Чем все закончилось? 6 страница

– А зачем тебе авоська? – поинтересовался Дион.

– Фрукты есть фрукты. Знаешь, как говорится? Мотовство до нужды доведет. Если будут бросать яйца, постарайся их поймать.

Дион перебросил через плечо ремень гитары. Он хотел поделиться с товарищем своими странными ощущениями – но что он мог сказать? Что играть на этой гитаре совсем нетрудно?

«Надеюсь, на свете есть бог музыкантов», – подумал Дион.

И такой бог действительно был. Вернее, таких богов было множество, по одному на каждый музыкальный стиль. Ну, или почти на каждый. Но той ночью помочь юноше мог только Рег – бог клубных музыкантов, которому сейчас было не до того, поскольку он вынужден был следить еще за тремя выступлениями одновременно.

– Готовы? – спросил Лава и взял в руки молотки.

Они кивнули.

– Начнем, пожалуй, с «Посоха волшебника», – сказал Золто. – Это их разогреет.

– Ладно, – согласился тролль и начал считать по пальцам: – Раз, два… раз, два, три, много.

Первое яблоко прилетело через семь секунд и было ловко поймано Золто, который даже не сбился с такта. Но первый банан подло увернулся и воткнулся ему в ухо.

– Продолжайте играть! – прошипел гном.

Дион подчинился, хотя его накрыл град апельсинов.

Сидевший в первом ряду орангутан пошерудил в мешке и достал из него очень большую дыню.

– Груш не видите? – спросил, переводя дыхание, Золто. – Я очень люблю груши.

– Вижу мужика с метательным топориком!

– А топорик хороший?

В стене рядом с головой Лавы задрожала стрела.

Было три часа ночи. Сержант Колон и капрал Шноббс почти пришли к выводу, что кто бы ни намеревался захватить Анк‑ Морпорк, сегодня ночью этого он делать не будет. А в караулке так уютно потрескивает огонь…

– Может, оставить записку? – предложил Шнобби, согревая пальцы дыханием. – Как ты думаешь? Типа, приходите завтра.

Он поднял взгляд. Под арку ворот ступила одинокая лошадь. Белая, с мрачным седоком в черном.

Они даже не подумали окликнуть: «Стой, кто идет? » Ночные стражники патрулировали улицы в достаточно необычное время суток, поэтому они привыкли видеть то, что обычные смертные, как правило, не видят.

Сержант Колон почтительно коснулся ладонью шлема.

– Вечер добрый, ваша светлость.

– Э… ДОБРЫЙ ВЕЧЕР.

Стражники проводили всадника взглядом.

– Какой‑ то бедняга дождался, – наконец констатировал сержант Колон.

– Но признай, он очень предан своему делу, – откликнулся Шнобби. – Ни выходных тебе, ни отдыха. Весь в заботах о людях.

– Да.

Стражники уставились в бархатную мглу.

«Что‑ то тут не так…» – подумал сержант Колон.

– Кстати, а как его зовут? – вдруг спросил Шнобби.

Они снова уставились во мглу. Потом сержант Колон, который так и не понял, что именно его озадачило, переспросил:

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, как его зовут на самом деле?

– Смерть, – пожал плечами сержант. – Так и зовут. Смерть. Это его полное имя. А ты думал, Смерть – это фамилия? А полное имя что‑ нибудь типа… Кейт Смерть?

– Почему бы и нет?

– Он просто Смерть, и все тут.

– Да нет, это – его работа. А как его называют друзья?

– Какие еще друзья?

– Ладно, проехали.

– Пойдем лучше выпьем горячего рома.

– По‑ моему, ему бы очень пошло что‑ нибудь благозвучное, величественное… Допустим, Леонард.

Сержант Колон еще раз вспомнил этот голос. Так вот что его удивило! Всего на мгновение…

– Старею, наверное, – сказал он. – Мне вдруг показалось, что ему подошло бы что‑ нибудь вроде… Сьюзен.

– Слушай, они со мной поздоровались. Значит, меня видно? – спросила Сьюзен, когда лошадь уже повернула за угол.

Смерть Крыс высунул голову из ее кармана.

– ПИСК.

– Думаю, без того ворона нам не обойтись, – задумчиво промолвила Сьюзен. – Ты не обижайся… Вроде бы я уже начинаю тебя понимать, только вот никак не разберу, что ты говоришь…

Бинки остановилась рядом с большим особняком, расположенным чуть в стороне от дороги. Дом был несколько вычурным, на нем было слишком много фронтонов и средников, что говорило о его знатном происхождении. Такой дом мог построить для себя богатый купец, добившийся респектабельности и почувствовавший необходимость вложить во что‑ нибудь неправедно нажитые доходы.

– Мне это совсем не нравится, – сказала Сьюзен. – Кроме того, вряд ли у меня что получится. Я же обычный человек. Я ем, хожу в туалет и все такое прочее. Я не могу так просто вламываться в дома и убивать людей.

– ПИСК.

– Хорошо, хорошо, об убийстве тут речи не идет. И все равно, воспитанные люди так не поступают.

Вывеска у двери гласила: «Вход Для Обслуги Распаложен Взади Дома».

– А я тоже считаюсь обслуживающим персо…

– ПИСК!

В нормальных условиях Сьюзен ни за что не задала бы подобный вопрос. Она всегда считала себя человеком, перед которым открыты все двери.

Смерть Крыс быстро промчался по дорожке и вошел сквозь дверь.

– Погоди! Я же не умею так…

Сьюзен осмотрела дверь. На самом деле она это умела. Умела проходить сквозь двери. Перед глазами возникли новые воспоминания. В конце концов, это всего лишь дерево. Через пару сотен лет оно сгниет. С точки зрения бесконечности его просто не существует. Мало что способно соревноваться с бесконечностью.

Она сделала шаг. Толстая дубовая дверь показалась ей не плотнее тени.

Горюющие родственники стояли на коленях вокруг кровати, на которой, почти невидимый среди подушек, лежал морщинистый старик. В его ногах, совершенно не обращая внимания на скорбные завывания, валялся крупный, очень толстый рыжий кот.

– ПИСК.

Сьюзен посмотрела на песочные часы. В нижнюю колбу упали последние несколько песчинок.

Смерть Крыс на цыпочках прокрался за спину спящего котяры и отвесил ему увесистый пинок. Животное проснулось, повернуло голову, в ужасе прижало уши и быстренько смоталось с одеяла.

– СН‑ СН‑ СН, – подленько хихикнул Смерть Крыс.

Один из скорбящих, худолицый мужчина, поднял взгляд на усопшего.

– Все, – сказал он. – Старик покинул нас.

– А я думала, придется торчать здесь весь день, – ответила женщина рядом с ним, вскакивая на ноги. – Видел, как сбежал этот гнусный кот? Животные сразу же чувствуют. Это называется шестое чувство.

– СН‑ СН‑ СН.

– Проходи, не стесняйся, – сказал труп и сел. – Ты где‑ то рядом, я знаю.

Сьюзен было известно понятие «дух», но она никак не ожидала, что дух выглядит вот так. Она и не думала, что духи точь‑ в‑ точь похожи на живых людей. Обычно при упоминании духов ей рисовались бледные силуэты, кружащие в воздухе, но старик, сидевший на кровати, выглядел вполне материально, разве что его окружал какой‑ то синий ореол.

– Сто семь лет минуло, – прошамкал старик. – Ты, наверное, заждался. Да где же ты?

– Э… ЗДЕСЬ.

– Женщина? – удивился старик. – Так‑ так‑ так.

Размахивая полами призрачной ночной рубашки, он скользнул с постели, но вдруг что‑ то бросило его назад, словно бы кончилась некая цепь. В некотором роде так оно и было. Тонкая синяя линия по‑ прежнему связывала старика с бренной оболочкой.

Смерть Крыс подпрыгивал на подушке, отчаянно размахивая косой.

– О, прошу прощения, – извинилась Сьюзен и взмахнула косой.

Издав высокий хрустальный звон, синяя линия оборвалась.

Вокруг них по‑ прежнему бродили скорбящие родственники. Впрочем, как только старик скончался, заунывные причитания разом смолкли. Худолицый мужчина шарил под тюфяком.

– Ты только посмотри на них, – язвительно фыркнул старик. – Бедный дедушка, на кого же ты нас покинул, мы здесь, а ты там, ты там, а мы здесь, кстати, куда этот старый козел запрятал свое завещание? И это мой младший сын. Если, конечно, открытку раз в год, на День Всех Пустых, можно назвать сыном. А жену его видишь? С улыбкой в форме помойной волны. А ведь она еще не худший вариант. Тоже мне родственнички… Я прожил столько исключительно из вредности.

Какая‑ то парочка нырнула под кровать. Весело звякнул фарфоровый горшок. А старик скакал за их спинами и яростно гримасничал.

– Даже не надейтесь! – клокотал он. – Хе‑ хе! В кошачьей корзинке, вот где лучше поищите. Все свои деньги я завещал коту!

Сьюзен огляделась. Кот настороженно следил за ними из‑ за умывальника.

Наверное, следует как‑ то отреагировать на происходящее…

– Э‑ э… Ты… ты поступил с ним… очень по‑ доброму.

– Ха! Шелудивая тварь! Все тринадцать лет только и делал, что спал, гадил и ждал, когда в очередной раз ему дадут пожрать. За всю свою сытую жизнь и получаса не побегал за бабочками. Впрочем, когда завещание наконец найдется, все несколько изменится. Он станет самым богатым и шустрым котом на свете…

Голос постепенно стих. Потом исчез его владелец.

– Какой ужасный старик, – сказала Сьюзен. Она опустила взгляд на Смерть Крыс, который пытался строить рожи коту.

– Что с ним будет?

– ПИСК.

Один из скорбящих, уже нисколечко не церемонясь, вытащил из письменного стола ящик и вывалил все его содержимое на пол. Кота начала бить крупная дрожь.

Сьюзен шагнула сквозь стену.

Облака позади Бинки бурлили и клубились.

– Что ж, все прошло не так уж плохо. Никакой крови и всего такого. К тому же он был старым и не очень приятным типом.

– Стало быть, все в порядке? – На ее плечо опустился ворон.

– А ты что здесь делаешь?

– Смерть Крыс пообещал, что подкинет. У меня назначена очень важная встреча.

– ПИСК.

Из седельной сумки высунулся Смерть Крыс.

– Мы что тут, извозом занимаемся? – холодно осведомилась Сьюзен.

Смерть Крыс пожал плечами и протянул ей жизнеизмеритель.

Сьюзен прочла выгравированное на стекле имя:

– Вольф Вольфссонссонссонссон? Явно пупземельное имечко.

– ПИСК.

Цепляясь за гриву Бинки, Смерть Крыс вскарабкался на лошадиную голову и занял наблюдательный пост между ушей. Его мантия гордо развевалась на ветру.

Бинки легким галопом скользила над полем брани. Война была не полномасштабной, скорее это была межплеменная распря. Никаких тебе армий – сражавшиеся представляли собой две группки людей; некоторые сидели на лошадях и, так уж получилось, принадлежали только к одной из сторон. Все были одеты примерно в одинаковые шкуры и впечатляющие доспехи из кожи, и Сьюзен никак не могла взять в толк, каким образом они отличают своих от чужих. Сражавшиеся громко орали и размахивали наудачу огромными мечами и боевыми топорами – с другой стороны, любой человек, которого тебе удавалось ударить, мгновенно становился твоим врагом, так что все в конечном итоге уравнивалось. В общем, демонстрируя чудеса невероятно глупого героизма, люди мерли как мухи.

– ПИСК.

Смерть Крыс настойчиво тыкал пальцем вниз.

– Тпру… Приземляемся.

Бинки опустилась на небольшой пригорок.

– Э… Умница, – похвалила Сьюзен и достала из чехла косу. Лезвие мгновенно ожило.

Отыскать души погибших не составило особого труда. Друзья и прежние враги сами покидали поле боя и рука об руку направлялись в ее сторону, шумно веселясь и распевая песни.

Сьюзен слезла с лошади и сосредоточилась.

– Э‑ э… – протянула она. – Я ИЩУ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА. ЕГО ЗОВУТ ВОЛЬФ, И ЕГО УБИЛИ.

За ее спиной Смерть Крыс закрыл голову лапками.

– Э… ПОСЛУШАЙТЕ!

Никто не обращал на нее внимания. Воины проходили мимо и выстраивались в очередь на краю поля, словно ожидая чего‑ то.

Она не обязана была уби… заниматься ими всеми. Альберт попытался объяснить ей смысл, но потом воспоминания сами всплыли в ее голове. Нужно обработать лишь нескольких самых важных в историческом аспекте личностей, а все остальные последуют за ними автоматически; главное создать порыв.

– Тебе не хватает напористости, – подсказал устроившийся на камне ворон. – Это беда всех деловых женщин. Вам не хватает настойчивости.

– А ты зачем сюда явился?

– Это же поле боя, верно? – осведомился ворон. – После битвы на поле боя должны появляться вороны. – Его свободно вращающиеся глаза закатились. – Иначе столько питательной протоплазмы пропадет.

– Ты имеешь в виду, что всех их съедят?

– Это и называется круговоротом жизни, – объяснил ворон.

– Ужас, – покачала головой Сьюзен. Черные птицы уже кружили в небе.

– На самом деле ничего ужасного тут нет, – возразил ворон. – А на десерт, так сказать, лошади.

Одна воюющая сторона, если ее можно было так назвать, спасалась бегством с поля боя, вторая с азартом за ней гналась.

Птицы опускались на землю, готовясь приступить – Сьюзен взглянула на небо – к раннему, но сытному завтраку. Глазунья подана. Кошмар какой.

– Ты лучше пойди поищи своего парня, – подсказал ворон. – А то, глядишь, опоздает он.

– Опоздает куда?

Глаза ворона снова закатились.

– Ты вообще изучала мифологию? – поинтересовался он.

– Нет. Госпожа Ноно говорит, что все это придумки невежественных варваров и поэтому никакой литературной ценности они не несут.

– Будь я проклят. Это уже никуда не годится. Ладно, ничего. Скоро сама все увидишь. Ну, мне пора. – Ворон взлетел. – Обычно я стараюсь пристроиться поближе к голове.

– А мне что…

И тут она услышала пение. Голос налетел с неба, как сильный порыв ветра. Достаточно неплохое меццо‑ сопрано.

– Хай‑ йо‑ то! Хо! Хай‑ йо‑ то! Хо!

А потом появилась женщина на лошади (чем‑ то эта лошадь напоминала Бинки). Определенно женщина. Очень много женщины. Настолько много, что если бы ее стало чуть больше, то было бы уже две женщины. Дама была одета в кольчугу и начищенный нагрудник размера этак двадцатого, а на голове у нее красовался шлем с рогами.

Собравшиеся души погибших возбужденно заорали, а лошадь перешла на галоп, готовясь зайти на посадку. За первой женщиной в небе появились еще шестеро воинственного вида особ женского пола.

– Вечная история, – хмыкнул ворон и взмахнул крыльями. – То одну никак не дождешься, то все семеро разом заявятся.

На глазах у пораженной Сьюзен всадницы подхватили по погибшему воину и тут же снова взмыли в воздух. Достигнув высоты всего в несколько сотен ярдов, женщины вдруг пропали, но почти мгновенно появились снова и помчались вниз за новыми пассажирами. Очень скоро установилась хорошо организованная челночная перевозка.

Через минуту или две одна из женщин подъехала к Сьюзен и достала из нагрудника свиток пергамента.

– Эй, ты! Тут значится какой‑ то Вольф, – сказала она деловым тоном, которым всадники обычно обращаются к обычным пешеходам. – Вольф Счастливчик…

– Э… Я не знаю… То есть Я НЕ ЗНАЮ, КОТОРЫЙ ИЗ НИХ ВОЛЬФ, – беспомощно произнесла Сьюзен.

Женщина в шлеме наклонилась. Что‑ то в ее облике показалось Сьюзен знакомым.

– Ты что, новенькая?

– Да. Я хотела сказать: «ДА».

– Так не стой здесь как истукан. Найди его быстренько и тащи сюда. Давай, шевелись.

Сьюзен затравленно огляделась и наконец увидела его. Он стоял совсем неподалеку. Моложавого вида мужчина, окруженный мерцающим синим светом, сразу выделялся среди остальных павших воинов.

Сьюзен поспешила к нему, взяв косу наизготовку. Синяя линия соединяла воина с его бывшим телом.

– ПИСК! – завопил Смерть Крыс, нетерпеливо подпрыгивая и отчаянно жестикулируя.

– Большой палец левой руки вверх, правая рука согнута в запястье, размахнись хорошенько! – заорала рогатая бабища.

Сьюзен взмахнула косой. Линия тренькнула.

– А что случилось? – спросил Вольф и посмотрел вниз. – Это ведь я лежу? – Он медленно огляделся. – И там. И вон там. И…

Он поднял взгляд на рогатую всадницу и явно повеселел.

– Клянусь Ио! – воскликнул он. – Так это правда? Валькирии отнесут меня во дворец Слепого Ио, где меня ждут нескончаемый пир и пьянка?

– Меня… то есть МЕНЯ НЕ СПРАШИВАЙ, – ответила Сьюзен.

Валькирия наклонилась и легко закинула воина на лошадь поперек седла.

– Просто лежи спокойненько, будешь молодцом, – сказала она и повернулась к Сьюзен, окинув девушку задумчивым взглядом. – У тебя случаем не сопрано? – спросила она.

– Что‑ что?

– Детка, ты петь умеешь? Нам бы не помешало еще одно нормальное сопрано. А то слишком много меццо‑ сопрано развелось.

– К сожалению, у меня нет способностей к музыке.

– Ну, что ж. Просто подумала, а вдруг? … Ладно, мне пора. – Она откинула голову. Огромный нагрудник раздулся. – Хай‑ йо‑ то! Хо!

Лошадь встала на дыбы и галопом умчалась в небо. Вскоре она превратилась в крошечную мигающую точку, после чего совсем скрылась в облаках.

– Что это было? – спросила Сьюзен.

Захлопали крылья, и на голову покойного Вольфа уселся ворон.

– Понимаешь, эти ребята верят, что если они падут в бою, то огромные, жирные, горланящие во все горло бабищи унесут их в какой‑ то гигантский зал для пиршеств, где они будут вечно нажираться до беспамятства, – сообщил ворон и подчеркнуто громко рыгнул. – Полная глупость на самом деле.

– Но ведь именно это только что и произошло!

– Все равно глупость. – Ворон осмотрел поле боя, на котором остались только павшие и вороны. – Какие бессмысленные потери. Ты только посмотри. Какие ужасные, бессмысленные потери.

– О да!

– Я хотел сказать, в меня уже не лезет, а сколько еще осталось совсем не тронутых. Надо бы поискать какой‑ нибудь мешок.

– Но это же мертвые тела!

– Вот именно!

– Что ты ешь?

– Не волнуйся ты так. – Ворон торопливо отскочил назад. – Тут на всех хватит.

– Это отвратительно!

– Я их не убивал.

Сьюзен сдалась.

– Кстати, она была очень похожа на Железную Лили, – задумчиво проговорила она, направляясь к терпеливо поджидавшей лошади. – На нашу учительницу физкультуры. И говорила она так же.

Сьюзен живо представила себе толпу щебечущих валькирий, гоняющихся по небу. «А ну, схватили воина, вы, полуобморочные неженки…»

– Конвергентная эволюция, – произнес ворон. – Так частенько случается. Помню, я читал где‑ то, у обычного осьминога глаза такие же, как у людей, за исключением… Кав!

– Ты собирался сказать: «За исключением вкуса», да?

– Нишево подобнова, – невнятно пробормотал ворон.

– Уверен?

– Пожалушта, отпусти мой клюф.

Сьюзен разжала руку.

– Отвратительно, просто отвратительно, – буркнула она. – Значит, вот какая у него работа? Неужели у него не было выбора?

– ПИСК.

– А если они не заслуживали Смерти?

– ПИСК.

Смерть Крыс сумел растолковать ей жестами, причем достаточно понятно, что в таком случае умерший может обратиться к вселенной и попробовать доказать, что на самом деле Смерти он не заслужил. И тогда вселенная должна была принять решение и сказать: «О, правда? Ну, хорошо. Тогда можешь продолжать жить». Набор жестов получился крайне лаконичным и всеобъемлющим.

– Значит, будучи могущественным Смертью, мой дедушка позволял всему идти своим чередом? Вместо того чтобы творить добро? Но это же глупо.

Смерть Крыс покачал черепом.

– Кстати, а этот Вольф – он хоть за правое дело сражался?

– Трудно сказать, – ответил ворон. – Он был васунгом, а другие – бергундами. По‑ моему, все началось с того, что несколько веков назад бергунд похитил васунгскую женщину. А может, все наоборот было. В общем, пострадавшая сторона напала на вражескую деревню, устроила небольшую резню. А потом другая сторона напала на другую деревню и устроила другую резню. После такого, как ты понимаешь, возникает некоторая взаимная неприязнь.

– Ну, хорошо, – устало произнесла Сьюзен. – Кто следующий?

– ПИСК.

Смерть Крыс вскочил на луку седла, наклонился и, поднатужившись, выволок из сумки очередные песочные часы. Сьюзен прочла надпись.

«Дион Селин».

Ей показалось, что мир под ее ногами разверзся и она летит в пропасть.

– Но я знаю это имя, – сказала она.

– ПИСК.

– Я откуда‑ то его помню. Это очень важно. Он… важен…

Над Клатчской пустыней висела огромная, похожая на каменный шар луна.

Хотя, честно говоря, пустыня не заслуживала такого впечатляющего зрелища.

Она была лишь частью окружавшего Великий Неф и Безводный океан пояса пустынь, которые постепенно становились все суше и жарче. И никто никогда даже не вспомнил бы о ней, если бы люди, очень похожие на управляющего делами Гильдии Музыкантов, не пришли сюда и не составили подробные карты данной части пустыни, проведя по ним безобидную пунктирную линию, разделяющую Клатч и Гершебу.

До того судьбоносного момента д'рыги – различные жизнерадостно воинственные кочевые племена – бродили по пустыне совершенно свободно. После появления вышеописанной линии они периодически становились то клатчскими, то гершебскими д'рыгами, наделенными правами и обязанностями граждан этих государств, особенно правом платить столько налогов, сколько из них можно было выжать, и участвовать в войнах с народами, о которых они никогда не слышали. Таким образом, благодаря обычной пунктирной линии Клатч оказался в состоянии войны с Гершебой и д'рыгами, Гершеба – в состоянии войны с д'рыгами и Клатчем, а сами д'рыги стали воевать со всеми подряд, включая самих себя, и немало развлекались при этом, поскольку на языке д'рыгов слово «чужеземец» означало то же самое, что и «цель, в которую метишься из лука».

Форт тоже был наследием той пунктирной линии.

Он представлял собой темный прямоугольник, высящийся на фоне серебристых песков. Звуки, доносившиеся оттуда, сообщали всем желающим о том, что внутри кто‑ то безжалостно терзает аккордеон: мелодия вроде бы уже начинала зарождаться из беспорядочных нот, однако после нескольких тактов сбивалась, после чего все повторялось снова.

Кто‑ то постучался в дверь форта.

Спустя некоторое время донесся пронзительный скрип. Распахнулось маленькое смотровое окно.

– Да, оффенди?

– ЭТО КЛАТЧСКИЙ ИНОСТРАННЫЙ ЛЕГИОН?

Лицо щуплого мужчины разом лишилось всякого выражения.

– А, – сказал он. – Сложный вопрос. Погоди‑ ка.

Окошко закрылось. Из‑ за двери донесся шепот жаркого обсуждения. Окошко открылось снова.

– Да, похоже, что мы – это… Как ты его назвал? Да, да, понял… Клатчский Иностранный Легион. Да. Что тебе нужно?

– Я ХОТЕЛ БЫ ВСТУПИТЬ.

– Вступить? Куда?

– В КЛАТЧСКИЙ ИНОСТРАННЫЙ ЛЕГИОН.

– А где это?

Снова донесся шепот.

– О да, извини. Да. Это мы.

Дверь распахнулась. Незнакомец вошел. К нему тут же подскочил легионер с нашивками капрала на рукаве.

– Я должен доложить… – Глаза его остекленели. – …Ну, этому… знаешь… такой начальник… с тремя нашивками… На языке вертится, никак не вспомнить.

– СЕРЖАНТУ?

– Именно. – Капрал вздохнул с облегчением. – Назови свое имя, солдат.

– Э…

– На самом деле, ты не обязан его называть. Ведь это… как его…

– КЛАТЧСКИЙ ИНОСТРАННЫЙ ЛЕГИОН?

– …Именно… Люди вступают сюда… чтобы… это… когда с твоим сознанием… ну, понимаешь… всякие штуки, что с тобой происходили… их раз – и нету…

– ЧТОБЫ ЗАБЫТЬ?

– Именно. Меня зовут… – Снова пустое выражение лица. – Погоди минутку, ладно?

Он посмотрел на рукав.

– Капрал… – неуверенно произнес он. Потом ему в голову пришла свежая идея, он расстегнул ворот камзола, вывернул шею и, прищурившись, посмотрел на ярлык.

– Капрал… «М»? Такое может быть?

– СОМНЕВАЮСЬ.

– Капрал… Только Ручная Стирка?

– ВЕРОЯТНО, НЕТ.

– Капрал… Хлопок?

– ВОТ ЭТО ВОЗМОЖНО.

– Отлично. Добро пожаловать в… этот…

– КЛАТЧСКИЙ ИНОСТРАННЫЙ ЛЕГИОН…

– Точно. Жалованье – три доллара в неделю плюс весь песок, который ты сможешь съесть. Надеюсь, песок тебе нравится?

– ПОХОЖЕ, О ПЕСКЕ ТЫ НЕ ЗАБЫВАЕШЬ.

– Поверь мне, о нем ты тоже не сможешь забыть, – с горечью произнес капрал.

– Я НИКОГДА НИЧЕГО НЕ ЗАБЫВАЮ.

– Как ты сказал, тебя зовут?

Незнакомец промолчал.

– Это и неважно, – наконец промолвил капрал Хлопок. – В…

– В КЛАТЧСКОМ ИНОСТРАННОМ ЛЕГИОНЕ?

– …Именно там… мы даем тебе новое имя. И ты все начинаешь заново.

Он позвал другого солдата:

– Легионер? …

– Легионер… э… у… э… Размер Номер 15, сэр.

– Точно. Забирай этого… человека и выдай ему… – Он раздраженно защелкал пальцами. – …Ну, ты знаешь… такую штуку… одежду, все ее носят… песочного цвета…

– ОБМУНДИРОВАНИЕ?

Капрал заморгал. По какой‑ то совершенно необъяснимой причине в плавящемся, булькающем месиве, в которое превратился его разум, постоянно всплывало слово «кость».

– Точно, – кивнул он. – Э… Надеюсь, ты – настоящий мужик, легионер, потому что срок службы у нас – двадцать лет.

– ЗВУЧИТ МНОГООБЕЩАЮЩЕ.

– Полагаю, закон не запрещает мне посещать заведения, где торгуют спиртным? – спросила Сьюзен, когда на горизонте опять появился Анк‑ Морпорк.

– ПИСК.

Они снова летели над городом. По улицам и площадям сновали крошечные фигурки людей. «Ха! – подумала Сьюзен. – Они и не догадываются, что я здесь, над ними». Внезапно она почувствовала свое превосходство. Люди внизу могли мыслить только на земном уровне, о земных делах. Она словно бы смотрела на муравьев.

Она всегда знала, что не похожа на других. Более тонко чувствовала мир, тогда как большинство людей идут по жизни, закрыв глаза и установив мыслительный процесс на режим «медленное кипение». Как приятно чувствовать себя непохожей на других… Это чувство окутывало ее теплым плащом.

Бинки опустилась на грязную, скользкую набережную. Вокруг деревянных свай хлюпала река.

Сьюзен соскользнула с лошади, взяла косу и вошла в «Залатанный Барабан».

Внутри бесчинствовала толпа. Посетители «Барабана» придерживались демократического подхода к агрессивности. Это означало, что никто не должен уйти обиженным. Трио музыкантов играло препаршиво и потому являлось хорошей целью, но все равно то и дело в зале возникали яростные стычки – в основном из‑ за того, что кое‑ кто был поражен направленными неверной рукой метательными снарядами, кое‑ кто не дрался с самого утра, а кое‑ кто просто пытался добраться до двери.

Сьюзен без труда отыскала Диона. Паренек стоял на сцене с выражением ужаса на лице. За его спиной высился тролль, из‑ за спины которого выглядывала гномья голова.

Она посмотрела на песочные часы. Осталось всего несколько секунд…

Дион был довольно привлекательным молодым человеком – если, конечно, вам нравятся кудрявые темноволосые юноши. А еще он смахивал на эльфа.

И она его знала.

Она испытывала жалость к Вольфу, но тот, по крайней мере, погиб в честном (или нечестном) бою. А Дион стоял на обычной сцене. Не самое подходящее место, чтобы встретить Смерть.

«Я стою с косой и песочными часами в руках и жду, когда кто‑ то умрет. Он немного старше меня, и… Нет, я не должна вмешиваться. Как глупо. Я уверена, что видела его… раньше…»

В «Барабане» обычно не убивали музыкантов. Посетители бросали топоры и пускали стрелы из арбалетов, но делали это с открытой душой, исключительно смеха ради. Специально никто не целился – даже тот, кто еще мог сфокусироваться на мушке. Ведь куда веселее смотреть, как твоя цель пытается увернуться.

Огромный рыжебородый детина улыбнулся Лаве и вытащил из нагрудного патронташа небольшой метательный топор. В троллей можно сколько угодно бросать топоры – все равно отскакивают.

Но Сьюзен поняла, что случится. Топор отскочит от тролля и убьет Диона. На самом деле ничьей вины тут не будет. Скажем, в том же море случаются куда большие неприятности. И в Анк‑ Морпорке они тоже случаются, только куда чаще.

Он ведь не хотел его убивать. Как глупо. И нечестно. Кто‑ то должен вмешаться…

Она протянула руку, собираясь перехватить топор.

– ПИСК!

– Заткнись!

Уау‑ у‑ у‑ ум.

Дион застыл в позе дискобола, а звучный аккорд заполнил собой шумный зал.

Гитара звенела как железная балка, которую в полночь уронили на пол в библиотечном зале. Из дальних углов возвращалось эхо, обогащенное дополнительными гармониками.

То был водопад звука, похожий на разрыв выпущенной в Ночь Всех Пустых ракеты, каждая падающая искра которой взрывается снова…

Пальцы юноши тронули струны, прозвучали еще три аккорда. Метатель топора опустил руку. Это была музыка, которая не только сбежала, но ограбила по пути банк. Это была музыка с засученными рукавами и расстегнутым воротником, она улыбалась, поднимала приветственно шляпу и крала у вас бумажник.

Это была музыка, которая проникает сразу в ноги, не нанося визита господину Мозгу.

Тролль поднял молотки, тупо посмотрел на камни и начал отбивать ритм. Гном сделал глубокий вдох и извлек из трубы глубокий трепещущий звук.

Люди застучали ладонями по столам. Орангутан окаменел с восторженной улыбкой, словно банан застрял у него поперек рта.

Сьюзен посмотрела на часы, от которых зависела жизнь юноши.