Мэгги Стивотер 18 страница

Персефона поинтересовалась:

— Кайла, что ты обнаружила?

Кайла ответила, стоя к ним спиной:

— Одиннадцать месяцев назад мужчина позвонил Нив на телефон и спросил, могла ли она поехать в Генриетту, Вирджиния, все расходы по поездке он бы покрыл. Пока она была бы здесь, она должна была, используя все средства, имеющиеся в распоряжении, определить энергетическую линию и «место силы», которые, он знал, были близко, но всё же не обнаружены. Она ответила ему, что её это не интересует, но решила дальше поразмышлять над возможностью заняться этим самостоятельно. Она предположила, что Мора могла бы позволить ей остаться в городе, если ей предложить помощь в поисках её старого дружка.

Персефона и Блу сильно удивились.

— Потрясающе! — выдохнула Блу.

Кайла обернулась. Она держала в руках маленьких блокнот, которым махала перед ними.

— Это ежедневник Нив.

— О, технология, — вздохнула Персефона. — Кажется, я слышала автомобиль. Сейчас вернусь.

Пока Персефона спускалась по лестнице так же тихо, как поднималась к ним, Блу украдкой подошла к Кайле и положила подбородок ей на плечо, и поймала на себе быстрый взгляд.

— Где про всё это говорится?

Кайла пролистала блокнот, исписанный рукой Нив, и показала ей страницы обычных светских примечаний о времени, сроках публикаций и дат обедов. Затем она вернулась к тому месту, где упоминалось про звонок генриеттовского мужчины. Всё это было, как и сказала Кайла, одним существенным исключением. Нив также записала имя мужчины и номер его телефона.

Каждый мускул в теле Блу вдруг ослабел.

Потому что имя мужчины, звонившего Нив все те месяцы назад, было довольно специфичным, и Блу к сегодняшнему моменту довольно хорошо его знала: Беррингтон Велк.

Позади них снова скрипнула единственная ступенька. Персефона произнесла что-то похожее на: «Ахмм».

— Это было немного зловеще, — поворачиваясь, сказала Кайла.

Персефона сцепила руки перед собой.

— У меня две дурные новости. — Она повернулась к Блу. — Во-первых, твои воронята здесь, и один из них, кажется, сломал палец об пистолет.

Позади Персефоны раздался ещё один скрип ступеньки, потому как ещё один человек поднялся по лестнице, Блу и Кайла вздрогнули, а рядом с Персефоной возникла Нив с её вечно непоколебимым взглядом.

— Во-вторых, — добавила Персефона, — Нив и Мора вернулись домой раньше.

Кухня была почти переполнена. Кухня никогда и не была большим помещением, а к моменту, когда тут оказались три парня, четыре женщины и одна Блу, создалось ощущение, что пола не хватало. Адам был вежлив, помогая Персефоне сделать всем в комнате чай, хотя ему приходилось спрашивать: «Где чашки? А теперь где ложки? Что насчет сахара? » Ронан более чем восполнял спокойствие Адама – он своими безостановочными расхаживаниями занимал место в комнате, достаточное для трёх человек. Орла спустилась поболтать, но так восхищенно уставилась на Ронана, что Кайла завопила, чтобы та ушла и освободила место.

Нив и Гэнси сидели за столом для завтрака. Адам и Ронан выглядели так, какими Блу видела их в последний раз, но глаза Гэнси изменились. Она провела слишком долгую минуту, пытаясь выяснить, что же было другим; она решила, что всё дело в сочетание более ярких глаз и более подтянутой кожи вокруг них.

Его рука была вытянула на столе. На большом пальце наложена шина.

— Кто-нибудь может снять этот больничный браслет? — спросил он. Было что-то галантное и беспокойное в пренебрежительном тоне его просьбы. — Я чувствую себя инвалидом. Пожалуйста.

Вручая ему ножницы, Персефона заметила:

— Блу, я ведь говорила тебе о положении большого пальца, если ты собираешься кого-то ударить.

— Ты не просила меня передать это ему, — возразила Блу.

— Хорошо, — сказала Мора с порога, потирая лоб пальцами. — Очевидно, есть несколько вещей, которые здесь происходят. Кто-то пытался тебя убить. — Это было сказано Гэнси. — Вы двое говорите мне, что ваш друг был убит человеком, который только что пытался убить Гэнси. — Обратилась она к Ронану и Адаму. — Вы трое утверждаете, что Нив разговаривала по телефону с человеком, который убил вашего друга и сейчас пытался убить Гэнси. — Она посмотрела на Блу, Персефону и Кайлу. — И ты говоришь мне, что не имела никакого отношения к нему, начиная с того телефонного звонка.

Последняя фраза относилась к Нив. Хоть Мора и говорила с каждым из них, все продолжали смотреть на Нив.

— А ты позволяешь им копаться в моих вещах, — ответила Нив.

Блу ожидала, что её мать будет выглядеть пристыженно, но вместо этого Мора, казалось, стала выше ростом.

— И, очевидно, с серьёзными на то основаниями. Не могу поверить, что ты не сказала мне правду. Если ты хотела поиграться рядом с дорогой мертвых, почему ты просто не спросила у меня? Откуда ты знала, что я скажу «нет»? Вместо этого, ты претворялась, что посвятила себя...

Она замолчала и посмотрела на Блу.

Блу закончила:

— Поискам Тыковки.

— О Боже, — вздохнула Мора. — Кайла, это твоя ошибка, не так ли?

— Нет, — сказала Блу. Она очень сильно старалась делать вид, будто парни не смотрят на неё, когда произносила: — Думаю, я тоже могу здесь быть в бешенстве. Почему ты просто не рассказала мне, что на самом деле не знала моего отца, и что родила меня без брака? Почему это такой большой секрет?

— Я никогда не говорила, что на самом деле его не знала, — ответила Мора пустым голосом. Выражение её лица не нравилось Блу, оно было немного слишком эмоциональным.

Тогда Блу взглянула на Персефону.

— Откуда ты знала, что я не была бы счастлива с правдой? Мне плевать, что мой отец – авантюрист по имени Тыковка. Сейчас это ничего не изменит.

— Тыковка – это ведь его ненастоящее имя, правда? — тихо спросил Гэнси у Адама.

Голос Нив, мягкий, как всегда, прорезал кухню.

— Думаю, все было излишне упрощено. Я проводила время, разыскивая отца Блу. Просто это не всё, что я искала.

Кайла заявила с гневом:

— Тогда к чему это таинственное поведение?

Нив очень многозначительно смотрела на зафиксированный большой палец Гэнси.

— Это исследование влечёт за собой опасность. Конечно, вы все чувствуете притягательность секретов, или вы поделились бы всем, что знали, с Блу.

— Блу – не экстрасенс, — решительно вступила Мора. — Большая часть того, что мы не передали, имеет значение только если ты гадаешь или смотришь в будущее на дороге мёртвых.

— Мне вы тоже не сказали, — вмешался Гэнси. Он глядел на свой палец, сведя брови. Внезапно Блу поняла, что в нём казалось другим: на нём были очки в проволочной оправе. Они были тонкими, с неяркими стёклами, которые обычно не замечаешь, пока на них не укажут. Они заставляли его выглядеть старше и серьёзнее, или, может, это было лишь выражение его лица в данный момент. Хотя она бы этого ему никогда не сказала, она предпочитала этого Гэнси другому, мечущемуся, непринуждённо красивому. Он продолжил: — На сеансе гадания, когда я спросил про энергетическую линию, вы утаили от меня эту информацию.

Теперь Мора слегка отчитывалась:

— Откуда я знала, что вы собираетесь с ней делать? Итак, где сейчас этот мужчина? Беррингтон? Это его настоящее имя?

— Беррингтон Велк, — Адам и Ронан подтвердили в унисон. Они обменялись косыми взглядами.

— В больнице полицейские сказали, что его ищут. Полиция Генриетты и полиция штата, — сказал Гэнси. — Но они сообщили, что дома его не было, и выглядит всё так, будто он собрал вещи.

— Я считаю, что он, как вы говорие, в бегах, — высказался Ронан.

— Думаешь, его всё ещё интересуешь ты? — спросила Мора.

Гэнси покачал головой.

— Я не знаю, заботил ли я его вообще. Не думаю, что у него был план. Он хотел журнал. Он хочет Глендовера.

— Но он не знает, где Глендовер?

— Никто не знает, — ответил Гэнси. — У меня есть коллега... — Ронан хихикнул, когда Гэнси использовал слово «коллега», но Гэнси настаивал. —... в Великобритании, который рассказывал мне о ритуале, что Велк использовал на Ноа. Возможно, он попытается повторить его в другом месте. Таком как Энергетический пузырь.

— Думаю, нам надо его пробудить, — сказала Нив.

Снова все уставились на неё. Она казалась невозмутимой, словно море спокойствия, сложив перед собой руки.

— Простите? — потребовала Кайла. — Я вполне уверена, что услышала, будто это включало в себя мёртвое тело.

Нив подняла голову.

— Не обязательно. Жертва – это не всегда смерть.

Гэнси сомневался.

— Даже если предположить, что это правда, Энергетический пузырь является немного странным местом. На что будет похожа остальная энергетическая линия, если мы его пробудим?

— Я не уверена. Могу сказать прямо сейчас, что он будет пробуждён, — заметила Нив. — Мне даже не нужна моя чаша, чтобы увидеть это. — Она повернулась к Персефоне. — Ты не согласна?

Персефона держала кружку напротив лица, пряча рот.

— Нет, это я ясно вижу. Кто-то пробудит его в течение следующих нескольких дней.

— И я не думаю, что ты хочешь, чтобы это был мистер Велк, — продолжила Нив. — Кто бы ни пробудил дорогу мёртвых, дорога мёртвых одарит его милостью. И того, кто жертвует, и того, кого приносят в жертву.

— Одарит так, как одарила Ноа? — перебила Блу. — Он не выглядит очень счастливым.

— Из того, что я здесь услышала, он жил физической жизнью в квартире с тремя парнями, — отметила Нив. — Это кажется куда предпочтительнее традиционного существования духов. Я бы считала это милостью.

Гэнси задумчиво провёл пальцем по нижней губе. Он произнёс:

— Я в этом не уверен. Милость Ноа связана с энергетической линией, не так ли? Когда его тело сдвинули, он потерял многое из своего существования. Если один из нас совершит ритуал, будем ли мы связаны с энергетической линией таким же образом, даже если жертва не будет включать в себя смерть? Слишком многого мы не знаем. Куда практичнее помешать Велку снова провести ритуал. Мы можем дать координаты Энергетического пузыря полиции.

— НЕТ.

Нив и Мора возразили одновременно. Нив, однако, произвела большее впечатление, ещё и подпрыгнув на стуле.

— Я думала, ты ходил в Энергетический пузырь, — сказала она.

— Мы ходили.

— Ты не почувствовал это место? Хочешь, чтобы его уничтожили? Ты хочешь, чтобы его потоптали сколько людей? Он выглядит как место, которое может существовать с толпой туристов? Это место... святое.

— Я бы хотел, — произнёс Гэнси, — не посылать в Энергетический пузырь никакой полиции и не пробуждать энергетическую линию. Я бы хотел узнать больше об Энергетическом пузыре, а затем хотел бы найти Глендовера.

— Что насчет Велка? — задала вопрос Мора.

— Не знаю, — признался он. — Я просто совсем не хочу о нём беспокоиться.

Несколько раздражённых лиц повернулись к Гэнси. Мора сказала:

— Ну, он не собирается просто уйти, потому что ты не хочешь иметь с ним дело.

— Я не сказал, что такое возможно, — ответил Гэнси, не отрывая глаз от шины на пальце. — Я только сказал, что я бы этого хотел.

Наивный ответ, и он это знал.

Гэнси продолжил:

— Я собираюсь вернуться в Энергетический пузырь. Он забрал мой журнал, но я не позволю ему забрать и Глендовера. Я не собираюсь останавливать поиск только потому, что он тоже ищет. И я собираюсь упокоить Ноа. Как-нибудь.

Блу посмотрела на мать, которая просто наблюдала, скрестив руки. И она произнесла:

— Я помогу тебе.

— Конечная остановка, — сказал Ронан, потянув ручной тормоз. — Дом, хренов дом.

В темноте дом Пэрришей был тоскливой серой коробкой, освещённой двумя окнами. Силуэт в кухонном окне отвёл занавески в сторону, чтобы посмотреть на БМВ. Ронан и Адам были в автомобиле одни; Гэнси вел Камаро от больницы до Фокс Вей, поэтому он поехал обратно в Монмаут. Это было достаточно удобное соглашение; Адам и Ронан не ссорились в настоящее время, и они оба были слишком поражены событиями дня, чтобы начинать заново.

Адам достал с заднего сиденья свою сумку, один подарок, который он когда-то разрешил Гэнси ему сделать, и то только потому, что он в нём не нуждался.

— Спасибо, что подвёз.

Другой силуэт, явно отец Адама, присоединился в окне к первому. Живот Адама скрутило. Он сжал пальцы вокруг ремня своей сумки, но из машины не выходил.

— Чувак, тебе не обязательно отсюда выходить, — сказал Ронан.

Адам не стал комментировать, это было бесполезно. Вместо этого он спросил:

— Разве тебе не нужно делать домашку?

Но Ронан как изобретатель лукавых замечаний, сам для них был непроницаем. Его улыбка была беспощадной в свете приборной панели.

— Да, Пэрриш. Полагаю, что нужно.

Адам всё ещё не выходил. Ему не нравился волнующий силуэт отца. Но оставаться в автомобиле было неразумно – особенно в этом автомобиле, бесспорно, автомобиле Аглионбая – выставляя напоказ свою дружбу.

— Как ты думаешь, Велка завтра арестуют перед уроком? — спросил Ронан. — Потому что если да, я не буду у нему готовиться.

— Если он доберётся до класса, — ответил Адам. — Думаю, проведение занятия будет наименьшей из его проблем.

Было тихо, а затем Ронан сказал:

— Я лучше поеду покормлю птицу.

Но вместо этого он рассеяно посмотрел на рычаг переключения скоростей. И произнёс:

— Я всё думаю, что бы случилось, если бы Велк выстрелил сегодня в Гэнси?

Адам не позволил себе задержать внимание на такой возможности. Каждый раз, когда его мысли приближались к потенциальной беде, это открывало что-то тёмное и острое внутри него. Было трудно помнить, на что походила жизнь в Аглионбае до Гэнси. Далёкие воспоминания казались трудными, одинокими, наполненными поздними ночами, когда Адам сидел на ступеньках сдвоенного трейлера, моргая, чтобы убрать слезы из глаз, и интересуясь, почему его это беспокоит. Он был тогда моложе, только немногим больше года назад.

— Но он не выстрелил.

— Ну да, — подтвердил Ронан.

— Удачно ты обучил его тому хуку.

— Я никогда не учил его ломать себе палец.

— Это же Гэнси. Изучает ровно столько, чтобы быть поверхностно компетентным.

— Лузер, — согласился Ронан, и он был снова собой.

Адам кивнул, настраивая себя.

— Увидимся завтра. Ещё раз спасибо.

Ронан перевёл взгляд с дома на чёрное поле. Он шевелил рукой, удерживая руль; что-то расстраивало его, но с Ронаном нельзя было сказать, Велк это или ещё что-то.

— Без проблем, чувак. Увидимся завтра.

Адам со вздохом вылез из машины. Он стукнул по крыше БМВ, и Ронан медленно тронулся. Над ним горели яркие и безжалостные звезды.

Как только Адам сделал три шага к дому, открылась парадная дверь, осветив его ноги и ступни. Его отец оставил дверь открытой и стоял в проёме, уставившись на сына.

— Привет, пап, — сказал Адам.

— Не надо мне здесь «Привет, пап», — ответил мужчина. Он был уже взвинчен. Он пах сигаретами, несмотря на то, что не курил. — Приходишь домой среди ночи. Пытаешься спрятаться от вранья?

Адам настороженно уточнил:

— Что?

— Твоя мать была у тебя в комнате сегодня и нашла кое-что. Угадай, что бы это могло быть?

Колени Адама медленно плавились. Он изо всех сил старался держать большую часть своей аглионбайской жизни в секрете от отца, и он мог подумать о нескольких вещах, которые бы не угодили Роберту Пэрришу. Тот факт, что он не знал, что конкретно было найдено, мучил. Он не мог встретиться взглядом с отцом.

Роберт Пэрриш схватил Адама за воротник, поднимая его подбородок.

— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю. Расчетный лист. С фабрики.

Ох.

Думай быстро, Адам. Что ему нужно услышать?

— Не понимаю, почему ты злишься, — сказал Адам. Он пытался сохранить свой голос настолько ровным, насколько было возможно, но теперь, когда он знал, что это было из-за денег, он не понимал, как выкрутиться.

Его отец притянул лицо Адама близко к своему, чтобы Адам мог чувствовать слова так же, как и слышать их.

— Ты врал своей матери о том, сколько заработал.

— Я не врал.

Это была ошибка, и Адам знал это, как только слова вылетели изо рта.

— Не смотришь мне в лицо и врешь! — орал его отец.

Даже несмотря на то, что он знал, что приближается, рука Адама была слишком медленной, чтобы защитить лицо.

Когда кулак отца врезался в его щеку, это больше был звук, чем ощущение: хлопок, будто в отдалении молотком забивают гвоздь. Адам пытался удержать равновесие, но его нога промахнулась мимо края ступеньки, а отец позволил ему упасть.

Адам ударился головой о перила, случилась катастрофа со светом. Он в единственный момент, момент взрыва, осознал, сколько цветов нужно сложить, чтобы получился белый.

Боль шипела в черепе.

Он оказался на земле у лестницы без воспоминаний о секунде между соприкосновением с перилами и с землей. На лицо налипла пыль, она была во рту. Адаму пришлось припоминать, как механически дышать, как открыть глаза, как снова дышать.

— О, перестань, — устало сказал отец. — Поднимайся. В самом деле.

Адам медленно толкнул себя на руки и колени. Качнувшись назад, он присел, уперев колени в землю, пока в ушах звенело, звенело и звенело. Он ждал, пока голова прояснится. Но ничего не менялось, кроме возрастающего гула.

На полпути вниз по дороге он увидел стоп-сигналы БМВ Ронана.

«Просто уезжай, Ронан».

— Ты не играешь в эту игру! — с гневом произнёс Роберт Пэрриш. — Я не собираюсь прекращать говорить об этом только потому, что ты бросился на землю. Я знаю, когда ты симулируешь, Адам. Я не дурак. Не могу поверить, что ты зарабатывал такие деньги и выбрасывал их на эту чёртову школу! Все те разы, когда ты слышал, как мы говорили о счетах за электричество и телефон?

Отец был далёк от того, чтобы закончить разборки. Адам мог это видеть по его шагам на ступенях, по тому, как было напряжено его тело. Адам придвинул локти к телу, втянув голову, желая, чтобы слух прочистился. Всё, что ему нужно было сделать, это поместить себя в голову отца и представить, что тому можно сказать, чтобы сгладить ситуацию.

Но он не мог думать. Его мысли взрывались с грохотом в грязи перед ним, одновременно с ритмом его сердца. Левое ухо кричало на него. И оно так горело, что ощущалось влажным.

— Ты врал, — ругался отец. — Ты говорил нам, что школа давала тебе денег, чтобы туда ходить. Ты не говорил мне, что зарабатываешь... — Он остановился достаточно надолго, чтобы вынуть мятый лист бумаги из кармана рубашки. Тот дрожал в его руке. —... восемнадцать тысяч четыреста двадцать три доллара в год!

Адам ловил ртом воздух в ответ.

— Что это? — Его отец подошел ближе. Схватив сына за воротник, он поднял того вверх так же легко, как собаку за шкирку. Адам стоял, но и только. Земля ускользала от него, и он оступился. Он должен был постараться снова найти слова, но что-то внутри было сломано.

— Частичная, — выдохнул Адам. — Частичная стипендия.

Его отец вопил что-то ещё, но в левое ухо, а с той стороны слышался только рёв.

— Не игнорируй меня, — рычал отец. А затем необъяснимо отвернул голову от Адама и крикнул: — Чего ты хочешь?

— Вот это, — огрызнулся Ронан Линч, впечатывая свой кулак в лицо Роберта Пэрриша. Позади него стоял БМВ с открытой водительской дверью, фары освещали облака пыли в темноте.

— Ронан, — произнёс Адам. Или, может, только подумал. Без отца, удерживающего его в стоячем положении, его шатало.

Схватив Ронана за рубашку, отец Адама толкнул его к сдвоенному трейлеру. Но у Ронана заняло мгновение, чтобы устоять на ногах. Его колено нашло живот Пэрриша. Согнувшись пополам, отец Адама попытался ухватиться рукой за Ронана. Его пальцы безболезненно прошлись по бритой голове парня. На ответ понадобилось полсекунды. Череп Пэрриша врезался в лицо Ронана.

Правым ухом Адам слышал, как мать кричала им прекратить. Она держала в руке телефон и махала им на Ронана, как будто это могло заставить того остановиться. Был только один человек, который мог остановить Ронана, но у матери Адама не было его номера.

— Ронан, — сказал Адам, и на этот раз он был уверен, что произнёс это вслух.

Собственный голос звучал для него странно, как будто через ткань. Он попытался шагнуть, и земля поплыла под ногами. Вставай, Адам. Он стоял на руках и коленях. Небо было одного цвета с землёй. Он чувствовал, что в корне сломан. Он не мог стоять. Мог только наблюдать, как его друг и отец сцепились в нескольких метрах от него. Он был глазами без тела.

Драка была грязной. Один раз Ронан нагнулся, и Роберт Пэрриш сильно пнул его по лицу. Руки Ронана соединились впереди, благодаря инстинкту самозащиты. Ронан сделал выпад и расцепил их. Рука Ронана, словно змея, набросилась на Пэрриша и потянула того к земле.

Адам улавливал фрагменты и куски: его отец и Ронан катались по земле, ползали, дрались. Красные и синие вспышки света покрыли стены двойного трейлера, освещая всё вокруг каждый раз на секунду. Полиция.

Его мать всё ещё что-то кричала.

Всё было просто шумом. Адаму нужно было обрести способность стоять, идти и думать, чтобы он смог остановить Ронана, пока тот не совершил что-нибудь ужасное.

— Сынок? — Офицер стоял на коленях рядом с ним. От него пахло можжевельником. Адам думал, что мог бы задохнуться в этом запахе. — Ты в порядке?

При помощи офицера Адам поднялся на ноги. В пыли другой офицер оттаскивал Ронана от Роберта Пэрриша.

— Я в порядке, — ответил Ронан.

Полицейский отпустил руку, но затем быстро подхватил его снова.

— Парень, ты не в порядке. Ты пил?

Ронан, должно быть, уловил этот вопрос, потому что прокричал ответ. Он включал в себя много мата и фразу о том, как выбить дерьмо.

Зрение Адама смещалось и прояснялось, смещалось и прояснялось. Ему смутно удалось разобрать Ронана. Он в ужасе спросил:

— Он в наручниках?

«Этого не случится. Он не может попасть в тюрьму из-за меня».

— Ты пил? — повторил полицейский.

— Нет, — ответил Адам. Он всё ещё нетвердо стоял на ногах; земля искажалась и наклонялась от каждого движения головы. Он знал, что выглядел пьяным. Ему нужно собраться. Только сегодня днём он касался лица Блу. Было чувство, что всё возможно, будто мир парил перед ним. Он попытался направить ощущения, но получалось сомнительно. — Я не могу...

— Не можешь что?

«Не могу слышать левым ухом», - подумал Адам.

Его мать стояла на пороге, наблюдая за ним и за полицейским, сузив глаза. Адам знал, о чём она думала, потому что у них раньше много раз были такие беседы: «Не говори ничего, Адам. Скажи им, что ты упал. В действительности это ведь и немного твоя ошибка, правда? Мы решим это по-семейному».

Если Адам выдаст отца, всё вокруг него разрушится. Если Адам выдаст его, мать этого никогда не простит. Если Адам выдаст его, он никогда не сможет вернуться домой.

Впереди один из офицеров положил руку на затылок Ронана, ведя его к патрульной машине.

Даже не слыша левым ухом, Адам ясно разобрал голос Ронана:

— Я же сказал, что понял, чувак. Думаешь, я никогда не был там прежде?

Адам не мог переехать к Гэнси. Он сделал так много, чтобы быть уверенным, что, когда он съедет, это будет на его условиях. Не Роберта Пэрриша. Не Ричарда Гэнси.

На условиях Адама Пэрриша или никак по-другому.

Адам коснулся левого уха. Кожа горела и болела, и даже без слуха, который бы указал, как близко был его палец к ушной раковине, прикосновение казалось нереальным. Гул в ухе спал, и теперь там было... ничего. Вообще ничего не было.

Гэнси говорил: «Ты не уезжаешь из-за своей гордости? »

— Ронан защищал меня. — Губы Адама были сухими и измазанными грязью. Офицер сосредоточился на нём, и он продолжил: — От моего отца. Всё это... из-за него. Моё лицо и мой...

Мать уставилась на него.

Он закрыл глаза. Он не мог смотреть на неё и говорить. Даже с закрытыми глазами он ощущал, будто падал, будто горизонт качался, как будто он наклонял голову. У Адама было тошнотворное ощущение, что отцу удалось отбить ему что-то важное сбоку.

И затем он выдал то, чего не мог раньше. Он спросил:

— Могу я... Могу я выдвинуть обвинение?

Велк скучал по хорошей еде, которая была в те времена, когда он ещё был богат.

Когда он бывал дома, возвращаясь из Аглионбая, его родители никогда не готовили, но они нанимали повара, который мог прийти к ним в любой вечер, чтобы приготовить ужин. Кэрри, так звали шеф-повара, импульсивная, но при этом ещё и устрашающая женщина, которая любила всё измельчать ножом. Боже, как же он скучал по её гуакамоле[46].

В настоящее время он сидел на обочине теперь уже закрытой станции технического обслуживания, поедая сухой бургер, который купил в забегаловке быстрого питания в нескольких милях отсюда; первый бургер из фастфуда за семь лет. Не зная, с каким упорством полицейские примутся за поиски его машины, он припарковал автомобиль в недоступном для света фонарных столбов месте и вернулся к обочине, чтобы поесть.

Пока он жевал, план был привести себя в порядок, он включал в себя поспать на заднем сидении своего автомобиля и составить ещё один план утром. В нём не было никакой воодушевляющей уверенности, и его настроение было на нуле. Ему нужно было просто похитить Гэнси, а теперь, когда Велк об этом размышлял, он понимал, что похищение требовало гораздо лучшего планирования, чем кража, и он покидал дом без намерения засовывать кого-нибудь в багажник. Вообще-то, он покидал дом совсем без намерений. Он просто воспользовался подвернувшимся случаем, когда машина Гэнси сломалась. Если бы он рассматривал этот вопрос со всех сторон, он бы, наверное, похитил Гэнси для ритуала попозже, после того, как нашёл бы сердце энергетической линии.

Кроме того, Гэнси никогда не был удобной мишенью; охота на его убийцу стала бы по истине грандиозной. Если подумать, то паренёк Пэрриш был бы более подходящей кандидатурой. Никто бы не стал переживать из-за мальчишки, рожденного в трейлере. Хотя тот всегда умудрялся сдавать свою домашку вовремя.

Велк мрачно откусил ещё один кусок сухого бургера. Ничто не поднимало ему настроения.

Рядом с ним начал звонить таксофон. До этого самого момента Велк и не представлял, что в подобном месте вообще существуют телефоны, он считал, что сотовые давным-давно оставили не у дел таксофоны. Он поглядел на единственную другую машину, припаркованную на стоянке, чтобы удостовериться, не ждёт ли кто-нибудь другой этого звонка. Другой автомобиль был пуст, и, судя по его спущенным колёсам, было понятно, что он был припаркован здесь дольше, чем несколько минут.

Он с нетерпением ждал, пока телефон трезвонил двенадцать раз, но так никто и не появился. Он почувствовал облегчение, когда таксофон замолчал, но не настолько, чтобы оставаться там, где был. Он завернул оставшуюся часть бургера и встал.

Телефон вновь начал звонить.

Он звонил всё время, пока Велк ходил до мусорки, которая стояла на другой стороне станции тех. обслуживания («ЗАХОДИТЕ, МЫ ОТКРЫТЫ! » - лгала изогнутая вывеска на двери), звонил не переставая, когда он вернулся к обочине за картофелиной, которая выпала, и не умолкал, пока Велк возвращался туда, где была припарковано его машина.

Велк не был склонен к человеколюбию, но ему пришло в голову, что тот, кто был на другом конце телефонного провода, на самом деле, очень пытался до кого-то дозвониться. Он вернулся к таксофону, который всё еще звонил – такой старомодный звонок, на самом деле, когда он подумал об этом, то осознал, что телефоны так больше не звонят – и он поднял телефонную трубку с рычага.

— Алло?

— Мистер Велк? — мягко начала Нив. — Надеюсь, вы славно проводите вечер.

Велк вцепился в телефонную трубку.

— Откуда вы узнали, где можно меня найти?

— Мистер Велк, числа и номера для меня очень просты, и вас не сложно разыскать. К тому же, у меня есть несколько ваших волос. — Голос Нив был тихим и жутким.

«Голос ни одного живого человека, - подумал Велк, - не должен звучать настолько похоже на компьютеризированную голосовую почту».

— Зачем вы мне звоните?

— Я рада, что вы спросили, — подметила Нив. — Я звоню по поводу того предложения, о котором вы говорили в прошлый раз.

— В последний раз, когда мы разговаривали, вы сказали, что не заинтересованы мне помогать, — ответил Велк.

Он всё ещё обдумывал тот факт, что у этой женщины есть его волосы. Её образ, перемещающийся медленно и тихо по его тёмной квартире, был не из приятных. Он повернулся спиной к станции технического обслуживания и посмотрел в ночь. Возможно, она была где-то там, в темноте, может быть, она следила за ним, и именно так она узнала, куда звонить. Но он понял, что это не так. Единственная причина, по которой он связался с ней в первый раз, состояла в том, что он знал, она настоящая. Что бы это «настоящая» не значило.

— Да, насчёт помогать вам, — сказала Нив. — Я передумала.

— Эй, Пэрриш, — окликнул Гэнси.

Камаро был припаркован в тени пешеходной дорожки снаружи стеклянных дверей больницы. Пока Гэнси ждал появления Адама, он наблюдал, как они открывались и закрывались перед невидимыми пациентами. Сейчас он сидел за рулем, а Адам усаживался на пассажирское сидение. Адам странным образом был без отметин; обычно после стычек с отцом он был покрыт синяками и царапинами, но на этот раз единственное, что смог заметить Гэнси, это покрасневшее ухо.