Лорел Гамильтон Смеющийся труп 20 страница

Я направилась в сторону шоссе, но вдруг остановилась. Теперь я поняла, почему никто не прибежал на выстрелы.

Небо было таким черным и так густо усыпано звездами, что если бы у меня была сеть, я могла бы поймать несколько штук. Под звездами дул горячий обжигающий ветер. Я не могла даже увидеть луну. Слишком много звездного света. И когда горячие пальцы ветра коснулись меня, я почувствовала это. Зов. Доминга Сальвадор закончила свое заклинание. Я смотрела на ряды покосившихся надгробных камней и понимала, что я должна идти к ней. Так же, как зомби был обязан повиноваться мне, я была обязана повиноваться ей. От этого не убежишь. Она поймала меня – поймала легко и просто.

Я все еще стояла на гравиевой дорожке. Ванда приподняла голову и посмотрела на меня. Ее лицо в свете звезд казалось неестественно бледным. Интересно, у меня такое же? Я попыталась шагнуть вперед. Но не смогла. Я пыталась снова и снова, пока мышцы ног не заболели от напрасных усилий. Я не могла уйти.

– В чем дело? Надо бежать отсюда, пока не вернулся Гейнор, – сказала Ванда.

– Я знаю, – кивнула я.

– Так что же ты делаешь?

В горле у меня застрял холодный и жесткий комок. Сердце стучало о ребра, как молот.

– Я не могу уйти.

– Что это значит? – В голосе Ванды опять послышались истерические нотки.

Истерика. Хорошее слово. Я дала себе клятву: если останусь в живых, то разрешу своему телу нервный срыв по полной программе. Что-то, чего нельзя было ни потрогать, ни увидеть, удерживало меня, и мне пришлось прекратить сопротивление, иначе бы у меня просто отвалились ноги. Но если мне нельзя двигаться вперед, значит, скорее всего можно назад. Я сделала шаг. Другой. Да, этот путь мне открыт.

– Куда ты идешь? – спросила Ванда.

– На кладбище, – ответила я.

– Зачем?!

Хороший вопрос – только я сомневалась, что смогу объяснить это так, чтобы она поняла. Я сама не совсем понимала. Я не могла уйти – но должна ли я взять с собой Ванду? Или заклинание позволит мне оставить ее здесь?

Я решила попробовать. Я положила Ванду на гравий – без всяких усилий. Значит, кое-какой выбор у меня еще есть.

– Почему ты бросаешь меня? – спросила она, в испуге цепляясь за мою одежду.

И себя тоже.

– Доберись до шоссе, если сможешь, – сказала я.

– На одних руках? – всхлипнула Ванда.

Она была права – но что я могла поделать?

– Ты умеешь обращаться с оружием?

– Нет.

Оставить ей пистолет или взять его с собой, чтобы, если представится шанс, убить Домингу? Если заклинание – это что-то вроде приказа для зомби, я могла бы ее убить, если бы она прямо не запретила бы мне это делать. Итак, у меня еще остается какая-то свобода воли. Доминга притянет меня, а потом пошлет кого-то за Вандой. Ведь она предназначена на роль жертвы.

Я протянула ей пистолетик Цецилии, предварительно сняв его с предохранителя.

– Он заряжен, надо только нажать курок, – сказала я. – Раз ты никогда не стреляла, совет: не показывай его, пока Энцо или Бруно не подойдут к тебе вплотную, а потом пали не раздумывая. На таком расстоянии ты не промахнешься.

– Почему ты бросаешь меня?

– Заклинание, я полагаю, – сказала я.

Ее глаза стали круглыми.

– Какое еще заклинание?

– То, которое заставляет меня выполнять их приказы. То, которое требует, чтобы я возвращалась. То, которое запрещает мне уходить.

– О Боже, – сказала Ванда.

– Да. – Я улыбнулась ей. Ободряющей улыбкой, которая насквозь была лживой. – Я постараюсь за тобой вернуться.

Ванда смотрела на меня, как маленький ребенок, которого родители оставили в темноте. Я повернулась и пошла прочь, а она глядела мне вслед, сжимая в дрожащих руках пистолет.

Сухая трава шуршала о мои джинсы. От ветра по ней пробегали бледные волны. Надгробные плиты торчали из травы, словно зубцы подземных стен или спины морских чудовищ. Мне не надо было думать, куда идти, мои ноги сами находили дорогу.

Интересно, точно так же чувствуют себя зомби, когда им приказывают подойти? Нет, зомби должен тебя услышать, его нельзя позвать на большом расстоянии.

Доминга Сальвадор стояла на вершине холма. Ее силуэт четко вырисовывался на фоне низкой луны. Скоро рассвет. Еще пока ночь, но она уже на исходе. Если мне удалось бы потянуть время до восхода солнца, я уже не смогла бы оживлять зомби. И возможно, заклинание тоже утратило бы свою силу. Но это лишь в том случае, если мне повезет больше, чем я того заслуживаю.

Доминга стояла внутри темного круга. У ног ее лежал мертвый цыпленок, и она уже начертила круг власти. Все, что от меня требовалось, это войти в него и убить человека. Только через мой труп.

Гарольд Гейнор сидел в своем инвалидном кресле с электрическим приводом на противоположной стороне круга. Энцо и Бруно стояли рядом. Они были вне круга, и им ничто не грозило. Рисковала только Доминга.

– Где Ванда? – спросила она.

Я хотела соврать, что она уже в безопасности, но правда сама выплеснулась из моего рта:

– Она на гравиевой дорожке, внизу.

– Почему ты ее не принесла?

– Ты можешь давать только один приказ за раз. Ты приказала, чтобы я пришла. Я пришла.

– Упрямая даже сейчас. Как интересно, – сказала Доминга. – Энцо, сходи, принеси девочку. Она нам нужна.

Ни говоря ни слова, Энцо пошел по сухой шелестящей траве. Будем надеяться, Ванда его пристрелит. Будем надеяться, что она не израсходует на него все патроны. Нет, она должна оставить несколько пуль на Бруно.

В правой руке Доминга держала мачете. Его лезвие было черным от крови.

– Войди в круг, Анита, – сказала она.

Я пыталась сопротивляться приказу, но тщетно. Лишь на мгновение замешкавшись, я вошла в круг и почувствовала легкое покалывание в позвоночнике. Но круг не был закрыт. Не знаю, как ей это удалось, но он не был замкнут. Круг выглядел достаточно прочным, но все еще был открыт. Все еще ждал жертву.

В темноте прозвучали выстрелы. Доминга подпрыгнула. Я улыбнулась.

– Что это было?

– Я думаю, что это был твой телохранитель, который пытался проглотить слишком большой кусок, – сказала я.

– Что ты сделала?

– Дала Ванде пистолет.

Доминга ударила меня по лицу свободной рукой. В принципе, ерунда – если бы она не шлепнула меня по той же щеке, что Бруно и “как там его зовут”. Синяк теперь будет на пол-лица.

Доминга перевела взгляд куда-то мне за спину и улыбнулась. Я знала, что увижу, еще до того, как начала поворачиваться.

Энцо с Вандой через плечо поднимался на холм. Черт побери. Да, я слышала несколько выстрелов. Неужели она со страху выстрелила слишком рано и впустую растратила все патроны? Проклятие.

Ванда кричала и колотила маленькими кулачками по широкой спине Энцо. Если мы доживем до утра, я научу Ванду, как надо пользоваться кулаками. Она была ранена, но не беспомощна.

Энцо внес ее в круг. Пока он не замкнут, любой может войти в него, не нарушив магии. Он положил Ванду на землю и заломил ей руки за спину. Она продолжала кричать и сопротивляться. Что ж, и ее понимала.

– Пусть Бруно тоже ее подержит. Удар должен быть единственным и смертельным, – сказала я.

Доминга кивнула.

– Да, ты права. – Она жестом велела Бруно войти в круг. Он заколебался, но Гейнор сказал ему:

– Делай, что она говорит.

После этого Бруно оставил сомнения. Гейнор был его денежный бог. Энцо и Бруно прижали руки Ванды к земле, практически лишив ее возможности двигаться.

– Опуститесь на колени и держите ей голову, – сказала я.

Энцо первым встал на колени и положил свою тяжелую руку Ванде на голову. Она начала плакать. Бруно тоже встал на колени и свободной рукой прижал к земле ее плечи. Теперь она вообще не могла пошевелиться. В нашем деле чрезвычайно важно убить жертву одним ударом.

Доминга с улыбкой протянула мне маленький коричневый флакон с мазью. Мазь была белой и пахла гвоздикой. Я предпочитаю использовать розмарин, но и гвоздика тоже неплохо.

– Как ты узнала, что мне понадобится?

– Я спросила Мэнни, что ты обычно используешь.

– Он не сказал бы тебе, старая сука.

– Сказал бы, если бы я угрожала его семье. – Доминга засмеялась. – О, не расстраивайся так. Он не предавал тебя, chica. Мануэль думал, что я просто интересуюсь твоими способностями. Я ведь действительно ими интересуюсь, ты знаешь.

– Скоро ты все увидишь своими глазами, – сказала я.

Она коротко кивнула.

– Натри себя мазью в нужных местах.

Я намазала мазью лицо. Она была прохладной и чем-то напоминала воск. Гвоздики придали ей леденцовый запах. Потом я положила мазь на грудь, напротив сердца, и, наконец, на надгробие.

Теперь нам нужна была только жертва.

– Не двигайся, – приказала Доминга.

Я застыла, будто скованная льдом. Ее монстр так же стоит, застыв в коридоре, как я? Доминга положила мачете на траву и вышла из круга.

– Поднимай же мертвых, Анита, – сказала она.

– Сначала, пожалуйста, спроси Гейнора кое о чем. – Это “пожалуйста” далось мне с трудом, но без него было нельзя.

Доминга посмотрела на меня с любопытством.

– О чем?

– Этот его предок тоже был вудуистом?

– Какая разница? – спросил Гейнор.

– Ты дурак! – рявкнула Доминга. Она нависла над ним, сжав кулаки. – Именно из-за этого в первый раз ничего не вышло! А ты заставил меня подумать, что это я виновата!

– О чем вы болтаете? – возмутился Гейнор.

– Когда оживляешь вудуиста или аниматора, магия, случается, преподносит неприятные сюрпризы, – сказала я.

– Почему? – спросил Гейнор.

– Магия твоего предка столкнулась с моей, – пояснила Доминга. – Ты уверен, что этот покойник не имел отношения к вуду?

– Понятия не имею, – сказал Гейнор.

– А ты знал насчет первого? – спросила я.

– Да.

– Почему же ты мне не сказал? – вскричала Доминга. Ее сила мерцала вокруг нее подобно темному нимбу. Интересно, она убьет его – или ей больше нравятся деньги?

– Я не думал, что это важно.

Доминга с такой силой стиснула зубы, что, по-моему, их сломала. Я ее понимала. Он загубил ее репутацию и еще дюжину человек. И не видел в этом ничего предосудительного. Но Гейнор остался жить. Жадность в Доминге одержала победу.

– Продолжайте, – сказал Гейнор. – Или тебе не нужны твои деньги?

– Не угрожай мне! – прорычала Доминга.

Замечательно. Плохие парни собрались передраться.

– Я не угрожаю тебе, Сеньора. Просто ты не получишь денег, если она не оживит этого зомби.

Доминга тяжело вздохнула. Она расправила плечи и снова повернулась ко мне.

– Делай, что я сказала. Оживляй мертвых.

Я открыла рот, пытаясь придумать, еще какой-нибудь повод для проволочки. Рассвет уже близко. Солнце скоро взойдет.

– Хватит отлынивать. Поднимай мертвых, Анита, немедленно!

Я с трудом сглотнула и пошла к границе круга. Я хотела выйти из него, убежать, но я не могла. Я остановилась, словно упершись в невидимую стену. Я стояла там, напрягая все силы, пока не начала дрожать всем телом. Я сделала глубокий вдох и подняла мачете.

– Нет, Анита, пожалуйста, пожалуйста, не надо! – закричала Ванда. Она начала вырываться, но, как ни старалась, ей не удалось даже пошевелиться. Убить ее будет легче, чем цыпленка. А это я делаю почти каждую ночь.

Я опустилась перед ней на колени. Энцо держал ее за голову. Ванда рыдала, и в горле у нее клокотало.

Боже, помоги мне.

Я поднесла мачете к ее шее и сказала Энцо:

– Подними ей голову, чтобы мне легче было ударить.

Он взял ее за волосы и оттянул голову назад. Глаза у нее от ужаса стали белые. Даже в лунном свете я видела, как на шее у нее пульсирует жилка.

Я приложила мачете к ее горлу. Кожа под лезвием была упругой и такой настоящей. Я чуть-чуть подняла лезвие, замерла на мгновение и вонзила мачете прямо в горло Энцо. Кровь хлынула черной волной.

На мгновение все застыли – все, кроме меня. Я выдернула мачете и всадила его Бруно в живот. Его рука остановилась на полпути к кобуре. Я налегла на мачете и вспорола ему живот до самого горла. Теплые кишки, как гигантские змеи, расползлись по земле.

Запах свежей смерти заполнил круг. Мое лицо, руки и грудь были покрыты кровью. Это был последний шаг, и круг замкнулся.

Я тысячи раз чувствовала, как закрывается круг, но сейчас все было иначе. Под натиском магии я на миг потеряла способность дышать. Разряд, похожий на электрический, пронзил мое тело. Мне показалось, будто у меня вспыхнула кожа.

Ванда, тоже сплошь залитая кровью, билась в истерике среди высокой травы.

– Пожалуйста, пожалуйста, не убивайте меня. Не убивайте меня! Пожалуйста!

Я не была обязана убивать Ванду. Доминга велела мне оживить мертвецов, и я сделаю только это.

Смерть животного никогда не давала мне такой силы. Казалось, моя кожа вот-вот сгорит. Собрав магию, текущую через меня, я направила ее в землю. Но не только на могилу в круге. У меня было слишком много власти для всего лишь одной могилы. Слишком много власти для горстки могил. Эта сила распространялась, как круги по воде, все дальше и дальше, пока не покрыла всю землю вокруг толстым и ровным слоем. Все могилы, что я обходила для Дольфа. Все, кроме тех, с привидениями – потому что их магия связана с душами, а некромантия душами не занимается.

Я чувствовала каждую могилу, каждый труп. Я чувствовала, как они восстают из праха – все, начиная от дряхлых скелетов и, кончая теми, кто был похоронен недавно.

– Поднимайтесь из могилы все мертвые, кто слышит мой зов. Восстаньте и послужите мне! – Не называя имени, я не смогла бы поднять и одного мертвеца, но сила двух человеческих жертв была так велика, что мертвые не могли ей противиться.

Они выныривали из-под земли, как пловцы из воды. Земля подо мной ходила ходуном, как шкура лошади на скаку.

– Что ты делаешь? – спросила Доминга.

– Оживляю мертвых, – ответила я. Возможно, в моем голосе что-то было. Возможно, она это почувствовала. Как бы там ни было, она побежала к кругу, но было уже поздно.

Из земли у нее под ногами высунулись руки. Мертвые пальцы схватили Домингу за щиколотки и повалили в траву. Я потеряла ее из виду, но не потеряла власти над зомби. И я приказала им:

– Убейте, убейте ее.

Трава задрожала и заколыхалась, как водная гладь. Ночь наполнилась мерзкими важными звуками разрываемой плоти, треском костей и воплями Доминги.

Потом они оборвались. Я чувствовала, как мертвые руки разрывают ей горло. Трава почернела от крови Доминги.

Ее заклинание развеялось на ветру, но я уже в нем не нуждалась. Теперь магия властвовала надо мной. Я парила, как птица в восходящих потоках, и сила, поддерживающая меня, была такой же плотной и иллюзорной, как воздух.

Сухая просевшая земля вспучилась над могилой предка Гарольда Гейнора. Бледная рука взметнулась ввысь. Вторая рука проникла сквозь трещину. Зомби разорвал сухую землю. Я слышала, как и другие древние могилы открываются в летнюю ночь. Предок Гарольда Гейнора пробил себе путь из забвения, как и хотел его потомок.

Мертвецы окружили Гейнора, сидящего в инвалидном кресле на гребне холма. Великое море зомби на различных стадиях разложения сомкнулось вокруг него. Но я еще не отдала им приказ. Они не тронут его, пока я им не прикажу.

– Спроси его, где сокровище! – крикнул Гейнор.

Я посмотрела на него, и все зомби, следуя моему взгляду, тоже уставились на калеку. Он не понимал. Гейнор был таким же, как все богатые люди. Они приравнивают деньги к могуществу. А это совсем разные вещи.

– Убейте этого человека, Гарольда Гейнора, – громко сказала я.

– Даю миллион долларов за то, что вы его оживили. Независимо от того, найду ли сокровище, – прокричал Гейнор.

– Мне не нужны твои деньги, Гейнор, – сказала я.

Зомби двигались со всех сторон, они шли, простирая к Гейнору руки, прямо как в фильмах ужасов. Иногда Голливуд поразительно точен в деталях.

– Два миллиона, три миллиона! – Его голос прервался. В отличие от меня он видел, как умирала Доминга. И знал, что его ждет. – Четыре миллиона!

– Недостаточно, – сказала я.

– Сколько? – крикнул он. – Назови свою цену!

– Я уже не могла его видеть. Зомби скрыли его от меня.

– Никаких денег, Гейнор, – только твоя смерть. Этого будет достаточно.

Его крики стали бессвязными. Я чувствовала, как мертвые пальцы впиваются в него и мертвые зубы рвут его тело.

Ванда обхватила мои ноги.

– Не надо, не убивай его! Пожалуйста!

Я поглядела на нее. И вспомнила покрытого кровью плюшевого медведя, крошечную детскую ручку с глупым пластмассовым кольцом на пальчике, залитую кровью спальню, детское одеяло.

– Он заслуживает смерти, – сказала я. Я слышала собственный голос будто издалека. И он казался мне чужим.

– Ты не можешь просто убить его, – сказала Ванда.

– Смотри и увидишь.

Она попыталась подняться, цепляясь за меня, но не смогла удержаться и снова упала, рыдая, к моим ногам.

Я не понимала, как Ванда может просить сохранить Гейнору жизнь после того, что он с ней сделал. Любовь, наверное. В конце концов, она действительно его любила. И это, вероятно, самое печальное во всей истории.

Когда Гейнор умер, я это почувствовала. Когда руки и рты почти всех мертвецов обагрились его кровью, они остановились. Они повернулись ко мне в ожидании новых приказов. Сила все еще бушевала во мне. Я ни капельки не устала. Сумею ли я отправить их всех на покой? Будем надеяться.

– Возвращайтесь, все возвращайтесь в свои могилы. Покойтесь с миром в земле. Возвращайтесь, возвращайтесь.

Они заколыхались, как камыш на ветру, а потом один за другим вернулись к могилам. Они легли на иссушенную твердую землю, и могилы их поглотили, словно волшебные зыбучие пески. Земля слегка вздрогнула, будто мертвецы старались устроиться поудобнее. Некоторые из них были такими же древними, как предок Гейнора, и это означало, что для оживления одного трехсотлетнего трупа мне не понадобилась бы человеческая жертва. Вот Берт обрадуется. Человеческие смерти, похоже, имеют кумулятивный эффект. Две жертвы – и я опустошила целое кладбище. Это невозможно. Но я это сделала. Никогда не знаешь, чего от себя ждать.

Первый свет зари разлился на востоке – белый, как молоко. Ветер умер с первым лучом солнца. Ванда лежала, скорчившись, на залитой кровью траве и плакала. Я опустилась рядом с ней на колени.

От моего прикосновения она вздрогнула. Я не могла ее за это винить, но все же мне стало грустно.

– Нам надо уходить. Тебе нужен врач, – сказала я.

Она посмотрела на меня.

– Кто ты?

Сегодня впервые я не знала, как ответить на этот вопрос. Это было шире, чем любые человеческие понятия.

– Я – аниматор, – сказала я, наконец.

Она продолжала смотреть на меня. Я бы тоже ей не поверила. Но она разрешила мне ей помочь. Это уже что-то.

Но она все равно следила за мной краем глаза. Ванда считала меня чудовищем. Что ж, возможно, она была права.

Вдруг она ахнула, и глаза ее стали круглыми.

Я повернулась – слишком медленно. Неужели монстр Доминги?

Из тени вышел Жан-Клод.

На мгновение я перестала дышать. Это было так неожиданно.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я.

– Твоя сила позвала меня, ma petite. Сегодня в городе не было ни одного мертвеца, который не почувствовал бы ее на себе. А так как город – это я, то пришел посмотреть, в чем дело.

– И долго ты здесь?

– Я видел, как ты убила двоих мужчин. Я видел, как ты подняла кладбище.

– И тебе не пришло в голову мне помочь?

– Тебе не нужна была помощь. – Он улыбнулся – едва заметно в предрассветном полумраке. – Кроме того, вдруг бы у тебя появилось искушение разорвать на части заодно и меня?

– Не может быть, чтобы ты меня испугался, – сказала я. Он развел руками. – Ты испугался своего слуги? Маленькой старушки, moi & lt; меня (фр. )& gt;?

– Это не страх, ma petite, а осторожность.

Он боялся меня. Что ж, какой-то смысл во всем этом дерьме все-таки есть.

Я понесла Ванду вниз по склону холма. Она не позволила бы Жан-Клоду к ней прикасаться. Из двух чудовищ...

Доминга Сальвадор пропустила слушание в суде. С чего бы это?.. Дольф искал меня в ту ночь, после того как узнал, что Домингу отпустили под залог. Он нашел мою квартиру пустой. Мои ответы на вопросы о том, где я шаталась, его не удовлетворили, но он от меня отстал. Что ему еще оставалось?

Нашли инвалидное кресло Гейнора, но никаких следов его самого. Это одна из тех тайн, о которых лучше всего рассказывать ночью у костра. Пустое, залитое кровью инвалидное кресло посреди кладбища. Еще нашли отдельные части тела человека и животных в домике кладбищенского сторожа. Только сила Доминги скрепляла все эти детали. С ее смертью умер и монстр. Ну и слава Богу. Была гипотеза, что именно это чудовище убило Гейнора. Откуда оно взялось, никто не знал. Меня вызвали для осмотра его останков и только от меня полиция узнала, что когда-то все части были одним целым.

Ирвинг хотел узнать, что мне на самом деле известно об исчезновении Гейнора. Я только улыбалась и изображала полную неосведомленность. Ирвинг мне не верил, но у него были только подозрения. Из одних подозрений статью не состряпаешь.

Ванда работает официанткой в центре города. Жан-Клод предложил ей работу в “Смеющемся Трупе”. Она отказалась, и довольно невежливо. Она скопила вполне приличную сумму за то время, что занималась “бизнесом”. Не знаю, осознала она это или нет, но после смерти Гейнора к ней вернулась воля. Она была как наркоман, чей наркотик умер. Это лучше, чем принудительное лечение.

Ко дню свадьбы Кэтрин от пулевой раны у меня осталась только повязка на руке. Синяки на лице и шее приобрели такой нездоровый зеленовато-желтый оттенок. Он никак не сочетался с розовым платьем. Я предложила Кэтрин исключить меня из числа гостей. Распорядительница свадьбы была обеими руками за, но Кэтрин не желала даже слышать об этом. Распорядительница наложила на синяки грим, и праздник был спасен.

У меня есть фотография, где я стою в этом кошмарном платье, а Кэтрин обнимает меня за плечи. Мы обе улыбаемся. Дружба – странная штука.

Жан-Клод прислал мне в больницу дюжину белых роз. К букету прилагалась карточка с запиской. “Приглашаю тебя на балет. Не как своего слугу, но как гостью”.

Я не пошла на балет. У меня хватало других проблем и без того, чтобы ходить на свидания с Мастером вампиров.

Я совершила человеческое жертвоприношение и не жалела об этом. Тот взрыв силы был как воспоминание о болезненном сексе. Какая-то часть тебя хочет, чтобы это повторилось. Возможно, Доминга Сальвадор была права. Возможно, могущества жаждут все, даже я.

Я – аниматор. Я – Экзекутор. Но теперь я знаю, что я – нечто большее. То, чего так боялась моя бабушка Флорес, свершилось, я – некромант. Мертвые – моя специальность.