|
|||
Terry David John Pratchett 23 страница– Я же ГОВОРИЛ, – прошипел он. – Я ГОВОРИЛ, что они ни в жизнь не согласятся. Я ЗНАЛ, что просить доску – это испытывать судьбу. Ну вот, теперь ты окончательно разозлил их!
«Дорогие мама и папа, – (писал Моркоу). – Вы бы ни за что не поверили, я в Страже всего несколько недель, а меня уже повысили до настоящего Констебля. Капитан Ваймс сказал, что патриций сам сказал, мол, меня надо назначить Констеблем, а еще он надеется, что у меня впереди долгая и успешная карьера в Страже и что он будет следить за моей судьбой с особым интересом. Кроме того, мне повысили жалованье на целых десять долларов, и всем нам выдали премии, по двадцать долларов каждому, которые капитан Ваймс заплатил из своего кошелька, так сказал сержант Колон. Деньги вложены в письмо. Хотя я немного оставил себе, потому что я ходил к Рит. Госпожа Лада сказала, что другие девушки тоже с Огромным Интересом следят за моей карьерой и что они приглашают меня прийти к ним в выходной день поужинать. Сержант Колон рассказывает мне, как ухаживать за девушками, это очень интересно и вовсе не так сложно, как кажется. Я арестовал дракона, но он улетел. Надеюсь, у господина Лосняги все в порядке. Я самый счастливый человек в мире. Ваш сын, Моркоу».
Ваймс постучал в дверь. Сразу бросалось в глаза, что предпринимаются отчаянные попытки несколько принарядить поместье Овнецов. Воинственно захватывающий все новые и новые территории кустарник был оттеснен на задворки безжалостными садовыми ножницами. Пожилой рабочий на верхушке лестницы гвоздями прибивал к стенам отвалившуюся лепнину, в то время как другой рабочий, вооружившись лопатой, довольно произвольным образом проводил границу между лужайкой и старыми цветочными клумбами. Ваймс засунул шлем под локоть, пригладил волосы и постучал. Он подумывал, не попросить ли сержанта Колона выступить в качестве сопровождающего, однако быстро отказался от этой идеи. Все эти хихиканья и подмигивания сведут его с ума. Да и в самом деле, чего бояться? Три раза он был в самых когтях смерти; четыре, если посчитать тот случай, когда он велел лорду Витинари закрыть рот. К его изумлению, дверь ему отворил дворецкий – настолько древний, что можно было подумать, будто воскресил его именно стук в дверь. – Да‑ ас‑ с? – прошамкал он. – Капитан Ваймс, Ночная Стража, – представился Ваймс. Человек смерил его с головы до ног внимательным взглядом. – Ах да, – наконец нарушил молчание он. – Ее светлость предупреждали. Полагаю, ее светлость сейчас с драконами, – он склонил голову набок. – Если вам угодно подождать здесь, я… – Я знаю, как туда пройти, – прервал его Ваймс и зашагал по заросшей травой тропинке. Загон представлял собой развалины. Под клеенчатым навесом располагались видавшие виды деревянные ящики разных размеров. При виде Ваймса болотные дракончики, лежащие на дне ящиков, приветственно заскрипели. Между ящиками деловито расхаживали две женщины. Скорее, две дамы. Для простых женщин у них был слишком неопрятный вид. Ни одна обыкновенная женщина даже мечтать не может выглядеть такой косматой и растрепанной; требуется абсолютная уверенность в себе, идущая от знания того, кто были твои пра‑ пра‑ пра‑ пра‑ прадеды, чтобы носить одежду вроде той, что была на этих дамах. Однако эта одежда, заметил Ваймс, была невероятно хорошей одеждой – во всяком случае, когда‑ то; одежда, купленная еще родителями, но настолько дорогая и такого высокого качества, что они ее так и не сносили, а передали по наследству, как в других семьях передают китайский фарфор, серебряную посуду и подагру. Тоже заводчицы, подумал Ваймс, разводят драконов. Сразу видно. Что‑ то есть в них такое, мгновенно узнаваемое. Манера носить шелковые шарфы, старые твидовые пальто и дедушкины сапоги для верховой езды. И, разумеется, запах. Маленькая жилистая женщина с лицом, похожим на старое кожаное седло, вдруг заметила вновь прибывшего. – Ах! – воскликнула она. – Вы, наверное, тот самый доблестный капитан. Быстро запихнув заблудшую белую прядь под платок, она протянула Ваймсу жилистую коричневую руку. – Бренда Родли. А это Рози Деван‑ Молей. Она управляет Санаторием для Больных Драконов «Солнечный Свет». Вторая женщина, судя по сложению, способная одной рукой остановить шестерку лошадей, а другой подковать их, дружески улыбнулась Ваймсу. – Сэмюель Ваймс, – слабо проговорил Ваймс. – Моего отца тоже звали Сэм, – загадочно произнесла Бренда. – Сэму всегда можно довериться, говаривал он. – Она шикнула на дракончика, загоняя того обратно в ящик. – Мы тут просто помогаем Сибилле. Старые подруги, знаете ли. Вся коллекция, само собой, разлетелась. Чертенята болтаются по всему городу. Хотя наверняка вернутся, как проголодаются. Какой он линии, а? – Прошу прощения? – не понял Ваймс. – Сибилла считает, что он был отклонением, но, по‑ моему, поколения через три‑ четыре можно будет воссоздать то же сочетание генов. У меня лучшие производители, – добавила она. – Однако из этого должно получиться нечто особенное. Совершенно новый тип драконов. Ваймс представил себе белые полосы в небе, оставляемые носящимися на сверхзвуковой скорости драконами. – Э‑ э, – пробормотал он. – Да. – Значит, надо продолжать. – Э‑ э, нет ли здесь поблизости госпожи Овнец? – решился задать вопрос Ваймс. – Я получил сообщение от нее, она пишет, что мне обязательно надо прийти. – Она где‑ то в доме, – госпожа Родли кивнула головой в сторону здания. – Сказала, у нее там какое‑ то важное дело. О, поосторожнее с этим, Роз! Ну что ты за жирная дура! – Более важное, чем ДРАКОНЫ? – усомнился Ваймс. – Да. Не могу понять, и что это на нее нашло. – Бренда Родли покопалась в кармане большого, не по размеру, жилета. – Рада была познакомиться с вами, капитан. Всегда приятно встретить нового любителя драконоводства. Заходите всякий раз, как будете проходить мимо, я буду более чем счастлива показать вам свои владения. – Вытащив неряшливую визитную карточку, она вложила ее Ваймсу в руку. – А сейчас нам пора идти, до нас дошли слухи, что некоторые из дракончиков пытаются вить гнезда на башне Университета. Этого нельзя допустить. До темноты их надо оттуда забрать. Подняв с земли уже приготовленные сети и веревки, Бренда Родли зашагала прочь по тропинке. Прищурившись, Ваймс принялся изучать карточку. Она гласила: «Бренда, госпожа Родли. Наследственное Именье, Замок Щеботанский, Щеботан». Это значит, озарило Ваймса, что женщина, похожая на живую ярмарочную палатку и удаляющаяся сейчас по тропинке, не кто иная, как вдовствующая герцогиня Щеботанская, которой принадлежит больше земель, чем можно увидеть с очень высокой горы в самый ясный день. Есть, похоже, какой‑ то особый вид нищеты, который могут себе позволить лишь очень, очень богатые люди… Вот как в этом мире приобретается власть, подумал он. Надо просто наплевать на мнение окружающих и никогда, никогда, никогда не сомневаться в правильности своих действий. Он поплелся обратно к дому. Дверь была отворена. Она вела в большой, но темный и слегка заплесневелый зал. Под потолком висели грозные головы убитых животных. Судя по всему, Овнецы извели больше видов, чем эпоха оледенения. Не зная, куда направиться дальше, Ваймс вошел в следующее помещение, отделанное красным деревом. Помещение это оказалось столовой и содержало в себе стол того самого типа, что люди, сидящие на разных концах такого стола, находятся вместе с тем в разных временных зонах. Сейчас на одном конце поблескивала колония серебряных подсвечников. Стол был накрыт на двоих. По сторонам от каждой тарелки батареями лежали ножи и вилки. В сиянии свечей поблескивал старинный хрусталь. Ужасное предчувствие накатило на Ваймса – одновременно с волной «Обольсьона», самых дорогих духов из тех, которые только можно достать в Анк‑ Морпорке. – Ах, капитан. Как мило с вашей стороны, что вы пришли… Ваймс, не чувствуя под собой ног, медленно обернулся. За его спиной стояла госпожа Овнец, величественная как никогда. Словно в полубреду, Ваймс смотрел на ярко‑ голубое платье, все усыпанное бриллиантами, которые вспыхивали и играли в сиянии свечей, на копну волос цвета каштан, на слегка встревоженное лицо (эта встревоженность наводила на мысль, что целый батальон художников‑ декораторов только что разобрали свои помосты и отправились домой). Доносящееся до его ушей легкое поскрипывание означало, что скромные элементы корсета подвергаются сейчас воздействию сил, которые, скорее, характерны для ядра какой‑ нибудь крупной звезды. – Я, э‑ э, – промямлил он. – Если вы, э‑ э. Если вы сказали, э‑ э. Я бы, э‑ э. Оделся бы во что‑ нибудь более подходящее, э‑ э. Чрезвычайно, э‑ э. Очень. Э‑ э. Она двинулась на него, как сверкающая осадная машина. Пребывая в каком‑ то полусне, он позволил усадить себя за стол. Должно быть, он ел, потому что из ниоткуда появлялся слуга с чем‑ то, нафаршированным чем‑ то еще, а позже возвращался и уносил тарелки. Время от времени реанимировался дворецкий и наполнял бокал за бокалом странными винами. Жар от свечей был такой, что, сидя рядом, можно было спечься. И все время госпожа Овнец говорила – звонким и в то же время каким‑ то ломким голосом – о размере дома, об обязанностях, которые накладывает обладание крупной собственностью, о том, что пришло время Более Серьезно Отнестись к своему Положению в Обществе. А закатное солнце тем временем заполняло комнату красными красками. Голова Ваймса кружилась. «Общество не знает, откуда грядет удар», – собравшись с силами, подумал он. Драконы не упоминались ни разу, хотя некоторое время спустя нечто, сидящее под столом, ткнулось носом в колено Ваймса и закапало слюной. Ваймс нашел для себя невозможным активно участвовать в разговоре. Его осадили со всех флангов, загнали в угол. Наконец, он предпринял одну вылазку, в надежде вырваться на пятачок, откуда можно будет найти путь к спасительному бегству. – Как вы думаете, куда они делись? – спросил он. – Куда что? – недоуменно переспросила госпожа Овнец, остановленная на полном скаку. – Я про драконов. Ну, в общем… Эррол и его жена… женщина, я хотел сказать. – О, я полагаю, они удалились в какое‑ нибудь безлюдное каменистое место, – ответила госпожа Овнец. – Любимая местность для драконов. – Но ведь он – она волшебное животное, – заметил Ваймс. – Что произойдет, когда магия вся развеется? Госпожа Овнец робко улыбнулась. – Большинство людей с этим как‑ то справляются. Протянув руку через стол, она дотронулась до руки Ваймса. – Твои люди считают, что тебе нужен пригляд, – еще более робко сказала она. – О. Действительно? – Ваймс отвел глаза в сторону. – Сержант Колон считает, что мы бы поладили. – О. В самом деле? – И он сказал еще кое‑ что, – продолжала она. – Как же он выразился? Ах да: «Шанс один на миллион, – процитировала госпожа Овнец, – но может сработать». И она одарила его улыбкой. А затем в груди Ваймса поднялась какая‑ то волна, и его словно молнией ударило осознание того, что она ведь довольно красива, красотой особой категории; эта была та самая категория, в которую попадали все женщины, встреченные им на протяжении всей жизни, которым хотя бы на мгновение пришла в голову мысль, что он стоит их улыбки. Она не красавица – но ведь и он не образец мужской красоты. Так что получается своего рода равновесие. Она не молода, но, в конце концов, долго ли длится эта молодость? Зато у нее есть стиль, деньги, здравый смысл, самоуверенность и все прочее, чего нет у него, она открыла ему свое сердце, и если ей позволить, она тебя затопит; эта женщина – целый город… В конце концов, лучший способ бороться с осаждающими войсками придумал Анк‑ Морпорк – надо просто‑ напросто отворить ворота, впустить завоевателей и сродниться с ними. Но с чего начать? Судя по всему, она чего‑ то ждет. Он пожал плечами, поднял бокал и попытался придумать подходящую фразу. Наконец, одна умная мысль нашла дорогу в его гулкое лихорадочное сознание. – За тебя, малышка, – произнес он. Гонги прозвонили полночь, каждый свою, утопив в этом звоне престарелый день.
…А неподалеку от Пупа, там, где Овцепикские горы переходят в грозные вершины центрального горного массива, где меж ледяных пиков скитаются странные волосатые существа, в затерянной среди гор долине засветились огни уединенного монастыря. Выйдя во дворик, двое монахов в белых одеждах поставили на сани последний ящик, набитый бутылочками с зеленоватым содержимым. Все было готово к началу невероятно трудного путешествия вниз, к далеким равнинам. На ящике красовалась аккуратно выведенная масляной краской надпись: «Господину С. Р. Б. Н. Достаблю, Анк‑ Морпорк». – Слушай, Лобсанг, – произнес один из монахов, – никак не могу взять в толк – и что он со всем этим делает?
Капрал Шноббс и сержант Колон стояли, прислонясь к забору, у «Залатанного Барабана», но, завидев Моркоу, мгновенно выпрямились. Тот вышел из таверны, неся в руках поднос. Тролль Детрит уважительно отступил в сторону. – Ну вот, ребята, – произнес Моркоу. – Три пинты. За счет заведения. – Черт побери, никогда бы не подумал, что ты сможешь это сделать, – Колон вцепился в ручку кружки. – Что ты ему сказал? – Я просто объяснил, что все добропорядочные граждане должны помогать страже в любое время суток, – простодушно объяснил Моркоу, – и поблагодарил за сознательность. – Ага, и все остальное, – ухмыльнулся Шноббс. – Клянусь, ничего больше я не говорил. – Тогда, наверное, у тебя был очень убедительный голос. – Эх. Давайте наслаждаться, ребята, пока наслаждается, – произнес Колон. Они пили глубокомысленно. Настал момент высшего мира, несколько минут, выхваченных из реалий настоящей жизни. Кусочек запретного плода, который всегда так сладок. Никто во всем городе не дрался, не пырял ближнего ножом, не нарушал общественного спокойствия, и только в эту минуту было возможно поверить, что такое удивительное состояние дел продлится вечно. А даже если и нет, все равно останутся воспоминания, они помогут тебе продержаться. О погоне и о том, как люди уступали тебе дорогу. О выражениях лиц этих пакостников, дворцовых стражников. О том, что, когда все воры, герои и боги подвели, ты БЫЛ ТАМ. И почти делал то, что почти правильно. Шноббс водрузил кружку на ближайший подоконник, топаньем вернул жизнь в застывшие ноги и подул на пальцы. Результатом кратких поисков в темных закоулках заушной области стал огрызок сигареты. – Вот времена‑ то, а? – довольным голосом спросил Колон, когда пламя спички озарило лица троих стражников. Шноббс и Моркоу закивали. Уже сейчас казалось, как будто вчера было тысячу лет назад. Но что бы ни случилось, ты никогда не забудешь такое, даже если все остальные забудут. – Что же, я так и не увижу этого короля? Не успел появиться и… – произнес Шноббс. – Все равно из него получился бы неправильный король, – ответил Моркоу. – Кстати о королях, кто‑ нибудь королевских чипсов хочет? – Правильных королей не бывает, – возразил Колон, но без особой злости. Десять долларов в месяц произведут существенные перемены в его жизни. С человеком, который ежемесячно кладет на стол на десять долларов больше, госпожа Колон ведет себя совсем иначе. Записки, оставляемые ею на кухонном столе, стали куда более дружелюбными. – Я не про то. Я просто хочу сказать, что нет ничего особенного в обладании древним мечом, – пожал плечами Моркоу. – Или родимым пятном. Возьми, к примеру, меня. У меня на руке есть родимое пятно. – У моего брата тоже, – сообщил Колон. – В форме лодки. – А мое больше похоже на корону, – признался Моркоу. – О, так ты тогда король, – ухмыльнулся Шноббс. – Вполне логично. – С чего это вдруг? А мой брат тогда кто? Адмирал? – справедливо возразил Колон. – И у меня есть этот меч, – продолжал Моркоу. Он извлек меч из ножен. Приняв его из рук Моркоу, Колон повертел клинок в полосе света, лившегося из дверей «Барабана». Лезвие тупое и короткое, все в зазубринах, точно пила. Сделан на совесть и когда‑ то, быть может, на нем были руны, но от частого использования меча они давным‑ давно истерлись до полной нечитабельности. – Отличный меч, – задумчиво произнес он. – Хороший баланс. – Но королю он вряд ли подойдет, – сказал Моркоу. – Королевские мечи большие и сверкающие, они украшены драгоценными камнями, а если ими взмахнуть, то в них отражается свет, вот так – «дзынь! », и звездочка. – Дзынь… – повторил Колон. – Да, наверное, они должны быть именно такими. – Я к чему клоню, нельзя раздавать троны направо и налево только потому, что у человека есть родимое пятно или меч какой, – продолжал Моркоу. – И капитан Ваймс со мной согласен. – Неплохая работа, а? – подмигнул Шноббс. – Королевствуешь себе, рабочий день короткий, не замаешься. – Гм‑ м? Колон на мгновение погрузился в раздумья. У настоящего короля должен быть сверкающий меч, это очевидно. Но вот только, вот только настоящий король, не просто настоящий, а действительно НАСТОЯЩИЙ, вроде тех, что были во время оно, – так вот, подобный король скорее предпочтет меч, хорошо рубящий головы, нежели меч сияющий… Впрочем, это так, размышления. – Я сказал, что королевствование неплохая работенка, по‑ моему, – повторил Шноббс. – Сокращенный рабочий день опять же. – Ага. Да. Только количество твоих дней тоже сокращено, – Колон задумчиво посмотрел на Моркоу. – А‑ а! Ну это, конечно, твоя правда. – Все равно, мой отец говорит, что быть королем – слишком тяжелая работа, – произнес Моркоу. – За всеми наблюдай, пробы руды бери и все такое прочее. – Он осушил кружку. – Неподходящее занятие для людей вроде нас. Нас, – он гордо посмотрел на своих собеседников, – стражников. С тобой все в порядке, сержант? – Гм‑ м? Что? А‑ а! Да. – Колон поежился. – Так о чем мы, бишь? Кто знает, так, как все обернулось, может, оно и к лучшему. – Он допил пиво. – Нам пора. Который сейчас час? – Около двенадцати, – сообщил Моркоу. – Это все? Моркоу поразмыслил. – И все спокойно? – просиял он. – Точно. Просто проверил тебя. – Знаешь, – Шноббс склонил голову набок, – когда это говоришь ты, то почти веришь, что так оно и есть.
А теперь переведем взгляд – посмотрим на мир с высоты… Это Плоский мир, мир в себе и зеркало всех прочих миров, – он рассекает пространство, покоясь на спинах четырех гигантских слонов, которые стоят на спине Великого А'Туина, Небесной Черепахи. С Края этого мира океан бесконечно изливает свои воды во вселенскую ночь. А из его Пупа возносится ввысь десятимильный пик Кори Челести, на чьей поблескивающей вершине боги играют в игры с судьбами людей… …Всегда полезно знать, каковы правила и кто игроки. Над дальним краем Плоского мира вставало солнце. Утренний свет поплыл над заплатами морей и континентов, но плыл он, никуда не торопясь, – присутствие магического поля делает свет медлительным и тяжелым. Но на другой стороне Плоского мира еще царила ночь, и кое‑ где в самых глубоких лощинах еще плескался ленивый свет прошлого заката – так вот, из этих теней вдруг вынырнули два пятнышка: одно большое, одно маленькое. Они скользнули над бурунами низвергающегося с Края океана и решительно устремились прочь, в совершенно неизмеримые, испещренные звездами глубины космоса. Возможно, волшебство будет длиться вечно. А может, и нет. Ведь, по‑ честному, ничто не вечно.
[1] Все это неправда. Истина заключается в том, что пространство способны искажать даже самые обычные книги, и это легко доказывается, достаточно заглянуть в один из по‑ настоящему старомодных букинистических магазинчиков. Эти магазины – порождение ночного кошмара М. Эшера – содержат в себе больше лестничных пролетов, чем этажей, а еще – ряды полок, которые заканчиваются дверцами, никак не созданными для впуска (а также выпуска) человеческого существа нормальных размеров. Можно даже вывести соответствующее данному случаю уравнение: Знание = сила = энергия = материя = масса. Хороший книжный магазин – это просто‑ напросто благовоспитанная Черная Дыра, которая умеет читать.
[2] В «Славаре Умапамрачающих Слов» фиггин определяется как «пирожок с корочкой, содержащий изюм». Этот словарь сослужил бы Верховному Старшему Наставнику бесценную службу, попадись он ему в руки, когда тот сочинял клятвы своего общества. Ведь в этом словаре упоминаются и велчет («тип жилета, который носят некоторые часовщики»), и гаскин («робкая серо‑ коричневая птица из семейства лысух»), и даже моулсы («игра в черепах, требующая от участников немалого мастерства и сноровки»).
[3] В языке гномов местоимение «он» используется для обоих полов. Все гномы имеют бороды и носят до двенадцати слоев одежды. Так что пол – понятие более или менее относительное.
[4] То есть 55 лет.
[5] Букв.: «десятник», «старший начальник шахты».
[6] Одним из выдающихся нововведений патриция было то, что он сделал Гильдию Воров ответственной за воровство со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде ежегодного бюджета, планирования и, самое главное, налаженной системы охраны труда. Таким образом, в ответ на обговоренный годовой уровень преступности ворам была предоставлена возможность самим вершить Справедливость (или в данном случае Несправедливость) над теми, кто посмел действовать без соответствующей лицензии. Как правило, воровскую Справедливость символизировала утыканная гвоздями дубинка.
[7] Букв.: «Добрый день! Добрый день! Что такое здесь (в этом месте) происходит (случается)? »
[8] «Слушай, солнышко (букв.: „Пристальный взор великого раскаленного глаза, чье огненное око проникает в устье пещеры“). Я не хочу никого шлепать, но если вы начнете играть со мной в б'тдуз (Популярная игра гномов, в ходе которой участники становятся в нескольких футах друг от друга и бросают камни друг другу на голову. ), я начну играть в б'тдуз с вами. О'кей? (Букв.: „Несущие опоры у всех вбились? “)»
[9] «Хорошего всем вечера» (букв.: «Поздравления всем присутствующим с завершением дня»).
[10] Вроде вышибалы, просто удар тролля настолько силен, что не только вышибет вас из трактира, но и отшибет вам все, что можно.
[11] На самом деле эта улица – самая длинная во всем городе. Ее название прекрасно отражает знаменитый анк‑ морпоркский юмор, славящийся на весь Диск своей тонкостью и тактичностью.
[12] И артистов‑ мимов. Необъяснимая антипатия, но факт остается фактом. Всякий человек в мешковатых штанах и с выбеленным лицом, попытавшийся продемонстрировать свое искусство в пределах Анк‑ Морпорка, очень скоро оказывался в глубокой яме со скорпионами; причем на одной из стен ямы масляной краской было написано: «Поучись говорить».
[13] Но, разумеется, обеими руками защищал жестокость необходимую.
[14] Разумеется, «курками» их зовут только до третьей кладки. После этого они – дамсы.
[15] Год назад после многочисленных жалоб Гильдия Пожарников объявлена патрицием вне закона. Если вы покупали у Гильдии Пожарников контракт, то гильдия обязывалась защищать ваш дом от пожара. К сожалению, вскоре на передний план выступили типичные черты анк‑ морпоркского менталитета, то есть у пожарников завелась привычка группами прогуливаться у домов потенциальных клиентов, опуская комментарии типа: «А пожароопасное местечко, однако» или «Загорится, небось, как фейерверк, стоит только спичку нечаянно уронить! »
[16] Что бы вы ни подумали, это всего‑ навсего вид герани.
[17] Порой бунтовщики бывают неплохо образованы. На одном из древних, считающихся классическими языков Плоского мира это означает «Что и требовалось доказать».
[18] Фраза «Чтобы поймать вора, нужен вор» представляет собой обновленный вариант (на котором особо настаивала Гильдия Воров) гораздо более старой, истинно анк‑ морпоркской поговорки, гласящей: «Дабы поймать вора, нужна замаскированная яма с кольями на дне, выкидными ножами, битым стеклом и ядовитыми скорпионами».
[19] Тридлины – короткий не обязательный, хотя и ежедневный, религиозный ритуал Балансирующих Дервишей‑ Отличанцев. – См. «Славарь Умапамрачающих Слов»
[20] Нечто вроде протертого горохового супа, только гораздо гуще, сомнительнее на вид и со всякими подозрительными пенками, о происхождении которых вам лучше не знать.
[21] Три Универсальных Правила Библиотекарей Времени и Пространства гласят: 1) Соблюдайте тишину; 2) Книги должны быть возвращены не позже указанного срока; и 3) Ни в коем случае не вмешивайтесь в природу причинности.
[22] К описываемому моменту целый ряд анк‑ морпоркских религий еще практиковали человеческие жертвоприношения – правда, вряд ли это можно назвать «практикованием», потому что анк‑ морпоркские жрецы не нуждались ни в какой практике, ибо достигли в этом деле воистину профессиональных высот. В общем‑ то, городской закон гласил, что приносить в жертву можно только осужденных преступников, но этот пункт благополучно обходился, поскольку в большинстве религий отказ стать добровольной жертвой рассматривался как преступление, наказуемое смертной казнью.
|
|||
|