Терри Пратчетт 14 страница

Он бросился вперед. Ваймс попятился, отчаянно размахивая ножнами и как бы уже смирившись с будущим поражением. Нед засмеялся, легко увернувшись от его якобы неловких ударов. Ваймс, воспользовавшись тем, что его противник отвернулся, перехватил ножны поудобнее.

– На мне шлем, – сказал Нед. – Как положено по уставу. И доспехи. Меня простым тычком не вырубишь, сержант.

Сколько бы Детрит ни орал на новобранцев, лишь один из семи в результате кое‑ как владел мечом. Нед фехтовал отлично. Он почти не оставлял противнику возможности нанести удар.

Ладно… Пора проявить мастерство.

Ваймс отступил на шаг – и вдруг заметил нечто за спиной Тренча. Он постарался ничем не выдать себя, но на миг его глаза победно сверкнули.

Тренч, в свою очередь, не хотел попадаться на эту уловку и все же против воли на мгновение отвлекся.

Ваймс нанес удар снизу, превратив ножны в продолжение руки. Твердый кожаный кончик угодил констеблю точно в подбородок, отбросив его голову назад. На обратном пути ножны ударили по руке с мечом, а чтобы уж наверняка поставить точку, Ваймс от души пнул Неда по голени, так что тот рухнул на землю. У Ваймса всегда была аллергия на мелькающие перед носом острые клинки.

– Молодец, неплохая попытка, – похвалил он и повернулся к немым зрителям. – Все может стать оружием в умелых руках, – продолжил он, вторя булькающим хрипам за спиной. – Колокольчик ничем не хуже дубинки. Пригодится любой предмет, которым можно треснуть достаточно сильно и тем самым выиграть время. Никогда, слышите, никогда не угрожайте кому‑ либо мечом, если вы не намерены пустить клинок в дело. Потому что противник может разгадать ваш блеф, и у вас почти не останется вариантов, а те, что останутся, все неправильные. Не бойтесь применять то, чему научились в детстве. Никто не скажет нам: «Молодец, ты играл честно, возьми с полки пирожок». Что касается рукопашного боя, то я, как старший по званию, настоятельно запрещаю вам даже думать о приобретении различных свинчаток, кистеней и бронзовых кастетов в лавке госпожи Пособи, что в доме восемь по Легкой, оружие по любой руке и на любой кошелек. А если кто‑ нибудь подойдет ко мне вне службы, я категорически откажусь показать ряд особых приемов обращения с этим удобным, хотя и недостойным оружием. Все, пора размяться. Через две минуты хочу всех видеть здесь с дубинками. Вы считаете их дурацкими, и я постараюсь вас в этом разубедить. Выполнять!

Он повернулся к Неду, который к этому времени уже смог сесть.

– Неплохо дерешься, господин Тренч. Уверен, ты научился этому не в Страже. Может, нам пора поговорить? Не хочешь рассказать, где ты был вчера вечером? Случайно, не на Морфической улице?

– У мня бл выхдной, – промямлил Нед, потирая челюсть.

– Правильно, не мое дело. Судя по всему, мы так и не смогли понравиться друг другу.

– Не смгли.

– Думаешь, я шпик?

– Я знаю, что ты не Джон Киль.

Ваймс встретил это заявление с каменным лицом и запоздало понял, что этим‑ то и выдал себя с головой.

– И почему же ты так решил? – спросил он.

– Не твое дело. Я не обязан перед тобой отчитываться, ведь ты к тому же никакой не сержант. Сейчас тебе просто повезло, и это все, что я хочу тебе рассказать.

Нед поднялся на ноги. Тем временем стражники как раз начали возвращаться во двор. Ваймс позволил Тренчу уйти и повернулся к своим подчиненным.

Их никогда ничему не обучали. Они просто учились друг у друга – с большим или, как правило, меньшим успехом. И Ваймс прекрасно знал, куда ведет этот путь. Стражники, которые пошли по нему, вскоре начинают отбирать у пьяниц мелочь и убеждать друг друга, что мзда всего лишь законная прибавка к жалованью. И чем дальше, тем хуже.

Сам он был всем сердцем за то, чтобы набирать новобранцев с улицы, но перво‑ наперво их следует обучить. Необходимо, чтобы хотя бы шесть недель на них непрерывно орал кто‑ нибудь вроде Детрита, а кто‑ нибудь еще читал лекции о долге, правах арестованных и «служении обществу». А потом можно переходить к следующему этапу образования, передавать их в руки уличных акул, которые научат совсем другому: например, как избить человека, не оставив следов, или что, прежде чем ввязываться в пьяную драку, стоит засунуть в штаны металлическую суповую миску.

Если повезет и новобранец окажется не совсем тупым, в результате ты получишь нечто среднее между недостижимым идеалом и полным подонком, то есть настоящего стражника. Конечно, на улицах у них будет довольно‑ таки дурная слава, в этом деле без нее никуда, но это будут стражники, а не прогнившие изнутри паразиты.

Ваймс разбил своих людей на пары и приказал нападать и обороняться. Зрелище было удручающим, и он выдержал всего пять минут.

– Ладно, хватит! – крикнул он, хлопнув в ладоши. – Очень даже недурно. Обязательно порекомендую вас в клоуны, когда в город приедет цирк.

Стражники расслабились и тупо заулыбались.

– Вы что, совсем никаких ударов не знаете? – спросил Ваймс. – Ни «горловой хлоп», ни «раскаленную кочергу», ни «грудобой»? Скажем, я иду на вас с огромной дубиной… что вы будете делать?

– Убегать, сержант, – ответил под общий хохот Букли.

– Далеко? – поинтересовался Ваймс. – Все равно когда‑ нибудь придется драться. Младший капрал Тренч?

Нед Тренч не принимал участия в тренировке. Он с отвращением наблюдал за унылыми потугами коллег, высокомерно подпирая стенку.

– Сержант? – откликнулся он, экономным движением отлепившись от стены и встав прямо.

– Покажи Букли, как это делается.

Тренч снял с пояса дубинку. Ваймс заметил, что она изготовлена на заказ и чуть длиннее, чем казенная. Нед занял позицию перед констеблем, многозначительно повернувшись к Ваймсу спиной.

– Что я должен делать, сержант? – спросил он через плечо.

– Покажи ему пару приличных ударов. Таких, которых он не ждет.

– Слушаюсь, сержант.

Ваймс наблюдал за беспорядочными ударами палками. Один, два, три…

…и Нед резко развернулся. Его дубинка засвистела, разрезая воздух.

Уклонившись от удара, Ваймс перехватил руку стражника и заломил ее за спину. Ухо Неда оказалось в непосредственной близости от его рта.

– Этого‑ то я как раз и ждал, солнышко, – прошептал Ваймс. – Не забывай улыбаться – видишь, как ребята смеются над чудаком Недом, который снова попытался треснуть по башке старика сержанта. Ты ведь не хочешь испортить им веселье? Сейчас я тебя отпущу, но если ты попробуешь еще хоть раз выкинуть нечто подобное, ложку ко рту будешь подносить обеими руками, а тебе понадобится ложка, Нед, потому что до конца жизни тебе придется питаться жидкими супчиками! – Он немного ослабил хватку. – Кстати, кто тебя всему этому научил?

– Сержант Киль, сержант, – ответил Нед.

– А ты неплохо справляешься, сержант Киль!

Ваймс обернулся – к ним через двор шел капитан Загорло.

Сейчас при свете дня он казался еще более маленьким и тщедушным. Ни дать ни взять конторский чинуша, причем чинуша, вспоминающий о своей внешности лишь от случая к случаю. Сальные черные волосы он зачесывал поперек лысины на макушке, как человек, которому остро не хватает либо зеркала, либо чувства юмора.

Его пальто оказалось старомодным, но чистым, зато башмаки с пряжками имели вид обшарпанный и неухоженный. Мать Ваймса вряд ли одобрила бы такое. Она всегда говорила, что мужчина обязан следить за своей обувью. Истинного мужчину всегда отличишь по начищенным до блеска башмакам.

В руке Загорло держал палку, вернее, театральную трость. Должно быть, он считал, что с тростью выглядит щеголем, а не идиотом, зачем‑ то таскающим повсюду бесполезный кусок дерева. В трости определенно было спрятано выкидное лезвие, потому что каждый раз, когда Загорло опускал ее на булыжники, надменно обходя старые мишени и соломенные чучела, раздавался характерный лязг.

– Готовишь подчиненныхкбоям, как вижу. Похвально. Капитан на месте?

– Кажется, нет, – ответил Ваймс, отпуская Тренча. – Сэр.

– Да? Что ж, передайемуэто, сержант Киль. – Загорло едва заметно улыбнулся. – Смотрю, ночь у вас прошлатихо.

– Было несколько гостей, – ответил Ваймс. – Сэр.

– Ах да. Неуместное рвение… Не стоит… недооцениватьтебя, сержант. Ты весьма находчивый человек. Увы, другиеучасткинемогут похвастаться такой…

– …находчивостью?

– Да, конечно. Боюсь, сержант, некоторыеизмоих наиболее преданных делу людей считают тебя… помехой в нашем важномдлягородаделе. Однако я… полагаю, что ты всего лишь… склоненсоблюдатьбуквузакона. И несмотря на то, что ты невполнепонимаешь, насколько опасно нынешнее положение… и на трения, возникшие между нами из‑ за этого, должен сказать… ты пришелсямнепосердцу.

«Я бы охотнее прошелся тебе по почкам или печени», – подумал Ваймс.

– Уверяю вас, сэр, я вовсе не метил так высоко, – ответил он вслух.

– Грандиозно. Предвкушаюнашедальнейшее… сотрудничество, сержант. Ваш новый капитан непременно… сообщитвамостальное, если сочтет необходимым. Всего хорошего.

Загорло развернулся и дрыгающейся походкой зашагал к воротам. Его люди последовали за ним, но один, с гипсом на руке, задержался, чтобы сделать непристойный жест.

– И тебе доброе утро, Генри, – сказал Ваймс.

Он осмотрел письмо. Толстый конверт был скреплен огромной печатью. Но Ваймс провел слишком много времени в компании скверных людей и знал, как обращаться с запечатанными конвертами.

Кроме того, он умел слушать. Новый капитан. Значит… началось.

Стражники смотрели на него.

– Они решили вызвать больше, х‑ на, солдат? – спросил Пятак.

– Полагаю, что да.

– А капитана Мякиша отправили в отставку?

– Да.

– Но он был хорошим капитаном! – громко выразил свой протест Пятак.

– Да, – сказал Ваймс.

«Нет. Не был, – мысленно возразил он. – Он был приличным человеком и делал все, что мог, но и только. Теперь он вне игры».

– И как нам теперь себя вести, сержант? – спросил младший констебль Ваймс.

– Продолжать патрулировать, – ответил Ваймс. – Но только ближайшие улицы.

– А много ли с этого будет толку?

– Больше, чем если мы не будем выполнять свои прямые обязанности, юноша. Ты давал присягу, когда вступал в Стражу?

– Какую присягу, сержант?

«Не давал, – вспомнил Ваймс. – Как и многие другие. Тебе выдали мундир и колокольчик – вот и все, можешь считать себя стражником».

Всего несколько лет назад Ваймс не придал бы этому никакого значения. Текст присяги давно устарел, и шиллинг на веревочке стал не более чем шуткой. Но даже в нынешней Ночной Страже человеку нужно нечто большее, чем жалованье. Что‑ то такое, что заставляет тебя чувствовать, что это не просто работа.

– Пятак, сбегай в кабинет капитана и возьми там шиллинг, – приказал Ваймс. – Пусть вся эта толпа принесет присягу. Кстати, где сержант Тук?

– Отвалил, сержант, – доложил Букли. – Не знаю, важно ли это, но он крикнул: «Пошло оно все на хрен» – и хлопнул дверью.

Ваймс пересчитал подчиненных.

Потом скажут, что присутствовали все стражники до единого. Конечно, это было не так. Некоторые ущли, другие не явились на дежурство, но все, что рассказывают о Киле и проведенной им Черте, – чистая правда.

– Ладно, ребята, – промолвил Ваймс. – Вот что я вам скажу. Мы все понимаем, что происходит. Не знаю, как вам, а мне все это не нравится. Если на улицах появились войска, значит, скоро станет совсем скверно. Какой‑ нибудь сопляк бросит камень, потом запылают дома и начнут умирать люди. А мы должны обеспечить спокойствие и порядок. Это наш долг. Нам ни к чему геройствовать, просто… будем работать нормально. И еще… – Он переступил с ноги на ногу. – Может, кто‑ то скажет, что мы поступаем неправильно. Так что приказывать вам я не стану.

Он обнажил меч и провел им по земле черту.

– Тот, кто шагнет вперед и станет по эту сторону черты, остается. К остальным у меня не будет никаких претензий. Вы на это не подписывались, и чем бы ни закончилась заваруха, вряд ли нас потом наградят медалями. Так что вперед и удачи вам.

С чувством, близким к унынию, он смотрел, как младший констебль Ваймс без раздумий первым переступил черту. За ним последовал Фред Колон, потом Дрынн и Билли Букли. А еще Гриль, Хлюпп и Зябни, и Долговязый Гаскин, и Гораций Масхерад, и этот, как его… Карри? И Эванс, и Тыч…

Всего с десяток стражников шагнуло за черту, последние делали это с явной неохотой, разрываясь между страхом, что их потом будут презирать, и здоровым беспокойством за собственную шкуру. Остальные – их все же оказалось больше, чем надеялся Ваймс, – быстро испарились за воротами.

Нед Тренч остался. Он скрестил руки на груди.

– Ты окончательно сбрендил, – сказал он.

– Ты мог бы нам помочь, Нед, – ответил Ваймс.

– Не хочу умирать, – сказал Нед. – И не собираюсь. Это глупо. Вас не больше дюжины. Чего вы добьетесь? Вся эта болтовня о том, что ваш долг – обеспечивать покой и порядок, полная чушь, ребята. Стражники выполняют приказы начальства. Так было всегда. И что вы будете делать, когда появится новый капитан, а? И ради кого? Ради людей? Эти люди разгромили другие участки, а что им сделала Ночная Стража?

– Ничего, – пожал плечами Ваймс.

– Вот именно.

– Я имею в виду, что Стража ничего не делала, поэтому они и разозлились, – пояснил Ваймс.

– И что ты задумал? Арестовать Ветруна?

Ваймс чувствовал себя так, словно строил из спичек мост над зияющей пропастью и уже ощущал дуновения леденящего ветра снизу.

Когда‑ то он арестовал, точнее, еще арестует Витинари. Правда, потом патриция отпустят, но только после того, как будет завершено следствие. И все же Городская Стража бы… будет достаточно многочисленной и сильной, и благодаря поддержке влиятельных людей она сможет арестовать правителя города. Как они сумели добиться такого положения? Разве он мог даже мечтать о дне, когда горстка стражников захлопнет двери камеры за самым могущественным в городе человеком?

Что ж, возможно, первый шаг к этому был сделан именно здесь. Младший констебль Ваймс не сводил глаз со своего командира.

– Конечно нет, – ответил Ваймс. – Но мы должны иметь на это право. Быть может, настанет день, когда мы такое право получим. Потому что, когда дело обстоит иначе, закон уже не закон, а просто средство, чтобы держать народ в узде.

– Похоже, ты очнулся и почувствовал запах дерьма, – сказал Нед. – Потому что влез в него по самые уши. Простите, ребята, но вы все умрете. Против настоящих солдат не попрешь. Слышали, что было вчера в Сестрах Долли? Три трупа, а солдаты даже особо не напрягались.

– Перестань, Нед, если мы будем просто патрулировать улицы, никто нас не тронет, – промямлил Колон.

– А чего их патрулировать? – спросил Тренч. – Чтобы поддерживать порядок? А когда будет нечего поддерживать? Я не собираюсь торчать здесь и смотреть, как вас убивают. Я в этом не участвую.

Он повернулся и зашагал по двору в сторону караулки. «Дурак дураком, а прав, – подумал Ваймс. – Просто жаль, что настолько».

– Еще не передумали? – спросил он у стоящих за чертой стражников.

– Никак нет, сержант! – ответил младший констебль Ваймс.

Остальные добровольцы явно не разделяли его уверенности.

– Мы правда погибнем? – уточнил Букли.

– А кто вообще сказал, что до сражения дойдет дело? – спросил Ваймс, глядя в спину уходящего Тренча. – Подождите, я должен поговорить с Недом…

– Я принес шиллинг, – доложил появившийся во дворе Пятак. – И капитан хочет с вами поговорить.

– Передай, что я поднимусь буквально через несколько…

– Это новый капитан, – быстро произнес Пятак. – Уже прибыл, х‑ на. Въедливый такой, главное. Военный. Такие ждать не привыкли, сержант.

«Для этого у меня были Моркоу и Детрит, Ангва и Шелли, – с горечью подумал Ваймс. – Я приказывал сделать то или это, а самому оставалось только переживать за них и заниматься постылой политикой…»

– Пусть Фред приведет людей к присяге, – велел он. – А капитану передай, что я скоро буду.

Он вошел в караулку, бегом пересек ее и выскочил через главный вход. На улице оказалось много людей, больше, чем обычно. Это была еще не толпа, но знаменитая анк‑ морпоркская прототолпа, та особая запруженность улиц, из которой образуется настоящее столпотворение. Она накрывала улицы подобно паутине, и стоило только чему‑ то случиться, новость распространялась по этой паутине, как пожар, и люди мгновенно стягивались к месту событий. Слухи о бойне в Сестрах Долли уже циркулировали по городу, и с каждым пересказом число жертв росло. Ваймс чувствовал напряжение паутины. Она ждет. Осталось только, чтобы какой‑ нибудь идиот сделал глупость. Ну, за этим дело не станет. Природа на идиотов всегда щедра.

– Тренч! – крикнул Ваймс.

К его немалому удивлению, Нед остановился и обернулся.

– Да?

– Я знаю, что ты связан с революционерами.

– Это лишь твои догадки.

– У тебя в блокноте был записан пароль, – возразил Ваймс. – Такой же пароль Достабль передавал другим в своих пирожках. Ты же знал, что замки на шкафчиках для меня не помеха. Послушай, неужели ты думаешь, что ты и Достабль сейчас разгуливали бы на свободе, если бы я шпионил для Загорло?

– Конечно. Мы тебя не интересуем, с нами можно разделаться и позже. Загорло нужны те, кто все организовал.

Ваймс отошел на шаг.

– Так‑ так… А почему ребятам не сказал?

– Потому что все уже началось, – пожал плечами Нед. – Кто ты такой, больше не имеет значения. Но ты пошлешь парней на верную смерть. А они должны были перейти на нашу сторону, если бы не ты. Я работал над этим. Ты знаешь, что Гриль постоянно роняет свой меч себе на ноги, Масхерад мочится в штаны, когда ему угрожают, а Ваймси просто недотепа? И таких людей ты собираешься бросить в самое пекло, на верную смерть. Причем ни за ломаный грош!

– Почему ты ничего им не сказал? – повторил вопрос Ваймс.

– А вдруг у тебя есть друзья наверху? – огрызнулся Нед.

Ваймс бросил взгляд на крышу.

– Мы закончили? – спросил Нед.

– Отдай свой значок, – велел Ваймс.

– Что?

– Ты решил уйти. Твое право. Отдай значок.

Тренч отшатнулся, словно увидел змею.

– Да пошел ты!

– Тогда уезжай из города, – посоветовал Ваймс. – Ради своего же блага.

– Ты что, угрожаешь?

– Не я. Но выслушай совет, мой мальчик. Никогда не доверяй революциям. Революция всего лишь замыкает круг. Поэтому их и называют революциями. Люди умирают, и никаких перемен. Еще увидимся.

Он развернулся и быстро ушел, чтобы Тренч не видел его лица.

Ладно. Пора. Ваймс чувствовал, что если не сделает это сейчас, то взорвется, как господин Каустик. Мысль возникла у него давно, но он гнал ее, ведь эти монахи могут такое сотворить с тем, кто попытается их обхитрить… Но сейчас все зашло слишком далеко.

Чувство долга напомнило, что его ждет вышестоящий офицер. Усилием воли Ваймс преодолел должностные позывы. Просто его чувство долга не знало всех фактов.

Ваймс остановился у порога штаб‑ квартиры. Закрыл глаза. Если кто‑ нибудь посмотрел бы на него, то решил бы, что он пытается погасить два окурка одновременно. Спасибо тебе, Рози, за картонные подметки. Ваймс улыбнулся.

Он отключил мозг, позволив ногам думать самим. Как заметил молодой Сэм, ноги сами помнят, куда шли…

Круглые «кошачьи головы», каких много. В этой части города улицы были вымощены скверно, и булыжники под ногами ходили ходуном… Дважды на обратном пути в штаб‑ квартиру Ваймс ощущал ступнями более крупные булыжники, уложенные узкими полосами там, где мостовую обновляли после прокладки дренажных труб. А перед этим попадались глубокие колеи, оставленные в мягком битом кирпиче колесами многочисленных повозок.

За несколько дюжин шагов до колеи его крутнули несколько раз, но перед этим он чувствовал под ногами… землю.

Ваймс наткнулся на тележку – он шел по улице с закрытыми глазами.

«Земля, – подумал он, поднимаясь на ноги под взглядами прохожих. – Значит, переулок. Посмотрим… Ага, вон там».

На все про все у него ушло минут двадцать.

Он шагал по улицам, то и дело, к удивлению прохожих, закрывая глаза, чтобы прислушаться к своим ногам. Когда же он открывал глаза, чтобы оглядеться, его охватывало тревожное чувство, как перед грозой. Напряжение росло с каждой минутой, и достаточно было легчайшего толчка, чтобы все завертелось. Стадо беспокоилось – люди нервничали, сами не понимая почему. Все, с кем Ваймс встречался взглядом, делали непроницаемые лица.

Он упрямо шел вперед. Грубые плиты между двумя рядами древних булыжников, прозванных «тролльими головами»… Такое есть только здесь, на пересечении Оловянной и Вязовой, а перед этим он чувствовал… да, большие камни, одни из самых древних в городе, в которых за сотни лет окованные железом колеса оставили глубокие колеи – когда‑ то эта улица была дорогой, начинавшейся сразу за городской стеной… Так, значит, дальше по улице Вязов, пересечь Ямы… Тут Ваймс сбился со следа, но металлическая решетка под ногами помогла на него вернуться. Решетка подвала. Вернее, погреба. С почти истертым гербом. Масляный рынок. Ведите дальше, ноги!

Здесь монахи крутанули его еще раз, но… длинные кирпичи, сильно обожженные в печи, и участок современных плит, хорошо отшлифованных и аккуратно уложенных. Они могут сбить с толку, если не знать, что такие плиты есть на… да, на улице Каменщиков… Там живут каменщики, которые, понятное дело, заботятся о своей мостовой. А теперь немощеный переулок с большим количеством гравия, – переулок, куда каменщики сбрасывают щебень после работ. И еще в этом переулке чувствуются бугры после прокладки труб. Так, вот они. Осталось найти четырехгранные булыжники…

Он открыл глаза.

Да.

Слева, на Глиняной аллее, он увидел квартал из трех зданий. Храм, зажатый между дешевыми лавчонками. Это был… просто храм. Да, он выглядел довольно‑ таки чужеземным, но ведь все храмы такие. Судя по архитектуре, его основали жители Пупземельных гор. Заводчики иаков, или как там ихний скот зовут?

Двери храма были заперты. Ваймс в бессильной ярости подергал за ручку, потом принялся колотить в дверь мечом. Бесполезно. На крепких досках даже вмятин не осталось.

Но дверь сомнительной лавки в соседнем доме оказалась открыта. Ваймс помнил эту лавчонку. Когда‑ то она заменяла ему мастерские портного и сапожника. Эта лавка, как и лавка ростовщика, была открыта всегда. Ваймс вошел, и его мгновенно окутала пыльная темнота.

Бывают пещеры с сокровищами, а это была пещера с одеждой. С потолка свисали сталагмиты вешалок со старыми костюмами. Древние полки прогибались под грузом сорочек, жилетов и носков, сложенных аккуратными стопками. Старые коробки выпирали из полумрака в самых неожиданных местах, так и норовя подвернуться под ноги, чтобы неосторожный посетитель ушиб колено. Груды выброшенных за негодностью башмаков шевелились под ногами как живые. А еще запах. Если бы у бедности был запах, он был бы именно таким. Если бы у униженной гордости был запах, он был бы именно таким. Ну, плюс легкий аромат средства от моли.

Сделав всего несколько шагов в глубь зала, Ваймс понял, что безнадежно заблудился. В легкой панике он повернулся и стал пробиваться назад к свету сквозь лес удушающей одежды. Интересно, подумал он, случалось ли кому‑ нибудь вот так потеряться здесь и умереть? Да и нашли ли когда‑ нибудь тело этого бедолаги? Ваймс протянул руку, чтобы отвести в сторону заношенный до дыр лоснящийся костюм, и…

– Твоя хотеть?

Ваймс обернулся.

И никого не увидел, пока не догадался опустить взгляд. Перед ним стоял совершенно лысый, очень маленький и тщедушный человечек в костюме неопределенного вида, который, должно быть, не удалось всучить даже клиентам этой сомнительной лавки. Кто это? Как же его?.. Имя возникло в памяти быстро, словно он уже слышал его совсем недавно.

– А, э… да… Господин Мой…

– Пей Мой Чай, – подтвердил господин Пей и подхватил костюм, который Ваймс не успел выпустить из рук. – Холосая вкуса. Ткань класивый. Жлец носил, очень холосая костюма, только для вас – пийсят пенс, жалько отдавать, но влемя тяжелая.

Ваймс поспешно повесил костюм на вешалку и достал свой значок. Пей сердито уставился на бляху.

– Узе платить стлазник, – сказал он. – Одиндолла, один месяц, полядок. Узе платить стлазник.

– Платить? – переспросил Ваймс.

– Стлазник две‑ полоски, узе платить. Один долла, один месяц, полядок!

– Капрал Квирк… – пробормотал Ваймс. – Ты не должен платить стражникам, господин Пей. Защищать тебя – наша работа.

Господину Пею, возможно, не хватило бы знания языка, чтобы выразить свою мысль, но эта мысль была отчетливо написана у него на лице: по мнению господина Пея, стоящий перед ним стражник тли‑ полоска‑ одна‑ колона явно упал с какой‑ то планеты Дураков.

– Послушай, у меня нет времени, – сказал Ваймс. – Где запасной выход? Я из Городской Стражи!

– Я платить. Платить защита! Один месяц, полядок!

Скрипнув зубами, Ваймс решительно зашагал по узкому тряпичному тоннелю.

Заметив в стороне блеск стекла, он протиснулся в боковой проход и обнаружил там прилавок. По ту сторону прилавка, за грудами очередных никому не нужных товаров, оказался дверной проем с бисерным занавесом. Преодолев почти вплавь гору тряпья на прилавке, Ваймс ввалился в проем и оказался в крохотном чулане.

Господин Пей подошел к старому манекену – такому обшарпанному и покореженному, словно его выкопали из засыпанного вулканическим пеплом древнего города.

Монах дернул истукана за руку, глаза манекена вспыхнули.

– Докладывает Номер Третий, – прошептал господин Пей на ухо манекену. – Он только что вошел. И он очень‑ очень зол…

Дверь, ведущая из каморки дальше, была заперта, но не выдержала напора Ваймса, и он оказался во внутреннем дворике. Мерзопакостную лавку от храмового сада отделяла не слишком высокая стена. Ваймс подпрыгнул, подтянулся и, царапая башмаками кирпичную кладку, почти залез на стену… Пара кирпичей предательски вывернулась у него из‑ под рук.

Тяжело рухнув на спину по другую сторону стены, он сердито уставился на тощую фигуру в рясе, сидящую на каменной скамейке.

– Чайку, командор? – предложил Метельщик.

– Не хочу я никакого чая! – огрызнулся Ваймс, с трудом поднимаясь на ноги.

Метельщик бросил в свою чашку кусочек прогорклого ячьего масла.

– А чего же ты хочешь, господин Ваймс Чудесные Ноги?

– Мне не под силу с этим справиться! И ты прекрасно это знаешь!

– Я знаю, что чашка чая несомненно поможет тебе успокоиться, – улыбнулся Метельщик.

– Не надо меня успокаивать! Когда ты вернешь меня домой?

Из храма вышел еще один человек. Это был седой монах выше ростом и более крепкого телосложения, чем Метельщик. Было в нем что‑ то от добродушного банковского управляющего. Монах протянул Ваймсу кружку.

Ваймс, помедлив, взял ее и вылил чай на землю.

– Я вам не верю, – сказал он. – Кто знает, что вы туда положили.

– Даже представить себе не могу, что можно положить в чай, чтобы он стал хуже того чая, который вы обычно пьете, – невозмутимо ответил Метельщик. – Присаживайся, ваша светлость. Пожалуйста?

Ваймс устало опустился на скамью. Ярость, двигавшая им до этой минуты, немного ослабла, но по‑ прежнему клокотала внутри. Он машинально достал из кармана окурок сигары и сунул его в рот.

– Метельщик говорил, что, так или иначе, ты все равно нас найдешь, – промолвил второй монах. – Секретность называется.

– И что с того? – спросил Ваймс, закуривая. – Вы же всегда можете подкрутить время так, чтобы этого не случилось, верно?

– Это не входит в наши планы, – ответил монах.

– Да и чем я могу вам навредить? Не стану же я бегать по улицам и рассказывать всем подряд, что эти придурочные монахи, которых все привыкли видеть каждый день, на самом деле повелители времени. Меня тут же упекут куда следует. Кстати, кто ты такой?

– Это Ку, – представил Метельщик. – Он вернет тебя обратно в твое время, когда наступит подходящий момент. Но не сейчас.

Ваймс вздохнул. Гнев прошел, оставив безнадежную пустоту внутри. Ваймс бездумно смотрел на необычные каменные горки, занимавшие большую часть сада. Они выглядели странно знакомыми. Он прищурился.

– Сегодня я разговаривал с людьми, которые скоро умрут, – сказал он. – Вы хоть понимаете, каково мне было? Вы вообще можете это понять?

Монахи озадаченно посмотрели на него.

– Э… да, – ответил Ку.

– Конечно можем, – подтвердил Метельщик. – Все, с кем мы разговариваем, когда‑ нибудь умрут. Как и все, с кем разговаривал ты. Все умирают.

– Я вмешивался в ход истории, – сказал Ваймс. – Как я мог не вмешаться! – попытался оправдаться он. – Карцер же вмешивается! И что теперь будет? Даже если раздавить какого‑ то муравьишку, история и то изменится!

– Определенно изменится, – согласился Ку. – Для муравьишки.

Метельщик махнул рукой.

– Я уже говорил, господин Ваймс. История сама разберется. Это как кораблекрушение. Ты плывешь к берегу. А волны бросают тебя из стороны в сторону, что бы ты ни делал. Ибо сказано: «Большому морю все равно, куда плывет маленькая рыбка». Все люди умирают, когда приходит их срок…

– Срок Киля еще не подошел! Его убил Карцер!