Мэгги Стивотер 10 страница

— Где ты? — спросила Блу.

— На дороге мёртвых, — проворчала Не-Нив.

Блу распознала облачко своего дыхания перед собой. Гусиная кожа покрыла руки, быстро и болезненно. В лёгком свете свечи она заметила, что и дыхание Нив было видимым.

Облачно дыхания Нив разделялось у ёмкости, будто что-то физическое поднималось из воды, чтобы оборвать его путь.

Стремительным движением Блу опрокинула пустую чашу, пнула незажжённую свечу, подкинула грязь в направлении чёрной емкости с водой.

Свеча погасла.

Наступила минута полной черноты. Не было звуков, будто дерево и двор вокруг больше не находились в Генриетте. Несмотря на тишину, Блу не чувствовала, что она одна, и это было ужасное чувство.

«Я в пузыре, – яростно думала она. – Я в крепости. Вокруг меня стекло. Я могу видеть всё, но ничего не зайдет внутрь. Я неприкосновенна». Это были все приемы, что Мора дала ей для своей защиты от экстрасенсорной атаки. Но это ощущалось ничем по сравнению с голосом, выходящим из Нив.

Но ничего не происходило. Гусиная кожа пропала так же быстро, как и появилась. Медленно её глаза привыкли к темноте – хотя было похоже, будто свет возвращался в мир – и она обнаружила Нив, всё ещё сидящую на коленях у ёмкости с водой.

— Нив, — прошептала Блу.

Мгновение ничего не происходило, а затем Нив подняла подбородок и руки.

Пожалуйста, будь Нив. Пожалуйста, будь Нив.

Тело Блу полностью приготовилось бежать.

Затем она заметила, что брови Нив совпадали по форме с её глазами, хотя руки всё ещё дрожали. Блу облегчённо выдохнула.

— Блу? — спросила Нив. Её голос был почти нормальным. А затем внезапно понимающе: — О. Ты ведь не скажешь об этом своей маме, правда?

Блу уставилась на неё.

— Уж наверняка скажу! Что это было? Что ты делала?

Её сердце всё ещё билось быстро, и она поняла, что была напугана, теперь, когда могла об этом думать.

Нив взяла из разрушенной пентаграммы упавшую свечу, опрокинутую чашу.

— Я смотрела в будущее.

Её спокойный голос только приводил Блу в ярость.

— В будущее ты смотрела ранее. Это было не то же самое!

— Я заглядывала в то пространство, которое видела раньше. Я надеялась выйти на контакт с кем-нибудь, кто был там, чтобы узнать, что это.

Голос Блу был далёк от ровного, как бы она этого ни хотела.

— Оно говорило. Это была не ты, когда я сюда вышла.

— Ну, — начала Нив, немного сердито, — это была моя ошибка. Ты делаешь всё сильнее. Я не ожидала, что ты будешь здесь, иначе я бы...

Она затихла и смотрела на огарок свечи, подняв голову. Не совсем человеческий жест, и это заставило Блу вспомнить противный холодок, который она ощущала ранее.

— Ты бы что? — потребовала Блу. Она тоже была немного сердита за то, что её обвинили в только что произошедшем. — Что это было? Оно сказало, что находилось на дороге мёртвых. Это то же самое, что и энергетическая линия?

— Конечно, — сказала Нив. — Генриетта стоит на энергетической линии.

Это значило, что Гэнси был прав. А ещё это означало, что Блу точно знала, где проходила энергетическая линия, потому что видела, как дух Гэнси шёл по ней несколькими днями ранее.

— Вот почему здесь так легко быть экстрасенсом, — продолжала Нив. — Энергия сильна.

— Энергия, как моя энергия? — спросила Блу.

Нив сделала сложный жест рукой перед тем, как убрать свечу. Она держала её вверх ногами перед собой и зажимала фитиль, чтобы быть уверенной, что та действительно погасла.

— Энергия, как твоя энергия. Питающая штука. Как ты выразилась? Делает разговор громче. Лампочки ярче. Всё, что нуждается в энергии, чтобы оставаться живым, жаждет её, точно как они жаждут твою энергию.

— Что ты увидела? — поинтересовалась Блу. — Когда ты...?

— Смотрела в будущее, — закончила Нив за неё, хотя Блу не была до конца уверена, как бы сама закончила это предложение. — Там был кто-то, кто знает твоё имя. И был кто-то ещё, кто ищет ту же вещь, что и ты.

— Что я ищу! — удрученно эхом повторила Блу. Не было ничего, что бы она искала. Если только Нив не говорила о таинственном Глендовере. Она припомнила чувство связи, ощущение вплетения в паутину воронят, спящих королей и энергетических линий. Слова своей матери о том, чтобы держаться подальше от них.

— Да, ты знаешь, что это, — ответила Нив. — Ах. Теперь всё видится настолько яснее.

Блу подумала о тянущемся холодном пламени свечи, смещающихся огоньках в ёмкости с водой. Она ощутила холод где-то глубоко внутри.

— Ты так и не сказала, что ещё это было. В ёмкости.

Нив посмотрела на неё, все свои предметы она держала в руках. Это был несокрушимый взгляд, один из тех, что могут продлиться вечность.

— Потому что не имею понятия, — сказала она.

Велк взял на себя смелость пройти перед школой на следующий день мимо шкафчика Гэнси.

Шкафчик Гэнси, немногий из ещё функционирующих, был всего в пару шкафчиках от старого шкафчика Велка, и процесс открывания того обрушил на него поток воспоминаний и ностальгии. Когда-то давно это всё был его мир – мир одного из богатейших детей в Аглионбае с любыми друзьями, которых он хотел, любой девчонкой из Генриетты, на которой останавливался его взгляд, с правом посещения только тех уроков, которые были ему интересны. У его отца не имелось никаких предрассудков насчёт дополнительных пожертвований тут или там, чтобы помочь Велку пройти курс, который тот прогуливал в течение нескольких недель. Велк скучал по своей старой машине. Копы хорошо знали его отца; они никогда не докучали Велку своими штрафами.

И вот теперь Гэнси был здесь королем, и он даже не представлял, как это использовать.

Благодаря кодексу чести Аглионбая, на шкафчиках не было замков, что позволило Велку открыть шкафчик Гэнси без какой-либо суеты. Внутри он нашёл несколько пыльных перекидных тетрадей с несколькими листочками в каждой. На случай если бы Гэнси решил прийти в школу на два часа раньше, Велк оставил сообщение на замке («Имущество было удалено, пока мы морим тараканов! ») и затем удалился в одну из неиспользуемых ванных комнат для персонала, чтобы исследовать свою находку.

Сидя, скрестив ноги, на безупречной, но пыльной мозаике около раковины, он обнаружил, что Ричард Гэнси III был более одержим энергетической линией, чем когда-либо был он сам. Что-то во всём этом поисковом процессе выглядело... безумным.

Что не так с этим ребёнком? Велк задался этим вопросом, а потом тут же ощутил, как это странно, что он вырос настолько, чтобы думать о Гэнси как о ребёнке.

Снаружи ванной он услышал стук пяток по коридорам. Запах кофе доносился из-под двери; Аглионбай начинал шевелиться. Велк переключился на следующую тетрадь.

Эта была не об энергетической линии. Здесь была всякая историческая фигня о валлийском короле Оуэне Глендовере. Велку это было неинтересно. Он листал, листал, листал, думая, что это было не связано, пока не осознал, почему Гэнси связал эти два элемента вместе: Глендовер и энергетическая линия. Марионетка или нет, Гэнси знал, как продать историю.

Велк сфокусировался на чём-то одном.

Кто бы ни разбудил Глендовера, тому будет гарантирована милость (безграничная? ) (сверхъестественная? ) (некоторые источники говорят обратное/что это означает? )

Жерни никогда не заботил итоговый результат поисков энергетической линии. Поначалу Велка тоже. Мотивом была просто загадка. Затем, однажды днём, Жерни и Велк, стоя в центре того, что, казалось, было естественно сформированным кругом магнетически заряженных камней, экспериментально сдвинули с места один из них. В результате шипящая энергия сбила их обоих с ног, и создала слабое видение, которое напоминало женщину.

Энергетическая линия была рискованной, неподдающейся контролю, необъяснимой энергией. Вздор для легенд.

Кто бы ни контролировал энергетическую линию, он был бы более чем богат. Кто бы ни контролировал энергетическую линию, он был бы чем-то, на что другие аглионбайские мальчишки могли бы только надеяться, к чему стремиться.

Жерни всё же действительно не заботился об этом. Он был наиболее мягким и лишённым амбиций созданием, которое Велк когда-либо видел, вот почему, вероятно, Велку так нравилось с ним тусить. У Жерни не было проблем с тем, чтобы не быть лучше других студентов Аглионбая. Он довольствовался тем, чтобы семенить сразу после Велка. В те дни, когда Велк пытался успокоить самого себя, он говорил себе, что Жерни был бараном, но иногда делал ошибку и вспоминал вместо этого о нём, как о преданном друге.

Это необязательно разные вещи, не так ли?

— Глендовер, — сказал Велк вслух, пробуя это слово. Оно эхом отскочило от стен ванной, полых и металлических. Его заинтересовало, что же Гэнси – странный, отчаянный Гэнси – думал попросить в награду.

Поднимаясь с пола ванной, Велк собрал все тетради. Потребовалось бы несколько минут, чтобы скопировать их в комнате для персонала, и, если кто-нибудь спросил бы, он бы им ответил, что его попросил Гэнси.

Глендовер.

Если Велк отыщет его, он попросит того, чего так жаждет: управлять энергетической линией.

На следующий день Блу вышла босиком на улицу перед Фокс Вэй 300 и села на краю тротуара под иссиня-зелёной листвой в ожидании Кайлы. Весь день Нив была заперта в её комнате, а Мора устроила чтение ангельских открыток для группы провинциалов в клубе читателей. Так что Блу ничего не оставалось делать, как посвятить свой день размышлениям по поводу обнаружения Нив на заднем дворе. И как бы к этому привлечь Кайлу.

Она уже совсем не знала, куда себя деть, когда подлетела машинка Кайлы, которой та пользовалась совместно с кем-то ещё.

— Ты, что, из мусорного бака вылезла? — спросила Кайла, выбираясь из своего сливающегося с дневным пейзажем сине-зелёного авто.

На ней было странное вечернее платье и сомнительные безвкусные сандалии со стразами. Вяло махнув рукой водителю, она повернулась к Блу после того, как укатилась машина.

— Мне нужно задать тебе вопрос, — сказала Блу.

— И это тот вопрос, который звучит лучше рядом с мусорным баком? Подержи.

Кайла попыталась перевесить одну из своих сумок, которые держала в руке, на Блу. Она пахла жасмином и перцем чили, что означало, у неё был плохой день на работе. Блу не была точно уверена, чем Кайла занималась по жизни, но она знала, что это как-то связано с Аглионбаем, бумагами и руганью на студентов, часто по выходным. Независимо от того, что было в её должностной инструкции, это включало вознаграждение себя буррито в плохие дни.

Кайла потопала к парадной двери.

Блу беспомощно тащилась следом, волоча сумку. Было такое чувство, будто в сумке книги или тела.

— Дом полный.

Только одна из бровей Кайлы обратила на это внимание.

— Он всегда полный.

Они уже были почти у двери. Внутри каждая комната была занята тётями, кузинами, мамами. От Персефоны уже доносились звуки злой музыки PhD[27]. Остаться снаружи – единственный шанс на уединение.

Блу сказала:

— Я хочу знать, зачем здесь Нив.

Кайла замерла. Она посмотрела на Блу через плечо.

— Ну, извини, — не очень любезно ответила она. — Я бы тоже хотела знать, почему меняется климат, но никто не говорит.

Удерживая сумку Кайлы в качестве заложника, Блу настаивала:

— Мне уже не шесть лет. Может, все остальные могут видеть то, что им нужно в колоде карт, но я устала оставаться в неведении.

Теперь она заинтересовала обе брови Кайлы.

— Чертовски прямолинейно, — согласилась Кайла. — Я всё задавалась вопросом, когда ты собираешься восстать против нас. Почему бы тебе не спросить твою мать?

— Потому что я зла на неё за её указания, что мне делать.

Кайла перехватила вес сумок.

— Возьми другую сумку. Каковы твои предположения?

Блу приняла другую сумку; эта была тёмно-коричневая, и у неё выделялись углы. Выглядело так, будто внутри коробка.

— Это ты мне скажи.

Используя одну из теперь освобожденных рук, Кайла приложила палец к губам. Её губы и ноготь, которым она их коснулась, были насыщенного цвета индиго, цвета чернил осьминога, цвета самых глубоких теней в скалистом переднем дворе.

— Единственное: я не уверена, что всё, что нам говорят, правда.

Блу аж немного покачнулась от этого. Сама мысль о том, чтобы лгать Кайле, Море или Персефоне выглядела абсурдной. Даже если они не узнают правду, они услышат ложь. Но, казалось, было что-то скрытное в Нив, в этом её разглядывании будущего, когда она думала, что никто её не увидит.

Кайла сказала:

— Предполагалось, она тут, чтобы найти кое-кого.

— Моего отца, — догадалась Блу.

Кайла не сказала «да», но она не сказала и «нет». Вместо этого она произнесла:

— Но я думаю, это стало чем-то ещё для нее теперь, когда она уже некоторое время пробыла в Генриетте.

Они заговорчески рассматривали друг друга какое-то мгновение.

— Тогда мои предположения другие, — наконец, произнесла Блу. Он попыталась выгнуть бровь, чтобы походить на Кайлу, но чего-то в этом жесте ей недоставало. — Мы пройдемся по вещам Нив. Ты держишь, а я буду стоять рядом.

Рот Кайлы стал очень маленьким. Её психометрические способности были, конечно, смутные, но Блу, стоящая рядом, сделает её дар сильнее? Это было колоссально, когда она коснулась татуировки Ронана. Если она возьмет в руки вещи Нив, они могут дать конкретные ответы.

— Возьми эту сумку, — сказала Кайла, вручая Блу последнюю из них. Эта была самой маленькой, сделанной из кроваво-красной кожи. Она была невозможно тяжёлой. Пока Блу решала, как держать её вместе с остальными, Кайла скрестила руки и коснулась ногтями цвета индиго своих плечей.

— Она должна выйти из комнаты хотя бы на час, — рассуждала Кайла. — И Мора должна быть занята чем-нибудь другим.

Кайла когда-то заметила, что у Моры нет домашних животных, потому что забота о её принципах отнимает слишком много времени. Мора глубоко верила во многие вещи, одна из которых – личное пространство.

— Но ты сделаешь это?

— Я узнаю сегодня больше, — ответила Кайла, — про их расписания. Что это?

Её внимание привлек автомобиль, тормозящий в конце тротуара. И Кайла, и Блу наклонили головы, чтобы прочесть притягательную надпись на пассажирской двери: «Цветы Энди! » Водитель копалась на заднем сидении целых две минуты, прежде чем выйти на тротуар с самой маленькой экибаной в мире. Её распушенная челка и то выглядела крупнее цветов.

— Сложно разыскать это место, — сказала женщина.

Кайла поджала губы. Она испытывала чистую и пламенную ненависть ко всему, что можно было классифицировать как светскую беседу.

— Что всё это значит? — спросила Кайла. Она заставила слова прозвучать так, будто цветы были нежелательным котёнком.

— Это для... — Женщина нащупала карточку.

— Орлы? — подсказала Блу.

Орле всегда посылали цветы разные влюблённые мужчины из Генриетты и округи. Они отправляли не только цветы. Некоторые присылали наборы для спа. Другие – корзины фруктов. Один, запомнившийся, отправил портрет Орлы, выполненный маслом. Он нарисовал её в профиль, так что зрителю открывался полный вид на длинную, элегантную шею Орлы, её классические скулы, романтичные глаза с тяжёлыми веками и массивный нос – наименее любимая ею черта лица. Орла порвала с ним немедленно.

— Блу? — спросила женщина. — Блу Сарджент?

Поначалу Блу не поняла, что имелось в виду, будто цветы для неё. Женщине пришлось протянуть их к ней, и тогда Кайла забрала одну из своих сумок, чтобы Блу смогла их принять. Когда женщина направилась к машине, Блу повернула букетик в своей руке. Это была просто россыпь гипсофилы[28] вокруг белой гвоздики, они пахли куда лучше, чем выглядели.

Кайла прокомментировала:

— Доставка, должно быть, стоит дороже цветов.

Ощупав стебли, Блу нашла маленькую карточку, на которой женскими каракулями было зашифровано:

«Надеюсь, ты все ещё хочешь, чтобы я позвонил. Адам».

Теперь крошечный букет цветов обрёл смысл. Он соответствовал потёртому свитеру Адама.

— А ты покраснела, — неодобрительно заметила Кайла. Она протянула руку к цветам, но Блу её ударила. Кайла добавила с сарказмом: — Кто бы это ни был, он выложился полностью, не так ли?

Блу коснулась краями белых гвоздик своего подбородка. Это было так легко, как будто касания не было вовсе. Это не портрет или фруктовая корзина, но ей не удавалось представить Адама, посылающего что-нибудь более волнующее. Эти цветы были тихими и рассеянными, прямо как он.

— Думаю, они красивые.

Ей пришлось прикусить губу, чтобы спрятать внутри глупую улыбку. Всё, чего ей хотелось, это обнять цветы и танцевать, но и то, и другое казалось бессмысленным.

— Кто он? — поинтересовалась Кайла.

— Я скрытная. Забери свои сумки назад.

Блу вытянула ладонь, чтобы коричневая и холщовая сумки Кайлы соскользнули в протянутые руки.

Кайла покачала головой, но не выглядела при этом недовольной. Глубоко внутри, как подозревала Блу, она была романтиком.

— Кайла? — спросила Блу. — Ты считаешь, что я должна сказать парням, где пролегает дорога мёртвых?

Кайла уставилась долгим взглядом на Блу, точно так, как это делала Нив. Затем спросила:

— Что заставляет тебя думать, что я могу ответить на этот вопрос?

— То, что ты взрослая, — ответила Блу. — И ты многое уже должна была постигнуть на пути к старости.

— Как по мне, — сказала Кайла, — так у тебя уже есть своё мнение.

Блу опустила глаза к земле. Это была правда, она не спала по ночам за журналом Гэнси и за предположениями, что есть в мире нечто большее. Верно и то, что её одолевала мысль, что, может быть, только может быть, существует спящий король, и она была бы способна положить свою руку на его спящую щёку и почувствовать вековой пульс под его кожей.

Но ещё важнее было её лицо на карте с чашами, парень с забрызганными дождём плечами в церковном дворе и голос, сказавший: «Гэнси. Это всё, что есть».

Как только она увидела, как он вытянул смерть, поняла, что он был настоящим, и выяснила, что она должна иметь отношение к части всего этого, не осталось никакого шанса, что она будет стоять в стороне и позволит этому случиться.

— Не рассказывай маме, — попросила Блу.

Уклончиво хмыкнув, Кайла дёрнула дверь, оставляя Блу с её цветами на ступени. Цветы ничего не весили, но для Блу они означали, что грядут перемены.

«Сегодня, - подумала Блу, - день, когда я перестану слушать, что ждёт меня в будущем и начну жить настоящим».

— Блу, если ты узнаешь его... — начала Кайла. Она стояла наполовину в доме, наполовину на улице. — Тебе лучше защищать своё сердце. Не забывай, что он собирается умереть.

В тот же самый момент, когда его цветы были доставлены на Фокс Вей 300, Адам прибыл на фабрику Монмаут на своем жалком велосипеде. Ронан и Ноа уже были снаружи в заросших травой строительных лесах ради какой-то злобной цели.

Он дважды пытался договориться со ржавой подножкой, чтобы она удержала его велик, прежде чем сдаться и уложить его на бок. Между спицами колес пролезли сорняки. Он спросил:

— Как думаешь, когда Гэнси появится?

Ронан не сразу ему ответил. Он лежал так далеко от БМВ, насколько мог, измеряя жёлтой рулеткой ширину шин.

— Десять дюймов, Ноа.

Ноа, стоявший рядом с кучей фанеры и внедорожником, спросил:

— И это всё? Не похоже, что так уж много.

— Я что буду тебе врать? Десять. Дюймов.

Ронан оттащил себя от машины и уставился на Адама. Его легкая щетина уже превратилась совсем не в легкую, возможно, на зло Гэнси, неспособному отрастить волосы на лице. Теперь он был похож на человека, от которого добропорядочные барышни прячут свои кошельки и малышей куда подальше.

— Кто знает? Когда он говорил?

— В три.

Ронан поднялся на ноги и повернул обе в сторону Ноа, чтобы посмотреть, как тот справляется фанерой для подъёмника. Справляться на самом деле означало пялиться на него. Ноа растопырил пальцы дюймов на десять и смотрел, сбитый с толку, между ними на дерево внизу. В поле зрения не было видно никаких инструментов.

— Так что вы собираетесь делать с этой фигнёй? — поинтересовался Адам.

Ронан улыбнулся своей улыбкой ящера.

— Подъёмник. БМВ. Чёртова луна.

Это было так в духе Ронана. Его комната на Монмаут была заполнена дорогими игрушками, но, как избалованный ребёнок, пресытившийся всем этим, он, в конечном итоге, предпочитал играть на улице с палками.

— Траектория, которую ты тут нагородил, не предполагает полётов к луне, — заметил Адам. — Она предполагает конец твоей подвеске.

— Мне не требуются твои дерзкие ответы, ботан.

Наверное, не требовались. Ронану были не нужны законы физики. Он мог запугать даже кусок фанеры, чтобы тот сделал то, что он хотел. Скорчившись над своим великом, Адам снова начал возиться с подножкой, пытаясь понять, сможет ли он починить рычаг, а не доломать его окончательно.

— В любом случае, какая у тебя неисправность? — спросил Ронан.

— Я пытаюсь решить, когда мне следует позвонить Блу.

Говорить подобное вслух было сродни приглашению Ронана к насмешкам, но это был один из тех фактов, которые следовало признать.

Ноа сказал:

— Он послал ей цветы.

— Как ты узнал? — требовательно спросил Адам, скорее огорчаясь, чем любопытствуя.

Ноа только улыбнулся своей далёкой улыбкой. Он пнул с триумфальным видом кусок фанеры.

— Экстрасенсу? Ты вообще знаешь, что это за место было? — поинтересовался Ронан. — Дворец кастрации. Если собираешься встречаться с той девицей, тебе надо было послать ей свои яйца вместо цветов.

— Ты неандерталец.

— Иногда ты говоришь как Гэнси, — заметил Ронан.

— А ты иногда говоришь не как он.

Ноа рассмеялся своим хрипловатым, почти беззвучным смехом. Ронан сплюнул на землю рядом с БМВ.

— А я и не знал, что «лилипут» была во вкусе Адама Пэрриша, — сказал он.

Он говорил всё это несерьезно, но Адам вдруг очень устал от самого Ронана и его бесполезности. Со дня драки у «Нино» Ронан уже получил несколько уведомлений в студенческий ящик Аглионбая, предупреждающих его о всяких ужасах, которые могут с ним случиться, если он не начнёт улучшать отметки. Если он не постарается вообще их получать. Вместо этого Ронан был здесь и мастерил подъёмник.

Некоторые завидовали деньгам Ронана. Адам завидовал его времени. Быть богатым, таким же, как Ронан, означало ходить в школу и больше ничем другим не заниматься, иметь такую роскошь, как время, которое можно использовать только на учёбу, написание статей и сон. Адам никому бы не признался в этом, тем более Гэнси, но он чертовски устал. Он устал впихивать выполнение своей домашки в перерывы между неполнодневными работами, в перерывы между сном, в перерывы в охоте на Глендовера. Работая, он чувствовал, сколько времени потрачено даром: через пять лет всем было бы плевать, что он работал на заводе по производству трейлеров. Всех только бы и интересовало, закончил ли он Аглионбай с отличными отметками, или разыскал ли он Глендовера, или был ли он ещё жив. А Ронану не надо ни о чём таком переживать.

Двумя годами ранее Адам принял решение поступить в Аглионбай, и в его голове это было своего рода из-за Ронана. Его мать отправила его в продуктовый магазин со своей кредитной картой – всё, что было на ленте, это тюбик зубной пасты и четыре банки равиоли для микроволновки – и кассир только что сообщила ему, что на банковском счету его матери недостаточно средств на покупку. Хотя это была не его ошибка, было что-то оскорбительное и личное в моменте, когда он, сгорбившийся в начале очереди, выворачивал карманы, притворяясь, что у него должны быть наличные, чтобы заплатить за покупку. Пока он мешкал, бритый парень, стоящий следом, спешно передвинулся, провёл своей картой по считывающему устройству на кассе и собрал все его продукты за пару секунд.

Даже то, как этот парень двигался, припомнил Адам, сразило его: уверенный и небрежный, плечи расправлены, подбородок наклонён – сын императора. Так как кассир снова провела по терминалу картой Адама, они оба притворились, что машина не считала магнитную полосу. Адам наблюдал, как другой паренёк подошёл к бордюру, где его ожидал чёрный сияющий автомобиль. Когда он открыл переднюю дверь, Адам заметил ещё двоих ребят, одетых в свитеры с вороном на груди и галстуки. Они были презренно беззаботны, когда делились напитками.

Ему пришлось оставить коробки и зубную пасту на ленте, глаза жгли непролитые слёзы стыда.

Он никогда не хотел быть кем-нибудь другим так сильно.

А его голове тем парнем был Ронан, хотя, оборачиваясь в прошлое, Адам думал, что, может быть, и нет. Он на тот момент не был достаточно взрослым, чтобы иметь водительские права. Это просто какой-то другой студент Аглионбая с рабочей кредитной картой и изысканным автомобилем. Тот день не был единственной причиной, по которой он решил бороться, чтобы поступить в Аглионбай. Но тот день стал катализатором процесса. Придуманное воспоминание о Ронане, беззаботном и поверхностном, с совершенно неповреждённой гордостью, и Адаме, запуганном и оскорблённом, пока следом за ним в очереди ждали пожилые дамы.

Он по-прежнему не был тем другим пареньком у кассы. Но он был ближе.

Адам посмотрел на свои поношенные, старые часы, чтобы узнать, на сколько опаздывал Гэнси. Он обратился к Ронану:

— Дай мне свой сотовый.

Приподняв бровь, Ронан отыскал телефон на крыше БМВ.

Адам набрал номер экстрасенсов. Гудок прозвучал дважды, а затем голос с придыханием произнёс:

— Адам?

Подражая звуку своего имени, Адам ответил:

— Блу?

— Нет, — сказал голос, — Персефона. – Потом кому-то позади: — Десять долларов, Орла. Такова была ставка. Нет, определитель номера ничего не сказал. Видишь? – Потом вернулась к Адаму: — Извини за это. Я ужасна, когда дело касается соревнования. Ты тот, который был в футболке Кока-Кола, верно?

Адаму понадобилась секунда, чтобы понять, что она имеет в виду футболку, в которой он был на гадании.

— Ох, ага.

— Как чудесно. Пойду, позову Блу.

Наступил непродолжительный неловкий момент, когда на заднем плане в телефонной трубке слышались приглушенные голоса. Адам прихлопнул комара; на стоянке снова надо было бы покосить траву. А то в некоторых местах уже асфальта не разглядеть.

— Не думала, что ты позвонишь, — сказала Блу.

Адам, должно быть, действительно не ожидал услышать Блу, потому что удивление, которое он почувствовал, когда услышал её голос, сжало его живот. Ронан ухмылялся так, что хотелось ударить его по руке.

— Я же сказал, что позвоню.

— Спасибо за цветы. Она чудесные. — Затем она прошипела: — Орла, убирайся отсюда.

— Кажется, у вас там какие-то дела.

— Здесь всегда какие-то дела. Здесь живут триста сорок два человека, и все они хотят быть в этой комнате. Чем ты сегодня занят?

Она задала этот вопрос так естественно, как будто это была самая логичная вещь на свете для них, вот так болтать по телефону, будто они уже друзья.

Отчего Адаму было совсем не трудно ответить:

— Исследованием. Хочешь с нами?

Глаза Ронана расширились. Не важно, что она там сейчас говорила, телефонный звонок уже стоил этого из-за настоящего шока на лице Ронана.

— Что за исследование?

Прикрыв глаза, Адам поднял лицо к небу. Ему показалось, он слышит приближение Гэнси.

— Гор. Как ты относишься к вертолётам?

Последовала долгая пауза.

— Что ты имеешь в виду? С эстетической точки зрения?

— В виде транспорта.

— Он быстрее верблюда, но менее экологичен. У тебя сегодня дальше запланирован вертолёте?

— Ага, Гэнси хочет искать энергетическую линию, а их, как правило, легче обнаружить с воздуха.

— И конечно, он вот так запросто... раздобудет вертолёт.

— Он же Гэнси.

Последовала ещё одна долгая пауза. Адам решил, что это была пауза на размышления, поэтому он не стал прерывать. Наконец, Блу сказала:

— Хорошо, я буду. Это... А что это?

Адам честно ответил:

— Понятия не имею.

Было удивительно легко ослушаться Мору.

Мора Сарджент имела очень маленький опыт в воспитании детей, а Блу – очень маленький опыт в послушании, поэтому ничего не остановило Блу от ухода с Адамом, когда он встретил её перед домом. Она даже пока не чувствовала вины, потому что у неё не было практики в этом или в чём-нибудь в таком роде. На самом деле, самой замечательной вещью во всей этой ситуации было то, какой обнадёженной она себя ощущала, несмотря на все трудности. Она шла против воли матери, встречалась с мальчиком, встречалась с воронёнком. Ей следовало этого опасаться.

Но было очень сложно представлять Адама воронёнком, когда он приветствовал её, аккуратно держа руки в карманах, от него пахло пылью и свежескошенной травой. Его синяк стал старше и, следовательно, страшнее на вид.