Терри Пратчетт 2 страница

Он прервал эту напыщенную речь, чтобы отвесить еще один пинок лежащему стражнику.

— Честное слово, парень, я никогда не видел, чтобы гном бегал так быстро, как ты. И знаешь, ты можешь бежать, но, сейчас, наверное, время научиться прятаться.

Магнус отряхнулся и уставился на своего спасителя.

— Башфулл Башфулссон! – сказал он. – Но ты ведь легенда! – он шагнул назад. – Я читал о тебе! Ты стал глубинником, потому что тебе не нравится Анк-Морпорк.

— Может, и так, юный гном, но я не совершаю убийств под покровом темноты, как эти глубинные ублюдки и бурильщики, мне по душе бой лицом к лицу.

Сказав это, Башфулл Башфулссон еще раз пнул лежащего стражника своим тяжело подкованным железным башмаком.

И один из самых известных и уважаемых гномов в мире протянул Магнусу руку и произнес:

— Позволь своему таланту позаботиться о тебе. Как ты сам сказал, Так не хочет, чтобы мы думали о нем, но он хочет, чтобы мы думали, так вот, пораскинь мозгами о том, как приодеться, когда снова вздумаешь навестить свою бабушку. Да и сама старушка может не оценить анк-морпоркской моды. Приятно было познакомиться с тобой, мистер Быстрые Ноги, но теперь пора бы тебе убрать отсюда подальше свою жалкую задницу, - в следующий раз меня может не оказаться рядом.

В это самое время очень далеко от Убервальда господин Гарри Король размышлял о делах на день. Он был широко известен как Король Золотой Реки, и свое состояние он заработал на обдумывании дел других людей.

Обычно Гарри был веселым человеком с хорошим пищеварением, но только не сегодня. Он был заботливым отцом и много лет без ума любил свою жену Эфимию, но только не сегодня. А еще Гарри был хорошим работодателем, но только не сегодня, поскольку его желудок надул его при злокозненном содействии палтуса, к которому фраза «Привет, давно не виделись» не могла быть применена в хорошем смысле. Его вид не понравился Гарри еще на тарелке (палтус – вообще такая рыба, которая имеет свойство глядеть на вас с укоризной), и в последние несколько часов он обдумал эту чертову штуку, созерцая содержимое своего желудка.

Проблема состояла в том, думал он, что Эфимия до сих пор помнит старые добрые времена, когда они были бедны, как церковные мыши и, как следствие, скромны в своих тратах, и эти привычки, пронизывающие их до мозга костей, очень похожи на не до конца переваренную рыбу, которая плавала где-то в районе кишечника Гарри и. судя по всему, намеревалась плавать там и дальше.

К несчастью, Гарри был приучен доедать все, что лежит перед ним, и это значило, что он доел все. Когда он, наконец, вышел из уборной, где, как ему мерещилось, чертова рыба наблюдала за ним из унитаза, он дернул цепочку с такой силой, что она оборвалась, после чего у женщины, которую он иногда называл Герцогиней, появилось к нему несколько слов. А слова частенько приводят к появлению еще большего количества слов, противные злобные маленькие слова, которые, если бы Гарри мог распорядиться, отправились бы прямиком вслед за той жалкой рыбой, с которой все и началось. Но вместо этого у него с женой началось то, что они всю жизнь называли побоищем. И, конечно, Эффи, родившаяся в соседней с Гарри канаве, могла дать ему сто очков вперед, особенно будучи вооруженной достаточно ценным декоративным кувшином. Язычок Эффи мог заставить даже уличного торгаша залиться краской, и она назвала Гарри «Королем дерьма», в результате чего Гарри сделал то, о чем никогда даже не помышлял, - он замахнулся на нее в гневе, тем более что, что кувшин, которым была вооружена Эффи, тоже было довольно тяжелым[6].

Конечно, все это забудется, как всегда, и привычная гармония семейного очага вернется на круги своя. Но, тем не менее, Гарри весь день бродил вокруг своих построек, как престарелый лев. Король дерьма, ну, да, и благодаря ему улицы были чистыми, или, по крайней мере, значительно чище, чем они были до того, что можно было бы назвать правлением Гарри Короля. Он размышлял, прогуливаясь, что его работа состояла из тех немыслимых вещей, которые люди хотели бы оставить позади. И поэтому его не слишком жаловали сливки общества. О да, он был сэром Гарри, но он знал также, что Эффи действительно хотелось бы отказаться от этого зловонного бизнеса.

«В конце концов, - говорила она, - ты и так богат, как Креозот. Разве мы не можем найти еще какое-нибудь занятие – то, что люди хотят, а не то, что им необходимо? »

Вообще-то, Гарри не был очень уж хорошим философом. Он гордился тем, чего достиг, но крошечная его часть соглашалась с Эффи в том, что для него найдется кое-что получше, чем шакша[7] и наблюдение за тем, чтобы городские нужники не переполнялись. Конечно, кто-то должен был делать это, но не обязательно, чтобы это делал именно Гарри. К тому же, он платил уборщикам и ныряльщикам выгребных ям, а еще была целая армия гоблинов, которые как никто другой справлялись с грязной работой. Сейчас, подумал он, ему нужно занятие, достояное мужчины, но при этом не отвратительное.

С отсутствующим видом он уволил последнего своего адвоката, гнома, которого он застукал на горячем, когда тот запустил в кассу свои маленькие грязные пальцы, и даже обошелся при это без традиционного спускания паршивца с лестницы.

Гарри бродил в необычайном унынии, стараясь успокоить нервы. На границе своих владений он настолько пренебрег опасностью, что втянул воздух полной грудью. Ветер дул с Пупа, и Гарри уловил новый запах, мужественный, целеустремленный запах, запах, готовый занять свое место под солнцем, и этот запах сулил перспективы.

Отношения между Мокристом фон Губвигом и Ангелой Красотой Добросерд оставались крепкими и счастливыми, возможно потому, что они подолгу не виделись. Она была занята управлением Великим Путем, а он имел дело с Банком, Почтамтом и Монетным двором. Что бы там ни думал лорд Ветинари, Мокристу было чем заняться в этих организациях, а именно, по его собственному выражению, ему приходилось держать все под контролем. Все работало, пусть не очень хорошо, но работало. Мокрист считал, что этим он обязан тому, что в Банке, Монетном дворе или Почтамте его знали исключительно как мистера Банка, Мистера Почтамта или мистера Монетного двора.

Он болтал с людьми, спрашивал их о работе, осведомлялся об их женах и мужьях, считал необходимым держать в памяти имена членов их семей. Это была сноровка, замечательная ловкость, и это отлично срабатывало. Вы проявляли интерес к каждому, и они проявляли интерес к своей работе, и было жизненно важно, чтобы он всегда был рядом, поддерживая течение этого магического потока.

Что касается Ангелы, то семафоры были у нее в крови, это было ее наследие, и горе тому, кто встанет между ними[8], даже если это будет ее муж.

Как бы то ни было, а система работала так же напряженно, как и они, поэтому они позволили себе нанять дворецкого Кроссли вкупе с миссис Кроссли[9]. В их доме на Лепешечной улице был также и садовник, который, похоже, прилагался в комплекте к территории. Крисп[10] неплохо справлялся со своими обязанностями и был довольно разговорчив, хотя Мокрист не мог понять ни слова из того, что он говорил. Он пришел откуда-то с равнин и говорил на языке, который, теоретически, был морпоркским, но множество сомнительных слов в нем вкупе со слогом «-ахх» немало затрудняли разговор. Он делал сидр в сарайчике в дальней части сада, используя плоды яблонь, которые предыдущий владелец тщательно оберегал. Само собой, он также мыл окна, а также с помощью ящика, в котором были все мыслимые и немыслимые виды молотков, пил, дрелей, отверток и зубил, мешка гвоздей и других предметов, которых Мокрист так и не смог (да и не старался) распознать, облегчал жизнь Мокриста, в то же время продвигаясь к званию богатейшего мастера на все руки в округе.

Мокрист фон Губвиг занимался тяжелой работой только раз в жизни и надеялся никогда больше не делать ее в будущем, но он мог часами наблюдать за тем, как ее выполняют другие, разумеется, при условии, что им нравится то, что они делают. Так что он чувствовал себя вполне счастливым тем, что Крисп счастлив быть разнорабочим, в то время как Мокрист был счастлив не брать в руки ничего тяжелее стакана. В конце концов, его работа была невидимой и зависела от слов, которые, к счастью, не имеют веса и не нуждаются в смазке. В карьере жулика они хорошо послужили ему, и теперь он ощущал некоторое самодовольство, оборачивая их на пользу людям.

Между банкиром и жуликом есть разница, и хотя она очень, очень невелика, Мокрист чувствовал, что должен подчеркнуть, что эта разница существует, и кроме того, лорд Ветинари всегда следил за ним.

Итак, все были счастливы, и Мокрист приступил к работе в очень чистой одежде и с очень чистой совестью.

Умывшись и облачившись в вышеупомянутую одежду в своей собственной ванной[11], Мокрист отправился повидаться с женой, по пути репетируя улыбку и стараясь выглядеть веселым. Никогда не знаешь, чем тебя встретит Ангела[12]. Она бывает чрезвычайно язвительной. В конце концов, теперь она управляет целой семафорной системой.

Еще ей нравились гоблины, и поэтому некоторые из них жили за деревянными панелями дома и под крышей. Гоблины пахли, хотя все могло бы быть гораздо хуже. К тому же, запах компенсировался тем, что гоблины были влюблены в семафоры, все и каждый. Колеса и рычаги очаровали их. Мокрист знал, что гоблины предпочитали прятаться в пещерах и других вредных для человека местах, но сейчас, когда их внезапно признали равными людям, они нашли свою стихию, которая оказалась небом. Они могли карабкаться на семафорные башни быстрее, чем люди умели бегать, и грохот и лязг рычагов и весь непрерывно работающий механизм семафоров навсегда покорили их.

Уже через несколько месяцев пребывания в городе гоблины втрое увеличили эффективность работы семафоров по всей равнине Сто. Они были порождениями тьмы, но их восприятие света было безупречным. Гоблины на крыше были целой напастью[13], но если вам хотелось, чтобы ваши сообщения доставлялись быстро, вы не говорили об этом вслух. Злодеи из старых книжек нашли свое место в обществе. Этого требовала технология.

Когда Дик Симнел отправился искать встречи с Гарри Королем, он и не подозревал, что ему придется переговорить с таким количеством народа. Тем не менее, ему удалось проговорить себе путь сквозь работников главного офиса, которые были весьма предвзяты в суждениях и, видимо, считали своим прямым долгом воспрепятствовать кому бы то ни было увидеть Гарри Короля, особенно скользкого вида молодым людям с дикими глазами, изо всех сил старающимся выглядеть респектабельно несмотря на свою крайне поношенную одежду, которой, как полагали эти стражи, чего-то не хватало - возможно, костра. Однако Дик обладал настойчивостью осы и прямолинейностью бритвенного лезвия, и в конечном итоге он закончил свои искания перед столом большого человека в качестве просителя.

Гарри, краснолицый и нетерпеливый, посмотрел на него поверх стола и сказал:

— Парень, время – деньги, а я человек занятой. Ты сказал Нэнси внизу в приемной, что у тебя есть что-то, что может меня заинтересовать. Так что прекрати ерзать и взгляни мне в лицо честно. Если ты еще один мошенник, желающий меня надуть, мне придется спустить тебя с гадской лестницы[14], так и знай.

Дик молча таращился на Гарри несколько мгновений, после чего заговорил:

— Господин Король, я построил машину, которая способна перевозить людей и грузы почти везде, и ей не нужны л-лошади, она работает на воде и угле. Это моя машина, я ее построил и мог бы сделать ее еще лучше, если только вы найдете возможным вложить в это деньги.

Гарри полез в карман и вынул тяжелые золотые часы. Дик не мог не заметить на его руках целого комплекта массивных золотых колец, которые, как ему сказали, Гарри носил всегда, возможно, в качестве социально приемлемого и очень дорогого кастета.

— Я правильно тебя расслышал, парень? Ты Симнел, так? Я даю тебе пять минут на то, чтобы заинтересовать меня, и если мне покажется, что ты очередной базарный наперсточник, ты выкатишься отсюда быстрее, чем вошел.

— Моя старушка мать всегда говорит: не увидишь – не поверишь, господин Король, так что я пришел не с пустыми руками. Если вы дадите мне немного времени, чтобы позвать ребят и подогнать лошадей… - Дик кашлянул. – Мне стоило вам сказать, я нашел в себе смелость пригнать их прямо к вашему предприятию, потому что я поговорил с некоторыми людьми, и мне сказали, что если Гари Король хочет, чтобы что-то произошло, это должно произойти быстро

. Он заколебался. Не почудился ли ему этот блеск в глазах Гарри?..

— Ну-у, - несколько театрально протянул магнат. – Молодой человек, хотя время – это деньги, но болтовня дорого не ценится. Я выйду через пять минут, и лучше бы вам показать мне что-нибудь более вещественное.

— Спасибо, господин Король, это очень мило с вашей стороны, но сперва нам надо разог реть котел и поддерживать кипение более двух часов.

Гарри Король вынул сигару изо рта:

— Что? Кипение?

Дик нервно улыбнулся:

— Вы увидите, сэр, вы все увидите.

Спустя совсем немного времени, и как раз вовремя, дым и пар окутали предприятие, и Гарри король увидел…. И действительно был поражен.

Гарри Король действительно был поражен. Было что-то насекомоподобное в этой металлической конструкции, части которой непрерывно вертелись в густом облаке дыма и пара собственного производства. Гарри Король увидел воплощенный замысел. Замысел, который, к тому же, вряд ли когда-нибудь попросит выходной для похорон своей бабушки.

Перекрикивая шум, он спросил:

— Так как, ты говоришь, эта штука называется, мой мальчик?

— Паровоз, сэр. Двигатель, который использует расши рение и быструю конденсацию пара для производства энергии. Энергии для перемещения, то есть, движение, сэр. И если вы позволите проложить для него рельсы, сэр, мы покажем, что он может на самом деле.

— Рельсы?

— Ага, сэр. Он движется по железной дороге, сэр, сейчас посмотрите.

Внезапно раздался вопль баньши. Это Уолли дернул рычаг.

— Простите, сэр, иногда приходится выпускать пар. Это все для обуздания пара. Вы слышали ее песню, сэр, она хочет движения, энергия тратится впустую, пока она простаивает здесь. Дайте нам время и позвольте проложить испытательную колею вокруг вашей фабрики, и обещаю, очень скоро она побежит».

Гарри был нехарактерно молчалив. Пыхтение машины действовало на него как своего рода заклинание. Металлический голос пара снова разнесся над предприятием, и он понял, что не может уйти. Гарри не был склонен к самоанализу и прочей подобной ерунде, но он подумал, что это было, ну, чем-то таким, на что стоит взглянуть поближе. А потом он заметил лица толпы во дворе, , гоблинов, взбирающихся повыше, чтобы поглазеть на этого разъяренного демона под контролем двух немногословных парней в плоских кепках.

Собравшись с мыслями, Гарри повернулся к Дику Симнелу и произнес:

— Мистер Симнел, у вас есть два дня, не больше. Я даю вам шанс, не упустите его. Я, как я уже говорил, человек занятой. Два дня, чтобы меня удивить. Продолжайте».

Гномы и люди сидели и внимательно слушали парня, сидящего на углу Паточной Шахты[15], возможно, человека, но с бородой, которой позавидовал бы любой уважающий себя гном. Человек который решил поделиться своими познаниями о мире паточных шахт.

— Садитесь ближе, ребята, плесните чего-нибудь, и я расскажу вам темную липкую историю.

Он многозначительно посмотрел на свою пустую кружку, и послышались смешки, когда какой-то доброжелатель заменил ее. Отхлебнув пива, парень начал рассказ.

Много лет назад под Анк-Морпорком были обнаружены залежи патоки, очень глубоко, а каждый паточный шахтер знал: чем глубже шахта, тем лучше структура патоки и, соответственно, ее вкус. На самом деле, и, по крайней мере, в Анк-Морпорке, между гномьими кланами не было особых разногласий по этому поводу, и вопрос о том, кто будет разрабатывать месторождение, был вполне дружелюбно разрешен между людьми и гномами.

Все единодушно признали, что, когда заходит речь о работе под землей, никто не справлялся с этим лучше гномов, но, к ужасу старшего поколения шахтеров, очень немногие из молодых гномов интересовались шахтерским промыслом. Поэтому седые парни были рады приветствовать местных шахтеров любой видовой принадлежности, желавших работать под славными улицами Анк-Морпорка, только из удовольствия видеть, как патока снова добывается должным образом, и шахтеры, кем бы они ни были, углубились в свой липкий бизнес в поисках глубоких мерцающих залежей патоки.

А потом что-то случилось неподалеку от Равнин, где гномские шахтеры разрабатывали мощный пласт, часть которого находилась под землей, которая в то время принадлежала Низкому Королю гномов. В те не слишком давние времена отношения между людьми и гномами были несколько напряженными.

В те дни случился обвал темной глазури, чрезвычайно ценной и очень редкой, но которой каждый паточный шахтер опасался из-за склонности к спонтанному обрушению тоннелей.

По словам очевидцев, пока политики спорили по обе стороны политических баррикад, люди вместе с гномами трудились в шахтах. И обрушение произошло, в основном, с человеческой стороны пласта, и многие люди оказались в плену неумолимо липкого потопа.

Рассказчик на мгновение замялся.

—Ну, возможно, это случилось и с гномьей стороны, как я теперь думаю… - он смутился, но продолжал: - Шахтеры, работавшие над пластом с другой стороны, услышали, как многих других затопило потоком рафинированного сахара, и сказали: «Давайте, ребята, хватайте свое барахло и давайте вытащим их оттуда».

Рассказчик помедлил, возможно, для большего эффекта, и сказал:

— Но это, конечно, означало, что, для того чтобы попасть в нужное место, им пришлось бы преодолеть два рубежа охраны с вооруженными стражниками. Стражники, к тому же были не из тех, кто заботится о шахтерах, и не собирались пускать чужаков на свою территорию.

Последовала новая многозначительная пауза, и рассказ продолжился.

Шахтеры собрались у сторожевого поста. Кто-то сказал: «Мы с ними не справимся: они вооружены! » Они обменялись понимающими взглядами, и кто-то другой воскликнул: «Но у нас тоже есть оружие, если разобраться, и к тому же, нас больше! » Говоривший взмахнул огромным кулаком и добавил: «И мы каждый день трудимся в шахтах, а не стоим вокруг с умным видом».

И все как один гном или, может, человек, они бросились на ограждения, а стражники, понимая, что не справятся, удрали в укрытие, когда шахтеры с кирками и лопатами налетели на них. И шестьдесят шахтеров были спасены из очень липкой ситуации по обе стороны пласта.

Никаких официальных заявлений сделано не было, потому что чиновники хотели избежать позора.

Рассказчик огляделся, сияя, словно он был одним из тех шахтеров, хотя, возможно, так он и было, и когда его кружку снова наполнили, произнес:

— Это были старые добрые времена. Хотел бы я, чтобы так всегда и было.

На исходе второго дня Симнел и его парни медленно и целенаправленно пустили Железнаю Герду по короткому маршруту вокруг предприятия Гарри.

Гарри не мог не заметить, что внешний вид двигателя изменился, его очертания стали более мягкими, он бы даже сказал – прилизанными, хотя и трудно назвать пятьдесят тонн стали прилизанными, но, в конце концов, почему бы и нет? Машина не должна была быть красивой, но была красива своей заикающейся, воняющей, рычащей, дымящей красотой.

— Мы продвигаемся потихоньку, - сказал Дик весело. – Нам нужно погрузить кое-какой реальный балласт, прежде чем мы позволим ей разогнаться, но она подросла, вам не кажется? Мы надстроили ее, добавили пару вагонов, так что теперь ее просто невозможно будет остановить.

Ну вот, опять. Это определенно должен был быть «он», думал Гарри, но почему-то упорно цеплялась «она».

А потом и без того изборожденный морщинами лоб Гарри наморщился еще сильнее. Этот молодой человек определенно знает свое дело, и он говорит, что его машина может перевозить людей и грузы, но… кто захочет ездить на этом огромном лязгающем монстре?

С другой стороны, предприятие наполнял теперь запах пара, угля и нагретой смазки – мужественный, здоровый запах… Да, он даст им еще немного времени. Возможно неделю. В конце концов, уголь стоит недорого, да и платить этим парням не надо. Гарри Король понял, что чувствует себя совершенно счастливым. Да, он даст им еще время. И запах приятный, в отличие от того, с которым они с Эффи мирились годами. О, да, они определенно заслуживали еще некоторого времени, хотя ребят и стоит подержать в напряжении. Он взглянул верх, на неустанно мигающие семафорные башни. Гарри Король смотрел в будущее.

Ветер над семафорными башнями дул со стороны Пупа, холодный и целеустремленный, и Ангеле Красоте Добросерд казалось, что отсюда она видит край мира. Ей нравились такие моменты. Они напоминали ей времена, когда она была маленькой, совсем крохой, и ее мать во время кодирования подвешивала ее колыбель на вершине башни, оставляя дочь весело лепетать на высоте нескольких сотен футов над землей. Ее первым словом, как говорила мама, было «Контрольная сумма».

И теперь она ясно видела сквозь легкую дымку гору Кори Челести, похожую на сверкающую зеленую сосульку. Она ликовала, затягивая втулки в верхней галерее. Она была далеко от офиса, так далеко, как только возможно, и это было здорово. В конце концов, она видела отсюда свой офис. На самом деле, она могла увидеть отсюда чей угодно офис, но сейчас она разбиралась в тонких механизмах и наслаждалась миром, в котором она могла протянуть руку и коснуться солнца, по крайней мере, образно выражаясь. Ее лирический настрой был нарушен одним из гоблинов-семафорщиков.

— Я принес двенадцать втулок и флягу с кофе, очень гигиенично, я вымыл кружку своими руками. Я. Сумрак Тьмы, - сказал он гордо.

Ангела взглянула в лицо, который не смог бы полюбить и целый батальон безумных матерей, но все же улыбнулась и сказала:

— Спасибо, мистер. Должна сказать, ты действительно неплохо приспособился, как для того, кто всю жизнь провел в пещере. Не могу поверить, что тебя совершенно не беспокоит высота, это не перестает меня удивлять. Еще раз спасибо, кофе действительно хорош, к тому же все еще теплый.

Сумрак Тьмы пожал плечами так, как это мог только гоблин. Зрелище напоминало клубок извивающихся змей.

— Миссис Босс, гоблинам не впервой приспосабливаться. Не приспособиться – не выживать. И вообще, все идет отлично! Гоблины иметь уважжение!. А как поживает мистер Мокрый?

— Мокрист поживает неплохо, друг мой, и кстати, моему мужу не нравится, как его называют гоблины. Он думает, вы нарочно это делаете.

— Вы хотите мы перестали так называть?

— О нет! Это преподаст ему урок смирения. Ему стоит этому поучиться

Гоблин заговорщически улыбнулся, видя, что Ангела старается не смеяться, а над их головами семафоры продолжали рассылать свои сообщения по миру.

Ангела почти могла читать сообщения, просто глядя на башни, но для этого приходилось соображать очень, очень быстро, а гоблины были еще быстрее. Кто бы мог предположить, насколько зоркие у них глаза? Используя новые, цветные заслонки после наступления темноты, семафорщики-люди могли различить четыре или пять, ну, может даже шесть цветов в очень ясную ночь, но кто мог вообразить, что гоблины, только-только выбравшиеся из своих пещер, могли отличить багровый от розового, тогда как большинство людей не распознали бы этот чертов багровый, даже если бы увидели его?

Ангела взглянула на Сумрака Тьмы и еще раз призналась самой себе, что именно благодаря гоблинам семафорное сообщение стало быстрее, точнее и слаженнее, чем когда-либо прежде. И как она могла отблагодарить их за это? Иногда гоблины не утруждались даже получением жалования. Они любили крыс, в которых никогда не было недостатка, но, будучи боссом[16], она чувствовала на себе ответственность за то, чтобы показать маленьким ботаникам, что на свете есть множество других вещей, которыми они могли бы заниматься, кроме передачи и расшифровки семафорных сообщений. Она почти содрогнулась. Они страстно, маниакально любили работать дни и ночи напролет, если возможно.

Она знала, что, раз уж табличка на двери гласит: «Босс», то она должна думать об их благополучии, но ведь они совершенно им не интересовались. Все, чего они хотели, - кодировать и расшифровывать, прерываясь лишь с появлением леди троллихи с тележкой, полной крыс. Честное слово! Они обожали свою работу, не просто любили ее, но жили ею. Многие ли начальники должны были обходить своих работников, настаивая на том, чтобы они закончили рабочий день и разошлись по домам? Но и тогда они не уходят, они хотят остаться на семафорных башнях, в короткие ночные часы болтая по семафорам с гоблинами в других местах. Они предпочитали болтовню еде и даже спали на башне, в принесенных наверх соломенных постелях, когда зов природы все же заставлял их вздремнуть.

Ангела настаивала перед советом попечителей на том, что необходимо заложить фундамент для того дня, когда гоблины и их дети захотят глубже влиться в общество. Это было затруднительно, хотя после того, как выдающиеся музыкальные таланты Слез Гриба были так эффектно представлены высшему свету Анк-Морпорка, гоблины и были признаны людьми, странными, но все же людьми. Конечно, оставался еще запах, но нельзя же получить все сразу.

Нововведения обрушиваются на Анк-Морпорк, как заразная болезнь, думал Гарри Король на следующее утро, глядя вниз на фабрику, где люди заглядывали за ворота и ограждения, шепотом обмениваясь предположениями. Гарри знал своих сограждан как облупленных, каждый из них был зевакой, добровольным рабом новизны и экзотики. Вся толпа, как один человек, поворачивала головы, следя за Железной Гердой, как стая скворцов, а Железная Герда раз за разом с пыхтением проезжала мимо, Дик покачивался на подножке, и воздух был полон гари и запахов. И все же, подумал он, это одобрение. Никто не протестовал, никто не пугался. Огненный дракон в облаке дыма и пепла оказался вдруг перед ними, а они поднимают детей повыше, чтобы те могли на него посмотреть, и машут руками, когда он проходит мимо.

Что за странная магия… он поправил себя, что за странная механика смогла добиться этого? Чудовище пришло к ним, и они полюбили его.

Мне придется выучить все эти слова, подумал Гарри, покидая свой офис: «подножка», «котел», «обратная величина», «дисульфид молибдена»[17] и весь этот утомительный, но увлекательный язык пара.

Заметив, что Гарри наблюдает за ними, Дик Симнел позволил Железной Герде плавно замедлить ход, пока она не остановилась с едва заметным толчком. Дик спрыгнул с подножки и приблизился, Гарри увидел в его глазах торжество.

— Молодец, парень, - сказал Гарри. – Но будь осторожен, очень-очень осторожен. Теперь остерегайся всего. Я видел, как люди совали носы за мои ворота и прижимались к заборам так, что у них лица стали как гофрированные. Люди очарованы, а когда люди очарованы, они тратят деньги. Самое главное в бизнесе – это решить, кто будет получать деньги, мой мальчик, и в этом отношении это место вроде джунглей. Я ведь более чем мультимиллионер, гораздо более. И я знаю, что, хотя рукопожатия приятны и дружелюбны, но когда дело доходит до бизнеса, тебе не обойтись без чертовых законников, а если кругом джунгли, то я в них горилла! Лучше назови мне имя своего адвоката, и я пришлю своего, чтобы они могли договориться честь по чести, пока их денежки капают. Не хочу, чтобы кто-то говорил, будто Гарри Король обирает паренька, приручившего пар. Я думаю, стоит финансировать вас до определенного момента, я не сомневаюсь, потому что, я считаю, у этого двигателя есть реальные возможности, огромные возможности. Вы меня заинтересовали, а когда об этом узнают газеты, вы заинтересуете всех.

Дик пожал плечами:

— Здорово, что вы даете мне шанс, сэр Гари, так что я заранее одобряю все, что вы предложите.

Гарри Король почти вскричал:

— Нет, нет, нет! Ты мне нравишься, парень, очень нравишься, но бизнес есть бизнес. – Лицо Гарри побагровело от гнева. – Никогда никому не говори, что примешь все, что тебе дадут. Торгуйся парень! Хватит витать в облаках. Торгуйся, торгуйся изо всех сил.

Повисло молчание. Потом Дик сказал:

— Господин Король, прежде чем я решил отправиться в Анк-Морпорк, я говорил со своей матушкой, очень проницательной женщиной, - ей приходится быть таковой с тех пор, как мой отец отошел в мир иной, если вы понимаете, о чем я. И она сказала: если хочешь сделать бизнес в большом городе, Дик, притворись простачком и посмотри, как к тебе отнесутся. Если к тебе относятся должным образом, принимая таким, каков ты есть, то, скорее всего, ты можешь доверять эти людям. И вот тогда ты можешь показать им, насколько ты на самом деле умен. И да, сэр, кажется сейчас у нас как раз обеденный перерыв, так что я прямо сейчас пойду и отыщу адвоката. – Он заколебался. – Э-э… А где мне найти адвоката, которому можно доверять? Я могу оказаться совсем не таким умным как мне кажется.

Гарри от души рассмеялся.

— Это непростой вопрос, парень, я сам все время задаюсь им. Мой друг Наверн Чудакулли из Университета только вчера рассказал мне об одном: этот адвокат так надежен, что его можно использовать вместо лома. Почему бы не предоставить твоим парням продолжать демонстрацию, и пойдем в мой экипаж, хотя это и не тот путь, каким ты сюда прибыл, ха? Давай, парень, шевелись!

В офисе здания Гильдии Законников Гарри Король и Дик Симнел встретились с господином Громобоем, удивительно большим удивительно троллем. Троллем, чей голос напоминал мягкие потоки лавы.