Annotation 1 страница

 У солнца был разъяренный вид. Стоя на пороге своего прибрежного владения, Майкл Конте наблюдал за тем, как великолепный диск ожесточенно карабкается на вершины гор. Раскаленный огненно-алый лик подымался все выше, брызжа яростными искрами и безжалостно уничтожая остатки ночной тьмы. Глядя на то, как владыка утра горделиво торжествует свою временную победу, Майкл на краткий миг задумался, испытает ли он еще когда-нибудь подобное чувство. Ощутит ли себя настолько… живым. Майкл помотал головой, высмеивая собственные мысли. Ему не на что сетовать. Его жизнь почти идеальна. Проект застройки береговой линии близится к завершению, и очень скоро первая в Штатах пекарня, принадлежащая его семье, возьмет штурмом новый рынок. Майкл надеялся, что так и будет. Он окинул взглядом берег, отмечая признаки перемен. Прибрежный участок в долине реки Гудзон, некогда обветшавший и наводненный преступными элементами, ныне сказочно преобразился, и к этому преображению был причастен Майкл Конте. Он и два других инвестора вложили в свою мечту немалые суммы, и Майкл верил, что их группу ждет успех. Теперь между клумбами, на которых цвели розы, протянулись вымощенные плиткой дорожки, а у причала вновь появились суда — величавые шхуны и знаменитый в округе паром, на котором устраивались прогулки для детей. Косметический салон и японский ресторан, расположившиеся по соседству с пекарней Майкла, имели самую разнородную клиентуру. Миновал долгий год трудов в поте лица, и теперь до открытия оставались считаные недели. И тогда «Ла дольче фамилиа» наконец обоснуется в Нью-Йорке. Радостная дрожь пробежала по телу Майкла, но к этой радости отчего-то примешивалась странная опустошенность. Что с ним в последнее время творится? Он стал меньше спать, а когда время от времени позволял себе развеяться с женщиной, то разлад, царивший в душе, становился наутро лишь сильнее. Казалось бы, у него есть все, о чем можно мечтать. Богатство. Любимое дело. Родные, друзья, отменное здоровье. И возможность заполучить любую женщину, которая придется ему по вкусу. Итальянец, обитавший в душе Майкла, страстно мечтал о чем-то большем, нежели здоровый секс, но Майкл не знал, существует ли на самом деле это «большее». Во всяком случае, для него. Словно где-то внутри пришла в негодность некая важная деталь. Раздраженный этим нытьем, Майкл круто повернулся и зашагал по дорожке. Подал голос мобильный телефон. Майкл выудил его из недр кашемирового пальто и мельком глянул на высветившийся номер. Черт! Мгновение он медлил, а затем с обреченным вздохом нажал кнопку ответа: — Да, Венеция? Что на этот раз? — Майкл, я попала в беду! — Итальянская скороговорка хлестнула по ушам пулеметной очередью. Майкл вслушивался в эту тираду, безнадежно пытаясь различить хоть что-то осмысленное среди судорожных всхлипываний. — Ты сказала, что выходишь замуж? — Майкл, да ты меня вовсе не слушал! — Венеция поспешила перейти на английский. — Ты должен мне помочь! — Не част  и. Сделай глубокий вдох, еще, еще… а потом расскажи все с самого начала. — Мама не разрешает мне выйти замуж! — выпалила она. — И все из-за тебя! Ты же знаешь, мы с Домиником знакомы уже много лет, и я все надеялась и молилась, чтобы он задал тот самый вопрос… И вот наконец-то это случилось! Ах, Майкл, он привез меня на пьяцца Веккиа, опустился передо мной на одно колено, а кольцо такое красивое, просто глаз не оторвать! Конечно же, я сказала «да», и мы тут же бросились к маме, чтобы сообщить о нашей помолвке всей семье, и тут… — Погоди-ка, — раздражаясь, перебил Майкл, — что-то я не припомню, чтобы Доминик обращался ко мне за разрешением просить твоей руки. Почему мне об этом ничего не известно? Сестра издала долгий, выразительный вздох. — Ты что, издеваешься? Это же совсем древний обычай, а ты сейчас даже не в Италии, да и всем известно, что мы собирались пожениться и что наш брак только вопрос времени. Как бы то ни было, сейчас все это не имеет никакого значения, потому что я останусь старой девой и навсегда потеряю Доминика! Он нипочем не станет меня дожидаться, а виноват во всем только ты! Кровь стучала у него в висках в такт отчаянным всхлипам Венеции. — Почему это я? — Мама сказала, что я не смогу выйти замуж, пока ты не женишься! Помнишь ту нелепую традицию, которой держался папа? Холодок страха пробежал по спине Майкла и канул куском льда в желудок. Это же немыслимо! Старинной семейной традиции попросту нет места в нынешнем обществе. Нет, конечно, в Бергамо всегда придавали большое значение завету, что старший сын в семье должен жениться первым, и Майкл, будучи старшим мужчиной в семье, естественно, считался ее главой… но все же времена обязательных браков давно миновали. — Наверняка произошло недоразумение, — убежденно произнес он. — Я с этим разберусь. — Мама сказала, что кольцо я могу носить, но о свадьбе не может быть и речи, пока не женишься ты! Тогда Доминик разозлился и заявил, что не знает, хватит ли у него терпения дождаться, когда мы будем вместе, а мама взбеленилась и обозвала его непочтительным. Вышла страшная ссора, и теперь моя жизнь кончена, бесповоротно кончена! Как она может так со мной поступать? — Из мобильника хлынули судорожные рыдания. Майкл зажмурился. Глухой стук крови в ушах стал уже нестерпимым. — Успокойся! — властно одернул он, оборвав причитания Венеции с раздражением, которого и не пытался скрыть. Сестра, привыкшая к тому, что в семье его слово — закон, тотчас послушно притихла. — Все знают, что вы с Домиником созданы друг для друга. Тебе не о чем тревожиться. Я сегодня же поговорю с мамой. — А вдруг тебе не удастся ее уговорить? — Сестра шумно всхлипнула. — Вдруг она лишит меня наследства, если я выйду за Доминика без ее разрешения? Я потеряю все… но разве можно отказаться от того, кого любишь? Сердце Майкла на миг замерло, потом забилось чаще. Бог мой, вот только этой передряги ему недоставало! Если разразится семейный скандал, ему придется лететь домой, к тому же у матери больное сердце, и Майкл, помня об этом, всерьез опасался за ее здоровье. Две другие его сестры, Джульетта и Карина, вполне вероятно, не смогут своими силами справиться со страданиями Венеции. Итак, прежде всего необходимо обуздать разошедшуюся сестренку. Майкл крепко стиснул в кулаке мобильник. — Ничего не предпринимай, пока я не поговорю с мамой. Ты меня поняла? Я обо всем позабочусь. Ты только скажи Доминику, чтобы потерпел, пока я не улажу это дело. — Хорошо. — Голос Венеции дрогнул, и Майкл вдруг осознал, что, несмотря на всегдашнюю склонность сестры к театральным драмам, она действительно любит своего жениха и хочет стать его женой. В свои двадцать шесть Венеция уже была старше большинства замужних подружек, и теперь она наконец собиралась соединить жизнь с мужчиной, который был по душе и брату. Майкл поспешно закончил разговор и широким шагом пошел к машине. Надо будет вернуться в кабинет и все обдумать. А если для того, чтобы разрулить эту ситуацию, ему и впрямь придется жениться? При этой мысли у Майкла вспотели ладони, и он едва поборол соблазн вытереть их о безупречно отглаженные брюки. Работа съедала все его свободное время, а потому поиски спутницы жизни он давно уже поместил в самый низ списка неотложных дел. Само собой, Майкл уже знал, какой должна быть его будущая жена. Добродушная, с мягким характером, веселая. Умная. Преданная. Женщина, которая хочет растить детей и заниматься домом, но достаточно независимая, чтобы иметь собственное призвание. Женщина, которая идеально впишется в его семью. Майкл нырнул в изящное нутро «альфа-ромео» и завел мотор. Перед его мысленным взором ослепительно, как неоновая вывеска, вспыхнул главный вопрос. Что, если у него нет времени на поиск этой идеальной жены? Сумел бы он найти женщину, с которой можно заключить деловое соглашение, чтобы мать успокоилась, а Венеция смогла выйти за своего избранника? И если да, то где, во имя Дантова ада, эту женщину искать? Размышления Майкла прервал сигнал мобильника. Судя по высветившемуся номеру, Доминик не пожелал ждать, когда его успокоят, и намерен драться за руку его сестры. Майкл потянулся к мобильнику, и в голове у него загудело. День обещал быть долгим.  ГЛАВА 2
 

 — Возьми-ка ребенка. Мэгги машинально подхватила младенца, а брат, сунув ей в руки неистово извивающийся сверток, стремительно удалился. Как всегда! Хитроумная игра Ника в «подержи ребеночка» была для Мэгги не внове, и она решительно не желала участвовать в этой игре в качестве болвана. Обычно такое происходило, когда ее племянница… — А, черт! В ноздри ударила недвусмысленная вонь. Племянница гордо заулыбалась, пуская слюну, и клейкие струйки брызнули на шелковые брюки Мэгги. Подгузник Лили раздулся от черт-те какой дряни, три прядки волос торчали дыбом, как у свихнувшегося Альфальфы. ^[1] — Извини, Лили, но тетя Мэгги не меняет подгузники. Вот когда подрастешь, я научу тебя ездить на мотоцикле, расскажу, как забить симпатичного парня на выпускной и купить свое первое фальшивое удостоверение личности. До тех пор на меня не рассчитывай. Лили запихнула в беззубый ротик кулачок и с восторгом принялась его сосать. Мэгги сдержала смешок и наскоро огляделась — не мелькнет ли поблизости какой-нибудь родственник, которому можно по-быстрому всучить Лили. Увы, большинство гостей теснились в кухне и столовой — в приятной близости от шведского стола. Мэгги вздохнула, поднялась с кушетки, вскинув Лили на бедро… и едва не врезалась в человека, который выводил ее из себя, как никто другой. В Майкла Конте. Его сильные руки подхватили Мэгги прежде, чем она успела покачнуться. Прикосновение обожгло, словно брызги раскаленного масла, но Мэгги и бровью не повела, твердо решив, что Майкл ни за что на свете не узнает, как он на нее действует. Он, по сути, украл ее лучшую подругу, втеревшись в семью Алексы с непринужденным обаянием, которое приводило Мэгги в бешенство. С тех пор как ее брат создал проект реконструкции береговой линии, Майкл обзавелся кругом обязанностей, который практически обеспечил ему место члена семьи. Мэгги натыкалась на него повсюду, и каждая такая встреча напоминала о том провальном свидании вслепую и о пережитом ею унижении. — Что-то не так, cara? ^[2] Ласкающий тембр его голоса вошел в солнечное сплетение, словно обтянутый бархатом кулак. Лили расплылась в беззубой улыбке и почти что вздохнула. Да и кто бы не вздохнул? Майкл все-таки потрясающий красавец. Мэгги проанализировала его внешность с той безжалостностью, которая сделала ее одним из самых востребованных фотографов в модной индустрии. Длинные черные, как вороново крыло, волосы Майкла были зачесаны назад и стянуты на затылке в конский хвост. В лице его удивительным образом сочетались изящество и сила — выпуклый открытый лоб, высокие скулы, сильный подбородок, прямой нос с легкой горбинкой, которая лишь усиливала его обаяние. Оливково-смуглая кожа Майкла выдавала его итальянское происхождение. Однако убийственнее всего действовали на Мэгги его глаза. Темные, проникновенные, миндалевидные, окаймленные густыми ресницами. Вечно искрящиеся веселым коварством и первобытной страстью, которой не мог скрыть налет цивилизованной утонченности. Мэгги ощутила прилив раздражения. Почему Майкл так занимает ее мысли? По роду своих занятий ей постоянно приходилось иметь дело с полуголыми мужчинами, которым Майкл с точки зрения внешности в подметки не годился. Совершенство их напоминало античные мраморные статуи, и Мэгги крайне редко испытывала возбуждение, когда прикасалась к обнаженному телу натурщика, придавая ему нужную позу. На ее счету было несколько свиданий с натурщиками, но всякий раз она не допускала ни малейшего сближения, приятно проводила время в их компании — и уходила, ни разу не оглянувшись назад. Майкл — другое дело. Майкл пробуждал в ней глубинную потребность женского естества, которой она прежде никогда не испытывала. Мэгги решительно отогнала эту неприятную мысль и, подвинув Лили, пристроила ее повыше на бедре. — Привет, Граф, — бросила она, постаравшись, чтобы голос ее прозвучал как можно более равнодушно. — Как тебя сюда занесло? Нижняя губа Майкла подозрительно дрогнула. — Я ни за что на свете не позволил бы себе пропустить день рождения Алексы. — Ну да, конечно. Ты ведь не пропускаешь ни единого события, которое касается Алексы. — Cara, ты сомневаешься в моих побуждениях? — выразительно вскинул бровь Майкл. Мэгги ненавидела этот голос с хрипотцой, обволакивавший сознание, словно жаркий дурманящий дым. Однако еще больше она ненавидела тело Майкла, литые мускулы, которые ладно облегал мягкий кожаный пиджак от Армани. Майкл был одет в васильково-синюю рубашку с пуговицами на воротнике, джинсы и черные туфли из крокодиловой кожи фирмы «Пачиотти». В добавление к гангстерскому стилю он источал мужественность, и эта сила, соединенная с непреодолимым обаянием, буквально сбивала ее с ног. Майкл искусно притворялся, что ему на все плевать, но Мэгги замечала, что под этой маской кроется острый ум, который поблескивал в глубине непроглядно-черных глаз. В конце концов, она и сама скрывала от мира то же самое. Мэгги одарила Майкла чарующей, отточенной до совершенства улыбкой: — Конечно же нет. Просто намекаю на довольно тесные отношения, которые, судя по всему, ты установил с женой моего брата. Майкл хихикнул и пощекотал Лили под подбородком. Малышка залилась смехом. Даже собственная племянница готова изменить Мэгги ради Майкла. — Да, но ведь мы с Алексой друзья, так? И не будь твоего брата, моя мечта о пекарне никогда не обрела бы плоть. Его проект поистине великолепен. — Какое удобное совпадение, — проворчала Мэгги. Майкл, словно чувствуя, что раздражает ее, подался вперед. В ноздри ей ударил запах крепкого кофе и чистой кожи, смешанный с едва уловимым ароматом одеколона «Кристиан Диор». Взгляд Мэгги помимо воли оказался прикован к полным, скульптурно очерченным губам Майкла, от которых веяло сексом и грехом. — Мэгги, ты хочешь что-то мне сказать? — вполголоса, вкрадчиво осведомился он. — Я ведь помню с того нашего ужина, что обычно ты более… откровенна. Черт бы его побрал! Мэгги поборола приливающий к лицу жар и предостерегающе прищурилась: — А я помню, что ты обычно более… честен. Майкл отстранился, и она наконец-то смогла перевести дух. — Да, возможно, мы оба тем вечером ошиблись. Вместо ответа Мэгги подняла Лили и сунула ее в руки Майклу. Он принял малышку так бережно и непринужденно, что Мэгги тотчас пожалела о своем решении. — Мне нужно поговорить с Алексой, а Лили — сменить подгузник. Окажи нам услугу, займись этим, хорошо? — сладко улыбнулась она. — В конце концов, ты почти член семьи. Где находится детская, ты знаешь. И, круто развернувшись, ушла. * * *