Терри Пратчетт 7 страница

Недовольно ворча, стражники разошлись по караулке и расселись за столами.

Ваймс видел их насквозь. Они оказались в Ночной Страже, потому что были слишком неряшливыми, уродливыми, неумелыми, неуклюжими или жестокими, чтобы служить в Дневной. Они были честны в особом, стражническом смысле. То есть не крали то, что слишком тяжело тащить. Их совесть напоминала черствый имбирный пряник.

Прошлой ночью он размышлял о том, а не произнести ли перед ними какую‑ нибудь зажигательную речь, чтобы представиться, но потом передумал. Может, они и скверные люди, но они стражники, а стражники не любят заигрываний типа: «Мы все – большая дружная семья» или: «Привет, парни, зовите меня просто Кристофер, моя дверь всегда открыта для вас. Уверен, если будем действовать сообща, все у нас получится и мы станем одной большой счастливой семьей». Они видели слишком много семей, чтобы поверить в подобную чушь.

Рядом раздалось злобное покашливание. Ваймс поднял взгляд на сержанта Тука по прозвищу Затык и поймал себя на желании отдать честь. Затем он вспомнил, кем был Тук.

– Что?

– Ты сидишь за моим столом, сержант, – сказал Тук.

Ваймс вздохнул и показал на крошечную корону на рукаве.

– Это видишь, сержант? – спросил он. – Это обычно называют «шапкой власти».

Бегающий взгляд Тука остановился на короне, потом снова переполз на лицо Ваймса. И похоже, на сержанта снизошло понимание, поскольку глаза его полезли на лоб.

– Будь я проклят, – прошептал Тук.

– «Будь я проклят, сэр», – поправил Ваймс. – Впрочем, можешь называть меня «сержант». Большую часть времени. Это твои парни, да? Ну и ну. Ладно, начнем.

Он скинул ноги со стола и встал.

– Я просмотрел счета на корм для Мэрилин, – сказал он. – Занятное чтение, ребята. По моим грубым расчетам, лошадь, которая столько жрет, должна быть круглой, как шарик. Она же, напротив, настолько тощая, что, если вы дадите мне две палочки и ноты, я сыграю вам на ней веселую мелодию.

Ваймс бросил бумаги на стол.

– Не думайте, будто я не знаю, куда девается зерно. Спорим, я запросто догадаюсь, кто держит кур, кроликов и голубей. И свинью. И готов побиться об заклад, капитан уверен, будто вся эта живность жиреет на объедках.

– Да, но… – произнес чей‑ то неуверенный голос.

Ваймс ударил кулаком по столу.

– Вы морите голодом бедную лошадь! – закричал он. – Это прекратится немедленно! Как и многое другое. Я все понимаю. Лакать пиво и жрать пончики на халяву – ничего не имею против, это часть службы. И кто знает, быть может, в этом городишке найдется пара грязных забегаловок, где будут так счастливы увидеть стражника, что на радостях накормят его задаром. И не такое случалось. Но вы немедленно прекратите воровать овес у Мэрилин. И вот еще что. Здесь говорится, что прошлой ночью в фургоне было восемь пассажиров. О двоих я знаю, потому что одним был я, а второй мне знаком. А утром камеры оказались пустыми. Куда делись остальные шестеро? Сержант Тук?

Сержант нервно облизал губы.

– Куда‑ куда, ясно дело, выгрузили на Цепной для допроса, – сказал он. – Согласно инструкции.

– Расписку взяли?

– Что?

– Твои люди арестовали шесть человек, которые не успели домой дотемна, и передали их «непоминаемым», – произнес Ваймс с тем абсолютным спокойствием, которое, как правило, предвещает бурю. – А те за них расписались? Вы хотя бы их имена позаботились узнать?

– Согласно приказу мы должны просто сдавать их, – с робким вызовом ответил Тук. – Сдал и свободен.

Ваймс запомнил это на будущее.

– Меня отвезли сюда, а не туда, потому что мы немного… недопоняли друг друга, – продолжил он. – А теперь, как видишь, выясняется, что мы друг друга крепко не поняли. Ты думал, я уже в Танти, считаю тараканов? Ни в коем случае. – Он сделал несколько шагов вперед. – Я стою здесь, перед тобой. Видишь меня?

– Так точно, сержант, – пробормотал Тук, побледнев от страха и злости.

– Так точно, сержант… – эхом повторил Ваймс. – Но в камере был еще один человек, и он исчез. Я хочу знать, сколько и кому. И нечего смотреть на меня с херувимской невинностью. Никаких мне «не‑ понимаю‑ что‑ вы‑ имеете‑ в‑ виду‑ сэр». Сколько? И кому?

Обиженная солидарность красным облаком заволокла лица стоявших перед ним стражников. Но Ваймс и так все знал. Он помнил. Капрал Квирк всегда жил тем, что брал на лапу. Он смахивал на Шнобби Шноббса, только без добродушной некомпетентности последнего. Представьте себе успешного Шнобби и добавьте склонность к запугиванию, подхалимажу и мелким пакостям.

Взгляд Ваймса упал на Квирка и остановился на нем.

– Капрал, я знаю, что прошлой ночью ты управлял фургоном, – заявил он. – Здесь сказано, что твоим напарником был младший констебль, э… Ваймс.

– Тех, что приличные, мы особо не беспокоим. Иначе потом проблем не оберешься, – сказал Квирк.

А он спросил:

– И как же узнать, приличные они или нет, капрал?

– А ты прикидывай, сколько они могут себе позволить.

– То есть тех, у кого водятся деньги, мы отпускаем?

– Так устроен мир, юноша, так устроен мир. Не вижу причин не получить свою долю. Видишь его кошелек? Думаю, пяти долларов будет достаточно. Четыре – мне, один – тебе, потому что ты еще учишься. Почти трехдневное жалованье, порадуешь свою старую мамулю, и кому от этого плохо?

– Но, капрал, что, если он украл эти деньги?

– А что, если луна сделана из сыра? Откажешься от ломтика?

– Думаю, ты взял с него пять долларов, капрал, – предположил Ваймс.

Скользкий взгляд капрала украдкой метнулся к юному младшему констеблю.

– Это арестованный проболтался, – соврал Ваймс. – Сказал, мол, я идиот, если не смог откупиться. Вот так, господин Квирк. В Дневной Страже очень не хватает достойных людей – может, тебя и возьмут, только не становись слишком близко к свету, когда придешь проситься. А теперь проваливай!

– Но ведь все так делают! – выпалил Квирк. – Обычный навар!

– Все? – переспросил Ваймс и обвел взглядом стражников. – Кто‑ нибудь еще берет взятки?

Его свирепый взгляд переходил с лица на лицо, и почти все стражники разом превратились в Объединенную Исследовательскую Группу По Изучению Пола и Потолка. Только трое посмотрели ему в глаза. Одним был младший констебль Колон, никогда не отличавшийся сообразительностью. Вторым – знакомый младший констебль с искаженным от ужаса лицом. И еще темноволосый круглолицый констебль – он выглядел озадаченным, словно отчаянно пытался что‑ то вспомнить, но тем не менее смотрел прямо в глаза спокойным взглядом настоящего враля.

– Похоже, что нет, – хмыкнул Ваймс.

Квирк вытянул руку, тыча дрожащим пальцем в сторону молодого Сэма Ваймса.

– Он взял долю! Долю взял! – завопил он. – Спроси у него!

Ваймс почувствовал, как волна отвращения прокатилась по стражникам. Квирк только что совершил самоубийство. Не выдавать друг друга офицерам – это было честно, но, когда игры кончены, Нельзя Толкать Товарища В Дерьмо. Да, слова «честь стражника» давно стали поводом для насмешек, но свой кодекс чести у них все же был, пусть и извращенный. Нельзя Толкать Товарищей В Дерьмо. Особенно зеленых, толком еще не успевших ничего понять новобранцев.

Ваймс первый раз повернулся к молодому человеку, на которого до этой минуты старался особо не смотреть.

«О боги, неужели я был таким тощим? – подумал он. – Неужели у меня был такой огромный кадык? И неужели я действительно пытался счистить ржавчину с нагрудника? »

Глаза юноши закатились, были видны только белки.

– Младший констебль Ваймс, не так ли? – тихим голосом спросил Ваймс.

– Так точно, сэр! – прохрипел Сэм.

– Вольно, младший констебль. Ты действительно взял свою долю?

– Так точно, сэр. Один доллар, сэр.

– По наущению капрала Квирка?

– Э… сэр?

– Он сам тебе предложил? – перевел Ваймс.

Он спокойно наблюдал за собственными мучениями. Нельзя Толкать В Дерьмо Своего Товарища.

– Хорошо, – промолвил он наконец. – С тобой я поговорю позже. Ты еще здесь, Квирк? Хочешь пожаловаться капитану – я не против. Но если через десять минут ты не заберешь из шкафчика свои пожитки, будешь платить аренду!

Квирк затравленно оглянулся в поисках аморальной поддержки, но так и не обрел ее. Он зашел слишком далеко. Кроме того, стражники всегда чуют, когда над головой сгущаются тучи дерьма, и никому не хотелось лезть под ливень ради такого человека, как Квирк.

– А я и пожалуюсь, – пообещал он. – Пожалуюсь капитану. Вот увидишь. Сам увидишь. Четыре года беспорочной службы, и я…

– Четыре года неловленной службы, – возразил Ваймс. – Пшел вон.

Когда шаги Квирка стихли, Ваймс обвел стражников испепеляющим взглядом.

– Добрый день, парни, я – Джон Киль, – представился он. – Нам лучше ладить. А теперь приведите себя в порядок, капитанский смотр через две минуты… Разойдись! Сержант Тук, можно тебя на пару слов?

Стражники поспешно разошлись. Тук подошел ближе, с трудом скрывая волнение. В конце концов, его непосредственным начальником стал человек, которому он прошлой ночью врезал ногой по яйцам. За такое ведь можно и злобу затаить. Кроме того, у сержанта Тука было время все взвесить.

– Я просто хотел сказать, сэр, прошлой ночью… – начал он.

– Меня не интересует прошлая ночь, – перебил его Ваймс.

– Правда?

– Ты рекомендовал бы произвести Фреда Колона в капралы? Мне было бы интересно твое мнение.

– Правда?

– Определенно. Он производит впечатление надежного парня.

– Он? Да, конечно. Очень дотошный. – Облегчение валило от Тука волнами, словно клубы пара. – Никогда не спешит. Хочет вступить в один из полков.

– Стало быть, проверим его, пока он служит у нас. Это значит, что нам потребуется другой младший капрал. Что за парень стоял рядом с Колоном?

– Тренч, сэр. Нед Тренч. Смышленый парень, иногда думает, что умнее всех, но все мы были такими, верно?

Ваймс кивнул. Выражение его лица ничем не выдавало тот факт, что, по его мнению, некоторые существа, цепляющиеся за верхние ветви деревьев, прогрессировали куда дальше сержанта Тука.

– Значит, ему не повредит почувствовать некоторую ответственность, – сказал он.

Тук кивнул. В эту минуту он готов был согласиться абсолютно со всем. Даже его поза явственно говорила: «Мы, сержанты, должны держаться вместе, верно? Мы тут толкуем о своих, сержантских вещах. Нас не волнует, что кто‑ то кому‑ то заехал ногой прям в расселину. Только не нас! Потому что мы – сержанты».

Тут в комнату вошел Мякиш, Тук выпучил глаза и отдал честь. Другие стражники как‑ то нерешительно последовали его примеру. Капитан церемонно ответил на приветствия и с некоторым беспокойством посмотрел на Ваймса.

– А, сержант, – сказал он. – Осваиваешься?

– Так точно, сэр. Никаких проблем.

– Молодец. Так держать.

Когда командир поднялся по скрипящим ступеням, Ваймс снова повернулся к Туку.

– Сержант, мы не отдаем своих задержанных без расписки, понятно? Никогда! Что с ними происходит потом? Ты знаешь?

– Их допрашивают, – ответил Тук. – Мы доставляем их туда на допрос.

– А какие вопросы им задают? Сколько времени требуется двум мужчинам, чтобы выкопать половину ямы? Типа того?

– Что? – Тук озадаченно сдвинул брови.

– Начиная с сегодняшнего дня кто‑ нибудь на Цепной улице будет расписываться за арестованных, или мы будем привозить их сюда, – заявил Ваймс. – Чертовски элементарно, сержант. Передаешь арестованных, получаешь квитанцию. Разве в Танти ты поступаешь иначе?

– Да, конечно, но… Цепная улица… То есть, сэр, вы, конечно, не знаете, что там происходит, но с «непоминаемыми» с Цепной лучше не…

– Послушай, я же не приказываю тебе вышибать там двери и орать: «А ну‑ ка, все, резко бросили тиски для пальцев! » – пояснил Ваймс. – Я говорю, что мы должны следить за судьбой арестованных. Когда ты арестовываешь человека, то передаешь его под расписку Пятаку, верно? Когда он уходит, Пятак или дневальный отмечают это в журнале, не так ли? Обычная процедура содержания под стражей! Таким образом, если передаешь арестованного в контору на Цепной, кто‑ то должен расписаться в получении. Понятно? Нельзя, чтобы человек просто исчезал.

Выражение лица Тука выдавало тяжелые раздумья о его, Тука, ближайшем будущем. Точнее, о том, что возможностей подзаработать теперь станет гораздо меньше, зато риск получить выволочку – куда больше.

– И чтобы не было никаких сомнений в том, что все меня правильно поняли, сегодня я сам поеду на фургоне, – сказал Ваймс. – Но сначала прогуляюсь с этим пареньком Ваймсом. Хочу немного встряхнуть его.

– Это ему не помешает, – одобрил Тук. – Никак не может настроиться. Руками работает хорошо, но всё ему приходится повторять дважды.

– Тогда я буду говорить один раз, но громко, – ответил Ваймс. – Ваймс!

Младший констебль Ваймс задрожал и вытянулся по стойке «смирно».

– Мы идем в дозор, юноша, – сказал Ваймс. – Пора тебе узнать, что к чему.

Он кивнул Туку, взял себя молодого за плечо и вышел из штаб‑ квартиры.

– Ну, сержант, что скажешь? – спросил Тренч, подойдя сзади к Туку, который яростно уставился вслед удалявшейся спине Ваймса.

– Ты ему нравишься, – с горечью в голосе произнес Тук. – В тебе он просто души не чает. Как в старом приятеле. Кстати, тебя произвели в младшие капралы.

– Долго протянет?

– Думаю, пару недель, – пожал плечами Тук. – Видал я таких. Большие люди из маленьких городишек, заявляются сюда и начинают задирать нос. Но мы им носы быстро подрезаем по размеру. Как считаешь?

– Не знаю, сержант, – ответил Тренч. – Еще считаю.

– Службу‑ то он знает, можешь мне поверить, – сказал Тук. – Но слишком уж хвост распускает. Ничего, скоро узнает. Узнает… Мы ему покажем. Собьем спесь. Покажем, как здесь дела делаются…

Обычно Ваймс предпочитал обходить улицы один, чтобы рядом никого не было. А сейчас его было двое, но рядом не было никого, кроме него, Ваймса. Странное было чувство, будто смотришь на мир через маску.

– Нет, не так, – буркнул он. – Вечно приходится учить людей ходить. Ступни высоко не поднимай, да‑ да, типа того. Если освоишь, сможешь ходить весь день не уставая. Ты никуда не торопишься. И должен все подмечать.

– Так точно, сержант, – отозвался молодой Сэм.

Это называлось «следовать». Ваймс следовал по улице Паточной Шахты и чувствовал себя… великолепно. Конечно, ему хватало поводов для головной боли, но здесь и сейчас от него требовалось всего лишь обходить дозором улицы, и он наслаждался этим. В старой Страже было мало бумажной работы, и, если вдуматься, в будущем ее станет так много именно благодаря ему. А сейчас нужно было просто выполнять свой долг, как его учили. Просто быть самим собой.

Молодой Сэм почти все время молчал. То есть вел себя разумно.

– Вижу, тебе выдали колокольчик, юноша, – заметил через некоторое время Ваймс.

– Так точно, сержант.

– Уставной?

– Так точно, сержант. Сержант Тук выдал.

«Не сомневаюсь», – подумал Ваймс.

– Когда вернемся, поменяйся с кем‑ нибудь. Неважно с кем. Никто ничего не скажет.

– Хорошо, сержант.

Ваймс ждал.

– Но зачем, сержант? Все колокольчики одинаковы.

– Только не этот, – сказал Ваймс. – Он в три раза тяжелее обычного. Его выдают новичкам, чтобы посмотреть, как они себя поведут. Ты не жаловался?

– Никак нет, сержант.

– Правильно. Ничего не говори, просто передай его другому молокососу, когда вернемся. Так поступают настоящие стражники. Кстати, почему ты пошел в Стражу?

– Мой приятель Иффи записался в стражники в прошлом году. Сказал, что кормят бесплатно, выдают форму и всегда есть возможность зашибить лишний доллар.

– Ага, Иффи Суматошкинс, что живет неподалеку, в районе Сестер Долли, – кивнул Ваймс. – И часто тебе приходилось зашибать лишний доллар?

Некоторое время они шли молча. Потом Сэм спросил:

– Сержант, я должен вернуть тот доллар?

– Ты сам себя как оцениваешь? В доллар?

– Я отдал его матери, сержант.

– А ты рассказал, как он тебе достался?

– Я не хотел! – выпалил Сэм. – Но капрал Квирк сказал…

– А его стоило слушать?

– Не знаю, сержант.

– Не знаешь? Уверен, твоя матушка воспитывала тебя иначе, – хмыкнул Ваймс.

«Конечно иначе, – подумал он. – Узнай она, что доллар заработан нечестно, мигом разукрасила бы твою задницу, стражник ты или нет».

– Так точно, сержант. Но все этим занимаются. Я не говорю о стражниках, но посмотрите на город. За жилье дерут все больше, налоги растут, да еще новые налоги постоянно вводят, и все это так бесчеловечно, сержант, жестоко. Ветрун продал нас всех своим приятелям, это факт, сэр.

– Гмм, – промычал Ваймс.

Ну да, точно. Налоговые поборы. Хитроумное изобретение. Старый добрый Ветрун. Передал права на сбор налогов тем, кто предложил самую высокую цену. Отличная идея, почти такая же блестящая, как запрет носить оружие после наступления темноты. Потому что а) тебе не надо больше тратиться на сборщиков налогов и всю систему пополнения казны; б) ты получаешь вагон наличных, причем сразу. И в) весь процесс сбора налогов становится делом могущественных людей, которые, невзирая на свое могущество, предпочитают держаться в тени. Зато те, кого они нанимают, не только выходят из тени, но и запросто заслоняют собой любой источник света. О, эти работнички великолепно владеют ремеслом сбора дани, особенно им удается прием «На Меня Смотри, Кому Г‑ рю! ». Как сказал об этом Витинари? «Взимание налогов не более чем ловко замаскированное вымогательство»? Что ж, откупщики не очень‑ то маскировались в своем стремлении окупить вложения.

Ваймс помнил те… эти дни. Город никогда не выглядел более нищим, хотя, боги свидетели, налоги собирались, и в огромных количествах.

Трудно объяснить такому юноше, как Сэм, почему присваивать доллар при первой же возможности – это плохо.

– Давай взглянем на происходящее с другой стороны, младший констебль, – предложил он, когда они повернули за угол. – Ты отпустил бы убийцу за тысячу долларов?

– Никак нет, сэр!

– Но за тысячу ты смог бы купить своей матери красивый дом в хорошем районе.

– Перестаньте, сержант. Я не из таковых.

– Ты стал таким, когда взял тот доллар. Все остальное – просто вопрос цены.

Они долго шли молча. А потом…

– Сержант, меня уволят? – спросил младший констебль.

– Из‑ за одного доллара? Нет.

– Спасибо, конечно, но лучше бы меня уволили, – несколько вызывающе произнес молодой Сэм. – В прошлую пятницу нас послали разогнать митинг у Университета. Люди просто разговаривали! И мы должны были выполнять приказы какого‑ то штатского, ну а парни с Цепной улицы малость грубоваты… И не то чтобы у людей было оружие или что‑ то такое! Только не говорите, что это правильно, сержант. А потом мы загрузили несколько человек в фургон, просто для разговора. Элсон, сын госпожи Филлин, так домой и не вернулся. Говорят, его отволокли во дворец только потому, что он назвал его светлость чокнутым. А теперь люди с моей улицы смотрят на меня как‑ то странно.

«О боги, я помню, – простонал про себя Ваймс. – Я‑ то думал, мне придется гоняться за людьми, которые в конце улицы всегда будут останавливаться и говорить: „Все, начальник, ты меня поймал“. Думал, уже к концу недели меня наградят медалью».

– В наше время нужно быть осторожнее со словами, приятель, – сказал он.

– Да, но мама говорит, пускай сажают всяких смутьянов и психов, лишь бы нормальных людей не трогали.

«И это я? – подумал Ваймс. – Вот этот тип, у которого понимания, что происходит в обществе, как у вши? »

– Кстати, он ведь действительно чокнутый. Нам нужен такой человек, как Капканс…

«И инстинкт самосохранения, как у лемминга».

– Юноша, послушай совет. В этом городе и в это время, если не знаешь, с кем разговариваешь, лучше молчи.

– Понятно, но Капканс говорит…

– Послушай. Стражник никогда не треплется. Не говорит то, что знает. Не говорит то, что думает. Нет. Он наблюдает и слушает, учится и выжидает. Его ум лихорадочно работает, но лицо ничего не выражает. Пока не настанет момент. Понятно?

– Понятно, сержант.

– Хорошо. Кстати, приятель, ты мечом владеешь?

– Да, я ходил на тренировки.

– Отлично. Отлично. На тренировки. Просто здорово. Значит, если на нас вдруг нападут мешки с соломой, я могу на тебя положиться. А пока заткнись, держи ушки на макушке, смотри в оба и учись.

«Капканс – вот кто нас спасет, – мрачно подумал он. – Да, я в это верил. Многие верили. Только потому, что он иногда проносился по городу в открытой повозке, останавливался, подзывал к себе людей и разговаривал с ними, причем разговоры чаще всего были типа: „Так ты плотник? Чудесно! И чем ты занимаешься на своей работе? “ Только потому, что он публично заявлял: мол, налоги несколько завышены. Только потому, что он махал рукой ».

– Вы здесь уже бывали, сержант? – спросил Сэм, когда они повернули за угол.

– Все когда‑ нибудь бывали в Анк‑ Морпорке, юноша, – весело ответил Ваймс.

– Согласен, но мы обошли улицу Вязов по самому короткому маршруту, а я позволял вам идти впереди.

Проклятье. Вот куда могут завести ноги. Один волшебник как‑ то рассказывал Ваймсу о чудовищах из Пупземелья, настолько громадных, что у них в лапах имеются дополнительные мозги, «потому что команды от головы так далеко не доходят». Вот и у стражника со временем заводятся дополнительные мозги в ступнях, это уж точно.

Улица Вязов, налево к Ямам, затем снова налево на Поносную… Таким был маршрут его первого в жизни дозора, и Ваймс мог пройти по нему не глядя. Что он и сделал.

– Я хорошо подготовился, – соврал он.

– Вы узнали Неда? – спросил Сэм.

Тут Ваймс порадовался, что его ноги сами знают, куда идти, потому что мозг вдруг заполнился тревожным звоном.

– Неда? – переспросил он.

– Как раз перед тем, как вы пришли, он сказал, что помнит вас по Псевдополису, – ответил Сэм, не замечая тревоги Ваймса. – Он служил в тамошней Дневной Страже, потом перевелся к нам, решив, что здесь больше шансов продвинуться по службе. Сказал, что вы большой человек.

– Что‑ то не припоминаю, – осторожно произнес Ваймс.

– А вы не такой уж и большой, сержант.

– Ну, возможно, в те времена Нед был меньше ростом, – пожал плечами Ваймс, хотя больше всего ему хотелось рявкнуть: «Слушай, парень, заткнись, а! »

Но парень был не кем иным, как им самим… Тем, кто замечает малейшие детали. Обращает внимание на несоответствия. То есть он был настоящим стражником. Вероятно, Ваймс должен был гордиться собой в юности, но почему‑ то не мог.

«Ты – не я, – подумал он. – Вряд ли я когда‑ то был таким молодым. Если ты собираешься стать мной, тебе придется серьезно поработать над собой. Тридцать проклятых лет на наковальне жизни. Тебе еще предстоит их пережить».

Вернувшись в штаб‑ квартиру, Ваймс лениво подошел к шкафу Улик и Потерянного Имущества. На дверце висел замок, но его никогда не запирали. Ваймс быстро нашел то, что искал. Непопулярному стражнику нужно быть ко всему готовым, а он собирался стать непопулярным.

Затем он поужинал, выпил кружку густого коричневого какао, на котором работала Ночная Стража, и направился с Сэмом к тюремному фургону.

Он уже просчитал метод действия своих нынешних товарищей по Страже и нисколько не удивился, обнаружив, что те решили прибегнуть к старому трюку злорадно‑ неукоснительного исполнения приказов. Подъехав к первому месту сбора, он увидел младшего капрала Тренча и констебля Дрынна в компании с четырьмя угрюмыми и вяло протестующими полуночниками.

– Четверо, сержант, – доложил Тренч, лихо отдав положенную по уставу честь. – Все арестованы, сэр! Все записаны в протоколе, который я передаю вам в эту минуту, сэр!

– Отличная работа, младший капрал, – сухо похвалил его Ваймс, взяв документ. Он подписал один экземпляр и вернул его капралу. – Получишь полдня отгула на Свячельник, передавай от меня привет своей бабушке. Сэм, грузи их в фургон.

– Обычно мы задерживаем не больше четырех‑ пяти человек зараз, сержант, – прошептал Сэм, когда фургон покатился дальше. – Что будем делать?

– Сделаем несколько ездок, – ответил Сэм.

– Но ребята прика… подшучивают, сэр! Они смеялись!

– Наступил комендантский час, – отрезал Ваймс. – Таков закон.

Капрал Колон и констебль Букли ждали их на своем посту с еще тремя злодеями.

Одним из которых была Рози Лада.

Ваймс передал поводья Сэму, спрыгнул на землю, открыл дверь фургона и разложил ступени.

– Жаль видеть тебя здесь, сударыня, – сказал он.

– Похоже, один сержант‑ новичок решил показать, как он крут, – откликнулась Рози Лада голосом холодным, как айсберг.

Презрительно отказавшись от помощи, она сама забралась в повозку.

Среди задержанных была еще одна женщина, ростом пониже Рози. Она уставилась на Ваймса с отчаянной задиристостью. В руках она держала огромную корзину с рукоделием, обшитую стеганой тканью. Ваймс по привычной галантности взял корзину, помогая женщине подняться по ступенькам.

– Мне очень жаль, госпожа, но… – начал было он.

– Убери свои поганые лапы! – Она вырвала корзину из его рук и скрылась в темноте фургона.

– Э‑ э, ну прости, – только и мог промолвить Ваймс.

– Это Сандра Батье, – пояснила уже устроившаяся на скамье Рози. – Она белошвейка.

– Но я думал…

– Я сказала «белошвейка », – повторила Рози. – С иголками и нитками. Ее конек – макраме.

– Гм… Это типа… – хотел спросить Ваймс.

– Это типа вязания, – встряла из темноты фургона Сандра Батье. – Странно, что ты этого не знаешь.

– То есть она самая настоящая… – начал было Ваймс, но Рози захлопнула железную дверь.

– Поехали, Джон Киль. Потом поговорим.

Из темноты фургона донеслось хихиканье, тут же оборвавшееся воплем. А буквально за миг до крика раздался характерный звук, с которым острый каблучок вонзается в подъем стопы.

Ваймс с каменным лицом подписал замызганный протокол и вернул его Фреду Колону. Капрал слегка забеспокоился.

– Куда теперь, сержант? – спросил Сэм, когда фургон поехал дальше.

– На Цепную, – ответил Ваймс.

В клетке у него за спиной поднялся испуганный ропот.

– Но так же нельзя… – пробормотал Сэм.

– Таковы правила, – обрубил Ваймс. – Тебе еще предстоит узнать, зачем нужны правила, младший констебль. И нечего сверлить меня взглядом. Меня сверлили взглядом настоящие мастера этого дела, а у тебя сейчас такое лицо, словно тебе приспичило в сортир.

– Но ведь всем известно: там людей пытают, – пробормотал Сэм.

– Правда? – удивился Ваймс. – Тогда почему никто ничего не делает по этому поводу?

– Потому что там пытают.

«Ага, – подумал Ваймс. – Кажется я наконец начинаю понимать основные движущие силы этого общества».

Фургон громыхал по улицам, с соседнего места на козлах не доносилось ничего, кроме мрачного молчания, но за спиной Ваймса слышался шепоток. Среди прочего ему удалось разобрать, как Рози Лада едва слышно прошипела: «Не, с ним это не пройдет, на что угодно могу поспорить».

А еще через несколько секунд раздался мужской голос, несколько искаженный от выпивки, а еще больше – от страха, сводящего судорогой мочевой пузырь:

– Э… сержант, нам… э… кажется, мы должны заплатить штраф… э… пять долларов?

– А мне так не кажется, сэр, – ответил Ваймс, не сводя глаз с залитой дождем мостовой.

Снова донеслось отчаянное перешептывание. Потом тот же голос произнес:

– А еще у меня… э… есть красивое золотое колечко…

– Очень рад за вас, сэр, – сказал Ваймс. – У каждого человека должно быть что‑ нибудь красивое.

Он похлопал по карману в поисках серебряного портсигара и на мгновение ощутил скорее гнев, чем отчаяние, и скорее грусть, чем гнев. Будущее есть. Должно быть. Он помнил его. Но оно существует только в воспоминаниях, ненадежных, как мыльный пузырь, и, вероятно, столь же недолговечных.

– Э… А также я мог бы добавить…

– Сэр, если вы еще раз попробуете предложить мне взятку, – перебил его Ваймс, когда фургон повернул на Цепную улицу, – я вас сам отметелю. Считайте это предупреждением.

– Может, есть другой способ… – произнесла Рози Лада, когда впереди замаячили огни конторы на Цепной.

– Для двухпенсовой перепышки место также неподходящее, – отрезал Ваймс и тут же услышал коллективный вздох. – Замолчите, все.

Он остановил Мэрилин, спрыгнул на землю и достал из‑ под сиденья папку.

– Семеро для вас, – сказал он стоявшему у дверей охраннику.

– Чо, правда? – хмыкнул охранник. – Ну, открывай, пускай выгружаются.

– Хорошо, – Ваймс полистал бумаги. – Нет проблем. – Он сунул папку стражнику под нос. – Распишись здесь.

Охранник отшатнулся, словно Ваймс протянул ему змею.

– Чо значит «распишись»? – изумился он. – Выгружай давай!

– Распишись, – упрямо повторил Ваймс. – Таковы правила. Задержанные передаются под охрану другого лица только под расписку. Если не получу твою подпись, это может стоить мне службы.