Сильвейн Рейнард 40 страница

– Дорогая, смотри на меня. Я хочу видеть твои глаза, когда ты кончишь.

Она чувствовала: это совсем уже близко. Его движения внутри ее и ласки убыстрились. Джулия напряглась, ощущая себя туго… даже слишком туго затянутым узлом… и вдруг разом обмякла.

Ее уши наполнились его страстным шепотом. Он восхищался ею. Он ни в чем ее не упрекал. Джулия еще не знала, что в сексе Габриель не из тех мужчин, кто лишь сопит и «делает свое дело». Он не стеснялся стонать. Более того, он не стеснялся ругаться, и чем грязнее была ругань, тем явственнее это свидетельствовало о полученном им удовольствии. Но сегодня их ложе было храмом, и его слова и восклицания были исключительно пристойными и восторженными.

– Я люблю тебя… люблю тебя… люблю тебя, – словно молитву, повторял над нею Габриель, продолжая свои главные ласки внутри ее лона.

Джулия уже испытывала сильное, ни с чем не сравнимое удовлетворение. Теоретически она что‑ то знала о несовпадении мужского и женского оргазма. Но Габриель продолжал вздыматься над нею… пока вдруг не вошел в нее совсем глубоко и не выкрикнул ее имя.

Джулия думала, что он сейчас рухнет на нее и замрет, придавив своим телом. Однако Габриель и здесь оказался внимательным, и упор пришелся на его локти… Потом он обнял Джулию и зашептал ей прекрасные итальянские слова, до‑ жидаясь, когда она откроет глаза.

«Я люблю эту женщину больше жизни…»

Его прекрасная Беатриче теперь уже не девственница. Он взял ее подарок, преподнеся ей свои дары. Данте о таком мог только мечтать. Габриель молился лишь об одном: пусть Джулия никогда не пожалеет, что отдалась ему и разделила с ним ложе, выбрав его своим первым мужчиной.

Габриель лег рядом, коснувшись ее подбородка. Только сейчас он заметил красные островки на ее шее, груди и животе. Ее бедра и все еще открытое лоно тоже были красными.

«Боже мой, неужели я все‑ таки сделал ей больно? » – с горечью подумал он.

– Джулия, – тихо позвал он.

Она подняла веки и прищурилась, как после глубокого сна. Потом, увидев рядом его лицо, широко улыбнулась. Ее охватила незнакомая доселе легкость. Она казалась себе перышком, плывущим в теплых струях летнего ветра. Ее новое состояние было удивительным, ни с чем не сравнимым… Видеть его, слышать его, касаться его и вкушать его аромат, чтобы потом, отбросив нелепое стеснение, предстать перед ним нагой, насладиться его наготой и наконец слиться с ним в экстазе. Все, что она пережила в эти минуты, существовало только в ощущениях. Очень редких, доступных далеко не каждой женщине.

– Как ты себя чувствуешь? спросил он, крепко целуя ее в губы.

– Прекрасно, – ответила она, удивляясь томным интонациям, вдруг появившимся в ее голосе.

– Я люблю тебя. Я хочу приносить тебе только счастье и смотреть на твою улыбку. Всегда.

– Мне даже плакать хочется, – сказала Джулия и тут же замолчала.

Слова не давались ей сейчас. Она снова закрыла глаза и поцеловала Габриеля, наслаждаясь объятиями своего любимого. Своего первого и единственного мужчины.

– Моя нежная, ласковая девочка, не надо плакать. – Он целовал ей веки и гладил щеку, а потом исчез.

Джулия вдруг поняла, что лежит одна на громадной кровати, которая без него казалась еще больше и холоднее. Но грусть не успела разлиться по ее душе, которая испытывала сладостное оцепенение. Прежде чем Джулия успела его окликнуть, Габриель уже снова был рядом.

– Дорогая, позволь мне взглянуть на тебя, – прошептал он.

Джулия не поняла смысла его просьбы и пробормотала согласие. Чуткие пальцы обхватили ее колени и осторожно развели ей ноги; на этот раз не слишком широко. Его действия показались ей странными, и она открыла глаза.

– Я всего лишь хочу убедиться, что там у тебя все в порядке, – извиняющимся тоном пояснил Габриель.

Осматривая себя в ванной, он не заметил на теле ни малейших следов ее крови, чему несказанно обрадовался. Но это не отменяло осмотра. Почувствовав между ног что‑ то мягкое и теплое, Джулия невольно дернулась.

– Прости, дорогая, – шепнул Габриель, вновь прижимая влажную салфетку к ее чувствительным местам. Два розоватых пятна, и больше ничего. Габриель предпочел, чтобы их вообще не было, но в данном случае розовые пятна там были несравненно лучше, нежели красные.

Габриель достал из пластикового флакона две маленькие белые таблетки и протянул Джулии вместе со стаканом воды.

– Это ибупрофен, – торопливо пояснил он. – Болеутоляющее.

– Габриель, мне не так уж и больно. Я бы и болью это не назвала.

– Пожалуйста, проглоти таблетки, – настоятельно попросил он.

Джулия удивилась столь назойливой заботе, но решила не упрямиться. Она быстро проглотила таблетки и осушила весь стакан. Ей очень хотелось пить.

Дав ей немного полежать, Габриель бережно поднял ее на руки и понес в ванную, успевая на каждом шагу целовать ее в лоб. Еще издали Джулия услышала шум льющейся воды.

– Что ты собираешься делать? – сонным голосом спросила она.

– Я всего лишь продолжаю о тебе заботиться, моя маленькая, – ответил Габриель и, добавив еще один поцелуй, осторожно погрузил Джулию в большую ванну.

Горячая вода и пена с ароматом роз были как нельзя кстати. Сонливость не проходила, но Джулия все‑ таки открыла глаза. Габриель стоял рядом, проверяя пальцем температуру воды и подкручивая краны. Он по‑ прежнему был без одежды, и Джулия снова залюбовалась его телом.

– Пить хочешь?

Джулия кивнула. Габриель исчез и вскоре вернулся с высоким бокалом, в котором плескалась красноватая жидкость.

– Это газированная вода с клюквенным сиропом. Хорошо утоляет жажду.

Джулия в который уже раз изумилась: откуда он столько знает об особенностях женского организма и потребностях женщин после сексуального контакта? Спрашивать его она все же не решилась и с наслаждением выпила кисло‑ слад‑ кую газировку.

– Ты успел поменять музыку. Что теперь играет?

– Это «Sogno» – один из ранних альбомов Андреа Бо‑ челли.

– Какая прекрасная музыка.

– Ты все равно прекраснее.

Габриель закрыл воду и тоже влез в ванну, встав у Джулии за спиной. Они молча стояли, наслаждаясь ароматом роз и близостью друг друга. Джулия положила голову ему на плечо, а он нежно гладил ей волосы.

– Тебе было хорошо со мной? – не удержавшись, все‑ таки спросила она.

«Бедная девочка, – подумал он. – Ты до сих пор не знаешь своей силы».

– Я получил такое наслаждение, какое никогда и ни с кем не испытывал. Ты совершенство.

Габриель прижался губами к ее макушке.

– Знаю, что тебя это очень удивит, но я говорю чистейшую правду: ты… невероятно сексуальная женщина. Просто твой потенциал до сих пор оставался неразбуженным… А что ты скажешь о своих впечатлениях?

– Это было намного лучше, чем я себе представляла. Спасибо, дорогой.

Габриель водил руками по ее мокрым ребрам.

– А зачем понадобилась ванна? – спросила Джулия, чувствуя, как его член вновь начинает оживать

– Я же обещал баловать тебя, – прошептал ей на ухо Габриель.

– Спасибо тебе, Габриель. Спасибо за твою доброту. Я знаю: с кем‑ нибудь другим все это было бы намного прозаичнее.

Он поцеловал ей волосы:

– Дорогая Беатриче, ты заслуживаешь куда более достойного и добродетельного мужчину, чем я, – шепотом возразил он. – La gloriosa donna della mia mente. Прекраснейшая дама всех помыслов моих.

– Мой Данте. – Джулия повернулась, уткнувшись лицом в его мокрую грудь. – А когда мы сможем снова…

Она не договорила, но Габриель сразу понял ее вопрос и улыбнулся.

– Придется потерпеть до завтра. У тебя там все должно зажить.

– Я уже почти ничего не чувствую, – призналась она. – Ты был настолько внимателен.

– Дорогая, мы с тобой не торопились до сих пор. Теперь нам тем более некуда торопиться. После этих удивительных мгновений мне достаточно просто держать тебя в объятиях и сознавать, что я тебя люблю. Потерпи немного. Уверяю тебя: слишком долго ждать не придется.

Джулии стало совсем спокойно. Она прислонилась к его плечу и закрыла глаза, мысленно посылая благодарственную молитву богам больших ванн, сексуальных мужчин и пенистых ароматов (перечисление, естественно, было произвольным). Потом она поблагодарила богов девственниц, которым предстояло лишиться невинности с земными божествами в мужском обличье (здесь она добавила просьбу не считать подобные слова богохульством). В конце она трижды поблагодарила богиню, которая звалась «матерью всех оргазмов».

Во Флоренции была глубокая ночь. После ванны усталые влюбленные улеглись в свою королевскую белоснежную постель и постепенно заснули в объятиях друг друга. Свет и тьма, невинность и искушенность. Их ласки и объятия были бы невозможны без великой любви, соединившей их сердца, души, а теперь и тела. Темный ангел нашептывал своей музе ласковые итальянские слова, пока она не уснула в его руках, впервые в жизни испытав неземное блаженство. Она была любима…