Терри Пратчетт 19 страница

Найлетта же была… обыкновенной. Стряхнув с платья соринки, она вздохнула.

– Я поняла, что вот‑ вот опять начнется драка, и почла за лучшее спрятаться в Сэнди.

– В Сэнди? – переспросил Ринсвинд.

У Сундука хватило приличия принять смущенное выражение крышки.

– Там, где Дорогуша, обязательно рано или поздно начинается драка, – объяснила Найлетта. – Ты поразишься, что она вытворяет своими туфлями на шпильках.

– Кое‑ что я имел счастье видеть, – кивнул Ринсвинд. – Об остальном предпочитаю не знать. Гм‑ м, чем могу тебе помочь? Только вот мы с Сэнди, – он пнул Сундук каблуком, – как раз собирались уходить. Верно, СЭНДИ!

– О, не пинай ее, она мне так помогла, – вступилась Найлетта.

– Неужели? – переспросил Ринсвинд.

Сундук медленно отвернулся, чтобы Ринсвинд не видел выражения его замка.

– О да! Летиции в той шахтерской таверне не поздоровилось бы, но вошла Сэнди и…

– Думаю, скорее влетела. И всем хорошенько влетело.

– Как ты догадался?

– О, Сэнди ведь моя девочка! Просто мы потеряли друг друга на некоторое время.

Найлетта принялась приводить в порядок прическу.

– Им хорошо, – сказала она. – Сменят парик – и все в порядке. Пиво, может, и неплохой шампунь, но все хорошо в меру, – со вздохом произнесла она. – Что ж, пожалуй, мне пора домой.

– А где ты живешь?

– В Воралоррасурфе. Это ближе к Пупу. – Она снова вздохнула. – Обратно на банановязальную фабрику. Прощай, шоу‑ бизнес!

Тут Найлетта разрыдалась и тяжело опустилась на Сундук.

Ринсвинд вытянул было руку, чтобы утешающе погладить девушку по спине, но передумал. Будь на месте Найлетты Дорогуша, он рисковал бы остаться без руки. Поэтому он издал то, что, как ему показалось, вполне сходило за утешительное мычание.

– Я знаю, я не так уж хорошо пою или там танцую, но ведь, честно говоря, Летиция и Дорогуша делают это ничуть не лучше меня. Когда Дорогуша распевает «Гарцующую королеву», у слушателей уши вянут. Я не говорю, что они злые, – даже в пароксизмах горя не забывая о вежливости, поспешила добавить Найлетта. – Но когда в тебя каждый вечер швыряются банками из‑ под пива, а потом и вовсе выставляют из города – это ведь как‑ то неправильно. Должно же быть в жизни что‑ то еще?

Ринсвинд почувствовал себя уже достаточно уверенно, чтобы пробормотать: «Ну, ничего, ничего». Но на похлопывание так и не решился.

– Я и ввязалась‑ то только потому, что от них ушла Ноэлин, – всхлипнула Найлетта. – А я примерно того же роста, а замены у Летиции не было, а мне нужны были деньги, и она сказала, все будет в порядке, вряд ли кто заметит, что у меня маленькие руки…

– А Ноэлин у нас?..

– Мой брат. А я ПРЕДУПРЕЖДАЛА его: бороться за звание чемпиона по серфингу – отлично, и за звание королевы бала – тоже, но то и другое несовместимо! Знаешь, как люди обычно выглядят, после того как их прокатит по кораллу? В общем, на следующее утро выяснилось, что Летиция организует гастроли, и я решила: а почему бы и нет?..

– Ноэлин… – задумчиво повторил Ринсвинд. – Довольно необычное имя для…

– Дорогуша предупреждала, что ты не поймешь, – пожала плечами Найлетта, глядя куда‑ то между собой и Ринсвиндом. – Думаю, дело все в том, что мой брат слишком долго работал на фабрике, – задумчиво произнесла она. – Он всегда был таким впечатлительным. Ну вот и…

– О, я понял: он ИМПЕРСОНАТОР, исполняет роли ЖЕНЩИН! – догадался Ринсвинд. – Я про ТАКИХ слышал. Старая традиция. Пара надувных шаров, соломенный парик и сальные шуточки. Помню, когда я был еще студентом, на каждое страшдество Навозчик Возчик и Спусти Штанс на пару такое вытворяли…

Он ощутил на себе ее взгляд – один из столь хорошо ему знакомых долгих, внимательных взглядов.

– Слушай, – спросила она, – а ты вообще много путешествовал?

– Ты не поверишь, как много.

– И, наверное, знакомился с самыми разными людьми?

– По большей части с довольно мерзкими.

– В общем, я хотела сказать, что бывают мужчины… – Найлетта осеклась. – Спусти Штанс? Это что, ИМЯ!

– Вообще‑ то, не совсем. На самом деле его звали Рональд Штанс, но, разумеется, каждый, кто слышал его имя, сразу начинал…

– О, и все? – Найлетта встала и высморкалась. – Так или иначе, я их с самого начала предупредила, что сразу после Галы я ухожу, так что они на меня не обидятся. Быть… ИМПЕРСОНАТОРОМ женщин – неподходящая работа для девушки, каковой я, между прочем, являюсь на самом деле. Мне казалось, это очевидно, но для тебя я специально это подчеркиваю. Сэнди, ты поможешь нам отсюда выбраться?

Приблизившись к глухой стене тупика, Сундук принялся пинать ее, пока не образовалась приличного размера дыра. На обратном пути он оглоушил стражника, который имел неосторожность приподнять голову.

– Э‑ э, я называю его Сундуком, – безнадежно произнес Ринсвинд.

– Да? А для нас она – Сэнди.

Дыра в стене вела в темную комнату. Вдоль стен теснились покрытые паутиной ящики.

– О, мы попали на старую пивоварню! – воскликнула Найлетта. – То есть на новую. Надо бы поискать дверь.

– Отличная идея, – одобрил Ринсвинд, разглядывая паутину. – А почему ты назвала эту пивоварню новой? На вид она довольно старая…

Найлетта потрясла ручку двери.

– Заперто, – сказала она. – Пошли дальше, поищем еще. Она потому новая, что ее построили взамен старой, которая раньше стояла за рекой. Но никакого «взамен» не получилось. Пиво начало киснуть и так далее. Потом пошли разговоры, якобы здесь водятся призраки. Одним словом, всем все понятно. И старую пивоварню снова запустили. Мой отец потерял на этом почти все свои деньги…

– Почему?

– Это была его пивоварня. У него чуть разрыв сердца не случился. Он отдал мне пивоварню в приданое, – Найлетта подергала еще одну дверь, – потому что с Ноэлином они никогда не ладили, из‑ за того, что… ну, ты понимаешь, хотя, скорее всего, вряд ли… Так или иначе, наше семейное дело рухнуло. А когда‑ то «Пиво Ру» считалось лучшим в округе.

– А продать это место нельзя? Я имею в виду, ну, под что‑ то другое?

– Продать? Место, где пиво скисает за пять секунд да к тому же водятся призраки? Такое добро и даром никому не нужно.

Ринсвинд окинул взглядом большие металлические цистерны.

– Может, раньше здесь было какое‑ то религиозное сооружение? – предположил он. – Тогда эти явления объяснимы. Помню, у нас построили рыбный ресторан на месте…

Найлетта погремела еще одной запертой дверью.

– Так все и думают, – кивнула она. – Но отец обошел все местные племена, и везде ему сказали, что ничего такого здесь никогда не было. То есть никакой святости. Совсем наоборот, это место было очень даже несвятое. Один вождь даже специально пришел в тюрьму к премьер‑ министру и сказал: «Друг, вы можете выкопать это место и вышвырнуть его за Край света, будь спок».

– А почему он пошел именно в тюрьму?

– Всех политиков сразу после выборов мы отправляем в тюрьму. А вы разве нет?

– Но зачем?

– Очень экономит время. – Найлетта безрезультатно подергала еще одну ручку. – Проклятье! А окна слишком высоко…

Земля задрожала. Из мрака раздался резкий металлический лязг. Пылинки двигались по странной траектории, образуя на полу мелкую рябь.

– О, только не ЭТО! – простонала Найлетта.

Теперь уже двигалась не только пыль. Крохотные существа прорывали в пыльной пустыне на полу бороздки, обтекали ноги Ринсвинда и скрывались под полом.

– Пауки уходят! – крикнула Найлетта.

– И отлично!

От следующего сотрясения треснула стена.

– Так сильно трясет впервые, – пробормотала девушка. – Нужна лестница: попробуем выбраться через окно.

Нависающая над ними лестница нехотя отделилась от стены и сложилась в металлическую головоломку на полу.

– Может, я выбрал не самый удачный момент для вопроса, – с подозрением промолвил Ринсвинд, – но ты случайно не кенгуру?

Высоко над ними громко треснул металл, потом раздался еще один скрежещущий звук, и вскоре звуки слились в протяжный стон неорганической боли. Подняв голову, Ринвинд увидел, что купол пивоварни элегантно превращается в сотни падающих стеклянных осколков.

И прямо на них, окутанный стеклянным дождем, озаряемый уцелевшими лампами, летел кенгуру «Пиво Ру».

– Сэнди! Откройся! – завопила Найлетта.

– Не… – начал Ринсвинд, но она уже схватила его и дернула в сторону Сундука, с готовностью распахнувшего крышку…

Мир поглотил мрак.

Под ним была деревянная поверхность. Очень осторожно Ринсвинд постучал по дереву. И по дереву спереди. И по де…

– Послушай, ты так хочешь выйти?

– Мы ВНУТРИ Сундука?

– И что тут такого? Точно таким же способом мы на прошлой неделе выбрались из Кангули! Знаешь, мне иногда кажется, что этот ящик ВОЛШЕБНЫЙ.

– А ты вообще ВИДЕЛА то, что у него внутри?

– Ну, Летиция в нем держала джин, это я точно знаю.

Ринсвинд осторожно вытянул руку вверх. Может, в Сундуке не одно «внутри», а несколько? С него станется. Может, он точь‑ в‑ точь как эти шкафчики с выдвижными ящиками, с которыми выступают заклинатели? Если положить в этот ящик монетку, он задвигается, а выдвигается уже без нее. В детстве Ринсвинду как‑ то подарили такой. Он извел чуть ли не два доллара, пока не выбросил дьявольскую штуковину на помойку…

Его пальцы нащупали то, что вполне могло быть крышкой, и он приподнял ее.

Они по‑ прежнему находились в пивоварне. Довольно приятный сюрприз, учитывая те места, в которых можно оказаться, забравшись в Сундук. Земля по‑ прежнему рокотала так, что внутри все переворачивалось, и периодически раздавался металлический грохот, словно какой‑ то свирепый великан швырял об пол очередную ржавую цистерну.

Большое изображение кенгуру со всех сторон лизал огонь.

В дыму, который поднимался от плаката, мелькали остроконечные шляпы.

То есть клубы дыма извивались вокруг дыр в воздухе таким образом, что образовывали что‑ то вроде трехмерного силуэта группы волшебников.

Ринсвинд выбрался из Сундука.

– Нет, нет, только не это! – пробормотал он. – Я здесь всего лишь пару месяцев. Я не виноват!

– Они похожи на призраков! – воскликнула Найлетта. – И ты их что, знаешь?

– Нет! Но они наверняка как‑ то связаны с этими вашими землятрясениями! И с тем, что вы тут называете Мокростью, что бы это ни значило!

– Так ведь это всего лишь старая легенда! Так или иначе, господин Волшебник, ты, наверное, не заметил, но скоро здесь можно будет задохнуться от дыма! Где та дыра, через которую мы вошли?

Ринсвинд в отчаянии огляделся… Дым застилал все вокруг.

– А тут есть погреб? – спросил он.

– Ага! Мы туда часто лазали с Ноэлином, еще в детстве, чтобы поиграть в «матери‑ матери». Где‑ то в полу должен быть люк!

Не прошло и трех минут, как древний деревянный люк, не выдержав ударов Сундука, громко хрустнул. Первыми в образовавшуюся щель нырнули несколько крыс, а следом – Ринсвинд с Найлеттой.

Когда они наконец выбрались наружу, никто не обратил на них никакого внимания. Над городом поднимался столб дыма. Стражники и горожане уже составили цепочку для доставки воды. Другие, действуя толстенным бревном как осадным орудием, долбили двери пивоварни.

– Уф‑ ф, – шумно выдохнул Ринсвинд. – Удрали. Ну и передряга…

– Эй, что происходит? Куда делась эта чертова вода?

Человек, который орудовал рукоятью насоса, испустил вопль отчаяния. Насос странно застонал, а рукоять бессильно опустилась. Стражник схватил человека за руку.

– В том дворе есть еще один! Поспеши, друг! Перебежав в соседний двор, они попытались пробудить к жизни насос. Тот издал свистящий звук, точно захлебываясь, выплюнул несколько капель воды вперемешку с мокрой ржавчиной и умолк навеки.

Ринсвинд сглотнул.

– По‑ моему, вода ушла, – бесстрастно констатировал он.

– Что значит – УШЛА? – возмутилась Найлетта. – Вода есть ВСЕГДА! Огромные, гигантские подземные моря!

– Да, но… они ведь не пополняются. Да и откуда? Такой штуки, как дождь, у вас никогда и не видели.

– Опять начина… – Она осеклась. – Ты что‑ то знаешь? У тебя какой‑ то очень подозрительный вид, господин Волшебник.

Ринсвинд уныло посмотрел на столб дыма. Среди густых клубов блестели искры. Волны жара то взметали их вверх, то дождем обрушивали на город. «Все тут прожарится до самых костей, – подумал он. – И здесь не бывает дождя. Не бывает… Постойте‑ ка…»

– А откуда ты вообще знаешь, что я волшебник? – спросил он.

– У тебя на шляпе написано. Неразборчиво, правда.

– И ты знаешь, что такое волшебник? Я спрашиваю совершенно серьезно и вовсе не пытаюсь вешать тебе на уши креветок.

– Всем известно, что такое волшебник! Наш университет под завязку набит этими бесполезными умниками!

– И ты можешь показать мне туда дорогу?

– Сам найдешь!

Найлетта двинулась прочь сквозь толпу. Он бросился вслед за ней.

– Пожалуйста, не уходи! Как раз такая, как ты, мне сейчас и нужна! В качестве переводчика!

– Как это? Мы ведь говорим на одном языке!

– Неужели? Я слышал, к примеру, что пивные банки здесь называют штанцами. Как приезжие отличают у вас пиво от штанов?

Найлетта улыбнулась.

– До первого раза – никак.

– Мне всего‑ то и надо, чтобы ты отвела меня в этот ваш университет, – продолжал Ринсвинд. – По‑ моему, я чувствую приближение Знаменитой Последней Схватки.

Откуда‑ то сверху раздался предсмертный вопль металла, и по улице пролетело громадное колесо ветряной мельницы.

– И думаю, лучше поторопиться, – добавил он. – Иначе вам придется полностью перейти на пиво.

Казначей рассмеялся: угольные точки встали на ножки, построились в стройную колонну и, спустившись с камня, двинулись по песку. На деревьях у него за спиной уже вовсю распевали птицы…

А в следующее мгновение, к превеликому сожалению казначея, оттуда же донеслись голоса волшебников.

Они опять о чем‑ то спорили. Волшебники сомневались, сомневаются и будут сомневаться в правильности устройства вселенной, но почему‑ то свои вопросы они неизменно адресуют другим волшебникам и при этом ничуть не интересуются ответами.

– …Сначала здесь деревьев точно не было.

– А может, мы их не видели из‑ за дождя? А главный философ – из‑ за госпожи Герпес. Возьми себя в руки, декан! Ты опять молодеешь! На кого ты хочешь произвести впечатление?

– Просто я от природы моложавый, аркканцлер.

– Нашел чем гордиться… И пожалуйста, кто‑ нибудь, проследите, чтобы главный философ прекратил обниматься с самим собой… О, да тут кто‑ то, кажется, устроил пикник!

Художник настолько ушел в работу, что не обратил на волшебников абсолютно никакого внимания.

– Я отлично помню: казначей двигался именно в этом направлении…

Комком красной грязи художник раскрасил сложную кривую, и возникло – с таким видом, словно было тут всегда, – существо с телом гигантского кролика, хвостом ящерицы, а мордой и ее выражением весьма смахивающее на верблюда. Волшебники столпились у скалы как раз в тот момент, когда существо чесало за ухом.

– А это что такое?

– Может, крыса? – предположил заведующий кафедрой беспредметных изысканий.

– Слушайте, казначей, похоже, нашел кого‑ то из местных… – Оставляя в песке глубокие следы, декан приблизился к художнику. Тот смотрел на волшебников, разинув рот. – Доброе утро, дружище. Как это называется?

Художник проследил взглядом за указующим перстом.

– Кенгуру? – уточнил он. Шепотом, едва слышно, но земля при этом содрогнулась.

– А, кенгуру!

– Из сказанного вовсе не следует, что существо именно так и называется, – встрял Думминг. – Не исключено, что в переводе на наш язык это означает «Не знаю».

– А с чего бы ему не знать, как оно называется? – возразил декан. – С виду он вполне дикий. Очень загорелый. Испытывает недостаток штанов. Сразу понятно, такой просто обязан знать, как называются представители местного животного мира.

– Он его нарисовал, – подал голос казначей.

– Неужели? Некоторые из этих диких парней – отличные художники.

– А он случайно не Ринсвинд? – уточнил Чудакулли, который редко утруждал себя запоминанием лиц. – Да, вижу, он несколько смугловат, но, с другой стороны, за несколько месяцев под таким солнцем кто угодно зажарится.

Остальные волшебники сразу сгрудились в кучку и принялись озираться по сторонам в поисках признаков мобильной четырехугольной штуковины.

– Но у него же нет шляпы, – указал Думминг.

Волшебники облегченно выдохнули и расслабились.

Некоторое время декан рассматривал каменную стену.

– Для наивного искусства очень неплохо, – похвалил он. – Весьма интересные… линии.

Казначей кивнул. С его точки зрения, рисунки были ЖИВЫМИ. Может, они и представляли собой так называемую «живопись кусочками цветной земли по камню», но это не мешало им быть столь же живыми, как только что ускакавший по своим делам кенгуру.

Теперь старик рисовал змею. Длинную изогнутую линию.

– Я как‑ то видел дворец из тех, что строили в своих джунглях тецуманы, – произнес, не отводя глаз от рисунка, декан. – Во всем здании ни грамма известки, а камни так подогнаны друг к другу, что даже ножик не вставишь. Ха, наверное, эти камни – единственное место, куда тецуманы не совали свои ножи, – добавил он. – Странные все‑ таки были люди. Крупные специалисты в оптовых человеческих жертвоприношениях и какао. Довольно своеобразная, на мой взгляд, комбинация. Сначала угробить пятьдесят тысяч человек, а потом расслабиться за чашечкой горячего шоколада. Прошу прощения, что несколько отошел от темы, просто я когда‑ то увлекался Тецуманской империей…

Даже Чудакулли опешил, когда декан вдруг взял из руки художника растрепанную на конце веточку и осторожно несколько раз прикоснулся ею к вертикальной каменной поверхности.

– По точке на каждый глаз, – улыбнулся декан, возвращая «кисть».

Художник тоже ему улыбнулся. Точнее, показал зубы. Как и многих других обитателей всевозможных астральных миров, волшебники ставили его в тупик. Их ничем не прошибаемая самоуверенность не имела пределов. Самим своим видом они словно бы говорили: о, то, что мы здесь, это нормально, это правильно, но, пожалуйста, не надо так из‑ за нас суетиться, занимайтесь, чем занимались, а мы тут пока побродим… А еще у волшебников был такой вид, словно они вот‑ вот вытащат из кармана классные журналы и примутся расставлять оценки.

За спиной у декана змея, извиваясь, уползла прочь.

– Никто ничего странного не чувствует? – осведомился профессор современного руносложения. – У меня покалывает в пальцах. Где‑ то поблизости только что творилось волшебство.

Декан поднял с земли почерневшую от огня палочку и выцарапал на камне корявую линию. У художника от такой наглости даже челюсть отвисла.

– Мне кажется, он оскорбился, – произнес Думминг.

– Ерунда! Хороший художник всегда готов учиться у своих старших товарищей, – возразил декан. – Что любопытно: судя по всему, у местных жителей начисто отсутствует представление о перспективе…

«Потому что всякая перспектива – ложь, – подумал (или воспринял чью‑ то мысль) казначей. – Если я знаю, что пруд круглый, с какой стати мне рисовать овал? Я нарисую его круглым, потому что это правда. Разве моя кисть должна лгать тебе только потому, что мои глаза солгали мне? »

Мысль прозвучала довольно сердито.

– А что ты там рисуешь, декан? – поинтересовался главный философ.

– А ты что, сам не видишь? Птицу, разумеется.

«Но птица должна летать, – произнес голос в голове у казначея. – Где же крылья? »

– Эта птица стоит на земле. И крылья не видны, – произнес декан. И тут же осознал, что ответил на вопрос, который никто не задавал. – Проклятье! Знаете, рисовать на камне труднее, чем может показаться…

«А я ВСЕГДА вижу крылья», – произнес голос в голове у казначея. Казначей зашарил по карманам в поисках бутылочки с пилюлями из сушеных лягушек. Как правило, голоса не звучали так четко и уверенно.

– Какая ПЛОСКАЯ птица, – сказал Чудакулли. – Ну хватит, декан, у нашего нового друга не слишком‑ то довольный вид. Лучше пойдем и придумаем какое‑ нибудь хорошее корабельное заклинание…

– Как по мне, это больше похоже на дурностая, – сообщил главный философ. – И хвост какой‑ то неправильный.

– Палочка соскользнула.

– К тому же утка должна быть толще, – высказался заведующий кафедрой беспредметных изысканий. – И не пытайся пустить нам пыль в глаза, декан. Когда в последний раз ты видел утку не в обрамлении бобов?

– На прошлой неделе!

– Ну да, подавали жареную утку. В сливовом соусе. Дай‑ ка палочку…

– Ну вот, теперь у нее три ноги!

– Я ПОПРОСИЛ у тебя палочку! Вежливо! А ты ее у меня вырвал!

– А теперь послушайте‑ ка меня, – вмешался Чудакулли. – Я хорошо знаю, как выглядит утка, и то, что вы здесь изобразили, просто смехотворно. Дайте‑ ка мне сюда… СПАСИБО… Клюв рисуется вот так…

– Ты его нарисовал не на том конце, к тому же он чересчур большой!

– По‑ твоему, это клюв?

– Послушайте, из вас троих никто рисовать не умеет. Дайте сюда палочку…

– Художник тоже мне выискался! Ха! И ни к чему выхватывать…

Незримый Университет был построен из камня – настолько из камня, что трудно было сказать, где кончается дикая скала и начинается одомашненный, ручной камень.

Но, говоря в общем, из чего еще можно построить университет? Если бы Ринсвинду понадобилось составить список потенциальных строительных материалов, вряд ли ему бы пришло в голову включить туда гофрированные железные листы. И все же, словно бы повинуясь своего рода наследственной волшебной памяти, создатель университетского входа при помощи разнообразных кузнечных орудий очень постарался придать этим листам вид каменной арки. Над аркой, выжженная в железе, изгибалась фраза: «НУЛЛУС ТРЕВОГАС».

– Ну, почему я не удивлен? – спросил Ринсвинд. – Будь спок.

Ворота, также выполненные в технике прибивания гофрированных железных листов к кускам древесины здоровенными гнутыми гвоздями, были наглухо заперты. Собравшаяся возле университета толпа дубасила в ворота кулаками.

– Похоже, ты не одинок в своем желании посетить университет, – произнесла Найлетта.

– Должен быть еще вход, – ответил, отходя в сторонку, Ринсвинд. – Из какого‑ нибудь переулка… Ага, вот. Значит, так, каменных стен здесь нет, следовательно, вытащить несколько кирпичей не получится, а стало быть… – Он потыкал в железные листы, и один сместился. – Ну да. Разболтавшийся железный лист. Очень удобно пользоваться, когда ворота уже заперты.

– Откуда ты все это знаешь?

– Это же университет? Давай, пролезай.

Рядом с разболтавшимся листом мелком было нацарапано: «Нулли Чертовскус Шейла». Ринсвинд поскреб в затылке.

– Но тебя ведь не Шейлой зовут, так что к нам это не относится.

– Если это значит то, что я думаю, это значит, то это значит, что женщинам сюда нельзя, – возразила Найлетта. – Надо было тебе захватить Дорогушу.

– То есть?

– Так, ничего. Забудь.

К некоторому удивлению Ринсвинда, по другую сторону их ждал коротко подстриженный, очень приятный газон, озаренный светом из окон большого приземистого здания. Приземистыми здесь были все здания, и при этом крыши у всех были большими и широкими. В результате создавалось впечатление, как будто стоишь на поляне, усеянной множеством квадратных грибов. А если бы кому‑ нибудь пришло в голову их покрасить, это стало бы поистине историческим событием, стоящим где‑ то между Открытием Огня и Изобретением Колеса.

И, разумеется, была башня. Правда, высотой футов в двадцать.

– Не слишком‑ то похоже на университет, – усмехнулся Ринсвинд. Он позволил себе подпустить в голос толику самодовольства. – Башня в двадцать футов высотой? С такой только… – Он осекся. – … Плевать хорошо. Гм, ну что ж…

Он двинулся к входной двери. В этот же самый миг падающий из здания свет вдруг ярко полыхнул и приобрел оттенок октарина, восьмого цвета, свойственного магии. Приоткрытая входная дверь с громкими стуком захлопнулась.

Ринсвинд заколотил в нее кулаком.

– Мои приветствия, братья! – прокричал он. – Я принес вам… Силы небесны…

Мир преобразился. Вот Ринсвинд стоял перед ржавеющей дверью, но в следующую секунду он уже оказался в центре круга из полдюжины волшебников.

Взмахнув руками, Ринсвинд обрел равновесие.

– Гм, пятерка за старание! – похвалил он. – Не хочу показаться несколько занудным, хотя некоторые утверждают, что Зануда – мое второе имя, но там, откуда я пришел, мы, как правило, ходим через двери. Так, знаете ли, много проще.

– Всех ворон наперекосяк, с каждым разом у нас получается все легче и легче! – воскликнул один из волшебников.

Перед ним были именно волшебники. В этом не возникало и тени сомнения. Как и полагается, они были в остроконечных шляпах – правда, столь широкие поля Ринсвинд встречал разве что в окрестностях Анк‑ Морпорка, и все они были заполнены капустой. Волшебные балахоны заканчивались где‑ то на уровне пояса, а далее следовали шорты, длинные серые носки и большие кожаные сандалии. Данная волшебная униформа несколько отличалась от той, к которой привык он, – и все же перед ним были волшебники. Все они как один смахивали на огромные надутые воздушные шарики, готовые вот‑ вот взлететь.

Один волшебник – судя по всему, главный – кивнул Ринсвинду.

– Добрый вечер, господин Зануда. Должен признать, ты прибыл сюда гораздо быстрее, чем мы предполагали.

«Так я ж за дверью стоял», – хотел было ответить Ринсвинд, но прикусил язык.

– Э‑ э, по пути мне немного помогли, – уклончиво пояснил он.

– Вид у него не слишком демонический, – заметил кто‑ то из волшебников. – А помните, кто явился в прошлый раз? Шесть глаз, три…

– Лучшие из них способны менять обличье, декан.

– В таком случае этот, наверное, из самых лучших. Просто гений маскировки.

– Большое спасибо, – буркнул Ринсвинд.

Аркканцлер кивнул в сторону Ринсвинда. Он был пожилым (впрочем, это само собой разумеется), с лицом словно бы выжатым, а потом снова разглаженным и короткой седеющей бородкой. И было в нем что‑ то неощутимое, странно ЗНАКОМОЕ.

– Мы вызвали тебя, Зануда, – произнес аркканцлер, – ибо хотим узнать, что случилось с водой.

– А она разве не пропала? – удивился Ринсвинд. – Мне казалось, она ушла.

– Она НЕ ХОДИТ, – пояснил декан. – Потому что это ВОДА. И она есть всегда – надо только вырыть колодец поглубже.

– Но если мы еще немножко углубимся, слон под нами может испытать крайне неприятное потрясение, – добавил аркканцлер. – Поэтому мы…

Его реплика была прервана оглушительным лязгом – это грохнулись об пол университетские двери. Волшебники попятились.

– А это что за дьявольщина? – пробормотал кто‑ то.

– О, всего лишь мой Сундук, – пожал плечами Ринсвинд. – Он сделан из…

– Ящик? На ножках? А это… ЖЕНЩИНА?

– Лично я бы подобных вопросов ему не задавала, – посоветовала Найлетта, выступая из‑ за Сундука. – Он в данной теме не слишком‑ то хорошо ориентируется. И прошу прощения, но Сэнди надоело ждать, вот она и…

– Нога женщины не должна ступать в университет! – воскликнул декан. – На этих дамочек никакого шерри не напасешься!

– Декан, будь спок, – перебил его аркканцлер, раздраженно взмахнув рукой. – Так что сталось с водой, Зануда?

– Думаю, ее всю вычерпали, – ответил Ринсвинд.

– И где нам теперь брать воду?

– А почему вы у меня об этом спрашиваете? У вас что, нет заклинаний для вызова дождя?

– Опять это слово, – сказал декан. – Когда небо брызгается водой! Я поверю в это только тогда, когда увижу собственными глазами!

– Мы пробовали создать… как бишь его? Большой белый мешок с водой. Моряки иногда видят такие на небе.

– Облако?

– Совершенно верно. Но эти облака не держатся. На прошлой неделе мы запустили одно такое с башни, так оно угодило прямо в декана.

– Я никогда не верил в эти древние басни про облака, – пожал плечами декан. – И вам я, кстати, не верю. Вы наверняка поджидали, когда я пойду мимо.

– Но облака не нужно делать: они существуют сами по себе, – вмешался Ринсвинд. – Послушайте, я не знаю, как вызвать дождь. Мне казалось, любому хоть сколько‑ нибудь приличному волшебнику известно заклинание для вызова дождя, – добавил он тоном человека, который такого заклинания точно не знает.

– В самом деле? – несколько зловеще осведомился аркканцлер. – Так уж и любому?

– Я никого не хотел обидеть, – поспешно заявил Ринсвинд. – Уверен, это прекрасный университет. Разумеется, не НАСТОЯЩИЙ, но, принимая во внимание обстоятельства, вполне даже ничегошный.

– А чем тебе не нравится наш университет? – поинтересовался аркканцлер.

– Ну… башня у вас, к примеру, низковата. Даже по сравнению с окружающими зданиями. Нет, не то чтобы…