«Уродина». 9 страница

Я нахожу место для парковки в четырех кварталах от отеля. «Хилтон» в Ист Саммит Хай – небольшой по сравнению с тем, что находится в Колумбусе, но он фантастический: свежие орхидеи и фонтан в мраморном холле. Консьерж мне приветливо улыбается. Джек ждет, сидя в кожаном кресле с невероятно идеальной осанкой, черт, даже в простой фланелевой рубашке и джинсах Хантер выглядит как модель. Ух, он весь как на иголках, только я захожу, он моментально вскакивает и подходит ко мне.

– Что случилось? – спрашивает он. – Ты в порядке?

– Я выиграла миллион д-долларов, – отвечаю я. Я не могу смотреть ему в лицо по некоторым причинам. Из-за стыда. Стыда и чувства вины, наверное.

– Да ты дрожишь, как осиновый лист. Пойдем. В номере теплее.

– Нет… я… – делаю я шаг назад. – Я просто, просто хочу тебе кое-что рассказать, а затем я сразу уйду. Я не хочу… не хочу…

– Находиться со мной в одной комнате? – его голос низкий.

– Просто… не надо быть со мной милым. Я была бы очень признательна, если бы ты просто на мгновение забыл, что последние несколько недель я притворялась, будто тебя не существует, чтобы я успела рассказать тебе это. Типа у тебя внезапно возникла амнезия. Черт, погоди. Нет, не надо. Я это проходила, и это ужасно. К тому же, вовлечено много желе.

– Айсис…

– Кто-то копается в твоем прошлом. Я имею в виду, кто-то кроме меня. Я видела их у озера.

Джека прищуривается.

– Прости, я снова ходила к Талли, потому что София… она попросила меня, и…

Он начинает уходить, направляясь к лифту.

– Эй! Подожди! Я еще не закончила с тобой разговаривать!

– Заходи.

– Э-э, нет? Разве ты не смотрел фильм «Проклятие»? Заходить в лифт после наступления темноты? Да ты просто напрашиваешься на проклятья Вуду.

– Либо ты заходишь в этот лифт и поднимаешься со мной в номер, либо уходишь.

Я надуваю щеки и мучаюсь целых четыре секунды.

– Отлично! Но затем я сразу же ухожу!

– Не переживай, я выгоню тебя в момент, – обещает он. Так или иначе, от этого я чувствую себя лучше, правда каким-то странным образом у меня скручивает живот, но это даже, эм, приятно??? Двери закрываются, и он нажимает кнопку с цифрой одиннадцать. Примерно тридцать секунд мы стоим рядом в замкнутом пространстве. Он пахнет мятой и слегка потом, исключительно в наилучшем смысле. Я вдавливаюсь в дальний угол и думаю о том, насколько они с Софией близки, и это работает; удерживает мою голову над крутящимися воспоминаниями, скрывающимися за этим запахом. Двери лифта открываются, и Джек ведет меня в номер 1106. Это небольшой номер, но красивый, а кровать королевского размера в таком беспорядке, который может быть только после секса. Не то чтобы я знала это наверняка. Но она грязная, и секс – грязен, все эти жидкости, черт, мне действительно надо прекратить думать о сексе, пока я общаюсь со своим заклятым врагом, который мне, кстати, ничуть не нравится. В любом случае, я всего лишь беспокоюсь о нескольких жутких мужчинах в костюмах в моем районе, потому что я – добрая самаритянка, вот и все…

– Прекрати думать вслух, – Джек снимает обувь.

– Я ошеломлена, – говорю я. – Некоторыми последними событиями.

– Ты думала вслух. О сексе. Это твое последнее событие? Мои поздравления. Кто этот счастливчик?

– Морской слизняк, – огрызаюсь я, осторожно садясь на стул.

– Я пытался быть милым.

– Не надо. Ты в этом полный отстой.

Губы Джека изгибаются в подобии улыбки, но она быстро исчезает.

– Ты порезалась?

Я следую за его пальцем, указывающим на мои джинсы. Огромная дыра вдоль бедра демонстрирует болезненный красный порез, вокруг которого ткань запачкана кровью.

– О, черт! Это были мои любимые джинсы! Я в них смотрела «Амели»!

– Я был бы немного больше обеспокоен зияющей раной на твоем теле, – сердито замечает он.

– Ну, это твое дело. Лично меня кровь не волнует. Со мной это происходит каждый месяц. А также ты должен прекратить так часто закатывать глаза, поскольку я где-то читала, что это действительно наносит вред твоему зрению, а ты не будешь выглядеть таким уж отчужденным и загадочным, если все время будешь врезаться в стены, не так ли?

– Иди в душ.

– Нет! Что это, реалити-шоу «Пляж»? Сам иди в душ!

– От тебя воняет, как от скунса. И у тебя идет кровь. Тебе нужен душ.

– Там был довольно-таки большой скунс. На самом деле это займет всего две секунды, а затем меня словно ветром сдует с твоих волос, выглядящих как утиная задница, так что слушай…

– Нет, – он скрещивает на груди руки. – К сожалению, мои способности потрясающей концентрации снижаются из-за вони живности и вида крови. Прими. Душ. Там есть полотенца и халат, а я попрошу обслуживание номеров постирать и высушить твои вещи.

– Ты очень мил, приятель. Это отвратительно. Этот цвет не подходит твоим глазам. Ноль из десяти, не покупай эту миленькую-премиленькую косметику снова.

– Я просто практичный. В любом случае, у меня есть важная работа. Я закончу к тому времени, когда ты выйдешь, и смогу посвятить все свое внимание твоему явно хаотичному событию, связанному с моим прошлым. А теперь ступай.

– Ох, как же сильно я тебя ненавижу.

– Хорошо. Я предпочитаю работать в тишине.

Он поворачивается к ноутбуку на кровати и печатает дальше, погрузившись в работу. Вина иронизирует, сдавливая грудь. Я механически направляюсь в ванную, и содрогаюсь, когда стаскиваю грязные джинсы и куртку. У меня будут синяки на протяжении тысячелетий. Спасибо мелким чокнутым. От стука в дверь я подпрыгиваю практически до потолка.

– Дай мне свою одежду, – говорит Джек.

– Спасибо, спасибо большое. Теперь у меня будет лампочка на голове.

– Что ты мелешь? Просто дай мне свою одежду.

– Уходи! Я кину ее на пол! Я не могу рисковать, чтобы твои вши меня заразили!

– Отлично. Просто поторопись.

– Сам поторопись, – остроумно ворчу я. Правда в том, что мое сердце бьется с бешеной силой. Все во мне пульсирует, бьется об скелет и кожу, чтобы сбежать, выскользнуть, словно мясистый, независимый мешок с костями. Я голая. Голая, а в десяти футах от меня парень, и я паникую, но я не позволю панике нигде просочиться: ни в голосе, ни в выборе слов, потому что паника – это нормально. Я всегда буду паниковать, находясь обнаженной недалеко от парня. Я начинаю дрожать, открываю дверь, когда уверена, что он ушел, и кидаю одежду на пол, затем быстренько закрываю ее за собой.

Мое нижнее белье – дурацкое. Оно розовое и с пандой. Он подумает, что я ребенок. Он посчитает меня незрелой…

«Глупая, маленькая девочка. Ты уродина. Ты думаешь, кто-то на этой планете захотел бы встречаться с толстой, уродливой девочкой вроде тебя? »

Горячая вода – роскошное облегчение, и помогает справиться с дрожью, а фантастический шампунь и мыло пахнут как миндальное молоко. Адреналин от моего побега сходит на нет, и когда я выхожу из душа и завязываю халат, то ощущаю себя новым человеком. Человеком, который не является мной. Что прямо сейчас было бы как раз кстати. Любая другая девушка не тряслась бы. Любая другая не паниковала бы, что придется выйти туда только в халате. Раздается очередной стук в дверь.

– Что? – рявкаю я.

– У меня есть для тебя одежда. Не твоя, конечно, но все же лучше, чем халат. И упаковка лейкопластырей.

– Просто оставь их снаружи.

Я украдкой выглядываю и быстренько затаскиваю все внутрь. Он принес мягкую, довольно длинную юбку из мерцающей, черной ткани и белую рубашку. Рубашка, очевидно, Джека – она пахнет им. И на воротнике розовый отпечаток губной помады. Я закатываю глаза. Неудивительно, что у него есть женская юбка, и он отсиживается в «Хилтон». Заклеиваю лейкопластырем свой порез и выхожу из ванной.

– Только что закончил работать, да? – спрашиваю я. Джек ненадолго отрывает взгляд от ноутбука, однако когда он замечает на мне рубашку и юбку его внимание задерживается.

– Да. В последний раз, – кивает он.

– Ты имеешь в виду, что это было твое последнее свидание? Вообще?

Он кивает.

– Это здорово! – я хлопаю в ладоши. – Боже, это… это действительно здорово! Мои поздравления, что ты больше не секс-раб!

Он кривит губы.

– Ох, успокойся.

– Каково это? Ну, быть свободным и все такое?

– Просто необузданное веселье, – невозмутимо заявляет он.

– А-а! Ты меня отвлекаешь! – указываю я на него. – Слушай, какие-то парни обыскивали лес, где находится Талли. Я подслушала их разговор, они искали тело. Не Талли. Тело взрослого.

Джек закрывает ноутбук.

– Как они выглядели?

– Двое парней были в черных костюмах, очевидно лакеи, и один огромный, седовласый парень в твидовом костюме и таким важным видом, будто та местность ему принадлежала. Супердорогие часы. Супербогатый в целом.

– Он сказал, кто он? Хоть какой-нибудь намек?

– Нет. Только то, что ты уедешь в Гарвард, и он хотел бы успеть нанять тебя в свою компанию до других разведчиков. Еще он называл тебя гениальным, безжалостным и другой подобной чушью, но после этих слов большую часть его речи я не запомнила, потому что я всегда начинаю отключаться, когда люди принимаются тебя расхваливать.

– Что произошло после того, как ты их подслушала?

– Ну, они услышали меня. А точнее мои ноги на шумной земле. Так что я побежала к машине. По дороге сбросила одного чувака с холма, а другого пнула по яйцам. Не плохая ночка, если можно так выразиться.

– И ты просто… села в машину и сразу приехала прямо сюда?

Я поднимаю чуть теплый пакет с картофелем фри.

– Сначала заправилась.

Он сжимает переносицу.

– Черт.

– Что-то не так? Я имею в виду, кроме корпоративных чуваков охотящихся за твоей шеей? Береги шею! Кстати, это же песня «Wu-Tang Clan». Кроме того, это вполне хорошая шея. Я часто на нее глазела, подумывая придушить.

Он хихикает. Я скрещиваю на груди руки.

– Что смешного?

Он качает головой, и несколько прядок его дурацких волос падают на его дурацкие глаза. Его синяки побледнели, но все равно заметны, словно чернильные отпечатки тяжелых времен.

– Это приятно. Видеть старую тебя.

– О-о.

– Мне этого не хватало, – продолжает он. Его взгляд смягчается, но сразу же становится жестким. – Не важно. Забудь, что я сказал.

Наступает тишина, и вдруг меня резко оглушает головная боль. Она пульсирует, посылая копья раскаленного добела электричества вверх-вниз по моему позвоночнику. Точно такая же боль, что я ощущала в кабинете Мерних. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Только не сейчас, мозг, не сейчас…

Я и раньше надевала его рубашку. Запах тот же. Он дал мне ее, чтобы я в ней спала, поскольку мой костюм на Хэллоуин был слишком плотным, и я была пьяна, в комнате были картинки океана, и пахло лавандой, и я была счастлива в течение нескольких секунд, когда он склонялся надо мной и целовал, я была счастлива. Реальность и воспоминания сливаются воедино. Я в номере отеля, но и одновременно в комнате в морском стиле. Рубашка такая же мягкая. Тот же его запах. Все очень похоже. За исключением того, что сейчас Джек сидит за ноутбуком, уставившись на меня обеспокоенным взглядом, а Джек из прошлого склоняется надо мной, его губы на каждом участке моей шеи, ключицы, рта и уголков губ и…

– Айсис, ты в порядке? – спрашивает Отельный-Джек. – Забудь, что я сказал. Я стараюсь отпустить прошлое, но иногда это сложно и я говорю всякие нелепости. Ты больше не часть моей жизни, как ты и хотела. Я заблокирую тебя. Обещаю.

«Ты мне нравишься».

Что-то болезненное и чудовищное открывается в моей груди, словно массивная, мрачная венерина мухоловка. Две меня одновременно тянутся к его руке.

– Я вспомнила, – шепчу я. Его пальцы длинные и тонкие, но я чувствую в них силу. – Я помню вечеринку в честь Хэллоуина. Я сказала, что ты мне нравишься. Ты… ты поцеловал меня. Мы…

Слова Софии раздаются в моей голове.

«Вот почему он тебя поцеловал. Вот почему он вообще удосужился тебя узнать. Потому что ты похожа на меня. Безнадежна, как и я».

Я отпускаю его руку, словно она меня обжигает.

– Прости. Блин. Мне очень жаль.

– За что? – шепчет Джек.

– Я вела себя так самонадеянно! Мои воспоминания вернулись, но теперь я также знаю всю историю, поэтому прости за то, что я вообще подняла эту тему!

– Твои воспоминания вернулись? – его голос звучит сдавленно, но он прочищает горло. – Это… это же хорошо. Тебе не нужно извиняться за…

– Я просто хочу сказать, что это не было… очевидно же, что та ночь не была настоящей, ну, та часть с поцелуем. Я имею в виду, мы оба были изрядно пьяны! Ты ведь на самом деле этого не хотел, ты просто был жутко милым, каким изредка бываешь во время голубожопой луны, а я была суперпьяна, и когда я сказала, что ты мне нравишься, я просто имела в виду, как заклятый враг, знаешь? Как друг, с которым я могу словесно сражаться и все такое! Да. Ты мне действительно нравился. Как заклятый враг. Боже, сражаться с тобой было так весело!

Я смеюсь, но даже для собственных ушей смех кажется лживым.

– И знаешь. Я напоминаю тебе Софию. Мы слегка похожи, в глубине души, поэтому естественно, что ты запутался и поцеловал меня! Это абсолютно нормально. Совершено понятно. Боже, мне действительно очень жаль, что я по пьяни набросилась на тебя, а потом развернулась на все сто восемьдесят градусов, испугавшись, как маленькая сучка. Типа: воу, никто и никогда не заслуживает такого, ты меня понимаешь? Мне правда очень жаль, что тебе пришлой пройти через это.

***

Я в течение нескольких месяцев хотел ее обнять. Это потребность, которую я утрамбовал, тщательно контролируемый огонь, запертый в центре айсберга. Айсис неосознанно испытывала меня, снова и снова; она тыкала и прокалывала, а иногда и вовсе подносила ко льду бензопилу, но она так и не смогла проникнуть внутрь, потому что я – Джек Хантер, и я всегда себя контролирую.

За исключение всего лишь одного раза в комнате, оформленной в морском стиле. Того раза, который она считает ложью. Того раза, за который она взваливает груз вины на себя. Вины, которая исходит из ее прошлого и от Уилла Кавано. Если я не остановлю это сейчас, то она все время будет причинять ей боль. Цикл повреждения Уилла будет только глубже вонзать в нее свои шипы.

– Я не хочу пугать тебя, – наконец говорю я. Она поднимает взгляд, теплые глаза цвета корицы выражают удивление.

– Что?

– Я не хочу причинять тебе боль. И не хочу заставлять тебя испытывать неловкость.

– Гм...

– Но ты совсем не похожа на Софию. Ты – Айсис Блейк: упрямая, смешная, добрая и сильная. Ты именно та, кто ты есть. Вот почему я поцеловал тебя той ночью – я хотел поцеловать именно Айсис Блейк. И я это сделал. С моей стороны это было поспешно и неуместно. Ты имела полное право остановиться, и уж точно у тебя были все права на то, чтобы отстраниться. Ты была напугана, и я усугубил этот страх, пытаясь тебя поцеловать. Это моя вина. Не твоя.

Ее лицо бледнеет от шока, и в кои-то веки за всю свою жизнь она молчит.

– Да, мы были пьяны, – продолжаю я. – Ты, если быть конкретнее, а я лишь слегка. Таким образом, именно я должен был знать, что к чему, и это я прошу прощения. Я зашел слишком далеко и слишком быстро. Я был возбужден, – мрачно посмеиваюсь я. – Впервые за очень долгое время я был возбужден. Это не оправдание, но надеюсь, что это поможет тебе понять мои действия той ночью.

Ее лицо по-прежнему выражает удивление.

– Мне очень жаль, – улыбаюсь я. – Это больше не повторится.

Она ничего не говорит, поэтому, чтобы разрядить ситуацию я встаю и потягиваюсь, похрустывая шеей и запястьями.

– Ты должна идти, – чуть слышно произношу я. – Уже поздно, и я уверен, что ты устала. Тебе нужно немного отдохнуть. Спасибо, что рассказала о тех людях. Я узнаю о них…

Что-то врезается в меня сзади, и мне требуется секунда, чтобы осознать, что это Айсис обхватывает руками мою талию и притягивает мой позвоночник к своей груди. Она прячет лицо в мою спину.

– Я хочу, – шепчет она. – Я… я хочу, чтобы это снова п-повторилось.

Паутинка беспокойства во мне рвется, нить за нитью, и каждая мышца моего тела расслабляется. Облегчение, чистое и яркое, пронзает меня. Я не единственный, кто этого хочет. Я не единственный, моя кожа все больше согревается, а дыхание становится легче, когда это осознание все глубже и глубже проникает в меня с каждой проходящей секундой молчания. То, что она сказала той ночью в комнате в морском стиле, было не просто пьяным лепетом. Я ей действительно нравлюсь. И я впитываю это осознание так долго, как только могу, пока она не начинает тереться щекой о мою рубашку, словно животное, дикое и привыкшее помечать окружающих своим запахом.

– Я хочу тебе кое-что показать, – говорит она.

– Хорошо, – отвечаю я, осмотрительно сохраняя свой голос спокойным и низким.

Она вытягивает руки по обе стороны от меня и закатывает рукав рубашки на правой руке. Она всегда, всегда держала эту руку покрытой. Она никогда не носила кофты с коротким рукавом, и даже когда я увидел ее в той блузке, она продолжала тщательно прикрывать ее рукавом, а запястье держать повернутым вниз. Для нее это стало практически рефлексом: держать руку вне поля зрения.

У меня перехватывает дыхание.

Там, на нежной стороне ее запястья, есть следы. Круглые, сморщенные, белые шрамы. Десятки шрамов. Они выделяются на ее коже, рубцы накладываются один на другой, как пестрый пруд. Ожоги от сигарет.

– Как… – я останавливаюсь, мне нужно это услышать, даже при том, что я и так уже знаю ответ. – Прости. У меня нет права спрашивать.

Ее рука дрожит, когда она отвечает:

– Безымянный.

Я закрываю глаза. Слышать подтверждение из ее уст – более душераздирающе и намного больше выводит из себя, чем любой вывод, к которому я мог прийти самостоятельно.

– Уродливо, я знаю, – она нервно посмеивается. – Прости, я не хотела внушать тебе отвращение…

Я поворачиваюсь и обнимаю ее, осторожно, чтобы не прижимать слишком сильно или не сжимать слишком крепко, иначе она почувствует себя в ловушке. Ее губы у моей груди заставляют меня дрожать, но в последнюю секунду я подавляю дрожь. Я вижу шрам на ее макушке все еще мокрой головы. Она пахнет миндалем и сосновым лесом.

– В нем нет ничего некрасивого, – говорю я. – Можно?

Она колеблется, но кивает. Я обхватываю и поднимаю ее запястье, нежно проводя пальцами по следам. Выпуклые рубцы – жесткие, но в других местах – шелковистые. Я обвожу каждый кружок большим пальцем.

– Похоже на галактику, – говорю я. – Полную звезд, сверхновых звезд, криогейзеров и множества других замечательных научных вещей, которые я мог бы продолжать перечислять, что, вероятно, тебе бы чертовски надоело.

Она смеется, и этот звук отдается вибрацией в моих ребрах.

– У меня есть еще один, – указывает она жестом на свою голову. – Он не столь уродлив, но зато намного больше. Зови меня просто «Лицо со шрамом». Голова. Череп. «Череп со шрамом» – определенно шведская дэт-метал группа.

Я наклоняюсь и целую ее в макушку, шрам гладкий под моими губами.

– Мы должны их послушать когда-нибудь, – говорю я. Она издает звук – нечто среднее между писком и вздохом. – Что-то не так?

– Н-нет. Просто… чтобы кто-то... поцеловал… эм… чтобы кто-то… делал это… гм…

– Тебе не нравится?

– Нет! Мне… мне нравится. Это действительно… гм, просто это на самом деле очень приятно. Приятные ощущения. Ух. – Она прячет лицо в моей рубашке, словно пытается исчезнуть, но я замечаю румянец поднимающийся к ее лбу.

***

Я чувствую, что таю. Внутри меня лишь теплота, и я полностью странно расслаблена. И я не хочу, чтобы это когда-нибудь прекращалось.

Я чувствую себя в безопасности.

Впервые за долгое время я действительно чувствую себя в безопасности. Словно ничто не сможет до меня добраться. Будто на этот раз Безымянный не сможет протянуть свои пальцы и добраться до меня через воспоминания.

– Мне было так страшно, – шепчу я. – Когда я убегала от тех парней. И я боюсь, что они видели мою машину.

– Ты можешь остаться здесь, если хочешь, – предлагает Джек. – Я могу поспать на диване.

– Это было бы здорово.

– Вот и хорошо. У меня есть работа, которую надо закончить, но ты не стесняйся, располагайся на кровати. – Он хватает ноутбук и садится на диван. Мне практически жаль потерять его тепло, но затем я вспоминаю, что он ведь – ботан. Я замечаю пустую тарелку из-под того, что выглядит как соевый соус, и мой живот издает звук похожий на предсмертный стон коровы. Джек приподнимает бровь, ухмыляясь:

– Голодна? Или это один из милых звуков, который воспроизводит твой мозг, когда очень сильно старается размышлять?

– Заткнись, – я заливаюсь краской. – У меня есть картофель фри.

– Это бальзамирует тебя изнутри, – говорит он, поднимая трубку. – Давай закажем что-нибудь, что не переживет радиоактивное излучение, хорошо?

Я ныряю под одеяло и стараюсь не думать о том, что Джек занимался сексом с какой-то старой леди на этой кровати. Постель пахнет больше им, чем ею, а это уже что-то. И все настолько пушистое, что я могла бы с таким же успехом лежать на своем дряблом животе.

– Алло, да, это номер 1106. Я хотел бы лосося с пармезаном, салат из шпината и порцию крем-брюле. Да. Да, спасибо.

Когда он вешает трубку, я поднимаю бровь.

– Ага? Вдруг прибавилось наличных?

– Моя последняя клиентка платит за номер. Мы могли бы заказать дюжину лобстеров, и ей пришлось бы все оплатить.

– А-а, преимущества секс-работы. – Я плюхаюсь на подушки. Он ничего не отвечает, погруженный в свой ноутбук. – Эй, а кто этот Твид-парень?

Джек пожимает плечами.

– Судя по твоему описанию, думаю, я его встречал.

– Ах, вот как? Где? В гей клубе?

– В баре. Где он выбил из меня всю дурь.

– Так вот где ты приобрел вид избитого-гамбургера?

Джек кивает.

– Он хорош. Вероятно, обучался. Каратэ, если судить по его форме и ударам.

– А ты обучался только отбивать мяч, верно? Не в смысле плейбой-миллиардер, который является членом «комитета бдительности», а исключительно в бейсбольном плане.

– До старшей школы я занимался тхэквондо, но он гораздо лучше меня.

– Кто-то прислал мне фотографию, – говорю я. – Твоей руки с бейсбольной битой и телом…

– Знаю. Рен рассказал мне об этом. Точнее, он прокричал мне это. В библиотеке.

– Рен? Кричал? Да ладно, ложь – это вовсе не смешно. Ну, за исключением случаев, когда ложь действительно смешная.

– Он был очень возбужден, – продолжает Джек, игнорируя меня. – Взволнован. У него много сторон, и у нас с ним сложная история, но он на удивление предан людям, которых считает друзьями. Не то, чтобы для него это было важно, когда он сбежал, поджав хвост, той ночью, но все же. Теперь это единственное, что имеет значение. Люди меняются, второй шанс и все такое.

– Ты кого-то убил, – говорю я. Теперь нет никакого страха, я больше его не боюсь. Я показала ему свой шрам, и он не дрогнул. Так что, даже если он ответит «да», я также не дрогну. Его ледяные глаза вспыхивают. Следует долгая, томная тишина, в которой, я уверена, он может услышать мое оглушительное, предвкушающее сердцебиение с расстояния десяти футов.

– Они поплелись к утесу на берегу озера, чтобы убежать от меня. Я их не трогал, но я с таким же успехом мог бы их и убить. Трое других оправились от травм.

Месяцы давления, вызванные незнанием этой тайны, моментально отступают. И я чувствую, что наконец-то снова могу свободно дышать. Он говорит правду. Чувство вины в его глазах очевидно. Если бы это была ложь, они были бы ясными.

Он упал с обрыва. На самом деле Джек никого не убивал. Но уверена, что он думает иначе.

– А что… что насчет тела?

Джек впивается в меня взглядом.

– Тебя что, это совсем не волнует? Я кое-кого убил. Я – убийца, Айсис.

– Ты защищал Софию. Точно также как ты защищал мою маму и меня от Лео. Вот что ты делаешь, Джек. Ты защищаешь людей.

Он открывает рот, затем закрывает его и смотрит в пол.

– Послушай, – начинаю я. – Я совершала некоторые вещи, которыми не горжусь. Я знаю, каково это – хотеть кого-то убить. Я действительно это знаю. Я собиралась убить Лео, когда мама впервые рассказала мне о том, что между ними произошло. Я даже все спланировала: я бы накачала его хлороформом, а если бы это его не убило, я бы отрезала его член тесаком, а затем пальцы, и, наконец, перерезала бы ему горло. Иногда я об этом мечтала. Я желала этого больше всего на свете. Я хотела заставить его заплатить за то, что он сделал с мамой. – Джек поднимает на меня взгляд. Я пожимаю плечами. – Так что да. Я знаю, каково это.

Что-то вроде благодарности мерцает в его глазах.

– Так что, давай, выкладывай, – давлю я. – Что насчет тела?

– Ты не рассказала некоторые вещи мне. Я не могу рассказать некоторые вещи тебе. Вот как это работает.

– Хорошо. Хорошо. Это справедливо. Итак, Твид-парень хочет знать, куда ты дел тело. Но зачем?

– Затем что он хочет раскопать на меня «грязную» информацию, – медленно говорит Джек. – И шантажировать. Предположительно для того, чтобы я присоединился к его корпорации.

– Потому что ты уже идеальный бизнесмен.

– Потому что я идеальный, точка, – ухмыляется он. Я швыряю подушку, и она любезно пролетает над ноутбуком, попадая ему прямо в лицо.

– Спасибо, физика! – поднимаю я большой палец вверх. Джек воинственно откашливает перо и продолжает печатать.

– Вау, а ты суперпредан этой компьютерной вещичке. Вау! Я не могу перестать говорить «вау»!

– Прекрати говорить «вау».

– Что ты вауишь? Я имею в виду, делаешь?

– Отслеживаю адрес электронной почты, с которого тебе прислали ту фотографию.

– О-о. А что потом? Что произойдет после того, как ты его найдешь?

– А потом я его взорву, – рычит Джек.

Я приподнимаю бровь.

– Разнесу его жесткий диск, – поправляет он.

– Ну, это немного более законно, – соглашаюсь я. – Но, увы, не так весело.

И вот, наконец, доставляют еду, горничная вкатывает ее в номер и уходит после того, как Джек дает ей чаевые. Я поглощаю все до последней крошки на подносе менее чем за пять минут.

– Боже, женщина, ты подавишься.

– Оно того стоит! – щебечу я, чавкая крем-брюле. И, естественно, начинаю сильно кашлять.

– Давись потише, – он поворачивается обратно к ноутбуку, и бормочет себе под нос. – Вот. Наконец-то. Этот парень до нелепости хорош. Но если я запущу сканирование байтов, то смогу…

Он замирает, как олень, услышавший курок ружья.

– Я… умираю… – напоминаю я ему, практически свалившись на пол.

– IP прослеживается обратно к Гуд Фолс, Флорида. К твоему родному городу, – говорит он. – Кто-то из твоего родного города отправил тебе это. Это должен быть кто-то, кого ты знаешь. Кого ты оттуда знаешь, кто хорошо разбирается в компьютерах?

Мое сердце пропускает удар, я перестаю делать вид, что умираю и действительно начинаю умирать.

– Айсис? Что случилось?

Я пристально смотрю на потолок отеля, размышляя, сколько мне потребуется шагов, чтобы добраться до туалета. Я не хочу снова блевать на Джека, независимо от того каким изумительным был последний раз. Лицо Джека маячит над моим взором.

– Айсис? Ты побледнела…

– Его, – мягко говорю я. – Он выигрывал федеральный чемпионат по хакерству для учащихся средних классов каждый год.

– Кто?

Я полагала, что он оставил меня в покое. Я никогда не думала, что электронное письмо может быть его. Почти год молчания убедил меня, что я была свободна.

Я стискиваю зубы и прикрываю глаза руками, словно это заблокирует тьму. Я знала, что пребывание в безопасности не будет длиться долго. Этого никогда не происходит. Тьма всегда найдет способ проникнуть, точно также как и сейчас.

– Безымянный.

– 11 –

3 года

30 недель

0 дней

Джек пытается убедить меня, что он сделает все возможное, чтобы помешать Безымянному вновь связаться со мной. Но я знаю, что это не сработает. Джек хорош, но Безымянный гораздо, гораздо лучше. Он всегда был таким.

Если Безымянный может получить доступ к видео в федеральном хранилище, то он и до меня сможет добраться. Если он знает о видео, знает о Джеке, то, вероятно, через Рена. Не то, чтобы Рен специально ему рассказал. Может быть, он случайно проговорился. Или, возможно, Безымянный просто отследил меня прямо доИст Саммит Хай и каким-то образом узнал о Джеке через школьные компьютеры. Уверена, народ болтал о нашей войне на старых, потрепанных Маках в компьютерном классе. Или, может быть…

Мой желудок падает, и прекрасный вкус крем-брюле становится кислым у меня во рту.

Может быть, Безымянный с самого начала взломал мою электронную почту и прочитал всю переписку с Кайлой о Джеке.

– На всякий случай сотри все со старого жесткого диска, – говорит Джек. – Заведи новую почту и измени все пароли.

– Он просто взломает их снова.

– Не взломает, – твердо говорит Джек. – Не сможет. Я не позволю этому произойти.

– Все это время он следил за мной, – смеюсь я. – Я была настолько глупа. Думала, что сбежала от него навсегда.

– И ты это сделаешь. Ты сможешь. Ты не можешь просто сдаться. Работай со мной, хорошо? Мы исправим это вместе.