Глава последняя 10 страница

Девушки переглянулись, и брюнетка громко щелкнула пальцами. В коридоре послышался скрип открывшейся двери, а затем шуршание многих ног. Через минуту в камеру гуськом вошли служанки в длинных кожаных фартуках. Больше на них ничего не было. Каждая несла в руках свое приспособление, и, глядя на них, Дамиана почувствовала легкое возбуждение. Если бы у нее было время, она бы осталась и показала этому упрямцу у стены, какую ошибку он совершил. Но времени не было.

Сделав служанкам приглашающий жест, обе царицы вышли и направились к лестнице. Они шли в молчании, но Дамиана чувствовала, что подруга хочет что‑ то сказать. Хочет, но не решается. Это было не похоже на Галатею, но подталкивать ее смысла не имело – скажет, когда созреет.

У самой лестницы снежная королева с фиолетовыми глазами все‑ таки не выдержала. Она вздохнула и негромко произнесла, будто бы ни к кому не обращаясь:

– В кого мы превратились? Мы пытаем людей за деньги. Страсть, любовь – все это ушло.

Дамиана резко остановилась и испытующе посмотрела на подругу. Та спокойно встретила ее взгляд, но было видно, что там, внутри, никакого покоя нет. Галатея была по‑ настоящему расстроена. Ну это уж слишком! Может, страсть и любовь действительно в них угасли, но говорить, что теперь все решают только деньги, несправедливо. Далеко не деньги сделали Стили таким, какой он есть, далеко не деньги заставили собраться здесь пятерых Цариц, далеко не деньги занимают главное место в их жизнях… Во всяком случае, в ее – Дамианы – жизни! И говорить подобное – просто свинство.

Глаза черноволосой красавицы опасно сверкнули, но она подавила в себе вспышку гнева и просто пожала плечами.

– Не понимаю, о чем ты, – как можно спокойнее сказала Дамиана и начала подниматься по лестнице. – Я причиняю людям боль, а платят за это или нет – дело малозначимое.

Оглядываться и смотреть на реакцию подруги она не собиралась – пусть делает с полученным ответом что хочет. В конце концов, Галатея тоже Царица.

С каждым шагом настроение у Дамианы становилось все хуже, и она все сильнее злилась – на себя, на подругу, на упрямого раба в каменном мешке. Все шло наперекосяк, и больше всего бесило то, что никак не удавалось докопаться до причины. Отсутствие искренней страсти – проблема, да. Из‑ за нее от них уходят важные клиенты. Но далеко не она приводит в беспорядок жизнь на острове. Все стало разваливаться буквально недавно, и к этому однозначно кто‑ то приложил руку. Кто‑ то был ответственен за разлад, который подтачивал Стили изнутри.

– А я помню, когда мы стали другими, – толкнул в спину голос Галатеи, и Дамиана невольно остановилась. – Именно тогда, когда нам привезли того молодого грека, заплатили денег за то, чтобы сломать этого дерзкого бойца и превратить его в послушного раба… И, похоже, эта память вернулась…

Это не могло быть правдой, это было слишком давно. Но что, если… Нет, к черту! Дамиана упрямо тряхнула головой, сжала губы и снова пошла вверх по лестнице.

Глава 20

Стилетто проснулся и привстал в шезлонге с резким глубоким вздохом. Кошмар был смутным и скоротечным и растаял за мгновение, как морская пена на горячих камнях. Там, кажется, было что‑ то про то, что его посадили в черный мешок, а он кричал и пытался выбраться наружу. Но теперь это все уже не важно, яркое теплое солнце быстро разгоняло любые мрачные воспоминания. Стилетто привычно нашел взглядом огненную точку на голубом небосводе и тут же, зажмурившись, чертыхнулся – после стольких дней кромешной темноты глаз болезненно реагировал на яркий свет, а под веки словно насыпали песка. Он энергично потер слезящийся глаз кулаком и, вспомнив вежливые рекомендации доктора, проводившего осмотр пленника после пребывания в «Camera obscura», напялил на лицо непривычные темные очки и осмотрелся.

Он сидел в глубоко откинутом шезлонге, на знакомой террасе «Посейдонии». В такой ранний час на террасе было пусто и тихо, если не считать далекого рокота прибоя и криков редких чаек. Справа от Стилетто, опустившись на колени, сидела пышногрудая чернокожая рабыня в леопардовом белье и терпеливо ожидала, держа на коленях чашку с прозрачным теплым бульоном. Смутно припомнилось, что, перед тем как он задремал, она кормила его с ложечки, как ребенка, потому что его руки все еще сильно тряслись. С другой стороны, вперив пустой взгляд в горизонт, стоял рослый арабский юноша, обмахивающий гостя широким опахалом. Прямо перед ним на маленьком сервировочном столике были разложены фрукты и различные легкие закуски, а также бутылка белого вина в серебряном ведерке со льдом.

– Это будет получше, чем бульон, – пробормотал Стилетто пересохшими после сна губами и, стараясь ничего не пролить, в два глотка осушил бокал. Вино освежило его, и он решил, что через пару дней силы окончательно вернутся к нему. Восстановился же он после месяца, проведенного в тюремном карцере, да еще и после хорошей трепки. И надзиратели, между прочим, тогда не кормили его с ложечки бульоном… Внезапно ход его мыслей прервали легкие шаги за спиной, явно принадлежащие женщине. Кто‑ то неслышный, словно тень, подошел к нему сзади и положил руки на высокую спинку шезлонга. Двое нижних, что прислуживали гостю, не поднимая глаз, встали и быстро ушли, повинуясь невидимому жесту госпожи. Стилетто, стараясь не подавать вида, медленно поставил пустой бокал обратно на столик и попытался привстать в шезлонге, чтобы рассмотреть своего тихого гостя, но руки предательски задрожали, и он бессильно откинулся назад на свое ложе. Сзади, над самым ухом, раздался шепот, такой тихий, что почти тонул в шуме прибоя:

– Ты еще слишком слаб, мой юный разбойник, не пытайся встать, побереги силы.

Стилетто замер, лихорадочно вспоминая. «Юный разбойник» – какое странное обращение, но при этом такое знакомое… Кто‑ то уже называл его так, давным‑ давно, в той, еще совсем другой жизни. И этот голос – это голос той девушки, которая хотела защитить его. Но кто она? Тем временем шепот послышался снова, и в нем зазвучали доверительные интонации:

– Я знаю, зачем ты здесь. Я знаю, что ты хочешь нас погубить…

Татуированные руки Стилетто сжали подлокотники шезлонга так, что через смуглую кожу проступили белые костяшки.

– Но не волнуйся, я даже рада этому, – успокоил его голос. – Раньше Стили назывался «Остров черной любви», но теперь это просто «Черный остров». Он давно уже стал черным от крови и грязных денег, и мне ничуть не жаль эту мрачную глыбу, торчащую посреди моря как пугало для проплывающих кораблей. Уничтожь его, и я буду только рада. Его и меня вместе с ним, но… Я не могу понять одного, зачем это тебе?

Стилетто сидел, впившись пальцами в подлокотники и так сильно сжав губы, что его рот стал похож на ножевую рану. Он глубоко дышал, стараясь взять себя в руки, и наконец выдавил из себя:

– Месть. Я просто хочу отомстить.

Невидимая собеседница замолчала на минуту. Они оба молча слушали крики чаек и смотрели на далекую линию горизонта. Наконец, она заговорила снова, медленно и с трудом подбирая слова:

– Да. И это я тоже понимаю… Но… Я была уверена, что тогда все эти унижения, через которые тебе пришлось пройти… Что ты смирился со всем этим, что тебе это нравилось, доставляло истинное наслаждение, высшую радость, восторг… Как и сейчас.

– Нет. Ты ошибалась.

Стилетто с трудом выплевывал слова. Одинокая слеза проложила дорожку на его правой щеке.

– Вы… Вы сломали меня. Сломали мою жизнь. И я никогда не прощу вам этого.

– Что же, мне нечего возразить. Мы заслужили твою месть.

Несмотря на теплое утро и непринужденную атмосферу, в голосе сквозила холодная сталь.

– Но и ты будь честен до конца. Разве ты не получал удовольствие от наших наказаний? Не тогда, сейчас. Мы видели это в твоем взгляде, а мы никогда не ошибаемся.

Стилетто медленно снял раздражающие очки и крепко потер свободной рукой единственный зрячий глаз. Какое‑ то время он внимательно разглядывал свою мокрую от слез ладонь, и когда он заговорил, его голос звучал глухо и устало:

– Да. Это так. Я сильно изменился с тех пор, когда я был просто юным разбойником, свободным и веселым. И я знаю, что мне не вернуться назад, никогда больше не стать прежним. И ты права, я должен быть честным до конца, если хочу успокоить свою душу. Моя месть не будет слепой, я не буду карать всех без разбора. Только одну из вас…

Стилетто замолчал, непроизвольно сжав руку в кулак и вглядываясь внимательным карим глазом в четкую линию горизонта, разделяющую два мира тончайшей, но неразрушимой чертой.

– Только одной я отомщу. Самой жестокой из вас. Той, которая растоптала и уничтожила меня прежнего. Тогда, двадцать лет назад.

Глава 21

– И чего он, по‑ вашему, заслуживает? – как можно более равнодушно спросила Зоя, делая вид, что полностью поглощена выбором самой красивой клубники на блюде.

В зимнем саду, где они когда‑ то принимали решение, как поступить с наглым греком, снова собрались Царицы. Но сегодня пришли не все – Дамиана отсутствовала. Это было странно, потому что намечался серьезный разговор. Владычицам предстояло принять решение о дальнейшей судьбе одноглазого, и присутствие верховной правительницы было обязательным… Она должна была быть здесь вместе со всеми, однако не спешила появиться.

Девушки знали, что Стилетто уже ждет встречи с Дамианой в Черном зале, но и туда пламенная брюнетка не торопилась. Такое поведение вызывало массу вопросов, потому что первая Царица всегда была предельно пунктуальна, собранна и расчетлива. Иногда подруги даже шутили, что на самом деле она не человек, а киборг, который только притворяется живым существом, имеющим эмоции и чувства. София хихикнула, что «сегодня случился какой‑ то сбой в программе», но остальные только посмотрели на нее неодобрительно, и она смущенно замолчала.

Дамиана что‑ то задумала – это было понятно всем. А замыслы, которые черноволосая красавица держала при себе, обычно не сулили окружающим ничего хорошего. Жалости она не признавала.

Царицы не показывали, что нервничают, но каждая напряженно ждала, когда же наконец явится Дамиана и можно будет принять окончательное решение и освободиться наконец от этого гнета неизвестности. Всегда ведь лучше уже известные неприятности, чем ожидание неведомо чего. Да и решение в этот раз было действительно важным. Ни одна из правительниц Стили не хотела в этом признаваться, но татуированный афинянин умудрился зацепить самые потаенные струны их душ, и сердце каждой разрывалось от противоречивых желаний.

Со стороны могло показаться, что хозяйки острова расслабленны и заняты собой. Галатея растянулась на мраморной скамье и отрешенно смотрела в потолок, думая о чем‑ то своем. Зоя увлеченно поглощала фрукты, выбирая самые спелые и сочные. Ангелика медленно вышагивала между клумбами, кадками с кустами и деревьями и внимательно рассматривала листья и стволы – нет ли признаков болезней, вредителей, плесени. Из всей четверки только София откровенно скучала. Она сидела на бордюре фонтана, рассеянно перебирала пальцами в воде и временами демонстративно зевала. Однако такая идиллическая картина вряд ли могла кого‑ нибудь обмануть – в воздухе отчетливо чувствовалось напряжение. Плотное, густое, звенящее, оно висело между царицами, заставляя сердца биться быстрее.

И когда Зоя обронила свой невинный на первый взгляд вопрос, этот пузырь напряжения наконец‑ то лопнул. Сначала девушки высказывались еще сдержанно и осторожно, но вскоре чувства взяли свое, и в зимнем саду разгорелся нешуточный спор.

– Нуууу… – протянула Галатея, переворачиваясь на бок и опираясь подбородком на ладонь. Фиолетовые глаза ярко блеснули. – Сегодня человек получит свой последний подарок, а дальше… Я думаю, он заслуживает награды.

– С чего это?!

София резко поднялась на ноги. Ее брови сошлись над переносицей, а губы сжались в узкую полоску.

– За какие заслуги он должен получить награду? Человек проник на остров обманом, вел себя нагло, не слушался, дерзил. И за все это он, по‑ твоему, заслужил поощрение?

– А почему бы и нет? – вклинилась в дискуссию Ангелика. Она широко распахнула свои лазоревые глаза и с вызовом посмотрела на подругу. – Ты не можешь отрицать, что он не похож ни на одного из наших нижних. Да, Стилл… человеку не хватает смирения, но это дело наживное. К тому же он принял все наши испытания. И, я уверена, встреча с Дамианой тоже пройдет достойно.

– И ты не можешь отрицать, – послышался напряженный голос Зои – она старалась говорить спокойно, но чувства переполняли, и это было отчетливо слышно, – что человек всколыхнул наше болото, чего уже много лет никому не удавалось.

София замялась с ответом и под стеклянной крышей зимнего сада повисла неловкая пауза. Через пару секунд пристальные взгляды подруг заставили гладко выбритую голову суровой госпожи склониться в согласии.

– Да, наверное, это стоит награды.

– Остается решить – какой?

– Только без Дамианы мы этого решить не можем, – заметила Ангелика и поморщилась.

Все девушки переглянулись, и стало понятно, что они испытывают схожие чувства по поводу своей пятой подруги – ее отсутствие раздражало и нервировало одновременно. Что она задумала? Характер у Дамианы был далеко не сахар, и хотя большую часть времени она относилась к остальным правительницам с теплом и уважением, временами на нее накатывало и тогда под горячую руку лучше было не попадаться.

Галатея поднялась со скамьи, потянулась и налила себе лимонад из хрустального графина. Похоже, ей снова предстояло выступить в роли голоса разума. Что ж, амплуа привычное… и это куда лучше, чем просто лежать на скамейке, ожидая неизвестно чего.

– Да, окончательный вердикт мы выносим все вместе, но никто нам не запрещает обсудить варианты.

– Ладно, – откликнулась София, скептически приподнимая бровь. – И что же мы можем предложить этому «сотрясателю основ» в качестве достойной награды?

– Мне кажется, он стал бы неплохим управляющим, – наивно захлопала ресницами Зоя и одарила подруг самой очаровательной улыбкой.

Но, похоже, предложение показалось им слишком смелым – девушки сначала открыли рты, будто пойманные на удочку рыбки, а затем стали говорить одновременно, перебивая друг друга:

– Зоя, ну, ты даешь?!

– С ума сошла?! Он же чужак, ничего о нас не знает…

– А Стратоса куда?

Рыжая замахала на подруг руками:

– Хорошо‑ хорошо. Это слишком. Но, может, тогда сделаем его помощником Стратоса? Вы сами неоднократно говорили, что критянин постарел, обленился и давно перестал быть таким расторопным, как раньше. А… одноглазый не позволит ему расслабиться – ведь, если что, он сможет занять его место… через какое‑ то время, когда вникнет, а мы убедимся, что он достоин доверия. Убьем одним выстрелом двух зайцев.

Ангелика, Галатея и София переглянулись, размышляя над словами подруги. В них было рациональное зерно. И хотя раньше ничего такого и в голову не могло прийти, сейчас мысль казалась не такой уж невозможной. Рано или поздно перемены случаются, так почему не сейчас? Тем более что Стилетто продемонстрировал свою решительность, смекалку и твердость духа. Для управляющего вполне подходящие качества. А безоговорочному послушанию они его научат – и не таких жеребцов объезжали. Кроме того, у грека есть другие достоинства, куда более осязаемые и которые каждая из цариц оценила очень высоко. Если он останется на острове, его телом в любой момент можно будет воспользоваться… Так что, если сделать этого самца помощником Стратоса, он принесет много выгод. Уже одно это – хороший повод согласиться с предложением Зои. Но что скажет Дамиана? У нее к мужчинам куда более утилитарное отношение, да и недостатка в послушных наложниках на Стили нет. Сюда приезжает слишком много гостей, готовых на все, что им прикажут Царицы. Но, с другой стороны, ни один из них не смог доставить такого удовольствия, как Стилетто. В нем есть что‑ то звериное, подлинное, от чего наслаждение от плотских утех усиливается в разы.

Фиолетовые глаза Галатеи внимательно следили за лицами подруг. Похоже, мысли у них всех примерно одинаковые. Это уже хорошо – даже если Дамиана будет против, выступать против общего мнения куда сложнее… даже если у тебя есть право наложить вето. А с тем, что время последнего слова придет только после того, как первая госпожа «опробует» одноглазого по‑ настоящему, то есть все шансы, что даже у нее возражений не возникнет.

– А может, его место не в управляющих, а рядом с нами? – еле слышно произнесла Ангелика и залилась краской, испугавшись собственной смелости.

– Что?

– В каком это смысле «рядом с нами»?

– Ну… – Блондинка вздохнула и высоко вскинула голову, одарив цариц дерзким взглядом. – Я подумала, что Стилетто вполне подходит на роль царя. Он мог бы править вместе с нами и…

Договорить она все‑ таки не смогла. Три пары глаз уставились на нее так пристально, что у Ангелики перехватило горло. Она могла быть жестокой и безжалостной, наказывая нижних, воспитывая тех, кого присылали в обучение, дрессируя новых рабов. Но с подругами все было иначе – они играли на равных, а это накладывало особую ответственность. Тем не менее промолчать не получилось, потому что память подсовывала слишком яркие образы ощущений и переживаний, которые подарил ей Стилетто. Такого наслаждения Ангелика давно не испытывала. Возможно, и вообще никогда. Воспоминания о том, какими горячими и влажными были его губы, умелым язык, а пальцы нежными и бережными, заставляли и сейчас испытывать возбуждение. Она помнила, с какой ненасытностью он проникал в нее, заставляя забыть обо всем на свете. В ней тогда остались только голые ощущения: животная похоть, вседозволенность, сладострастие. Слияние их тел давало ощущение свободы, недоступное ни с одним из других нижних. Оно походило на наркотик, и от него невозможно было отказаться.

Если бы Стилетто стал царем острова Темной Любви, сколько ночей они смогли бы провести вместе. Да, другие Царицы тоже имели бы на него право (хотя от этой мысли зубы Ангелики судорожно сжимались), но он превратился бы в равного им, а значит, и сам смог бы выбирать. В том, что мужчина выберет именно ее, девушка не сомневалась – интуиция еще ни разу ее не подводила.

Ангелика понимала, что ее предложение – чисто сумасшествие, и остальные Царицы вряд ли на него согласятся. Но рискнуть стоило, на Зою и Галатею Стилетто тоже произвел большое впечатление, это было видно невооруженным глазом. А раз так, они могли поддержать ее безумную инициативу.

– На Стили не может быть царя, – сказала София. Ее голос звучал максимально спокойно и безразлично, но тяжелый взгляд серых глаз прожигал насквозь.

– Да, Ангелика, у мужчин здесь совсем другая роль. Неужели ты забыла?

Зоя тоже не сводила глаз с блондинки, но смотрела она совсем не так, как София. Похоже, малышка готова была поддержать смелую инициативу, но не решалась, пока свое слово не сказали все остальные.

– Я даже не знаю, что тебе ответить, – медленно произнесла Галатея и поставила бокал с лимонадом на мраморную крышку столика. Ее лицо слегка побледнело, и это явственно говорило о том, что снежная королева в растерянности. С ней это случалось редко, а потому еще сильнее бросалось в глаза. И озадачивало.

Ангелика была уверена, что Галатея и София без раздумий отметут абсурдное предложение. София так и сделала, а фиолетовые глаза Галатеи недвусмысленно говорили о сомнениях. Боги, неужели и ее сердце, сделанное из камня и золота, пронырливый афинянин умудрился растопить?

Взгляды девушек встретились. Шатенка покачала головой и отвернулась. Она очень хотела поддержать подругу – при мысли о Стилетто все ее тело бросало то в жар, то в холод, – однако привычка держать чувства в узде не позволила поддаться порыву. Да и первая госпожа на это никогда не пойдет. Дамиана ни за что не разделит с мужчиной права, которые ей с таким трудом удалось отвоевать у патриархального мира. На Стили всегда были только Царицы – это незыблемый закон.

– Наверное, вы правы, – вздохнула Ангелика. – Моя идея безумна, но… хотя бы подумайте над ней. Может, пришло время?

– По‑ моему, время пришло не для наград, а для наказаний, – ледяным голосом оборвала ее София. Желваки под гладкой кожей домины ходили ходуном. – Вы что, с ума сошли?! Готовы отдать этому самцу власть, ради которой мы столько упирались? Зачем тогда было вкладывать сумасшедшие деньги и усилия в царство Темной Любви, если вы готовы все отдать первому же паршивому члену? Только вдумайтесь в этот бред: одноглазый афинянин всего лишь хорошенько вас оттрахал, а вы уже готовы напялить на себя узду и плясать под его дудку.

– Не говори чепухи, София. – Галатея спокойно выдержала яростный взгляд подруги. – Никто не сказал, что человек получит равные с нами права… при любом раскладе. Даже став царем – гипотетически, – он останется таким же сабом.

– И что это за царь тогда?

– Царь для цариц. Тот, кто может пробудить в них давно угасшую страсть.

Галатея проницательно посмотрела на Софию, и сероглазая госпожа невольно потупилась.

– И не говори мне, что ты не почувствовала с ним того, чего уже бог его знает сколько лет не было и в помине – настоящего азарта, наслаждения, оргазма, от которого каждая клетка в теле пульсирует.

– Я не…

– Посмотри на меня. Посмотри и скажи, что он не разбередил твое окаменевшее сердце.

– Да! – рявкнула в бешенстве София. Она никогда не умела проигрывать, а сейчас проигрыш был еще унизительней, ведь ей пришлось признать, что нахальный грек смог повлиять и на нее. – Черт тебя побери, да! Разбередил. Не знаю, что в нем такого, но мне показалось, что молодость вернулась и внутри снова загорелись чувства.

– С нами со всеми так, – кивнула Зоя, и ненадолго все девушки замолчали.

О чем думала каждая из них, догадаться было не трудно – Стилетто занимал в мыслях цариц неприлично большое место. Его присутствие разрушительно действовало на уклад, который поддерживался на Стили, но в то же время этот мужчина смог затронуть в душах хладнокровных домин какие‑ то потаенные струны, о существовании которых те успели забыть.

– Все это классно, – снова заговорила София, только теперь в ее голосе слышалась не злость, а озабоченность. – Только я почти уверена, что ему удалось проникнуть в некоторые наши секреты, которые совсем не предназначены для посторонних глаз.

– Отстой, – скривилась Зоя, выражая общие чувства.

Если то, что сказала София, правда, то Стилетто ждет незавидная участь. И спасти его не сможет уже никто, даже сами Царицы. Наказание за излишнее любопытство и так на Стили было довольно строгим. В зависимости от проступка нарушитель или попадал в подвалы дворца, где с его телом делали все, что угодно, или его высылали с острова и запрещали возвращаться. В некоторых случаях – навсегда. Для многих такой приговор был пыткой почище любого хлыста, кандалов или страпона. Однако по‑ настоящему им ничего не угрожало, ведь Тема об инстинктах, боли и наслаждении, о власти и подчинении, а совсем не о реальной опасности.

Но тех, кто проникал в сокровенные тайны, ожидала совсем другая участь. И здесь уже вступали в силу не только законы острова, но и кое‑ какие внешние силы. В таком случае виновного ждало наказание не в рамках Темы, а совсем из другой области – где человеческая жизнь ничего не стоит, где тела кидают в море, и они оттуда не восстают.

От этих мыслей по спинам всех четырех Цариц пробежал пугающий холодок. Со Стилетто не может такого случиться, нет. А что, если София ошиблась? Она ведь сказала «почти уверена», значит, еще ничего точно не известно. Софии и самой хотелось бы ошибиться, и она судорожно искала малейшую зацепку в имеющихся у нее сведениях, которая помогла бы оправдать татуированного грека.

Девушки заговорили одновременно, перебивая друг друга, но не успели сказать и по два слова, как звякнула стеклянная дверь зимнего сада – кто‑ то вошел. Все головы обернулись на звук, вслед за которым раздался цокот каблуков с металлическими набойками.

Из‑ за развесистой низкорослой пальмы вышла Дамиана. Она на миг остановилась, обведя собравшихся острым взглядом, и скривила губы в неправдоподобно дружелюбной улыбке.

– О чем болтаете?

Ответ ей был, видимо, не нужен, так как дожидаться его брюнетка не стала, а сразу подошла к столику и налила себе лимонада, исподтишка наблюдая за подругами. Они усиленно делали вид, что ничем здесь не заняты – просто отдыхают и бездельничают. Однако в воздухе явственно витал запашок недосказанности и напряжения.

– Раб ждет вас в Черном зале, Царица, – почтительно проговорила Зоя, и остальные дружно закивали.

Дамиана обвела подруг внимательным взглядом из‑ под опущенных ресниц, допила лимонад и медленно поставила бокал. Ее губы снова тронула улыбка, но на этот раз не искусственная, а настоящая… Увидев которую Ангелика, Галатея, Зоя и София одновременно подобрались. Такая улыбка появлялась у первой правительницы только тогда, когда она задумывала что‑ то очень, на ее взгляд, веселое. При этом остальным участникам событий могло быть совсем не весело.

– Спасибо, – кивнула Дамиана «малышке» и одним змеиным движением схватила ее за запястье. – Но ты пойдешь со мной!

Зоя беспомощно оглянулась на подруг, ища у них поддержки, и покорно пошла за черноволосой красавицей.

После ухода этих двоих в зимнем саду стало так оглушительно тихо, что стук высоченных каблуков Дамианы слышался еще очень долго. Даже когда входная дверь со звоном захлопнулась, это дробное постукивание, казалось, продолжает разноситься канонадой среди тропических цветов и деревьев. Три девушки, оставшиеся стоять у фонтана, с тревогой переглядывались, не решаясь нарушить цокающую железными набойками тишину. Смутные предчувствия, которые обуревали каждую из них, не сулили ничего хорошего.

Глава 22

Черный зал – обитель Дамианы – был вырублен прямо в недрах главной скалы Стили. Сам цвет вулканического базальта, из которого состоял зловещий каменный шип, дал ему название. Пол был отшлифован до обсидианового блеска, но стены и украшенный сталактитами потолок, по задумке самой Царицы, оставили почти нетронутыми. Высокие своды, теряющиеся во мраке, причудливые изгибы шершавых стен, гулкое, неприветливое эхо, сопровождающее каждый шаг, все это невольно рождало ассоциации с логовом древнего чудовища, а в звенящей тишине чудилось биение сердца Стили, черного и твердого, как сама скала. Внутри царил промозглый холод, свойственный пещере, солнце пробивалось внутрь через узкие витражные окна под самым потолком на внешней стене. Преломившись в цветном стекле, свет падал на черный гладкий пол причудливым узором, освещая небольшой пятачок посередине зала, где стоял массивный трон, выточенный из огромной глыбы того же черного базальта. Трон был под стать Царице, которая сидела на нем, на покрывающем его поверхность барельефе сплелись не то в смертельных, не то любовных объятиях различные морские чудовища. Все это представляло собой безумный узор из змеиных чешуйчатых тел, щупалец и острых зубов.

Дамиана застыла словно статуя на троне, через отверстия в маске спокойно и внимательно разглядывая двоих пленников, закованных в цепи и брошенных к ее ногам. Царица в своем роскошном одеянии, украшенном драгоценными камнями, сидящая на этом мрачном троне, казалась прекрасным бриллиантом в оправе из черного оникса. Рогатая маска богини Гекаты скрывала ее лицо, но не было сомнений в том, что она улыбается, разглядывая свою добычу.

Когда стражники скрылись за тяжелой черной дверью, Дамиана провела еще некоторое время без движения, глядя, как пленники, звеня оковами, выпрямляются и осторожно осматривают странное место, в котором они очутились. Стилетто и Ангелика переглянулись, они были обнажены, их руки и ноги были закованы в цепи, а горло стягивали тугие кожаные ошейники. Во взгляде Ангелики мелькнуло отчаяние, она хотела сказать что‑ то, но в эту минуту существо на троне пришло в движение. Грудь Царицы под расшитым хитоном всколыхнулась, голова откинулась чуть назад, и жестокий женский смех, усиленный и искаженный театральной маской, огласил пустой зал. Дамиана прекратила смеяться так же неожиданно, как и начала. Она покинула трон и, гулко грохая котурнами, подошла к своим новым рабам, которые рефлекторно склонились при ее приближении.

В своем роскошном облачении жестокая Царица больше не выглядела как простые смертные. Ее хитон переливался и играл драгоценными камнями, атласный плащ обволакивал белоснежное тело подобно сложенным крыльям диковинной птицы, а высокий остроконечный воротник наводил на мысли о злых волшебницах и жестоких королевах, похищающих детей в старых сказках. Она медленно обошла пленников широким полукругом, надменно посматривая на своих поверженных врагов, жалких, голых, напуганных. Возвышаясь над ними на своих театральных котурнах, в сияющей металлом и драгоценностями рогатой маске, Царица казалась великолепным божеством титанического роста на фоне скорчившихся коленопреклоненных рабов. Дамиана, наконец, остановилась, и ее голос, гулкий и звенящий сталью, разнесся под сводами зала:

– Жалкие люди! Вы забыли, что вы всего лишь ничтожные рабы! Кем вы себя возомнили, когда решили украсть черный огонь с моего Олимпа?

Она указала хищным ногтем наверх, туда, где за сотнями футов камня царапал небо острый шип одинокой скалы. Пленники стояли перед ней на коленях, не в силах поднять взгляд на свою мучительницу.