Лорел Гамильтон Смеющийся труп 13 страница

Я просила Чарльза прийти пораньше, но его все еще не было видно. Его не заметить трудно, он возвышается в толпе, как Годзилла среди небоскребов Токио. Так где же он? И когда Жан-Клод, наконец, соизволит со мной поговорить? Было уже больше одиннадцати. Сначала угрозами заставил меня прийти на встречу, теперь заставляет ждать. Какой все-таки высокомерный сукин сын!

Чарльз появился из дверей кухни. Он шел мимо столиков к выходу из зала. На ходу он качал головой и что-то бормотал маленькому азиату, который едва поспевал за ним на своих коротеньких ножках.

Я помахала Чарльзу рукой, и он повернул ко мне. Я услышала, как маленький человечек бубнит:

– У меня очень хорошая, чистая кухня.

Чарльз что-то пробормотал ему в ответ, но я не услышала. Околдованная аудитория забыла обо всем на свете. Мы могли бы дать над головой публики салют из двадцати одного орудия, и никто бы не поморщился. Пока вампир не закончит выступление, они ничего другого не услышат.

– Откуда вы, черт бы вас побрал? Из департамента здравоохранения? – спросил коротышка. В руках он теребил традиционный поварской колпак. Темные глаза горели гневом.

В Чарльзе всего шесть футов росту, но кажется гораздо выше. Все его тело от широких плеч до мощных ног одной толщины. У него совершенно отсутствует талия. Он подобен движущейся горе. Огромный. Красивые карие глаза того же оттенка, что и кожа. Поразительно темного. Он может пятерней закрыть мне лицо.

Повар-азиат рядом с Чарльзом казался сердитым щенком. Он схватил Чарльза за руку. Я не знаю зачем, но Чарльз остановился. Он поглядел вниз на дерзновенную руку и очень отчетливо произнес:

– Не трогайте меня руками.

Повар отдернул руку, словно его обожгло, и попятился. А ведь Чарльз наградил его лишь половинной нормой своего коронного взгляда. Полная норма, как известно, предполагала, что потенциальные грабители начинают звать на помощь. Но сердитому повару хватило и половины. Когда он снова заговорил, голос его звучал намного ровнее:

– У меня чистая кухня.

Чарльз покачал головой.

– Недопустимо, чтобы зомби находились рядом с продуктами питания и посудой. Это нарушение закона. Санитарные правила запрещают держать трупы вместе с продуктами.

– Мой помощник – вампир. Он мертвый.

Чарльз страдальчески закатил глаза. Я ему сочувствовала. У меня у самой неоднократно возникал подобный спор с поварами.

– Вампиры больше не считаются мертвыми, мистер Ким. Только зомби.

– Но почему?

– Зомби разлагаются и служат источником инфекции так же, как любое мертвое тело. То, что они двигаются, еще не значит, что в них не развиваются болезнетворные микробы.

– Но я...

– Или держите зомби подальше от кухни, или мы закроем вашу лавочку, вы меня поняли?

– И вам придется объяснять хозяину заведения, почему его клуб не приносит доходов, – добавила я с улыбкой.

Повар немного побледнел. Прекрасно.

– Я... я понимаю. Я приму меры.

– Очень хорошо, – сказал Чарльз.

Повар бросил на меня испуганный взгляд и побрел обратно на кухню. Забавно, что Жан-Клод успел запугать так много народу. Он был одним из самых цивилизованных вампиров до того, как стал главным кровопийцей. Власть развращает.

Чарльз сел напротив меня. Он казался слишком большим для моего столика.

– Я получил твою записку. Что случилось?

– Мне нужна компания, чтобы сходить в Тендерлин.

Трудно заметить, когда Чарльз краснеет, но он заерзал на стуле.

– Чего ты там не видала?

– Мне нужно найти человека, который там работает.

– Кого?

– Проститутку, – сказала я.

Он снова заерзал. Казалось, что смотришь на дергающуюся гору.

– Каролине это не понравится.

– А ты ей не говори, – посоветовала я.

– Видишь ли, мы с Каролиной никогда друг друга не обманываем.

Я изо всех сил старалась сохранить нормальное выражение лица. Если Чарльз намерен каждый свой шаг объяснять жене, это его право. Его никто не просил становиться подкаблучником. Он сам избрал эту участь. Но у меня было такое чувство, будто мне силком почистили зубы.

– Просто скажи ей, что у тебя свои аниматорские дела. Она не станет требовать подробностей. – Каролина считала, что наша работа слишком грубая. Обезглавливание цыплят, оживление зомби. Как приземленно.

– Зачем тебе понадобилась эта проститутка?

Я сделала вид, что не услышала вопроса, и вместо него ответила на другой. Чем меньше Чарльз будет знать о Гарольде Гейноре, тем больше у него шансов остаться в живых.

– Мне просто нужен спутник свирепого вида. Я не хочу стрелять по каким-нибудь несчастным идиотам, если ко мне начнут приставать. Ты согласен?

Чарльз кивнул:

– Пойдем сходим. Я очень польщен, что ты выбрала меня.

Я улыбнулась. По правде говоря, я бы с большим удовольствием позвала Мэнни. Он хорошо стреляет и сумеет прикрыть, если что. Но Мэнни вроде меня. Он не выглядит опасным. А Чарльз выглядит. Сегодня ночью мне нужно хорошее пугало, а не снайпер.

Я посмотрела на часы. Почти полночь. Жан-Клод мурыжит меня уже целый час. Я оглянулась по сторонам и поймала пристальный взгляд Вилли. Он тут же подошел. Я буду стараться использовать свою власть над ним только в благих целях.

Он склонился ко мне, но не слишком близко. Поглядел на Чарльза и кивнул ему в знак приветствия. Чарльз кивнул в ответ. Мистер Стоик.

– Что ты хотела? – спросил Вилли.

– Жан-Клод когда-нибудь надумает меня принять или нет?

– Да, я только что получил указание отвести тебя к нему. Я не знал, что ты ждала приятеля. – Он посмотрел на Чарльза.

– Это мой коллега.

– Оживляльщик зомби? – спросил Вилли.

Чарльз сказал:

– Да. – Его темное лицо было непроницаемо. Взгляд – холодным и угрожающим.

На Вилли он, очевидно, произвел большое впечатление. Вилли кивнул:

– Вы, наверное, после разговора с Жан-Клодом пойдете оживлять зомби?

– Угу, – сказала я, потом тихо, чтобы Вилли не услышал, шепнула Чарльзу: – Я постараюсь вернуться как можно быстрее.

– Хорошо, – сказал он, – но мне нужно будет поскорее приехать домой.

Я поняла. Он был на коротком поводке. Чарльз сам виноват, но казалось, меня это беспокоит больше, чем его самою. Возможно, это одна из причин, по которой я все еще не замужем. Я не большой мастер по части компромиссов.

Вилли вывел меня в короткий коридор. Как только дверь за нами закрылась, шум публики стал далеким, как сон. После полумрака зала свет ламп казался болезненно ярким. Я поморгала. В ярком свете Вилли выглядел розовощеким и хотя не совсем живым, но вполне здоровым для мертвеца. Кто-то его сегодня кормил. Возможно, какой-нибудь доброволец, а может быть, и животное. Может быть.

Табличка на первой двери слева гласила: “Кабинет Менеджера”. Кабинет Вилли? Не-е.

Вилли открыл дверь и жестом пригласил меня войти. Сам он входить не стал и, отступив, закрыл за мной дверь.

Светло-бежевый ковер, стены белые, как яичная скорлупа. У дальней стены стоял большой полированный черный стол. Блестящая черная настольная лампа, казалось, росла прямо из него. Точно в центре стола лежало тяжелое пресс-папье. Больше ничего – только Жан-Клод, сидящий за столом.

Его длинные бледные руки лежали на пресс-папье. Мягкие вьющиеся черные волосы, синие, как полночь, глаза, белая рубашка с диковинными манжетами. Он был совершенно неподвижен и совершенен, как старинное полотно. Красивый, как эротический сон, и такой же нереальный. Он только производил впечатление совершенства. Мне ли не знать.

У левой стены стояло два металлических сейфа. Остальную ее часть занимал черный кожаный диванчик. Над ним висела картина: жанровая сценка из жизни первых поселенцев Сент-Луиса. Берег реки, люди на лодках, осеннее солнышко, резвящиеся детишки. Картина абсолютно не вязалась с остальной обстановкой.

– Картина твоя? – спросила я. Он легонько кивнул.

– Ты знаешь художника? – Жан-Клод улыбнулся. Никакого намека на клыки, только изящное движение губ. Если бы выпускался модный журнал для вампиров, Жан-Клод непременно был бы “парнем с обложки”.

– Стол и диван не соответствуют остальной обстановке, – заметила я.

– Перепланировка еще не закончена, – сказал он и вновь молча уставился на меня.

– Ты просил о встрече, Жан-Клод. Начинай, не тяни.

– А ты торопишься? – сказал он, слегка понизив голос. Ощущение такое, словно по коже провели кусочком пушистого меха.

– Да. Так что давай приступим к делу. Чего ты хочешь?

Улыбка его стала еще немного шире. Он даже потупился на мгновение. Какая скромность.

– Ты мой человек, Анита.

Опять он называет меня по имени. Плохой признак.

– Нет, – сказала я.

– У тебя уже есть две метки, остались еще две. – Его лицо по-прежнему оставалось приветливым и красивым. Полное несоответствие тому, что он говорил.

– Ну и что?

Он вздохнул.

– Анита... – Он замолчал на середине фразы и поднялся из-за стола. – Ты понимаешь, что значит быть Мастером вампиров? – Он присел на край стола. Его рубашка распахнулась, обнажив бледную грудь. Я увидела маленький твердый сосок. Крестообразный шрам казался оскорблением этого совершенства.

Я смотрела на его голую грудь. Какой стыд. Я встретила его взгляд и ухитрилась не покраснеть. Браво, Анита.

– Есть и другие выгоды, которые получает мой слуга-человек, ma petite. – Его глаза, казалось, состояли из одних зрачков. Черная бездонная глубина.

Я покачала головой:

– Нет.

– Не надо лгать, ma petite, я чувствую твое желание. – Он провел кончиком языка по губам. – Я чувствую его вкус.

Чудесно, просто чудесно. Как можно спорить с тем, кто знает, что ты чувствуешь? Ответ: не спорьте, соглашайтесь.

– Хорошо, я тебя вожделею. Ты счастлив?

Он улыбнулся.

– Да. – Всего одно слово, но оно заструилось в моем сознании, нашептывая о том, чего он не сказал. Шепот в темноте.

– Я ко многим мужчинам испытываю вожделение, но это не значит, что я должна с ними спать.

Его лицо казалось усталым, глаза напоминали два глубоких омута.

– Случайную похоть легко побороть, – сказал Жан-Клод и встал одним плавным движением. – А то, что между нами, – не случайно, ma petite. Это не похоть, а желание. – Он шагнул вперед и протянул ко мне руку.

Сердце мое бешено забилось у самого горла. Но не от страха. Вряд ли это внушение. Ощущение было вполне настоящим. Желание, так он его назвал. Может, это и правда.

– Не надо, – хрипло прошептала я.

Это его, конечно, не остановило. Он провел пальцами по моей щеке, едва касаясь кожи. Я шагнула назад и с трудом перевела дыхание. Можно было дать себе волю и быть настолько распущенной, насколько я распущена на самом деле. Он все равно чувствует мое замешательство. Нет смысла притворяться.

Я все еще чувствовала легкий трепет в том месте, где он меня коснулся. Я опустила глаза.

– Я действительно ценю то, что ты предлагаешь мне в качестве дополнительных льгот, Жан-Клод. Но я не могу. Я не буду. – Я встретилась с ним взглядом. Лицо его казалось чудовищно застывшим. Пустота. Это было все то же лицо, что и мгновение назад, но какая-то искра человеческого, живого, пропала.

Сердце у меня снова забилось. Только это никак не было связано с желанием. Это было связано со страхом. Оно забилось от страха.

– Если даже мы не будем любовниками, мой маленький аниматор, это ничего не изменит. Ты – мой человек.

– Нет, – сказала я.

– Ты моя, Анита. Хочешь ты того или нет.

– Знаешь, Жан-Клод, вот где ты прокололся. Сначала ты пытаешься меня соблазнить, и это очень приятно. Когда же это не помогло, ты начинаешь угрожать.

– Это не угроза, ma petite. Это правда.

– Нет, не правда. И прекрати уже, мать твою, называть меня ma petite.

На это он улыбнулся.

Я не хотела, чтобы он забавлялся на мой счет. В одно мгновение весь страх исчез под натиском горячей волны гнева. Я была рада гневу. Он делал меня храброй и глупой. Я выставила вперед средний палец.

– Это я уже предлагал, – сказал Жан-Клод. От его голоса у меня сладко заныло внизу живота.

Меня бросило в жар, я покраснела.

– Будь ты проклят, Жан-Клод!

– Мы должны поговорить, ma petite. Любовница ты мне или нет, слуга или нет, но мы должны поговорить.

– Тогда говори. Я не собираюсь торчать здесь всю ночь.

Он вздохнул.

– Не так-то просто с тобой разговаривать.

– Если ты хотел, чтобы было просто, тебе надо было подыскать себе кого-нибудь другого.

Он кивнул:

– Ты совершенно права. Присаживайся, будь как дома. – Он снова присел на край стола и скрестил на груди руки.

– У меня нет на это времени, – сказала я.

Он слегка нахмурился.

– Кажется, мы договорились все обсудить, ma petite.

– Мы договорились встретиться в одиннадцать. Из-за тебя я потеряла целый час.

Его улыбка была почти горькой.

– Хорошо. Я изложу тебе... сокращенный вариант.

Я кивнула:

– Прекрасно, давай.

– Я – новый Мастер вампиров. Но чтобы остаться в живых при Николаос, мне приходилось скрывать свои способности. Я достиг в этом поразительного успеха. В результате многие считают, будто у меня не хватает могущества, чтобы быть Мастером. Меня постоянно провоцируют. И одна из вещей, которые они используют против меня, – ты.

– Как это?

– Твое неповиновение. Я не в состоянии управлять своим собственным человеком. Как же я могу править всеми вампирами в городе и окрестностях?

– Что ты от меня хочешь?

Он широко улыбнулся, обнажив клыки.

– Я хочу, чтобы ты была моим человеком.

– Не в этой жизни, Жан-Клод.

– Я могу заставить тебя принять третью метку, Анита. – В его голосе не было угрозы. Голый факт.

– Я предпочла бы сдохнуть, чем стать твоим человеком. – Мастер вампиров способен чувствовать правду. Он знал, что я говорю искренне.

– Почему?

Я уже открыла рот, чтобы попытаться ему объяснить, но передумала. Ему все равно не понять. Мы стояли на расстоянии двух футов друг от друга, но с таким же успехом нас могли разделять сотни миль. Сотни миль бездонной темной пропасти. И преодолеть ее мы не могли. Жан-Клод был ходячим мертвецом. Кем бы он ни был при жизни, сейчас это не имело значения. Он был Мастером вампиров, и от этого ближе к человеку не становился.

– Если ты меня вынудишь, я убью тебя, – сказала я.

– Ты говоришь искренне. – В его голосе явственно слышалось изумление. Не так уж часто маленькой девочке удается удивить столетнего вампира.

– Да.

– Я не понимаю тебя, ma petite.

– Я знаю, – сказала я.

– А могла бы ты сделать вид, что ты – мой слуга?

Это был странный вопрос.

– Что значит “сделать вид”?

– Приходить изредка на собрания. Стоять у меня за спиной со своим оружием и репутацией.

– Ты хочешь, чтобы тебя прикрывал Экзекутор. – Несколько мгновений я смотрела на него. До меня медленно доходил весь ужас того, что он сказал. – Я думала, что эти две метки – просто печальное стечение обстоятельств. Что ты испугался. А ты с самого начала собирался отметить меня, так?

Он лишь улыбнулся.

– Отвечай, сукин ты сын!

– Поскольку возможность представилась, я не стал ею пренебрегать.

– Не стал пренебрегать! – Я почти кричала. – Ты хладнокровно выбрал меня себе в слуги! Почему?

– Потому что ты – Экзекутор.

– Проклятие, что это значит?

– Почетно прослыть вампиром, который наконец-то до тебя добрался.

– Ты до меня не добрался.

– Если ты хорошо притворишься, все решат, что добрался. Только мы с тобой будем знать, что это игра.

Я покачала головой.

– Я не буду играть в твою игру, Жан-Клод.

– Ты не будешь мне помогать?

– Я уже сказала.

– Я предлагаю тебе бессмертие. Без того, чтобы становиться вампиром. Я предлагаю тебе себя. Многие женщины только ради этого пошли бы на что угодно.

– Секс есть секс, Жан-Клод. Он того не стоит.

Он слегка улыбнулся.

– Вампиры в этом смысле отличаются от людей, ma petite. Если бы ты не была так упряма, то могла бы узнать, насколько они отличаются.

Мне пришлось отвести взгляд. Он смотрел на меня слишком интимно. Слишком многообещающе.

– Мне от тебя нужна только одна вещь, – сказала я.

– И что же это, ma petite?

– Ну ладно, две. Во-первых, прекрати называть меня ma petite; во-вторых, отпусти меня. И убери свои гребаные метки.

– Первое требование я могу удовлетворить.

– А второе?

– Не могу, даже если бы хотел.

– Но не хочешь, – сказала я.

– Но не хочу.

– Держись от меня подальше, Жан-Клод, Держись, от меня подальше, а то я тебя убью.

– Многие люди пытались меня убить.

– И у скольких из них на счету было восемнадцать покойников?

Он моргнул.

– Ни у кого. Был один мужик в Венгрии, который клялся, что убил пятерых.

– И что с ним стало?

– Я разорвал ему горло.

– Заруби себе на носу, Жан-Клод: я предпочту, чтобы ты разорвал мне горло. Я предпочту умереть, пытаясь тебя убить, чем подчинишься тебе. – Я посмотрела на него, чтобы проверить, понимает ли он, о чем я говорю. – Что ты молчишь?

– Я слышал твои слова. И знаю, что ты говорила искренне. – Внезапно он оказался рядом. Я не видела, как он двигался, и не почувствовала никакого воздействия на мое сознание. Он просто возник в нескольких дюймах передо мной. Наверное, я ахнула.

– Ты действительно можешь меня убить? – Его голос был как шелк на открытой ране: нежность с оттенком боли. Как секс. Это было приятное, хотя и пугающее ощущение. Вот черт. Он все еще мог меня покорить. Сделать своей. Ни в коем случае.

Я посмотрела в его синие глаза и сказала:

– Да.

Я верила в то, что говорила. Жан-Клод моргнул, очень изящно, и отстранился.

– Ты самая упрямая женщина из всех, что встречались мне на пути, – сказал он. На сей раз в его голосе не было ничего чарующего. Обычная констатация факта.

– Это самый лучший комплимент, который я от тебя слышала.

Он стоял передо мной, опустив руки, и казался застывшим. Змеи или птицы могут так замереть, но даже змея при этом остается живой, и в ее неподвижности есть ожидание движения. В позе Жан-Клода вообще ничего не чувствовалось, и, несмотря на то, что мои глаза говорили обратное, он отсутствовал. Его просто не было. Мертвые не производят шума.

– Что у тебя с лицом?

Я коснулась опухшей щеки прежде, чем успела удержать руку.

– Ничего, – соврала я.

– Кто тебя ударил?

– А что, ты хочешь пойти дать ему в морду?

– Среди прочих привилегий мои люди находятся под моей защитой.

– Я не нуждаюсь в твоей защите, Жан-Клод.

– Он же тебя ударил.

– А я сунула ему между ног пистолет и заставила рассказать все, что он знает.

Жан-Клод улыбнулся:

– Так и сделала?

– Ткнула ему пистолетом в яйца. Так понятнее?

Его глаза заискрились. Волна смеха пробежала по его лицу и, наконец, разжала губы. Он захохотал во все горло.

Смех был похож на леденец: сладкий и привязчивый. Если бы такой смех продавали в бутылках, от него бы толстели. Или получали оргазм.

– Ах, ma petite, ma petite, ты неподражаема.

Я смотрела на него, купаясь в его чудесном смехе. Но мне пора было идти. Трудно уйти с достоинством, когда над тобой в голос хохочут. Но я умудрилась.

Моя прощальная реплика вызвала у Жан-Клода новый взрыв хохота.

– Прекрати называть меня ma petite.

Я снова вышла в шумный зал. Чарльз стоял возле стола. Не сидел. Даже издалека было видно, что он в смущении. Что опять стряслось?

Его большие ладони были сложены вместе. Темное лицо было искажено, словно от боли. Милосердный Бог наделил Чарльза пугающей внешностью, но душа у него была как желе. Будь у меня размеры Чарльза и его сила, я была бы просто зверюгой. Это немного грустно и несправедливо.

– Что случилось? – спросила я.

– Я звонил Каролине, – сказал Чарльз.

– И что?

– Няня у нас заболела. А Каролину вызвали в больницу. Кто-то должен посидеть с Сэмом, пока она на работе.

– М-мм, – протянула я.

Чарльз потерял большую часть своей свирепости, когда произнес:

– А не может Тендерлин подождать до завтра?

Я покачала головой.

– Но ты же не пойдешь туда в одиночку, правда?

Я смотрела на этого человека-гору и вздохнула:

– Я не могу ждать до завтра, Чарльз.

– Но ведь Тендерлин... – Он понизил голос, как будто стоит произнести это слово громко, на нас тут же налетят стаи сутенеров и проституток. – Тебе нельзя ходит туда ночью одной.

– Я бывала и в худших местах, Чарльз. Ничего со мной не случится.

– Нет, я тебе не позволю идти одной. Каролина может вызвать другую няню или позвонить в больницу и сказать, что она не придет. – Говоря это, он улыбнулся. Всегда приятно выручить друга. Каролина ему устроит. Хуже всего, что теперь я уже сама не хотела брать Чарльза. Мало просто быть свирепым на вид.

Вдруг Гейнор узнает, что я расспрашивала Ванду? Узнает, что Чарльз при этом присутствовал, и решит, что он со мной заодно? Нет. Слишком эгоистично подвергать Чарльза риску. У него четырехлетний сынишка. И жена.

Гарольд Гейнор съел бы Чарльза на завтрак. Я не имела права втягивать его в эту историю. Он просто большой, дружелюбный медведь. Милый добрый мишка. Мне не нужно, чтобы меня прикрывал плюшевый мишка. Мне нужен напарник, который смог бы выдержать ответный удар Гейнора.

У меня появилась идея.

– Отправляйся-ка ты домой, Чарльз. Я не пойду одна. Обещаю.

На лице его отразилось сомнение. Похоже, он мне не поверил. И на том спасибо.

– Анита, ты не обманываешь? Я тебя одну не оставлю.

– Иди, Чарльз. Я найду себе спутника.

– Кого ты можешь найти в такое время?

– Хватит вопросов. Ступай домой к сыну.

Он по-прежнему сомневался, но явно почувствовал облегчение. На самом деле ему совсем не хотелось идти в Тендерлин. Может быть, короткий поводок – это как раз то, что было ему необходимо, чего он сам хотел. Повод не делать того, чего делать не хочется. Прекрасная основа для брака.

Но, в конце концов, если она продуктивна, то и пусть остается.

Чарльз отбыл, рассыпавшись в извинениях. Но я знала, что он рад. Я запомню, что он был рад уйти.

Я постучала в дверь кабинета. После недолгой паузы из-за двери послышалось:

– Входи, Анита.

Как он узнал, что это я? Я не стала спрашивать. Лучше не знать.

Жан-Клод, казалось, проверял какие-то цифры в большой бухгалтерской книге. Она выглядела ужасно древней: пожелтевшие страницы, выцветшие чернила. Казалось, в ней делал записи еще Боб Кречет.

– Чем я заслужил два визита за одну ночь? – спросил он.

Я почувствовала себя полной дурой. Столько усилий, чтобы избежать с ним свиданий, – а теперь я сама собираюсь попросить его составить мне компанию в небольшом дельце? Но таким образом можно было убить двух зайцев. Во-первых, я сделала бы приятное Жан-Клоду – а мне совсем не хотелось настраивать его против себя, а во-вторых, если бы Гейнор задумал какую-нибудь пакость, я поставила бы на Жан-Клода.

Несколько недель назад Жан-Клод обошелся со мной примерно так же. Выставил меня на ринг против чудовища, которое убило трех Мастеров. И он тоже поставил на меня против Николаос. Я, конечно, одержала верх, но с трудом.

С чем едят гуся, с тем можно съесть и утку. Я очаровательно улыбнулась. Приятно, когда удается так быстро оказать ответную услугу.

– Не мог бы ты сходить со мной в Тендерлин?

Он моргнул. Изумление отразилась на его лице точно так же, как у настоящего человека.

– С какой целью?

– Я должна расспросить одну проститутку по поводу дела, которым я сейчас занимаюсь. Мне нужно прикрытие.

– Прикрытие? – переспросил он.

– Мне нужен напарник, который выглядел бы страшнее меня. Ты как раз подходишь.

Он улыбнулся блаженной улыбкой:

– Я буду твоим телохранителем.

– Ты причинил мне достаточно горя – сделай для разнообразия доброе дело.

Улыбка растаяла.

– Что за странная перемена настроения, ma petite?

– Мой напарник был вынужден пойти домой нянчить ребенка.

– А если я не пойду?

– Тогда я отправлюсь одна, – сказала я.

– В Тендерлин?

– Ну.

Внезапно оказалось, что Жан-Клод идет ко мне. Как он встал из-за стола, я не заметила.

– Перестань, пожалуйста, это делать.

– Делать что?

– Затуманивать мне мозги, чтобы я не могла уловить, как ты двигаешься.

– Я буду делать это при каждом удобном случае, ma petite, – просто чтобы доказать, что я еще на это способен.

– Что все это значит?

– Я передал тебе большую долю своей силы, когда поставил метки. Теперь я упражняюсь в тех немногих играх, которые мне остались. – Он подошел почти вплотную. – Чтобы ты не забыла, кто я и что я.

Я посмотрела в его синие-пресиние глаза.

– Я никогда не забуду, что ты ходячий мертвец, Жан-Клод.

По лицу его прошла тень, которую я не могла определить. Возможно, это была боль.

– Нет, я вижу в твоих глазах понимание того, что я собой представляю. – Его голос упал почти до шепота, но не стал вкрадчивым. В этом было что-то вполне человеческое. – Твои глаза – самое чистое зеркало, которое я когда-либо видел, ma petite. Всякий раз, когда я начинаю притворяться перед самим собой, всякий раз, когда пытаюсь создать иллюзию жизни, мне достаточно лишь взглянуть в твои глаза, чтобы увидеть истину.

Каких слов он ждал от меня? “Прости, я постараюсь игнорировать тот факт, что ты вампир”?

– Тогда зачем тебе, чтобы я была рядом? – спросила я.

– Может быть, если бы у Николаос было такое зеркало, она не превратилась бы в такое чудовище.

Я посмотрела на него. Возможно, он прав. В таком случае он выбрал меня на роль своего слуги отчасти из возвышенных соображений. Отчасти. О дьявол. Не хватало еще проникнуться сочувствием к этому необычному Мастеру вампиров. Только не сейчас. И вообще никогда.

Мы идем в Тендерлин. Берегитесь, сутенеры! Сегодня меня прикрывает Мастер. Это все равно, что глушить рыбу атомной бомбой. Массовые убийства всегда были моей специальностью.

Первоначально Тендерлин – квартал красных фонарей – располагался на набережной. Но потом Тендерлин, как и многие районы Сент-Луиса, переместился ближе к окраине. Пройдете мимо театра “Фоке”, где передвижные бродвейские труппы поют свои мюзиклы, спуститесь дальше по Вашингтон-стрит к западной стороне городского центра и окажетесь в паутине обновленного Тендерлина.

Ночные улицы сияют неоном, искрятся, пульсируют всеми цветами радуги. Все это напоминает какой-то порнографический карнавал. Не хватает только колеса обозрения в каком-нибудь пустом переулке. Можно продавать сахарную вату в форме обнаженных фигур. Детки бы себе играли, пока папа ходит по шлюхам, и мамочка ничего бы не узнала.

Жан-Клод сидел в машине рядом со мной. Всю дорогу, он молчал, и мне пришлось пару раз взглянуть в его сторону, чтобы удостовериться, что он еще здесь. Люди всегда производят шум. Я не имею в виду разговоры, или отрыжку, или что-то интимное. Но люди, как правило, не могут сидеть так, чтобы их вообще не было слышно. Они дышат, шуршат одеждой, облизывают губы – все это хоть и очень тихие, но все-таки звуки. Пока мы ехали, Жан-Клод не производил совсем никаких звуков. Не поручусь, что он хотя бы моргнул. Живой мертвец, чего вы хотите.

Я могу молчать на пару с соседом лучше, чем большинство женщин и добрая часть мужчин. Но сейчас мне было необходимо чем-то заполнить тишину. Поговорить просто затем, чтобы создать шум. Пустая трата энергии, но испытывала такую потребность.

– Жан-Клод, ты еще здесь?

Он повернул голову. Глаза его блеснули, отразив свет неоновой вывески подобно темному стеклу. Вот черт.

– Ты способен изобразить человека лучше всех моих знакомых вампиров. Зачем все это сверхъестественное дерьмо?

– Дерьмо? – тихо переспросил он.

– Да. Почему в моем обществе ты вечно строишь из себя привидение?

– Привидение? – снова переспросил. Как будто это слово может означать что-то еще.

– Слушай, перестань, – сказала я.

– Что перестать?

– Отвечать на каждый мой вопрос вопросом.

Он моргнул.

– Прости, ma petite. Просто я чувствую улицу.

– Чувствуешь улицу? Это еще что?

Он откинулся на сиденье и прижал кулак к животу.

– Здесь так много жизни.

– Жизни? – Ну вот, теперь он добился того, что я это делаю.

– Да, – сказал он. – Я чувствую, как они бегают взад-вперед. Маленькие существа, отчаянно ищущие любви, боли, признания, денег. Здесь много жадности, но в основном боль и любовь.

– К проституткам не ходят за любовью. К ним ходят за сексом.

Он посмотрел на меня, склонив голову.

– Многие люди путают эти два понятия.

Я смотрела на дорогу. Волосы у меня на затылке зашевелились.

– Ты сегодня еще не ел, правильно?

– Ты ведь эксперт по вампирам. Разве ты не можешь это определить? – Его голос стал хриплым и еле слышным.

– Про тебя я ничего никогда не могу сказать.

– Это, разумеется, комплимент моим способностям.

– Я тебя не для того сюда привезла, чтобы ты тут охотился, – сказала я. Мой голос звучал громко и твердо. Но сердце билось так, что я едва не оглохла.