«КОРОЛЕВА» 2 страница

Илья выключил зажигание.

И отключил все.

Свет погас. Двигатель умолк. Бур остановился.

* * *

И снова — кромешная тьма вокруг. И ворочающаяся туша наверху, под которой жалобно стонет металл. И слабый, едва доносящийся из-за завала шорох прочих тварей. И заклятый враг на расстоянии вытянутой руки. Сапера сейчас видно не было. Но слышно было его дыхание.

Ствол ото лба Ильи Сапер отнял, однако вряд ли убрал оружие далеко.

— Слышь, Сапер, — начал, было, Илья.

— Тс-с, — шикнули на него из темноты, — говори тише. Эти твари реагируют на шум.

Действительно, гигантская мокрица снова беспокойно завозилась над ними. Илья понизил голос:

— На что еще они реагируют?

— На движение, вибрацию, свет и запах.

Что ж, Илья и Сапер почти не двигались. Мотор не вибрировал. Света тоже больше не было. Запах? Наверное, острая вонь выхлопов, горючки и масла, которой пропитался комбайн, забивала запах живых людей. Но не полностью: мокрица, накрывшая машину своим телом, уползать пока не спешила.

— Та стена в проходе за пещерой, — снова вполголоса заговорил Илья. — Она защищала от этой… «живности»?

— Защищала, — ответил Сапер. — И как видишь, были причины не пускать вас сюда.

Что ж, теперь ясно, почему «байбаки» так яростно обороняли эту пещеру. Да потому что за ней пряталась смерть. Смерть для всех.

— Каким надо было быть идиотом, чтобы сломать эту стену, — прошипел Сапер.

Они по-прежнему разговаривали шепотом.

— Теперь придется дожидаться, пока твари уползут.

— А ведь не дождешься, — сплюнул Илья.

— Они уйдут… Когда сожрут все, что могут сожрать, — чуть слышно ответил Сапер.

— По-моему, «живность» уже сожрала здесь всех людей… Кроме нас.

— Друг друга она пожирает с такой же охотой, — хмыкнул Сапер. — А тут полно раненых и раздавленных тварей. Пока есть легкая добыча — «живность» отсюда не уберется.

— А потом? Куда твари отправятся потом?

Прежде чем наступит подходящий момент и удастся прикончить Сапера, Илья хотел вытянуть из него максимум информации.

— Если не найдут пищи в верхних ходах — вернутся к воде.

— А если найдут?

Илья подумал об обитателях синей ветки, для которых подметро было сейчас единственным спасением от муранчи.

— Значит, задержатся наверху. Пока пища не кончится. Потом все равно к себе вниз спустятся.

— А там-то они что жрут?

— Не в курсе. Может, друг друга. Может, тех, кто еще глубже… Я туда не совался.

— А что это вообще за «живность» такая, знаешь? Откуда она взялась?

— Нет, не знаю, — раздраженно прошептал Сапер. — Она тут, брат, всегда была, наверное…

Брат?.. Брат?! У Ильи в груди забухало, в висках застучало. Больше ни о чем другом он думать не мог.

— Ну, тогда… — процедил Илья сквозь зубы. — Тогда расскажи-ка, Сапер, о том, что знаешь наверняка…

Пришло время поговорить о более важных вещах… Тихий-тихий, едва различимый смешок выдал настроение Сапера:

— Как мне удалось уцелеть и что я делаю здесь?

Илья кивнул, сжимая кулаки и переводя дыхание. Пусть скажет, как выкарабкался. И пусть потом сдохнет.

— Когда орджоникидзевские выставили меня из метро в противогазе со старым фильтром и с единственным патроном в стволе, меня могло спасти только чудо… — начал Сапер свой рассказ.

И помолчав немного, продолжил:

— А спас случай…

* * *

Счастливым случаем для Сапера оказалась встреча с «синим» сталкером, то ли сознательно забредшим на территорию «красных», то ли загнанным туда мутантами.

Сапер заметил его первым. Дальше все было просто. Подпустить жукоеда поближе и…

Одинокая фигура на улице. Одиночный выстрел из засады. Удачный выстрел.

Именно так Сапер потратил свой единственный патрон, приобретя взамен исправный противогаз с меткой синей ветки, обрез охотничьей двустволки, патроны с картечью и перепачканный, но добротный сталкерский плащ, простреленный в районе сердца. В придачу — драный рюкзачок, набитый нехитрой добычей «синего»: пара мужских журналов с обнаженными грудастыми красотками, детская книжка с картинками, блокнот и разноцветные карандаши, несколько пачек слипшихся леденцов, коробка шоколада, женские тампоны, аптечка с какими-то таблетками, бинтами, и пластырями…

Осматривая добычу, Сапер думал о том, что макаровская пуля, любезно оставленная ему орджоникидзевскими для самоубийства, была обменяна по очень выгодному курсу. И главное — у него появился шанс выжить.

Обшмонав труп и перетащив трофеи в небольшой подвальчик, где, на его счастье, не оказалось мутантов, Сапер переоблачился в защитный костюм «синего». Кровь с чужого плаща он вытер тампонами, пулевое отверстие залепил изнутри пластырем, а снаружи замазал грязью так, что разглядеть дырку стало практически невозможно. Свой плащ и противогаз Сапер надел на мертвеца, оставил возле трупа пистолет и отошел подальше.

Очень вовремя отошел.

Укрывшись в ближайшей многоэтажке, он видел, как на запах свежей крови сбежались мутанты. Мертвый сталкер был растерзан в считанные секунды, а противогаз и плащ Сапера — изорваны в клочья вместе с жукоедом. Инсценировка собственной смерти удалась на все сто. Это — на тот случай, если старые друзья захотят убедиться в том, что Сапер благополучно убыл на тот свет.

Возвращаться на красную ветку было опасно: экс-начальника Аэропорта многие знали в лицо, да и искалеченная правая рука — слишком броская примета. А слухи о том, что случилось с его станцией, и какую роль он сыграл в произошедшем, должны были быстро распространиться по всей линии. В общем, вряд ли ему теперь будут рады на родной ветке.

Но и долго оставаться на поверхности — тоже равносильно самоубийству. Был только один выход.

Сапер отправился на «синюю» ветку. Расстреляв по дороге почти все патроны и едва не став добычей хозяйничающих в городе монстров, он все же добрался до площади Ленина. Выбора не было, и Сапер постучался в гермоворота расположенной здесь «синей» станции.

Его узнали. Вернее, не его, конечно. Опознали вещи, которые были на нем и при нем. Может быть, только поэтому ему и открыли.

Убитый сталкер, как выяснилось, в свою последнюю вылазку отправился именно отсюда, со станции метро Площадь Ленина.

— Здорово, Комар! — поприветствовали Сапера часовые. — Заходи, чего стоишь.

В ответ Сапер помахал рукой. В пятипалой сталкерской перчатке его трехпалая ладонь казалась вполне нормальной. Особая примета, отличавшая бывшего начальника Аэропорта от мертвого сталкера по кличке Комар, не бросалась в глаза. Пока не бросалась…

На входе жукоеды окатили Сапера какой-то мутной пенистой жидкостью из ржавых ведер. Вот и вся процедура дезактивации. К счастью, в белых потеках пены никто не заметил дырки на простреленном плаще.

— Ну и где ты шатался столько времени, Комар? — приставали с расспросами «синие». — Нашел что-нибудь интересное?

Сапер решил косить под мертвого Комара так долго, сколько удастся. Не снимая противогаза и мокрого защитного костюма, он молча бросил жукоедам рюкзак.

Охрана гермоворот пришла в восторг от похабных журнальчиков, сразу позабыв о вернувшемся сталкере. Никто даже не обратил внимания на то, что Сапер спустился вниз, так и не разоблачившись. У «синих» с этим было не так строго, как на «красных» станциях.

Внизу, правда, его все-таки окликнули:

— Эй, Комар, ты чего в резине под землей ходишь?

Сапер лишь отмахнулся: спешу, мол, позже поговорим.

Сильно доставать его, слава богу, не стали. Сторонясь освещенных мест, он как был — в сталкерском прикиде — благополучно покинул Площадь Ленина.

Следовало уйти подальше и побыстрее. И желательно туда, где Комара знают не так хорошо и где можно было бы незаметно избавиться от чужого противогаза.

Сапер сделал это в темном туннеле между Площадью Ленина и ЦГБ. Сунул противогаз под короба многоярусной жучиной «фермы» и накинул на голову капюшон. Под большим сталкерским капюшоном тоже можно прятать лицо. Во всяком случае, это было не так подозрительно, как неуместная в метро противогазная маска на роже.

* * *

Мокрица наверху опять заворочалась. Жалобно скрипнул металлический купол кабины. Сапер замолчал, пережидая. И лишь когда снова наступила тишина — продолжил.

— Мне повезло еще раз, — едва слышно зашептал он. — Жукоеды только-только откопали ход в подметро и набирали команду разведчиков.

— И ты, значит, вызвался?..

— У меня не было выбора, — ответил Сапер. — Комара в любой момент могли хватиться. Начались бы поиски по всей ветке. К тому же нижние подземелья тогда еще не казались такими уж страшными и в них можно было легко затеряться. В общем, я назвался сталкером с Орбитальной и примкнул к разведчикам.

— А потом слинял из группы и скорешился с «байбаками»?

— С кем?

— Ну, с бомжами этими, с детьми подземелья.

— В общем, да. Правда, это случилось не сразу. Сначала возникли некоторые м-м-м… скажем так, некоторые осложнения, которые пришлось решать по ходу дела. Мы спустились довольно глубоко под землю, разбились на тройки, разошлись по ходам, а потом…

В темноте послышался сдавленный смешок, словно Саперу вспомнилось что-то забавное.

* * *

Подозрительное шушуканье напарников не понравилось ему с самого начала, поэтому Сапер всю дорогу не спускал пальца с курка и держал двуствольный обрез Комара наготове. В каждом стволе было заряжено по патрону с картечью. Но это были его последние патроны. Так что, если бы возникла такая необходимость, валить жукоедов следовало сразу и наверняка.

Хотя ввязываться в перестрелку Саперу совсем не хотелось. Один из шедших вместе с ним разведчиков был вооружен старенькой, изрядно покоцанной, но вполне боеспособной АКСУшкой. Другой сжимал в руке ПМ. Арсенал посолиднее, чем обрезанная двустволка. Причем и автомат, и пистолет нет-нет да и поворачивались стволами в сторону Сапера. За ним явно приглядывали, а значит, врасплох спутников было не застать. Сапер решил стрелять лишь в самом крайнем случае.

Он добросовестно шарил по темноте лучом выданного ему цэгэбэшными фонарика, но не столько исследовал подземелья, сколько следил за напарниками. А те все шептались между собой. Кажется, один в чем-то убеждал другого.

— Слышь, сталкер… — наконец окликнули его. В лицо ударил слепящий свет двух фонарей.

— Чего? — Сапер повернулся, изобразив на лице удивленное выражение.

Обрез он держал стволами вниз, чтобы понапрасну не нервировать жукоедов. Другой рукой прикрывал глаза от света. Ну, точь-в-точь простак, застигнутый врасплох и понятия не имеющий, в чем его подозревают.

— Разговор есть, — сообщили ему. — Хотим кой-чего прояснить.

— А в чем дело-то? — удивленно поднял брови Сапер.

— Я уже долго к тебе присматриваюсь. — С ним говорил только один из двух разведчиков. Второй пока помалкивал. — И к тебе, и к вещичкам твоим. Это ведь обрез Комара у тебя. И плащ тоже его.

Сапер уже набрал в легкие побольше воздуха, чтобы послать жукоеда по матери, но его перебили:

— Только ты это… Не отпирайся, сталкер. Я ведь в паре с Комаром наверх много раз ходил. Хорошо знаю и его самого, и оружие его, и шмотки.

— Ну и? — Сапер, поразмыслив, не стал отпираться.

Второй «синий» по-прежнему не произносил ни слова.

Видимо, он еще не принял в намечающемся споре ни чью сторону. Но это не мешало бы ему держать Сапера на мушке.

Интересно, держит или нет? Из-за бьющего в глаза света это трудно было определить.

Наверное, все-таки держит.

— Где взял ствол и плащ? — тоном прокурора спросили Сапера.

— Выменял, — сделав лицо попроще, улыбнулся в ответ он. — У Комара.

— Да? — Луч одного фонаря соскользнул с лица Сапера на его грудь. — А почему плащ дырявый?

«Вот же гад глазастый! — пронеслось в голове Сапера. — Разглядел-таки! »

— И почему дырка похожа на пулевое отверстие? И почему она аккурат в районе сердца расположена?

Это было хуже. Эти вопросы были уже по-настоящему опасными.

— А я вот еще что слышал… — неожиданно заговорил второй жукоед. — На базарном переходе между ветками рассказывают, будто «красные» выгнали из метро начальника Аэропорта…

«Ага, уже рассказывают, значит, — подумал Сапер, — слухи распространялись даже быстрее, чем я предполагал». Сапер лихорадочно соображал, что теперь делать и как поступать. По всему выходило, что стычки уже не избежать. Но шансов победить у него было не так много: похоже, второй разведчик уже принял решение, на чьей стороне выступить.

— Вроде бы в Аэропорт прорвались жабоголовые, — продолжал «синий», — а начальник станции бросил своих людей, сам сбежал и взорвал туннель, так что жабы всех «аэропортовских» сожрали. Вроде бы за это его и отправили подыхать на поверхность.

— Ну, так, а я-то тут при чем? — стараясь, чтобы в его голосе прозвучало побольше удивления, возмутился Сапер. Но голос предательски дрогнул.

— И вроде бы у начальника этого на правой руке не хватает двух пальцев.

— И что с того? — Сапер почувствовал, как по спине скользнули холодные змейки.

— Почему ты перчатки не снимаешь? — допытывался дотошный жукоед. — Прячешь там чего? Сколько у тебя пальцев на руке? Может быть, ты и есть тот самый «красный» начальничек, а, сталкер? Может быть, ты не с Орбитальной к нам пришел, а из Аэропорта? И может, по пути замочил Комара и присвоил его вещички?

— Что за бред?! — возмутился Сапер. Так искренне возмутился, как только мог.

— Положи обрез и сними перчатку, сталкер, — приказал первый разведчик.

Тишина. Секунда, две… И в тишине этой…

Из темного бокового ответвления вдруг послышался шорох. Оба фонаря в руках разведчиков машинально дернулись на шум.

Это был шанс! Не раздумывая, Сапер саданул по фонарному свету зарядом картечи из правого ствола. Сам — бросился в темноту.

Фонарик погас, один жукоед захрипел и упал.

Второй успел выстрелить из пистолета.

Макаровская пуля задела сталкерскую перчатку и расщепила приклад. Если бы в перчатке были пальцы, Сапер лишился бы их сейчас. Но пуля прошла там, где пальцев уже не было, вырвав лишь клок резины.

Сапер выстрелил из второго ствола. На пол повалился еще один «синий», изрешеченный картечью.

В боковом туннеле снова послышался шорох…

Сапер, схватив автомат убитого, посветил в темноту.

* * *

— Это были «байбаки»? — спросил Илья. — Бомжи?

— Ну, вообще-то сами себя они называют Нижний Народ, — усмехнулся Сапер. — Называли, вернее. И для нас, кстати, у них тоже есть название. Люди Сверху… Забавно, правда? Люди Сверху, живущие в туннелях и подземных станциях.

— Все относительно, — пожал плечами Илья. — Если под метро есть подметро, то и низ для кого-то становится верхом.

На память пришли рассуждения Мосола о сдвиге верхнего, срединного и нижнего миров. Кажется, теперь он начинал понимать то, чего не понял сразу.

— Короче, мне удалось установить контакты с местными аборигенами, которые не горели желанием пускать на свою территорию чужаков, — продолжил Сапер.

— Однако тебя они все же пустили.

— Во-первых, они видели, как я убил других Людей Сверху, и вполне здраво рассудили, что я — тот самый враг врага, который может стать другом. А во-вторых, я убедительно доказал, что буду им полезен.

— И тебе поверили? — с сомнением спросил Илья.

— Не все. Вожак не поверил.

— И что стало с вожаком?

— Скоропостижно скончался, — хмыкнул Сапер. — У меня был ствол. У него ствола не было. Все произошло быстро. Никто и пикнуть не успел.

— А потом?

— Потом желающих спорить со мной больше не нашлось. А когда под моим командованием было ликвидировано несколько разведывательных групп жукоедов…

— Под твоим? — удивился Илья.

— А ты думал, кто все это время устраивал так, чтобы люди здесь исчезали без следа и видимых причин? Да, ловушки, засады и обвалы — моя работа. Все произошло, как и было задумано. Неизвестная опасность всегда пугает сильнее, чем явная угроза, и, в конце концов, я добился своего: «синие» стали бояться спускаться в подземелья. А я выбился в местные авторитеты. У меня появилась своя небольшая армия, с которой в принципе можно было захватить любую станцию хоть на синей, хоть на красной ветке. Чем, собственно, я и собирался заняться.

— И какую же станцию ты…

— Орджоникидзе, — сразу ответил Сапер. — Для начала нужно было расквитаться с ублюдками, которые отправили меня подыхать на поверхность.

«„Расквитаться“ — такое сладкое слово», — подумал Илья. Он очень хорошо понимал Сапера. Он тоже кое с кем расквитается. Уже скоро. Как только собеседник уберет палец со спускового крючка. Или допустит другую ошибку.

— И как же ты планировал добраться до Орджоникидзевской? — спросил Илья. — Намеревался пробиться с боями через всю красную ветку? Или прорваться на поверхность через синюю, потом пройти со своими бомжами полгорода, разгоняя мутантов, а затем взломать снаружи станционные гермоворота?

Оба плана были бы заведомо обречены на провал…

— Все гораздо проще. — Судя по голосу, Сапер осклабился. — Ты не представляешь, Колдун, насколько разветвленные эти подземелья, как далеко они тянутся и как близко подходят к метро. Кое-где они находятся практически на одном с ним уровне. Из верхних ярусов можно даже слышать, что творится на станциях и в туннелях. Нижний Народ специально прорыл слуховые ходы и всегда был в курсе того, что творится наверху. Может быть, поэтому бомжи туда не стремились сами и нас к себе пускать не хотели.

Илья снова вспомнил рассказ Бульбы о Погремуне, дрезину которого якобы слышали за стенами метро. Возможно, именно возня «байбаков» в слуховых ходах и породила этот миф?

— Кстати, когда комбайн «синих» в первый раз пробивал проход в подметро, — продолжал Сапер, — в туннеле возле ЦГБ обрушилась стенка одного из таких слуховых ходов. Место, к счастью, оказалось неприметным — между сталкерскими складами. Там жукоеды держат полезное, но опасное барахло. Которое сильно фонит, а выбросить жалко. Так что без особой нужды туда никто не заходит. Нижний Народец быстренько заложил пролом. Но проходик остался… Если отодвинуть камешки, им можно было воспользоваться.

Илья вспомнил, как он гнался за Сапером, как потерял его из виду неподалеку от ЦГБ. Как решил, что видел призрака, растворившегося в темноте. Теперь-то все стало ясно. Сапер просто юркнул в потаенный ход и скрылся в подметро!

— Я к чему веду… — продолжал Сапер. — Суть в том, что при желании из подметро можно пробиться в любой туннель и на любую станцию. У меня ушло некоторое время на изучение ходов Нижнего Народа. Зато теперь я знаю, как кратчайшим путем добраться хоть до Орджоникидзе, хоть до Орбитальной, хоть до Ворошиловской, хоть до западных станций. При грамотной организации атак и удачном стечении обстоятельств можно было захватить не только орджоникидзевские притоны, но и все метро.

— Так тебе все метро нужно было? — тихонько присвистнул Илья.

— А что тебя удивляет? — фыркнул Сапер. — Прикинь: в твоем распоряжении выходы на поверхность в любой точке Ростова, полное отсутствие конкурентов, уйма жизненного пространства в метро и под ним. — В шепоте Сапера послышались мечтательные нотки. — И ты — практически единоличный хозяин города. Круто?

— Ага. Вот только для этого пришлось бы положить уйму народу, — давя вскипающую ненависть, с трудом произнес Илья.

— Меньше народа — больше кислорода, — сухо отозвался Сапер. — И всего остального уцелевшим тоже досталось бы больше. Естественный отбор в условиях дефицита ресурсов и жизненного пространства… Ну а бабы со временем все равно нарожаю новых людишек — столько, сколько нужно. Сколько мне было бы нужно.

— Да ты, сука, Наполеон, — процедил Илья. — С такими-то планами…

— Муранча моим планам помешала, — скрипнул зубами Сапер. — На кой мне сдалось метро, из которого нельзя выйти на поверхность? Тут, собственно, два варианта. Либо ждать, пока эти твари уберутся из города… либо…

— Либо?..

— Либо направить муранчу в метро, — жестко резанул Сапер. — На зачистку, так сказать, местности. Это быстрее. Проще. Многое решает.

— Выходит, Тютя, сам того не ведая, здорово тебе помог? — опустошенно произнес Илья.

— Нет, Колдун, — тихо-тихо, едва слышно засмеялся Сапер. — Это я ему помог. Вернее, мы помогли друг другу.

Илья замотал головой, уже смутно догадываясь о том, что ему сейчас расскажет Сапер, и, не желая слушать этого самодовольного ублюдка, жертвующего чужими жизнями как шахматными фигурами в партии с самим собой… Но Сапер уже говорил:

— Это произошло, когда в городе только-только появилась муранча…

* * *

«Гость» сверху не был похож на разведчиков «синих», которые спускались вниз раньше. Он шел один. Совсем один, «Смельчак, — подумал Сапер. — Или, что вернее, — дурак».

Сапер и несколько бомжей, сидевших с ним в засаде, наблюдали за странным чужаком.

Дорогу себе «Человек Сверху» освещал не фонариком, а поднятой над головой свечуркой, трепещущий огонек которой бережно прикрывал ладонью. Оружия у него не было, но что-то тихонько позвякивало под одеждой. Если, конечно, можно было назвать одеждой грубую рваную мешковину, которая не столько грела тело и прикрывала наготу, сколько раздражала кожу. Человек был худ, бос и грязен.

«Тютя! — узнал Сапер. — Да это же Тютя Приблажный! »

Проведя немало времени в слуховых ходах Нижнего Народа и неоднократно выбираясь на синюю ветку, он хорошо знал, чем живут и о чем говорят жукоеды. О Тюте он знал тоже. Более того: однажды Сапер даже попал на проповедь юродивого. И вот теперь видел его снова.

«Значит, все-таки дурак», — усмехнулся Сапер.

А в следующий миг наложившиеся друг на друга образ Тюти и воспоминания о ненавистной Орджоникидзевской породили новую, неожиданную мысль. Тютя мог пригодиться. Нужно только найти к дурачку правильный подход.

Сапер велел своим спутникам сидеть тихо и ни во что не вмешиваться. Сам вышел навстречу Приблажному.

Видимо, его появление из темного бокового хода оказалось неожиданным для юродивого.

— Тю на тя, дяденька! — вскрикнул тот и отшатнулся, едва не погасив огонек свечи. — Напугал Тютю!

— Здравствуй, Тютя, — стараясь говорить как можно мягче, поприветствовал Приблажного Сапер. — Не бойся, я тебе не враг. Я друг тебе. Куда путь держишь?

— Тютя пошел мертвых искать, — заканючил дурачок. — Тюте сказали, под землей мертвые ходят. А ты…

Он посмотрел на Сапера с интересом и страхом.

— Ты случайно не мертвый, дяденька?

Сапера передернуло от такого вопросика, однако улыбаться он не перестал и вместо ответа осторожно задал свой вопрос:

— А зачем тебе мертвые, Тютя?

— Живые потому что живут скверно. Нет сил быть с ними больше. Погрязли живые во вражде, беспутстве и пороке. Люди под землей стали нелюдями. Аки волки друг с другом грызутся. Аки звери лютые ведут себя.

— Верно говоришь, Тютя, — ободряюще кивнул Сапер. — Правильно мыслишь.

Тютя поднял на него глаза, полные радостного изумления. Он явно не ожидал так скоро найти здесь понимающего единомышленника.

— Верно? Правильно? Тютя верно говорит? Ты взаправду так считаешь, дяденька?

— Конечно, Тютя. Может быть, другие глухи, но я-то слышу в твоих устах слова Истины.

Грязное сопливое лицо Тюти расплылось в широкой детской улыбке.

— Истина! Да-да, я истину всем говорю. Я знаю. Но…

Улыбка ушла. Тютя снова накуксился:

— Но другие-то не знают. Тютю другие не слушают. Не верят Тюте. Тютя объясняет, что кара небесная пришла, что большая саранча за грехи на нас наслана, что каяться нужно, пока не поздно, а Тютю гонят, ругают, бьют. — Юродивый заплакал: — За что обижают Тютю? Тютя хочет, чтобы все спаслись. Хотя бы после смерти. А глупые люди не хотят спасаться. Тютя подумал, что если найти мертвых, то можно спросить у них совета, как быть. Может быть, Тютя что-то неправильно говорит, может, сам чего-то не понимает? Пусть мертвые объяснят Тюте, как обрести спасение, — им-то виднее. И как живым это втолковать. Ты не видел мертвых, а, дяденька? — Тютя растерянно огляделся по сторонам: — Здесь где-то, говорят, они должны быть. Но Тютя долго уже идет. Свечка вот наполовину сгорела. А никого нет. Никого не может найти Тютя.

— Считай, ты нашел, что искал, — ласково улыбнулся Сапер.

Тютя внимательно посмотрел на него.

— Так ты все-таки мертвый, дяденька?

Сапер кивнул:

— Да, Тютя, мертвый.

Приблажный всхлипнул и передернул плечами, от чего под одеждой звякнули жестяные банки и проволока, нацепленные в качестве «вериг». Тютя вытер нос. Чуть отступил назад.

— Ты, правда, мертвый, дяденька? — Тютя недоверчиво засопел.

— Правда-правда, — заверил его Сапер.

— А то прямо как живой!

Тютя бесцеремонно поднес свечку к лицу Сапера. Тот прикрылся рукой.

Приблажный побледнел. Отшатнулся:

— Три пальца! У тебя три пальца на руке! Ты Сапер из Аэропорта, да? Это ведь тебя выгнали с Орджоникидзе. И ты потом умер наверху. Тютя слышал. Тютя знает. Ты и, правда, мертвый, дяденька…

— Что есть, то есть, — картинно вздохнул Сапер. — Ну, ладно, хватит фигней страдать. Пора заняться делом. Слушай меня внимательно, Тютя. — Он заговорил жестко и властно.

— С-с-слушаю… — промямлил юродивый.

— Ты страдал и проповедовал не зря. И ты выбран, чтобы вершить волю небес. А я послан, чтобы сказать тебе об этом.

— А-а-а! — только и смог выдохнуть Тютя. Глаза его блестели.

— А еще я должен объяснить тебе твою главную ошибку.

— Ка… ка… какую? — заикаясь, пробормотал Тютя.

— Ты много говоришь и много плачешь, но мало делаешь.

— А что Тюте нужно делать?

— Надо не вразумлять неразумных. Надо помочь их покарать.

— Помочь? — захлопал глазами Приблажный. — Покарать?

— Надо открыть дорогу каре небесной и впустить ее в метро.

— Открыть дорогу? — заворожено повторил Тютя. — Впустить? — И испуганно отшатнулся. — Но ведь все же тогда умрут, — растерянно пробормотал он. — И хорошие, и плохие. И… — На лице Тюти возникло обиженное выражение. — И Тютя умрет тоже.

— Ты не понимаешь, — снова подпустил меда в голос Сапер. — Тот, кто праведен, того кара обойдет стороной. Того муранча…

— Саранча, — машинально поправил Тютя.

— Ну да, саранча того не тронет.

— А-а-а, вот оно что. — Тютя заулыбался. — Вот оно как? Ну да, ну да. Конечно-конечно. Теперь Тютя все понимает. Надо впустить саранчу, и кто достоин спасения — тот спасется.

— Именно так.

— А куда именно ее надо впустить?

— А где в метро главное гнездо разврата и порока, которое должно очиститься первым?

— Орджоникидзе! — просиял Тютя. — Туда надо впустить большую саранчу, да, мертвый дяденька?

— Туда, — кивнул Сапер.

— Я пойду! Я впущу! — Тютя аж задергался всем телом от нетерпения. Под мешковатым балахоном снова зазвенели «вериги». — Я буду идти и по пути буду проповедовать так, как не делал этого до сих пор. Я постараюсь, чтобы праведников стало хоть немного больше, и чтобы кара постигла не всех.

— И запомни главное: никто не должен знать, что ты видел меня в этих подземельях. Иначе… — Сапер задумался на миг. Потом нашелся: — Иначе ты сам перестанешь быть праведным.

* * *

— Из захваченных у разведчиков «синих» гранат и взрывчатки я соорудил бомбу, которая могла бы взломать замок гермоворот, — продолжал свой рассказ Сапер. — Спрятал ее в банках, которые Тютя носил на себе. Объяснил, что и как нужно делать. И отправил Приблажного на Орджоникидзе.

Что ж, теперь было понятно, как Тютя взломал гермоворота орджоникидзевских. И как он сумел пронести взрывчатку на красную ветку, тоже, в общем-то, было ясно. И как прошел мимо станционных пограничных блокпостов.

Кто будет проверять безобидного дурачка, которого и так хорошо знает все метро? Кто станет заглядывать под грязное вонючее рубище юродивого? Кого заинтересуют его ржавые «вериги»?

— А ты не боялся, что Тютя все-таки не удержит язык за зубами и кому-нибудь о тебе расскажет? — спросил Илья.

Ведь именно так и случилось. Почти так… На Сельмаше Тютя намекнул Илье, что видел трехпалого человека. Правда, главное условие бывшего начальника Аэропорта он все же выполнил: не признался, что встретил именно Сапера. И не сказал, что встреча эта произошла в подметро.

Сапер фыркнул в темноте:

— Чего тут бояться? Даже если бы кто-то и поверил сумасшедшему, который якобы видел мертвеца в подземельях, это только отбило бы у любопытных кретинов охоту лишний раз туда соваться. У меня продуманы все варианты.

— Ты хитрая сволочь, Сапер!

Илья осторожно, стараясь не шуметь, чуть привстал.

Сапер почуял опасность.

— Не дергайся, братишка, — угрожающе засопел он. — Успокойся.

Успокоиться? У Ильи перед глазами пошли красные круги. Все, чего он хотел сейчас, — утопить это чудовище в его собственной крови. «Братишка»… Нашел, мать его, братишку, подонок!

Он взревел и ударил в темноту, наугад, на голос. Кулак врезался в железо, руку пронзила дьявольская боль. Мокрица над ними заворочалась.