ТЕАТРАЛЬНАЯ 3 страница

— Ты чего, Колдун?

— Пора мне. Пойду.

— Куда?! — вытаращился на него Инженер.

— К себе. Домой. В Аэропорт.

— Совсем спятил?! Как ты туда доберешься?

Илья пожал плечами. Он и сам пока не знал.

— Сначала по метро — до Орджоникидзе, — пробормотал Илья. — Потом… Потом как-нибудь проскочу поверху.

— Как-нибудь? — невесело усмехнулся Инженер. — Один? Без патронов?

— Когда Рой уйдет, думаю, стрелять будет уже не в кого.

— А если не уйдет?

— Значит, буду ждать, пока муранча не уберется из города. Короче, не грузи, Инженер. На Орджоникидзе что-нибудь придумаю.

— А тебе не один хрен, где пережидать — в орджоникидзевских притонах или у нас?

Илья не ответил. Наверное, Инженер прав: большой разницы не было. Но небольшая, махонькая совсем все же имелась: станция метро Орджоникидзе была ближе к Аэропорту, чем Сельмаш. А значит — ближе к Оленьке и Сергейке.

— Пойду я. — Упрямо нагнув голову, Илья шагнул к двери.

Инженер преградил ему путь.

— Никуда ты не пойдешь, Колдун, — решительно заявил он. — Останешься здесь. — Это еще с какой стати? — опешил Илья. — А с такой. Я объявил мобилизацию. С этой минуты станцию не покинет ни один человек.

Илья прищурился:

— Ну, это мы еще посмотрим…

Илья мысленно прикидывал расстояние от служебки, где они находились, до туннеля, ведущего к Орджоникидзе. Дистанция, в общем-то, пустяковая. Прорваться можно. Даже без патронов. Если высадить сейчас Инженера вместе с дверью. Если сразу сбить с ног любого, кто окажется на пути. И если бежать быстро. Только бы сельмашевцы не перекрыли туннели решетками.

— Колдун, — уже мягче и дружелюбнее обратился к нему Инженер, — сегодня я потерял семерых человек. Мне могут понадобиться хорошие бойцы.

— Я не так хорош, как ты думаешь.

— Брось! — поморщился начальник станции. — Ты столько времени живешь один на Аэропорте. Любой другой на твоем месте давно бы скопытился. Так что не прибедняйся.

Илья раздраженно тряхнул головой:

— Ты меня не остановишь.

— Решетки остановят, — резонно заметил Инженер. — Я уже приказал изолировать туннели.

А вот это плохо! Это было очень плохо.

— Твою ж мать! — Илья в сердцах грохнул кулаком по столу.

— Успокойся, Колдун. Давай сделаем так. — Инженер перешел на деловой тон. — Ты остаешься здесь и, если возникнет необходимость, помогаешь мне. А когда все закончится… ну, если все закончится благополучно. В общем, тогда я с тобой за помощь рассчитаюсь. О цене сговоримся. Не обижу и не обману. Ты же знаешь — мое слово крепкое.

— Да пошел ты!

— Патронами рассчитаюсь, слышь? Тебе ведь нужны патроны? — Инженер улыбнулся — В самом деле, какой мститель без патронов?

Илья хмуро смотрел на сельмашевского начальника. Да, патроны нужны были позарез. От охоты на мутантов он отказываться не собирался. Пусть эта кочующая муранча и не даст ему пока высунуться из метро, но не навечно же она застряла в Ростове, в самом деле! А после ее ухода в город начнут возвращаться другие твари. Жабоголовые, «черные пилоты», «студенты», «вертолетчики», «китайцы», «ботаники»… Выкопаются из кладбищенской земли вурдалаки. Или появятся какие-нибудь новые мутанты, которые, конечно же, тоже виноваты в смерти Оленьки и Сергейки. Потому что если не виноваты они, в кого тогда стрелять? Как и чем тогда жить дальше?

— Орджоникидзевские тебе такого предложения не сделают, — продолжал уговаривать Инженер. — У них и без тебя хватает бойцов и стволов. А боеприпасов мало. И со жратвой — напряг. Если дело затянется, лишние рты им на фиг нужны не будут.

Илья отошел в темный угол, куда не попадал свет керосинки. Прислонился лбом к холодному бетону. Зажмурил глаза.

— Оставайся, Илюша, — шепнула из темноты Оленька. — Оставайся здесь. Ты нужен нам живым.

— Пап, я подожду, правда… — послышался голос Сергейки.

Жена и сын снова были с ним, где-то здесь, рядом. Так стоило ли рваться на Орджоникидзе?

— Ты ведь еще не нашел для меня ничего интересного, пап.

— Оставайся, Илюша…

— Ладно, — пробормотал Илья, обращаясь к родным.

— Так ты согласен, Колдун? — Инженер бесшумно подошел сзади. — Значит, по рукам?

Илья открыл глаза и повернулся. В одной руке начальник Сельмаша держал керосинку. Другую протягивал Илье.

Илья промедлил еще секунду, глядя на широкую сильную ладонь. Потом вяло, без энтузиазма ее пожал.

— Ну, вот и славно! — выдохнул Инженер. — Чувствуй себя как дома. И еще раз прошу, Колдун, не держи на меня зла, лады?

Илья ничего не ответил: Инженер повернулся к двери и гаркнул в голос:

— Бульба!

На пороге вновь нарисовался давешний усатый автоматчик.

— Принимай пополнение, — распорядился Инженер. — Устрой бойца где-нибудь.

* * *

Бульба (как выяснилось, и имя у усатого сельмашевца вполне соответствовало прозвищу — Тарас) провел Илью через станцию. В распоряжение гостя была предоставлена одноместная палатка на самом краю платформы возле орджоникидзевского туннеля.

Свет станционных костров едва-едва сюда попадал. Вокруг царил приятный полумрак. Было почти уютно. Как дома почти.

— Здесь пока поживешь. — Бульба кивнул на свернутый спальник перед палаткой.

Илья сел на спальник.

— Тут раньше наш сталкер жил, — зачем-то добавил усатый.

«Наверное, один из тех, кто погиб сегодня», — подумал Илья.

— Хороший был мужик…

Бульба словно добивался, чтобы Илья хорошенько проникся мыслью о том, чье место занимает. Это напрягало. Хотелось, чтобы усатый сельмашевец ушел поскорее. Хотелось побыть, наконец, одному.

Увы… Присев рядом на голый бетонный пол, Бульба принялся рассказывать о том, какого кореша потерял. Хотя никто его, вообще-то, душу изливать не просил. Илья вежливо кивал, лишь вполуха прислушиваясь к откровениям Бульбы и наблюдая за станцией.

Суета уже улеглась. Подготовка к осаде закончилась. Все, что можно было сделать, сельмашевцы сделали. Теперь оставалось только ждать неизвестно чего. И ему, Илье, придется ждать вместе с этими людьми, хочет он того или нет.

На самом деле не хотел. Ну, то есть совсем. Только теперь Илья по-настоящему осознал, насколько отвык от человеческого общества. А залезть в палатку, зарыться с головой в чужой спальник и поговорить в темноте с Оленькой и Сергейкой ему мешал бубнивший под ухом Бульба.

Илья вынужден был молча кивать. Он смотрел вокруг.

Глава 5

СЕЛЬМАШ

Станция Сельмаш не была похожа на другие станции ростовского метро. Конечно, здесь, как и везде, тоже имелось жилое пространство, уставленное палатками и отделенными друг от друга, как соты в улье, спальными местами, а вдоль стен высились многоярусные грибные плантации. Но при этом Сельмаш вызывал стойкую ассоциацию если не с полноценным заводским цехом, то, во всяком случае, с крупной мануфактурой.

Словно скелеты диковинных мутантов из полумрака выступали электрогенераторы и небольшие станки. Местные мастера притащили их в разобранном виде из расположенных неподалеку ростсельмашевских корпусов, а затем заново собрали и установили уже под землей.

Значительная часть станционного пространства и примыкающих к Сельмашу туннелей была завалена слесарным инструментом, деталями и заготовками, о конечном предназначении которых можно было только догадываться. Под стенами валялся металлический лом, который либо еще не пустили в переработку, либо не успели вынести на поверхность как отработанный мусор. Из огороженных стальными листами завалов торчали трубы, куски арматуры, массивные чушки, ржавые и не очень фрагменты машин и механизмов. Со стен свисали тросы, цепи и крючья. Под ногами валялись мотки проволоки, обрезки кабеля и пучки оголенных проводов.

Из хлама, который тщательно выбирали и стаскивали сюда местные сталкеры или который сельмашевцы скупали по дешевке у соседних станций, со временем появлялись весьма нужные в нехитром хозяйстве метрожителей предметы.

Высокотехнологичных вещей здесь, конечно, не производили. Но простенькую продукцию из разряда «дешево и сердито» подземный Сельмаш изготовлял быстро, недорого, а главное, довольно качественно. Здесь могли также починить или выточить заново почти любую деталь или запчасть, которую не удавалось отыскать на поверхности.

Накрылся ротор электрогенератора? Износились запоры гермоворот? Полетел станционный вентилятор, или возникли проблемы с очистительным фильтром? Не хватает дырчатых коробов для грибных плантаций? Совсем «убился» ствол, а на новое оружие пока не заработал? Всей ветке было известно: с такими проблемами — прямая дорога на Сельмаш.

В первые годы после Войны, кстати, именно сельмашевцы изваяли из подручных материалов несколько легких и удобных в эксплуатации дрезин и вагонеток, ставших впоследствии универсальным метротранспортом. Перекупленные по несколько раз одиночные рельсовые экипажи на ручной тяге и парные сцепки до сих пор исправно курсируют по красной ветке, хотя и принадлежат теперь разным станциям.

Разумеется, Сельмаш не бедствовал. Кроме мощной, по меркам метро, производственной базы сельмашевцы могли похвастаться и серьезной оборонительной системой. Созданной главным образом, благодаря все той же материально-технической базе и золотым рукам местных умельцев.

Узкие отверстия вентиляционных шахт были забраны снаружи такими частыми защитными слоями решеток и сеток, что до фильтров добиралась только радиоактивная пыль, которая благополучно в них и задерживалась.

Выход на поверхность здесь закрывали тяжеленные гермоворота. Укрепленные толстыми бронепластинами, они способны были, наверное, выдержать натиск танка — не то, что живой твари. Внизу, под эскалаторами, имелись не менее надежные внутренние ворота, также сваренные из бронелистов и запирающиеся в самые опасные моменты. Дополнительные ворота были снабжены бойницами, так что пара-тройка автоматных стволов способны были создать в замкнутом пространстве над эскалаторами убийственную мясорубку рикошетов. Трудно было даже предположить, что какой-нибудь мутант с поверхности способен прорваться сквозь такую преграду.

В глубине туннелей, ведущих от Сельмаша к Орджоникидзе и к диаспорским станциям, тоже располагались укрепленные огневые точки и стальные решетки, которыми в считанные секунды можно было перегородить подступы к станции. Эта защита была попроще. Она оберегала станцию не от мутантов, а от соседей, у которых чувство зависти к сельмашевскому благополучию однажды могло взять вверх над элементарной осторожностью.

Судя по словам Инженера, туннели уже были перекрыты решетками. Что ж, обычное дело: когда над метро нависает серьезная угроза — каждый сам за себя. Станции пытаются оградить свой мирок и выжить самостоятельно. О помощи соседям в таких случаях речи не идет — самим бы уцелеть.

* * *

Бульба, наконец, закончил рассказ о дружке-сталкере, место которого занял Илья. Однако не похоже было, чтобы усатый сельмашевец собирался уходить. Более того, к палатке на краю платформы подтянулось еще несколько человек. Чему Илья был уже совсем не рад. Завязалась вялая беседа ни о чем.

«Какие все-таки болтливые создания люди, — с тоской думал Илья. — Как много слов произносится всуе, без всякого смысла и без малейшей надобности! »

Да, отвык он от людишек, сильно отвык.

Меж тем разговор плавно и как-то незаметно перешел на Илью. Стало ясно, что именно он притягивает сельмашевцев как магнит. Ну, еще бы! Чужак… Да еще такой! Отшельник-Колдун. Как же тут совладать с любопытством?

Хотя не в любопытстве, наверное, дело. Не только в нем, во всяком случае. Пустопорожний треп просто помогает снять напряжение и отогнать страх. Ни к чему не обязывающая болтовня позволяет хоть бы ненадолго отвлечься и не думать о главном — о том, что родной город прямо сейчас захватывают гигантские насекомые.

— Слышь, Колдун, — снова заговорил Бульба. — Как по-твоему, надолго муранча к нам пожаловала?

Нет, о муранче сельмашевцы не забывали ни на миг. Сидевшие кружком люди, умолкнув, ждали ответа от Ильи.

— Без понятия, — передернул плечами он.

В самом деле, откуда ему было знать о таких вещах? Однако блестевшие в полумраке глаза отчего-то смотрели на него так, будто он знал.

— А правду говорят, что ты язык любого мутанта понимаешь? — вмешался в разговор молодой парень с длинными грязными волосами.

Патлатый глядел на него во все глаза.

— Врут, — буркнул Илья.

Ну что за бред, в самом деле?

Его ответа словно и не услышали.

— А еще про тебя рассказывают, будто ты заговаривать тварей умеешь, — снова подал голос Бульба.

Ах, вот в чем дело! Неужели сельмашевцы всерьез рассчитывают, что он выйдет сейчас наружу, по-быстренькому перетрет базары с муранчиным племенем и решит все проблемы? Может быть, и Инженер его на станции оставил именно поэтому? Так, на всякий случай — вдруг поможет…

— Умеешь, а? — не отставал Бульба.

— Не умею, — отрезал Илья.

— А как же ты тогда на Аэропорте один столько времени продержался? — В голосе Бульбы послышались обида и недоверие.

— Я не один, — вырвалось у Ильи.

— Что? — вытаращил глаза Бульба. — В каком смысле — не один?

Заинтересованно придвинулись остальные слушатели.

— Не важно. — Илья прикусил язык: не нужно им знать об Оленьке и Сергейке.

Однако недоговоренность только заинтриговала сельмашевцев.

— А еще говорят, тебя мутанты боятся, — снова нерешительно заговорил патлатый парень.

— Ну… — Илья мрачно улыбнулся. — Такое может быть. Теоретически.

Скольких тварей он уже замочил? Немало. Так почему бы им, в самом деле, его и не побаиваться?

— Ага, — торжествующе улыбнулся Бульба. — А если они тебя боятся, значит, ты можешь их и заговаривать, верно?

Странная логика. Вернее, выдавание желаемого за действительное.

— Неверно, — устало вздохнул Илья. — Брехня все это.

Разочарование окружающих он ощутил почти физически. Тяжелые охи, опущенные головы, потухшие взгляды… Ну да, надежда на могущество Колдуна рассеивалась как дым. Глупые люди! Неужели они не понимают: если бы он умел хотя половину из того, что приписывает ему молва, то не сидел бы сейчас здесь, с ними.

* * *

— Может быть, «синие» с муранчой справятся, — прозвучал после недолгой паузы чей-то хриплый голос.

Из полумрака показалось бородатое лицо. Какой-то пожилой сельмашевец подсел поближе.

— Ну, ты скажешь тоже, дядя Миша! — фыркнул Бульба. — Голодранцы жукоеды против муранчи! И что они с ней смогут сделать?

— Сожрать, — нервно хихикнул патлатый парень.

Шутка не встретила понимания. Никто даже не улыбнулся.

Бородатый продолжил, словно не замечая скепсиса собеседников:

— «Синие» разводят себе на пропит насекомых, так?

— Ну, так, — согласился Бульба.

— У них короба со съедобными букашками и червячками стоят повсюду, как у нас — грибные плантации, так?

— Фу, пакость! — поморщился Бульба. — Ну, предположим, стоят, и что с того?

— А то, что муранча — это ведь та же самая букашка, только большая.

— М-м-м… — Бульба задумался. — Ну, наверное.

— А если «синие» знают, как плодить всяких жуков, может, подскажут, чем их можно извести. Ну, там, отрава какая-нибудь или еще что. Они же это жучиное племя изучили, небось, как облупленных.

«Вообще-то дельная мысль, — подумал Илья, — если кому-то в метро и известно, как избавиться от муранчи, то только „синим“».

Однако сельмашевцы его оптимизма не разделяли.

— Ну, да, так уж и изучили! — поморщился Бульба. — А вспомни этих… Летающих пираний, которые «синих» чуть не сожрали. Или гнус, что жукоеды у себя на ветке наплодили.

— Какие пираньи? — вскинулся патлатый. — Какой гнус?

— Не слышал, что ли? — удивленно повернулся к нему Бульба. — Говорят, у «синих» в туннеле на каком-то перегоне завелись то ли мухи, то ли слепни, которые прямо из стены вылетают и за пару секунд человека до кости обгладывают. А потом обратно — в стенки туннеля зарываются и сидят, пока не проголодаются снова. В том туннеле никто не живет. Жукоеды по нему даже стараются лишний раз не проходить. А если посветить туда фонариком — скелеты видно.

— Ни фига себе! — поежился патлатый. — А гнус — это что такое?

— Это — в другом туннеле. Там вроде боковой выход на поверхность есть. Но «синие» им вообще не пользуются. Он весь мошкарой забит. Мелкая-мелкая такая, тучами вьется, на стенах и потолке сидит. Чем и как живет — непонятно. И почему гнус именно это место облюбовал — тоже никто не знает. Но человеку туда не зайти.

— Тоже сожрут?

— Ну, всего сожрать-то, может, и не сожрут. Это все-таки не летающие пираньи. Но глаза, говорят, гнус выест — и моргнуть не успеешь. А еще забивает уши, нос и глотку, так что не вдохнуть. И в самые потроха лезет, зараза.

— А если это… — Патлатый почесал затылок. — Защитный костюм надеть и противогаз?

— Не помогает, — авторитетно заявил Бульба. — Гнус окуляры залепит и фильтр забьет, так что по-любому ослепнешь и задохнешься на раз-два. И хоть гоняй эту мошкару, хоть дави ее — все равно каюк.

— И что, неужели эту пакость сами же «синие» на свою голову и развели?

— Ну… — Бульба замялся. — Вообще-то, наверняка сказать не могу. Может быть, конечно, насекомые в метро с поверхности пробрались. Но, скорее всего, это все-таки что-то у «синих» на жучиных фермах не сложилось, вот и повыводились какие-то мутанты.

Сельмашевские умолкли. Но тишина длилась недолго.

— А я тут еще одну историю недавно от диаспорских слышал. — Снова осторожно заговорил патлатый парень. — Тоже про синюю ветку.

«Ну, кто бы сомневался», — подумал Илья.

Самые нелепые и невероятные байки о метро были связаны с ней. Вероятно, потому, что эти россказни проверить труднее, чем какую-нибудь страшилку о красной станции. Сам Илья всем этим слухам не особенно верил. О нем, как выяснилось, тоже ходят та-а-акие слухи… И язык мутантов, мол, понимает, и тварей заговаривает…

— Что за история? — Бульба заинтересовался заявлением патлатого.

— Говорят, — сдавленным голосом начал тот, — будто на синей ветке есть места, где темнота человека убить может.

— Как это?

— А вот так. Идешь-идешь по туннелю, а потом свет у тебя вдруг гаснет сам собой. И не важно, с чем идешь — со свечой, с факелом или с фонариком. Один хрен — темнота как колпаком все вокруг накрывает. И густая такая — ну прямо глаз коли!

Сельмашевцы слушали, разинув рты. Видимо, байка была из новых.

— И там уж хоть фонариком щелкай, хоть зажигалкой, хоть спичку чиркай — все равно света больше не будет. А потом… потом…

Похоже, рассказчик напугал сам себя. Парень судорожно сглотнул, опасливо покосился в непроглядный туннельный мрак за краем платформы. Но все-таки продолжил:

— Потом, короче, темнота начинает уплотняться, наваливается на грудь, на лицо, как матрас. Прижимает к полу, к стене или прямо на месте обволакивает и начинает давить.

— И что? — спросил Бульба.

Патлатый передернул плечами:

— В общем, человек с места сдвинуться уже не может и, в конце концов, задыхается.

— Может, это и не темнота вовсе? — предположил бородач дядя Миша. — Может, тварь какая?

— Не-е-е, — замотал космами парень. — Тварь хоть кусочек бы да откусила. Иначе, зачем ей вообще нападать? А так трупы находят нетронутые. Только глаза выпучены и язык — наружу.

* * *

Дослушав сбивчивый рассказ патлатого, Илья решил, что с него на сегодня, пожалуй, хватит. Он уже потянулся к спальнику с твердым намерением вползти в палатку и отгородиться, наконец, от назойливых сельмашевцев. Благо те на время забыли об оказавшемся бесполезным чужаке Колдуне и затеяли беседу между собой.

Именно в этот момент снова заговорил Бульба. Причем заговорил на тему, которая Илью заинтересовала.

— А про подземелья, которые жукоеды откопали, слыхали? — понизив голос, спросил усач.

Илья насторожился. Подземелья, обнаруженные «синими», не были похожи на очередную страшилку. Казак о них рассказывал тоже.

— Подметро, что ли? Слышали, конечно, — закивал патлатый парень. — Вроде лабиринт там у них. Большой, как целый город, и куда-то на глубину уходит. Но жить в нем можно.

— Ага, только «синих» кто-то в этом самом подметро гасит почем зря, — вставил свое слово дядя Миша. — Стены там говорят, сжимаются и давят людей, а то, что остается, — втягивают в себя.

— А я другое слышал, — растерянно пробормотал патлатый. — Будто там зомби бродят.

— Брось, — отмахнулся бородатый сельмашевец. — Откуда там зомбям-то взяться? Это ж не Северное кладбище. Никого там не хоронили. Сейчас все трупы на поверхность вытаскивают…

Бородач осекся, покосившись на Илью. «Почти все» — читалось во взгляде сельмашевца. Но хорошо, у дяди Миши хватило ума не ляпнуть вслух какую-нибудь глупость об Оленьке и Сергейке, похороненных на Аэропорте. Неловкая заминка осталась незамеченной другими участниками разговора. Или они просто сделали вид, что ничего не заметили.

— Ну-у, я не знаю… — протянул патлатый. — Мало ли… Говорят, будто зомби…

— Кто бы или что бы там жукоедов ни убивало, вряд ли это страшнее, чем муранча, — снова взял слово Бульба. — Иначе вся синяя ветка уже повымирала бы на фиг. Да и нашей бы тоже досталось.

— Вообще-то да, — согласился дядя Миша. — Тут ты прав.

— И я вот чего думаю… — продолжил усач. — Сельмаш то мы удержим. Но если эти твари, — Бульба ткнул пальцем вверх, — прорвутся на какую-нибудь станцию, туннельные перегородки могут их и не остановить. А тогда…

— Что тогда? — вскинулся молодой и патлатый.

— Тогда подземелья синих — наша единственная надежда и последнее убежище.

«А ведь о чем-то подобном говорил и Казак, — подумал Илья. — А когда к разным людям приходят одинаковые мысли, может, это правильные мысли? »

— В случае чего — всем придется отступать туда, — продолжал Бульба. — Там можно замуроваться и переждать. Не навсегда же муранча в городе обосновалась. Сожрет все и уберется куда-нибудь.

«В случае чего», значит… Похоже, упаднические настроения уже овладевают станцией. А что будет через день? Через два? Через неделю?

— А как же жукоеды? — спросил патлатый.

— Что жукоеды? — уставился на него Бульба.

— Ну, вдруг они нас к себе на ветку пускать не захотят.

— Не пустят — подвинем и сами пройдем.

— Тогда — война, — вздохнул дядя Миша.

— А хоть бы и так! — Бульба обвел взглядом собеседников. — Вы бы с кем предпочли дело иметь — с жукоедами или с муранчой?

Никто не ответил. Ответ и так был очевиден.

Разговор как-то стих сам собою. Люди начали расходиться.

И, слава богу.

* * *

Палатка погибшего сталкера оказалась плотной и уютной. Свет снаружи сюда не проникал. Голоса сельмашевцев тоже стихли. Хозяева станции, окончательно утратившие интерес к Илье, расползлись по своим углам. Люди громко не разговаривали. Ощущение было такое, будто находишься в большой братской могиле, где тебе отведен укромный закуток.

Укутавшись в чужой спальник и закрыв глаза, Илья размышлял о подземных ходах, обнаруженных «синими»… Подметро жукоедов никак не выходило из головы.

— Туда тебе надо идти, Илюша, — шепнул в ухо тихий голос Оленьки. — На синюю ветку. В подземелья подметро. Как только представится такая возможность — не упускай ее, иди.

— Но зачем?

— А зачем тебе умирать? Мы с Сергейкой умерли. Нет в этом ничего хорошего, уж поверь.

— Ну почему же сразу умирать-то, Оленька?

Она вздохнула. Илья слышал звук ее голоса возле самого уха, только дыхания не ощущал.

— Потому что в метро скоро будет много смерти. Мы чувствуем это. И нам не хочется, чтобы смерть забрала тебя.

— Да, пап, правда, уходи отсюда, — заговорил с другой стороны Сергейка. — Нам тут страшно.

Кажется, Сергейка даже всхлипнул.

— Вам страшно? — удивился Илья.

— Конечно, Илюша, — опять Оленька. — Мы всегда там, где ты. И где страшно тебе, там и нам не по себе тоже.

— Мне не страшно, — соврал Илья. — И вам бояться нечего.

А лгать не стоило. К чему? Оленька и Сергейка все равно видят его насквозь.

— Уходи, Илюша, — еще раз то ли попросила, то ли посоветовала мертвая жена. — Тебе к «синим» нужно идти. Просто нужно, и все.

«Просто нужно». Что она имеет в виду?

— Ты о чем, Оленька?

Кто-то дернул полог палатки. Оленька и Сергейка умолкли.

— Колдун! — раздался голос Бульбы. — Ты с кем разговариваешь?

— Ни с кем, — буркнул Илья. — Тебя не учили, что входить без спроса невежливо?

— Ой, какие мы стеснительные! — фыркнул усач. — Колдуешь, что ли?

Послышалось негромкое жужжание. Темноту разрезал свет диодного фонарика-«жучка» с ручной подзарядкой. Холодный синий луч, показавшийся с непривычки ослепительно ярким, зашарил по палатке.

Илья почувствовал нарастающее раздражение. Любопытство не порок, конечно, но свинство то еще!

— Чего надо? — Илья, прищурившись, прикрыл глаза рукой.

— Инженер приказал нам с тобой отдежурить смену на входе. Между воротами.

— Почему обязательно между воротами? — удивился Илья. — А перед внутренними воротами дежурить нельзя?

— Там… — Бульба шумно сглотнул слюну. — В общем, там слышно лучше…

— Что слышно? — не понял Илья.

— Муранчу.

Илья хмыкнул:

— Инженер думает, что я с ней договорюсь, что ли?

— Не знаю я, что он там думает. — Судя по заминке и недовольному тону Бульбы, догадка вполне могла оказаться верной. Инженер, похоже, еще питал какие-то иллюзии насчет сверхъестественных способностей гостя с Аэропорта. — Но приказ есть приказ. Держи…

На спальник упал автоматный рожок. Судя по весу, снаряженный никак не меньше, чем наполовину.

— Это для дежурства, — пояснил Бульба. — Если все будет спокойно — сдашь потом. Пошли.

* * *

Пост действительно был оборудован между воротами, в ведущем наверх эскалаторном туннеле.

Снизу, из бойниц запертых внутренних ворот выглядывало рыльце пулемета и пара автоматных стволов. Там тоже дежурили часовые, и Илья не мог не думать о том, что в случае опасности сельмашевцы запросто могут изрешетить заодно с мутантами и его, и Бульбу.

Небольшой костерок, разведенный прямо на ржавых ступенях эскалатора, скупо освещал округлые своды с осыпавшейся штукатуркой.

Под потолком чернел ряд прямоугольных забранных металлической сеткой отверстий: вдоль эскалатора тянулась главная вентиляционная шахта. Ни через ее наружную защиту, ни через внешние гермоворота муранча пробраться на станцию не могла. Сама — нет, но вот производимые ею звуки…

Да, Бульба оказался прав. Слышно здесь все было хорошо. Даже более чем. Необычный акустический эффект впечатлял… Да что там «впечатлял» — ввергал в ужас.

Шум, пробивавшийся снаружи, а после искажаемый и усиливаемый эхом внутри, заполнял все замкнутое пространство над неработающим эскалатором. Доносившиеся с поверхности звуки свидетельствовали о том, что муранча хозяйничает в городе.

Что-то упорно скреблось о бронепластины внешних гермоворот. Что-то шуршало и тихонько скрежетало над вентиляционными шахтами.

А еще… Еще ухо отчетливо различало какое-то странное…

Чириканье? Стрекот? Илья прислушался. А ведь очень даже может быть.

— Чири-хи-чири-хи. Чири-хи-чири-хи. Чири-хи-чири-хи…

Наверху неумолчно звучало пугающе-однообразное и неприятно-скрипучее многоголосье.

— Чири-хи-чири-хи. Чири-хи-чири-хи. Чири-хи-чири-хи…

Вот он каков, язык муранчи… Впрочем, вряд ли это был язык в привычном человеческом понимании. Скорее всего, муранча издавала эти звуки, подобно кузнечикам или сверчкам, путем трения задних лапок о надкрылки. Хм… лапок. Лап. Лапищ.

А может быть, все обстоит не так? Обычные букашки стрекочут лапками потому, что миниатюрные размеры не позволяют им издавать громкие звуки при помощи глотки. Но если каждая особь муранчи, как говорят, не меньше человека, то…

— Чири-хи-чири-хи. Чири-хи-чири-хи…

Прислушиваясь к звучанию неведомых тварей, Илья пытался представить, что же на самом деле может представлять из себя помесь гигантского муравья и огромной саранчи. Представлялось с трудом. Слишком мало информации, Чтобы понять такое, это надо было видеть.

Илья заметил, как косится на него Бульба. Что он себе вообразил, интересно?

— Слушай, Бульба, я же сказал, что не умею общаться с мутантами, — еще раз объяснил Илья. — Постарайся сам с этим смириться и передай Инженеру: пусть он тоже примет это как данность.

Сельмашевец отвернулся.

И снова — шелест, шорох и неумолкающее, сводящее с ума «чири-хи-чири-хи».

Илья поежился. Что же творится сейчас наверху? Даже страшно подумать. И как долго все это будет продолжаться?

Вопль — дикий, полный безысходного отчаяния и невыразимой боли — вдруг разорвал звуковой фон.

Бульба вздрогнул. Вскочил на ноги. Схватил автомат.

Илья тоже непроизвольно вцепился в оружие.

Кричали, судя по всему, где-то совсем близко, возле входа в метро. Вопль нарастал, усиливался, истончался, переходил в пронзительный звенящий визг. Теперь было, похоже, будто под самыми гермоворотами режут хряка размером со слона. Даже нет, не режут, а жарят заживо.