Не играй с любовью 8 страница

Четвертым в их компании был Тим Сазерленд. Наблюдая за ним, Ник заметил, что приятель явно изменил свое отношение к его жене. Было очевидно, что тому доставляет огромное удовольствие общение с Клер. Вот Тим что-то негромко сказал ей на ухо. Ник не мог расслышать, что именно, потому, что был занят беседой с Ритой. Клер слегка наклонила голову и засмеялась своим мелодичным смехом.

Ник вдруг увидел, как друг смотрит на Клер. Увидел особенную теплоту в его глазах, легкий румянец на лице и то, как Тим наклоняется к ней, словно стараясь коснуться. Единственная мысль вытеснила все остальные: Тим влюблен в Клер!

Это было ясно, как день. Гнев и еще что-то горячее и обжигающее сжало его грудь. Будь все проклято! Его лучший друг, человек, на которого он всегда рассчитывал, единственный, кому он безоглядно доверял, влюбился в его жену!

* * *

Клер пыталась понять, что происходит с ее мужем. Весь вечер он, казалось, наслаждался ужином и беседой с друзьями, и вдруг, уже во время десерта, в нем произошла какая-то странная перемена. Он замолчал, помрачнел, рот сжался в тонкую линию. Клер, которой вечер, доставил такое удовольствие, начала нервничать. Теперь ей хотелось, чтобы гости, побыстрее ушли. Но ни Рита, ни Тим пока не собирались домой. Они оживленно болтали, смеялись, втягивая ее в разговор, и, казалось, не замечали изменившегося настроения Ника. Но Клер была не в состоянии продолжать веселиться, когда муж сидел рядом с потемневшими от злости глазами и сжимал в руках рюмку с бренди. Наконец Рита поднялась.

— Пора уходить, — сказала она.

— Да, — согласился Тим. — Уже поздно.

Клер и Ник проводили гостей до двери. Женщины обнялись прощаясь. Потом Тим поцеловал руку Клер:

— Спасибо, дорогая. Это был чудесный вечер.

— Я рада, что ты пришел, — ответила она, с улыбкой глядя в его теплые карие глаза.

Тим наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, и через его плечо Клер увидела хмурое лицо мужа. Ее сердце болезненно сжалось — она поняла, что он вне себя. Но почему? Что случилось?

Когда гости, наконец ушли, Клер молча прошла в столовую. Она наклонилась над столом, чтобы задуть свечи, и в этот момент Ник схватил ее за руку и развернул к себе.

— Я хотела убрать тарелки, — произнесла она, стараясь не выдать тревоги.

— Оставь их.

— Но…

— Это обязанность Люсиль и миссис Свифт. Им платят за это, — процедил он. — Идем в постель.

Почему я должна идти в постель? Не потому ли, что мне тоже платят за это? Эта неожиданная мысль, словно током ударила Клер. Она попыталась отогнать ее, но это оказалось невозможно. Ник грубо потащил ее за собой вверх по широкой лестнице на второй этаж в спальню.

И сразу начал раздеваться. Клер молча сняла серьги, положила в коробочку кольцо. Неспешно пройдя в гардеробную, она развязала пояс платья. Продолжая раздеваться, она слышала, как он выругался, опрокинув стул, как ходит по комнате, затем тишина спальни взорвалась яростными звуками музыки.

Ник всегда включал музыку перед сном. Клер привыкла к этому. По тому, что он выбирал, она точно могла сказать, в каком он настроении. Сегодня это была Пятая симфония Бетховена. Клер почувствовала тревогу. Сила и мощь звуков еще больше усилили ее нервозность. Облачась в шелковую ночную сорочку, она старалась оттянуть момент своего появления. Грохочущий ритм затих, уступив место спокойной мелодии струнных. Клер вошла в спальню. Ник, одетый, лишь в пижамные брюки, стоял посреди комнаты, слегка расставив ноги. Прищуренным тяжелым взглядом он окинул жену с головы до ног.

Стараясь выглядеть спокойной, Клер с легкой улыбкой произнесла:

— Сегодня был приятный вечер, правда?

— Не сомневаюсь, что для тебя он был приятным, — сказал Ник жестко, выделив голосом слова “для тебя”.

Клер нахмурилась.

— На что ты намекаешь?

— Не прикидывайся дурочкой. Тебе это не идет.

Искренне удивленная, она подошла ближе и коснулась его руки.

— Пожалуйста, Ник, не надо так. Я действительно не понимаю, о чем ты.

— О том, как ты флиртовала сегодня с Тимом, как ты его соблазняла. Вот о чем!

Удивление и недоумение отразились в глазах Клер. Она застыла в полном оцепенении, не зная, что сказать.

В звучании оркестра вновь начали стремительно нарастать грозные, повелительные интонации. Ник хмуро подошел к кровати, сбросил на пол брюки от пижамы и обнаженный скользнул под простыни. Облокотившись об изголовье, он уставился на Клер темными глазами.

— Сними сорочку и иди сюда. Живо!

Дрожа от злости и страха, ошеломленная этой вспышкой ревности, Клер сделала то, что ей было сказано.

Когда она легла в постель, он придвинулся к ней и, прежде чем завладеть ее ртом, произнес:

— Ты принадлежишь мне и только мне, Клер. Не забывай об этом. А я ни с кем не собираюсь делиться, так и знай!

Потом под грохочущий хор барабанов, валторн и скрипок он завладел всем остальным.

* * *

Прошел октябрь, а Клер все еще не была беременна. Она оттягивала посещение врача, боясь этого визита и предпочитая, как страус, прятать голову в песок. Но когда после Дня благодарения у нее снова точно в срок начались месячные, Клер поняла, что дальше откладывать визит нельзя. Она позвонила доктору Ардейлу и записалась на прием на следующую неделю.

Ее отношения с Ником, изменились после той ночи, когда тот, так разозлился на нее из-за Тима. Он по-прежнему окружал ее заботой и вниманием, но близость, которая начала было возникать между ними, исчезла. Он стал, более скрытен и менее сердечен. Его поведение в постели тоже изменилось. Теперь он не сдерживал себя — был безудержен и неистов. Когда-то Клер хотела этого, но не теперь. Теперь вся его нежность исчезла.

Клер не знала, как примириться с этой новой стороной поведения мужа. Ей хотелось бы верить, что он ревнует, потому, что любит ее, но, к несчастью, она понимала, что это далеко не так. Он всего лишь хотел показать, что она его собственность и что он устанавливает здесь порядки. Когда он сказал, что она принадлежит ему, он вкладывал в эти слова буквальный смысл.

Другими словами, ее купили. Ей заплатили за любовь. В каком-то смысле Клер могла понять чувства Ника, но в то же время была зла и разочарована. Она начала сомневаться в успехе их неестественной сделки.

Если бы она смогла родить ему ребенка! Может быть, тогда он отбросил бы все подозрения, стал бы доверять ей. Может, даже смог бы полюбить ее… Или нет?

* * *

— Миссис Каллахэн, все в полном порядке, — заявил ей доктор Ардейл, моргнув голубыми глазами из-за толстых стекол очков. — Вы здоровы. Результаты анализов в норме. Вы можете иметь столько детей, сколько захотите.

Клер вздохнула с облегчением.

— Быть может, вы слишком стараетесь, — продолжил доктор. — Я наблюдал подобное явление у многих пациентов. Стоило им расслабиться, как происходило зачатие. Перестаньте думать о беременности. Это лучший совет.

Этим вечером, когда Клер пересказала Нику слова доктора, в его глазах появилась задумчивость. Он не лег спать вместе с ней, а остался допоздна в своем кабинете. Когда он, наконец пришел в спальню, было уже около двух часов ночи.

Клер не спала, но притворилась спящей. Было очевидно, что он не хотел трогать ее сегодня.

На следующий день Ник сказал, что уезжает на три-четыре дня по делам в Бостон.

Во время его отсутствия Клер стала проводить больше времени с матерью. В последнее время Китти выглядела утомленной и вялой, и это беспокоило ее дочь. Приехав в “Пайнхэвен” накануне возвращения Ника, она застала мать в постели. Это означало, что та действительно плохо себя чувствует. Клер знала, что мать терпеть не может лежать в постели. На лице Китти горел румянец, глаза лихорадочно блестели. Клер приложила ладонь ко лбу матери и почувствовала жар.

— Не волнуйтесь, миссис Каллахэн, — сказала дежурная сестра. — У вашей мамы всего лишь простуда. Прошлой ночью она жаловалась на боль в груди.

Клер нахмурилась. Она терпеть не могла покровительственный тон, которым разговаривали некоторые врачи и сестры. Чтобы ни говорила медсестра, Клер не нравилось выражение больных и страдающих глаз Китти.

— Все будет в порядке, — настаивала сестра.

На следующий день вернулся Ник. За ужином он обратил внимание на ее необычную озабоченность.

— Что-то случилось?

Клер подняла на него глаза.

— Я беспокоюсь о маме. Знаешь, она больна. — Клер вкратце рассказала о состоянии Китти. — Когда я была там сегодня, доктор Филлипс наконец признал, что подозревает пневмонию.

Ник нахмурился.

— А почему Китти не поместили в больницу?

— Я спрашивала врача об этом, и тот уверил меня, что, если состояние мамы того потребует, они обязательно положат ее в больницу. — Клер вздохнула. — Доктор Филлипс — хороший врач. Я надеюсь, он будет внимательно наблюдать за ней.

Ник ничего не сказал, но в его взгляде появилась тревога. Позднее, перед тем, как лечь спать, он предложил:

— Я сам позвоню завтра доктору Филлипсу.

Теплая волна благодарности охватила Клер.

— Спасибо. Ты очень добр. Спасибо тебе, милый.

Потом, когда они лежали в постели, Ник сказал:

— В Бостоне я показался специалисту.

Сердце Клер тревожно дрогнуло.

— У тебя что-то не в порядке?

— Не волнуйся. Все в порядке… — Он немного помедлил. — Я получил заверения, что здоров и могу иметь детей.

Клер и представить себе не могла, что он мог считать себя виновным в том, что она до сих пор не беременна.

— Анализы показали, что все нормально. — Ник крепко сжал жену в объятиях. — Поэтому ни один из нас не должен волноваться. Бостонский специалист согласен с доктором Ардейлом. Наверное, мы слишком много думаем об этом.

Этой ночью Клер спала более спокойно, чем в последние, несколько недель. Она опять чувствовала себя под защитой Ника.

Два дня спустя Китти перевели в больницу с диагнозом “двусторонняя пневмония”. Несколько последующих дней ее состояние оставалось стабильным, хотя и серьезным. Затем резко начались осложнения, в том числе абсцесс легкого и плеврит.

Ник позвонил в свой офис и попросил Ванду отменить все назначенные встречи.

— Я поеду с тобой в больницу, — сказал он жене.

Китти перевели в палату интенсивной терапии, и Клер с Ником часами сидели у дверей. Им разрешалось заходить к больной не более чем на пять минут каждый час.

После сорока шести напряженных часов, во время которых Клер отказывалась оставлять мать, Ник все еще был рядом. Он делал все, чтобы облегчить ее бремя: разговаривал с врачами, настаивал, чтобы Клер хоть немного поела. Он заплатил за комнату для Клер и заставил ее прилечь. Она не смогла уснуть, но немного отдохнула.

Наконец около пяти часов вечера состояние Китти улучшилось. К Нику и Клер подошел врач.

— Ей становится лучше, — сказал он. Бросив беглый взгляд на Клер, он обратился к Нику. — Почему бы вам не отвезти вашу жену домой, мистер Каллахэн? Вам обоим нужно выспаться. Приезжайте завтра утром.

— Я не хочу уезжать, — заявила Клер.

Нику не хотелось настаивать, но он понимал, что долго так продолжаться не может. За эти, без малого двое суток Клер побледнела и осунулась, под глазами появились темные круги. Ник многозначительно посмотрел на доктора. Тот слегка кивнул.

— Миссис Каллахэн, я обещаю, что позвоню вам, если что-нибудь изменится.

— Но…

— Поезжайте домой и отдохните.

— Ник? — Клер подняла на него глаза. Сердце Ника сжалось, когда он увидел испуганное выражение в глазах жены.

— Все будет хорошо, — пообещал он, обнимая ее рукой за талию. И когда Клер склонила голову к его плечу, ему очень хотелось надеяться, что он прав.

Вокруг был сплошной туман. Она хотела сделать шаг, но густой вязкий туман клубился вокруг, окутывал влажной пеленой, не давая шевельнуться. Она пыталась закричать: “Нет, нет, мне надо идти! Я должна идти! ”. Но голос тонул в тумане. Сердце тяжело билось от страха. Ее охватила паника…

— Клер, проснись! Это сон. Все в порядке, дорогая. Проснись.

Ник… Она откинулась на подушки и открыла глаза. В спальне было темно, лишь слабый свет настольной лампы проникал сквозь приоткрытую дверь из соседней комнаты. Клер вздрогнула.

— Который час?

— Половина пятого.

Половина пятого. Ей снилось, что она должна была куда-то идти, но была не в силах двинуться с места. Она все еще чувствовала страх, охвативший ее из-за состояния беспомощности. Клер обхватила себя руками за плечи, словно от сильного озноба.

— Твой сон был о матери?

— Нет… не думаю… Мне снилось, как будто я потеряла что-то, как будто я должна что-то найти, но я не могла сделать ни шагу. Мне стало страшно, дорогой…

Ник крепче обнял ее.

— Сон прошел, родная. Ты здесь, со мной.

Клер лежала неподвижно. Родная… Он назвал ее “родная”.

— Ник, — прошептала она, но его губы, соприкоснувшись с ее губами, оборвали шепот.

В эту ночь он был необыкновенно нежен с ней. Его объятия дали ей тепло и утешение, в которых она так нуждалась. И когда они вместе пришли к оглушающей кульминации, Клер крепко прижалась к нему.

Потом она снова задремала и проснулась от того, что услышала негромкий голос Ника. Клер села на постели. В комнате было уже светло. Ник стоял спиной к ней и разговаривал по телефону. Клер улыбнулась — муж уже почти три дня не был на работе.

Ник положил трубку и повернулся. Она увидела его побледневшее лицо и внутренне похолодела. Не отрывая глаз от нее, он обошел вокруг кровати.

— Клер…

Она поняла. Она поняла еще до того, как он начал говорить.

— Клер, родная моя. — Ник сел рядом и обнял ее.

Нет! Сознание Клер отказывалось верить. Нет! Она смотрела на Ника.

— Как… как это произошло?

— Она просто сдалась. Перестала бороться. Врачи пытались спасти ее, но не смогли.

— Мама… — прошептала Клер.

Слезы хлынули из ее глаз. Рыдания сотрясали тело. Ник крепко держал жену, поглаживая ладонью по спине и волосам.

Обрывки воспоминаний всплыли в сознании Клер. Вот мать печет арахисовое печенье. Хлопочет на кухне и поет своим высоким чистым голосом. Вот она играет на фортепьяно. Стоит перед зеркалом в спальне, примеряя одно платье за другим. Приносит лежащей в постели с жуткой простудой Клер горячий чай и тосты с корицей.

Ее матери было всего пятьдесят три. Как случилось, что она умерла?

“Мама, мамочка. Не оставляй меня. Пожалуйста, не оставляй! ” Единственного человека, для которого Клер всегда была само совершенство, больше нет в живых. Клер почувствовала себя так, будто якорь, который надежно связывал ее с этим миром, исчез и теперь она кувыркается в пространстве, не зная, за что ухватиться.

Все невыплаканные за шесть последних лет слезы пролились сейчас. Клер казалось, что их поток никогда не прекратится. Ник все сидел рядом, шепча утешающие слова. Наконец Клер перестала плакать, и он помог ей встать.

— Тебе надо принять ванну, а я позвоню дяде и тете и Рите тоже, — сказал он, согревая ее руки в своих.

Клер тупо кивнула. Голова у нее гудела. Погружаясь в горячую воду, она слышала, как он звонит по телефону, но ее мозг, с трудом воспринимал окружающее. Она вымылась, вытерлась, начала одеваться — все это машинально. Ее мысли были только об одном: она никогда больше не увидит мать. Никогда…

Клер села перед столиком у зеркала и взглянула на свое отражение. Чужое, призрачное лицо смотрело на нее. Она задрожала, уронила голову на руки и закрыла глаза. Мама умерла. Не осталось никого, кто любил бы Клер безо всяких условий. Никого…

* * *

Тетя Сузанн, дядя Дэйл и Рита приехали и снова уехали. Весь день Клер была, как во сне. Она слышала слова, которые говорились, но они не имели для нее реального смысла. Ник дал ей две таблетки.

— Клер, прими это и ляг, отдохни, — сказал он.

— Я хочу видеть мать.

— Не сейчас, немного позже. — Он наклонился и коснулся губами ее щеки. — Пожалуйста, родная. Приляг. Тебе понадобятся силы в следующие два дня.

Она неохотно согласилась. Выпила таблетки, легла и попыталась уснуть. Ничто не могло избавить ее от тяжелых мыслей. Даже нежность Ника и его ласковые слова не приносили утешения. Так и не уснув, она поднялась в башню, место, которое она привыкла считать своим убежищем.

Клер не знала, сколько времени она провела там. Солнце уже клонилось к закату, когда она услышала звук голосов в кабинете Ника и узнала голос Тима. Клер стряхнула с себя туман полузабытья и привстала с диванчика. Подойдя к винтовой лестнице, она уже занесла ногу над первой ступенькой, но донесшиеся до нее слова остановили ее.

— Смерть матери как-то повлияет на твое соглашение с Клер? — спрашивал Тим.

Клер замерла.

Ответ Ника был ясным и лишенным эмоций.

— Почему это? Я все еще хочу ребенка. Хотя Китти умерла, Клер не откажется от нашего соглашения.

— А что, если она так и не сможет родить ребенка? Что тогда?

Клер почувствовала холод в груди. Тот же самый вопрос преследовал ее все последние месяцы. Она не расслышала ответа Ника. Неужели, потеряв мать, она потеряет еще и мужа? Ощущение одиночества, и без того невыносимое, согнуло ее плечи, как тяжелый свинцовый плащ. Независимо от того, любит ли ее Ник, она любит его. Ей невыносимо было даже думать о жизни без этого человека.

Но будет ли это честно по отношению к нему? Если она не родит мужу ребенка, справедливо ли сковывать Ника этими узами? Не должна ли она сама предложить развод, чтобы он нашел другую женщину, которая сможет выполнить условие и станет матерью его детей? Клер в тоске закрыла глаза. Что ждет ее впереди? Жизнь без мамы. Жизнь без Ника. Жизнь без любви. “Господи, прошу тебя! Пусть прошедшая ночь даст мне дитя. Маленькую Китти, которая будет носить имя бабушки. Существо, которое я буду любить, и которое будет любить меня. Прошу тебя, Господи! Я так хочу ребенка — ради себя и ради Ника! ”

* * *

Три дня спустя Клер стояла у могилы и смотрела, как священник читает последнюю молитву. Стояла середина декабря. День был холодным и пасмурным. Клер дрожала, несмотря на длинное норковое манто. Она находилась в каком-то душевном оцепенении. Соболезнования, траурные букеты цветов, звонки, письма — многие из них от друзей и деловых партнеров Ника — все проходило, как бы мимо ее сознания. Внешне она держалась, выполняя все, что требовал похоронный ритуал. Но в ее душе была пугающая пустота. Две мысли снова и снова прокручивались в ее голове: она потеряла мать, а если не сможет зачать ребенка, потеряет и мужа.

* * *

Этой ночью, когда Ник нежно обнял ее, ничто не шевельнулось у нее внутри. Пустота вытеснила все чувства. Впервые за все время после их свадьбы она сказала:

— Не сегодня.

И отвернулась от него. А потом долго лежала с открытыми глазами.

* * *

Восемнадцатое декабря. Неделя до Рождества. Десять дней ожидания. После той ночи, когда умерла Китти, между Клер и мужем, не было физической близости. Клер считала, что она не заслуживает того утешения и той радости, которые давали ей объятия Ника. Либо она забеременела в ту последнюю ночь, либо она никогда не сможет зачать ребенка. А если так, то лучше начать отвыкать от близости с Ником.

* * *

Рождество. Ник так старался, устраивая этот праздник, но ничто не могло оживить Клер. Из-за траура они отмечали Рождество очень скромно: были только Рита, Тим и тетя Сузанн с дядей Дэйлом. Клер старалась принимать участие, старалась отвлечься от тяжелых мыслей, но все было напрасно. Даже чудесный подарок Ника, музыкальная шкатулка с инкрустацией драгоценными камнями, которая играла мелодию “Я буду ждать тебя” — напоминание об их медовом месяце, — не обрадовал и не возродил в ней надежду. Внутри неумолимо тикали часы. Еще три дня, говорили они. Еще три дня ожидания…

Но ей не пришлось ждать так долго. На следующий день после Рождества, на два дня раньше ее обычного цикла, Клер почувствовала тупую тянущую боль, которая могла означать только одно: ее надежды рухнули.

* * *

Глубоко вздохнув, Клер постучала в дверь кабинета Ника.

— Войдите, — послышался ответ.

Она открыла дверь. Ник поднял голову и, увидев жену, заулыбался.

— Зачем ты стучишься? Ты ведь знаешь, я всегда тебе рад. — Он встал и, взяв ее за плечи, коснулся поцелуем щеки. — Как ты себя чувствуешь? Вздремнула немного?

Голубые глаза светились заботой. Клер почувствовала неловкость. Она еще не сказала Нику о своем последнем разочаровании. После смерти матери он очень бережно относился к ней. По ночам лишь дотрагивался до ее плеча, но она каждый раз качала головой, и он не настаивал. Поэтому муж ничего не знал. Пока…

Клер не отрывала взгляда от любимых глаз. Ей будет так не хватать Ника! Но прошлой ночью, лежа без сна, она посмотрела правде в глаза и приняла решение.

Мать умерла. Ник ее не любит. И она не может зачать ребенка. Ей нечего предложить мужу. Поэтому она должна освободить его. Но она должна сделать все так, чтобы Ник не чувствовал себя виноватым и не жалел ее. Она должна разозлить Ника, заставить почувствовать себя оскорбленным, презирать ее.

Клер вызывающе подняла подбородок.

— Нам надо кое-что обсудить. Могу я сесть?

В его глазах появилось изумление.

— Конечно, садись…

Ник указал ей жестом на кожаные кресла у камина. Расправив юбку серого шерстяного платья, Клер села в одно из них, собирая все свое мужество, чтобы сказать то, что решила.

Ник сел напротив, закинув ногу на ногу, внимательно ожидая, что она скажет.

Клер облизнула губы. Приказала себе говорить спокойно.

— Я хочу расторгнуть наше соглашение, Ник.

Он оцепенел.

— Что ты хочешь сказать?

Она должна быть сильной. Она должна выдержать.

— Я хочу развода.

— Почему? — жестко спросил он. Потом в глубине голубых глаз неожиданно появились симпатия и сочувствие — Клер, я понимаю, что ты тяжело переживаешь смерть матери. Но время все лечит. Все будет хорошо, я обещаю тебе.

— То же самое ты говорил тогда, в больнице, и ошибся.

Ник весь сжался. Клер знала, что нанесла болезненный удар. Но она должна была это сделать.

— Смерть матери заставила меня взглянуть на вещи трезво, — сказала она, как можно более холодно. — Наш брак — это фикция. Мы, не любим друг друга, но пока я связана с тобой, я не имею возможности вступить в настоящий брак.

Прости, Ник. Прости, стучало у нее в голове. Но ты сможешь преодолеть это. Ведь ты не любишь меня. Это ранит твою гордость, но ты переживешь.

— Давай смотреть правде в глаза. Моя мать умерла, а я так и не смогла забеременеть. Да, да, — она горько улыбнулась, — вчера у меня начались месячные. Нет никаких оснований сохранять наш брак.

Глаза Ника стали похожи на голубые льдинки.

— Иными словами, поскольку ты больше не нуждаешься в том, чтобы я оплачивал счета твоей матери, ты хочешь уйти?

— Да. — Клер выдержала его ледяной взгляд.

Я права. Ник совсем меня не любит. Иначе он сказал бы что-то… что-нибудь другое.

— Понятно. — Его рот скривился.

Клер не предполагала, что это будет так больно для нее. Ей хотелось закричать: “Ты ничего не понял. Я люблю тебя! Я делаю это ради тебя! ” Но она промолчала. Это слишком серьезно. Она в долгу перед Ником. Она знала, как он честен, что он никогда не бросил бы ее, что бы там ни было записано в брачном контракте. Как бы он ни хотел ребенка, он не стал бы разводиться с ней.

Поэтому она сама должна сделать первый шаг, должна нанести Нику удар, задеть его гордость, дать ему реальный повод расстаться с ней. Ей придется научиться жить без него — единственного мужчины, которого она когда-либо любила и будет любить.

* * *

Клер сама собрала свои вещи, без помощи Люсиль. Она взяла кое-что из одежды, купленной для нее Ником, но большую часть оставила. Зачем ей теперь все эти платья для коктейля и наряды для официальных приемов? Меха и украшения ей тоже больше не нужны. Тем более, что она не имеет на них никакого права. Кроме того, ей надо подумать, как возместить Нику расходы на содержание Китти в течение последних месяцев.

Закончив укладывать вещи, Клер позвонила тете Сузанн.

— Я ничего не понимаю, Клер. Что случилось?

— Я расскажу тебе, когда приеду. Я действительно не стесню вас с дядей, если поживу у вас немного?

— Разумеется, нет. Можешь оставаться у нас сколько захочешь. Хоть, насовсем.

Клер закрыла глаза. Пока у нее есть тетя Сузанн и дядя Дэйл она не совсем одинока.

Поговорив с тетей, Клер написала Нику записку:

Ник.

Я знаю, что не имею права на машину, но мне придется использовать ее в течение некоторого времени, Я верну “мерседес”, как только найду замену.

Немного подумав, она добавила:

Спасибо за все. Мне жаль, что так получилось.

Клер.

Она оставила записку на кровати в спальне. Клер не плакала. Она сдержалась даже тогда, когда Люсиль и миссис Свифт со слезами на глазах обнимали ее. Даже тогда, когда сняла свое обручальное кольцо и положила его в шкатулку с драгоценностями. Она не уронила ни одной слезинки, когда оставила на столике в спальне ключ от входной двери и когда прошла мимо закрытой двери кабинета Ника.

Надев пальто, она вышла на улицу. Положила чемодан в багажник “мерседеса”, бросила последний взгляд на дом. Посмотрела вверх, на башню, где находилась ее любимая комната. Потом на пустые окна кабинета Ника. Быть может, он наблюдает за ее отъездом? О чем он думает сейчас? Слезы навернулись на глаза Клер. Отчаянным усилием она удержала их, зная, что если начнет плакать, то уже не сможет остановиться.

* * *

Ник видел, как уезжала Клер. Он стоял у окна в каком-то холодном оцепенении, сковавшем его руки, ноги, тело и подбиравшемся к сердцу. Он видел, как ее машина медленно отъехала от дома, мигнув перед выездом на дорогу янтарно-желтым сигналом левого поворота.

Он еще долго безучастно смотрел в окно. Дом был пуст и молчалив. Ник поднялся по винтовой лестнице на верхний этаж башни.

Комната Клер. За прошедшие полгода эта гостиная на верхнем этаже башни неразрывно связалась в его сознании с образом жены. Он медленно обошел вокруг. Коснулся рукой маленького диванчика, где они так часто сидели вдвоем, дотронулся до письменного стола, за которым Клер писала письма, задержал взгляд на серебряном кофейном сервизе, к которому так часто прикасались ее руки.

Легкий аромат роз стоял в воздухе. Ее аромат. Он вдруг почувствовал, что не может оставаться здесь ни минутой дольше. Ник стремительно сбежал по крутой спирали лестницы и направился в то крыло, где находилась их спальня.

Он вошел в спальню и остановился. Медленно подошел к кровати и увидел конверт. Дважды прочел записку и скомкал ее в кулаке. Гнев и боль накатились на него тяжелой душной волной. А когда его взгляд упал на музыкальную шкатулку, которую он подарил Клер на Рождество, то понял, что не может больше оставаться здесь.

Схватив кожаную куртку, Ник сбежал вниз.

— Я ухожу. Не ждите меня к ужину, — крикнул он миссис Свифт по пути к двери.

Он забрался в “мазерати”, пристегнув ремень, и рванул машину с места. Через полчаса он был на шоссе, ведущем на запад. Ник не знал, куда направляется. Он просто хотел уехать прочь, как можно дальше отсюда.

* * *

Найти работу оказалось нетрудно. Выжить в течение первых двух недель — невероятно сложнее.

Первой неприятностью была встреча с тетей и дядей. Запинаясь, Клер объяснила им ситуацию, включая условия их соглашения с Ником.

— Милая! — всплеснула руками тетя Сузанн. — Не могу поверить в это! Я могла бы поклясться, что вы любите друг друга!

— И я тоже, — негромко добавил дядя Дэйл, глядя на Клер своими внимательными серыми глазами.

Племянница отвела взгляд.

— Нет, — сказала она. — Все это было притворством. Мы заключили договор.

Клер понимала, что они не поверили ей, но, слава Богу, не стали спорить. Она несколько раз ловила на себе их пытливые взгляды. Очевидно, ее родных одолевали сомнения в правильности ее поступка.

Второй трудностью была встреча с Ритой.

— Клер Кендрик-Каллахэн, мне хочется положить тебя поперек колена и хорошенько отшлепать! — заявила подруга, сверкая глазами. — О чем ты только думаешь?

— Я должна была уйти! Должна! Как ты не понимаешь?

— Ты просто рехнулась. Можешь ты, глядя мне в глаза сказать, что не любишь своего мужа?

Нет, не могла, но все-таки попыталась.

— Кого ты хочешь обмануть? Свою старую подругу? — фыркнула Рита.

Клер разрыдалась. Рита обняла ее, и скоро они плакали уже вдвоем.

— Это просто смешно, — сказала Рита, когда слезы, наконец, высохли. — Ты любишь Ника, и он не давал никаких поводов думать, что хочет расстаться с тобой. Вы женаты только полгода. Это не так много, чтобы окончательно расстаться с мыслью о ребенке. Может, ты немного поторопилась, Клер?