«Дорогой Люк. 5 страница

— Как прошел ваш разговор с Тимом? – заставив себя оторваться от нее, хрипло спрашиваю я.

Необходимо проветрить голову, потому что держать себя в руках рядом с Клем оказалось сложнее, чем я думал.

Клем разочарованно выдыхает.

— Ты правда хочешь говорить об этом сейчас?

Нет, определенно сейчас я хочу точно не этого. Но только так я могу защитить ее от себя самого.

Поэтому я киваю.

— Ну, разговор не то чтобы удался, – Клем закусывает губу, и я вижу боль в ее глазах. В этот момент я ненавижу себя. Если бы не я, она бы сейчас не мучилась. – Но я рада, что он выслушал меня.

— И что ты сказала ему? – интересуюсь я, хотя не уверен, что имею право спрашивать.

— Сказала, что всегда буду любить его, но как друга. Что сожалею за боль, что причиняю ему. И что не хочу терять такого друга, – она слегка дергает плечом. – Это слабое утешение, но он пообещал, что я не потеряю его.

Она немного молчит, но потом продолжает:

— Если бы я правда была хорошим другом, а не такой эгоисткой, то отпустила бы его.

— Эй, тебе не в чем обвинять себя, – я приподнимаю ее голову, с убеждением заглядывая в глаза. – Ты была честна с ним. Мне правда жаль, что Тим страдает, но ты поступила, как должна была.

Клем кивает, но ее лицо все еще излучает сомнение.

Внезапно я вспоминаю, что уже несколько дней не дает мне покоя.

— Что с тобой? О каком обмороке говорил Бен?

Лицо Клем досадливо морщится. Похоже, я задел нежелательную тему. Но я должен знать.

— Это ерунда, правда, ничего серьезного, – она улыбается, но выходит неубедительно. – Просто диабет. Вот и все. Это не смертельно.

Реакция Клем удивляет меня. Она старается звучать легкомысленно, как если бы мы говорили о простом насморке.

Но диабет – это не ерунда.

— Давно это у тебя? – я стараюсь говорить спокойно, но ком, вставший в горле, мешает этому.

— Пять лет, – Клем избегает моего взгляда. Она вдруг сникает и будто замыкается в себе. – Вот поэтому я и не люблю говорить об этом, – она горько усмехается.

Я в недоумении.

— Почему?

— Это, – Клем указывает рукой на мое лицо. – Ты жалеешь меня. А мне не нужна жалость, понял? – она поджимает губы. – Не надо так смотреть на меня. Это не рак, это просто чертов диабет! Миллионы людей живут с этим диагнозом.

Она так разволновалась, что ее грудь тяжело и быстро опускается и опадает.

— Посмотри на меня! – я беру ее за затылок, заставляя посмотреть на себя. – Я тебя не жалею, ясно? Не жалею.

Я четко проговариваю каждое слово, чтобы она поверила мне. Я знаю, какой взгляд она увидела в моих глазах.

Жалость и сочувствие.

Я сам ловил такие взгляды на себе тысячи раз. И я ненавижу это.

— Прости, – она упирается лбом в мое плечо, и я успокаивающе глажу ее по спине. – Просто мне так надоело, что дома все носятся со мной как с инвалидом. Особенно Бен. Это утомляет. Брат никак не хочет понять, что я выросла и могу сама за себя отвечать.

Я молчу, давая ей выговориться. Но в чем-то я Бена понимаю. Клем – его младшая сестра, и он хочет ее защитить.

К примеру, от таких людей, как я.

— В тот день мы с Тайрой так увлеклись предсвадебными делами, и я просто забыла принять таблетки. К тому же, пропустила обед, поэтому и упала в обморок. Это было глупо, ведь я пять лет живу в таком режиме, но в итоге все обошлось, – Клем слабо улыбается. – Но мне это еще не скоро забудут.

— Так ты не инсулинозависимая?

Я не слишком осведомлен в тонкостях этой болезни, но в нашей семье со стороны матери была одна тетка, которая каждый день делала инъекции инсулина.

Клем мотает головой.

— Нет. Мне хватает таблеток и диеты.

Мне жаль, действительно жаль, что у Клем такой диагноз. Но я не хочу, чтобы она видела это, чтобы не задеть ее гордость.

— Мне пора ехать, иначе я опоздаю, – Клем смотрит на мои часы и морщит нос. – Я пообещала своей подруге посидеть пару часов с ее сыном.

Я разочарован, что она должна уйти. Не хочу сейчас ее отпускать. Но, возможно, так будет лучше. Нам необходимо время, чтобы обдумать то, что произошло.

— Я заеду к тебе сегодня вечером.

Она чуть прикусывает мой подбородок, и я улыбаюсь.

— И, пожалуйста, пока меня не будет, не думай слишком много, — будто прочитав мои мысли, усмехается Клем.

Я обещаю ей, что не буду.

Простившись с Клем, я решаю вернуться домой, но прежде заезжаю на заправку. Мне нужно пополнить бак, а заодно прикупить кое-каких продуктов.

В мини-маркете при заправке Тексако я делаю покупки. Мой холодильник совершенно пуст: в последние дни мне было не до его содержимого. Но теперь с этим покончено.

Теперь, когда обрел нечто важное, то, что заставляет мое сердце сжиматься в предвкушении чего-то хорошего, даже с учетом того, что мои колебания насчет отношений с Клем никуда не делись.

Но я не буду думать об этом сейчас, как и обещал ей.

Я улыбаюсь, вспоминая, как прижималась ко мне Клем, отвечая на поцелуи.

Рука тянется к щетинистому лицу. Наверняка я всю ее исколол, а мне не хотелось бы, чтобы она испытывала хоть малейший дискомфорт по моей вине.

Я бросаю в корзину флакон пены для бритья, собираясь побриться сразу, как только приеду домой. Подхожу к кассе, где пожилая миссис Робинсон с приветливой улыбкой желает мне доброго дня. Я отвечаю тем же, вежливо интересуясь делами ее сына Стюарта, с которым мы учились в школе.

Обменявшись несколькими фразами с женщиной, пока она пробивает мой товар, я достаю бумажник, собираясь достать кредитку. Но забываю об этом тут же, как вижу фото.

Изображение улыбающейся Дженнифер я всегда ношу с собой. На фотографии она счастлива, и глаза лучатся светом и любовью. Но сейчас мне кажется, что я вижу в них укор.

***

Начинает смеркаться, когда машина Клем съезжает на мою подъездную дорогу.

Мы расстались какие-то четыре часа назад, но мне уже ее не хватает. И это сбивает с толку.

Моя реакция на нее. То, что я чувствую. Почему? Как это произошло? Как за такой короткий отрезок времени Клем Стивенс удалось занять место в моем сердце?

Это пугает. Да, я взрослый мужик с небезопасной профессией, но когда речь идет о Клем, я растерян и напуган.

Я совершенно точно не собирался заводить новые романтические отношения в ближайшее время. Но вот он я – не могу дождаться девушку, из-за которой теряю голову.

Немыслимо!

Улыбаясь, Клем идет ко мне, и я поднимаюсь с крыльца ей навстречу. На ней простое красное платье в белый горошек на бретельках и юбкой до колен. Волосы свободно лежат на плечах. Очень милая и юная.

И я в очередной раз думаю, что не имею права посягать на нее.

Она подходит достаточно близко, чтобы за ее улыбкой я разглядел неуверенность и настороженность. Думаю, не ошибусь, предположив, что она решила, будто я уже успел передумать.

— Ну, привет.

Клем берет меня за руки и переплетает наши пальцы. Я успел заметить, что ей это нравится.

— Привет.

Я делаю шаг к ней — когда мы так близко, заметно, что я выше ее на целую голову.

Снова чувствую запах лимонов и мяты – запах Клем. Мне нравится. Нет этой сладкой удушливости, которой так любят пользоваться некоторые женщины.

— Все нормально? – ее голос хоть и звучит оживленно, выдает скрытую тревогу. – За эти несколько часов ничего не случилось?

Я поджимаю губы, словно пытаюсь что-то вспомнить, специально тяну время, желая ее подразнить.

Наконец я качаю головой.

— Да нет, ничего такого. А что-то должно было случиться? – я с невинным видом смотрю на Клем.

— Засранец! – она фыркает и несильно бьет кулаком по моей груди.

— Ну, извини, — усмехаюсь я, — не удержался.

Я снова сцепляю наши пальцы, потому что не хочу отпускать ее. Мне нравится наш контакт. Кажется, что ее прикосновения согревают меня изнутри.

— Значит, ты выполнил свое обещание и не увлекался раздумьями, да? – веселится Клем.

Я пожимаю плечами.

— Я все еще сомневаюсь. Но было бы глупо не посмотреть, что из этого может получиться, – пока говорю, я внимательно смотрю на нее, пытаясь отыскать ее собственные следы неуверенности. Возможно, Клем уже жалеет о том, что случилось сегодня?

Но ничего нет. Ее взгляд открыт и чист.

— Я рада, что ты так думаешь, — с явным облегчением выдыхает она.

— Но, Клем, ты же понимаешь, что никто не должен знать? – говоря это, я чувствую себя отвратительно. Клем менее чем кто-либо заслуживает быть героиней тайной интрижки. – Во всяком случае, пока мы сами во всем не разберемся.

Я представляю, как мне придется объясняться с Беном. Не удивлюсь, если он захочет меня убить.

Я бы на его месте захотел.

— Ты не хочешь, чтобы о нас кто-то знал? – переспрашивает Клем, и ее голос звучит уязвлённо.

Мое сердце сжимается.

— Не вообще. Но сейчас – да. То есть, ну что мы скажем твоим близким? Что пробуем создать отношения? И Тим. Ты готова, чтобы Тим узнал?

Как только я упоминаю Тима, лицо Клем болезненно искажается.

Мой очередной промах.

Молодец, Люк!

— Наверное, ты прав, — нехотя соглашается Клем. – Хотя то, что происходит между нами, касается только нас. Мне все равно, как к этому отнесутся мои родные. Это моя жизнь.

— Боюсь, твой брат другого мнения, — хмыкаю я.

Клем закатывает глаза.

— Мой брат – осёл!

Я крепко прижимаю ее к себе, а она обвивает руками меня за пояс. Щекой прижимаюсь к ее макушке. Мы стоим так довольно долго, потому что никто не хочет разжимать объятий.

Сейчас, рядом с Клем, я чувствую то, чего уже давно не было в моей жизни. Спокойствие и умиротворение.

Так же, как эта девушка могла разжечь огонь во мне, так же она умела успокоить одним своим касанием. Звуком своего дыхания.

— А теперь, если ты не против, я хотела бы кое-что сделать, — произносит Клем, когда мы отпускаем друг друга.

Я с подозрением выгибаю брови. Серьезно, когда дело касается Клем, я не знаю, чего ожидать.

— Мне есть чего бояться?

— Нет, – Клем хохочет. – Глупый какой!

Она спешит к своей машине и достает с заднего сиденья бумажный пакет с продуктами.

— Это всего лишь ужин, Люк! – улыбается мне Клем. – Я приготовлю нам ужин, а ты пока побудешь во дворе. И это будет официальное свидание.

В ней столько энтузиазма, что я не решаюсь возразить. Да и не хочу. Напротив, идея Клем мне нравится.

Пока она орудует на кухне, я сижу на крыльце, курю и наблюдаю, как небо над озером темнеет, пока не становится так темно, что вода кажется черной. Вокруг очень тихо, даже легкий ветер стих. Крачки уснули в своих гнездах, и только иногда раздается пение сверчка.

Я думаю о том, что менее чем через три недели уеду из Диллана. Навсегда. Мои дела здесь будут выполнены, и дом скоро продадут. Нити, держащие меня с этим городом, разорвутся.

Что будет с нами, когда это случится?

Что станет с Клем, когда я вернусь к своей обычной жизни?

Даже прочные отношения тяжело хранить на расстоянии. Стоит ли говорить о тех, что и отношениями еще не стали.

Вот что странно – я всегда любил риск. В восемнадцать лет я уехал из родного дома, чтобы осуществить свою мечту стать летчиком. Каждый раз, когда поднимаюсь в воздух, есть шанс, что назад не вернусь.

Каждый полет – это риск. Но я не боюсь, мне это даже нравится.

Но в случае с Клем этот закон не действует. Отношения с ней тоже имеют степень риска, но тут у меня возникает уйма чертовых страхов.

Я не хочу, чтобы сердце Клем было разбито — мое же второй раз не выдержит.

— Пенни за твои мысли, — негромко говорит Клем, стоя у меня за спиной. Я так увлекся, что не заметил, как она подошла.

— Там нет ничего ценного.

Я хлопаю на место рядом с собой, и она, придерживая платье, опускается на ступеньку.

Не хочу передавать ей свою неуверенность. Думаю, ей и своей хватает.

— Запаха дыма нет, — шутливо замечаю я, желая развеселить задумавшуюся Клем. – Могу я быть спокоен, что ты не спалишь мой дом?

Она пожимает плечами и загадочно улыбается.

— Кто знает.

Клем глубоко вдыхает ночной воздух и, прикрыв глаза, поднимает лицо к небу. Больше она ничего не говорит. А я боюсь пошевелиться, как если бы мои движения могли испортить момент. Вот этот самый миг: Клем с безмятежностью на прекрасном лице. Я бы хотел запечатлеть его навечно. Сейчас я даже жалею, что совершенно не умею рисовать.

— Хочешь знать, когда это случилось? – неожиданно спрашивает она, взглянув на меня.

— Случилось что?

— Любовь, – и, видя, что я в замешательстве, она объясняет: — Когда я поняла, что люблю тебя.

— Ты это помнишь? – почувствовав неловкость, удивляюсь я.

Губы Клем складываются в мягкую улыбку.

— Мне было пять лет, а вам с Беном по пятнадцать. В то лето я постоянно увязывалась за вами следом, но на самом деле, мне нравилось быть рядом с тобой.

Я усмехаюсь, вспоминая, о чем она говорит.

— Вы пошли в старый амбар и постоянно оглядывались, не идет ли кто за вами.

— Ну, мы там курили, — хмыкаю я.

Клем кивает.

— Да. И в тот раз я пошла за вами, а когда Бен меня увидел, то накричал на меня. Я обиделась и бросилась бежать, но упала и ободрала колено, – Клем делает небольшую паузу, а ко мне возвращаются видения далеких дней моей юности. – И, конечно же, я расплакалась. Тогда ты подошел ко мне, подул на коленку и подарил мне камень. Обычная галька с белыми разводами, но ты сказал, что это амулет. Что каждый, у кого он есть, должен быть сильным и смелым. И тогда я перестала плакать, потому что не хотела, чтобы ты принял меня за трусиху. Тогда он и настал, тот момент. Когда любовь пришла.

Я смотрю в глаза Клем, не в силах отвести взгляд, даже если бы и захотел – не смог. Я вспомнил, о чем она говорит. Но ее слова — то, что она это запомнила через столько лет — просто невероятны. Как столь обычный случай мог перевернуть мир маленького ребенка?

На губах Клем все еще мягкая улыбка, когда она с какой-то тоской смотрит на меня. Смотрит так, будто знает одну ей известную истину, которую я пока не постиг.

Я молчу. Молчу, потому что, кажется, будто воздух покинул легкие. Что меня разорвет изнутри.

— Запомни его, этот момент, Люк. Момент, когда поймешь, что любишь меня.

Глава восьмая

— Я тебя снова шокировала, да? – морщится Клем, когда я продолжаю хранить молчание, ошеломленно глядя на нее.

Стряхивая оцепенение, я качаю головой, заставляя себя улыбнуться.

— Нет, не совсем, – я вздыхаю, потому что мои слова звучат неубедительно. Слишком очевидно. – Ладно, самую малость. Но я привыкаю, правда, — заверяю я Клем, не желая смутить ее.

И это истина. Я, в самом деле заметил, что стал привыкать к форме общения, свойственного Клем. Слишком честная, порой чересчур прямая. Для нее естественно высказывать вслух то, что большинство людей никогда не осмелятся озвучить.

Клем задумчиво покусывает нижнюю губу, колеблется, но потом вздыхает и все же говорит:

— Я не хочу… чтобы тебе было некомфортно рядом со мной, – она вымученно улыбается, отводя взгляд.

— Мне хорошо с тобой, — пожимая плечами, признаюсь я. Не знаю, с чего она решила, что может быть иначе. Клем – единственный человек за долгое время, рядом с которым мне на самом деле хорошо. Лучше, чем просто хорошо.

— Я рада, – она застенчиво кивает.

Мы еще немного сидим на крыльце, особо не разговаривая, слушая ночные звуки. Молчание не тяготит нас, с Клем это даже уютная тишина. Потом она поднимается и протягивает мне руку. Мы идем в дом, где Клем накрыла стол и зажгла две свечи.

Я в изумлении застываю на пороге кухни. В нашем доме нет отдельной столовой, но она действительно постаралась придать обстановке торжественность, сервировав стол маминым фарфором и поставив свечи в серебряные подсвечники.

— Ну как тебе? – она кажется несколько взволнованной и неуверенной. Вместо ответа я беру ее лицо в руки и мягко касаюсь губами ее губ.

— Это означает, что тебе понравилось? – облегченно усмехается она.

— Мне очень понравилось, Клем, — кивком подтверждаю я.

Мы садимся за стол и, неторопливо ужиная цыплёнком с тушеными овощами, разговариваем о всякой всячине.

— Какой твой профильный предмет? Ты уже выбрала? – с интересом спрашиваю я, когда Клем говорит, что в сентябре начинается ее выпускной год в Университете Северной Каролины.

— Я выбрала два предмета – историю и археологию, – она делает глоток белого вина, пожав плечом. – Эти предметы всегда интересовали меня, так что еще на первом курсе я определилась. Может, стану учителем или поеду на раскопки куда-нибудь в Азию, – она с озорством улыбается.

Я отвечаю на ее улыбку, но для себя делаю открытие: Клем в самом деле хочет добиться в жизни чего-то значительного. Стремится больше узнать, посетить другой континент.

Вопреки большинству южных девушек, которые посвящают свою жизнь замужеству и материнству, Клем имеет другие стремления.

— Должно быть, это интересно, — замечаю я, наблюдая за ее губами, на которых все еще блуждает мечтательная улыбка.

Клем глубоко вздыхает.

— Для меня – да. Представляешь меня на раскопках где-нибудь в пустыне? – она смешливо морщится. — Что-то типа Индианы Джонса женского пола.

Я смеюсь и качаю головой.

— Почему бы и нет? – я вскидываю брови и указываю на нее рукой. – Думаю, ты бы смогла.

Не сомневаюсь в том, что если Клем чего-то захочет, то непременно это получит. Но вдруг я отчетливо понимаю, что не хочу, чтобы она уезжала в другую страну и, тем более, на другой континент. И это желание обусловлено исключительно эгоистическими побуждениями. Я просто не желаю, чтобы тысячи миль лежали между нами.

Не хочу терять Клем.

— А ты, когда ты понял, что хочешь связать свою жизнь с полетами? – спрашивает Клем, не замечая моей задумчивости.

— Помнишь лётное шоу, которое устраивали каждый год на День Независимости? – ностальгически улыбаюсь я.

Клем быстро кивает.

— Да, они и сейчас его проводят.

Я пожимаю плечом.

— Мне было лет шесть или семь, когда мама отвела меня посмотреть на шоу. Можешь представить мой детский восторг, — усмехаюсь я. – Тогда я решил, что непременно научусь делать такие же трюки. Собственно, в то время они занимали мой ум больше всего, — признаюсь я.

Клем слегка наклоняет голову, с чистой, открытой улыбкой смотря мне в глаза. Вид ее молодости, нежности и где-то трогательной наивности щемит мне сердце.

Нас разделяет десятилетняя разница в возрасте. Но десять лет – это много или мало? Когда дело касается нас с Клем, мне кажется, что десять лет превращаются в непреодолимую пропасть.

Очевидно, она замечает, как на моем лице отражается возникшее колебание, потому что касается своими пальцами моей сжатой руки.

— О чем ты думаешь? – ее большие голубые глаза выдают тревогу.

Я качаю головой, прогоняя напряжение, желая сгладить этот неприятный момент, портящий последние полчаса откровения.

— Так, расскажи мне о колледже, — прочищая горло, предлагаю я, придав голосу непринужденности.

Клем приподнимает брови.

— Что именно тебя интересует? Предметы и преподаватели или бесконечные студенческие вечеринки?

— Вечеринки? – прищуриваюсь я. – И много таких вечеринок ты посещаешь?

Мой тон шуточно-строгий, но помимо воли я испытываю беспокойство. Сам я никогда не ходил в колледж, но мы с ребятами из лётной школы часто приходили на тусовки в соседний студгородок. И я знаю, что обычно происходит на таких сборищах. Парни спаивают девушек, чтобы потом затащить в койку.

Черт, я сам был таким парнем. Одноразовый секс был привычной формой моих отношений с противоположным полом до того, как я встретил Дженнифер.

— Не слишком, но бывает, — с легкой улыбкой признается Клем. – Ну, мне все же двадцать один и я студентка колледжа. Это вроде как необходимо, чтобы лет через двадцать было что вспомнить о студенческих годах.

Непроизвольно, но я думаю о том, что будет с нами через двадцать лет: где будет Клем и как сложится ее жизнь? Станет ли она учителем истории или посвятит себя археологии?

И где буду я к тому моменту?

Скорее всего, к тому времени моя карьера в ВВС закончится, я выйду на пенсию и в свободное время, которого у меня будет в избытке, стану собирать модели самолетов, вспоминая былые дни.

Печальная правда в том, что я почти уверен в том, что все так и будет.

— Знаешь, в следующую пятницу у меня день рождения, — вдруг отчего-то занервничав, неуверенно начинает Клем.

Да, я помню об этом, но не перебиваю ее.

— И мне планируют сюрприз-вечеринку, но это уже давно не тайна, – Клем усмехается, а я улыбаюсь просто потому, что мне хочется это делать, когда смотрю на нее. – В общем, я буду рада, если ты придешь.

— Конечно, если ты этого хочешь, — киваю я.

Лицо Клем светлеет.

— Очень хочу.

— Тогда не вопрос.

На десерт мы едим мороженое «Бен и Джерри», а после я делаю нам кофе, мы захватываем одеяло и идем к причалу.

В ярком лунном свете черная вода озера кажется усыпанной серебром. Я расстилаю одеяло на деревянном причале, и мы устраиваемся поудобней. Спина Клем прижимается к моей груди, когда она располагается между моих колен. Я рассеянно перебираю ее мягкие волосы, пока мы слушаем пение ночных насекомых и рассматриваем яркие звезды на небе.

— Когда я была маленькой, то представляла, что звезды – это драгоценности, которые рассыпала принцесса с далекой планеты, — смеется Клем, сплетая пальцы наших рук.

Я хмыкаю ей в макушку.

— Ты была милым ребенком, — тихо замечаю я. – Я помню.

— Я была мелкой надоедой, которую вы с Беном постоянно прогоняли, — фыркает она.

Я безуспешно подавляю смешок.

— Простишь меня за это?

— Я давно простила, — повернув голову ко мне, выдыхает Клем.

Я кладу ладонь на ее щеку, большим пальцем проводя по мягким полным губам. С каждой минутой рядом с ней я чувствую, как крепнет и увеличивается моя привязанность к этой девушке. И день, когда я должен буду уехать — день, который наступит скоро – пугает меня. Потому что я не знаю, что принесет нам расставание. Будет ли оно легким или болезненным?

Три недели не долгий срок. Для вселенной он ничего не значит. Но для нас три недели могут изменить все.

Сейчас я не знаю, любовь ли то, что я чувствую к Клем? Или что-то, что очень на нее похоже. А может, я уже успел по уши влюбиться в нее, но не заметил, когда это случилось?

Мог ли я пропустить момент, который Клем просила меня запомнить?

— Люк? – зовет меня тихий голос Клем, отвлекая от самокопания.

— М-мм?

— Я нравлюсь тебе, ведь правда? – она отстраняется, чтобы полностью развернуться ко мне. Ее голос наполнен волнительной неуверенностью. – То есть, это вроде как очевидно, – с коротким смешком она качает головой, не дав мне ответить. – Но я хотела бы знать, хочешь ли ты… Ты хочешь меня как женщину? – выпаливает Клем и напряженно замолкает.

Я раздумываю, как мне поступить: перевести все в шутку или притянуть ее к себе, чтобы у нее не осталось сомнений в моих желаниях.

Мне отчаянно хочется улыбнуться: не смотря на свою прямоту и открытость, Клем даже более неопытна в отношениях мужчины и женщины, чем я думал.

— Да, хочу, — просто и честно отвечаю я, не желая смутить ее еще больше. – Конечно же, я хочу тебя, Клем, — добавляю я дрогнувшим голосом.

До меня доносится тихий вздох облегчения.

— Я тоже хочу тебя, Люк, — обвивая мою шею руками, жарко признается Клем.

Она так близко, и я чувствую тепло, исходящее от ее кожи. Я делаю глубокий вдох – и тут же стискиваю зубы, осознавая свою ошибку.

Пьянящий, возбуждающий запах Клем заполняет мои легкие. Но я знаю, что, как бы сильно не желал ее, – еще рано.

Я не готов.

— Я так давно этого хочу, — дрогнувшим полушепотом бормочет Клем.

— Клем, я правда хочу тебя, - заверяю я девушку, мягко снимая ее руки со своей шеи. – Но, малыш, это слишком скоро. Я еще не готов, чтобы мы перешли к… таким отношениям.

— Слишком скоро? – разочарованно полувсхлипывает, полувздыхает Клем. – Хотеть тебя с тех пор, как мое тело узнало, что такое сексуальное влечение, по-твоему, слишком скоро?

— Клем, — я протягиваю руку и касаюсь ее локона, упавшего на лицо. – Я понимаю, что для тебя это долгое время, - спокойным, понимающим тоном говорю я. – Но для меня это только несколько дней. И ты… Ну, это ты, а не просто девушка, которую я только встретил. Именно поэтому я не хочу торопиться. Для этого ты слишком дорога мне.

Несколько секунд Клем смотрит на меня в темноте, и только тихий звук ее дыхания нарушает тишину. Потом ее руки находят мои и с силой сжимают, словно скрепляя только что заключенную сделку.

— Хорошо, — просто говорит Клем и повторяет: — Хорошо.

***

Следующие несколько дней наполнены новизной, волнением и, к моему удивлению, – приятной легкостью.

Мы с Клем проводим много времени друг с другом. Днем она на работе, а я в это время, если не занимаюсь оформлением бумаг, переданных мне в наследство, разбираю вещи, решая, что оставить себе, а что отдать в местный благотворительный фонд.

Также несколько раз я навещаю дом тети Рут, проводя время с Амандой и ее семьей. И всякий раз я упорно гоню прочь чувство вины в присутствии Тима.

Когда же солнце клонится к закату, я выхожу на крыльцо и с нетерпением ожидаю Клем.

Несколько раз я катал ее на мотоцикле, и всякий раз она так крепко прижималась ко мне, будто от этого действительно зависела ее жизнь. Будто она верила, что рядом со мной ей ничто не грозит. И в такие моменты я особенно понимал, что не хочу причинять ей боль.

Но проблема в том, что я сомневаюсь, что этого никогда не случится.

В особо жаркие часы мы плаваем в озере, и мне стоит огромной выдержки придерживаться своего решения не переходить с Клем на другой, более интимный уровень, потому как ее тело в соблазнительном белом купальнике не способствует ясности мысли и самоконтролю. Мы много целуемся и обнимаемся, и всякий раз я готов пересечь черту, после которой – я уверен – все усложнится еще больше.

После ужина, который чаще мы готовим вместе, мы лежим в гамаке на веранде и тихо переговариваемся. А ближе к полуночи наступает самое тяжелое время, потому что я вынужден отпускать ее домой. И после того, как Клем уезжает, я еще несколько часов ворочаюсь без сна, с некой обреченностью отсчитывая дни, когда должен буду оставить Клем. Чем ближе день моего отъезда, тем ближе час, когда я вынужден буду принять какое-то решение в отношение нас.

***

Пятница наступает слишком быстро, но к тому моменту мне кажется, что я знаю Клем больше, чем кого-либо из близких мне людей.

К Стивенсам я приезжаю к восьми, где уже собрались гости в ожидании именинницы, которую подруги увезли под ложным предлогом, чтобы была возможность подготовить сюрприз-вечеринку. Клем старательно делала вид, что ничего не знает о планах семьи, но обе стороны были в курсе того, что происходит.

Торжество должно было состояться в саду, украшенном китайскими фонариками, яркими лентами и букетами живых цветов. Мэри и Тайра основательно потрудились. Столы буквально ломились от разнообразных угощений. А нанятая группа музыкантов должна была развлекать гостей.

— На юге умеют праздновать, — с усмешкой замечаю я Бену, пока мы ожидаем появления Клем. – Только здесь тщательно спланированный банкет называют вечеринкой-сюрпризом.

Друг хмыкает.

— И не говори. Но это на самом деле великий день: сегодня впервые, когда Клем выпьет шампанское, это не будет считаться нарушением закона, — шутит Бен, и мы смеемся.

Под одним из деревьев установлен стол специально для подарков, и очень быстро он заполняется яркими коробками с бантами. Свой же подарок я держу при себе, собираясь лично вручить его Клем. Это книга – первое издание «Вельветового кролика» - любимой детской книги Клем. Мне пришлось обойти ни один букинистический магазин в Роли, пока я нашел его.

Надеюсь, что выбранный мною подарок понравится ей.

Я удивлен, как много людей пришли на праздник Клем. Кажется, что не меньше сотни. Но это лишь значит, что она, в самом деле, необыкновенный человек, раз все эти люди пожелали отпраздновать ее день рождения.

Клем с двумя подругами появляется через двадцать минут после меня. Она выходит в сад, имитируя искреннее изумление, когда все мы кричим «Сюрприз! » и «С Днем Рождения! ». Со всех сторон ее окружают люди, желающие поздравить именинницу. Я же держусь в стороне, потому что не хочу делить ни с кем ее внимание. После, когда мы сможем остаться наедине, где Клем будет принадлежать только мне.

Собственные мысли и чувства все еще не понятны мне, но они больше не вызывают панику. Возможно, я наконец смирился с тем, что Дженнифер больше нет и я могу полюбить кого-то еще?

Я хочу, чтобы Клем была моей. Только моей. И чтобы все об этом знали.

Издали я наблюдаю, как мягко смеется Клем, стараясь не обделить вниманием ни одного гостя, который подходит поздравить ее. Она кивает, улыбается и, кажется, с легкостью поддерживает любой разговор. Я же настолько заворожен, созерцая ее, что не в силах отвести глаз.

Клем – настоящая красавица, и сегодня ее нежность и юность особенно выделяются. Ее волосы собраны во французскую косу (кажется, это так называется), в которую вплетены желтые и фиолетовые цветы. На ней длинное легкое платье цвета лазури, гармонирующее с оттенком ее глаз.