Ким Лоренс. Скандал у алтаря. Любовный роман – Harlequin – 655. Аннотация. Ким Лоренс. Скандал у алтаря. Пролог

Ким Лоренс

Скандал у алтаря

Любовный роман – Harlequin – 655

Текст предоставлен правообладателем http: //www. litres. ru/pages/biblio_book/? art=21614986

«К. Лоренс. Скандал у алтаря»: ЗАО «Издательство Центрполиграф»; Москва; 2016

ISBN 978‑ 5‑ 227‑ 07040‑ 1

Аннотация

Мари есть за что не любить Себастьяна Рея‑ Дефо. Сначала он унизил и оскорбил ее перед незнакомыми людьми (о том, что он оказал ей этим услугу, она старалась не вспоминать), а сейчас, пусть даже косвенно, Рей‑ Дефо виноват в том, что ее брат‑ близнец может закончить жизнь в инвалидном кресле. Так почему бы не испортить ему настроение, если не сорвав, то хотя бы омрачив день его свадьбы?

Ким Лоренс

Скандал у алтаря

Kim Lawrence

The Sins of Sebastian Rey‑ Defoe

* * *

Пролог

Газета «Блейздон», 17 ноября 1990 года

Этим утром представитель больницы сообщил, что найденные вчера на ступенях церкви Святого Бенедикта два ребенка, по всей видимости, близнецы, находятся в тяжелом, но стабильном состоянии. Полиция пытается отыскать их мать, которая, возможно, нуждается в медицинской помощи.

«Лондон репортер», 17 ноября 1990 года

Внук покойного Себастьяна Рея заложил первый камень в фундамент нового крыла больницы, носящей имя его деда, известного филантропа. Он заменял своего отца, чьи обязанности капитана сборной команды Аргентины по поло помешали ему присутствовать на церемонии. Семилетний Себастьян Рей‑ Дефо – сын известной английской светской львицы, леди Сильвии Дефо, и наследник миллиардов семьи Рей, а также поместья Мэндевилл‑ Холл в Англии. В аварии, результатом которой стала скоропостижная кончина его деда, он отделался незначительными травмами.

14 февраля 2008 года

– Полагаю, существует серьезная причина, по которой я вынужден остановиться в месте, которое зовется «Розовый единорог»? – Само название вызывало у Себа гримасу отвращения.

– Извините. – Его раздражающе бодрая личная помощница сделала вид, что не заметила сарказма. – Но сегодня День святого Валентина, и в радиусе двадцати миль от школы Флер нет ни одного приличного отеля, который не был бы забит под завязку. Озерный край считается романтическим местом. Но не стоит тревожиться: это не заразно, – успокоила она Себастьяна. – Отзывы об этом отеле самые восторженные. Ваш номер… Как же там сказано?.. Вот! «Элегантный, с множеством приятных мелочей…»

– О господи! – простонал Себ. Его шести футам пяти дюймам только мелочей и не хватало… Может, миниатюрная личная помощница за что‑ то его наказывает?

– Не будьте букой. Вам повезло, что в «Розовом единороге» отказались от брони.

– Я увольнял людей и за меньшее. Или вы не слышали о моей беспощадности?

Прочитав статью, опубликованную в предыдущем месяце в одном из воскресных приложений, впрочем, опровергнутую несколькими уважаемыми финансовыми журналами, люди должны были решить, что такое богатство, как у него, невозможно нажить, не прибегая к беспощадному попиранию общепринятых правил и норм, а также окружающих.

– Увольняйте, – кивнула личная помощница. – Только где вы найдете другого человека, который оценит ваше своеобразное чувство юмора…

– Похоже, что я шучу?

– Или такого же эффективного сотрудника, как я, который не ударяется в слезы, стоит вам сдвинуть брови или влюбиться.

Себ с трудом сдержал улыбку и покорно проворчал:

– Кто, черт побери, придумал это дурацкое название? «Розовый единорог»!

Вскоре он это понял. Это были те же люди, которые февральским вечером усадили беднягу с гитарой на лужайку. Ему не помогал согреться огонь в мангале. Чтобы, видимо, вдобавок к обморожению нанести ему оскорбление, его заставили обрядиться в какие‑ то нелепые испанские тряпки, которые не наденет ни один уважающий себя испанец, и исполнять слащавую любовную песенку, под которую парочки обнимались.

Себастьян скривился. Если им нравится такая романтика – их право.

Но смотреть на это без отвращения было невозможно. Впрочем, размышлял он, наверное, это подходящее завершение дня, апогеем которого стала выписка ему штрафа чересчур рьяным сотрудником парковки.

Этот день просто обязан был стать праздничным. Его тринадцатилетняя сводная сестра завоевала приз на ярмарке научных идей, устроенной в ее школе, а их мать, леди Сильвия Дефо, вопреки всем ожиданиям, все‑ таки появилась там, демонстрируя родительскую поддержку, что происходило крайне редко.

Все‑ таки он должен был бы лучше знать свою матушку. Но она вплыла в зал, заставляя разговоры смолкнуть, принимая всеобщее внимание как должное, и Себ купился на этот акт «материнской заботы».

Правда, все быстро встало на свои места. Леди Сильвия обняла Флер, отстранилась, взглянула на лицо дочери и громко изрекла совет, как ухаживать за кожей. И при этом выразительно добавила, что у нее самой никогда не было не то что прыщей, даже маленького прыщика. Она и не догадывалась, что сильно ранила девочку. Затем она принялась флиртовать со всеми мужчинами, попадавшими в поле ее зрения. Флер, прикусив губу и опустив глаза, мечтала оказаться в любом другом месте, только не здесь. Себ чувствовал боль сводной сестры, как свою, и его гнев разгорался.

Критический момент наступил, когда он обнаружил мать в классе в объятиях недавно женившегося учителя биологии. Двери были распахнуты – их мог видеть любой. Впрочем, в этом и заключался смысл. Матушка обожала подобные сцены.

Предложив смешавшемуся мужчине бумажную салфетку, чтобы стереть помаду с лица, Себ поинтересовался, не хочет ли тот присоединиться к своей молодой жене. Учитель поспешно покинул класс, и Себ, не ходя вокруг да около, потому что мать не понимала экивоков, прямо спросил: какого черта она себе позволяет?

– Я не знаю, почему ты злишься, Себ? – надулась Сильвия. – Почему я не могу немного повеселиться? Твой отец завел интрижку с той ужасной…

Она издала берущее за душу рыдание и позволила слезам, которые умела пускать по заказу, покатиться по щекам.

– Мама, я все это уже слышал, поэтому не жди от меня сочувствия. Разводись, крути романы, выходи замуж – я сыт по горло этим бесконечным круговоротом. Но если ты снова заставишь Флер краснеть за твое поведение…

Слезы иссякли; лицо Сильвии стало испуганным. Себ знал, что это состояние долго не продлится, тем не менее он почувствовал себя негодяем.

– Себ, ты не можешь говорить это серьезно!

Он уже был готов взять свои слова назад, однако заставил себя солгать.

– Я абсолютно серьезен. – Не важно, что сделала Сильвия, но она – его мать. Однако сейчас речь идет о Флер, а девочка нуждается в защите. – Ты понимаешь, что, поступая так, как хочешь, ты причиняешь людям боль? – Испытующе вглядевшись в красивое лицо матери, он покачал головой. – Извини, дурацкий вопрос.

С мрачным выражением, которое заставило нескольких женщин посмотреть ему вслед, Себ направился к входу в «Розовый единорог», который был украшен гирляндами из сухих красных роз, подобающих случаю. Если он найдет одну из этих дурацких штуковин на подушке, то… Себ вздохнул. А какой в этом смысл? Весь мир помешался на небылицах про любовь, так что одинокий голос логики просто затеряется в восторженном лепете.

Позволив себе с превосходством усмехнуться, он повернул голову, чтобы смахнуть снежинки с плеча. «Эта ночь вполне может завершиться весьма двусмысленно», – подумал он, скользнув циничным взглядом по целующимся парочкам.

Легкое презрение, не сходившее с его худого аристократического лица, внезапно сменилось откровенным шоком.

Его взгляд сфокусировался. Пламя, мгновенно возникшее в животе, распространилось по телу, как пожар. Широко расставленные глаза с нависающими над ними четко очерченными бровями, почти такими же черными, как длинные, изогнутые ресницы, потемнели.

Себ не заметил, во что она одета, кроме одного: платье на ней синее. Он очень хотел бы увидеть ее без платья. У нее было роскошное тело с формами, навевающими греховные мысли, и бесконечной длины ноги. Вожделение, охватившее его, отозвалось в паху жаркой волной и оставалось там, пока его жадный взгляд скользил по восхитительным изгибам. А потом он заставил себя посмотреть ей в лицо.

Чувство узнавания его удивило, потому что он никогда не встречал эту женщину. Ее лицо являло собой идеальный овал, но привлекала взгляд не симметрия, а его выражение, когда, смеясь, она смотрела на падающий снег, слегка запрокинув голову и демонстрируя плавный изгиб длинной изящной шеи.

У нее были восхитительные губы, большие глаза, сиявшие в свете фонаря, и буйные волосы, спадавшие длинными то золотистыми, то огненными прядями почти до талии.

Себу в лицо ударил порыв холодного ветра, вырывая мужчину из паутины чар. Опустив тяжелые веки, чтобы дать нервной системе возможность оправиться от почти животного влияния этой рыжей, Себ провел рукой по темным волосам и выдохнул. Воздух со свистом вырвался из его груди.

Затем он снова взглянул на женщину, уже дистанцировавшись от первоначальной инстинктивной реакции. День выдался длинным, а он слишком долго обходился без… «Есть вещи, – подумал Себ, – которые не поручишь личной помощнице».

Как раз в тот момент, когда он делал мысленную заметку освободить уик‑ энд и решал, с кем можно его провести, – правда, этот вопрос никогда не представлял для Себастьяна Рея‑ Дефо особой сложности, – до него донесся смех рыжей. Низкий, с хрипловатыми нотками, он был наделен восхитительной, почти осязаемой силой. У Себа возникло ощущение, что по его спине провели пальцем.

Он одарил враждебным взглядом мужчину, вызвавшего смех. Кто это? Муж? Любовник? Стоило этой мысли промелькнуть у него в голове, как мужчина повернулся и ладонью приподнял подбородок своей спутницы.

Себ узнал его: счастливец был женат на местном терапевте, Элис Драммонд. Она совмещала ответственную работу с воспитанием двоих детей. Ее супруг в двадцать лет написал книгу, которую кто‑ то назвал полной глубокого смысла, но на этом его достижения закончились, а сам он почивал на лаврах того хвалебного отклика.

Если не проводил романтические уик‑ энды с длинноногими рыжеволосыми девицами.

Не его дело, если случайный знакомый неверен своей жене… Стиснув челюсти, Себ отвернулся. А затем она снова засмеялась легким, беззаботным и таким чертовски сексуальным смехом, что внутри у него что‑ то оборвалось. Сначала его мать, теперь эта женщина… Еще одна красивая эгоистка, которой наплевать, что кто‑ то страдает, пока она развлекается, оставляя за собой шлейф из разбитых сердец и расколотых браков.

Себа охватил гнев, однако еще оставался крохотный участок мозга, в котором присутствовал здравый смысл, твердящий, что это плохая идея. Но голос разума не был слышен на фоне гремящего оркестра ярости. Себ направился к парочке.

* * *

– Я так понимаю, Элис не смогла сегодня прийти, да, Адриан?

Мари попыталась устоять на ногах, когда Адриан неожиданно отпустил ее. Или оттолкнул?

Он не заметил ее обиженный вопросительный взгляд. Внимание Адриана было приковано к обладателю низкого жесткого голоса. Мари повернула голову, чтобы посмотреть на его обладателя.

Даже не успев толком рассмотреть высокую, впечатляюще атлетическую фигуру незнакомца в дорогом костюме и его красивое лицо, на котором застыла высокомерная маска, девушка ощутила окружающую его ауру властности.

Она почувствовала покалывание кожи, когда обсидиановые глаза незнакомца уставились на нее.

Мари опустила взгляд, и ей стало легче дышать, поскольку контакт с этими невероятными черными глазами, словно проникающими в душу, был разорван. Глаза принадлежали красавцу, какого ей еще не доводилось видеть.

Рядом с ним мрачноватый Адриан, в которого она влюбилась, когда он читал ей стихи, проигрывал. Мари отмахнулась от этой мысли и стала ждать, когда Адриан ее представит. Скажет ли он: «Моя девушка»? Это будет в первый раз – в колледже они вынуждены держаться в рамках приличий. На романы студенток с преподавателями смотрят косо, хотя Адриан утверждает, что это распространенное явление.

По какой‑ то причине то, что вблизи она оказалась еще красивее, подогрело ярость Себа. Ее огромные, как у кошки, глаза были голубыми, губы – полные и чувственные, а атласная кожа казалась прозрачной. Также выяснилось, что у женщин, крадущих мужей у жен, могут быть веснушки. Они‑ то и смягчали знойную красоту опасной сирены, придавая ей вид обманчивой невинности.

– Мистер… Себ… Это… В общем…

Себ позволил негодяю, в кои‑ то веки утратившему дар речи, помучиться еще несколько секунд, а затем вежливо подбодрил:

– Я вас внимательно слушаю.

– Все не так, как вы подумали!

Муж‑ обманщик сделал еще шаг в сторону, увеличивая расстояние между собой и девушкой – красивой и гордой. Если бы не дыхание, ее можно было бы принять за статую.

Музыка стихла. Все, кто был рядом, чувствуя, что назревает скандал, изо всех сил притворялись, что заняты своими делами и одновременно навострили уши. Девушка сделала было шаг к своему любовнику, но он вытянул руку, запрещая ей приближаться. Она снова застыла, в ее больших глазах отразились смущение и боль. Себ подумал о работающей не покладая рук Элис, обо всех других Элис и подавил жалость.

– Элис, ваша жена, работает или сидит с ребятишками? Как она только справляется? – Он покачал головой, выражая восхищение, и протянул: – Напряженная врачебная практика, двое детей и муж, который бегает на сторону.

Мари ждала, что скажет Адриан. Она мысленно молила его опровергнуть слова этого ужасного человека, который возник словно из ниоткуда, как суровый ангел мщения. Надо сказать, ангелы мщения носят очень дорогую одежду. Пусть Адриан объяснит ему, что он ошибся.

Позже, лежа в постели и попивая шампанское, они посмеются над этим.

Но единственные звуки – шумные вздохи и перешептывания – издавали другие люди. Мари не нужно было поворачивать голову, она спиной чувствовала враждебные и неодобрительные взгляды.

– Я не смог устоять. Она… Я люблю свою жену, но… Вы сами на нее посмотрите!

Последняя надежда умерла.

Она ничего не знала, но это не уменьшало ее вину. Ощущение изоляции было сокрушительным: еще никогда в жизни Мари не чувствовала себя такой одинокой.

Себ не вслушивался в жалкие оправдания этого ничтожества. Он мысленно обвинял ее. Рыжая красавица воплощала в себе все, что он ненавидел в женщинах. Правда, это не помогало справиться с новой волной сильнейшего чувственного голода.

Умом он отвергал и презирал ее, однако его тело ее желало. В общем, для него вся эта ситуация была все равно что соль на рану.

Такая женщина способна поставить любого мужчину на колени. Она сама решила, что ей нужен женатый, ничего толком не добившийся мужчина. А ведь она могла бы заполучить…

«Кого, Себ? Тебя? »

Он не обратил внимания на насмешливый голос, раздавшийся в голове, и продолжение обличительной речи обрушил на нее.

– Простите, я лезу не в свое дело, но вам, видимо, все равно, что дома его ждут жена и дети?

Ее молчание подстегнуло ярость Себа. Он не мог остановиться; переполнявший его гнев требовал выхода.

– Должен ли я понимать, что вы так развлекаетесь? – не скрывая презрения, осведомился он.

Девушка покачнулась, и Себ расслышал, несмотря на ветер, ее прерывистое дыхание. Адриан выпалил очередную порцию оправданий, которые должны были убедить всех, что он жертва. Себ с раздражением повернулся к неверному мужу и пригвоздил его взглядом, в котором сквозил арктический холод.

Тот взмолился:

– Ведь вы не скажете Элис, правда? Это причинит ей боль. Такое больше никогда не повторится.

Себ усмехнулся, подумав про себя, как нелепо звучат подобные слова в устах взрослого человека. Не ответив Адриану, он снова повернулся к девушке.

– Ну а вы? – невесело спросил он. – На что рассчитывали вы? Были уверены, что он женится на вас, потому что между вами – настоящее чувство?

Мари с горечью подумала, что именно так она и считала. Что это истинная любовь, какая бывает только раз в жизни. Но разве она должна оправдываться перед незнакомцем, который почему‑ то уверен, что имеет право ее отчитывать? Смотреть на Адриана Мари не могла – его жалкий лепет убил остатки ее любви…

А если так, то была ли любовь?

– Ну? – потребовал незнакомец. – Что вы молчите?

От его враждебного тона Мари пробрал озноб. Но она не могла позволить ему и всем этим людям, делавшим вид, что они заняты, но жадно ловящим каждое слово, запугать ее. Гордость заставила ее вскинуть голову.

– Разве я обязана что‑ то объяснять вам, мистер?.. – спокойно спросила она, радуясь, что голос не выдает ее смятенное состояние. – Мне кажется, это наше личное дело с… – Но имя Адриана Мари произнести не смогла. Она просто кивнула в его сторону и закончила: – С ним. Да и потом, поверите ли вы мне? Вы уже вынесли приговор в отношении меня, даже не зная моего имени, верно? Не буду вас ни в чем разубеждать. – Мари заставила себя взглянуть на Адриана. Хотя удар, который он нанес ей, причинял боль, она не могла не отметить, какой у него жалкий вид. – Ты не стал ничего опровергать, значит, то, что только сказал этот человек, – правда. Всего хорошего.

Она коротко кивнула и зашагала прочь, из последних сил сохраняя достоинство и стараясь не бежать.

– Такая молодая, а уже гадюка, – послышался чей‑ то полный яда голос, который, похоже, выражал общее мнение.

Мари хотела повернуться, чтобы посмотреть в лицо этой женщине, но ей было так плохо, что она боялась не выдержать и расплакаться. Позволить себе это она не могла, а потому продолжала идти, расправив плечи, делая вид, что ей все равно, что о ней думают эти, в сущности, незнакомые люди. Но почему‑ то ей было не все равно…

Глава 1

Мари не ожидала, что все окажется настолько просто. Пока никто не спросил, что она делает на оцепленной улице, смешавшись с толпой женщин, осторожно ступающих на своих высоких каблуках по старинным камням мостовой. Все они слегка тревожились, что неуклюжая поза в случае потери равновесия привлечет внимание фотографов, выстроившихся по другую сторону ограждения.

А у нее и без того хватало проблем.

Тень улыбки коснулась ее губ – вообще‑ то она просто‑ напросто выполняет предписания врача. Впрочем, вряд ли врач имел в виду именно это, когда заметил, что ее рука с чашкой чаю дрожит, и фактически выгнал Мари из больницы на двадцать четыре часа.

– Мы сообщим вам, если что‑ то изменится. Отправляйтесь домой, – посоветовал он. – Поешьте, отдохните. Вам необходима смена обстановки и переключение мыслей на что‑ нибудь другое. Я знаю, это сложно, но вы уже на пределе. Как вы поможете брату, если свалитесь от усталости? Поверьте, я такое видел.

Если бы у нее были силы, Мари, возможно, посмеялась бы над предложением врача подумать о чем‑ нибудь другом, а не о состоянии своего брата. Но здравый смысл вынудил ее признать, что в его словах есть крупица истины. Поэтому она не стала протестовать, когда он вызвал для нее такси. Однако Мари собиралась вернуться в палату Марка сразу же, как только примет душ и переоденется.

Душ она приняла и сидела, глядя на сэндвич, есть который у нее не было ни малейшего желания. В глубине комнаты работал телевизор, вторгаясь в ее мысли. У Мари закружилась голова, она через силу откусила кусочек сэндвича, прожевала и проглотила его, не чувствуя вкуса. Ее глаза начали закрываться, подбородок опустился на грудь. Из полудремы ее вырвало имя, произнесенное телеведущей. Ненависть прогнала усталость, ее лицо исказилось от отвращения, когда она потянулась к пульту дистанционного управления, чтобы увеличить громкость.

Телеведущая знакомила зрителей с историями жизни невесты и жениха. Эту свадьбу громко именовали «свадьбой года».

О боже, неужели сегодня?..

Ненависть комом застыла в груди и причиняла ей почти физическую боль. Мысли в голове проносились калейдоскопом. Почти все, что нудно перечисляла телеведущая, Мари пропускала мимо ушей. На экране мелькали изображения невесты – красивой и модно одетой – и еще более красивого жениха.

Мари знала все о Себе Рее‑ Дефо и его будущей жене. По ее мнению, эти двое стоили друг друга. Прочитав объявление об их свадьбе, она расхохоталась.

Невеста, Элиза Прентис, была великосветской красавицей, чья известность, помимо гардероба и связей в обществе, исчерпывалась тем, что она стала звездой реалити‑ шоу, в котором изображала, что потеряла все свои деньги и решала вопрос: лишится ли она вместе с деньгами и друзей?

Как будто до этого есть кому‑ то дело! Искренность этой особы наигранная, а способность сопереживать развита, как у рептилии, причем без присущего этим зверькам своеобразного шарма.

И сегодня состоится их свадьба. Благодаря этому ненавистному человеку Марк лежит в больнице, и она если умрет, то умрет девственницей. Зато его день пройдет идеально.

Какая несправедливость!

Впрочем, жизнь и так штука несправедливая, признала Мари, беря пульт, в то время как на экране показались вертолеты, из которых выходили почетные гости в развевающихся на ветру восточных одеждах. В голове девушки созрела мысль, от которой ее глаза широко раскрылись, а пальцы разжались. Пульт упал на пол. Что, если что‑ нибудь или кто‑ нибудь испортит их идеальный день? Она рассмеялась. Смех был слегка нервным, в нем страх смешался с возбуждением. Чем больше Мари размышляла, тем сильнее крепла эта мысль. А почему, собственно говоря, не попытаться? Марку, конечно, это не поможет, но почему все должно быть так, как хочет Себастьян Рей‑ Дефо? Почему он может идти по жизни, свысока глядя на то, а может, даже не задумываясь о том, чем занимаются простые смертные. Его предохраняет подушка безопасности из денег и власти. Он вмешался в ее жизнь и в жизнь Марка и, скорее всего, забыл об их существовании. Почему бы ему не напомнить?

Усталость как рукой сняло. В Мари крепла решимость. Она подошла к шкафу, вытащила свое лучшее платье, приложила его к груди и критично взглянула на себя в зеркало. Этот человек унизил ее на людях. Следует преподать ему урок. Мари мрачно усмехнулась. Пусть попробует получить удовольствие, когда его накормят его собственной кашей.

– Я просто хотела спросить.

Мари перепугалась, когда молодая женщина коснулась ее руки. Не сомневаясь, что чувство вины неоновыми буквами написано на ее лбу, выдавая коварный замысел, Мари покорно ждала, затаив дыхание, когда упадет топор.

А он непременно упадет. Неужели ей придется уйти ни с чем? Ведь второго шанса может не быть. «Поверь в себя», – твердо сказала себе Мари и попыталась улыбнуться.

– Скажите, кто автор этого платья?

Этот вопрос она ожидала услышать меньше всего, поэтому на несколько секунд растерялась, а затем ее губы невольно дрогнули и растянулись в улыбке.

Ответила Мари честно, потому что честность – лучше всего.

– Я затрудняюсь ответить.

Она снова улыбнулась. Эта женщина, казалось, видела, как Мари открывает гардероб, набитый роскошными нарядами, но это было далеко от правды. У нее было в запасе только одно платье, не считая этой удачной покупки – дизайнерской вещи, с которой был срезан ярлычок.

Голубое шелковое платье, вызвавшее восторг незнакомой женщины, обнажало руки и заканчивалось чуть выше колен. Мари нравилась простота кроя, подчеркивающего достоинства ее фигуры, а лазурный оттенок великолепно сочетался с цветом глаз. Люди часто обращали внимание на ее глаза и волосы и спрашивали, не носит ли она цветные контактные линзы для создания такого контраста.

– Если бы у меня были такие волосы, как у вас, я бы тоже не носила шляпу. – Женщина любовалась спадающими на плечи Мари буйными рыжевато‑ каштановыми прядями. Она с грустью поднесла руку к пышному розовому творению, задорно восседающему на гладких светлых волосах.

Ее раздраженно окликнул высокий молодой человек с цилиндром в руке. Но, увидев Мари, он стер с лица выражение недовольства и поправил галстук. Она сделала вид, что не заметила его восхищения, и попыталась ускользнуть, но молодая женщина преградила ей путь.

– Вы не возражаете?.. – с надеждой спросила она. – Я бы хотела разместить вашу фотографию в своем блоге.

Мари не успела не то что ответить, даже подумать, а женщина уже сфотографировала ее.

– Кто это?

– Мне кажется, модель или актриса, которая снялась в том фильме, где…

В других обстоятельствах, услышав обрывок такого разговора, Мари посмеялась бы, но сейчас ей было не до веселья. Она спешила, у нее была цель, и она не позволяла себе ни на что отвлекаться.

Да, интересно было бы узнать, что они сказали бы, узнав, что она никакая не модель, не актриса и, что самое важное, даже не гостья, приглашенная на свадьбу.

Свадьбу, которую она постарается как следует испортить. Мари отдавала себе отчет, что это детский поступок, но остановиться уже не могла. Пока она не знает как, но непременно сделает то, о чем совсем недавно и помыслить не могла.

Оказывается, все может измениться всего за неделю.

Неделю назад Мари слушала, как ее брат‑ близнец говорит о том, что его жизнь потеряла смысл. Он не догадывался, что всего через несколько часов произойдет настоящая катастрофа. Для Марка стало ударом то, что его бросила девушка, которую он любил. Брат девушки, в чьих жилах текла голубая кровь, владелец нескольких поместий и большая шишка, счел, что Марк Джонс, который даже не знает, кто его родители, недостаточно хорош для Дефо.

Мари утешала Марка как могла, хотя на самом деле голова у нее кружилась от облегчения. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не издать триумфальный возглас. Тошнотворное чувство, не покидавшее Мари с того момента, как она узнала, кто новая подружка ее брата, наконец исчезло.

От осознания, что она счастлива, когда ее брат, наоборот, глубоко несчастен, Мари жутко терзалась. Но, сообразив, что общение Марка с этой девушкой может закончиться встречей с человеком, который даже спустя шесть лет являлся ей в ночных кошмарах, она жила с ощущением неотвратимой беды.

Да, ей было что сказать этому ханже, считающему себя «блюстителем нравов», очернившему ее перед незнакомыми людьми. Она долгое время мечтала о встрече с ним, чтобы выговориться до конца, хотя в глубине души знала, что такая встреча маловероятна, а точнее, просто невозможна. Даже спустя шесть лет Мари помнила холодный ветер, бивший в лицо, когда она торопливо шагала к отелю, чтобы спрятаться там от свидетелей ее позора, вынесших ей молчаливый и единогласный приговор.

– Его сегодня показывали в новостях. Ты видела?

– Кого? – спросила Мари, мыслями пребывая в кошмаре шестилетней давности.

– Себастьяна Рея‑ Дефо.

Услышав это имя, она напряглась, а от того, с каким благоговением брат произнес: «Рея‑ Дефо», – ей захотелось закричать. Она могла восхищаться достижениями человека, хотя лично ее деньги и власть оставляли равнодушной, но Рей‑ Дефо всего лишь унаследовал и власть, и деньги. Разве это достойно восхищения? И разве можно восхищаться чьей‑ то красотой, когда она – результат случайного сочетания генов? Только им этот тип обязан своими словно вылепленными скульптором чертами, потрясающими глазами и чувственными губами.

– В новостях говорили о грандиозной сделке, которую он собирается заключить с каким‑ то государством Персидского залива. Правящая там королевская семья вкладывает половину своих капиталов в компьютеризацию производства. Ноу‑ хау им предоставит одна из его компаний. Если сделка состоится, тысячи людей будут обеспечены работой…

Мари цинично фыркнула и оборвала брата:

– А он, несомненно, набьет себе карманы.

Марк вздохнул, и в этом вздохе слышалась завистливая нотка.

– Если бы у меня было хотя бы немного денег…

– Какое отношение деньги имеют к тебе и к ней? И так ли уж важно, что думает он, если вы хотите быть вместе?

– Я и не надеялся, что ты поймешь. Ведь ты никогда не любила, правда? Ах, ну да, ты встречаешься только с женатыми мужчинами.

Марк говорил с улыбкой, однако Мари почувствовала себя задетой. Но она поспешила успокоить себя: брату очень больно, если так ему легче пережить удар, что ж, пусть язвит. Хотя то, что они одни на свете, разве не означает, что они должны поддерживать друг друга, а не подкалывать, особенно когда это неуместно?

Марк был единственным человеком, который знал, что произошло, по крайней мере в общих чертах, потому что признаться во всем Мари не смогла даже брату. Но и скрыть это от него было невозможно. В четыре часа утра она объявилась возле его двери, так как посеяла ключи во время кошмарной поездки, когда ей пришлось сделать кучу пересадок.

– Адриан женат! – выкрикнула Мари.

Она расплакалась прямо в дверях.

Но это осталось в прошлом, напомнила себе Мари. С тех пор она очень изменилась.

Ну ладно, может, и не очень. Но девушка отчаянно желала, чтобы этого факта в ее биографии не было. Как она могла быть такой наивной? Да, конечно, тогда ей было всего восемнадцать лет, и она ничего не знала ни о себе, ни о жизни, ни о мужчинах. Теперь Адриан казался ей себялюбивым человечком, вообразившим себя неотразимым мачо и при этом требующим понимания. «На это я, наверное, и клюнула», – с горечью и легкой насмешкой над собой размышляла девушка.

«Если ты не готова, – всплыли в памяти его слова, – я пойму. Ты хочешь, чтобы первый раз стал для тебя незабываемым. Я могу подождать», – великодушно добавил Адриан.

Ее это тронуло, и она поспешила заверить его, что готова и что влюбилась в Озерный край. До Адриана у Мари не было бойфренда. И вдруг потрясающий, умеющий глубоко чувствовать мужчина, похожий на героев Байрона, лекции о творчестве которого он читал, влюбился в нее, в простенькую, не обладающую ничем, кроме привлекательной внешности, Мари Джонс. И ей не терпелось продемонстрировать Адриану, как сильно она его любит.

Она отдалась бы ему, если бы не появился тот человек…

Целый год его образ преследовал ее, а резкие черты безупречно красивого худого лица виделись четче, чем почти сразу расплывшееся лицо Адриана. Так продолжалось до тех пор, пока однажды Мари не открыла журнал, ожидая приема у стоматолога. На фотографии она увидела его. Он был снят на пляже с серебристым песком, слишком красивый, чтобы быть настоящим – совсем как блондинка‑ модель, с которой он стоял в обнимку.

Так она узнала, как зовут человека, который унизил ее на глазах у толпы, жадно ловящей каждое его слово. Себастьян Рей‑ Дефо: богатый, одаренный, рожденный не с одной, а с несколькими серебряными ложками во рту. Он с ходу обвинил ее в прелюбодеянии, не потрудившись задать ни одного вопроса. Он поверил Адриану и решил про себя, что во всем виновата именно она. Он даже не предположил, что жертвой может быть Мари. Это типично для людей, которые замечают соринку в чужом глазу, не видя бревна в своем. Тем более это типично для проклятых шовинистов, которые считают, что во всем и всегда виновата женщина. Впрочем, усмехнулась она, Рей‑ Дефо оказал ей огромную услугу. Если бы не он, она, сама того не зная, совершила бы огромную ошибку в самом начале жизни. Приобретенный опыт научил ее проявлять осторожность во всем, что касается мужчин.

Так что же получается? Он оказал ей услугу? Может, стоит быть ему благодарной? Мари фыркнула. Вряд ли он преследовал эту цель. Он, не задумываясь, растоптал ее, упоенный своей ролью разоблачителя. По какому праву он примерил на себя судейскую мантию?! Нет, ни о какой услуге речь идти не может.

После этого случая Мари долгое время боялась доверять собственным суждениям. Она делала скидку на свою молодость и неопытность, твердила себе, что извлекла драгоценный опыт, но остерегалась мужчин. Это стало проблемой. Когда вроде бы приличный парень изъявлял желание завязать с ней серьезные отношения, это сразу охлаждало ее чувства.

Мари выбрала в колледже курс психологии и знала, что скажет по поводу ее комплексов профессионал: страх быть отвергнутой проистекает из того, что она – брошенный ребенок. Но это была поверхностная причина. Марк был точно таким же ребенком, однако он быстро влюблялся и еще быстрее охладевал к женщинам.

Она нахмурилась:

– Знаешь, Марк, иногда мне кажется, что ты вовсе не мой брат.

– Прости, Мари, – покаялся он, подошел к ней и заключил ее в объятия. – Ты ведь знаешь, что язык мой – враг мой. Я, как обычно, брякнул не подумав. Но все было так хорошо! Понимаешь, мне удалось кое‑ что заработать в прошлом месяце, хотя небольшой заем не помешал бы… Уик‑ энд вообще был выше всяких похвал. Он был запредельно хорош, Мари, ты не представляешь! Она никогда не говорила, что ее дед – лорд, а дом… Они живут в обалденном поместье Мэндевилл‑ Холл. Я так понял, что Дефо прибыли в Англию вместе с Вильгельмом Завоевателем или кем‑ то там еще… – Его красивое лицо, как только порыв восторга угас, осунулось. Марк опустился в кресло.

– Нам повезло, что нас взяла к себе потрясающая семья, – заметила Мари.

Но повезло им только на третий раз.

В первые дни нашлось много людей, желающих взять к себе очаровательных близнецов, которых обнаружили на ступеньках церкви. Общественность была взбудоражена недолго. Но и спустя несколько месяцев, когда власти решили, что биологические родители не одумались и не собираются или не могут воспитывать детишек, было достаточно претендентов на роль приемных родителей.

Однако энтузиазм быстро сошел на нет, когда выяснилось, что один из близнецов страдает аллергией, приводящей к частым приступам кашля и разнообразным высыпаниям на коже, которые удавалось сдерживать только за счет целого набора различных кремов и мазей.

Если бы Мари и Марк не были близнецами, найти дом для розовощекого мальчика‑ блондина не составило бы труда, но решение властей было однозначным: детей нельзя разделять. Поэтому Марку пришлось страдать из‑ за своей сестры‑ аллергика.

До того как попасть к Уорингсам, они сменили две семьи. Чета Уорингс была замечательной. Одна стена в их доме была увешана дюжинами фотографий счастливых детей, которые жили здесь в течение многих лет – кто‑ то недолго, кто‑ то, как близнецы, выросли членами их огромной семьи.

– Когда ты устанешь благодарить всех? – протянул Марк. – Может, нам стоит быть чертовски благодарными и нашей биологической матери, оставившей нас на церковных ступеньках?

– Я уверена, у нее были на это причины.

– А мне все равно, были они у нее или нет.

Марк не лукавил, ему действительно было все равно. Мари завидовала брату: он никогда не задавался вопросом «Почему? ». Она так не могла.

– Она это сделала, – продолжал Марк. – А ты знаешь, что Дефо знают всех своих предков, начиная с Вильгельма Завоевателя?

Она зевнула.

– Да, ты об этом уже говорил.

– Вот таким происхождением можно гордиться.

Раздражение Мари усилилось, когда она услышала в его голосе завистливые нотки.

– Я не собираюсь стыдиться своего происхождения.

Во‑ первых, она не виновата, что родители ее бросили. Во‑ вторых, если бы не приемные родители, неизвестно, как сложилась бы их судьба. Она навсегда сохранит к ним любовь и благодарность. Люди с большим сердцем заслуживают любви и уважения.

– Я тоже не стыжусь, – запротестовал Марк. – Просто я подумал… Может, ты поговоришь с ее братом и сможешь его убедить, что мы не…

Она рассмеялась бы, если бы не пришла в ужас.

– Нет! – поспешно воскликнула Мари.

– Но…

– Боже, Марк, – не выдержала она. – Повзрослей, наконец!

Слова сорвались с губ прежде, чем Мари сумела их удержать. А после того как с Марком случилась беда, она раскаивалась, что не промолчала.

Нет, она не виновата. Во всем виноват он! Ее глаза превратились в щелочки. Мари позволила ненависти затопить ее и с уверенной улыбкой прошла мимо сотрудников службы безопасности в церковь. Вполне возможно, ее выведут под конвоем через заднюю дверь, но за все в этом мире нужно платить. Зато идеальная свадьба будет испорчена. Возможно, их дальнейшая жизнь будет безоблачной, но начало ее она омрачит. Крохотное черное пятнышко. Один миг, когда он побывает в ее шкуре, и все будут осуждать его.

– Ты уверен?

Вопрос, заданный шафером, заставил Себа оторваться от созерцания каменного пола.

– Так, шутка. – Джейк неловко потоптался под пристальным взглядом обсидиановых глаз. – Ведь это окончательно! – выпалил он.

– Не всегда.

Непросто в такой ситуации оставаться объективным, но Себ считал, что у его брака достаточно шансов. Он избежал обычных ловушек, грозящих разрывом в будущем, и самой очевидной из них – предположения, что ключом к успешному браку являются любовь и страсть.

Ему не нужно было ходить далеко, чтобы получить наглядное тому доказательство. Между его родителями существовало и, возможно, продолжало существовать и то и другое. Но их брак, состоящий из нескончаемой череды бурных расставаний и воссоединений, Себ ни в коем случае не мог назвать успешным. Зато так считали они сами и таблоиды, чьи тиражи подскакивали, когда пользующаяся сомнительной славой пара разводилась, женилась или решала рассказать все, как было.

Единственное, что объединяло красавца игрока в поло, которого мало интересовали унаследованные им нескончаемые акры земли в Аргентине, и единственную дочь британского аристократа, знающего толк в том, как весело проводить время, это полное отсутствие самоконтроля и абсолютное пренебрежение к последствиям их поступков.

Хотя их нельзя обвинить в том, что они не пытались что‑ то изменить: у них на счету было три брака, два развода, а в промежутках – любовники и любовницы. Себ родился, когда они состояли в первом браке. Он был, по его убеждению, спасен в восьмилетнем возрасте дедом, отцом матери, который увез его в Англию. Родители тогда заключили второй, кратковременный, брак. Заметила ли пара, поглощенная отношениями друг с другом, отъезд сына? Возможно, они испытали облегчение, когда их освободили от присутствия ребенка, требующего постоянного внимания.

Сводная сестра Себа, Флер – плод одной из связей матери, находящейся в то время в разводе, – появилась на свет в Мэндевилл‑ Холле. Ее официально удочерил дед. Ни о какой близости между ней и матерью речи не шло – та оставила малышку через неделю после родов.

Если Себа одолевали сомнения, он спрашивал себя, как в той или иной ситуации поступили бы его родители, и всегда делал наоборот. Это работало. Как‑ то в детстве его спросили, чего он хочет, и Себ ответил: не быть похожим на своего отца.

Решение восемнадцатилетнего Себа официально изменить фамилию, добавив к Рей девичью фамилию матери, было попыткой отблагодарить деда, который его вырастил. Поступок не вызвал у деда никаких эмоций, но Себ знал и без слов, что это доставило ему удовольствие.

Себ преуспел. Теперь, если в прессе упоминалось имя Дефо, в девяноста случаях из ста это касалось его успехов в бизнесе. Газеты интересовались им, а не последними новостями о жизни его родителей, похожей на нескончаемую мыльную оперу. Его судьба – не продолжение сериала. Его брак не будет похож на катание на американских горках.

Стараясь добиться того, чтобы фамилия Дефо звучала гордо, он приобрел репутацию беспощадного человека. Однако никто не мог сказать, что от его имени несет каким‑ либо «душком», а это было все, что имело для Себа значение.

Если о нем отзывались как о жестком человеке, он не считал это оскорблением. Он гордился тем, что умел проявлять принципиальность и заставлять людей работать. Фамилия Дефо стала синонимом честных сделок. И заслуженной наградой стал невероятный контракт, который Себ готовился заключить. Шансы наподобие этого выпадают только раз в жизни. Да и со свадьбой вышло удачно, хотя он никак не соотносил брак и сделку. Королевские особы высоко ценили семейные ценности, и в их представлении женатый человек был более стабилен и надежен.

Мысль о том, что брак способен абсолютно изменить мужчину, заставляла уголки его выразительных губ дергаться. Себ не ожидал изменений и уж тем более не намеревался меняться сам.

Ключ к успешному браку заключается в реалистичных ожиданиях. Разумеется, дело не обойдется без компромиссов. Себ был готов серьезно подойти к семейной жизни, он гордился своим самоконтролем и ни секунды не сомневался в своей способности хранить верность супруге.

Ему было хорошо известно, что такое кошмарный брак.

Себу очень хотелось бы, чтобы его дед дожил до сегодняшнего дня и знал, что имя Дефо продолжит жить. Себ сдержал свое обещание. Его легко было дать, потому что он проникся духом преемственности и хотел того же, что и дед: передать наследникам ценности, которые тот ему завещал.

Они с Элизой прекрасно понимали друг друга. Она была согласна с Себом, что для ребенка важны стабильность и дисциплина; они одинаково подходили к созданию семьи, что было важно. Их мнения совпадали почти во всем. Элиза даже решила оставить карьеру и целиком посвятить себя семье. Себ не замечал, чтобы она занималась карьерой, но его тронул этот жест.

Джейк беспокойно шагал по комнате.

– Боже, ненавижу ждать… Что, если?.. Нет, она появится. Не может же тебе повезти… То есть, извини, я не имел в виду… Просто…

Последовало недолгое молчание, после чего завеса темных ресниц взметнулась вверх, оливковая кожа натянулась на высоких скулах Себа – а его лицо и так было лишено даже намека на мягкость.

– Просто что?

– Просто это важный шаг. Ты берешь на себя ответственность за другого человека, которого будешь видеть каждый день.

– Элиза не липнет, как пиявка. – Это сравнение заставило уголки подвижного рта Себа подняться. – Мы оба продолжим жить так, как жили раньше.

Без душещипательных сцен, повышенных тонов и спекуляций в таблоидах.

– Тогда зачем жениться? – Джейк смутился, но продолжил: – Извини, ты счастлив?

– Счастлив? – Себ не считал, что на свете существует такое понятие, как «счастье». Погоню за ним он считал навязчивой идей. Он жил настоящим. – Я буду счастлив, когда переживу этот день.

* * *

Внутри просторного здания было прохладно, мерцали сотни свечей, а воздух был перенасыщен ароматами жасмина и лилий.

Когда Мари остановилась в середине прохода, напряжение, росшее в ее груди, достигло критической отметки. Ей стало тяжело дышать. Мари казалось, что она тонет, находясь внутри этого великолепного здания, заполненного красивыми людьми.

Они собрались здесь, чтобы стать свидетелями торжества. Она пришла сюда, чтобы… О боже, что она делает? В ее крови бурлил адреналин, но ноги словно прилипли к полу, а руки повисли беспомощными плетьми.

– Здесь есть место как раз для вас!

Приветливый голос вывел Мари из состояния, близкого к панике. Стараясь дышать глубоко, она повернула голову и увидела женщину в огромной шляпе. Та махала ей рукой.

– Спасибо, – пробормотала девушка.

Как только она присела на предложенное место, в первом ряду поднялись двое мужчин.

– Мой сын Джейк, – с материнской гордостью представила одного из них женщина. – По нему не скажешь, что он миллионер… и компьютерный гений. Они с Себастьяном дружат со школы.

Мари не смотрела на долговязого мужчину с копной светлых волос. Ее внимание было приковано к человеку, стоящему рядом с ним. В ее сузившихся глазах отражалась еле сдерживаемая ненависть, пока она вбирала в себя эти невозможно широкие плечи и сильную шею, которую венчала темноволосая голова. Он стоял, повернувшись спиной к гостям, подогревая досаду Мари, желавшую видеть его лицо.

Когда все присутствующие встали, Мари, ненавидевшая каждый волосок на его шее, также поднялась, но с некоторым опозданием. Ноги ее дрожали, в горле пересохло. Чувствовала она себя как человек, стоящий на скале и не уверенный, сможет ли он прыгнуть вниз.

Девушка вздернула подбородок. Однажды она уже сбежала и до сих пор сожалеет о своей трусости. Сегодня она никуда бежать не станет.

Через несколько мгновений вплыла невеста, шурша кружевом и атласом. Слабый намек на самодовольство сквозил в ее улыбке. Впрочем, Мари этого не видела, потому что она была единственным человеком, который не повернулся к ней, чтобы выразить восхищение.

– Давай же, давай! – яростно шипела она сквозь стиснутые зубы.

Дама в огромной шляпе наклонилась к ней.

– Дорогая, с вами все в порядке? – спросила она, обмахиваясь полями шляпы, как веером.

Мари выдавила улыбку.

– Все хорошо. – Служба началась, и она тихо выдохнула: – Наконец‑ то.

При звуках его голоса – холодного, уверенного – по ее сотрясавшемуся от дрожи телу прокатилась волна гнева, сжигая последние сомнения.

Позже, когда Мари пыталась восстановить в памяти цепочку событий, предшествовавших скандалу, у нее ничего не получилось – в памяти образовался провал. Она понятия не имела, как оказалась в проходе, но отчетливо помнила, что дважды открывала рот и не могла произнести ни звука.

Только с третьей попытки она обрела голос:

– Я возражаю!

Глава 2

Мари была шокирована почти так же, как две с лишним сотни пар глаз. Все уставились на нее – акустика здесь была отличная.

– Я крайне возражаю. – Осознавая, что голос слабеет, она распрямила плечи и повторила с такой силой, что ее слова эхом отразились от стен. – Крайне!

Грамматически это было неверно, но, несомненно, привлекло внимание. Мари находилась в состоянии, которое можно описать, как ощущения игрока в регби с мячом в руках, когда на него набрасываются соперники. Или, может, это состояние, подпадающее под закон о психическом здоровье. Как там говорится? Представляет опасность для себя и окружающих? Был только один человек, для которого она представляла угрозу, тот, который…

Прекрати думать, Мари! Вот он, твой момент, – не позволь ему ускользнуть!

– Он!..

Драматическая пауза не была умышленной. Когда человек, который повернулся последним, – ее предполагаемая жертва – взглянул на нее, горло Мари превратилось в пустыню.

В голове мелькнула одна мысль: опасность!

Во многом он выглядел так же, как шесть лет назад: высокомерный, непомерно гордый, с прямым тонким носом, высокими скулами и чувственным ртом. Рот почему‑ то вызвал у нее ассоциацию с жестокостью. Он был похож на какого‑ то языческого вождя. Или хищника. Однако Мари ощутила собственную унизительную реакцию на исходящую от него грубую чувственность. Даже кожу на голове стало покалывать от охватившего ее сексуального напряжения, отозвавшегося сокращением мышц внизу живота.

На Мари накатил стыд, и на мгновение девушка смешалась, почти забыв, ради чего она пришла сюда. Вздернув подбородок, она проигнорировала возникшую в животе жаркую волну. Мари хотела, чтобы он почувствовал горечь собственных таблеток, побывал в ее шкуре. Интересно, понравится ему, когда его прилюдно унизят, или нет?

Однако Себастьян держался так, словно ничего не почувствовал. По нему никак нельзя было сказать, что его унизили. Глаза под тяжелыми веками удерживали ее взгляд, и это были глаза хищной птицы, следящей за добычей.

Но она не добыча!

Не в этот раз. А если у него другие соображения на этот счет… Мари опустила голову, закрыла глаза и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Затем, с сильно бьющимся сердцем, она снова вскинула голову и протянула к нему руку, заставляя при этом свои пальцы дрожать.

– Ты не можешь так поступить, Себастьян, – с мольбой произнесла она, кладя вторую руку на живот. – Нашему ребенку нужен отец.

Эта женщина оказалась в центре внимания, как только открыла рот. Она говорила с отчаянием, наводившим на мысль, что сердце ее разбито. Когда она умолкла, Себ почувствовал, что в центр внимания угодил он. У него не было достаточно времени на то, чтобы оправиться от шока. Он узнал ее.

Выражение его лица рефлекторно – сказались годы практики – стало невозмутимым, и не столько потому, что это поможет свести ущерб к минимуму, сколько из‑ за нежелания становиться объектом развлечения для толпы.

Себ увидел, как зашевелились ее губы, и прочитал: «Ты знаешь, кто я? »

Знает ли он?..

В других обстоятельствах он расхохотался бы. Количество ситуаций, когда он терял над собой власть, можно пересчитать по пальцам одной руки, а уж ту историю он точно не забудет. И женщину, заставившую его устроить сцену.

Но даже если каким‑ то чудом ему удалось бы благополучно стереть инцидент из памяти – а это был не самый лучший момент в его жизни, – Себ никогда не смог бы забыть, какие почти животные чувства она в нем вызвала. При виде ее каждая его клеточка словно наэлектризовалась. Ни до, ни после этого его реакция и близко не подходила к той, какую вызвала в нем врожденная чувственность этой рыжей.

Может быть, она вызывает примитивную реакцию у всех мужчин? Мужчин, которые, в отличие от него, не считают такую реакцию на женщину слабостью. Мужчин, которые идут на поводу у страсти, позволяя ей управлять их жизнями. Мужчин, которым недостает его самоконтроля, без которого он стал бы похож на своего отца.

Себ не сводил с женщины глаз, медленно впитывая в себя все детали ее фигуры, начиная с роскошных пламенеющих локонов, навевающих ассоциации с картинами прерафаэлитов. Локоны обрамляли овальное личико. Не остались без его внимания и ее невероятно длинные ноги, и плавные, вводящие в соблазн изгибы. Все это подчеркивалось платьем, которое, возможно, запретили бы носить в некоторых странах. Или все дело в том, какое тело под ним скрывается?

Себа обуревала похоть. Трудно представить более неподходящую реакцию в этих обстоятельствах. Он стремительно вернулся в реальность и позволил взыграть гневу.

– Что, черт побери, вы устраиваете?! – яростно осведомился он, боковым зрением отмечая движение в ряду, зарезервированном для представителей королевской семьи. Дьявол, это же катастрофа! Куда смотрела служба безопасности?!

Ее шелковая улыбка – сущая провокация – вынудила его невольно шагнуть к ней. На какую‑ то – фатальную – долю секунды злоба заволокла мозг, лишив Себа возможности мыслить логически.

– Вот теперь вы знаете, каково это! – с бравадой, которую она вовсе не испытывала, бросила ему Мари.

Вообще‑ то чувствовала она себя довольно странно.

Последнее, что она увидела до того как впервые в жизни потеряла сознание, были черные, неумолимо взирающие на нее глаза, которые проникали в душу.

Когда она упала, Себ был абсолютно уверен, что элегантное падение было таким же фальшивым, как и разыгранный ею спектакль.

Но она не двигалась… Если она в самом деле потеряла сознание, это лишает его удовольствия заставить ее подавиться своими словами. Но даже если рыжая опровергнет то, что сказала, это не сможет полностью ликвидировать ущерб, который она нанесла.

Многие годы Себ потратил на то, чтобы имя Дефо имело какой‑ то вес, стало брендом, внушающим уверенность, а сейчас, за какие‑ то несколько секунд эта женщина обратила все его усилия в прах.

Да уж, ну и ирония! Он‑ то думал, что отсутствие родителей, не пожелавших прервать кругосветный круиз ради свадьбы сына, послужит гарантией того, что этот день пройдет без сцен.

Секунды шли. Все собравшиеся, казалось, затаили дыхание. Но кто‑ то обязан действовать.

Просунув одну руку под колени рыжей, другой поддерживая ее за спину, Себ поднял женщину, прикидывая про себя, сколько камер телефонов запечатлевают этот момент. Его поступок, похоже, наконец вывел людей из ступора. Публика зашевелилась, послышался негромкий гул, завязались оживленные разговоры. И в них потонул негромкий стон, сорвавшийся с губ женщины, которую он держал на руках.

Ее голова прижалась к его плечу, буйные рыжие волосы оказались повсюду. Себ выплюнул несколько волосков, попавших в рот, и устремил взгляд, в котором горела едва сдерживая ярость, на ее лицо, изумляясь про себя, как такая красота может таить в себе столь разрушительную силу.

Веки с голубыми жилками дрогнули, но по‑ прежнему прикрывали ее глаза, а вместе с очередным негромким стоном с ее губ сорвалось слово, похожее на «Марк».

Еще одна жертва?..

Непостижимо, но без сознания она выглядела ранимой, непохожей на мстительную драматическую королеву, какой была несколько минут назад.

Только разрази его гром, если он понимает, почему она это сделала?!

«Вот теперь вы знаете, каково это! » Вроде бы обычная месть. Себ представлял, какой привлекательной может быть жажда мести, но кто ждет шесть лет? В его мозгу, сменяя друг друга, мелькали предположения, пока он шагал, провожаемый взглядами всех присутствовавших, к своей невесте. Его ярость раскалилась добела. Руки Себа были заняты обезумевшей женщиной с помутившимся рассудком. Или она являлась воплощением зла? Однако при этом рыжеволосая ведьма восхитительно пахла.

– Не двигайтесь! – процедил он сквозь зубы, когда она шевельнулась и повернулась так, что ее груди расплющились о его грудь.

Себ поравнялся с Элизой, и его суровое лицо смягчилось. Ему стало стыдно, что он не подумал о ней. Эгоистичный подонок!

Бедная Элиза… Если это было непросто пережить ему… Можно только догадываться, что испытывала она, скрытая фатой. Если и существовала ситуация, при которой он мог бы оправдать женскую истерику, то только такая. Однако Элиза вела себя с достоинством, которое резко контрастировало с поведением женщины, только что пошатнувшей его репутацию, которую он восстанавливал столько лет. Себ ощутил презрение к себе, потому что мысленно рисовал рыжую обнаженной.

– Мне жаль.

Его негромкое извинение совпало с внезапно наступившим в соборе затишьем. Вполне возможно, в дальних рядах кто‑ то его и не услышал. Однако те, кто находился поблизости, несомненно, сочли это признанием вины.

Себ стиснул челюсти. Отлично! Чувствуя, как усиливается раздражение, он опустил глаза на причину своих бед и увидел пару голубых глаз, устремленных на него.

– Мне не жаль, – прошептала она, после чего черные ресницы, обрамлявшие эти изумительные глаза, опустились дрожащим опахалом на гладкую, очень бледную кожу щек. А затем, что‑ то невнятно пробормотав, рыжая прижалась к нему.

«Ты еще пожалеешь», – поклялся Себ, стараясь сконцентрироваться на гневе, а не на беснующихся гормонах. Но они не подчинялись разуму, реагируя на мягкое чувственное тело в его руках.

Даже не глядя, он ощущал кинжальные взгляды Элизы, бросаемые на него из‑ под фаты. Кто может ее винить? Точно не он. Только сейчас Себ понял, что он недооценивал ее выдержку. Девяносто девять женщин из ста на ее месте бились бы в истерике.

– Джейк, дверь…

Шафер, стоявший рядом, моргнул, словно выходя из транса, и открыл дверь справа от него.

– Присмотри за Элизой, – сказал Себ, проходя мимо Джейка. – Уведи ее… куда‑ нибудь. Скажи, что я скоро вернусь, и пошли за…

– Уже сделано. На свадьбе присутствуют три врача. Что‑ нибудь еще?

– Среди них есть психиатр? – пробормотал Себ, кивком ответив на хлопок ладони по своему плечу. – Здесь найдется место, святой отец, где я смогу?..

– Сюда.

Себ проследовал за священником в небольшую комнатку. Когда он положил рыжеволосую женщину, по‑ прежнему находящуюся без сознания, на маленький диван, появился Джейк, за которым следовал еще один мужчина.

– Том, жених Люси, хирург‑ травматолог, – представил его он.

Себ, которого мало интересовали эти подробности, обменялся с мужчиной коротким рукопожатием.

– Осмотрите ее, пожалуйста. – Он повернулся к шаферу. – Джейк, где Элиза?

– На каком она сроке беременности?

Взгляд Себа метнулся к врачу. Стиснув зубы, он пытался справиться с собой. Если он утратит самоконтроль, эта женщина его одолеет… или она уже одержала над ним верх?

– Понятия не имею. Эта женщина… – Готовый заявить, что он видит ее впервые в жизни, Себ умолк и резко закончил: – Бредит.

И повернулся к Джейку. Тот в ответ на его вопросительный взгляд поторопился ответить:

– Вниз по лестнице, третья дверь направо… нет, налево.

Нужная ему дверь оказалась справа.

Комната, в которую вошел Себ, была больше и обставлена лучше, чем та, которую он только что покинул.

Его невеста, откинув фату, – выглядела она очаровательно, – стояла у витражного окна. Ее мать, которая никогда не вызывала у него теплых чувств, сидела в кресле. Она умолкла, когда он появился, однако Себ услышал слово «адвокат».

– Сандра. – Он склонил голову.

– Меня еще никогда так не унижали! – заявила та.

Ее голос всегда действовал ему на нервы.

Себ повернулся к невесте. Она силилась улыбнуться.

– Ты звезда, – тепло произнес он. – Прежде всего: все, что она сказала, – ложь.

Пожилая женщина фыркнула.

– Мама, это не поможет ситуации. – Элиза подняла руку, ее лицо исказила мука, но затем на губы вернулась улыбка. – Пожалуйста, Себ, в самом деле, нет необходимости в объяснениях. Я думала, ты это понимаешь. Я полностью доверяю твоей способности разобраться с таким безобразием.

– Все имеет свою цену.

Себ повернулся к будущей теще.

– Благодарю вас за этот вклад, Сандра. – Его сарказм до нее не дошел. – Я не сделал ничего, за что должен заплатить.

– Мама, Себастьян более чем способен со всем разобраться.

– Он позволил этому произойти!

Себ не стал обращать внимание на обвинение, произнесенное визгливым голосом.

– Ты веришь мне, Элиза?

Она отвела глаза:

– Я считаю, что абсолютно несущественно, правда это или ложь, Себастьян.

– Значит, ты допускаешь, что я сделал другой женщине ребенка и благополучно ее бросил? – протянул он.

– Ты предпочел бы, чтобы я играла роль оскорбленной жертвы?

Себ взглянул на ее руку, лежащую поверх его руки, и спустя секунду Элиза ее убрала. На щеках девушки сквозь безупречный макияж проступил румянец, улыбка стала натянутой.

– Послушай, я знаю, – начала она, – что ты разделяешь мою неприязнь к некрасивым сценам. Но твое поведение любого может навести на мысль, что ты хочешь, чтобы я устроила сцену.

«Хорошее замечание. Так, как ты хочешь, Себ? »

– Я могла бы, но чего бы я этим достигла? Я реалистка. Мы оба реалисты. Нам нужно вернуться туда, нацепив на лица маски гордости, и показать всем, что мы – команда.

Что ж, предложение было весьма дельным.

– Сейчас необходимо свести ущерб к минимуму. Мама права: просто заставь ее молчать.

Он уже давно понял, к чему все идет. Себ тряхнул головой, словно от этого должно было проясниться в глазах. Не прояснилось.

– Как я это сделаю?

Элиза утратила остатки спокойствия и воскликнула:

– Ради бога, не притворяйся тупым! Подкинь ей немного чертовых денег – у тебя их достаточно! Сегодня мой день, и я отказываюсь… – Она сделала глубокий вдох и понизила голос, причем в нем зазвучали стальные нотки. – Я категорически отказываюсь позволить чему‑ либо или кому‑ либо его испортить, особенно какой‑ то дешевке, которую ты обрюхатил!

– Позволь мне уточнить. Ты закроешь глаза на мою промашку и будешь ожидать, что я окажу тебе ответную услугу?

Элиза моргнула, затем глаза ее расширились в преувеличенном удивлении, и она нетерпеливо бросила:

– Ну разумеется, Себастьян. Я думала, это ясно и без слов.

Задумчивая улыбка Себастьяна была полна насмешки, но насмешка адресована ему самому. Он повернулся к Сандре:

– Не могли бы вы нас оставить?

– Я никуда…

– Вон. – В деловой обстановке негромкая угроза никого не удивила бы – его репутация была хорошо известна, – но женщина, которой она была адресована, остолбенела и открыла рот.

Себ подождал, когда она выйдет, и повернулся к невесте, пытливо глядя ей в лицо.

– Ты меня не любишь?

– Ты хочешь сказать, я не удовлетворяю тебя в постели?

– Я не имею в виду твою компетенцию в вопросах любви. Я говорю о… – Он помолчал. – Я тоже тебя не люблю, но проблема не в этом. Похоже, мне нужно больше, чем ты готова мне дать.

Ему не требовались рабская преданность или неистовая страсть, но как минимум была необходима жена, которой было бы не все равно, если бы она решила, что он загулял.

– Что‑ нибудь еще? – усмехнулась Элиза. – Может, секс втроем? Я женщина широких взглядов, Себастьян.

«А я очень богат», – подумал он, испытывая отвращение к себе.

– Что мне нужно сделать, Элиза, чтобы ты сочла меня неподходящим мужем?

– Почему ты ведешь себя так, будто напортачила я?

– Ты права, – медленно проговорил Себ.

Он сам виноват. Он подгонял факты так, чтобы они соответствовали тому, что ему хотелось видеть. На первый взгляд Элиза казалась идеальной женой, и он не стал смотреть глубже.

– Я виноват во всем. Похоже, я не из тех, кто женится.

Ярость исказила лицо Элизы, когда она поняла, что блестящее будущее ускользает от нее.

– Ты меня бросаешь?

– Полагаю, да.

В жизни Себа ошибок хватало, но, закрывая за собой дверь, он понял, что только что избежал самой большой из них.

В теории, жена, которой все равно, где и с кем вас черти носят, пока она живет в большом доме, носит дизайнерские наряды и бриллианты, является идеалом для мужчин, которым только это и нужно. Себ считал, что он принадлежит к таким мужчинам, но оказалось, что это не так.

Вообще‑ то Себ был готов смириться в браке со многим, но сегодня выяснилось, что он не может согласиться с отсутствием в нем обоюдного уважения.

Глава 3

– Себастьян! Себ! – Громко стуча каблучками по древним камням узкого коридора, Флер Дефо пыталась нагнать брата.

Когда она поравнялась с ним, он повернул голову и, сдерживая нетерпение, постарался проговорить как можно мягче:

– Не сейчас, Флер.

Сестра ухватила его за руку, учащенно дыша.

– Что происходит? – не скрывая любопытства и тревоги, спросила она.

На его губах появилась ироничная улыбка, отчего мрачное лицо немного смягчилось. Себ неохотно остановился и привалился спиной к стене.

– Хотел бы и я это знать.

Она прочитала что‑ то о свадьбе и подумала: «Почему нет? » Или какое‑ то происшествие нажало некий спусковой крючок? Себ не исключал и возможности того, что эта женщина выполняла чье‑ то поручение или заказ – врагов у него хватало. Многие были бы счастливы, если бы сделка с королевской семьей сорвалась.

– Люди задают вопросы, Себ.

Его темные брови поднялись, улыбка стала циничной.

– И сами же на них отвечают.

– Они спрашивают, состоится ли свадьба?

Себ отстранился от стены и, продолжая размышлять, произнес вслух:

– Быть может, она просто спятила.

– Что? – переспросила Флер.

Она была вынуждена бежать рысцой, чтобы не отстать от Себа, когда он снова зашагал вперед, расслабляя узел галстука.

– Нет, свадьбы не будет.

– С тобой все в порядке?

Флер не могла решить, радоваться ей или тревожиться за красавца брата: вид у него рассеянный, но не похоже, что сердце его разбито.

– Все нормально, – машинально ответил Себ, думая о своем.

Его переговоры по сделке на Ближнем Востоке достигли кульминации. Королевская семья, в общем, отличалась прогрессивным мышлением, однако они не желали быть хоть как‑ то вовлеченными в скандал. Сейчас здесь находилось с полдюжины членов этой семьи, ставших свидетелями безобразной сцены.

Себ прилагал усилия, чтобы сдержаться. Гнев был недопустимой для него роскошью. Ему требуется холодная голова, если он хочет по крайней мере спасти сделку, какая бывает только раз в жизни. А для этого нужно располагать фактами и быть уверенным в том, что впереди его не ждут другие «сюрпризы». После можно будет придушить эту рыжую… или, может, поцеловать ее. Он подумал о ее губах и почувствовал, как его охватывает вожделение.

Перед глазами Себа возникло ее лицо. Его удивило, что спустя столько лет оно было живо в его памяти до малейших деталей. Какое сильное впечатление эта женщина произвела на него! Правда, похоже, он произвел на нее еще большее впечатление.

– Как ты с ней познакомился?

– С кем? – спросил Себ, вполуха слушая сестру.

Он сбавил шаг, но Флер все равно за ним не поспевала.

– С Мари, сестрой Марка.

Он замер и резко повернулся к ней. Сестра чуть не врезалась в него. Она выжидающе посмотрела на Себа.

Морщина между его темными, четко очерченными бровями стала глубже.

– Марка? Твоего бойфренда прошлого месяца?

Себ напряженно пытался восстановить в памяти лицо этого парня. Приятели Флер были легко взаимозаменяемы. И их было много. Этот, например, из кожи вон лез, чтобы понравиться Себу. Положившись на свою мальчишескую улыбку, которая, возможно, имела успех у слабого пола, он бездарно пытался продать свое последнее деловое начинание.

– Ты говоришь так, словно я… Ну ладно, да, – сдалась Флер с печальной гримасой. – Он долго не продержался. Марк так резко взял с места в карьер, что мне пришлось его охладить. Мари – его сестра‑ близнец. Она вообще‑ то классная.

– Ты с ней встречалась?

Флер покачала головой.

– Нет, но Марк показывал ее фотографии. Эти волосы нельзя спутать ни с чьими другими. Но почему ты об этом спрашиваешь у меня? – удивилась она. – Ты должен это знать, если ты…

Себ стиснул зубы и процедил:

– Я с ней не сплю!

– Серьезно? – Флер заметила ледяной взгляд брата и вскинула руки, сдавалась. – Хорошо, я верю тебе.

Возможно, усмехнулся он про себя, его сестра – единственный человек, который ему верит. Себ зашагал дальше.

– Почему нет?

Он бросил через плечо:

– Что «почему нет»?

– Почему ты с ней не спишь? Она весьма эффектна.

– Еще несколько минут назад я был обручен. А с этой женщиной я встретился лишь однажды, шесть лет назад.

Глаза Флер расширились.

– Шесть?! Ну и ну, похоже, ты произвел впечатление. Что ты натворил? – поинтересовалась она.

Совсем не то, о чем можно было бы рассказывать с гордостью.

– Она вела себя так, словно ненавидит тебя, Себ.

– Ты и это заметила?

– Но в общем не похоже, чтобы у вас были отношения. Она не в твоем вкусе, верно?

Разочарование в ее голосе задело его за живое.

– Благоразумная, ты хочешь сказать, – отрезал Себ и иронично осведомился: – В семье твоего бойфренда никто не страдает психическими расстройствами?

– Он не мой бойфренд, но вообще‑ то он… они не знают, кто их родители. Когда они были еще младенцами, их нашли на ступеньках церкви. В свое время это наделало много шума – Марк показывал мне вырезки из газет.

– Они не знают, кто их родители? – Себ сделал мысленную заметку, однако сомневался, что эта информация может оказаться полезной.

Флер покачала головой:

– Нет. У них есть только они сами. Почти как мы с тобой.

* * *

Сквозь туман, в котором пребывала Мари, до нее донеслись мужские голоса. Это озадачивало. Она знала, что туман может рассеяться в любую секунду. И она также знала, что не хочет этого.

– Она пришла в себя?

Мари не открывала глаза, но она чувствовала вспышку света на своих веках. Ей хотелось, чтобы кто‑ нибудь открыл окно – неподвижный тяжелый воздух был пропитан запахом хризантем и ладана. У мужчины, задавшего вопрос, был глубокий голос. Если бы голос обладал цветом, он походил бы на полуночное небо. От этой ассоциации волоски на ее шее зашевелились.

– О да, это просто обморок, ничего серьезного. Она приземлилась на чью‑ то шляпу.

– Спасибо, дальше я справлюсь сам.

– Ты уверен, Себ? Я мог бы остаться.

Мужчины заговорили шепотом, и Мари не разобрала, о чем идет речь. Дверь открылась и закрылась.

– Вы вполне можете встать. Я не сомневаюсь, что вы притворяетесь.

В голосе звучала скука. Мари возмутилась. Ничего она не притворяется!

– Где я?

Девушка медленно повернула голову и поняла, что ее голова лежит на пыльной подушке. Стиснув зубы, она открыла глаза. Казалось, к ее ресницам подвесили груз. Ей пришлось несколько раз моргнуть, чтобы сфокусировать взгляд на разговаривающем с ней мужчине. Кроме них, в комнате никого не было. Он стоял у окна с витражным стеклом. С улицы проникали солнечные лучи, освещая его лицо голубым мерцающим светом.

Даже без светового шоу лицо у него было примечательное. Комбинация высокого и широкого лба с прорезавшими его морщинами, аристократических скул и чувственных губ была завораживающей. Однако его тяжелый мрачный взгляд едва не заставил Мари запаниковать.

– Ну и что означают ваши слова? – протянул он.

Воспоминание о том, что предшествовало ее обмороку, во всех подробностях вспыхнуло в голове.

Она сделала это. В самом деле сделала… О боже!

Разве она не должна ощущать триумф или хотя бы мстительное удовлетворение? Но удовлетворения не было.

Стараясь оставаться спокойной, Мари облизнула губы кончиком языка и прочистила горло.

– Разве вы не должны жениться?

В замкнутом помещении от окружающей его ауры мужественности некуда было деваться. По ее коже начали бегать мурашки.

– Должен. Был.

Мари, досадуя на своевольные гормоны, с трудом отвела взгляд от горла Себа – верхняя пуговица его рубашки была расстегнута, узел галстука растянут.

– Вы хотите сказать, что вы не…

– Свадьба не состоялась. Разве вы преследовали не эту цель? – Он поднял бровь.

Мари опустила ресницы, чтобы скрыть отражавшиеся в глазах чувства, вызванные пронзительным взглядом Себастьяна. Она хотела унизить его так, как он унизил ее, и не задумывалась о последствиях. Мари весьма смутно представляла, как она сбросит его с пьедестала или по крайней мере заставит осознать, что у него нет прав вмешиваться в жизнь близнецов Джонс.

Н‑ да, не сработало…

Этот тип непоколебим, и дело не только в его железобетонной мускулатуре. Он словно отлит из стали. Понимая, что она начинает откровенно на него глазеть, Мари сделала глубокий вдох и села. Она обеими руками откинула пламенеющие пряди с лица и спустила ноги на пол.

– Не совсем.

– Тогда чего вы ожидали? – Она пожала плечами. На его худой щеке дернулся мускул. – Значит, далеко вы не загадывали?

– Мне даже в голову не могло прийти, что она упустит такого богатого мужчину, как вы. – Мари услышала его резкий вздох, с вызовом посмотрела на него и добавила: – И мне не жаль.

– Вы это уже сказали. Но все может измениться.

Это было предупреждение, хотя говорил он достаточно дружелюбно. Мари внезапно стало холодно и она обхватила себя руками, чтобы согреться.

Себ не думал, что она может побледнеть еще сильнее, но это случилось. Ее кожа была прозрачной, и это завораживало… или дело было в нем самом? Он отмахнулся от этой мысли. Если он признает, что в броне его контроля есть брешь, значит, тем самым признает, что у него есть и слабости. Еще в молодости, когда его сверстники позволяли девушкам себя дурачить, Себ гордился тем, что женщины нажимают лишь на те кнопки, на которые он позволяет им нажимать. А ведь он уже давно не юноша.

Ее округлый подбородок с намеком на ямочку вызывающе приподнялся, выразительные глаза засверкали.

– Это угроза?

Себ любовался, как изгибается тонкая бровь. За исключением губ, черты ее лица были тонкими и изящными, и это составляло соблазнительный контраст.

– Ах да, вообще‑ то это был риторический вопрос. Я не совсем идиотка. Если вы хотите, чтобы меня арестовали, то пожалуйста.

Себ перевел взгляд на руки, которые она протянула, скрестив их в запястьях.

– Вообще‑ то наручники не в моем стиле, – заметил он. – Но, может, в вашем?

Какой у него стиль?

Стоило этому вопросу возникнуть в мозгу, как перед глазами Мари замелькали разнообразные и далеко не приличные картины. Ее обдало жаркой волной.

Зачем она об этом подумала?

Ощущая, как щеки пылают от стыда, она отвела глаза в сторону, чтобы не смотреть на его руки с длинными красивыми пальцами. Интерес к ним иначе, как нездоровым, назвать было нельзя. Мари потирала запястья, старательно отгоняя упрямо возникающие в голове и не имеющие права на существование образы. Ни в одной из воображаемых сцен она не пыталась высвободиться из плена этих рук.

– У вас отвратительное воображение, – заявила она.

– Кто бы говорил, Мари…

– Вы грубиян.

– Похоже, вы получаете удовольствие, – усмехнулся Себ. – Вы оказались правы, однако люди могут сказать, что удача просто повернулась к вам лицом. Вы могли бы выкинуть ваш фокус, а затем выяснить, что на самом деле я добрый и душевный человек. Вообще‑ то я глубоко польщен тем, что произвел на вас такое впечатление шесть лет назад.

Мари рассмеялась – намеренно грубо и презрительно – и… опустилась на колени.

– Я помню вас так же, как посетитель ресторана – то блюдо, которым отравился. – Ее локоны упали на плечи и запрыгали, что заставило Себа зачарованно уставиться на них, пока Мари искала что‑ то под диваном. – Где мои туфли? – поинтересовалась она. – Я хочу домой.

– И все?

Она отчаянно пыталась скрыть накативший на нее страх, от которого ее пробрала дрожь.

– Вы не посмеете меня остановить. – Она прикусила полную нижнюю губу и взглянула на него из‑ под полуопущенных ресниц, ненавидя свой неуверенный голос.

– Вы задолжали мне по крайней мере объяснение, или я не прав?

– Я вам ничего не должна! – огрызнулась Мари.

– Вы всерьез считаете, что можете выкинуть такой фокус и спокойно уйти? – спросил Себ, поворачиваясь к окну, о которое беспомощно билась бабочка. Он открыл его, подтолкнул бабочку к свободе, после чего снова повернулся к Мари, которая следила за каждым его движением. – Вас кто‑ нибудь надоумил?

Девушка заморгала. В том, как двигался этот мужчина, было что‑ то гипнотическое.

– Я не понимаю, о чем вы. А нет, понимаю! Вы один из тех, кому враги мерещатся за каждым углом. – Она одарила его снисходительной улыбкой. – Кажется, это называется паранойя.

– Вы надеетесь, что я поверю, будто через шесть лет – шесть! – вы решили отплатить мне только потому, что я испортил ваш грязный уик‑ энд с женатым любовником? – Себ поморщился, вспомнив Адриана, который ныне был уже бывшим мужем Элис. – Скажите, время и опыт улучшили ваш вкус?

Из груди Мари вырвался смешок. Опыт… Может, когда‑ нибудь ей встретится мужчина, который захочет двигаться вперед ее шажками, но в настоящий момент шансы на это были такие же, как выигрыш в лотерею.

– Вы будете виноваты, если я никогда… – Мари в ужасе осеклась, поняв, как близка она к тому, чтобы разболтать свой секрет. Она закрыла глаза. Может, наилучшим мщением стала бы отправка ему счетов за посещение психотерапевта?

«Это ненормально, – мрачно размышляла она. – Единственный мужчина, с которым я когда‑ либо представляла себя в постели, это он».

Себ изогнул черную бровь.

– Никогда?..

Мари откинула волосы назад. Комок встал у нее в горле.

– Вы все начали. Вы повели себя, как судья, решив, что вправе унизить меня перед…

– Перед горсткой людей, которые вас не знали, а не перед несколькими сотнями тех, кто знает меня. Если для вас это «око за око», я считаю это явным перебором. Может, вам не понравились мои слова, но это правда.

– Правда в вашем понимании! – сверкая глазами, возразила она.

– Чтобы доказать, что я был не прав, вы избрали странный способ: с ангельским личиком солгали в церкви в присутствии множества людей, – парировал Себ. Его взгляд опустился на ее плоский живот. – Вы в самом деле беременны? – осведомился он.

– Как вы смеете?! – возмутилась Мари.

– Смею? – эхом отозвался Себ, недоверчиво хохотнув. – Вы объявили, что я отец вашего будущего ребенка, так что я смею. Вы отдаете себе отчет в том, что ДНК‑ тест не подтвердит мое отцовство? Если же вы продолжите настаивать на своем, я обращусь к адвокатам – лучшим в своем деле, – которые завалят вас исками и добьются судебного запрета на освещение этого процесса в таблоидах. И учтите – на шантаж я реагирую плохо.

– А я плохо реагирую на угрозы, – отрезала Мари. – И я не беременна. А если бы была, – добавила она, – вы были бы последним человеком на свете, которого я хотела бы видеть отцом своего ребенка!

Себ словно не заметил этого оскорбления.

– Ребенка нет?

Значит, одной проблемой меньше.

– Я не хочу детей.

Он пожал своими внушительными плечами.

– Отсутствие материнских чувств?

Мари ничего не знала о материнских чувствах, но она точно знала, что в мире хватает детей, которым требуется дом. А таких людей, как их с Марком приемные родители, готовых этот дом предложить, немного. Она уже давно решила, что, если она когда‑ нибудь сможет предоставить ребенку дом, это будет брошенный малыш.

– Это сильнее вас, верно? – ехидно поинтересовалась девушка. – Вы обожаете судить других.

– Я вас не осуждал.

«Элиза хотя бы была честна», – размышлял Себ.

Он вспомнил ее слова: «Я не собираюсь заводить ребенка. Не хочу испортить фигуру».

Молчаливый поединок голубых и черных глаз продолжался. Напряжение между ними стало почти осязаемым. В дверь постучали.

На пороге появилась девушка, которую любил Марк. На фотографии в его телефоне она выглядела привлекательной, но фотография не могла передать исходящую от нее жизненную силу и озорные искорки в больших карих глазах.

– Чай с двумя ложками сахара хорошо помогает в шоковом состоянии. Сэндвич тоже не помешает. Это самое большее, что я могу сделать. Привет. – Флер помахала Мари рукой. – Как дела у Марка?

Этот неожиданный вопрос был равносилен соли, посыпанной на рану.

С обескровленных губ Мари слетело полурыдание‑ полусмешок, а по телу пробежала дрожь. Сдержав себя, она с горечью, порожденной отчаянием, бросила:

– Человек врезался в фонарный столб, и ему сказали, что, возможно, ходить он больше не будет. Как у него дела?

Все, что последовало потом, происходило как в замедленной съемке. Живое, милое девичье личико осунулось, но слезы, задрожавшие на ресницах Флер, не успели упасть, когда она оказалась в объятиях брата. Себ вывел ее из комнаты. Он обернулся, и взгляд, которым он одарил Мари, обещал расправу. Девушка прикусила дрожащую губу. Возможно, она ее заслужила.

Тяжелая дверь была закрыта неплотно. Мари слышала их голоса, но слова разобрать не могла.

Слезы были готовы политься градом, в горле встал ком. Мари беспомощно оглядела комнату с белыми голыми стенами. Лишь на двух стенах висели канделябры с наполовину сгоревшими свечами. Кроме кушетки, на которой она сидела, и массивного темного деревянного шкафа, в комнате был только стул с плетеной спинкой.

Мари напряглась, когда дверь открылась и бесшумно закрылась. Себ все сделал бесшумно. Его походка ассоциировалась у нее с походкой крупного хищника семейства кошачьих.

Себ остановился прямо перед ней, но продолжал молчать. Молчание действовало на ее натянутые до предела нервы, и Мари хватило лишь на двадцать секунд. Она сдалась и нарушила тишину первой.

– Я не хотела… – начала она и умолкла, вспомнив, что пришла сюда не для того, чтобы извиняться. Но и не для того, чтобы задеть его сестру. Единственная вина Флер Дефо состояла в том, что у нее был брат, обожающий манипулировать людьми. – Я не хотела расстраивать вашу сестру. С ней все в порядке?

Себу с относительным успехом удавалось сдерживать гнев.

– Вы спрашиваете, потому что вам не все равно? Сомнительно, раз вы напали на меня. Но я в состоянии постоять за себя. – Он подался вперед, понизив голос до вкрадчивого мурлыканья, которое было страшнее, чем рык. – Однако, если вы решите отыграться на моей сестре, советую дважды подумать, потому что вам придется иметь дело со мной.

– Мне стоит испугаться? – Ему это удалось. Лишь гордость удерживала Мари на месте. Ей безумно хотелось сбежать от темных глубоко посаженных глаз, в которых сверкала холодная угроза. – Зачем мне расстраивать вашу сестру? Я хотела задеть вас!

«Может, с честностью ты переборщила, Мари», – промелькнуло у нее в голове, пока она ожидала его реакции. Тот факт, что Себ никак не отреагировал на это заявление, за исключением приподнятой брови, а его лицо стало задумчивым, скорее настораживал, чем успокаивал.

К тому же трудно держаться с достоинством босой и в платье, которое словно стало тесным – по крайней мере, в прошлый раз оно не так сильно обтягивало ее бедра. Да, такова цена за выбор успокоительного средства – шоколада… Даже на каблуках Мари нужно было запрокидывать голову, чтобы взглянуть Себу в глаза. Пока же между ее ступнями и каменным полом ничего не было, и она чувствовала… Что ж, пару раз она действительно задавалась вопросом, каково это: чувствовать себя миниатюрной и хрупкой? Сейчас она осознала это, и ощущение ей не понравилось.

Проигнорировав нервные спазмы в желудке и сами собой поджимающиеся пальцы ног, Мари подумала: «На что самое худшее он способен? » И сразу же пожалела об этом, потому что ее живое воображение сразу нарисовало возможную картину.

Себ, чей гнев понемногу остывал, невольно восхитился. Ее поистине королевское достоинство резко контрастировало с божественно спутавшимися волосами и босыми ногами. Его глаза помимо воли опустились ниже, проследив плавные, округлые изгибы ее тела, которые с такой любовью облегало голубое шелковое платье. Она решила сыграть роль жертвы, решившейся на мщение, однако выглядела неотразимой, чарующей соблазнительницей.

– Невеста вас не бросит, – сказала Мари.

– Это извинение?

– Нет, это…

Себ вытащил из кармана требовательно звеневший телефон. Взглянув на экран, он на что‑ то нажал и положил телефон обратно.

– Я ненадолго.

– Не буду вас задерживать.

Едкий ответ снова привлек его внимание к Мари.

– То, что вы сказали о вашем брате, – правда? Она мгновенно вскинулась:

– Разве по такому поводу можно лгать?

– Разве можно лгать, что я отец вашего ребенка?

– Я вам объяснила.

– Я знаю. Чтобы испортить мне свадьбу, так? – Себ склонил голову и лениво поаплодировал. – Что ж, вы преуспели, и не только в этом. – Он опустил руки и подверг ее пронизывающему насквозь осмотру. – Что именно случилось с вашим братом?

То, что заставило ее решиться на сегодняшнюю выходку.

– Он, он… – Чувствуя, что беспомощно лепечет, Мари сглотнула и заморгала, отгоняя подступившие к глазам слезы. – Марк может провести остаток жизни в инвалидном кресле. Почему вы спрашиваете? Ведь вам все равно.

– Я бы любому в такой ситуации пожелал только выздоровления.

Мари невесело засмеялась.

– Даже тому, кому не повезло и в ком не течет голубая кровь, позволяющая жениться на вашей сестре?

Темные брови Себа сошлись вместе над прямым носом. Он свысока взглянул на нее:

– А ну‑ ка назад. И полегче на поворотах!

Мари пожалела, что не может выполнить первую половину его распоряжения буквально. Несколько футов между ними, чтобы не чувствовать его подавляющее превосходство, пришлись бы очень кстати, но отступать ей было некуда.

– Кто сказал, что ваш брат помышляет о женитьбе?

Мари скрипнула зубами.

– Не затрудняйтесь, я знаю, что вы сделали.

Себ сардонически ухмыльнулся. Каждый раз, когда она что‑ то говорила, у него появлялось ощущение, что он все дальше и дальше уходит в лабиринт.

Он медленно, со свистом выдохнул, обуздывая свой темперамент и… желание сжать Мари в объятиях. Искры, проскакивавшие между ними, дразнили его.

Себ знал об этом с того самого момента, как увидел ее в соборе. Он хотел эту женщину. И если он коснется ее сейчас, все остальное отступит на второй план.

Разве не говорят, что нужно верить своему сердцу? Впрочем, в данном случае этот орган никак не влиял на его желания. Но лучше от этого он себя не чувствовал – были только досада и отвращение к самому себе.

– Будем исходить из того, что я не имею понятия, о чем вы говорите.

– Между ними была любовь. – Мари помедлила, отвлекшись – на его щеке дернулся мускул. – Вы… вы… – пробормотала она. Ему стоит носить знак, предупреждающий о том, что женщинам опасно находиться рядом с ним. – Вы положили ей конец, потому что вы высокомерный сноб, который судит о людях, не зная их. У вас нет сердца!

Бросив дрожащим голосом это обвинение, Мари сосредоточила свой презрительный взгляд на его груди… Она прижимает ладонь к его теплой коже, чувствует, как под пальцами бьется его сердце… Видение застало ее врасплох. Донельзя потрясенная, она тряхнула головой, прогоняя его и стараясь не обращать внимания на окатившую ее теплую волну.

Брови Себа поползли вверх. Она была абсолютно неотразима, пытаясь задеть его, со сверкающими глазами и поджатыми губами.

– Если бы между ними существовала… любовь, разве она не преодолела бы все препятствия? Разве в конце концов любовь не торжествует?

Мари обвинила его напрасно, однако Себ был уверен: если бы существовала реальная опасность того, что Флер выйдет замуж за в общем‑ то неинтересного парня, с которым он познакомился, он сделал бы все, чтобы воспрепятствовать этому. Но он действовал бы тонко.

Воспоминание о том, какую реакцию у Флер вызвал однажды его прямой запрет, заставило уголки его губ поползти вверх.

При виде его улыбки гнев Мари вспыхнул с новой силой.

– Для вас это всего лишь шутка, верно?! – воскликнула она, объятая яростью. – Вам не хватает смелости признать, что вы натворили, потому что мой брат не окончил подходящую школу и вкалывал, чтобы добиться хоть чего‑ то. В отличие от вас, которому все было преподнесено на серебряном блюдечке. Даже не пытайтесь опровергать это!

Себ невесело усмехнулся:

– Я и не собирался.

Мысль о том, что ему нужно объяснять свои поступки рыжеволосой ведьме, у которой своих грехов хватает, оскорбляла его.

– До того как Флер пригласила его домой, чтобы познакомить с вами, у них все было хорошо.

– Каждый день чьи‑ то отношения заканчиваются, – нетерпеливо оборвал ее Себ. – Вы решили, что я разбил сердце вашего брата. Вы заблуждаетесь. А что касается аварии… У меня весьма смутные представления о том, почему я виноват в ней. С ним произошел несчастный случай?

– После того как Флер сказала, что между ними все кончено, Марк приехал ко мне. Он был сам не свой. Если бы ему было все равно, он не стал бы пить.

– А он пил?

Услышав презрение в его голосе, Мари поспешила встать на защиту брата.

– Просто выпил немного больше нормы.

Себ отреагировал улыбкой, в которой сквозило пренебрежение.

– К тому же был туман. – Ее голос упал. Мари знала, что оправдания брату нет. – Обычно Марк не пьет. В тот вечер он выпил из‑ за вашего вмешательства. Если бы не вы, ничего такого не случилось бы!

Мари закрыла глаза и зажала уши, чтобы не слышать его насмешливый голос, потому что это было невыносимо.

Себ смотрел на Мари. Она начала покачиваться взад‑ вперед с закрытыми глазами. Неожиданно он понял, что тревожится за нее. Тревогу Себ не желал испытывать.

– С вами все в порядке? – грубым голосом спросил он.

Мари распахнула голубые глаза. Они сверкали от непролитых слез и отвращения к нему.

– Не переживайте, я не собираюсь снова хлопнуться в обморок. – Она всхлипнула и потерла ладонью влажные глаза.

Хотя Себ был уверен, что женские слезы оставляют его безучастным, в нем что‑ то дрогнуло. Он ощутил легкое… беспокойство. Нет, это слово не совсем верно отражало то, что он испытывал. Он поспешил отмахнуться от предположения, что ее всхлип задел в нем какую‑ то струну, заверяя себя, что у него нет струн, которые можно задеть.

– Сядьте! – велел он, скрывая тревогу.

Проявление участия к человеку, который намеренно привнес хаос в его жизнь, было бы доказательством иррационального мышления, а Себ считал, что руководствуется исключительно логикой.

И вообще, он не хотел, чтобы Мари снова свалилась. К его ногам.

– Мне незачем сидеть, – огрызнулась она. – Я поехала домой.

Мари успела сделать только два шага, как ехидный голосок в ее голове спросил: «Бежишь? »

Нет, убедила себя Мари, никуда она не сбегает. Какой смысл стоять здесь? Но последнее слово должно остаться за ней.

– Я объясню, почему я это сделала. Почему ваша жизнь должна быть безоблачной, если жизнь моего брата из‑ за вас искалечена?

Глава 4

– Давайте не будем обсуждать мою «безоблачную» жизнь. Поверьте, это вовсе не так интересно, как может показаться. Хотя я не сомневаюсь, что вам нужно найти козла отпущения…

Мари напряглась, словно приготовившись к броску, и с гневом выпалила:

– Вы! Вы в этом виноваты!

– С вашим братом произошла трагедия, но я в этом не виноват. Он решил выпить сам. Сам нетрезвым сел за руль. Это было его решение. А потому он и несет ответственность, – со стальной ноткой в голосе возразил Себ. – Счастье еще, что в результате этого не пострадал действительно невиновный человек.

Кусая нижнюю губу, Мари опустила взгляд.

– Марк любит вашу сестру.

– Я не могу назвать это доказательством его любви. Для меня это поступок слабого человека, который не думает о последствиях. Похоже, это ваша отличительная семейная черта, – не удержавшись, с презрением добавил он.

– Мой брат лежит в больнице! – срывающимся голосом воскликнула Мари.

Себ был неумолим.

– Мне очень жаль, но, как говорят, человек сам кузнец своего счастья или, в данном случае, несчастья. И я рад, что из‑ за его безответственности не пострадала моя сестра.

Мари даже не осознавала, что ее левая рука поднялась и, описывая дугу, приблизилась к лицу Себа. Но в нескольких дюймах от его худой щеки запястье девушки обхватили цепкие сильные пальцы.

Когда Себ отпустил ее, Мари очень медленно подняла голову, волосы упали ей на лицо, скрывая широко раскрытые глаза, в которых плескалась ненависть. Ее щеки залил румянец, губы приоткрылись, она тяжело хватала ртом воздух, словно только что провела несколько раундов боксерского поединка.

Себ снова отметил, что с ней все идет не так, как с другими. И такое сильное желание способна вызвать только она.

Он сделал шаг к ней. Мари не отшатнулась. Наоборот, ее словно дернули за невидимую нить, натянутую между ними, и она подалась к нему. Завороженный, Себ наблюдал, как голубизна ее глаз скрывается за чернотой расширяющихся зрачков.

У нее был самый восхитительный ротик, какой он только видел у женщины. Ротик, глядя на который, хотелось попробовать его на вкус. Хотя в ушах раздавался звон предупреждающих колоколов, Себ не нашел ни одной причины, по которой ему следовало бы отказаться от того, что он намеревался сделать.

Положив руку на затылок Мари, он притянул ее к себе. Его пальцы запутались в ее бесподобных пламенеющих локонах. Большой палец его другой руки приподнял подбородок девушки. Себ наклонил голову.

Он почувствовал, как по телу Мари пробежала дрожь, когда он мазнул своими губами по ее губам. Ее мягкие губы приоткрылись, приглашая его в глубины влажного, жаркого рта.

Все мысли покинули Мари, а нервы вспыхнули, как зажегшиеся лампочки. В следующий миг она поняла, что отвечает на поцелуй с таким неутолимым голодом, какого никогда не знала. Гулкое биение ее сердца заглушил чей‑ то стон. Стон этот, в котором чувствовалось что‑ то первобытное, неподвластное разуму, никак не мог принадлежать ей.

Но каким‑ то образом, каким‑ то крошечным уголком не затуманенного страстью сознания она нашла в себе силы воспротивиться животному зову. Упершись ладонями в грудь Себа, Мари оттолкнула его, прекращая поцелуй, и сделала шаг назад.

– Ненавижу вас! – выпалила она, с силой проводя ладонью по губам, стирая его поцелуй.

Себ смотрел на нее сверху вниз, и вид у него был оскорбительно спокойный.

– Какое право вы имели меня целовать?!

– Медового месяца я лишился. Меньшее, что вы мне должны, – это поцелуй, – протянул он, кляня про себя свой ослабший контроль.

Кляня еще и потому, что нескольких мгновений, пока он пил нектар с ее губ, было достаточно, чтобы Себ понял: Мари из тех женщин, чьего вкуса мужчине никогда не будет достаточно. Такие женщины подчиняют себе мужчину еще до того, как он осознает, что попал в ее сети. Таких женщин он избегал всю жизнь.

– Знали бы вы, как мне хочется вам вмазать, – процедила Мари сквозь зубы.

– День только начался.

– Вы же спешите, – язвительно напомнила она.

Себ взглянул на часы на запястье.

– Так и есть, – согласился он. – Но удовлетворите мое любопытство. Всего один вопрос: думаете, это того стоит?

– Стоит чего?

– Последствий. – Себ покачал головой. – Ведь вы не до конца продумали план мщения. – Мари продолжала непонимающе смотреть на него, и он вздернул темную бровь. – Вы во всеуслышание заявили, что мы встречались и что вы беременны. Но на этом все не заканчивается. За этим чертовски неприятным моментом в моей та‑ а‑ акой безоблачной жизни последуют другие события. – Но так как у Мари по‑ прежнему был недоуменный вид, он милостиво добавил: – И в вашей тоже.

Мари вздернула подбородок, но он видел в ее глазах растерянность.

– Что вы имеете в виду? – чуть нервно фыркнула она.

Себ позволил молчанию затянуться, чтобы ее тревога усилилась. В устремленном на нее взгляде Мари читала презрение, а по вспыхивающим искоркам в его глазах поняла, что он забавляется.

– Как вы думаете, сколько телефонов запечатлели часть, а то и весь устроенный вами спектакль? В любом случае пять минут славы вы получили.

На ее лице медленно проступало выражение ужаса.

– Мне это не нужно…

Себ пожал плечами:

– Ну извините. Это решать не вам.

Мари побледнела, и на ее маленьком прямом носике проступили веснушки.

Себ их не забыл…

– Знаете, я почти готов пожалеть вас.

Мари мгновенно вспыхнула. В ее глазах сверкнуло голубое пламя.

– Мне не нужна ваша жалость!

– Я сказал «почти». Свое сочувствие я приберегу для тех, кто этого заслуживает. Вы сами завели интрижку с женатым мужчиной. Вы сами устроили спектакль и выступили в главной роли. Ваш брат сам напился и принял решение сесть за руль. Может, вам обоим стоит пересмотреть отношение к жизни?

Но, говоря это, Себ, не в силах справиться с собой, молча пожирал ее взглядом. Мари, несомненно, была женщиной до кончиков ногтей. Взять хотя бы ее тяжелые груди, любовно обтянутые голубой тканью. Себ не пытался понять, почему его страстно влечет к ней – он был слишком занят, стараясь игнорировать влечение.

– Я устроила спектакль с вами в главной роли, – отчетливо выговаривая каждое слово, сказала Мари. – И, позволю заметить, у меня это получилось.

Ей почти удалось изобразить безразличие, когда она пожала плечами и вытащила из сумочки телефон.

– Куда вы звоните?

– Вызываю такси. – Мари позволила себе улыбнуться медовой улыбкой, хотя она не коснулась ее глаз. – Я и так уже злоупотребила вашим гостеприимством.

Себ подошел к двери.

– Ваши туфли и шляпа на подоконнике.

– У меня нет шляпы.

Его взгляд сам собой устремился на ее волосы. Только сделав над собой усилие, Себ отвел глаза от пламенеющих локонов.

– Конечно нет. Ведь это означало бы, что вы можете не оказаться в центре внимания, поскольку все остальные дамы были в шляпах.

Мари растерялась, пытаясь найти достойный ответ.

– Я бы предложил, чтобы такси подъехало к восточным воротам, если ты действительно не хочешь попасть в центр внимания… Но ты просто оттягиваешь неизбежное, милочка.

Себ не стал дожидаться ответа и вышел не оглянувшись.

Парковка возле больницы была забита машинами. Мари объехала ее трижды, пока не нашла место. То есть что‑ то похожее на место. Оно было таким узким, что ей пришлось втянуть живот и не дышать, пока она пробиралась между машиной и стеной. Тем не менее Мари оцарапала колени о кирпичную кладку.

Она без особого волнения осмотрела незначительную травму. То, что у нее при этом порвались брюки, почти не отпечаталось в сознании.

Только сейчас Мари начала понимать, что она накликала на свою голову. Иногда девушке казалось, что она тонет, но пока ей удавалось держаться на плаву, отчаянно барахтаясь.

Прошло два дня после скандала, взорвавшего средства массовой информации, но каким‑ то чудом Марк пока оставался в неведении. Это был маленький бонус за выходные, которые иначе как кошмаром назвать нельзя. Себастьян, изрекая свои зловещие предсказания о последствиях, оказался прав.

Мари дорого расплачивалась за миг безумной эйфории.

Она пришла в ужас, выйдя из такси у своего дома, потому что наткнулась на поджидающих ее местного репортера и фотографа. Опустив голову, она торопливо прошла мимо них, не отвечая на вопросы и просьбы сделать заявление.

Какая ирония! Мари тогда решила, что это катастрофа, однако ее масштабы она смогла в полной мере оценить час спустя, когда к этой парочке присоединилась дюжина представителей центральных газет.

Мари задернула занавески, игнорировала записки, которые подсовывали под дверь, выключила телефон. Но она не смогла совладать с мазохистским желанием выйти в Интернет. Как и следовало ожидать, на многочисленных сайтах уже появились фотографии и комментарии к ним, в большинстве своем – негативные. Правда, нашлись и восторженные поклонники Себастьяна. Они утверждали, что он выглядит как истинный аристократ, неся на руках рыжеволосую Спящую красавицу.

Мари не стало легче, когда она наткнулась на статью, в которой приводился подробный и кошмарно неточный анализ того, сколько стоит ее одежда. Автором статьи, как она выяснила, была женщина, восхищавшаяся ее нарядом. Мари о ней почти забыла.

Эта статья породила несколько других, более ехидных. Их авторы обсуждали не только стоимость предметов ее туалета, но и цену ее самой. Согласно выводам этих «экспертов», она родилась далеко не красавицей. Теперь люди будут считать, что она сделала пластику носа, щек и накачала губы. Правда, мнения по поводу груди разделились.

Однако все единогласно решили, что счета оплатил Себастьян, стремясь превратить ее в идеальную женщину.

Этот тезис немедленно подхватил воскресный таблоид, увидевший в нем заголовок, обещающий прибыль. Они разместили эти слова над двумя фотографиями Мари. На одной из них она была в супердорогой, как они решили, одежде, в которой явилась на свадьбу. На другой, сделанной в субботу утром, когда Мари спросонья открыла дверь, она была с воспаленными от недосыпа глазами, с несколько безумным выражением лица, в пижаме и с взлохмаченными волосами.

Однако Мари совладала с нервами и перестала вести себя как жертва. Поворотный момент настал сегодня, примерно в два часа ночи. Она потянулась к планшету, лежавшему на прикроватной тумбочке. Чем еще можно заняться, ворочаясь без сна? Необходимо быть в курсе того, какими словами тебя поносят и какие гадости о тебе говорят. Уронив планшет на колени, Мари спросила себя: что она делает?

Пусть она не может контролировать, что пишут люди, но кто сказал, что она должна это читать? Какое ей дело до того, что о ней думают, если никто не знает правду о том, что случилось шесть лет назад? Впрочем, тогда было проще, а сейчас она сама подставила себя под удар. Давно известно, что есть такие личности, которых хлебом не корми, только дай почесать язык. Но рано или поздно интерес угасает ко всему. Если она будет делать вид, что ее не интересует людская молва, наступит момент, когда всем надоест обсуждать ее грудь. К тому же – если ей повезет – может произойти еще какой‑ нибудь скандал.

Утром ей показалось, что число репортеров, дежуривших возле дома, уменьшилось. Мари даже решила, что самое тяжелое она пережила. В том‑ то и дело, что нет…

Девушка вздернула подбородок. Каким бы соблазнительным ни было желание признать свое поражение, это был не выход. Марк нуждался в ее поддержке. Она заправила локон, выбившийся из косы, за ухо и вошла в здание больницы. В холле Мари посмотрелась в зеркало.

Сегодня она надела типичную для работы одежду: узкие брюки, классическую белую блузку и кожаные туфли на высоких каблуках.

Прежде Мари появлялась здесь в рубашке и джинсах. Вполне возможно, строгий облик заставит докторов стать более откровенными. Ей необходимо получить больше информации. Прошлым вечером Марк был так угнетен, что на все ее вопросы отвечал лишь безразличным пожиманием плеч.

Мари ослабила узел красного шелкового шарфа, обвязанного вокруг шеи, и приложила бумажную салфетку к ссадине на колене, промокая кровь.

Она надеялась, что сможет переговорить с докторами сразу после утреннего обхода, но из‑ за времени, потраченного на заторы, и из‑ за того, что девушке с трудом удалось найти место для парковки, эта перспектива стала призрачной. Однако попытаться все же стоило. Перебросив косу через плечо, Мари прибавила шагу.

Люди глазели на нее, но за прошедшие дни Мари заставила себя привыкнуть к этому. Не сбавляя энергичного шага, она дошла до палаты, в которую перевели ее брата из отделения интенсивной терапии. Минуя пустой сестринский пост, Мари усилием воли заглушила мысли, рождающие жалость к себе, и постаралась придать своему лицу оптимистичное и радостное выражение.

Настроение ее немного улучшилось, когда она увидела, что врачи все еще находятся в палате Марка. Она попыталась отыскать лечащего врача брата и застыла, когда один из мужчин повернулся. Позднее ей пришло в голову, что она, наверное, в тот момент была похожа на статую или на парализованного светом фар кролика.

Он слегка наклонил голову, небрежно приветствуя ее, и, как по мановению волшебной палочки, дрожь в коленях прошла, а затем вспыхнула заглушающая рассудок ярость. Мари мгновенно оказалась рядом с ним, не скрывая своей враждебности и неприязни. Решение вести себя с ним холодно и отстраненно, если их пути снова пересекутся, было забыто.

– Что вам здесь надо? – грубо спросила Мари, мысленно перебирая причины его визита.

Может, он предположил, что она действовала по просьбе Марка? Или решил проверить ее слова?

Врачи умолкли, должно быть, почувствовав скрытое напряжение, которое мгновенно возникло между ними, но усиленно делали вид, что ничего не замечают.

– Мисс Джонс! Две встречи за три дня. Кажется, я счастливчик. Как приятно видеть вас. – Себастьян повернулся к врачам: – Вы знакомы с мисс Джонс?

– Я задала вам вопрос.

– Решил навестить вашего брата.

Взгляд Мари стремительно метнулся в сторону тонированных стеклянных панелей, за которыми виднелся сидевший на кровати Марк.

– Вы знакомы с администратором больницы, мистером Паркинсоном, и с главой…

Мари оборвала Себастьяна.

– Если вы думаете, что сможете загладить вину, притащив моему брату кисть винограда, вы ошибаетесь.

– Мне не в чем себя винить.

– Да, конечно, ведь вы безгрешны… – Мари замолчала, стараясь совладать со своим гневом. Что было не так‑ то просто. Он такой элегантный, не скрывающий самодовольства. И он – проклятье! – так уверен в себе. – Я буду вам признательна, если вы будете держаться от моего брата подальше.

Хотя ее слова были холодны, как лед, Себ почти видел, как внутри ее полыхает пламя. До встречи с Мари он считал, что приписываемая рыжим женщинам горячность не более чем миф.

– Разве решение должен принимать не он сам?

Интересно, мелькнула у него в голове мысль, она и в постели такая же страстная? Нерв на щеке дергался, пока Себ боролся с собой, пытаясь оторвать взгляд от ее пухлой нижней губы.

«Таких женщин ты избегаешь, не забыл, Себ? »

Мари, поглощенная бушевавшим в ней чувственным штормом, не заметила, как потемнели его глаза.

Хуже всего, что на ум упорно лезло воспоминание о том поцелуе. Однако тревожил ее не столько сам факт поцелуя, сколько осознание, что он ей понравился.

– Если вы его расстроили, то…

– Мне показалось, он настроен весьма оптимистично, – заметил Себ.

В его доброжелательной улыбке Мари увидела провокацию и решила не отвечать. Ее враждебность Себастьян встречал с учтивой вежливостью, и на фоне этого она выглядела какой‑ то дикаркой в глазах тех, кто стал невольным свидетелем этой сцены. Возможно, так оно и было. В ее поступках последние несколько дней действительно прослеживалось мало разумного.

Себ не был бы Себом, если бы не испытал мрачное удовлетворение, зная, что не только у него одного жизнь превратилась в цирк. Однако ему хватало средств и опыта, чтобы в значительной степени оградить себя и свою семью от назойливого внимания прессы – роскошь, недоступная для Мари Джонс.

Себу было хорошо известно, каким непостоянным и непредсказуемым может быть общественное мнение, поэтому для него не стало большим сюрпризом то, что отношение людей к Мари было негативным. Однако степень ненависти просто зашкаливала, и это удивляло. По сравнению с ней он отделался относительно легко, частично благодаря Элизе. Она не тратила время зря, продав сопливую историю брошенной невесты тому, кто заплатил больше. Элиза назначила жертвой себя и облила женщину, укравшую у нее жениха, грязью.

Себ, прищурившись, критически посмотрел на мешки под глазами Мари, отчетливо выделявшиеся на фоне бледной кожи.

– А как вы сами? У вас все в порядке?

Уловив в его тоне ехидство, которое никто, кроме нее, не заметил, Мари вскинула голову.

Встретившись с ним взглядом, она испытала очередной прилив антипатии.

– Я говорила себе, что хуже уже быть не может, но вот увидела вас…

Ей от него не избавиться. Даже в тех редких случаях, когда Мари удавалось забыться беспокойным сном, Себастьян не покидал ее. Она была рада, что подробности лихорадочных сновидений стерлись из памяти, но даже обрывков было достаточно.

– Мне, напротив, доставило удовольствие снова с вами увидеться, мисс Джонс, – сказал Себ с наигранной искренностью. Он специально дразнил ее и раздражал. – Я был бы рад остаться и поговорить, но, боюсь…

Мари смотрела, как он спокойно уходит, перебирая в уме все известные ей ругательства. Он все сказал, и она может быть свободна. Она не представляет для него интереса.

А она хочет?

Игнорируя этот некстати возникший в голове вопрос, который ну никак не мог помочь, Мари пыталась справиться с желанием броситься за ним, хотя и понимала, что ни к чему хорошему это не приведет. Как ни хотелось ей оставить последнее слово за собой, она знала, что за это придется заплатить.

Мари вспомнила, какую цену она заплатила в прошлый раз, и ее пульс участился. Но у нее еще сохранились остатки достоинства, и она не хотела лишиться их ради удовольствия высказать ему все, что она о нем думает.

Врачи покинули палату. Собираясь с мыслями, Мари некоторое время постояла, глядя на темноволосую голову Себа, возвышающуюся над головами нагнавших его докторов.

Совладав с дрожью и придав лицу радостное выражение, она с улыбкой зашла к брату.

– Привет! Ну, как ты себя чувствуешь? – Для нее стало огромным облегчением увидеть оживление на его лице. – По‑ моему, ты выглядишь лучше.

– Да, и чувствую себя тоже неплохо. Взгляни на это, Мари!

Она присела и начала листать рекламный буклет, который он ей протянул.

– Видишь статистику, Мари? – Марк жадно вглядывался в ее лицо. – Впечатляет, правда?

Мари скрипнула зубами. Она смотрела на прайс‑ лист, и там встречались такие цифры, от которых сердце начинало частить.

– Откуда у тебя это, Марк? – Ей как‑ то плохо верилось, что пациентам муниципальной больницы нахваливают крайне дорогую частную клинику.

– Ко мне приходил брат Флер. Это он принес этот буклет.

Мари сумела изобразить удивление.

Марк засмеялся:

– Совпадение, не правда ли? Оказывается, он член попечительского совета этой клиники. Он сказал, что у них работают лучшие специалисты на новейшем оборудовании.

Она с вздохом отложила буклет.

– Ох, Марк, ты же знаешь, что это нам не по карману.

Трудно представить, чем руководствовался Себастьян Рей‑ Дефо, давший буклет Марку, если только это не сделано со злым умыслом.

Неужели он на самом деле так жесток? Или пылает жаждой мщения? Одно из двух.

В глазах ее брата‑ близнеца появилась решимость, которую так хорошо знала Мари.

– Должен быть способ… У тебя хорошая кредитная история.

– Ты же знаешь, что я не получаю большую зарплату. – Те, кто шел в учителя, не гнались за деньгами. – Вообще‑ то я едва свожу концы с концами.

– Мы могли бы что‑ нибудь продать.

Сердце Мари разрывалось.

– Марк, я сделаю все, что смогу, но сомневаюсь…

– Я мог бы попросить у Флер. Ее семья баснословно богата, а Флер говорила, что ее старший брат много тратит на благотворительность и все такое.

– Его сестра так говорила?

Марк пожал плечами:

– Ну да. Хотя, понятно, что все это только для показухи. Но он может себе это позволить. Я надеюсь, что ты поговоришь с ним, расскажешь, как сильно меня потряс разрыв с Флер. Только ее не вини, ладно?

– Марк, если честно, я не считаю идею хорошей, – мягко сказала она, хотя кровь ее застыла от такой перспективы.

– Мари, не смотри на меня так! Я не говорю, что надо сразу просить денег. Можно к этому подойти деликатно. А если не сработает, попробуй надавить на жалость. Ну, вы, женщины, умеете это лучше мужчин. Слезу там пусти, глазками похлопай.

Мари встала. Тошнота подступила к ее горлу.

– Я не смогу. Я не актриса. К тому же я не собираюсь унижаться…

– Унижаться? – с горечью бросил Марк. – Ты хочешь, чтобы я до конца жизни был прикован к инвалидному креслу?

– Но у тебя есть шанс, – понимая брата, тем не менее возразила Мари. – Доктора сказали тебе, что решимость и желание поправиться творят с пациентами чудеса. Да, это не сиюминутный процесс, и они не знают, сколько времени уйдет на выздоровление, но я всегда буду рядом.

– Почему постоянно нужно напрягаться, чтобы чего‑ нибудь добиться? – капризничал Марк. – Тебя не волнует, что мы бедны, но я – не ты. Почему я хотя бы раз в жизни не могу получить что‑ нибудь на халяву? Мари, я тебя никогда ни о чем не просил… – Увидев ее изменившееся лицо, он запнулся. – Ну ладно, может, пару раз.

Она взяла буклет.

– Я подумаю, что можно сделать, но предупреждаю сразу: даже ради тебя я не стану просить деньги у Себастьяна Рея‑ Дефо.

– Ты ставишь свою гордость выше моего здоровья?

– Дело не в гордости.

– Да‑ да, именно в гордости! – выпалил Марк. – Ты всегда была такой. Не можешь попросить помощи, хотя в этот раз помощь нужна мне. Легкие пути не для тебя.

Он отвел глаза в сторону, словно не замечая, как лицо его сестры исказила мука.

– Марк… – Голос Мари дрогнул.

Она ушла через пять минут, едва не плача. Ей не удалось добиться от Марка больше ни одного слова. Он часто поступал так и мог не раскрывать рта несколько дней подряд.

Машинально шагая по коридорам больницы, Мари отчаянно пыталась избавиться от гнетущего ощущения собственной беспомощности. В ее памяти остались глаза Марка, в которых застыл упрек, и от этого было еще хуже.

Завернув за угол, Мари столкнулась с врачом. Он сказал, что прогноз в отношении ее брата осторожно‑ оптимистичный. Он также подчеркнул, что для выздоровления необходим позитивный настрой.

Выйдя на улицу, Мари вдохнула свежий воздух.

Как ни любила она своего брата, она прекрасно знала о его нетерпеливости и стремлении как можно скорее добиться желаемого. Их приемные родители говорили Марку, что нет волшебных пилюль, которые могли бы заменить упорный труд, но он до сих пор верил, что они существуют. Даже если ему не по силам было чего‑ то добиться, он не переставал желать этого. А если Марк понимал, что может что‑ то получить, то хотел получить это просто так, не прикладывая усилий.

Погрузившись в свои мысли, Мари не заметила, как начал накрапывать дождик.

– Ну и как ваш брат?

Она невольно вздрогнула, когда из приземистой спортивной машины, служившей олицетворением мощи, вышел Себ.

Неужели он ждал ее? Впрочем, это не важно. Вот он, шанс высказать ему все, что она о нем думает!

– Вы что, садист?

При виде вышедшей из больницы Мари в душе Себастьяна что‑ то шевельнулось. Чувство, которое он не желал признавать. Появилось оно оттого, что она сутулилась, и складывалось впечатление, что она с трудом переставляет ноги.

Однако потребовалось всего несколько секунд – и Мари разительно изменилась: ее голубые глаза засверкали, грудь стала тяжело вздыматься и опускаться, полные чувственные губы подрагивали от кипевших эмоций, искавших выход. Она была готова к атаке.

Себ ценил контроль и во всем стремился найти меру, а Мари была соткана из противоречий. Да, она была бесподобна, но ураган, если наблюдать за ним на безопасном расстоянии, тоже завораживает. Однако искать с ним встречи найдется мало желающих, и он не из их числа.

– Мне нравится эта ваша черта – вы не тратите время на любезности, а сразу переходите к сути. Я сам такой, – протянул Себ. – Это экономит время. – Он открыл дверцу машины, салон которой был отделан кожей. – Не хотите присесть и перевести дыхание?

– Спасибо, не нужно, – процедила Мари.

– Вы уверены?

Она вздернула подбородок.

– Даже не сомневайтесь.

– Похоже, я теряю форму.

– По мне, так вы в отличной форме, – ядовито отозвалась Мари. – Ну что, добились своего? Поглумились над нами? Вдохнули в Марка надежду, а мне отвели роль палача? Чтобы я ее разбила? – Она задыхалась, пытаясь справиться с рыданием, сжавшим горло. В ее дрожащем хриплом голосе слышалось отчаяние.

– Мне интересно, почему вы позволяете ему это делать, – медленно проговорил Себ.

Она растерялась:

– Вы о чем?

– Почему вы позволяете брату так себя вести? – Как ни взгляни, было что‑ то нездоровое в том, что взрослый мужчина – пусть даже в таких обстоятельствах – предоставляет сестре сражаться за него. Ведь это его битва. Себ покачал головой. – Неужели вы не усматриваете в этом манипулирования?

Мари не очень хорошо его поняла, но одно слово ей особенно не понравилось.

– Значит, по‑ вашему, я манипулирую? – ощетинилась она, чувствуя, как щеки заливает румянец.

– Я говорю о вашем брате.

Мари мгновенно бросилась на защиту Марка.

– Мой брат не знал… не знает о том, что я расстроила вашу свадьбу. – Она закусила губу: – И я бы хотела, чтобы все так и осталось.

Это не стало новостью для Себа. Он привык считать, что неплохо разбирается в людях, и был уверен, что если бы брат Мари знал о скандале, то сразу же заявил бы, что непричастен к выходке сестры.

– Вы просите меня об услуге?

Мари пожала плечами и упавшим голосом согласилась:

– Да, дурацкая мысль.

Себ чуть не спросил: «А что я получу взамен, если окажу вам эту услугу? »

Но вместо этого он обнаружил, что его рука потянулась к ней.

«О‑ о, разве это входило в твои планы, Себ? » – прозвучал ироничный голос в его голове.

Мари с шумом втянула в себя воздух, но не отступила. Ее ноги словно приросли к мостовой. Себ слегка коснулся ее щеки указательным пальцем. Девушка задрожала.

– Вы думаете, я за все назначаю цену?

Мари захлестнула жаркая волна желания. Ее реакция на этот вкрадчивый, даже небрежный намек на интим был пугающим, волнующим и унизительным – все вместе. Она уже успела устать от борьбы – не столько с Себом, сколько с чувствами, которые он у нее вызывал. Всего лишь на секунду Мари позволила себе представить, что случится, если она сдастся.

– А разве не так? – вопросом на вопрос ответила она.

– Я не расскажу вашему брату о вашем умении срывать свадьбы.

– Благодарю вас.

Ее облегчение было искренним, но тревожная морщинка на лбу осталась. Что, если он передумает?

– Не волнуйтесь, меня считают человеком слова. – Увидев, как в ее расширившихся глазах промелькнуло беспокойство, Себ хмыкнул. – Вам не стоит играть в покер.

«Если только со мной», – подумал он, чувствуя, как подскочила его температура при мысли об игре на раздевание.

– Я понимаю, что рано или поздно Марк узнает об этом, – вздохнула Мари. – Но я предпочитаю, чтобы это случилось как можно позже. Он со мной даже не разговаривает, – вдруг вырвалось у нее.

– Знаете, если вы что‑ нибудь не предпримете, то проведете свою жизнь… – Себ качнул головой и резко закончил: – Даже не так. У вас не будет своей жизни.

Мысль об этом почему‑ то вызвала у него гнев.

Мари вздернула бровь:

– А вам не все равно?

На его худом лице отразился легкий шок, но длилось это всего секунду.

– Вообще‑ то все равно. – Себ пожал плечами. – Похоже, вас устраивает такое положение дел. Или, может, это некая форма симбиоза. – Продемонстрировав ослепительно‑ белые зубы в улыбке, которая не коснулась его глубоко посаженных глаз, Себ подался вперед и снова провел пальцем по ее щеке. Но теперь в этом жесте не было ничего эротичного. – Копните глубже, и вы обнаружите, что Мари Джонс страдает комплексом мученицы.

Она отвернулась, ненавидя Себа и… свое тело – за его предательскую реакцию.

– Копните глубже, и вы обнаружите, что Себастьян Рей‑ Дефо – садист и ублюдок. – Мари была намеренно груба. – Давая Марку буклет, вы прекрасно знали, что у нас нет средств на лечение в такой клинике. И вы ждете, что я поверю, будто вы поступили так из доброты?

– Я оплачу лечение.

Глава 5

Вспыхнувшая надежда тут же угасла. Себастьян Рей‑ Дефо – не добрая фея.

– А затем, – продолжал он, – я оплачу курс физиотерапии и реабилитационный период.

Звучит слишком хорошо, чтобы походить на правду. На это должна быть очень веская причина.

– Почему?

Мари была не в состоянии удержаться – ее взгляд скользнул по его идеально сшитой одежде: белой рубашке, темно‑ серому пиджаку, узкому бордовому галстуку. Она знала, что не враждебность заставляет мышцы ее живота сокращаться. Раньше она не обращала внимания на внешне безукоризненных людей. Мари была уверена, что за этим скрывается тщеславие, а это качество ей в людях не нравилось. Себастьян выглядел так, словно сошел с глянцевой картинки, предлагающей купить машину, туалетную воду или шампунь и стать похожим на него.

Но, на взгляд Мари, при всех своих недостатках он был неподражаем… Она сдержала вдох, но удержать разлившийся по скулам румянец оказалось выше ее сил. Если бы в нем было хоть что‑ то, что можно покритиковать… Впрочем, физическое совершенство, дополненное высокомерием и чувством собственного превосходства, не так уж привлекательно.

«Скажи это своим гормонам, Мари».

На его четко очерченных губах появилось подобие улыбки.

– Не беспокойтесь, в моем предложении нет никаких подвохов.

Она подняла руку, чтобы убрать рыжий локон, упавший ей на лицо под порывом ветра. Этот же ветер взъерошил коротко подстриженные темные волосы Себа, придав его прическе стильную небрежность.

– Я бы не приняла от вас милостыню, даже если бы от этого зависела моя жизнь, – четко и раздельно произнесла Мари.

Брови Себа поползли вверх.

– Вы можете идти на поводу у своей гордости, если желаете, но речь не о вас.

Мари вспыхнула:

– Мы более чем удовлетворены медицинскими услугами, которые оказывают моему брату.

– Допускаю, но больница не в состоянии оказать помощь всем нуждающимся. Покинув ее, ваш брат освободит место для другого пациента, который сможет получить лечение за счет бюджета.

– Пациента, которому не достался расщедрившийся благодетель, вы хотите сказать? Спасибо, нет. – Мари покачала головой и холодно взглянула на него: – Мы платим за все сами и не принимаем подаяния.

– Значит, вы все‑ таки ставите свою гордость выше здоровья брата, – подытожил Себ, стараясь не обращать внимания на голос в голове: «И кто сейчас пытается манипулировать? » – Считайте это займом, – предложил он.

Мари вспомнила цифры в прайс‑ листе.

– Мы никогда не сможем погасить долг.

– У меня сложилось впечатление, что у вашего брата более прагматичный подход к благотворительности, чем у вас. Или я ошибаюсь?

Нет, не ошибаешься! Если она откажется от предложения Себа, Марк ей этого никогда не простит. А если она его примет, то потеряет покой.

В любом случае она окажется в проигрыше.

– Почему вы не сделали такое предложение Марку? Почему вы обсуждаете его со мной?

– Я хотел проверить, настолько ли вы упрямы и горды, как я думаю. Вы оправдали мои ожидания.

– Если это тест, то, простите, какой‑ то извращенный. Или, может, это способ наказать нас обоих за…

Себ оборвал ее взмахом руки, в его голосе слышалось раздражение.

– У меня нет желания отыгрываться на вашем брате. К тому же, в отличие от вас, я считаю недопустимыми поступки, влекущие за собой тот или иной ущерб. – Он дождался, когда ее щеки залила краска стыда, и мягко закончил: – Если я захочу вас наказать, я так и сделаю.

– Значит, вы утверждаете, что не хотите отомстить мне, используя моего брата.

Мари храбрилась, стараясь избавиться от дрожи; липкий пот катился по ее спине. Даже не блещущий умом человек без труда догадался бы, как опасно становиться врагом этого мужчины.

Дождь полил всерьез. За несколько секунд идеальный овал ее лица стал влажным. Капли, блестевшие на бледной коже, подчеркнули веснушки на носике и синеватые мешки под красивыми глазами, в которых Себ читал обвинение. Она выглядела хрупкой, сексуальной и уязвимой.

Себа пронзило острое сильное чувство, похожее на нежность, которое немного притупилось, когда его охватило столь же сильное, но более знакомое вожделение. Глаза мужчины уперлись в тяжелую грудь Мари с натянувшейся на ней блузкой.

Да, тело ее в самом деле было бесподобно. Себ старался сохранить благоразумие, пока его взгляд скользил по ее фигуре, непохожей на песочные часы. У нее была тонкая талия, но бедра были не такими уж крутыми, а попка была упругой и тугой, а не пышной. Длинноногая Мари выглядела скорее спортивной, чем сладострастной.

Но очень, очень сексуальной.

Впрочем, можно ли назвать его оценку объективной? Просто Себ находил тело Мари столь же привлекательным, как и ее неуступчивость. Все вместе оказывало на него… Он задумался, пытаясь найти подходящее слово. Возбуждающий эффект был лишь приблизительным описанием его состояния, но Себ был готов с этим согласиться, поскольку любил точные формулировки.

Непостижимо, что он позволил своим мыслям скатиться в плоскость секса, как какой‑ нибудь юнец с горячей кровью. Ему нужно решать куда более важные задачи. За выходные стало ясно, что королевская сделка оказалась в подвешенном состоянии. Она может зависнуть навсегда, если он сделает неправильный ход.

– Пойдемте.

– Куда?

Четко очерченные губы Себастьяна дернулись.

– Давайте считать, что вопрос закрыт. Я уже связался с клиникой. Вашего брата перевезут туда завтра, и я не вижу причин, почему ему стоит знать, кто платит по счету.

Поставленная перед свершившимся фактом, Мари недоверчиво покачала головой – это все, на что она была способна. Возникшее словно из ниоткуда напряжение растеклось во влажном воздухе. Для того чтобы дышать, требовалось усилие. А ведь Себ даже не пытался ее увлечь…

Молчание затянулось, и Мари слышала, как бьется ее сердце. Не в силах совладать с нервами, она стала сжимать и разжимать ворот блузки.

– Я не хочу, чтобы вы вмешивались в нашу жизнь! – воскликнула девушка.

Себ одарил ее сардонической улыбкой.

– Вам стоило подумать об этом до того, как вы вмешались в мою.

Мари вздрогнула. Он был абсолютно прав. Сейчас ей приходится расхлебывать последствия своего поступка, совершенного под влиянием эмоций. От понимания этого легче не становилось.

– Зачем вам помогать моему брату, если вы считаете, что в случившемся вашей вины нет? Или вы ждете, что я поверю, будто вы святой?

Его реакция была мгновенной.

– Мое предложение вызвано не чувством вины.

Просто у его сестры было мягкое сердце, и она имела склонность винить себя, даже если не была виновата. Узнав, что ее экс‑ бойфренд прикован к инвалидному креслу, она потеряет покой. Он сделает все, чтобы не допустить это.

Мари по‑ прежнему одолевали сомнения – «дареный конь» был чрезвычайно дорогим… Если уж говорить о лошадях… Себастьян – чистокровный, поджарый красавец‑ скакун. Она тряхнула головой, прогоняя неуместную мысль.

– Что я должна сделать?

– Ничего. Как я и сказал, вашего брата перевезут в клинику завтра, как только оформят все бумаги. Мой адвокат пришлет реквизиты счета, который я открыл на ваше имя. Думаю, этих средств должно хватить, но если их все же будет недостаточно, сообщите моему адвокату. Мне не важно, что вы скажете брату. Если вы предпочитаете держать его в неведении относительно того, откуда появились деньги, это не проблема.

– Нет, проблема, – возразила Мари. – Потому что я об этом знаю. – Она всегда расплачивалась по своим долгам. Как она вернет этот? Охваченная чувством беспомощности, Мари подняла лицо, подставляя его под дождь.

Себ провел рукой по мокрым волосам и скрипнул зубами от досады.

– Идиотизм! – Он распахнул пассажирскую дверцу, обошел машину, открыл дверцу со стороны водителя и, видя, что Мари не двигается с места, сказал: – Вообще‑ то я ничего не имею против лицезрения вашей промокшей блузки, но…

Мари взглянула на себя и ужаснулась. Она опустилась на пассажирское сиденье и скрестила руки на груди.

Усмешка смягчила его суровые черты.

– На пляже можно увидеть и не такое.

Мари, преодолевая себя, с вызовом взглянула на Себа и опустила руки.

– Мне нечего стыдиться, – заявила она. – И я замерзла.

– Я заметил, – только и сказал он, не поясняя, к чему относится его реплика.

Мари стиснула зубы и сжала кулаки. Как бы она хотела стереть кривую ухмылку с его чересчур красивого лица.

– Грязный намек, подходящий подростку, – фыркнула девушка. – От вас я ожидала большего…

Усмешка сменилась чем‑ то гораздо более опасным, гораздо… Мари задрожала.

– Это пожелание? – вкрадчиво поинтересовался Себ.

Она чуть не оказалась во власти его жаркого гипнотического взгляда. Пора срочно менять тему разговора или хотя бы не забывать, о чем они говорят.

– Нет.

– Сегодня вы не работаете? Мари покачала головой.

– Не работаю.

– Одно из тех последствий, о которых вы не подумали?

Она сжала губы и промолчала.

– Не могу представить, чтобы администрации престижной школы, в которой вы учительствовали, понравилось, что их сотрудница оказалась вовлеченной в публичный сексуальный скандал.

– Откуда вы знаете, где и кем я работаю? Вы прослушивали мой телефон или что‑ нибудь в этом роде?

При мысли, что за ней следили, тошнота подступила к горлу.

– Это незаконно.

Мари позволила себе презрительно фыркнуть.

– Как будто вы никогда не преступали закон.

«Хорошо, если только закон», – подумала она. Наверняка на его счету множество разбитых сердец. Мари порадовалась, что она не из тех женщин, которым нравятся «плохие парни».

– У меня есть связи, – кивнул Себ.

Он имел в виду семейного адвоката, ставшего свидетелем скандала в соборе.

«Я понятия не имел, что вы знакомы с мисс Джонс, Себастьян. Не говоря уже о том…» – Юрист чуть не задохнулся от возмущения.

В голосе адвоката, который стал работать у него после смерти деда, звучала такая тревога, какой Себ никогда не слышал. Но она, скорее всего, была вызвана тем, что могла пострадать учеба его внучки.

«Вам известно, что мисс Джонс – отличная учительница. Вы представляете, что это за школа? Они оправдывают непомерную плату за обучение отличными условиями и лучшими педагогами. И у них очень хорошая репутация. Они не могут допустить, чтобы на школу пала хотя бы тень чего‑ нибудь… сексуального. Самое большее, на что может рассчитывать бедная женщина, это отстранение от работы на неопределенное время».

Себ вздохнул. Бедная женщина, не моргнув глазом, солгала в храме, сорвала его свадьбу, пошатнула его репутацию, невероятно осложнила сделку века. И эта рыжеволосая фурия – прекрасный педагог?

Будет ли она столь же прекрасна в спальне?

– Ваши связи, – повторила Мари. Конечно же у такого человека масса связей. – Что ж, поздравляю. – Она небрежно пожала плечами.

Себ почувствовал невольное восхищение: какой бы ни была эта женщина, в смелости ей не откажешь. Мари осмелилась бросить ему вызов, отомстив, как она считала, за брата.

Если бы все обстояло наоборот, бросился бы Марк Джонс на защиту своей сестры? Вряд ли. Мнение Себа о парне не изменилось.

– Так почему вы сегодня не работаете? – повторил он вопрос.

– Я поговорила с директором. Он проявил понимание, – резко ответила Мари.

– Очевидно, все же не полное понимание.

Она бросила на него испепеляющий взгляд.

– Вам так хочется быть правым? Ну что ж, вы не ошиблись. Моя жизнь превратилась в хаос, люди, с которыми я даже не знакома, обсуждают, какие пластические операции мне сделали. Это все моя вина. Я ничего не добилась, и велика вероятность того, что я лишусь работы.

Она закрыла глаза.

– Жалость к себе в вашем случае выглядит неубедительно.

Мари открыла глаза и выпалила, чтобы отвести душу:

– Идите к дьяволу!

А ведь она знала, что действовать под влиянием эмоций – опасно. Две приемных семьи отказались от них с Марком, потому что Мари позволяла эмоциям управлять ею.

Однако в субботу она действовала не просто спонтанно, она… Мари содрогнулась и затрясла головой. То, что она совершила, можно назвать преступлением, а за преступлением следует наказание.

– У меня есть работа, которая вам подойдет, – сказал Себ.

Это прозвучало неожиданно.

– Вы решили стать Санта‑ Клаусом?

– Нет, мне нужна жена.

Мари попыталась ответить в таком же легком тоне.

– Это предложение?

– Да.

Ее щеки залила краска, а в следующую секунду они побледнели.

– Вы считаете, что можно шутить по этому поводу?

– Я не шучу. Это деловое предложение. – Только его барабанившие по рулю пальцы выдавали, что Себ далеко не спокоен.

Мари сжала ручку дверцы.

– Ненависть – плохая основа для делового предложения.

– Я это учел, – невозмутимо ответил он. – На людях мы будем изображать счастливую пару.

Мари пытливо посмотрела ему в лицо.

– Вы в самом деле предлагаете это? Мне?

– Дома можете продолжать меня ненавидеть и в значительной степени жить так, как вам нравится. Мы проживем в браке восемнадцать месяцев, после чего объявим, что наши характеры несовместимы.

– Мы?

Мари не могла решить, что кроется за предложением, которое ни один человек, находясь в здравом уме, не сделает.

Не ответив на ее вопрос, Себастьян продолжил:

– Мои юристы составили контракт. Ваш адвокат может на него взглянуть.

Она покачала головой. Он снова доказал, что живет в каком‑ то другом мире.

– У меня нет адвоката. Вы будете удивлены, узнав, у скольких людей его нет.

Себ не отреагировал на ее сарказм.

– В таком случае предлагаю вам найти его до того, как вы поставите подпись.

Мари сделала глубокий вдох. Она слишком долго поддерживала этот неуместный розыгрыш.

– Не собираюсь я ничего подписывать. Вот еще! И я не знаю, что кроется за вашим желанием жениться, если, конечно, вы не решили, что я ваша половинка, – съязвила она.

– Дело не в моей половинке, а в сведении ущерба к минимуму, – невозмутимо произнес он. – Я все выходные провел, пытаясь ликвидировать последствия вашей выходки. Вы срываете крайне важную для меня сделку.

В ее мозгу что‑ то щелкнуло.

– Имеющую отношение к королевской семье?

Себ кивнул.

– Рад, что вам об этом известно и мне нет нужды объяснять, что королевская семья чрезвычайно встревожена разразившимся скандалом, особенно на сексуальной почве. Мужчина делает женщине ребенка, а затем бросает ее.

– Вы сказали им, что не знаете меня?

На лице Себа появилось непонятное выражение.

– Странно, но у меня чувство, что я вас знаю, хотя это не так. Увы, правда мне не помогла бы. Вы сыграли очень убедительно, мой ангел. Я сам вам чуть не поверил, хотя не забыл бы, если бы переспал с вами. Так что мне пришлось проявить изобретательность.

– Значит, вы были недостаточно изобретательны. Вот в чем подвох. – Мари криво улыбнулась. – А сами говорили, что оплатите лечение Марка без всяких условий.

– Так и есть – одно с другим не связано. Марк получит лечение независимо от того, примете вы мое предложение или нет.

– Тогда зачем мне его принимать?

– Потому что вы не хотите быть у меня в долгу. – Сузив глаза, Себ внимательно посмотрел на нее. – Вам невыносимо быть кому‑ то обязанной, тем более мне, верно?

– Можете не сомневаться, – процедила Мари сквозь зубы.

– Великолепно, – кивнул Себ. – В таком случае вам лучше узнать о нас.

– Что узнать? – не поняла она.

– У меня уже готова история наших отношений, – не давая ей опомниться, продолжал он. – У нас был бурный роман, но, как часто бывает, мы очень сильно поссорились, хотя сейчас даже не помним, с чего все началось. Не так давно мы случайно встретились, уступили внезапно вспыхнувшей страсти и провели вместе ночь. Но к тому времени у нас обоих были новые отношения, поэтому мы постарались как можно скорее забыть ту ночь. Я понятия не имел, что вы забеременели, пока не появились в соборе. Но стоило мне вас увидеть, как я понял, что вы – любовь всей моей жизни.

Это было произнесено таким сухим тоном, что по сравнению с ним даже голос робота показался бы живым. Мари уставилась на Себастьяна, как зачарованная.

– И этому поверят?

– У меня нет вашего актерского таланта, – признал он. – Я человек бездушный. Но дело в том, что королевская семья потратила на эту сделку не меньше времени, чем я, да и средств вложила не меньше. Так что искренность чувств их не заботит.

– Похоже, они такие же пустые люди, как и вы.

– Они реалисты.

– Вы не заметили существенного изъяна в вашем плане? Я не жду ребенка. Прикажете мне запихивать подушку под джемпер?

– В этом не будет необходимости. Во время медового месяца вы трагически потеряете ребенка.

– Вы все предусмотрели.

– Я умею принимать решения на ходу.

– И от скромности вы не умрете, – ужалила его Мари.

Себастьян не ответил на выпад.

– Что скажете, Мари Джонс? Через полтора года вы сможете начать жизнь с чистого листа – с финансовым вознаграждением, чтобы облегчить этот процесс. Цифра, которую я предлагаю…

– Нет.

Мари покусывала нижнюю губу. Лицо ее было сосредоточенным. Наконец она вздохнула и посмотрела на него.

– Эта сумма должна в точности совпасть со стоимостью лечения Марка. Только тогда сделка состоится. – В ее глазах светилась решимость.

– Вы отказываетесь от нескольких миллионов фунтов.

– Мне все равно.

– Предлагаю вам подумать.

Мари негромко рассмеялась, затем резко оборвала смех.

– Поздновато мне думать, вы не находите? И еще: вы сказали, что это деловое предложение. Значит, вы не ждете, что?..

– За секс мне платить еще не приходилось.

Себ окинул взглядом ее грудь с эротично проступавшими под мокрой тканью сосками. Он потянулся и убрал со щеки девушки потемневшую от дождя прядь волос.

Мари напряглась, кожу ее начало покалывать.

– Хорошо, я выйду за вас, но спать с вами не буду.

На его лице появилась улыбка удовлетворения.

– По опыту я знаю, что не стоит смешивать бизнес и удовольствие, но все же давайте не будем в этом клясться.

Мари вздрогнула. Вся эта авантюра приобрела реальные черты. У нее появилось ощущение, что она заново переживает детский кошмар – карусель, на которой она каталась, все кружилась и кружилась, не позволяя девочке сойти.

Его улыбка пропала, и он мягко добавил:

– Может, в следующий раз вам повезет больше?

Мари нахмурилась, покачала головой и повторила, как попугай:

– В следующий раз?

– Будем надеяться, что когда‑ нибудь вам встретится мужчина, которому не довелось быть публично униженным вами. Кстати, не вздумайте искать мистера Совершенство или легкое развлечение на стороне, пока мы официально не разведемся.

Пытаясь скрыть смущение, Мари приняла безразличный вид, пожала плечами и осведомилась:

– Это будет напечатано в брачном контракте мелким шрифтом?

– Нет, крупным, – отрезал Себ. – Если это послужит для вас утешением, вы не единственная, кто в течение полутора лет будет обречен на целомудрие.

«Всего полтора года… а мне двадцать четыре», – подумала Мари, проглатывая подступившие к горлу рыдания.

– Мне кажется, полтора года воздержания предпочтительнее, чем сожаления на всю жизнь, – добавил он.

– А мне кажется, главное – найти подходящего человека.

– Не соглашусь с вами. Главное – помнить, что вечеринка рано или поздно заканчивается.

– Если вы не верите в любовь до гроба, почему хотите жениться? – полюбопытствовала Мари.

На щеке Себа дернулся мускул, губы растянулись в странной кривой улыбке.

– Разве я говорил, что не верю? Страсть – конечно, не совсем то, но у моих родителей она до сих пор так же сильна, как и в начале совместной жизни.

И так же эгоистична и слепа. Их пример – отличный стимул для того, чтобы держать свои чувства под контролем.

Мари была озадачена исходившими от него волнами гнева.

– Что ж, за них можно только порадоваться. – Она взглянула на Себа, пытаясь понять, в чем дело. – Разве не так?

– Любовь моих родителей не мешала им заводить романы на стороне, но в конце концов они снова сходились, несмотря на скандальные разводы и ироничные заголовки в газетах по поводу очередной свадьбы.

Глаза Мари слегка расширились.

– И сколько же их было?

– Они трижды женаты, дважды разведены. Пока.

– Нелегко вам пришлось.

Себ отреагировал холодным взглядом.

– Бросьте, Мари. Мне ваше сочувствие не нужно. Мой дед привез меня из Аргентины в Англию, когда мне было восемь лет. Моим воспитанием, а также воспитанием Флер занимался он.

– Вы часто ездите в Аргентину?

Себ покачал головой.

– Сейчас – нет. После смерти мужа моя бабушка вернулась на родину, в Испанию. Иногда я бываю у нее. – Он протянул Мари визитку. – Этой мой личный номер. Звоните, если у вас возникнут вопросы. Куда вас отвезти?

– Я на машине, – тихо ответила она. – И… что дальше?

– Мы поженимся. Это несложно устроить.

– Когда?

– Я сообщу.

Глава 6

Мари укладывала вещи, когда зазвонил ее мобильный телефон. Обнаружив его под ворохом нижнего белья, она взглянула на дисплей и ответила. В школе Хлоя два года была ее помощницей.

– Хлоя, привет!

– Это правда? Они тебя турнули? – Не дожидаясь ответа, молодая женщина продолжила с возмущением: – И это законно?

– У меня временный контракт со школой. Он заканчивается в конце четверти. – Не так давно Мари намекнули, что ее могут взять на постоянную работу, но теперь этому не бывать. – Мне выплатят выходное пособие и дадут хорошие рекомендации.

А Себастьян? Он тоже даст ей хорошие рекомендации, когда истечет срок их контракта? Мари с трудом подавила истерику.

– Все равно, это ужасно, – заявила Хлоя. – И так считаю не только я, все мы. Ты самая лучшая учительница в школе. Что ты собираешься делать?

– Хочу немного попутешествовать.

Мари не распространялась на эту тему, даже беседуя с Марком, хотя Хлоя проявила больше интереса к ее планам, нежели брат.

Марк почти не слушал ее, когда она сообщила, что уедет. Все, о чем он мог говорить, вертелось вокруг его перевода в частную клинику.

– Я знал, что все будет тип‑ топ, если ты проглотишь свою гордость. Я понятия не имею, что ты ему сказала, Мари, но это сработало, Себ так и сделал.

– Я ничего не говорила. Почему ты думаешь, что это он?

– А кто? И не смотри так. – Марк вздохнул. – Ты всегда умудряешься все испортить, заставляя меня чувствовать себя виноватым. Почему он не может раскошелиться ради несчастного калеки, который оказался в этой ситуации – давай будем откровенны – из‑ за него.

Так ли это? Мари больше не могла быть полностью на стороне брата.

– Я не сомневался, что ты поддержишь меня, сестренка. Как всегда.

Марк отвел глаза в сторону, и она поняла, что он не желает знать, как все это стало возможным. У него всегда была склонность игнорировать неприятную правду.

Такой способности можно только позавидовать.

Мари ожидала стука в дверь, но тем не менее подпрыгнула.

Она думала, что придет доверенное лицо Себастьяна, поэтому, увидев на пороге его самого, испытала легкий шок. Рот ее приоткрылся, глаза расширились. Мари надеялась, что ей удастся устоять на ногах.

– Что вы здесь делаете? – Это прозвучало скорее как обвинение.

Себ поднял брови и, ни слова не говоря, зашел в квартиру. Ее гостиная подверглась внимательному осмотру.

– Я сказал, в час. Сейчас час дня. – Морщина на его лбу стала глубже. – Вы не готовы?

Мари натянуто кивнула и показала на сумку, прислоненную к дивану.

– Разумеется, готова. Или мне стоит надеть диадему? – Она постаралась скрыть за сарказмом неожиданно охватившую ее неуверенность.

Себ наградил ее нетерпеливым взглядом.

– О чем вы говорите?

– Может, вы считаете, что мне стоит… стоит надеть что‑ нибудь… э‑ э‑ э… – Мари взглянула на свои узкие джинсы и укороченный жакет, который не был застегнут, позволяя видеть шелковый кислотно‑ желтый топ без рукавов.

Себ осмотрел ее с головы до пят.

– Вы вполне прилично одеты.

– Вообще‑ то я ждала не вас, – выпалила она. – Я думала, вы пришлете водителя или кого‑ нибудь еще.

Мари нервничала, но для нее было крайне важно не показать Себастьяну, насколько далека она от спокойствия. Она была напряжена до предела, в душе бурлили противоречивые неоднозначные эмоции, в которых она не могла разобраться. От волнения ее подташнивало.

– Сколько это займет времени?

Себ оторвал взгляд от тонкой полоски кремовой кожи ее живота и прочистил горло, напоминая себе, что все это – только бизнес.

– Полет или?..

– И то и другое, – поспешно объяснила она.

– Самолет компании готов к взлету, так что немного. Поженимся по пути в аэропорт.

– Похоже, идеальное решение. – Голос Мари звучал ясно и холодно, но Себ видел, как дрожат ее пальцы, а глаза бегают; она смотрела куда угодно, только не на него, и напоминала животное, попавшее в ловушку.

Мари обвиняла его в гордости, однако Себ подозревал, что ее собственная гордость заставит ее пройтись по раскаленным углям, но не признаться, что она нервничает. Да он и сам хорош – использует ее в своих целях.

Ну, и кто он после этого?

Но Мари большая девочка, она знала, на что идет. Только по какой‑ то причине это не уменьшало угрызений его совести.

– Нервничать – это нормально, – сказал Себ.

– Я не нервничаю. Просто я буду рада, когда это закончится.

– Это все ваши вещи? – Он кивнул на сумку.

– Я и так взяла слишком много, потому что не была уверена, что брать. – Мари торопливо подошла к дивану и несколько неловко взялась за ремень сумки. – Я сама, – предупредила она с интонацией человека, приготовившегося к схватке.

Но ее не последовало. Себ наблюдал, как она перекинула ремень через плечо, и позволил себе слабую улыбку, когда сумка ударила Мари по бедру так сильно, что она чуть не потеряла равновесие.

– Очень хорошо.

Мари кивнула, не зная, что ответить.

Она жила на пятом этаже неприглядного кирпичного дома без лифта. К тому времени, как они спустились на третий этаж, Мари пожалела, что Себ не стал ее отговаривать. Преодолев еще пару лестничных пролетов, девушка проглотила гордость и остановилась, чтобы перевести дыхание.

Он тоже остановился, ничуть не запыхавшись, и выглядел при этом как голливудская кинозвезда.

Себ посмотрел сквозь завесу своих неправдоподобно длинных ресниц на ее сумку и спросил:

– Справитесь?

Мари стиснула зубы, выпрямилась и солнечно улыбнулась. От тяжести ныло плечо, но она скорее умрет, чем примет от него помощь.

– Да, спасибо.

– Вы уверены?

– Да, – коротко ответила она.

Для того чтобы преодолеть очередной пролет, ей понадобились все силы.

Поставив сумку на ступеньку и готовясь перебросить ее на другое плечо, она предоставила ему возможность снова предложить помощь. Конечно, она откажется, но услышать это будет приятно. Когда предложения не последовало, Мари скрипнула зубами и пожалела, что наложила туда книг.

Себ стоял двумя ступеньками выше. Он непроницаемым взглядом окинул ее стройное, тренированное, как у спортсменки, тело, обладающее сладострастными изгибами. От Мари исходила невероятная чувственность, которая должна была направлять мысли мужчин в одно русло – секс. По крайней мере, на Себа она действовала именно так.

Мари пошатнулась, и он подавил желание схватить эту чертову сумку. Ей достаточно было попросить его, но она упрямо отказывалась это сделать, так что ему оставалось заскрежетать зубами.

Перед дверью Мари остановилась. Себ правильно истолковал ее неуверенность.

– Когда я приехал, репортеров не было.

– Точно? – Она приподнялась на цыпочки, чтобы взглянуть через пыльное стекло.

Себ все‑ таки не выдержал. Схватив сумку, он вышел за дверь.

Мари ничего не оставалось, как последовать за ним. Она испытала неимоверное облегчение, когда никто не вынырнул из‑ за угла, ослепляя ее вспышкой фотоаппарата. Себ направился к автомобилю, припаркованному у тротуара. Это была огромная черная машина с тонированными стеклами.

– Вы сами поведете? – удивилась Мари, увидев, что он подходит к месту водителя.

– Я люблю водить машину. Или вы сами хотите сесть за руль?

Она покачала головой.

– Что ваш брат сказал о нашем браке? – Сам будучи братом, Себ был не очень высокого мнения о парне, который позволяет сестре сражаться за него.

– Мне не требуется одобрение брата.

Что ж, она ловко избежала ответа на вопрос, признал он.

– Вы даже не собираетесь спросить, куда мы едем?

– Все отделы регистрации похожи один на другой.

– Жизнь будет намного проще, если вы перестанете изображать жертву, – протянул он. Мари промолчала и отвернулась к окну. – Я не возражаю против игры в молчанку. Так спокойнее. Но мне еще не встречалась женщина, которая смогла промолчать больше пяти минут.

Мари сдержала резкий ответ, продолжая смотреть в окно.

– Надо же, пятнадцать, – наконец прервал молчание Себ, затормозив перед кирпичным зданием.

– Значит, здесь, – вздохнула она.

– У нас есть время. Могу объехать вокруг здания, если хотите, – сказал он, подавляя желание извиниться.

Мари покачала головой. Не дожидаясь, когда он откроет ей дверцу, она вышла сама. Ощущение у нее было странное. Но и ситуацию обычной не назовешь.

– Тогда зайдем внутрь? – предложил Себ.

Она кивнула, не в силах произнести ни слова. Мари чувствовала себя лицемеркой оттого, что должна будет дать клятву, которая для нее священна. От осознания этого ей стало чуть ли не плохо.

Когда они вошли, Себ потянул Мари в сторону от толпы радостных, улыбающихся людей. В центре стояли невеста, чье платье не скрывало беременности, и жених, который, похоже, еще ни разу в жизни не брился.

Мари проводила смеющуюся толпу взглядом:

– Они кажутся такими счастливыми.

То ли оттого, что на ее лице появилось тоскливое выражение, то ли по какой‑ то другой причине Себ пожалел, что не купил цветы.

Глава 7

Была полночь, когда Мари вышла из машины, тем не менее на нее сразу дохнуло жарким испанским летом. Она старалась не обращать внимания на настороженность, обручем сковавшую грудь и не оставлявшую ее всю поездку.

Воздух был тяжел и неподвижен.

Мари вытащила телефон и отправила сообщение брату, пожелав ему спокойной ночи.

– Мне думается, вряд ли что‑ то изменилось в его состоянии. Предыдущее сообщение вы отослали всего час назад, – заметил Себ.

Продолжая использовать ее преданность брату, он тем не менее начал испытывать раздражение оттого, что она не замечает эгоизма Марка. И от ее упорного молчания.

Мари не произнесла ни слова за всю поездку. В смысле ни разу не заговорила с ним, в то время как была само очарование с бортпроводником, который был заворожен ею.

– И вы доказали, что некоторые женщины умеют молчать.

– Если бы вы обратились ко мне, я ответила бы. А пишу я брату потому, что он мне дорог.

Правда, Мари скрыла, что Марк ответил не на все ее сообщения.

Себ повернулся к ней:

– Он был бы вам благодарен, если бы знал, на что вы пошли ради него. Почему вы ему не сказали?

– Марку и без того досталось. Он не должен чувствовать себя ответственным за… Что это значит? – спросила Мари, когда Себ скрипуче рассмеялся.

– Ну и как, вы счастливы в мирке, который существует только в вашей фантазии?

Мари неприязненно взглянула на его четкий профиль.

– Я не ждала, что вы поймете.

– А вы меня испытайте.

Это было настолько неожиданно, что она не сразу поняла, о чем он говорит.

– Я люблю Марка. Он мой брат. – Пожалуй, на этом можно было остановиться, но по какой‑ то причине Мари добавила: – Я знаю, что он несовершенен, но у него была непростая жизнь. Да еще мать от нас отреклась.

– Вот кем вы себя чувствуете? Отверженными?

Слишком близко к истине.

– Две приемных семьи отказались… О приюте и вспоминать не хочется. Марк страдал из‑ за меня. Его были готовы усыновить еще в младенчестве, но нас не разрешили разлучать.

– Почему его, а не вас?

– Люди предпочитают миленьких детишек. У Марка были светлые волосы и ямочки на щеках – он был душка. Я была не такой симпатичной.

В ее словах Себастьян не услышал нотки жалости к себе, это была просто констатация факта. Наверное, поэтому ему было сложно подавить внезапно охватившее его сочувствие.

– Разве не все дети – очаровашки?

– Не я. У меня была аллергия почти на все, астма, а вдобавок к этому экзема. Зачем людям лишние проблемы? Марк вынужден был оставаться со мной, а когда нас забирали из приюта, все портил мой взрывной характер – вы видели, на что я способна. Из‑ за него от нас дважды отказывались. Так что, сами видите: не будь меня, у Марка была бы другая жизнь.

Себастьян выругался. Мари, тревожась, как бы он не подумал, что она давит на жалость, быстро добавила:

– Но не думайте, что у нас все было плохо. В конце концов нас взяли к себе Сьюки и Джек, а людей лучше них трудно представить.

– Вы идете?

Себ понимал, что глупо сердиться на Мари из‑ за того, что ее не за что презирать. Мари никогда ни о чем не просила и, насколько он мог судить, никогда ничего не получала. Она добилась всего сама, и, черт, она взрослая! Если ей хочется потратить жизнь на то, чтобы выплатить воображаемый долг, это ее дело.

Мари двинулась было вслед за ним, однако остановилась. Он даже не потрудился дождаться ее ответа, будучи уверенным, что она подчинится.

А почему бы и нет? Она вела себя как кроткий ягненок с того момента, когда поднялась на борт самолета.

Мари Рей‑ Дефо.

Миссис Рей‑ Дефо.

Мари прижала руку к губам, но смешок все равно вырвался. Она замужем. Чтобы заглушить истерику, она обеими руками сжала горло.

Себ, шагающий впереди, услышал смех и обернулся. Его возмутило, что она все еще стоит возле машины. В темноте был виден лишь ее стройный силуэт.

Он беззвучно выругался. С Мари Джонс все непросто. Она, похоже, родилась для того, чтобы усложнить его жизнь.

Самым благоразумным было бы навсегда забыть о ней. Но вот, пожалуйста – он собирается прожить с ней полтора года. Длинных полтора года без секса с женщиной, у которой даже нервный смех звучит эротично.

Наверное, он был не в своем уме, сделав ей предложение.

Но разве у него был выбор? Сделка обещала великолепные перспективы.

«И возможность заполучить Мари в постель», – раздался в его голове ехидный голос.

Перед глазами появилась соответствующая картина. Последние несколько дней Себ часто раздевал Мари в своих фантазиях, и ему казалось, что он точно знает, как она выглядит обнаженной.

Себ проигнорировал этот голос и зарождающееся желание, напомнив себе, что у них деловой союз. Если позволить личному вмешиваться в бизнес, это ничем хорошим не закончится.

– Идемте! – Перспектива душа и кровати привлекала. А перспектива разделить постель с Мари… Ее огненные волосы, разметавшиеся на белой подушке… Себ стиснул зубы, однако тело его немедленно отреагировало. – Сюда. Осторожнее. – Он показал на дом.

Мари не двигалась. Он подошел к ней. Эмоции, которые она сдерживала, зафонтанировали.

– Вы помыкали мной целый день.

И при этом старался свести контакт с ней к минимуму. Даже при пародии на брачную церемонию, когда ему предложили поцеловать невесту, Себ едва коснулся ее губ. Отчего Мари почувствовала себя идиоткой.

Она скрестила руки на груди.

– Все, с меня хватит! Вы свихнулись на контроле. Я не сделаю ни шагу, пока вы не скажете, где мы.

– Перестаньте вести себя как ребенок. Вам достаточно было спросить, но вы слишком увлеклись, играя роль жертвы и испепеляя меня взглядом.

– Я потрясена, что вы это заметили. Вы же не расставались с планшетом в самолете.

Черная бровь поползла вверх.

– Вы обиделись, что я не уделяю вам внимания?

– Отнюдь, – сверкнула глазами Мари. – Это было познавательно. Теперь мне известно, каким прекрасным манерам обучают в престижных школах.

Себастьян сжал кулаки. Она обвиняла его в плохих манерах, однако же сама неохотно цедила ответы.

– Идемте в дом. – Он поднял голову. – Приближается шторм.

– Как вы определили?

Не успела она фыркнуть, подвергая сомнению его слова, как вдали прогрохотал гром. Мари не стала это комментировать и посмотрела на здание, перед которым они стояли. Оно было окружено лесом и ассоциировалось у нее с мрачным особняком из готического романа. Похожа ли она на бесстрашную, но уязвимую героиню?

Мари едва не расхохоталась. Конечно нет.

– Мне кажется, на улице безопаснее, чем внутри. Это место совсем не похоже на отель.

– Не похоже, – согласился Себ.

– Идеальное место для съемок фильма про вампиров.

– Здесь был монастырь.

– Вы привезли меня в монастырь?

– Его давно нет. Некоторое время здесь была школа, а сейчас это дом моей бабушки. Она родом из этой местности, а ее сестра‑ близнец до сих пор живет неподалеку. Овдовев, бабушка вернулась сюда.

– Я вам не верю.

– Вам лучше других должно быть известно об особой связи между близнецами. Моя бабушка и тетя Маргарита очень похожи.

– Зачем вам понадобилось привозить меня в дом своей бабушки?

– Потому что завтра у нее день рождения, – спокойно ответил Себ. – В последнее время она неважно себя чувствовала, и я обещал ее навестить.

– О боже! – Мысль о том, что ей предстоит присутствовать на семейном торжестве, вызвала у Мари неподдельный ужас. – Здесь вся ваша семья?

О чем он думал?

О чем думала она?

Не о себе. Мари представила Марка в инвалидном кресле. Впрочем, он был бы не единственным человеком, который лишился возможности вести полноценный образ жизни. Одна из ее подруг потеряла зрение и не только вышла замуж, но родила здорового ребенка и при этом выиграла золотую медаль на международных соревнованиях по плаванию. Но Марк… Его такой пример не вдохновит.

Как семья Себастьяна примет ее? Как он объяснит, почему женился на ней? Что они подумают?

– Нет, их здесь нет.

– Хоть что‑ то. А ваши мама и папа были на свадьбе?

И скорее всего, посвятили бабушку в скандальные подробности.

– Мои родители в настоящий момент наслаждаются кругосветным круизом. Они не были на свадьбе и не приедут сюда.

Что‑ то в голосе Себа заставило ее сказать:

– Мне жаль.

Мари разминала вращательными движениями плечи. Себа поразила ее почти кошачья грация. Желание безжалостно пронзило его.

Он ответил резко, отвергая сочувствие.

– Бабушки и дедушки играли в моей жизни гораздо большую роль, чем родители. – Себ сжал зубы. – Вы что‑ нибудь знаете о своих родителях?

– У меня родители были. У всех они есть. Разница в том, что я, столкнувшись с ними на улице, не узнаю их. Иногда я смотрю и думаю: вдруг… В детстве я говорила, что мой папа был героем войны, а мама была медсестрой.

Мари умолкла, пораженная странной и, казалось бы, неуместной доверительностью, возникшей между ними. И разговор неожиданный – о семье. Эта тема всегда отзывалась болью в груди. У нее есть Марк, они – семья. О матери и о причинах, по которым она бросила их, Мари научилась не думать.

Голос Себа заставил ее подпрыгнуть.

– Что было дальше?

– Учительница заставила меня извиниться перед классом за ложь.

– Какая чуткая душа! Надеюсь, вы превзошли эту учительницу.

– Да.

Мари не стала проявлять излишнюю скромность. А как мать она будет лучше его матери, для которой свои дела оказались важнее свадьбы сына.

Когда в жизни детей, которых она в будущем усыновит, будет знаменательное событие, она обязательно будет на нем присутствовать.

Но говорить об этом Себу она не собиралась. Снова бросив взгляд на почти не видимый в темноте дом, Мари сказала:

– Не могу представить, чтобы кто‑ нибудь, не говоря уже о пожилой женщине, выбрал бы такое место для жилья.

Она пошла на звук шагов, поскольку не видела Себа.

Его голос раздался чуть впереди.

– Дом производит не такое устрашающее впечатление днем, когда летучие мыши спят.

Мари невольно прибавила шагу и втянула голову в плечи.

– Вы шутите?

– Летучие мыши – безобидные существа. Они боятся вас больше, чем вы их.

– Хотите поспорить?

Его низкий смех прозвучал так заразительно, что она едва не рассмеялась в ответ. Мари слышала, что противоположности притягиваются и что сексуальное влечение не поддается логическому объяснению, но она впервые сама почувствовала, насколько сильным оно может быть. То, что она испытывала к Адриану, было бледным отражением того, что творилось с ней сейчас.

Если он, кроме любви к бабушке, обладает еще какими‑ то привлекательными качествами, она может оказаться в опасности. Ведь Себ, наверное, великолепный любовник. Его руки, губы… Желудок ее сжался.

– Расслабьтесь.

Мари была в шоке от того, какое направление приняли ее мысли. Она поняла, что не в силах выполнить даже эту элементарную просьбу. Не тогда, когда Себастьян стоит рядом, источая мощную ауру мужественности.

– Дом моей бабушки вполне современный, а сама она, хотя ей восемьдесят два, даст фору многим молодым. И конечно, она живет здесь не одна. С ней постоянно проживает пожилая чета, а садовник и две горничные приходят из деревни.

– Уютненькое местечко, – пробормотала Мари, глядя на мрачное здание и не заботясь о том, уловил он ее сарказм или нет. – По пути я не видела ни одной деревни.

Даже стоя спиной к Себу, она ощущала его близость, так что кожу у основания шеи покалывало.

– Сюда ведут две дороги. Мы ехали по северной. Деревня расположена к югу от гор.

Это Мари мало интересовало. Ее охватила тревога. Почему Марк не ответил на ее последнее сообщение? Неужели что‑ то случилось?

Она вытащила телефон из кармана, но Себастьян выхватил его.

– Верните!

Себ положил его в карман. Мари побелела от ярости.

– Ваш брат не может ничего сделать, если вы не держите его за ручку?

– С чего вы решили, что я держу его за ручку? В трудной ситуации мы всегда поддерживаем друг друга.

Себ не мог совладать с собой. Сочувствие к парню, оказавшемуся на больничной койке, быстро прошло, когда он понял, что Марк цинично использует свою сестру.

А он сам?..

Не циник или не использует ее?

И то и другое.

Но Мари не окажется в проигрыше, их сделка взаимовыгодна. Полтора года жизни с ним предпочтительнее жизни с братом, которому, что бы она ни сделала, все будет мало.

– Вы сами не верите в то, что говорите, верно, Мари? Но вы не настолько глупы.

Мари была рада, что темнота скрывает ее внезапно вспыхнувшее лицо. В его словах было много правды. Но знать о недостатках своего брата – это одно, а слышать, как его критикуют, – совсем другое.

– Разве вы не изучили информацию об «Атлер»?

Ее лицо казалось расплывчатым пятном, но Себ все же увидел, что она покусывает полную нижнюю губу. Мари делала так несколько раз в самолете. В какой‑ то момент у нее даже выступили капельки крови. Что бы она сделала, если бы он слизнул их языком?..

Мари была благодарна, что он сменил тему, но ей понадобилось несколько секунд, чтобы связать неожиданный вопрос с названием клиники, в которую перевели Марка. Очень дорогой клиники.

Если бы она сказала Марку, на что ей придется пойти ради этого, стал бы он ее отговаривать? Вряд ли. Но гнев Мари был направлен не на брата, а на мужчину, который натолкнул ее на эту мысль.

– Я не знала, что мне придется сдавать экзамен, – огрызнулась она, не желая признаваться, что изучила только расценки.

Ветер донес до Себа аромат ее духов. Или шампуня? Он с трудом подавил желание наклониться к ней. Темнота стирает границы, которых удается придерживаться днем.

Воздух стал тяжелым, и не столько от надвигающегося шторма, сколько от разбушевавшихся гормонов, которые принесли с собой тягучую боль в паху.

Секс – одна из немногих вещей, не поддающихся логике, но, напомнил себе Себ, даже примитивные желания не способны лишить его контроля.

– Они не одобряют посещения больных, пока проводится предварительная оценка состояния. Режим там такой же суровый, как в армии, зато оборудование самое современное.

– Вот как?

– Когда процесс реабилитации станет вашему брату невмоготу, он будет умолять вас вытащить его оттуда, и вы, конечно, поспешите выполнить просьбу, хотя сделаете ему только хуже. Если вы будете здесь со мной, у вас появится уважительная причина не ехать к нему.

Пренебрежительный тон Себа задел Мари. Она схватила его за руку.

– Вы невысокого о нем мнения, верно?

– Да, – прямо сказал он.

– Потому что он родился без ваших привилегий? Так вот, у моего брата тоже есть гордость, хотя у него не голубая кровь, как у вас!

Мари вдруг заметила, что уже обе ее руки лежат на его бицепсах. Девушку пронзила дрожь. Тело Себа было сильным и мускулистым. Оно было как сталь, но сталь теплая, живая. Мари чувствовала жар его тела, и ее словно захлестнула горячая волна.

– Ваша гордость проистекает из самоуверенного представления, что вы лучше просто потому, что вы – это вы. Так вот, Марк докажет, что вы ошибаетесь в отношении его.

Выдавить из камня каплю крови было легче, чем заставить себя разжать пальцы. В темноте, с шумящими над головой деревьями, на ветру, сердце Мари забилось медленно и гулко.

Время словно остановилось. Мари боролась с чем‑ то, что нарастало внутри ее с каждой секундой. Она стремительно теряла контроль над собой…

Упрямо тряхнув головой, девушка наконец сумела разорвать контакт и опутавшие ее чары. Скрестив руки на груди, словно защищаясь, она шагнула назад и неожиданно нажала на что‑ то.

Вспыхнул свет. Через несколько секунд, когда ее глаза привыкли, она увидела, что они находятся во дворе.

В лучах света можно было рассмотреть дом. Покрывающий стены плющ и желоба под готическими окнами, в которых росли цветы, смягчали строгую архитектуру.

Однако внимание Мари привлекла не герань, а выражение глаз Себастьяна. Затем на ее лицо упала дождевая капля, потом еще и еще.

– Сюда, – сказал Себ, указывая дорогу.

Он поднял тяжелый засов.

– А как насчет летучих мышей?

– Эти существа с острыми зубами нападают с единственным инстинктом – защитить. По‑ моему, у вас с ними есть что‑ то общее.

Мари прошла в огромную дверь и поняла, что находится в кухне. Она окинула взглядом просторное помещение с древним каменным очагом и суперсовременной плитой. Потолок поддерживали старинные дубовые балки.

– Нас здесь ждут? По плану у вас должно было состояться свадебное путешествие, – выпалила она и только потом сообразила, что не стоит напоминать ему, где бы он мог быть и с кем.

Если напоминание и причинило Себу боль, он хорошо это скрыл. Его лицо осталось непроницаемым.

– План был таков: Элиза сразу же должна была улететь на Мальдивы. Я собирался присоединиться к ней в выходные.

Глаза Мари округлились.

– Она отправилась бы в свадебное путешествие одна?

На ее взгляд, с независимостью они переборщили.

Ответить Себу помешал лай двух ворвавшихся в кухню маленьких собак.

Он гладил их, говорил с ними по‑ испански и проявлял к собакам тепла больше, чем к людям. Наверное, он очень любит собак. Мари улыбнулась – она тоже их любила.

Себ выпрямился, когда в кухню ленивой рысцой забежал пес размером с осла. Виляя хвостом, он стоял, пока Себ его гладил.

– По‑ моему, вы что‑ то хотели сказать, – произнес он.

Сообразив, что он увидел идиотскую улыбку на ее лице, Мари бросилась в атаку.

– Нет. Но, смею заметить, если бы мой муж предпочел провести первые дни нашего медового месяца с бабушкой, а не со мной, это не привело бы меня в восторг.

– Но он не предпочел, разве нет?

Смысл его фразы дошел до Мари не сразу. Когда это произошло, она вспыхнула.

– Это не то же самое. Это бизнес.

– Значит, от настоящего мужа вы потребовали бы, чтобы он поставил вас превыше всего? Работы, семьи, долга? Моя бабушка не будет жить вечно.

– Конечно, я поехала бы с вами… То есть гипотетически… И не с вами.

Их взгляды встретились, и Мари увидела, как в глубине глаз Себастьяна что‑ то промелькнуло, затем он снова нагнулся, чтобы погладить маленькую собачку. Пес‑ гигант начал с рабской преданностью лизать его руку.

– Что вы сказали бабушке обо мне?

Себ не успел ответить. В кухне появился невысокий бородатый мужчина в халате и тапочках. В руках у него была винтовка, которую он опустил, увидев Себа.

При виде огнестрельного оружия Мари инстинктивно отступила за большой стол. Она расслабилась, когда бородач затряс руку Себастьяна и восторженно заговорил по‑ испански.

Себ ответил ему, а потом махнул рукой Мари.

– Расслабьтесь, оно не заряжено.

Он сказал что‑ то пожилому мужчине. Тот взглянул на Мари, рассмеялся, положил винтовку на стол и обратился к ней.

– Томас говорит, что он безобидный старик, – перевел Себ. – Он говорит, что его не нужно бояться. Я позвонил ему из аэропорта и предупредил, что мы приедем. Бабушка уже отдыхает, но ваша комната готова.

Мари сумела выдавить улыбку. Томас поклонился ей и жестом предложил следовать за ним.

– Идите! Томас покажет вашу комнату. Если вам что‑ нибудь понадобится…

Мари бросила взгляд на Себа и почувствовала, что краснеет.

– Спасибо, ничего не нужно.

Глава 8

Хотя Мари была уверена, что не сможет уснуть, она все же забылась сном. Девушка не знала, сколько проспала, но, когда она открыла глаза, по‑ прежнему было темно. Ее тело было липким от пота, сердце гулко стучало, поскольку ей привиделся кошмар. Когда остатки сна развеялись, на нее нахлынула реальность.

Все было гораздо хуже, чем преследовавший ее в страшном сне зверь.

Она замужем…

Это была ее тайная мечта, в которой она не признавалась даже самой себе. Мари жаждала иметь свой дом, семью и мужчину, которому она могла бы доверять. Она иногда видела своего избранника во сне, но, как только просыпалась, его лицо рассеивалось, как дым.

Что она наделала?!

На грани паники, тяжело дыша, Мари села в постели, сжимая смятые простыни.

Она совершила ошибку, ужасную ошибку! Нет, слово «ошибка» не подходит для описания того, что она натворила. Полтора года… Потом она вернется к своей жизни и больше никогда его не увидит.

Мари упала на спину и лежала, подложив под голову руку и глядя в потолок. Хотя двери на балкон были открыты, в комнате царила тишина, которую нарушал только негромкий шум вентилятора. Тишина давила. Мысли вращались по кругу, как вентилятор, когда она пыталась представить, что теперь будет.

О боже, как она оказалась в таком положении?

Мари снова села, и у нее заурчало в животе. Она по опыту знала, что помочь ей уснуть может стакан теплого молока. Далеко ли до кухни?

Мари откинула простыню, подошла к шкафу и вытащила оттуда первую попавшуюся вещь. Это был кружевной халатик, который она накинула поверх длинной ночной рубашки.

Коридор был освещен мягким светом бра.

Так, куда дальше? Направо или налево?

Лестницы не было видно, только множество тяжелых дубовых дверей по обе стороны коридора.

«Безнадежно, Мари. Возвращайся в постель».

Она проигнорировала совет здравого смысла. Почему бы не попытаться? Девушка пошла по коридору. Он заканчивался балконом с коваными перилами, похожим на тот, что в ее спальне. Она вздохнула, повернулась…

И издала крик ужаса. Мари кричала не умолкая. А призрак кричал на нее. Когда она прижала ладонь ко рту, он повторил этот жест.

Она рассмеялась с облегчением, и ее отражение в зеркале, занимающем всю стену, засмеялось в ответ.

Все еще трясясь от пережитого страха, Мари ухватилась за первый попавшийся предмет. Им оказалась массивная металлическая ручка двери, возле которой она стояла.

– У привидений не бывает рыжих волос.

Даже если бы Себ спал, крики Мари разбудили бы его; от ее воплей кровь заледенела у него в жилах.

– Мари? – С сильно бьющимся сердцем и посеревшим лицом он схватил тонкое покрывало, лежавшее на большой дубовой кровати.

Себ бросился к двери с такой скоростью, будто за ним гнались черти. К счастью, комната не была погружена во тьму – на столе горела лампа, освещавшая книгу, которую он читал.

Он с такой силой распахнул дверь, что чуть не сорвал ее с петель. Однако они устояли, хотя им пришлось выдержать дополнительный вес той, что вцепилась в ручку снаружи.

Мари буквально внесло в комнату. Ей с трудом удалось сохранить равновесие.

Ее широко раскрытые глаза остановились на Себе. На нем были только черные трусы‑ боксеры, низко сидевшие на узких бедрах. И по сравнению с ним – существом из плоти и крови – призраки показались Мари совсем не страшными.

Чем выше поднимался ее взгляд, тем жарче ей становилось. Себ был бесподобен и казался ожившей статуей. Мари была не властна над своим участившимся сердцебиением и пресекшимся дыханием. Она даже представить не могла, что мужчина может быть настолько прекрасен. Охватившее ее возбуждение отозвалось тягучей болью внизу живота.

– Я искала молоко, – услышала она свой голос. – То есть кухню, чтобы выпить молока, и увидела привидение. В смысле не совсем привидение, но…

– Ну, здесь легко столкнуться с парочкой привидений. – Не сводя с нее глаз, Себ закрыл дверь ногой.

Взгляд Мари метнулся на дверь, потом – на его лицо.

Она нервничала. «Это мне нужно нервничать, – подумал он. – Она бродит по дому в…» В общем, если бы Мари разгуливала нагишом, вряд ли это было бы более провокационно, чем прозрачная тряпица, которая на ней была.

Сама по себе ночная рубашка, может, и не была прозрачной, но в свете лампы белый материал стал просвечивать. Если бы Себ пригляделся, чего он старался не делать, то увидел бы розовые круги вокруг сосков и тень между бедер.

Мари увлажнила губы кончиком языка, пытаясь вернуть себе хотя бы подобие спокойствия, и не заметила искры в его глазах.

Она прочистила горло и произнесла:

– Надо же, какая большая комната.

И прикусила язык, мысленно застонав. Промолчать было бы куда лучше, чем изрекать банальность.

Себ любовался чистотой линий ее классического профиля, как на камее. Цвет ее волос был похож на цвет раскаленной меди.

В эту минуту Мари можно было сравнить с девственницей, которую готовятся принести в жертву в каком‑ нибудь старом фильме ужасов. Бесстрашный герой желает спасти ее, а злодей – овладеть ею.

Когда страсть отозвалась пульсирующей болью, Себ понял, что он на стороне злодея. Он в досаде взъерошил волосы. Естественно, это не помогло ему совладать с обезумевшими гормонами. Выдержка, которой он так гордился, грозила покинуть Себа, пока его жгучий взгляд медленно путешествовал по изгибам женского тела.

– Не могли подождать до утра? Где‑ то пожар? – Себ пытался иронизировать, но сочетание уязвимости и откровенной женской чувственности коснулось его души, которую он считал герметично запаянной, недоступной для внешних раздражителей.

Он не помнил точно, в каком возрасте начал испытывать тревогу по поводу того, что унаследовал гены своих родителей. Себ не спал ночами, пока не осознал, что, признав свои слабости, можно с ними справиться. Для этого необходимо усилие воли. И контроль.

Контроль. Он повторял про себя это слово, пытаясь вспомнить, что оно значит. Его раздирали противоположные желания. Успокоить Мари… Сорвать с нее одежду и погрузиться в манящее женское тело…

– Какой пожар? – недоуменно спросила она.

Если пока его нет, скоро он разгорится. Мари Джонс способна разжечь пожар в любом мужчине. Однако, с усилием отрывая взгляд от ее дрожащей нижней губы, Себ напомнил себе: она необыкновенно привлекательна и манит к себе, как запретный плод, но разделить с ней постель – не судьба. Даже если бы их не связывала сделка, она не та женщина, с которой он готов завязать отношения.

Впрочем, ему было бы намного легче, не будь она так красива или будь у нее хоть какой‑ то изъян. Но тут его внимание снова привлекла тень между бедер. Себ в отчаянии стал думать если не о физических недостатках Мари, то о ее характере.

Ослиное упрямство и чрезмерная эмоциональность, которая проявлялась во всем. Если Мари плакала, смеялась или, как сейчас, кричала, она все делала со страстью, поскольку не была способна на «золотую середину».

И не важно, насколько она привлекательна, Себ посочувствовал тому мужчине, который в нее влюбится.

В животе Мари разразилась настоящая буря, пока она смотрела на Себастьяна. Он был похож на ожившего греческого бога.

– Кажется, я ошиблась, – пробормотала она. – Извините.

– Бывает, – прохрипел Себ. – И успокойтесь, вы дрожите.

Он взял ее за руки.

Вообще‑ то это был жест, призванный успокоить, но ее словно ударило током, и Мари попыталась выдернуть руки.

– Я ищу кухню. Мне нужно повернуть направо или налево? – Себ молчал. Мари ждала, пока молчание не стало давить ей на уши. – Вы слышите?

– День выдался долгим. Я скажу Томасу, чтобы он…

– Не будите его! – воскликнула она. – Просто объясните, как добраться до кухни.

Она надеялась, что волнение, вызванное зрелищем его полуобнаженного тела, не слишком заметно.

– Вы потеряетесь. Я покажу вам, – сказал Себ, но не сдвинулся с места.

– Не стоит, – поспешно отказалась Мари.

Она попыталась обойти его, но в этот момент он тоже шагнул в сторону.

Они столкнулись.

Может, он ничем не лучше своих родителей, промелькнуло в голове мужчины, но он гены не выбирал.

– Позже, – пробормотал Себ, привлекая Мари к себе и жадно прижимаясь к ее губам.

Ее тело сразу расслабилось, руки обвились вокруг его шеи. Мари вздохнула и ответила на поцелуй.

Наконец Себ со стоном отодвинул ее.

– Возвращайся к себе, – тяжело дыша, велел он. – Пока можешь.

Мари трепетала, закусив губу. Она все еще чувствовала силу его рук, степень его возбуждения. Она хотела Себа так сильно, что была готова, забыв гордость, умолять его о близости.

– Позволь мне остаться, Себ! – вырвалось у нее. – Я не хочу уходить.

Голова Мари кружилась от желания.

Себ несколько секунд смотрел на нее, а затем со стоном подхватил на руки и, неся, как долгожданный приз, шагнул к кровати.

Положив Мари, он опустился на колени рядом с ней и убрал ее локоны со щек и лба. Выражение глубокой сосредоточенности на его лице заставило внутренности Мари сжаться.

Наклонив голову, Себ провел языком по ее губам, а затем скользнул в горячий влажный рот. Его ладонь легла на ее грудь, пальцы затеребили сосок. Потом он втянул его в рот, увлажнив ткань и вызвав у нее хриплый стон удовольствия.

Ее спина выгнулась дугой, пальцы запутались в его волосах. Она слегка напряглась, когда его руки скользнули под ночную рубашку, но почти сразу расслабилась, потому что они пробуждали невероятно приятные ощущения. Мари изнемогала.

Неожиданно Себ встал.

Ее глаза расширились, она чуть ли не с испугом взглянула на него.

– На тебе слишком много одежды.

Себ стал снимать с нее халатик и ночную рубашку. Глаза ее закрылись.

– Смотри на меня.

Подчиняясь его негромкому гипнотическому голосу, она открыла глаза.

Себ испытывал вожделение такой силы, что сердце останавливалось в груди. Тело, представшее его взгляду, было совершенным – полные, тяжелые груди, тонкая талия и бесконечные ноги, которые скоро обовьются вокруг его талии.

– Ты хотя бы догадываешься, как сильно я тебя желаю?

– Думаю, у меня есть некоторое представление, – ответила она, смело проводя рукой по его груди и животу.

Себ рассмеялся и снял трусы, чем вызвал громкий вздох Мари.

Первое же прикосновение кожи к коже заставило ее тело запылать. Жар усиливался по мере того, как Себ целовал и ласкал ее. Когда он раздвинул ее бедра, наслаждение, в котором она словно растворилась, граничило с болью.

Себ лег на спину, и Мари тут же принялась с жадностью исследовать его горячую, слегка влажную кожу, завороженная его силой. Он, закинув руки за голову, смотрел на нее из‑ под полуопущенных ресниц. Глаза его блестели.

Впервые в жизни Мари ощутила свою пьянящую женскую силу, когда добралась до символа его мужественности и услышала стон. Но насладиться этим ей не удалось. Себ убрал ее руки. Она запротестовала.

– Позволь подарить тебе наслаждение, Мари, – прошептал он ей на ухо.

– Да, пожалуйста, да!

Ее страстная мольба заставила его издать рычание.

– Я не спала с Адрианом.

Себ поднял голову, несколько раз моргнул и прохрипел:

– Хорошо.

– Вообще ни с кем.

Откровение заставило его застыть. Он выдохнул:

– Хочешь, чтобы я остановился?

– Нет, нет!

Мари затрепетала от предвкушения и расслабилась, не почувствовав ожидаемой боли – только удовольствие. Она застонала, когда Себ проник еще глубже.

Ее ноги сами обвились вокруг его талии, спина выгнулась. Мари цеплялась за Себа, словно он был единственной опорой в чувственном шторме, который уносил ее все дальше и дальше. Когда ей показалось, что она больше не выдержит, произошел взрыв, и Мари растворилась в экстазе, исторгнув стон. Она снова и снова выкрикивала его имя, пока не почувствовала, как тело Себа напряглось и расслабилось. Он содрогнулся несколько раз и откатился.

Несколько секунд Мари была дезориентирована, а затем он притянул ее к себе. Так она и уснула, слушая гулкие удары его сердца.

Себ ожидал, что после эйфории придет знакомое чувство пустоты, заставлявшее его покидать теплую постель, возвещавшее возвращение контроля над собой.

Непонятно почему, но ему было спокойно, как никогда. Однако чувство покоя испарилось, когда он, холодея, неожиданно вспомнил, что впервые в жизни забыл о предохранении.

Глава 9

Мари сквозь сон слышала, как кто‑ то стучит в дверь и зовет, но не ее. Затем послышались два голоса, говорящие на иностранном языке. Голоса становились все громче. Выпутываясь из тенет сна, она улыбалась, чувствуя себя, чувствуя… Мари потянулась, и ее мышцы протестующе заныли.

– Ох, – выдохнула она.

Подняв руку, Мари заметила, что простыня с нее соскользнула, и она лежит голая. Голая и… где?

Дверь открылась, и женский голос позвал:

– Себастьян! Себастьян!

Мари окончательно проснулась. Следующая ее реакция была инстинктивной. Она с головой накрылась простыней. Может, эта незнакомая женщина подумает, что постельное белье просто небрежно лежит?

Почти сразу ей стало трудно дышать. Стук сердца гулом отдавался в ушах. Шаги приближались, голос звучал громче.

Мари обреченно ждала, когда ее разоблачат.

Дверь снова открылась.

– Мамина!

Мари затихла, боясь пошевелиться. Пот стекал по ее лицу, пока Себастьян говорил с этой женщиной.

Разве может быть что‑ то более унизительное?

Когда ей показалось, что хуже быть не может, у нее вдруг свело ногу. Боль была такой сильной, что Мари пришлось засунуть кулак в рот.

– Можешь вылезать, – послышался голос Себастьяна.

Она высунула голову, сделала глубокий вдох и увидела, что улыбка Себастьяна превращается в усмешку. Покрасневшая, со спутанными волосами, Мари не была похожа на спящего ангела, которого он с большой неохотой оставил в постели досыпать. Тем не менее даже такая, она что‑ то затронула в его душе.

Мари хотела было возмутиться, но вместо этого испугалась: если Себ будет улыбаться чаще, она может оказаться в опасности. Каким‑ то образом ей удалось сохранить на лице недовольное выражение.

– Это была моя бабушка, – любезно объяснил он.

– Я догадалась. Чего я не могу понять, так это почему ты болтал с ней целую вечность. Ведь ты видел, что я…

– Зарылась в постельное белье?

– А что я должна была делать? – огрызнулась Мари.

Пытаясь сохранить хотя бы частицу достоинства, она закуталась в простыню и села.

– Ну, к примеру, представиться, – протянул он.

– Да, конечно! Я жена вашего внука.

Произнося эти горькие слова, Мари смотрела на Себа. Он только что вышел из душа и, возможно, поэтому не слышал стука в дверь.

Себ накинул халат. Блестевшие капли воды придавали его коже золотистый оттенок. Халат доходил ему до середины бедер, и взгляд Мари задержался на них, пробуждая в памяти воспоминания о том, как этими горячими мускулистыми бедрами он вдавливал ее в матрас прошлой ночью.

– А я‑ то думал, что ты способна практически любую ситуацию встречать с поднятым забралом.

Мари потрясла головой, отчего ее волосы окончательно растрепались.

– То, что кажется правильным в первый момент, позже может обернуться самой большой ошибкой.

– Для тебя прошлая ночь была ошибкой? – холодно осведомился Себ.

Вообще‑ то, стоя под струями воды, он пытался разобраться, какие чувства его обуревают, и выводы ему не понравились. Себ и сам пытался убедить себя, что их близость была ошибкой, однако, услышав это от Мари, он пришел в ярость, хотя и отдавал себе отчет в том, что это нелогично.

Мари опустила глаза.

– Нет, прошлая ночь… Я говорила не про нее, а про твою свадьбу, которую я расстроила. Ночь была…

Ее голос упал. Она не могла сказать «особенной» мужчине, у которого таких ночей не счесть. Просто секс? Для нее это были занятия любовью. Мари сглотнула, подавляя нелепое желание всхлипнуть. Она должна радоваться, что первый раз у нее получился незабываемым. Она слышала, как это может быть, и не жалела, что предпочла целомудрие. Но тогда она не знала, чего лишается. Если бы ей снова предложили сделать выбор, она предпочла бы повторение этой ночи.

– Одно связано с другим.

Мари не знала, как это понимать, поэтому осторожно кивнула.

– И ты могла бы все еще быть девственницей. – Себу нелегко дались эти слова.

Конечно, он солгал бы, если бы утверждал, что, став первым мужчиной, подарившим ей наслаждение, не гордится. Это породило в нем еще одно чувство – чувство собственника. Как она посмела отмахнуться от прошлой ночи небрежным пожатием изящных плечиков?!

Чтобы скрыть, насколько ей неуютно, Мари округлила глаза и вздохнула.

– Неужели мы собираемся это обсуждать?

– Извини, если тебе скучно, но да, собираемся.

Она внимательно посмотрела на него и недоверчиво рассмеялась.

– Ты недоволен, потому что я была невинна?

– Да, недоволен. Почему ты не сказала мне об этом заранее? – кивнул мрачный Себ и откинул со лба влажные волосы. – Я мог причинить тебе боль. – Он испытал малознакомый укол вины. – Все должно было быть нежнее…

Да что там нежнее?! Это вообще не должно было произойти!

Себ смотрел на Мари, но видел только пламя ее волос – она склонила голову, и яркие пряди упали на лицо, скрывая его. Это заставило его вспомнить, какие ощущения будило их прикосновение. Кончики ее волос касались его груди, когда она скользила по его телу… Себ глубоко вдохнул. Нет, больше он на те же грабли не наступит. Прошлая ночь останется единственной.

К тому моменту, когда Мари подняла лицо, Себ для себя уже все решил. Она взглянула на него из‑ под длинных ресниц. Ее глаза сверкали.

– Ты не сделал мне больно, – хрипло сказала женщина.

Когда ее полные дрожащие губы сложились в медленную улыбку – сексуальную и в то же время говорящую о ранимости, – его сердце забилось, как молот. Будучи совершенно к этому не готов, Себ не справился с захлестнувшими его эмоциями.

– Все было… – С ее губ вдруг сорвался тихий стон.

Это резануло его, как острый нож. Себ бросился к ней.

– Что такое? Что случилось? – Он опустился на кровать.

Мари подтянула колено к груди и схватилась за лодыжку. Кусая нижнюю губу, она побелела как полотно.

– Ногу свело.

– Только‑ то?

Он знал, каково это. Особенно страшно становилось, если ногу сводило в миле от берега. В тот день ему повезло: на него наткнулся сбившийся с пути байдарочник.

– Только‑ то?! – задыхаясь, воскликнула Мари.

Если бы она могла в него чем‑ нибудь швырнуть, сделала бы это не задумываясь.

Боль, которая до этого сосредоточилась в лодыжке, спустилась в стопу.

– Может, я и неженка, но мне больно, – сдавленно проговорила она, чувствуя, как слезы текут по щекам.

– Я знаю, что больно. Позволь мне.

– Нет. – Она тряхнула головой.

– Не бойся. – Себ осторожно вытянул ее ногу, положил на свое колено и принялся массировать лодыжку. Под уверенными движениями его длинных сильных пальцев боль почти сразу начала отступать. – Давай же, Мари!

Он говорил то же самое прошлой ночью, и это сработало. Она откинулась на подушки.

Продолжая массаж, Себ смотрел, как ее грудь под простыней поднимается и опадает.

– Больно! – вскрикнула Мари, приподнимаясь.

– Расслабься.

Однако самому Себу было не так‑ то легко последовать своему совету. Черт, о чем он думал прошлой ночью? И что собирается делать сегодня?

Себ бережно массировал ее ногу до тех пор, пока спазм не прошел.

– Как хорошо, – пробормотала она. – Теперь можешь остановиться.

Себ ее словно не слышал, продолжая массаж. Почувствовав, что Мари задрожала, он поднес ее ногу к губам и прижался к стопе. Раньше он не представлял, что стопа может быть настолько сексуальной.

Мари показалось, что она тает и растекается по матрасу, когда ее кожу стали прочерчивать огненные стрелы. Кто мог подумать, что нога – эрогенная зона?

– Как получилось, что до меня у тебя не было любовника? – спросил он.

Мари взглянула на него из‑ под завесы ресниц.

– Мне тяжело доверять людям после того, когда меня соблазняли и чуть мною не попользовались. Вообще‑ то я думала, что хочу этого, но внезапно по явившийся незнакомец, прилюдно опозоривший меня, открыл мне глаза.

По лицу Себа стало ясно, что он понял, о ком она говорит.

– Честно говоря, он оказал мне услугу, но в тот момент мне было непросто это оценить. Тяжело узнать, что человек, который пробудил у тебя романтические мечты, на самом деле грязный распутник, и при этом все думают, что ты потаскуха, которая спит с женатыми мужчинами…

Себ закрыл глаза, его лицо исказила гримаса. Он вспомнил, что тогда сказал Мари. Он не имел права обвинять ее, причем в столь унизительной форме.

– Прости меня. – Эти слова дались ему с невероятным трудом. Мари сдержанно кивнула. – Но все‑ таки, шесть лет…

– Во мне не слишком сильно развито сексуальное начало.

Пальцы Себа замерли. Затем он снова принялся массировать ее ногу, и от его низкого хриплого смеха мышцы ее живота напряглись.

– Что ж, тебе виднее, однако… Чем же привлек тебя тот слизняк? – неожиданно сменил он тему.

– Не забывай, что мне было всего восемнадцать, Себ. Он всячески демонстрировал свой интерес ко мне. Я была такой неискушенной, что сразу растаяла. Он говорил, что потерял от меня голову, но боялся в этом признаться, потому что проигрывает в сравнении с красивыми юношами. Он пытался бороться с собой, но чувства ко мне сильнее его. И я, глупышка, уши развесила, когда он сказал, что встречаться мы можем только тайно. Сейчас мне в этом стыдно признаться, но я чувствовала себя чуть ли не героиней романа – все было так таинственно и волнующе. – Мари усмехнулась. – Позже я узнала то, что было известно всем, кроме меня: в начале каждого учебного года он заводит интрижку с молоденькой студенткой. Я стала посмешищем. Нужно признать, ничего противозаконного он не сделал. Я была совершеннолетней, а значит, должна была нести ответственность за свои поступки. Просто я была глупа и наивна.

– Если об этом знал весь колледж, значит, и администрация была в курсе. Почему они не провели расследование или хотя бы не поговорили с ним?

Мари хмыкнула и пожала плечами:

– Чего бы они добились? Он бы все отрицал. Его слово – против моего. И потом, я снова оказалась бы в центре внимания, а мне этого не хотелось. Но на следующий год скандал все‑ таки разразился. Девушка, на которую он положил глаз, попыталась покончить с собой. К счастью, неудачно. Вскоре после этого он подал в отставку…

Себ нелицеприятно высказался по поводу Адриана на двух языках.

– Я снова хочу попросить у тебя прощения за тот день, – сказал он. – У меня состоялась крупная ссора с матерью, а она всегда пробуждает самое плохое. Хотя, конечно, это не оправдание. Во мне все кипело, а ты попала под горячую руку, предоставила возможность выпустить пар.

– Я тоже была не совсем права, – с усилием проговорила Мари. – Будем считать, что мы в равном положении?

– Только если подтвердим это делом, – блестя глазами, заявил Себ.

Она опустила ресницы, чувствуя, как кровь прилила к щекам.

– Согласна.

Себ не стал спешить. Дважды, умопомрачительно медленно, он подводил Мари к грани, и только на третий раз они перешагнули ее вместе.

Отдышавшись, она перевернулась на живот и взглянула на него.

– Мне нужно вернуться к себе и одеться. – Она зевнула. – Что подумает твоя бабушка?

– Не забывай, мы женаты.

Гладкий лоб Мари прорезала морщинка, когда она взглянула на обручальное кольцо.

– Не по‑ настоящему. Полагаю, ей об этом неизвестно?

– Бабушки нет. Она заходила попрощаться. – Уголки его губ поползли вверх. – Несколько дней она проведет у своей сестры. Моя двоюродная бабушка упала.

– Она сильно пострадала?

– Мне показалось, что бабушка больше беспокоится о лошади.

– Твоя двоюродная бабушка ехала верхом?

– Да, она упала с лошади.

Себ откинул покрывало и встал, нисколько не смущаясь своей наготы. Мари, окинув взглядом его мускулистую фигуру, почувствовала, что ей становится жарко.

Их взгляды встретились. Секунды хватило на то, чтобы ее нервную систему охватил хаос.

«О боже, я стала ненасытной! » – мелькнуло у нее в голове.

– Похоже, ты не очень волнуешься, – стараясь не смотреть на него, заметила Мари. – Разве в ее возрасте благоразумно садиться в седло?

Себ засмеялся, подошел к окну и распахнул его, позволяя ветру и аромату жасмина ворваться в комнату.

– Маргарита планирует умереть верхом – она говорит об этом всем, кто советует ей подумать о возрасте.

Он присел на кровать, чтобы надеть джинсы. Мари коснулась его спины. Себ встал и застегнул молнию. На его лице мелькнуло странное выражение, но он быстро отвернулся. С перекатывающимися под кожей мышцами, босоногий, с грудью, блестевшей, как золото, и щетиной на лице он был похож на пирата. Быть таким сексуальным противозаконно.

Мари любовалась им.

– Скажи, тебя не беспокоят возможные последствия этой ночи? – неожиданно спросил он.

Она была озадачена и смущена. Пытливо вглядываясь в лицо Себа, Мари пыталась соотнести его сухой тон с нежными и страстными возгласами любовника, который показал ей, что она ничего не знает о своем теле. Но нет, даже лицо его стало другим.

– Ты принимаешь таблетки?

Мари рассеянно поинтересовалась:

– Зачем мне их принимать?

– Я не предохранялся. Ты можешь забеременеть.

Ее словно ударили. Мари с шумом втянула в себя воздух, ее глаза расширились.

– У тебя привычка заниматься незащищенным сексом с незнакомыми женщинами? – пытаясь совладать с тревогой, поинтересовалась она.

Точеные черты лица Себа обострились, на скулах заходили желваки.

– Это было в первый раз. Прости.

Плечи Мари обмякли.

– Я тоже прошу прощения. Я виновата так же, как и ты.

Он издал хриплый смешок.

– Может, мы виноваты оба, но я виню только себя. Если ты забеременела, о полутора годах придется забыть. Я не допущу, чтобы моего ребенка воспитывал другой мужчина.

Мари ответила не сразу.

– У меня не будет ребенка.

– Может, и нет. Поговорим об этом, если возникнет необходимость.

Она покачала головой:

– Ты невозможен. Теперь я не смогу думать больше ни о чем.

«Это будет катастрофа», – едва не простонала Мари. Впрочем, даже слово «катастрофа» не в состоянии описать ловушку в виде брака с мужчиной, который ее не любит. Она всегда сочувствовала тем людям, которые продолжали жить вместе ради ребенка. У нее нет желания пополнить их ряды.

Себ сжал челюсти.

– Какова вероятность?

Мари с недоумением посмотрела на него.

– Что ты забеременела.

– О! – Она покраснела, произвела в уме подсчет. – Весьма высокая, – призналась Мари.

– Почему?

Она закрыла лицо руками и застонала.

– Мне нельзя иметь ребенка!

– Успокойся. – Себ опустился рядом с ней, взял ее за руки. – Я знаю, ты не хочешь детей…

– Кто сказал, что не хочу? – вскинулась Мари.

– Ты говорила.

– Не своих. В мире много детей, которым нужен дом. Я хотела взять приемных.

Себ закрыл глаза и запрокинул голову – ему еще никогда не было так плохо.

– Что делать? – поторопила его Мари.

Медленная опасная улыбка, заигравшая на губах мужчины, не ослабила напряжения, туго натянувшего кожу на его скулах.

– Я думаю, а ты меня отвлекаешь.

Она проследила за его взглядом и прикрыла груди простыней, после чего возмутилась:

– В такую минуту тебя интересует секс?!

– Я способен на многое, – заверил ее Себ. – Как тебе такой вариант? Мы прерываем наш медовый месяц и немедленно возвращаемся в Мэндевилл. Нам необходимо проконсультироваться с гинекологом.

– Хватит!

Совсем недавно она была желанной женщиной, с которой он хотел заниматься любовью. А сейчас она уже… мать?

Мать… Ее тело с некоторым запозданием отозвалось волной дрожи. В отличие от своей матери, она никогда не сможет отказаться от ребенка.

Но Себ! Что, если он предложит аборт?

Себ словно догадался, о чем она думает.

– Перестань! – не выдержал он. – Послушай, я тоже не собирался заводить детей в ближайшее время, но…

Мари стало немного легче. Но она столько лет оберегала свое сердце и как только позволила себе ослабить оборону… Почему ей так не везет с мужчинами?

– Что мы будем делать, если я забеременела? Каков твой план?

– Разве это не очевидно?

– Не для меня.

– Мы будем жить в браке. – Себ испытующе взглянул на нее. – Ты удивлена? А что ты предполагала услышать?

– А как насчет любви? – Слова дались ей с трудом.

– Вот без этого пока придется обойтись. Главное, чтобы ребенок ни в чем не нуждался.

– А если ребенка не будет? – все‑ таки спросила она, не разобравшись, какое желание в ней преобладает.

– Я предлагаю вернуться в Мэндевилл и все выяснить.

Мари неохотно кивнула.

Глава 10

Телефон Мари ожил, как только самолет приземлился. Она обнаружила штук десять пропущенных звонков и в два раза больше сообщений, и все – от брата.

Содержание сообщений было примерно одинаковым: «Черт, ты где? Вытащи меня отсюда!!! Я на последнем издыхании. Здесь не доктора, а изверги».

Палец Мари замер над кнопкой вызова. Она кусала губы. Себ оказался прав, предсказав реакцию Марка. И она чуть было не бросилась на выручку. Что, если пора разорвать этот круг, и не столько ради себя, сколько ради брата? Мари медленно, преодолевая внутреннее сопротивление, убрала телефон в сумку.

В дороге они едва обменялись парой слов. Правда, Себ несколько раз пытался начать разговор, но она его не поддержала.

Когда они шли к ожидающему их лимузину, Мари остановилась и взглянула на Себа.

– Извини, что дулась в самолете, – сказала она.

Вообще‑ то она наказывала его за то, что он ее не любит. Честно говоря, это было бессмысленно. Она должна быть благодарна Себу за то, что он с ней честен.

Он склонил голову набок, на его лице мелькнула тень улыбки.

– Дулась? Я не заметил. Кстати, если бы мы остались в Испании, моя бабушка могла бы лишить нас возможности побыть наедине.

Что было одной из причин, почему он решил увезти Мари в Англию. Себ наконец осознал, насколько сильно притяжение между ними. Он предполагал, что близость уменьшит степень его влечения, но по непонятной причине желание только усилилось.

– Если ребенок будет, а сомнения на этот счет пока остаются, нам придется многое обсудить без свидетелей. Тебе понравится Мэндевилл. Это чудесное место для ребенка. Там просторно.

Мари вспомнила слова Себа, когда увидела великолепный белый особняк. У нее перехватило дыхание. Просторно? Да здесь можно разместить толпу!

Себ взял ее за руку, но она, помедлив секунду, высвободилась. Он стиснул зубы. Мелочь – а задело его это неимоверно.

– Думаю, ты быстро привыкнешь, – сказал он.

– Раз здесь много места, значит, мы будем жить отдельно? – Мари прикусила язык и, закрыв глаза, с отчаянием ждала ответа.

– Мари Джонс, я возжелал тебя с первой встречи. – Ее глаза распахнулись. – И все еще желаю, – продолжил Себ. – Мы будем спать в одной постели. Секс был бесподобный.

Он не любит ее, он желает. Она ему не нужна, он всего лишь ее хочет, а это огромная разница. До этого момента Мари не знала точно, чего хочет она. Теперь ей стало ясно: гораздо больше, чем предлагает Себ. Ее сердце пронзила боль. Она влюбилась? Когда? Почему именно в него?

Как безнадежно запуталась ее жизнь всего за несколько дней!

Себ затруднялся истолковать выражение ее лица. Еще больше его озадачила новая нотка в ее музыкальном голосе, когда Мари беспечно заявила:

– Что ж, тогда мы можем получить удовольствие друг от друга.

Он расстроился. Но разве не это ему нужно? Что с ним творится?

– Пока не узнаем наверняка, – добавила она.

Себ кивнул и постарался заглушить беспокойство.

Впервые зайдя в дом, Мари решила, что никогда не сможет расслабиться в окружении этого великолепия, больше подходящего музею, но три недели спустя она вполне освоилась.

И тревожилась по поводу того, что ей трудно будет от этого отвыкнуть.

Мари не сомневалась, что Себ станет хорошим отцом. Она наблюдала за его общением со сводной сестрой, которая не скрывала, что обожает брата и уважает его. Мари начала сомневаться, верным ли было ее первоначальное мнение о Себе.

С каждым днем она все глубже увязала в своей любви к нему и ничего не могла с этим поделать. Иногда безнадежность ситуации вынуждала ее искать укромный уголок, чтобы выплакаться, хотя, возможно, в этом были виноваты гормоны.

Мари была беременна. Она знала это уже неделю. К счастью, тошноты по утрам не было, но ей совершенно не хотелось кофе, а груди стали сверхчувствительными. Сделав тест на беременность, она ничего не сказала Себу.

Их отношения стали сладкими, как мед. Приторно сладкими. Себ был вежлив и предупредителен, и Мари ничего не оставалось, как придерживаться такой же линии поведения. Однако со временем у нее появилось ощущение нереальности происходящего, словно они были актерами, играющими спектакль для невидимых зрителей.

Только в постели все было по‑ настоящему. Чрезмерная вежливость улетучивалась, и ее место занимала всепоглощающая страсть. Можно сказать, Мари жила только по ночам. Но мучительные мысли не оставляли: сколько еще Себ будет ее желать? Что будет удерживать его рядом с ней, кроме ребенка?..

Они посетили гинеколога, и Мари сдала необходимые анализы.

– Поздравляю! – сказал врач, вернувшись с результатами.

По дороге домой Себ был неестественно молчалив. Только когда они въехали в рощу, он остановил машину.

– Ты как? – спросил он. Мари не ответила. – Ты рада? – Себ, нахмурившись, изучал ее лицо. – Расстроена?

В его голосе послышалось легкое раздражение.

– Я знала.

Несколько секунд он молча смотрел на нее, а затем дал волю эмоциям.

– Какого черта ты мне не сказала?!

– А ты бы мне поверил?

Пространство между ними заискрило.

Себ опустил голову. Когда он снова взглянул на Мари, на его лице застыла вежливая маска.

– Ты права. Прости.

Она вздохнула:

– Наверное, я тоже виновата.

Себ едва не взорвался. Сколько еще это придется терпеть? Чем ближе он старался к ней стать, тем больше Мари от него отдалялась.

Себ был готов уверовать в то, что он ей безразличен, но ночи, проведенные вместе, убеждали его в обратном! Он жил ради этих ночей!

– Похоже, теперь мы женаты по‑ настоящему, – заметил он.

Чего не было бы, не будь она беременна. Мари, уставившись в окно, старалась скрыть боль.

– В конце недели состоится званый ужин, если здоровье тебе позволит.

– Я беременна, а не больна.

– Конечно, – согласился Себ. – Я просто хотел узнать, не откажешься ли ты стать его хозяйкой?

– Думаю, я справлюсь.

Она пожалела о своих словах, гуляя по парку, чтобы расслабиться. Помогало это плохо.

– Так, хватит, – вслух сказала Мари, сделала не сколько глубоких вдохов и распрямила плечи.

Она справится. Что из того, что ей еще ни разу не доводилось принимать членов королевской семьи и прочих VIP‑ персон? Разве они не такие же люди, как все? Главное не то, чего человек добился, хотя это тоже заслуживает уважения. Главное все же – его душа.

Мари вошла в дом, где шли последние приготовления к ужину. Ей снова стало не по себе. Все, кроме нее, были чем‑ то заняты.

Проходя мимо столовой, она невольно замедлила шаг. Длинный стол бы уставлен массивными канделябрами, хрустальной посудой и серебряными приборами. Молодая женщина‑ флорист, укравшая столовую цветами, увидев Мари, спросила:

– Что‑ то не так, миссис Рей‑ Дефо?

Мари улыбнулась:

– Все выглядит прекрасно. Жалко, что у меня нет вашего таланта. Я могу всего лишь поставить цветы в вазу и надеяться, что их естественная красота отвлечет людей от моей неспособности составить букет.

Флорист тепло улыбнулась:

– Я тоже за естественность. Моя задача – добавить несколько штрихов, чтобы раскрыть красоту каждого цветка.

Они поговорили еще немного. Наконец Мари сказала, что больше не будет мешать ей, и направилась к лестнице.

Но только она взялась за полированные перила, как в воздухе что‑ то неуловимо изменилось, и кожу на шее начало покалывать. Мари повернула голову, уже зная, что увидит Себа. Он переоделся к ужину и стоял возле библиотеки, которую использовал в качестве кабинета.

Ее пальцы сжали перила. Если бы они были любящими мужем и женой, она подошла бы к нему и поправила галстук. Конечно, это лишнее, зато было бы приятно им обоим. А так… Сердце Мари сжалось. Это все гормоны, убеждала она себя. Во всем виноваты они. Женщина отказывалась признать, что она обманывает себя.

Себ видел, как оживление на лице Мари, пока она общалась с флористом, сменилось настороженностью, которую она приберегла для него.

– Я иду одеваться, – сообщила Мари.

Большинство женщин, которых знал Себ, потратили бы на приготовления полдня. Но он уже не раз видел, как Мари, приняв душ, надевала первую попавшуюся вещь, проводила пятерней по волосам, наносила на губы блеск со вкусом клубники и умудрялась при этом выглядеть бесподобно.

– О чем вы беседовали? – поинтересовался он.

– Так, о цветах. – Она пожала плечами.

– Если не хочешь говорить – твое право.

– Мне нужно одеваться, – сдержанно напомнила Мари.

– Конечно, – вежливо откликнулся Себ.

Этого оказалось достаточно. Все, что накопилось у нее на сердце за это время, выплеснулось наружу.

– То есть ты не возражаешь против моего общения с персоналом? – с вызовом осведомилась она.

Его брови поползли вверх.

– Разве я сноб? По‑ моему, я стараюсь общаться со всеми уважительно, независимо от социального статуса.

– Да, уважительно – со всеми, кроме меня! – с горечью заявила она.

– Извини…

– Дьявол, Себ! – оборвала его Мари. – Если ты продолжишь вести себя со мной, как робот, я закричу! Я здесь одна, совсем одна. Тебя – настоящего – я вижу только в постели. Мне одиноко. Я не могу работать! Я… – Она зажала рот рукой, запрещая себе продолжать, боясь услышать, что ее никто не держит и она вольна уйти, когда пожелает.

Если бы это было так просто…

Она здесь только из‑ за Себа – чтобы быть рядом с ним и хотя бы слышать его голос. Чтобы любить его, мучиться из‑ за безответной любви и в ней же черпать радость.

Одиноко. Это слово билось в мозгу Себа. Предположение, что Мари может уйти из его дома, из его жизни, наполнило мужчину страхом. Все споры с самим собой, которые он постоянно вел, перестали иметь значение. Несомненно было одно: он совершил ошибку, считая, что, если в браке будут отсутствовать эмоции, так будет лучше для них обоих и для будущего ребенка. Однако сейчас, глядя в голубые глаза Мари, выдававшие бушевавший в ней шторм, Себ начал думать, что искорка в браке не помешает, иначе он будет пресным, как пища без соли.

Кровь быстрее побежала по его жилам.

Любовь…

Все это время Себ избегал думать об этом. Однако только любовью можно объяснить, почему он так изменился.

Ему не нужна женщина, которая говорит то, что он хочет услышать, и соглашается с ним во всем. Ему нужна Мари – темпераментная, непредсказуемая, волнующая, искрометная, будоражащая его кровь.

– Ты не права.

Мари застыла, но уже через секунду ее глаза яростно сверкнули.

– В чем именно я не права?

– Ты… не одинока, Мари. – Себу стоило огромного труда произнести это.

– Что ты хочешь сказать?

Но смелость уже покинула его.

– Зайди в библиотеку, когда переоденешься.

Дверь за ним закрылась.

Глава 11

Мари с бешено бьющимся сердцем поднималась по лестнице. В ее мыслях царил хаос. Что имел в виду Себ, сказав, что она не одинока? Почему он ушел от ответа, можно сказать, убежал?

Она думала об этом, пока принимала душ и одевалась, стараясь не впадать в отчаяние или, наоборот, в необоснованную эйфорию. Мари боялась, что самообладание ей изменит, и, вместо того чтобы дождаться его объяснений, она первая выпалит какую‑ нибудь глупость, вроде «Я люблю тебя! ».

Себ сел в кресло у камина, вытащил из кармана футляр и взглянул на сапфировое ожерелье, которое он купил, решив, что оно изумительно оттеняет цвет ее глаз. Он пожалел, что купил не кольцо.

Повинуясь какому‑ то шестому чувству, он повернул голову в сторону зеркала, в котором отражались открытые двери, ведущие в парк, и… Кто это? Незнакомый мужчина. Лицо его пока невозможно было разглядеть. На форменной куртке был вышит логотип фирмы, которая обслуживала ужин.

Себ подумал было, что он заблудился, но его крадущаяся походка как‑ то этому не соответствовала. Постоянно оглядываясь, мужчина вошел в библиотеку и негромко произнес:

– Совсем неплохо.

Себ заинтересовался. Зеркало позволяло ему незаметно для незнакомца наблюдать за ним.

Движения мужчины стали увереннее. Он даже стал что‑ то насвистывать. Заметив шкаф, в котором стояла коллекция серебра деда, он широко улыбнулся, и в эту секунду Себ увидел его лицо.

Любопытство мгновенно сменилось потрясением, а затем мозг заработал холодно и четко. Джордж Лэкстон… Фрэнсис… Риччи… Гриффитс… Это далеко не все имена.

В следующую секунду Себа бросило в жар. Он с тревогой взглянул на дверь, в которую вот‑ вот должна была войти Мари.

Знакомить их он не хотел.

Если она узнает… Это причинит ей боль.

Когда у Себа возникла мысль выяснить, кто ее родители, он некоторое время спорил сам с собой, есть ли у него на это право. Наконец он уступил своему желанию, поскольку надеялся, что мать, какие бы причины ни заставили ее отказаться от детей, глубоко раскаялась и будет счастлива узнать, какими они стали.

Однако счастливое воссоединение не состоялось – оказалось, что мать Мари и Марка умерла от передозировки наркотиков вскоре после того, как бросила детей. Но Аманда в некотором роде сама была жертвой, потому что ее любовник и отец близнецов был женат. Что этот гнусный тип делает в его доме?

Впрочем, сейчас это не важно. Главное – он и Мари не должны встретиться.

Но только Себ начал приподниматься, как дверь открылась. Он снова опустился в кресло. Наблюдать и при этом бездействовать было пыткой, но, если он хочет, чтобы этот человек навсегда исчез из жизни Мари, ему нужны рычаги давления. Ими могут стать карманы, набитые ценностями, и угроза тюрьмы.

Мари распахнула дверь.

– Ой! – вскрикнула она, обнаружив в библиотеке мужчину, чья форма указывала на то, что он – сотрудник фирмы, нанятой для организации ужина.

Себа Мари не увидела.

Что этот человек делает здесь один?

Мужчина молча смотрел на нее.

– Я могу вам чем‑ нибудь помочь? – чувствуя себя неловко и решив, что невежливо уйти, не сказав ни слова, спросила Мари. Вглядевшись в лицо мужчины, она нахмурилась. Они, совершенно точно, не встречались, но что‑ то… – Мы не знакомы? – продолжила она. – Вы почему‑ то кажетесь мне…

Кого именно напоминает этот человек, от нее ускользало.

Мужчина усмехнулся, и по спине Мари пополз холодок.

– Прекрасное серебро, не находишь? – осведомился он невозмутимо, чем вогнал Мари в ступор, и ловко положил миниатюру в драгоценной рамке в карман. Который, как она заметила, уже ощутимо оттопыривался.

Для подобной самоуверенности у Мари было только одно объяснение: вор не в себе. Оставалось надеяться, что он не буйный. Но когда ворюга, не обращая на нее внимания, положил в карман что‑ то еще, кровь бросилась Мари в голову.

– Немедленно положите все на место, вы! И убирайтесь на все четыре стороны!

Мужчина прищурился.

– По‑ моему, пропажу нескольких вещей здесь и не заметят. Да, дорогуша, я бы тебя везде узнал – ты копия своей мамочки.

Мари, собиравшаяся позвать на помощь, окаменела.

– В‑ вы знаете мою мать?

– Знал, – небрежно поправил ее мужчина. – Увы, Аманды с нами больше нет.

– Мою мать звали Аманда?

– Ты выше ее, – продолжал он. – Она была малюткой, но, когда носила тебя с братом, разумеется, ее прилично разнесло.

В течение нескольких мгновений у нее была мать. Было безумием чувствовать потерю, но именно это ощутила Мари. По ее щеке скатилась слеза. Неизвестность дарила ей все эти годы призрачную надежду на то, что мать их найдет.

Теперь ее лишили даже этого.

– Не грусти, крошка.

– Кто вы?

Пальцы Себа впились в подлокотники. Он знал, чем все закончится, но не мог ничего изменить. Единственное, что он в силах сделать, – это помочь Мари справиться с болью.

– Ты меня обижаешь. Неужели не узнаешь папочку?

Глаза ее расширились. Она медленно покачала головой. Этот мужчина не может быть ее отцом…

– Я повторяю свое предложение: вы возвращаете все, что взяли, а я не стану звать службу безопасности.

– Ну надо же, какая принцесса. Да, неплохо ты устроилась. – Мужчина оглядел библиотеку.

– Если вы немедленно не уйдете, я буду вынуждена сообщить вашему работодателю.

Мужчина расхохотался.

– Весь этот маскарад, – он показал на куртку, – лишь для того, чтобы сюда проникнуть.

– Вы не мой отец. – Мари вздернула подбородок. – Вы не мой отец, – повторила она.

– Посмотри внимательнее, ягодка.

Мари невольно взглянула на его лицо. Марк… Она сглотнула подступившую к горлу тошноту. У Марка и у этого человека одинаковый разрез глаз и изгиб губ.

– Вот‑ вот, – кивнул мужчина.

Мари сжала кулаки и холодно поинтересовалась:

– Что вам здесь нужно?

– Мне что, свою дочь увидеть нельзя?

На помощь Мари пришел спасительный гнев.

– Дочь? Вы не имеете права называть себя моим отцом!

– Да не трепыхайся ты. Думаешь, я торчу здесь из удовольствия? Просто я сейчас на мели. Будем считать это займом, о’кей?

Мари стало плохо. Это – ее отец?!

– У меня нет денег.

– Зато они есть у твоего мужа.

– Как вы меня нашли? – спросила она, пытаясь оттянуть время и придумать, как от него избавиться.

Но забудет ли она этот кошмар – еще вопрос.

– Увидел твое лицо в газете и сразу смекнул, что к чему.

– У меня нет денег, – повторила Мари.

– А муж на что? Или ты хочешь, чтобы в газетах напечатали, что твой отец не раз сидел в тюрьме?

Откровенный шантаж возмутил ее.

– Проваливайте отсюда! – приказала она, удивившись, что способна на это.

Глаза вора сузились.

– Похоже, ты не совсем понимаешь.

– Это вы не понимаете, – вмешался Себ, вставая. – Не могли бы вы меня просветить, какой срок положен рецидивисту за шантаж?

Мужчина довольно быстро овладел собой.

– Я здесь всего лишь для того, чтобы повидать дочурку.

Себ приблизился к нему мягкой, пружинистой походкой, всем своим видом внушая страх.

– Нет, не вашу дочурку, а мою женщину, – промурлыкал он, как большая сытая кошка, отчего стал еще опаснее. – Сейчас вы опорожните свои карманы, покинете мой дом и больше никогда не вернетесь. Можете поверить мне на слово, что вы пожалеете, если решите поступить по‑ своему.

По виду немолодого мужчины было заметно, что его пробрало. Он попятился к дверям, однако, прежде чем выйти, потряс кулаком и пригрозил:

– Это вы пожалеете, когда я всем растрезвоню.

Он исчез среди деревьев.

Себ повернулся к Мари. Неестественная бледность ее лица его испугала.

– Что, если он в самом деле расскажет, кто я? Как это отразится на тебе? И… твои гости, Себ? – встревоженно спросила она.

Себ забыл о гостях. Для него главным было смягчить удар для Мари. То, что она думает в эту минуту о нем, а не о себе, наполнило его сердце такой любовью, такой щемящей нежностью, что ему показалось, что оно сейчас лопнет. «Значит, вот как бывает, когда любишь», – пронеслось в голове. Голос у него внезапно сел.

– Мари, я…

Мари казалось, что она вот‑ вот лишится сознания. Мать умерла… Отец – преступник… Разразится скандал. Себ, должно быть, ненавидит ее.

– Гости заждались, – торопливо сказала Мари и метнулась к двери, но перед ее глазами замелькали черные точки, и она рухнула как подкошенная.

Все произошло так быстро, что Себ ничего не успел предпринять. Следующие несколько минут – или часов? – превратились для него в бесконечный кошмар.

Мари открыла глаза. Она непонимающе посмотрела на Себа, затем перевела взгляд на капельницу.

– Где я?

Вопрос показался Мари странно знакомым. Замелькали обрывки воспоминаний. Расстроенная свадьба… Марк… Брак с Себом… Ребенок… Ее отец…

Ребенок!

– Что с ребенком? – со страхом спросила она, уже зная ответ, но отчаянно желая, чтобы это было не так.

Себ поглаживал ее руку. Его и без того худое лицо заострилось еще больше.

– Прости, Мари, но…

По ее щекам потекли слезы. У Себа разрывалось сердце.

– Мари, Мари, все будет хорошо. Я думал над твоими словами. В мире много детей, которым нужны любовь и забота. Мы усыновим нескольких малышей, если ты захочешь.

Ее глаза блестели от слез.

– Зачем тебе это? Я и так причинила тебе столько неприятностей.

– Неприятностей… – Он негромко рассмеялся. – Да если бы не ты, я… – Себ сделал глубокий вдох, словно готовился нырнуть в воду. – Я… люблю тебя, Мари. Люблю, – повторил он, и это слово показалось ему самым прекрасным на свете.

Как чудесно любить!

Губы Мари задрожали.

– Ты говоришь так, чтобы утешить меня?

Себ поднес ее руку к губам.

– Если бы ты знала, как я перепугался, – нежно сказал он. – Ты потеряла столько крови… Я больше не хочу рисковать женщиной, которая украла мое сердце.

– Ты правда меня любишь, Себ? Потому что если…

Себ не выдержал, нагнулся и оборвал ее поцелуем, вкладывая в него душу.

– Я люблю тебя, Мари, всем сердцем. Раньше я не знал, что оно у меня есть.

Мари стиснула его руку:

– Себ, я тоже… Я тоже тебя люблю! Я… – Она задохнулась от эмоций.

– Все хорошо, милая, все хорошо. – Себ положил ладонь ей на щеку и позволил себе слабую улыбку. – Впереди у нас вся жизнь, а сейчас тебе нужно поспать, чтобы набраться сил. Я буду рядом, когда ты проснешься, обещаю.

Мари вздохнула, чувствуя себя так, словно с ее плеч сняли огромную тяжесть. Никогда еще она не ощущала такую легкость. Наверное, это и есть счастье. Счастье, которое было бы полным, если бы ее ребенок был жив. Она прикусила губу и пообещала: «Я тебя никогда не забуду». И в ту же секунду Мари услышала негромкий голос Себа, который догадался, о чем она думает.

– Мы будем помнить о нашем первенце всегда.

Женщина заснула крепким сном.

Эпилог

– Посмотри на своих сестричек!

Себ поднял своего сына Рамона, чтобы он взглянул на двух девочек, спящих в кроватке.

Мальчик смотрел на них широко раскрытыми глазами.

– Они похожи на мамочку, – заявил он, глядя на их пламенеющие волосы.

– Да, – согласился Себ.

– А я на кого похож?

У Себа в горле встал ком. После сказочно красивой свадьбы, на которую он уговорил Мари, и затянувшегося медового месяца они вернулись домой. Себ много времени уделял работе. Контракт с королевской семьей был наконец заключен. Видя, что жена томится от безделья и скорбит, как и он, по их неродившемуся ребенку, он предложил ей вернуться на прежнюю работу. Мари сомневалась, но, разумеется, администрация школы забыла о скандале, поскольку она была замужем. Рамона они усыновили и были обязаны ему тем, что боль потери стала терпимой.

Об отце Мари долго ничего не было слышно. Себ убеждал жену, что, даже если информация о ее родителях просочится в средства массовой информации, это не изменит его чувств к ней. Когда же перед свадьбой, объявление о которой было напечатано в газетах, отец неожиданно объявился, он попросил прощения и раскаялся в содеянном. Мари – Себ этому ничуть не удивился – его простила. Он даже вел дочь к алтарю. Они вместе побывали на могиле матери. Позже он принял предложение Себа уехать в Аргентину, где его никто не знал, и попытаться начать жизнь с чистого листа.

Когда они узнали, что у Мари будет двойня, Себ обрадовался – и перепугался. Мари пришлось убеждать мужа, что с ней и с детьми в этот раз все будет хорошо.

– Ты похож на свою дорогую мамочку, Рамон. Она тебя очень любила.

– А сейчас она живет с ангелами, да?

– Да, Рамон, но я уверен, что она по‑ прежнему тебя любит. – Себ взъерошил ему волосы. – А теперь тихо. Ведь мы не хотим разбудить твоих сестренок и маму?

Себ нежно поцеловал Мари в лоб и задержался на пороге, чтобы еще раз взглянуть на спящую жену.

В коридоре на костылях, от которых он вот‑ вот должен был избавиться, ждал Марк. Он недавно женился на ухаживавшей за ним медсестре. Рядом стояла Флер и разговаривала с приемными родителями Мари и Марка.

– Вы можете зайти, – важно объявил Рамон и поднял глаза на Себа. – Только если не будете шуметь. Да, папочка?

– Верно.

– У нас самые красивые сестренки и мамочка, правда?

– Правда, – снова не мог не согласиться Себастьян.

Мужчину переполняло счастье – у него есть любимая и любящая жена и чудесные дети.