Терри Пратчетт 20 страница

– По‑ моему, пришла пора продемонстрировать господину Зануде нашу башню, – сказал аркканцлер. – Он, по‑ видимому, не принимает нас всерьез.

– Я ее уже видел, – сказал Ринсвинд.

– Сверху?

– Нет, разумеется, не сверху…

– У нас нет на это времени, аркканцлер, – перебил его какой‑ то невысокого роста волшебник. – Давай отправим этого как‑ его‑ там обратно в преисподнюю и вызовем кого‑ нибудь поквалифицированнее.

– Прошу прощения?! – спросил Ринсвинд. – Преисподняя – это такое слишком теплое, преимущественно красного цвета место?

– Да!

– Ну надо же! Интересно, а как иксиане ее отличают? Там пиво теплее?

– Довольно препирательств, – прервал аркканцлер. – Мы осуществили ритуал призвания, и этот демон явился быстрее всех. Значит, он‑ то нам и нужен. Итак, Зануда, приступим. Не бойся, это будет быстро.

Думминг покачал головой и направился к костру. Госпожа Герпес скромно присела на камень. Прямо перед ней, постаравшись расположиться как можно ближе к огню, грелся библиотекарь. Он по‑ прежнему был чрезвычайно маленьким. «Может, его временной железе требуется больше времени, чтобы прийти в себя? » – подумал Думминг.

– Эй, госьпода, чем ви там заняты? – поинтересовалась госпожа Герпес.

Чтобы перекричать спорщиков, ей пришлось повысить голос, но даже если бы сейчас волшебники отбивались огненными шарами от всяких тварей, лезущих из Подземельных Измерений, госпожа Герпес все равно бы спросила нечто вроде: «Господа, что, возьникли какие‑ то затрюднения? » Она любила, чтобы ее информировали о таких вещах.

– Они встретили человека, который рисует настолько ЖИВЫЕ картинки, что ничего подобного я никогда не видел, – ответил Думминг. – И теперь, соответственно, преподают ему основы живописи. Всем кагалом. То есть комитетом.

– Госьпода проявляют интерес ко всемю, что их окрюжает, – заметила госпожа Герпес.

– Господа вечно суют свои носы в то, что их не касается, – возразил Думминг. – Не знаю, наверное, это у волшебников врожденное, но они не могут быть просто СТОРОННИМИ НАБЛЮДАТЕЛЯМИ. Сейчас, к примеру, они спорят, как правильно рисовать утку, но я слегка сомневаюсь, что у утки четыре лапы, а пока что они изобразили именно столько. И, откровенно говоря, госпожа Герпес, они ведут себя как котята на кухне, когда там ощипывают кур… А это что такое?

Библиотекарь обнаружил у костра мешок и теперь, подобно всем молодым млекопитающим в любой части света, пробовал на вкус его содержимое.

Сейчас он держал в лапках плоский и изогнутый деревянный предмет, раскрашенный многоцветными полосками – слишком многоцветными; в своей живописи старик пользовался куда меньшим количеством цветов. Думминга это насторожило. Библиотекарь проверил предмет на аппетитность, потом, думая о чем‑ то своем, постучал им по земле и, когда ничего не произошло, разочарованно отшвырнул прочь. После чего вытянул из мешка плоский деревянный овал на шнурке и попробовал на вкус шнурок.

– Это йо‑ йо? – полюбопытствовала госпожа Герпес.

– Когда я был маленьким, у нас такие штуковины назывались «ревунчиками», – сказал Думминг. – Вы раскручиваете «ревунчика» над головой, и он начинает забавно гудеть. – Думминг проиллюстрировал сказанное неопределенным взмахом руки.

– И‑ ик?

– О, ню разве он не прелесть? Посьмотрите, он повьторяет ваши движения!

Библиотекарь предпринял попытку раскрутить игрушку над головой. Шнурок сразу намотался ему на шею, а овалом малыша треснуло по затылку.

– О, бедняжька! Прошю вас, господин Тупс, распютайте его!

Пока Думминг высвобождал библиотекаря, малыш скалил клыки.

– Надеюсь, он скоро вернется в свой привычный облик, – сказал Думминг. – Иначе нашей библиотеке грозит нашествие картонных книжек про всяких кроликов и птичек…

Башня была ну слишком уж короткой. Фундамент в свое время сложили из камня, но потом строителям, судя по всему, надоело, и они прибегли к излюбленному методу: обиванию деревянного каркаса ржавой жестью. Витая расшатанная лестница вела вверх.

– Впечатляет, – вздохнул Ринсвинд.

– С крыши впечатляет еще больше. Поднимись наверх.

Пока Ринсвинд переползал со ступеньки на ступеньку, лестница угрожающе раскачивалась. Добравшись наконец до самого верха, он без сил распростерся на железной крыше. «Наверное, причиной всему пиво и волнение, – попытался успокоить себя Ринсвинд. – Не может быть, чтобы какая‑ то жалкая лестница так подействовала на меня».

– Отсюда разворачивается прекрасная панорама, не правда ли?

Аркканцлер приблизился к краю крыши и взмахом руки указал на город.

– Да уж, разворачивается, – подтвердил Ринсвинд, неуверенно ковыляя к гофрированным зубцам. – Видно аж до самого забо… Аргх!

Аркканцлер схватил его за воротник и оттянул от края.

– Это же… это… – Ринсвинд хватал ртом воздух.

– Хочешь спуститься обратно? Ринсвинд яростно глянул на аркканцлера и очень осторожно двинулся назад к лестнице. Готовый в любой момент отпрянуть, он посмотрел вниз и тщательно пересчитал ступени.

Затем бочком приблизился к парапету и рискнул бросить вниз еще один взгляд.

Весь Пугалоу был как на ладони: вон – огненное пятно пивоварни а вон – порт…

Ринсвинд перевел взгляд дальше.

Насколько хватало глаз, вдаль простиралась поблескивающая под лунным светом красная пустыня.

– Эта башня… – просипел он. – Какая у нее высота?

– Снаружи? Примерно полмили, – ответил аркканцлер.

– А изнутри?

– Ты же только что на нее поднимался. Два этажа.

– То есть, ты хочешь сказать, эта башня наверху выше, чем внизу?

– Здорово, правда? – довольно спросил аркканцлер.

– Очень… очень изобретательно, – выдавил Ринсвинд.

– О да, в нашей стране живут весьма изобретательные лю…

– Эй, Ринсвинд!

Голос донесся снизу. Ринсвинд очень осторожно взглянул на нижнюю ступеньку. Это был один из волшебников.

– Да? – отозвался он.

– При чем здесь ты! – рявкнул волшебник. – Я звал аркканцлера!

– Но Ринсвинд – это ведь я, – недоуменно произнес Ринсвинд.

Аркканцлер похлопал его по плечу.

– Совпадение, друг, – сказал он. – Меня тоже так зовут.

Думминг опасливо вернул «ревунчика» малышу‑ библиотекарю.

– На, на, бери, – сказал он. – Я отдаю его тебе, а ты перестаешь кусать меня за ногу – договорились?

Из‑ за скалы донесся урезонивающий голос:

– Господа, господа, нет никакой нужды драться. Предлагаю голосование: пусть поднимут руку все, кто считает, что у утки лапки перепончатые…

Библиотекарь еще несколько раз крутнул «ревунчика».

– Не самый удачный экземпляр, – прокомментировал Думминг. – Звук довольно слабый… Честно говоря, хотелось бы знать, когда они наконец угомонятся.

…Вввиимм…

– И‑ ик!

– Да, да, очень хорошо…

…Вввиимм… Вввиимм… вввИММММ…

Думминг поднял голову. В небе над побережьем образовался круг синего неба, откуда начал распространяться солнечный свет.

Дождь перестал.

– И‑ ик?

«А интересно, что этот старик тут делает? – вдруг подумал Думминг, хотя об этом следовало задуматься давным‑ давно. – Сидит на пустой равнине только что появившегося континента, рисует какие‑ то картинки…»

Внезапно на континент навалилась тьма.

Старик удовлетворенно улыбнулся и обозрел свое последнее творение. Последний выполненный им рисунок изображал множество фигурок в остроконечных шляпах. А затем фигурки слились с камнем…

Он радостно принялся рисовать всяких пауков и опоссумов, когда вдруг заметил, что на камне чего‑ то не хватает.

Очень странное и грустно выглядящее утконосистое создание тихонько скользнуло в текущую неподалеку речку.

– Наверное, мы какие‑ нибудь дальние кузены, – сказал аркканцлер. – Это имя не так уж и часто встречается. Выпей еще пива.

– Однажды я просматривал университетские документы, – мрачно отозвался Ринсвинд. – До меня в Университете Ринсвиндов не было. – Перевернув банку вверх дном, он одним большим глотком допил пиво. – Если уж на то пошло, у меня и этих, ну, как их, родственников‑ то никогда не было. То есть… некому было… присылать мне… всякие, эти, шарфы на стр'ш'д'ство…

– А какое у тебя имя? Меня, к примеру, Биллом зовут…

– Шикарное имя. Билл Ринсвинд. А у меня… и не припомню даже, было ли у меня когда‑ то имя…

– И как к тебе обычно обращаются, друг?

– Обычно? «Держи его! » Или типа того. – Ринсвинд открыл еще одну банку. – Это типа прозвище. А если официально: «Эй, не дайте этому паскуднику уйти! »

Прищурившись, он стал разглядывать банку.

– А это пиво г'раздо лучше, – произнес он. – Что тут написано? «Туннельный паук»? Забавное название для пива.

– Это ты читаешь перечень игредиентов, – сообщил Билл.

– В самом деле? – пробормотал Ринсвинд. – Так на чем я остановился?

– На остроконечных шляпах. И на том, как кончилась вода. И на говорящем кенгуру. И оживающих картинках.

– Совершенно верно, – подтвердил декан. – Если ты на трезвую голову такое плетешь, интересно будет тебя послушать, после того как ты выпьешь еще чуток пива.

– Видишь ли, когда встанет солнце, – сказал аркканцлер Билл, – я должен буду отправиться в тюрьму к премьер‑ министру и объяснить ему, куда делась вода. А мы этого не знаем. Так что, если ты нам хоть чем‑ нибудь поможешь, мы будем тебе крайне признательны. Дай ему еще баночку, декан. Кстати, ворота, похоже, вот‑ вот снесут – слышите, как колотят? Но то ли еще будет, когда и пиво закончится…

Ринсвинду казалось, что кругом все окутано теплой янтарной дымкой. Он среди старых добрых волшебников, потому что только волшебники постоянно ругаются друг с другом. А пиво… кстати, пиво очень помогает думать.

Через его плечо перегнулся волшебник и положил на стол раскрытую книгу.

– Это копия фрагмента наскальной живописи из Кангули, – сообщил он. – Но что за странные точки над головами у этих людей?

– Эт' дожжь, – с первого взгляда определил Ринсвинд.

– Ты уже не первый раз произносишь данное слово, – заметил Билл. – Дождь – это такие летучие капельки воды?

– Нелетучие, – поправил Ринсвинд. – Дожжь п'дает.

– Но когда тебя колотит водой, это, наверное, больно?

– Нисколечко.

– Вода ведь тяжелая. Как представлю большие белые мешки, доверху наполненные водой и висящие у меня над головой… Знаете, от этой мысли как‑ то не по себе становится.

Ринсвинду не довелось изучать метеорологию, в этой области он всегда был потребителем конечного продукта.

Он неопределенно поводил в воздухе руками.

– Обл'ка похожи на… пар, – сказал он и икнул. – Точно. Симпатичный такой п'шистый пар.

– Они еще и КИПЯТ?

– Да не… Откуда ж? Очень холодные, эти облака. А 'ногда они оп'скаются так низко, что аж землю задевают…

Волшебники переглянулись.

– Вы не замечали, последнее время пиво получается особо забористым? – спросил Билл.

– Как по мне, эти облака чертовски опасны, – ответил декан. – Они нам тут все дома посшибают.

– А‑ а, но. Но. Они ж МЯГКИЕ, понимаш?! Как дым.

– Да ты ведь только что сам утверждал, что они холодные!

Неожиданно Ринсвинду пришло в голову идеальное объяснение.

– Сушьте, вы когда‑ нибудь дышали на холодное зеркало? – радостно спросил он.

– Не то чтобы я постоянно это делал, но в принципе мы понимаем, о чем ты говоришь.

– Во! Эт' и есть облака! Мжно исчо пива? С ума с'ти, стока выпил, а ни в едином глазу… Зато думатся все лучш' и лучш'…

Аркканцлер Ринсвинд побарабанил пальцами по столу.

– Ты и вся эта канитель с дождем как‑ то взаимосвязаны? Как только у нас закончилась вода, тут же появился ты…

Ринсвинд рыгнул.

– У мня тут дела к'какие, – сказал он. – Остроконешные шляпы, ну и далее так…

– Где ты их видел в последний раз?

– В пи'варне. Без пива. Где вроде прив'дения водятся. Шляпные присраки, ха‑ ха‑ ха…

Билл вытаращился на него.

– Ну, ТОЧНО, – вдруг произнес он и окинул внимательным взглядом жалкую фигурку своего дальнего родственника, нагрянувшего с неожиданным визитом. – Идем туда.

Бросив на Ринсвинда еще один взгляд, аркканцлер словно бы на мгновение задумался.

– И прихватим с собой пиво, – добавил он.

Думминг Тупс пытался думать, но мысли словно бы едва ползли. Кругом стояла тьма хоть глаз выколи, он не мог пошевелиться, но почему‑ то не слишком от этого страдал. Состояние было примерно таким, какое бывает в блаженные предрассветные минуты, когда просыпаешься и понимаешь, что еще можно спать да спать.

Но поразительно, как быстро течет время.

Ведерная цепочка стала огромной: теперь она тянулась от гавани до самой пивоварни. Несмотря на запоминающийся, знаменитый дубовый привкус своего шар донне, иксиане были не из тех, кто разбрасывается своими пивоварнями. Это был вопрос принципа.

Сопровождаемые невнятным рокотом толпы и время от времени язвительными замечаниями, бросаемыми с самого заднего и безопасного ряда, волшебники прошествовали к пивоварне.

Из взломанных тараном ворот валил густой дым.

Аркканцлер Ринсвинд, таща за собой своего блаженно улыбающегося родственника, отважно шагнул в пивоварню.

На полу валялся тлеющий остов плаката с «Пивом Ру».

– Он все размахивал руками и твердил про остроконечные шляпы, – сообщила Найлетта.

– Проверь плакат на магию, декан, – приказал аркканцлер Ринсвинд.

Декан взмахнул рукой. Полетели искры.

– Ничего, – сообщил он. – Я говорил, мы…

Вдруг на несколько секунд в воздухе возникли остроконечные шляпы и тут же растворились.

– Это не МАГИЯ, – заметил один из волшебников. – Это привидения.

– Всем известно, что в этом месте водятся привидения. Злые духи.

Найлетта указала на люк.

– Но он никуда не ведет, – пояснила она. – Оттуда есть дверца на улицу. Ну и там пара кладовых.

Волшебники заглянули в люк.

Оттуда на них воззрилась непроницаемая тьма. Что‑ то крохотное метнулось прочь; судя по звуку, ног у твари было куда больше четырех. Пахнуло очень старым, очень застоявшимся пивом.

– Будь спок! – Ринсвинд широко помахал банкой. – Я пойду первым.

Это было ВЕСЕЛО.

К люку тянулась ржавая лесенка, крепящаяся к стене болтами. Под весом Ринсвинда она судорожно заскрипела, а потом, когда до пола оставалась пара футов, и вовсе обвалилась. До оставшихся наверху волшебников донесся радостный хохот Ринсвинда.

– Эй, а кто‑ нибудь из вас знает Достабля? – окликнул Ринсвинд.

– Это который Честная Сделка? – уточнил Билл.

– Ага, его. Поскольку на улице сейчас толпа, он наверняка где‑ нибудь рядом крутится.

– Весьма вероятно.

– А может кто‑ нибудь сходить и купить у него суповик с двойной порцией кетчупа? Мне бы сейчас пирожок в самый раз.

Декан посмотрел на аркканцлера Ринсвинда.

– Сколько пива он выпил?

– Банки три‑ четыре. Бедняга, он, наверное, аллергик.

– Даже, пожалуй, двойную порцию! – донеслось снизу.

– ДВОЙНУЮ?

– Будь спок. Ни у кого факела не найдется? Здесь темно хоть глаз выколи.

– А тебе пироги деликатесные или обычные? – осведомился декан.

– Обычные вполне сойдут. Я их одной левой.

– Бедняга…

Покачав головой, Билл принялся отсчитывать мелочь.

В подвале действительно было темно, и все же через люк просачивалось достаточно света, чтобы Ринсвинд мог разглядеть тянущиеся сквозь мрак гигантские трубы.

Очевидно, некоторое время после закрытия пивоварни (но до опечатывания всех дверей) помещение использовалось всякими молодыми людьми, которым обрыдло жить в тесных комнатушках с родителями, тогда как мотоциклы, на которых можно было бы «убраться‑ из‑ этой‑ вонючей‑ дыры‑ ко‑ всем‑ чертям», на ИксИксИксИксе еще не изобрели.

Одним словом, стены были исписаны вдоль и поперек. В тусклом свете Ринсвинд пригляделся к надписям, которые сообщали всякую полезную информацию, типа «Б. Смот – Полная Поцца». Что такое «поцца», Ринсвинд понятия не имел, но почему‑ то не сомневался, что Б. Смот вряд ли был бы в восторге, узнав, что его причислили к племени поцц. И все‑ таки поразительно, как знакомо звучат все оскорбительные словечки, пусть даже написанные на неизвестном вам языке.

За спиной раздался глухой стук. Это на каменный пол приземлился Сундук.

– А, старушка Сэнди пожаловала! – поприветствовал Ринсвинд. – Будь спок!

Из люка спустили еще одну лестницу, по которой вниз осторожно слезли волшебники. Аркканцлер Ринсвинд сжимал в руке посох со светящимся набалдашником.

– Что‑ нибудь обнаружил? – осведомился он.

– Пожалуй, да. Например, человеку по имени Б. Смот лично я никогда руки не подам.

– Ну‑ ну. Наш декан не так уж и плох. Вот подожди, узнаешь его поближе… Что такое?

Ринсвинд указывал в дальний угол помещения.

Там, на двери, неведомой рукой были нарисованы остроконечные шляпы. Красные. В темноте они блестели.

– О боги, это кровь, – стуча зубами, вымолвил Ринсвинд.

Его родственник провел по изображению пальцем.

– Охра, – возразил он. – И глина…

Дверь вела в следующий подвал. Там обнаружились несколько пустых бочек, пара сломанных деревянных ящиков и все тот же затхлый мрак.

Шаги поднимали в воздух пылевые, перевернутые вверх ногами смерчики. Очень смахивающие на все те же остроконечные шляпы.

– Н‑ да, кругом стены, – произнес Билл. – Выбирай направление, друг.

Ринсвинд глотнул, закрыл глаза и ткнул пальцем наугад.

– Туда!

Сундук, чуть склонив крышку, ринулся вперед. В стороны полетели кирпичи, и волшебникам открылось темное пространство.

Ринсвинд сунул голову в пролом. Воздвигнутая строителями стена скрывала за собой подземную пещеру. Судя по консистенции воздуха, пещера была довольно большой.

Вслед за Ринсвиндом в проем пролезли Найлетта и волшебники.

– Когда строили пивоварню, этого здесь не было! – уверенно заявила Найлетта.

– Здоровенная какая пещерища, – заметил декан. – Интересно, откуда она взялась?

– Это все вода, – сказал Ринсвинд.

– О чем ты? Вода что, может точить камень?

– Еще как. Только не спрашивай, как она это делает… Что это было?

– Где?

– Вы что‑ нибудь слышали?

– Да. «Что это было? » – спросил ты.

Ринсвинд вздохнул. Холодный воздух подействовал на него отрезвляюще.

– Слушайте, вы ведь волшебники, да? – спросил он. – Самые настоящие, без подделок? Шляпы у вас скорее широкополые, чем остроконечные, и университет у вас жестяной, и башня крохотная – хотя, не стану отрицать, снаружи она куда выше – и все же вы самые настоящие волшебники, так что, будьте добры, ЗАТКНИТЕСЬ наконец все!

Из темноты донеслось едва слышное «бульк».

Ринсвинд уставился в глубину пещеры. Свет, источаемый посохами, только мешал, потому что предметы стали отбрасывать тени. Темнота – это не более чем темнота, но в ТЕНЯХ может скрываться что угодно.

– Эти пещеры наверняка исследовали, – сказал он, выражая не столько уверенность, сколько надежду.

Местная история была довольно ненадежной штукой.

– Я, к примеру, о них только что узнал, – ответил декан.

Они двинулись вперед.

– Смотрите, опять шляпы, – показал Билл.

– Всего лишь сталактиты со сталагмитами, – отозвался Ринсвинд. – Не знаю в деталях, откуда они берутся, но в общем и целом вода на что‑ то капает и получаются чего‑ то там наросты. Через тысячу‑ другую лет. Совершенно обычное явление.

– Ты говоришь о той же самой воде, которая плавает по небу в виде белых пушистых мешков и выдалбивает пещеры в скалах? – поинтересовался декан.

– Э‑ э… ну да… Разумеется, – ответил Ринсвинд.

– В таком случае нам крупно повезло. У нас здесь только вода, которую пьют и которой моются.

– Была, – поправил Ринсвинд.

Сзади послышался звук торопливых шагов. К собеседникам подбежал младший волшебник с тарелкой в руках.

– Успел купить последний! – воскликнул он. – ДЕЛИКАТЕСНЫЙ.

Волшебник снял с тарелки крышку. Ринсвинд посмотрел на пирог и судорожно сглотнул.

– Силы небесные…

– Что такое?

– А у нас пива не осталось? Кажется, я теряю… способность концентрироваться…

Билл Ринсвинд быстренько вскрыл очередную банку «Туннельного паука».

– Напролоум, прикрой пока пирог, чтобы не остыл. Держи, Ринсвинд.

Волшебники внимательно смотрели, как Ринсвинд в несколько больших глотков осушает банку.

– Зыкински, друг, – крякнул аркканцлер. – А теперь как насчет вкусного мясного пирога, политого протертым горохом и кетчупом?

Увидев, что лицо Ринсвинда изменилось в цвете, аркканцлер понимающе кивнул.

– Тебе нужна еще банка, – твердо сказал он.

Ринсвинд так же стремительно осушил вторую банку.

– Отлично, – некоторое время спустя произнес аркканцлер. – А теперь, Ринсвинд, как насчет шикарного плавучего пирога от Честной Сделки Достабля? Суповика в гороховой подливе и с кетчупом?

Лицо Ринсвинда слегка подергивалось – это пиво отключало защитные системы организма.

– Звучит… весьма соблазнительно, – отозвался он. – А кокосовой крошкой его посыпали?

Волшебники облегченно выдохнули.

– Кажется, мы вычислили нужную дозу, – объявил аркканцлер Ринсвинд. – Тут главное не переборщить. Тебя нужно поддерживать в состоянии достаточно пьяном, чтобы пироги Достабля казались тебе вкусными, но чуть‑ чуть перегнешь палку – и это может вызвать необратимые изменения головного мозга.

– В нашем распоряжении очень узкое поле для маневров, – заметил декан.

Подняв голову, Билл огляделся. Наверху, среди сталактитов (а может, сталагмитов? ), плясали тени.

– Мы находимся под городом, – констатировал он. – Как получилось, что мы ничего про это место не знали?

– Хороший вопрос, – ответил декан. – Те, кто строил подвалы, наверняка были в курсе.

Ринсвинд честно попытался думать.

– Но тогда его исчо не было… – сказал он.

– Ты говорил, эти сталаг… Как бишь их?.. Требуется не меньше тысячи лет, чтобы они выросли?

– В пр'шлом месяце их исчо не было, но щас они зд'сь много тысяч лет, – кивнул Ринсвинд. Он икнул. – Эт' как с в'шей башней, – объяснил он. – Когда сн'ружи она выше.

– Правда?

– Н'верное, т'кие штуки пр'ходят т'лько здеся, – продолжал Ринсвинд. – Вы н'замечали? Чем б'льше географии, тем м'ньше истории. Б'льше 'странства – м'ньше 'ремени. Бьюсь об заклад, штоб вот это усе стало тут тыщу лет, п'требовалась не б'льше с'кунды. Понимать? Здеся н'борот, снаружи усе м'ньше. М‑ м‑ м, ллогишно?

– По‑ моему, чтобы понять все это, нужно очень солидно принять пива, – задумчиво протянул декан.

Что‑ то ударило его под коленки, и, опустив глаза, он увидел Сундук. Сундук имел мерзкую привычку подкрадываться к людям сзади и пихать их под ноги, после чего принимать абсолютно невинный вид.

– А вот тут никакое пиво не поможет, – добавил декан.

Шагая за Ринсвиндом, волшебники постепенно притихли. За кем шагал сам Ринсвинд, оставалось загадкой – даже для него самого. Ну и что? Будь спок.

Вопреки всем традициям, чем глубже они заходили в пещеру, тем светлее становилось – хотя массовое размножение в подземных пещерах всяких светящихся грибков и светоотражающих кристаллов, при помощи которых опрометчиво бесфакельный главный герой должен видеть происходящее, есть феномен бесцеремоннейшего вторжения повествовательной причинности в физическую реальность. В данном случае светились камни – не каким‑ то там таинственным внутренним светом, а так, будто отражали восходящее над горизонтом солнце. В то время как ни горизонтов, ни солнца не наблюдалось.

Есть и другие аксиомы, принимаемые человеческим мозгом без каких‑ либо доказательств. Одна из них гласит: чем обширнее пространство, тем тише голос. В ней нашла свое отражение естественная человеческая склонность понижать голос при входе в огромное помещение.

– Ого, ну и громадина! – прошептал аркканцлер, снова крутя головой по сторонам.

– Эге‑ ге‑ ей! – проорал декан.

А вот и еще аксиома: в любой толпе найдется хоть один такой вот крикун.

Постепенно от сталактитов стало не протолкнуться, а один особенно гигантский сталактит в самом центре едва не касался своего зеркального отражения – сталагмита. Воздух был удушающе горячим.

– Это как‑ то неправильно… – начал Ринсвинд.

«Бульк».

В конце концов они выявили источник звука. Им оказалась тоненькая водяная струйка: стекая по боковой поверхности сталактита, она собиралась в капли, ну а те, пролетев несколько футов, падали на сталагмит.

Под общими взглядами медленно сформировалась еще одна капля и застыла.

Один из старших волшебников, вскарабкавшись на сухой пригорок, уставился на каплю.

– Она не движется, – произнес он. – Ручеек высыхает. Мне кажется, он… испаряется.

Аркканцлер повернулся к Ринсвинду.

– Ну что ж, друг, мы покорно следовали за тобой, – сказал он. – И что дальше?

– Признаться, мне не помешала бы еще одна ба…

– Пиво кончилось, друг.

Ринсвинд в отчаянии окинул взглядом пещеру, потом перевел взгляд на громоздящуюся прямо перед ним гигантскую полупросвечивающую массу известняка.

Известковая глыба была остроконечной. И располагалась в самом центре пещеры. Все это придавало ей какую‑ то НЕМИНУЕМОСТЬ.

Странно все‑ таки, что здесь могла образоваться такая вот штука – словно жемчужина в устрице. Земля вновь содрогнулась. Там, наверху, люди уже начинают страдать от жажды и клясть ветряные мельницы выражениями, которые известны только иксианам. Вода закончилась, и это очень плохо, но когда выйдет пиво, люди рассердятся ПО‑ НАСТОЯЩЕМУ …

Волшебники ждали от него ПОСТУПКА.

Что ж, начнем непосредственно со скал. Что ему известно о скалах и пещерах в данной части страны?

В такие минуты приходит какая‑ то странная свобода. Что бы ты ни предпринял, все равно жди неприятностей, так почему бы и не рискнуть?

– Мне нужна краска, – нарушил молчание Ринсвинд.

– Зачем?

– Затем, что нужна.

– Молодой Салид! – сообразил декан. – Он типа местный умелец. Щас мигом к нему сгоняем.

– А заодно прихватите еще пива! – прокричал вслед Ринсвинд.

Найлетта прикоснулась к его плечу.

– Ты собираешься прибегнуть к какому‑ нибудь волшебству? – полюбопытствовала она.

– Не знаю, что у вас тут называется волшебством, – сказал Ринсвинд. – Но на всякий случай отойди подальше.

– Значит, это опасно?

– Нет, просто когда я убегаю, то несусь сломя голову, никого не вижу. Однако… камни здесь теплые. Ты заметила?

Она дотронулась до скалы.

– Да, верно…

– Я вот подумал… Что, если здесь находится кто‑ то, кого здесь быть не должно? Что тогда?

– Ну, можно сказать Страже, они его найдут и…

– Нет‑ нет, это вообще не человек. Как в таком случае поступит ЗЕМЛЯ? Пожалуй, надо еще выпить, так лучше думается…

Громко топоча, с противоположного края пещеры примчались волшебники.

– А вот и мы. Поживиться было особо нечем, вот баночка белил, немного красной краски и банка чего‑ то… Это либо черная краска, либо дегтярное масло – одно из двух. С кистями, однако, не так повезло: выбор был не очень большим.

Ринсвинд выбрал кисть – вид у нее был такой, как будто сначала ею побелили очень шершавую стену, а потом какое‑ то очень крупное существо – возможно, крокодил – использовало ее в качестве зубной щетки.

В искусстве Ринсвинд был полный ноль, а надо обладать поистине талантом, чтобы, пройдя весь круг образования, суметь добиться такого результата. Начальные навыки рисования и знакомство с оккультной каллиграфией входят во всякую обязательную волшебнообразовательную программу. Однако в пальцах Ринсвинда мелок рассыпался в пыль, а карандаши ломались. Вероятно, это объяснялось его глубинным неприятием идеи переноса вещей и явлений на бумагу, ведь, по его мнению, они прекрасно чувствовали себя на своих местах.

Найлетта протянула ему банку «Туннельного паука». Сделав долгий глоток, Ринсвинд окунул кисть в то, что вполне могло быть черной краской, и изобразил на стене несколько перевернутых галочек с кружками под ними, а внутри каждого кружка поставил по три точки и дружелюбной загогулине.

Еще раз хорошенько приложившись к пиву, он сразу понял, что сделал не так. Не имело смысла пытаться придерживаться правды жизни, главное было передать ВПЕЧАТЛЕНИЕ.

Что‑ то напевая под нос, он принялся покрывать скалу вдохновенными мазками.

– Кто‑ нибудь уже догадался, что я рисую? – бросил он через плечо.

– Признаться честно, я больше тяготею к классической живописи, – отозвался декан.

Но Ринсвинд уже вошел во вкус. Скопировать то, что видишь, может любой дурак – за исключением разве что самого Ринсвинда, – но в этом ли смысл? А смысл в том, чтобы написать картину, которая тронет до глубины души и в которой будет с предельной яркостью выражено…