Annotation. Смерть с небес. Рассказ

Annotation

Раз в столетие богомолы устремляются на Змеиный Хребет. Большинство погибает. Некоторым удается выжить. И лишь единицы входят в историю. В эпоху высшего могущества и расцвета империи могу один богомол — Рассекающий Ветер — повергает в ужас и рабов, и надсмотрщиков.

Смерть с небес. Рассказ

Он летел в одиночестве. Время не имело никакого значения. Но вот звуки ее песни нарушили безмолвие.

«Штурмуйте Стену, — пела императрица. — Сильные вернутся, слабые погибнут».

Кил’рук впервые открыл глаза.

***

На востоке небо застилали клубы дыма и пыли. В мареве можно было различить лишь едва заметные очертания великой Стены, Змеиного Хребта. Воздух наполнился звуками битвы, восторженными криками молодых богомолов и стонами умирающих, что слились в созвучии звенящих клинков и раздираемой на куски плоти.

Воистину, это начало нового победоносного цикла.

Группа старших богомолов наблюдала за происходящим со склона холма, что располагался западнее поля боя.

— Роерожденные здоровы и полны сил. Забота императрицы не была напрасной, — сказал один из богомолов, и остальные молча с ним согласились. Они наблюдали за тем, как молодые богомолы стремглав неслись к Стене, хотя с момента их рождения не прошло и нескольких минут, и их единственной целью было уничтожение низших существ. — Их рвение окажется весьма полезным, если могу продолжат провоцировать нас. Ничто так не охлаждает пыл тщеславия, как перспектива скорой гибели.

Другие старейшины продолжали клацать жвалами, не говоря ни слова. Это были звуки согласия, но не поддержки. Но пока им не было нужды принимать окончательное решение.

Пока что клакси только наблюдали. События развивались, как и должны были.

***

Одинокий могу, облаченный в изысканные, безупречно скроенные одежды, вошел в большой шатер и холодным взором оглядел рабов, суетившихся вокруг странных полых трубок белого цвета.

— Ты говорил вождю Гуртану, что сегодня оружие будет готово, — изрек он громким голосом, в котором явственно чувствовалось презрение. — Он разочарован твоей неудачей.

Шестнадцать рабов — преимущественно пандарены, хотя среди них были и цзинь-юй, — застыли в ужасе. В глубине шатра медленно поднялся на ноги другой могу; в темноте лица его было не разглядеть. Колеблющееся пламя жаровни чуть освещало его массивную фигуру и широкую челюсть. Несмотря на агрессивный тон гостя, этот могу выглядел угрожающе спокойным.

— Если бы вождь Гуртан был мной недоволен, то он сказал бы об этом сам, Хисинь, — сказал надсмотрщик Сюэсин.

— Возможно, тебе еще не известно о последних событиях. На нас напали богомолы, — безразлично произнес Хисинь, как будто можно было не услышать страшный шум боя, доносившийся с запада. — У вождя Гуртана есть дела поважнее визитов к нерадивому чародею, не сумевшему заставить нескольких рабов сделать что должно.

Нерадивому?! Сюэсин с трудом подавил вспышку гнева. Хисинь был самым изворотливым из советников вождя Гуртана, и он никогда не стал бы злить его без причины. Несомненно, он хотел донести вождю о неуемной ярости Сюэсина. Он спросил бы его: «Если надсмотрщик не может принять даже простую критику, то можно ли доверять ему важные поручения? »

Ни для кого не было тайной, что вождь полностью доверяет Сюэсину почти во всем, что связано с тайной магией. Даже зандаларские тролли часто спрашивали у него совета. Хисиню придется сперва дискредитировать его, прежде чем он сможет занять его место.

«Через мой труп! »

—Хуатан будет готов в нужный час, — сказал Сюэсин. — И когда работа будет закончена, я сам оповещу об этом вождя Гуртана.

— Так мне передать ему, что оружие будет готово… когда? Через пару дней? Недель? Или месяцев? Богомолы ждать не будут, — ответил Хисинь все тем же бесцветным вежливым голосом. Он прикоснулся пальцами к ободку странного богато украшенного сосуда, стоявшего на столе подле него.

— Говори что хочешь, — отрезал Сюэсин.

— Похоже, придется донести вождю, что у тебя нет для него ответа.

— Не испытывай мое терпение, советник.

***

Штурмуйте Стену все вместе. Слова императрицы заполняли их сознание. Она поставила перед ними цель; ее воля была их волей, и богомолы подчинялись беспрекословно.

Без нее они были бы ничем.

Она говорила — сильные вернутся, а слабые погибнут.

Кил’рук и десятки других летучих богомолов взмыли в воздух и вновь полетели на восток. Это была их третья вылазка к Стене; может, даже четвертая. Кил’рук не утруждал себя подсчетами. Все, что заботило его в этот момент, — это ее голос, повелевавший сражаться дальше. С самого рождения он жаждал битв. Сейчас его вели инстинкты; усики постоянно дергались из стороны в сторону, верхние конечности он прижимал к панцирю на животе. Делать взмахи четырьмя прозрачными крыльями за спиной, не сбиваясь с ритма, было для него так же естественно, как дышать.

«Низшие расы должны погибнуть, — пела она им. —Уничтожьте их».

Взглянув с высоты вниз, он подумал, что сама земля содрогается от гнева императрицы. Бесчисленное множество богомолов пробивалось на восток; они легко, не задумываясь, сминали сопротивление врагов. Пусть их Стена высится до самого неба — императрица приказала разрушить ее, и Стена будет разрушена.

«Они называют ее Змеиным Хребтом, — презрительно усмехнулась императрица. — Разрушить ее! »

Роерожденные на земле подбежали к Стене, надеясь сходу перелезть через нее. У подножия стены разрастались бесформенные кучи разломленных панцирей. Влезть на стену было очень непросто, и на это требовалось много сил; а те одинокие богомолы, которым удавалось добраться до верха, оказывались в окружении защитников вала и сразу же погибали.

Кил’рук и другие летучие богомолы парили высоко над Стеной, где их не могли достать стрелы лучников. Каждый из богомолов нес на себе сеть, доверху заполненную непонятными предметами, из которых то и дело вылетали клубы едкого дыма. Кователь янтаря, у которого не хватало одного глаза, называл их бомбами.

— Сбросьте их прямо на головы врагов, — прошипел он, сунув сеть Кил’руку.

Летучие богомолы доставали бомбы из сетей и сбрасывали их вниз. При падении бомбы разрывались, разбрызгивая яд и кислоту, которые поражали защитников Стены. Низшие существа какое-то время паниковали, крича от боли и растерянности, но затем ветер рассеивал ядовитое облако. Защитники вновь занимали свои места на стене и обрушивали на головы богомолов еще больше стрел и камней.

Кил’рук продолжал метать бомбы, но по непонятной причине это не доставляло ему никакого удовольствия. Он хотел поближе рассмотреть, как низшие существа корчатся от боли. Он хотел омыть стены их кровью. Кидать бомбы с такой высоты — слишком чистоплотно, отстраненно и не очень действенно.

Когда у его стаи закончились бомбы, они направились обратно к кователю янтаря. Другие летучие богомолы весело переговаривались друг с другом по пути назад, в то время как Кил’рук безмолвно размышлял. У кователя были припасены новые сети, которые он сложил в тени саженца дерева кипари.

В течение двух дней и ночей они продолжали свои налеты. Снова и снова они подлетали к Стене. Сбрасывали бомбы и возвращались за новыми сетями.

Ко второй ночи большинство богомолов из стаи Кил’рука были обессилены бесконечными боями и лежали на земле, прислонившись к крупным деревьям кипари. Кил’рук взял еще одну сеть и улетел без них.

Стена, как и прежде, устремлялась к небу, а враги императрицы еще дышали. Как мог он позволить себе отдыхать?

Лишь на заре четвертого дня он наконец потерял сознание от усталости.

Вылетевший на охоту ястреб в одиночестве парил высоко в небесах, ловя крыльями мягкие потоки полуденного бриза. Почти все звери покинули земли богомолов, как только начался новый цикл. Лишь несколько молодых гну-синей не успели примкнуть к мигрирующим стаям и остались в своих норах, содрогаясь от доносившихся издалека звуков битвы. Один маленький гну-синь высунул голову наружу и вдохнул воздух, надеясь учуять запах пищи.

Ястреб заметил его. Прижав крылья к телу, птица стрелой устремилась к земле. За секунду перед тем, как удариться оземь, ястреб вновь расправил крылья и с силой сделал несколько взмахов. Пара секунд стремительных движений, и он вновь набрал высоту, сжимая в когтях извивающегося детеныша гну-синя. С силой сжав когти, ястреб прикончил свою добычу.

Он направился обратно к своему гнезду в ветвях дерева кипари, но внезапно сменил курс и обогнул по дуге одинокого богомола, парившего неподалеку.

Ястреб настороженно взглянул на него, но, поняв, что богомол не представляет опасности, птица лишь гневно крикнула на того, кто преграждал ей путь, и полетела дальше. Ястреб был голоден, ведь добычи в округе осталось совсем немного.

Кил’рук проводил ястреба завороженным взглядом.

***

— Ястреб?

— Ястреб, — подтвердил старый богомол, известный как клакси'ва Пок. — Он просто очаровал этого богомола, стал его навязчивой идеей. Он постоянно пытается повторить его движения.

— Пикировать, как эти птицы, у нас не получится, — возразил другой богомол, у которого, в отличие от клакси'ва Пока, были крылья. — Те из нас, кто получил дар полета, могут лишь парить. Мы резво перелетаем с места на место, и в этом наше преимущество. А этот роерожденный — просто самоубийца. Если он попытается выйти из пике с такой скоростью, то воздух просто сорвет крылья у него со спины.

— Как я уже говорил, он постоянно тренируется, — заметил клакси'ва Пок. — Вчера он спикировал с высоты в десять шагов, а этим утром — в пятнадцать.

— Но это почти бесполезно, если…

— А сегодня днем — в двадцать пять, — подытожил клакси'ва Пок.

Другой взрослый богомол замолчал. Он задумчиво потирал верхние конечности. Возобновить полет после падения с высоты в двадцать пять шагов... это было пределом возможностей даже для самых умелых летучих богомолов.

— Значит, он становится сильнее?

— Да.

— Намного сильнее?

— Похоже на то, — ответил клакси'ва Пок.

— Интересно.

— И это касается не только физической силы, — прибавил Пок. — Прошло не больше недели, и роерожденные пока что слабы и очень далеки от того, чтобы повзрослеть. Они полностью зависят от гласа императрицы, а она ничего не говорила о такой странной тактике.

На другого богомола наконец снизошло понимание, и он защелкал жвалами.

— Он действует по своему собственному разумению, невзирая на ее повеления. Этот богомол выглядит очень многообещающе, хоть он и так молод, — его усики слегка дернулись, и вдруг богомол негромко засмеялся. — Минуло уже три цикла с тех пор, как среди роерожденных был найден последний Идеал. Возможно, скоро этот богомол получит второе имя.

— Возможно, — согласился клакси'ва Пок. — Хотя он может погибнуть, так и не раскрыв свой потенциал.

— Это верно. Но ведь так случается во время любого цикла.

***

Юн успокаивал себя одной лишь мыслью, что скоро все будет кончено.

Пандарен-раб почти ослеп от жестоких побоев, которым он подвергался на протяжении последних нескольких часов. Он мог различить лишь размытые силуэты и тени. Два стражника могу выволокли его на свет и приковали к высокому столбу. Он точно не знал, те ли это воины, на которых он напал днем ранее.

«Надеюсь, им было больно, — подумал он устало. Это был жест отчаяния, наказанием за который была смерть, и он сам это знал. Но пандарен не жалел об этом ни секунды. — Хватит им мною помыкать. Я не должен им подчиняться».

— Мы приготовили для тебя кое-что новенькое, — сказал один из могу. — Сюэсин, открывай огонь, как будешь готов.

Юн был слишком измучен, чтобы чего-то бояться, но в нем пробудилось любопытство. Он резко заморгал, стараясь разобрать очертания фигур перед собой.

Как странно. Могу как будто бы собирались казнить его с помощью больших белых медовых сот.

Последним, что услышал Юн перед смертью, был треск разрядов магической энергии.

***

Солнце село: девятый день подошел к концу. К рассвету Кил’рук смог спикировать уже с высоты в пятьдесят шагов. Но и этого было мало, ведь ястреб пролетел не меньше сотни. И все же он чувствовал, как его крылья наполняются силой, как крепнут сухожилия на его спине.

Кователь янтаря за ночь сменил место и развесил сети на склоне у Клакси’весс, обители совета богомолов. Когда Кил’рук возвращался после налета на Стену, он ненадолго замер, залюбовавшись величием янтарной постройки на холме. Ему, разумеется, запрещено было заходить внутрь. Проникнуть в обитель клакси без приглашения было равносильно смерти.

Не в первый раз Кил’рук задумался о том, почему клакси так редко можно было встретить. Богомолы относились к совету с уважением, но очень немногим роерожденным доводилось видеть его членов за пределами их жилища. А еще клакси никогда не принимали участия в сражениях. В разгар славной кровавой битвы от хранителей было мало толку.

Кователь янтаря нарушил течение мыслей Кил’рука.

— Тебя что-то беспокоит, роерожденный?

Его многое беспокоило. Кил’рук осмелился озвучить вопрос, который не давал ему покоя целый день.

— Что ты думаешь о низших созданиях?

— Почему ты спрашиваешь?

«Как может ястреб летать лучше, чем я? Я ведь один из избранных воинов императрицы», — подумал Кил’рук, но вслух решил этого не говорить. Он стыдился своей немощи и не испытывал ни малейшего желания делиться с кем-то своими сомнениями.

— Я видел, как на Стене с нами сражались разные существа. Они были разной формы и размера и сильно отличались друг от друга. Почему они бьются сообща?

— Сообща? — кователь янтаря даже зачирикал от изумления. — Сауроки и пандарены — в рабстве у могу. У них нет другого выбора.

Сауроки? Пандарены? Кил’рук даже не знал, кто это такие. Он всегда думал о защитниках стены как о низших существах, вот и все. К счастью, кователь янтаря не преминул объяснить, в чем дело.

— Умелые бойцы, покрытые чешуей, зовутся сауроками. А те, чьи толстые животы покрыты мехом, — пандарены.

А затем кователь подробно рассказал ему о могу и о том, как много тысяч лет назад они захватили власть на континенте и образовали могущественную империю, подчинившую другие народы. Многие амбициозные начинания могу пошли бы прахом, если бы у них не было сильных и послушных рабов.

Когда Кил’рук спросил, как рабы научились сражаться, кователь янтаря вновь рассмеялся.

— Сауроки были рождены убивать. Они так и не нашли себе другой цели в жизни, — сказал он. — А вот пандаренам запрещают носить оружие до тех пор, пока они не прибудут на Стену, чтобы сражаться против нас.

— Могу посылают в бой нетренированных существ? — верхние конечности Кил’рука вздрогнули от удивления. — Не могут же они быть настолько неразумны!

— Но это правда, роерожденный, — ответил ему кователь янтаря. — Могу пытаются подавить любые восстания в зародыше. Всех пандаренов, которые хоть как-то выражают недовольство, отправляют на Стену в наказание. Поэтому против нас и сражаются самые сильные из них. Но, так или иначе, все они погибнут.

Кил’рук даже не подозревал, что могу столь щедро были одарены чувством юмора, и он смеялся до тех пор, пока у него не заболели усики.

***

Маленький пандарен налил в чашку чай. Несколько капель случайно упали на пол, и он взвизгнул от ужаса. Сюэсин не обратил на это внимания и продолжил с вежливым видом потягивать ароматную жидкость.

— Я был очень доволен демонстрацией хуатана. Вождь Гуртан хочет, чтобы ты немедленно применил его в боевых условиях, — произнес Хисинь.

— Передай вождю Гуртану, — прогремел на весь шатер голос Сюэсина, — что я желаю лично обсудить с ним, каким образом он хочет использовать хуатан.

— В этом нет нужды, — сказал Хисинь. Советник передал Сюэсину свернутый пергамент, письменный приказ клана Гуртан, запечатанный с помощью магии. Сюэсин взял свиток и принялся подозрительно его рассматривать.

— Что это?

— Повеление вождя Гуртана, — ответил Хисинь, отхлебнув еще чаю.

Сюэсин внимательно вгляделся в лицо своего собеседника. Немыслимо, чтобы вождь Гуртан воспользовался услугами этого политикана в качестве посредника, но печать казалась настоящей. Сюэсин произнес небольшое заклинание и распечатал свиток, в котором содержалось лишь одно короткое послание.

«Продемонстрируй успехи до заката. Не смей снова меня разочаровать».

Сюэсин молчал. Тишину в шатре нарушали лишь доносившийся издалека грохот битвы, да учащенное дыхание напуганного пандарена-раба, распростершегося в углу.

Хуатан прошел только одно испытание, да и то — на рабе. В бою его еще не применяли. Даже самое незначительное искажение магического потока могло нарушить его работу, а сильное — привести к катастрофе.

«В битве постоянно что-то идет не так», — мрачно подумал Сюэсин.

Но он ни за что сказал бы это вслух, сидя напротив этого гнусного стервятника. Сюэсин наконец допил свой чай.

— Я так и сделаю. Скажи вождю, что небеса скоро будут в его власти, — Сюэсин встал и собрался уходить. — И спасибо за чай.

Он не удосужился взять с собой свиток с приказом. Хисинь проводил его взглядом, сдерживая улыбку до тех пор, пока Сюэсин не ушел.

— Сожги это, — приказал Хисинь рабу и отдал ему пергамент.

***

— Я хочу себе меч, — сказал Кил’рук.

— Зачем? — с озадаченным видом спросил кователь янтаря.

— Мне нужны когти.

— Что?

— Я видел, как богомолы на земле дерутся с мечами, — сказал Кил’рук. — Я хочу примкнуть к ним.

— Ты летун, — ответил кователь янтаря, — и ты не создан для этого.

— Бескрылые не могут взобраться наверх, — сказал Кил’рук, — подъем слишком опасен. У подножия Стены скопились целые горы наших мертвых собратьев. Но у меня есть крылья, и я могу напасть на врагов сверху.

— Ты не для этого создан, — повторил кователь янтаря с еще большим замешательством. — Ты же можешь чувствовать волю императрицы, да? Она приказывает тебе летать.

— Я стану ее когтями, — пробормотал Кил’рук.

— Я тебя не понимаю.

— Тогда нам не о чем больше говорить.

К закату десятого дня Кил’рук смог спикировать с высоты в семьдесят пять шагов.

III

На четырнадцатом дне своей жизни Кил’рук заслужил милость императрицы.

Кил’рук и другие богомолы из его стаи бросали бомбы на стены вне досягаемости врага. Кил’рука по-прежнему терзало чувство собственной никчемности, но он неуклонно следовал приказаниям императрицы и забрасывал позиции низших существ ядовитыми бомбами.

Не успел он опустошить свою сеть, как неподалеку послышался странный треск, за которым последовал рокот, как если бы ствол огромного дерева надломился от ураганного ветра.

Сперва Кил’рук растерялся — он никогда раньше не слышал таких странных звуков. Секундой позже воздух наполнился криками боли и замешательства. Пять богомолов, летевших севернее него, внезапно начали падать на землю, а за ними вниз летели куски их собственной плоти и крыльев. Остальные богомолы принялись встревожено щелкать жвалами. Неужели это были лучники? Может, им дали новые луки? Раньше они не представляли угрозы.

Осмотрев землю за пару мгновений, Кил’рук заметил странный предмет на краю лагеря могу сразу за Стеной. Сперва ему показалось, что это нечто вроде медовых сот, но, присмотревшись, Кил’рук понял, что это было множество трубок, скрепленных в одну связку высотой со взрослого могу. Из отверстий в трубках валил белый пар.

Они поместили эту связку трубок на повозку и нацелили орудие на стаю богомолов.

Рабы суетились у сот, засыпая в стволы пригоршни мелких камней.

В воздухе снова раздался треск.

Кил’рук вовремя понял, что к чему.

***

Сюэсин влил поток магической энергии в казенную часть орудия.

Бум!

Грохот залпа заглушил все прочие звуки, а ударная волна ударила Сюэсина в грудь, подобно молоту. Белый пар застилал его взор, и он едва мог разглядеть очертания нескольких рабов-пандаренов, безжизненно лежавших перед хуатаном. Они наверняка были уже мертвы. Сюэсин не стал дожидаться, пока они уйдут с линии огня.

Зато следующий расчет будет порасторопнее.

Когда пар наконец рассеялся, он смог оценить последствия. Первый выстрел прошел немного мимо цели и уничтожил всего нескольких летучих богомолов, зато второй попал в самый центр вражеского отряда. Десятки богомолов попадали на землю, от некоторых из них остались только фрагменты тел. Сюэсин даже заметил, как один из них по-прежнему сжимал в лапах свою сеть, но крылья его не шевелились. От силы трем-четырем богомолам удалось уцелеть, и им хватило мозгов полететь обратно, подальше от Сюэсина и его орудия.

— Перезарядить! — прогрохотал могу. Рабы начали забивать в трубки новые горсти камней. Сюэсин аккуратно начал накапливать силу для очередного залпа. Без третьего выстрела, наверное, можно было обойтись, но зачем рисковать? Оружие превзошло все его ожидания.

Небо над Змеиным Хребтом было расчищено за два залпа. Всего за два!

«Надо будет поблагодарить зандаларских троллей», — подумал он. По своим успехам в магическом искусстве тролли сильно отставали от могу, но наблюдение за ними натолкнуло Сюэсина на неожиданные мысли.

Кто еще из могу был способен превратить крохотные камни в смертоносное оружие, разогнав их с помощью магии до невиданной скорости?

***

Крики раненых доносились с обеих сторон. Почти всю стаю богомолов разорвало на куски: камни и галька поразили десятки летающих существ, пробили сквозные раны в их панцирях. Потеряв возможность управлять полетом, они рухнули наземь.

Кил’рук падал вместе с ними, но с ним все было в порядке, он не умирал.

Он пикировал, совсем как ястреб.

За секунду до залпа орудия Кил’рук прижал крылья к спине и с силой сжал у груди свою сеть. Бомбы защитили его от большей части выпущенных из орудия камней, а еще несколько снарядов просвистели мимо.

Внезапно его объял резкий порыв ветра. Кил’рук камнем падал вниз, но сердце его по-прежнему парило в небесах. Могу еще не выстрелили в третий раз. Наверное, они решили, что перебили всех летучих богомолов. Настала пора показать им, как сильно они ошибались.

— Ты видишь меня, императрица? — прошептал Кил’рук. Заставшие его врасплох залпы заглушили песню императрицы, но теперь он снова мог слышать ее нежный голос, приказывавший роерожденным продолжать наступление. Были ли в ее песне печальные нотки? Видела ли она, на что способно орудие могу?

Кил’рук бросил сеть, и она начала медленно опускаться на землю. Он немного расправил крылья, поймав ими воздушный поток. Ему было больно — крылья могли оторваться в любое мгновение. Так долго он еще никогда не пикировал. Возможно, он спустится на двести шагов, а может, и на двести пятьдесят.

— Взгляни же на меня, императрица.

***

— Они все мертвы, отправляемся на север, — приказал Сюэсин. Легонько повернув запястье и ослабив напряжение внутренних сил, он благополучно развеял накопленную магическую энергию.

Под «севером» он подразумевал Врата Заходящего Солнца, где были сосредоточены основные силы богомолов. Сначала он расправится со всеми летучими тварями, а затем…

Внезапно над Сюэсином нависла тень. Не успел он поднять взор, как в него врезался пронзительно кричащий богомол.

***

Кил’рук сильно ударил могу ногами в живот. Он попытался пробить грудь противника своими верхними конечностями, но от сильного столкновения Кил’рук и могу разлетелись в разные стороны. Могу рухнул навзничь, а богомол поскользнулся в грязи и кубарем отлетел к стенке ветхого шатра рабов.

В голове у Кил’рука появилась на редкость спокойная мысль.

«Нужно научиться лучше приземляться».

Кил’рук поборол головокружение и вскочил на ноги. Его окружали низшие создания, но они были сбиты с толку его внезапным появлением. И пандарены, и сауроки от неожиданности инстинктивно отскочили назад.

У ног Кил’рука лежало мертвое тело пандарена, на котором виднелись странные раны. Вероятно, он стал жертвой той пушки: по нему стреляли свои. Рядом с телом валялся покрытый щербинами меч из плохонькой стали. Какое убожество. Кил’рук все равно подобрал оружие. Меч показался тяжелым, а держать его было неудобно.

Но затем Кил’рук вспомнил о когтях ястреба и о том, как ловко тот хватал свою добычу.

Теперь у него был свой коготь.

Меч вдруг стал продолжением его собственного тела, настолько же привычной частью, как и крылья на спине.

Кил’рук внезапно ощутил, как укрепления на стенах затряслись от оглушительного мощного взрыва. И он, и низшие создания еле удержали равновесие. Конечно же, это сеть! В ней было еще много бомб, когда Кил’рук бросил ее при падении. Ударившись о Стену, они взорвались все разом. Облако яда и кислоты начало быстро расползаться во все стороны. По крайней мере, оно отвлечет защитников стены на некоторое время.

Кил’рук взмахнул крыльями и устремился к группе существ, окружавших орудие. Почти сразу же его новый коготь был окроплен кровью.

***

Это было настоящее безумие. Летучие богомолы никогда не сражались в ближнем бою. Низис громко скомандовал своим саурокам окружить и уничтожить врага. Даже лучшие бойцы богомолов так или иначе становились жертвами этой тактики. Если у рабов-пандаренов есть мозги, то они уберутся подальше, а если нет…

Обезумевший богомол наскочил сзади на спасавшегося бегством пандарена и разорвал ему грудь. Низис бросился в атаку, размахивая стальным мечом, но богомол лишь взмахнул крыльями и уклонился от опасности.

Низис замешкался.

Богомол набросился на одного из сауроков и разрубил его так, как если бы это было для него самым обычным делом, а затем снова поднялся в воздух. Такого окружить не удастся, ведь у него есть крылья. От этой мысли в сердце Низиса закрался холодок. Если они не могли окружить его, то что же тогда им делать? Богомол склонился над мертвым сауроком, и в этот момент Низис сделал выпад, надеясь поразить незащищенный бок противника.

Внезапно богомол отразил удар его клинка вторым мечом, который подобрал с умирающего саурока.

Богомол вращался, разя врагов обоими мечами. Низис смог парировать только один удар. В его груди уже зияла огромная смертельная рана. Богомол развернулся и отскочил в сторону новых врагов, выкрикивая что-то нечленораздельное о какой-то императрице.

Низис упал на землю; он чувствовал, как теплая кровь из его раны смешивается с холодной грязью.

Безумие.

***

«Не может быть». Сюэсин выпустил еще один огненный заряд — и снова промахнулся. «Этого не может быть». Рядом пошатнулся еще один могу: его бедро было рассечено до кости. «Это же всего один богомол! ». Летун поднялся в воздух, как только огненный шар, выпущенный Сюэсином, попал в землю под ним.

Целиться точно времени не было. Сюэсин пригнулся и сложил руки лодочкой, впитывая в себя как можно больше энергии, несмотря на то, что рядом стоял новый хуатан. Орудие чувствовало энергию. На ее избыток оно могло отреагировать самым нежелательным образом, но сейчас это не главное. Сейчас...

Раздался глухой чавкающий звук.

Сюэсин удивленно глядел на сталь, торчащую у него из груди. Богомол метнул в него один из мечей. «Этого не может быть! », — мысленно возопил Сюэсин. Он пошатнулся и рухнул.

Нет. Он не позволит этому богомолу выжить. Сюэсин продолжал накапливать энергию даже тогда, когда его зрение стала понемногу заволакивать тьма. Казалось, сам воздух вокруг него насыщен энергией.

Он протянул к летуну трясущуюся, слабеющую руку.

***

Отовсюду раздался оглушительный треск. Заметив выражение лица умирающего могу, Кил'рук сразу все понял. Летун рванулся в воздух, не раздумывая ни секунды.

Могу из последних сил потянулся к Кил’руку, но прежде чем он успел произнести заклинание, последняя крупица жизни покинула его тело. Он обмяк. Энергия, собранная им, внезапно устремилась во все стороны.

Соты задрожали, затряслись, а затем исчезли в ярчайшей вспышке. Кил’рук продолжал набирать высоту до тех пор, пока не затихло эхо от взрыва.

Далеко внизу под собой он видел, как горит лагерь могу. И палатки, и тех, кто защищал лагерь, разорвало взрывом. Казалось, огонь дошел даже до Змеиного Хребта. Что бы это ни было, такое оружие явно было нестабильно и всегда могло уничтожить тех, кто пытался его использовать. Кил’рук запомнил это.

Летя обратно к кователю янтаря, он вдруг понял, что что-то изменилось. Императрица пела новую песню.

«Узрите нашу мощь, — говорила она. — Узрите нашу силу. Смотрите, как поднимается дым от лагеря низших существ. Их нового оружия больше нет, его в одиночку уничтожил боец из числа моих лучших воинов».

«Императрица? — Кил'рук перевел дыхание. — Императрица, так ты видела меня? » Его усики выгнулись от восторга. Императрица пела о нем. «Мой лучший воин».

Внизу роерожденные смотрели, как летел Кил’рук. Стаи летунов окружили его и сопровождали домой. «Узрите мой гнев, разящий с небес, — пела императрица. — Узрите смерть, спустившуюся с небес. Узрите Рассекающего Ветер».

Стая с трепетом повторила ее слова: «Рассекающий Ветер».

«Императрица... » — поразился Кил’рук. Она и правда видела его.

Рассекающий Ветер.

Приближаясь к Клакси'весс, Кил’рук заметил, как у одного из деревьев кипари кружит ястреб.

Это был то самый ястреб, которого он видел несколько дней назад.

Кил’рук полетел к нему. Птица заметила его и устремилась вниз.

***

«Ястреб... — думал Кил’рук несколько минут спустя. — Какой он вкусный».

— Нам нужно многое обсудить, Рассекающий Ветер, — сказал клакси'ва Пок.

Кил’рук взвесил в руках два своих новых клинка, выкованных из самого чистого кипарита, какой только смогли найти, по приказу императрицы. Они мерцали в свете дня. Лишь ее избранник мог удостоиться такой чести.

— Мы можем поговорить, когда будут уничтожены все низшие существа.

— Мы не задержим тебя надолго.

— Императрица приказала убить всех низших существ, — ответил Кил’рук. Старейшина богомолов посмотрел на него странным взглядом. Казалось, будто он даже сожалел, что Кил’рук не намерен ослушаться приказов императрицы. — Промедление недопустимо.

— Хорошо, — тихо сказал клакси'ва Пок. — Будь осторожен. Низшие существа наверняка сделают все, чтобы не дать тебе ударить в полную силу. Возможно, у них есть орудия по мощнее тех сот. Они направят их на тебя.

— Прекрасно. Я уничтожу и их.

***

Вождь Гуртан осторожно почесал лоб молодого цийлиня, терпеливо сидящего рядом с ним, и увидел, как одинокий богомол спикировал на дальние стены. Вверх к нему взметнулись стрелы, но ни одна из них не попала в цель. Богомол исчез за краем стены, и Гуртан больше не мог видеть бой. Судя по крикам, доносившимся отовсюду из лагеря, дела у его защитников шли неважно.

— Скажи-ка мне еще раз, Хисинь, — спросил Гуртан, не отводя глаз от Змеиного Хребта, — почему Сюэсин ринулся в битву без моего дозволения?

— Вероятно, он стал чересчур уверен в своем мастерстве, мой вождь, — ответил Хисинь. — Я, конечно же, долго умолял его уведомить вас обо всем сразу же, как был готов хуатан, чтобы вы с ним могли разработать верную стратегию...

Гуртан, ни говоря не слова, залез в карман и вынул оттуда небольшой кусок пергамента, держа его на вытянутой руке. Хисинь моментально затих.

Фулминь, один из младших советников вождя, взял кусок и осмотрел его. Затем озадаченно произнес:

— Мой вождь, здесь твоя печать.

— Верно, это она, — подтвердил Гуртан.

Хисинь беспокойно заерзал на месте.

***

Кователь янтаря поработал на совесть. Два янтарных клинка удобно лежали в руках Кил’рука, а доспехи идеально сидели на нем, не мешая ни летать, ни убивать.

Кил’рук прорубил себе путь в рядах обороняющихся. Сегодня они выслали против него своих лучших бойцов. Превосходно. Сегодня он докажет, что и лучшие их бойцы не остановят его.

***

Даже с такого расстояния вождь Гуртан видел, как с клинков богомола капает темно-красная жидкость. Вид одного-единственного богомола, прорубавшего путь через оборонявшихся, приводил его в ярость. Он ощутил бессильную злобу. Именно это и должен был предотвратить хуатан.

— А ты знаешь, где нашли это послание, Хисинь? — спросил Гуртан.

— Не знаю, вождь.

— Его принес мальчик-пандарен. Один из твоих рабов, насколько я знаю. Он сказал, что ты приказал ему избавиться от послания, когда его увидел Сюэсин. Похоже, мальчик решил, что найдет себе менее жестокого хозяина, если раскроет твое предательство.

Реакция была мгновенной и бурной.

— Ложь, — отрезал Хисинь. — Приведи его мне. Посмотрим, что он скажет, когда...

— Мальчик мертв, — слова вождя Гуртана заставили Хисиня умолкнуть. — Всякий раб, который касается печати клана Гуртана, должен, конечно же, быть казнен, но уверяю тебя, Хисинь, перед смертью его... убедили рассказать всю правду.

Глаза Хисиня беспокойно забегали.

— Мой вождь, нельзя верить предсмертным словам раба — словам ребенка! Я преданно служил тебе многие годы.

— Я помню этот пергамент, — заметил вождь Гуртан. — «Покажи мне вечером, чего ты добился». Я зачаровал эту надпись более трех лет назад. Кажется, она предназначалась одному из моих младших повелителей зверей — я хотел увидеть, как он преуспел в обучении боевых цийлиней. Обстоятельства изменились, и письмо не было доставлено по адресу. Печать на нем осталась в целости, и оно отправилось в мой архив. После смерти Сюэсина я навел справки. Похоже, что недавно письмо было украдено.

— Мой вождь, я...

— Ты многие годы служил моим главным архивариусом, не так ли, Хисинь?

Хисинь рухнул на колени, скороговоркой бормоча извинения, закончить которые ему было не суждено. Вождь Гуртан сложил губы и дважды свистнул — один раз долго и один раз коротко. Цийлинь, сидящий у его ног, метнулся к горлу Хисиня. Советник — бывший советник — издал сдавленный крик ужаса.

Неприятные звуки вскоре затихли, после чего цийлинь потрусил обратно к вождю, слизывая кровь с клыков. Другие советники смотрели на кровавое месиво, и, казалось, не могли отвести от него глаз.

— Я не должен был, — обратился к ним вождь Гуртан, — узнавать всю правду из предсмертных воплей раба.

Он отвернулся к стене.

— Каждые сто лет нападают богомолы. Каждые сто лет мы сдерживаем их натиск, и они отступают в свои земли, будто никогда и не собирались на нас нападать. Никто не знает, почему так происходит.

Гуртан перешел почти на шепот.

— Я не затем хотел командовать Змеиным Хребтом, чтобы после боев все опять оставалось по-прежнему. Орудие Сюэсина могло изменить ситуацию, мы могли бы наконец-то заполучить власть над землей за Хребтом и наконец-то пойти войной на богомолов. Эту возможность у нас отняли. На то, чтобы создать новый хуатан, понадобится время. Что же нам теперь делать?

Советники молчали. Большая их часть смотрела, не отрываясь, на останки Хисиня. Наконец Фулминь прочистил горло:

— Реликвия, мой вождь.

Вождь Гуртан холодно посмотрел на него. Реликвию Сюэсинь изучал многие годы до нашествия богомолов. Это был таинственный предмет магического происхождения, но никакие эксперименты не позволили добиться от него чего-либо, кроме раздражающего гудения.

— Реликвия — не оружие, Фулминь.

— Но она может стать им.

— Как? Насколько я понимаю, ее раньше использовали для переговоров, — Гуртан ненадолго замолчал. Ему в голову пришла интересная мысль. — Ты предлагаешь нам устроить переговоры с богомолами?

«Возможно, если их удастся убедить вступить в клан Гуртана... »

— Нет, мой вождь. Реликвия использует звуки, которые мы не можем слышать. Сюэсин давным-давно экспериментировал с ней, но не нашел для нее применения. Когда он опробовал на ней мощный поток тайной магии, он описал получившийся эффект как «стену звуков», которые нам не слышны, — ответил Фулминь. — Он не видел для нас пользы от этой реликвии — учитывая, что она сама по себе довольно опасна.

— К чему ты клонишь? — спросил Гуртан.

— Эксперименты Сюэсина проходили в долине. Сейчас мы гораздо ближе к Стене. Я предлагаю постоянно перенагружать реликвию магической энергией — так сильно, как мы только осмелимся. Я хочу опробовать на враге эту стену звука. Если мои предположения верны, магическая энергия не поможет богомолам переговариваться друг с другом — она лишит их этой возможности.

Прошло несколько мгновений, прежде чем вождь Гуртан понял его замысел.

— Ты говоришь о недоказанной теории.

— Да, мой вождь.

— О том, что императрица якобы отдает своему рою приказы на расстоянии. Что рой слышит ее слова внутри себя.

— Да, мой вождь.

Гуртан немного помедлил, осмысливая догадки.

— Ты полагаешь, что тут есть какая-то связь, что реликвия и императрица общаются с роем одинаково. И что же будет, если реликвию перегрузить энергией? Она заглушит слова императрицы?

— Именно так, мой вождь. Возможно, мы сумеем ее заглушить. Как минимум реликвия может обескуражить богомолов. В лучшем же случае... — Фулминь пожал плечами. — Точно не знаю. Эффект может быть поразительным. Я подозреваю, что она вызовет потрясающую реакцию.

Вождь Гуртан снова почесал цийлиню лоб.

— Если ты неправ, мы ничего не добьемся.

— Если я неправ, мы ничего не потеряем, — ответил Фулминь.

Вождь Гуртан улыбнулся:

— Кроме тебя. Я слышал, что реликвия нестабильна. Однажды она стократно увеличила небольшой поток энергии и направила его обратно на заклинателя. Было очень неприятно. Очень грязно, — он посмотрел на останки Хисиня.

Фулминь склонил голову:

— Я желаю рискнуть.

— Найди реликвию. Доставь ее сюда.

— Слушаюсь, вождь.

***

Кил’рук оставил Стену позади. Его конечности ныли от приятной усталости. Крошечный порез на правой ноге немного болел, но, если не считать его, Кил’рук уничтожил низших созданий, не получив ни единой значительной травмы.

— Императрица, ты видела меня? — пробормотал он. Кил’рук позволил песне императрицы наполнить его разум, и...

Раздался ужасный шум. Жуткий, невыносимый, всепоглощающий шум. А потом его не стало.

Ее не стало.

Вот так вот просто.

Кил’рук моргнул и камнем рухнул вниз.

— Императрица?.. — недоуменно промолвил он. Его крылья не двигались. К нему стремительно приближалась земля. — Императрица?

Ее нет. Спокойствие стало уступать панике. Там, где раньше пел голос императрицы, раздавался лишь глухой шум. Полное молчание.

— Императрица!

Кил’рук все-таки успел расправить крылья, не врезавшись в землю. Он ошеломленно завис, пытаясь услышать ее голос.

«Ее нет. Почему ее нет? Что с ней случилось? Неужели?.. »

***

Внезапная тишина на западе заполнила воздух. Несколько мгновений богомолы не издавали ни единого звука. Затем отовсюду раздались крики агонии, ужаса и горя.

Лицо вождя Гуртана озарила улыбка.

— Шесть дней. Прошло уже шесть дней, — сказал клакси'ва Пок. — Неужели кто-то из вас еще смеет надеяться, что роерожденные опомнятся и вернутся в бой?

— Нет, — ответил ему другой член совета. — Разве что мы попробуем снова вывести к ним императрицу.

Он говорил это не всерьез. Три дня назад клакси убедили императрицу выйти и лично поприветствовать роерожденных, чтобы доказать им, что она не убита, а просто лишена дара речи из-за странной реликвии могу. Тысячи и тысячи роерожденных собрались у Клакси'весс, но, когда она вышла к ним, они ее не признали. Императрица не могла общаться с их разумами, как раньше, и потому не имела на них влияния. Они молча смотрели на нее — и все.

Оставалось лишь радоваться тому, что роерожденные не ушли. Полчища богомолов бесцельно кружили вокруг Клакси’весс. Что ж, по крайней мере, они могут послужить живым щитом во время неизбежной атаки могу. На то, что они попытаются дать бой, ни у кого из клакси надежды не было.

Клакси'ва Пок, хромая, вышел в центр зала. Рана, полученная три дня назад, причиняла ему сильную боль. Он остановился у большого, гладкого и круглого куска янтаря, найденного и доставленного в Клакси’весс всего час назад. Внутри находилась легенда, герой племени богомолов, сохраненный на случай величайшей беды. Идеал.

— Значит, это наш единственный шанс, — сухо произнес клакси'ва Пок.

— Рассекающий Ветер должен стать Пробудителем, — сказал другой член совета. Все повернулись к нему. — Вам, как и мне, известно, что он сейчас рассеян. Он не бесполезен, в отличие от остальных, но он до сих пор стремится заполнить свой разум голосом императрицы. Присутствие Идеала может избавить его от глухой тоски.

— Приведите его сюда.

***

Тишину нарушил звук.

Идеал открыл глаза впервые за сотни лет.

Янтарное яйцо, сохранявшее его, рассыпалось. В легкие Идеала хлынул воздух. Ему стало больно. Богомол рухнул на землю, его неудержимо рвало. Янтарь хранил жизнь Идеала, и теперь тело бунтовало против его отсутствия.

На то, чтобы прийти в себя, ему потребовалось некоторое время. Перед ним было множество сосудов с соком кипари, и Идеал принялся пить его. Он чувствовал, что за ним наблюдает несколько богомолов, но они не вмешивались. Это был знак уважения. Они будут делать вид, что не заметили его слабости.

По крайней мере, пока.

Скоро силы начали возвращаться к нему. Ноги Идеала дрожали, но он все равно заставил себя встать.

— Я слышу зов клакси, — проскрежетал Нинил’кор. — Я вернулся.

Один из богомолов, стоящих в комнате, заговорил.

— Нинил’кор Кровавый Зов, все ли у тебя хорошо? — спросил он.

— Да, — с удовольствием ответил Нинил'кор. Если они знали его имя, то знали и его репутацию. — Скажи мне, что за беда заставила вас разбудить меня. Я жду...

Он моргнул. Перед ним стояло три богомола, двое из которых носили традиционное одеяние клакси'ва. Но никто из этих двоих не был его Пробудителем. Нинил’кор точно знал это. Он почувствовал, что третий богомол, с интересными доспехами и оружием...

— Ты не из клакси. Как тебя зовут?

— Я Кил’рук. Некоторые зовут меня Рассекающим Ветер.

«Некоторые? Он не Идеал? — подумал Нинил’кор. —Любопытно. Почему клакси избрали его Пробудителем?

— Кровавый Зов, — произнес один из клакси’ва, — нам нужна твоя помощь. Циклу грозит опасность.

Нинил'кор прекратил раздумывать о третьем богомоле.

— Скажи же, в чем дело.

— На нас напали низшие создания. Императрица на грани гибели, — ответил другой клакси’ва.

«Так замените ее другой». Нинил’кор не стал говорить это вслух. Если клакси’ва до сих пор не поступили так, значит, на то были свои причины, и говорить об этом не следовало.

— Я должен увидеть, как действует враг, прежде чем смогу разработать план.

Кил’рук слегка наклонил голову. Он был как будто отвлечен чем-то, но его голос звучал уверенно.

— Я могу понести тебя, Кровавый Зов. Я покажу тебе врага.

Нинил’кор взглянул на двух клакси’ва. Они кивнули.

— Пойдем, Пробудитель.

***

За шесть дней, прошедших после победы над богомолами, на террасе Гуртан было готово только одно здание, хотя рабы трудились день и ночь, чтобы заложить фундаменты и возвести стены еще десятка построек. Пока готовое здание будет штабом — так решил вождь Гуртан. Когда же богомолы будут наголову разбиты, оно отлично подойдет для того, чтобы принимать послов от других кланов могу. Они непременно станут искать его расположения, как только вся земля к западу от Змеиного Хребта вдруг станет свободной.

Фулминь провел вождя Гуртана внутрь.

— Я хочу показать тебе кое-что, — сказал советник.

В южном углу штаба стоял непонятный предмет.

— Мы работали над этой вещью несколько дней, чтобы показать тебе, — объяснил Фулминь. — Теперь она наконец-то готова.

Вождь Гуртан внимательно осмотрел предмет. Это была большая ваза, покрытая бронзой. Казалось, от нее исходит мерцание. Гуртан чувствовал, как от нее, словно струйки дыма от благовонной палочки, поднимались потоки тайной энергии.

— Для чего она нужна?

— Я подумал, вождь, что, когда мы наконец-то убьем королеву богомолов, нам нужно будет подходящее хранилище для ее останков, — ответил Фулминь.

В комнате зазвучал басовитый смех вождя.

— Восхищаюсь твоей предусмотрительностью.

— Кроме того, — добавил советник, — нам, возможно, даже не придется убивать императрицу, чтобы она уже не представляла угрозы.

— Объясни.

— Простым заклинанием мы можем заключить в этой вазе душу императрицы. Ее тело исчезнет, но душа будет в плену. Для нее это будет все равно что беспокойное забытье с тревожными сновидениями, — ответил Фулминь. — А если кто-нибудь из других могу засомневается в том, что ты действительно победил богомолов, тебе нужно будет лишь призвать душу императрицы. Ты сможешь управлять самим ее существом. Ее разум будет твоим трофеем.

Вождь нахмурился.

— Нет. Если богомолы узнают, что она еще жива, они могут пойти в бой, чтобы спасти ее. Я не намерен давать им ни единого шанса вернуть императрицу.

— О, — с улыбкой ответил Фулминь, — потому-то я и сделал так, чтобы ни один богомол не мог прервать это заклинание. Они не смогут даже повредить вазу, не говоря уже о том, чтобы освободить заключенную там душу.

— Это слишком рискованно.

— Я готов ответить головой, — сказал Фулминь. — Захвати королеву богомолов. Плени ее душу. А потом, чтобы испытать заклинание, брось вазу богомолам. Если хоть кто-нибудь из них сможет хотя бы поцарапать ее, прикажи меня казнить.

Вождь Гуртан отдал должное его решимости. Мало кто из могу был готов рискнуть жизнью ради успеха, и Гуртан не мог не признать, что мысль о плененной душе императрицы богомолов, которая станет знаком его победы, пришлась ему очень даже по нраву.

— Фулминь, я думаю, что ты достоин взять на себя новые обязанности, когда мы покончим с богомолами, — произнес вождь Гуртан. — Ты можешь научить меня этому заклинанию?

— Да.

— Тогда научи. Прямо сейчас, — лицо вождя Гуртана озарила широкая улыбка. — Я намерен покончить с богомолами сегодня же.

***

Сверху открывался потрясающий вид. Нинил’кор пригнулся на спине у Рассекающего Ветер, позволяя летуну поднять его еще выше, на высоту почти в тысячу шагов.

Идеал молчал, и Кил’рук не пытался завязать разговор. Нинил’кор изучал диспозицию армии могу и смотрел, как перемещаются войска. Было видно, что дела богомолов плохи. Клакси’ва ничуть не преувеличивали. Если низшие существа не сбавят напор, их армия, скорее всего, нападет на Клакси’весс еще до заката, и, хоть там и собрались тысячи роерожденных, большого сопротивления они не окажут.

Нинил’кор чувствовал, что голоса императрицы не слышно, но это мало его беспокоило. Он ее не знал. А если бы и знал — сейчас он служил другой цели. «Императрицы приходят и уходят». Нинил’кор хлопнул Кил’рука по плечу, и летун вздрогнул от неожиданности, будто пробудился от дремы. «Странно», — подумал Идеал.

— Пробудитель, а кто среди роерожденных лучше всего воюет на этой стене?

— Я, — ответил летун.

Это была первая добрая весть, которую Нинил’кор услышал с момента пробуждения. В его голове начал зарождаться план — но предстояло преодолеть еще много трудностей.

— В мое время этой стены не было.

— А ты сможешь отвоевать ее у врагов?

— Я не знаю.

— Значит, императрица обречена, — голос Кил’рука звучал подавленно.

— Я этого не говорил, — возразил Нинил’кор. — Цикл будет сохранен... во что бы то ни стало.

— Но императрица обречена.

Нинил’кор не торопился с ответом. «Разум Рассекающего Ветер до сих пор незрел. Он — слуга императрицы, а не клакси». Эта мысль тревожила его, но вместе с тем наводила на интересные размышления. Он дал своему разуму идти дорогой этих размышлений, оставив тревожные думы в стороне.

Все складывалось. Нинил’кор понял, почему клакси разрешили — а, возможно, и вынудили Рассекающего Ветер пробудить его. Давным-давно один кователь янтаря предположил, что процесс оживления Идеала схож с тем, как императрица выпускает в этот мир своих роерожденных. В этом есть определенная логика. Сохранение было болезненным. Идеал словно умирал. И кто тогда скажет, что пробуждение — не возрождение из мертвых? Молодые богомолы всецело зависели от императрицы — возможно, Идеал чувствовал похожую связь со своим Пробудителем, пусть даже она была лишь отдаленным подобием этой слепой верности.

Нинил’кор понял, что эта теория не лишена здравого смысла. Даже сейчас...

Он резко потряс головой. В его голове возник четкий план. Он знал, как остановить могу. Но для этого Кил’рук Рассекающий Ветер должен будет полностью сосредоточиться на задании, не отвлекаясь на отсутствие императрицы.

«Он в любом случае умрет, но перед этим должен будет нанести врагу как можно больший урон», — подумал Нинил’кор.

— Пробудитель, как давно ты служишь императрице?

— С самого рождения, — раздраженно ответил летун.

— А как давно ты служишь клакси? — спросил Нинил’кор. Кил’рук не ответил, и Идеал продолжил. — Служить клакси — значит сохранять цикл. От сохранения цикла зависит жизнь императрицы. Так разве ты не служишь им?

— Я служу императрице, — ответил Кил’рук.

— А ты знаешь, что такое цикл?

— Разумеется.

— Расскажи мне.

Кил’рук обернулся, и Идеал увидел, как летун смотрит на него. Нинил’кор знал, что рискует. Если Рассекающий Ветер решит, что он склоняет его к измене, лететь до земли придется долго.

Через несколько секунд Нинил’кор нарушил молчание.

— Ты знаешь про цикл с самого рождения. Ты чувствуешь его. Ты понимаешь его важность. Для тебя он — инстинкт, смысл которого тебе никто не объяснял. В этом нет ничего стыдного.

— Расскажи мне.

Нинил’кор очень тщательно описал процесс, который длится столетие. Рассказал, как императрица выращивает роерожденных. Как все они разом устремляются в бой против низших существ, доказывая свою доблесть.

— Мы растем только в битве. Битва — отличный наставник, — заметил он.

О том же, как часто умирали и менялись императрицы, Нинил’кор рассказывать не стал. Когда Кил’рук спросил его, какой была императрица много лет назад, Идеал сменил тему.

— Но есть одна жестокая истина — эта императрица однажды умрет. Она это знает. Она согласна с этим, — сказал Нинил’кор. — Бояться этого не стоит.

Кил’рук затрясся. Нинил’кор терпеливо ждал, пока утихнет его дрожь, прежде чем продолжить разговор.

— Для этого и нужны клакси — чтобы цикл продолжался всегда. Чтобы ее старания не были напрасны.

— Что толку в цикле, если не станет императрицы? — прошептал Кил’рук. Его крылья словно обмякли, и, прежде чем он опомнился, два богомола опустились на несколько шагов ниже.

— Битва — отличный наставник, — повторил Нинил’кор. — Мы многому можем научиться от низших существ.

Но почему же Кил’рук окаменел, услышав это? Нинил’кор продолжал, чувствуя, что летун наконец-то начал прислушиваться к его словам:

— С каждым циклом мы узнаем все больше о битве, о них, о самих себе. Мы становимся сильнее. Мы меняемся. Низшие же существа не знают ничего, кроме страха.

Нинил’кор чувствовал, как Кил’рук переводит дыхание. Он успокаивался. Он слушал.

— Сколько будет длиться цикл? — спросил Кил’рук. — Вечно?

— Нет. Придет день, когда нам больше не нужен будет рой, — ответил ему Нинил’кор. — А до тех времен клакси сохраняют цикл. Они следят, чтобы эта императрица — и все императрицы, что будут после нее — прожила как можно дольше. Ты понимаешь?

Кил’рук не отвечал, но Нинил’кор знал — семя упало в благодатную почву. Пора ему прорасти.

— Верни меня к клакси, пожалуйста, — сказал он. — Я должен изложить им свой план.

— Мы можем победить? — спросил Кил’рук.

— Конечно.

— Как?

Нинил’кор резко рассмеялся.

— Делая то, чего не ожидает враг. Именно так и выигрывают битвы.

— Кровавый Зов, ты так долго спал в янтаре, что он повредил твой мозг.

— Послушайте меня, клакси’ва, — говорил Нинил’кор, поворачиваясь от одного клакси’ва к другому. Все они смотрели на него одинаково неодобрительно. — Что бы мы ни делали, императрица на закате умрет. Разве я не прав?

— Ты прав. Но твой план — безумие. Нам некем заменить императрицу. Мы не можем рисковать ей. Если она умрет, цикл закончится.

— Бороться с вторжением могу способны лишь роерожденные. Если мы не пробудим разум молодых, у нас не будет достаточно большой армии, — мягко заметил Нинил’кор. — От роерожденных не будет проку, пока не уничтожена реликвия. Я не смогу уничтожить реликвию, пока ее окружает целое войско. Единственный наш шанс добраться до реликвии — отвлечь это войско трофеем, не пойти за которым они не смогут. Этот трофей — императрица. Других трофеев быть не может! Такова моя логика. Таков мой план. Ради этого вы и разбудили меня. Услышьте же мои слова.

Воцарилась очень долгая тишина.

***

— Мой вождь! — младший могу ворвался в здание. Семь старших военачальников оторвались от карт и донесений, разложенных на длинном столе. Во главе стола сидел Гуртан. — Богомолы идут!

— На нас? — спросил один из командиров.

— Нет! — ответил, юный могу, задыхаясь. — От... от нас!

— Объясни, — приказал вождь Гуртан.

Молодой могу несколько раз глубоко вздохнул.

— Наши разведчики говорят, что несколько богомолов вылетели из своей крепости, и они несли еще одного богомола.

— Зачем? — спросил Гуртан.

— Не знаю точно... Тот, кого несли... он был похож... — посланник внезапно занервничал. Он откашлялся и продолжил, тщательно выбирая слова. Слухи о кончине Хисиня быстро разнеслись по войску. — Этот богомол сильно выделялся среди остальных. Очень сильно. Другие относились к нему с заботой и уважением.

Командиры обменялись быстрыми взглядами.

— Это была императрица богомолов? — тихо спросил Гуртан.

— Да, мой вождь, разведчики думают так, — ответил молодой могу.

Вождь Гуртан медленно поднялся, устремив взгляд на украшенную орнаментом вазу в углу стола. Его войска уже осторожно продвигались за Стену. Гуртан знал, что время на его стороне — рано или поздно богомолам останется лишь отбиваться, безрассудно и отчаянно. Этого он и ждал.

— Они видели наши приготовления. Они знают, что сегодня мы атакуем. Они надеются отсрочить свою гибель и сберечь свою императрицу — хотя бы на несколько лишних минут. И теперь они вытащили ее за пределы единственного места, где могли бы организовать достойную оборону.

Один из командиров могу обеспокоенно заметил:

— Возможно, они пытаются выманить нас...

— Разумеется, — ответил Гуртан.

«Я бы именно так и поступил», — подумал он и продолжил:

— Это ничего не меняет. У нас достаточно воинов, чтобы так или иначе сокрушить их оборону.

— Тогда каков будет твой приказ, вождь?

Все командиры, не отрываясь, смотрели на него. Вождь быстро обдумал возможные варианты, пытаясь найти в своих планах изъяны и не очевидные уязвимости. «Реликвия будет уязвима, пока армия преследует императрицу, — подумал Гуртан. — А этот опасный богомол-летун еще жив. Значит ли это, что нас ждет ловушка? »

Вождь улыбнулся.

— Отправляйте в бой всех. Преследуйте императрицу. Доставьте ее сюда. Лучше живой. Я хочу, чтобы к закату она была в этой вазе.

«Надеюсь, — подумал вождь, — тот летун пойдет в атаку».

— И проследите, чтобы расчеты хуатанов были готовы. Скажите им, чтобы ждали налета с неба.

***

Кил’рук следил, как воины могу и их рабы оставляли палатки, костры, личные вещи и брали лишь по одному оружию перед тем, как поспешить на запад. Сразу видно, что вождь приказал им не тратить время зря.

«Они убьют эту императрицу и всех других». Эта мысль бешеным волчком крутилась в его голове, как весенняя нектарница у дерева кипари. Как ни странно, несмотря на гнев, реликвия могу действовала на его уже не так сильно, как всего час назад. Он по-прежнему не слышал императрицу, но ее отсутствие больше не туманило его рассудок.

По правде говоря, он никогда еще не ощущал свое предназначение с такой ясностью. Низшие существа хотят прекратить цикл. Кил’рук их остановит.

«Мы растем только в битве, — говорил Нинил’кор. — Битва — отличный наставник».

Как видно, даже жажда битвы была способна прояснить разум богомола.

Кил’рук подождал, пока за ближайшими холмами не скрылись последние отстающие могу, и поднялся в воздух. Вместе с ним поднялись еще шесть богомолов-летунов. Всего шестеро. Они были единственными выжившими летунами, достаточно зрелыми, чтобы сражаться без направляющего голоса императрицы.

Перед ним расстилалась терраса Гуртан. Над ней возвышалась Стена.

Кил’рук полетел к Змеиному Хребту. В шести сотнях шагов от него, на стенах, к нему повернулись шесть сот, сверкая белыми контурами.

***

— Вот он, вождь.

Вождь Гуртан поморщился и прикрыл глаза, заслонившись от полуденного солнца. Действительно, тот знаменитый богомол-летун приближался с запада. Его сопровождало еще несколько летучих богомолов — возможно, пять или шесть.

К удивлению вождя, они не стали снижаться на террасу.

— Они атакуют Змеиный Хребет? — заговорил Фулминь. — Видимо, им неизвестно, что мы перенесли реликвию сюда.

— Возможно, — неуверенно произнес Гуртан. Такие оплошности не были характерны для богомолов. «Чего же я не вижу? ». Гуртан осмотрел террасу. Стражники стояли на постах, но при этом неотрывно следили за богомолами. Даже обученные боевые цийлини у их ног наблюдали за летунами.

Первый выстрел из хуатана раздался сразу же, как только крылатые богомолы пересекли западный край террасы. Два летуна сразу же рухнули вниз. Самого опасного среди них не было.

***

Оставалось еще двести шагов. Стая летела на высоте стен. Стражи могу внимательно наблюдали за ней с земли.

Богомолы увидели облачко белого дыма лишь за мгновение до того, как мимо просвистели камушки. Кил’рук услышал, как слева от него раздались удары по панцирю — смертельные удары. Он не знал, кого сбили, да и не горел желанием знать. Сейчас им надо было беспокоиться о еще пяти заряженных сотах. Пора проверить, правда ли Кровавый Зов такой гениальный тактик, как о том говорится в легендах.

— Рассредоточиться, — скомандовал Кил’рук.

Оставшиеся летуны — четверо, как успел заметить Кил’рук — разлетелись влево, вправо и вверх, но не вниз. Идеал недвусмысленно запретил им снижаться.

«Низшие существа будут ждать, что вы спикируете на террасу, — сказал им Нинил’кор, — так что не делайте этого».

Выстрелило еще одно орудие. Мимо. Слишком низко. Затем сразу два — и опять слишком низко. Идеал был прав — враги ждали, что летуны спустятся за реликвией. Вокруг четырех пустых сот забегали рабы, перезаряжая их.

«Рассекающий Ветер, большая часть их выстрелов будет направлена в тебя. Они слишком тебя боятся, чтобы поступить иначе», — сказал ему Нинил’кор.

Они приблизились к Стене. Осталось пятьдесят шагов. Два последних заряженных орудия были нацелены точно. Они не промажут — только не на этом расстоянии.

Двадцать шагов. Пора перейти к следующей части плана, что составил Идеал.

«Они и представить не могут, что первым на них нападешь не ты», — заверил Нинил’кор.

«И я не могу», — ответил ему Кил’рук.

«Удиви их. Удиви самого себя», — сказал на это Кровавый Зов.

Внезапно крылья Кил'рука зажужжали, образовав непрозрачную пелену за его спиной. Он начал быстро набирать высоту — невероятно быстро, почти так же быстро, как научился пикировать. Попытки навести на него два последних орудия были тщетны: они выстрелили второпях и промазали.

Ни одно из орудий еще не было перезаряжено. Четыре других летуна устремились на стены, словно яростные янтарно-кровавые вихри.

Кил’рук перестал взмахивать крыльями. Он по инерции поднимался все выше и выше, описывая дугу над Змеиным Хребтом, пока не достиг высшей точки примерно в четырех сотнях шагов над укреплениями на стенах.

Наверху царила странная тишина. Звуки битвы остались далеко внизу. Императрица молчала. Впервые в жизни Кил’рук летел в битву в полном одиночестве.

Это его нисколько не беспокоило.

Он начал пикировать.

***

— Умно, — с улыбкой произнес вождь Гуртан. Летун предвосхитил их действия и коварно миновал их линию обороны. Теперь он мог свободно пикировать на Змеиный Хребет. — Да, очень умно.

— Отправить подкрепление? — спросил Фулминь.

— Нет. Даже если мы потеряем всех на стенах, мало будет проку, если реликвия...

Ответ вождя прервал резкий крик:

— Богомолы! Богомолы идут с запада!

Вождь Гуртан резко обернулся. Десяток богомолов пешком устремился к Гуртанской террасе, и до могу им оставалась сотня шагов, не больше. Все стражники были так поглощены наблюдением за летунами...

«Умно», — подумал вождь, уже не улыбаясь.

***

Нинил’кор Кровавый Зов кинулся в битву вместе с остальными. Он зашипел и защелкал жвалами, — «кс-с, кс-с, тк-тк-тк-тк» — и другие богомолы построились клином. Нинил’кор позволил себе краткий момент торжества — время, проведенное в янтаре, ничуть не уменьшило его способности.

Большинство Идеалов получало свое второе имя от клакси. Нинил’кор, насколько он сам знал, был единственным, кто выбрал это имя лично. А кому такое доверить? Клакси воспевали его стратегическое чутье, а императрица, сколь бы слабой и жалкой она ни была, восхищалась тем, с какой грацией он разгромил мятежных богомолов.

Но кто бы из них решил назвать его Кровавым Зовом?

Нинил’кор поднял копье, видя, как его соплеменник бегом преодолевает последние несколько шагов, оставшихся до могу. Он указал изогнутым клинком на левый фланг и дважды щелкнул жвалами. Весь отряд богомолов атаковал двух указанных могу. Враги погибли в вихре заточенного янтаря.

Нинил’кор медленно провел копьем вдоль строя обороняющихся, выбирая цели. «Щелк-щелк-щелк». Погибли еще три могу, и в обороне появились ощутимые бреши. «Щелк-щелк». Умерли два цийлиня. «Щелк-щелк-щелк». С жизнью расстались маг, повелитель зверей и раненый цийлинь.

Это был его дар. Еще будучи незрелым роерожденным, Нинил’кор узнал, что может общаться с другими богомолами и командовать ими без слов. Когда он диктовал свою волю, ближайшие богомолы знали, где следует атаковать, а когда он шипел или щелкал челюстями, знали, когда именно. Он мог отправлять воинов в бой и отзывать их из боя, управляя ходом битвы с невероятной точностью.

Он никогда не объяснял никому, как работает его дар — даже клакси. Впрочем, Нинил’кор и сам не особенно это понимал. На что откликались бойцы — на звук? Или, может, он мог влиять на них, как это делала императрица? Он не знал точно. Возможно, он воздействовал на какую-то древнюю часть разума богомолов, на животный инстинкт, оставшийся после того, как Древний наделил их ясностью мысли и даровал им высшую цель. Возможно, все богомолы так общались в прежние времена.

По большому счету, это было неважно. Главное — что на зов Нинил’кор откликалась кровь. Очень скоро терраса окрасилась алым.

***

А Кил’рук продолжал пикировать.

VII

— Перезарядить! — взревел надсмотрщик на стене.

Раб-пандарен рухнул на колени, отчаянно загребая лапами крохотные камушки. Предсмертные вопли других рабов, казалось, вот-вот сведут его с ума. Он хотел убежать, но его снова выпорют, если...

Уши раба заполнил жуткий крик, и все его мысли мигом уступили место величайшему ужасу. Он глянул наверх — и успел увидеть, как на него нисходит янтарно-фиолетовый вихрь.

***

Стоящий на коленях пандарен принял на себя почти всю силу удара. Кил’рук быстро восстановил равновесие и взмахнул клинком, устремляя его вниз, в раба. Он ненадолго почувствовал сопротивление — то была его первая жертва в этом бою.

И их будет намного больше.

Два других летуна были до сих пор живы и храбро сражались с низшими существами. Они горели желанием биться бок о бок с Рассекающим Ветер, но им не хватало опыта. В таком бою они долго не выживут. Стены были буквально забиты врагами. Шесть орудий-сот и почти две сотни бойцов заполняли пространство между двумя сторожевыми башнями, возвышавшимися над Гуртанской террасой.

Кил’рук устремился в толпу низших существ и, взмахнув янтарными клинками, начал свой танец смерти.

***

Нинил’кор отпрыгнул назад и зашипел. «Кс-с-с-тк-тк-тк-тк-тк». Другой команды и не понадобилось — остальные богомолы отпрыгнули вместе с ним. Два могу, ослепленные боевой яростью, устремились к ним. «Щелк-щелк». Их исполосовало семь клинков разом. Меньше чем за минуту Нинил’кор сократил число обороняющихся могу вдвое, потеряв лишь немногих своих бойцов.

Достойное начало. Теперь на каждого его воина приходилось лишь по два вражеских, но могу уже оправились от потрясения и снова стали действовать организованно и собрано. Они выстроились в линию, расположившись между богомолами и зданием с реликвией. Нинил’кор знал — эта тактика выручает во многих битвах.

«Но только не в этой». Нинил’кор устремился вперед и указал на могу в центре шеренги. Судя по его виду, он был самым испуганным и самым старым. Следовательно, в первую очередь сейчас нужно убить именно его.

«Щелк».

***

Вождь с кажущейся бесстрастностью следил за происходящим, и лишь стиснутые зубы выдали его реакцию на смерть последнего командира. Наконец он обернулся к Фулминю.

— Возьми реликвию и уходи, — мягко приказал вождь Гуртан.

— Что?! — воскликнул Фулминь. — Нас же намного больше!

В глазах Гуртана вспыхнул огонь.

— Возьми реликвию и отступай через ворота. Тихо. Так, чтобы тебя не увидели. Что бы ни случилось, реликвия должна действовать. Беспрерывно. Пусть богомолы остаются беспомощными.

— Мой вождь...

— Я не позволю им победить. Я. Не. Позволю. Тебе понятно? Наша армия закончит все за час. Нам все равно, что за чудеса явят богомолы в бою, если их императрица будет мертва.

Фулминь заколебался:

— Они убьют тебя, мой вождь.

— Попытаются, без сомнения. Иди. Но, когда все будет кончено, поспеши назад, — ответил Гуртан, криво ухмыляясь. — Возможно, тебе придется меня будить. Я иногда очень крепко сплю.

Лицо Фулминя озарило понимание.

— Слушаюсь, вождь.

Гуртан посмотрел, как уходит Фулминь, дождался, пока он не пропал из поля зрения полностью, и потом скомандовал:

— Отходим! Отступать в здание!

***

Кил’рук заливал стены крепости кровью низших существ. Но они все прибывали и прибывали.

«Чем же могу грозят рабам за отступление? — спросил себя Кил’рук, убивая очередного пандарена. — Что же может быть хуже этого? » Головы двух сауроков слетели с плеч созданий, похожих на ящериц. «Что за бесполезные существа».

Кил’рук поднялся в воздух и осмотрел силы обороняющихся. Он опустился у орудия, напоминающего соты, которое было ближе прочих к северной башне, и вспорол брюхо оказавшемуся рядом могу.

От сражающихся отделилась группа сауроков; они в ярости устремились на богомола. Кил’рук воткнул клинки в двух ящеров, но через мгновение уже распластался на спине. Тяжесть десятков тел не давала ему пошевелиться. Ухмыляющаяся пасть одного из сауроков была совсем близко от его лица.

И тут воздух наполнился грохотом. Саурок посмотрел наверх. Ухмылка сменилась гримасой ужаса.

Все кругом сотряс оглушающий, ужасающий взрыв. Почти всю тяжесть с груди Кил’рука вдруг как ветром сдуло. Кил’рук лежал, не моргая, потому что хотел умереть с открытыми глазами. Он увидел, как саурок прыгнул вверх — и умер в грохоте второго взрыва, сотрясшего Стену. Не успел труп низшего существа рухнуть вниз, как его разорвал третий взрыв.

Грохот заполнял все вокруг, парализуя все чувства. Кил’рук наконец моргнул. Он был до сих пор жив.

Большинству сауроков повезло гораздо меньше. Кил’рук, кашляя, столкнул с себя их останки и поднялся на ноги. Звенящая боль в ушах понемногу затихала, и он начал слышать крики и стоны.

То, что увидел Кил’рук, потрясло его.

Могу развернули заряженные орудия на север, стреляя прямо вдоль стен. Выстрелив по стенам. Три раза. Они разорвали в клочья своих собственных рабов, пытаясь уничтожить одного-единственного летучего богомола. Лишь трупы рабов, свалившиеся на Кил’рука, уберегли его от ран.

Кил’рук почувствовал, что его уважение к могу значительно выросло. «Смелая тактика», — подумал он.

Дым от взрывов укрыл его от глаз могу, но это вряд ли продлится долго. «Пусть думают, что я умер вместе с рабами», — решил Кил’рук. Он сошел со стены и плавно спустился на землю.

На террасе Гуртан по-прежнему раздавались звуки яростной битвы — и, похоже, бойцы сместились в здание, где хранилась реликвия. Кил’рук бегом кинулся туда.

***

В тесноте внутри помещений атакующим трудно было развернуться. Единственный богомол, кроме него, который еще мог сражаться, умер — двое могу насадили его на копья раньше, чем он успел отреагировать на предупреждающее шипение Нинил’кора.

Кровавый Зов был на поле боя один. Нинил’кор прислонился к стене и ждал неизбежной последней атаки. Против него осталось всего трое могу — нет, четверо, если считать того странного, в богато украшенных одеяниях. Этот последний могу не участвовал в бою, он стоял позади, скрестив на груди руки, а у его ног сидели два оставшихся цийлиня.

«Это, должно быть, вождь Гуртан», — подумал Нинил’кор.

— Стоять, — приказал четвертый могу. Трое других сразу остановились. — Богомол, у тебя есть имя?

***

Одинокий богомол, казалось, не слышал его.

— Существо, ты меня слышишь? — спросил Гуртан.

Комнату заполонил резкий, неприятный шум. Жвалы богомола защелкали в странном, рваном ритме. «Он что, смеется надо мной? », — подумал Гуртан.

— Я — вождь Гуртан, богомол. Я...

— Мне это безразлично, могу.

Гуртан стиснул зубы.

— У тебя есть имя, богомол?

— Есть, но тебе я его не скажу, — прошипело существо в ответ.

***

Кил’рук подкрался к двери. Он услышал голоса — то был Нинил’кор и еще кто-то.

— Где реликвия? — спросил Нинил’кор.

— Я оставил твой род в одном шаге от полной гибели, богомол, — ответил другой голос. — Если ты способен прислушаться к разумным доводам...

— Способнее тебя, Гуртан. Где реликвия?

— Реликвию ты найдешь не раньше, чем умрет ваша императрица, — сказал Гуртан. — Но, возможно, вместе с ней не придется погибать всем богомолам. В ваших рядах есть опытные бойцы — так, быть может...

— Договориться хочешь? — Нинил’кор защелкал жвалами, рассмеявшись. — Тогда вот мое предложение, могу: встань передо мной на колени, моли меня о прощении, отдай мне реликвию — и я позволю тебе уйти отсюда живым. Но за то, что может случиться с тобой по пути на Стену, я не отвечаю.

— На колени? — в голосе Гуртана зазвучала тихая ярость. — На колени встают передо мной рабы империи. Звери лежат у моих ног, ожидая команды. А твоя заносчивость...

Кил’рук больше не хотел его слушать. Он вошел в зал.

— Ты зря сотрясаешь воздух, тратя наше время, — громко произнес он. — Сразись со мной.

Три воина-могу беспокойно задвигались, увидев второго богомола.

Гуртан спокойно сложил губы и резко свистнул два раза. Два цийлиня, сидящие у его ног, кинулись к горлу Кил’рука.

Кил’рук взмахнул в воздухе двумя янтарными клинками, и оба цийлиня шлепнулись на пол. Один из них еще цеплялся за жизнь, жалобно и бессильно повизгивая. Он попытался отползти к вождю Гуртану. Кил’рук вогнал в его туловище одну из конечностей, оборвав жалкий визг.

— Кровавый Зов, я готов. А ты? — спросил Кил’рук.

Нинил’кор взвесил в руке копье.

— Готов, Рассекающий Ветер.

Они одновременно вышли вперед.

***

— Убить их, — приказал вождь Гуртан.

Три оставшихся стражника кинулись на двух богомолов. Зазвенели и заискрились клинки.

Гуртан не строил иллюзий насчет судьбы стражников. Его взгляд упал на украшенную урну, предназначавшуюся для императрицы богомолов.

Подойдет.

Я не позволю им победить.

Пока умирали его стражники, Гуртан, присев и сложив руки лодочкой, накапливал тайную энергию. У него будет время только на одно заклинание.

***

Последний стражник сражался храбро, но два его товарища уже лежали, умирая, на полу. Атака богомолов могла достичь цели в любой момент. Миг, и оба клинка Рассекающего Ветер проткнули его туловище. Стражник рухнул и замер без движения.

Кил’рук медленно повернулся к последнему могу.

— Гуртан, — прошипел он. — Ты собирался убить императрицу. Эту и всех последующих. Ты хотел положить конец циклу.

Вождь могу делал пассы руками, описывая небольшие круги. Набирал энергию. С какой именно целью — Кил’рук не знал.

И не хотел знать.

Нинил’кор сделал шаг назад.

— Рассекающий Ветер, оставляю эту честь тебе, — произнес Идеал.

Кил’рук поднял свои клинки и медленно тронулся вперед. Если Гуртан намерен предпринять последнюю атаку, какой-нибудь трусливый жест отчаяния, Рассекающий Ветер успеет отреагировать.

— Сейчас ты умрешь, вождь. Медленной смертью.

— А ты и рад будешь, насекомое? — скривился Гуртан.

Всего пять шагов до желанной цели.

— Ты даже не представляешь, как сильно.

Руки Гуртана внезапно остановились. Воздух был пронизан энергией. Могу встретился взглядом с Кил’руком.

— Прекрасно. Вот тебе мое слово: ни тебе, ни твоему роду я не подарю эту радость — лишить меня жизни.

Вождь развел руки в стороны. Комнату заполнил ослепляющий свет. Кил’рук прикрыл глаза клинками.

Когда он снова смог видеть, свет уже угас.

Вождь Гуртан исчез. Урна вибрировала, как будто была наполнена некоей силой, энергией, жизнью.

—Нет... — произнес Кил’рук.

***

Нинил’кор дал Кил’руку несколько минут, чтобы тот мог выплеснуть свой гнев.

— Трус! Трус! Сразись со мной!

Рассекающий Ветер снова и снова рубил урну клинками. Но на ней не оставалось ни царапины. Ни единой вмятины! Очевидно, заклинание, с помощью которого Гуртан заточил там свою душу, защищало ее от любого урона, нанесенного оружием или руками.

Иными словами, вождь очутился вне досягаемости богомолов. Кил’рук, ослепленный яростью, бил по урне снова и снова.

Наконец Нинил’кор решил прекратить его буйство.

— Рассекающий Ветер, — мягко произнес он. — Рассекающий Ветер, императрица до сих пор молчит.

Кил’рук ударил по урне в последний раз, и звук удара, с которым врезался в нее клинок, прозвучал странным образом глухо. Он обернулся к Идеалу, переводя дыхание.

— Реликвии здесь нет.

— Она уходит от нас. Ты тоже это чувствуешь, да? — спросил Нинил’кор. Чувство было весьма необычным. Он мог сравнить его лишь с движением облаков в небе — с земли облака казались невероятно медленными, почти неподвижными.

— Да, — Кил’рук с отвращением пнул урну. — Веди, Кровавый Зов. Давай покончим с этим.

***

Фулминь осторожно двигался вдоль подножия Змеиного Хребта, прижимая реликвию к груди и постоянно поддерживая заклинание. Если его не поддерживать, хрупкое равновесие нарушится, и потоки энергии выйдут из-под контроля. Последствия будут непредсказуемы — и, скорее всего, смертельны для того, кто держит реликвию.

Врата Заходящего Солнца были как раз перед ним. Как только Фулминь пройдет через них, он сможет передать реликвию другому заклинателю и собрать свежий отряд могу, чтобы отбить террасу.

Жуткий шум и вспышка света оповестили его о том, что вождь Гуртан заключил свою душу в вазе, чтобы избежать смерти от рук богомолов. Что ж, Фулминь научил его нужной технике, а обратить действие заклинания вспять потом, когда угроза минует, будет совсем не сложно.

Сзади хрустнули листья.

Фулминь повернулся и чуть не потерял равновесие. Шагах в пятнадцати от него стоял богомол в необычных доспехах и с большим копьем. Крыльев у него не было — значит, это не летун.

Богомол поднял копье и указал им на Фулминя. Могу с любопытством наблюдал за ним. Он не чувствовал волшебной энергии. Это было не заклинание. А для быстрой атаки богомол стоял слишком далеко.

Богомол издал странный звук. «Щелк».

На Фулминя надвинулась тень. Он даже не успел закричать.

Реликвия выпала у него из рук.

***

— Странный предмет, — заметил Кил’рук.

С реликвии до сих пор стекала кровь могу. Нинил’кор тщательно осматривал ее, поворачивая в руках.

— Я не слышу императрицу, Рассекающий Ветер. А ты?

— Не слышу.

— В тайной энергии я не разбираюсь, — задумчиво произнес Нинил’кор. Реликвия испускала бледный свет, с каждым мгновением становящийся все ярче. — Могу используют магию самыми необычными способами. Я не знаю, как обезвредить эту мерзкую штуку.

Идеал взглянул на убитого мага. Низшее существо поддерживало свое заклинание до самой смерти. Зачем? Не похоже, что для того, чтобы заглушать голос императрицы, реликвии нужен был постоянный приток энергии.

Нинил’кор держал реликвию на вытянутых руках.

— Рассекающий Ветер, может, ты видишь...

Свет, исходящий от реликвии, внезапно вспыхнул и исчез. Кил’рук увидел приглушенную вспышку и услышал короткий, тихий треск.

На кратчайшее мгновение Нинил’кор почувствовал, как большая часть таинственной энергии, оставшейся в реликвии, образовала заряд и выстрелила ему в руку, словно молния. Затем последовал миг чистой агонии — поток энергии устремился сквозь его мозг, выжигая все остатки сознания.

Последнее, что услышал Идеал, был один негромкий щелчок.

***

Кил’рук сразу же понял, что Нинил’кор мертв. Идеал рухнул в пыль рядом с магом и лежал без движения, глядя в пустоту широко раскрытыми и немигающими глазами.

Эта реликвия, эта проклятая, злокозненная реликвия, до сих пор заглушала голос императрицы... но не полностью. Кил’рук слышал краткие обрывки ее сладостной песни. Казалось, будто ткань колдовства могу истончается, распадаясь нить за нитью, и уже позволяет мельком увидеть то, что скрыто за ней.

Сколько же потребуется времени, чтобы реликвия затихла окончательно? Несколько часов? Это верная смерть для императрицы. Кил’рук наклонился над телом Нинил’кора и осмотрел реликвию, не желая прикасаться к ней. Свет угас, но треск и шипение слышались до сих пор.

«Прямо как в стреляющих сотах... »

Кил’рук поднял реликвию. Его рука задрожала из-за потока энергии. Казалось, что реликвия может в любой момент выпустить заряд оставшейся в ней таинственной силы.

Кил’рук вспомнил первый день, когда он спикировал с неба в бой, а из конструкции, похожей на соты, пронизанные тайной магией, получилось грозное оружие.

Кил’рук взмахнул крыльями и поднялся над стенами крепости. Он сжал в руках реликвию и полетел на юг, вглядываясь вниз. По всей длине Стены защитники указывали на него и изумленно кричали.

«Вот».

Оставшиеся орудия-соты до сих пор стояли среди мертвых, разорванных на куски рабов, лежащих на зубчатых стенах над террасой Гуртан. Его почти сразу заметили некоторые выжившие рабы и могу, но на то, чтобы прицелиться, им нужно было время. Кил’руку тоже нужно было время — но лишь на то, чтобы швырнуть в них реликвию. По размеру и весу она была почти точь-в-точь, как его снаряды. Меткости же он не утратил ни на йоту.

Зловещая реликвия полетела к Стене и упала между двух орудий, слегка подскочив. Она раскололась на части, залив окрестности волной мерцающего света; раздался громкий треск.

Затем воздух заполнил жуткий шум, и орудия объял свет. Их объединенная магическая сила вылилась во всепоглощающую вспышку, уничтожившую низших существ.

Затем раздался чудесный звук, который слышали только богомолы.

«Я все еще здесь. Я все еще здесь, — пела императрица. С каждым ее словом Кил’рука все больше обуревал восторг. — Здесь низшие существа. Убейте их, убейте их всех».

Далеко от Кил’рука, на западе, в воздухе послышались громкие возгласы радости и ярости. Роерожденные пробудились и дали волю своему гневу.

Им понадобились не минуты — часы, но к закату императрица запела другую песню.

«Мертвы, мертвы, они все мертвы. Превосходно. Превосходно. Я в безопасности. Я в безопасности».

«Превосходно».

VIII

Меня сделали Идеалом. Мои деяния стали легендой этого цикла и всех, что наступят в будущем. Клакси даровали мне второе имя — то, которое я желал. Рассекающий Ветер. Роерожденные произносят его шепотом.

Войско клана Гуртан было уничтожено. Обе стороны понесли большие потери, но клакси желали лишь донести до врагов одну четкую мысль: тех, кто пойдет войной на наши земли, постигнет смерть. Я стал карой наших врагов, воплощенным возмездием. Я убил тысячи защитников Стены. Многие тысячи. Через несколько месяцев они уже обращались в бегство, едва лишь завидев меня, Пробудитель. О том времени у меня остались самые теплые воспоминания.

Затем клакси позволили мне летать за Змеиный Хребет. Мне поручили нападать на лагеря могу и их маршруты снабжения. Это не приходило мне в голову до тех пор, пока я не получил приказ. Странно, правда? Ведь для каждого летуна это так просто — пролететь над линией обороны низших существ и уничтожить их незащищенные поселения. Враги никак не смогут противостоять такой тактике. Она потрясающе эффективна.

Если, конечно, предположить, будто наша цель — смерть низших существ. Знай, Пробудитель — это не соответствует истине. Если бы клакси того желали, нам бы уже принадлежал весь этот континент.

Я, как Идеал, заслужил право задавать вопросы и получать на них ответы. Клакси рассказали мне многое.

Они рассказали мне о сохранении. Они объяснили, что кователь янтаря, которого выберу я сам, создаст из кипарита наделенную энергией янтарную оболочку, и она будет служить мне местом успокоения, пока не возникнет нужда в помощи Идеала. Я, конечно же, выбрал того самого кователя, который создал мои клинки. Для него было честью согласиться. Мы с ним вдвоем отправились на террасу Гуртан, и он направлял течение янтаря до тех пор, пока сон не сковал меня на тысячи и тысячи лет. Разумеется, сам кователь был немедленно убит после этого. Клакси считают, что местонахождение Идеала очень важно сохранить в тайне. Чтобы разыскать наши янтарные оболочки, нужна сила всего совета. Это не позволяет чужакам или отдельным клакси'ва находить и уничтожать нас. Хотя, как ты уже видел, такое иногда случается.

Мне столько рассказали о цикле... Боюсь, Пробудитель, ты до сих пор понимаешь не все. Цикл длился уже давно, когда я был еще молод. Он старше меня и тебя. Я пробыл в янтаре многие тысячи лет, и за это время многое изменилось.

Но знаешь ли ты, что осталось прежним?

Воля клакси.

Воля клакси вечна.

Тебе довелось сражаться во многих битвах, от твоих рук пало множество врагов — ничего из этого не имело значения. Но вот ты переходишь Змеиный Хребет и вступаешь в наши земли. Ты повинуешься клакси и освобождаешь меня от долгого сна в янтаре. И именно теперь ты наконец-то начинаешь приносить пользу.

Я отнюдь не хочу оскорбить тебя, Пробудитель. Возрадуйся. Тебе удалось заслужить наше доверие. Все твои прежние бессмысленные сражения возвысили тебя над другими низшими существами. Мало кто из них мог бы послужить нам с пользой, как ты.

Я многое слышал о вашей войне. Альянс. Орда. Две одинаково бесполезных армии, воюющих во имя незначительных побед и бессмысленных идей. Подозреваю, что ты видишь это совсем иначе. Твоя война может длиться хоть тысячу лет, и все равно она будет лишь маленькой речкой, впадающей в океан планов клакси. Их воля — сохранить цикл.

Цель цикла — не смерть. На самом деле его цель — знание.

Знание о тебе. Знание о нас. Битва — отличный наставник. Все существа могут раскрыть свой потенциал лишь тогда, когда альтернатива этому — смерть. Клакси делают все, чтобы битва длилась как можно дольше. В их интересах продлевать каждый цикл, подавляя низших существ так сильно, как это возможно, но не ломая их. Тогда защитники будут сражаться изо всех сил, опасаясь, что в случае поражения всем, кого они знают и любят, грозит гибель и забвение.

Сильнейшие из богомолов возвращаются живыми. Слабые отбраковываются. Наш народ становится все сильнее. И с каждым циклом мы узнаем что-то новое о тактике и оружии низших существ, о том, как им можно противостоять.

От существ вроде тебя, Пробудитель, можно очень многому научиться.

Я говорил тебе, что научился пикировать с небес, наблюдая за ястребом? Его способности заворожили меня. Я овладел его умениями.

Ты тоже завораживаешь меня, Пробудитель.