Глава XV. Глава XVI

Глава XV

После приезда мы представились старшему авиационному начальнику, который принял нас любезно и очень внимательно, интересовался нашими знаниями, очевидно прикидывая, на что способны генштабисты.

Ответы наши его удовлетворили, а манеры и настойчивость, с которой мы отстаивали справедливость своих суждений, понравились. Однако, обладая общим широким кругозором, Георгий Васильевич Зимин дал нам почувствовать, что новую технику мы знаем вообще, а не конкретно… В заключение он сказал, что знания вообще — это четверть дела, а нам, военным, нужны знания конкретные, так как при решении задачи мы будем иметь дело с конкретным противником и его нужно будет бить, сгруппировав конкретные силы, используя их с максимальными возможностями и напряжением…

Через несколько часов я прибыл к новому месту службы и представился своему начальнику Василию Петровичу Бабкову, очень опытному командиру, обладающему твердым характером и волей. Он хорошо разбирался в людях, почти безошибочно оценивая, на что способен тот или иной офицер.

Его стиль работы был таков: подчиненных не опекать, не увлекаться детальными разъяснениями, что, где и как делать, давать им больше инициативы, но и спрашивать строже и чаще. А спрашивать он умел. Уж чему-чему, а этому у него можно было поучиться. Поэтому подчиненные, услышав, что к ним летит командир, старались изо всех сил.

Проверяя, генерал Бабков глубоко вникал в детали и проводил длительные разборы. Разбирал все до мелочей. Давал жесткий срок на исполнение и снова проверял. Меня Василий Петрович встретил доброжелательно, поделился своими заботами, а затем сказал:

— От меня задачи не жди. Есть план, тебе известен круг обязанностей. Работу находи сам, вскрытые недостатки исправляй и докладывай об исполнении.

Мне такая постановка вопроса пришлась по душе. От Бабкова я почерпнул многое и главное — умение изучать людей, быстро разбираться в них. Но долго работать нам с ним не пришлось. Он ушел в центральный аппарат на инспекторскую работу.

В ближайшие дни я осмотрел наше хозяйство. Осматривая гарнизоны, аэродромы, я не скрывал радости и удовлетворения. Тут действительно были настоящие условия для работы. Но особое чувство удовлетворения вызывали люди.

Все исполнялось четко, точно, своевременно. Находясь далеко от своей Родины, люди всегда живо интересовались последними событиями в стране. Часто спрашивали меня, какие произошли изменения за последний год, и я чувствовал, что их сердца всегда с Родиной.

На одном из аэродромов я проверил боевую готовность дежурного подразделения. Подал сигнал и порадовался тому, что за меньшее, чем положено, время пара была в воздухе. Выполнив задание, летчики сели, и я поблагодарил экипаж. Однако здесь же сделал некоторые замечания. Мои замечания касались взаимодействия членов экипажа: летчика, техника и других, которые участвовали в дежурстве. «Понравились», — случайно услышал я разговор летчиков, когда садился в машину.

Выполняя работу по службе, я не забывал и о личной подготовке и вскоре восстановил летную форму в полном объеме. Для личной подготовки условия были очень хорошие. Во-первых, мне не надо было отвлекаться для обучения других подчиненных. А контроль, который я сразу стал осуществлять, не занимал много времени. Во-вторых, мой самолет находился буквально в 200 метрах от кабинета, ближе, чем когда-либо. Кстати сказать, более четверти века я провел, живя недалеко от аэродрома или прямо на нем, поэтому какой бы ни был грохот от самолетов, он не мешал мне спать. А вот если полеты прерывались раньше, чем было положено по плану, я тут же просыпался и звонил на командный пункт. Если все шло благополучно, благодарил за доклад и тут же засыпал.

Работа в Группе Советских войск в Германии — очень напряженная, живая и интересная. Там солдат, офицер, генерал, все специалисты проходят настоящую школу, решая задачи учебно-боевой подготовки, максимально приближенные к реальным боевым условиям.

Западная граница ГДР является рубежом, разделяющим Европу на два лагеря, две социальные системы: капиталистическую и социалистическую.

Империалисты США, ФРГ и других стран НАТО используют все средства, в особенности самолеты-разведчики, для сбора информации, что заставляло нас повышать бдительность и боевую готовность.

Однажды прилетел я на один из аэродромов нашего соединения. Не успел вылезти из кабины истребителя, смотрю, взлетает дежурная пара и направляется на «Север».

— Для какой цели поднимаете? — обращаюсь к встречающему меня командиру части.

— Не могу доложить.

— Машину! — и — на КП.

Только переступили порог, дежурный докладывает:

— Подняли на случай, если самолет-нарушитель появится и в наших краях.

— Хорошо, соедините меня с КП соседей.

Смотрю на планшет общей воздушной обстановки и слушаю доклад дежурного офицера соседней части.

— Самолет-разведчик шел в опасной зоне вдоль берега, затем круто развернулся и стал углубляться в воздушное пространство нашей части. Подняли истребителей… Цель перехвачена…

— Кто старший на КП?

— Командир, передать ему трубку?

— Не надо, мешать не будем, пусть управляет.

Но командир, узнав, кто на проводе, улучив момент, взял у дежурного трубку, доложил:

— Самолет-нарушитель перехвачен в квадрате…

— Тип, принадлежность? — задаю вопрос.

— Самолет американского производства… Цель резко снижается и пытается уйти, — добавил он.

— Сигнал о принуждении к посадке подавали?

— Так точно.

— Дайте предупредительную очередь перед носом и действуйте смелее. Со мной на связь поставьте офицера.

— Вас понял, — последовал ответ.

Настойчивые действия наших летчиков отрезвили нарушителя, и он последовал на посадку.

Нарушителем оказался американский экипаж, выполняющий обычный разведывательный полет вдоль Северного побережья. Я отдал необходимые указания, доложил по команде и возвратился на свою базу. Заходит начальник политотдела нашего соединения полковник М. И. Тарасенко.

— Поздравляю с успешным перехватом самолета-нарушителя.

— Спасибо, Михаил Иванович, но это дело рук подчиненных, их надо благодарить, да и вас заодно с ними, как местного старожила, вложившего немалую лепту в дело воспитания наших авиаторов.

— Их, Николай Михайлович, мы или начальство повыше в приказе отметит, а вы уж примите поздравления от меня.

Кстати, напоминаю, немецкие товарищи еще раз просили передать, что они очень хотят вас видеть на торжественном собрании, посвященном дню освобождения от фашизма.

— Михаил Иванович, до этого праздника целая вечность, мы еще Первомай не встретили.

— Немецкая аккуратность, они все заранее планируют, подсчитывают, вы убедитесь в этом. Нас в прошлом году пригласили в гости в одну семью, а потом дважды уточняли, когда мы будем и будет ли кто еще с нами.

— Что же здесь плохого, Михаил Иванович? — улыбнулся я, — Сообщите им в таком случае, что будем обязательно, и непременно назовите, кто будет…

За время пребывания в ГДР я много раз бывал на торжественных собраниях, проводимых немецкими товарищами. У них процедура ведения торжественных вечеров отличается от нашей, менее официальная, более свободная, выступления короткие, а затем танцы, всеобщее веселье.

Надо немцам отдать должное: они веселиться умеют. Обычную сдержанность, строгое чинопочитание и подчеркнутую уважительность как ветром сдувает. Чем человек выше занимает положение в обществе, тем он свободнее, проще ведет себя и этим подает пример другим, независимо от возраста и пола. Не так, как у нас бывает: ему едва за 40 перевалило, а он уж и в круг выйти стесняется.

Меня обрадовало, что немцы на протяжении вечера не раз высказывали нам благодарность за умелые действия наших летчиков. Чувствовалось: они рады и даже горды тем, что их воздушные границы под надежной охраной.

По дороге к себе домой я не давал покоя Тарасенко вопросами.

— Михаил Иванович, вы много лет служите в Германии, как вы находите немцев? Есть изменения?

— Это серьезный вопрос. В общем обстановка для трудового немецкого народа складывается благоприятная, и отношение к воинам Советской Армии с каждым годом, каждым месяцем улучшается. Потеплению способствуют два основных фактора: благородная миссия, которую выполняют наши воины, и их уважительное, дружеское, даже рыцарское отношение к тем людям, которые воевали с их родителями и, может быть, явились причиной тому, что некоторым из них не удалось увидеть своих отцов… Но это процесс длительный. Вы обратили внимание на участников торжественного собрания?

— Обратил, они все были веселы и дружелюбны, как истинные друзья.

— Да, верно. Но учтите, это был актив, занимающий определенное служебное положение, лучшие труженики. На улице, где превалирует обыватель, отношения другие. Вы уже успели заметить, что народная власть и политика ГДР особенно дороги тем, кто боролся против гитлеризма или был у бюргеров в работниках, а сейчас, получив землю, стал хозяином своей судьбы, имея в пять-десять раз больше дохода. Такие в трудный момент будут твердо отстаивать завоевания трудового народа ГДР, идеи Социалистической единой партии Германии, строить социализм. Другие — менее настойчивы в достижении этой цели, но полностью поддерживают существующую власть, старательно и добросовестно трудятся. Третьи, занимавшие определенные командные высоты при рейхе, не в восторге от преобразований, так как сейчас они не имеют тех доходов, какие получали раньше. Но, являясь людьми рассудительными и дисциплинированными, прикидывают, рассчитывают и, как мне кажется, не вредят. Однако делают ровно столько, сколько от них требуется. Они имеют свое мнение, но не рекламируют и не афишируют его.

Вам хорошо известно, что в период между двумя мировыми войнами немецкий народ пережил ряд драматических событий, связанных со взлетом и падением нации. Период гитлеровского правления явился суровым испытанием и для партий, возглавлявших рабочий класс: коммунистической и социал-демократической.

Не все это испытание выдержали. Некоторые немцы прямо и честно говорили, что кроме фашистских варваров и тех, кто, одурманенный гитлеровской идеологией, слепо следовал за Гитлером, в совершенных фашизмом преступлениях виновны в определенной степени и те, кто пассивно созерцал вместо того, чтобы бороться с коричневой чумой. Но были и другие, закаленные бойцы Германской коммунистической партии, прошедшие через тюрьмы и лагеря смерти. Они сражались также в интернациональных бригадах, партизанских отрядах, в рядах Красной Армии. Вот эти люди на совместном съезде коммунистической и социал-демократической партии и образовали Социалистическую единую партию Германии, которая стала авангардом рабочего класса, приступив к строительству первого в истории Германии государства рабочих и крестьян — Германской Демократической Республики.

После объединенного съезда руководители СЕПГ совместно с администрацией Группы Советских войск в Германии напряженно искали и уже успешно нашли пути решения многих проблем. Избранный путь, как мы сейчас видим, был единственно правильным.

— Спасибо, Михаил Иванович, за ваш интересный рассказ. После всего сказанного вами особенно неприглядным выглядит Западный Берлин…

— Да, он с каждым годом все больше и больше оказывает влияние на экономику ГДР. Западный Берлин — кровоточащая рана на живом теле ГДР. Через Западный Берлин в Германскую Демократическую Республику переправляют шпионов, контрабандный товар. Обратно вывозится все, вплоть до продуктов сельского хозяйства. Умело играя на политике цен, западноберлинские дельцы ежегодно наносят экономике ГДР ущерб на миллиарды марок. И как ни стремятся руководители правительства ГДР поднять жизненный уровень — это им пока не удается. Советскому правительству приходится ежегодно поставлять сюда большое количество зерна, масла, мяса и других продуктов питания для того, чтобы компенсировать то, что расхищается дельцами Западного Берлина.

— Как вы думаете, Михаил Иванович, чем это закончится?

— Мое мнение: инфекцию надо уничтожить в самом зародыше, пока она не распространилась по всему организму.

Тема нашего разговора нашла свое продолжение в ближайшие месяцы. Терпение у немецкого народа лопнуло, и воскресным днем 13 августа 1961 года он отгородился от диверсий, шпионажа, контрабанды…

За несколько дней до этого к нам прибыл новый Главнокомандующий Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев. Для меня назначение Конева было радостным событием. За период работы в Прикарпатском военном округе мы хорошо оценили этого мужественного, высокотребовательного, заботливого военачальника.

С присущей ему энергией Иван Степанович взялся за выполнение многогранной и трудной работы на посту Главнокомандующего ГСВГ. Вскоре последовали мероприятия правительства ГДР, согласованные с правительствами стран Варшавского Договора, по установлению надежной охраны на границах республики и Западного Берлина. В ней приняли участие боевые дружины рабочего класса и воины Национальной народной армии. В течение первых суток решение правительства ГДР было претворено в жизнь. Его от всей души поддерживали все, кому были дороги интересы социалистического государства.

Воины ГСВГ в этот ответственный момент в жизни социалистического государства встали в единый строй ее защитников и не позволили империалистам посягнуть на суверенные права ГДР.

В эти дни в адрес Главнокомандующего Группой Советских войск в Германии Маршала Советского Союза И. С. Конева непрерывным потоком шли письма и телеграммы. К нему обращались рабочие промышленных предприятий, члены сельскохозяйственных кооперативов, представители интеллигенции, бойцы боевых дружин, воины Национальной народной армии Германской Демократической Республики. В своих письмах они говорили о сердечных узах дружбы, связывающих советский и немецкий народы, о полном одобрении заявлений государств — участников Варшавского Договора и мер, предпринятых правительством ГДР по установлению надежной охраны и эффективного контроля на границах республики, включая границу с Западным Берлином, о своей решимости упорным трудом приумножить мощь великого лагеря социализма и добиться прочного мира в Европе.

«Мы знаем, товарищ маршал, — писали работники одного из лейпцигских предприятий по ремонту полиграфического оборудования, — что в годы минувшей войны Советский Союз больше других государств пострадал от германского фашизма и понес огромные жертвы. А ныне Советский Союз под руководством своей славной Коммунистической партии вновь бескорыстно защищает интересы немецкого народа и мир для всего человечества.

Коллектив нашего предприятия целиком и полностью поддерживает заявление наших союзников по Варшавскому Договору».

Это и многие сотни других писем еще раз подтвердили правильность решения, принятого правительством ГДР. Оно отвечало мыслям и чаяниям их трудящихся.

Однако это решение взбесило недобитых фашистов и реваншистов, и они начали разного рода провокации.

За берлинской стеной — другой мир, где все время бряцают оружием, говорят о реванше, стремятся все разведать, разузнать. Строго по графику вдоль границы по несколько раз в сутки выходит «неизвестный» самолет-разведчик для ведения визуальной и радиотехнической разведки. Он начинает полет, как правило, с юга и аккуратно, с предельной точностью на удалении 10 — 15 километров описывает конфигурацию западной границы ГДР, все время своими невидимыми щупальцами ищет, где у нас находятся радиотехнические точки. Идет дальше на Балтику, к берегам Польши, Советского Союза и возвращается обратно. И мы вынуждены внимательно следить за полетами не в меру любопытных военных представителей НАТО, чтобы своевременно пресечь неблаговидные их намерения. Стоит хоть на минуту притупить бдительность, как может последовать вторжение в воздушное пространство.

Шли годы службы в ГДР. На смену отцам приходили дети, а затем — внуки.

Как-то на одном из аэродромов я встретил сына своего сослуживца, Героя Советского Союза Николая Семеновича Герасимова, испанского героя, героя Халхин-Гола. Олег пошел по стопам отца. Подобные факты не единичны. Сыновья обычно просятся в ту часть, где воевал или служил отец. Командование понимает и удовлетворяет просьбу молодого поколения. Некоторые воины потеряли отцов на поле брани в других странах, и они счастливы тем, что могут нести службу у могил отцов. Так было и с Николаем Яковлевичем Васиным. Прибыв в Группу Советских войск в Германии, он был направлен в подразделение, которое несет караульную службу на важных постах, в том числе и у памятника погибшим советским героям в Западном Берлине.

Через несколько дней Николай пришел в комсомольское бюро, стал на учет. Комсомольский секретарь, проверив его билет, переспросил:

— Значит, Васин?

— Васин, — подтвердил Николай.

— Отец живой?

— Нет, погиб на фронте.

— По-моему, на памятнике, который мы охраняем, есть и твоя фамилия. Не ручаюсь, но думаю, что не ошибаюсь.

— Отец?! Это он! — взволнованно сказал солдат. — Ведь в извещении о его гибели говорилось, что он пал смертью героя в Берлине.

Николай не помнил, но всей душой любил отца. Мать ему много говорила о нем: простом, рассудительном человеке. Мальчику исполнился год, когда отец в последний раз взглянул за околицей на свое родное село, на жену с маленьким Колькой на руках и размашисто зашагал на станцию.

Это было в 1941 году, через несколько дней после начала войны…

И вот старшина объявил, что завтра рядовой Васин будет стоять на посту у памятника в Тиргартене. Солдат не мог дождаться минуты, когда прочитает заветную надпись на колонне памятника.

Пост он принял вечером, осмотрелся: шесть массивных четырехгранных колонн соединены полукругом гранитного карниза. В центре колоннады на пьедестале возвышается фигура советского солдата, отлитая в бронзе. Взгляд его устремлен вдаль, справа и слева от боковых колонн на гранитных возвышениях застыли грозные «тридцатьчетверки». Рядом тяжелые орудия, а за ними подняли кудрявые головы русские красавицы березки, как бы напоминая о далекой родной земле. Но Николай ходил от колонны к колонне, читая надписи «Вечная слава героям — танкистам Красной Армии, павшим при взятии города Берлина» и фамилии. На третьей колонне в середине списка он прочитал: «Ефрейтор Васин». Трудно передать, что творилось тогда в душе солдата, какую бурю чувств пережил он!

Как рада будет известию мать! И еще одним чувством, большим и сильным, было переполнено все его существо: понял солдат, что он не просто стоит в карауле у памятника, он охраняет самое дорогое для миллионов людей — светлую память о тех, кто избавил мир от страшного врага…

Однажды мне пришлось принимать сына, прибывшего почтить память отца, Героя Советского Союза подполковника Пантелеева, похороненного на центральной площади одного из городов в ГДР. Руководители района, узнав об этом, решили встретиться с ним.

Перед немецкими друзьями выступил Пантелеев младший, сержант по званию, служивший в танковой части. Он говорил минут 15. Жаль, что его отец не дожил до этого времени. Выступление сына произвело огромное впечатление на всех. Я был рад, что у нас такие политически зрелые солдаты. Такие люди не свернут с дороги, не изменят идеалам, за которые отдали свои жизни отцы и деды…

В любом деле, где трудно, где нужны смелость и отвага, самопожертвование, — на помощь приходит советский воин. И не случайно молодежь Германской Демократической Республики тянется к нашим солдатам, ценя в них простоту, щедрость души, стойкость, мужество, благородство и, конечно, высокую нравственность, которые они унаследовали от героев минувшей войны.

Эти высокие нравственные качества запечатлены нашим выдающимся ваятелем Евгением Вучетичем в монументе советскому солдату в Трептов-парке. Образ этот собирательный, но скульптор создавал его под влиянием факта, имевшего место на 1-м Украинском фронте, которым командовал Иван Степанович Конев.

…Очевидцы рассказывали, что в конце апреля в Берлине, на его юго-западной окраине, в момент самого большого накала боя на нейтральной полосе ближе к зданию, где засели немцы, из обломков выползла немецкая белокурая девочка. Плач ребенка, заглушаемый свистом пуль, еле доносился до наших солдат. Они на мгновение прекратили огонь, но девочка не двигалась. Тогда один из воинов, крикнув: «Ребята, прикройте! », пополз спасать девочку.

Немцы увидели его, но вместо того, чтобы прекратить огонь, наоборот, усилили его. Шла минута, вторая, третья. Остается десять, восемь, пять метров, а немцы все больше и больше сосредоточивают огонь по смельчаку. Спасая девочку и солдата, наши воины вызывают огонь на себя и гранатами забрасывают гитлеровцев. Солдат забирает девочку и, прикрывая собой ребенка, ползет к своим. Его подвиг и увековечен в Трептов-парке.

Глядя на монумент, я думал о картине Верещагина. Пасмурный день, по сырой промозглой дороге скачет казак, левой рукой он бережно прижимает к груди закутанную в тряпье девочку, избавленную им от турецкого ятагана… Художник запечатлел факт из освободительной войны 1877—1878 годов.

Два события, разделенные более чем полувековой давностью, говорят об одном: гуманизме и величии духа воинов нашей Отчизны.

Как-то из Политуправления сообщили, что к нам приедет Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский для встречи с избирателями. Закончив наши будничные дела, мы обсудили, как лучше принять Константина Константиновича. Ведь это не просто крупный военачальник, дважды Герой Советского Союза. Это был на редкость обаятельный человек. Диву даешься, откуда бралось у него столько душевной теплоты, чуткости к людям. Глядя на него, как-то не верилось, что вот этот мягкий, элегантный человек в годы войны твердо и уверенно управлял войсками ряда фронтов в самых критических ситуациях…

Мы встретили маршала хлебом-солью, затем начался митинг.

Удивительная вещь: когда выступало доверенное лицо, потом — летчики, служившие под его командованием, Рокоссовский краснел, как мальчишка: ему было явно неловко слушать добрые слова в свой адрес, которые он по справедливости заслужил своими делами. Рокоссовский встал, зал громко зааплодировал ему.

Константин Константинович, волнуясь, поблагодарил выступавших. Отметив со свойственной ему скромностью, что его заслуги преувеличены, он рассказал о людях, с которыми воевал, о событиях минувшей войны. И всюду в его разговоре на первом плане был советский воин. Его «я» было где-то на третьем плане, причем себя он преподносил с юмором: как ему приходилось под бомбежкой выскакивать из машины, прятаться в кюветах и т. д.

Затем последовали вопросы. Один из них был такой:

— Товарищ маршал, скажите, пожалуйста, вы боялись, когда воевали?

Он ответил легендой:

— Один храбрый полководец почувствовал страх на поле брани. Тогда он сказал себе: «Что? Дрожишь, скелет, но ты бы еще больше дрожал, если бы знал, куда я тебя сейчас поведу».

И серьезно добавил:

— Конечно, бывало очень страшно, но я старался преодолевать страх и преодолевал, так как были другие мотивы, другие цели, более возвышенные, чем сохранение собственной жизни…

Поездки по гарнизонам, воинским частям превратились в демонстрацию большой любви к этому человеку, а в его лице и к тем людям, которые под его командованием в годы Великой Отечественной войны внесли огромный вклад в дело победы над врагом. Окончились предвыборные выступления, и мы тепло проводили Константина Константиновича.

Так в хлопотах и заботах незаметно летело время. Приближался праздник 20-летия Победы над гитлеровской Германией. По старой доброй традиции, трудящиеся страны самостоятельно и в составе различных организаций приходили в части, комендатуры и поздравляли командование и всех воинов Советской Армии со знаменательной датой.

Люди, пережившие позорное для немецкой нации время, не жалели искренних слов благодарности за освобождение от кровавого режима. Мы, в свою очередь, благодарили их за добрые чувства к Советской Армии, за светлую память о тех, кто добился этой выдающейся победы, напомнили и о том, какой дорогой ценой она досталась нашему советскому народу, который, выполняя свою освободительную миссию, пошел на огромные жертвы.

Эти слова произвели на собравшихся огромное впечатление. Они напомнили им о былом. Люди стали делиться тем, что видели, пережили, говорили о том, как они свободно чувствуют себя сейчас. Один старый немец со слезами на глазах сказал:

— Нам стыдно бывает за нашу традиционную немецкую сдержанность, за то, что мы не всегда находили теплое слово, чтобы высказать его советскому солдату.

Душевный порыв старого коммуниста не оставил равнодушными и других. Один из наших немецких друзей сказал:

— Мы, немцы, слишком злоупотребляем вниманием и расположением наших друзей. В прошлом году я во второй раз был в Советском Союзе, вернулся к себе и подумал: несмотря на огромный ущерб, нанесенный фашистами вашей стране, победители направляют нам зерно, мясо, масло и другие продукты…

Эти откровенные слова поразили меня. После я не раз задумывался над этим, и в моем сознании стал постепенно вырисовываться образ другого немца — человека, освобождавшегося от националистической шелухи, воспитывающегося на новых коммунистических идеях…

На рассвете следующего дня мы выехали в Берлин для празднования славного юбилея. В параде принимали участие советские войска и воины немецкой Народной армии. Вот уже несколько лет они вместе решают задачи по защите интересов стран социалистического лагеря. Мы стали свидетелями исторического акта — парада советских и немецких войск. Думал ли кто тогда, в 41-м году, что такое случится?

По традиции, у подножия трибуны стояли представители всех родов войск, приветствуя проходящие войска. Главком и наш старший авиационный начальник поручили мне представлять авиацию. Я был горд и рад, хотя мне пришлось выстоять час по стойке «смирно», держа руку под козырек. Наблюдая прохождение войск, я невольно вспомнил осенние дни 1941 года и угрозы Гитлера принять парад в Москве. Мне рассказали, что к этому было все подготовлено, вплоть до оркестра. Кто-то из немецких товарищей после парада рассказал, что в Германии жила целая династия капельмейстеров Шульцев, один из них и готовился дирижировать оркестром при прохождении по Москве гитлеровских войск. Тогда это ему не удалось. Но время, потраченное на подготовку, «не пропало даром».

Сейчас, спустя четверть века, именно он руководил оркестром, обеспечивая прохождение советских и немецких воинов в Берлине. Таков урок истории. Хороший урок. Важно, чтобы не только Шульц, но и другие усвоили его как следует и не забывали об этом впредь, так как среди бывших на параде жителей Германской Демократической Республики, очевидно, были и те, кто готовился пройти торжественным маршем через Красную площадь.

Парад завершился большой демонстрацией. Демострации проводились и в других городах Германской

Демократической Республики. Население ГДР восторженно приветствовало проходящие войска и демонстрантов.

После парада мы направились в Трептов-парк. У меня вошло в традицию: бывая в Берлине, я всегда заглядываю сюда хоть на несколько минут, чтобы отдать дань уважения тем, кто ценой своей жизни завоевал победу, обеспечил светлое будущее своему поколению.

Возвратившись к себе, через несколько дней убыл на учения.

…В хлопотах и заботах летело время. Однажды, возвращаясь из Москвы рейсовым военным самолетом, я познакомился с группой кандидатов в депутаты, направляющихся в Группу Советских войск в Германии. Среди них была первая женщина-космонавт Валентина Владимировна Николаева-Терешкова. Завязалась непринужденная беседа. Мы поговорили о предвыборном турне Валентины Владимировны, затем о покорителях космоса. Мне очень хотелось получить ответ на многие интересующие меня вопросы. Вспомнились некоторые памятные даты.

…Октябрь 1957 года. Первый искусственный спутник Земли. Взоры людей планеты устремлены в небо, где движется светящаяся точка.

…Апрель 1961 года. Весь мир облетела весть: «Первый в мире космический корабль-спутник «Восток», пилотируемый летчиком-космонавтом, гражданином Союза Советских Социалистических Республик Юрием Алексеевичем Гагариным, выведен на орбиту вокруг Земли…»

Вслед за этим сообщением последовало второе:

«…После успешного проведения намеченных исследований и выполнения программы полета 12 апреля 1961 года в 10 часов 55 минут по московскому времени советский корабль «Восток» совершил благополучную посадку в заданном районе Советского Союза».

Каково же было мое удивление, когда я узнал, что этим заданным районом оказалась моя родина — Саратовская область, а Юрий Гагарин обрел крылья в саратовском небе.

…Потом Герман Титов, Андриан Николаев, Валерий Быковский, и вот в космосе первая советская женщина.

Слушая Валентину Владимировну, я старался понять, чем же она отличается от других своих сверстниц. Ведь ей за короткий период времени надо было познать сложнейшую технику космического аппарата, систему его управления, а также многие науки, связанные с космическим полетом. Подготовить себя физически, морально и психологически к свершению этого подвига.

Очевидно, надо было обладать незаурядной волей, настойчивым характером, чтобы даже в более короткий срок, чем мужчины, подготовить себя к полету. Я внимательно наблюдал за ней. Стройная женщина с обаятельным русским лицом. Она очень стеснялась, когда начинали говорить о ней, хотя, вероятно, дала уже десятки интервью и ответила на тысячи вопросов. Но за простотой, мягкой непринужденной речью, доброжелательным взглядом ее лучистых глаз чувствовался аналитический ум, неиссякаемая энергия.

Валентина Владимировна говорила о том, как она готовилась к полету, о трудностях, которые при этом приходилось преодолевать, а затем рассказала об этапах полета, начиная со старта, выхода на орбиту и кончая выполнением задания. Мы так увлеклись беседой, что не заметили, как наш самолет, мягко коснувшись земли, покатился по бетонной дорожке…

Вскоре после этой встречи я получил направление на работу в Киевский военный округ.

Глава XVI

Наш самолет стартовал. Мы улетали в Киев, к месту моего нового назначения. В памяти одно за другим всплывали события, происшедшие за более чем девятилетнее пребывание в ГДР. С одного из них мысли переключались на другое, но чем ближе мы подлетали к Киеву, тем больше и больше сосредоточивались на одном главном сейчас для меня вопросе: что ожидает меня на новом месте?

Прилетели в субботний день. Я, как всегда, сразу же отправился в штаб. Позвонил командующему войсками Киевского военного округа Виктору Георгиевичу Куликову, находившемуся на полигоне, и доложил о прилете.

— Поздравляю с прибытием и вступлением в должность, — услышал я четкий голос командующего, — прибыл вовремя, на завтра намечен разбор учения… ждем.

Поблагодарив за приглашение, я с хорошим настроением стал знакомиться с делами. Как мало надо человеку! — доброе слово начальника — и подчиненный, окрыленный им, трудится, не жалея ни сил, ни времени. До поздней ночи мы работали с моими новыми коллегами.

На следующий день перед началом разбора учения меня представили руководящему составу округа. Внимательно слушая докладчика, я делал пометки для будущего плана действия и одновременно сравнивал того Куликова, которого знал раньше, с настоящим.

Природа дала ему острый и гибкий ум, недюжинную волю, твердый характер. Куликов быстро ориентировался в обстановке, смело и со знанием дела решал любые задачи. Виктор Георгиевич заботлив, всегда придет на помощь. В обращении с людьми он находил ту «золотую середину», которая позволяла ему твердо управлять, одновременно пользуясь уважением у подчиненных.

Служба под его началом не мед, а напряженный повседневный поиск и труд с полной отдачей сил, малейшие упущения в работе пресекаются со всей решительностью. Работает четко, ритмично, ценит время, не было случая, чтобы он когда-нибудь приехал позже назначенного времени.

После разбора летим в вертолете. Чтобы не тратить зря времени, Виктор Георгиевич вводил меня в курс дела. Наш разговор продолжился на следующий день в штабе округа и закончился представлением меня руководителям партии и правительства республики. И только после этого он напутствовал меня словами: «Теперь действуй самостоятельно, опекать не умею и не хочу. Будет трудно — приходи, вместе подумаем». Лучших пожеланий я и не ожидал, и надо отдать ему должное: если впоследствии мне долго не удавалось решение какого-либо вопроса, я всегда приходил к Куликову, который тут же помогал мне.

Изучение положения дел на местах показало, что личный состав авиационных частей и военных учебных заведений трудится с большим напряжением, выполняя свой долг. Однако жизнь ставила новые задачи, и их необходимо было решать, причем незамедлительно.

Так, обсуждая ход подготовки авиационных кадров, мы пришли к выводу: наряду с решением некоторых вопросов теоретической подготовки необходимо увеличить налет курсантов. Правда, каждый час налета требует определенных затрат. Однако интересы дела не позволяли откладывать дальше решение этой проблемы.

С чего начинать? Начали с анализа положения дел. Определили, от каких факторов зависит налет курсанта. Подобрали оптимальные критерии, ввели коэффициенты на различные показатели, и получилось, что возможности каждого аэродрома и части по налету значительно выше тех, что получает каждая часть. Тогда в чем же дело? На основе количественных показателей исследовали нашу работу. Ответ был прост и ясен: в организации труда. Начались поиски путей повышения организации труда, нашедшие горячих энтузиастов. На аэродромах все чаще можно было увидеть людей с блокнотами и карандашами в руках, сосредоточенно продумывающих план или обсуждающих какую-то тему. Вместе с тем было и немало таких, которым идея организованного труда пришлась не по душе. Что греха таить, человек не очень охотно отрешается от привычного. А научная организация труда требовала дисциплины, точности. Каждый должен был строго в определенное время проделать все необходимые операции по соответствующему регламенту в нужных рамках.

Но вопреки ожиданиям скептиков, жизнь брала свое. На аэродромах были организованы своеобразные поточные линии с точностью проводимых операций до 30 секунд. Ранее считалось нормой исчислять время готовности самолета к взлету и посадке с точностью до одной-двух минут. Время нахождения самолета по этапам полета не измерялось. Не учитывались пропускная способность аэродрома, воздушного пространства и возможности наземных средств по одновременному обслуживанию самолетов.

После большой подготовительной работы мы стали внедрять научную организацию труда. Первые дни работы по новой системе выявили ряд недостатков. Они показали, что некоторые специалисты пока не готовы ни морально, ни физически к выполнению операций по жесткому графику. После настойчивой организаторской работы, подкрепленной духом соревнования, результаты стали увеличиваться с каждым днем. К концу первого года внедрение НОТ позволило увеличить налет на 12—15 процентов, что равносильно вводу в строй 2 новых аэродромов, но и это не было пределом.

В поиске резервов мы натолкнулись на ограничения в некоторых статьях инструкций, положений, которые не давали в полной мере использовать каждую минуту налета. Именно каждую минуту, потому что она очень дорога во всех отношениях, и поэтому ее надо использовать полностью.

Известно, что каждая фигура выполняется летчиком на безопасной высоте и в определенный отрезок времени, исчисляемый, как правило, секундами. А для того чтобы летчику научиться по-настоящему пилотировать, он должен выполнить тысячи фигур простого, сложного и затем высшего пилотажа. Следовательно, летчик тратит производительно время только в пилотажной зоне, другие же отрезки полета — менее производительны. Следовательно, нужно так спланировать полет, чтобы увеличить время на пилотаж в зоне, так как увеличение производительного времени на 10 процентов дает возможность летчику выполнить на 20 процентов больше фигур пилотажа за час полета. Но этому мешали буквы некоторых положений. Снятие ограничений, замена отжившей методики новой, более прогрессивной сулили значительный эффект. Проверив свои расчеты на практике, я отправился к Главнокомандующему ВВС искать правду.

Павел Степанович Кутахов, первоклассный летчик, смелый воздушный боец, знает цену секундам, все время ищет пути повышения эффективности действий авиации. Недаром его формула «Техника — аэродинамика — тактика — эффективность» вошла в плоть и кровь авиаторов.

Мой доклад сразу заинтересовал его. Посмотрев расчеты, он подошел к миниатюрной школьной доске, установленной в его кабинете, и стал высчитывать, сколько мы сэкономили горючего, ресурса самолетов и двигателей, денег. В заключение поблагодарил за творческий поиск, одобрил нашу инициативу: «Дерзайте, товарищ Скоморохов! » Окрыленный, я возвращался к своим сослуживцам…

Работая над повышением производительности труда, мы вместе с тем совершенствовали методические навыки инструкторского состава — этот очень важный и ответственный элемент в подготовке постоянного и переменного состава. Ведь от инструктора многое зависит. Не случайно каждый из летчиков с благодарностью вспоминает своего инструктора.

Первый в мире космонавт Ю. А. Гагарин всегда с теплотой отзывался о тех, кто дал ему путевку в небо. Методическое мастерство инструктора пока не нашло еще экономической оценки. Со временем этот пробел, видимо, будет устранен, так как высокое методическое мастерство инструктора позволяет подготовить высококвалифицированного летчика с меньшими материальными затратами в училище. Хорошие навыки благотворно влияют на его дальнейшую летную службу.

Боевая часть накладывает свой отпечаток на формирование характера и мастерства летчика. Профессия летчика — творческая, многогранная. О летчиках привыкли судить как о храбрых ребятах. Но этот эпитет крайне бледен и обедняет профессию летчика. Я бы сказал, что храбрость — это не основной показатель высокого класса летчика, а только часть, причем малая, хотя и немаловажная.

Настоящий летчик должен быть высокоэрудированным человеком в различных областях наук, особенно точных, инженерных, отлично знать возможности самолета и мастерски владеть им, а также превосходно ориентироваться во всех сферах действия. Летное мастерство — это большое динамичное искусство, не допускающее, в отличие от живописи, повторного касания кистью для улучшения фигуры. При этом летчик должен быть точен и строг к себе, иначе…

Подполковник Севостьянов — ведущий, старший лейтенант Колесниченко — ведомый. Мастера своего дела, овладели высшим пилотажем на средних и малых высотах, тактически грамотно вели воздушные бои на средних и больших высотах. В этом полете они должны были отработать боевое маневрирование на малых высотах. После взлета ведущий с высоты 100 метров и скорости более 1000 километров в час устремился стрелой ввысь. На высоте 2200 метров положил самолет на «спину» и стал выводить из пикирования в обратном направлении. Ведомый следовал за ним, копируя действия ведущего, и, когда восьмитонный самолет с высоты менее 2 тысяч метров на скорости более 200 метров в секунду понесся к земле, Колесниченко понял: что-то случилось, но вначале не понял что именно. Смотрит: самолет ведущего уже выходит из пикирования, а его машина отвесно несется вниз, и земля стремится поглотить ее. Обычное радостное чувство возвращения на землю сменилось страхом, и во избежание столкновения с землей он более энергично взял ручку управления на себя, доведя перегрузку до предела. Самолет вышел на закритические углы атаки, еще мгновение — и он рухнет на землю. Ценой огромных усилий Колесниченко удержал машину над кронами деревьев. Наблюдающие облегченно вздохнули. Самого страшного не случилось.

…Летчики произвели посадку. Руководящие товарищи сначала сосредоточили свое внимание на ведомом, слишком отчетливо была видна его ошибка, за которую он чисто случайно не заплатил своей жизнью. А почему Колесниченко сделал так, мне никто не ответил. Однако приборы объективного контроля, установленные на самолете, дали полную картину. Колесниченко начал выполнять поворот на горке вслед за самолетом Севостьянова, находясь в это время на 300 метров сзади и на 200 ниже его.

Оказалось, что Севостьянов начал выполнять нисходящую вертикальную фигуру, не обратив внимания, на какой высоте находится ведомый. Теперь уже наши взоры были переведены на ведущего. Оказалось, что именно его действия послужили причиной этой тяжелейшей предпосылки к летному происшествию.

Севостьянов, выполнив поворот на горке, пошел к земле, ведомый последовал за ним, ему некогда было следить за приборами.

Если мы начнем обвинять ведомого в том, что он зря пошел за ведущим, то подрубим сук, на котором сидим. Мы не пошли на нарушение святая святых во взаимоотношениях ведущего с ведомым, командира — с подчиненным. Обязанность ведущего — обеспечить безопасность полета ведомому.

Я знал Севостьянова как порядочного человека, старательного, трудолюбивого, с уравновешенным характером. Никогда он не был нарушителем. И в то же время он допустил грубейшую ошибку. Почему? Иногда ведущие измеряют свои возможности и возможности ведомого одной и той же меркой, а иногда в процессе пилотажа забывают о том, в каком положении находится ведомый.

Так и Севостьянов в пылу «боя» на мгновение, как он потом сказал мне, упустил то, что его ведомый находится сзади на 300 метров, а следовательно, и ниже на 200 метров. Оценив все «за» и «против», пришлось поступить очень строго. Я был убежден, что Севостьянов не хотел этого сделать. И вот в этих условиях особенно тяжело было принимать решение. А решение надо было принимать крутое во имя того, чтобы призадумались командиры, ведущие, для того, чтобы встряхнуть весь личный состав, для того чтобы политработники, партийные организации тоже обратили на это внимание. Севостьянов был строго наказан.

С Колесниченко был другой разговор. Я его не упрекал, а просто по-товарищески, используя свой большой опыт летной и боевой работы, сопоставляя различные факты, советовал, как лучше надо было поступить в данной обстановке. Колесниченко мог, когда самолет в перевернутом положении перешел с углов 30—40 градусов в пикирование, определить, что высота предельная и ему придется или выводить самолет на углах, близких к критическим, или высоты вообще может не хватить. Надо было повернуть самолет еще на 180 градусов вдоль продольной оси и выйти в обратную сторону. Я приводил ему много примеров из своего опыта. Он соглашался со мной и откровенно заявил, что не подумал об этом. А ведь в авиации безвыходных положений нет. Всегда можно избежать самого тяжелого, то есть гибели экипажа, нужно только своевременно определить границу опасности и рубеж, после которого облегчить участь экипажа, исправить ошибку уже нельзя.

Этот случай заставил нас многое перебрать в памяти, призадуматься, проанализировать, чему и как мы учим, критически посмотреть на нашу методику обучения.

Работа на Украине способствовала расширению связей с моими старыми боевыми друзьями. Часто вспоминались и события четвертьвековой давности, так как в небе Украины мне пришлось драться почти полтора года. Все это и частые письма друзей заставили подумать о встрече в Киеве ветеранов 17-й воздушной армии.

Обменявшись мнением со своими сослуживцами, среди которых было несколько человек ветеранов, мы решили эту встречу приурочить к 30-летнему юбилею 17-й воздушной армии. После большой, кропотливой, трудоемкой работы начали съезжаться ветераны. С трепетным волнением мы встречали маршала авиации Судеца, генерал-полковника авиации Колдунова, командиров соединений, бывших командиров полков, эскадрилий. Прибыли наши боевые друзья из 164-го и 31-го истребительных авиационных полков: Василий Калашонок, Толя Володин, Валентин Шевырин, Султан-Галиев, Борис Кисляков и многие другие.

Для участия в торжествах прибыл член Военного совета, начальник Политуправления ВВС генерал-полковник авиации Иван Михайлович Мороз.

В гарнизонном Доме офицеров большой зрительный зал был переполнен. В президиуме и в первых рядах сидели ветераны. Убеленные сединой, но с молодыми горящими глазами они внимательно рассматривали присутствующих. Прошедшие годы наложили отпечаток на внешний облик каждого. Кто-то угадывался сразу, другие — после внимательного взгляда.

Мне выпала высокая честь сделать доклад о боевом пути 17-й воздушной армии, о ее делах и подвигах. Сформированная накануне контрнаступления наших войск под Сталинградом, она прошла трудный, но славный путь от берегов Волги до Вены, участвуя в боях за освобождение ряда областей Российской Федерации, Украины, Молдавии, а затем выполняя великую миссию по освобождению от фашистского ига Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии, Австрии, Чехословакии.

Пройденный путь приобретает особенную значимость, когда его оцениваешь после стольких лет. Часть ветеранов воздушной армии находилась в зале, а многие отсутствовали: заплатили своей жизнью за подвиг.

При упоминании мною имен сидящих в зале присутствующие просили их встать и в знак признательности и уважения громко аплодировали им. Особенно бурными были аплодисменты, когда назывались имена и подвиги тех, кто совершил воздушный или огненный таран или, рискуя своей жизнью, выручал товарищей: Петр Кальсин, Николай Краснов, Александр Колдунов, Никита Дьяченко, Петр Орлов, Иван Сытов и многие другие. Затем выступили ветераны.

Среди выступающих был и мой механик Афанасий Ларичев, который в послевоенный период посвятил свою жизнь обучению и воспитанию подрастающего поколения. Воины нашей воздушной армии, как и во время войны, всегда в строю. Одни посвятили свою жизнь служению в рядах Советской Армии, другие перешли на партийную, хозяйственную работу. Наши славные девушки воспитывают детей, а некоторые даже и внуков.

После официальной части мы просмотрели ленты кинохроники. Ветераны узнавали себя, боевых друзей и события минувших лет. Потом состоялась теплая и задушевная беседа — в зрительном зале и за праздничным столом.

На следующий день мы разъехались по воинским частям. Личный состав с большим вниманием и теплотой принимал ветеранов. Трудно измерить ту огромную пользу, которую приносят подобные встречи. Многие месяцы после этого знаменательного события нам задавали вопросы в частях и учебных заведениях. Вопросы были самые различные. Молодежь интересует все. Она хочет знать любое событие до мельчайших подробностей: где воевали, как воевали, что надо, чтобы победить, какой была техника, как готовить себя, каким должен быть воин вообще, а летчик-истребитель в частности, как сформировать свой характер.

Отвечая на вопросы, мы старались вспомнить все для того, чтобы представление о войне, бое, подвиге, роли характера человека в войне было более полным. Иногда в литературе пишут о многих подвигах, совершаемых с завидной легкостью: стоит захотеть — и подвиг совершен. Кроме вреда, от подобной трактовки войны и личности, участвующей в ней, ничего нет. Война — это одно из самых сложнейших и трагических явлений в жизни общества, когда человек подвергается самым суровым испытаниям, в первую очередь проверяется его духовное состояние, характер. Без твердого характера, без воли — даже при наличии других положительных качеств — человек не может совершить подвига. Характер — это важнейшее качество человеческой личности, которое приобретается с раннего возраста и формируется постепенно. С детской поры надо приучать себя не отступать перед трудностями, начатое дело доводить до конца. Со временем, это войдет в привычку. Настойчивость в достижении цели — великолепное качество. Люди настойчивые, упорные легче и лучше достигают цели.

Человеку не суждено выбирать внешность, но он имеет полную возможность выбрать и выработать более ценное — характер.

…Дома меня ждало письмо. Смотрю на конверт: обратный адрес, фамилия что-то незнакомы. Начинаю читать, и первые же строки воскрешают в моей памяти дорогой и светлый образ. Писала сестра Вари Ляшенко — Александра Савельевна. Они случайно по радио услышали мое выступление о Варе. И вот решили написать.

Затем был телефонный разговор, а в сентябре 1974 года в Подмосковье состоялась наша встреча. Я услышал много нового о Варе. Жизнь ее очень похожа на жизнь многих ее сверстников, бывших в то же время и ровесниками Октября. Начала рано работать, затем ее позвало небо. Окончив аэроклуб, Варя училась в летной школе, работала инструктором. Встретила Алексея Ивановича Орехова, который тоже был летчиком. Работали на Дальнем Востоке. Потом война. Бои на подступах к Кавказу. Ее муж дрался отважно. Был ранен, на костылях разыскал жену и сына на второй день после его рождения. Подержал мальчика несколько минут в руках и поехал догонять свой полк. С незажившей раной пошел в бой и геройски пал на поле брани.

Мама Вари Ляшенко до сих пор жива, живет в Николаеве. Во время последнего телефонного разговора просила заехать к ней. Очень ей хочется повидаться с человеком, который крыло в крыло летал с ее дочерью на боевые задания. А как же сын? Заботливые руки родных, друзей, однополчан воспитали мальчика. Сестра Вари Александра Савельевна стала ему второй мамой. Детство, конечно, было нелегкое, особенно в ранние годы: война, недостаток питания. Когда подрос — ФЗО, техникум, институт. Саша хороший спортсмен, сейчас работает тренером в морском спортивном клубе города Николаева.

На встрече ветеранов 17-й воздушной армии было высказано и такое: неплохо было бы нам проехать по своему боевому пути. Я горячо поддержал тогда эту мысль. А вскоре моей мечте в определенной степени удалось осуществиться.

В сентябре 1974 года Болгария праздновала 30-летие государства и армии. И вот мы в составе делегации под руководством первого заместителя министра обороны генерала армии Сергея Леонидовича Соколова на Шереметьевском аэродроме. Проводы, рукопожатия, напутственные слова, и наш красавец Ту-134 взвился ввысь.

В составе нашей делегации — генерал-лейтенанты Вячеслав Вячеславович Постников и Александр Митрофанович Шевченко, вице-адмирал Владимир Иванович Самойлов. Все эти люди связаны с Болгарией давними узами. В салоне за обычными путевыми разговорами я все время думал об этой стране. Вспоминал ее историю, то возвращаясь к событиям тридцатилетней давности, то уходя в седую старину.

На аэродроме, залитом ярким солнцем и украшённом флагами дружественных государств, нас встречали наши братья по оружию — болгарские офицеры и генералы во главе с министром обороны Народной Республики Болгарии Добри Джуровым. После теплой и сердечной встречи мы совершили поездку по Болгарии. Где бы мы ни появлялись, нас тепло и сердечно встречали болгары, особенно в местах боевой славы наших предков.

Первая наша остановка была в Плевене — «городе русской славы», как называют его болгары. В течение нескольких месяцев, с июля по декабрь 1877 года, здесь проходили непрерывные бои.

В центре города — Музей освобождения Плевена. Он находится в доме, где русское командование принимало пленного Осман-пашу, командовавшего тогда турецкой армией. Дом окружен парком, ограда которого сделана из русских ружей, пик и турецких орудий. У входа надпись: «Преклоните голову перед подвигом наших братьев-освободителей и сохраните беспредельную преданность русскому народу».

Проходим дальше, читаем надпись: «Путник! Когда вступишь под сень этих деревьев, не говори громко, не пой и не шуми, не тревожь праха почивших здесь русских воинов. Это место свято для признательной Болгарии».

Прочитав эти слова, мы, бывалые воины, замерли в глубоком молчании, отдавая дань уважения своим предкам.

Генерал Александр Шевченко сделал запись в книге музея. А затем прочел вслух строки, оставленные многочисленными посетителями. Некоторые из них врезались в мою память. Вот что, к примеру, записали военнослужащие Болгарской Народной Армии:

«Музей нас учит, а жизнь подтверждает, что наш единственный путь вместе с русским народом — нашим дважды освободителем и учителем. Русские герои 1877—1878 годов и советские герои 1941—1945 годов являются для нас светлым примером. Только с ними, другого пути нет».

После осмотра памятников русской славы у нас состоялась теплая дружеская беседа с руководителями городского комитета партии. Нам рассказали, как изменился город за годы народной власти, став крупным промышленным центром страны.

А утром мы были уже снова в пути. Наш путь — к всемирно известному памятнику русской славы — Шипке. После нескольких крутых поворотов перед нашим взором предстает высокая гора, а на ней знакомые очертания монумента. Турки хотели до наступления зимних холодов овладеть высотой и перевалом, но натолкнулись на безграничный героизм и стойкость защитников и не смогли продвинуться дальше.

Мы поднялись на высоту, осмотрели памятник, вошли внутрь, где с большим мастерством исполнены скульптурные группы, отражающие подвиг защитников перевала. Заботливые руки оставили здесь живые цветы.

В сентябре 1944 года вот так же поднялись сюда воины Красной Армии, чтобы в знак уважения и признательности к своим героическим предкам записать следующие слова:

«Героям Шипки от частей 3-го Украинского фронта победоносной Красной Армии». Ниже шли четверостишия:

Стояли вы незыблемей скалы,

Без страха шли на бой святой и правый.

Спокойно спите, русские орлы

Потомки чтут и множат вашу Славу!..

Спускаясь вниз, мы вновь и вновь вспоминали события минувшего века. Более 200 тысяч русских воинов остались навечно в болгарской земле. Наши народы помнят славные имена героев первого освободительного похода: генералов М. Д. Скобелева, Н. Г. Столетова, Гурко, старшего сына великого поэта — Александра Александровича Пушкина, бывшего в то время полковником, командиром 13-го Нарвского гусарского полка.

Под его командованием полк совершил немало смелых боевых операций. Мужественный офицер был контужен, но с поля боя не ушел. За проявленную доблесть и воинское мастерство Александр Александрович Пушкин был удостоен высших наград: золотой сабли с надписью «За храбрость» и ордена Святого Владимира.

Болгары свято чтут память о первом и втором освободительном походах. Им посвящены многие произведения литературы, живописи, монументального искусства. В парке Лаврова под Плевеном наше внимание привлекла скульптура, изображающая молодого советского солдата и старого болгарского ополченца — участника обороны Шипки. Они сидят на бревне и мирно беседуют о минувших событиях. Старик ополченец, видимо, рассказывает молодому воину о мужестве его дедов. Он ласково смотрит на него, и вспоминаются ему такие же вот открытые русские лица, только украшенные лихими гренадерскими усами, горячие бои на легендарном перевале.

Видели мы в Болгарии и открытку с надписью: «Вечная признательность братьям-освободителям». Она переснята с плаката, написанного болгарским художником Борисом Ангелушевым к 50-летию Великого Октября. Могучего сложения бородатый казак — в белой рубахе с погонами, широких шароварах, заправленных в сапоги, с тяжелым револьвером на поясе с правой стороны — левой рукой придерживает шашку, а правой бережно, с отцовской заботой и любовью, как это делают, когда учат детей ходить, держит за руку болгарскую девочку в национальной одежде, в передничке, с заткнутым за пояс чистым платочком.

Так талантливый художник символически изобразил русско-турецкую освободительную войну 1877—1878 годов.

Позже, в Музее Вооруженных Сил, я увидел знамя, врученное дружинам болгарских ополченцев (ими командовал русский генерал-майор Н. Г. Столетов) общественностью города Самары. Я смотрел на него и думал: «Пройдут года, и люди будут вот так же останавливаться возле другого знамени, врученного генералом армии С. Л. Соколовым министру национальной обороны Добри Джурову, — знамени стрелковой Самарской дивизии, одной из первых вступившей на болгарскую землю во втором освободительном походе».

Работа на Украине также способствовала более частому посещению родных мест. Вот и в начале лета 1973 года мы с Машей снова прилетели на родину. Нас встречал наш большой друг И. А. Найденов — первый секретарь Красноармейского горкома партии.

Иван Андреевич, по военной профессии авиационный специалист, демобилизовавшись из армии, кончил высшее учебное заведение и вот уже многие годы находится на партийной работе. Он хорошо сложен, крепко стоит на земле. Курчавые золотистые волосы, опаленное солнцем лицо, пытливые с прищуром глаза выдают в нем степняка, а неторопливая речь, уверенные движения говорят о том, что этот человек с принятием решения не спешит, но, приняв его, не отступит.

Иван Андреевич уроженец Заволжья, он всей душой любит свой край, край трудолюбивых людей, и делает все для процветания района. По дороге в Белогорское Найденов рассказывал о делах и планах на будущее. Рассказывал увлеченно, с любовью к людям, к району и верой в будущее.

От слов Иван Андреевич всегда переходит к делу, быстро подключая прибывшего в круговорот жизни и интересов района. Так и в этот приезд. После короткого пребывания у Елены Лазаревны мы оставили Машу с ней, а сами поехали по полям, бригадам, фермам.

К концу дня, когда июньское солнце было на западном небосклоне, Найденов предложил:

— Поехали на утес Степана Разина, я люблю в эту пору смотреть на заволжские дали.

— Никаких возражений, Иван Андреевич, — а про себя отметил: «Сразу видно, степняк, скучает по степному простору».

С утеса открывалось широкое волжское раздолье. В этом месте Волга разлилась на многие километры. Противоположный берег реки сверкал золотистым отливом. Вот она, Волга-матушка!

— Красотища-то какая! — восторгался Иван Андреевич. — Вы во многих местах побывали, Николай Михайлович. Видели что-нибудь подобное?

— Конечно, нет.

— И от такой красоты люди едут куда-то отдыхать, лечиться, задыхаются от жары, пыли, обилия влаги… Вот где надо отдыхать!

— Пожалуй, вы правы, Иван Андреевич. За чем же остановка?

— Мы много средств вложить не можем, а профсоюз еще не оценил наш край…

— Иван Андреевич, а если для начала турбазу организовать?

— Надо подумать, Николай Михайлович. Идея вообще-то заманчивая. Турбаза «Утес Стеньки Разина»! Звучит, а?

Поток нашей фантазии прервал подъехавший председатель горисполкома Сергей Георгиевич Доронин, высокий стройный мужчина с добрым, располагающим взглядом.

— Вот вы куда забрались! По району объявлен розыск, пропали первый секретарь горкома и генерал-полковник авиации.

После шуток и взаимных приветствий Сергей Георгиевич сообщил, что звонил первый секретарь Саратовского обкома А. И. Шибаев, интересовался, где мы, и обещал завтра утром быть в районе.

— Вас, Николай Михайлович, просил, чтобы вы взяли у Елены Лазаревны разрешение на пару-тройку дней для осмотра области. Он собирается побывать на полях.

— Не разрешение, а увольнительную, — вмешался Найденов. — Устав не знаешь.

По дороге я им рассказал шутку, бытовавшую у нас на фронте.

Один офицер-грузин после назначения его командиром дивизии на обращение к нему подчиненных: «Товарищ полковник! » отвечал с грузинским акцентом: «Не полковник, а комдив, — и добавлял: — Устава не знаешь? » Подчиненные привыкли к такой форме обращения и, когда ему присвоили звание генерала, по привычке продолжали обращаться к нему: «Товарищ комдив». А он, показывая на погоны, с упреком поправлял: «Не комдив, а генерал. Устава не знаешь? »

Мой приезд совпал с большими заботами об урожае. Алексей Иванович хотя по профессии и авиационный инженер, но хорошо изучил сельское хозяйство и с присущим ему талантом организатора в эту пору не тратил ни одного часа, ни одной минуты. Он все время был информирован о положении дел в области.

После осмотра полей в Красноармейском районе мы с Алексеем Ивановичем направились в соседние районы Саратовской области. Начали с правого берега, а потом перебрались в Заволжье. Почти неделю на различных видах транспорта облетали и объезжали поля. На каждом участке прикидывалось, рассчитывалось, что можно собрать, сколько можно продать государству, сколько оставить на семена, фураж, какое поле можно засеять более поздней культурой, чтобы получить хороший урожай.

После осмотра полей Алексей Иванович собрал специалистов и углубился с ними в расчеты, анализируя, что может дать область в этом году. Предварительные подсчеты показали, что если принять незамедлительно ряд соответствующих мер, то можно собрать богатый урожай, назывались цифры 200, 300 миллионов пудов. Вспомнились не столь далекие послевоенные 50-е, 60-е годы. В моей памяти мелькали такие цифры, как 56 миллионов, и я, помню, радовался этому. А затем в 1956 году впервые область продала государству 114 миллионов пудов зерна. О, это был подвиг! Но шло время, и уже в 1964 году — 200 миллионов, в 1968 году — 229 миллионов. «А как сейчас? » — задаю вопрос. Хлеборобы — народ осторожный, они очень аккуратны в прогнозах и тем не менее все говорили, что, если суховей не подует в конце июня, область перейдет за цифру 200 миллионов. Кое-кто, указывая на кабинет первого секретаря обкома партии, при этом замечал: «А он настаивает на 300 миллионах пудов, причем, по его подсчетам, это вполне реальная цифра». Я не мог удержаться от возгласа: «Неужели! » И не только я. К этой астрономической цифре многие психологически не были готовы. Возможно ли, чтобы область за последние четверть века превысила урожай в пять-шесть раз? В этих условиях надо было обладать незаурядным талантом организатора, чтобы повести партийную организацию области в битву за хлеб.

Большим событием в Саратове было участие в партийно-хозяйственном активе Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева.

Возвратившись в Киев, я звонил Шибаеву, спрашивал, как идут дела. Алексей Иванович рассказывал, что принятые меры дают хорошие результаты, но волнует другое: мало техники, и не вся она подготовлена к подобным урожаям. Как выяснилось, комбайны некоторых марок не приспособлены к уборке 40—50 центнеров урожая с гектара. Разброс площадей требовал много автомашин, и здесь тоже появились трудности, но они были преодолены. К концу года я читаю рапорт тружеников Саратовской области о небывалом подвиге: продано государству более 313 миллионов пудов зерна, в том числе более 31 миллиона пудов проса. Подобного урожая никогда не давала ни одна область. Почти 19 центнеров с гектара зерновых для засушливых районов Саратовской области — небывалый подвиг! Но этому предшествовал огромный, поистине титанический труд людей. Родина высоко оценила трудовой подвиг саратовцев. Около 10 тысяч человек были награждены орденами и медалями, а 16 лучших из лучших удостоены высокого звания Героя Социалистического Труда.

…С каждым месяцем знаменательная дата — 30-летие освобождения народов от гитлеризма — продвигалась на запад по тем же дорогам и тропинкам, по которым прошел советский солдат 30 лет тому назад. Вслед за болгарами и румынами эту дату отметили югославы, затем венгры, поляки…

И вот готовится отметить этот юбилей весь советский народ — народ-победитель.

Юноши и девушки, как боевой клич, восприняли призыв трудиться по-ударному. «За себя и того парня», чтобы удостоиться высокой чести быть сфотографированным у Знамени Победы, которое водрузили над рейхстагом их отцы. Лучшие из лучших комсомольцы фабрик и заводов, труженики колхозных полей, работники других отраслей народного хозяйства, воины, учащиеся с душевным трепетом переступают порог Центрального зала в Музее Вооруженных Сил, чтобы стать на боевой пост у Знамени Победы.

В третьей декаде апреля 1975 года такой чести удостоились комсомольцы — победители соревнования Волгоградской и Саратовской областей.

По приглашению ЦК ВЛКСМ для участия в торжестве прибыли ветераны Великой Отечественной войны, Герои Труда, знатные люди нашей Родины.

Когда мы входили в зал, то сразу почувствовали свежий ветер событий победного 1945 года. Прямо перед нами запечатлен торжественный момент: воины Особого батальона бросают к подножию Мавзолея В. И. Ленина знамена поверженного врага. С другой стороны висят фронтовые штандарты, под которыми победители прошли по Красной площади 24 июня 1945 года.

В глубине зала стоит строй юношей и девушек — наследников боевой и трудовой славы. Они с волнением ждут момента, когда вместе с ветеранами встанут на боевую вахту у Знамени Победы.

Эмоциональное напряжение еще больше возросло, когда раздался громкий, четкий голос диктора, называющего фамилию, имя и отчество заступающего на пост. Сначала становятся комсомольцы, затем ветераны, Герои Труда…

Наступает торжественная минута. Все замерли. Каждый думает о грандиозном подвиге советского народа и его Вооруженных Сил. В минуту молчания нас фотографируют.

Затем на состоявшейся встрече ветераны вспомнили былое, рассказали о том, как, восприняв эстафету у предшествующего поколения, они в смертельной схватке с врагом отстояли завоевания Октября.

В беседе чувствовалась жажда молодежи знать больше о делах и подвигах своих дедов, отцов и старших братьев, желание свято хранить и умножать ратные и трудовые подвиги, а также стремление к беззаветному служению Отчизне. Все жаждут подвига, и многие уже совершают его на заводах, колхозных полях, но считают это обычным делом. Им нужен подвиг другой, не будничный, а лучезарный, ратный, добытый даже ценой жизни, чтобы и сверстники, и убеленные сединами герои былых походов знали, на что способны комсомольцы.

Милое, трогательное, святое чувство! Как это все знакомо, близко, дорого! В их благородном порыве ветераны видели свою молодость, боевых друзей.

— Подвиг… А каким вы его себе представляете? С чего он начинается? — задал я вопрос. Тишина. Затем сбивчиво стала говорить небольшого роста девушка, черноглазая и черноволосая, в коротенькой юбке, с модной прической, закрывающей лоб. Ее перебил высокий, стройный, с открытым русским лицом парень. Когда он, жестикулируя, стал излагать свое понимание подвига, я обратил внимание на его сильные руки, которые были все в ссадинах, в кожу глубоко проникли мелкие частицы масла, металлической стружки, смыть которые может только время.

Его, в свою очередь, горячо перебила совсем юная девушка:

— Самое главное — ничего не жалеть для Родины… — и, смутившись, смолкла.

Молодежь с уважением глядела на ветеранов, и я читал в их глазах: «Повезло предшествующему поколению, а мы, где мы можем отличиться? »

И верно. Где поле брани? Некоторые говорят: «В трудный для Родины час мы себя покажем, и не посрамим своего народа».

Что значит «трудный час»? Видимо, имеется в виду, когда начнется война. И тогда каждый готов совершить подвиг во имя великой цели — защиты Родины. Но эта цель будет оплачиваться очень дорогой ценой. А разве нет других путей, ведущих к этой же самой возвышенной цели?

Ведь в основе подвига всегда была, есть и будет цель. Подвиг на различных этапах развития человеческого общества имел свою нравственную окраску. Одно оставалось неизменным — действие, горение во имя высокой цели.

На поле брани подвиг связан с риском для жизни, на трудовом фронте — с титанической деятельностью, колоссальной затратой энергии. Но и там и тут он сопряжен с действием, с преодолением трудностей.

В чем же величие подвига сейчас? В самопожертвовании, когда разразится катастрофа, или в самоотверженном труде, чтобы предотвратить бедствие? Какой подвиг будет величественнее? Видимо, тот, который избавит человечество от бесчисленных жертв и лишений. Поэтому самая благородная цель, самый великий подвиг молодежи всех стран — сохранить и приумножить все то, что создано человечеством, удержать темные силы от развязывания истребительной войны.

Вот в таком русле шел разговор с комсомольцами двух волжских областей — Волгоградской и Саратовской.

В заключение мы сфотографировались на память у здания Музея Вооруженных Сил СССР. От музея наши молодые друзья группами, с хорошим настроением, с твердой уверенностью в себе и в завтрашнем дне пошли по улицам столицы, неся эстафету в грядущее…

Ветераны смотрели им вслед и радовались тому, что в молодом поколении отчетливо просматривается то самое лучшее, святое, сокровенное, что они пронесли через все бури и невзгоды, — служа Отчизне!

[1] Батальон аэродромного обслуживания

[2] Комментарий верстальщика: в книге написано 65, по википедии - 605