Мэгги Стивотер 2 страница

Всю ночь он просидел снаружи чудовищно современной церкви «Святого Избавителя», настраивая диктофон, напрягая слух, ожидая... чего-то. Атмосфера была менее чем волшебная. Возможно, не самое лучшее место, чтобы попытаться вступить в контакт с будущими мёртвыми, но Гэнси возлагал большие надежды на силу кануна дня Святого Марка. Не то чтобы он ожидал увидеть мёртвых. Все источники говорили, что церковный наблюдатель должен обладать «третьим глазом», а Гэнси едва ли здорово управлялся своими двумя. Он только надеялся на...

Что-то. И именно это он и получил. Он только не был точно уверен, что это что-то всё же было.

С цифровым диктофоном в руке Гэнси устроился напротив задней шины и стал ждать, позволяя машине отгородить его от шума движущихся автомобилей. С другой стороны автомобиля зеленеющие поля тянулись и опускались к деревьям. Вне всего этого возвышался таинственный синий хребет гор.

На пыльном носке своего ботинка Гэнси нарисовал дугу обещанной сверхъестественной энергетической линии, которая привела его сюда. Когда горный бриз устремился к его ушам, он походил на беззвучный крик, не на шёпот, а на громкий плач, звучащий где-то далеко, чтобы его слышать.

Дело в том, что Генриетта была похожа на место, где волшебство случается. Долина, казалось, шептала тайны. Было легче верить в то, что они не выдадут себя Гэнси, чем в то, что их не существует.

Пожалуйста, только скажи мне, где ты.

Его сердце изнывало от этого желания, страдало не менее болезненно из-за того, что трудно объяснить.

БМВ Ронана Линча с носом акулы остановилась позади Камаро, его обычно глянцевая тёмно-серая поверхность покрылась зеленой пыльцой. Гэнси ощутил басы в ногах за момент до того, как разобрал мелодию. Когда он встал, Ронан только открыл дверь. На пассажирском сидении сидел Адам Пэрриш, третий член их четвёрки ближайших друзей. Узел галстука Адама располагался аккуратно над воротником его свитера. Одна худая рука прижимала тонкий телефон Ронана крепко к его уху.

Через открытую дверь автомобиля Адам и Гэнси обменялись краткими взглядами. Сошедшиеся брови Адама спрашивали: «Ты нашел что-нибудь? » И широко раскрытые глаза Гэнси ответили: «Это ты мне скажи».

Адам, теперь хмурясь, нажал на кнопку громкости на стерео и сказал что-то в телефон.

Ронан захлопнул дверцу – он хлопал всем – прежде чем направиться к багажнику, и сказал:

— Мой долбанный брат хочет, чтобы мы встретились с ним сегодня в «Нино». С Эшли.

— Так это он на связи? — спросил Гэнси. — Кто такая Эшли?

Ронан достал канистру бензина из багажника, прилагая небольшие усилия, чтобы она не касалась его одежды. Как и Гэнси, он был одет в униформу Аглионбая, но, как всегда, выглядел в ней эдаким парнем с сомнительной репутацией, насколько это вообще возможно. Его галстук был завязан способом, который лучше всего можно было бы описать словом «оскорбительный», подолы его рубашки торчали из-под свитера. Его улыбка была тонкой и жёсткой. И если его БМВ был похож на акулу, то этому он явно научился у него.

— Последняя у Деклана. Предполагается, что для неё мы милашки.

Гэнси возмущала необходимость играть в любезность со старшим братом Ронана, старшеклассником в Аглионбае. Но он понимал, почему они должны это делать. Со свободой в семье Линчей всё было очень непросто, и ключи от неё сейчас держал в руках Деклан.

Ронан обменял канистру с бензином на цифровой диктофон.

— Он хочет сделать это сегодня, потому что знает, что у меня занятия.

Крышка топливного бака Камаро была расположена за пружинным номерным знаком, и Ронан в тишине наблюдал, как Гэнси одновременно боролся с крышкой, канистрой и номерным знаком.

— Ты мог бы это сделать, — сказал ему Гэнси. — Так как тебе ж всё равно плевать, изгадишь ты свою рубашку или нет.

Нисколько не сочувствующий Ронан поцарапал старую коричневую болячку под пятью завязанными на узел кожаными полосками, которые он носил на запястье. На прошлой неделе он и Адам по очереди каталли друг друга на тележке, прикрепляющейся сзади БМВ, и у обоих всё ещё имелись отметины, которыми можно было бы похвастаться.

— Спроси меня, нашел ли я что-нибудь, — проговорил Гэнси.

Вздохнув, Ронан махнул диктофоном в сторону Гэнси.

— Ты нашел что-нибудь?

Ронан не выглядел заинтересованным, но это была часть фишки Ронана Линча. Невозможно было сказать наверняка, насколько ему было не пофиг.

Топливо медленно впивалось в дорогие летние брюки Гэнси, вторая пара, которые он испортил за месяц. Не то чтобы он был небрежным — как снова и снова говорил ему Адам: «Вещи стоят денег, Гэнси» — просто он, казалось, не осознавал последствий своих действий, пока не становилось слишком поздно.

— Кое-что. Я записал почти четыре часа аудио, и там что-то есть. Но я не знаю, что это означает. — Он жестом показал на диктофон. — Перемотай.

Повернувшись, чтобы отвести взгляд от автомагистрали, Ронан нажал «воспроизвести». Момент была просто тишина, нарушаемая лишь леденящими трелями сверчков. А затем голос Гэнси:

— Гэнси, — произнес он.

Последовала длительная пауза. Гэнси медленно тёр пальцем хромированный бампер Камаро. Было всё ещё странно слышать себя на записи, не помня, как произносил эти слова.

Потом, как будто издалека, женский голос, слова, которые трудно разобрать:

— Это всё?

Глаза Ронана с осторожностью метнулись к Гэнси.

Гэнси указал ему пальцем ждать. Голоса, бормочущие тише, чем прежде, шипели из диктофона, ничего ясного, кроме интонации: вопросы и ответы. И затем его бесплотный голос послышался из диктофона снова:

— Это всё, что есть.

Ронан бросил взгляд на Гэнси, стоящего рядом с автомобилем, делая то, что Гэнси считал дыханием курильщика: долгий вдох через расширенные ноздри и медленный выдох через раскрытые губы.

Ронан не курил. Он предпочитал похмелье.

Он остановил запись и сказал:

— Ты капаешь бензином на брюки, старик.

— Ты не хочешь спросить меня, что происходило, когда я это записывал?

Ронан не спросил. Он просто продолжал смотреть на Гэнси, что означало то же самое.

— Ничего не происходило. Вот что. Я смотрел на парковку, полную насекомых, которые должны были все подохнуть от такого холода, и больше ничего.

Гэнси на самом деле не был уверен, что поймает что-нибудь на стоянке, даже если он оказался в правильном месте. Согласно охотникам за энергией земли, с которыми он говорил, энергетическая линия иногда передавала голоса по всей своей длине, бросая звуки на сотни миль и десятки лет от момента, когда они впервые были услышаны. Своего рода аудиоспиритический сеанс, непредсказуемая радиопередача, где почти всё на энергетической линии могло служить передатчиком: диктофон, стерео, пара хорошо настроенных человеческих ушей. Испытывая недостаток в экстрасенсорных способностях, Гэнси взял с собой диктофон, потому как шумы часто были слышны только при повторном прослушивании. Странностью были не посторонние голоса. Странностью был голос самого Гэнси: он был совершенно уверен, что он не дух.

— Я ничего не говорил, Ронан. Всю ночь напролет я ничего не говорил. Тогда как мой голос оказался на диктофоне?

— Как ты узнал, что там было?

— Я слушал то, что я записал, пока ехал обратно. Ничего, ничего, ничего, а затем мой голос. Потом, Свинья остановилась.

— Совпадение? — задал вопрос Ронан. — Думаю, нет.

Предполагалось, это прозвучит саркастически. Гэнси повторял «Я не верю в совпадения» так часто, что больше не требовалось.

Гэнси поинтересовался:

— Ну, и что думаешь?

— Святой Грааль, наконец-то, — Ронан ответил слишком язвительно, чтобы его можно было вообще воспринять всерьез.

Но факт был таков: Гэнси провёл последние четыре года, работая над крошечными обрывками доказательств возможности, и едва слышный голос был стимулом, в котором он нуждался. Восемнадцать месяцев в Генриетте он использовал некоторые сомнительные обрывки всего, чтобы найти энергетическую линию – идеально прямой путь сверхъестественной энергии, который соединял места обитания духов, и неуловимая гробница, как он надеялся, лежала на нём. Это был профессиональный риск поиска невидимой энергетической линии. Гробница была... ну, невидимой.

Возможно, гипотетически, но Гэнси отказывался рассматривать эту точку зрения. За семнадцать лет своей жизни он уже нашёл десятки вещей, которые люди и не предполагали бы найти, и он намеревался добавить энергетическую линию, гробницу и захоронения королевских особ к этому списку.

Хранитель музея в Нью-Мехико однажды поведал Гэнси:

— Сынок, у тебя есть необъяснимая ловкость, чтобы отыскать странности.

Удивлённый римский историк прокомментировал:

— Ты смотришь под камни, которые никто другой и не думал бы поднять и отшлифовать.

А очень старый британский профессор добавил:

— Мир выворачивает свои карманы для тебя, парень.

Ключ, который нашёл Гэнси, заставил поверить, что они существуют, заставил осознать, что они были частью чего-то большего. Некоторые секреты отдавали себя лишь тем, кто их достоин.

Гэнси примерно так смотрел на это всё: если у тебя есть особое чутьё для поиска чего-нибудь интересного, это значит, что ты задолжал миру этот поиск.

— Эй, это же Велк? — спросил Ронан.

Автомобиль сильно сбросил скорость, когда проезжал мимо них, давая им полное представление, кем же был любопытный водитель. Гэнси был вынужден согласиться, что водитель был очень похож на их обидчивого преподавателя латыни, выпускника Аглионбая, обладателя неудачного имени Беррингтон Велк[3]. У Гэнси, в связи с его официальным титулом Ричард «Дик»[4] Кемпбел Гэнси III, был иммунитет к подобным шикарным именам, но даже он был вынужден признать, что назвать ребенка Беррингтон при такой-то фамилии было уже чересчур.

— Эй, а как насчет притормозить и помочь? — рявкнул Ронан вслед машине. — Эй, коротышка. Неудача с Декланом?

Последняя часть была адресована Адаму, когда тот выбрался из БМВ всё еще с телефоном Ронана в руке. Он протянул сотовый Ронану, который с презрительным выражением лица покачал головой. Ронан презирал все сотовые, включая свой собственный.

— Он появится к пяти вечера, — сказал Адам.

Школьный свитер Адама был взят с рук, но он, в отличие от Ронана, с особой тщательностью следил, чтобы, не дай Бог, его испачкать или испортить. Он был тощим и высоким, с неровно стриженными тусклыми волосами и загорелым лицом. И сам он выглядел, словно на фотографии с эффектом сепии[5].

— Восторг, — ответил Гэнси. — Ты же там будешь, да?

— Я приглашён? — порой Адам мог быть чрезмерно вежливым.

Когда он не был в чём-то уверен, тогда у него более чётко проявлялся южный акцент, вот как сейчас.

Адам сроду не нуждался ни в каком приглашении. Просто они с Ронаном вечно из-за всего препирались. Что неудивительно. Если у чего-то был номер социального страхования, то Ронан с ним препирался.

— Не идиотничай, — ответил Гэнси и любезно принял пакетик в жирных пятнах из забегаловки с быстрым питанием, предложенный Адамом. — Спасибо.

— Ронан покупал, — заметил Адам.

Когда дело касалось денег, то Адам, не мешкая, тут же назначал кредитора или виноватого.

Гэнси посмотрел на Ронана, который устроился возле Камаро, рассеянно покусывая один из кожаных ремешков на своем запястье. Гэнси сказал:

— Скажи мне, что в бургере нет никакого соуса.

Выпуская ремешок из зубов, Ронан с издёвкой произнёс:

— Кушай на здоровье.

— И без маринада, — добавил Адам, присев за машиной.

Он не только принёс две небольшие ёмкости присадки к топливу, но также тряпку, чтобы поместить её между бензином и брюками цвета хаки. У него весь этот процесс был в порядке вещей.

Как бы Адам не старался скрыть своих корней, они, так или иначе, проявлялись в незначительных деталях или жестах.

Теперь Гэнси улыбнулся, внутри него начало разливаться тепло.

— Итак, мистер Пэрриш, настало время короткого теста. Три вещи, которые появляются в непосредственной близости от силовых линий?

— Чёрные псы, — ответил снисходительно Адам. — Демоническое присутствие.

— Куча Камаро, — встрял Ронан.

Гэнси продолжил говорить, не обращая внимания на Ронана.

— И призраки. Ронан может предъявить доказательство, если хочешь.

И вот, они втроем стояли под солнцем этим поздним утром, когда Адам вновь закрутил на место крышку топливного бака, а Ронан перемотал запись на диктофоне. Высоко-высоко над горами далеко отсюда пронзительно закричал ястреб. Ронан вновь пустил воспроизведение, и они прослушали, как Гэнси произнёс свое имя. Адам, слушая, слегка нахмурился. А от теплого дня его щёки раскраснелись.

Так могло быть в любое утро в последние полтора года. Ронан с Адамом наплели бы чего-нибудь к концу дня, и учителя бы простили ему пропущенные занятия, а потом он, Адам, Ронан и Ноа отправились бы за пиццей, вчетвером против Деклана.

Адам сказал:

— Гэнси, попробуй завести тачку.

Оставив дверцу открытой, Гэнси плюхнулся на переднее сидение. На заднем плане Ронан снова проигрывал запись. По некоторым причинам голоса заставляли волосы на его руках вставать дыбом. Что-то внутри говорило, что эта бессознательная речь означает начало чего-то другого, хотя он пока не понимал, чего именно.

— Давай, Свинья! — рычал Ронан.

Кто-то обложил их гудком, пока они пыхтели у на шоссе.

Гэнси повернул ключ зажигания. Двигатель сделал один оборот, замолчал на мгновение... а затем оглушительно зарычал. Камаро жил в борьбе ещё один день. Даже радио работало, играя песню Стиви Никса, которая для Гэнси всегда была про однокрылого голубя. Он закинул в рот одну картофелину фри, что для него купили. Та была холодной.

Адам наклонился в автомобиль.

— Мы поедем за тобой в школу. Назад ты доедешь, но машина ещё не починена, — сказал он. — Что-то с ней всё ещё не так.

— Отлично, — ответил Гэнси громко, чтобы его было слышно поверх двигателя. На заднем фоне БМВ закачала почти неслышные басы, поскольку Ронан растворял то, что осталось от его сердца в электронных петлях. — Итак, предложения?

Залезая в карман, Адам достал обрывок бумаги и протянул ему.

— Что это? — Гэнси изучал неразборчивый почерк Адама. Его письма всегда выглядели так, как будто убегали от чего-то. — Номер медиума?

— Если ты ничего не выяснил прошлой ночью, это будет следующим шагом. Теперь у тебя есть, о чём их спросить.

Гэнси раздумывал. Экстрасенсы были склонны говорить ему о прибывающих деньгах и о том, что он предназначен для великих дел. Первое, он знал, всегда было правдой, а второе, он боялся, могло бы ей быть. Но, возможно, с этой новой подсказкой у нового экстрасенса будет, что ещё ему поведать.

— Хорошо, — согласился он. — Так о чём мне их спрашивать?

Адам протянул ему цифровой диктофон. И задумчиво раз-другой стукнул по крыше Камаро.

— Ну, это кажется очевидным, — ответил он. — Мы выясним, кто говорит на этой записи твоим голосом.

Утро на Фокс Вей 300 обычно было полным страха и толкотни. Локти по бокам очереди в ванную, и люди, хватающие чайные пакетики, чтобы опустить их в чашки, несмотря на то, что пакетики были уже там. Блу готовилась к школе, а некоторые более производительные (и менее интуитивные) тети готовились к работе. Тост сгорел, каша не доварилась, дверь холодильника постоянно была открыта. Звенели ключи, пока второпях устанавливалась очередь на пользование автомобилем.

Где-то во время завтрака зазвонил бы телефон, и Мора бы сказала:

— Это вселенная вызывает тебя по второй линии, Орла, — или что-то типа этого. И Джими или Орла, или одна из других тётушек или полутётушек, или подруг подрались бы по поводу того, кто наверху снимет трубку. Два года назад кузина Блу, Орла, решила, что экстрасенсорные способности по телефону могли бы приносить прибыль, и после некоторых коротких стычек с Морой по поводу публичного имиджа Орла победила. «Победа» подразумевала, что Орла ждала, пока Мора была на конференции на выходных, и провела выделенную телефонную линию. Звонки начинались где-то с семи утра, и иногда доллар в минуту того не стоил.

Утро было спортивным. Блу нравилось думать, что вот в этом она лучшая.

Но в день после церковного наблюдения Блу не пришлось волноваться о битве за ванную или попытке собрать пакет с ланчем, пока Орла уронила тост маслом вниз. Когда она проснулась, её обычно яркая утром комната была окутана полумраком дня. В комнате рядом Орла говорила по телефону со своим парнем или с одним из клиентов горячей линии. У Орлы был сложно определить разницу между этими двумя видами звонков. Но и то, и другое намекнуло Блу, что она примет душ позже.

Блу заняла ванную, так никем и не оспоренную, где большую часть своего внимания уделила прическе. Ее волосы были коротко подстрижены, но оставались достаточно длинными, чтобы их можно было убрать назад, и достаточно короткими, чтобы требовались заколки для того, чтобы всё получилось более или менее удачно. В итоге: колючий, неровный конский хвост, весь в «петухах» и вдобавок голова усеяна несочетающимися заколками. Вся её прическа выглядела эксцентрично и неопрятно. Блу упорно трудилась, чтобы получилось именно так.

— Мам, — позвала она, спрыгнув с изогнутой лестницы.

Мора стояла у кухонной стойки, беспорядочно смешивая какие-то сорта скрюченного чая. Пахло отвратительно.

Мать не обернулась. Рядом с ней на столе лежали зелёные, океанические смеси нефасованных трав.

— Ты не должна всюду бегать.

— Ты же бегаешь, — парировала Блу. — Почему ты не разбудила меня в школу?

— Я будила, — сказала Мора, — дважды. — А затем себе: — Чёрт.

Из-за стола Нив спокойным голосом произнесла:

— Тебе требуется моя помощь, Мора?

Она сидела за столом с чашкой чая, выглядя пухленьким ангелочком, как и всегда, никаких следов бессонной ночи. Нив пристально смотрела на Блу, которая старалась избегать зрительного контакта.

— Я совершенно точно способна изготовить этот чёртов чай для медитации, спасибо, — ответила Мора. А для Блу она добавила: — Я сказала в школе, что у тебя был грипп. Я подчеркнула, что тебя рвало. Поэтому не забудь завтра выглядеть чахленькой.

Блу потёрла ладонями глаза. Она никогда не пропускала занятий в день после церковного наблюдения. Была сонной, возможно, но никогда не прогуливала занятий.

— Это потому что я видела его? — спросила она Нив, опуская руки.

Так хотелось не помнить того парня так отчетливо. Или, скорее, его образ, его руку, вытянутую на земле. Она желала бы не видеть этого.

— Из-за этого я спала так долго?

— Это потому что ты позволила пятнадцати духам пройти сквозь твое тело, пока ты болтала с мёртвым парнишкой, — ответила Мора прежде, чем смогла заговорить Нив. — По крайней мере, из того, что я слышала. Боже, эти листья и впрямь должны так пахнуть?

Блу повернулась к Нив, которая продолжала оптимистично потягивать чай.

— Это правда? Это потому что духи прошли сквозь меня?

— Ты позволила им вытянуть из себя энергию, — невозмутимо ответила Нив. — У тебя её довольно много, но не настолько.

У Блу мелькнули две внезапные мысли. Первая: «У меня довольно много энергии? » И вторая: «Кажется, я раздражена». Не то чтобы она специально позволила духам вытягивать свою силу.

— Ты должна научить её защищаться, — обратилась Нив к Море.

— Я обучала её кое-каким вещам. Я не совсем никудышная мать, — сказала Мора, вручая Блу чашку чая.

Вмешалась Блу:

— Я это пробовать не буду. Пахнет отвратительно.

Она достала стаканчик йогурта из холодильника. А затем, из солидарности с матерью, обратилась к Нив,

— Мне раньше не приходилось защищаться при наблюдении у церкви.

Нив призадумалась,

— Поразительно. Ты настолько усиливаешь энергетические поля, и я удивлена, что они не нашли тебя даже здесь.

— О, стойте, — с раздражением вмешалась Мора, — нет ничего пугающего в мёртвых людях.

Блу всё ещё видела призрачную позу Гэнси, расстроенную и озадаченную. Она сказала:

— Мам, эти духи у церкви... Ты когда-нибудь могла предотвратить их смерти? Предупредить их?

Тут раздался звонок. Он пронзительно зазвенел дважды и не остановился, что означало, Орла всё ещё на линии с другим клиентом.

— Черт, Орла! — заворчала Мора, хотя Орлы рядом не было, чтобы услышать её недовольство.

— Я возьму, — сказала Нив.

— Ох, но... — Мора не закончила то, что собиралась сказать.

Блу задалась вопросом, думала ли она о том, что Нив обычно работает больше, чем за доллар в минуту.

— Я знаю, о чём ты думаешь, — обратилась мать к ней после того, как Нив покинула кухню. — Большинство из них умирает от сердечных приступов, от рака, от других вещей, с которыми нельзя помочь. Тот парень умрёт.

У Блу появилось ощущение странной скорби, которое уже возникало раньше.

— Не думаю, что парни из Аглионбая умирают от сердечных приступов. Для чего ты тогда так беспокоишься, рассказывая это клиентам?

— Для того, чтобы они могли привести в порядок свои дела и сделать всё, что хотят, до смерти.

Мать повернулась, одарив Блу очень знающим взглядом. Она выглядела так внушительно, как только может кто-либо, стоя босиком, в джинсах, с чашкой воняющего перегноем чая.

— Я не собираюсь останавливать тебя от попыток предупредить его, Блу. Но тебе нужно знать, что он не поверит тебе, даже если ты найдешь его, и это, вероятно, не спасет его, даже если он узнает. Ты можешь не позволить ему сотворить какую-нибудь глупость. Или можешь разрушить последние несколько месяцев его жизни.

— Ты Полианна[6], — огрызнулась Блу.

Но она понимала, что Мора была права, по крайней мере, в отношении первой части. Почти все, кто приходил на ум, считали, что её мать устраивала им светские развлечения. Что Блу думала, она будет делать… Выследит студента Аглионбая, постучит в окно его крутейшей тачки, Лэнд Ровера или Лексуса, и попросит его проверить тормоза или обновить полис страхования жизни?

— Возможно, я, в любом случае, не могу помешать тебе познакомиться с ним, — вздохнула Мора. — Я имею в виду, если Нив права относительно того, почему ты его видела, то тебе суждено его встретить.

— Суждено, — повторила Блу, сердито глядя на мать, — это очень весомое слово, чтобы бросаться им за завтраком.

— Остальные, — сказала Мора, — позавтракали очень давно.

Лестница скрипнула, вернулась Нив.

— Ошиблись номером, — объяснила она своим безэмоциональным голосом. — Такое часто бывает?

— Наш отличается на одну цифру от номера компании мужского эскорта, — ответила Мора.

— Ах, — произнесла Нив, — это всё объясняет. Блу, — добавила она, когда снова села за стол, — если хочешь, я могу попытаться посмотреть, что его убьёт.

Это быстро привлекло внимание Моры и Блу.

— Хочу, — выдохнула Блу.

Мора хотела было ответить, но затем просто сжала губы.

Нив поинтересовалась:

— У нас есть виноградный сок?

Озадаченная Блу подошла к холодильнику и достала кувшин.

— Клюквенно-виноградный?

— Сработает и такой.

Пребывая всё ещё в смятении, Мора дотянулась до шкафа и достала оттуда тёмно-синюю салатницу. Она поставила её напротив Нив. Не слишком аккуратно.

— Я не буду нести ответственность за всё, что ты видишь, — произнесла она.

Блу уточнила:

— Что? Что, как предполагается, это означает?

Никто не ответил.

С мягкой улыбкой на лице Нив вылила сок в чашу до краев. Мора выключила свет. Снаружи вдруг стало ярко по сравнению с тусклой кухней. По-апрельски свежие деревья прижимались к окнам как раз в той части дома, где она завтракала, зелёный листик на зелёном листике на стекле. И Блу внезапно осознала, что деревья вокруг приобрели некий смысл: как будто находишься посреди леса.

— Если собираешься смотреть, пожалуйста, будь тихой, — поправила Нив, не глядя ни на кого конкретно.

Блу выдвинула стул и села. Мора облокотилась на стойку и скрестила руки на груди. Редко можно было увидеть Мору расстроенной и не сделать с этим хоть что-нибудь.

Нив попросила:

— Повтори, как его имя?

— Он только сказал «Гэнси».

Она засмущалась, произнося его имя. Каким-то образом сама мысль, что она приложит руку к его жизни или смерти, сделала его символическое присутствие на этой кухне её ответственностью.

— И этого достаточно.

Нив наклонилась над салатницей. Её тёмное отражение медленно двигалось в чаше. Блу всё думала над тем, что сказала мама:

«Я не буду нести ответственность за всё, что ты видишь».

От этого казалось, всё, чем они занимались, наполнялось каким-то особенным смыслом. Дальше от хитрости природы и ближе к религии.

Наконец, Нив забормотала. И хоть Блу и не могла расслышать значение бессловесных звуков, Мора выглядела торжествующей.

— Ну, — объявила Нив, — вот оно.

Она сказала это так, будто «вот оно», и Блу сразу поняла, чем всё обернулось.

— Что ты увидела? — уточнила Блу. — Как он умер?

Нив не сводила глаз с Моры. Она задала вопрос, но каким-то образом в то же самое время озвучила ответ.

— Я видела его. А затем он исчез. Растворился. В абсолютное ничто.

Мора повернула в воздухе свои руки. Блу очень хорошо был знаком этот жест. Её мать пользовалась им вместо того, чтобы приводить множество аргументов, говорящих, что она была права. Только на этот раз то, что она была права, ознаменовалось разглядыванием чаши, заполненной клюквенно-виноградным соком, и Блу понятия не имела, что всё это значит.

Нив произнесла:

— Вот буквально только что он был здесь, а в следующее мгновение его будто и не существовало вовсе.

— Бывает, — сказала Мора. — Здесь, в Генриетте. Есть у нас такое место или места, которые я не могу видеть. А бывает, в другой раз я вижу, — тут она даже не взглянула на Блу, да так, что Блу заметила, что мать очень старается не смотреть на свою дочь, — такое, чего никак не ожидаю увидеть.

Теперь Блу припомнила то бесчисленное количество раз, когда её мать настаивала, что они непременно должны остаться в Генриетте, даже несмотря на то, что жить здесь становилось недёшево, даже когда появлялись возможности переехать в другой город.

Как-то раз Блу перехватила электронную почту своей матери; одно письмо было от клиента-мужчины Моры, который просто-таки умолял Мору привезти Блу «и всё остальное, без чего ты не можешь прожить» в его дом в Балтиморе. В своем ответе ему Мора обоснованно возразила, что для переезда нет никаких возможностей. И на то есть много причин, главная из которых – она никогда не покинет Генриетту, а последняя – откуда ей знать, может, он серийный убийца. В ответ на это он прислал только грустный смайлик. Блу всегда гадала, что с ним сталось.

— Я бы хотела узнать, что ты увидела, — сказала Блу. — Что это за «ничто»?

Нив ответила:

— Я проследила за парнишкой, которого мы видели прошлой ночью, до момента его смерти. Я чувствовала, что это где-то недалеко. События шли в хронологическом порядке, но потом он куда-то делся, исчез. И я не смогла больше ничего увидеть. Ума не приложу, как это объяснить. Кажется, дело во мне.

— Нет, дело не в тебе, — успокоила её Мора.

Когда мать увидела, что Блу всё еще смотрит недоуменно, то объяснила:

— Это сродни телевизору, который не показывает картинки, но ты знаешь наверняка, что изображение там есть. Вот на что это похоже. Хотя, прежде мне не доводилось наблюдать, как кто-то попадал в такое место, которого мне не видно.

— Итак, он вошел в невидимое для нас место. — Нив отпихнула от себя чашу. — Ты сказала, что это не всё. Будет что еще мне показать?

Мора ответила:

— Каналы, которых нет в основной сетке вещания.

Нив всего раз хлопнула своими красивыми пальцами по столу, а затем сказала:

— Ты мне об этом раньше не говорила.

— Это не казалось важным, — возразила Мора.

— Место, где молодые люди могут просто исчезнуть, кажется важным. Умения твоей дочери кажутся довольно важными.

Нив устремила свой вечно пристальный взгляд на Мору, которая оттолкнулась от стойки и отвернулась.

— Мне надо работать после обеда, — наконец, заговорила Блу, когда поняла, что спор сошёл на нет.

Отражение листьев снаружи медленно покачивалось в салатнице, ощущение леса вокруг всё ещё присутствовало, но сам лес стал угрюмее.

— Ты, правда, собираешься работать в этом? — поинтересовалась Мора.

Блу посмотрела на свою одежду. Девушка была одета многослойно, в несколько тонких рубашек, одну из которых она видоизменила своим обычным излюбленным методом, изрезав снизу на мелкие полоски.

— А что не так?

Мора пожала плечами.

— Ничего. Я всегда хотела эксцентричную дочь. Просто никогда не понимала, насколько здорово осуществились мои губительные намерения. До скольки ты работаешь?

— До семи. Ну, может, позже. Сиалина, как предполагается, работает до семи тридцати, но она говорила всю неделю, что её брат достал билеты на Вечер, и если бы кто-нибудь подменил её в последние полчаса...

— Ты могла бы сказать «нет». Что за Вечер? Не тот ли, где все девочки погибают с топорами?

— Он самый.

Как только Блу доела йогурт, она бросила быстрый взгляд на Нив, которая всё ещё хмурилась на миску с соком, отодвинув её на расстояние вытянутой руки.