Сильвейн Рейнард 23 страница

Она так до конца и не выяснила, зависим ли Габриель от спиртного. Однако тема была слишком деликатная, и Джулия решила не портить вечер расспросами.

Вернувшись к столу, она изучила этикетку на бутылке: “Серего Алигьери. Амарон Вайе Амароне».

– Здесь написано «Серего Алигьери». Неужели это…

– Да, дорогая, – улыбнулся Габриель, не отказав себе в удовольствии поцеловать ей руку. – В четырнадцатом веке эти виноградники купил сын Данте, и они плодоносят до сих мор. Семейство Мази делает вино по старинному рецепту. Мы будем пить то, что пили во времена Данте. – Габриель сел, наслаждаясь произведенным впечатлением. Джулия была зачарована.

– Я и не знала, что у его семьи были виноградники.

– Как видишь. Возможно, в свете нашего прошлого этот выбор покажется тебе излишне сентиментальным.

– Нет, не покажется, – замотала головой Джулия.

– Сегодня мне пришлось задержаться на работе, но я очень хотел если не пообедать, то, во всяком случае, поужинать с тобой. Я зашел в ресторан Пузатери и, как мог, исправил положение. Это маникотти, салат «Цезарь» и хлеб из ре‑ сторанной пекарни. Ну как тебе?

Глядя на соблазнительную еду, Джулия тут же почувствовала себя голодной.

– А вот это явно не из ресторана, – сказала она, указывая на лежащий в стороне целлофановый пакет.

– Угадала. Это мое любимое печенье с лаймовой начинкой из кондитерской «Танцующий олень»… Ты пей чай,

пока не остыл. И волосы досушивай. Подскажи, где тарелки, и я все разложу.

– Продолжаешь меня кормить? – спросила Джулия, встряхивая еще сырыми локонами. – Зачем ты это дела ешь?

– Я уже говорил. Мне нравится доставлять тебе удовольствие. Объясняю специально для маленьких девочек: если мужчине нравится женщина, он всегда так поступает. Он внимателен, предупредителен и все такое. – Габриель лукаво улыбнулся. – А для девочек постарше дополнительное объяснение: мужчина показывает женщине: если он с вни‑ манием относится к удовлетворению ее кулинарных аппети тов, значит он еще внимательнее будет удовлетворять… дру гие ее аппетиты.

Джулия мгновенно покраснела, и Габриель с нежностью провел рукой по ее щеке.

– Какая у тебя замечательная кожа. Просто волшебная, Словно впервые распустившаяся роза… – прошептал он. Кстати, Рейчел когда‑ то тоже краснела, но, как только нача ла спать с Эроном, сразу перестала краснеть.

– А ты откуда знаешь?

– Мы все заметили. Вот она читает «Маленького прин ца», а вот уже покупает себе взрослое нижнее белье.

– Ты думаешь, «Маленький принц» – это сказка для детей? Мне она и сейчас нравится.

– Как там сказано? Надо научиться видеть не глазами, а сердцем.

– Вот‑ вот. Мне очень нравится то место, где Лис рас сказывает Маленькому принцу о приручении. Потом Лис решает, что ему хочется, чтобы Принц его приручил… даже ценой потери собственной свободы.

– Джулианна, если у тебя нет фена, возьми полотенце и высуши волосы.

Габриель быстро встал и повернулся к ней спиной, занявшись раскладыванием еды по тарелкам. Джулии оставалось лишь гадать, почему слова о приручении так взбудоражили его.

Поужинав, они уселись на кровать, превратив ее в импровизированный диван. Габриель уперся спиной в подушки. Джулия склонила голову ему на плечо. Его руки как‑ то сами собой оказались на ее талии.

– Не очень‑ то удобно, – извиняющимся тоном произнесла Джулия.

– Напротив, мне нравится.

– Я же знаю, что ты ненавидишь эту квартиру. Тесная, холодная…

– Джулианна, я до конца дней буду терзать себя за те слова. Ты по доброте душевной пригласила меня, а я повел себя как высокомерный идиот. Нет у меня неприязни к этому месту, – сказал он, переплетая их пальцы. – Твое присутствие преображает любое жилище.

– Спасибо.

– Это тебе спасибо за твои дар преображения мест.

Джулия улыбнулась. Габриель неторопливо целовал ей

пальцы, один за другим.

– Расскажи, как прошла твоя встреча с Кэтрин.

Джулия дождалась, пока уймется покалывание в пальцах, и только тогда заговорила:

– Ты очень точно ее обрисовал. Ей очень понравилось, что я знакома с монографией Чарльза Уильямса. Мне показалось, это было решающим фактором. Словом, профессор Пиктон согласилась быть моим руководителем.

– Рад слышать. А что она сказала о теме диссертации?

– Сказала, что в этом я неоригинальна. Назвала мне несколько работ по «Божественной комедии», где сравнивается возвышенная и плотская любовь, и предложила сравнить дружбу между Данте и Вергилием с куртуазной любовью. То есть не рассуждать о двух аспектах любви, а сосредоточиться на сходствах и различиях между любовью и дружбой.

– Ты довольна?

– В общем‑ то, да. В следующем семестре у профессора Лиминг будет семинар по воззрениям Фомы Аквинского на любовь и дружбу. Кэтрин сказала, что мне нужно обязатель но на него записаться.

– Конечно, запишись, – одобрительно кивнул Габри ель. – У Дженнифер отличные семинары.

Джулия теребила край покрывала.

– В чем дело? – удивился Габриель, беря ее ладонь, в свою.

– Ничего особенного.

– Пожалуйста, Джулианна, не скрытничай. В чем дело?

– Неделю назад я отправила Дженнифер электронное письмо. Спросила, не согласится ли она стать руководите лем моей темы. Это было до нашей с тобой… беседы.

Взгляд Габриеля мгновенно стал холодным.

– И что она тебе ответила?

– Вообще ничего.

– Дженнифер очень занята. Вряд ли у нее нашлось бы время руководить чьей‑ то магистратурой, особенно если аспирант не с ее факультета… Я ведь обещал найти тебе ру ководителя. Не поверила моему обещанию?

– В общем‑ то, поверила, – смущенно ответила Джу лия.

– Тогда зачем пыталась действовать за моей спиной?

– Хотела убедиться, что и сама могу решать свои про блемы.

– Решила? – сухо спросил Габриель, поджимая губы.

– Нет.

– Научись мне доверять, и чем раньше научишься, тем лучше. Особенно во всем, что связано с университетом. Ина че у нас с тобой ничего не получится.

Джулия кивнула, по привычке терзая внутреннюю по верхность щеки.

– А как твоя встреча с Кристой?

– Впустую потраченное время. Чума, а не девица.

Напрасно Джулия пыталась спрятать усмешку. Габриель

все равно заметил.

– Кристе не до нас. Когда я спросил про план диссерта ции, оказалось, плана у нее нет. Сплошные «наброски». Мне с самого начала не нравилась ее тема. Теперь пусть ищет себе другого руководителя. Уж не знаю, как она будет выворачиваться. Сейчас я единственный из профессоров, кто занимается творчеством Данте.

– Так что, Криста – кандидатка на вылет?

– Я дал ей срок до восемнадцатого декабря. К тому времени у нее должен быть готов приемлемый план. Можно сказать, я сделал ей подарок. Так что забудь о ней. Ее научная карьера висит на волоске, который я в любой момент могу перерезать.

«Замечательно», – подумала Джулия.

– У меня сегодня был интересный телефонный разговор с моим адвокатом.

Джулия глотнула вина и ждала, что он скажет дальше.

– Адвокат пообещал вникнуть во все крючкотворства этой Декларации, или как ее там. Пока что он серьезно предупредил меня о нежелательности любых неформальных отношений с аспирантами. Даже сугубо романтических.

– Значит, целоваться нам тоже нельзя? – покраснев,

спросила Джулия.

– По мнению моего адвоката, нежелательно. Правда,

по‑ настоящему университетская бюрократия начинает хлопать крыльями, когда дело касается секса. А пока мы с тобой ведем себя целомудренно и осмотрительно, вряд ли это осложнит нашу жизнь.

Джулия покраснела еще сильнее и уткнулась взглядом в полупустой бокал.

– Так что, мисс Митчелл, пока я не выставил тебе оценки, веди себя тихонько. А потом… – Он умолк и многозначительно улыбнулся.

– Тебе просто нельзя со мной целоваться, – сказала Джулияия. – Иначе ты утратишь объективное отношение к моей работе.

– Даже если я и не буду с тобой целоваться… я уже утра‑

тил объективное отношение. Пусть твою работу оценивает Кэтрин.

– А она ничего не заподозрит?

– Я придумаю сверхубедительную причину и подкреплю ее бутылкой виски «Лагавулин» шестнадцатилетней выдержки. Сильнейшее средство – даже мертвецов воскрешает,

– Это тоже нарушение регламента отношений в про‑ фессорской среде, – заметила Джулия.

– Такое университетские бюрократы простят гораздо легче… Я просил моего адвоката отыскать все лазейки в этой, чертовой Декларации.

– Лазейки? Странно как‑ то звучит. Будто мы чем‑ то постыдным занимаемся.

– Постыдным занимаемся не мы, а университетская ад‑ министрация. Ты что, согласна в течение пяти недель видеть меня только на семинарах? Выдержишь без объятий и поцелуев? Неужели тебе хочется такой жизни?

Джулия на мгновение представила себе пять пустых, холодных недель и отчаянно замотала головой.

– Я хочу и дальше встречаться с тобой. Как друзья, поспешно добавил Габриель. – Реши для себя, можешь ли ты мне доверять. Нам нужно получше узнать друг друга. Мы

с тобой не настолько беспечны, чтобы целоваться в универ ситетских коридорах. Остальное никого не касается. – Габриель притянул Джулию поближе и почти усадил себе на ко лени. – А давай вообразим, что мы оба живем в Селинсгроу‑ ве и учимся в десятом классе. Мы только начали встречаться, и, как благовоспитанные подростки… несколько старомод ные в своих представлениях, пообещали друг другу вести себя целомудренно.

– Ты об этом много думал?

– Не только думал. Я все это ясно видел, – шепотом ответил Габриель. – И я жалею, что мы с тобой сейчас не подростки‑ ровесники.

– Уж не хочешь ли ты, чтобы мы сейчас с тобой гуляли по улицам в обнимку, как подростки‑ ровесники?

Габриель задумался.

– Зачем же копировать всю подростковую дурь? Джули анна, то, чем станут или не станут наши отношения, целиком зависит от тебя.

Джулия кивнула. Они замолчали. Джулия вдыхала его замах, ощущая странное, почти забытое спокойствие оттого, что он рядом. Глаза стали закрываться сами собой. Габриель гладил ей волосы и что‑ то шептал по‑ итальянски.

– Джулианна?

Молчание.

– Джулия?

Наклонившись к ней, Габриель увидел, что она спит. Ему не хотелось будить ее, но и уйти не попрощавшись было для него равносильно предательству. Тем более что ее дверной замок не защелкивался, а закрывался ключом.

Габриель осторожно приподнял спящую Джулию, уложил в кровать и прикрыл одеялом. Он надеялся, что это все‑ таки ее разбудит. Нет, она продолжала сладко спать. Габриель с нежностью смотрел на ее изящную фигуру, на то, как поднимается и опускается ее грудная клетка, и прислушивался к ее дыханию. Джулия была прелестна.

Габриель не мог припомнить ни одного случая, когда бы женщина, пробудившая в нем желание, не оказалась бы под ним. Сейчас желание просто захлестывало его. Ни одну женщину он не хотел так, как Джулию, мирно спавшую рядом.

И опять, как тогда, в душном библиотечном отсеке, у него включился разум и напомнил о давнем внутреннем конфликте. Он не смел замарать ей душу, сделав подобной себе. Овладеть ею силой означало навсегда сломать Джулию. В эту женщину он войдет не раньше, чем захочет она сама. Сама, без его чар и уловок… А ведь когда он увидел ее, завернутую в полотенце, у него все поплыло перед глазами и зов плоти почти заглушил голос разума.

«Вот к чему привели годы безудержного потворства собственной похоти. Ты лишился способности достойно ухаживать за женщиной, как и подобает джентльмену. Ты болтаешь ей о красивых интимных отношениях, а самого тянет в привычное траханье. И получатся ли у тебя с нею такие отношения? Сумеешь ли ты подарить ей все, что так щедро обещаешь? Или и в ней ты очень скоро начнешь видеть не более чем красивую игрушку, созданную исключительно для те лесных удовольствии? Способен ли ты любить без греха? »

Тревожные мысли угрожали расколоть Габриелю голову. В его объятиях безмятежно спала розовощекая овечка, дове рившаяся ему и даже не подозревавшая, какая страсть бурлит у него внутри. Габриель выключил свой мобильник, потом на цыпочках прошел в ванную и выключил подогрев пола Там он разделся и внимательно просмотрел марки всех гелей и шампуней, которыми пользовалась Джулия, чтобы к сле дующему ее визиту купить такие же. Конечно, его люби мым запахом по‑ прежнему оставалась ваниль. Может, ва ниль с шоколадом…

Вернувшись в комнату, Габриель погасил свет и лег ря дом с Джулией. Кровать была совершенно не рассчитана на двоих. И он сразу вспомнил жесткие кровати в общежитиях Принстона и Оксфорда. На них даже спать было тяжело, но говоря уже о занятиях сексом.

Пытаясь найти более или менее удобную позу для сна, Габриель сунул руку под подушку и наткнулся на что‑ то, на поминающее открытку. Он извлек бумажку и попытался рас смотреть ее в лунном свете, который пробивался сквозь за навеску. Габриель обомлел: это была его старая фотография времен учебы в Принстоне. Он в форме университетского гребного клуба, в котором тогда занимался.

«Откуда у Джулии этот снимок? И как давно она хранит его? » Габриель осторожно засунул снимок обратно под подушку. Конечно же, неожиданная находка удивила его. Но было и другое чувство: что‑ то сродни надежде.

Габриель никогда не был любителем романтичных отношений. Но в эту ночь ему очень хотелось романтики. И тогда Габриель повернулся на бок, обнял Джулию и зарылся носом в ее волосы, изумительно пахнущие ванилью.

––‑

Джулия проснулась около трех часов ночи. Окружающее пространство пахло Габриелем. Его сильная рука обнима ла ее за талию, а его грудь упиралась ей в спину. Габриель

гоже шевельнулся, но по ровному дыханию она поняла: он спит.

В темноте Джулия смотрела на спящего Габриеля. Сколько лет она ждала этого момента, сколько лет мечтала проснуться в его объятиях. Джулия осторожно перевернулась на спину. С закрытыми глазами и спокойным лицом Габриель выглядел намного моложе. Почти мальчишка. Нежный парень с каштановыми волосами, чьи пухлые розовые губы улыбались во сне. Зрелище было настолько завораживаю‑ щим, что Джулия шумно вздохнула.

Габриель проснулся и не сразу вспомнил, где он и с кем. А вспомнив, не мог отказать себе в удовольствии поцеловать Джулию.

– Не спится? – шепотом спросил он.

– Я не ожидала, что ты по‑ прежнему здесь.

– Ты внезапно уснула, а я не мог уйти, не попрощавшись с тобой.

– Я сейчас проснулась и подумала, что вижу сон во сне… Габриель, я смотрела на тебя. Ты такой красивый, – призналась Джулия.

– Природа жестока. Падшие ангелы сохраняют свою красоту, но только внешнюю. Внутри я уродлив.

Джулия порывисто поцеловала его:

– Неправда! Тот, кто уродлив внутри, не стал бы покупать мне дорогую итальянскую сумку и делать это втайне.

– И давно ты догадалась? – удивился Габриель.

– Рейчел сказала.

– А когда ты узнала, от кого сумка, она тебе понравилась больше или меньше?

– По‑ всякому было.

– Я заметил, что ты больше не носишь ее, – прошептал Габриель, откидывая ей волосы со лба.

– Обещаю, что буду ее носить.

Габриель усмехнулся и слегка потерся носом о ее нос.

– Джулианна, в семнадцать ты была просто‑ милой де‑ ночкой. А сейчас ты завораживающе красива.

– В темноте все красивы, – отозвалась Джулия.

– Не все. Можешь мне верить. – Габриель поцеловал ее, но тут же отстранился, мысленно приказав себе остановиться.

Джулия положила голову ему на грудь и закрыла глаза. Она просто слушала глухие удары его сердца и пила энергию, пульсирующую между ними.

– Знаешь, о чем я сейчас подумал? Самые честные от веты я получаю от тебя, когда мы лежим в одной постели.

Джулия покраснела, и хотя в темноте этого было не вид но, Габриель догадался.

– Как ты думаешь, почему? – усмехаясь, продолжал до пытываться он.

– В постели ты со мною… нежен. Я чувствую себя.., в безопасности.

– Уж не знаю, насколько тебе безопасно со мной в постели, но обещаю: я постараюсь быть нежным с тобой все гда. Особенно в постели.

Джулия крепко обняла его и кивнула, словно понимала все нюансы услышанного. Нет, откуда ей понять? Все нюан сы понимал только сам Габриель.

– Ты собираешься домой на День благодарения?

– Да. Надо будет позвонить отцу, обрадовать его.

– Я обещал Ричарду приехать. А ты не против, если мы. полетим вместе?

– С удовольствием.

– Отлично. – Габриель потер веки, потом вздохнул. – Тяжело мне там будет.

– Не люблю День благодарения, – призналась Джу лия. – А вот Грейс умела придавать ему особый смысл.

– А что, в вашей семье он не был радостным?

– Мы почти никогда не праздновали День благодаре ния.

– Почему? – удивился Габриель.

– Готовка всегда лежала на мне, поскольку мать редко бывала трезвой. Как‑ то в День благодарения я решила при готовить что‑ нибудь вкусненькое… – Джулия покачала го ловой.

– Тогда что‑ то случилось? – осторожно спросил Габриель, обнимая ее.

– Случилось. Даже вспоминать не хочется. – Джулия попыталась отвернуться, но Габриель крепко держал ее.

– Знаю, не обо всем легко рассказывать. Но прошу тебя: расскажи. Мне это поможет тебя понять.

Возможно, днем она не стала бы об этом рассказывать.

Но ночью о подобных вещах говорить легче. Джулия поддалась не столько самой просьбе, сколько интонации его голоса.

– Сейчас я понимаю: мне в тот день лучше было бы уйти и не мешать материнской попойке с ее очередным дружком. Но тогда мне искренне хотелось приготовить праздничный обед. Я решила, что сделаю фаршированную курицу, печений картофель с сырной начинкой и овощной салат.

– Уверен, все было просто пальчики оближешь, – сказал Габриель.

– Не знаю…

– Почему?

– Не получилось.

– Джулианна, что тогда произошло? – Габриель вновь повернул ее к себе.

– Кухонного стола у нас не было. Я накрыла стол в го‑

стиной. На троих… Какая же я была дура! Я же с самого начала чувствовала, что им не нравится моя затея 6 готовкой… Когда я шла из кухни с полным подносом, мамин дружок подставил мне ножку.

– Нарочно?

– Да. Он видел, что я иду.

Габриель дернулся. Его пальцы сжались в кулаки.

– Я упала. Тарелки разбились. Все разлетелось в разные стороны.

– Ты сильно ушиблась?

– Уже не помню, – глухим, холодным голором ответила Джулия.

– Мать тебе помогла?

Джулия покачала головой. Габриель тихо зарычал.

– Они оба хохотали, словно это было телевизионное шоу. Представляешь, я ползаю по полу, реву от бессилия, все лицо в подливе. Один кусок курицы улетел в дальний ко нец комнаты… Если бы ты меня тогда видел, тебя бы удар хватил.

Габриель едва удержался, чтобы со всей силы не стук нуть кулаком в стену.

– Нет, Джулианна. Меня бы не хватил удар. Но дружок твоей матери получил бы за все.

– Потом им надоело смотреть на меня, и они пошли в комнату матери трахаться. Даже дверь не закрыли. Это был мой последний День благодарения с Шарон.

– Твоя мать похожа на персонажа из стихов Энн Секс тон.

– Шарон вообще не читала стихов.

– Боже мой, Джулия. – Габриель разжал кулаки и креп ко обнял ее.

– Я вымыла пол, переоделась и выскочила на улицу. Се ла в первый попавшийся автобус. Бесцельно ездила по горо ду, пока не увидела здание Армии спасения и большой пла кат, приглашавший бездомных на праздничный обед. Я за шла, спросила, не надо ли помочь на кухне. Меня очень приветливо встретили и сказали, что волонтеры им всегда нужны.

– Так вот как ты провела День благодарения.

– Да. Мне вообще не хотелось возвращаться домой. А там была очень теплая, дружественная обстановка. После того как мы накормили бездомных, волонтерам тоже устроили празд ничный обед. Нас угощали индейкой. Мне дали большой пакет с едой. Там был даже пирог. – Джулия вздохнула.

У нас дома пирогов не пекли. Ты будешь смеяться, но впер вые домашний пирог я ела у Грейс.

– Джулианна, а почему отец не забрал тебя из этого ада?

– Там не всегда был ад. – Джулия рассеянно дергали ткань его футболки.

– Больно, между прочим, – засмеялся Габриель. – Так у меня никакой растительности на груди не останется.

– Извини. – Она нервно разгладила ткань. – Даже не таю, почему отец женился на такой женщине, как моя мать.

Сначала мы жили все вместе. Когда мне было четыре года, между родителями произошел крупный скандал. Я тогда плохо понимала что к чему. Уже потом отец мне рассказал, что мать выгнала его. Он вернулся в Селинсгроув, где вырос. А вместо отца у матери стали появляться другие мужчины. Она их называла дружками. Почти каждое воскресенье отец нюнил мне, и мы с ним минут двадцать разговаривали. Однажды я ему проболталась, что накануне вечером очередной мамин дружок перепутал мою комнату с ванной и вошел ко мне совершенно голый. – Опасаясь, как бы Габриель не задал ей вполне очевидный вопрос, Джулия прокашлялась и быстро продолжила: – Отец рассвирепел и сразу же спросил, потрагивался ли этот дружок до меня. Я сказала, что нет. Тогда отец потребовал, чтобы я позвала к телефону маму. Я ответила, что мама лежит в постели с этим мужчиной и мне в такие моменты входить к ней строго запрещено. Отец велел мне идти к себе в комнату и запереться на замок. Я уже не стала ему говорить, что там нет даже простой задвижки. На следующее утро отец прилетел в Сент‑ Луис и объявил матери, что забирает меня в Селинсгроув. Дружок успел уйти, и это, и думаю, спасло ему жизнь. Отец бы его убил.

– Ты поехала с отцом в Селинсгроув?

– Да. Отец пригрозил Шарон: или она отвадит всех дружков и пройдет курс лечения от алкоголизма, или он подаст иск о лишении ее родительских прав. Она согласилась лечиться, а я отправилась с отцом в Селинсгроув.

– Сколько тебе тогда было?

– Восемь.

– Почему ты не осталась у отца?

– Его вечно не было дома. Он работал в будни, иногда в выходные. Плюс его дежурства в пожарной команде. Це‑ лый год я проучилась в Селинсгроуве, а когда учебный год кончился, отец снова отвез меня в Сент‑ Луис. У Шарон то‑ гда была «светлая полоса». Она прошла курс лечения и работала в маникюрном салоне. Отец решил, что Шарон взялась за ум и что мне с матерью будет лучше.

– Но потом ты опять вернулась в Селинсгроув?

Джулия какое‑ то время колебалась.

– Джулианна, не надо таиться, – сказал Габриель, крепко обнимая ее. – Тебе надо это выплеснуть из себя.

– Я вернулась за год до встречи с тобой. Отец снова за брал меня.

– Почему?

– Она ударила меня. Я не удержалась на ногах, упала и затылком ударилась об угол стола. Меня увезли в больницу, Оттуда я позвонила отцу и сказала, что, если он не возьмет меня к себе, я убегу. Он приехал за мной… Матери я больше не видела.

– У тебя, наверное, остался шрам?

Джулия молча взяла его руку и приложила к тому месту где был небольшой бугорок и где не росли волосы. Габриель несколько раз поцеловал ее шрам.

– Может, тебе и неприятно это слышать, но их обоих нужно было отколотить до бесчувствия. И начать с «бравого пожарного», которому его каланча была дороже дочери.

– Мне еще повезло. В общем‑ то, Шарон меня не била.

– Ничего себе, «повезло»! Это и отдаленно не похоже на везение.

– Зато мне везет теперь. Здесь меня никто не бьет. И у меня есть друг, который меня кормит.

Габриель мотнул головой и выругался сквозь стиснутые зубы.

– С тобой вообще должны были обращаться как с принцессой. Знала бы ты, как родители возились с Рейчел!

– Я не верю в сказки, – почти шепотом возразила Джу лия.

– Попробую сделать так, чтобы ты поверила. – Габриель наклонился к ней и поцеловал в лоб.

– Реальность лучше фантазий.

– Только если она фантастична сама по себе.

Джулия покачала головой, но улыбнулась:

– А я могу задать тебе вопрос?

– Естественно.

– У тебя есть шрамы? – спросила Джулия, перестав улыбаться.

– Нельзя ударить по тому, в чьем присутствии ты сомне‑ ваешься, – без всякого выражения ответил Габриель, и Джулия поняла, что опять подошла к запретной территории. –

Неизвестно, что хуже: когда тебя бьют или когда на тебя не обращают внимания. Наверное, все зависит от того, какой вид боли ты предпочитаешь.

– Прости, Габриель, я не знала. – Она переплела свои мальцы с его пальцами. Сделав глубокий вздох, Джулия спросила: – Ты что, уже уходишь?

– Только если ты меня выгонишь. – Габриель гладил ей волосы, стараясь не дотрагиваться до шрама на затылке.

– Я хочу, чтобы ты остался со мной.

– Тогда я остаюсь.

Джулия тут же заснула, как обрадованный ребенок. Габриелю не спалось. Он думал о шрамах, которые Джулия ему показала. Но ведь есть и другие, которые она стыдится показать, хотя они и не на теле.

– Джулия, – тихо позвал он.

Она спала.

– Я никому не позволю причинить тебе боль, – прошептал Габриель, целуя ее в щеку. – И в первую очередь – себе самому.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Утром Джулию разбудил шум воды в ванной. Первой мыслью было: «Кто, кроме нее, мог находиться в ванной». И вдруг шум прекратился, а через минуту из ванной вышел высокий темноволосый мужчина, завернутый в ее небольшое фиолетовое полотенце. Джулия удивленно вытаращила глаза и даже прикрыла рот, чтобы не вскрикнуть.

– Доброе утро, Джулианна, – произнес Габриель, при‑ держивая одной рукой предательски сползающее с бедер полотенце, другой хватая со стула свою одежду.

Джулия смотрела, разинув рот. Но смотрела не на его лицо.

Она беззастенчиво глазела на его тело, поскольку это тело провело с нею целую ночь, целовало ее, гладило ей воло сы и шептало разные приятные слова. И это тело было соединено с превосходным разумом и глубокой, страстной душой.

Потом ей вспомнился термин «полубоги вод», вычитан ный в какой‑ то книжке по античной мифологии.

– Джулианна, я пожелал тебе доброго утра. А ответа по чему‑ то не услышал.

– Доброе утро, – торопливо произнесла Джулия.

Габриель, с которого на простыню капала вода, подставил ей губы для поцелуя.

– Как спалось? – спросил он.

Она кивнула. Наверное, так жарко в этой квартире быва ло только летом.

– Что‑ то ты с утра не слишком разговорчивая.

– Потому что ты… полуголый, – вырвалось у нее.

– Это легко можно исправить. – Он спустил полотенце чуть ниже и улыбнулся.

Джулия была близка к обмороку.

– Дорогая, я только пошутил, – сказал Габриель и снова ее поцеловал. И вдруг он вспомнил ночной разговор и сразу перестал улыбаться. – Прости. Я забыл про Сент‑ Луис… когда ты была маленькая. Шутка глупая. Брякнул не подумав.

Джулия с немым восхищением глядела на него. Потом застенчиво улыбнулась:

– Ты сегодня… У тебя совершенно счастливый вид.

– А как я могу выглядеть несчастным, если провел по‑ трясающую ночь в постели с тобой? Хочешь, приготовлю завтрак?

– Хочу. Но ты же знаешь, у меня нет кухни.

– Я человек довольно гибкий и умею приспосабливаться к обстоятельствам. Сейчас оденусь и займусь завтраком.

Он скрылся в ванной, закрыв дверь чуточку позже, чем сбросил полотенце. Джулия покраснела, но не могла отказать себе в удовольствии поглазеть на его ягодицы.

? ? ?

Романтическая поездка Рейчел и Эрона закончилась. Вернувшись в Филадельфию, Рейчел проверила распухший ящик голосовой почты. Вначале она позвонила отцу, а потом набрала номер телефона брата, которому оставила сообщение:

Габриель, черт тебя подери! Чем ты успел обидеть Джулию? Она уже однажды исчезала, но тогда ее ужасно унизил ее бывший! Ты никак пошел по его стопам? Если ты мне не перезвонишь, я сажусь на ближайший самолет. Слышишь?.

Кстати, отец рад, что ты ему позвонил? Неужели от тебя убудет звонить ему раз в неделю? Он решил вернуться на работу, поскольку ему невыносимо сидеть дома одному. Между прочим, дом он выставил на продажу.

Затем Рейчел позвонила Джулии. Номер ее лучшей подруги тоже переключился на голосовую почту. Вздохнув, Рейчел оставила сообщение и ей:

Джулия, что Габриель с тобой сделал? Его голосовые сообщения – сплошной бред. Позвонила ему – номер не отвечает. Так что его версию случившегося не знаю. Да и едва ли он скажет правду. Надеюсь, что с тобой все в порядке. Авансом прошу прощения за все гадости, какие он успел сотворить. В любом случае, пожалуйста, не исчезай. Особенно накануне Дня благодарения. Это будет последний День благодарения в нашем старом доме. Отец выставил его на продажу. Эрон помнит о своем обещании послать тебе билет. Позвони ему, хорошо? Обнимаю, целую, люблю. Твоя Рейчел.

Рейчел с нетерпением ждала ответов от Габриеля и Джулии, что не мешало ей обдумывать устройство свадьбы.

К счастью, довольно скоро ей позвонил Габриель и отговорил от немедленного полета в Торонто, чтобы собственноручно запихнуть ему кол в задницу. Следом Габриель позвонил Ричарду и попросил снять дом с торгов. Третий звонок он сделал на номер Джулии, а поскольку ее номер был занят, оставил голосовое сообщение:

Ну никогда мне не удается дозвониться до тебя с первого раза. [Ощущается легкое раздражение…] У тебя на телефоне включен режим ожидания? Это очень удобно: когда ты ведешь разговор и тебе звонит еще кто‑ то, можно ответить на второй звонок, а затем продолжать говорить с первым абонентом. Если для тебя это дорого, все равно подключи, я буду оплачивать. Честное слово, устал оставлять тебе голосовые сообщения. [Глубокий вздох. ] Наверное, Рейчел уже звонила тебе. Она жутко зла на меня. Думаю, мне все‑ таки удалось ее убедить, что у нас с тобой были чисто академические недоразумения, которые мы давным‑ давно загладили. В том числе и поцелуями. [Легкий смешок. ] Про поцелуи можешь ей не говорить.