Terry David John Pratchett 14 страница

– Ага. А гореть будешь ты. Пока не поздно, давайте вернемся в камеры. Это сейчас самое безопасное место. Я вас запру и… разведаю обстановку.

– Какое смелое предложение, – восхитился Двацветок. – И такое типичное для этого человека, – добавил он с гордостью.

Бабочка наградила Ринсвинда взглядом, от которого волшебник уже привык приходить в ужас.

– Хорошая идея, – сказала она. – А я буду тебя сопровождать.

– О, но ведь это будет… очень опасно, – поторопился закончить Ринсвинд.

– Разве может со мной случиться что‑ нибудь плохое, ведь меня будет защищать сам Великий Волшебник? – парировала Бабочка.

– Верно. Как это верно, – подхватил Двацветок. – Со мной же ничего плохого не случилось.

– Кроме того, – продолжила его дочь, – у меня есть карта. Ты же можешь заблудиться и случайно покинуть Запретный Город.

Ринсвинд сдался. Ему вдруг пришло в голову, что бывшая жена Двацветка была, наверное, замечательно умной женщиной.

– Ну что ж, отлично, – произнес он. – Но ты не должна мешать мне. И ты будешь делать все, как я скажу, понятно?

– Веди, о Великий Волшебник! – поклонилась Бабочка.

– Так я и знал! – воскликнул Маздам. – Яд!

– Нет, нет. Это не едят. Это втирают в тело, – объяснил Профессор Спасли. – Смотри. А потом ты становишься чистым, как это называется у нас, у цивилизованных людей.

Большинство воинов Орды стояли по пояс в теплой воде, целомудренно обхватив себя руками. Хэмиш наотрез отказался покинуть свое кресло, так что из воды торчала только его голова.

– Щипет! – пожаловался Коэн. – От меня кожа отваливается.

– Это не кожа, – покачал головой Профессор Спасли. – Неужели никто из вас никогда не видел ванны?

– Как же, я видел, – отозвался Малыш Вилли. – В ней‑ то я и прикончил Безумного Епископа Псевдополиса. Там еще плавали такие… – он нахмурился, – пузыри и прочее. И пятнадцать голых служанок.

– Чиво?

– Точно. Пятнадцать. Вижу как сейчас.

– Служанки – это здорово, – заметил Калеб.

– А у нас тут, кроме как о мыло, и не потрешься ни обо что.

– Императору во время ритуального омовения прислуживают двадцать две банщицы, – вмешался Шесть Благожелательных Ветров. – Если хотите, я могу пойти поговорить с гаремными евнухами, чтобы их разбудили. Пожалуй, это можно будет провести как развлечения.

Сборщик налогов горел желанием приступить к своей новой работе. Он подсчитал, что, хотя воины Орды как индивидуумы заработали за свою карьеру буквально горы золота, как герои‑ варвары они почти все это растратили на различные виды деятельности (внутренне он отнес их к категории «связи с общественностью»), обязательные при их профессии, так что теперь имели право на значительную компенсацию.

Тот факт, что ордынцы не были зарегистрированы ни в одной структуре по сбору налогов[41], к делу никак не относился. Важен сам принцип. Ну и, разумеется, процент.

– Никаких девушек, я настаиваю на этом, – сказал Профессор Спасли. – Вы принимаете ванну для того, чтобы стать чистыми. На женщин будет масса времени позже.

– Назначу свидание, когда все это закончится… – немного робко пробормотал Калеб, с тоской вспоминая одну из тех немногих женщин, с которыми он когда‑ либо в своей жизни разговаривал. – Она сказала, у нее собственная ферма. Из меня выйдет неплохой петушок.

– Бьюсь об заклад, Проф сейчас заявит, что «петушок» бранное слово, – ухмыльнулся Малыш Вилли. – Правильнее называть «самец курицы».

– Ха, ха, ха!

– Чиво?

Пока Орда экспериментировала с маслом для принятия ванн (поначалу пытаясь применить его внутренне), Шесть Благожелательных Ветров бочком придвинулся к бывшему преподавателю.

– Знаешь, а я вдруг сообразил, что вы собираетесь украсть, – сказал он.

– В самом деле? – вежливо ответил Профессор Спасли.

Он наблюдал за Калебом, который, вроде бы осознав, что столько лет вел неправильный образ жизни, теперь яростно наверстывал упущенное и пытался постричь ногти мечом.

– Легендарный Алмазный Гроб Ше‑ Ю! – выдал Шесть Благожелательных Ветров.

– Опять не угадал.

– О.

– Так, господа, все выходим, – громко объявил Профессор Спасли. – Думаю, вы вполне усвоили основные правила коммерции, общественных сношений…

– …Ур, ур, ур… Прошу прощения…

– …А также принципы налогообложения, – продолжал Профессор Спасли.

– В самом деле? И что же это за принципы? – спросил Коэн.

– Это когда отбираешь у торговца почти все его деньги, – Шесть Благожелательных Ветров подал Коэну полотенце.

– И все? Да я уже столько лет этим занимаюсь…

– Нет, ты отбирал все, – поправил Профессор Спасли. – И в этом ошибался. Ты убивал слишком многих, а тех, кого не убивал, оставлял слишком бедными.

– А по мне, так это правильно, – пробурчал Маздам, раскапывая серные карьеры своего уха. – Бедные торговцы богатые мы.

– Нет, нет, нет!

– Нет, нет, нет?

– Да! Это нецивилизованно!

– Тут все, как с овцами, – объяснил Шесть Благожелательных Ветров. – С них же не сдирают шкуру в один прием, а стригут каждый год.

Лица ордынцев озадаченно вытянулись.

– Их жизненная политика – режь‑ хватай‑ беги, – отозвался Профессор Спасли с некоторой ноткой безнадежности в голосе. – Неудачное сравнение.

– Это чудесный Поющий Меч Бона, да? – прошептал Шесть Благожелательных Ветров. – Я догадался! Вы именно его собираетесь украсть.

– Нет. Фактически глагол «красть» тут не совсем подходит. Ну что ж, господа… Быть может, вы еще не вполне цивилизованные, но, по крайней мере, вы теперь чистые, прилично одетые, а для многих цивилизация именно в этом и заключается. Думаю, теперь настало время… действовать.

Орда приосанилась. Действовать они умели.

– Вперед! В тронный зал! – бросил клич Чингиз Коэн.

Шесть Благожелательных Ветров не сразу сумел сделать соответствующие выводы, но наконец он все‑ таки сложил два и два.

– Император! – воскликнул он и в ужасе, смешанном со злым восторгом, поднес руку к губам. – Вы собираетесь выкрасть самого императора!

Коэн одарил его алмазной улыбкой.

В коридоре, ведущем в личные покои императора, обнаружились еще два мертвых стражника.

– Слушай, а как так получилось, что вас всех взяли живьем? – прошептал Ринсвинд. – У местных стражников большущие острые мечи. А никто из вас не погиб.

– Наверное, нас собирались пытать, – ответила Бабочка. – Во время нашей битвы пострадали с десяток стражников.

– О‑ о? И от чего же они пострадали? Вы обклеили их листовками? Или пели революционные песни, пока не свели их с ума? Слушай, кому‑ то вы нужны живыми.

В темноте половицы пели, отзываясь на каждый шаг хором скрипов и стонов – точь‑ в‑ точь как полы в Университете. Однако в прекрасном сияющем дворце это казалось чем‑ то странным и неожиданным.

– Такие полы называют соловьиными, – объяснила Бабочка. – Плотники помещают под гвозди маленькие железные хомутики, чтобы никто не мог прокрасться незамеченным.

Ринсвинд посмотрел на пол, на валяющиеся там и сям трупы. Ни один из стражников не успел даже обнажить меч. Он перенес вес тела на левую ногу. Пол завизжал. Затем на правую. Пол стонал.

– Тут что‑ то не так, – прошептал он. – По такому полу к человеку никак не подкрадешься. Значит, стражников убил кто‑ то им знакомый. Пошли отсюда…

– Мы идем дальше, – твердо сказала Бабочка.

– Это ловушка. Кто‑ то использует вас для своих грязных делишек.

Она пожала плечами.

– У большой нефритовой статуи поворачиваем налево, – указала она.

Было четыре часа утра. До рассвета оставался час. Кабинеты высокопоставленных придворных охраняли стражники, которых, впрочем, было не слишком много. В конце концов, здание располагалось в самом сердце Запретного Города, обнесенного высокими стенами. Ничто не предвещало опасности.

Чтобы всю ночь охранять пустые комнаты, требуется иметь ум особого склада. Одна Большая Река имел как раз такого рода ум, который тихонько вращался себе по орбите в блаженной пустоте черепа.

В справедливости его имени никто никогда не сомневался – стражник был примерно такого же размера и передвигался с той же скоростью, что и река Гунг. В детстве его прочили в борцы цумо, но он не прошел по умственному развитию, поскольку не сумел съесть стол.

Понятия скуки для него не существовало. На такие вещи у него просто не хватало воображения. Однако ему все же хватало ума пользоваться никогда не меняющимся выражением железной ярости, которое намертво застыло на забрале его шлема. Прикрывшись таким забралом, можно было спокойненько дремать – ну а спать стоя совсем нетрудно, надо только приноровиться.

Вот и сейчас Одна Большая Река преспокойно спал. Лишь иногда доносился тихий скрип – словно по полу кралась очень осторожная мышь.

Вдруг забрало поднялось, и чей‑ то голос требовательно вопросил:

– Ты скорее умрешь, чем предашь императора, – да или нет?

– Хорошенько подумай, прежде чем ответить, – предупредил второй голос.

Одна Большая Река сморгнул и перевел взгляд вниз. Привидение в скрипучем инвалидном кресле держало очень большой меч, острие которого упиралось точнехонько туда, где между верхней и нижней частями доспехов оставалась небольшая щелочка.

– Должен добавить, – сказал третий голос, последние двадцать девять человек, которые дали неверный ответ, уже… сушеная резаная рыба… прошу прощения, мертвы.

– И кстати, мы вовсе не евнухи, – уточнил четвертый голос.

Думая, Одна Большая Река шевелил губами: мыслительный процесс давался ему с большим трудом.

– Я бы предпочел остаться в живых, – наконец изрек он.

Человек с алмазными зубами дружески хлопнул его по плечу.

– Молодец, – похвалил он. – Вступай в Орду. Такой парень, как ты, всегда пригодится. Таран из тебя выйдет хоть куда.

– Кто вы такие? – спросил Одна Большая Река.

– Это – Чингиз Коэн, – представил Профессор Спасли. – Совершил много великих деяний. Победитель драконов. Опустошитель городов. Однажды даже купил мне яблоко.

Никто не засмеялся. Еще в самом начале своей карьеры героя‑ варвара Профессор Спасли обнаружил, что Орда абсолютно не понимает сарказма, даже не знает, что это такое. Наверное, в общении с героями‑ варварами люди, как правило, избегают отпускать саркастические замечания.

Одну Большую Реку воспитали в строгом повиновении приказам. На протяжении всей своей жизни он только и делал, что слушался да повиновался. Поэтому он беспрекословно последовал за человеком с алмазными зубами. С Коэном‑ варваром было очень трудно спорить.

– Но все‑ таки есть десятки тысяч человек, которые действительно скорее умрут, чем предадут императора, – прошептал Шесть Благожелательных Ветров, пока они гуськом шли по коридору.

– Очень надеюсь на это.

– И некоторые из них охраняют Запретный Город. Пока что мы благополучно избегали встречи с ними, но от этого они никуда не девались. В конце концов мы непременно на них наткнемся.

– Отлично! – обрадовался Коэн.

– Плохо, – покачал головой Профессор Спасли. – Конечно, встреча с этими ниндзями была неплохой разминкой…

– Разминкой… – пробормотал Шесть Благожелательных Ветров.

– …Но большая драка нам не нужна. Город будет весь залит кровью, вовек не отмоешь.

Коэн подошел к ближайшей, расписанной роскошными павлинами стене и вытащил нож.

– Бумага, – сказал он. – Бумага, черт ее дери. Бумажные стены. – Он просунул голову вовнутрь. Раздался пронзительный визг. – Упс, прошу прощения. Проверка стенобезопасности. – Он высунул голову, довольно ухмыляясь.

– Но через стены ходить нельзя! – воскликнул Шесть Благожелательных Ветров.

– Почему?

– Потому что… потому что они… потому что они стены. Что будет, если все начнут ходить сквозь стены? Для чего тогда двери?

– Для других людей, – ответил Коэн. – В какой стороне тронный зал?

– Чиво?

– Это и называется латеральное мышление, – объяснил Профессор Спасли, когда все ордынцы устремились за Коэном. – В определенном виде латерального мышления Чингиз весьма преуспел.

– А что такое «латеральное»?

– Э‑ э. По моему, есть еще такая мышца.

– Думать мышцами… Ага. Понятно, – кивнул Шесть Благожелательных Ветров.

Ринсвинд протиснулся в узкое пространство между стеной и статуей довольно жизнерадостной псины со свисающим из пасти языком.

– Ну, что будем делать? – подала голос Бабочка.

– Какова численность Красной Армии?

– Мы насчитываем много тысяч, – в голосе Бабочки звучал явный вызов.

– В одном Гункунге?

– О нет. В каждом городе существует своя ячейка.

– Ты это точно знаешь? Я к тому, ты с какими‑ нибудь другими ячейками встречалась?

– Это было бы опасно. Только Две Огненные Травы знает, как с ними связаться…

– С ума сойти. Хочешь узнать, что я обо всем этом думаю? Я думаю, что кто‑ то здесь очень хочет устроить революцию. А вы ведете себя так уважительно, так вежливо, что ему приходится из кожи вон лезть, чтобы ее организовать! Мятежники – очень удобная штука. Руки у тебя развязаны – делай что хочешь…

– Это не может быть правдой…

– А эти ваши собратья в других городах, они что, тоже совершают великие революционные дела?

– Сообщения об их деятельности приходят постоянно!

– И передает их наш общий друг Две Огненные Травы?

Бабочка нахмурилась.

– Да…

– Ну что, начинаешь понимать? – ухмыльнулся Ринсвинд. – Старые добрые мозговые клетки наконец‑ то зашевелились? Хорошо. Я тебя наконец убедил или как?

– Я… не знаю.

– Все, идем обратно.

– Нет. Теперь я должна выяснить, правду ли ты говоришь.

– Умереть, но выяснить? Если бы ты только знала, как вы меня злите. Вот, смотри…

Ринсвинд прошагал в конец коридора, к широкой двери, охраняемой парой нефритовых драконов.

Он распахнул двери.

Открывшаяся комната была с низким потолком, но просторная. В центре, под балдахином, располагалась кровать. Очертания лежащей фигуры были трудноопределимы, однако была в ней какая‑ то неподвижность, наводящая на мысль о сне, от которого спящий вряд ли пробудится.

– Видишь? – спросил он. – Его… уже… убили…

Двенадцать солдат в изумлении уставились на Ринсвинда.

Он услышал, как за спиной у него пронзительно заскрипел пол. Вслед за тем что‑ то влажно зашумело, а потом захлопало, как будто кто‑ то выбивал о камни мокрую кожу.

Ринсвинд посмотрел на ближайшего солдата. Тот сжимал в руке меч.

Капля крови скользнула по лезвию и после эффектной драматической паузы упала на пол. Ринсвинд приподнял шляпу.

– Прошу прощения, – радостно сказал он. Это случайно не аудитория 3Б?

И пустился наутек.

Полы под ногами пронзительно завизжали, а за спиной его кто‑ то беспрерывно выкрикивал одну из кличек Ринсвинда, которая звучала «Не Дайте Ему Уйти! ».

«Дайте, – молил про себя Ринсвинд, – о, пожалуйста, дайте мне уйти».

На очередном повороте он поскользнулся, забуксовал, пролетая сквозь бумажную дверь и приземлился в декоративный пруд. Однако в Рисвинде, когда он летел на полной скорости, пробуждались свойства кота, даже, можно сказать, мессианские свойства. Вода лишь слегка касалась его пяток, он, словно мячик, отскочил от поверхности пруда и помчался дальше.

Еще одна стена взорвалась. Он очутился в коридоре, не исключено, что в том же, из которого бежал.

Он услышал, как сзади кто‑ то тяжело приземлился на ценную мебель.

Ринсвинд опять рванулся вперед.

Откуда – вот ключевое слово. Всегда убегаешь откуда‑ то. Ну а насчет куда обычно это само собой устраивается.

Ринсвинд скатился по длинному пролету из низких каменных ступенек, внизу вскочил на ноги и наугад припустил по очередному коридору.

Его ноги уже разработали план действий. Начинаем с огромных, безумных скачков – так мы уходим от непосредственной опасности, после чего переходим на ровный широкий шаг – чтобы как можно больше увеличить расстояние между нами и возможной угрозой. Ничего сложного.

Есть одна история о бегуне, который после сражения пробежал сорок миль, чтобы известить жителей родного города о победе. Традиционно этого человека считают лучшим бегуном всех времен и народов. Однако, если бы он нес весть о надвигающемся сражении, в этом виде многоборья Ринсвинд легко побил бы его.

И все же… кто‑ то нагонял Ринсвинда.

Нож проткнул бумажную стену тронного зала и вырезал дыру, достаточно большую, чтобы мог проехать человек в инвалидном кресле.

Орда брюзжала.

– А вот Брюс‑ Гун никогда не опускался до того, чтобы входить в город всякими водными проводами.

– Заткнись.

– Он в жизни не унизился бы до черного хода, великий Брюс‑ Гун.

– Заткнись.

– Когда Брюс‑ Гун атаковал Аль Хали, он несся прямо на главные ворота и сопровождала его тысяча пронзительно кричащих всадников на низкорослых лошадках.

– Это верно, но последний раз, когда я видел Брюса‑ Гуна, его голова торчала на пике.

– Не стану спорить. Зато над главными воротами. Я к тому, что в город он все‑ таки попал.

– Ну да, его голова попала.

– О боги…

Профессор Спасли довольно улыбнулся. Зал, в который они вступили, был достаточно величествен, чтобы заставить Орду умолкнуть, пусть даже ненадолго. Размеры – это само собой. Но то была не единственная характерная черта данного тронного зала. Одно Солнечное Зеркало, когда объединял воедино племена, страны и маленькие островные народы, поставил перед собой задачу построить такой тронный зал, вид которого ясно говорил бы всяким вождям и послам – это самое большое помещение из всех, в которых ты когда‑ либо бывал или будешь, оно роскошнее всего того, что ты можешь себе представить, и подобных залов у нас пруд пруди.

Он хотел, чтобы тронный зал производил впечатление. Простые варвары, очутившись здесь, должны были падать ниц и молить о принятии их в Агатовую империю. Пусть тут стоят огромные статуи, сказал Одно Солнечное Зеркало. Пусть висят гигантские драпировки. Пусть голова кружится от столбов и роскошной резьбы. Пусть великолепие заставит умолкнуть входящего. Пусть это великолепие говорит ему: «Вот цивилизация, ты можешь либо присоединиться к ней, либо умереть. А теперь или падай на колени, или тебя укоротят каким‑ нибудь другим способом».

Орда соблаговолила ознакомиться с убранством зала.

Первым молчание нарушил Маздам.

– Неплохо, но в подметки не годится дому нашего предводителя в Скунде. Только гляньте, здесь даже очага посреди нет.

– Довольно безвкусно, как мне кажется. Аляповато.

– Чиво?

– Типичный чужеземный тронный зал.

– А я бы выкинул отсюда большую часть барахла. Построил бы свежую солому на пол, повесил на стены пару щитов, стало бы гораздо уютнее.

– Чиво?

– И сколько столов сюда можно вместить! Прикиньте, какая пирушка получилась бы.

Коэн пересек огромное пространство, отделяющее Орду от трона, над которым нависал гигантский, богато украшенный балдахин.

– Смотрите‑ ка, у него над стулом зонтик.

– Небось, крыша течет. С черепицей всегда так. Хорошее тростниковое покрытие гарантирует вам сорок лет полной сухости.

Трон был сделан из лакированного дерева, но украшен большим количеством драгоценных камней. Коэн, не долго думая, уселся на него.

– Ну? – спросил он. – У нас получилось, а, Проф?

– Получилось. Теперь осталось только уцелеть, – ответил бывший учитель.

– Прошу прощения, – вставил Шесть Благожелательных Ветров. – Я не совсем понял: получилось – что?

– Значит, ты так и не догадался, что мы собирались украсть? – усмехнулся Профессор Спасли.

– Нет…

– Империю.

Несколько секунд выражение лица сборщика налогов не менялось, но затем губы Шести Благожелательных Ветров раздвинула улыбка ужаса.

– Пожалуй, прежде чем продолжить, требуется позавтракать, – сказал Профессор Спасли. – Нельзя ли кого‑ нибудь позвать?

Застывшая улыбка все еще не сошла с лица сборщика налогов.

– Но… но… таким способом нельзя захватить империю! – выговорил наконец он. – Для этого нужна армия, как у вельмож! А просто так войти… Это против правил! И… и… тут тысячи стражников!

– Да, но все они остались снаружи, – возразил Профессор Спасли.

– И охраняют нас, – объяснил Коэн.

– Нет, они охраняют настоящего императора!

– Меня, стало быть, – ответил Коэн.

– Правда, что ли? – подал голос Маздам. – И кто же умер, оставив тебе императорский престол?

– А никто и не должен был умирать, – пояснил Профессор Спасли. – В нашем случае это называется узурпацией.

– Точно, – подхватил Коэн. – Просто говоришь, «Эй ты, Гунга Дин, протри уши и слушай, что тебе говорят: бери ноги в руки и уматывай на какой‑ нибудь остров с глаз подальше, не то…»

– Чингиз, – мягко прервал его Профессор Спасли, – не мог бы ты воздержаться от разговоров в такой оскорбительной манере? Это нецивилизованно. Тут все‑ таки присутствует представитель Агатовой империи.

Коэн пожал плечами.

– Вам все равно придется разбираться со стражей и… и… прочим, – сказал Шесть Благожелательных Ветров.

– А может, нет, – ответил Коэн. – Объясни ему, Проф.

– Ты когда‑ нибудь видел, э‑ э, предыдущего Императора? – начал Профессор Спасли.

– Разумеется, нет. Его мало кто видел, ведь…

Слова замерли у него на устах.

– В том‑ то и все дело, – кивнул Профессор Спасли. – Ты очень быстро схватываешь. Как, впрочем, и полагается лорду Главному Сборщику Налогов.

– Но у вас ничего не получится, потому что… – Шесть Благожелательных Ветров опять умолк.

До него дошел смысл последней фразы Профессора Спасли.

– Лорд Главный Сборщик? Я? Черная шляпа и рубиново‑ красная пуговица?

– Да.

– А сверху еще перо, если хочешь, – щедро добавил Коэн.

Сборщик налогов погрузился в размышления.

– Значит… если есть, скажем, простой районный администратор, который очень жестоко обращается с персоналом, в особенности со своим заместителем, который трудится не покладая рук день и ночь, и этот администратор за свою жестокость заслуживает хорошей взбучки…

– Поскольку ты лорд Главный Сборщик Налогов, этот вопрос полностью в твоей компетенции.

Ухмылка Шести Благожелательных Ветров грозила залезть на затылок.

– А по поводу нового порядка налогообложения… – начал он. – Я лично всегда считал, что себестоимость воздуха куда выше той цены, которую за него платят…

– Мы выслушаем твои идеи с чрезвычайным интересом, – перебил его Профессор Спасли. – Потом. А пока, пожалуйста, распорядись насчет завтрака.

– Да, и позови сюда всех тех, кто считает, будто бы видел императора, – добавил Коэн.

Преследователь нагонял.

Забуксовав, Ринсвинд повернул за угол и нос к носу столкнулся с перегородившими проход тремя стражниками. Эти стражники были очень даже живы и вдобавок вооружены мечами.

Кто‑ то пушечным ядром врезался ему в спину, свалил его на землю и проскакал мимо.

Ринсвинд закрыл глаза.

Послышались пара глухих ударов, стон, а затем очень странный железный шум.

Это был шлем, он волчком крутился на полу.

Ринсвинда рывком вздернули на ноги.

– Ты что, весь день здесь собрался валяться? – рявкнула Бабочка. – Бежим дальше. Они следуют за нами по пятам!

Ринсвинд бросил взгляд на распростершихся стражников и вприпрыжку побежал за девушкой.

– Сколько их всего? – на бегу спросил он.

– Пока семеро. Но двое теперь хромают, а у одного возникли проблемы с дыханием. Быстрее!

– Но ты… Как ты их? …

– Ты всегда вот так понапрасну расходуешь дыхание?

– Честно говоря, до сих пор не встречал никого, кто мог бы бежать так же быстро, как я!

Они повернули за угол и едва не врезались в еще одного стражника.

Бабочка даже не остановилась. Она сделала плавный, женственный шаг вперед, вихрем повернулась и ударила человека ногой в ухо с такой силой, что тот закрутился вокруг собственной оси и приземлился на голову.

Бабочка сделала паузу, восстанавливая дыхание, и поправила растрепавшиеся волосы.

– Надо разделиться, – сказала она.

– О нет! – воскликнул Ринсвинд. – В смысле, я же обязан тебя защищать!

– Я иду обратно, к остальным. А ты отвлеки стражников, уведи их куда‑ нибудь…

– И вы все так умеете?

– Разумеется, – раздраженно ответила Бабочка. – Я же говорила тебе, что мы сражались со стражниками. Ладно, речь не об этом… Если мы разделимся, один из нас точно уцелеет. Подлые убийцы! Они рассчитывали, что вся вина падет на нас!

– А я предупреждал. Однако, по‑ моему, вы сами добивались его смерти?

– Да, но мы ведь мятежники. А они – дворцовая стража.

– Э‑ э…

– Впрочем, не будем тратить драгоценное время. Встретимся на Небесах.

Она стрелой унеслась прочь.

– Э…

Ринсвинд огляделся. На мгновение воцарилась тишина.

В конце коридора показались стражники, но передвигались они крайне осторожно, как и подобает людям, которые только что повстречались с Бабочкой.

– Туда!

– Это она?

– Нет, это он!

– Держи его!

Ринсвинд опять набрал скорость, свернул за угол и вдруг обнаружил, что находится в тупике, который, учитывая приближающийся сзади грохот шагов, вполне мог стать последним тупиком в его жизни. Однако поблизости обнаружилась дверь. Ринсвинд пинком растворил ее, вбежал в комнату и затормозил…

Внутри царил мрак, но, судя по гулкости звуков, пространство было большим, а определенный газовый компонент в воздухе наводил на мысль о конюшне.

Однако был и свет, источником которого служил огонь. Ринсвинд подобрался к огню и увидел, что над ним висит огромный, размером с человека, котел, полный кипящего риса.

Немного спустя, когда его глаза несколько привыкли к полумраку, Ринсвинд разглядел чьи‑ то фигуры. На плитах, протянувшихся вдоль обеих стен огромной комнаты, лежали люди.

И тихонько похрапывали.

Хотя слово «люди» тут не совсем подходит. Вполне возможно, эти существа когда‑ то были людьми или, по крайней мере, имели людей среди своих предков, пока кто‑ то сотни лет назад не выдвинул весьма оригинальное предложение: «А давайте‑ ка посмотрим, насколько большим и жирным может стать человек. Вырастим‑ ка по‑ настоящему здоровенных засранцев».

Рядом с каждой мирно дремлющей гигантской фигурой, облаченной в нечто напоминающее подгузник, стояла миска. Причем каждая миска вмещала в себя достаточно риса, чтобы двадцать человек разорвало в клочья. Судя по всему, эти миски предназначались на тот случай, если чудовище среди ночи вдруг проснется и захочет слегка перекусить.

В дверном проеме возникли двое Ринсвиндовых преследователей. Они постояли, привыкая к темноте, затем очень осторожно, вздрагивая от каждого колыхания живых курганов, двинулись вперед.

– Эй, эй, эй! – прокричал Ринсвинд. Замерев, стражники вытаращились на него.

– Вставатики, вставатики! Солнышко уже давно светит!

Схватив гигантский черпак, Ринсвинд заколотил им по котлу с рисом.

– Подъем! Руки на ширину… э‑ э… в общем, что у вас там самое широкое… и начинаем наклоны! И раз, и два! …

Спящие зашевелились.

– Оооооорррррр?

– Ооооооааааоооооооор!

Помещение затряслось, когда на пол разом опустились сорок стволооподобных ножищ. Плоть перегруппировалась в пространстве, и в полумраке Ринсвинду вдруг показалось, что на него взирают двадцать небольших пирамид.

– Хаааароооооооххххх?

– У этих людей, – прокричал Ринсвинд, в отчаянии тыча пальцем в своих преследователей, у этих людей есть бутерброд со свининой!

– Ооррруоррррааах?

– Оооооррррр?

– И с горчицей!

– Ооооорррр!

Двадцать очень маленьких голов дружно повернулись. Отвечающие за мыслительную деятельность нейроны – общим числом восемьдесят – пробудились к жизни.

И пол покачнулся. Борцы начали движение в направлении стражников, движение медленное, но неостановимое, помешать которому может лишь столкновение с другим борцом или с континентом.

– Оооорррр!

Ринсвинд кинулся к двери в дальнем конце помещения. Он оказался в комнатушке, где два человека сидели, потягивая чай и играя в бакару‑ сан, а третий наблюдал за игрой.

– Борцы совсем оборцели! – крикнул Ринсвинд. – По‑ моему, они собираются сбежать!

Один из игроков швырнул фишки.

– Проклятье! Ведь их кормили не больше часа назад!

Похватав сети, плетки и защитную одежду, троица бросилась усмирять борцов, оставив Ринсвинда в полном одиночестве.

В этой комнатушке была еще одна дверь, через которую Ринсвинд и вышел – со спокойной небрежностью. У него не было опыта спокойно‑ небрежного выхождения в двери, но он посчитал, что сейчас вполне заслужил такое право.

За дверью его ждал еще один коридор. И Ринсвинд опять побежал. Отсутствие погони еще не причина, чтобы не бежать.

Лорд Хон складывал бумажный листок.

Это получалось у него блестяще, поскольку он умел целиком и полностью сосредотачиваться на задаче. Ум лорда Хона был подобен ножу – пусть даже со слегка искривленным лезвием.