Сав Р Миллер 6 страница

Я смотрю, как она кладет трубку, припудривая веки мягкими золотистыми тенями. Моя косметичка лежит наверху в упакованном чемодане, вероятно, на данный момент она пропадает даром – хотя какой смысл выставлять себя напоказ ради случайного внимания мужчины в те несколько часов, когда он на наконец‑ то дома?

Может быть, нонна была права, и мое поколение действительно рано расслабляется в браке.

Недоумение искажает мое лицо.

‑ Они знают, где я нахожусь. И даже если бы они этого не знали, я прямо сейчас общаюсь с тобой в чате по видеосвязи. Насколько сложно будет отследить мое местоположение?

‑ Очевидно, сложнее, чем ты думаешь. Иначе зачем бы папе утруждать себя привлечением к себе внимания?

Неприятное чувство поселяется глубоко в моем животе, привязывая меня к моим страхам. Что‑ то здесь не совсем правильно.

Я вешаю трубку, заверяя ее, что со мной все в порядке и меня не нужно спасать, как раз в тот момент, когда входная дверь распахивается, ударяясь о стену с такой силой, что дребезжит окно раковины.

Проходит несколько тихих ударов сердца, и я наполовину ожидаю, что Кэл войдет, хотя поиски меня, похоже, не входят в его ежедневную рутину.

Если бы я знала, что быть замужем за ним будет так одиноко…

‑ То ты бы что, Елена? ‑ бормочу я себе под нос, постукивая ногтями по столешнице. Бриллиант на моем пальце сверкает под искусственным освещением, разбивая отражающиеся от него тени. ‑ Он не оставил тебе выбора. Никто никогда этого не делает.

Когда проходит еще пять минут, становится очевидно, что он ищет не меня.

Я соскальзываю с барного стула, бросаю свою сливовую косточку в мусорное ведро и вместо этого иду искать его.

Пробираясь на цыпочках по коридору, изо всех сил стараюсь не наступать на скрипучие половицы, когда добираюсь до его кабинета, спрятанного в углу в самом конце. Свет льется из‑ под двери, и я осторожно поворачиваю ручку, открывая ее кончиком указательного пальца.

Он одет в униформу, склонился над огромным деревянным столом, одна ладонь прижата к поверхности, чтобы выдержать его вес, другая обхватила хрустальный стакан. Его черные волосы свисают мокрыми прядями, капают на стол и пропитывают ворот рубашки, как будто он только что вышел из душа.

Мое горло сжимается только при виде его задницы, того, как мышцы его бицепсов стонут, натягиваясь на кожу, словно умоляя вырваться на свободу.

Боже, как этот мужчина, должно быть, выглядит голым.

Вспышка красного бросается мне в глаза, когда он сдвигается; она тусклая, размазана по передней части его штанин, но она там, дразня меня.

Напоминая мне, что я очень мало знаю о человеке, с которым делю жизнь, и что это должно меня пугать.

Или заставить искать способ сбежать.

‑ Уходи, Елена. ‑ Его голос ‑ низкий рокот, который я чувствую в своей груди, властный и резкий, когда он пронзает меня насквозь. ‑ Я не в настроении для компании.

Наверное, мне следует прислушаться и найти себе другое занятие. Что угодно, кроме как потакать желанию, накапливающемуся у меня внутри.

‑ Твоя жена вряд ли составит компанию, ‑ говорю я, ущипнув себя за бедро двумя пальцами, чтобы мой голос не дрогнул. ‑ И мне скучно.

Он ставит стакан, поднимает голову, не поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня.

‑ Скучно?

‑ Да, ‑ говорю я, перенося вес с одной ноги на другую. ‑ Ты бросил меня в этом незнакомом месте, а потом полностью игнорировал.

Проглотив смесь желания и волнения, застывшую у меня в горле, я делаю шаг внутрь офиса, играя с тканью своего халата. Он розово‑ розовый и атласный, в тон пижамному комплекту, который на мне под ним, и когда я подхожу ближе, шелковистый материал скользит по моей коже, охлаждая меня там, где присутствие Кэла воспламеняет меня.

‑ Я знаю, что концепция развлечений может быть тебе чужда, ‑ говорю я. ‑ Но мне нужно что‑ то, чтобы отвлечь внимание. А все книги наверху ‑ я смогу скоро выучить наизусть.

‑ Разве тебе не следует заниматься?

‑ Ну... Я отказалась от своих курсов.

Его голова резко поворачивается в сторону, брови сходятся вместе.

‑ Зачем тебе это делать?

‑ Не знаю. Это казалось... бессмысленным. Меня не интересует преподавание, и я не могу представить, как сбалансировать карьеру в сфере образования, будучи твоей пленницей.

Медленно поворачиваясь лицом ко мне, Кэл молча смотрит на меня сверху вниз, его темный взгляд скользит взад и вперед между моими глазами, как будто пытаясь понять меня.

Удачи.

‑ Ты не моя пленница, ‑ бормочет он, что‑ то тяжелое оседает в воздухе между нами, заставляя мои кости казаться плотными и делая меня неподвижной. Электричество пульсирует в моей крови, передавая его остальным частям моего тела, сердце замирает, пропуская удар, когда он движется вперед.

‑ О, ‑ выдыхаю я, мой мозг не в состоянии сформировать другое слово.

‑ Но если ты не развернешься и не уйдешь прямо сейчас, я заставлю тебя почувствовать себя таковой.

ГЛАВА 11

Кэл

Глаза Елена оживают, в ее золотистых радужках вспыхивают огни, когда она проводит своим дерзким язычком по пухлым губам.

‑ Я справлюсь с этим, ‑ практически мурлычет она, возбуждение покрывает ее слова, когда они скользят по моей коже.

Легкий розовый наряд, который на ней, не скрывает того факта, что она возбуждена, ее соски остры, когда они натягивают атласную ткань. Глубокий, обжигающий румянец поднимается по ее горлу, подчеркивая отметину, которую я оставил у ее основания, хотя она пыталась скрыть ее косметикой.

Я не драматизировал, когда сказал, что не в настроении для компании. На самом деле, прежде чем она вошла, я был всего в нескольких секундах от того, чтобы вернуться в звукоизолированное здание и продолжить начатую работу.

Кровь Лео “Колени” Морелли все еще пачкает мою одежду, и моя потребность передать сообщение отцу Елены ‑ единственная цель, о которой я думал последние несколько дней.

Не имея возможности дозвониться до Риччи в Бостоне и не желая оставлять Елену в Асфодели одну, на случай, если есть какой‑ то заговор, чтобы украсть ее у меня, я был чем‑ то вроде легкой добычи с тех пор, как узнал об историях, попавших в заголовки газет.

Жду, наблюдаю, выжидаю своего часа.

Держал себя взаперти от своей жены, пытаясь полностью отделить свой гнев по отношению к ее отцу от нашего маленького соглашения.

Затем Блу, один из сотрудников Джонаса в " Пылающей колеснице", заметил приезжего, который, казалось, появился из ниоткуда. Ни семьи, ни друзей, и никакого интереса к туристической деятельности. Он заходил в бар, садился в дальнюю угловую кабинку и весь день пил пиво, а ночью бесследно исчезал.

Он прихрамывал, сообщил Блу Джонасу, и у него был очень отчетливый зигзагообразный шрам, идущий от верхней части коленной чашечки до задней части пятки. Никто бы этого не заметил, если бы не драка, в которую он ввязался во время своей второй ночи в городе, когда он прижал официанта за то, что тот пролил вино на его стол.

Я знаю этот шрам. Сам притащил инструмент для дермаплана, который его создал, через его тонкую плоть.

Колени ‑ двоюродный брат Риччи, хотя и дерьмовый. Много лет назад его поймали на том, что он готовил книги на одной из незаконных игорных операций Риччи, и вместо того, чтобы отправить его на дно, как хотели Старейшины, Раф заставил меня вселить в него страх перед la famiglia, а затем отлучил его от города.

Последнее, что я знал, они не разговаривали, хотя его присутствие в Аплане доказывает обратное. Я не уверен, что именно Раф послал его сделать, не смог заставить его признаться в чем‑ либо.

Джонас скоро должен доставить его голову в почтовое отделение на северной части острова.

Сделав небольшой шаг ко мне, Елена протягивает руку, проводя ногтями по моей форменной рубашке.

Я не практиковался несколько месяцев, но это была единственная одежда в подвале, когда я приехал, и не хотел бежать наверх и рисковать, что Джонас нападет на Колени раньше, чем смогу я.

Просунув пальцы под подол, она придвигается ближе, оставляя между нами достаточно пространства, чтобы я мог почувствовать малейший шепот ее дыхания у основания моего горла.

‑ Я не уверен, что это хорошая идея, ‑ говорю я, сглатывая, когда она поднимает подбородок, прикрывая свой милый взгляд густыми ресницами.

Я уже думаю обо всех способах, которыми я мог бы взять ее, заставить ее пожалеть о том, что она вообще встретила меня или сделала мне предложение.

Вещи, о которых поклялся себе, что даже не подумаю, пока она не будет здесь достаточно времени, чтобы я мог ее успокоить, и все же я здесь, поддаюсь истерии в ее глазах.

Она качает головой, темные волосы колышутся взад и вперед по ее стройным плечам.

‑ Я знаю, что это не так.

Не говоря больше ни слова, или даже не имея времени для другой сознательной мысли, она сжимает мою рубашку в кулаке и притягивает меня вплотную к себе. Приподнимаясь на цыпочки, она приникает своим ртом к моему, беря инициативу в свои руки, прежде чем я успеваю это остановить.

Мы целуемся всего второй раз, и все же мне почему‑ то кажется, что это наш миллионный и первый поцелуй одновременно.

Черт возьми, если она не такая порочная на вкус, как раньше, легкий привкус фруктовой закуски, сохраняющийся, как пленка соблазна. Он смешивается с ароматом ее гранатового шампуня, и внезапно мне не хочется есть больше ни одного фрукта, пока я жив.

Если Елена хотя бы наполовину так божественна, как плод в Эдемском саду, я абсолютно понимаю капитуляцию Евы.

Может быть, ей просто скучно, и, может быть, я пропускаю ценные шаги в своем плане, но, черт возьми, если я обдумываю что‑ то из этого, когда ее рот пожирает мой.

Рычание проносится между нашими губами, хотя не уверен, из чьей груди оно вырывается; мой член набухает, когда я обнимаю ее за талию, вписываясь в гибкие изгибы ее тела, и поворачиваюсь, толкая ее спиной к столу.

Ахнув, когда ее задница ударяется о деревянную поверхность, она скользит руками вверх по моей груди и обхватывает ими мою шею, используя пальцы, чтобы двигать моей головой так, как хочет.

Посасывая и покусывая, она создает бурю, скользя своим языком по моему, исследуя внутреннюю часть моего рта, как будто это неизведанный остров.

Одна из моих рук опускается на ее правую ягодицу, пальцы впиваются в мясистую плоть, в то время как другая тянется вверх, чтобы оттянуть кружевной вырез ее пижамы. Бледная округлая плоть ее груди высвобождается, обнажая один пыльно‑ розовый сосок, и я провожу по нему большим пальцем, наслаждаясь дрожью, которую вызывает мое прикосновение.

Выгибаясь навстречу мне, она стонет, гортанный звук заставляет наши губы вибрировать.

‑ Сделай это снова, ‑ шепчет она мне в рот, проводя языком по внутренней стороне моей верхней губы.

Мой член дергается от ее страстного тона, такого далекого от робкой девственницы, которую я практически искалечил несколько недель назад. Я не знаю, что изменилось, может быть, она солгала о том, что не была ни с кем другим, но когда я сжимаю в кулаке волосы у основания ее шеи, заставляя ее наклониться и показать свои торчащие соски, то понимаю, что мне, черт, все равно.

В этот конкретный момент времени она могла бы сказать мне, что прошла через весь Бостон, и у меня все еще была бы потребность погрузиться в нее.

Чтобы заставить ее забыть, что до меня был кто‑ то еще.

Отстраняясь, я смотрю в ее широко раскрытые глаза, затуманенные похотью.

‑ Как только мы начнём...

Она царапает ногтями мою шею сзади, посылая разряд раскаленного добела электричества вниз по моему позвоночнику, прямо к яйцам.

‑ Как только мы начнём?

‑ Я не смогу остановиться.

‑ Кто тебя об этом просит?

Обхватывая губами ее сосок, я посасываю сморщенную вершинку, опуская свободную руку на верхнюю часть ее бедра. Я скольжу под краем ее шорт, ища свое клеймо на ее коже, постанывая в ту секунду, когда соприкасаюсь с меткой.

Всхлип срывается с уголков ее губ, когда я провожу по шраму, двигаясь дальше вверх по ее ноге. Оттягивая материал ее шорт в сторону, я прикасаюсь костяшками пальцев к ее мокрой плоти, ругаясь себе под нос, когда встречаю голую кожу.

‑ Я не надевала трусики с тех пор, как мы приехали сюда, ‑ шипит она, прерывая стон, когда я обвожу ее клитор большим пальцем, нажимая, пока она не начинает двигаться.

‑ Нет? ‑ спрашиваю я, приподнимаясь, чтобы снова завладеть ее ртом, беря на себя ответственность, когда ее мышцы становятся более податливыми. ‑ Неужели моя распутная маленькая женушка каждый день проводит в надежде, что ее трахнут?

‑ Боже, да...

Резкий, настойчивый стук раздается во входную дверь, эхом разносясь по коридору, как раз в тот момент, когда я засовываю палец в ее теплую, восхитительно влажную киску. Ее руки падают с моей шеи, вцепляясь в мои бицепсы, тревога наполняет ее черты, даже когда ее внутренние стенки сжимаются вокруг меня.

Я замираю, слегка наклоняясь вперед, прислушиваясь к шагам моей экономки.

Тишина.

‑ Марселин? ‑ окликаю я, поворачивая голову, чтобы посмотреть через плечо, как будто это может дать мне какое‑ то представление о ее местонахождении.

‑ Эм, ‑ пищит Елена, толкая меня в плечи. ‑ Ты можешь не произносить имя другой женщины, пока твой палец внутри меня?

Я смотрю на нее сверху вниз, приподнимая бровь.

‑ Ревнуешь?

Ее глаза сужаются.

‑ Вовсе нет. О, Матео, это так чертовски приятно. Не надо...

Молниеносно вынимая указательный палец из ее киски, я оттягиваю ее голову назад и засовываю его ей в рот, прерывая ее.

‑ Я не могу убить его дважды, Елена. Ты уверена, что хочешь пойти по этой дороге?

Стук раздаётся снова, становясь все громче, и она надувает щеки, водя языком по моему пальцу. Из моего члена вытекает капля преякулята, когда всплывает воспоминание о том, как она заглатывала мою длину; она улыбается, наконец отпуская меня с чавкающим звуком, когда закончила.

‑ Я знаю, что тебе нравится содержать рабочее место в чистоте, ‑ говорит она. ‑ Инструменты и все такое.

Мой рот приоткрывается, чтобы что‑ то сказать, но стук не прекращается, глухой стук царапает мои нервы, как гвозди, скребущие по классной доске.

Запуская пальцы в ее волосы, когда знакомое раздражение укореняется в моем животе, прорастая, как сорняк, в когнитивную часть моего мозга, я резко вдыхаю и одновременно отпускаю ее.

Она моргает, ее левая грудь все еще торчит из рубашки, красная и влажная от моих губ.

‑ Ты не собираешься отвечать, не так ли?

‑ У меня не так много посетителей. Я вроде как думаю, что так и должно быть, нет?

‑ Верно, но... мы были в самом разгаре кое‑ чего. Разве они не могут навестить нас в другой раз?

Обычно я бы сказал " к черту" и проигнорировал стук, но добавьте к этому предательство ее родителей и мое устранение низкорангового Риччи солдата ‑ но солдата, тем не менее, – и я склонен верить, что любой, кто посещает мой дом, находится здесь с недобрыми намерениями.

Никто, кроме Джонаса и Марселин, не знает, что это место принадлежит мне. Даже телефон, который я настроил для Елены, сообщает о ее местонахождении на северной оконечности острова ‑ это специальная функция, которой его оснастили ребята из " Айверс Интернэшнл".

Протянув руку, я ущипнул ее за подбородок, заставляя посмотреть на меня снизу вверх.

‑ Иди наверх, разденься догола и забирайся в постель. Подожди меня там, и я сделаю этот визит коротким.

Уголки ее губ приподнимаются, и она кивает. Я ухмыляюсь, щелкая пальцами по ней.

Когда она выскальзывает из офиса, я восхищаюсь ее задницей, плавно удаляющейся от меня, затем быстро сбрасываю свою одежду в мусорное пакет для биологических отходов, спрятанный в шкафу, натягивая фланелевую пижаму.

Вытаскивая свой пистолет оттуда, где он пристегнут под моим столом, я засовываю его за пояс брюк, накидывая на него подол рубашки. Проводя рукой по волосам, делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь заставить свой член сдуться, прежде чем подойти к входной двери.

Когда я смотрю в глазок, то никого не вижу. Держа пистолет в одной руке, я медленно открываю дверь другой, мысленно обыскивая крыльцо в поисках признаков незваного гостя.

Вместо этого все, что меня встречает, ‑ это конверт, приклеенный скотчем над установленным почтовым ящиком.

Сорвав его со стены, я быстро проскальзываю внутрь и снова запираю дверь, прислоняясь к ней, когда вскрываю конверт. Мой желудок опускается к заднице, когда я перебираю содержимое, возвращаясь в свой кабинет, чтобы вернуть пистолет на место.

И хотя моя интуиция уже знает, я все равно вытаскиваю флешку и вставляю ее в USB‑ порт своего ноутбука, нажимая кнопку воспроизведения, когда открывается окно мультимедиа.

Меня встречают зернистые кадры приватного момента между мной и Еленой, за несколько минут до того, как начался стук.

Я оглядываю свой офис, предчувствие прокладывает дорожку вверх по моей грудине, затрудняя нормальное дыхание, пока я ищу признаки скрытой камеры.

ГЛАВА 12

Елена

Чем дольше я лежу голая в постели Кэла, уставившись в потолок со скрещенными на груди руками, тем больше мне неловко из‑ за того, что набросилась на его внизу.

Не так давно я наблюдала, как он убил моего жениха, а затем заставил выйти за него замуж. Очевидно, после того, как первоначальный шок и гнев проходят вместе со стрессом, мой мозг отходит на второй план и позволяет моей вагине вести машину.

Или, может быть, это просто эффект, который Кэл оказывает на меня. Может быть, целая жизнь одержимости им привела меня к этому моменту, и теперь я вольна исследовать, независимо от того, насколько хреновая ситуация.

Я медленно выдыхаю, нежно пощипывая соски, пытаясь воссоздать ощущение того, как Кэл делает то же самое. Мурашки, как сыпь, покрывают мои предплечья, жар разливается по груди, когда его слова, сказанные раньше, эхом отдаются в моей голове.

Неужели моя распутная женушка каждый день проводит в надежде, что ее трахнут?

Не сознательно, или, по крайней мере, не с явным намерением, чтобы Кэл нашел меня без нижнего белья и воспользовался легким доступом. Но когда вокруг больше никого не было, а правила моих родителей о скромности и чистоте больше не имели значения, отказ от трусиков казался следующим логичным ходом действий.

Еще один гвоздь в крышку гроба, позволяющий образу жизни Риччи диктовать, как я живу.

Может быть, именно поэтому я нырнула головой вперед в неизвестные воды, приближаясь к Кэлу, несмотря на то, что он был весь в крови и с почти диким выражением в глазах.

Когда мне предоставляется возможность выбора, я, кажется, склоняюсь к безрассудному отказу. Это было очевидно, когда я в первую очередь попросила Кэла лишить меня девственности, и сейчас это еще более очевидно.

Конечно, он угрожал жизни людей, которых я люблю. Шантажом заставил меня вступить в этот союз. Вырвал меня из единственной жизни, которую я знала, и бросил в чужом месте, одинокую и растерянную.

Но он был искусным любовником, и мое тело начинает вспоминать о его таланте.

Мышцы моего живота напрягаются, когда я провожу рукой по груди, скользя по скользкому теплу, которое он оставил после себя.

‑ Тот, кто сказал, что Кэл Андерсон сделан не из того теста для мужа, явно никогда не чувствовал его руки между своих бедер, ‑ бормочу я, сдерживая стон при воспоминании.

‑ Правда?

Несмотря на то, что я ожидаю его, внезапное вторжение глубокого голоса Кэла пугает меня; моя рука прижимается к груди, в то время как другая рука накрывает пах, действуя на автопилоте.

Подняв голову, я вижу, что он стоит в другом конце комнаты в черной пижаме, прислонившись к дверному косяку, со странным выражением на красивом лице.

Это не совсем возбуждение, не совсем раздражение. Каким‑ то образом черты его лица кажутся застывшими, темный взгляд непоколебим в своем голоде, а рот тверд в своей ярости.

Он окидывает меня взглядом, задерживаясь на моей раскрасневшейся коже, поднимает руку, чтобы погладить нижнюю губу тыльной стороной большого пальца.

‑ Не позволяй мне перебивать. Ты что‑ то говорила?

‑ Я просто разговаривала сам с собой.

‑ Ты много слышишь сплетен обо мне?

‑ Не так много, ‑ говорю я, мои щеки обжигает жар. ‑ Просто то, что иногда говорят моя мама и ее сестры.

‑ Ах, да. Кармен и ее большой гребаный рот.

Враждебность в его тоне застает меня врасплох; Я знаю, что у него и моих родителей отношения, которые начались еще до того, как он стал сотрудником Ricci Inc., но я всегда понимала, что он был для них двоих как семья. Дальний, таинственный дальний родственник, который приезжал в город только тогда, когда ему это было абсолютно необходимо, и каждый раз поднимал шум по этому поводу, но, тем не менее, он семья.

Кэл выдыхает, как будто пытаясь собраться с мыслями.

‑ Хорошо. Что еще?

Моргая, я хмурюсь.

‑ Что ты имеешь в виду?

‑ Что еще они говорят обо мне? ‑ Его брови приподнимаются, практически касаясь линии роста волос, и он разводит ладони в стороны, словно предлагая. ‑ Они настроили тебя против меня? Рассказали тебе в мельчайших подробностях обо всем зле, которое я совершил?

Мой язык кажется слишком толстым для моего рта.

‑ Папа всегда избегал конкретики.

‑ Но до тебя все еще доходили слухи, верно? Ты не можешь существовать в этом гребаном мире без того, чтобы языки работали сверхурочно, особенно когда ты ясно даешь понять, что просто хочешь, чтобы тебя оставили в покое.

Упираясь пятками в матрас, я принимаю сидячее положение, пытаясь чувствовать себя немного менее уязвимой, когда он пристально смотрит на меня. Моя одежда развешана на спинке в ногах кровати, поэтому я хватаюсь за хлопчатобумажные простыни, двигаясь, чтобы нырнуть под них.

‑ Что ты делаешь? ‑ спрашивает он.

Я замираю, мои пальцы вцепляются в простыни, пока костяшки пальцев не сводит судорога.

‑ Это похоже на разговор, для которого мне не следует быть раздетой.

‑ Положи пальцы обратно на свою киску и покажи мне, что ты думаешь о том дерьме, которое они говорят о твоем муже. ‑ Облизывая губы, Кэл двигается вперед, чтобы встать на колено на кровати одной ногой. Его рука вытягивается, хватает меня за запястье и отрывает каждый отдельный палец от простыни.

‑ Я даже не знаю своего мужа, ‑ огрызаюсь я, пытаясь вырваться из его хватки. Возбуждение, которое я испытывала несколько минут назад, испаряется, сменяясь в резком тоне, и на его месте появляется необходимость бороться.

Оскалив зубы, я поднимаю свободную руку назад, посылая ее по воздуху к его лицу.

Глупо, на самом деле. Кэл ловит мою руку еще до того, как она соприкасается; он вырывает ту, что держит простыню у меня за спиной, удерживая ее между нами, затем подносит мою другую руку к своим губам.

‑ Ты знаешь больше, чем показываешь, ‑ отвечает он, беря мой указательный и средний пальцы и отделяя их от остальных. Посасывая два пальца, он проводит по ним языком, не прерывая зрительного контакта, и это посылает во мне новую волну осознания, заставляя мои пальцы на ногах сжиматься сами по себе.

Синдром предательства тела, как однажды назвала это мама. Когда ты бессилен перед плотью, несмотря на то, что твой разум знает лучше. Она пыталась утешить меня перед моей свадьбой с Матео, говоря, что до тех пор, пока он делает это хорошо для меня, мое тело научится наслаждаться этим.

Разум, размышляла она, был совершенно другим полем битвы, но она поклялась, что в конечном итоге его можно победить, ссылаясь на свой собственный успех в этом вопросе.

Проблема была в том, что я уже знала, каково это ‑ хотеть своего любовника, и не было ни малейшего шанса, что Матео когда‑ нибудь сравнился бы с этим.

Даже сейчас, когда я пытаюсь отмахнуться от реакции своего тела как от биологии, я знаю, что ее рассуждения не совсем верны. Мое тело совсем не предает меня; просто я бы хотела, чтобы оно было так.

Это, безусловно, облегчило бы все это.

Он сжимает мои пальцы в кулак, он возвращает руку к верхушке моих бедер, проводя ими по мягкой плоти. Мои бедра дергаются в такт движению, и он ухмыляется, раздувая ноздри.

‑ Так что? ‑ насмехается он, приподнимая бровь, заставляя мои пальцы нежно кружиться вокруг клитора. У меня перехватывает дыхание, и он наклоняется так, чтобы наши глаза были на одном уровне. ‑ Что еще ты знаешь обо мне, малышка?

Моя голова тяжелеет в этом положении, боль пронзает мышцы шеи; я позволяю ей откинуться назад, когда удовольствие, поющее в моих венах, усиливается, заставляя ноги дрожать.

‑ Тебе тридцать два, и у тебя день рождения на Хэллоуин. Тебе нравится читать стихи и мемуары, хотя ты совсем не пишешь. Ты получил медицинскую степень в Тафтсе и проходил ординатуру в университете Джона Хопкинса.

Он издает звук, но я не могу сказать, впечатлен он или ему скучно от моего пересказа его скудной страницы в Википедии. Помимо этого, на самом деле я не так уж много знаю о нем, за исключением того, что он представляет опасность, которой я никогда не могла противостоять.

‑ Ты знала, что перед тем, как ты встретила меня в моем кабинете внизу, я как раз закончил убивать человека? ‑ шепчет Кэл, его горячее дыхание касается моего лица. Однако я едва могу сосредоточиться на его словах, слишком поглощенная ощущением того, как он направляет мои пальцы, создавая магию между моими бедрами. ‑ Вот почему на моей одежде была кровь. Я знаю, что ты заметила; увидел вспышку страдания в твоих дразнящих глазах, а затем увидел, как твое беспокойство исчезло, когда ты решила, что тебя больше волнует удовлетворение твоих потребностей, чем то, что я делаю в свободное время.

Отпуская руку, скрученную за моей спиной, он кладет ладонь мне на плечо, толкая меня так, чтобы я оказалась на одном уровне с матрасом. Он все еще манипулирует моими пальцами, переключая движение на вращение против часовой стрелки, из‑ за чего я прикусываю губу, чтобы не закричать.

‑ Тебя никогда не волновало, что люди думают обо мне, не так ли? ‑ спрашивает он. ‑ Не заботили души, которые я украл, или жизни, оборванные моими голыми руками.

Я чувствую, как его пальцы скользят по шраму на моем бедре, затем возвращаются вверх, обводя мой вход. Кончик одного из них слегка пронзает меня, вызывая тихий вздох в моей груди.

Мой желудок сжимается, что‑ то дикое разрастается внутри меня, когда правда в его словах впитывается в кожу, усиливая мою погоню за наслаждением.

Меня не волнуют жизни, которые он оборвал. Это всегда было моей проблемой.

‑ Кто‑ то наблюдает за нами, ‑ говорит он, вызывая у меня в голове красные флажки. Мои глаза расширяются, ища его, но в ту же секунду он погружает в меня три пальца, крадя слова с языка.

Я стону, когда он прижимает их к моим внутренним стенкам, дразня и массируя, отвлекая меня.

‑ У меня такое чувство, что это может быть твой отец. Я просто не совсем понимаю, зачем.

Моя рука начинает отдергиваться, когда его слова проникают в мой затуманенный мозг, но он шлепает меня по внутренней стороне бедра, и я вздрагиваю от того, что чувствительная плоть там подвергается жестокому обращению.

‑ Я не говорил тебе останавливаться. ‑ Он начинает двигать пальцами быстрее, неглубокими толчками, которые заставляют меня приподнимать бедра, молчаливо умоляя о большем. ‑ Если он хочет посмотреть, мы устроим ему шоу.

Эта мысль должна была бы заставить меня задуматься или отшатнуться в ужасе, но этого не происходит. Невидимый огонь разгорается у меня внутри, распространяясь, как лихорадка, по всему телу, поселяясь в костях.

‑ Я боюсь, что твои родители – особенно твоя мать – думают, что они могут спасти тебя от меня. Так что, если они посеяли это маленькое семя в твоем сознании, позволь мне полностью выкорчевать его, раз и навсегда. ‑ Мой оргазм достигает пика, когда он набирает скорость, и я яростно тру свой клитор, пытаясь не отставать от его темпа, ощущения соревнования заставляют мое зрение затуманиваться.

‑ Ты никуда не денешься, моя маленькая Персефона. Я привез тебя на свой остров не для того, чтобы ты могла уехать, и уж точно не освобождаю тебя от заточения. Ты будешь рядом со мной, черт возьми, как королева моего маленького Подземного мира, и все, что твоя семья когда‑ либо сможет делать, это смотреть.

Я задыхаюсь, когда он заканчивает свое предложение, образ моих родителей, наблюдающих, как Кэл трахает меня, восхитительно запретный и пьянящий по какой‑ то причине. Окончательный акт неповиновения, я полагаю.

Выгибаю спину, мое удовольствие пронзает меня насквозь, разбивая на миллион маленьких зазубренных кусочков. Он пульсирует во мне так сильно и полно, что я задыхаюсь от него, моя липкая рука падает на бок, когда клитор сильно пульсирует от толчков.