Terry David John Pratchett 10 страница

– Они просто ткнули пальцем, не думая… – повторил Найджел.

И тут Ринсвинд взорвался.

– Заткнись, а? Что, по‑ твоему, я испытываю? Я ведь тоже волшебник!

– Ну да, тебе‑ то ничего не угрожает… – пробормотал Найджел.

Удар был не очень сильным, потому что даже в ярости мускулы Ринсвинда по‑ прежнему напоминали манную кашу, но кулак попал Найджелу в висок и свалил его наземь скорей удивлением, чем своей внутренней энергией.

– Да, вот именно, я волшебник! – прошипел Ринсвинд. – Волшебник, от которого в магии нет никакого толка! До сих пор я умудрялся выжить только потому, что был недостаточно важной персоной, чтобы умереть! А теперь, когда всех волшебников ненавидят и боятся, как ты думаешь, долго я протяну?

– Это же смешно!

Ринсвинд оторопел не меньше, чем если бы Найджел ударил его в ответ.

– Чего?

– Болван! Все, что тебе нужно сделать, – это перестать носить дурацкую мантию и избавиться от своей идиотской шляпы. Никто и не узнает, что ты волшебник!

Рот Ринсвинда несколько раз открылся и закрылся – волшебник стал похож на золотую рыбку, пытающуюся сообразить, как надо танцевать чечетку.

– Прекратить носить мантию? – переспросил он.

– Естественно. Эти потускневшие блестки выдают тебя с головой, – подтвердил Найджел, с трудом поднимаясь на ноги.

– Избавиться от шляпы?

– Ты должен признать, что расхаживать повсюду в шляпе, на которой написано «Валшэбник», – это довольно тонкий намек.

– Извини, – озабоченно ухмыльнулся Ринсвинд. – Я не совсем понимаю, куда ты клонишь…

– Просто избавься от них. Это же легко. Просто брось где‑ нибудь, и тогда ты сможешь быть, э‑ э, э‑ э, кем угодно. Только не волшебником.

Наступило молчание, прерываемое только звуками происходящей вдали схватки.

– Э‑ э, – потряс головой Ринсвинд. – Я потерял ход твоих мыслей.

– О боги, это же элементарно!

– Не уверен, что уловил, к чему ты ведешь… – бормотал Ринсвинд с лицом мертвенно‑ бледным от пота.

– Ты можешь просто перестать быть волшебником.

Ринсвинд беззвучно зашевелил губами, проговаривая каждое слово. Затем произнес фразу целиком.

– Что? – спросил он и тут же добавил: – О‑ о.

– Уразумел? Или растолковать еще раз?

Ринсвинд мрачно кивнул:

– Думаю, ты ничего не понял. Волшебник – это не то, что ты умеешь, это то, что ты есть. Если я перестану быть волшебником, то стану ничем.

Он снял с себя шляпу и принялся нервно теребить полуоторванную звезду на ее верхушке, чем вынудил еще несколько дешевых блесток расстаться с насиженным местом.

– На моей шляпе написано «Валшэбник», – продолжал он. – Очень важно… – Он внезапно замолчал и уставился на свои руки. – Шляпа… – рассеянно проговорил он, чувствуя, как какое‑ то важное воспоминание прижимается носом к окнам его сознания.

– Это хорошая шляпа, – откликнулся Найджел, которому показалось, что от него ждут какой‑ то реакции.

– Шляпа… – повторил Ринсвинд. – Шляпа! Мы должны забрать шляпу!

– У тебя уже есть одна, – подсказал Найджел.

– Не эту, другую шляпу. И Канину!

Он наобум сделал несколько шагов по туннелю, потом бочком вернулся обратно и спросил:

– Как ты думаешь, где они?

– Кто?

– Тут есть одна волшебная шляпа, которую я должен найти. И девушка.

– Зачем?

– Это довольно трудно объяснить. Наверное, стоит ориентироваться на вопли.

У Найджела был не такой уж большой подбородок, но Найджел все же умудрился выставить его вперед.

– Нужно спасти какую‑ то девушку? – угрюмо уточнил он.

– Кого‑ то точно нужно спасти, – поколебавшись, признал Ринсвинд. – Может быть, ее. А может, кого‑ нибудь поблизости от нее.

– Чего ж ты раньше не сказал? Это больше похоже на дело, это то, чего я ждал. Вот он, настоящий героизм. Пошли.

Вдали снова послышались грохот и чьи‑ то вопли.

– Куда? – спросил Ринсвинд.

– Куда угодно!

Обычно герои обладают способностью как безумные проноситься по рушащимся дворцам, в которых они оказались впервые в жизни, спасать всех подряд и выскакивать за мгновение до того, как все взлетит на воздух или провалится в бездну. На самом деле Найджел с Ринсвиндом довольно спокойненько прошлись по кухням, ряду тронных залов, конюшням (дважды) и по пути миновали несколько довольно миленьких – как показалось Ринсвинду – коридорчиков. Время от времени мимо них пробегали группы одетых в черное стражников, которые не удостаивали беглецов даже повторным взглядом.

– Это же смешно, – заметил Найджел. – Почему бы нам не спросить у кого‑ нибудь дорогу? Эй, что с тобой?

Ринсвинд прислонился к колонне, украшенной будоражащими скульптурами, и со свистом переводил дыхание.

– Можно схватить одного из стражников и пытками вырвать у него сведения, – предложил он.

Найджел посмотрел на него странным взглядом и, скомандовав: «Жди здесь», – отправился на поиски. В конце концов он на брел на какого‑ то слугу, трудолюбиво опустошающего кладовку.

– Извините, – обратился к нему Найджел, – как пройти в гарем?

– Через три двери сверни налево, – не оглядываясь ответил слуга.

– Прекрасно.

Найджел вернулся обратно и сообщил об этом Ринсвинду.

– Да, но ты его пытал?

– Нет.

– Не очень‑ то варварский поступок с твоей стороны.

– Я прихожу к этому постепенно, – возразил Найджел. – Например, я даже не сказал ему «спасибо».

Тридцать секунд спустя они отвели в сторону тяжелую занавеску из бус и вошли в сераль серифа Аль Хали.

В этом серале пели ярко окрашенные птички, сидящие в клетках из золотой филиграни. Били журчащие фонтаны. Цвели редкие орхидеи, среди которых, словно крошечные, сверкающие драгоценные камни, порхали колибри. Здесь же, сбившись в молчаливую кучку, сидели около двадцати девушек, одежд на которых не хватило бы и на полдюжины представительниц женского пола.

Ничего этого Ринсвинд не видел. Нельзя утверждать, что зрелище пары дюжин квадратных ярдов бедер разных оттенков – от розового до черного, как полночь, – не вызвали к жизни некие потоки, струящиеся в глубинных расселинах его возбуждения. Просто его сознание было затоплено мощной волной паники, охватившей Ринсвинда при виде четырех стражников, поворачивающихся к нему с ятаганами в руках и с глазами, горящими жаждой убийства.

Ринсвинд, не колеблясь ни секунды, отступил назад.

– Передаю их тебе, мой друг, – объявил он.

– Замечательно!

Найджел вытащил меч и дрожащими от усилий руками выставил клинок перед собой.

Несколько секунд царило абсолютное молчание – каждый ждал, что будет дальше. А потом Найджел издал боевой клич, который Ринсвинд не забудет до конца своей жизни.

– Э‑ э, – сказал варвар, – извините…

– Мне кажется, это свинство, – заявил невысокий волшебник.

Другие ничего не ответили. Это действительно было свинство, и среди них не было ни одного, кто не ощущал бы у себя в позвоночнике жаркого поскуливания вины. Но, как часто случается благодаря странной алхимии, присущей человеческой душе, вина придала им самонадеянности и безрассудства.

– Закрой пасть, – посоветовал временный вожак. Его звали Бенадо Сконнер, но в этот день в воздухе витало нечто такое, что позволяло предположить, что вам не стоит запоминать это имя. Воздух был темен, тяжел и полон призраков.

Незримый Университет не опустел – просто в нем не стало людей.

Но шестеро волшебников, которых послали сжечь библиотеку, не боятся призраков, потому что они настолько заряжены магией, что практически гудят на ходу. Одежды, что на них надеты, великолепнее всех одежд, которые когда‑ либо носил сам аркканцлер. Их остроконечные шляпы более остроконечны, чем любые шляпы в мире. И причина, по которой волшебники стоят так близко друг к другу, – чистая случайность.

– Здесь ужасно темно, – признался самый младший из волшебников.

– Сейчас полночь, – отрезал Сконнер, – и единственное, что здесь есть опасного, – это мы. Правда, ребята?

Волшебники пробормотали в ответ что‑ то неопределенное. Все они относились к Сконнеру с благоговейным трепетом, потому что он, по слухам, прошел курс упражнений по позитивному мышлению.

– И мы ведь не боимся каких‑ то старых книжонок, а, парни? – Он пристально посмотрел на самого маленького волшебника. – Вот ты не боишься?

– Я? О‑ о. Нет. Они же бумажные, так он сказал, – быстро отозвался тот.

– Ну вот.

– Имей в виду, их девяносто тысяч, – вставил другой волшебник.

– Мне всегда говорили, что их там тьма‑ тьмущая, – поделился еще один. – Я слышал, здесь задействованы измерения, и вроде как то, что мы видим – это только вершина… как его там? … ну, той штуковины, что в основном находится под водой…

– Гиппопотама?

– Аллигатора?

– Океана?

– Заткнитесь все! – рявкнул Сконнер и запнулся.

Тишина всосала в себя звук его голоса. Она заполняла воздух, точно перья.

Предводитель взял себя в руки и со словами: «Ну, ладно», – повернулся к грозным дверям библиотеки.

Подняв руки, он сделал несколько замысловатых пассов, во время которых его пальцы самым обескураживающим образом проходили друг сквозь друга, и разнес двери в щепки.

Тишина волнами ринулась обратно, поглощая звук падающих обломков.

Можно было не сомневаться, что двери разлетелись вдребезги. С косяка, подрагивая, свисали четыре одинокие петли, мусорной кучей валялись сломанные скамейки и полки. Даже Сконнер был немного удивлен.

– Ну вот, – сказал он. – Легче легкого. Со мной ничего не случилось. Видите?

Волшебники в ответ зашаркали загнутыми на носках туфлями. Темнота за дверным проемом была расцвечена неясным, режущим глаз сиянием чудотворного излучения, вызванного частицами вероятности, которые в мощном магическом поле достигали скорости, превосходящей скорость реальности.

– Ну, – жизнерадостно начал Сконнер, – кто хочет удостоиться чести зажечь огонь?

После десяти секунд гробовой тишины он заявил:

– В таком случае я сделаю это сам. Честно говоря, с тем же успехом я мог бы обратиться за помощью к стенам.

Он шагнул в дверь и направился к небольшому пятну звездного света, который проникал сквозь стеклянный купол, венчающий центр библиотеки (приблизительно центр, поскольку насчет точной географии этого места никогда не утихали споры; значительная концентрация магии искажает время и пространство, поэтому вполне возможно, что у библиотеки нет даже края, не говоря уже о центре).

Сконнер вытянул руки перед собой.

– Вот. Видите? Абсолютно ничего не произошло. А теперь заходите.

Остальные волшебники с величайшей неохотой повиновались и, переступая через развороченный порог, то и дело порывались пригнуться.

– Вот и славно, – с некоторым удовлетворением произнес Сконнер. – Итак, все принесли спички, как было велено? Магическое пламя тут не годится, оно не сожжет эти книги, так что я хочу, чтобы вы все…

– Там наверху что‑ то шевельнулось, – перебил его младший волшебник. Сконнер моргнул.

– Что?

– Что‑ то шевельнулось там, возле купола, – повторил волшебник и в виде объяснения добавил: – Я сам видел.

Сконнер, прищурившись, глянул вверх, всматриваясь в обманчивые тени, и решил слегка надавить на подчиненных.

– Чушь, – отрезал он, доставая из кармана горсть вонючих желтых спичек.

– Так, теперь соберите в кучу…

– Знаешь, я правда видел, – с надутым видом заявил маленький волшебник.

– Ладно, что ты видел?

– Ну, я не совсем…

– Не знаешь, да? – рявкнул Сконнер.

– Я что‑ то ви…

– Не знаешь! – повторил Сконнер. – Ты видишь тени и пытаешься подорвать мой авторитет! – Он помешкал, и его глаза на мгно вение остекленели. – Я спокоен, – проговорил он, – я полностью держу себя в руках. Я не позволю…

– Это было…

– Слушай, ты, недоумок, может, все‑ таки заткнешься?

Еще один волшебник, который глазел вверх, чтобы скрыть свое смущение, сдавленно кашлянул.

– Э‑ э, Сконнер…

– И к тебе это тоже относится! – Сконнер свирепо выпрямился во весь рост и помахал в воздухе спичками. – Как я уже говорил, – продолжил он, – я хочу, чтобы вы зажгли спички и… Наверное, мне придется показать вам, как нужно зажигать спички – специально для вот этого недоумка… Эгей, я здесь, здесь. О Создатель. Смотрите на меня. Берете спичку…

Он зажег спичку, в темноте распустился шар едкого белого огня, и сверху, словно обезьяна, спускающаяся с дерева, чтобы стать Человеком, спрыгнул библиотекарь.

Все волшебники знали библиотекаря, хотя для них он был таким же неопределенным, хотя и отчетливым впечатлением, какое оставляют у людей стены, полы и все остальные незначительные, но необходимые декорации на сцене жизни. Если о нем и вспоминали, то как о чем‑ то вроде вежливого подвижного вздоха, который сидел под своим столом и занимался починкой книг или бродил на четвереньках среди полок, отлавливая курильщиков. Волшебники, у которых хватало неблагоразумия подпольно закурить козью ножку, ни о чем и не подозревали, пока мягкая кожистая ладонь не протягивалась к их губам и не удаляла недозволенную самокрутку. Но библиотекарь никогда не поднимал шум, он просто принимал такой вид, будто был крайне обижен и опечален этой грустной историей, после чего съедал окурок.

Но то существо, которое в данный момент держало Сконнера за уши и прилагало усилия к тому, чтобы открутить ему голову, олицетворяло вопящий кошмар с оттянутыми губами, открывающими длинные желтые клыки.

Волшебники в ужасе повернулись, чтобы броситься бежать, но неожиданно для себя наткнулись на полки, которые необъяснимым образом перегородили проходы. Самый маленький волшебник взвизгнул, закатился под стол с атласами и остался там лежать, зажимая уши руками, чтобы заглушить ужасные звуки, производимые пытающимися удрать коллегами.

Наконец он вообще перестал слышать что‑ либо, кроме тишины, но то была особенная, тяжелая тишина, которая воцаряется тогда, когда кто‑ то тихонько крадется, разыскивая врага. Маленький волшебник от ужаса принялся жевать кончик своей шляпы. Тот, кто неслышно подкрадывался к нему, схватил его за ногу и мягко, но решительно вытащил из‑ под стола. Волшебник, не открывая глаз, пробормотал что‑ то нечленораздельное, но потом, когда жуткие клыки так и не сомкнулись на его горле, отважился бросить быстрый взгляд.

Библиотекарь держал его за шиворот и задумчиво покачивал им в футе от земли – как раз вне досягаемости маленького, пожилого жесткошерстного терьера, который срочно пытался припомнить, как кусать людей за икры.

– Э‑ э… – начал волшебник – и вылетел по пологой дуге за разбитую дверь, где его парение было прервано приземлением на пол.

Спустя какое‑ то время виднеющаяся рядом тень проговорила:

– Что ж, вот такие дела… Кто‑ нибудь видел этого тупицу Сконнера?

А тень, маячащая с другой стороны от волшебника, пожаловалась:

– По‑ моему, у меня сломана шея.

– Кто это?

– Этот тупица, – нехорошим голосом отозвалась тень.

– О‑ о. Прости, Сконнер.

Сконнер поднялся на ноги – все его тело было очерчено магической аурой – и, дрожа от ярости, воздел руки горе.

– Я научу этот проклятый атавизм уважать тех, кто стоит выше него на эволюционной лестнице! – рявкнул он. – Хватайте его, ребята!

И Сконнер вновь повалился на пол под тяжестью пяти остальных волшебников.

– Извини, но…

– …Знаешь, если ты воспользуешься…

– …Магией поблизости от библиотеки, учитывая, сколько магии там хранится…

– …И сделаешь что‑ то неправильно, то образуется критическая Масса, и тогда…

– БУМ! Прощай, мир!

Сконнер зарычал. Сидящие на нем волшебники решили, что вставать с него сейчас – не самый благоразумный поступок.

– Ладно, – через какое‑ то время пробурчал он. – Вы правы. Спасибо. Я был не прав, что вышел из себя. Мой разум затуманился. Нужно оставаться бесстрастным. Вы абсолютно правы. Спасибо. Слезьте с меня.

Они рискнули послушаться его. Сконнер встал.

– Ну все, – заявил он, – эта макака сожрала свой последний банан. Принесите…

– Э‑ э. Обезьяна, Сконнер, – не удержался младший волшебник. – Видишь ли, это обезьяна. Не макака…

Взгляд Сконнера заставил его съежиться.

– А кому какое дело? Обезьяна, макака – какая разница? – вопросил Сконнер. – В чем разница, господин Зоолог?

– Не знаю, Сконнер, – кротко отозвался волшебник. – Думаю, здесь дело в классах.

– Заткнись.

– Хорошо, Сконнер.

– Мерзкий ты человечишко. – Сконнер повернулся и голосом, ровным, как лезвие пилы, добавил: – Я полностью владею собой. Мой разум холоден, как лысый мамонт. Всем управляет мой рассудок. Кто из вас сидел у меня на голове? Нет, я не должен сердиться. Я не сержусь. Я мыслю позитивно. Я использую все свои способности – кто‑ нибудь хочет возразить?

– Нет, Сконнер, – ответили волшебники хором.

– Тогда тащите сюда дюжину баррелей масла и всю растопку, какую сможете найти! Эта обезьяна у меня поджарится!

Сверху, с крыши библиотеки – прибежища сов, летучих мышей и прочих существ, – донеслось позвякивание цепи и звон разбиваемого со всем возможным уважением стекла.

– Похоже, они ни чуточки не испугались, – заметил оскорбленный Найджел.

– Как бы это сформулировать? Когда кто‑ нибудь возьмется за составление списка Великих Боевых Кличей Мира, клич «Э‑ э, извините» точно туда не войдет, – объяснил Ринсвинд.

Он отошел в сторону и с жаром обратился к ухмыляющемуся стражнику:

– Я не с ним. Я просто встретил его тут, неподалеку. – Он слабо хихикнул. – В яме.

Стражники смотрели сквозь него.

– Э‑ э… – выразился он.

– Ладно, – решительно кивнул он. И придвинулся обратно к Найджелу.

– Ты точно умеешь обращаться с этим мечом?

Найджел, не сводя со стражников глаз, покопался в мешке и подал Ринсвинду книгу.

– Я прочитал всю третью главу, – похвастался он. – Там есть иллюстрации.

Ринсвинд перелистал помятые страницы. Книга была зачитана до такого состояния, что ее можно было тасовать, как карты. На том, что некогда было титульным листом, виднелась довольно плохонькая гравюра, изображающая мускулистого человека с руками, которые смахивали на набитые футбольными мячами мешки. Силач стоял по колено в томных женщинах и изрубленных в куски жертвах, а на его лице красовалось самодовольное выражение.

Выше шла надпись: «Всиво за 7 дней я сделаю тибя гироем‑ варваром! ». Под ней, чуть более мелким шрифтом, было указано имя автора: Коэн‑ Варвар. В подлинности авторства Ринсвинд изрядно сомневался. Он встречался с Коэном; тот действительно кое‑ как умел читать, но пером так и не овладел. Он до сих пор подписывался крестиком, в котором умудрялся совершить пару орфографических ошибок. С другой стороны, его неудержимо влекло к себе все, что было связано с деньгами. Ринсвинд снова посмотрел на иллюстрацию, после чего перевел взгляд на Найджела.

– Семь дней?

– Ну, я медленно читаю.

– Ага… – отозвался Ринсвинд.

– И я не стал читать шестую главу, потому что обещал маме ограничиться только грабежом и разбоем, пока не встречу подходящую девушку.

– И эта книга учит тебя, как стать героем?

– О да. Хорошая книжка. – Найджел бросил на него встревоженный взгляд. – Или что‑ то с ней не так? Она стоила кучу денег.

– Ну, э‑ э… Полагаю, тебе лучше заняться делом.

Найджел расправил свои, за неимением лучшего слова, плечи и снова взмахнул мечом.

– Вам четверым не мешало бы поберечься, – заявил он. – А не то… Подождите минутку. – Он взял у Ринсвинда книгу, пролистал ее и, найдя искомое, продолжил: – Да, а не то «леденящий ветер судьбы будет свистеть над вашими выбеленными солнцем скелетами. Легионы ада живьем утопят ваши души в кислоте». Вот. Как вам нравится такая… извините, минуточку… индея?

В ответ раздался металлический аккорд – это стражники, все как один, обнажили клинки.

Меч Найджела превратился в размытое пятно. Он описал в воздухе сложную восьмерку, мелькнул над его рукой, метнулся за спиной из одной ладони в другую, два раза облетел вокруг торса и взмыл вверх, подобно лососю.

Одна или две гаремные дамы, не удержавшись, разразились аплодисментами. Даже стражники вроде были потрясены.

– Это Тройной Оркский Удар с Дополнительным Выпадом, – гордо пояснил Найджел. – Я разбил кучу зеркал, пока его отрабатывал. Смотри, они остановились.

– Полагаю, они никогда не видели ничего подобного, – слабым голосом предположил Ринсвинд, оценивая расстояние, отделяющее его от двери.

– Думаю, да.

– Тем более подобной концовки. Когда меч застревает в потолке.

Найджел глянул вверх.

– Странно, – заметил он. – Дома с ним всегда происходило то же самое. Интересно, что я делаю не так?

– Откуда мне‑ то знать.

– О боги, мне очень жаль! – воскликнул Найджел, увидев, что стражники, которые, похоже, сообразили, что потеха окончена, окружают их, готовясь нанести последний удар.

– Не вини себя… – сказал Ринсвинд. Найджел потянулся к клинку и безуспешно попытался высвободить его.

– Спасибо.

– За тебя это сделаю я.

Ринсвинд обдумал следующий шаг. Даже не один, а несколько. Но дверь была слишком далеко, и, судя по доносящимся из‑ за нее звукам, дела там обстояли ненамного лучше.

Оставалось одно. Придется попробовать пустить в ход магию.

Он поднял руку, и двое стражников упали наземь. Поднял другую, и наземь упали двое оставшихся противников.

Как раз когда он задумался, каким образом у него это получилось, через распростертые тела, рассеянно потирая ребра ладоней, грациозно перешагнула Канина.

– Где тебя носило? – сказала она. – И как зовут твоего друга?

Выше уже говорилось, что Сундук крайне редко проявляет какие‑ либо эмоции – за исключением двух: слепой ярости и ненависти. Поэтому вам будет очень трудно оценить те чувства, с которыми он проснулся, лежа на крышке и болтая ногами в воздухе, в сухом русле реки в нескольких милях от Аль Хали.

Еще и нескольких минут не прошло с восхода солнца, а воздух уже был похож на дыхание раскаленной печи. После определенного числа раскачиваний Сундуку удалось направить большинство ножек в нужную сторону, и теперь он стоял, вытанцовывая в замедленном темпе замысловатую джигу, чтобы как можно меньше ног касалось обжигающего песка.

Он не заблудился. Он всегда точно знал свое местоположение. Он всегда был здесь.

Просто все остальное временно куда‑ то подевалось.

Проведя некоторое время в раздумьях, Сундук повернулся, сделал очень медленный шаг – и врезался в валун.

Сильно озадаченный этим, он попятился и сел. Им овладело такое чувство, будто его набили горячими перьями. Сейчас ему не помешали бы тенечек и порция приятного прохладительного напитка.

После нескольких неудачных попыток он поднялся на вершину ближайшего бархана, откуда открывался непревзойденный вид на сотни других барханов.

Глубоко в своем деревянном сердце Сундук ощутил тревогу. Им пренебрегли. Ему посоветовали отвалить. Его отвергли. А еще он выпил такое количество орака, что им можно было отравить небольшую страну.

Если есть в мире что‑ то, в чем дорожная принадлежность нуждается больше, чем во всем остальном, так это человек, которому можно принадлежать. Сундук, полный надежды, нетвердой походкой зашагал по обжигающему песку.

– Вряд ли у нас есть время знакомиться, – сказал Ринсвинд. В ту же самую секунду вдали с глухим грохотом, от которого содрогнулся пол, обрушилась часть дворца. – По‑ моему, нам пора…

До него дошло, что он разговаривает сам с собой.

Найджел выпустил из рук меч.

Канина шагнула вперед.

– О нет… – взмолился Ринсвинд, но было уже слишком поздно.

Мир внезапно разделился на две части – та, в которой существовали Найджел и Канина, и та, в которой было все остальное. Воздух между двумя молодыми людьми потрескивал. Возможно, в их половинке мира раздавались далекие звуки оркестра, щебетали птицы, по небу неслись крошечные розовые облака и происходили прочие вещи, которые обычно случаются в подобные мгновения. Так что у каких‑ то там дворцов, рушащихся в соседней вселенной, нет ни единого шанса.

– Послушайте, может быть, я все‑ таки успею представить вас друг другу, – в отчаянии вмешался Ринсвинд. – Найджел…

– Разрушитель, – мечтательно подсказал Найджел.

– Хорошо, Найджел‑ Разрушитель, – уступил Ринсвинд. – Сын Голозада…

– Могущественного, – перебил его Найджел.

Какое‑ то время Ринсвинд стоял с открытым ртом, после чего пожал плечами. – Ладно, кем бы он там ни был, – согласился он. – Ну, а это Канина. Довольно забавное совпадение, тебе будет интересно узнать, что ее отцом был… м‑ м‑ мф…

Канина, не отводя взгляда от Найджела, протянула руку и обхватила лицо Ринсвинда пальцами – мягко, но так, что ее рука, сжавшись посильнее, могла бы превратить его голову в шар для игры в кегли.

– Хотя я мог и ошибаться, – продолжил он, когда Канина отпустила его. – Кто знает? Кого волнует? Какое это имеет значение?

Они даже не видели его.

– Пойду‑ ка посмотрю, может, шляпу удастся найти? – предложил Ринсвинд.

– Хорошая мысль, – пробормотала Канина.

– Меня, конечно, убьют, но я ничуточки не возражаю, – добавил Ринсвинд.

– Замечательно, – отозвался Найджел.

– Думаю, никто даже не заметит, что я ушел, – не унимался Ринсвинд.

– Чудно, чудно, – откликнулась Канина.

– Скорее всего, меня разрубят на мелкие кусочки, – заметил Ринсвинд, продвигаясь к двери со скоростью умирающей улитки.

Канина моргнула.

– Какая шляпа? – переспросила она и тут же вспомнила: – Ах, та…

– Я уж даже не надеюсь, что вы двое сможете помочь мне, – предположил Ринсвинд.

В отдельном мирке Найджела и Канины птицы устроились на ночлег, крошечные розовые облачка умчались прочь, а оркестр уложил инструменты в чехлы и потихоньку смылся веселиться в ночном клубе. Какая‑ то часть реальности вернулась на место.

Канина с трудом отвела восхищенный взгляд от восторженного лица Найджела и перевела его на лицо Ринсвинда. Средняя температура взгляда сразу понизилась.

– Послушай, ты ведь не скажешь ему, кто я на самом деле? – взмолилась она. – Только парням приходят в голову интересные мысли, как… В общем, если ты это сделаешь, я лично переломаю тебе все…

– Я буду слишком занят, – перебил ее Ринсвинд. – Вы же не собираетесь помогать мне искать шляпу. Хотя я не представляю, что ты в нем нашла?

– Он хороший. Я редко встречаю хороших людей.

– Да, что ж…

– Он смотрит на нас!

– Ну и что? Надеюсь, ты его не боишься?

– А вдруг он со мной заговорит?! – Ринсвинд оторопел.

Уже не в первый раз он заметил, что в мире существуют целые области человеческих переживаний, прошедшие мимо него – если только области могут проходить мимо людей. Возможно, это он прошел мимо них. Ринсвинд пожал плечами и спросил:

– Почему ты так легко согласилась идти в гарем?

– Мне всегда хотелось знать, что там происходит.

Наступило молчание.

– Ну и? – не вытерпел Ринсвинд.

– Ну, мы все сидели тут, а потом, через какое‑ то время, пришел сериф, потом он подозвал меня к себе и сказал, что раз я новенькая, то теперь моя очередь, а потом… ты ни за что не догадаешься, чего он хотел от меня. Девочки говорят, это единственное, что его интересует.

– Э‑ э…

– С тобой все в порядке?

– Прекрасно, прекрасно, – пробормотал Ринсвинд.

– У тебя все лицо блестит.

– Нет, у меня все прекрасно, прекрасно.

– Он попросил меня рассказать ему сказку.

– О чем? – подозрительно осведомился Ринсвинд.

– Девушки сказали, что он любит сказки, в которых действуют кролики.

– Ага. Кролики.

– Такие маленькие, белые и пушистые. Но я знаю только те сказки, которые рассказывал мне отец, когда я была совсем маленькой, и не думаю, чтобы они были очень уместны.

– Мало кроликов?

– Много отрубленных рук и ног. – Канина вздохнула. – Вот почему ты не должен рассказывать о моем прошлом ему, понимаешь? Я просто не создана для нормальной жизни.

– Сказки в гареме – это, черт возьми, вовсе не нормально, – возмутился Ринсвинд. – Это никогда не привьется.

– Он снова на нас смотрит! – схватила Ринсвиндову руку Канина.

Он стряхнул ее ладонь, помянул Создателя и торопливо подошел к Найджелу, который схватил его за другую руку и спросил:

– Надеюсь, ты не выдал меня? Я не переживу, если ты сказал ей, что я только учусь быть…

– Нет‑ нет. Она лишь хочет, чтобы ты нам помог. Это нечто вроде поиска идеала.

Глаза Найджела заблестели:

– Ты имеешь в виду индеи?

– Чего‑ чего?

– Так написано в книге. Там говорится: «для того, чтобы стать настоящим героем, нужно иметь индею».

Ринсвинд наморщил лоб:

– Это что, какая‑ то птица?

– Думаю, это скорее что‑ то вроде обязательства, – возразил Найджел, но без особого убеждения.

– По мне, так это больше похоже на птицу, – заявил Ринсвинд. – Точно, я как‑ то читал о ней в собрании басен о животных. Крупная. Не умеет летать. Большие лапы, вот.