Сильвейн Рейнард 37 страница

– Мне эта опера показалась… вполне уместной.

Джулия покачала головой.

– Послушай «Мадам Баттерфляй», и ты поймешь, как я обращался с Полиной. Она столько лет искренне меня любила, а я не мог ответить ей своей любовью. – Габриель повернулся так, чтобы видеть глаза Джулии. – Я никогда не позволю себе обращаться с тобой как с бабочкой, которую поймал для собственного развлечения. Я не посмею оборвать тебе крылышки или сделать… предметом коллекции.

– Габриель, о чем ты говоришь? – поморщилась Джулия. – Я тебе верю и знаю: ты вовсе не Пинкертон из оперы Пуччини. – И в доказательство она целовала его до тех пор, пока у нее не перехватило дыхание.

– Я тебя не заслуживаю, – прошептал Габриель.

– Возможно, мы оба не заслуживаем друг друга. Но я вправе выбирать, кого мне любить. И я выбираю тебя.

Габриель нахмурился, будто не верил ее словам.

– Позволь мне тебя любить. – На двух последних словах голос Джулии дрогнул, и по щеке скатилась одинокая слезинка.

– Как будто я могу себе представить жизнь без тебя. – Габриель прижал ее к себе, все еще не веря, что мучения позади.

На каждую его ласку она отвечала лаской, склоняясь над головой прекрасного и очень измученного мужчины. Габриель целовал ей ладони и пальцы, целовал нежно и с величайшей осторожностью, словно ее руки покрывала не кожа, а тончайшая рисовая бумага.

– Джулианна… моя милая, моя ласковая девочка. Как же ты мне нужна.

Незаметно их позы поменялись. Теперь Габриель сидел на диване, вытянув ноги по всей длине, а Джулия сидела на его ногах, раскинув свои. Они тесно прижимались друг к другу. Его руки ласкали ей спину, спускаясь все ниже. К бесподобным ягодицам, закрытым шерстяными брюками

Джулии вспомнилась одна из черно‑ белых фотографии, висевших в спальне Габриеля. Там была страсть, безудержное, даже отчаянное желание. Там было восхищение. Но там не было глубокой, бескорыстной любви, заявившей о себе теперь, когда они раскрыли друг другу все мрачные тайны своего прошлого.

Габриель чувствовал эту любовь в каждом ее объятии и поцелуе, в движении ее пальцев, касавшихся его шеи и поглаживающих дракона. Джулия была готова отдать ему все. Он знал: она не пожалеет себя, только бы унять его боль. Что это, если не жертва?

«Не хочу, чтобы она была Исааком, приносимым и жертву», – подумал Габриель.

Дрожащими пальцами Джулия расстегнула свою блузку и бросила на пол рядом с его рубашкой. Шелест шелка, па дающего на пол, заглушил тихий стон Габриели.

Она была его искуплением.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Утром Джулия проснулась совершенно голой…

Во всяком случае, ей так показалось.

Она лежала с Габриелем на его широкой кровати. Они спали в обнимку, крепко прижавшись друг к другу. Ее голова покоилась у него на плече, его левая рука застыла у нее на правом бедре, а их ноги переплелись.

Джулия осторожно провела рукой по его спине и облегченно вздохнула: зад Габриеля прикрывала тонкая ткань трусов, что не делало его ягодицы менее привлекательными. Заглянув под одеяло, она обнаружила на себе розовый лифчик и розовые трусики.

Ей снилось, что они нырнули в кровать и несколько часов подряд предавались любовным усладам. Габриель находился сверху. Его глаза превратились в магниты, и Джулия смотрела только в них. Он медленно и осторожно вошел в нее, и они стали одним целым. Вечным кругом, не имеющим ни нача‑ ла, ни конца. Он поклонялся ей своим телом и ласковыми словами, и это было намного эмоциональнее и прекраснее, чем она себе представляла.

Но это был только сон. Джулия вздохнула и снова закрыла глаза. Нахлынули воспоминания нелегкого вчерашнего вечера. Она сопереживала горю Габриеля и его невосполнимой потере, однако печаль не мешала радоваться тому, что между ними наконец‑ то не осталось тайн.

Габриель продолжал спать. Он пробормотал ее имя, но подрагивающие веки свидетельствовали о глубокой фазе сна. Вчера он неимоверно устал. Исповедь выжала из него все силы. Не став его будить, Джулия осторожно высвободилась из его объятий, встала и побрела в ванную.

Взглянув на себя в зеркало, она увидела всклокоченные волосы, размазанную по лицу тушь и вспухшие от нескончаемых поцелуев губы. На шее и груди Габриель оставил несколько новых «отметин любви», не таких ярких и не отзывавшихся болью от прикосновения. Он был нежным, но страстным любовником.

Джулия умылась, расчесала волосы, стянув свою гриву в тугой конский хвост. Вместо фиолетового купального халата она надела рубашку Габриеля, тщательно застегнув ее на все пуговицы. В таком виде она вышла на площадку, чтобы взять принесенный выпуск «Глоб энд мейл», и приветливо помахала обомлевшему соседу. Тот, невзирая на почтенный возраст, с удовольствием рассматривал через пенсне ее стройные голые ноги, после чего испуганной мышью шмыгнул к себе в квартиру. Он не привык видеть на их этаже таких красавиц, да еще в столь ранний час. Джулия успела заметить, что весь наряд старика состоял из бесформенных пижамных штанов сомнительного происхождения.

На кухне Джулию ожидала гора посуды. Вчера их разум и руки были заняты совсем иным. Подкрепившись яблочным пирогом и ломтиком сыра, Джулия стала приводить жилище Габриеля в прежнее безупречное состояние. На это ей понадобилось больше времени, чем она предполагала.

Кухня сияла и блестела. Габриель все еще спал. Тогда Джулия сделала себе громадную чашку кофе и уселась в его любимое кресло у камина вместе с чашкой и газетой. Увидев живописно распластавшуюся на полу рубашку Габриеля, на которой лежала ее шелковая блузка, Джулия покраснела и улыбнулась.

«Но этого ведь мы не назовем грехом, потерей девственности, злом».

Вчера она снова была готова с радостью отдаться ему. Но Габриель сам удержал ее. Усталым голосом он сказал, ее первый раз должен стать праздником, а сегодня они слишком утомлены. Потом ткнулся носом в ее голую грудь и затих.

Джулия понимала его: он безумно боялся, что, узнав о его отношениях с Полиной и трагической потере ребенка, она уйдет. Но, как ни странно, его исповедь еще более сблизила их. Во всяком случае, Джулия сумела его в этом убедить.

«А через три дня мы станем совсем близки, насколько могут быть близки мужчина и женщина», – подумала она.

Через два дня они вылетают в Италию. Она будет присутствовать на его лекции в качестве его подруги. А потом, когда окончится официальная часть их визита, они отправятся в Венецию или Умбрию, уже как влюбленная пара.

Невзирая на все, что им с Габриелем пришлось пережить, сейчас, сидя в его кресле, облаченная в его рубашку, Джулия ощущала себя очень комфортно. Они принадлежали друг другу, в этом она не сомневалась. Пока судьба им благоволит, они будут наслаждаться своим счастьем. Так она надеялась. Но безоблачный небосвод их счастья не застрахован от внезапных туч. Джулия хорошо помнила, как один звонок Полины напрочь выбил Габриеля из равновесия.

Не прошло и часа, как в гостиную, зевая и почесывая затылок, вошел Габриель. Его волосы торчали в разные стороны, только ко лбу прилепилась более или менее аккуратная прядка. Он был в очках. Что касается одежды, Габриель ограничился старыми выцветшими джинсами, не надев даже носков. (В скобках стоит отметить, что профессорские ступни тоже были весьма привлекательными. )

– Добрый день, любовь моя. – Габриель погладил щеку Джулии, а затем крепко поцеловал ее в губы. – А мне нравится твой… наряд, – признался он, разглядывая часть ее бедра, соблазнительно высунувшегося из‑ под рубашки.

– Я тоже очарована твоим нарядом. Профессор, этим утром вы выглядите ужасно небрежным.

– Мисс Митчелл, вам еще повезло, что я вообще что‑ то на себя надел помимо очков.

Джулия покраснела, а Габриель, довольно посмеиваясь, отправился на кухню.

«Боги всех девственниц, собирающихся потерять свою девственность с их мужчинами, равными богам (не сочтите это богохульством), прошу вас, сделайте так, чтобы я не сгорела на огне желания, когда он уложит меня в постель.. Мне очень, очень нужен оргазм от Габриеля. Особенно после вчерашнего вечера. Прошу вас, сжальтесь надо мной. Нам ведь это ничего не стоит…»

Через несколько минут Габриель вернулся с чашкой дымящегося кофе. Он сел на кушетку и выразительно посмотрел в сторону Джулии. Она была поглощена анонсами вы ставок и ничего не заметила.

– Джулианна, нельзя так удаляться от меня, – сказал он.

Джулии не оставалось ничего иного, как перебраться к не

му на колени. Там Габриель отвлек ее поцелуями, а сам задрал ей рубашку повыше, наслаждаясь зрелищем кружевного лифчика и трусиков.

– И как мисс Митчелл чувствует себя сегодня утром?

– Усталой, – вздохнула она. – Но счастливой

– И я тоже счастлив. Мне стало гораздо легче дышать, ‑

Он закрыл глаза и шумно выдохнул. – Представляешь, ведь я был почти уверен, что потеряю тебя.

– Почему?

– Джулианна, если оценивать мою, так сказать, рентабельность, то я существо высокозатратное, с большой степенью риска и весьма незначительной выгодой.

– Чепуха! Ты человек, а не корпорация. Mне бы в голову не пришло оценивать тебя с таких позиций

– Ты так говоришь только потому, что твоя душа склонна к прощению и состраданию, – вяло улыбнулся Габриель. – Но должен признаться: мои лучшие качество и способности до сих пор находились в скрытом состоянии. ‑ В его голосе появилась знакомая Джулии хрипотца, а в глазах заплясали столь же знакомые чувственные искорки, ‑ я жду не дождусь, когда все эти качества и способенности я поставлю

на службу тебе, и они будут исправно служить до тех пор, пока и они, и я тебе не надоедим. Но это, надеюсь, наступит еще очень не скоро.

У Джулии пересохло в горле, и она с трудом сглотнула.

Габриель отставил чашку, чтобы она не мешала ему обниматься.

– Дорогая, спасибо, что осталась.

– Я люблю тебя, Габриель. Тебе придется смириться с тем, что я никуда от тебя не уйду. – (Он молча обнял ее. ) – Тебе не нужно завоевывать меня в плане секса, – прошептала она. – Ты меня уже завоевал. Самое лучшее в тебе – это твое доброе сердце. Да, Габриель. Твой сексуальный потенциал для меня не на первом месте. Я полюбила прежде всего твое сердце.

Габриель надолго умолк. Джулия уже начала подумывать, не обидела ли она его таким признанием. «Ну что я за дура! Разве можно говорить мужчине такие вещи? И потом, как я могу утверждать подобное, не испытав его потенциал на себе? »

Она уже собралась извиняться, но Габриель крепко обнял ее, и у них опять начались ласки, сопровождаемые «танго языков».

– Ты сумела обнажить мою душу. Ты способна видеть самую суть. Только ты можешь, зная обо мне все, по‑ прежнему меня любить и хотеть. Только ты, моя возлюбленная.

Интуиция подсказывала Джулии: Габриель заслонялся своей сексуальностью как щитом, чтобы не обнажать самые потаенные уголки своей души. А его душа жаждала любви. Джулия вдруг почувствовала пронзительное одиночество этого человека, сопровождавшее его с ранних лет. Сначала родная мать, которой он не очень‑ то был нужен. Потом непростое привыкание к приемной семье, где он так до конца и не стал родным. Наркотики бросили его в страшную бездну, но его сердце и там не разучилось любить, иначе бы он столько лет не горевал по Майе.

Джулия очень не хотела огорчать Габриеля, но ей было не сдержать слез, и они полились самим собой.

– А теперь‑ то почему ты ревешь? – искренне удивился Габриель. Он вытер ей слезы и поцеловал в лоб. – Я люблю тебя. Не надо плакать. Особенно из‑ за меня.

Но слезы все текли и текли. Габриель гладил ей спину, гладил волосы.

– Я люблю тебя, Габриель, – все еще всхлипывая, сказала Джулия. – Думаю, Грейс гордилась бы тобой.

– Не уверен, – нахмурился он. – Зато она наверняка гордилась бы тобой и всем, что тебе удалось со мной сделать.

– У Грейс был дар милосердия.

– Да. Удивительно, что ты произнесла слово «милосердие». Одной из любимых книг Грейс был роман «Суровое милосердие». Много лет она безуспешно убеждала меня прочесть это произведение. У меня даже книга есть. Пожалуй, надо порыться в кабинете и найти.

– О чем этот роман?

– О молодой супружеской паре. Кажется, в конце романа главный герой приезжает учиться в Оксфорд и у него устанавливаются дружеские отношения с Клайвом Льюисом. Кстати, это правдивая история, а не литературная выдумка.

– Я с удовольствием побывала бы в Оксфорде. Хочется

посмотреть на паб, где «Инклинги» пили пиво и сочиняли свои сюжеты. Кэтрин Пиктон мне уши прожужжала своими оксфордскими рассказами.

– Готов устроить тебе экскурсию в Оксфорд. Покажу статуи в колледже Святой Магдалины, которые вдохновили Льюиса написать о каменных зверях. Получился роман «Лев, колдунья и платяной шкаф». Если хочешь, поедем туда в июне.

– Найди мне эту книгу. Я взяла бы ее в Италию. Приятно будет что‑ нибудь почитать во время наших каникул,

Габриель усмехнулся и слегка щелкнул ее по носу:

– С чего ты решила, что со мной у тебя будет время на чтение?

Джулия покраснела и что‑ то забормотала, но Габриель с серьезным видом продолжал:

– Прости меня, что ночью нам пришлось остановиться. Я не имел права возбуждать тебя, а потом… – Он внимательно смотрел ей в глаза, ожидая ее реакции.

Джулия нежно обняла его:

– Вчера у тебя был неимоверно тяжелый день. Мне хватило того, что ты рядом и я могу заснуть в твоих объятиях. Я просто хотела утешить тебя. Тебе не за что извиняться.

– Джулианна, меня утешает одно то, что ты рядом. Ты права: я был эмоционально истощен и вдобавок успел здорово напиться… Безотказный рецепт для беды. – Он сокрушенно покачал головой. – Мне не хотелось, чтобы первая ночь нашей близости была отягощена грузом прошлого и чтобы призраки прошлого мешали нашему наслаждению. Мы отправимся в новые места, где нам никто не помешает. И воспоминания об этом будут вызывать только радость.

– Обязательно. Хотя должна признаться, мы с тобой вчера совсем неплохо… поинтимничали. Мне понравилось, – со смехом добавила Джулия.

– Так ты не огорчилась? – допытывался Габриель.

– Габриель, ты мужчина, который стоит моих ожиданий. Кем бы я была, если бы устроила тебе сцену лишь потому, что ты сказал «хватит»? Если бы я сказала «хватит», надеюсь, ты бы тоже не стал сердиться.

– Конечно, Джулианна. У тебя всегда есть право сказать «хватит».

– Ты не помнишь, откуда эти стихи: «Что хорошо для юной девицы, порою и зрелому мужу сгодится»?

– Значит, я «зрелый муж»? – засмеялся Габриель.

– Как‑ никак, ты меня на десять лет старше.

Он вдруг помрачнел:

– Джулия не надо напоминать мне о разнице в возрасте. Мне иногда бывает очень грустно оттого, что мы с тобою не ровесники.

– А мне думается, наши души – ровесницы. Это важнее, чем биологический возраст.

Габриель слегка дернул ее за конский хвост.

– Ты удивительная. Бесподобная. Умная. Великолепная. Вчера ночью, когда я целовал твою грудь… – Он осторожно приложил руку к ее сердцу. – Ты вполне можешь соперничать с музой Боттичелли.

– С музой Боттичелли? – переспросила Джулия.

– А ты не заметила, что на нескольких его полотнах изображена одна и та же женщина? Как раз о ней я собираюсь читать лекцию в Галерее Уффици. О музе Боттичелли.

Джулия улыбнулась и тоже приложила руку к его сердцу:

– Жду не дождусь.

– Я тоже.

После душа, который она принимала в одиночестве, Джулия с трудом уговорила Габриеля отпустить ее за покупками. Но когда она призналась, что идет покупать нижнее белье и мужчины в таких местах смотрятся более чем странно, он согласился.

– Обещай мне, что до самого нашего отлета в Италию ты будешь находиться радом со мной.

– Мне нужно собраться. У меня в «хоббитовой норе» и чемодан, и вещи.

– Предлагаю такой вариант: когда ты купишь все, что тебе надо, бери такси и поезжай к себе. Попросишь шофера обождать, соберешь чемодан и приедешь сюда. Я ненадолго отлучусь, но у тебя есть ключ и входная карточка.

– Интересно, куда это профессор Эмерсон отлучится в субботний день?

Он улыбнулся так обольстительно, что Джулия забеспокоилась, как бы ее шорты сами собой не упали на пол.

– Мне ведь тоже надо кое‑ что купить в дорогу. И не только себе. – Габриель наклонился к ее уху и едва слышно прошептал: – Я же тебе говорил, Джулианна, что я хороший любовник. Поверь мне, я сумею предусмотреть все твои потребности.

Его дыхание проникло под шарфик, который Джулия носила почти не снимая, чтобы прикрыть шрам. Она не представляла, о каких ее потребностях шла речь, но сами слова приятно будоражили ее. Да что там будоражили! Они ее возбуждали, потому что она принадлежала ему. Телом и душой.

Пока Джулия бродила между нескончаемыми стойками с нижним бельем и мучительно решала, на чем остановить свой выбор, ее айфон ожил. Естественно, это была эсэмэска от Габриеля.

Что ты сейчас разглядываешь? Г.

Джулия усмехнулась и послала ответ:

Крохотные штучки. Джулия.

Габриель ответил мгновенно:

Насколько крохотные? Г.

P. S. Пришли фото.

Джулия выпучила глаза и тут же отправила ответ:

Совсем крохотные. Никаких фото, иначе не будет сюрприза.

С любовью, Джулия

Габриель тут же прислал очередное послание:

Дорогая, никакое фото не может испортить главного – ощущения красоты и величественности нашего первого раза.

Ты прекрасна. С любовью, Г.

Джулия немного покраснела и ответила:

Спасибо, Габриель. Я люблю тебя.

Последняя его эсэмэска настигла Джулию в примерочной:

И я люблю тебя, моя дорогая. Наслаждайся покупками… и поскорее возвращайся ко мне. Г.

V V v

Два следующих дня прошли в сборах и спешном доделывании оставшихся дел. Габриель аттестовал всех своих аспирантов и с чистой совестью мог сказать, что этот семестр для него закончен.

Джулия навестила спа‑ салон, чтобы побаловать себя перед Италией. Ей предложили наиболее эффективные бразильские косметические процедуры. Узнав, что они довольно болезненны, Джулия вежливо отказалась. Физическую боль она переносила намного хуже, чем душевную.

Желая сделать Джулии сюрприз, Габриель держал планы их поездки в секрете. Первой приятной неожиданностью для нее стала необычно теплая для начала декабря погода. Второй, еще более приятной неожиданностью оказался «Гэлле‑ ри хотел арт» – роскошный современный отель в самом центре города, где Габриель забронировал для них не менее роскошный номер. Джулию обрадовало, что это совсем рядом с ее любимым Понте Веккьо. В нескольких минутах ходьбы находился и другой мост – Понте Санта‑ Тринита. Место встречи Данте и Беатриче.

В вестибюле отеля к ним сразу же вышел улыбающийся консьерж Паоло. Тепло поздоровавшись, он поздравил Джулию и Габриеля с благополучным прибытием во Флоренцию. Доктор Массимо Витали – директор‑ распорядитель Галереи Уффици – лично попросил Паоло отнестись с повышенным вниманием к профессору Эмерсону и его fidanzata. Консьерж проводил влюбленных на седьмой этаж. Только сейчас Джулия узнала, что Габриель снял им номер‑ пентхаус со зцуч‑ ным названием «Палаццо Веккьо».

Джулия смутилась, когда мужчины расступились, пропуская ее вперед. Ей почему‑ то вспомнились библейские строки о расступившихся волнах Красного моря. Какая красота! Наборный темный паркет гармонично сочетался со светлыми стенами. Гостиная была обставлена элегантной современной мебелью и отделялась от спальни раздвижной стеклянной стеной.

Посередине просторной спальни стояла внушительная кровать, застеленная белоснежным покрывалом. Стеклянная дверь вела на terrazza, занимавшую часть крыши. Сейчас вся спальня была залита ярким солнечным светом. В номере было две ванные комнаты. В одной на массивном подиуме стояла ванна, почти такая же, как в филадельфийском отеле. В другой была вместительная душевая кабина и два одинаковых умывальника. Едва взглянув на ванну, Габриель решил, что этим же вечером будет плескаться в ней вместе с Джулиан‑ ной.

Но настоящей изюминкой была сама terrazza, с которой открывался захватывающий вид на Флорентийский собор, дворец и окрестные холмы. Джулия уже представляла, как они с Габриелем лежат обнявшись и с кровати любуются звездами, потягивая кьянти. Или (тут она покраснела) пре‑ даются любовным наслаждениям. Под звездами и при свечах.

«Оргазм с Габриелем при свете звезд…»

Как только они остались одни, Джулия крепко обняла его и поблагодарила за сказочно красивые апартаменты.

– Все для тебя, любовь моя, – ответил Габриель, нежно ее целуя. – Все для тебя.

По правде говоря, ему хотелось прямо сейчас уложить Джулию на эту белоснежную кровать и устранить последний барьер в их близости. Но в самолете Джулия почти не спала и теперь выглядела заметно уставшей. В ответ на его поцелуи она откровенно зевала.

– Я сейчас быстро приму душ, переоденусь и нанесу визит в Уффици. Ты не соскучишься без меня? Если хочешь, приляг и вздремни. А то я могу попросить Паоло записать тебя на массаж в спа‑ салон.

Как ни заманчиво было испробовать на себе искусство итальянских массажистов, Джулия предпочла остаться в номере.

– Я, пожалуй, прилягу. Конечно, это не лучший способ борьбы с разницей в часовых поясах, но, если я немного посплю, меня хватит на обед и на потом, – сказала она и покраснела.

Габриель коснулся пальцем ее подбородка.

– Джулианна, то, что я сейчас скажу, я больше повторять не буду. Никакой спешки. Сегодня мы можем просто отдохнуть, никуда не торопясь. Хотя, думаю, нам не помешало бы испробовать возможности этой ванны. Вдвоем. – На его губах появилась соблазнительная полуулыбка.

– А я бы с удовольствием.

Габриель поцеловал ее в нос.

– Я заказал ароматы для ванны от парфюмерного дома «Санта‑ Мария‑ Новелла». Выбери на свой вкус, и мы потом ими насладимся. Ужин я закажу на девять или на половину десятого.

– Мы будем ужинать в ресторане отеля?

– Нет. – Габриель широко улыбнулся. – Ужинать мы будем в Палаццо дель арте дей Гуидичи. Знаешь это место?

– Только мимо проходила. Я и не догадывалась, что там есть ресторан.

– Есть, и мне не терпится тебя туда сводить. – Габриель поцеловал ей пальцы. – Я заказал в номер фрукты и минеральную воду. Если захочешь еще что‑ нибудь, смело заказывай. Шампанское, пожалуйста, оставь на вечер. Оно нам пригодится в ванне, – с усмешкой добавил он.

– Ты меня балуешь, – сказала Джулия, которой вдруг стало неловко.

– Нет, любовь моя. Я тебя не балую, а обращаюсь с тобой так, как надлежало бы обращаться с ранних твойх лет. Но тебя всю жизнь окружали глупцы, и среди них я занимаю почетное первенство.

– Среди твоих недостатков глупость никогда не значилась. – Джулия встала на цыпочки и поцеловала его в губы, после чего отправилась в душ.

Габриель вернулся через несколько часов. Он замечательно провел время со своим другом Массимо Витали. За чашечкой эспрессо они говорили о завтрашней его лекции и о банкете, который Галерея Уффици устраивала в его честь. Габриель был польщен, однако больше радовался за Джулию. Итальянцы мастерски умеют устраивать такие празднества. Ей наверняка понравится. Лекция, потом банкет, и все – в ее любимой галерее.

Джулия спала прямо на покрывале, в своей атласной пижаме цвета шампанского, и темные волосы, словно нимб, окаймляли ее голову. Она была похожа на темноволосую Спящую красавицу.

Габриель нагнулся к ней и поцеловал в щеку. Джулия даже не шевельнулась. Тогда он решил налить себе чего‑ нибудь и посидеть на террасе, пока не наступит время будить его красавицу. Он был даже рад этой возможности остаться наедине с собой и наметить планы на ближайшие дни. Он ощущал непривычную легкость, будто земной шар перестал давить ему на плечи. Ему до сих пор казалось чудом, что Джулия, узнав правду о Полине и Майе, не перестала его любить. А разве не чудо, что они благополучно дожили до конца семестра, не вызвав гнева факультетского начальства? У Габриеля было более чем достаточно оснований для благодарности. И самое главное – их ждут две удивительные недели, когда они будут принадлежать самим себе и друг другу.

«Джулия не из тех девчонок, с кем можно покувыркаться, а потом бросить. На таких, как она, женятся». Слова Скотта и сейчас звучали у него в ушах.

Скотт был прав. Джулия была особой девушкой. Красавицей, наделенной умом и способностью сострадать. Она любила глубоко и любовь свою дарила щедро. Она заслуживала гораздо большего, чем положения профессорской любовницы, хотя Габриель никогда не считал их отношения обыкновенным романом. А люди пусть думают и говорят что угодно. Он полез в карман пиджака и нащупал бархатную коробочку. Мысль о постоянных отношениях с одной женщиной всегда была для него понятием далеким. Джулианна и здесь резко изменила его взгляды.

Сегодня он намеревался дать ей почувствовать всю силу его любви. Сегодня он хотел поклоняться ей, но без завершающего аккорда этого поклонения. Пенистая ванна с итальянскими ароматами, массаж… все, чтобы она, находясь рядом с ним, не стеснялась своей наготы. Она до сих пор оставалась робкой и застенчивой, а он хотел, чтобы она ощутила свою сексуальную привлекательность. Пусть поверит, что способна будоражить и вызывать желание. Этот Саймон просто лишил ее уверенности в себе. Она поверила в собственную фригидность и сексуальную неполноценность. Габриель чувствовал: у нее до сих пор остался подспудный страх. Боязнь разочаровать его в момент интимной близости.

Его слов, его ласк недостаточно. Понадобится много времени, пока ее душевные раны окончательно затянутся. У него должно хватить терпения постепенно, кирпичик за кирпичиком, помогать ей выстраивать уверенность в самой себе. Учить ее видеть себя такой, какой видит ее он: привлекатель‑ ной, сексуальной и страстной.

Это единственный способ. Всякая торопливость, всякая настойчивость с его стороны ни в коем случае недопустимы. Все свои способности обольстителя он поставит на службу не себе, а ей. Джулия не была избалована мужским вниманием и не привыкла требовать. Ей всегда было проще отдать самой. Габриелю было радостно сознавать, что теперь он научит ее принимать. Спокойно, уверенно. Слова «я этого недостойна» должны уйти из ее лексикона.

Конечно, если бы их отношения развивались стремительнее, а Джулианна не была бы такой стыдливой, он предложил бы ей слиться с ним прямо на террасе… Ее кремовая нагота, залитая светом звезд и излучающая таинственное мерцание… От этой мысли у Габриеля защемило сердце, а между ног возникло известное шевеление. Нет, такое предложение только испугает ее, и в их отношениях может возникнуть опасная трещина.

«У нас будет замечательный повод приехать сюда еще раз…»

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

К восьми часам вечера мисс Джулианна Митчелл придала своим волосам желаемую форму. Габриель стоял в дверях ванной и смотрел на нее, пока она колдовала над прической. Даже самые обычные ее движения вызывали у него искреннее восхищение.

Джулия завила и закрепила волосы, оставив на свободе лишь несколько тонких локонов. Габриелю не терпелось их потрогать. В торонтском спа‑ салоне Джулию снабдили замечательным тональным кремом. Он полностью скрывал все изъяны кожи, включая и шрамы. Джулию это очень обрадовало, тем более что шарфик Грейс никак не подходил к ее новому платью.

Изумрудно‑ зеленое шелковое платье было с длинным рукавом и V‑ образным вырезом, который она так любила, и слегка прикрывало колени. К нему Джулия надела тонкие черные чулки с кружевами на самом верху, так называемым сюрпризом, и уже собиралась сунуть ноги в черные туфли от Прада на высоком каблуке. Наблюдая за Джулией, Габриель мысленно поклялся, что купит ей еще несколько пар. Эти туфли еще больше подчеркивали красоту ее ног.

– Позволь мне, – сказал он, склоняясь к ней в своем безупречно отглаженном темно‑ синем костюме.

Джулия оперлась о его плечо, и он галантно надел ей сначала одну, а затем и вторую туфлю.

– Спасибо, – смущенно пробормотала Джулия.

– Всегда к вашим услугам, моя Золушка, – улыбнулся Габриель и поцеловал ей руку.

Джулия достала из шкафа черное пальто и уже собиралась надеть его, когда Габриель взял пальто из ее рук и сказал:

– Дай мне поухаживать за тобой. Не отнимай у меня удовольствие сдувать с тебя пылинки.

– Габриель, но это всего‑ навсего пальто.

– Я знаю, что это всего‑ навсего пальто. Но для меня оно еще и возможность проявить мои рыцарские качества. Джулианна, я прошу о пустяковом одолжении.

Джулия смущенно покраснела и молча кивнула. К такому вниманию она не привыкла. Габриель был первым, кто сказал ей, что она достойна восхищения и обожания. Джулия не спорила с ним, однако до сих пор ощущала какую‑ то неловкость. Вот и сейчас она поцеловала Габриеля, торопливо пробормотав слова благодарности. Он взял ее под руку. Они спустились вниз и отправились в ресторан.

Они медленно шли мимо Палаццо Веккьо, направляясь к Палаццо дель арте дей Гуидичи, и при этом смеялись и вспоминали свои прежние свидания с Флоренцией. Шли они медленно не только из желания подышать воздухом эпох и насладиться архитектурой. Улицы в центре города, вымощенные камнем, не очень‑ то годились для ходьбы на высоких каблуках. Габриель держал Джулию под руку, что позволяло ей идти увереннее. Видя рядом с нею элегантного спутника, флорентийские парни не столь рьяно отпускали комплименты в ее адрес, сопровождаемые восторженным свистом. Надо сказать, что флорентийские нравы не особо изменились со времен Данте.