Чем все закончилось? 14 страница

Золто опустил руку, но тут его взгляд привлекло что‑ то еще.

– Ничего себе! – воскликнул он. – Это все еще здесь? Я чуть было не забыл…

– В чем дело? – спросил Утес и посмотрел туда, куда показывал Золто. – Это?

– Почему нет? У нас же есть деньги.

– В самом деле. Может пригодиться. Но помнишь, что сказал Бадди? Вряд ли нам удастся найти…

– Город большой. Если мы не найдем это в Анк‑ Морпорке, значит, не найдем нигде.

Золто поднял обломок барабанной палочки и задумчиво посмотрел на гонг, наполовину зарытый в груде пюпитров.

– Лично я бы не стала этого делать, – прокаркала старуха. – Если не хочешь, чтобы из земли выпрыгнули семьсот семьдесят семь воинов‑ скелетов.

Золто ткнул палочкой в сторону заинтересовавшего его инструмента.

– Мы возьмем вот это.

– Два доллара.

– Эй, а почему мы должны платить, это же не твое…

– Заплати, – с вздохом перебил Утес. – Только не вступай в переговоры.

Золто неохотно передал деньги, схватил поданный старухой мешок и выскочил на улицу.

– Занятные у тебя инструменты, – сказал Утес, глядя на гонг.

Старуха лишь пожала плечами.

– Мой друг несколько встревожен, потому что считает твою лавку одной из тех таинственных лавок, о которых говорится в народных легендах, – продолжал Утес. – Ну, слышала, наверное, сегодня – здесь, а завтра – непонятно где. Он искал твою лавку на другой стороне улицы, ха‑ ха!

– Какая глупость, – буркнула старуха как можно нелюбезнее, надеясь отбить у тролля всякую охоту к дальнейшему разговору.

Утес снова посмотрел на гонг, пожал плечами и последовал за Золто.

Старуха выждала, пока их шаги не стихли в тумане.

Потом открыла дверь и воровато посмотрела по сторонам. Количество обнаруженной на улице пустоты соответствовало норме, она вернулась в лавку, подошла к прилавку и взялась за странного вида рычаг. На мгновение ее глаза полыхнули зеленым светом.

– В следующий раз собственную голову забуду, – проворчала она и потянула рычаг.

Заскрежетали невидимые механизмы. Лавка исчезла. И через мгновение появилась на другой стороне улицы.

Бадди лежал и смотрел в потолок.

Какой вкус у пищи? Он пытался вспомнить и не мог. Последние несколько дней он точно что‑ то ел, иначе быть не могло, но вкуса не помнил. Он не помнил почти ничего – кроме музыки. Голоса Золто и всех остальных звучали так, словно проходили сквозь толстую марлю.

Асфальт куда‑ то ушел.

Он рывком поднялся с жесткой постели и приблизился к окну.

Тени Анк‑ Морпорка были едва различимы в серых предрассветных сумерках. В открытое окно ворвался легкий ветерок.

Когда он обернулся, оказалось, что в центре комнаты стоит девушка.

Она приложила палец к губам.

– Даже не пытайся звать того мелкого тролля, – предупредила она. – Он ужинает внизу и не услышит. А если и услышит, то увидеть меня не сможет.

– Ты – моя муза? – радостно вопросил Бадди.

Сьюзен нахмурилась.

– Кажется, я понимаю, кого ты имеешь в виду, – кивнула она. – Я видела картины. Их было восемь, а главная… гм… Канталупа. Эти музы якобы помогают людям. Эфебцы считают, что они вдохновляют музыкантов и художников, но муз не бы… – Она замолчала и честно призналась: – По крайней мере, я их пока не встречала. Меня зовут Сьюзен, и я здесь потому…

Она снова замолчала.

– Канталупа? – переспросил Бадди. – По‑ моему, ты что‑ то путаешь. Ее как‑ то по‑ другому звали.

– Какая разница?

– Как ты здесь оказалась?

– Я… послушай, будет лучше, если ты присядешь. Хорошо. Ну… ты же понимаешь, как бывает… Это как с музами… Люди считают, что некоторые люди олицетворяют явления и…

На растерянном лице Бадди отразилось нечто вроде понимания.

– Как Санта‑ Хрякус олицетворяет дух зимнего праздника?

– Примерно. Ну вот… Я занимаюсь примерно тем же бизнесом, – неловко закончила Сьюзен. – А чем именно я занимаюсь, не имеет значения.

– Ты хочешь сказать, что ты – не человек?

– Нет, я – человек. Но исполняю обязанности… кое‑ кого. Впрочем, можешь считать меня музой, так будет проще. И я пришла, чтобы предупредить тебя.

– Ты – муза музыки… как красиво звучит… муза музыки Рока?

– Не совсем, но… Эй, с тобой все в порядке?

– Не знаю.

– Ты выглядишь совсем разбитым. Послушай. Музыка опасна…

Бадди пожал плечами.

– Ты имеешь в виду Гильдию Музыкантов? Господин Достабль сказал, что об этом беспокоиться не стоит. Мы уезжаем из города на целых…

Сьюзен шагнула вперед и схватила гитару:

– Я имею виду вот это!

Струны задрожали и застонали под ее рукой.

– Не трогай!

– Она овладела тобой.

Сьюзен бросила гитару на кровать. Бадди быстро схватил инструмент и взял пару проверочных аккордов.

– Я знаю, что ты сейчас скажешь, – кивнул он. – Все вокруг это говорят. Эта парочка тоже считает ее злом. Только это не так!

– Возможно, она вовсе не зло. Но здесь и сейчас она не нужна.

– Я способен с ней справляться!

– Ошибаешься, это она справляется с тобой.

– Да кто ты такая, чтобы так со мной разговаривать? Я не намерен выслушивать поучения какой‑ то зубной фейки!

– Послушай, она тебя убьет. Я абсолютно уверена!

– То есть я должен перестать играть?

Некоторое время Сьюзен медлила с ответом.

– Не совсем так… потому что тогда…

– Я не намерен выслушивать поучения как жить от какой‑ то оккультной девчонки! Очень может быть, что тебя даже не существует! Так что можешь лететь обратно в свой волшебный замок, поняла?

Сьюзен даже лишилась дара речи. Она давно смирилось с безнадежной тупостью человечества, особенно той его части, что ходит вертикально и бреется по утрам, но она не могла не почувствовать себя глубоко оскорбленной. Никто не смеет разговаривать так со Смертью. По крайней мере, это длится очень недолго…

– Ну, хорошо, – промолвила наконец она и дотронулась до его руки. – Ты еще увидишь меня, и… и тебе это совсем не понравится! Потому что, позволь признаться, так уж получилось, что я…

Выражение ее лица вдруг изменилось. Она почувствовала, что падает назад, одновременно оставаясь на месте. Комната завращалась вокруг искаженного лица Бадди и провалилась во тьму.

А потом тьма взорвалась, и явился свет.

Мерцающий свет свечи.

Бадди провел рукой по пустому месту, где только что стояла Сьюзен.

– Ты еще здесь? Эй, куда ты подевалась? Кто ты?

Утес огляделся.

– Кажется, я что‑ то слышал, – пробормотал он. – Кстати, ты знаешь, что некоторые из тех инструментов были не совсем обы…

– Знаю, – перебил его Золто. – Жаль, не удалось воспользоваться той крысиной дудкой, я снова проголодался.

– Я имею в виду, они действительно были из ле…

– Да.

– Но они оказались в лавке подержанных музыкальных инструментов?

– А ты никогда не закладывал свои камни?

– Конечно закладывал, – кивнул Утес. – Все закладывают свои инструменты рано или поздно, сам знаешь. Иногда это единственный способ получить деньги на еду.

– Вот видишь, ты сам себе ответил. Так рано или поздно вынужден поступить каждый настоящий музыкант.

– Да, но эта штука, на которой Бадди… ну, то есть на ней был написан номер «один»…

– Да.

Золто поднял взгляд на указатель улицы.

– Улица Искусных Умельцев, – прочитал он. – Пришли. Даже в такое позднее время почти все мастерские должны быть открыты. – Он перебросил мешок, в нем что‑ то треснуло. – Ты будешь стучать в двери по этой стороне, а я – по той.

– Да, хорошо… но подумай, номер «один»! На той раковине стоял номер «пятьдесят два». Кому же принадлежала гитара?

– Не знаю, – ответил Золто и постучал в первую дверь, – но, надеюсь, бывший владелец за ней не вернется.

– Это и есть, – возвестил Чудакулли, – обряд АшкЭнте. Как видите, ничего сложного. Правда, нужно использовать свежие яйца.

Сьюзен заморгала.

На полу была нарисована окружность. Вокруг стояли странные неземные существа, которые, когда она несколько привела в порядок сознание, оказались обычными студентами.

– Кто вы такие? – закричала она. – Где я? Немедленно отпустите меня!

Она решительно подошла к линии и наткнулась на невидимую стену.

Студенты смотрели на нее так, как смотрят люди, слышавшие о существовании женщин, но ни разу не оказывавшиеся ни с одной из них настолько близко.

– Я требую, чтобы вы отпустили меня! – Она грозно посмотрела на Чудакулли. – Ты тот волшебник, которого я видела вчера вечером?

– Именно так, – подтвердил Чудакулли. – А это – обряд АшкЭнте. Он вызывает Смерть в круг, и он – в данном конкретном случае она – не может выйти из него, пока мы не позволим. В этой книге много чего всякого разного понаписано о призвании и изгнании, причем смешными длинными фразами, но на самом деле это всего лишь показуха. Попал в круг – из него не выберешься, вот и все правила. Должен сказать, что твой предшественник, ха, неплохая игра слов, относился к данному обряду с большим пониманием.

Сьюзен свирепо воззрилась на волшебника. Магический круг выделывал разные штуки с пространством вокруг нее, и это казалось ей самым несправедливым из того, что с ней произошло.

– Зачем вы меня вызвали? – спросила она.

– Уже лучше. В большей степени соответствует сценарию, – похвалил Чудакулли. – Нам дозволяется задавать тебе вопросы, понимаешь? А ты должна отвечать. Честно.

– Ну?

– Присесть не желаешь? Выпить чего‑ нибудь?

– Нет.

– Как угодно. Эта новая музыка… расскажи нам о ней.

– И вы вызвали СМЕРТЬ, чтобы узнать о такой ерунде?

– Честно говоря, я не совсем уверен, кого именно мы вызвали, – признался Чудакулли. – Эта музыка – она действительно живая?

– Кажется… да.

– И она где‑ нибудь живет?

– По‑ моему, она жила в одном инструменте, но сейчас постоянно перемещается. Все? Можно идти?

– Нет. Ее можно убить?

– Не знаю.

– Она должна быть здесь?

– Что?

– Она должна быть здесь? – терпеливо повторил Чудакулли. – Ну, ее появление не случайно?

Сьюзен вдруг остро почувствовала свою значимость. Как она слышала, волшебники являются мудрейшими из мудрых, это подразумевалось самим словом «волшебник»[22]. Но сейчас они спрашивали ее. Ее слушали. Глаза Сьюзен даже заблестели от уважения к себе.

– Я… так не думаю. Она появилась случайно. Этот мир для нее не подходит.

Чудакулли самодовольно улыбнулся.

– Вот и я тоже так считаю. Сразу сказал, здесь что‑ то не так. Эта музыка заставляет людей быть тем, чем они быть не могут. Но как мы можем ее остановить?

– Вряд ли это у вас получится. Заклинания против нее бессильны.

– Правильно. Музыка вообще не подчиняется волшебству. Но что‑ то должно ее останавливать. Тупс, покажи‑ ка свою коробку.

– Э… Вот.

Он открыл крышку. Комнату заполнила музыка, едва слышная, но все еще вполне различимая.

– Словно паук в спичечном коробке, правда? – усмехнулся Чудакулли.

– Музыку такого рода нельзя воспроизвести при помощи обычной проволоки, натянутой в коробке, – возразила Сьюзен. – Это против законов природы.

Тупс явно почувствовал облегчение.

– А ведь я говорил! – воскликнул он. – Но тем не менее это происходит. Она сама того хочет.

Сьюзен долго разглядывала коробку. Потом улыбнулась, но веселья в ее улыбке не было.

– Она тревожит людей, – сказал Чудакулли. – И… вот, взгляни. – Он достал из глубин мантии свернутый лист бумаги и развернул его. – Какой‑ то пацан пытался приклеить это на наши ворота. Какая наглость! Я, конечно, отобрал у него плакат, а ему самому посоветовал прыгать отсюда быстрее. – Чудакулли с довольным видом посмотрел на кончики своих пальцев. – М‑ да… Он, разумеется, придет в себя, но через пару деньков… Да, я отвлекся, здесь говорится о каком‑ то Фестивале Музыки Рока. На самом же деле, поверь моему опыту, все это закончится тем, что сюда прорвутся всякие Твари из других измерений. В этой части света такое часто случается.

– Прошу прощения, – произнес с подозрением Чокнутый Адриан. – Не хочу показаться назойливым, но это… Смерть или нет? Я видел картинки. Эта девчонка совсем не похожа.

– Мы провели обряд, – ответил Чудакулли, – и получили ее.

– Да, но мой отец ловит селедку, а в его сети попадается не только она, – весьма логично возразил Сказз.

– Эта девчонка может быть кем угодно, – поддержал своих товарищей Тез Кошмарный. – Я думал, Смерть гораздо выше ростом и костлявее.

– По‑ моему, эта девушка просто водит нас за нос, – сказал Сказз.

Сьюзен молча смотрела на них.

– У нее даже косы нет, – заметил Тез.

Сьюзен сосредоточилась. В ее руках появилась коса, кромка лезвия, отливающая синим цветом, издала звук, словно кто‑ то провел ногтем по стеклу.

Студенты резко выпрямились.

– Но я лично всегда считал, что настало время перемен, – быстро произнес Тез.

– Конечно. Давно пора дать девушкам возможность овладеть мужскими профессиями, – подхватил Сказз.

– Не смейте так разговаривать со мной!

– Разумеется, – торопливо забормотал Тупс. – Не вижу никаких особых причин, почему Смерть должна быть обязательно мужчиной. Женщина ничуть не хуже может справиться с этой работой.

– И у тебя неплохо получается, – заметил Чудакулли.

Он одобрительно улыбнулся Сьюзен.

Сьюзен сконцентрировала все внимание на нем. «Я – Смерть, – подумала она, – по крайней мере официально. Этот старый толстяк не имеет права мне приказывать. Сейчас я как следует гляну на него, и он поймет всю серьезность ситуации».

Она глянула.

– Да, госпожа, – спохватился Чудакулли, – не желаете ли позавтракать с нами?

«Залатанный Барабан» редко бывал закрыт. Около шести часов утра обычно наступало затишье, но Гибискус держал свое заведение открытым до тех пор, пока кому‑ нибудь хотелось выпить.

Кое‑ кто очень хотел выпить. Кто‑ то непонятный стоял у стойки бара, из него постоянно сыпался песок, и, насколько Гибискус разбирался в оружии, из него торчало несколько стрел клатчского производства.

Трактирщик наклонился вперед.

– Слушай, я тебя раньше здесь случаем не видел?

– Я ДОВОЛЬНО ЧАСТО СЮДА ЗАХАЖИВАЮ. БЫЛ, НАПРИМЕР, В ПРОШЛУЮ СРЕДУ.

– Ха! Неплохая была заварушка. Это когда зарезали беднягу Винса.

– ДА.

– Сам напросился, называл себя Винсентом Неуязвимым.

– ПРИЧЕМ, СОВЕРШЕННО НЕОПРАВДАННО.

– Стража посчитала это самоубийством.

Смерть кивнул. По анк‑ морпоркским стандартам человек, пришедший в «Залатанный Барабан» и назвавшийся там Винсентом Неуязвимым, полностью подходил под определение самоубийцы.

– В ЭТОМ ПОЙЛЕ ПЛАВАЮТ ОПАРЫШИ.

Трактирщик посмотрел, прищурившись.

– Это не опарыш, господин. Это – червь.

– А ЧТО, ЕСТЬ КАКАЯ‑ ТО РАЗНИЦА?

– Он должен там быть, господин. Напиток мексикальский. Червяка кладут специально, чтобы показать, насколько крепок напиток.

– ТО ЕСТЬ ДОСТАТОЧНО ЛИ ОН КРЕПОК, ЧТОБЫ В НЕМ УТОНУЛ ЧЕРВЯК?

Трактирщик задумчиво почесал в затылке. Об этом он как‑ то не подумал.

– Просто люди пьют такое, вот и все, – ответил он расплывчато.

Смерть взял бутылку и поднял ее на уровень, на котором обычно находятся глаза. Червяк одиноко болтался в мутной жидкости.

– НУ И НА ЧТО ЭТО ПОХОЖЕ? – спросил он.

– Ну, это типа…

– Я НЕ С ТОБОЙ РАЗГОВАРИВАЮ.

– Позавтракать? – переспросила Сьюзен. – Я хотела сказать – ПОЗАВТРАКАТЬ?

– По‑ моему, уже пора, – кивнул аркканцлер. – Кроме того, я так давно не завтракал с очаровательной девушкой.

– Да ты ничуть не лучше других!

– Хорошо, «очаровательную» вычеркни, – спокойно произнес Чудакулли. – Но воробьи уже кашляют на деревьях, солнце выглядывает из‑ за стены, я чувствую запах готовящейся пищи, кроме того, позавтракать со Смертью выпадает возможность не каждому. Кстати, ты в шахматы случайно не играешь?

– Играю, причем отлично, – сказала все еще сбитая с толку Сьюзен.

– Я так и думал. Ну, ребята, вы продолжайте ковыряться во вселенной, а мы, пожалуй, пойдем. Сюда, госпожа.

– Но я не могу выйти из круга!

– Можешь, если я тебя приглашаю. Правила учтивости это допускают. Не знаю, известно ли тебе это понятие?

Он протянул ей руку. После секундного замешательства Сьюзен перешагнула через проведенную мелом линию, почувствовав лишь легкое покалывание.

Студенты поспешно отступили.

– Давайте, занимайтесь своими делами, – махнул рукой Чудакулли. – За мной, госпожа.

Сьюзен еще не приходилось испытывать силу мужского обаяния. У Чудакулли была масса обаяния – того самого типа, когда в глазах мужчины прыгают веселые искорки.

Она проследовала за ним по лужайкам в Главный зал.

Столы были накрыты, но никого за ними не было. Огромный буфет порос, как осенними грибами, медными супницами. За всем этим великолепием приглядывали три довольно молоденькие служанки.

– Обычно мы обслуживаем себя сами, – пояснил Чудакулли, поднимая крышку. – От официантов столько шума… Это что, шутка?

Он потыкал пальцем в содержимое супницы и подозвал ближайшую служанку.

– Ты которая из них? – спросил он. – Молли, Полли или Долли?

– Молли, ваше волшебничество, – ответила служанка, сделав книксен и слегка задрожав. – Что‑ нибудь не так?

– А‑ как‑ а‑ как‑ а‑ как, как‑ так‑ как‑ так‑ как‑ так, – пропели две другие служанки.

– Что случилось с копченой рыбой? Что это? Больше похоже на говяжью котлету в булочке. – Чудакулли грозно глянул на девушек.

– Госпожа Герпес давала какие‑ то указания повару, – испуганно ответила Молли. – Это…

– …Ай‑ ай‑ ай‑ ай…

– …Бургер.

– Без тебя знаю, – огрызнулся Чудакулли. – И скажи на милость, зачем ты соорудила у себя на голове этот улей? Ты похожа на спичку.

– Прошу прощения, господин, мы…

– Ты ходила на концерт музыки Рока?

– Да, господин.

– Ай‑ ай.

– А ты случаем ничего не бросала на сцену?

– Нет, господин!

– А где госпожа Герпес?

– Простудилась.

– Неудивительно, – буркнул Чудакулли и повернулся к Сьюзен. – Боюсь, нам придется обойтись жалкими бургерами.

– На завтрак я ем только мюсли, – ответила Сьюзен.

– Могу предложить кашу, – сказал Чудакулли. – Мы готовим ее для казначея, потому что только такая пища его не возбуждает. – Он поднял крышку с супницы. – Ну вот, старая добрая каша. Некоторые вещи неподвластны даже музыке Рока, и одна из них – это каша. Позволь я положу тебе половничек.

Они расположились за длинным столом напротив друг друга.

– Очень вкусно, не правда ли?

– Ты смеешься надо мной? – с подозрением спросила Сьюзен.

– Отнюдь. По собственному опыту знаю, что в сети для сельдей попадают в основном сельди. Но как смерти… как потенциальному клиенту мне хотелось бы узнать, почему Смерть из ходячей натомии, к которой мы все так привыкли, вдруг перевратился в молоденькую девушку?

– Из натомии? – переспросила Сьюзен.

– Так называют скелет. Название, вероятно, произошло от слова «анатомия».

– Он – мой дедушка.

– А, да, ты говорила. И это соответствует истине?

– Наверное, звучит немного глупо?

Чудакулли покачал головой.

– Тебе бы занять мое место, хотя бы минут на пять, ты сразу поймешь, что такое глупость.

Он достал из кармана карандаш и осторожно снял верхнюю часть лежавшей на тарелке булочки.

– Еще и сыр положили, – осуждающим тоном произнес он.

– Но он куда‑ то подевался, и вдруг я унаследовала все дела. А я ведь не просила об этом! Почему я? Я вовсе не хочу всю оставшуюся жизнь бродить по миру с этой дурацкой косой…

– М‑ да, в листовках по профориентации такая профессия не предусмотрена, – заметил Чудакулли.

– Вот именно.

– Но у тебя, видимо, нет выхода?

– Мы не знаем, где его искать. Альберт говорит, он был очень подавлен… Из‑ за чего‑ то, а из‑ за чего именно не говорит.

– Ну и ну, интересно, от чего может впасть в уныние сам Смерть?

– Альберт считает, что он может сотворить… какую‑ нибудь глупость.

– Гм, надеюсь, не слишком глупую глупость. Ты меня понимаешь? Хотя возможно ли такое? И как это будет называться? Самосмертоубийство? Или смертопокушение?

К величайшему изумлению Сьюзен, Чудакулли ободряюще похлопал ее по руке.

– Уверен, мы все будем спать спокойно, зная, что у тебя все под контролем, – сказал он.

– Но все настолько беспорядочно! Хорошие люди умирают по‑ глупому, плохие доживают до старости… все крайне неорганизованно. Бессмысленно. Справедливости нет. А этот юноша…

– Какой юноша?

Сьюзен с ужасом ощутила, что ее щеки заливаются краской.

– Обычный юноша, неважно… Он должен умереть, причем совершенно нелепо, а я собиралась его спасти, но его спасла музыка, и у него начались жуткие неприятности, а я все равно должна его спасти, только не понимаю почему.

– Музыка? – переспросил Чудакулли. – И этот юноша играет на странном инструменте, похожем на гитару?

– Да! А ты откуда знаешь?

Чудакулли вздохнул.

– Настоящий волшебник инстинктивно чувствует подобные вещи. – Он уныло поковырял свой бургер. – И салат зачем‑ то положили. И только тонкий ломтик маринованного огурчика.

Он бросил булку на тарелку.

Некая мысль, тщетно пытавшаяся достучаться до сознания Сьюзен, наконец не выдержала и пустила в ход сапоги.

– О мой бог! – воскликнула девушка.

– Какой именно? – вежливо поинтересовался Чудакулли.

– Как все просто! Она же сама позволяет, чтобы ее поймали! Она изменяет людей! Они хотят играть му… Мне нужно идти. – Сьюзен торопливо вскочила из‑ за стола. – Э‑ э… Большое спасибо за кашу.

– Ты ее даже не попробовала, – мягко заметил Чудакулли.

– Да, но… очень внимательно рассмотрела.

Сьюзен исчезла. Некоторое время спустя Чудакулли наклонился и провел рукой по тому месту, где находилась девушка, – так, на всякий случай. После чего достал из кармана мантии афишу Бесплатежного Фестиваля. Основную проблему составляли гигантские существа с щупальцами. Стоит собрать в одном месте более или менее приличное количество волшебства, как в другом месте вселенная тут же рвется, будто… будто носки декана, которые, как заметил Чудакулли, в последнее время стали весьма яркой расцветки. Он помахал рукой служанкам.

– Спасибо, Молли, Долли или Полли, – сказал он. – Можете это унести.

– Ай‑ ай‑ ай…

– Да, да, спасибо.

Чудакулли почувствовал себя несколько одиноким. Разговор с девушкой ему понравился. Наконец‑ то он встретил человека, который не был либо по жизни слегка чокнутым, либо полностью захваченным этой проклятой музыкой Рока, которую он, Чудакулли, совсем не понимал.

Он возвращался в свой кабинет, когда его внимание привлек стук молотка, доносившийся из комнаты декана. Дверь была приоткрыта.

Апартаменты старших волшебников были достаточно просторными и состояли из кабинета, мастерской и спальни. Декан обнаружился в мастерской – в маске из дымчатого стекла на лице и с молотком в руке. Он сосредоточенно трудился рядом с небольшим горном. Из‑ под молотка вылетали искры.

Чудакулли посчитал это хорошим знаком. Может, все это безумие, связанное с музыкой Рока, уже закончилось, и волшебники решили вернуться к привычным трудам?

– Все в порядке, декан? – спросил аркканцлер.

Декан поднял на лоб маску и кивнул.

– Почти закончил, аркканцлер, – сообщил он.

– Даже в коридоре слышно, как ты тут молотишь, – продолжал Чудакулли, поддерживая разговор.

– Работаю над карманами, – похвастался декан.

Чудакулли озадаченно нахмурился. Конечно, есть такие сложные заклинания, которые подразумевают использование огня и молотка, но к карманам они не имеют никакого отношения.

Декан с гордостью продемонстрировал ему свои штаны.

Строго говоря, они мало чем напоминали обычную одежду. Старшие волшебники имели вполне определенную фигуру: пятьдесят дюймов в поясе, длина ноги – двадцать пять дюймов, что сразу же наводит на мысли об одном типе, который сидел себе на стене и которого потом не сумели собрать даже с помощью всей королевской рати. Штаны были темно‑ синими.

– Ты колотил молотком по ним? – изумился Чудакулли. – Что, госпожа Герпес опять переборщила с крахмалом?

Он присмотрелся.

– Ты соединил штанины заклепками?

Декан просиял:

– Штанцы – что надо.

– Ты снова говоришь о музыке Рока? – с подозрением спросил Чудакулли.

– Они, типа, в самую масть.

– Что ж, для такой погоды это все ж лучше, чем плотная мантия, – согласился Чудакулли, – но… ты ж не собираешься надевать их прямо сейчас?

– А почему нет? – Декан сбросил мантию.

– Волшебники в штанах? Только не в моем Университете! Совсем обабились. Люди засмеют!

– Ты всегда препятствуешь мне, что бы я ни делал!

– И не разговаривай со мной таким тоном…

– Ха, ты все равно не слушаешь, что я говорю. Не понимаю, почему я не могу носить то, что хочу?

Чудакулли обвел взглядом комнату.

– В комнате полный бардак! – взревел он. – Немедленно наведи порядок!

– Не буду!

– Значит так, молодой человек, эту свою музыку Рока ты больше не услышишь!

Чудакулли захлопнул за собой дверь.

А потом с треском распахнул ее и добавил:

– И я, по‑ моему, не разрешал красить тут все в черный цвет!

Он захлопнул дверь. И распахнул ее.

– А еще, они тебе совсем не идут!

Декан выскочил в коридор, размахивая молотком.

– Говори что угодно, – заорал он, – история запомнит нас, а не каких‑ то там аркканцлеров!

Восемь часов утра. В это время пьяницы пытаются либо забыть, кто они такие, либо вспомнить, где живут. Посетители «Залатанного Барабана» склонились над стаканами и наблюдали за орангутаном, который играл в «Варваров‑ Захватчиков» и жутко орал всякий раз, когда проигрывал пенни.

На самом деле Гибискус хотел уже закрываться. С другой стороны, закрыться сейчас означало то же самое, что взорвать золотой рудник. Ему оставалось только следить за тем, чтобы чистые стаканы всегда были в наличии.

– Ну, как забывается? – участливо осведомился он.

– ПО‑ МОЕМУ, Я ЗАБЫЛ ТОЛЬКО ОДНО.

– Что именно? Ха, глупо спрашивать, раз ты это уже забыл…

– Я ЗАБЫЛ, ЧТО ЗНАЧИТ НАПИВАТЬСЯ.

Трактирщик посмотрел на выстроенные рядами стаканы. Здесь были бокалы для вина, стаканы для коктейлей, пивные кружки. Были глиняные кружки в виде веселых толстяков. Было даже ведро.

– Думаю, ты идешь верным курсом, – сказал он.

Незнакомец выбрал бокал посвежее и направился к машине «Варваров‑ Захватчиков».

Она представляла собой механизм крайне сложной и замысловатой конструкции. В большом корпусе из красного дерева подразумевалось наличие множества шестеренок и всяческих приводов, единственной функцией которых являлось перемещение по прямоугольному просцениуму шеренг грубо вырезанных варварских захватчиков. Игрок при помощи системы рычагов и блоков управлял небольшой самозарядной катапультой, перемещавшейся чуть ниже захватчиков. Катапульта метала вверх маленькие шарики. Захватчики в свою очередь отстреливались (при помощи храпового механизма) маленькими металлическими стрелами. Периодически звонил колокольчик, и конный захватчик нерешительно скакал по верхней части машины, забрасывая поле копьями. Вся конструкция непрерывно скрипела и грохотала – частично из‑ за самого механизма, частично из‑ за того, что орангутан яростно крутил обе рукоятки, скакал на педали «Огонь» и что было мочи вопил.

– Я бы давно убрал эту штуковину, – сказал трактирщик. – Но она пользуется успехом у посетителей, понимаешь?

– ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, У ОДНОГО ПОСЕТИТЕЛЯ.

– Ну, во всяком случае лучше это, чем фруктовая машина.

– ДА?

– Он сожрал все фрукты.

Со стороны «Варваров» донесся полный ярости крик.

Трактирщик вздохнул.

– Невозможно поверить, столько шума из‑ за какого‑ то пенни.

Примат бросил на стойку доллар и удалился с двумя полными пригоршнями монет. Если опустить в прорезь пенни, можно было опять дергать за большой рычаг. Словно по волшебству, все варвары восставали из мертвых и заново начинали свое неуклюжее вторжение.

– Он даже пытался их споить, вылил в машину свою выпивку, – заметил трактирщик. – Возможно, это всего‑ навсего игра воображения, но мне кажется, что варвары шатаются сильнее, чем прежде.

Некоторое время Смерть наблюдал за игрой. Более унылого зрелища ему видеть не доводилось. Фигурки все равно дойдут до конца и исчезнут, так зачем в них стрелять?

Зачем? …

Он приветственно помахал бокалом собравшимся пьяницам.

– ВЫ, ВЫ! ВОТ ШТО… ВЫ ЗНАЕТЕ, ШТО ЭТО Т'КОЕ, ИМЕТЬ ПАМЯТЬ Н'СТОЛЬКО Х'РОШУЮ, ЧТО ТЫ ПОМНИШЬ ДАЖ' ТО, ЧТО ЕЩЕ НЕ ПРОИЗОШЛО? ТАК ВОТ. ЭТО… ЭТО – ОБО МНЕ. О ДА, ОБО МНЕ, ЛЮБИМОМ… КАК БУДТО… БУДТО, ЭТО… БУДУЩЕГО – НЕТУ! ДА! ТОЛЬКО ПРОШЛОЕ, К'ТОРОЕ ЕЩЕ НЕ НАСТУПИЛО. И… И… И… ТЫ ВСЕ Р'ВНО ДОЛЖ'Н ТАК ПОСТУПИТЬ. ЗНАЕШЬ, ЧТО БУДЕТ, А ДОЛЖ'Н!