Послесловие автора 5 страница

Когда один из напарников отправлялся на задание, он обязательно сообщал о своих планах другому. Вот и сейчас Готтлоб поделилась с Паулем своими размышлениями, продиктовала ему фамилию и адрес Саутера и попросила проверить его по поисковой системе, когда Адамек вернется в участок.

Закончив разговор, она посмотрела на мобильник в своей руке. Только сейчас Франциска вспомнила, что обещала перезвонить Максу. Он наверняка уже проснулся. Она набрала его номер, но Унгемах не взял трубку. Вытащив ключ из замка зажигания, Готтлоб выбралась из машины и широким шагом двинулась вперед.

Глава 50

Отец говорил не очень‑ то приветливо, но все же пригласил его войти. Хотя Максу и не хотелось этого делать, он заставил себя подняться по ступенькам крыльца и проследовать за стариком в затхлый полумрак комнаты.

«Соберись, – мысленно увещевал он себя. – Ты тут, потому что тебе нужно кое‑ что у него выяснить. Соберись. Не позволяй ему спровоцировать тебя. Ему только того и надо. Скорее всего, он тоже хочет свести с тобой счеты».

Унгемах прошел за отцом на кухню.

И остолбенел.

Кухня была все та же – шкафчики из прессованной древесины, старый сосновый стол, металлические стулья с синтетической обивкой сидений. Но тут было прибрано. Даже чисто. На столе не было ни бутылок, ни пепельниц, ни грязной посуды, нигде не осталось липких отпечатков от кружек – никакого мусора. Макс еще никогда не видел эту кухню настолько чистой.

– Садись, – приказным тоном заявил отец.

Достав с полки два стакана, он поставил на стол бутылку минеральной воды.

Макс глазам своим не поверил.

Минеральная вода! У них дома никогда не было минеральной воды! Он присел на стул. Отец устроился напротив, разлив воду по стаканам.

– Должен признать, я удивлен. Я считал, что больше никогда не увижу сына, так же как и дочь.

Макс тут же позабыл о минералке. Чаша его терпения переполнилась, и все попытки держать себя в руках оказались тщетными. За одно мгновение отцу удалось перенести его в прошлое, и теперь Максу казалось, что ему вновь лишь пятнадцать лет.

– Да, много времени прошло, – едва сдерживая гнев, пробормотал он.

Отец отхлебнул воды.

– Если мать не будет соблюдать режим лечения, то умрет, и я останусь один. – Отец заметил его изумленный взгляд. – Поэтому тут уже давно нет спиртного, если ты этому удивляешься.

– Рад это слышать.

– Мне плевать. Я делаю это не ради других, а ради твоей матери! – Покачав головой, отец привычным движением отер губы. – Что тебе здесь нужно? Прошло столько времени… Мы примирились с твоим отсутствием, и я, и мать. Пусть все остается как есть.

– И тебя не интересует, что случилось с Синой?

– Если я узнаю это, ничего не изменится. Сина мертва. И я не хочу знать, как она погибла.

– Не понимаю… – Макс покачал головой. – Она же твоя дочь!

– Я потерял и сына и дочь, и у меня было десять лет, чтобы смириться с этим. Если ты приехал сюда говорить о Сине, то допивай свою воду и проваливай. В этом доме о ней больше не говорят.

Макса бросило в жар, словно он очутился на раскаленных углях жаровни.

– Я пришел сюда не для того, чтобы спорить с тобой. Но мне до сих пор хочется выяснить, что тогда произошло, и я собираюсь получить ответ.

– Какой еще ответ?

– Тебе о чем‑ нибудь говорит имя Вилкенс?

– А должно?

– Возможно, этот человек ловил рыбу в ручье, когда мы гуляли там с Синой. Незадолго до ее исчезновения. Ты ведь тоже развлекался рыбалкой, верно?

– И что? Многие там рыбачили. Но никакого Вилкенса я не знаю. Я всегда ходил на рыбалку со стариной Саутером, пока тот коньки не отбросил.

– Саутер? Родственник Йенса Саутера, с которым я ходил в школу?

– Да, его дед, Рихард Саутер. Иногда с нами бывал и его племянник, кажется, его звали Эдуард. Вообще‑ то, ты должен быть с ними знаком. Саутеру раньше принадлежала старая гостиница с кегельбаном в Пеннигсале. Но почему тебя это интересует?

– Старый Саутер еще жив?

– Говорю тебе, умер давным‑ давно. С тех пор гостиница пустует. А теперь, черт побери, скажи мне, почему ты спрашиваешь меня об этом? Это как‑ то связано с Синой?

– Ты же сам пару минут назад сказал мне, что тебя не интересует, что случилось с Синой. Так что не будем об этом.

Отец откинулся на спинку стула и, запрокинув голову, посмотрел на потолок. Его губы плотно сжались, дыхание участилось, широкая грудь вздымалась и опускалась под клетчатой рубашкой. Макс разглядел морщины на его горле. Когда отец опустил голову, его глаза влажно блеснули.

– Мать долго ждала твоего возвращения. Очень долго. А вот я не ждал. Я знал, что так будет лучше. Если бы после твоего ухода прошло года три‑ четыре, и ты явился бы ко мне на порог, как сегодня, я проломил бы тебе череп. Но когда алкоголь выветривается из крови, многое меняется. Мы перестали ждать и перестали надеяться. Но кое‑ что не изменилось и не изменится никогда! – Отец пристально посмотрел ему в глаза. – Ты бросил сестру в беде и разрушил нашу жизнь. Это единственный ответ, который ты тут получишь.

Вот отец и высказал то, к чему Макс так долго готовился. Унгемах‑ старший не мог и не хотел его простить. Умение прощать было ему не дано. Кроме того, отец не задумывался о том, кто в действительности был виноват в сложившейся ситуации. Макс твердо решил объясниться с отцом раз и навсегда. Сжав зубы, он с трудом сглотнул и кивнул.

– Да, ты прав, мне нельзя было тогда идти играть в футбол. А вам двоим нельзя было пить. У вас нет права сваливать всю вину за происшедшее на меня. Мы все трое виноваты в том, что Сина погибла, но вы‑ то были взрослыми, и потому ваша вина тяжелее вдвое! – Макс повысил голос, все еще пытаясь сдержать гнев.

– Значит, ты пришел сюда после всех этих лет не для того, чтобы попросить прощения. – Отец задумчиво смерил его взглядом.

– Прощения?! – Макс хрипло расхохотался. – Мне не за что просить у вас прощения. Если кто и должен покаяться, так это ты. В первую очередь ты! – Парень покачал головой. – Кстати, а тебе известно, что некоторые до сих пор подозревают в убийстве Сины тебя?

Отец обомлел, в его взгляде ярость сменилась печалью и стыдом.

– Уходи, – холодно произнес он.

И вдруг Максу стало жаль отца. Он сожалел о том, что рассказал старику об этих чудовищных подозрениях.

Если бы отец начал орать, возмущаться, оправдываться… все было бы иначе. А это тихое отчаяние травило Максу душу.

– Извини, – потупившись, сказал он.

Никакой реакции. Старик молча стоял у окна.

– Послушай, я…

– Убирайся вон, пока я не вышел из себя, – перебил его отец.

Встав, Макс прошел к двери и оглянулся.

– Знаешь что, отец? Твоя злость ослепила тебя… Даже Сина видела больше, чем ты сейчас. Но разбираться с этим тебе придется самому.

С этими словами он вышел из дома, оставив отца за спиной.

До ворот парень еще сумел добраться спокойно, но, едва закрыв за собой калитку, бросился бежать.

Он мчался по пыльному гравию тропинки, когда из‑ за спины до него донесся срывающийся голос:

– Да пошел ты!

Макс побежал еще быстрее.

Глава 51

Франциска звонила, стучала в дверь магазина, даже пинала ее ногой. Она видела свет где‑ то в дальних помещениях дома и не собиралась уходить отсюда.

И вдруг в зале лавки кто‑ то появился, вынырнув из полумрака, как «Летучий Голландец» из тумана.

Какой‑ то мужчина подошел к двери, поднял голову и отшатнулся. Франциске показалось, что он ждал кого‑ то другого. Она подняла руку, чтобы показать незнакомцу, что заметила его. Только после этого он нерешительно потянулся к ручке двери и распахнул ее.

– Я забыл вывесить табличку на дверь. К сожалению, сегодня мы закрыты. Видите ли, мне нездоровится… – Мужчина смотрел не на Франциску, а на пол.

Готтлоб, не раздумывая, вытащила из сумочки удостоверение и сунула его мужчине под нос.

– Франциска Готтлоб, полиция Ганновера. Вы Эдуард Саутер?

Он жадно впился взглядом в удостоверение. Один глаз у него подергивался.

– Да, я Эдуард Саутер. Чем могу вам помочь?

– Если вы не против, мне хотелось бы задать вам пару вопросов, господин Саутер.

– Пару вопросов… Не знаю… Я, признаться, тороплюсь. О чем идет речь?

– Это не займет много времени. – Франциска мягко улыбнулась.

– Ну что ж… Хорошо… Заходите, пожалуйста. – Он пропустил комиссара в магазин.

Протиснувшись мимо этого высокого худощавого бородача, Готтлоб спрятала удостоверение.

Первым, на что она обратила внимание в лавке, был запах. Конечно, в любом зоомагазине должно довольно странно пахнуть. Франциска помнила, как когда‑ то впервые зашла в подобное место. Тогда они с отцом покупали хомячка. Вообще, в жизни Франциски сменилось шесть хомяков: животные погибали быстро. В тот раз в зоомагазине пахло достаточно приятно – кормом, животными, свежим сеном, теплой влагой аквариумов. От такого запаха у любого малыша загорались глаза.

Но тут пахло иначе.

В воздухе угадывался запах предыдущих поколений Саутеров. Старый, едва уловимый, душный запах. Он перемешивался с ароматами корма, оставаясь где‑ то на втором плане.

Животных в лавке почти не было, зато у левой стены продолговатой комнаты стояли три едва освещенных аквариума с несколькими рыбками.

С порога Франциска ничего не могла разглядеть в полумраке. Она повернулась к Саутеру, который закрыл дверь и сейчас, судя по всему, раздумывал над тем, запирать ее на замок или нет.

И вдруг у Готтлоб появилось какое‑ то странное ощущение в животе, словно шестое чувство пыталось предупредить ее о чем‑ то. Девушка присмотрелась к Саутеру внимательнее. Одежда Эдуарда была покрыта пылью, руки чем‑ то выпачканы. Он стоял, слегка наклонившись вперед и ссутулясь, глаза поблескивали за толстыми стеклами очков.

Он словно намеренно поворачивался к ней так, будто прятал что‑ то на левой стороне лица. Кроме того, Эдуард все время оставался в тени. Что‑ то с ним было не так.

– К сожалению, мне нечем вас угостить, госпожа…

– Готтлоб. Франциска Готтлоб. Ничего страшного, господин Саутер, я не стану отвлекать вас от работы. Я вижу, что вы сейчас заняты.

– Почему вы так полагаете? – рассеянно, будто думая о чем‑ то своем, спросил он.

Франциска молча указала на его правое плечо. К свитеру пристало несколько соломинок.

– Ах, это… Да, я… Мне нужно было срочно убрать в лавке. Но это может подождать пару минут.

Франциска пыталась поймать его взгляд, но тщетно. Саутер стоял к ней боком, отчаянно пытаясь спрятать левую сторону лица. Это было настолько очевидно, что даже немного рассмешило комиссара.

– Господин Саутер! – Франциска прошла глубже в лавку. – Вы иногда чистите аквариум в интернате Святой Елены, не так ли?

– Да, верно. У них большой и очень красивый аквариум. Рано или поздно владельцам надоедает возиться с такими, потому что они быстро загрязняются. Все дело в воде, понимаете? Высокое содержание…

– Я пришла сюда не из‑ за аквариума, – Франциска прервала поток его речи, проходя мимо полок с товарами.

При этом она старалась не спускать с Саутера глаз. Он следовал за ней, все время оставаясь в тени.

– Вероятно, вы слышали о том, что из интерната была похищена маленькая девочка.

– Похищена? – удивился Саутер. – Этого я не знал. Я думал, она сама сбежала.

– Девочка была слепой, потому мы считаем, что у нее не было возможностей для побега. Полиция разрабатывает версию похищения. Вы были знакомы с этой девочкой, господин Саутер?

– Я?! Нет… Насколько мне известно. Когда я занимаюсь в интернате аквариумом, ко мне подходят многие дети, но я не запоминаю их имена. Возможно, я действительно встречался с этой девочкой. Вполне возможно. Я чищу там аквариум уже пару лет, приезжаю два раза в месяц. Вот вчера, например, ездил.

Франциска заметила, что он остановился возле полок. Может быть, он не хочет, чтобы она прошла дальше? Там есть что‑ то, чего ей нельзя видеть? И почему он не показывает ей своего лица? Что‑ то тут не так!

– Вы поранились? – напрямик спросила Готтлоб.

– Что, простите?

Франциска постучала пальцем по своей левой щеке.

– Вы поранили лицо?

От ужаса глаза Эдуарда расширились. Он попятился, зажимая лицо ладонью, но уже в следующую секунду заметил собственную ошибку и опустил руку как ни в чем не бывало.

– Ничего, всего лишь царапина. Работал на складе. Знаете, неловко повернулся…

Он использовал короткие, рубленые предложения, пытаясь убедить Готтлоб в том, что на это не следует обращать внимания.

– Я могу осмотреть лавку? – Франциска не сводила с него глаз.

Если он действительно что‑ то прятал в магазине, то сейчас настал критический момент. Комиссар знала, что даже самые, казалось бы, безобидные преступники превращаются в настоящих зверей, если их загнать в угол.

– Зачем? – В его голосе зазвучали новые нотки. Угрожающие.

– Я люблю животных.

– Тут почти нет животных. Я уже давно не торгую здесь. Есть только пара рыбок да три декоративных кролика.

Готтлоб действительно заметила трех вислоухих кроликов, дремавших в проволочном загоне.

– Ясно. Где вы были в ночь с субботы на воскресенье, господин Саутер?

Он явно не был готов к этому вопросу. Франциска часто использовала этот метод: резко сменить тему и посмотреть на реакцию подозреваемого. Особенно эффективно это действовало на таких невротиков, как этот Саутер.

– Я? – В его голосе слышалась паника.

– Да, вы, господин Саутер. Вы ведь можете припомнить, где вы были. С тех пор прошло всего пару дней. – Франциска произнесла эти слова строго и требовательно, как учительница, которая начинает терять терпение от тупости ученика.

Саутер сделал еще один шаг назад. Он что, пытается увести ее подальше от полуоткрытой двери, за которой наверняка простирается склад, где он так выпачкался… чем бы он там ни занимался?

– Я… Я не знаю… Ночь с субботы на воскресенье, вы сказали?

– Вы пытаетесь уйти от ответа, господин Саутер?

– Нет, видит Бог, нет, я просто не понимаю, о чем вы спрашиваете. Что это значит? Сейчас у меня нет времени, мне нужно вернуться на склад. Приходите завтра, я буду свободен, – он говорил так быстро, что захлебывался словами.

Саутер занял оборонительную позицию, подумала Франциска. Значит, она добилась своей цели.

– Господин Саутер, думаю, вам лучше пройти со мной в участок. Выпьем по чашке кофе, поговорим, что скажете? Вы…

И вдруг он исчез!

Франциска удивленно прищурилась. Эдуард только что стоял в пяти метрах от нее и внезапно куда‑ то пропал! Ладно, в лавке было сумрачно, а он выбрал самое темное место, но не мог же он раствориться в воздухе!

Вытащив из‑ под куртки пистолет, Готтлоб сняла его с предохранителя.

– Господин Саутер, что вы себе позволяете?! – крикнула она.

Франциска чувствовала, что напряжена до предела. Ситуация приняла неприятный поворот. Растерявшись, комиссар не знала, что делать. Искать подозреваемого? Или выйти из этой темной лавки и вызвать подкрепление? Но на это понадобится время, и Саутер успеет скрыться. Бог его знает, что он выкинет. Франциска была уверена в том, что может раскрыть это дело здесь и сейчас. Скорее всего, он держит Сару здесь!

Что‑ то зашуршало справа.

Развернувшись, Готтлоб прицелилась в то место, откуда исходил звук.

– Господин Саутер, я вооружена и сейчас целюсь в вас из пистолета. Выходите с поднятыми руками, прежде чем что‑ то успеет случиться.

Сердце глухо стучало в груди, пульс зашкаливал. Пот ручьями стекал по ее телу, капал со лба. И почему, черт побери, в этой лавке так жарко?

– Господин Саутер, в последний раз вас предупреждаю. Выходите.

Никакой реакции.

Ладно, он не мог уйти далеко. Наверное, просто пригнулся и сейчас сидит где‑ то за стеллажами. Франциска попятилась, выставив вперед пистолет. Дойдя до конца стеллажей, она быстро метнулась в сторону и прицелилась в следующий проход, где, как она предполагала, спрятался Саутер.

Но его там не было!

Проклятье! Лавка была не настолько большой. Куда же он мог скрыться? Может быть, тут есть черный ход? Наверняка есть, как‑ то же завозят товары в лавку.

Но дверь нигде не хлопала.

Франциска начала красться вперед. Стеллажи были настолько высокими, что она не могла заглянуть за них. На полках валялся всякий хлам. Только сейчас она заметила, что они покрыты толстым слоем пыли. Этот магазин напоминал могилу, в которой Эдуарда Саутера похоронили заживо. И как он может прожить на доход от такой лавки? Сюда же ни один клиент не зайдет.

В конце прохода Готтлоб остановилась. Нужно было решить, идти направо или налево. Или же пробежать пару шагов до выхода. Там можно будет вызвать подкрепление. Внутри магазина комиссар не решалась достать из сумочки мобильный. Так она отвлечется и станет легкой добычей для преступника.

Не успев остановиться, Франциска услышала сзади какой‑ то звук и обернулась.

Звук доносился из глубин лавки, оттуда, куда Саутер не хотел пропускать ее.

Как он сумел так быстро проскочить мимо нее? Но сейчас это неважно. Если она хочет найти Сару живой, ни в коем случае нельзя позволять Саутеру уйти!

Сжимая в руках пистолет, Франциска побежала по проходу обратно, мимо толстых довольных кроликов, мимо поддонов с кормом, мимо прилавка, на котором громоздилась куча клеток для птиц.

Можно было пройти направо, в узкий темный коридор, заканчивавшийся закрытой дверью, или же свернуть налево, в соседнюю комнату, где у стены на специальных крепежах висело множество разных удочек.

Еще там стояли полки, забитые снаряжением для рыбной ловли. Пол, покрытый полосатым линолеумом, был устелен потертыми коврами. В комнате виднелась дверь. Франциска вспомнила, что раньше она была полуоткрыта. Дверь на склад!

Готтлоб больше не сомневалась. Пробежав по комнате с удочками, – Саутеру здесь негде было спрятаться, – она направилась к двери, целясь в ту сторону из пистолета. Толстые ковры приглушали ее шаги. Вот почему она ничего не слышала! Франциска настолько сосредоточилась на двери, за которой, как она полагала, скрывался Саутер, что не успела отреагировать, когда пол под ней провалился. Готтлоб полетела куда‑ то вниз.

Глава 52

Послышался грохот и короткий вскрик, затем воцарилась тишина. Спрятавшись за дверью склада, он затаил дыхание и прислушался. Из дыры в полу доносятся какие‑ то звуки? Нет. Все тихо.

Приоткрыв дверь, Эдуард осторожно выглянул наружу. Старый ковер провалился в прямоугольную дыру. Вместе с комиссаром. Вот только на месте этой Готтлоб должна была оказаться его мать. Для нее он разработал этот план. Это мать должна была сейчас лежать в подвале. Тогда его оставили бы в покое, навсегда! И больше не пришлось бы мучиться от ее взгляда!

Саутер попытался успокоиться. Ситуация резко изменилась, но он справится с этим. Он достаточно умен – план с ловушкой это доказывал. На самом деле все было очень просто. Тяжелую деревянную крышку можно было поднять за металлическое кольцо. Если она была опущена, то полностью прилегала к полу. В таком положении ее удерживали металлические скобы. Он снял их, выкрутил из них гайки электрической отверткой, так что теперь крышка открывалась в сторону подвала.

Потом он зафиксировал крышку люка на уровне пола, используя деревянные клинья.

Крышка оставалась на месте, пока никто на нее не наступал. Под старым ковром заметить ее было почти невозможно.

Все просто и в то же время гениально!

Не хватало только одного.

К счастью, она не кричала.

В противном случае Эдуард, наверное, не отважился бы подойти к проему в полу. Осторожно высунувшись из‑ за двери, он тихонько подобрался к дыре. Опустившись на колени, Саутер посмотрел вниз. Дед построил этот погреб вскоре после войны, помня о бомбежках. Соответственно, помещение напоминало бомбоубежище, большое и глубокое. Лестница, ведущая туда, насчитывала пятнадцать ступеней, а бетонный пол находился на глубине трех метров под землей.

Комиссар лежала у подножия лестницы, одна нога на ступеньке, вторая, неестественно вывернувшись, под телом. Руки были разбросаны в стороны, голова повернута налево, и из‑ под нее, кажется, текла кровь. Женщина не двигалась.

Но отсюда Эдуард не мог определить, жива она или нет.

Включив фонарик, который прихватил со склада, Саутер посветил вниз, прямо Готтлоб в лицо. Никакой реакции. Потом он осмотрел пол вокруг нее. Где же ее сумочка?

Вот она!

Эдуард увидел сумочку в метре от лестницы. Нужно было спускаться вниз, тут уж ничего не поделаешь. Нельзя было просто оставить ее там и закрыть крышку. У комиссара наверняка были при себе оружие и мобильный, так что она могла привлечь к себе чье‑ нибудь внимание.

Собравшись с духом, Эдуард двинулся вниз, скрипя дубовыми ступеньками. Он все время останавливался. Саутеру казалось, что в проеме наверху вот‑ вот появится лицо отца. Отца, готового закрыть крышку.

«Останешься тут, пока не поймешь, что ты натворил…» Эдуард отчетливо слышал эти слова в своей голове, где до сих пор не затихли шорохи множества крошечных лапок.

Наконец он добрался до нижней ступеньки и остановился рядом с ногой Франциски. На комиссаре были джинсы и не слишком женственные кроссовки.

Перепрыгнув через ее тело, Эдуард попятился. Ему нечего было бояться: девушка не шевелилась. «Но осторожность не повредит», – подумалось ему. Взяв ее сумочку, Саутер расстегнул змейку и посветил внутрь. Мобильный он заметил сразу. А вот оружия не было. Эдуард порылся в сумке. Ничего. О нет! Она же держала пистолет в руке, даже предупреждала его о том, что целится!

Вытащив мобильный, он отбросил сумку в сторону и стал лихорадочно обыскивать пол вокруг тела. Пистолета нигде не было.

Эдуарду не хотелось приближаться к этой женщине, но ему пришлось это сделать. Склонившись над ней, он прощупал карманы тонкой болотного цвета куртки. На левом боку имелась кобура, но пистолета там не было: Готтлоб не вернула его на место.

Так где же оружие?

Эдуард еще раз осветил пол, осмотрел каждый квадратный сантиметр, но пистолета так и не нашел. Может быть, он под ней? Или под ковром? Придется ее двигать! Сама мысль об этом вызывала в нем отвращение.

Вдруг девушка застонала, шевельнув правой рукой. Испугавшись, Саутер отпрянул и, споткнувшись, упал. И тут же поспешно отодвинулся от комиссара подальше. Эта дамочка явно жива и вот‑ вот очнется от обморока. Нужно выбираться отсюда! Плевать на пистолет. Все равно тут, внизу, он ей не поможет. Главное, телефона у нее больше нет.

Прежде чем выбраться из подвала, Саутер выполнил второй пункт своего плана – открыл дверцу деревянной клетки, которую поставил сюда, готовясь к приходу матери.

Оказавшись наверху, он вытащил из‑ за стеллажей отвертку и крепежи, однако так и не решился еще раз спуститься в погреб, чтобы поставить все на место.

Но Саутер всегда хорошо управлялся с ремонтными работами и потому быстро придумал другой выход. Подняв крышку, Эдуард, удерживая ее своим телом, прикрутил четырьмя гайками скобы к ее верхней стороне. Те выступали на десять сантиметров вверх. Опустив крышку люка, он еще двумя гайками прикрутил скобы к полу, надежно запечатав погреб. Теперь этой дамочке оттуда не выбраться. Но, к сожалению, скобы были заметны, и даже ковром их не спрячешь.

Саутер оглянулся. Его взгляд наткнулся на стеллаж с просроченным кормом для собак.

Вытащив тяжелые мешки с кормом, Эдуард передвинул стеллаж на крышку люка и опять сложил их на полки. Но и эта конструкция показалось ему недостаточно тяжелой, поэтому он принес из соседней комнаты все массивные пакеты, какие только смог найти. В конце концов на полках разместилось около двадцати мешков с кормом. Все вместе весило не меньше четырех центнеров. Вот теперь ей точно не выбраться оттуда! И даже если у нее появится возможность выстрелить, мешки приглушат шум. Идеально!

Правда, забитый кормом стеллаж, возвышавшийся в центре комнаты, смотрелся немного странно, но кто станет обращать на это внимание? Все равно в лавку никто не заходит.

Запыхавшись, Саутер облокотился на прилавок. Жаль, что сейчас нельзя полюбоваться, как его питомцы охотятся!

Глава 53

Макс стоял у поручней небольшого моста, переброшенного через речушку. Здесь было неглубоко – вода едва доходила до колен, и можно было разглядеть мельчайшие детали песчаного дна. Быстрое течение теребило водоросли, так что те развевались в воде, словно волосы на ветру. Максу вспомнились те сутки, которые он провел тут в поисках Сины. Тогда он часами бегал по берегу ручья с панической мыслью о том, что вот‑ вот увидит ее тело в воде, лицом вниз. Пару раз он даже обманывался видом водорослей – ему казалось, он видит длинные косы Сины, растрепавшиеся на волнах. Тогда он вбегал в речку, чтобы проверить свои подозрения. Сейчас же его охватило странное оцепенение. Или то был стыд? Макс опять сбежал от своего отца. А ведь он уже не ребенок! Унгемах тревожился из‑ за своего поведения. В конце концов, он повел себя точно так же, как и отец. Та же ярость, та же гордыня. Эти десять лет, новый опыт и нажитый здравый смысл ничего не изменили. Нельзя было винить отца! Возможно, скрываясь под личиной равнодушия, тот страдал так же, как и он сам. Разве Макс сам не носил эту маску столько лет?

Макс испытывал стыд из‑ за того, что оказался настолько похожим на отца. Он в ярости заколотил кулаками по железным поручням моста. Лишь разбив костяшки в кровь, Макс обрел способность ясно мыслить. Отец не имел никакого отношения к исчезновению Сины. Его реакция на обвинение и выражение его глаз были для Макса достаточно весомым доказательством. Будучи подростком, он не верил в вину отца и не задумывался об этом все эти годы, но разговор с Франциской пробудил в его душе подозрения. Что ж, они оказались беспочвенны. Отец не был способен на такое. Детлеф Кюль тоже не мог похитить Сину. Так кто же это сделал? Вилкенс? Саутер?

Макс хорошо помнил драку с Йенсом Саутером на берегу ручья. Ощущение победы тогда опьянило его, словно молодое вино. А вот старого Саутера и его гостиницу Макс почти не помнил. Но когда ярость и стыд улеглись, перед внутренним взором Унгемаха неожиданно ясно предстала картина, увиденная им вчера. На перекрестке в Хестерфельде они чуть не столкнулись с грузовиком. А на грузовике… была надпись! «Саутер и сыновья. Зоомагазин». Имя Саутера встречалось ему уже не в первый раз, да и Франциска заинтересовалась надписью на грузовике. И рыбаками, любившими посидеть на берегу ручья.

Макс посмотрел на тропинку, ведущую к пляжу. Неужели все так просто? Кто‑ то из соседей пришел порыбачить на берег в тот самый день, когда они отдыхали тут с Синой. И этот человек был во всем виноват. Кто‑ то из Саутеров? Это не мог быть Йенс – не подходил по возрасту, но у Саутеров была большая семья. Макс посмотрел на лес, и его руки до хруста в костяшках сжали поручни моста. Тогда, возвращаясь с футбола, он заметил в лесу неподалеку от берега какое‑ то движение. Движение в лесу, куда с этой стороны не вела ни одна дорога. Что же находилось в том направлении?

Поля, луга…

Пеннигсаль.

Гостиница.

Глава 54

Доехав до дома своих родителей на улице Лигницер, он увидел старенький «мерседес» на дорожке перед гаражом. Эдуард приехал сюда на «пассате», машине, о которой ничего не знали его родители. Осторожно проехав вдоль сада, окружавшего дом, он заметил за боковым стеклом «мерседеса» голову отца. Зеленая дверь черного входа была открыта. Матери тут не было. Наверное, она еще в доме, забежала в туалет на дорожку. С некоторых пор у нее начались проблемы с мочевым пузырем, поэтому ей приходилось постоянно мочиться.

Судьба была не очень‑ то благосклонна к нему в последние дни, но теперь удача вновь улыбнулась Эдуарду. Случайный улов – рыжеволосая девушка оказалась легкой добычей. А теперь он приехал сюда вовремя, еще до того, как родители уехали. Саутер прекрасно понимал, куда хочет съездить мать. Она с радостью брала на себя все хлопоты, – необходимо было одеть отца и усадить его в машину, – только чтобы проконтролировать сына, помучить его, попить его кровушки. Эдуард осмелился не подойти к телефону, не открыл дверь той толстухе (наверняка это мать прислала ее к нему в магазин), а та тут же позвонила матери и пожаловалась на него, сказав, что лавка закрыта. Шпионы матери шныряли повсюду! Саутер никогда не сможет наслаждаться собственной жизнью, если не очистит карточный стол и не разложит этот пасьянс смерти. И он должен сделать это сегодня! Сегодня, а не когда‑ нибудь потом!

Эдуард припарковал «пассат» у въезда на кладбище. Оттуда нужно было пройти всего пару шагов – и Саутер оказался у бунгало своих родителей. Мать построила этот дом, когда Эдуард унаследовал лавку. Уже тогда она заказала в дом все удобства для инвалидов, словно понимала, что отец рано или поздно окажется в коляске. Большая часть сбережений, накопленных за долгие годы работы в магазине, ушла на этот чудный домик, так что Саутеру пришлось взять ипотеку якобы на поддержку лавки, чтобы на самом деле иметь возможность отдаваться своей страсти. Ни цента из этого кредита он не потратил на магазин.