Терри Пратчетт 4 страница

Ринсвинд, разумеется, не мог этого видеть.

– Сам виноват. Кто хотел стать повелителем мира? – продолжал он. – Ты, вообще, чего ожидал? Думал, тебе обрадуются? Знаешь, открою тебе одну тайну: домовладельцев никто не любит.

– Но они собираются убить меня!

– Взгляни на все с другой точки зрения. Так они тебе показывают, что, метафорически выражаясь, им осточертело ждать, когда ты покрасишь дом и исправишь канализацию.

Теперь уже все джунгли были охвачены сумятицей. Животные вылетали из кустов, словно спасаясь от лесного пожара. Несколько тяжелых глухих ударов возвестили о том, что деревья ломаются и падают наземь.

Через подлесок продрался обезумевший ягуар и громадными прыжками помчался по тракту. В нескольких футах позади него несся Сундук.

Сундук был покрыт лианами, листьями и перьями всевозможных редких лесных птиц, которые после случившегося стали встречаться еще реже. Ягуар мог бы спастись, отскочив вправо или влево, но простой животный ужас мешал ему мыслить логически. Он сделал большую ошибку: повернул голову, чтобы посмотреть, кто его преследует.

Ошибка была большой – и последней в ягуаровой жизни.

– Помнишь этот свой ящик? – спросил попугай.

– Да, а что? – откликнулся Ринсвинд.

– Он направляется сюда.

Жрецы вгляделись в бегущий далеко внизу предмет. У Сундука был очень прямолинейный способ обращаться с теми вещами, что стояли между ним и намеченной им целью, – он их попросту игнорировал.

И Кусалькоатль, презрев все свои инстинкты, в страшной тревоге и, что самое ужасное, в полном неведении относительно происходящего, – Кусалькоатль избрал именно этот момент для того, чтобы материализоваться на вершине пирамиды.

Кое–кто из жрецов заметил его. Ножи выпали у них из рук.

– Э–э… – пискнул демон. Остальные жрецы тоже повернулись.

– Прекрасно. А теперь я хочу, чтобы вы все меня выслушали, – крикнул Кусалькоатль, приставив крошечные ручонки к своему основному рту, чтобы лучше было слышно.

Он оказался в весьма щекотливом положении. Ему страшно нравилось быть богом тецуманцев, он был прямо–таки потрясен их целеустремленной преданностью и очень благодарен им за невероятно похожую на него статую внутри пирамиды. Поэтому ему было крайне неприятно раскрывать тот факт, что данная статуя отличается от своего оригинала одной немаловажной деталью.

На самом деле Кусалькоатль был шести дюймов ростом.

– Так вот, – начал Кусалькоатль, – это очень важно…

К несчастью, никто так и не узнал почему. В этот миг Сундук, ожесточенно суча ножками, взобрался на вершину пирамиды и плюхнулся на каменные плиты. Раздался короткий глухой вскрик.

«Этот старый мир весьма забавен, – сказал потом Понт да Щеботан. – Над ним нельзя не смеяться. Ведь если не смеяться, можно сойти с ума. То ты лежишь привязанный к каменной глыбе и ждешь, что тебя подвергнут изысканной пытке, то тебе вдруг предоставляют завтрак, сменную одежду, горячую ванну и бесплатный транспорт до границы царства. Именно так человек начинает верить в богов…“ Тецуманцы никогда и не сомневались в том, что боги существуют. Но в данный момент их главное божество представляло собой небольшое маслянистое пятнышко на вершине пирамиды…

Сундук стоял на главной площади города. Все представители жречества, собравшись вокруг, внимательно следили за ним – вдруг он выкинет что–нибудь потешное или, наоборот, имеющее религиозный смысл.

– И ты действительно оставишь его здесь? – спросил Эрик.

– Все не так просто, – ответил Ринсвинд. – Обычно он меня догоняет. Но давайте–ка побыстрее сматываться.

– А как же дань?

– Думаю, будет благоразумным отказаться от нее, – возразил Ринсвинд. – Давайте просто уйдем потихоньку, пока они в хорошем настроении. Рано или поздно новизна исчерпает себя.

– А я должен продолжить поиски Источника Жизни, – заявил да Щеботан.

– Ах да, – кивнул Ринсвинд.

– Я, знаете ли, посвятил этому всю свою жизнь, – гордо сообщил старик.

Ринсвинд оглядел его сверху донизу.

– Неужели?

– О да. Исключительно. Ищу с самого детства.

Лицо Ринсвинда выражало крайнюю озадаченность.

– В таком случае, – начал он тоном, каким обычно разговаривают с маленькими детьми, – не лучше ли… ну, знаешь, разумнее… завязать…

– Что? – спросил да Щеботан.

– О, неважно, – отозвался Ринсвинд. – Однако у меня есть для тебя кое–что, – добавил он. – Чтобы ты, ну, знаешь, не скучал, мы дарим тебе этого замечательного говорящего попугая. – Ринсвинд ловко сграбастал птицу, старательно избегая подставлять пальцы под мощный клюв. – Это ведь лесной житель. Было бы жестоко и дальше заставлять его жить городской жизнью…

– Я родился в клетке, ты, буйный какеготам! – крикнул попугай.

Ринсвинд придвинул нос к его клюву и прошипел:

– Либо это, либо на сковородку.

Попугай открыл было клюв, чтобы цапнуть его за нос, но, увидев выражение лица волшебника, резко передумал.

– Попка хочет печенья, – проговорил он и тихо буркнул: – Какеготамкакеготамкакеготам!

– Дорогая моя, чудная птичка! – восхитился да Щеботан. – Я буду присматривать за ней.

– Какеготамкакеготамкакеготам!

Они достигли джунглей. Несколькими минутами спустя Сундук стронулся с места и порысил следом за ними.

В Тецуманской империи был полдень.

Из главной пирамиды доносились звуки, которые позволяли предположить, что там разбирают на части какую–то очень большую статую.

Жрецы в задумчивости сидели на полу. Время от времени кто–нибудь из них вставал и произносил краткую речь.

Во всех этих речах затрагивались крайне важные вопросы. Например, о том, что экономика царства напрямую зависит от процветания индустрии, занимающейся производством обсидиановых ножей; о том, что покоренные соседние царства с течением времени привыкли полагаться на твердую руку правительства, а также, между прочим, на разрубание тел, разрезание животов и вынимание внутренностей, производимые той самой твердой рукой; и об ужасной судьбе, которая ожидает любой народ, не имеющий бога. Народ–безбожник способен дойти до чего угодно: он может возмутиться против добрых старых традиций скромной жизни и несамопожертвования, сделавших империю таковой, какова она есть сегодня; народ может начать спрашивать себя, зачем ему, народу, если у него нет бога, все эти жрецы. В общем, ожидать можно чего угодно.

Все вышеперечисленное было очень хорошо изложено Муцумой, верховным жрецом, когда он сказал:

– [7].

Через некоторое время было проведено голосование.

К вечеру ведущие каменщики империи начали работу над новой статуей.

В основе своей она была прямоугольной и имела кучу ног.

Правитель демонов побарабанил пальцами по столу. Не то чтобы его расстроила судьба Кусалькоатля, которому теперь придется провести несколько столетий в одном из низших кругов преисподней, пока он не нарастит себе новое материальное тело. Так ему и надо, этому мерзкому крысенышу. Случившееся на пирамиде – вернее, чуть не случившееся – также не особо волновало Астфгла. В конце концов, суть исполнения желаний как раз и заключается в том, чтобы клиент получал именно то, что просил, и именно то, что на самом деле ему было совсем не нужно.

Но события… они выходили из–под демонического контроля.

Да нет, смешно, В лучшем случае он всегда может материализоваться и лично навести порядок. Но Астфгл предпочитал, чтобы люди думали, будто бы все плохое в их жизни случается по воле рока и судьбы. Астфглу нравилось мутить воду. Это поднимало ему настроение.

Правитель демонов повернулся обратно к зеркалу и подкрутил ручку временного контроля.

Только что они были в душных, влажных джунглях Клатча, как вдруг…

– Я думал, мы собирались вернуться ко мне в комнату, – пожаловался Эрик.

– Я тоже так думал! – отозвался Ринсвинд. Чтобы перекрыть жуткий грохот, ему пришлось кричать.

– Щелкни еще раз пальцами, демон.

– Ни за что в жизни! Ты не представляешь, сколько на свете мест, где нам придется гораздо хуже!

– Но здесь жарко! И темно!

С этим Ринсвинд спорить не мог. А еще здесь было трясуче и шумно. Когда его глаза немножко привыкли к темноте, он различил мутные пятнышки света. Их тусклое сияние, а также сильный запах древесной стружки и клея позволяли предположить, что Ринсвинд с Эриком оказались внутри… какого–то корабля. Все вокруг носило явный отпечаток столярных работ. Если это действительно был корабль, то в данный момент он подвергался жутко ухабистому спуску со стапеля.

Толчок с силой бросил Ринсвинда на переборку.

– Должен сказать, – пожаловался Эрик, – что если именно здесь живет самая прекрасная женщина в мире, то я крайне невысокого мнения о выбранном ею туалете. Каких же размеров она должна быть, чтобы носить такое?

– Кто носить? Кого носить? – переспросил Ринсвинд. – И причем тут туалет?

– Все прекрасные дамы носят облегающие, соблазнительные туалеты, – самоуверенно заявил Эрик. – Я об этом читал.

– Скажи–ка, – попросил Ринсвинд, – ты никогда не испытывал необходимости принять холодную ванну и совершить быструю пробежку вокруг детской площадки?

– Никогда.

– А стоило бы попробовать.

Грохот внезапно прекратился.

Где–то вдали раздался стук, словно закрывались створки огромных ворот. Ринсвинду показалось, что он услышал затихающие в отдалении голоса и смешок. Это был не самый приятный смешок; он скорее походил на не предвещающее добра хмыканье. И Ринсвинд знал, кому именно оно не предвещает этого самого добра.

Он уже даже не спрашивал себя, как его угораздило здесь оказаться – где бы это «здесь“ ни было. Злые силы – наверное, в них все дело. По крайней мере, в данный конкретный момент ничего особо ужасного с ним не происходило. Но, возможно, это был только вопрос времени.

Ринсвинд пошарил вокруг себя, пока его пальцы на что–то не наткнулись. При внимательном рассмотрении под лучиком света, падающим из ближайшей дырки от сучка, оказалось, что он нашел веревочную лестницу. Дальнейшее ощупывание одной из стенок корпуса (или как оно там называется) позволило ему установить контакт с небольшим круглым люком.

Ринсвинд подполз обратно к Эрику.

– Тут есть дверь, – прошептал он.

– И куда она выходит?

– По–моему, она никуда не выходит, она остается на месте, – ответил Ринсвинд.

– Выясни, куда она ведет, демон!

– Это может оказаться неблагоразумным, – осторожно заметил Ринсвинд.

– Я тебе приказываю!

Ринсвинд с мрачным видом направился обратно к люку.

Люк со скрипом открылся.

Внизу – довольно далеко внизу – виднелась мокрая булыжная мостовая, по которой легкий ветерок гнал несколько обрывков утреннего тумана. Ринсвинд слегка вздохнул и развернул лестницу.

Две минуты спустя они уже стояли во мраке того, что показалось им огромной площадью. Сквозь туман проступали очертания зданий.

– Где мы? – спросил Эрик.

– Понятия не имею.

– Ты не знаешь!

– Не имею ни малейшего представления, – сознался Ринсвинд.

Эрик свирепо уставился на затянутые дымкой образчики архитектуры.

– И мы должны искать самую прекрасную женщину в мире на такой помойке? – буркнул он.

Вдруг Ринсвинду пришло в голову посмотреть, откуда они только что вылезли. Он поднял глаза.

Над ними – высоко над ними, – возвышаясь на четырех массивных ногах, что опирались на громадную платформу на колесиках, стояла гигантская деревянная лошадь. Вернее, это был круп гигантской деревянной лошади.

Ее строитель мог бы разместить люк в более – достойном месте, но по каким–то своим причинам, видимо юмористического свойства, решил этого не делать.

– Э–э… – начал Ринсвинд.

Кто–то кашлянул.

Ринсвинд опустил глаза.

Редеющий туман открыл его взору стоящих широким кругом вооруженных людей. Многие из них ухмылялись, и все они держали в руках сошедшие с конвейера, бездушные, но тем не менее острые копья.

– А–а, – изрек Ринсвинд и снова посмотрел на люк.

Взгляд его был достаточно красноречив.

– Единственное, чего я не понимаю, – заметил сержант стражи, – так это почему вас двое. Мы ожидали, ну, может, сотню.

Он откинулся на спинку стула. У него на коленях лежал огромный, украшенный пучком перьев шлем, а на лице играла довольная улыбка.

– Честное слово, ну вы, эфебцы, даете! – хмыкнул он. – Смех, да и только! Вы, должно быть, думаете, что мы только вчера родились! Всю ночь пилили да колотили, и вдруг за воротами появляется здоровенная деревянная лошадь. «Забавно, – думаю я, – громаднейшая деревянная лошадь с вентиляционными отверстиями“. Я, видите ли, умею подмечать всякие мелочи. Так что я мигом кличу ребят, мы выскакиваем из крепости с утреца пораньше, втаскиваем эту штуку в ворота, как от нас и ожидалось, а потом тихонько сидим вокруг, ну и, типа, ждем, что она нам выплюнет. Если можно так выразиться. А теперь, – он придвинул небритое лицо к самому лицу Ринсвинда, – у тебя есть выбор, понял? Верхняя скамья или нижняя – тебе решать. Мне достаточно сказать лишь слово. Брось диск мне, и я брошу диск тебе. & lt; Тогда игры с мячом на Плоском мире еще не изобрели. & gt;

– Какая–какая скамья? – переспросил Ринсвинд, отшатываясь от щедрой струи чесночного запаха.

– Боевые триремы, – жизнерадостно пояснил сержант. – Три скамьи, одна над другой. Триремы. Видишь ли, тебя приковывают к веслам на долгие годы, и тут все зависит от того, на верхней ты скамье, на свежем воздухе, или же на нижней, где, – он ухмыльнулся, – этого воздуха совсем нет. Все в ваших руках, ребята. Будете хорошо себя вести, и единственная ваша проблема – это чайки. Итак… Почему вас только двое?

Он снова откинулся на спинку стула.

– Извини, – вмешался Эрик, – по–моему, это Цорт, я угадал?

– Ты часом не пытаешься ли надо мной шутки шутить, а, парень? А то ведь существуют такие штуки, как кинкиремы, там пять скамей. Это тебе совсем не понравится.

– Нет, сир, – возразил Эрик. – С вашего позволения, сир, я всего лишь маленький мальчик, сбившийся с пути из–за дурной компании.

– О, спасибочки, – горько сказал Ринсвинд. – Ты совершенно случайно начертил кучу оккультных кругов и…

– Сержант! Сержант!

В караулку влетел какой–то солдат. Сержант поднял глаза.

– Там еще одна деревянная штуковина, сержант! Прямо за воротами!

Сержант торжествующе ухмыльнулся Ринсвинду.

– А, вот оно, значит, как? Вы были всего лишь передовым отрядом, посланным сюда, чтобы открыть ворота. Прекрасно. Мы сейчас пойдем разберемся с вашими друзьями и сразу же вернемся. – Он указал солдату на пленников. – Ты останешься здесь. Если они шевельнутся, сделай с ними что–нибудь ужасное.

Ринсвинд и Эрик остались со стражником наедине.

– Ты хоть понимаешь, что натворил? – спросил Эрик. – Ты всего–навсего перенес нас обратно по времени, в эпоху цортских войн! На тысячи лет назад! Мы проходили это в школе, деревянного коня и все остальное! Как прекрасную Элинор похитили у эфебцев – или, возможно, это эфебцы похитили ее, – в общем, потом началась осада, чтобы вернуть ее обратно, и так далее.., – Он на мгновение умолк. – Но… но это означает, что я встречусь с ней… – Он снова замолчал, а затем восхищенно выдохнул: – Ого!

Ринсвинд осмотрел помещение. Древним оно не выглядело, но, впрочем, и не должно было, потому что таковым еще не являлось. Любая точка во времени существует либо «сейчас“, – если вы в ней находитесь, – либо «тогда“. Ринсвинд попытался припомнить те немногие сведения из классической истории, которые он когда–то впитал, но это была какая–то мешанина из битв, одноглазых великанов и женщин, чьи лица отправляли в плаванье тысячи кораблей.

– Разве ты не понял? – прошипел Эрик. Его очки сияли. – Они, должно быть, занесли коня в ворота прежде, чем в нем спрятались солдаты! И мы, мы знаем, что произойдет! Мы могли бы сделать себе целое состояние!

– Каким образом?

– Ну… – Эрик замялся. – Можно поставить на результаты скачек и…

– Замечательная мысль, – кивнул Ринсвинд.

– Да, и…

– Итак, все, что нам нужно, это сбежать отсюда, а потом выяснить, проводятся ли здесь скачки, после чего серьезно напрячься и попробовать припомнить клички лошадей, которые выигрывали на скачках в Цорте несколько тысяч лет назад.

Они вернулись к своему прежнему занятию – мрачному разглядыванию пола. В этом кроется основная проблема всех путешествий во времени. Они происходят как–то спонтанно, в результате чего на место вы прибываете абсолютно неподготовленным. Ринсвинд решил, что практически единственное, на что он может надеяться, это найти Источник Жизни, о котором рассказывал да Щеботан, и умудриться остаться в живых в течение пары–тройки тысяч лет, чтобы потом убить собственного дедушку. Вот это было действительно заманчиво. Его предки сами на это напросились.

Однако забавно… Ринсвинд вспомнил знаменитого деревянного коня, которого использовали для того, чтобы обманом пробраться в укрепленный город. Разве внутри коняги были всего двое людей? В следующей мысли, которая пришла ему в голову, было что–то неизбежное.

– Извини, – обратился он к стражнику. – Та, э–э, та вторая деревянная штуковина за воротами… это, наверное, не лошадь?

– Ну, разумеется, вам ли об этом не знать, – хмыкнул тот. – Вы же шпиёны.

– Держу пари, она более прямоугольная и вроде как поменьше размерами, – продолжал Ринсвинд. Его лицо выражало невинную любознательность.

– Уж будь уверен. Вы, эфебцы, всегда страдали от недостатка воображения.

– Понятно.

Ринсвинд сложил руки на коленях.

– Только попробуй убежать, – предложил стражник. – Ну, давай. Попробуй – и увидишь, что будет.

– И, полагаю, твои сотоварищи тоже затащат ее в город, – гнул свое Ринсвинд.

– Вполне возможно, – согласился стражник.

Эрик захихикал.

До стражника начало доходить, что где–то вдалеке раздаются людские вопли. Кто–то попытался затрубить в рог, но через несколько тактов инструмент издал какой–то булькающий звук и умолк.

– Судя по всему, там идет неплохая драчка, – заметил Ринсвинд. – Люди завоевывают рыцарские шпоры, совершают геройские подвиги, обращают на себя внимание старших офицеров и все такое. А ты торчишь тут вместе с нами.

– Это мой пост, и я с места не тронусь, – заявил стражник.

– Абсолютно правильное отношение, – похвалил его Ринсвинд. – Неважно, что все остальные там, на улице, мужественно сражаются, дабы защитить родной город и любимых женщин от коварного врага. Ты оставайся здесь и охраняй нас. Самое то, что надо. Может, тебе даже поставят памятник на городской площади, если таковая еще останется. И напишут на нем: «Он выполнял свой долг“,

Солдат, похоже, крепко призадумался над его словами, и в это время со стороны главных ворот донесся ужасающий треск.

– Послушайте, – с отчаянием в голосе произнес стражник, – если я выскочу всего на минуточку…

– О нас не беспокойся, – подбодрил его Ринсвинд. – Ведь мы даже не вооружены.

– Точно, – согласился стражник. – Спасибо.

Он одарил Ринсвинда обеспокоенной улыбкой и бросился бежать в ту сторону, откуда доносился шум. Эрик посмотрел на волшебника с чем–то вроде восхищения.

– По правде говоря, это было потрясающе, – изрек он.

– Парень далеко пойдет, – отозвался Ринсвинд. – Он руководствуется здоровой военной логикой. Ну ладно. Бежим отсюда.

– Но куда?

Ринсвинд вздохнул. Он уже неоднократно пытался объяснить людям основы своей философии, но никто так его и не понял.

– Насчет того, куда бежать, можешь не беспокоиться, – сказал он. – Согласно моему опыту, это обычно устраивается само собой. Главное слово тут – «бежим“.

Капитан осторожно высунул голову из–за баррикады и рявкнул:

– Это всего лишь небольшой ящик, сержант. В него не вошла бы и пара человек.

– Прошу прощения, сэр, – возразил сержант. Его лицо было лицом человека, чей мир буквально за несколько коротких минут очень сильно изменился. – В этот ящик вошло по меньшей мере четверо, сэр. Капрал Непригод и его взвод, сэр. Я послал их попробовать открыть его, сэр.

– Ты пьян, сержант?

– Еще нет, сэр, – с чувством ответил сержант.

– Сержант, небольшие ящики не едят людей.

– А после этого он впал в ярость, сэр. Видите, что он сделал с воротами?

Капитан снова выглянул из–за обломков бревен.

– Ага. Он вдруг отрастил ноги и снес ворота, верно? – саркастически осведомился он.

На лице сержанта появилась улыбка облегчения. Наконец–то они друг друга поняли.

– В самую точку, сэр, – сказал он. – Ноги. Сотни чертовых ножек, сэр.

Капитан уставился на подчиненного свирепым взглядом. Сержант сделал непроницаемое лицо, которое передавалось по наследству от одного сержанта к другому с тех самых пор, как одна протоамфибия приказала другой, низшей по званию, собрать взвод тритонов и Захватить Этот Пляж. Капитану было восемнадцать лет, и он только что закончил военную академию, где с отличием выдержал экзамены по таким предметам, как классическая тактика, прощальные оды и военная грамматика. Сержанту было пятьдесят пять, и последние сорок лет он провел, нападая или подвергаясь нападению всяческих гарпий, людей, циклопов, фурий и прочих ужасных ходячих, ползучих или летучих тварей. Он чувствовал себя слегка обманутым.

– Что ж, я взгляну на это, сержант…

– …Разрешите предположить, сэр, это самый хороший план…

– …И после того, как я взгляну на это, сержант, кое у кого будут ба–алышие неприятности.

Сержант отдал ему честь.

– Так точно, сэр, – предсказал он.

Капитан фыркнул и, перебравшись через баррикаду, направился туда, где среди обломков ворот, неподвижный и молчаливый, стоял монстроподобный ящик. Сержант тем временем соскользнул с баррикады, спрятался за самым крепким бревном, какое только смог найти, и с величайшей решимостью надвинул шлем на уши.

Ринсвинд крался по улицам города. Эрик тащился за ним следом.

– Мы ищем Элинор? – поинтересовался юный демонолог.

– Нет, – твердо сказал Ринсвинд. – Что мы ищем, так это другой выход из города. В который мы и выйдем.

– Но это нечестно!

– Она старше тебя на тысячу лет! Зрелая женщина – это, конечно, очень привлекательно, тут не поспоришь, но, как правило, из таких связей ничего путного не выходит.

– Я требую, чтобы ты отвел меня к ней, – заныл Эрик. – Изыди!

Ринсвинд остановился так резко, что Эрик воткнулся в его спину.

– Послушай, – промолвил волшебник, – мы угодили в центр самой известной из всех самых глупых войн на свете, и в любую минуту тысячи воинов сойдутся в смертельной битве, а ты хочешь, чтобы я пошел, нашел эту хваленую дамочку и сказал ей: «Мой друг желает знать, не согласитесь ли вы с ним отужинать“? Так вот, я этого не сделаю.

Он приблизился к воротам в городской стене; они были поменьше, чем главные, совсем не охранялись стражниками, и в них была калитка. Ринсвинд отодвинул засов,

– Это не имеет к нам никакого отношения, – заявил он. – Мы даже еще не родились, не говоря уже о том, что есть такая штука, как призывной возраст. В общем, это не наше дело, и мы не сделаем ничего такого, что изменило бы ход истории, ясно?

Он распахнул дверь, и это сэкономило эфебской армии массу усилий. Они как раз собирались постучать.

Весь день бушевала битва. Она была подробно описана известными историками, которые подолгу распространялись о похищенных прекрасных женщинах, о собирающихся на море флотах, о строящихся деревянных животных, о героях, сражающихся друг с другом… Однако никто из них и словом не обмолвился о той роли, которую сыграли в цортско–эфебской войне Ринсвинд, Эрик и Сундук. Впрочем, сами эфебцы заметили, с каким энтузиазмом бросились к ним цортские солдаты, которые не столько стремились в битву, сколько пытались убежать от чего–то ужасного.

Также историки упустили из виду еще один интересный факт – насчет клатчских способов ведения войны, которые на данной стадии были довольно примитивными и распространялись только на солдат, в то время как остальная публика оставалась незадействованной. В принципе, все и так знали, что рано или поздно либо та, либо другая сторона победит, нескольким особо невезучим генералам отрубят головы, победителям будет выплачена контрибуция в виде большой суммы денег, все отправятся домой собирать урожай и этой проклятой бабе придется наконец решить, на чьей она стороне, дрянь такая.

В общем, уличная жизнь Цорта продолжалась более или менее нормальным образом. Горожане спокойно огибали встречающиеся время от времени группы сражающихся солдат или пытались продать им люля–кебаб. Кое–кто из наиболее предприимчивых местных жителей уже начал разбирать деревянного коня на сувениры.

Ринсвинд даже не пытался осмыслить причины подобного поведения. Он сидел в уличном кафе и спокойно наблюдал за жаркой схваткой, разыгрывающейся среди рыночных прилавков. Выкрики «Спелые оливки! “ перемежались стонами раненых и предупредительными воплями: «Пожалуйста, берегите головы, тут люди сражаются! “

Натолкнувшись на покупателей, солдаты извинялись. «Тяжелый случай…“ –подумал Ринсвинд. Однако еще тяжелее было уговорить хозяина кафе принять монету с головой правителя, чей прапрапрадедушка еще даже не родился. К счастью, Ринсвинду удалось убедить этого достойного человека в том, что будущее – это тоже страна, только другая.

– И лимонада для мальчишки, – добавил он.

– Мои родители позволяют мне пить пиво, – заявил Эрик. – Мне разрешается выпивать по стакану в день.

– Не сомневаюсь, – откликнулся Ринсвинд. Хозяин старательно протирал тряпкой стол, размазывая лужицы от пролитых напитков в тонкую пленку.

– Пришли на сражение посмотреть? – полюбопытствовал он.

– Если можно так выразиться, – осторожно ответил Ринсвинд.

– Я бы тут особо не расхаживал, – продолжал хозяин. – Говорят, эфебцев впустил какой–то штатский тип – не то чтобы я имею что–то против эфебцев, прекрасные, воистину прекрасные люди, – торопливо добавил он, видя, что мимо трусит кучка солдат. – И поговаривают, это был чужестранец. Штатские не должны участвовать в военных действиях, это нечестно. Тут народ его ищет, чтобы перекинуться с ним парочкой слов.

Завершив свою речь, хозяин резко рубанул ладонью.

Ринсвинд уставился на его руку, как загипнотизированный.

Эрик открыл рот. Эрик вскрикнул и схватился за щиколотку.

– А его описание имеется? – поинтересовался Ринсвинд.

– Да нет вроде.

– Что ж, желаю им удачи, – бодрым голосом заключил Ринсвинд.

– А что такое с парнишкой?

– Судорога.

– И вовсе не обязательно было пинать меня! – прошипел Эрик, когда хозяин удалился к себе за стойку.

– Ты совершенно прав. С моей стороны это был абсолютно добровольный жест.

На плечо Ринсвинда опустилась тяжелая рука. Он оглянулся, поднял глаза и увидел лицо эфебского центуриона.

– Это тот самый тип, сержант, – подсказал стоящий рядом солдат. – Держу пари на годовую пайку соли.

– Кто бы мог подумать… – отозвался сержант и нехорошо ухмыльнулся Ринсвинду. – Пошли–ка, приятель. Шеф хочет перемолвиться с тобой словечком.

Кто славит Александра, кто – Геракла, кто – Гектора. Подобных великих имен на свете много. По сути дела, люди склонны говорить приятные вещи о каждом лопоухом обладателе меча, по крайней мере когда находятся поблизости от данного героя, – так гораздо безопаснее. А вот еще забавный факт. Народ, как правило, больше уважает военачальников, выступающих со стратегией типа: «Я хочу, чтобы вы, ребята, все пятьдесят тысяч, навалились на противника и как следует насовали ему“, чем куда более осмотрительных полководцев, которые говорят вещи вроде: «Почему бы нам не построить огроменную деревянную лошадь, а потом проскользнуть в заднюю калитку, пока они все толпятся вокруг этой бандуры и ждут, когда мы оттуда вылезем“.

А все потому, что большинство военачальников первого типа – храбрецы, в то время как из трусов получаются гораздо лучшие стратеги.

Ринсвинда притащили к эфебским полководцам, которые разместили свой командный пункт на главной площади города, дабы наблюдать за штурмом центральной цитадели, которая, разумеется, возвышалась на, само собой, головокружительно высоком холме. Шатры военачальников намеренно разбили подальше от стен, поскольку неуемные защитники крепости бросались камнями.

Когда Ринсвинд прибыл, великие полководцы обсуждали стратегию битвы. Похоже, все сходились во мнении, что если послать на штурм горы по–настоящему большое количество людей, то достаточная их часть сможет избежать летящих вниз булдыганов и захватить крепость. По существу, это основа всего военного мышления.

При появлении Ринсвинда и Эрика несколько наиболее внушительно одетых вождей подняли глаза, одарили пришельцев взглядами, которые позволяли предположить, что им, героическим военачальникам, было бы куда интереснее смотреть на червяков, и снова отвернулись. Единственный человек, который, казалось, обрадовался их появлению…

…Был совсем не похож на военного. У него имелись доспехи, правда потускневшие, и шлем, плюмаж которого выглядел так, словно его долгое время использовали в качестве малярной кисти. Сам же воитель был изрядно костляв и обладал военной выправкой куницы. Однако в лице его присутствовало что–то знакомое. «Такое очень симпатичное лицо…“ – подумал Ринсвинд.

Впрочем, слово «обрадовался“ использовалось выше лишь для сравнительного описания. Этот человек был единственным, кто дал понять, что знает об их существовании.