Terry David John Pratchett 15 страница

Створка двери откатилась в сторону. Слуга, раскрасневшийся от бега, бросился на пол.

– О лорд Хон, вознесшийся…

– Воистину, – отозвался словно издалека лорд Хон, который как раз формировал решающую складку. – Что теперь пошло не так?

– Мой господин?

– Я спросил, что случилось.

– Э… Мы убили императора, как нам и было приказано…

– Приказано кем?

– О мой господин! Вами!

– Неужели? – проронил лорд Хон, складывая листок вдоль.

Стражник закрыл глаза. Мелькнуло видение, мгновенное предвидение будущего. В этом видении присутствовал кол. Наконец стражник продолжил:

– Но… заключенных нигде нет, господин! Мы услышали, как кто‑ то приближается, а потом… потом мы увидели двух человек, господин. Мы сейчас преследуем их. Но все остальные исчезли.

– А как же лозунги? Как же революционные листовки? Неужели вы не обнаружили никаких следов настоящих преступников?

– Ничего, господин.

– Ясно. Теперь жди.

Руки лорда Хона продолжали ловко складывать листок, но сам лорд перевел взгляд на другого человека, также присутствовавшего в комнате.

– Ты имеешь что‑ нибудь сказать, Две Огненные Травы? – любезно осведомился он.

Революционный вождь пристыженно опустил глаза.

– Красная Армия обходится довольно дорого, – заметил лорд Хон. – Одни типографские расходы… И ты не можешь сказать, что я вам не помог. Мы отперли двери, убили стражников, дали вам мечи этих несчастных и карту – и что же? Теперь мы даже не можем обвинить их в убийстве императора – да остается он мертвым еще десять тысяч лет, – ведь их и след простыл. А люди будут задавать вопросы. Не могу же я поубивать всех. Кроме того, в здание проникли какие‑ то варвары.

– Это всего‑ навсего незначительные неувязки, мой господин… – Две Огненные Травы загипнотизированно следил за руками, ласкающими бумажный листок.

– Да? Вот только я не люблю неувязки. Стражник? Спасай свою жалкую душонку. Уведи его. Придется нам прибегнуть к другому плану.

– Мой господин!

– Да, Две Огненные Травы?

– Когда вы… когда мы договорились… когда было заключено соглашение, что Красная Армия дослужит вашим целям, вы обещали мне безопасность.

Лорд Хон улыбнулся.

– Ах да. Припоминаю. Я, по‑ моему, сказал что не отдам ни устного, ни письменного приказа о твоей смерти. И я должен держать свое слово – иначе кто я такой?

Он провел пальцами по последней складке и раскрыв ладони, поставил маленькое бумажное украшение на лакированный столик подле себя.

Две Огненные Травы и стражник дружно уставились на фигурку.

– Стражник… уведи его, – сказал лорд Хон.

Это был чудесным образом сложенный бумажный человечек.

Вот только на голову бумаги не хватило.

Ближайшее окружение императора, как выяснилось, насчитывало около восьмидесяти человек. Все они пребывали в различных стадиях разбуженности.

При виде того, кто восседал на троне, окружение остолбенело.

А Орда остолбенела при виде окружения.

– Кто эти старые ослицы с кислыми физиономиями, что в переднем ряду? – прошептал Коэн, подкидывая в воздух метательный нож. – Для чего они могут сгодиться? Уж не для этого точно.

– Это жены бывшего императора, – прошипел Шесть Благожелательных Ветров.

– Мы же не обязаны на них жениться?

– Думаю, нет.

– А почему у них ступни такие маленькие? – спросил Коэн. – Мне нравятся женщины с большими ступнями.

Шесть Благожелательных Ветров объяснил. Лицо Коэна окаменело.

– Я многое узнаю о цивилизации, – заметил он. – Длинные ногти, искалеченные ноги и слуги, бегающие с какими‑ то бумажками. Ха.

– Ради всего святого, что здесь происходит? – спросил мужчина среднего возраста. – Кто ты такой? И кто эти старые евнухи?

– А ты кто такой? – Коэн извлек меч из ножен. – Мне надо знать, что выбить на твоем надгробии…

– Думаю, сейчас самое время представиться, – прервал его Профессор Спасли. Он выступил вперед. – Это, – продолжил он, – Чингиз Коэн, убери меч, Чингиз, так сказать, профессиональный варвар, а это – его Орда. Они захватили ваш город. И…

– Захватчики‑ варвары? – высокомерно произнес мужчина, игнорируя его вопрос. – Захватчики‑ варвары приходят тысячами! Верхом на низкорослых лошадках и бешено вопя!

– А я говорил, – вставил Маздам. – Но разве меня кто‑ нибудь слушает?

– …Они несут с собой пожары, ужас, насилие. Кровь реками льется по улицам!

– Кстати, мы еще не завтракали, – Коэн опять подбросил нож.

– Ха! Да я скорее умру, чем покорюсь таким, как вы!

Коэн пожал плечами.

– Что ж ты раньше не сказал?

– Упс, – только и смог выговорить Шесть Благожелательных Ветров.

Бросок был очень точен.

– Как его все‑ таки звали? – громко спросил Коэн, перекрывая звук падающего на пол тела. – Кто‑ нибудь здесь знает, как его звали?

– Чингиз, – вмешался Профессор Спасли, – сколько можно повторять: когда люди говорят, что скорее умрут, они вовсе не имеют в виду, что действительно предпочитают смерть. Во всяким случае, не всегда.

– Зачем же тогда они это говорят?

– Так принято.

– Опять цивилизация?

– Боюсь, что да.

– Давайте утрясем этот вопрос раз и навсегда! – Коэн встал. – Поднимите руки, кто скорее умрет, чем примет меня как императора?

– Есть кто‑ нибудь желающий? – спросил Профессор Спасли.

Ринсвинд трусил по очередному коридору. Из этого здания, что, вообще нет выхода? Несколько раз ему казалось, что вот он наконец‑ то вырвался отсюда, но на поверку оказывалось, что это всего лишь очередной дворик, образованный крыльями огромного дворца, с фонтанами, издающими мелодичное «тинь‑ тинь», и плакучими ивами.

А дворец тем временем пробуждался. Послышались…

…Шаги у него за спиной. Кто‑ то бежал.

– Эй… – окликнул чей‑ то голос. Ринсвинд юркнул в ближайшую дверь. Комната, в которой он очутился, была полна пара, вздымающегося большими гневными волнами. Ринсвинд едва разглядел фигуру какого‑ то человека. Тот, обливаясь потом, крутил огромное колесо. В мозгу Ринсвинда было мелькнула мысль о камере пыток, но тут он почуял запах мыла, и ее заменила другая догадка: прачечная! Изнуренные и бледные, но невероятно чистые фигуры оторвались от своих тазиков и без всякого интереса воззрились на пришельца.

Работающие здесь слуги не были похожи на людей, которые держат руку на пульсе событий.

Ринсвинд вприпрыжку прошелся между кипящими котлами.

– Так, продолжайте в том же духе. Молодцы. Вот‑ вот, лучше три. Ну‑ ка, посмотрим, как эти выжималы выжимают. Отлично. Есть тут еще один выход? Хорошие пузыри, просто отличные пузыри. Э…

Один из работников прачечной, по виду главный, бросил на Ринсвинда подозрительный взгляд. Судя по всему, он собирался что‑ то сказать, но не успел.

Повиляв по дворику, который представлял собой настоящий лабиринт из развешанного по веревкам белья, Ринсвинд наконец привалился к стене, чтобы перевести дыхание.

Пожалуй, хоть это и противоречит общим принципам, иногда надо все же остановиться и немного подумать.

Итак, за ним гонятся. То есть гонятся за бегущим человеком в изрядно обгорелой остроконечной шляпе и линялом красном балахоне.

Ринсвинду потребовались большие усилия, чтобы привыкнуть к этой мысли. Ведь если на нем будет надето что‑ то другое, за ним перестанут гоняться.

На одной из бельевых веревок хлопали рубашки и штаны, раздуваемые легким ветерком. Судя по их виду, портновское искусство имело к ним ровно такое же отношение, какое рубка дров имеет к резьбе по дереву. Кто‑ то освоил искусство пошива трубы и на том остановился. Однако такую одежду носили все гункунгцы.

«Дворец – это город в городе, сообщил ему внутренний голос. Тут полным‑ полно народу, и каждый спешит по какому‑ то своему делу.

Следовательно… следовательно, надо снять шляпу», рассудительно добавил голос.

Ринсвинд сомневался. Не‑ волшебник вряд ли способен оценить весь ужас этого предложения. Волшебник скорее снимет с себя балахон и штаны, чем откажется от шляпы. Ведь без шляпы он может сойти за обыкновенного человека. До него снова донеслись вопли. Глас разума прекрасно понимал, что если ему не удастся настоять на своем, то вскоре он будет так же мертв, как и все остальные части Ринсвинда, а поэтому саркастически добавил: «Ну прекрасно, продолжай цепляться за эту несчастную шляпу. Кстати, именно из‑ за нее мы влипли в эту заваруху. Вот только на чем ты собираешься ее носить? Головы‑ то у тебя скоро не будет».

Руки Ринсвинда также почуяли, что времена вот‑ вот станут не просто интересными, а прямо‑ таки захватывающими, хотя и весьма непродолжительными. В общем, руки решили взять дела в свои пальцы. Они медленно потянулись, сняли с веревки пару штанов и рубаху и затолкали их под балахон.

Дверь распахнулась. Это опять были стражники, на этот раз новые, к которым присоединились двое погонщиков цумистов. Один из них указывал на Ринсвинда плетью.

Ринсвинд нырнул под арку и выскочил в сад.

В садике обнаружилась небольшая пагода. В окружении плакучих ив хорошенькая девушка стояла на мостике через ручей и кормила птичек.

А рядом какой‑ то человек что‑ то рисовал на плитке.

Коэн потер руки.

– Значит, желающих нет? Отлично. С этим разобрались.

– Гм.

Стоящий в переднем ряду человечек продемонстрировал изумительную игру, показывая, что руку он нет, не поднимает, руки он держит при себе.

– Прошу прощения, но… – запинаясь, проговорил он. – Это все, конечно, мое богатое воображение, но что будет, если мы вдруг решим позвать стражу?

– Мы убьем вас всех еще до того, как они успеет войти в дверь, – небрежно ответил Коэн, как бы говоря о совершенно очевидном факте. – Еще вопросы? – добавил он, обращаясь к дружному хору охов и ахов.

– Э‑ э… у императора… то есть у прошлого императора… было несколько особенных стражников…

Послышался звенящий звук. Что‑ то маленькое и многоконечное запрыгало по ступенькам. Это была метательная звездочка.

– Мы с ними встречались, – ответил Малыш Вилли.

– Отлично, отлично, – поспешил согласиться коротышка. – Значит, с ними все улажено. Десять Тысяч Лет Жизни Императору!

Императорское окружение отреагировало этот призыв довольно вяло.

– Как тебя зовут, молодой человек? – спросил Профессор Спасли.

– Четыре Больших Рога, мой господин.

– Хорошо. Очень хорошо. Сразу видно, ты далеко пойдешь. Какова твоя должность?

– Я главный помощник лорда‑ камергера, мои господин.

– А кто из вас лорд‑ камергер?

Четыре Больших Рога указал на человека, который некоторое время назад предпочел умереть. Что и требовалось доказать, сказал Профессор Спасли. Те, кто умеет приспосабливаться, очень быстро поднимаются по служебной лестнице. Не правда ли, лорд новый камергер? А теперь император желает завтракать.

– И что императору будет угодно откушать? – осведомился свежеиспеченный лорд‑ камергер, в очередной раз являя чудеса сообразительности и приспособляемости.

– Император кушает все. Но сейчас вполне сойдет мясо, только куски побольше, и пиво, несколько бочонков. Вскоре ты и сам поймешь, что с кормлением нового императора никаких трудностей не возникнет. – Профессор Спасли улыбнулся понимающей улыбочкой человека, которой единственный способен оценить удачную шутку. – Император не слишком‑ то одобряет нетрадиционные блюда. Их он обычно называет «скользкой чужеземной мерзостью, фаршированной глазами и тому подобным». Нет, император предпочитает простую, здоровую пищу – например, сосиски. Их готовят из различных органов животных, провернутых через мясорубку и помещенных в полый отрезок кишечника. А‑ ха‑ ха. Но если хотите действительно ублажить его, то подайте на стол большие жареные куски мяса. Я правильно говорю, мой господин?

Коэн тем временем разглядывал разношерстное собрание придворных. Когда целых девяносто лет сражаешься с мужчинами, женщинами, троллями, гномами, великанами и всякими зелеными многоногими тварями (а однажды – с громадным разъяренным раком), то волей‑ неволей научишься читать по лицам.

– А? – Коэн оторвался от своих наблюдений. – О‑ о! Угу. Вполне подойдет. Большие куски. Послушай, господин Сборщик Налогов… что эти люди делают во дворце?

– А что бы вы хотели, чтобы они тут делали?

– Ничего. Имел я их всех.

– Прошу прощения, мой господин? Он их [42], – перевел Профессор Спасли.

Вид у свежеиспеченного лорда‑ камергера стал слегка опешивший.

– Вы? … Всех сразу? … Здесь?

– Это фигуральное выражение, юноша. Таким образом император дает понять, что желает чтобы все быстро покинули помещение.

Придворные заторопились прочь. Внятная пиктограмма стоит тысячи слов.

Некоторое время спустя художник Три Надежные Лягушки поднялся на ноги, вытащил из ноздри кисточку, снял с ветки мольберт и попытался думать о чем‑ нибудь хорошем.

Сад очень изменился.

Ива погнулась. Пагода была уничтожена вышедшим из‑ под контроля цумистом, который сожрал крышу. Голуби улетели. Мостик сломался. Его модель, наложница Нефритовый Веер, убежала вся в слезах после того как выбралась из декоративного прудика.

А еще кто‑ то украл его соломенную шляпу.

Поправив то, что осталось от его одеяний, Три Надежные Лягушки постарался взять себя в руки.

Плитка с наброском была, разумеется, раздавлена.

Он вытащил из сумки еще одну и потянулся за палитрой.

Прямо посредине которой красовался отпечаток гигантской подошвы.

Он едва не расплакался. От картины исходили такие хорошие вибрации. Он чувствовал, знал, что эта его картина войдет в историю. А краски? Эти люди вообще представляют себе, сколько в наше время стоит киноварь?

Три Надежные Лягушки вздохнул и покачал головой. Осталась только синяя краска. Ну ничего, он им покажет, что такое настоящий мастер…

Пытаясь не обращать внимания на царящую вокруг разруху, Три Надежные Лягушки сконцентрировался на событиях недавнего прошлого.

«Итак… – думал он. – Нефритовый Веер по мостику убегает от человека, который размахивает руками и кричит: „Прочь с дороги! “, а следом за ним несутся человек с плетью, три стражника, пятеро стиральщиков и борец цумо, который так разогнался, что не может остановиться».

Придется, конечно, немного упростить, но…

Преследователи – не считая цумиста, чье телосложение не позволяло совершать столь сложные маневры, завернули за угол.

– Куда он подевался?

Они находились во дворике, с одной стороны которого стоял свинарник, а с другой располагалась помойка.

Прямо посредине дворика лежала остроконечная шляпа.

Один из стражников схватил за руку товарища, который попытался было сделать шаг вперед.

– Осторожнее, – предостерег он.

– Это же всего лишь шляпа.

– Ага, а остальное где? Не мог же он просто взять и… исчезнуть… превратиться…

Стражники попятились.

– Ты тоже слыхал?

– Говорят, он взмахнул руками, и в стене от такая дырища появилась!

– Это что! А я слышал, прилетел он к нам на невидимом драконе.

– Но что мы скажем лорду Хону?

– Я не хочу, чтобы от меня осталась горстка праха!

– А я не хочу докладывать лорду Хону, что мы его упустили. Хватит бед и без этого. А я только купил себе новый шлем…

– Ну… мы могли бы взять с собой шляпу. Как вещественное доказательство.

– Верная мысль. Возьми ее.

– Я? Почему я? Ты возьми!

– На нее может быть наложено какое‑ нибудь ужасное заклинание.

– В самом деле? Значит, если я до нее дотронусь, то ничего? Спасибо! Пусть ее возьмет кто‑ нибудь из этих!

Стиральщики попятились, гункунгская привычка к повиновению испарилась точно утренняя роса. Стражники были не единственными, до кого дошли слухи о Великом Волшебнике.

– Только не мы!

– Получите срочный заказ на стирку носков!

Стражники обернулись. Из свинарника появился какой‑ то крестьянин. Он тащил мешок, а лицо его было прикрыто широкополой соломенной шляпой.

– Эй, ты!

Человек рухнул на колени и принялся колотить головой о землю.

– Только не убивайте меня! Стражники переглянулись.

– Мы тебя не убьем, – пообещал один из них, – если ты подойдешь к вон той шляпе и поднимешь ее.

– К какой шляпе, о могучий воин?

– Вон к той! И пошевеливайся!

Крестьянин по‑ крабьи пополз по двору.

– Эта шляпа, о господин?

– Да!

Пальцы крестьянина ощупали плитку двора, наткнулись на потрепанные поля шляпы, и тут… Он издал громкий вопль.

– Твоя жена форменная корова! Мое лицо плавится! Плавится‑ а‑ а‑ а‑ а‑ а!

Ринсвинд выждал, пока топот быстро удаляющихся сандалий затихнет, после чего встал, отряхнул шляпу и спрятал в мешок.

Успех операции превзошел все ожидания. Кроме того, он выяснил еще одну очень важную вещь об империи: крестьян тут никто не замечает. Наверное, все дело в одежде. Только самые простые люди одеваются так, а значит, тот, кто так одевайся, – простолюдин. Все очень логично. Тут действует тот же рекламный принцип, что и в случае со шляпой волшебника, только наоборот. Находясь в непосредственной близости от человека в остроконечной шляпе, вы стараетесь не делать никаких резких движений, ведете себя очень вежливо и осторожно. Зато человека в широкополой соломенной шляпе вы зовете исключительно «Эй, ты! » и…

Именно в этот самый момент кто‑ то сзади крикнул «Эй, ты! » и огрел Ринсвинда палкой по спине.

Затем перед Ринсвиндом возникло рассерженное лицо какого‑ то слуги. После чего перед Ринсвиндовым носом возник грозящий палец.

– Ты опоздал! Какая нерадивость! Ну‑ ка, быстро внутрь!

– Но я…

Палка снова опустилась на плечи Ринсвинда. Слуга гневно указал на дверь расположенного в некотором отдалении сарая.

– Дерзость! Позор! Немедленно работать! Мозг Ринсвинда уже приготовил было слова:

«Ага, стало быть, раз у нас есть большая палка, мы думаем, будто мы самый умник‑ сан? Что ж, а я, так уж вышло, Великий Волшебник, и сейчас мы посмотрим, многого ли ты добьешься со своей большой палкой».

Но где‑ то на полпути между мозгом и языком эти слова превратились в:

– Слушаюсь и повинуюсь, господин! Уже иду!

В тронном зале осталась только Орда.

– Итак, господа, у нас получилось, – нарушил молчание Профессор Спасли. – Перед вами на тарелочке лежит весь мир.

– Все сокровища, какие мы только пожелаем, – мечтательно добавил Маздам.

– Точно.

– Так чего ж мы тут торчим? – спросил Маздам. – Быстрее за мешками!

– Мешки больше не нужны, – возразил Профессор Спасли. – На этот раз вы будете красть у самих себя. Это целая империя. Ее нельзя запихать в мешок и поделить вечером у костра!

– Может, тогда изнасилуем кого‑ нибудь?

Профессор Спасли вздохнул.

– Насколько мне известно, императорский гарем насчитывает триста наложниц. Уверен, они с большим удовольствием с вами встретятся, хотя они встретятся с вами с еще большим удовольствием, если вы удосужитесь перед этим снять башмаки.

Лица у стариков озадаченно вытянулись наверное, примерно так выглядела бы рыба, пытающаяся постигнуть концепцию велосипеда.

– Будем брать что полегче, – произнес наконец Малыш Вилли. – Рубины и изумруды, особенно на них надо налегать!

– А уходя, чиркнем спичкой, – добавил Винсент. – Эти бумажные стены и лакированное дерево запылают только так!

– Нет, нет, нет! – воскликнул Профессор Спасли. – Одни только вазы в этой комнате бесценны.

– Н‑ да, великоваты, не унести. Слишком много лошадей потребуется.

– Но… а как же цивилизация?

– Хорошего понемножку. Как‑ нибудь мы вернемся. Правда, Коэн?

Коэн, сгорбившись на своем троне, смотрел в дальнюю стену.

– Правда что? – опомнился он.

– Я говорю, берем что утащим и отправляемся восвояси, домой, верно?

– Домой… угу…

– У нас ведь такой был План?

Коэн избегал смотреть в глаза Профессору Спасли.

– М‑ да… План… – пробормотал он.

– И надо признать, дельце‑ то выгорело, – похвалил Маздам. – Отличный был План. Чтобы ты въехал вместо босса. Здорово. Клевая затея. Никаких хлопот. Никакой возни с замками и прочим. А теперь идем домой. Со всеми сокровищами, которые сможем унести.

– Зачем? – вдруг спросил Коэн.

– Зачем что? Это же сокровища.

Коэн, казалось, принял некое решение.

– Слушай, Маздам, как ты потратил свою последнюю добычу? Ты говорил, что из того замка с призраками вынес три мешка золота и драгоценностей.

Маздам выглядел несколько озадаченным, как будто его только что спросили, как пахнет фиолетовый цвет.

– Как потратил? Не знаю… Ну, ты ж в курсе, как оно бывает. Какая разница, на что тратить? …

– Добро ж награбленное. А ты… ты на что свою последнюю добычу потратил?

Коэн вздохнул.

Маздам воззрился на него, разинув рот.

– Надеюсь, ты не думаешь о том, чтобы по‑ настоящему остаться здесь? – Он бросил гневный взгляд на Профессора Спасли. – Какую вы тут кашу втихаря заварили?

Коэн постучал пальцами по подлокотнику трона.

– Вот ты говоришь «домой», – сказал он. – А куда домой?

– Ну… какая разница…

– Да и Хэмиш вон…

– Чиво? Чиво?

– Я к тому… ему ведь сто пять, верно? Может, пора уже остепениться, осесть где‑ нибудь?

– Чиво?

– Осесть? – повторил Маздам. – Ты однажды это попробовал. Украл ферму и сказал, что будешь разводить свиней! А потом бросил… Сколько ты там свиней разводил? Часа три?

– Чивоонгрит? Чивоонгрит?

– Говорит, ТЕБЕ ПОРА УЖЕ ОСЕСТЬ ГДЕ‑ НИБУДЬ, Хэмиш.

– Я вас всех сейчас так осяду!

В дворцовых кухнях стоял шум‑ гам. Тут собралось пол императорского двора – причем большинство людей забрели сюда впервые. Народу было, как на уличном рынке, и слугам, чтобы делать свое дело, приходилось пробиваться сквозь толпу.

Тот факт, что один из этих слуг, по‑ видимому, не совсем точно знал, в чем именно заключаются его обязанности, прошел во всеобщей суматохе незамеченным.

– А как от него пахло! – вздернула брови госпожа Два Ручейка. – Ну и вонь.

– Как в жаркий день от свинарника! – согласилась госпожа Персиковое Деревце.

– К счастью, лично я не имею привычки гулять в жаркий день вокруг свинарника, поэтому ничего не могу сказать, – высокомерно ответила госпожа Два Ручейка.

Госпожа Нефритовая Ночь, которая была намного моложе первых двух жен и находила запах Коэна – запах немытого льва – довольно притягательным, сочла за лучшее промолчать.

Шеф‑ повар поморщился:

– И все? Просто мясо? Большие куски? Жрал бы уж тогда всю корову целиком!

– Подожди, ты еще не слышал о любимой еде этих дьяволов. Сосиска называется, – ответил лорд‑ камергер.

– Большие куски. – Повар, казалось, вот‑ вот зарыдает. – Разве, чтобы приготовить обычные куски мяса, нужно мастерство? Даже без соуса. Да я скорее умру, чем буду просто жарить куски мяса!

– Гм, – откликнулся новый лорд‑ камергер. – На твоем месте, прежде чем говорить такие вещи, я бы очень и очень подумал. Новый император, да принимает он ванну ближайшие десять тысяч лет, склонен истолковывать подобные фразы слишком прямолинейно…

Бульканье голосов прервалось. Причиной неожиданной тишины стал тоненький, резкий звук. Его издала пробка, вылетевшая из бутылки.

Лорд Хон, как истинный великий визирь, обладал способностью появляться будто из ниоткуда. Его взгляд прошелся по кухням, как метла. Это был единственный вид работы по дому, которую он когда‑ либо выполнял. Лорд Хон выступил вперед и продемонстрировал всем маленький черный пузырек.

– Подавайте мясо, – приказал он. – А соус сам о себе позаботится.

Собравшиеся наблюдали за происходящим с интересом, смешанным с ужасом. Применение ядов было неотъемлемой частью жизни гункунгского двора, однако отраву в блюда, как правило, подмешивали украдкой – это считалось хорошим тоном.

– Кто‑ нибудь желает высказаться? – осведомился лорд Хон.

Его взгляд был подобен серпу. Ощутив этот взгляд, человек потом долго себя ощупывал, все ли на месте.

– Очень хорошо, – сказал лорд Хон. – Я скорее умру, чем увижу… варвара, восседающего на Императорском троне. Пусть ест свое… мясо. Подайте блюдо сюда.

В подполе зашебуршались, послышалась ругань, потом кто‑ то кого‑ то огрел палкой. Наконец, из толпы показался крестьянин, катящий на тележке огромное прикрытое крышкой блюдо.

– Не смею лицезреть ваш… сад в благоприятном положении… черт… сиятельный облик, о господин.

Лорд Хон поддернул носком распростершуюся фигуру.

– Приятно видеть, что искусство уважения еще не совсем умерло, – заметил он. – Сними крышку.

Человек встал и, не переставая приседать и кланяться, поднял крышку.

Лорд Хон перевернул пузырек и держал его так, пока не вытекла, зловеще зашипев, последняя капля. Зрители наблюдали в почтительном молчании.

– А теперь подай варварам завтрак.

– Разумеется, ваша небесная… чернильная кисть… ивовый забор… праведность.

– Откуда ты, крестьянин?

– Из Бес Пеларгика, о господин.

– А. Я так и подумал.

Большие бамбуковые двери скользнули по желобам. Вошел свежеиспеченный лорд‑ камергер, следом за которым спешил целый караван слуг с тележками.

– Завтрак, о господин на тысячу лет, – провозгласил он. – Большие куски свинины, большие куски козлятины, большие куски вола и жареный рис семь раз.

Один из слуг снял крышку с блюда.

– Но прислушайтесь к моему совету и не дотрагивайтесь до этой свинины, – произнес он. – Она отравлена.

Камергер рывком обернулся.

– Дерзкая свинья! За это ты будешь казнен.

– Эй, да это же Ринсвинд! – узнал Коэн. – Во всяком случае, очень похож…

– Могу предъявить шляпу, – торопливо сказал Ринсвинд. – Сейчас, она где‑ то тут, в штанах…

– Значит, свинина отравлена? – переспросил Коэн. – Ты уверен?

– Отравлена или нет, но ее полили из черного пузырька с черепом и костями на этикетке. Кроме того, жидкость зловеще дымилась и шипела, – ответил Ринсвинд, пока Профессор Спасли помогал ему привести себя в порядок. – Ты спросишь: а может, это была анчоусовая эссенция? Так вот, вряд ли.

– Стало быть, яд, – заключил Коэн. – Терпеть не могу отравителей. Самый мерзкий тип людей. Лазают в твою тарелку грязными руками, подкладывают туда всякую гадость…

Он в ярости воззрился на камергера.

– Это ты сделал? – Он опять посмотрел на Ринсвинда и ткнул большим пальцем в сторону съежившегося камергера. – Это он сделал? Если это так, я поступлю с ним так же, как в свое время поступил со Змеежрецами Нового Начала. Но на этот раз я использую оба больших пальца!

– Нет, – качнул головой Ринсвинд. – Это какой‑ то тип по имени лорд Хон. Но все они стояли рядом и смотрели.

Лорд‑ камергер издал приглушенный вопль. Он кинулся на пол и потянулся было губами к ногам Коэна, но вовремя сообразил, что целовать ноги героя‑ варвара не менее вредно для здоровья, чем есть отравленную свинину.

– Милосердия, о небесное создание! Все мы пешки в руках лорда Хона!

– И что же такого особенного в этом Хоне?

– Он… замечательный человек! – затараторил лорд‑ камергер. – Слова плохого про него не скажу! Я же не верю, что у него повсюду шпионы! Да здравствует лорд Хон, совершенно искренне желаю ему долгой жизни!

Он рискнул посмотреть наверх и обнаружил прямо у своих глаз кончик меча Коэна.

– Ага, но сейчас ты кого больше боишься? Меня или этого лорда Хона?

– Э… Лорда Хона! Коэн приподнял бровь.

– Впечатляет. Говоришь, его шпионы повсюду?

Он оглядел огромный зал. Взгляд Коэна остановился на очень большой вазе. Небрежно, словно бы прогуливаясь, он подошел к вазе и поднял крышку.

– Ты там как? Все в порядке?

Э‑ э… да? – послышался голос из глубины вазы.

– Тебе всего хватает? Запасной блокнот? Горшок?

– Э‑ э… да?

– А не хочешь ли, скажем, галлонов этак шестьдесят кипятка?

– Э‑ э… нет?

– Ты скорее умрешь, чем предашь лорда Хона?

– Э‑ э… а можно минутку подумать?

– Никаких проблем. Чтобы воду нагреть, все равно время уйдет. Ладно, до встречи.

Он вернул крышку на место.

– Эй, Одна Большая Мать? – позвал он.

– Одна Большая Река, Чингиз, – поправил Профессор Спасли.

Стражник с рокотом пробудился к жизни.

– Следи за вазой! Попробует удрать, сделай с ним то, что я некогда сделал с Зеленым Некромантом Ночи, понятно?

– Но, господин, я не знаю, что вы с ним сделали, – пожал плечами стражник.

Коэн объяснил. Одна Большая Река просиял. Из кувшина донеслись звуки, характерные для человека, который с трудом сдерживает рвоту.

Широким шагом Коэн направился обратно к трону.

– Расскажи мне еще о лорде Хоне, – велел он.

– Он великий визирь, – ответил камергер.

Коэн и Ринсвинд переглянулись.

– Тогда все понятно, – кивнул Ринсвинд. – Известный факт, все до одного великие визири…