– Капитан Моркоу! Кто‑то бросил в окно горящую бутылку, а потом сюда ворвался этот оборванец и погасил пламя! 14 страница

Он склонился к люку.

– Эй, Шнобби, вылазь, – позвал он. – И помни: мы идем на это ради богов, Анк‑ Морпорка и… – Колону показалось, что упоминание о еде будет весьма уместно. – И ради знаменитого голяшечного сэндвича моей матушки!

– А вот моя мать никогда не готовила голяшечных сэндвичей, – просипел, вылезая наружу, Шнобби. – Но с чем она чудеса творила, так это с сыром…

– Ага, но слушай, для боевого клича это не подойдет. Сам прикинь. «За богов, Анк‑ Морпорк и вкуснятину, которую Шноббина мать готовила из сыра! » Вряд ли это поселит страх в сердцах неприятеля, – откликнулся Колон, осторожно продвигаясь вперед по доскам.

– Если надо посеять страх, то больше подойдет другое блюдо, которое готовила моя матушка. Сдавленный Пудинг с перчицей, – продолжал Шнобби, следуя за ним.

– Страшная штука?

– Не пожелал бы и врагу, сержант.

Аль‑ халийские доки ничем не отличались от любых других – что, впрочем, было совершенно естественно, поскольку все доки в мире взаимосвязаны. Людям везде надо грузить вещи на лодки и суда, а потом разгружать их. И то и другое можно проделать лишь ограниченным количеством способов. Поэтому все доки похожи. В некоторых посуше, в других посырее, но во всех присутствуют горы и кипы предметов неопределенно‑ забытого вида.

Вдалеке небо озарялось огнями большого города, совершенно не подозревающего о вражеском вторжении.

– Добудьте одежды, чтобы нам смешаться с толпой… – пробурчал Колон. – Легко сказать.

– Ну, как раз это легче легкого, – возразил Шнобби. – Любой дурак сможет. Первым делом выбираешь переулок потемнее, ждешь подходящих типчиков, заманиваешь их в переулок, а дальше пара тумаков – и ты уже являешься белому свету в новой одежке.

– И что, всегда проходит?

– Тактика вернее не бывает, сержант, – авторитетно ответил Шнобби.

Лунное сияние выбелило пустыню: казалось, будто ее покрыл снег.

Ваймс находил методы ведения войны Тактикуса вполне даже привычными. Стражники всегда так действовали. Настоящие стражники не выстраиваются в ряды и не кидаются на противника всей оравой. О нет, стражник прячется в тенях, ходит тихо и выжидает подходящего времени. Честно говоря, зачастую это выжидание затягивается до того самого момента, когда преступник уже совершил злодеяние и возвращается с добычей. А иначе зачем и выжидать? Будем смотреть на вещи трезво. «Мы поймали человека с мешком денег» звучит гораздо более веско, чем «Мы поймали человека, который, судя по всему, собирался ограбить банк». Особенно когда в ответ говорят: «Докажи».

По левую руку, где‑ то вдали, раздался вопль.

И все‑ таки в этом бурносе как‑ то непривычно. Все равно что отправляться на битву в ночной рубашке.

И кроме того, он вовсе не был уверен, что способен убить человека, если тот, разумеется, не предпринимает активных попыток убить его самого. Нет, с ФОРМАЛЬНОЙ точки зрения, сейчас к любому вооруженному клатчцу надо относиться как к потенциальному убийце. В этом сама суть войны. И все же…

Он высунулся из‑ за верхушки дюны, за которой прятался. Клатчский воин смотрел в другую сторону. Он пополз вперед…

– Дзынь‑ дзынь‑ подзынь! Семь ноль‑ ноль, хозяин Введи‑ Свое‑ Имя, пора вставать! Смею надеяться…

– А?

– ПРОКЛЯТЬЕ!

Ваймс отреагировал быстрее и врезал клатчцу прямо в нос. А поскольку стоять и ждать, какой эффект это произведет, смысла не имело, он всем телом бросился на противника, и оба, награждая друг друга тумаками, покатились по мерзлому склону дюны.

– …К сожалению, функционирование в режиме реального времени в данный момент затруднено из‑ за помех…

Клатчец был меньше Ваймса. И моложе. Но последнее преимущество обернулось серьезным недостатком: по молодости он еще не успел освоить грязные приемы уличной драки, в Анк‑ Морпорке составляющие азбуку выживания. Ваймс же, напротив, был готов лупить по чему угодно чем угодно. Главное – чтобы противник больше не встал. Все остальное – условности.

Докатившись до подножия дюны, они замедлили движение. К этому времени Ваймс уже оседлал вяло отбивающегося клатчца.

– Список Дел, – пронзительно объявил Бес‑ органайзер. – Первое: Болеть Всему.

А затем… настал ответственный момент перерезания глотки. Дома, в Анк‑ Морпорке, Ваймс отволок бы парня в кутузку, и, как говорится, утро вечера мудренее, но в пустыне таких возможностей не было.

Нет, это он сделать не может. Избить его до бесчувствия. Так будет милосерднее.

– Виндалу! Виндалу!

Кулак Ваймса завис в воздухе.

– Что?

– Это ведь вы? Господин Ваймс! Виндалу!

Ваймс сдернул с лица противника прикрывающий рот платок.

– Ты сын ГОРИФФА?

– Я не хотел сюда идти, господин Ваймс! – паренек говорил быстро, отчаянно.

– Хорошо, хорошо, я ничего тебе не сделаю…

Опустив кулак, Ваймс встал и помог подняться юноше.

– Поговорим потом, – пробормотал он. – Пошли!

– Нет! Все знают, как д'рыги поступают с пленными!

– Лично я уже у них в плену, и теперь им предстоит поступать так, как они обычно поступают, с нами обоими. В общем, держись подальше от всякой странной еды – и все будет в порядке.

Во мраке кто‑ то свистнул.

– Давай, парень, ИДИ! – прошептал Ваймс. – С тобой ничего плохого не случится! По крайней мере… ты будешь чувствовать себя куда лучше, чем если останешься. Понял?

На сей раз он не оставил юноше времени на спор, а просто схватил и поволок за собой, в лагерь д'рыгов. Тем временем с дюн скатились еще несколько человек. У одного не хватало руки, а из груди торчал меч.

– Как ты, Редж? – спросил Ваймс.

– Немного странно, сэр. Когда один из них отхватил мне руку и проткнул мечом, остальные вроде как начали меня сторониться. Можно подумать, они впервые в жизни видели, как человека пронзают мечом.

– Ты нашел свою руку?

Редж помахал в воздухе каким‑ то предметом.

– Все нормально, сэр, – ответил он. – Но вот что еще странно: как только я начал ею размахивать, все почему‑ то разбежались.

– Это они с непривычки, – хмыкнул Ваймс. – Твой тип рукопашного боя не часто встречается.

– А это у вас пленный?

– В каком‑ то смысле. – Ваймс огляделся по сторонам. – По‑ моему, он упал в обморок. Ума не приложу, с чего бы это.

Наклонившись, Редж оглядел паренька.

– Чудные они все‑ таки, эти иностранцы, – сказал он.

– Редж!

– Что?

– У тебя ухо едва держится.

– В самом деле? Вот незадача. Как думаете, может, его гвоздем прибить?

Сержант Колон смотрел на звезды снизу вверх. Они смотрели на него сверху вниз. Но, по крайней мере, у Фреда Колона была свобода выбора.

Рядом застонал капрал Шноббс. Ему хотя бы оставили штаны. Есть области, куда не осмеливаются вторгаться даже самые дерзкие, и часть Шнобби от колена и выше, до груди, была именно из таких областей.

Грабители – именно так их про себя назвал Колон. Впрочем, если подходить с формальных позиций, то можно, наверное, сказать, что они действовали в пределах самообороны. Агрессивной самообороны.

– Эй, Шнобби, повтори‑ ка, какой у нас там был план?

– Находим двух типов примерно того же роста и веса, что и мы…

– Мы это сделали.

– Потом заманиваем их в переулок…

– И это мы сделали.

– А затем я замахнулся на них дубинкой, но случайно ударил тебя, ведь было темно, а они разозлились, и оказались ворами, и сперли всю нашу одежду.

– А вот это в план не входило.

– Но ведь В ЦЕЛОМ‑ ТО план сработал. – Шнобби с трудом поднялся на четвереньки. – Мы можем попробовать еще раз.

– Шнобби, ты в чужой стране, в порту, и на тебе нет ничего, кроме твоего – и я вкладываю в это слово громадный смысл, Шнобби, – твоего безобразия. И попытаться заманить кого‑ то в темный переулок? Нас могут не так понять.

– Ангва часто повторяет, что нагота – это самый национальный костюм на свете, сержант.

– Она имела в виду себя, Шнобби. – Колон осторожно, стараясь не высовываться из тени, сделал несколько шагов и заглянул за угол. – А ты – совсем другое дело.

Он сощурился, пытаясь понять, что происходит в одном из домов на другом конце переулка. Оттуда доносились звуки голосов и какой‑ то шум. Рядом с дверями терпеливо ожидали хозяев груженные поклажей ослики.

– Значит, так: быстро выбегаешь и хватаешь вьюк. Все понятно?

– А почему я?

– Потому что ты капрал, а я сержант. И потому что на тебе надето больше, чем на мне.

Недовольно бормоча что‑ то себе под нос, Шнобби скользнул вдоль домов и, действуя как можно быстрее, отвязал одну ослицу. Она послушно двинулась за ним.

Сержант Колон потянулся к мешку.

– Если уж совсем не повезет, – сказал он, – можно будет прикрыться мешками. Так‑ так, что это у нас?.. А правда, что это?.

Он держал перед собой что‑ то красное.

– Цветочный горшок? – подсказал Шнобби.

– Это же… ну, как его, фаска! Клатчцы их часто носят. Похоже, нам повезло. О, а вот еще одна. Примерь‑ ка, Шнобби. И еще… одежда, что‑ то вроде ночной рубашки… ага, вторая… Ну вот, Шнобби, мы сыты, пьяны и нос в табаке.

– Коротковаты будут, сержант.

– Нищим не пристало кобениться, – ответил Колон, неловко напяливая костюм. – Давай, надевай фаску.

– Я в ней как дурак, сержант.

– Смотри, я свою тоже надел. Теперь успокоился?

– Ага, и теперь мы оба на одно лицо, сержант.

Сержант Колон сурово посмотрел на него.

– Ты это специально так подогнал, Шнобби? Знал, что я отвечу? Заранее придумал?

– Что ты, сержант, само как‑ то придумалось.

– Ладно, ладно. Но слушай, не называй меня больше сержантом. Это не по‑ клатчски.

– И Шнобби тоже, сер… Прости.

– Ну, не знаю… можно называть тебя, скажем… Кшноби… или Шхоби… а может, Гнобби… Вполне по‑ клатчски, по‑ моему.

– А тебя как по‑ клатчски называть? Что‑ то ничего в голову не приходит, – спросил новоявленный Шхоби.

Сержант Колон не ответил. Он опять смотрел за угол.

– Его светлость велел нам поторапливаться, одна нога здесь, другая – там… – пробормотал Шнобби.

– Верно, но вон тот котелок видишь? Чует мое сердце, он очень даже не пуст. Понимаешь, к чему я клоню? Я сейчас что угодно отдам за…

Сзади раздался грубый окрик. Оба повернулись.

Перед ними стояли трое клатчских солдат. А может, стражников. Шнобби и сержанту Колону хватило одного взгляда на мечи, чтобы понять: дело плохо.

Главный рявкнул что‑ то вопросительное.

– Что он сказал? – дрожащим голосом осведомился Шнобби.

– Не знаю!

– Кто вы такие? – осведомился главный уже на морпоркском.

– Что? О… Э‑ э… – замялся Колон, ожидая неминуемой смерти от сверкающей стали.

– Ха, вся ясно. – Стражник опустил меч и большим пальцем сделал жест в сторону доков. – Быстро в свое подразделение!

– Есть! – отозвался Шнобби.

– Как зовут? – осведомился другой стражник.

– Шхоби, – робко ответил Шнобби.

Вопрошающего ответ, по‑ видимому, устроил.

– А тебя, жирный?

Колон запаниковал. Он отчаянно пытался придумать имя, которое звучало бы по‑ клатчски, но в голову приходило только одно – зато безусловно и стопроцентно клатчское.

– Аль… – только и сумел вымолвить он. Ноги у него стали совсем ватными.

– Быстро на место, или наживете себе неприятности!

Колон и Шнобби, волоча за собой ослицу, бросились бежать со всех ног и остановились только на скользкой пристани, где все казалось таким родным и привычным. Там они отдышались и почувствовали себя почти как дома.

– Что‑ то я не пойму, сер… э‑ э, Аль? – проговорил Шнобби. – Как будто им только и надо было, что показать, кто здесь хозяин! Типичные стражники, – добавил он. – Не наши, конечно.

– Думаю, нам очень повезло с одеждой…

– И ты даже не сказал им, откуда мы! А они все равно заговорили по‑ нашенски!

– Ну, они… наверное… в общем, анк‑ морпоркский – самый распространенный язык. – К Колону постепенно возвращалось душевное равновесие. – Его даже дети в школах учат. Наверное, когда выучишь тарабарщину вроде клатчского, морпоркский просто на ура идет.

– А что будем делать с ослицей, Аль?

– Как думаешь, она сможет крутить педали?

– Вряд ли.

– Тогда оставим здесь.

– Но ее ведь уведут, Аль.

– И не говори. Эти клатчцы тырят все, на что только глаз упадет.

– Не то что мы, верно, Аль?

Шнобби окинул взором лес мачт вокруг.

– Отсюда их кажется еще больше, – сказал он. – Можно милю пройти, не меньше, просто перелезая корабля на корабль. Интересно, чего они все тут собрались?

– Ты что, совсем тупой, Шнобби? Это же очевидно. На них клатчцы отправятся в Анк‑ Морпорк!

– А зачем? Нам столько карри в жизни не съе…

– Это ВТОРЖЕНИЕ, Шнобби! Идет война, ты не забыл?

Они опять посмотрели на корабли. В воде отражались звездочки рейдовых огней.

Небольшой участок гавани непосредственно под ними вдруг забулькал, после чего на поверхности показался корпус Лодки. Заскрежетал люк, и оттуда высунулось встревоженное лицо Леонарда.

– А, вот вы где, – с облегчением выдохнул он. – Мы уже начали беспокоиться…

Колон и Шнобби спустились в зловонное чрево Лодки.

Лорд Витинари, пристроив на коленях стопку бумаги, что‑ то там строчил и лишь на секунду оторвался от своего занятия, чтобы коротко бросить:

– Докладывайте.

Шнобби беспокойно переминался с ноги на ногу, пока сержант Колон более‑ менее точно описывал их приключения – хотя в новой версии имел место остроумный обмен репликами с клатчскими стражниками, которого капрал не припоминал.

Не отрывая взгляда от бумаг, Витинари произнес:

– Сержант, есть такая древняя страна – Ур. Она расположена в сторону Пупа от царства Джелибейби, и жители ее славятся своим пасторальным идиотизмом. По какой‑ то совершенно неведомой мне причине стражники решили, что вы оттуда. А анк‑ морпоркский – это нечто вроде всемирного языка, им пользуются даже в Клатчской гегемонии. Если купцу из Гершебы понадобится продать товар купцу из Истанзии, оба немедленно перейдут на морпоркский. Нам это, разумеется, на руку. Здесь собрались такие гигантские армии, что практически каждый – наемник из какой‑ нибудь далекой страны. Так что если мы не будем СЛИШКОМ демонстрировать свое неместное происхождение, то вполне можем рассчитывать на то, что нас сочтут за своих. Под недемонстрированием я подразумеваю примерно следующее: мы не просим подать карри с брюквой и смуродиной плюс шесть пинт «ухмельного особого», да побыстрее. Я понятно объясняю?

– Э‑ э… а что мы все‑ таки будем ДЕЛАТЬ, сэр?

– Начнем с разведки.

– А‑ а, понятно. Да. Очень важный шаг.

– После чего попытаемся разыскать высшее командование клатчской армии. У меня есть для них… небольшой подарок. Надеюсь, этот подарок, за который следует особо поблагодарить Леонарда, очень быстро положит конец войне.

Колон отреагировал бессмысленным взглядом. Судя по всему, он обдумывал что‑ то свое, поэтому не слышал последних слов.

– Простите, сэр… Вы упомянули высшее командование, сэр.

– Верно, сержант.

– Но высшие чины… вокруг них всегда отборные войска, сэр. Так обычно бывает: лучшие люди кучкуются вокруг начальства.

– Полагаю, так случится и в нашем случае. Более того, я надеюсь, что так оно и будет.

Сержант Колон предпринял еще одну попытку понять ход мысли патриция.

– А‑ а. Ясно. И мы, значит, пойдем и постараемся их найти, правильно?

– Вряд ли можно рассчитывать на то, что они сами к нам придут, сержант.

– Так точно, сэр. Это понятно. Здесь ведь немного тесновато, всем никак не уместиться.

Лорд Витинари наконец‑ то оторвался от своих заметок.

– В чем дело, сержант?

И тут сержант Колон открыл для себя еще одну сторону храбрости. Храбрость, наверное, – это своего рода усовершенствованная трусость; это когда знаешь, что каждый шаг вперед чреват ГИБЕЛЬЮ, но вместе с тем осознаешь, что это всего лишь увеселительная прогулка по сравнению с ГАРАНТИРОВАННЫМ кошмаром при жизни, ожидающим тебя, если ты отступишь.

– Э‑ э… ни в чем, сэр, – сказал он.

– Вот и хорошо. – Витинари отложил бумаги. – Если в твоем мешке найдется еще одежда, я, пожалуй, тоже переоденусь, и можно будет отправиться посмотреть Аль‑ Хали.

– О боги…

– Ты что‑ то сказал, сержант?

– Я сказал: здорово‑ то как, сэр.

– Вот и отлично.

Витинари принялся вытаскивать из мешка различные предметы. В их числе оказались: набор жонглерских кеглей, мешок цветных шариков и, наконец, плакат – из тех, которые вешают сбоку от сцены во время выступления.

– «Гулли, Гулли и Бети», – прочел патриций. – «Экзатические Штучки и Танцы». Гм‑ м, – добавил он. – Осмелюсь предположить, одной из собственников этого имущества была дама.

Стражники, не отрываясь, следили за появлением из мешка предмета из прозрачной ткани. Шнобби выпучил глаза.

– А ЭТО что?

– Думаю, это так называемые гаремные штаны, капрал.

– Они очень…

– Любопытно, что основным предназначением одеяний исполнительниц экзотических танцев всегда было не столько открыть, сколько намекнуть на ВОЗМОЖНОСТЬ приоткрывания, – заметил патриций.

Шнобби посмотрел на свой костюм, потом на сержанта Колона и ЕГО костюм, после чего весело заявил:

– Что ж, уверен, это вам пойдет, сэр.

В сказанном он раскаялся еще до того, как закончил фразу.

– В мои планы вовсе не входило, чтобы костюм пошел МНЕ, – спокойно ответил патриций. – Будьте так любезны вашу фаску, капрал Бети.

Над пустыней заколыхался бледный, обманчивый рассвет‑ перед‑ рассветом, и командира клатчского отряда это вовсе не радовало.

Д'рыги обыкновенно атакуют на рассвете. Все д'рыги. При этом не важно, сколько их и сколько вас. Просто все племя кидается в атаку. Включая не только женщин и детей, но и верблюдов, баранов, овец, а также кур. Ты их, само собой, ждешь, и стрелами можно уложить многих, вот только… они всегда появляются внезапно, как будто выплюнутые пустыней. Не сумеешь вовремя оценить обстановку, замешкаешься чуть – и тебя зарубят, зарежут, запинают, забодают, заклюют и утопят в слюне.

Войска залегли в засаде. Если, конечно, их можно было назвать ВОЙСКАМИ. А он ведь ПРЕДУПРЕЖДАЛ, что армией их можно назвать только с большой натяжкой… ну, не то чтобы он так прямо и сказал – когда служишь в армии ЭТОГО человека, привыкаешь помалкивать, если хочешь сохранить свою шкуру, – но он так изо всех сил думал. Половина солдат – мальчишки, воображающие, что стоит ринуться в бой, выкрикивая лозунги и размахивая мечами, как враг сразу побежит. Эх, не видела эта зелень д'рыгскую курицу, когда та идет на таран прямо тебе в лоб.

А уж что до остального… ночью возникла какая‑ то суета, так эти мальчишки решили, что на них напал враг, и принялись драться друг с дружкой – полночи пробегали, а теперь трясутся, как горошины в барабане. Один потерял меч, а потом клялся, что вонзил его во врага, а тот так с клинком и удрал, будто ходячий цыпленок на вертеле. А какой‑ то кусок скалы расхаживал и дубасил кого ни попадя… кем ни попадя.

Солнце поднялось уже довольно высоко.

– Вот так вот ждать – хуже нет, – заметил рядом с ним сержант.

– Как посмотреть… – откликнулся командир. – А кое‑ кто считает, что хуже всего – это когда неизвестно откуда выскакивает какой‑ нибудь д'рыг и разрубает тебя на две ровные половинки. – Он скорбно уставился в предательскую пустоту песка. – Или когда обезумевшая от воинственности коза отгрызает тебе нос. В общем, если подумать обо всем, что может случиться, когда тебя окружит орда вопящих д'рыгов, приходишь к выводу, что когда их нет или хотя бы даже еще нет – это не худшая, а лучшая часть из всего того, что нас ждет.

Данные размышления оказались слишком сложными для тренированного сержантского ума. Поэтому после некоторых размышлений сержант просто констатировал:

– Их все нет и нет.

– Ну и хорошо. Лучше пусть не будет их, чем не станет нас.

– Но, сэр, солнце ведь уже взошло.

Командир посмотрел на свою тень. День в самом разгаре, а песок, по загадочному милосердию судьбы, все еще не пропитан его, командирской, кровью. Командир достаточно долго занимался умиротворением непокорных клатчских племен, и последнее время его терзал один простой вопрос: почему всякое умиротворение неизменно сопровождается кровопролитием? А еще на собственном горьком опыте он научился никогда не произносить фраз навроде «Слишком все спокойно, не нравится мне это». Слишком спокойно быть не может.

– А вдруг, они снялись с лагеря ночью? – предположил сержант.

– Это не похоже на д'рыгов. Они никогда не бегут. И кстати, вон их шатры.

– Так почему бы нам на них не напасть, сэр?

– Ты ведь прежде никогда не воевал с д'рыгами, а, сержант?

– Никогда, сэр. Но я участвовал в умиротворении чокнутых саватаров в Ухистане, так вот они…

– Д'рыги куда хуже, сержант. В ответ они могут так тебя умиротворить, что мало не покажется.

– Но я даже не успел рассказать, какими чокнутыми эти саватары были, сэр.

– Поверь мне, по сравнению с д'рыгами они просто слегка неуравновешенные.

Сержант почувствовал, что его репутация и опыт ставятся под сомнение.

– Может, я возьму несколько человек и разведаю обстановку, сэр?

Командир еще раз посмотрел на солнце. От жары уже трудно было дышать.

– Ну что ж, ОТЛИЧНО. Идем.

Клатчцы двинулись к лагерю. Вот шатры, вот потухшие костры. Но ни верблюдов, ни лошадей – одна лишь длинная утрамбованная тропа, вьющаяся среди дюн и уходящая прочь.

Боевой дух несколько поднялся. Нападение на опасного врага в его отсутствие – одна из наиболее привлекательных форм ведения войны. Можно вволю порассуждать на тему везучести д'рыгов, которые вовремя смылись, и дать волю фантазии, представляя себе, «что бы мы с ними сделали, попадись они нам»…

– А это что такое? – прервал размышления командира сержант.

Среди дюн показалась фигура на верблюде. Белые одежды человека хлопали на ветру.

Поравнявшись с клатчцами, человек соскочил с верблюда и приветственно помахал рукой.

– Доброе утро, господа! Могу я предложить вам сдаться?

– А ты кто такой?

– Капитан Моркоу, сэр. Но если вы будете столько любезны и сложите оружие, никто не пострадает.

Командир посмотрел за спину говорящего. Вершины дюн топорщились разной формы холмиками. Затем на вид неживые холмики распрямились и оказались очень даже живыми людьми.

– Это… д'рыги, сэр! – воскликнул сержант.

– Нет. Д'рыги уже давно бросились бы в атаку, сержант.

– О, прошу прощения. Сказать им, чтобы бросились в атаку? – вежливо предложил Моркоу. – Вы это предпочитаете?

Теперь уже д'рыгами были усеяны все дюны. Восходящее все выше солнце ярко отражалось от начищенных клинков.

– Ты хочешь сказать, – медленно начал командир, – что ты убедил д'рыгов не атаковать?

– Задача была не из легких, но в итоге, мне кажется, они уловили мою мысль, – кивнул Моркоу.

Командир трезво оценил обстановку. Д'рыги повсюду. Окруженный ими, его отряд представляет собой жалкую кучку жмущихся друг к другу людей. А этот рыжий голубоглазый человек дружески ему улыбается.

– А как они смотрят на милосердное обращение с пленными? – отважился поинтересоваться он.

– Полагаю, в случае достаточной настойчивости с моей стороны они поймут и это.

Командир опять бросил взгляд на молчаливых д'рыгов.

– Но почему? – вдруг спросил он. – ПОЧЕМУ они не вступают в бой?

– Мой шеф считает, что лишние потери нам ни к чему, сэр, – ответил Моркоу. – Это командор Ваймс, сэр. Вон на той дюне.

– Ты можешь уговорить д'рыгов не нападать, и ты здесь не самый главный?

– Совершенно верно, сэр. Мой шеф относится к происходящему как к обычной операции по зачистке неблагополучных районов.

Командир сглотнул.

– Мы сдаемся, – сказал он.

– Что, просто так, сэр? – не понял сержант. – Без боя?

– ДА, сержант. Без боя. Этот человек в состоянии повернуть воду вспять, и у него еще есть командор. Я не могу устоять перед этим искушением. Я воюю десять лет и все время мечтал только об одном: сдаться без боя.

Большая капля упала с железного потолка Лодки на листок бумаги перед Леонардом Щеботанским. Тот смахнул каплю рукавом. Другой человек, дожидаясь неизвестно чего в железно‑ деревянной коробке под неприглядной чужеземной пристанью, заскучал бы, но Леонард не знал, что такое скука.

Рассеянными движениями карандаша он вычерчивал схему новой вентиляционной системы. А потом его рука принялась двигаться как будто сама собой, словно следуя неким неведомым, спрятанным в глубинах его головы инструкциям. Леонард спокойно наблюдал за ней. Постепенно на бумаге появилась Лодка в разрезе, только ее увеличенная, усовершенствованная версия. Здесь, здесь и еще здесь… вместо педалей будут скамьи для гребцов, для нескольких сотен мускулистых – его карандаш добавил необходимые детали – и не обремененных лишней одеждой молодых воинов. Это будет судно, способное невидимым проплывать под днищами других кораблей, способное доставить тебя, куда ты захочешь. А вот ЗДЕСЬ, прикрепленная к кровле, расположится гигантская пила – при достаточной скорости ею можно будет распиливать напополам вражеские суда. А вот ЗДЕСЬ и вот ЗДЕСЬ установим специальные трубы, они…

Прервавшись, Леонард некоторое время разглядывал свое творение. А потом, вздохнув, принялся рвать листок на мелкие клочки.

Ваймс внимательно следил за происходящим со своей дюны. Слышно было не очень хорошо – впрочем, этого и не требовалось.

Рядом присела Ангва.

– Похоже, получается, сэр?

– Да.

– А что он будет делать дальше?

– Думаю, заберет у них оружие и отпустит на все четыре стороны.

– И почему только люди слушаются его?.. – задумчиво произнесла Ангва.

– Ну, ты ведь его девушка, ты должна…

– Это другое. Я люблю его, потому что он добрый, просто добрый, без всяких на то причин. Он не похож на других людей, которые только и думают что о себе и озабочены только своими делами. Если он совершает добрый поступок, то лишь потому, что сам решил так поступить, а не потому, что хочет быть похожим на кого‑ то. Он такой простой, такой обычный. И потом, я ведь волк, который живет среди людей, а для волков, которые живут среди людей, есть свое, особое имя. Свистни он – и я прибегу.

Ваймс постарался не выдать нахлынувшего смущения.

Ангва улыбнулась.

– Ничего страшного, сэр. Вы ведь сами как‑ то сказали: в конечном итоге каждому найдется поводок.

– Это словно гипноз, – поспешил сменить тему Ваймс. – Люди идут за ним из любопытства, из желания узнать, что будет дальше. При этом они себя уговаривают, что лишь посмотрят одним глазком, а в любой момент, как только им захочется, уйдут. Но им не хочется уходить. Это волшебство, вот что это такое.

– Нет. Вы когда‑ нибудь наблюдали за ним? Бьюсь об заклад, стоило ему поговорить с Джаббаром десять минут – и он уже знал про этого д'рыга все. Уверена, он знает по именам всех верблюдов. И будет помнить все это! Люди очень редко испытывают искренний интерес к другим людям. – Она рассеянно чертила пальцем на песке. – Наверное, основной секрет в том, что он помогает людям почувствовать себя значимыми.

– Политики делают то же са… – начал было Ваймс.

– Но не так, как он, поверьте мне. Лорд Витинари, думаю, тоже держит в памяти очень много разных фактов…

– О, в ЭТОМ можно не сомневаться!

– …Но Моркоу – он ИНТЕРЕСУЕТСЯ ИСКРЕННЕ. Ему даже не надо специально прилагать усилия. Просто в голове у него всегда есть место для других людей. Люди ему интересны, от этого они и сами себе начинают казаться интересными. Рядом с Моркоу им… становится лучше.

Ваймс опустил голову. Ее пальцы продолжали выводить на песке бесцельные узоры. «В пустыне мы все меняемся, – вдруг подумал он. – Это не как в городе: там невольно заталкиваешь мысли внутрь, чтобы никто не увидел. А здесь ум расширяется до самого горизонта. Ничего удивительного, что все религии зародились именно здесь. И вдруг тут очутился я – в некотором роде незаконно, но я по‑ прежнему стараюсь как можно лучше делать свою работу. Почему? Потому что слишком глуп, чтобы остановиться и задать себе этот вопрос ДО ТОГО, как броситься в погоню. Даже Моркоу оказался мудрее. Я бы на его месте погнался за кораблем Ахмеда, не задумываясь, а ему хватило ума сначала доложить о происшествии мне. Он поступает так, как пристало ответственному офицеру, я же…»

– Терьер Витинари, – завершил он вслух. – Первым делом – броситься в погоню, а уже потом думать…

Взгляд Ваймса упал на силуэт высящейся вдали Гебры. Вон там клатчская армия, а где‑ то там – анк‑ морпоркская, а у него кучка людей и никакого плана, и это понятно, ведь он сначала бросился в погоню, а уже потом начал ду…