Терри Пратчетт 16 страница

Привратник не нашелся что на это сказать. А через некоторое время юноша, должно быть, ушел, потому что в тот день господин Бордо больше его не видел.

В конторе раздался тихий скрип. Привратник заглянул в нее через дверь, но никого не увидел.

Когда он заваривал чай, за стенкой вроде бы раздался негромкий шорох. Господин Бордо пошел проверить и убедился, что контора абсолютна пуста. Потом задним числом он понял, что она была поразительно пуста, гораздо более пуста, чем если бы в ней никого не было.

Он вернулся в комнатку и развалился в удобном кресле.

На древнем бронзовом стеллаже конверт с надписью «Кровопуск Дж. » едва заметно скользнул на свое место.

Взрывы грохотали почти непрерывно. Фейерверки разлетались по улице. Гремели тамбурины, трубы выдували неизвестные в природе аккорды, пронзительные, рвущие барабанные перепонки голоса распевали священные песнопения. Из‑ за угла появилась колонна извивающихся в диком танце монахов.

Ваймс стоял на коленях, вокруг него топали по булыжникам десятки обутых в сандалии ног. Как будто сквозь туман он видел развевающиеся грязные рясы. Ржав что‑ то кричал танцорам, но те лишь улыбались и махали руками в ответ.

Что‑ то прямоугольное и серебристое упало на землю.

Монахи, не переставая вопить, кружиться и потрясать бубнами, завернули за угол и скрылись в переулке.

– Презренные язычники! – воскликнул подошедший решительным шагом Ржав. – Сержант, ты не ранен?

Ваймс протянул руку и поднял серебристый прямоугольник.

Камень со звоном отскочил от нагрудника Ржава. Кочан капусты угодил ему в колено, когда капитан поднес к губам рупор.

Ваймс уставился на предмет у себя на ладони. Это был портсигар, тонкий и немного погнутый.

Дрожащими пальцами он открыл его и прочел гравировку:

Сэму от твоей Сибиллы с любовью

Мир содрогнулся. Но Ваймс больше не был беспомощно дрейфующим кораблем посреди бурного моря. Он чувствовал натяжение якорной цепи, которая разворачивала его носом к набегающим волнам.

Из‑ за баррикады на них сыпался град метательных снарядов. Метание камней и прочих предметов было анк‑ морпоркским национальным видом спорта, и что‑ то в облике Ржава делало его главной мишенью. Собрав все свое достоинство, капитан снова вскинул рупор и едва успел произнести: «Предупреждаю вас…», как метко брошенный камень выбил рупор из его рук.

– Ну хорошо, – прошипел Ржав, развернулся и с надменным видом зашагал к стражникам. – Сержант Киль, прикажи своим людям стрелять. Дать залп поверх баррикады.

– Нет, – ответил, поднимаясь на ноги, Ваймс.

– Тебя, вероятно, контузило, сержант, – нахмурился Ржав. – Стражники, приготовьтесь выполнить приказ.

– Первого, кто выстрелит, зарублю лично, – пообещал Ваймс.

Он не кричал. Просто доводил до сведения людей перспективы на ближайшее будущее.

Выражение лица Ржава не изменилось. Он оглядел Ваймса с головы до ног.

– Вооруженный мятеж, сержант?

– Никак нет, сэр. Я не солдат. К мятежу никак не способен.

– В городе военное положение, сержант! – рявкнул Ржав. – Официально!

– Да неужели? – спросил Ваймс. На них обрушился очередной шквал камней и гнилых овощей. – Эй, парни, поднять щиты!

Ржав повернулся к Фреду Колону.

– Капрал, взять под арест этого человека!

Колон проглотил комок в горле.

– Это вы мне, сэр?

– Да, капрал. Выполнять!

Розовое лицо Колона покрылось белыми пятнами из‑ за стремительно отхлынувшей крови.

– Но он…

– Ты тоже отказываешься подчиниться? Что ж, придется все сделать самому! – рявкнул капитан, обнажая меч.

В этот же момент раздался щелчок снимаемого с предохранителя арбалета. Ваймс мысленно застонал. Такого не должно было произойти, он этого не помнил.

– Сэр, прошу, уберите меч в ножны, – раздался голос младшего констебля Ваймса.

– Идиот, ты не выстрелишь в меня. Это будет убийством, – невозмутимо заявил капитан.

– Не будет. Я хорошо стреляю.

«Черт тебя дери, – подумал Ваймс. – Да ты, парень, и правда лопоухий балбес. Потому что Ржав кто угодно, только не трус. Просто путает храбрость и идиотское упрямство. Он ни за что не отступит на глазах у дюжины вооруженных стражников».

– Кажется, я понял, в чем загвоздка, капитан, – бодрым тоном произнес Ваймс. – Отставить, младший констебль. Возникло легкое недопонимание, сэр, но мне кажется, сейчас все уладится…

Этот удар юный Ваймс запомнит надолго. Классный удар. Как по учебнику. Ржав рухнул на мостовую, словно бревно.

В свете догорающих мостов, которые только что сжег, Ваймс сунул руку в задний карман. Спасибо госпоже Пособи и ее широкому ассортименту уравнителей.

Он повернулся к замершим в немом ужасе стражникам.

– Для протокола: это сделал сержант при оружии Джон Киль, – сообщил он. – Ваймс, я говорил о том, что не стоит размахивать оружием, если не собираешься пустить его в ход?

– Вы его вырубили, сержант! – пискнул Сэм, не спуская глаз с распластанного на мостовой капитана.

Ваймс потряс онемевшей рукой.

– Для протокола: капитан внезапно лишился рассудка, и мне пришлось взять командование на себя, – сказал он. – Дрынн, Букли… оттащите его в участок и заприте.

– Но что мы будем делать дальше, сержант?! – взвыл Фред Колон.

Гм…

Стоять на страже мира и порядка. И только. Люди часто недопонимают, что это значит. Тебе докладывают, что в твоем районе вот‑ вот случится смертоубийство: пара соседей сцепилась на улице по поводу того, кому именно принадлежит забор между землевладениями. Ты несешься туда и видишь: исполненные праведного негодования спорщики вдохновенно орут друг на друга, а их жены тем временем либо затеяли отдельную склоку чуть в стороне, либо удалились на кухню попить чайку и поболтать. И все ждут, что ты возьмешь и не сходя с места во всем разберешься.

И не могут понять, что это вовсе не твое дело. Разобраться тут может только хороший землемер или адвокат. А тебе прежде всего нужно подавить в себе желание столкнуть их тупыми жирными башками, затем пропустить все их страстные доказательства собственной правоты мимо ушей, после чего заставить их заткнуться и побыстрее убраться с улицы. Если это удалось, дело сделано. Ты не живой бог, шагающий по земле и раздающий природную справедливость, подогнанную под текущие обстоятельства. Твоя работа – просто восстановить мир и порядок.

Конечно, если твои слова не возымели действия и господин Смит, перебравшись через предмет спора, закалывает господина Джонса насмерть садовыми ножницами, у тебя появляется другая работа: расследование Убийства Из‑ За Спорного Забора. Впрочем, ты этой работе обучен.

Люди ожидают от стражников всякого, но так или иначе все их желания сводятся к одному: пожалуйста, сделайте так, чтобы этого не случилось.

Сделайте так, чтобы этого не случилось…

– А? – Ваймс только сейчас понял, что кто‑ то все это время о чем‑ то ему говорил.

– Я спросил: он что, правда обезумел, сержант?

Когда падаешь в пропасть, поздно думать о том, был ли более безопасный способ подняться на гору…

– Он приказал вам стрелять в людей, которые в вас не стреляли, – прорычал Ваймс, решительно шагая к баррикаде. – А так поступить мог только безумец!

– Но они бросали в нас камни, сержант, – напомнил Колон.

– И что? Держись подальше, делов‑ то. Очень быстро они устанут.

Впрочем, град метательных снарядов из‑ за баррикады и так почти прекратился – даже в самые тяжелые времена жители Анк‑ Морпорка ни за что не откажут себе в удовольствии понаблюдать за хорошим уличным представлением. Ваймс остановился лишь для того, чтобы подобрать помятый рупор Ржава.

Подходя, он украдкой рассматривал лица, видневшиеся между ножек стульев и прочего хлама. Особисты почти наверняка где‑ то рядом, управляют событиями. Если повезет, они не обратят внимания на Корсетный переулок.

Защитники о чем‑ то переговаривались между собой. Выражение некоторых лиц было хорошо знакомо Ваймсу. Ему сейчас приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы самому не выглядеть так же. Такое выражение бывает на лице человека, который вынужден отплясывать чечетку на зыбучем песке, потому что мир вдруг взял да и ушел у него из‑ под ног.

Ваймс отбросил в сторону дурацкий и совершенно ненужный рупор и поднес ко рту сложенные ладони.

– Кое‑ кто из вас меня знает! – крикнул он. – Я сержант Киль, в настоящее время главный в участке Стражи, что на улице Паточной Шахты! Я приказываю разобрать эту баррикаду…

Его прервали хор насмешек и пара неточно брошенных камней. Ваймс не двинулся с места, подождал, пока крики не стихнут, и снова поднес ладони ко рту.

– Повторяю, приказываю разобрать эту баррикаду. – Он набрал полную грудь воздуха. – И построить ее на другом углу, рядом с Цепной! А еще одну в начале Чистоводной! Только построить нормально. Черт возьми, кто вам сказал, что можно просто свалить посреди улицы груду хлама! Баррикады возводятся! Кто здесь главный?

Некоторое время из‑ за мебельных ножек не доносилось ничего – похоже, вопрос лишил защитников дара речи. Потом кто‑ то крикнул:

– Ты?

Послышались нервные смешки.

– Очень остроумно! А теперь посмейтесь вот над этим! Пока мы никого не интересуем! Сейчас в этой части города все спокойно! Но когда начнется заваруха, будете иметь дело с кавалерией! И ее саблями! Долго вы продержитесь? А вот если вы запрете улицу Паточной Шахты с одного конца, у Цепной, и с другого конца, у Чистоводной, останутся только узкие переулки, где кавалерии не разгуляться! Вам решать! Мы хотели бы вас защитить, но я со своими людьми буду вот на этой баррикаде…

Он развернулся на каблуках и зашагал к замершим в ожидании стражникам.

– Итак, ребята, – сказал он. – Вы слышали. Тыч и Гаскин, берите тюремный фургон и переверните его на мосту. Дрынн и Масхерад, и ты тоже, Фред… угоните несколько повозок. Вы здесь выросли, и не надо мне заливать, что никогда этого не делали. Парой повозок перекройте улицы вон там, а остальные загоните в переулки и разверните так, чтобы их заклинило. Вы знаете эту часть города лучше меня. Перекройте все подходы.

Колон задумчиво потер нос.

– Со стороны реки все получится, сержант, но со стороны Теней – сплошные переулки. Все дыры не заткнешь.

– Не страшно, – отмахнулся Ваймс. – Кавалерия туда не сунется. Знаете, как называют в Тенях лошадь?

Колон усмехнулся.

– Конечно, сержант. Закуска.

– Вот именно. Остальным вынести все столы и скамейки из участка…

До него вдруг дошло, что ни один из стражников так и не пошевелился. В воздухе витало… сомнение.

– В чем дело?

Билли Букли снял шлем и вытер пот со лба.

– Э… И как далеко это зайдет, сержант?

– До самого конца, Билли.

– Но мы давали присягу, сержант, а теперь мы не подчиняемся приказам и помогаем мятежникам. Мне кажется, это неправильно, сержант, – пробормотал Букли с несчастным видом.

– Вы давали присягу поддерживать закон и защищать граждан не за страх, а за совесть, – напомнил Ваймс. – А еще защищать невинных. Больше там ничего не написано. Должно быть, когда ее писали, только это и считалось важным. Там нет ни слова о приказах, даже моих. Вы представители закона, а не солдаты правительства.

Один или два стражника с тоской посмотрели в дальний конец улицы, пустой и такой притягательный.

– Но я не собираюсь останавливать тех, кто решит уйти, – добавил Ваймс.

Стражники тут же опустили глаза.

– Приветики, господин Киль, – раздался нерешительный голос за его спиной.

– Да, Шнобби, – произнес он, не оборачиваясь.

– А как ты узнал, что это я, сержант?

– Я догадливый, – ответил Ваймс и, вопреки советам здравого смысла, обернулся, чтобы посмотреть на сорванца. – Что происходит?

– Серьезный бунт на Саторской площади, сержант. А еще говорят, люди ворвались в участок, что в Сестрах Долли, и выбросили из окна тамошнего лейтенанта. И на улицах полно мародеров, а Дневная Стража гоняется за людьми, да только все уже попрятались…

– Да, кажется, я уловил общую картину, – вздохнул Ваймс.

Карцер был прав. Стражники всегда в меньшинстве, поэтому могут быть стражниками, только когда люди этого сами захотят. А когда расклад меняется, ты становишься для них просто одним из безликих болванов в железных шапках и легко можешь закончить жизнь мокрым пятном на мостовой.

Уже слышались крики, хотя пока еще довольно далеко.

Он окинул взглядом замерших в нерешительности стражников.

– С другой стороны, господа, – сказал он, – если вы решите вдруг уйти, то куда вы пойдете?

Та же самая мысль посетила Колона и остальных стражников.

– Мы найдем повозки! – крикнул он уже на бегу.

– А я хочу свой пенни, – заявил Шнобби, протягивая грязную ладошку.

К его немалому удивлению, Ваймс дал ему целый доллар, прибавив:

– Только держи меня в курсе всего происходящего, хорошо?

Столы и скамейки уже выволокли из участка, а буквально минуты через две Дрынн пригнал повозку, нагруженную пустыми бочками. Возводить баррикады на этих улицах было легко; куда труднее тут было поддерживать чистоту.

Стражники взялись за работу. Это было простое и хорошо знакомое им дело. Когда‑ то в детстве им уже приходилось строить баррикады. Возможно, они думали: «Хей, но на этот раз у нас есть значки. Не может быть, чтобы мы были не правы».

Ваймс как раз пытался водрузить скамью на гребень быстро растущего заграждения, когда почувствовал чье‑ то присутствие за спиной. Он продолжал работать, пока не услышал вежливое покашливание. Только тогда Ваймс оглянулся.

– Да? Чем могу помочь?

Люди стояли, сбившись плотной группой. С первого взгляда было понятно, что сплотиться их заставил только страх. При обычных обстоятельствах они вряд ли стали бы иметь друг с другом что‑ то общее.

Тот, кто собирался говорить от имени собравшихся, – ну или, по крайней мере, тот, кто стоял чуть впереди остальных, – выглядел в точности как типичный участник Убийства Из‑ За Спорного Забора.

– Э‑ э, офицер…

– Да, сэр?

– Что вы тут делаете?

– Пытаемся поддержать мир. Тот мир, что вокруг, если быть точным.

– Но вы говорили, что в городе бунт и скоро должны подойти солдаты…

– Весьма вероятно, сэр.

– Резерфорд, прекрати заискивать, защищать нас – его долг, – вмешалась женщина, стоявшая рядом.

Всем видом она излучала уверенность в своем праве собственности, и Ваймс тут же перенес мужчину в другую категорию потенциальных клиентов. У этого типа был характерный бегающий взгляд домашнего отравителя, то есть мужа, который приходит в ужас от одной мысли о разводе, но вынашивает коварные планы женоубийства. И его можно понять.

Ваймс тепло улыбнулся даме. В руках она держала синюю вазу.

– Чем могу помочь, мэм?

– Что вы собираетесь делать для того, чтобы нас не зарезали в собственных же постелях? – резко вопросила она.

– Еще нет и четырех часов, мэм, но если вы соблаговолите сообщить, когда соберетесь ложиться спать…

Женщина выпрямилась с такой величавой надменностью, что Ваймс слегка опешил. Сибилла с ее двадцатью поколениями высокомерных предков за спиной и то не смогла бы с ней сравниться, даже включив свое герцогиньство на полную мощность.

– Резерфорд, сделай же уже что‑ нибудь с этим типом!

Резерфорд посмотрел на Ваймса. Ваймс представил себя со стороны: злодейски небритый, растрепанный, грязный и, возможно, слегка пованивающий. Он решил снять часть бремени с согбенной спины бедолаги.

– Может, вы с вашей дамой желаете присоединиться к нам и помочь с возведением баррикады? – поинтересовался он.

– О да, конечно, благодарю… – начал было Резерфорд, но его снова заткнули.

– Эта мебель выглядит грязной, – заявила госпожа Резерфорд. – А эти бочки, случаем, не из‑ под пива?

– Вы правы, мэм, но они пусты, – ответил Ваймс.

– Ты уверен? Я категорически отказываюсь прятаться за алкоголем! Никогда не одобряла алкоголь и Резерфорду не позволяла!

– Мэм, уверяю, рядом с моими людьми ни одна пивная бочка не останется полной, – сказал Ваймс. – По этому поводу точно не беспокойтесь.

– А твои люди трезвы и опрятны? – с подозрением спросила женщина.

– Когда без вариантов, то да, мэм, – уверил Ваймс.

Ответ, очевидно, удовлетворил женщину. В этом смысле госпожа Резерфорд очень походила на Ржава. Ей было важно, как говорят, а не что.

– Дорогая, думаю, будет лучше, если мы поспешим… – неуверенно начал Резерфорд.

– Без папы я никуда не пойду! – отрезала его супружница.

– Очень хорошо, мэм, – сказал Ваймс. – И где же он?

– На нашей баррикаде, конечно! Которая, позвольте заметить, гораздо лучше вашей.

– Весьма рад за вас и за нее, мэм, – сказал Ваймс. – Если ваш батюшка соблаговолит подойти к нам, мы будем…

– Э‑ э… Вы не совсем правильно поняли нас, сэр, – промямлил Резерфорд. – Он, э‑ э… именно что на баррикаде.

Ваймс покосился на стихийную баррикаду, потом присмотрелся внимательнее. На самой вершине горы перевернутой мебели виднелось мягкое кресло. Более пристальный взгляд мог разглядеть в нем спящую фигуру.

– Он очень привязан к своему креслу, – вздохнул Резерфорд.

– Когда‑ нибудь оно станет фамильной ценностью, – заявила его супружница. – Будь так добр, пошли людей за нашей мебелью. Только пусть обращаются осторожно и сложат там, где она не попадет под обстрел.

Ваймс кивнул Сэму и паре стражников, а госпожа Резерфорд, осторожно переступая через мусор, направилась к участку.

– Будет драка, да? – с беспокойством спросил господин Резерфорд.

– Возможно, сэр.

– Боюсь, в этом деле от меня мало проку.

– Не стоит об этом беспокоиться, сэр.

Ваймс подтолкнул мужчину за баррикаду и повернулся к остальным собравшимся. Он давно чувствовал на себе чей‑ то жгучий взгляд и теперь наконец определил источник жара. Это был молодой длинноволосый брюнет в черных брюках и сорочке с оборками.

– Это ведь ловушка, да? – спросил юноша. – Мы попадаем в твои лапы и нас никто никогда больше не увидит?

– Тебя никто ни к чему не принуждает, Редж, – сказал Ваймс. Он поднес сложенные рупором ладони ко рту и крикнул в сторону баррикады на Корсетном переулке: – Если кто‑ нибудь хочет к нам присоединиться, советую поторопиться!

– Но откуда ты знаешь, как меня зовут?! – воскликнул Редж Башмак.

Ваймс посмотрел в огромные выпученные глаза. Единственным отличием Реджа нынешнего от Реджа, оставшегося в будущем, было то, что констебль Башмак был несколько более сер и вдобавок сметан на живую нитку. Редж перешел в состояние зомби легко и естественно. Он был прирожденный мертвец. В некоторые вещи он верил так свято, что вечно был на взводе, словно пружина. Из него получился хороший стражник. А вот революционер вышел неважнецкий. Такие дотошно пламенные люди, как Редж, внушают настоящим революционерам беспокойство. Особенно его глаза.

– Ты Редж Башмак, – сказал Ваймс. – С Корсетного переулка.

– Ага, значит, на меня заведено секретное дело, да? – вскричал Редж с поистине жутким восторгом.

– Нет, не совсем так, А пока, будь добр…

– Готов поспорить, на меня заведено огромное дело с целый дом толщиной! – не унимался Редж.

– Ну, не то чтобы с дом, – ответил Ваймс. – Послушай, Редж, мы…

– Я хочу его видеть! Я настаиваю!

Ваймс вздохнул.

– Господин Башмак, мы не заводили на тебя дело. Мы вообще ни на кого не заводим дел, понятно? Добрая половина из нас умеет читать, лишь водя пальцем по строчкам. Редж, ты нам нисколечко не интересен.

Бегающие глазки Реджа на мгновение задержались на лице Ваймса, но, видимо, потом мозг юного революционера отверг полученную информацию как полностью не соответствующую его фантастическому представлению о действительности.

– Пытать меня все равно без толку, я ничего не скажу о моих товарищах по революционной ячейке! – заявил Редж.

– Хорошо, значит, пытать тебя не будем. Но может, ты…

– Мы так работаем, понимаешь? Никто из кадровых революционеров не знает ничего о других!

– Правда? А о тебе они знают? – спросил Ваймс.

Лицо Реджа на мгновение омрачилось.

– Прошу прощения?

– Ну, ты сказал, что ничего о них не знаешь, – напомнил Ваймс. – А они о тебе знают?

Он хотел добавить: «В твоей ячейке никого нет, Редж. Настоящие революционеры, молчаливые типы со взглядом профессиональных игроков в покер, знать не знают о твоем существовании, либо им на тебя совершенно наплевать. У тебя есть рубашка, пояс и подобающая прическа, ты знаешь все песни, но городским партизаном ты так и не стал. Ты – городской мечтатель. Опрокидываешь мусорные баки, пишешь всякую чушь на стенах от имени Народа, который с удовольствием дал бы тебе по ушам, если бы застал за этим занятием. Но ты веришь ».

– Или ты тайный агент? – предположил Ваймс, бросая бедняге спасительную соломинку.

Редж тут же ухватился за нее и повеселел.

– Вот именно! – воскликнул он. – Народ – это море, в котором плавают революционеры!

– Типа как рыба‑ меч? – подсказал Ваймс.

– Прошу прощения?

«Камбала ты, вот кто, – подумал Ваймс. – А вот Нед – революционер. Знает, как драться, умеет думать, пусть и заблуждается. А ты, Редж, лучше сидел бы дома…»

– Да, теперь я понимаю, что ты опасный человек, – произнес он вслух. – Лучше держать тебя под присмотром. О да. Ты способен подточить врага изнутри.

Просияв от облегчения, Редж торжествующе вскинул кулак и с революционным рвением потащил стол на новую баррикаду. За старой баррикадой, уже лишившейся мебели госпожи Резерфорд, разгорался какой‑ то оживленный спор, но топот копыт с дальнего конца улицы Паточной Шахты мигом положил конец сомнениям оставшихся защитников Корсетного переулка.

Они хлынули в сторону новой, официальной баррикады. Последним, сгибаясь под тяжестью массивного стула, спешил младший констебль Ваймс.

– Поосторожнее с ним! – раздался пронзительный крик. – Он из столового гарнитура!

Ваймс положил руку молодому стражнику на плечо.

– Отдай мне свой арбалет, хорошо?

Всадники приближались.

Ваймс всегда недолюбливал кавалерию. Как‑ то унизительно иметь дело с человеком, который обращается к тебе с высоты добрых восьми футов. Неприятно разговаривать, глядя в лошадиные ноздри. Ваймс вообще не любил, когда на него смотрели сверху вниз.

Пока всадники подъезжали, он успел спуститься по внешней стороне баррикады и выйти на середину улицы.

Лошади замедлили шаг. Возможно, это объяснялось тем, что Ваймс стоял неподвижно и держал арбалет с небрежностью человека, который умеет им пользоваться, но решил не пускать в ход. По крайней мере, пока.

– Эй, ты! – крикнул один из кавалеристов.

– Да? – ответил Ваймс.

– Ты здесь главный?

– Да, чем могу помочь?

– Где твои люди?

Ваймс показал большим пальцем себе за спину, где продолжала расти баррикада. На вершине горы хлама мирно посапывал отец госпожи Резерфорд.

– Но это же баррикада! – воскликнул кавалерист.

– Отличная догадка.

– И на ней какой‑ то человек размахивает флагом!

Ваймс обернулся. Как ни поразительно, но это был Редж. Кто‑ то принес старый флаг из кабинета Мякиша и воткнул его в баррикаду, а Реджу было все равно каким флагом размахивать.

– Должно быть, это от переизбытка чувств, сэр, – пояснил Ваймс. – Не беспокойся. У нас все отлично.

– Но это же баррикада. Баррикада мятежников! – воскликнул второй всадник.

«Ой‑ ей», – подумал Ваймс. У кавалеристов были очень, очень блестящие нагрудники. И невероятно свежие розовые лица.

– Не совсем, на самом деле это…

– Ты сбрендил, приятель? Не знаешь, что патриций приказал снести все баррикады?

Третий всадник, все это время не сводивший глаз с Ваймса, тронул поводья и подъехал ближе.

– Офицер, а что за пятнышко у тебя на плече? – поинтересовался он.

– Оно означает, что я сержант при оружии. Особое звание. А ты кто такой?

– Он не обязан отвечать тебе! – отрезал первый всадник.

– Да неужели? – спросил Ваймс. Этот кавалерист начинал действовать ему на нервы. – Так вот, ты простой солдат, а я, черт подери, сержант, и если ты еще раз посмеешь заговорить со мной таким тоном, я сдерну тебя с твоей клячи и накидаю по ушам, понятно?

Даже лошадь попятилась от него. Кавалерист открыл было рот, но третий всадник вскинул руку в белой перчатке.

«Проклятье, – подумал Ваймс, приглядевшись к рукаву красного мундира. – Капитан. И не просто капитан, а умный капитан, сразу видно. Не произнес ни слова, пока не оценил положение. Иногда такие попадаются. Опасно сообразительные».

– Я не мог не заметить, сержант при оружии, – промолвил капитан, полностью и без видимого сарказма назвав его по званию, – что над баррикадой развивается флаг Анк‑ Морпорка.

– Принесли из нашего участка, – подтвердил Ваймс и добавил: – Сэр.

– А тебе известно, что патриций объявил возведение баррикад актом открытого неповиновения и мятежа?

– Так точно, сэр.

– И? – Капитан терпеливо ждал объяснений.

– Ну, патриций иначе и не мог поступить… Сэр.

Едва заметный намек на улыбку скользнул по лицу капитана.

– Нельзя допускать беззакония, сержант при оружии. Где мы все окажемся, если вдруг начнем нарушать закон?

– Сэр, за этой баррикадой больше стражников на душу населения, чем где‑ либо еще, – сказал Ваймс. – Смею заметить, это самое законопослушное место в городе.

И в этот самый момент из‑ за баррикады донесся нестройный хор голосов:

– …Все ваши шлемы – наши, и ваши башмаки, и ваши генералы, и ваши котелки! Кто сунется сюда – исчезнет навсегда… в Морпоркии, Морпоркии, Мор‑ по‑ о‑ о‑ р‑ о‑ о‑ о‑ р‑ о‑ о‑ о‑ о‑ р‑ р‑ р…

– Мятежные песни, сэр! – воскликнул всадник номер один.

Капитан тяжело вздохнул.

– Геплвайт, если ты прислушаешься, то поймешь, что это национальный гимн, пусть и в очень скверном исполнении.

– Но мятежники не имеют права его петь, сэр!

Ваймс заметил, как изменилось выражение лица капитана. Теперь на нем было написано все, что капитан думает об идиотах.

– Поднятие флага и исполнение национального гимна, Геплвайт, даже если они и кажутся подозрительными, нельзя приравнивать к измене, – ответил капитан. – Наше присутствие остро необходимо в другом месте. – Он отдал честь Ваймсу, и тот машинально ответил тем же. – Мы вынуждены оставить тебя, сержант при оружии. Надеюсь, тебя ждет весьма насыщенный день. На самом деле даже не сомневаюсь в этом.

– Но это баррикада, сэр, – уперся первый всадник, не оставляя попыток испепелить Ваймса взглядом.

– Это просто куча старой мебели. Полагаю, люди затеяли весеннюю генеральную уборку. Ты никогда не станешь офицером, если не научишься замечать очевидное. Так, все за мной.

Кивнув Ваймсу, капитан увел своих людей рысью.

Ваймс прислонился к баррикаде, опустил арбалет на землю и вытащил портсигар. Пошарив в кармане, он достал помятую пачку тонких сигар и, обращаясь с ними крайне деликатно, набил портсигар.

Та‑ ак. Цепная улица – налево. Впереди до самой Легкой улицы продолжается улица Паточной Шахты.

Итак, если понастроить баррикад до самой Легкой улицы, можно отрезать солидный ломоть Нижнего Краесайда, который будет сравнительно легко оборонять…

У нас получится. В конце концов, у нас ведь уже получилось…

С другой стороны, на нашей территории окажется штаб‑ квартира «непоминаемых». А это все равно что разбить палатку прямо над гнездом гадюк.

Мы справимся. Мы справились.

К баррикаде приблизилась престарелая пара с тележкой, нагруженной всяким хламом. Они подошли к Ваймсу с немой мольбой во взоре. Он кивком разрешил им ковылять дальше.

А теперь нам остается только…

– Сержант?

Фред Колон перегнулся через гребень баррикады. Он выглядел запыхавшимся, причем сильнее, чем обычно.

– Да, Фред?

– С Понского моста к нам направляется целая толпа. Говорят, по всему городу начались беспорядки. Пустим этих людей?

– Солдаты среди них есть?

– Не думаю, сержант. В основном старики и дети. Плюс моя бабка.

– Доверять можно?

– Если выпьет лишнюю пинту – нет, не стоит.

– Тогда пропускай.

– Э… – сказал Колон.

– Да, Фред?

– Стражники тоже идут. Несколько человек с Колиглазной, а с Королевского проезда так просто толпа. Я знаю почти всех, а тех, кого не знаю, знают те, кого знаю я.

– Много их?

– Около двадцати. Один из них – Дей Дикинс, сержант с Колиглазной улицы. Говорит, почти все тамошние стражники решили дезертировать, когда им приказали стрелять в людей.

– Ты это, Фред, кончай, – строго сказал Ваймс. – Мы не дезертируем. Мы же не военные. Так, я хочу, чтобы молодой Сэм, ты, Дрынн и еще с полдюжины стражников были здесь в полном обмундировании через две минуты, ясно? И передай Букли, пусть наберет людей и готовится двинуть баррикады вперед по моему сигналу.