Сандему М. 8 страница

— Магдалена не была болезненной, — запротестовал Кристер. — Она, конечно, была худенькой, щуплой, но просто у нее такое телосложение, верно, Ваша милость?

— Разумеется, мальчик мой. А я-то, глупец, был благодарен консулу за заботу... Ну, что вы думаете? Доверимся «рассказу» маленькой собачки?

— Попытка не пытка, — с некоторой неохотой проронил полицмейстер. — Других версий у нас нет, а дело не терпит отлагательств. Если мы прищемим хвост доктору, он может захлопнуться, как устрица, и жизнь девочки, возможно, окажется в опасности. Мы не должны подвергать ее риску. Если, конечно, она еще жива, — смущенно пробормотал он. — А кто обследует это «Милосердие»?

— Вы сами, — сказал Хейке. — Свяжитесь с местной полицией или другими органами власти! И возьмите с собой Кристера.

— Меня? — мальчик засветился, как внезапно выглянувшее солнышко. Остальные вопросительно смотрели.

Только Молин понял Хейке: Кристера отвергли, усомнились в его магических дарованиях. Теперь он реабилитирован. Ему доверяют, независимо от того, чародей он или нет. К тому же он знает, как выглядит Магдалена, и, увидев, сможет ее опознать. Это была важная деталь.

Хейке брать не следовало. Его вид всегда вызывал массу вопросов.

Они припомнили, что в Швеции существуют санитарные комиссии сельских округов. Не везде, но при желании их можно отыскать. Поэтому выбрали еще и Томаса как самого представительного из всех. Он мог бы сойти за должностное лицо из такой комиссии, даже несмотря на мелкие неполадки в одежде. Тула не очень-то утруждала себя утюжкой, и на его рубашках всегда оставалось изрядное количество мелких складочек. Однако Томасу пришлось отказаться, сославшись на усталость. Вместо занемогшего Томаса выбрали Коля, но Томас все равно поблагодарил их. Он гордился тем, что был нужен, что его принимали в расчет. Для него это много значило.

Конечно, им хотелось заполучить в команду колдуна, однако кандидатура Тулы даже не рассматривалась. Женщины в то время не имели авторитета — они должны были быть милыми изящными дамами, чье место в гостиной за вышиванием.

«Да ведь есть же я», — хотел сказать Кристер, но удержался. Это бессмысленно, никто не верил в его сверхъестественные способности. Но они еще увидят! Они еще все умрут от удивления!

Его боевым кличем станет: «За Магдалену, не покладая рук и ног! Все средства — на ее спасение! »

Все вдруг осознали, как проголодались, и в результате пришлось снова сесть за стол. Прерванный обед был продолжен, Хейке и Тула получили новые тарелки с горячим супом, а на кухне наконец-то вздохнули с облегчением.

Сразу после обеда отважная троица двинулась в путь. Остальные ушли восвояси. В доме остался только Хейке. Когда пришел доктор Берг-Люнгквист, Хейке прятался в нише в спальне Молина, чтобы из-за полога наблюдать за происходящим и в случае необходимости наброситься на доктора.

Слуга был страшно огорчен.

— Ах, доктор Люнгквист, как хорошо, что Вы пришли! Его милость так плохи! Так плохи!

— Неужели, — изрек доктор, и Хейке услышал в его голосе скрытое торжество.

— Да, думаю, что его уже не спасти, доктор, — сказал слуга. — Его милость сами это знают, велели призвать семейство.

— Ты исполнил?

— Нет еще. Сначала хотелось бы выслушать Ваше мнение.

— Зови немедленно! Но только его зятя и невестку. Девочку, внучку, не надо! Она слишком юна, может его расстроить.

— Но именно ее он и желает видеть. Фрекен Магдалена его единственная родственница. Доктор Люнгквист колебался.

— Ладно, вызови и ее. Но напиши, чтобы все были осторожны!

Они остановились у постели. Хейке мельком увидел доктора, с безразличным лицом склонившегося над стариком. Молин лежал, закрыв глаза, и весьма натурально тяжело, надрывно дышал. Словно ему больше не хватало воздуха.

— У него лицо изменилось, — удивленно сказал доктор. — Оно стало... симметричнее?

— Да, оно сделалось таким после обеда, когда Его милости стало хуже.

— Гм, здесь медицина уже бессильна, — лицемерно заявил доктор. — Будем уповать на Господа, чтобы уход этого прекрасного человека в мир иной был безболезненным.

— Да, доктор Люнгквист, — безо всякого выражения произнес слуга. — Ах, как печально! Такой человек!

— Самый лучший, — вздохнул доктор. Молин слабо застонал и перестал дышать.

— Принеси мне маленькое зеркальце! — велел доктор.

С некоторым колебанием, бросая предостерегающие взгляды в сторону Хейке, слуга покинул комнату.

Доктор Люнгквист остался наедине с бывшим магнатом. Он тихо прошептал:

— Наконец-то, наконец-то, ты, глухой и слепой старый хрыч! Наконец-то мы получим то, что давным-давно нам причиталось!

Хейке и Молин запомнили эти слова.

Вернулся слуга с зеркальцем. Доктор поднес его к губам Молина.

Затем выпрямился и вздохнул.

— Конец уже близок, увы.

— Я буду дежурить возле Его милости, — огорченно сказал слуга. — У доктора ведь есть другие пациенты?

— Что? А-а, конечно. Я вернусь рано утром. Пошли за мной, если что-то изменится! И... наверное, за священником...

— Слушаюсь! Все будет исполнено.

— И, э... что там с завещанием?

— Завещанием?

— Да, Его милость хотели вписать нового наследника.

— Нет-нет, к сожалению, Его милость не успели.

— Ладно, это даже к лучшему. Было бы несправедливо по отношению к малышке Магдалене. И не забудь вызвать Бакманов! Они очень любили Его милость.

— Я уже закончил письмо. Перед приходом доктора.

— Давай я возьму его с собой и отправлю срочной почтой. Так дойдет быстрее всего. Доктор пулей вылетел из дома.

«Не терпится отправить радостную весть»? — с горечью подумал слуга.

Как только врач скрылся из виду, Молин сел на постели.

— Негодяй! — воскликнул он. — Слыхали такое! Я с трудом удержался, чтобы не открыть глаза и не сказать: «Я слышал тебя, мерзавец! »

Все трое слабо улыбнулись, хотя ситуация была не из веселых. Они порешили, что Молин «останется в живых» до приезда Бакманов. Только бы их разведчики нашли к этому времени Магдалену!

Если она жива. Разве можно доверять собачьим «сигналам»?

Но очевидно одно: до и после Рамлесы доктор Берг-Люнгквист останавливался в «Милосердии». Это место стоит посетить!

— Ну, каков из меня артист? — бойко спросил Молин.

— Великолепный, Ваша милость, — ответил слуга. Хейке улыбнулся.

— В какое-то мгновение я совершенно поверил, что Ваша милость при смерти. У меня был шок.

— О, да, да! Это мой маленький «гвоздь программы».

И они от души посмеялись, провожая этот тяжелый день.

Руководство «Милосердия» являло собой парочку, которой ни полицмейстер, ни Коль, ни Кристер не доверили бы даже своих злейших врагов. Мужчина был мрачен, одет во все черное и лицом походил на мертвеца. Женщина была причесана на прямой пробор, имела широкое грубое лицо, брошь-камею на тугом высоком воротничке и формы, достойные старого молотобойца.

— Санитарный контроль? — рявкнула она. — Никогда не слышали ни о чем таком.

— Самое время услышать, — изрек полицмейстер, не представляясь. В этом районе он не имел никаких полномочий, хуже того: местный полицейский участок еще не был укомплектован, и он, по сути, вторгался в чужие дела. Но промедление было смерти подобно.

— Распоряжение высшего начальства, — сказал Коль, помахав в воздухе документом абсолютно не относящегося к делу содержания. — Вы позволите нам войти? — добавил он угрожающим тоном.

— Да, нам нечего скрывать, — кисло произнес похожий на мертвеца мужчина. — Семейства, чьи родственники у нас содержатся, вполне надежны. Но ведь господа понимают, что уследить за чистотой в приюте для умалишенных непросто.

Выражение им не понравилось, но они не подали виду.

Мрачная парочка неодобрительно посмотрела на Сашу, которого держал на поводке Кристер.

— Это моя собака, — объяснил полицмейстер. — Она всегда со мной. А юноша — студент, изучает наше ремесло.

Монументальная дама фыркнула. Звук был подобен раскату грома.

— Сколько у вас помощников? — спросил Коль, когда они поднялись в незатейливый, но симпатичный вестибюль.

— У нас есть пара тупых работников, которые убирают и готовят еду. Еще трое санитаров. Тоже дубины безо всякого понятия. Если их вид вызовет нарекания, это их вина, нам некогда следить за всем! Тогда пускай пациенты сами все делают, здесь им не гостиница.

— Как я понимаю, большинство пациентов из зажиточных семей, — сказал полицмейстер вопросительным тоном.

— Да, мы ничего не делаем даром, — быстро отрезала женщина. — Но у нас дерьмовая работа, господа хорошие!

— Мы понимаем, — строго сказал Коль, глубоко оскорбленный за пациентов.

Они прошли в помещение, видимо, выполнявшее роль салона. Там на неудобных стульях апатично сидело несколько дам, едва пробудившихся при виде процессии. Кристер уловил пару быстрых испуганных взглядов, вызванных появлением зловещих управителей.

Следующая комната. В ней мужчины. Э, да здесь пекутся о морали. Один из них сделал жалкую попытку поговорить с посторонними, наверное, взмолиться о помощи, но управитель только поднял руку, и человек покорно опустился на стул. Кристер мог поклясться, что это движение означало невидимый удар плеткой...

— Эти безобидные, — объяснила женщина. — Поэтому могут так свободно передвигаться.

Безобидные, да. Потому что их разум слишком слаб для мятежа. Кристер заметил, как Коль сглотнул слюну. Ему и самому было тошно от боли и сострадания. Да и в каменном лице полицмейстера читалась решимость покончить со всем этим — позже. Не сейчас, когда они связаны по рукам и ногам, и полицмейстер затеял импровизацию. По закону они ничего не могут сделать без помощи местной полиции.

Однако их салоны не назовешь уютными или ухоженными. Облупившаяся штукатурка на стенах, грязные полы, обшарпанная или поломанная мебель. Никакого проблеска фантазии, ни одной скатерти, подушки или самого скромного украшения. Сплошные слезы и тоска, можно свихнуться от одного вида этой лечебницы.

Но надо изображать санитарный контроль. Коль щедро раздавал указания и советы, которые весьма нелюбезно принимались к сведению.

Они перешли на другую половину большого тяжеловесного здания. Она выглядела, как стойло. Здесь жили больные, по одному в клетке, на двери засов, окошечко для еды. К досаде хозяев трое «контролеров» потребовали заглянуть в каждое окошко и сопроводили этот процесс массой колких комментариев. Но еще больше осталось невысказанным. Здесь жили те, чей разум пока не померк, подумали они. Некоторые были элегантно одеты и предпринимали безуспешные попытки украсить свои унылые кельи. Здесь жили те, кого время от времени навещали и проверяли условия содержания. Поэтому хозяева пытались создать впечатление опрятности. Там были уроды, так сильно обезображенные, что родственники стыдились показывать их. Там были слегка помешанные, несчастные существа, а были и буйные безумцы. Окошечко было таким крошечным, что большинство из них не догадывалось о присутствии посторонних. В противном случае, по убеждению Кристера, они бы вскочили и начали барабанить в дверь, взывая к посетителям о помощи.

Троица контролеров все больше укреплялась в мысли о необходимости разворошить эту юдоль скорби.

Со «стойлом» было покончено, и управители бодрой рысью прошагали мимо тяжелой железной двери.

— Что там внутри? — быстро осведомился Коль.

— Нет-нет, ровным счетом ничего. Старый подвал, которым почти десяток лет не пользовались, — сказала женщина.

— Мы хотели бы взглянуть.

— К сожалению, это невозможно. Туда никто не заходит, думаю, и ключ давно потерян.

Она неуклонно теснила их к лестнице своим могучим телом. Но Кристер упирался. Он переглянулся с полицмейстером, и тот согласно кивнул.

Ибо оба заметили две вещи: выглядывающий из-за балки над тяжелой дверью ключ и то, как жадно нюхал Саша возле щели снизу.

— Собака просится на улицу, — громко сказал Кристер и оттащил Сашу прочь от двери. — Извините, но я вынужден вас покинуть.

Парочка не возражала, даже напротив.

— Направо по коридору, сюда, — крикнула женщина.

Кристер сделал вид, что уходит, но сразу остановился. Как только процессия скрылась из виду на верхнем этаже, Кристер схватил с притолоки ключ и открыл дверь. Ржавые петли слабо взвизгнули, но поскольку голоса раздавались уже где-то далеко наверху, он осмелился спуститься по ступенькам в полутемный подвал.

Пять дверей... Как и в «стойле», на дверях засовы и маленькие окошечки. Единственная разница заключалась в том, что здесь все было абсолютно запущено и напоминало грязный свинарник. Вонь стояла ужасающая. Но... она была человеческой!

Кристера стало мутить, и он глубоко вдохнул. Здесь, очевидно, содержались те, за кого недостаточно платили, подумал он. Или те, кого никогда не навещали. Хозяева не рискнули бы оказаться застигнутыми врасплох родственниками этих несчастных.

Которая же из пяти дверей...? У него нет времени на ошибку. Да и не хотелось бы беспокоить других затворников. Не сейчас.

Но нет, Магдалена не может быть здесь, это невероятно! Нет, все мы сошли с ума, она не может находиться в этом ужасном доме! Лишь безумец мог прийти к такому выводу. И только на основании каких-то глупых сигналов да непорядка в бумагах доктора. Магдалена умерла три года назад, это единственно верное предположение...

Ход его мыслей был прерван. Саша разом покончил со всеми его колебаниями, уйти или остаться. Пес начал вдруг яростно нюхать и подвывать у одной из дверей. Почувствовав, что он того и гляди залает от возбуждения, Кристер обхватил его рукой за морду.

— Тс, — шепнул он. — Сейчас откроем.

Но как? Ключей-то больше нет.

Кристер сделал серьезную, многозначительную мину. — Сезам, сезам, отворись, — пробормотал он, обращаясь к замку, но ничего не произошло. «Мои способности никогда не срабатывают в нужный момент, они проявляются спонтанно, — с горечью подумал он. — Придется с этим примириться».

Он не отваживался взглянуть в окошко. Если он ошибся, то мог бы побеспокоить другого страдальца. А если там Магдалена, и он не сумеет ее освободить, — тогда все пропало по его вине!

Его охватила паника. Осталась только одна возможность: попробовать тот же большой ключ к новому замку. Размер совпадал. Но бородка...

Ага! Ключ плавно повернулся, раздался щелчок, и дверь открылась.

Сперва он ничего не видел в маленькой, совершенно темной камере, только чувствовал унизительную вонь, недостойную живого человеческого существа. Затем различил тщедушную фигурку с вытаращенными от ужаса глазами.

«О Боже», — подумал Кристер, и сердце его сжалось от боли. Зато Саша радостно бросился к жалкому растрепанному созданию. Кристеру пришлось действовать решительно.

— Пойдем! — шепнул он. — Выберемся отсюда. Живо!

Но девочка не могла стоять на ногах. Он быстро взял ее на руки и понес, а Саша весело скакал вокруг.

— Веди себя тихо, хорошо? — прошептал он. Потом закрыл за собой тяжелую дверь подвала, но забыл вынуть ключ из замка нижней двери. Это было опрометчиво.

Перед домом стоял их экипаж. Садиться в него было нельзя, ведь никто из них не имел разрешения Бакманов забрать Магдалену. Надо выбраться за ворота. Но как сообщить о себе?

Кристер решительно посадил Сашу в повозку, оторвал кусочек истлевшего платьица Магдалены и привязал его к ошейнику собаки.

И со всех ног помчался с девочкой через массивные ворота. Беглянку нещадно трясло, но Кристер надеялся, что она выдержит.

О Боже, как она пахла! Бедное дитя!

А что, если хозяева смотрят из окна второго этажа? И где сейчас находятся санитары?

Но ничего не случилось, и он успешно скрылся за воротами вместе со своей невесомой ношей. Он еще толком не рассмотрел похищенную девочку. А вдруг это не Магдалена? А вдруг она ему совершенно незнакома? И к тому же безумна и, возможно, мечтает зарезать кучу народу, включая и его самого?

Но нет. Сашино поведение недвусмысленно говорило, что он ее узнал.

Но ведь и собаки могут ошибаться?

И даже если это Магдалена, вдруг она действительно больна — тогда что они натворили! Нет, как бы она ни была больна, держать ее здесь бесчеловечно... и унизительно!

За воротами начиналось опасное открытое пространство, и Кристер холодел при каждом шаге. Но потом дорога скрылась в леске. Здесь Кристер остановился, нырнув в густую траву и кусты вдоль обочины. Он позорно задыхался, усаживая свой изрядно сбитый с толку трофей на землю.

— Кристер? — произнесло это чужое, ослепленное дневным светом существо. — Кристер с курорта Рамлеса? Я сплю, нет, я точно сплю!

— Магдалена, — тяжко, как кузнечный мех, выдохнул Кристер. — Я так страдал, что ты мне не писала!

Неужели это все, что он мог сказать?

— Я не могла писать, — подавленно промолвила она.

— Теперь я понимаю.

— Я очень хотела написать.

Наконец-то есть время рассмотреть ее. Определенно, это Магдалена! Но Боже, в каком она плачевном виде! Грязные лохмотья свисали с невероятно тощего, изможденного тела. Локти и колени скорбно торчали из палочек, когда-то бывших руками и ногами. На лице остались лишь огромные глаза в провалившихся глазницах да острый, как у покойника, нос. На теле наросла короста грязи, вся кожа в ужасных экземах, длинные волосы сбились в чудовищный колтун, который бедное дитя явно пыталось распутать пальцами. И должно быть, вся кишит вшами.

Кристер, этот сильный и мужественный защитник, Георгий-Победоносец, не смог сдержаться и зарыдал.

— Что они сделали с тобой, Магдалена?

— Ничего, — устало ответила она. — Именно в этом и беда. Ничего.

Она заплакала. И она тоже... Слезы заразительны.

Кристер вытер глаза и горько сглотнул слюну.

— Теперь мы поможем тебе. Вот приедет повозка, и мы отвезем тебя к дедушке.

— О, к дедушке! — воскликнула девочка с измученными глазами. — К дедушке. Как здорово! Это правда?

— Истинная правда, — сказал Кристер.

Девочка отвернулась.

— Нет, я грежу, — прошептала она самой себе. — Я уже грезила так много раз. Мне нельзя выдумывать такое.

На втором этаже Коль и полицмейстер тянули время, сколько могли. Они задавали вопросы, повсюду совали свой нос и довели парочку управителей до белого каления.

Наконец, полицмейстер решил, что пора спускаться.

Глянув на балку возле двери подвала, он увидел, что ключ исчез. Тогда, снабдив хозяев множеством ценных указаний и парой дежурных любезностей, они откланялись.

Зловещая чета провожала их.

Полицмейстер, увидев лоскуток на собачьем ошейнике, поспешно заслонил им обзор, сорвал тряпочку и бросил в повозку.

— Вы владельцы приюта? — спросил он.

— Да-да, — ответил мужчина. — Здесь сначала был пансион для благородных детей, но потом его учредители состарились, дело захирело и перешло к нам. Я могу гарантировать, что мы содержим приют в образцовом порядке.

Полицмейстер не ответил.

— А врач у вас есть, чтобы осматривать больных?

— О, да, — сказала женщина своим некрасивым скрипучим голосом. — Доктор Берг. Он иногда наезжает сюда. А где мальчик? — подозрительно закончила она.

— А-а, у него проблемы с животом, — засмеялся Коль. — Я видел, как он выскочил из ворот. Так что не только собака просилась погулять.

To, что Коль видел Кристера, было неправдой. Но здесь царил закон джунглей, и Колю с полицмейстером пришлось забыть все нормы цивилизованного общества. Они догадывались, что произошло. Конечно, лоскуток не сулил особой радости, но неужели Кристеру удалось?

Они выехали из ворот.

— Если наше предположение верно, они должны быть где-то здесь, — сказал Коль. — Но это немыслимо!

— Собака могла напасть на ее след там внутри. Но в любом случае стоит сообщить об этом месте здешним властям.

— Конечно. Ах, какая трагедия! Я заметил много дворянских гербов. Несчастные, они пытаются сохранять достоинство в этом аду. Беспомощные старые дамы делают высокие прически и вплетают в них лоскутки. А тот бедняга, что просил накрыть ему ленч на балконе... Меня охватила такая жалость, что аж все дрогнуло внутри.

— Конечно, — угрюмо сказал полицмейстер. — И мне тоже их жаль. Хотя я и не осмелился бы что-то предпринять, зайти слишком далеко. У меня нет полномочий в этом районе, и если бы нас разоблачили, то обязательно наказали. Стой! Там в лесу кто-то машет рукой. Нас видно из ужасного дома?

Коль обернулся.

— Нет, стены закрывают обзор. Мы в безопасности. Повозка остановилась, и к ней сразу подошел Кристер с девочкой на руках.

— О Господи, — сказал Коль. — Какое плачевное зрелище. Это же возмутительно!

— Можно прослезиться, — пробормотал полицмейстер.

— Я так и сделал, — отрезал Кристер. — Именно, прослезился. Поехали!

Коль, всегда по-особому доброжелательный к детям, усадил Магдалену между собой и Кристером, а полицмейстер взялся за вожжи. Саша начал лизать девочке руки, а она попыталась улыбнуться, но губы никак не складывались в улыбку.

— Что нам делать с этим? — озадаченно сказал полицмейстер. — Мы должны вымыть и прилично одеть девочку, прежде чем...

— Нет, — решил Кристер. — Не будем останавливаться. Едем прямо домой к Молину вместе с нею. Коль задумался.

— Мне кажется, нельзя так шокировать его видом единственной родственницы. Давайте хоть остановимся у реки или у ручья, чтобы она помылась. На постоялый двор идти, конечно, нельзя. Магдалена слишком бросается в глаза, и ее могут не пустить. Не надо причинять ей новых страданий.

Девочка сидела молча, дрожа всем телом от нервного возбуждения.

— Я сплю, — шептала она себе под нос, клацая зубами. — Я никогда отсюда не выйду, это невозможно.

— Ты уже вышла, — успокоил ее Кристер, легко обняв за плечи. — И ты никогда туда больше не вернешься. Никогда!

Именно это ей было труднее всего постичь. Она жила словно в мире грез, механически отвечала, уверенная, что все происходящее с нею, только сон.

— Как ты туда попала, в самом деле? — спросил полицмейстер.

Она медленно повернула к нему голову, окинула тупым невидящим взглядом, убрала волосы со лба и сказала:

— Я... не знаю.

— Расскажи, что знаешь!

Она тускло, испытующе посмотрела на них, все еще не веря в происходящее. Ей было безразлично: пусть это сон, но такой хороший. Ее, встречавшую три года только злобу и неприязнь, просили говорить. Все они были так добры...

Все это явственно читалось на ее маленьком изможденном личике. Путаные, но весьма красноречивые мысли.

— Противный доктор в санатории... — начала она негнущимися, словно чужими губами. — И дядя Юлиус. Они заставляли меня принять лекарство. Чтобы я заснула, как они сказали. Я не хотела. Сопротивлялась, потому что у них были безжалостные глаза. Но они были очень сильные. А проснулась я здесь.

Внезапно она закрыла лицо руками.

— Они придут! Придут и заберут меня!

— Они не сделают этого, — заверил Кристер. — Ты поедешь домой. К дедушке.

— Но дедушка живет очень далеко. В Упланде. Вы будете меня бить? Снова запрете в камере? Коль очень серьезно среагировал на ее испуг.

— Как ты могла подумать такое? И ты сейчас в Упланде. Похоже, доктор привез тебя сюда сонную. А не знаешь ли, почему ты здесь оказалась?

— Нет, — жалобно произнесла она, не отнимая рук от лица. — Они говорили, что я сумасшедшая. Но я так не думаю.

— Конечно, ты не сумасшедшая, — успокаивающим тоном сказал полицмейстер. — Удивительно только, как ты ею не стала в этом приюте! Не могу понять, кто именно желал тебе зла.

Она инстинктивно прильнула к Кристеру и сжалась в его объятиях.

— Однажды эта ужасная женщина кое-что сказала... — Они нагнулись ниже, чтобы слышать ее слова, тонущие в скрипе колес и цоканье конских копыт. — Я однажды стала кричать на нее, просить, чтобы меня выпустили. «Ты останешься здесь, — сказала женщина. — Коммерции советник хорошо платит за тебя». «А нельзя ли перевести меня в другую комнату? — попросила я. — Здесь так грязно». А она ответила: «Зачем? Тебя же все равно никто не навещает».

Голос Магдалены замер.

Мужчины переглянулись.

— Именно так я и думал, — сказал Кристер. — В подвале держат тех, за кого плохо платят или кого никто не навещает. Магдалена, очевидно, относилась к последней категории.

Двое мужчин заметили, как трогательно заботлив был Кристер, и как она инстинктивно искала у него защиты.

— Но я все равно не понимаю, — упорствовал полицмейстер.

— Эта отвратительная пара держала тебя под замком, Магдалена. Похоже, что твой отец платил за тебя, за то, чтобы тебя не выпускали. Почему? В целом ты не производишь впечатление больной!

«Как можно так говорить? » — мысленно возмутились Коль и Кристер. Но полицмейстер продолжал:

— И я не думаю, что он больше заинтересован в племяннице, чем в родной дочери!

Магдалена вопросительно посмотрела на него.

— Они взяли вместо тебя твою кузину Магдалену Бакман. Пытались обмануть твоего дедушку, выдав ее за тебя. И убили дядю Юлиуса, потому что он слишком много знал. Да, мы решили тебе сразу все рассказать, твои объяснения могут быть очень ценными для нас.

Девочка по-прежнему была сбита с толку.

— Кто «они»? — спросила она дрожащими губами. — А-а, я узнаю вас, вы Кристер и полицмейстер и... кажется, Вы дедушкин подрядчик с необычным именем.

— Правильно, — сказал Кристер. — Коль Симон тоже мой родственник, только дальний.

— «Они» это твой отец, твоя мачеха и ее кузен, доктор Берг, — сказал полицмейстер. — Твой дядя Юлиус тоже был замешан, но они его убили. Насколько посвящена его дочь Магдалена, неизвестно. По крайней мере, она едва ли знает, что ее отца убили. Ей сказали, «несчастный случай».

Глаза Магдалены выдали, что она витала где-то далеко. Она ответила, как сомнамбула:

— Моя кузина всегда была глупа. Думала только о нарядах и, не переставая, смотрелась в зеркало. С ней было невозможно говорить. «Ты ничего не смыслишь в жизни», — вечно заявляла она мне. «Ты просто дитя малое, тебе не нужны деньги. Как несправедливо, что именно ты станешь такой богатой, а не я! ».

— Но ведь дядя Юлиус был богат? Она задумалась. Похоже, это стоило ей немалых усилий.

— Нет, не думаю. Он постоянно приходил к моему отцу занимать денег. «Иначе я донесу», — говорил он, и это звучало ужасно.

— Ага! — сказал Коль. — Вот в чем дело! Он знал о планах.

— О каких планах? — пробормотал полицмейстер. — Что-то здесь не вяжется, разве вы не видите? Никак не вяжется!

Коль перебил его.

— К нам приближаются три всадника. Они скачут быстро и решительно.

Кристер обернулся и пригнул голову Магдалены.

— Может, это трое санитаров из «Милосердия», а? Вдруг они обнаружили, что пленница ускользнула?

— Ты имеешь в виду, пациентка, — саркастически изрек полицмейстер. — Но «пленница» будет точнее.

В этот момент Магдалена пробудилась к жизни. Все покровы упали с ее сознания.

— Нет! — взмолилась она. — Нет, нет, только не санитары, нет, нет, пустите меня!

Кристер вынужден был держать ее. Она пыталась вырваться из его рук. Полицмейстер нахлестывал коней.

— Они вооружены, — сказал Коль.

— У нас нет никаких шансов, — констатировал полицмейстер. — Кристер, видишь ригу там вдали. Когда мы обогнем ее, ты спрыгнешь вместе с Магдаленой, и вы спрячетесь. Бегите, чтобы они вас не заметили! Пробирайтесь к побережью, море здесь недалеко. Встретимся в Пеннингбю.

— Если все будет хорошо, — пробормотал Коль.

— А как же вы? — спросил Кристер, борясь с перепуганной Магдаленой.

— О нас не беспокойся, — сказал полицмейстер. — Ну прыгай, нам некогда останавливаться.

Кристер спрыгнул, а Коль сбросил ему на руки Магдалену. Это было нетрудно, потому что она ничего не успела сообразить. Кристер поймал ее. Саша сделал выбор сам, отважно ринувшись вниз.

В следующее мгновение юноша, девочка и собака уже затерялись среди усадебных построек и скрылись за холмом.

Они слышали, как подъехали всадники и повозка остановилась.

— Ну, — шепнул Кристер. — Начались переговоры. Идем, Саша!

Он вновь взял Магдалену на руки и побежал через поле под спасительную сень леса. Открытый участок пашни был опасен, но Кристер старался все время держаться в тени холма или построек, заслонявших обзор с дороги. Но если бы один из всадников проехал немного вперед или назад... Да, тогда беглецам крышка!

В усадьбе не было видно ни души. Похоже, все отдыхают после обеда.

Лишь в лощине между деревьями они смогли ненадолго присесть. Кристер привлек к себе Сашу и ласково похлопал:

— Молодец!

— Саша, — сказала Магдалена со слезами на глазах. — Если бы ты знал, как я рада тебя видеть, дружочек! Я боялась, что они убили тебя. Они никогда тебя не любили.

Она отвратительно пахла, но это не умаляло восхищения Кристера.

— Тебе ведь его подарил дедушка, поэтому они не осмелились. Думаю, он был для них своего рода алиби. Магдалена и Саша — они нераздельны. Но другая Магдалена действительно не любила его, ты права. И они собирались пристрелить его. Но я его украл. — Кристер усмехнулся. — А теперь я украл и тебя.

Она смущенно улыбнулась.

— Я думала, ты давно меня забыл.

— Я никогда тебя не забывал, Магдалена, — сказал Кристер с почти комичной серьезностью.