Терри Пратчетт 5 страница

Он сидел, развалясь в кресле, и кормил Сундук бутербродами.

– О, привет, – мрачно изрек он. – А вот и вы.

Просто удивительно, сколько информации можно вместить в пару слов. А ведь чтобы добиться примерно такого же эффекта, другому пришлось бы сказать: «Слушайте, ночь была долгой, а без меня тут никак, все приходится организовывать самому: от постройки деревянного коня до расписания сдачи белья в стирку, от этих идиотов примерно столько же помощи, сколько от резинового молотка, и вообще, ноги б моей здесь не было, а тут в довершение всего заявляетесь вы. Что ж, привет–привет“.

Он указал рукой на Сундук, который выжидающе приоткрыл крышку, и спросил:

– Это ваше?

– Типа того, – осторожно ответил Ринсвинд. – Но имей в виду, я не в состоянии заплатить за то, что он натворил, что бы это ни было…

~ Забавная штуковина, а? – продолжал незнакомец. – Мы обнаружили его, когда он наступал на пятьдесят загнанных в угол цортцев. И с чего он их так невзлюбил, а?

Ринсвинд быстро прикинул варианты ответа. – Он обладает некоторыми удивительными способностями. Например, загодя знает, когда кто–нибудь намеревается причинить мне вред, – соврал Ринсвинд и уставился на Сундук свирепым взглядом. Таким взглядом человек смотрит на коварное, зловредное, в общем и целом недостойное домашнее животное, которое много лет подряд немилосердно кусало всех проходящих мимо, а теперь вдруг, чтобы произвести впечатление на представителей закона, завалилось на свою паршивую спину и изображает из себя Очаровательного Щеночка.

– Да ну? – незнакомец вроде бы и не удивился вовсе. – Он волшебный, что ли?

– Ага.

– Особая древесина?

– Ага.

– Тогда хорошо, что мы не построили из нее эту треклятую лошадь. Ты заполучил его при помощи какого–нибудь волшебства? .

– Ага.

– Так я и подумал. – Эфебец бросил Сундуку еще один бутерброд. – А сам–то ты откуда? Ринсвинд решил резать правду–матку,

– Из будущего, – ответил он.

Ожидаемого эффекта это не произвело. Незнакомец только кивнул и сказал: «О–о“, а потом спросил:

– Мы победили?

–Да.

– О–о. Но результатов скачек ты, конечно, не помнишь? – без особой надежды поинтересовался незнакомец.

– Увы.

– Я и не сомневался. А почему ты открыл нам калитку?

Заявление, якобы он сделал это потому, что всегда был стойким приверженцем эфебской политической позиции, было бы неверным ходом. Поэтому Ринсвинд решил снова попробовать сказать правду. С этим новым подходом стоило поэкспериментировать.

– Искал выход, – признался он.

– Чтобы убежать?

– Ага.

– Молодец. Единственная разумная вещь – в данных обстоятельствах, разумеется. Заметив Эрика, который, вытаращив глаза, разглядывал остальных военачальников, столпившихся вокруг стола и погруженных в дискуссию, эфебец окликнул мальчика:

– Что, парень, хочешь стать солдатом, когда вырастешь?

– Нет, господин.

Незнакомец немного оживился:

– Так держать. И кем же ты будешь?

– Я хочу быть евнухом, господин, – сообщил Эрик.

Голова Ринсвинда повернулась в сторону паренька так, словно волшебника кто–то резко дернул за ухо.

– Но почему? – спросил он и тут же, одновременно с Эриком, выдал очевидный ответ:

– Потому что евнухи работают в гаремах, – проговорили они в унисон. Незнакомец кашлянул.

– Ты случайно не учитель этого парнишки? – поинтересовался он.

– Нет.

– Ему что, никто не объяснял?..

– Нет.

– Если хочешь, я попрошу одного из центурионов поговорить с ним. У этих парней такие языковые способности – ты поразишься.

– Думаю, это было бы весьма полезно, – согласился Ринсвинд.

Незнакомец взял в руки шлем, вздохнул, кивнул сержанту и разгладил складки на своем плаще – надо отметить, довольно грязном.

– Наверное, мне полагалось бы отчитать тебя, – заметил он.

– За что?

– За то, что ты испортил войну.

– Испортил войну?

Незнакомец вздохнул.

– Пойдем. Прогуляемся. Сержант, пожалуйста, ты и еще пара ребят…

Камень, сброшенный с высокой стены цитадели, просвистел совсем рядом и, ударившись о мостовую, разлетелся на куски.

– Дьявольщина, они могут отсиживаться там еще несколько недель, – мрачно заметил незнакомец, шагая прочь. Сундук терпеливо плелся за ними следом. – Меня зовут Виндринссей. Понимаю, произносится плохо, но ты постарайся уж запомнить. А ты, кстати, кто таков будешь?

– Он мой демон, – встрял Эрик.

Виндринссей приподнял бровь, что было самым близким подобием удивления, которое он до сих пор продемонстрировал по какому–либо поводу.

– Неужели? Что ж, полагаю, в семье не без урода. А он может проникать в различные места?

– У него скорее получается оттуда выбираться, – ответил Эрик.

~ Прекрасно.

Виндринссей остановился рядом с каким–то зданием и начал расхаживать взад–вперед, засунув руки в карманы и постукивая носком сандалии по плитам мостовой.

– Думаю, где–то здесь, сержант, – заявил он через какое–то время.

– Так точно, сэр.

– Посмотри–ка на эту компанию, – сказал Виндринссей, когда сержант и его люди принялись рычагами поднимать плиты. – На эту шарашку, собравшуюся вокруг стола. Храбрые ребята, не спорю, но посмотри на них. Слишком заняты позированием для триумфальных статуй и проверками, а правильно ли историки написали их имя. Черт возьми, мы осаждаем эту крепость уже много лет. Увеличить численность войск, говорят они. Знаешь, им ведь все это даже нравится. То есть в действительности никому нет никакого дела до того, что творится вокруг. А я говорю, давайте побыстрее завязывать и отправляться по домам.

– Нашли, сэр, – сообщил сержант.

– Прекрасно, – Виндринссей даже не обернулся. – Чудненько, – он потер руки. – Ну, как говорится, за дело. Чем раньше закончим, тем раньше ляжем спать. Со мной не хотите? Ваша зверюшка может нам пригодиться.

– А что мы будем делать? – с подозрением поинтересовался Ринсвинд.

– Кое с кем встретимся.

– Это опасно?

В крышу стоящего поблизости здания ударил камень, пробив ее насквозь.

– Не очень, – ответил Виндринссей. – По сравнению с тем, что творится здесь. А если все остальные попытаются взять цитадель штурмом, ну, ты знаешь, истинно военным способом…

Дыра вела в тоннель. Тоннель, слегка поплутав, уткнулся в лестницу. Виндринссей угрюмо побрел по ней вверх, время от времени пиная выпавшие из стен куски каменной кладки так, словно они были его личными врагами.

– Э–э, – сказал Ринсвинд, – а куда ведет этот ход?

– В центр цитадели.

– Знаешь, я предчувствовал, что услышу нечто подобное, – признался Ринсвинд. – У меня, понимаешь ли, инстинкт на такие вещи. И, полагаю, там, в цитадели, засела сейчас вся цортская верхушка?

– Надеюсь, что да, – отозвался Виндринссей, шагая вверх по ступенькам.

– С кучей стражников?

– Думаю, их будут дюжины.

– И хорошо натренированных?

Виндринссей кивнул:

– Самых лучших.

– И мы направляемся именно туда, – не унимался Ринсвинд, полный решимости исследовать весь ужас этого плана, – так человек упорно трогает языком гнилой зуб.

– Это точно.

– Все шестеро.

– И твой ящик, разумеется.

– Ах да, – отозвался Ринсвинд, скорчив в темноте гримасу.

Сержант тихонько постучал его по плечу и наклонился вперед.

– Насчет капитана, господин, не беспокойся, – сказал он. – По части всяких военных штучек у него самые лучшие мозги на всем континенте.

– Откуда ты знаешь? Их кто–нибудь видел? – буркнул Ринсвинд.

– Понимаешь ли, господин, дело в том, что он любит заканчивать все так, чтобы никто не пострадал, в особенности он сам. Вот почему он постоянно придумывает всякие штуки. Этот деревянный конь – тоже его затея. А прошлой ночью мы переоделись в штатское, пробрались в город и напились в кабаке с одним из дворцовых чистильщиков, от которого и узнали про этот тоннель.

– Да, но потайные ходы! – воскликнул Ринсвинд. – С другой стороны нас ждут стражники и боги знают что еще!

– Не бойся, господин, ничего страшнее принадлежностей для уборки там не будет. Этот ход ведет в кладовую.

Тут послышался грохот – Виндринссей споткнулся о швабру.

– Сержант?

– Сэр?

– Открой–ка эту дверь.

Эрик упорно дергал Ринсвинда за балахон.

– Да? Что? – раздраженно отозвался волшебник.

– Ты ведь знаешь, кто такой Виндринссей? – прошептал Эрик.

– Э–э…

– Он – Виндринссей!

– Да ну?

– Ты что, не читал классиков?

– А классики о скачках ничего не писали?

Эрик закатил глаза.

– Именно хитроумие Виндринссея стало причиной падения Цорта, – объяснил он. – А потом у Виндринссея ушло десять лет на то, чтобы вернуться домой. Он испытал множество приключений с искусительницами, сиренами и чувственными волшебницами.

– Что ж, я понимаю, почему ты изучал классиков. Десять лет, да? А где же он жил?

– Примерно в двух сотнях миль отсюда, – серьезно ответил Эрик.

– Что, постоянно сбивался с дороги?

– А потом, вернувшись домой, он сразился с поклонниками своей жены и все такое, а его любимый старый пес узнал хозяина и умер.

– О боги.

– Его, пса, а не Виндринссея, прикончило то, что он в течение пятнадцати лет таскал шлепанцы своего хозяина. Какая жалость.

– И знаешь что, демон? Все это еще не случилосъ. Мы могли бы избавить Виндринссея от всех этих неприятностей!

Ринсвинд тщательно обдумал эту мысль.

– Ну, можно посоветовать ему взять штурмана получше… – предложил он.

Послышался скрип. Солдатам наконец удалось открыть дверь.

– Всем ввалиться внутрь, или как там звучит эта идиотская команда, – велел Виндринссей. – Магический ящик идет первым. Без необходимости никого не убивать. И попытайтесь не портить вещи. Итак, вперед.

Дверь вела в коридор, вдоль стен которого стояли колонны. Откуда–то издалека доносились негромкие голоса.

Небольшой отряд крадучись двинулся на звук и, наконец, оказался у тяжелой портьеры. Виндринссей сделал глубокий вдох, отодвинул портьеру в сторону и, шагнув вперед, разразился заранее подготовленной речью.

– Итак, я хочу, чтобы всем было абсолютно ясно, – заявил он. – Мне не нужны здесь никакие неприятности или чтобы вы звали стражников и так далее. Или чтобы вы вообще кого–то звали. Мы просто заберем эту юную особу и, наконец, отправимся по домам. В противном случае мне придется предать вас всех мечу, а я терпеть не могу такие вещи.

Впрочем, особого впечатления речь Виндринссея не произвела. Потому что его единственным слушателем был маленький мальчик, сидящий на горшке.

Виндринссей быстренько сориентировался в ситуации и без запинки продолжил:

– С другой стороны, если ты не скажешь, куда все подевались, я попрошу вот его, сержанта, как следует тебя отшлепать.

– Мама с Кэсси, – сообщил ребенок, посасывая большой палец. – А ты – господин Бука?

– Гм, вряд ли, – ответил Виндринссей.

– Господин Бука глупый. – Ребенок вытащил палец изо рта и с видом человека, подводящего итог всестороннему исследованию, изрек: – Господин Бука – бяка.

– Сержант?

– Сэр?

– Глаз с этого ребенка не спускать!

– Слушаюсь. Капрал?

– Сержант?

– Позаботься о парнишке.

– Да, сержант. Рядовой Ахейос?

– Да, капрал, – отозвался тот мрачным от дурных предчувствий голосом.

– Пригляди за пацаном.

Рядовой Ахейос оглянулся. Оставались только Ринсвинд с Эриком, и хотя это общеизвестная истина, что штатские во всех отношениях стоят на самой нижней ступеньке воинской иерархии, где–то сразу после полкового осла, выжение их лиц давало понять, что они не собираются выполнять ничьи приказы.

Виндринссей неспешно пересек комнату и, остановившись возле еще одной портьеры, прислушался.

– Мы могли бы столько рассказать ему, – прошипел Эрик. – О том, что с ним случились – то есть еще случатся – самые разные вещи. Кораблекрушения, чары злых волшебниц, вся его команда будет превращена в животных…

– Ага. А еще можно посоветовать ему отправиться домой пешком, – отозвался Ринсвинд.

Портьера с шорохом отодвинулась в сторону.

За ней оказалась женщина – пухлая, довольно симпатичная, хотя и слегка увядшая, в черном платье. На ее верхней губе проглядывался легкий намек на усики. Несколько детей разного роста пытались спрятаться у нее за спиной. Ринсвинд насчитал минимум семерых.

– Кто это? – спросил Эрик.

– Гм, – задумался Ринсвинд. – Я бы предположил, что это та самая Элинор Цортская.

– Не валяй дурака, – прошептал Эрик. – Она выглядит, как моя мама. Элинор была гораздо моложе и…

Тут голос его сорвался, и Эрик, чтобы внятно выразить свои мысли, сделал несколько волнообразных движений руками, обрисовывая соблазнительную фигуру женщины, – вот только нарисованная им женщина вряд ли смогла бы ходить.

Ринсвинд постарался не встречаться глазами с сержантом.

– Ага, – немного покраснев, сказал он. – Ну, ты понимаешь… Э–э… Ты абсолютно прав, но, в общем, осада ведь… по всяким разным причинам… несколько затянулась.

– А это тут при чем? – возмутился Эрик. – Классики ни о каких детях не упоминали. Наоборот, они утверждают, что Элинор проводила все свое свободное время, бродя по башням Цорта и горько оплакивая потерянную любовь,

– Ну, какие–то слезы наверняка были, – согласился Ринсвинд. – Только, согласись, всю жизнь плакать не будешь, а там, на этих башнях, должно быть, ветер и холодно…

– Если долго бродить, точно простудишься, – кивнул сержант.

Какое–то время Виндринссей задумчиво рассматривал женщину, а затем, поклонившись, спросил:

– Думаю, тебе известно, зачем мы здесь, госпожа?

– Если вы прикоснетесь к кому–нибудь из детей, я закричу, – отрезала Элинор.

Совсем недавно Виндринссей продемонстрировал поразительные партизанские способности. Он так ловко проник во вражескую крепость… В общем, если бы заранее подготовленная, проработанная речь пропала зря, было бы очень обидно.

– Прекрасная дева, – начал Виндринссей. – Мы пережили множество смертельных опасностей ради того, чтобы спасти твою красоту, вернуть тебя к твоим родным и… – голос его дрогнул, – и близким. Но… Э–э… По–моему, все это зря, да?

– Ничего не могу поделать, – заявила Элинор. – Осада была ужасно долгой, а царь Мавзолей был так добр, и, кроме того, Эфеб мне всегда не нравился…

– Но куда все подевались? Не считая тебя. Я имею в виду цортцев.

– А сам–то как думаешь? Все на стенах, бросаются камнями.

Виндринссей в отчаянии воздел руки.

– Слушай, ты что, не могла черкнуть нам хотя бы пару слов? Ну, как–нибудь известить, мол, всем спасибо, все свободны. Пригласила бы на крестины, мы бы поняли намек.

– Но… Мне показалось, вы так радовались возможности поразмяться… – пожала плечами Элинор.

Виндринссей повернулся и мрачным взглядом обвел покои.

– Прекрасно, – объявил он. – Замечательно. Что и требовалось доказать. Нет проблем. О, мне так хотелось оставить свой дом и провести добрых десять лет, сидя в болоте с кучкой дубоголовых идиотов. А и правда, ведь важных дел у меня не было, подумаешь, маленькое царство – им и управлять–то почти не надо. Ну ладно… Думаю, нам пора откланяться. Клянусь богами, даже не знаю, как сообщить эту новость ребятам, – горько заметил он. – Я испорчу им такую замечательную развлекаловку. Скорее всего, они закатят обалденный банкет, посмеются над всей этой историей и напьются как свиньи, это будет в их стиле. – Он посмотрел на Ринсвинда с Эриком. – Ну и что будет дальше? Можете уже сказать. Вы наверняка это знаете.

– Гм… – замялся Ринсвинд.

– Город сгорит, – сообщил Эрик. – И его знаменитые бесконечные башни падут. А я их так и не увидел, – капризно добавил он.

– И кто его подожжет? Наши? – осведомился Виндринссей.

– По–моему, ваши, – ответил Эрик.

– Они это могут, – вздохнул Виндринссей и снова повернулся к Элинор. – Слышала? Наши парни – то есть мои парни – вот–вот сожгут город. Очень героический акт. А они все как один герои. Возможно, тебе стоит пойти с нами. В общем, бери детей, собирай манатки и сваливаем. Почему бы тебе не устроить для всей семьи выходной, а?

Эрик притянул ухо Ринсвинда к своему рту и прошептал:

– Это что, шутка? Не может быть, чтобы она в самом деле была той самой прекрасной Элинор. Ты просто водишь меня за нос!

– С этими горячими женщинами всегда так, – отозвался Ринсвинд. – В тридцать пять |они уже ни на что не годятся.

– Это все из–за макарон, – заметил сержант.

– Но я читал, что она была самой прекрасной…

– Ну да, – кивнул сержант. – Ты больше книжкам верь…

– Это так называемая метафора, – быстро вмешался Ринсвинд. – Сам подумай, ну кто будет читать о войне, которая ведется из–за… из–за довольно приятной особы, умеренно привлекательной при хорошем освещении? А?

Эрик чуть не плакал.

– Но там говорилось, что ее лицо отправило в путь тысячу кораблей…

– Еще одна метафора, – сказал Ринсвинд.

– То есть враки, – объяснил добрый сержант.

– Классикам нельзя верить, – добавил Ринсвинд. – Голые факты их не интересуют. Классики – это торговцы легендами.

Виндринссей тем временем пытался убедить Элинор.

– Ну хорошо, хорошо, – наконец развел руками он. – Если тебе так уж приперло, оставайся здесь. Мне–то какое дело? Ребята, собирайтесь, уходим. Рядовой Ахейос, ты чем там занимаешься?

– Изображаю лошадь, сэр, – откликнулся солдат.

– Он господин Бяка, – пояснил малыш, на голове которого красовался шлем рядового Ахейоса.

– Ну что ж, когда закончишь изображать лошадь, отыщи нам масляную лампу. Я все колени отбил в этом тоннеле.

Над Цортом ревело пламя. Небо затянула багровые облака.

Ринсвинд и Эрик наблюдали за происходящим с расположенной возле пляжа скалы.

– И вовсе эти башни не бесконечные, – заметил Эрик через какое–то время. – Я прекрасно вижу, где они заканчиваются.

– Наверное, они имели в виду не тот конец, – предположил Ринсвинд и покраснел. Еще одна раскаленная докрасна башня рухнула в развалины города. – Но ты меня не слушай.

Они снова замолкли и уставились на пожар.

– Забавно получилось, – сказал Эрик, – И угораздило ж тебя споткнуться о Сундук, уронить лампу, а она как вспыхнет…

– Да, – коротко отозвался Ринсвинд.

– История всегда найдет способ свершиться по–своему.

– Да.

– Однако это было здорово – то, как твой сундук всех спас.

– Да.

– Малыши так обрадовались» когда им предложили прокатиться на нем.

– Да.

– В общем, все счастливы.

Во всяком случае, похоже, враждующие стороны действительно были счастливы. Правда, никто не потрудился узнать мнение штатских, но их взгляды на военные действия всегда были крайне радикальны. А среди военных, по крайней мере военных определенного ранга, в большом количестве наблюдались похлопывание по спинам, рассказывание анекдотов и оживленный обмен щитами. Все сходились на том, что война удалась на славу, сами подумайте: громадные флотилии кораблей, долгая осада, деревянные кони и в заключение грандиозный пожар. Чертовски удачная война. Звуки довольного пения разносились по темному, как вино, морю.

– Вы слышите? – фыркнул Виндринссей, выныривая из мрака, что окружал вытащенные на берег эфебские корабли. – Помяните мои слова, вот–вот все пятнадцать хоров затянут что–нибудь про центуриона, плывущего по реке. Сборище идиотов, у которых мозги в портупеях. – Он уселся на камень и с чувством изрек: – Козлы.

– Слушай, а как Элинор объяснит все происшедшее своему дружку? – спросил Эрик.

– Как–нибудь объяснит, – откликнулся Виндринссей. – Обычно женщинам это удается.

– Но она ведь вышла замуж. И у нее куча детей, – настаивал Эрик.

Виндринссей пожал плечами.

– Это был миг безумной страсти. – Он бросил на Ринсвинда проницательный взгляд. – Эй, демон, можно перекинуться с тобой словечком где–нибудь в спокойном месте?

Виндринссей встал и повел волшебника к кораблям, тяжело ступая по мокрому песку. Виндринссея явно что–то тяготило.

– Сегодня вечером, с отливом, я отплываю домой, – сообщил он. – Война кончилась, какой смысл продолжать болтаться здесь?

– Хорошая мысль.

– Ненавижу морские путешествия! – признался Виндринссей, пиная ногой ближайший корабль. – И всех этих идиотов, которые расхаживают вокруг и вопят: тяни то, опускай се, застопори это. А еще я страдаю от морской болезни.

– Понимаю. Примерно так же я отношусь к высоте, – сочувственно отозвался Ринсвинд.

Виндринссей снова пнул корабль, по–видимому пытаясь разрешить какую–то серьезную эмоциональную проблему.

– Дело вот в чем.., – с несчастным видом продолжил он. – Ты случайно не знаешь, удастся ли мне добраться домой, а?

– Что?

– Тут всего несколько сотен миль, совсем рядом, правда? – настаивал Виндринссей, излучая беспокойство, словно оживший маяк.

– Гм…

Ринсвинд посмотрел Виндринссею в лицо. «Десять лет… – подумал он. – И всякие жуткие приключения с крылатыми как их там морскими чудовищами. С другой стороны, много ли будет толку, если он все узнает? »

– Можешь не сомневаться, домой ты вернешься, – наконец кивнул он. – По сути, ты этим и прославился. О том, как ты добирался домой, потом сложили настоящие легенды.

– Пуф! – Виндринссей прислонился к корпусу корабля, снял с себя шлем и вытер лоб. – Честно признаюсь, ты снял с моей души тяжкий груз. Я боялся, что боги затаили на меня обиду.

Ринсвинд промолчал.

– Их злит, когда люди берут и выдумывают всякие штуковины типа деревянных коней и тоннелей, – пояснил Виндринссей. – Понимаешь, боги – ярые приверженцы традиций. Они предпочитают, чтобы люди просто рубили друг друга в капусту. А я лишь хотел показать людям, что желаемого результата можно добиться куда более простым способом. Я думал, может, они чуть умнее станут…

Где–то дальше вдоль побережья раздавались крепкие мужские голоса, громко распевающие:

– …По реке плывет центурион из крепости Гелиоделифилодельфибоскроментуево…

– Но это не помогло, – сказал Ринсвинд.

– Однако я хотя бы попытался, да?

– Да.

Виндринссей похлопал его по спине.

– Выше нос. Хуже уже не будет, правда?

Они зашли в воду, где среди темных волн стоял на якоре корабль Виндринссея. Полководец, провожаемый взглядом Ринсвинда, подплыл к деревянной лесенке и поднялся на борт. Через какое–то время корабль поднял весла – или опустил весла, или как там это называется, когда их просовывают в дырки в бортах, – и медленно вышел в гавань.

Над водой разнеслись голоса:

– Направь вот этот конец корабля, да, да, вот этот, который острый, вон в ту сторону, сержант.

– Слушаюсь, сэр!

– И не ори. Я тебе что, приказывал орать? И почему вы так любите драть глотки? Ладно, ты тут распоряжайся, а я пойду прилягу.

Ринсвинд побрел по берегу обратно.

– Беда в том, – рассуждал он, – что все мы испытываем надежды, говорим, что хуже не будет, ан нет «хуже» и «лучше», есть только «сейчас». И все идет, как идет. Но что толку говорить ему об этом? У него скоро и так будет забот полон рот.

Эрик, вдруг оказавшийся за спиной у Ринсвинда, шмыгнул носом и заметил:

– Это была самая грустная речь, что я когда–либо слышал.

А эфебская и цортская армии продолжали горланить вокруг своих праздничных костров.

– …Вышел Ахилл на крыльцо…

– Ну и ладно… – сказал Ринсвинд. – Пошли домой.

– Кстати, ты не обращал внимание на забавное сходство между вами? Вы с ним очень похожи, – промолвил Эрик, когда они зашагали дальше по песку.

– Что ты имеешь в виду?

– Переставь местами слоги в Виндринссее и получишь Ринсвинд. Кстати, в переводе с какого–то ныне мертвого языка это имя означает «Поднимающий Ветры».

Ринсвинд удивленно воззрился на юношу.

– Он что, мой предок?

– Кто знает, – откликнулся Эрик.

– Ого. Но имечко так себе, я бы предпочел, чтобы ты его больше не переводил. – Ринсвинд тщательно обдумал сообщенные Эриком факты. – Что ж, жаль, я не знал этого раньше. Иначе бы строго–настрого запретил этому Виндринссею вступать в брак. Не говоря уже о том, чтобы посещать Анк–Морпорк.

– Анк–Морпорк, наверное, еще и не построили…

Ринсвинд попробовал щелкнуть пальцами.

Все опять завертелось.

Астфгл откинулся на спинку кресла. Интересно, что за приключения ожидают этого Виидринссея?

Дело в том, что боги и демоны живут вне времени и для них все происходит одновременно. Разумеется, это должно бы означать, что они знают обо всем, что произойдет, поскольку оно в некотором роде… уже произошло. На самом же деле они этого не знают. Реальность очень велика, и в ней происходит много всякого интересного, так что пытаться ухватить все факты разом – это все равно что пользоваться очень большим видеомагнитофоном, у которого нет кнопки «стоп» или счетчика ленты. Проще подождать и посмотреть, что будет.

В один прекрасный день он, Астфгл, обязательно вернется к истории Виндринссея.

Тогда как здесь и сейчас (насколько это возможно – использовать данные слова в области, расположенной вне пространства и времени) дела шли не лучшим образом. Эрик оказался более симпатичным, чем это было приемлемо.

А еще он, похоже, изменил ход истории, хотя этого просто не могло быть, единственное, что можно сделать с ходом истории, – это его облегчить.

В общем, необходимо было предпринять какие–то кардинальные меры. Сотворить что–нибудь по–настоящему душераздирающее.

Правитель всея преисподней вдруг осознал, что дергает себя за усы.

Основная проблема со щелканьем пальцами заключается в том, что никогда не знаешь, к чему это приведет…

Вокруг Ринсвинда царила абсолютная чернота. Это было не просто отсутствие света. Это была темнота, которая наотрез отрицала саму возможность, что свет когда–либо существовал.

Его ноги безвольно болтались. Похоже, он плавал в воздухе. И не хватало чего–то еще. Он никак не мог понять, чего именно.

– Эй, Эрик, ты тут? – осмелился окликнуть он.

Звонкий голос, раздавшийся где–то поблизости от него, ответил:

– Да. А ты, демон, тут?

– Д–да–а.

– Где мы? Мы падаем?

– Вряд ли, – возразил Ринсвинд, у которого был опыт в подобных вещах. – У нас в ушах не свистит ветер. Когда падаешь, в твоих ушах обязательно свистит ветер. Кроме того, перед глазами у тебя проносится вся твоя жизнь, а я пока что ничего знакомого не увидел.

– Ринсвинд?

– Да?

– Знаешь, я вот говорю с тобой, открываю рот, а никаких звуков не доносится…

– Ерунда, как такое может…

Ринсвинд вдруг замолчал. Он говорил – и вместе с тем не говорил. Окружающий мир не слышал его. Но он же как–то общается с Эриком. Наверное, словам просто надоело использовать в качестве проводника эти ненадежные уши… Куда проще иметь дело напрямую с мозгом.

– Возможно, это какая–то магия или что–то в том же духе, – предположил он. – Здесь нет воздуха. Поэтому и звука нет. Малюсенькие частички воздуха вроде как стукаются друг о друга, наподобие игральных шариков. Так и рождается звук.

– Да ну? Обалдеть.

– В общем, нас окружает абсолютная пустота, – продолжал Ринсвинд. – Совершенное ничто. – Он немножко замялся, а потом сказал: – Для этого даже имеется какое–то специальное слово. Оно обозначает то, что ты получаешь, после того как ничего не осталось.

– Ага, знаю. Ты имеешь в виду счет в трактире, – догадался Эрик.

Какое–то время Ринсвинд обдумывал эту мысль. Вроде бы подходит.

– Согласен, – наконец кивнул он. – Счет. В нем–то мы и оказались. Мы в абсолютном счете. В полном, совершенном, глубоком счете.

Астфгл сходил с ума от ярости. В его распоряжении были заклинания, которые могли найти кого угодно где угодно и когда угодно, но этих людишек не было нигде и никогда. Только что он видел, как они идут по пляжу, и вдруг…

Оставались только два места, где он еще не искал.

К счастью, сначала он выбрал не то.

– Хоть бы звездочки были… – сказал Эрик.

– Во всем этом есть что–то очень странное, – заметил Ринсвинд. – В смысле, ты холод чувствуешь?

– Нет.

– Ну а тепло?

– Нет. На самом деле я почти ничего не чувствую.

– Нет ни тепла, ни холода, ни света, ни жары, ни воздуха, – подытожил Ринсвинд. – Только счет. И как давно мы здесь болтаемся?

– Не знаю. Такое впечатление, что целую вечность, но…

– Вот–вот. По–моему, времени тут тоже нет. В смысле, нормального времени. А не такого, которое отмечают люди по ходу дела.

– Ну и ну, не ожидал встретить здесь кого–либо еще, – послышался чей–то голос рядом с ухом Ринсвинда.

Этот голос отдавал театральностью, таким голосом очень хорошо… скажем, ныть, но, по крайней мере, в нем не было и следа угрозы. Ринсвинд развернулся.

Перед ним в позе «лотоса» сидел какой–то человечек с крысиным лицом. Он с подозрением рассматривал Ринсвинда. За ухом человечка торчал карандаш.

– Э–э. Привет, – поздоровался Ринсвинд. – Ты упомянул про «здесь». А где именно находится это самое «здесь»?

– Нигде. В том–то все и дело.

– Что, совсем нигде?

– Пока – да.

– Прекрасно, – вмешался Эрик. – А когда оно станет где–нибудь!

– Трудно сказать, – ответил человечек. – Глядя на вас двоих и принимая во внимание всякие разные штуки, скорость метаболизма и все такое прочее, я бы предположил, что это место станет «где–нибудь», ну, плюс–минус примерно через пятьсот секунд. – Человечек начал разворачивать лежащий у него на коленях пакет. – Бутербродика не хотите? Пока ждем?