Терри Пратчетт 8 страница

‑ Давай скажем так. Я думаю, что это залог добрых намерений.

‑ Эт' х'рошо, сэр. – сказал тролль – а кто он, этот Салок?

‑ Э… ну, скажем, некто, желающий продемонстрировать нам, какой он хороший гражданин. Вот этого и держись, понял?

Детрит вскинул арбалет на плечо для простоты переноски и быстро поковылял прочь, иногда опираясь на костяшки рук. Ваймс прислонился к стене. Какой же длинный день. А теперь…

На стене, чуть выше его роста, тролль начертил грубый набросок бриллианта. Тролльское граффити узнать было легко – они царапали его ногтем, и линии обычно на дюйм врезались в каменную кладку. Рядом с бриллиантом было нацарапано: СИЯЮЩИЙ.

‑ Гм… ‑ сказал тоненький голосок из его кармана. Ваймс вздохнул и вытащил Крыжовника, все еще разглядывая на слово на стене.

‑ Да?

‑ Вы сами запретили напоминания – сказал имп извиняющимся тоном.

‑ Ну? Что ты хотел сказать?

‑ Без одиннадцати минут шесть, Впишите Здесь Свое Имя – кротко напомнил имп.

‑ Господи боже мой! Да почему же ты не сказал мне!

‑ Потому что вы сами не велели! – дрожащим голосом посетовал имп.

‑ Да, но… ‑ Ваймс замолчал. Одиннадцать минут. Он не успеет, в это‑ то время суток. – Шесть часов, это очень важно.

‑ Вы не сказали мне об этом! – имп обхватил голову руками – Вы просто запретили напоминания! Мне очень, очень жаль…

Позабыв про Сияющего, Ваймс в отчаянии оглядывался по сторонам. В этом районе, где бойни соседствовали с портом, не было нужды в семафорных башнях, но он заметил большой семафор на крыше офиса начальника порта.

‑ Отправляйся туда! – приказал он, открывая коробку – Скажи им, что ты от меня и у сообщения приоритет номер один, понял? Пусть сообщат в Псевдополис Ярд, откуда я стартовал. Я перейду реку по мосту Незаконнорожденных[77] и побегу через Прутс! [78] Стражники в Ярде знают, что делать. Лети!

Имп мгновенно перешел от отчаяния к энтузиазму. Он отдал честь.

‑ Разумеется, сэр. Интегрированный сервис сообщений Блюнос (tm) поможет вам, Впишите Здесь Свое Имя. Подключаю интерфейс немедленно!

Он спрыгнул на мостовую и исчез в зеленоватой дымке.

Ваймс пересек доки и побежал по берегу мимо кораблей против течения реки. Доки всегда были переполнены, поэтому дорога превратилась в полосу препятствий из тюков, канатов и сложенных в штабеля ящиков, сдобренных одной перебранкой на каждые двадцать метров. Но Ваймс был бегуном от природы и прекрасно знал, как прокладывать себе дорогу по городским улицам, полным народу. Он уклонялся и прыгал, уворачивался и увертывался, и, когда было необходимо, толкался. Споткнувшись о канат, он упал, но тут же перекатился и вскочил на ноги. Грузчик толкнул его; Ваймс уложил парня апперкотом и побежал еще быстрее, на случай если поблизости ошивались приятели пострадавшего.

Это было важно…

Сверкающая карета, запряженная четверкой лошадей и с двумя лакеями на запятках, вывернула с Обезьяньей улицы[79]. Ваймс отчаянно рванул вперед, ухватился за поручень, вскочил на запятки между потрясенными лакеями, переполз через трясущуюся крышу и плюхнулся на сиденье рядом с молодым кучером.

‑ Городская Стража – объявил он, показывая значок. – Езжай прямо!

‑ Но мне нужно свернуть налево, к… ‑ начал молодой человек.

‑ И щелкни кнутом, пожалуйста – сказал Ваймс, игнорируя его протесты – Это очень важно!

‑ О! Так это высокоскоростная погоня, бросающая вызов смерти? – оживился кучер – Отлично! Я просто создан для этого! Вы можете положиться на меня, сэр! Вы знаете, что я могу заставить эту карету проехать сто метров на двух колесах? Только вот старая мисс Робинсон мне не велит. На правых двух колесах, или на левых – только скажите! Хииийяя! Хииийяя!

‑ Послушай, я просто... – начал Ваймс, когда бич защелкал у него над головой.

‑ Конечно, заставить лошадей бежать на двух ногах было трудно. Это уже больше похоже на прыжки, чем на бег, честно говоря. – радостно поделился кучер, поворачивая свою шляпу задом наперед, чтобы минимизировать сопротивление воздуха – Ну что, хотите увидеть мой двухколесный трюк?

‑ Не особенно – признал Ваймс, глядя вперед.

‑ Копыта даже искры почти не высекают, когда я делаю мой двухколесный, уж поверьте! Хииийяя!

Окружающий пейзаж размылся от скорости. Впереди был сквозной проезд к Двухпинтовому доку[80]. Он проходил по разводному мосту… Обычно проходил.

Именно сейчас мост был разведен. Ваймсу были видны мачты корабля, который как раз выводили из дока на реку.

‑ О, не беспокойтесь, сэр! – прокричал кучер – Мы разгонимся по причалу и перепрыгнем!

‑ Ты не сможешь перепрыгнуть двухмачтовик на карете с четырьмя лошадьми, парень!

‑ Спорим, что смогу, если проскочить между мачтами, сэр! Хииийяя! Хииийяя!

Люди поспешно разбегались перед несущейся каретой. Позади, лакеи решили поискать другую работу. Ваймс толкнул кучера на сиденье, схватил вожжи, уперся двумя ногами в тормозной рычаг и потянул поводья изо всех сил.

Колеса заблокировались. Лошади начали поворачивать. Карета заскользила, стальные обода колес высекали из мостовой снопы искр, раздался хриплый скрежет металла. Лошади еще немного повернули. Карету занесло, она потащила лошадей за собой, раскручивая их, как ярмарочных карусельных лошадок. Их копыта чертили огненные следы по булыжникам. В этот момент Ваймс отпустил тормоз и вожжи, одной рукой вцепился в сиденье, другой – в поручень, закрыл глаза и стал ждать, когда шум утихнет.

К счастью, так и произошло. Остался только один негромкий звук – раздраженный стук по крыше кареты, производимый, видимо, при помощи трости. Послышался ворчливый голос пожилой женщины:

‑ Джонни! Ты опять слишком быстро ехал, молодой человек?

‑ Полицейский разворот! – выдохнул Джонни, глядя на четверку исходящих паром лошадей, которые теперь стояли мордами туда, откуда прибежали. – Я впечатлен!

Он повернулся к Ваймсу, но Ваймса рядом с ним уже не было.

Человек, выводивший на реку корабль, бросил свои канаты и убежал, когда увидел, как карета, запряженная четверкой лошадей, несется прямо на него. Канал, ведущий в док, был узким. Можно было без труда взобраться по канату на судно, пересечь палубу и спрыгнуть на мостовую с другой стороны. Что и было только что проделано.

Бегущий все вперед и вперед Ваймс увидел, что на мосту Незаконнорожденных началась драка. Перегруженный фургон с сеном застрял между шатких домиков, стоявших по обе стороны моста, снес часть чьего‑ то второго этажа и в процессе растерял часть своего груза. Драка завязалась между владельцем фургона и обладателем свежесозданного бунгало, который был почему‑ то не в восторге. Драгоценные секунды ушли на то, чтобы пролезть сквозь сено, а потом пробраться между застрявших в пробке повозок к другому концу моста. Перед ним открылась широкая улица Прутс, забитая транспортом, да к тому же идущая в гору.

Он не успевал. До шести должно быть осталось не больше пяти минут.

Подумай об этом, подумай об этом маленьком личике…

‑ Мистер Ваймс!

Он обернулся. Почтовая карета только что вывернула на улицу и на рысях приближалась к нему. Рядом с кучером сидел Моркоу и неистово махал Ваймсу руками.

‑ Прыгайте на подножку, сэр! – прокричал он – У вас мало времени!

Ваймс снова побежал, и когда поравнялся с каретой, вскочил на подножку, ухватившись за поручень.

‑ Это, случайно, не почтовая карета в Квирм? – прокричал он, когда кучер погнал коней галопом.

‑ Верно, сэр – ответил Моркоу – Я объяснил кучеру, что у нас случай особой важности.

Ваймс ухватился покрепче. У почтовых карет были отличные лошади.

Колеса рядом с ним крутились так, что спиц было не видно.

‑ Как ты умудрился добраться сюда так быстро? – прокричал он.

‑ Срезал через Аптекарские сады[81], сэр!

‑ Что? Эта маленькая улочка у реки? Она недостаточно широкая для такой кареты!

‑ Ну, пришлось протискиваться, сэр, да. Когда с кареты сорвало фонари, стало проще.

Теперь Ваймс разглядел, в каком состоянии бок кареты. Краска была ободрана по всей длине.

‑ Ну ладно – прокричал он – скажи кучеру, что я оплачу счета, разумеется! Но это все зря, Моркоу. Парковая улица в это время дня вся забита!

‑ Не беспокойтесь, сэр! И я бы на вашем месте держался покрепче, сэр!

Ваймс услышал щелчок бича. Это была настоящая почтовая карета. Мешки с почтой не нуждаются в комфорте. Ваймс почувствовал, как нарастает скорость.

Скоро они будут на Парковой. Ваймс не многое мог разглядеть, потому что на такой бешеной скорости его глаза слезились от ветра, однако впереди была одна из самых модных городских пробок. Она была достаточно неприятной в любое время суток, но ранним вечером становилась просто ужасной, благодаря существовавшей в Анк‑ Морпорке верой в то что приоритет на дороге принадлежит самой большой повозке или кучеру с самой луженой глоткой. Здесь постоянно происходили мелкие столкновения, после чего пострадавшие транспортные средства неизбежно блокировали перекресток, а их возницы приступали к обсуждению правил дорожного движения с привлечением в качестве аргументов любого подручного оружия.

И в этот водоворот толкающихся лошадей, спешащих пешеходов и проклинающих все на свете возниц на полном скаку устремилась теперь их почтовая карета.

Ваймс закрыл глаза, а потом, услышав изменение в звуке колес, рискнул открыть их снова. Карета пролетела через перекресток. Прежде чем они понеслись дальше на Лепешечную[82], Ваймс успел заметить на поперечной улице гигантскую очередь, которая бесновалась и кричала позади двух неподвижных троллей‑ стражников.

‑ Ты перекрыл дорогу? Ты перекрыл дорогу! – завопил он, перекрикивая шум ветра.

‑ И Королевскую[83] тоже, сэр. Просто на всякий случай – прокричал в ответ Моркоу.

‑ Ты перекрыл две главных улицы? Целых две чертовых улицы? В час пик?

‑ Да, сэр – ответил Моркоу – Это был единственный способ.

Ваймс повис на поручне, лишившись дара речи. Разве он сам посмел бы сделать такое? Но в этом был весь Моркоу. Вот была проблема – и вот ее нет. Надо признать, что весь город, наверное, сейчас забит застрявшими повозками, но это уже другая проблема.

Он будет дома вовремя. Имеет ли значение минута опоздания? Нет, наверное, нет, хотя у Сэма‑ младшего оказались очень точные внутренние часы. Возможно, две минуты – тоже ничего страшного. Даже три. Наверное, можно дотянуть до пяти. Но не больше. Где пять минут, там станет и десять, потом полчаса, потом пара часов, а потом ты не придешь взглянуть на своего сына весь вечер. Так что вот так. Шесть часов, ровно. Каждый день. Чтение для Сэма‑ младшего. Никаких отговорок. Он обещал это сам себе. Стоит тебе один раз не придти по уважительной причине, в следующий раз не придешь по неуважительной.

Ему даже кошмары снились, об опозданиях.

О Сэме‑ младшем Ваймсу вообще снилось много кошмаров. В них была пустая детская кроватка и тьма.

Просто все было слишком хорошо. За несколько коротких лет он, Сэм Ваймс, раздулся, как воздушный шарик. Он был герцогом, он командовал Стражей, он был могущественным, он женился на женщине, чьего сострадания, любви и понимания такой человек как он не заслуживал, и он был богат как Креозот. Фортуна пролила блага из рога изобилия, а он оказался человеком с большой чашей. И все это случилось так быстро.

А потом появился Сэм‑ младший. Поначалу все было прекрасно. Младенец был, ну, просто младенцем, весь состоял из болтающейся головы, отрыжки и несфокусированных глаз, и был полностью препоручен заботам матери. А потом, однажды вечером, его сын повернулся и взглянул прямо на Ваймса глазами, которые для его отца воссияли ярче всех фонарей мира, и страх хлынул в жизнь Сэма Ваймса ужасной волной. Вся эта удача, вся эта яркая радость – все было ошибкой. Очевидно, что вселенная не может дать столько счастья одному человеку, не предъявив впоследствии счет. Откуда‑ то накатывалась огромная черная волна, и когда она накроет его с головой, все будет смыто прочь. Иногда он был уверен, что слышит ее отдаленный грохот…

Выкрикивая бессвязные благодарности, он спрыгнул с замедлившей ход кареты, закачался, восстанавливая равновесие, и рванул по дорожке к дому с такой скоростью, что его даже занесло на повороте. Парадная дверь уже открывалась, когда он подбежал к ней, расшвыривая сапогами гравий, а в проеме стоял Вилликинс, с Книгой в руках. Ваймс схватил ее и затопал вверх по ступеням, когда часы в городе стали отбивать различные вариации на тему шести часов.

Сибил всегда категорически отказывалась завести няньку. Но однажды Ваймс оказался еще более категоричен, и они все‑ таки обзавелись одной, а вдобавок еще и " главной пещерницей", которая присматривала за обиталищами породистых драконов около дома. В конце концов, человеческие силы небеспредельны. Он выиграл. Непорочность как раз только что закончила укладывать Сэма‑ младшего в его кроватку, когда Ваймс нетвердой походкой вошел в детскую. Она исполнила реверанс почти на треть, прежде чем разглядела недовольное выражение на его лице и припомнила произнесенную на прошлой неделе импровизированную лекцию " О Правах Мужчин", после чего поспешно покинула комнату. Было важно, чтобы никого больше не было. Этот момент – только для Сэмов.

Сэм‑ младший поднялся в кроватке, уцепившись за поручни, и сказал: " Па! " Слово прозвучало мягко.

Ваймс погладил сына по волосам. Удивительная штука, в самом деле. Он тратил целый день на разговоры, крики, вопли и угрозы, но здесь, в это тихое, пахнущее мылом (спасибо Непорочности) время, он никогда не знал, что сказать. Его язык заплетался в присутствии четырнадцатимесячного ребенка. Все что ему приходило на ум, вроде: " Кто папочкин малыш, а? " звучало ужасно фальшиво, как будто он только что вычитал фразу в книге. На самом деле в этой мягкой, в пастельных тонах, комнатке, говорить было нечего и не о чем.

Из‑ под кроватки послышался храп. Там дремал дракон Мизер[84]. Старый, лишившийся уже зубов и пламени, с рваными крыльями, он каждый день карабкался вверх по лестнице и занимал свой пост под кроваткой. Никто не знал, почему. Во сне он тихонько посвистывал.

Счастливая тишина окутала Ваймса, но она не продлится долго. Пора было начинать Чтение Книги С Картинками. Вот зачем Ваймсу нужно было придти ровно в шесть часов. Это была каждый день одна и та же книга. Страницы ее закруглились по углам и стали мягкими там, где Сэм‑ младший жевал их, но для одного из присутствующих в детской, это была книга книг, величайшая история всех времен. Ваймсу больше не нужно было смотреть на строчки. Он знал их в сердце своем.

Книга называлась " Где Моя Корова? "

Не названный по имени герой жаловался, что потерял свою корову. Вот и весь сюжет.

Первая страница начиналась многообещающе:

Где моя корова?

Это моя корова?

Она говорит: " Беее! "

Это овечка! Это не моя корова!

Затем автор углублялся в материал:

Где моя корова?

Это моя корова?

Она говорит: " Иго‑ го! "

Это лошадка! Это не моя корова!

Тут автор испытал настоящую творческую агонию и начал черпать слова из самых глубин своей истерзанной души:

Где моя корова?

Это моя корова?

Он говорит: " Хрррааа! "

Это бегемот! Это не моя корова!

Сегодня был отличный вечер. Сэм‑ младший широко улыбался и шумно радовался новым поворотам сюжета. Конечно, корова в конце концов найдется. Книга была по‑ настоящему захватывающей. Все животные были изображены так, что могли смутить даже котенка, выросшего в темной комнате, что только добавляло ей интереса. Лошадь, как всегда поступают лошади, стояла перед вешалкой, а бегемот ел из корыта, к которому были прислонены перевернутые вилы. Если взглянуть на картинку под каким‑ то ненормальным углом зрения, всего лишь на секунду можно было разглядеть нечто, напоминающее корову… Сэму‑ младшему книжка все равно нравилась. Наверное, это была самая обнимаемая книжка в мире.

Темнее менее, она немного беспокоила Ваймса, хотя он прекрасно научился издавать различные звуки и мог изобразить " Хрррааа! " лучше кого угодно. Разве такая книга нужна городскому ребенку? Когда он мог услышать эти звуки? В городе, единственный звук, который могли издавать все эти звери, было " пшшш! " мяса на сковородке. Но в детской как будто действовал особый заговор, ягнята, медвежата и пушистые утята были повсюду, куда ни взгляни.

Однажды вечером, после особенно трудного дня, Ваймс испробовал собственную уличную версию стихов:

Где мой папочка?

Это мой папочка?

Он говорит: " Бляха‑ муха! Рука тысячелетия и креветка! "

Это Вонючий Старикашка Рон! Это не мой папочка!

Все шло прекрасно, пока он не услышал многозначительное тихое покашливание. В дверях стояла Сибил. На следующий день Сэм‑ младший с безошибочным детским чутьем на такие штуки сказал Непорочности: " Ляха! " На этом все и закончилась, хотя Сибил ни разу не возвращалась к этому вопросу, даже когда они были наедине. С тех пор Сэм строго придерживался разрешенной версии.

Ее‑ то он и рассказывал сегодня, под шум ветра за окном в этом маленьком мире детской комнаты, розовой и голубой тишине, все обитатели которой были такими мягкими, шерстяными и пушистыми, и она, казалось, окутывала их обоих. На часах шерстяной ягненок прыгал взад и вперед, отсчитывая время.

Еще не совсем проснувшись, в полумраке, с обрывками темного сна, заполнившими его сознание, Ваймс уставился на комнату, не узнавая ее. Он запаниковал. Что это за место? Что здесь делают все эти улыбающиеся животные? Что лежит на его ногах? Кто этот тут задавал вопросы и почему он закутан в голубую шаль с уточками на ней?

Потом пришли благословенные воспоминания. Сэм‑ младший уснул, обняв его шлем, как плюшевого медвежонка, и Мизер, всегда искавший что‑ нибудь теплое, чтобы туда прилечь, пристроил голову на его сапоге. Кожа уже была заляпана слюнями.

Ваймс осторожно забрал шлем, поплотнее закутался в шаль и направился вниз, в холл. Он заметил свет под дверью библиотеки и, все еще сонный, побрел туда.

Два стражника встали. Сибил повернулась в кресле, стоявшем у огня. Ваймс почувствовал, как уточки медленно соскользнули с его плеч и сложились кучкой на полу.

‑ Я оставила тебя поспать, Сэм – сказала леди Сибил – Этой ночью ты лег не раньше трех часов.

‑ У всех двойные дежурства, дорогая – ответил Ваймс, осмелившись мечтать, что что Моркоу и Салли даже не помыслят рассказать кому‑ нибудь, как видели своего босса одетого в голубую шаль с уточками – Я должен подавать пример.

‑ Я уверена, что это ты и собирался седлать, Сэм, но выглядишь ты скорее как страшное предупреждение – сказала Сибил – ты когда ел в последний раз?

‑ Я съел сэндвич с латуком, помидорами и беконом, дорогая – ответил он, стараясь говорить таким тоном, как будто бекон был всего лишь приправой, а не огромным куском, слегка прикрытым хлебом.

‑ Думаю, именно так и было – ответила Сибил, еще более старательно давая понять, что не поверила не единому слову. – Капитан Моркоу хочет что‑ то сказать тебе. Так что садись, а я пойду погляжу, что у нас будет на обед.

Когда она поспешно удалилась в направлении кухни, Ваймс повернулся к стражникам и некоторое время размышлял, не стоит ли улыбнуться глуповатой улыбкой и закатить глаза, что на мужском языке жестов означает " Женщины, э? ", но решил этого не делать на том основании, что аудитория состояла из младшего констебля Хампединг, которая сочтет его дураком, и капитана Моркоу, который просто не знал, что это значит.

Вместо этого он остановился на обычном " Ну? "

‑ Мы сделали все, что смогли, сэр – сказал Моркоу – Эта шахта – очень несчастливое место.

‑ С местами преступления, особенно убийства, всегда так, да.

‑ Фактически, я не уверен, что мы обнаружили место убийства, сэр.

‑ Вы разве не видели тело?

‑ Да сэр. Я так думаю. В самом деле, сэр, если бы вы были там…

‑ Не думаю, что смогу выдержать это – прошипела Ангва, когда они вновь направились к Паточной улице.

‑ В чем дело? – спросил Моркоу.

Ангва ткнула большим пальцем себе за плечо.

‑ Она! Вампиры и оборотни: не очень‑ то хорошая компания!

‑ Но она черноленточник – мягко возразил Моркоу – Она не…

‑ Ей и не надо ничего делать! Она просто есть. Для одного из нас быть рядом с вампиром похоже на самый неудачный день, когда встал не с той ноги и волосы дыбом. Уж поверь мне, оборотень знает, что это такое, когда волосы дыбом[85].

‑ Дело в запахе? – спросил Моркоу.

‑ Ну, запах не очень, но не это главное. Они такие спокойные. Такие совершенные. Рядом с ней я чувствую себя растрепанной неряхой. И ничего не могу с этим поделать, это уже тысячи лет так. Это имидж. Вампиры всегда такие спокойные, у них все под контролем, а оборотни, ну, неуклюжие животные. Недособаки[86].

‑ Но ведь это неправда. Многие черноленточники абсолютные невротики, а ты такая гладкая и…

‑ Не тогда, когда я рядом с вампиром! Они как будто пробуждают что‑ то во мне! Слушай, перестань быть таким логичным, понял? Я ненавижу, когда ты начинаешь рассуждать обо мне логически. Почему мистер Ваймс настоял, чтобы пошла именно я? Ну хорошо, хорошо, я знаю, почему. Просто мне тяжело, вот и все.

‑ Я уверен, что ей тоже нелегко… ‑ начал Моркоу.

Ангва одарила его Взглядом. " В этом весь он – подумала она – Он действительно именно так и мыслит. Он просто не представляет, что сказать нечто подобное – явно неудачная идея. Ей нелегко? А мне когда‑ нибудь было легко? Ей, по крайней мере, не приходится делать тайники с одеждой по всему городу! Окей, стать тихой мышкой и бросить пить кровь[87] не очень приятно, но мы‑ то боремся со своими привычками и притворяемся мышками каждый месяц! И разве я хоть раз перегрызла кому‑ нибудь горло? Я охочусь на куриц! И заранее расплачиваюсь за них. Она когда‑ нибудь страдала от ПредЛунного Синдрома (ПЛС)? [88] Не думаю! О господи, а сегодня к тому же и луна почти полная. Я уже чувствую, как шерсть растет! Проклятые вампиры! [89] Они изображают, что так трудно перестать быть убийцей‑ кровососом! И все им сочувствуют. Даже он".

Все это промелькнуло у нее в голове за секунду. Но вслух она сказала:

‑ Ну что ж, давайте отправимся вниз, сделаем все что нужно и уберемся оттуда, окей?

Вокруг главного входа все еще стояла толпа. Был там и Отто Фскрик, который взглянул на Моркоу и слегка пожал плечами.

Охранники тоже стояли на своих местах, но было ясно, что кто‑ то их уже проинструктировал. Они кивнули прибывшей команде. Один из них даже очень вежливо распахнул дверь.

Моркоу поманил других стражников поближе к себе.

‑ Нас могут подслушивать, каждое слово, понятно? Так что будьте осторожны. И помните – они думают, что вы не можете видеть в темноте.

Он первым вошел в здание, где их уже поджидал Мудрошлемер, улыбающийся и настороженный.

‑ Добро пожаловать, Головостук – сказал гном.

‑ Э, поскольку мы говорим по‑ морпоркски, я предпочитаю, чтобы меня называли " капитан Моркоу" – сказал Моркоу.

‑ Как скажете, плавильщик – согласился гном – Лифт готов!

Когда они уже спускались в лифте, Моркоу спросил:

‑ Что им движет?

‑ Устройство – ответил Мудрошлемер, и в его голосе прозвучала гордость, на время победившая нервозность.

‑ В самом деле? И много у вас Устройств? – поинтересовался Моркоу.

‑ Ось и средний брусок.

‑ Средний брусок? Я только слышал о них.

‑ Нам повезло. Буду счастлив показать его вам. Просто бесценная вещь для готовки еды – пробормотал Мудрошлемер – А еще там, внизу, мы храним множество кубов, обладающих различными силами. Ничто не укроется от плавильщика. Мне приказано показать вам все, что вы захотите увидеть, и рассказать вам обо всем, что вам захочется узнать.

‑ Спасибо – сказал Моркоу, когда лифт остановился в темноте, освещенной только отблесками тел чебряков – Насколько велики ваши раскопки?

‑ Не могу сказать – быстро ответил Мудрошлемер – Я и сам не знаю. А, вот и Пылкий. Ну, я пошел…

‑ Нет, Мудрошлемер, пожалуйста, останься с нами – сказала тень во тьме. – Ты тоже должен взглянуть на это. Добрый день вам, капитан Моркоу и… ‑ Ангва уловила нотку отвращения в голосе – дамы. Пожалуйста, следуйте за мной. Извините за темноту. Возможно, ваши глаза со временем привыкнут. Я буду рад описать вам любой предмет, до которого вы дотронетесь. Сейчас я отведу вас к месту, где случился этот ужасный… случай.

Ангва осматривалась, пока их вели по туннелю. Мелочь, но Моркоу пришлось идти слегка согнув ноги в коленях. Головостук, э? Забавно, ты никогда не рассказывал об этом прозвище нашим парням!

Через каждые двадцать метров или около того Пылкий останавливался перед большой круглой дверью, вокруг каждой из которых собирались чебряки, и открывал ее, поворачивая большое колесо в середине. Двери скрипели, когда открывались, а открывались с неторопливостью, которая позволяла предположить, что они очень тяжелые. Там и тут в туннелях со стен свисали какие‑ то штуки, механизмы, которые явно находились здесь не без причины. Вокруг них тоже мерцали чебряки. Она не имела ни малейшего представления, зачем они нужны, но Моркоу радовался им, как дитя.

‑ У вас тут воздушные колокола и непромокаемые сапоги, мистер Пылкий! Я раньше только слышал о них!

‑ Вы выросли на твердых скалах Копперхеда, капитан, не так ли? Строить шахты на здешних влажных равнинах, все равно, что копать море.

‑ А железные двери водонепроницаемые, да?

‑ Разумеется. И воздух тоже не пропускают.

‑ Замечательно! Мне хотелось бы посетить вас снова, когда это неприятное дело будет закончено. Гномья шахта под городом! В такое трудно поверить!

‑ Я уверен, это можно будет устроить, капитан.

Таков был Моркоу в деле. Он выглядел наивным, дружелюбным, глупым, как щенок, а потом внезапно становился твердым, и вы неожиданно упирались в него, как в стальную стенку. Судя по запаху, Салли наблюдала за ним с интересом.

Будь благоразумна, сказала себе Ангва. Не позволяй вампирше сесть тебе на шею. Не надо чувствовать себя глупой и неуклюжей. Думай четко. У тебя есть мозги. Не удивительно, что все с ума сходят в этой темноте. Ангва обнаружила, что ей проще идти с закрытыми глазами. Здесь, внизу, чутье работало лучше, когда она не отвлекалась. Тьма даже помогала. С закрытыми глазами, различные слабые запахи клубились в ее мозгу. Хотя если бы не проклятая вампирская вонь, она могла бы учуять гораздо больше. Этот запах отравлял все ее чувства. Держись, не думай так, это неправильно, просто позволь своему мозгу работать…

В углу следующей большой комнаты был слабо заметный силуэт. Что‑ то вроде силуэта. Обведенного мелом. Слегка светящегося силуэта, обведенного мелом.

‑ Как я понимаю, это ваш полицейский метод? – спросил Пылкий – Вы знаете о ночном меле, капитан? Его делают из молотых чебряков. Он светится в течение примерно одного дня. Вот здесь на полу вы можете видеть, или, скорее, нащупать, дубинку, которая нанесла ему смертельный удар. Кака раз под вашей рукой, капитан. На ней кровь. Извините за темноту, номы прогнали чебряков прочь. А то они собрались бы пообедать, вы понимаете.

Ангва видела Моркоу, окруженного своим постоянным запахом мыла, который осторожно нащупывал путь сквозь пространство. Его рука коснулась другой металлической двери.

‑ Куда она ведет, сэр? – спросил он, слегка постучав по металлу.

‑ В другие комнаты.

‑ Она была открыта, когда тролль напал на грэга?

‑ Вы действительно считаете, что это сделал тролль? – спросила Ангва.

‑ Думаю, так – ответил Пылкий.

‑ Тогда я хочу, чтобы ее открыли – потребовал Моркоу.

‑ Не могу исполнить вашу просьбу, капитан.

‑ Это не просьба, сэр. После того как дверь откроют, я хочу знать, кто был в шахте, когда ворвался тролль. Я хочу поговорить с ними, а также с тем, кто обнаружил тело. Хара'г дж'каргра.

Ангва заметила, что запах Пылкого изменился. Покрытый слоями одежды гном чувствовал неуверенность. Он уперся в стенку. Гном немного помедлил, прежде чем ответить.

‑ Я постараюсь удовлетворить вашу прось… ваши требования, плавильщик – сказал он – Сейчас мне надо идти. Пошли, Мудрошлемер.

‑ 'Грз дава'дж? – сказал Моркоу – К'закра'дж д дж х'рагна ра'дж!

Со все возрастающей неуверенностью Пылкий шагнул вперед и вытянул обе руки ладонями вниз. На секунду, прежде чем рукав скользнул вниз, Ангва заметила слабо светящийся знак на его правом запястье. У каждого глубинника был драт, уникальный идентификационный знак, необходиый в этом мире закутанных с ног до головы фигур. Она слышала, что это татуировка, сделанная введением крови чебряков под кожу. Наверное, больно.