Мэгги Стивотер 13 страница

— Невозможно, — пробормотала Блу в тот момент, когда вертолёт отлетел достаточно далеко, чтобы можно было говорить. — Время не могло остановиться, пока мы были в лесу.

— Не невозможно, — ответил Гэнси, пересекая стоянку к зданию. Он толчком открыл дверь на первый этаж Монмаут и крикнул в темноту лестничной площадки: — Ноа, ты дома?

— Это правда, — сказал Адам. — По теории об энергетических линиях, время на них может течь по-другому.

Это было одно из наиболее часто встречающихся сообщений об энергетических линиях, особенно в Шотландии. В шотландском фольклоре был древний миф о том, как путешественники «шли за пикси» или забредали на территорию фей. Туристы двигались прямо по тропе, а потом понимали, что заблудились; они не помнили, как забрались в это место, оказались в ярдах или милях от отправной точки; их часы показывали, что прошли минуты или час после отправления. Как будто бы они споткнулись об складку пространства и времени.

Энергетическая линия вытворяет фокусы.

— Что насчёт этой штуки в дереве? — поинтересовалась Блу. — Это была галлюцинация? Сон?

Глендовер. Это был Глендовер. Глендовер. Глендовер.

Гэнси не мог перестать это видеть. Он чувствовал волнение или страх, или и то, и другое.

— Я не знаю, — сознался Гэнси. Он вытащил ключи и ударил Ронана по руке, когда тот схватил их. Это был холодный-холодный летний день в Вирджинии, когда Ронану было позволено вести машину. Он видел, что Ронан вытворял на своей машине, и идея того, что он может устроить десятками дополнительных лошадиных сил в своём распоряжении, была немыслима. — Но я намерен это выяснить. Давайте поехали.

— Поехали? Куда? — спросила Блу.

— В тюрьму, — сказал Гэнси с удовольствием. Два других мальчика уже подталкивали её к Свинье. Он чувствовал кайф, будто бумажный змей, эйфорию. — К дантисту. В какое-нибудь ужасное место.

— Я должна вернуться к... — но она замолчала. — Я не знаю когда. В какое-нибудь благоразумное время?

— А когда является благоразумным? — спросил Адам, а Ронан рассмеялся.

— Мы вернём тебя прежде, чем ты превратишься в тыкву. — Гэнси хотел добавить «Блу» в конце предложения, но было странно её так называть. — Блу – это прозвище? — Блу стояла рядом с Камаро, её брови резко поднялись. Гэнси поспешно добавил: — Не то чтобы это не классное имя. Просто оно... необычное.

— Офигенно странное, — это был Ронан, но он сказал это, когда рассеянно жевал одну из кожаных лент на своём запястье, так что эффект был сведён к минимуму.

Блу ответила:

— К сожалению, ненормальное. Не то, что Гэнси.

Он терпимо ей улыбнулся. Потирая свой гладкий, недавно побритый подбородок, он изучал её. Она ростом едва доходила до плеча Ронана, но в каждой мелочи она была размером с него, такой же настоящей. Гэнси чувствовал, что всё невероятно правильно, когда все расселись в Свинье. Будто Блу, а не энергетическая линия, являлась тем недостающим кусочком, который был ему так нужен все эти годы, будто поиски Глендовера не двигались вперёд, пока она не стала их частью. Она была нужна, как и Ронан был нужен, как Адам был нужен, как Ноа был нужен. Когда каждый из них присоединился к нему, он ощутил порыв облегчения, и в вертолёте он почувствовал то же самое, когда понял, что это её голос звучал на диктофоне.

Конечно, она всё ещё могла уйти.

«Она не захочет, - решил он. - Она тоже чувствует это».

Он произнёс:

— Мне всегда нравилось имя Джейн.

Глаза Блу расширились.

— Дж... что? Ох! Нет, нет. Ты не можешь просто называть людей как попало, потому что тебе не нравятся их настоящие имена.

— Блу[35] мне тоже нравится, — сказал Гэнси. Он не верил, что она на самом деле оскорбилась; её лицо не было таким, как тогда, в «Нино», при их первой встрече, а её уши становились розовыми. Он думал, что, возможно, ему удавалось немного лучше не оскорблять её, всё ещё не переставая поддразнивать. — Некоторые из моих любимых рубашек голубые. Однако ещё мне нравится Джейн.

— Я не отвечаю на такое.

— Я и не просил.

Открыв водительскую дверь Камаро, он подвинул водительское сидение. Адам покорно полез назад.

Блу указала на Гэнси.

— Я не отвечаю на такое.

Но она залезла внутрь. Ронан вынул свой MP3-плеер из БМВ перед тем, как сесть на пассажирское кресло, и даже притом, что подержанный CD-проигрыватель Свиньи действительно не работал, Ронан с силой воткнул туда плеер, и заиграл громкий, неприятный электронный трек. Гэнси открыл водительскую дверь. Правда, ему нужно было заставить Ронана сделать домашнюю работу до того, как Аглионбай тот выставит. Но вместо этого он ещё раз позвалл Ноа и затем залез в автомобиль.

— Твоё представление о том, какой должна быть крутая музыка, ужасает, — сказал он Ронану.

Блу крикнула с заднего сидения:

— Тут всегда пахнет бензином?

— Только во время езды, — ответил Гэнси.

— А эта штука безопасна?

— Безопасна, как жизнь.

Адам громко поинтересовался:

— Куда мы едем?

— Джелато[36]. Кроме этого, Блу собирается рассказать нам, как она узнала, где находится энергетическая линия, — заявил Гэнси. — Нам надо выработать стратегию и решить, какими будут наши дальнейшие шаги, и вытащить из мозга Блу всё про энергетическую линию. Адам, ты расскажешь всё, что помнишь, про время и энергетические линии, и Ронан, я хочу, чтобы ты снова выдал всё, что раскопал о Времени творения[37] и песенных линиях. К тому моменту, как мы туда вернёмся, я хочу убедиться на все сто, что это безопасно.

Но произошло не это. А произошло следующее: они подъехали к «У Гарри» и припарковали Камаро рядом с Ауди и Лексусом, и Гэнси заказывал джелато с различными вкусами, пока стол не покрылся чашками, а Ронан не убедил персонал прибавить динамики, и Блу в первый раз рассмеялась над чем-то, что сказал Гэнси, они вели себя громко и ликовали, словно короли Генриетты, потому что они нашли энергетическую линию и потому что что-то начиналось. Что-то начиналось.

Гэнси с возбуждением поставил перед парнями задачи, связанные с Глендовером, на следующие три дня, и, к удивлению Адама, Блу ухитрилась участвовать в каждой из них. Хотя она никогда не говорила много, было ясно, что она сохраняла их в секрете, потому что она никогда не связывалась с парнями по телефону и не встречалась с ними неподалеку от Фокс Вей 300. Несмотря на отсутствие официальных планов и экстрасенсорных способностей, у них у всех было расписание, в первую очередь, продиктованное школой, так что они могли встречаться для исследований с исключительной точностью.

Исследования, однако, не включали в себя возвращение в странный лес. Вместо того они проводили время в мэрии, разыскивая собственника земель с вороном. Добывая микрокарту в библиотеке Генриетты, пытаясь определить, было ли название у странного леса. Обсуждая историю Глендовера. Отмечая энергетическую линию на карте, измеряя, насколько широкой она могла быть. Бродя по окрестным полям, переворачивая камни, делая из них круги и измеряя энергию, которую те выделяли.

Ещё они ели много дешёвой еды из круглосуточных магазинчиков по вине Блу. После первой триумфальной джелато-вечеринки Блу настаивала на том, чтобы платить за свою еду самостоятельно, что ограничивало места, где они могли поесть. Она не выносила, когда кто-нибудь из парней пытался купить ей еду, но, казалось, больше всего она ненавидела, когда это предлагал Гэнси.

В одном магазинчике Гэнси хотел было заплатить за чипсы для Блу, и она их выхватила.

— Я не желаю, чтобы ты покупал мне еду! — сказала Блу. — Если ты платишь за меня, это значит, я... я...

— Обязана мне? — любезно подсказал Гэнси.

— Не вкладывай слова в мой рот.

— Это было твоё слово.

— Ты предположил, что это было моё слово. Ты не можешь судить по предположениям.

— Но разве это не то, что ты имела в виду?

Она нахмурилась.

— Разговор окончен.

Затем Блу купила сама себе чипсы, хотя было ясно, что цена для неё велика, а для Гэнси незаметна. Адам гордился ею.

После первого дня Ноа тоже ходил с ними, и это также радовало Адама, потому что Ноа и Блу нашли общий язык. Ноа был хорошим лидером. Он был таким застенчивым, неуклюжим и невидимым, что его легко можно было бы игнорировать или высмеять. Блу была не только добра к нему, но и, фактически, ладила с ним. Достаточно странно, но это успокаивало Адама, который чувствовал, что присутствие Блу среди них было, в основном, его делом. Теперь он так редко принимал решения без Гэнси, Ронана или Ноа, что сомневался в своих взглядах, когда действовал в одиночку.

Дни бежали легко, а их пятерка продолжала заниматься всем, кроме возвращения к странному водоёму и к дереву с грёзами. Гэнси продолжал повторять: «Нам нужно больше информации».

Адам как-то сказал Блу:

— Я думаю, он боится.

Он знал, что сам он боялся. Всеобъемлющее видение, которое у него было в дереве, продолжало заползать в его мысли. Гэнси мёртвый, умирающий, из-за него. Блу шокированно смотрела на Адама. Ронан, согнувшийся рядом с Гэнси, прорычал с жутким лицом: «Теперь ты счастлив? Это то, чего ты хотел? »

Это был сон? Это было пророчество?

Гэнси ответил Адаму:

— Я не знаю, что это.

В прошлом этой фразы было бы достаточно, чтобы потерять уважение Адама. Единственным способом нейтрализовать фразу о незнании чего-либо были немедленно следующие за этим слова: «Но я разберусь». Адам не давал людям много времени, чтобы разобраться: только столько, сколько давал себе. Но Гэнси никогда его не подводил. Они разберутся, что это было. Только... Адам не был уверен, что он хотел об этом знать.

К концу второй недели парни приспособились каждый день ожидать Блу после занятий, затем отправляться на какое-нибудь задание Гэнси, которое он им давал. Это был пасмурный, весенний день, который больше чувствовался как осенний, холодный, влажный и серый.

Пока они ждали, Ронан решил, наконец, взяться за задачу научить Адама водить машину с ручной коробкой передач. Несколько минут казалось, всё идёт хорошо, потому у что у БМВ лёгкое сцепление, инструкции Ронана были краткими и по делу, а Адам учился быстро, схватывая на лету, и у него не было раздутого самомнения, которое могло бы помешать делу.

Гэнси и Ноа уютно устроились в безопасном и удобном месте возле здания и наблюдали, как Адам всё быстрее наворачивает круги вокруг парковки. Время от времени их улюлюканье доносилось до окон БМВ.

Затем — это случилось неожиданно — машина заглохла. Роскошный зверь, внезапно раненый, издал оглушительный рёв под умирающие спазмы двигателя. С пассажирского сиденья Ронан начал материть Адама. Это была длинная, отборная брань, включавшая в себя все возможные запретные слова, зачастую сплетённые друг с другом. Адам раскаивающимся грешником сидел, уставившись в своё колено, и отрешенно размышлял над тем, что брань Ронана несла в себе некую музыкальность, выраженную в аккуратной и красивой меткости фраз, поэзии в чёрных красках. Обыденная речь Ронана звучала куда грубее.

Ронан закончил фразой:

— Ради всего… Пэрриш, будь поосторожней, это не Хонда Цивик твоей матери семьдесят первого года выпуска.

Адам поднял голову и сказал:

— Цивики собираются только с семьдесят третьего года.

Далее последовала вспышка ярости с пассажирского сидения, но перед тем, как Ронан оказался на грани нанесения удара, послышалось тёплое приветствие Гэнси:

— Джейн! Я уж думал, ты не покажешься. Ронан учит Адама премудростям ручной трансмиссии.

Блу с всклокоченными от ветра волосами сунула голову в водительское окно. Её присутствие сопровождалось ароматом диких цветов. Пока Адам заносил этот запах в виртуальный список вещей, делающих Блу неотразимой, она весело произнесла:

— Похоже, дело продвигается. Пахнет именно этим?

Вместо ответа Ронан выбрался из машины и хлопнул дверью.

Возле Блу появился Ноа. Он выглядел радостным и преданным, как Лабрадорский ретривер. Ноа почти сразу решил, что для Блу сделает всё — факт, который был бы очень болезненным для Адама, будь это не Ноа, а кто-нибудь другой.

Блу разрешила Ноа пригладить её растрёпанные волосы — что Адам сделал бы с превеликим удовольствием, если бы не чувствовал, что от него это действие будет рассмотрено под совершенно другим углом.

— Ладно, пора идти, — произнёс Гэнси. Он вёл себя театрально, открывая свой журнал и сверяясь с часами, ожидая, пока кто-нибудь не спросит его куда идти.

Адам поинтересовался через боковое окно машины:

— Куда на этот раз?

Гэнси подобрал с земли рюкзак.

— В лес.

Блу с Адамом удивленно переглянулись.

— Время уходит, — торжественно заявил Гэнси, проходя мимо них к Камаро.

Блу отскочила назад, когда Адам с трудом выбрался с водительского сидения БМВ. Она прошипела ему:

— Ты знал?

— Понятия не имел.

— Мы должны будем обернуться за три часа, — предупредил Ронан. — Я только что накормил Чейнсо, но потом её надо будет кормить снова.

— Вот, — ответил Гэнси, — именно поэтому я не хочу заводить с тобой детей.

Они все привычно набились в Камаро, хотя логика подсказывала взять вместо Свиньи БМВ. Ронан с Гэнси по-быстрому устроили потасовку из-за его ключей (выиграл Гэнси, как он выигрывал всё). Адам, Блу и Ноа именно в таком порядке забрались на крошечное сидение. Ноа сжался в машине у дверцы, упорно стараясь не задевать Блу. Адам же как-то не особо об этом волновался. С первых же десяти минут в первый же день Адам вёл себя вежливо, но сразу же стало ясно, что Блу не возражала против того, чтобы его нога соприкасалась с её.

Адама это устраивало.

Всё было точно так же как и раньше, но по какой-то причине сердце Адама отчаянно колотилось. Новые весенние листья, распускающиеся на деревьях, которые трепал внезапный порыв холодного ветра, суетливо дёргались над пустырём. Он видел сквозь вязаный жакет Блу, что её кожа вся покрылась мурашками. Она потянулась, чтобы ухватить рубашки его и Ноа и укрыться ими обоими, словно пледами.

— Впрочем, Ноа, ты всегда холодный, — заметила она.

— Знаю, — безрадостно ответил он.

Адам не очень понимал, что же для Блу важнее — подружиться с мальчиками или добиться, чтобы они все стали близкими друзьями. Адаму казалось, что подобный круговой путь построения взаимоотношений требовал большого количества уверенности в своих силах. И это был странный вид магии, благодаря которому возникло ощущение, будто она всегда охотилась за Глендовером вместе с ними.

Прижавшись своим плечом к плечу Блу, поверх которого был накинут вязанный жилет, Адам подался вперёд, склонившись между двумя передними сидениями, и спросил:

— Гэнси, а нельзя ли включить отопление?

— Если заведётся.

Двигатель проворачивался снова, снова и снова. Адам уже настолько замёрз, что у него начали постукивать зубы, хотя не сказать, что температура была такой уж низкой. Он замёрз изнутри. Он посоветовал:

— Газу. Поддай газу.

— Поддаю.

Ронан толкнул правую ногу Гэнси, приложив ладонь к его колену. Двигатель тут же взвыл и завёлся. Гэнси сухо поблагодарил Ронана за оказанную помощь.

— Твоё сердце, — прошептала Блу на ухо Адаму. — Я чувствую его биение через твою руку. Ты нервничаешь?

— Просто, — ответил он, — я не знаю, куда мы направляемся.

Из-за того, что они ехали на Камаро, а не летели на вертолёте, путешествие до места, координаты которого Гэнси отметил в своей тетради, потребовало больше времени. Когда они приехали, то оставили машину на пустом свободном месте, а сами оставшуюся часть пути прошли пешком. Обнаружилось, что под облачным небом, лес выглядит совсем по-другому. Ворон казался застывшим и мёртвым среди травы, костяные белые раковины покрылись листвой. Деревья на краю леса казались выше, чем прежде, гигантами, даже среди высоких горных деревьев. Всё и так было в тени в этот пасмурный день, но протяженный участок низкорослой травы на окраине леса казался ещё темнее.

Сердце Адама было всё ещё ходило ходуном. Он вынужден был признаться самому себе, что до сих пор, вероятно, на самом деле не верил сверхъестественному объяснению Гэнси про энергетическую линию, не так, чтобы действительно это усвоить. Теперь, всё было реально. Волшебство существовало, и Адам не знал, насколько это изменило мир.

Довольно долго они молча пристально вглядывались в лес, будто встретились лицом к лицу с противником. Блу крепко обхватила себя руками, стиснув зубы от холода. Даже Ронану, казалось, было не по себе. Разве что Ноа выглядел как обычно, руки его свободно болтались, а плечи ссутулились.

— У меня такое чувство, будто за нами наблюдают, — наконец, сказала Блу.

Гэнси ответил:

— Это может быть высокий уровень электромагнитного излучения. Случаи преследования часто сводятся к старой, незащищённой проводке. Высокие показатели могут заставить тебя чувствовать, будто за тобой наблюдают. Расстроенно. Тошнотворно, настороженно. Это игры нейронов твоего мозга.

Ноа запрокинул голову назад и смотрел на медленно колышущиеся верхушки деревьев. Это было противоположностью инстинкта Адама, который искал движение между стволами деревьев

— Но, — добавил Адам, — здесь может быть и другой вариант. Высокий уровень электромагнитного излучения может дать духам силу, которая им нужна, чтобы проявиться, верно? Так что за тобой, скорее всего, наблюдают и как раз следят, когда ты почувствуешь, что за тобой наблюдают и следят.

Гэнси продолжил:

— И, конечно, вода может полностью это изменить. Превратить электромагнитные поля и энергию в положительные эмоции.

— Следовательно, — вмешался Ронан, чтобы его не переплюнули, — все целебные источники там изгажены.

Блу потёрла руки.

— Ну, вода там, не здесь. Мы входим?

Деревья вздохнули. Гэнси сощурился.

— Мы приглашены? — спросил Адам.

— Думаю, — ответил Ноа, — ты сам себя приглашаешь.

Он был первым, кто ступил внутрь. Ронан пробормотал что-то сердито, вероятно, потому что у Ноа — Ноа! — смелости оказалось больше, чем у них у всех. Он бросился за ним.

— Подождите. — Гэнси взглянул на часы. — Сейчас 4: 13. Нужно запомнить.

И он последовал за Ноа и Ронаном.

Сердце Адама выскакивало из груди. Блу протянула ему руку, и он взял её.

«Не поломай ей пальцы», - думал он.

И они вошли внутрь.

Под навесом крон в лесу было ещё темнее, чем в поле. Тени, простирающиеся под деревьями, казались чёрными дырами, а стволы были окрашены в шоколадный, угольный и ониксовый цвета.

— Ноа, — прошептал Гэнси. — Ноа, куда ты ушёл?

Голос Ноа послышался сзади.

— Я никуда не уходил.

Адам обернулся, по-прежнему сжимая руку Блу, но вокруг не было ничего, кроме покачивания веток от лёгкого дуновения ветра.

— Что увидел? — спросил Гэнси.

Когда Адам повернулся обратно, Ноа стоял как раз перед Гэнси.

«Это игры нейронов твоего мозга».

— Ничего.

Ронан, сгорбленная чёрная фигура в нескольких ярдах в стороне от них, спросил:

— Куда мы направляемся?

«Куда угодно, кроме того дерева, - подумал Адам. - Не хочу вновь это видеть».

Гэнси указал на грязь с признаками ручья, по которому они шли в прошлый раз.

— Назад тем же путём, я полагаю. Для чистоты эксперимента воссоздадим условия, да? Правда, ручей мельче на сей раз. Сложнее его увидеть. Было ведь недалеко?

Они шли вдоль мелкого ручья несколько минут, однако было очевидно, что пейзаж им незнаком. Деревья высокие и тонкие, все наклонённые, как если бы дул сильный ветер. Большие камни торчали из бедной почвы. Не было никаких признаков русла, водоёма, дерева грёз.

— Мы пошли в неправильном направлении, — подытожил Гэнси.

Его тон был прямолинейным и обвинительным, как будто лес сам это сделал.

— А ещё, — указала Блу, ухватив руку Адама, — вы не обратили внимания на деревья?

Адаму потребовалось мгновение, чтобы понять, о чём она. Несколько листьев, цепляющихся за сучья, были всё ещё бледно-жёлтыми, но сейчас они были не по-весеннему, а по-осеннему жёлтыми. Большинство окружавших их деревьев меняли окрас на осенний тёмно-красно-зелёный. Листва под ногами была коричневой, оранжевой, прихваченной ранними зимними морозами, чего сейчас никак не должно было быть.

Адама разрывали удивление и беспокойство.

— Гэнси, — сказал он, — который час на твоих?

Гэнси повернул запястье.

— Сейчас 5: 27 вечера. Часы на второй руке всё ещё идут.

Меньше чем за час они прошли два времени года. Адам встретился взглядом с Блу. Она только покачала головой. Что ещё оставалось?

— Гэнси! — окликнул Ноа. — Здесь послание!

С другой стороны голой скалы Ноа стоял у огромного камня, который доходил ему до подбородка. Его лицевая сторона была испещрена и исцарапана линиями, похожими на рисунки Гэнси. Ноа указал на несколько десятков слов, написанных внизу камня. Какие бы чернила ни использовал автор, они были старыми и неровными: чёрные в одних местах, глубокого сливового цвета в других.

— Что это за язык? — поинтересовалась Блу.

Адам и Ронан ответили одновременно:

— Латынь.

Ронан тут же сгорбился над камнем.

— Что тут сказано? — спросил Гэнси.

Глаза Ронана шарили по камню назад-вперед, когда он просматривал текст. Неожиданно он ухмыльнулся.

— Это шутка. В первой части. Латынь довольно паршивая.

— Шутка? — эхом повторил Гэнси. — И о чём она?

— Ты вряд ли найдёшь это забавным.

Фраза была трудной, и Адам бросил попытки её прочитать. Что-то в буквах, однако, его потревожило. Он не мог приложить палец к ним. Сама их форма…

Он осторожно поинтересовался:

— Почему какая-то шутка написана на случайном камне?

Веселье сбежало с лица Ронана. Он коснулся слов, проследил буквы. Его грудь поднималась и падала, поднималась и падала.

— Ронан? — это снова был Гэнси.

— Это шутка, — ответил, наконец, Ронан, не отводя глаз от слов, — или я не узнал свой собственный почерк.

Тут Адам понял, что же его беспокоило в этой надписи. Теперь, когда на это указали, было очевидно, что почерк принадлежал Ронану. Он был настолько вырванным из контекста, запечатлённым на камне загадочными чернилами, размазанными и потрёпанными погодой.

— Я не понимаю, — сказал Ронан. Он продолжал и продолжал водить пальцами по буквам. Он был сильно потрясён.

Гэнси взял себя в руки. Он не мог видеть никого из своей группы испуганным. Твёрдым голосом, как будто был уверен, как будто читал лекцию по мировой истории, он выдал:

— Мы видели прежде, как энергетические линии играют со временем. Мы можем наблюдать такое прямо сейчас на моих часах. Время гибкое. Ты не был здесь прежде, Ронан, но это не значит, что ты не побываешь здесь позже. Минутами позже. Днями, годами, оставишь себе послание, напишешь шутку, чтобы ты поверил, что это был ты. Зная, был шанс, что время могло загнать тебя сюда, чтобы это найти.

«Молодец, Гэнси», - подумал Адам. Гэнси придумал это объяснение, чтобы привести в порядок Ронана, но Адам тоже почувствовал себя лучше. Они были исследователями, учёными, антропологами исторической магии. А это то, чего они хотели.

Блу спросила:

— Тогда что сказано после шутки?

— Arbores loqui latine, — ответил Ронан, — Деревья говорят на латыни.

Это была бессмыслица, возможно, загадка, но, тем не менее, Адам почувствовал, как волоски на его шеи встали дыбом. Они все смотрели на окружающие деревья; они были ограждены тысячей различных оттенков зелёного, скреплённых с миллионом раздувающихся ветром когтей.

— А последняя строка? — уточнил Гэнси. — Последнее слово не похоже на латынь.

— Nomine appellant, — прочёл Ронан. — Позовите по имени. — Он помолчал. — Энергетический пузырь.

— Энергетический пузырь, — повторил Гэнси.

Есть в этом слове нечто такое волшебное. Энергетический пузырь. Нечто древнее и загадочное. Казалось, это словосочетание не принадлежало Новому Свету. Гэнси вновь прочёл латынь, высеченную на камне – и вот опять перевод казался таким очевидным, когда Ронан проделал всю тяжелую работу – а после, как и остальные, он оглядел, окружающие их деревья.

«Что ты сделал? - спрашивал он себя. - Куда ты их привёл? »

— Я голосую за поиски воды, — сказала Блу. — Чтобы энергия сделала что-то там, что говорил Ронан, так будет лучше. А потом... я думаю, мы должны сказать что-нибудь на латыни.

— Звучит как план, — согласился Гэнси, удивляясь странности этого места; такое бессмысленное предложение кажется настолько практичным. — Нам следует вернуться тем путём, которым мы пришли, или пойти дальше?

Ноа высказался:

— Дальше.

Поскольку Ноа редко выражал своё мнение, то его слово стало законом. Снова отправившись в путь, они дважды прошли туда и обратно по собственному следу в поисках воды. И пока они шагали, вокруг них падали листья: красные, потом коричневые, а затем серые, пока деревья не стали голыми. В тени появился мороз.

— Зима, — решил Адам.

Конечно, это было невозможно, но опять же, всё что происходило ранее, тоже было невозможным. Гэнси думал, что также было, когда он проезжал Озерный край[38] с Мэлори. Через некоторое время невероятной красоты для него было слишком много, чтобы её воспринимать, и она стала невидимой.

Невероятно, чтобы наступила зима. Но это было не более невероятно, чем всё остальное, что уже произошло.

Они добрались до зарослей голых ив на пологом склоне, а под ним – русло медленного, мелкого ручья. Мэлори однажды поведал Гэнси, где есть ивы, там есть и вода.

«Ивы размножаются, - рассказывал он, - путем сбрасывания семян в движущуюся воду, которая после несёт их вниз по течению, позволяя распространиться на отдалённых берегах».

— И, — добавила Блу, — здесь вода.

Гэнси повернулся к остальным. Их дыхание превращалось в облака пара, а одеты они были явно не по погоде. Даже цвет их кожи выглядел неправильно: слишком омытый солнцем для такого бесцветного зимнего воздуха. Туристы из другого сезона. Он понял, что дрожит, но не знал, было ли это от зимнего холода или от предвосхищения.

— Хорошо, — обратился он к Блу. — Что ты хочешь сказать на латыни?

Блу повернулась к Ронану.

— Ты можешь просто сказать «здравствуйте»? Это вежливо.

Ронан казался обиженным; вежливость не его стиль. Но он произнёс:

— Salve, — и добавил для Блу. — Это фактически «привет».

— Супер, — ответила она. — Спроси, будут ли они говорить с нами.

Теперь Ронан казался ещё более обиженным, потому что это заставляло его выглядеть смешно, а такое было ещё меньше в его стиле, но он поднял голову к верхушкам деревьев, и сказал:

— Loquere tu nobis?

Они стояли тихо. Шорох, казалось, нарастал, как будто слабый зимний бриз шелестел в листьях деревьев. Но листвы на ветках не осталось, шелестеть было нечему.

— Ничего, — откликнулся Ронан. — Чего вы ожидали?

— Тихо, — приказал Гэнси. Потому что теперь шорох определённо стал больше, чем просто шелест. Теперь он звучал как шёпот, безэмоциональный голос. — Слышите?

Все, кроме Ноа, покачали головами.

— Я слышу, — к облегчению Гэнси, сказал Ноа.

Гэнси предложил:

— Попроси их повторить.

Ронан попросил.

Шипящий шелест раздался снова, и теперь было очевидно, что это голос, очевидно, что он никогда и не был листьями. Гэнси отчётливо слышал похрустывающее предложение на латыни. Он внезапно пожалел, что не учил язык на уроках лучше, и повторил всё, что услышал, Ронану.

— Они говорят, что уже разговаривали с тобой, но ты не слушал, — перевёл Ронан. Он почесал бритый затылок. — Гэнси, ты издеваешься надо мной? Ты действительно что-то слышишь?

— Думаешь, у Гэнси настолько хорошо с латинским? — коротко ответил Адам. — Это твой почерк на камне, Ронан, сообщил нам, что они говорят на латыни. Заткнись.

Деревья зашелестели снова, и Гэнси повторил слова Ронану. Ноа поправил один из глаголов, который Гэнси неверно расслышал.

Глаза Ронана метнулись к Блу.

— Они говорят, что счастливы видеть дочь экстрасенса.

— Меня! — воскликнула Блу.

Деревья прошелестели ответ, и Гэнси повторил их слова.

— Я не знаю, что это значит, — задумался Ронан. — Они также рады ещё раз видеть... Я не знаю, что это за слово. Грейворен? Если оно латинское, то я его не знаю.

— Ронан, — прошептали деревья. — Ронан Линч.

— Это ты, — с удивлением сказал Гэнси, по коже побежали мурашки. — Ронан Линч. Они назвали твое имя. Это тебя они снова рады видеть.

Выражение лица Ронана стало настороженным, он прятал свои чувства.

— Снова. — Блу приложила ладони к своим красным от мороза щекам, широко раскрыв глаза, на лице отразился тот трепет и волнение, которые чувствовал Гэнси. — Поразительно. Деревья? Поразительно.

Адам спросил:

— Почему только ты и Ноа можете их слышать?

Запинаясь, на латыни – даже в классе он редко говорил на латыни, и было странно пытаться перевести в голове мысли, которые можно увидеть написанными, в слова, которые могут быть сказанными – Гэнси произнёс: