.

Я так хочу.

— Эй, когова! — букву «рэ» Ренат не выговаривает. — В школу идешь, когова?

Он пытается перегородить мне дорогу — но он маленький и щуплый, а я большая и толстая, так что я просто молча пру вперед, а он путается у меня под ногами, как вертлявая собачонка.

— Ты чё, оглохла, когова? Уши надо мыть компотом! Чё молчишь, с тобой газговагиваю! Ща получишь у меня!

Я резко останавливаюсь. Ренат быстро отскакивает в сторону — как все маленькие злые собачки, он очень труслив.

— Сам получишь, — говорю угрожающе и делаю шаг к нему.

— Сначала догони! — хихикает Ренат и отбегает еще дальше.

Я иду вперед. Кто-то вдруг очень больно ударяет меня в затылок. Оборачиваюсь: Ренат демонстрирует длинный белый язык; в руке у него грязный снежок, и он метит мне прямо в лицо.

— Ща еще получишь!

Я отворачиваюсь, но недостаточно быстро: второй удар приходится в щеку. Плотный комочек грязи и снега сползает за воротник шубы и тут же начинает сочиться холодными тонкими струйками. Ну и что. Ну и что. Я ускоряю шаг.

— Жиг-тгест-мясокомбинат! — орет Ренат.

Ну и что. Ну и что. Ну и что.

— Жиг-тгест!..

Я его ненавижу. Он такой же отвратный, как его имя. Ренат… Насекомое с круглым брюшком и прозрачными узловатыми лапками. Ренат. Ренат… Растение с гнойно-желтым стеблем, облепленным муравьями. Ренат… Сорт гнилых яблок. Ренат. Ренат. Ренат. Я убью его. Ренат. Раздавлю его. Ренат. Выдавлю желто-зеленый сок. Ренат, Ренат, Ренат… Вот так. Так-то лучше.

— …Мясокомбинат! — разоряется он.

Ну и что. Зато я убила его имя.

— Жигдяйка! Жигная!

— Я убила твое имя! — кричу я в ответ.

— Чи-и-во-о?!

Ренатово лицо вдруг перекашивается и начинает странно дергаться — как будто невидимая рука щиплет его за щеку изнутри.

— Чё ты сказала? …

Вообще-то он больной. Не знаю, чем он там болеет, но в школу он до сих пор не ходит хотя и старше меня на несколько лет. И еще — он совсем не растет. Папа говорит, что с ним нельзя водиться, ни в коем случае.

С ним действительно никто не водится. Как и со мной.

— Я убила твое имя, — спокойно повторяю я. — Теперь ты уже никогда не вырастешь.

— Бабушка! — ревет Ренат. — Бабушка-а-а!

Он падает на снег и дергает ногами:

— Ба-абу-у-шка-а-а!

Я ускоряю шаг. Я перехожу на бег, я задыхаюсь, но бегу: нужно убраться отсюда, пока не явилась ведьма. Его бабка.

Все знают, что она ведьма. Она сумасшедшая, у нее огромный загнутый нос и черные усы, а рта почти не видно; она умеет облизывать кончик носа языком. Зимой и летом она одевается одинаково: в валенки и теплое пальто. Они с Ренатом живут в нашем подъезде, на первом этаже. За зарешеченным окном.

Родителей у Рената нет: мать спилась, а отец исчез, когда Ренат был совсем маленьким. Все понимают, что он просто сбежал от жены-алкоголички, больного сына и матери-ведьмы. Но ведьма уверена, что ее сына убили.

— Уби-и-ли-и-и!.. — гулко подвывает она. — Уби-и-ли, когда пришли холода-а-а!..

Голос у нее жуткий — как будто разговаривает ученая собака, с трудом выдавливая из звериной глотки неудобные человеческие слова…

Ведьма редко выходит из дома — только если нужно вынести мусор, сходить в гастроном или распугать детей, которые обижают ее внука; впрочем, его почти не обижают, обычно просто стараются не подходить близко ни к ней, ни к нему… Целыми днями ведьма сидит у окна и смотрит на улицу через решетку. Весной, летом и в начале осени она смотрит молча. А с ноября тихо затягивает свое:

— Уби-и-ли-и… Убили родную кровь… Идут холода… С севера идут холода… Стынет кровь… Замерзает кровь… Гидрометцентр… Прогноз погоды… Ожидается… Похолодание… Заморозки… Замерзает кровь…

Мама говорит, что раньше она такой не была. Раньше она не ходила в валенках и разговаривала нормально. С ней даже можно было вежливо перекинуться словечком-другим — о погоде, например… Но теперь она сумасшедшая. Теперь она ведьма, и к ней лучше не подходить…

Я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание, и оглядываюсь назад. Ведьма уже выскочила из подъезда и семенит в своих огромных валенках к брыкающемуся Ренату.

— Она! Она! Она! Она! — противно визжит Ренат и указывает на меня пальцем.

Ведьма поворачивается и пристально смотрит на меня. Облизывает кончик носа языком.

— Она! Она! Она! — хрюкает Ренат.

Ведьма поднимает его на ноги.

— Замерзает кровь… — говорит она и все смотрит, смотрит на меня. — Замерзает кровь… замерзает кровь… Не обижай моего мальчика, Сонечка… Он еще совсем маленький… Ты же не хочешь, чтобы я сказала твоим родителям… Твои родители — очень плохие люди… Они плохо тебя воспитали… Они любят мерзлую кровь… Они любят первые заморозки…

Мне становится так страшно, что холодеет в животе. Я отворачиваюсь от ведьмы и снова бегу.

— Беги, беги, Сонечка! — воет она мне вслед. — Занимайся спортом, чтобы кровь не замерзла!.. С севера идут холода!..

Я бегу из АБ в АВ. Перебегаю через улицу Ленина. Ледяной ветер впивается мне в лицо, и я чувствую, что на щеках уже начинают проступать мои белые пятна…