Глава последняя 8 страница

Когда Дамиана села, Галатея наклонилась к ней через стол и доверительным полушепотом произнесла:

– И уверяю тебя, она решает эту проблему. Решает ее прямо сейчас.

Глава 16

Когда София наблюдала, как четверо дюжих охранников грузят окровавленное тело на носилки, ее глаза были цвета стали. Стараясь не смотреть по сторонам, слуги направились в сторону дворцового лазарета, местный доктор давно съел собаку на пациентах с подобными «травмами». Пригнувшись, они с трудом протиснулись в низкий дверной проем и, не оборачиваясь, ушли, грохоча армейскими ботинками, хлопнула тяжелая дверь.

София дождалась, пока гулкие шаги в коридоре смолкнут среди мягких ковров, и только тогда позволила себе громко, грязно выругаться и пару раз хлестнула кнутом сырой воздух подземелья. Бесстрастная маска слетела с ее лица, и Царица дала волю чувствам. Слугам не стоило видеть повелительницу, когда она в гневе, испуганна, или растерянна, или все сразу, как в этот раз. Она стояла посреди комнаты, тяжело дыша, взмокшая от тяжелой физической работы палача и со щеками, раскрасневшимися от страсти. Нужно было как‑ то взять себя в руки.

Пускай результат допроса оказался… Хм… Совсем не таким, как она ожидала, но все же это тоже был результат. И его следовало крепко обдумать. София сделала несколько дыхательных упражнений, провела руками по лицу и рассмеялась своей минутой слабости. Она знала, что нужно делать в такие моменты, чтобы вернуть себе самообладание. Для начала нужно было смыть с себя весь этот пот и вонь подземного каземата, а после этого она лично устроит внезапную проверку своей службе безопасности. Это всегда поднимало ей настроение.

Заранее улыбаясь мыслям о том, как эти мужланы в черных беретах будут испуганно таращить глаза при ее неожиданном появлении, бритоголовая царица не глядя нащупала на стене небольшой выступ, с виду совершенно неотличимый от прочих неровностей камня, и легко надавила на него. Небольшой кусок облицовки плавно отъехал в сторону, открывая слабо освещенный проход, ведущий в секретные покои. София привычно юркнула в тайный лаз, и стена за ее спиной бесшумно встала на свое место.

Медленно, очень медленно она погружалась в горячую, чуть мутную от ароматической соли воду. Ее слегка раскосые глаза были прикрыты, тонкие ноздри округлились, когда обжигающая влага добралась до самых сокровенных мест. Сначала вода скрыла стройные, крепкие ноги, потом идеальный изгиб бедер, округлые упругие ягодицы, затопила нежную впадину пупка. Затем утонул розовый сосок, пошла на дно алая роза, пока на поверхности не осталось только прекрасное лицо с закрытыми глазами, словно посмертная маска египетской царицы.

Глухой подводный шум в ушах расслаблял и успокаивал. В горячей воде тело словно потеряло свой вес, и теперь, словно лишенный физической оболочки бесстрастный дух, она парила выше мирских забот, постепенно растворяясь в изысканных ароматах. Но в этот раз что‑ то мешало ее медитации. Надоедливый москит воспоминания, изгнанного однажды за границы памяти, жужжал, не утихая, поднимая в сознании волны тревоги, не давал погрузиться в спасительный транс. Лицо Софии исказилось болезненной гримасой, и она резко поднялась из белоснежной ванны, установленной в дальнем углу ее покоев. Двое рабов в кожаных ошейниках, испуганно отводя глаза, подали ей широкое пушистое полотенце. София отдала несколько коротких приказов, и через несколько секунд мускулистые рабы, дрожащие от близости ее тела, уже помогали ей облачиться в черную строгую форму без знаков различия. Нужно было выйти на воздух и лично убедиться, что все в порядке, иначе это странное беспокойство не покинет ее.

Служба безопасности в клубах и ресторанах острова ее не особо волновала. Их работой было успокаивать буйных или не в меру пьяных гостей, а также наказывать за нарушение правил острова. Сейчас в первую очередь нужно было проверить пограничников – лучшие подразделения их маленькой армии. Именно они контролировали периметр острова, так чтобы даже чайка не могла пролететь на остров неучтенной. Но в этот раз кто‑ то облажался и пропустил в их владения зверя куда крупнее.

Надев капюшон и опустив на лицо прибор ночного видения, София превратилась в невидимую и при этом всевидящую ночную тень. На Стили ей были известны каждая тропка, каждый кипарис, каждый обломок скалы. Она бесшумно скользнула в не видимый со стороны проход между камней и легко побежала вверх по тропке, проложенной горными козами. План постов охраны и график перемещения патрулей София держала в голове, лишь изредка бросая взгляд на часы. Сливаясь во тьме со скалами, проходя через заросли кустарника, стремительно перебегая через открытые участки, она, оставаясь незамеченной, обошла один за другим все посты на южной и на восточной, самой протяженной, стороне острова и остановилась у входа в закрытую бухту. Но как ни старалась она найти нерадивого охранника, спавшего на посту, курившего или справляющего нужду, чтобы выплеснуть на него весь гнев и тревогу, все еще блуждающие на периферии ее сознания, ей не везло. Сколько она ни всматривалась через прибор ночного видения, ей попадалось лишь одно – часовые зорко следили за сушей и за морем, все дороги и тропинки контролировались, патрули и караулы сменялись с точностью до секунды, пограничные катера неусыпно обшаривали море вокруг лучами прожекторов.

София задумчиво присела на край камня, вглядываясь в темные неспокойные воды. Не отрывая взгляда от едва различимого горизонта, она пробормотала себе под нос:

– Колдовство… Это какое‑ то колдовство, так не может быть. Соберись! Соберись же! Ты воин! Ты знаешь, что этого не может быть, это просто странное воспоминание, фокусы, которые иногда выкидывает память. Это не может быть он, не может…

Она с силой ударила кулаком по камню. Чем сильнее она старалась отогнать от себя призраки прошлого, тем настырнее они проникали в ее бритую голову. И как назло, эта безлунная ночь и бурное море точно такое же, как десять лет назад…

Как десять лет назад, когда она, в ту пору молодой офицер греческого военно‑ морского флота, несла дежурство на палубе ракетного катера. Она всматривалась в утробно ревущие, могучие волны и с неспокойным сердцем ждала. Ждала своего соблазнителя, черноглазого, смешливого и уверенного в себе, словно фрегат, капитана. Он разбередил и измучил ее душу за последние недели, и теперь она ждала этой роковой встречи, словно спасительного прыжка в темную бездну. И этот прыжок состоялся. Она услышала сзади знакомые шаги, и его ладони легли на ее грудь, стянутую форменной рубашкой.

После этого дни и недели проносились мимо, словно в вихре. Их любовь была преступной, запрещенной уставом, и тем слаще и безумней был каждый их рискованный акт любви. Раз за разом они все больше теряли связь с реальностью, а вместе с ней и бдительность. Вера в собственную безнаказанность опьяняла их, делала безрассудными, поэтому, когда служба собственной безопасности разоблачила неуставную связь, позор, покрывший их офицерские мундиры, был полным и окончательным. Любовники были разжалованы и списаны на берег.

Последовавшая за этим депрессия окончательно развалила эти болезненно страстные отношения, и София, опустошенная и бесцельная, потерявшая разом и карьеру, и любимого человека, пустилась во все тяжкие, наверстывая молодость, проведенную на военных учениях и в тренировочных залах. Она искала утешение во всем, что могло спасти ее от всепоглощающей апатии – в неожиданных связях с мужчинами и женщинами, наркотиках, криминальных предприятиях, знакомствах с опасными людьми. Что угодно, лишь бы щекотало нервы, заставляло сердце биться, как удары дефибриллятора.

Это продолжалось, пока непредсказуемый ураган ее жизни закинул Софию на остров Миконос, где в полутемном подвале одного из ночных клубов, под приглушенное грохотание танцпола, проникающее сквозь бетонный потолок, она узнала, что такое Тема. Она сразу поняла, что нашла свое призвание, Тема давала ей власть, полную и абсолютную власть над людьми, власть и силу, о которой она раньше даже не мечтала. Вскоре ею заинтересовались Царицы, и София впервые увидела мрачный каменный клык острова Стили. Она сбрила свои волосы, оставив их в прошлом, как и всю свою прежнюю жизнь. Теперь она сидела на троне и повелевала жизнями своих верных рабов, готовых перегрызть друг другу глотки ради ее благосклонной улыбки.

Мужские лица, искаженные гримасами стыда и наслаждения, давно слились для нее в сплошной поток, но одно лицо она помнила прекрасно – того самого молодого парня, первого, кого она сломала, придя в Тему. Это с него все началось и с тех пор катилось вперед. Ей казалось, словно она поднимается все вверх, но на самом деле она стремительно падала все ниже и ниже, и теперь ей уже не выбраться… Но взгляд! Тот самый, ее первый, неужели он вернулся? Она не могла спутать этот взгляд! Но ведь это не может быть он! Или может?..

София с трудом оторвалась от тревожных воспоминаний и встала на ноги. Нельзя позволять прошлому выбираться из темных подземелий, нужно отвлечься. Где‑ то далеко внизу ревело и шептало море, со стороны клуба, где отдыхали гости, приглушенно ухали басы. Ночь становилась потрясающе, пьяняще свежей. Она легко спрыгнула со скалы на дорожку, ведущую до главного поста охраны, и бестелесным духом скользнула вниз по склону.

К тому моменту, как София достигла поста охраны, сентиментальное настроение окончательно покинуло ее. Она знала, кое‑ кто поплатится за произошедшее нарушение границ, причем очень скоро. Словно разъяренная тигрица, она ворвалась в караульное помещение, охранники на входе запоздало попытались поднять оружие, но Царица раздраженно отпихнула ствол в сторону и, грубо оттолкнув стража, прошла внутрь. Как только ее облаченная в строгую черную форму фигура появилась в комнате охраны, все присутствовавшие мгновенно вытянулись по стойке «смирно», а через секунду стражники дружно отвесили глубокий уважительный поклон, прижав оружие к груди и пряча глаза. София, не удостоив никого из них своим вниманием, прошла в глубь комнаты, где на экранах мерцали темные дорожки и освещенные аллеи острова, безлюдные, наполненные веселыми подгулявшими гостями или угрюмыми стражниками в черных беретах. Она на ходу стянула с головы прибор ночного видения, отбросила капюшон с бритой головы и коротко скомандовала:

– Башню на экраны, живо!

Охранник, сидевший за пультом управления, принялся подобострастно колотить по кнопкам, и через пару секунд на экранах оказалась главная башня острова, примостившаяся прямо у каменного шипа скалы. София склонилась над мониторами, разглядывая изображения с камер, которыми был напичкан весь остров. Глаза ее сузились. На черно‑ белой картинке охранники на башне в приборах ночного видения бдительно оглядывали свои секторы, снайперы неподвижно замерли на своих позициях, неразличимых среди камней и кустарника. На верхней площадке, там, откуда прыгала на своем вингсьюте эта чокнутая Зоя, располагалось последнее нововведение Софии, добытое с помощью давнишних армейских связей – два расчета стражников, вооруженных «стингерами», неприятный сюрприз для тех, кто решит атаковать остров с воздуха. Но и там все было в порядке, и придраться было не к чему. София стукнула по столу кулаком так, что все мужчины в помещении на несколько секунд перестали дышать.

– Ленивые свиньи! Это вы упустили диверсанта, и вам не сойдет это с рук!

Она обвела охранников взглядом, от которого они каменели, словно перед ними стояла лишившаяся змеевидных локонов Горгона. Случайно взгляд Царицы упал на один из боковых мониторов, и ее капризные губы раздвинулись в плотоядной ухмылке. По одной из горных тропинок, в сопровождении двух стражников, торопливо шагал Стратос, как всегда с озабоченным выражением на орлином лице. София довольно облизнула губы розовым язычком – вот и нашелся виновный. Уже давно она хотела устроить настоящую выволочку этому вечно мельтешащему под ногами служке. Но пока, пожалуй, с него хватит и публичного унижения перед подчиненными. Она схватила со стола рацию и гаркнула в нее:

– Стратос! Живо на пост номер один! У тебя полторы минуты, тупой дармоед!

София с удовольствием поглядела, как на мониторе носатое унылое лицо Стратоса вытянулось еще больше, и он, словно ужаленный, побежал вниз к марине, спотыкаясь и поскальзываясь в темноте.

Все еще улыбаясь, она вышла на середину караулки, наполненной замершими в страхе охранниками. Щелкнув застежкой широкого кожаного ремня, она расстегнула форменные брюки и приспустила их ниже колен, обнажив аппетитные упругие ягодицы. Охранники стояли, не шевеля ни единым мускулом, и неизвестно, каких невиданных усилий это им стоило. Обведя взглядом до предела напряженные бронзовые лица стражей, София поманила пальцем черноглазого здоровяка в форменном берете, явно уроженца местных островов, замершего на своем посту, с винтовкой, прижатой к широкой груди. Тот мгновенно побагровел, тяжело сглотнул, замешкался, не зная, куда девать оружие. Царица нахмурилась и приказала коротко, словно собаке:

– Ко мне, быстро!

Охранник дернулся, словно от удара током, и, неловко бросив винтовку на пол, на нетвердых ногах приблизился к Софии.

Она в раздражении грубо дернула его за ворот форменной рубашки, вынуждая встать на колени. Здоровяк в растерянности уставился на Софию снизу вверх, казалось, что он сейчас потеряет сознание от страха. Он лишь слабо дернулся, когда рука в черной перчатке сорвала с него берет и вцепилась в волосы, а крепкие гладкие бедра сжали его шею; он испуганно захрипел и, наконец, поняв, что от него хотят, начал активно работать языком, вылизывая клитор своей госпожи.

София зажмурила глаза и утробно заурчала, словно огромный представитель семейства кошачьих. В этот момент двери поста распахнулись, и внутрь ворвался красный и задыхающийся от быстрого бега в гору Стратос. Царица резко обернулась, и мстительная улыбка вернулась на ее лицо.

– А вот, наконец, и ленивый старик явился! Чего ты выкатил глаза, словно морской окунь? Живо ползи сюда, будешь отрабатывать за свою нерадивую службу!

Стратос послушно рухнул на колени и под скошенными взглядами охранников со скорбным лицом пополз к ней. София ухмыльнулась и, медленно проведя руками в черных перчатках по своей белоснежной попке, раздвинула ягодицы.

– Ты не заслужил того, чтобы прикасаться к моей киске, болван! Вылизывай мой черный ход!

Управляющий покорно зажмурился и со всей преданностью принялся работать языком вокруг нежной розовой дырочки. Вскоре его лицо и шея залились густой краской от усердия и стыда. Парализующий ужас пред тем, что, как он прекрасно знал, могла сделать с ним София, пересиливал даже стыд от публичного унижения на глазах всей охраны острова. Однако не прошло и минуты, как его жаркое старание было вознаграждено.

София начала коротко ритмично постанывать, закрыв глаза, но очень скоро, под напором двух старательных языков, эти стоны слились в один сплошной стон наслаждения, который все повышал и повышал свою громкость и ноту, пока оглушительным криком освобождения не разорвал глухую ночную мглу, опустившуюся на Стили.

Глава 17

Говорят, что ночью все кошки серы. Чаще всего это правда, потому что везде, где живут люди, есть свет. И пусть в темное время суток его мало, но он все равно освещает дома, улицы, площади. Цвета блекнут, однако серые контуры сохраняют окружающий мир, делают его реальным. И даже в самых злачных местах и подворотнях загораются огоньки зажигалок, экраны смартфонов, банальные фонарики. Все так привыкли к подобному положению дел, что не обращают на это внимания. Ну, ночь, подумаешь! Только в книжках пишут «так темно, что хоть глаз выколи». На самом‑ то деле найти источник света не проблема. Да‑ да, все верно… в привычном мире. Но Стили не был таким. Здесь царили законы Темной Любви, Темы, страсти. А потому ночь на острове была полноправной хозяйкой, которой никто не смеет перечить. И сегодня она властвовала на острове безраздельно. Свет не горел нигде: остались мертвыми фонари вдоль тропинок, окна дворца, гостевых домов, подсобных помещений. Даже луна и звезды побоялись выйти на небосклон.

Ночь выдалась такой темной, что мир казался сплошным сгустком черноты. Мрак был плотным, тягучим, почти осязаемым. На каждом вдохе появлялось ощущение, что ты втягиваешь эту тьму в себя, наполняешься ею до самых краев… И дышать становилось тяжелей из‑ за поднимающегося к горлу противного комка – страх шел рука об руку с чернотой ночи, полз холодной змеей по позвоночнику, проникал внутрь. И не было нигде света, чтобы согреть, успокоить. Ночь – время таинств, первобытных инстинктов, власти и подчинения. Простым смертным не место под ее темным покровом. Благосклонно она встречает только избранных, тех, кто знает, как задобрить безжалостную, вечно голодную до горячей плоти богиню.

Стилетто показалось, что за спиной послышались чьи‑ то едва различимые шаги. Он вздрогнул и оглянулся – без толку, в непроглядном мраке не получалось ничего рассмотреть. Даже собственных рук было не видно, что уж говорить о чем‑ то или о ком‑ то, находящемся в нескольких метрах… Если незваный гость действительно существовал, за что грек не поручился бы. Могло и померещиться. В такой чернильной темноте не помогало ни одно из пяти чувств – все они обманывали, дорисовывая то, чего нет, или, наоборот, скрадывая реальность. Плевать! Даже если там ходит охранник, он так же слеп и глух, как и сам Стилетто, а значит, и беспокоиться не о чем.

Прогнав тревожные мысли, мужчина снова посмотрел в сторону моря и прислушался к беспокойному плеску волн. Только этому звуку и можно было доверять сегодняшней ночью, он звучал слишком громко, чтобы тьма смогла его исказить. «Хорошо, что я пришел сюда до темноты», – подумал грек, напряженно вглядываясь во мрак, растворивший и скалы, и море, и, казалось, его самого. Разглядеть хоть что‑ нибудь не получалось, поэтому приходилось только ждать. По информации, крупицы которой удалось собрать, все должно было произойти именно сегодня. Оставалось только ждать.

И это оказалось самым мучительным. В голову лезли совершенно неуместные мысли об Ангелике, Зое и даже о Софии – после встречи с этой сумасшедшей садисткой у него до сих пор болело все тело, но эта боль странным образом возбуждала и наполняла желанием. Образы перемешивались и наскакивали друг на друга. Стилетто казалось, что он слышит женские голоса, кто‑ то окликает его, зовет. Несколько раз померещилось, что к нему прикасаются тонкие пальцы, и он вздрогнул. Ощущение ярко напомнило о таинственной встрече в коридоре, когда Стратос вел его к лысой психопатке. Незнакомка, которая намазала ему спину спасительным соком южного дерева, кто она? Ее запах – едва уловимый, почти заглушенный косметикой и одеждой – показался таким знакомым, словно отголосок далекого‑ далекого прошлого. Если сосредоточиться и постараться вспомнить, он узнает его, поймет, где слышал, от кого… Но попытки углубиться в собственные ощущения привели только к тому, что мысли превратились в жгучий коктейль из воспоминаний и вожделения. Они кружили и кружили, будто загнанные цирковые лошади. В порочный круг образов, мерцающих на грани полусна, вплелись черные глаза Дамианы, ее золотистая кожа, пышная грудь, которую хотелось сжимать и мять, пока надменная шлюха не начнет умолять о пощаде. Стройные ноги Галатеи, закушенные в порыве страсти губы и шелковистые каштановые волосы, разметавшиеся по плечам. Все пять прекрасных Цариц тянули к нему руки, предлагали свои горячие, влажные тела, кусали и хлестали его, требуя подчинения, и тут же бесстыдно раскидывались у ног, покорно предлагая себя без остатка. Нежная кожа Ангелики…

– Стоп! Стоп, хватит! – прошипел сквозь зубы Стилетто, треснув несколько раз кулаком о шершавый камень, за которым прятался. Резкая боль отрезвила, позволила отвлечься от похожих на болезненное наваждение фантазий. Сейчас не время.

Внизу слышался отчетливый плеск воды. Только это были не волны – в мерный шум прибоя вклинивались посторонние звуки. От острова сквозь ночь плыло что‑ то большое.

Стилетто приник к валуну и осторожно выглянул, пытаясь рассмотреть, что происходит внизу, на воде. Оказалось, что напрягать глаза не нужно – всю картину прекрасно освещали дрожащие языки пламени.

Поначалу видны были только бурлящие волны, и свет на них падал откуда‑ то с берега. Но через минуту‑ другую источник света приблизился, а тайный наблюдатель увидел тех, кто издавал тот самый плеск. Картина оказалась такой странной и неожиданной, что на мгновение Стилетто замер и даже забыл дышать.

Сначала появилась длинная шеренга пловцов, которые мерно взмахивали руками, рассекая волны. К каждому из них была привязана толстая веревка, которая уходила назад и крепилась к большой деревянной площадке, сколоченной из обтесанных бревен. Брусья плотно прилегали друг к другу, и вода между ними практически не проникала. В центре этого странного плота стояла бронзовая чаша‑ жертвенник, в которой ярко горел огонь. Языки пламени были почти белые, а дым, поднимавшийся над ними густым столбом, чернотой мог посоперничать с ночным мраком.

Вокруг жертвенника, спиной к нему, стояли все Пять Цариц. Стилетто узнал каждую из них по цвету волос, уложенных в замысловатые прически. А на гладко выбритой голове Софии красовалась закрытая корона, сплетенная из золотой проволоки и украшенная сотнями драгоценных камней. Все правительницы острова были наряжены в одинаковые снежно‑ белые туники, разрезанные по бокам до самой талии. Тяжелая ткань красивыми складками обтекала стройные фигуры, а тонкие позолоченные пояса перехватывали одеяния в талии. Девушки были похожи на богинь Древней Греции, внезапно сошедших с Олимпа. И хотя расстояние до плота было довольно большим, Стилетто смог рассмотреть торжественное, невозмутимое выражение, застывшее на их лицах. Это были не просто женщины, не просто повелительницы Царства Темной Любви – перед ним были жрицы, воплотившие в себе божественную сущность и готовые провести ритуал.

Посмотрев на остальных участников странного действа, бесстрашный грек внутренне сжался. У ног цариц на коленях стояли голые люди. Лица их были обращены к бортам плота, на глазах черные повязки, а руки связаны за спиной. Каждая из жриц держала «жертву» одной рукой, в другой же сжимала большой бронзовый серп. Завершали жуткую картину наряженные в черные хламиды «жрецы» – огромные накачанные атлеты с бритыми до блеска головами. Они стояли плотным внешним кругом, зорко следя за голыми пленниками и ожидая приказа от хозяек.

Пловцы продолжали тащить плот дальше в море, и Стилетто не мог отвести ошеломленного взгляда от застывшей на нем сцены. «Возможно, дальше ничего и не будет», – не веря самому себе, подумал он и тут же, словно в насмешку над его пустыми надеждами, Дамиана резко вскинула руку с серпом вверх. Над морем понесся ее глубокий сильный голос:

– Великая Геката, Повелительница Ночи,

Богиня Темной Луны, Друг и Возлюбленная Тьмы,

перед которой трепещут живые и мертвые,

Я, Дамиана, взываю к Тебе.

Даруй мне свое благословение, о Великая Мать,

Защити и обереги меня в моем колдовстве,

Чтобы не сразил меня гнев Великих Богов,

Прими мою кровавую жертву!

Царицы и жрецы в черных одеждах вторили ей, перекрывая рокот прибоя. Стилетто как завороженный смотрел и слушал и не мог поверить, что все это происходит на самом деле. Ритм гимна отдавался биением сердца. Казалось, что земля под ногами, камень под его рукой, тело и море сливаются в единое целое. Мужчине пришлось несколько раз изо всех сил напрячь и расслабить мышцы, чтобы вырваться из этого мистического ритма. Из‑ за этого он пропустил момент, когда в руках Дамианы появилась медная чаша, раскрашенная черными и белыми полосами. В ней плескалась густая красная жидкость. Брюнетка сделала глоток, передала чашу Ангелике и резко опустила руку с серпом…

Стилетто вцепился в камень своего укрытия так, что аж суставы в пальцах хрустнули. Но фонтана крови из перерезанного горла жертвы не последовало. Дамиана просто рассекла путы на его руках и ударила серпом по жаровне – белое пламя взметнулось еще выше. Так же поступили и остальные Царицы. Когда все они отпили из чаши, она под ритмичные раскаты от ударов перешла к пленникам. Продрогшие под холодными порывами ветра обнаженные люди срывали с глаз повязки и с жадностью припадали к напитку, раскачиваясь в такт с неумолкающим пением и металлическим гулом.

Владычицы острова и «черные жрецы», как назвал их про себя Стилетто, продолжали славить Гекату и взывать к ее милости. И легко было предположить, что богиня услышала этот призыв – волны стали перехлестывать через борта, а мрак, казалось, сгустился еще сильнее. Над водой неслась безумная какофония звуков, от которой сотрясалось все внутри. «Если такое происходит со мной, то что же ощущают люди там, на плоту? » – подумал Стилетто.

Ответом на этот вопрос послужил надсадный вой, который исторгся из горла одного из пленников. Человека затрясло, он упал навзничь и забился задыхающейся рыбой. За ним рухнул второй, третий. Вскоре по плоту катались уже все пленники. Они походили на буйных сумасшедших: визжали, плевались, выкрикивали бессвязные звуки, ни на секунду не останавливаясь. А между ними ходили «черные жрецы» с глиняными кувшинами и обливали обнаженные тела жидкостью, подозрительно похожей на кровь. Через несколько минут вся поверхность плота стала красной.

Грохот бронзовых серпов по краю жаровни перешел в оглушительное крещендо и резко оборвался.

– Тебе, Геката, жертву приносим! – выкрикнула изо всех сил Дамиана и рванула свой пеплос. Ткань легко разошлась и упала на пол снежным сугробом, тут же обагрившись кровавыми пятнами.

– Жертву! – подхватили остальные Царицы и тоже скинули одеяния.

Пять невероятно прекрасных женщин застыли в отсветах белого пламени, вскинув руки к небесам. Их обнаженные тела приковывали взгляд, манили, вызывали непреодолимое вожделение. Пленники, не в силах подняться, с воем поползли к ним на коленях, отталкивая друг друга. Они прижимались к царицам, пачкая их кровью, гладили шелковистую кожу, ласкали налитые мягкие груди. Скрюченные жадные пальцы скользили по гладким бедрам, оглаживали ягодицы. Один из перемазанных кровью безумцев стал на четвереньки и начал рьяно, будто дворовый пес, лизать клитор Галатеи. Другой попытался засунуть пальцы одновременно во влагалище и в анус Зои и тут же кончил, забрызгав ее лодыжки спермой. Девушки стоически переносили все это, не отрывая глаз от черноты неба. В этот миг они были невероятно прекрасны и ужасны. Как сама Геката. Их равнодушие пугало, но доступность непреодолимо притягивала.

На короткое мгновение Стилетто почувствовал, что тоже хочет оказаться там, внизу, среди этих воющих и визжащих животных… которым выпало такое счастье – прикасаться к Царицам, ощущать теплоту их тел, запах, вкус. Это желание родило в мужчине множество противоречивых чувств, среди которых вожделение оказалось самым сильным, легко победив отвращение и стыд. Чем бы закончилась для него сегодняшняя ночь, неизвестно, но реальность грубо разорвала фантазию, и эротический сон превратился в «ночную кобылу».

– Жертвуем тебе, Деспойна! – одновременно провозгласили все пять владычиц.

И не успел еще этот крик утихнуть, как «черные жрецы» бросились к пленникам, оттащили их к краям плота и, быстро привязав к ногам несчастных по увесистому камню, сбросили в воду. Волны сомкнулись над головами вопящих людей, как пасть неведомого чудовища, и кругом воцарилась неестественная, звенящая тишина.

…Все произошло так быстро, что просто не укладывалось в голове. Может, это кошмар? Может, на самом деле ничего не было?

Стилетто, не в силах поверить в случившееся, продолжал смотреть вытаращенными глазами на плот и на пятерых женщин, которые с обыденным раздражением пытались стереть с себя кровь и сперму кусками своих жреческих одежд. Они тихо переговаривались, хихикали, отдавали приказы «черным». Можно было подумать, глядя на них (если не замечать всей этой крови, конечно), что девушки выбрались на экзотическую морскую прогулку, но уже замерзли и подумывают вернуться домой.

Атлеты‑ прислужники подали хозяйкам теплые плащи из мягкой шерсти, в которые те с удовольствием закутались.

– Жертва принесена, – громко сказала София. – Поворачивайте к берегу!

В окружающей тишине ее голос разнесся над водой, как раскат грома.

Если бы Стилетто не боялся себя выдать и оказаться там же, где и все «жертвы Гекате», он бы прыгнул со своего утеса в воду, доплыл до плота, а забравшись на него, тряс каждую Царицу до тех пор, пока бы у них не сломались шеи. Тряс бы и спрашивал:

– Какого черта здесь произошло?!

Даже если бы эти бедолаги, которые пошли на дно с камнями на ногах, были распоследними мерзкими извращенцами, такой участи они не заслужили. Да весь этот проклятый остров был создан для извращенцев и психов! Так чем именно эти провинились?

А в то, что владычицы острова на самом деле поклоняются Гекате, мужчина не верил ни единой секунды. Старые боги ушли слишком давно и слишком плотно обосновались в мифах и сказках, чтобы вызвать свой замшелый культ к жизни. Они хороши для театральных постановок, но не для настоящих жертвоприношений. Так зачем? Зачем это бессмысленное зверство?

Не находя ответа, Стилетто смотрел вслед плоту, который уже успел развернуться и плыл назад, к берегу. Единственный глаз грека лихорадочно блестел, а губы сжались в жесткую линию. Нет, он не напрасно приехал на Стили. И если раньше сомнения еще иногда его посещали, то теперь они развеялись окончательно.