Глава четырнадцатая.

Парис медленно разлепил веки. Они были тяжелы, словно к ним прилепили по булыжнику. Во рту у него пересохло и воняло так, будто кто‑ то умер там внутри, а кожа вся чесалась. Его щиколотки и запястья были обернуты чем‑ то холодным и тяжелым.

Что, черт побери, с ним стряслось? Где он? Он не помнил, чтобы соглашался поиграть в БДСМ с … как бы там ее ни звали.

«Хорошо. Ты наконец‑ то очнулся»

Он узнавал этот мило невинный голос, но не мог соотнести его с лицом. Нахмурился. Белые огоньки пульсировали перед ним, и он заморгал, увлажняя глаза. Последнее, что он помнил, это поцелуй с женщиной. Теплый взгляд ее ореховых глаз и каштановые кудри наконец‑ то вынырнули на поверхность его сознания. Веснушки, некрасивое лицо.

Он поцеловал эту женщину – как там ее звали? – а потом вырубился. Правильно?

«Парис» позвала она, теперь ее голос звенел сталью. Внезапно она присела перед ним.

Только что вспомнившееся ему некрасивое лицо нарисовалось пред его глазами. Он почесал дрожащей рукой свое лицо, стараясь прийти в себя. Звякнули обтягивающие его руку цепи. Она что… нет вряд ли. У нее не было сил, чтобы свалить его.

Должно быть, на него напали Ловцы.

«Они заперли нас? » Его голос скрипел. В голове стоял густой туман, с которым он не мог справиться. Он давненько не имел секса, что объясняло его слабость и то, что его одолели.

«Я заперла тебя» вздыхая, сообщила она.

Что она сделала?

Несмотря на туман, он обратил к ней все свое внимание. Ее волосы были затянуты в тугой узел, веснушки скрыты макияжем, а глаза упрятаны за очками с толстыми стеклами.

Его плоть мгновенно восстала.

«Зачем тебе делать такое? »

«Не можешь догадаться? » Она потянулась и повернула его голову в сторону, изучая шею. Провела пальцем по болезненной точке.

«Колотая рана» понял он, и ответ на его вопрос родился сам.

«Ты – мой враг» Хотя кровь его застыла, каждая клеточка тела тянулась к ее прикосновению, желая большего. Но она не выглядела хоть сколько‑ нибудь возбужденной. Она была занята делом, спокойна и уравновешена.

«Да. Рана не исцеляется» сдвигая брови, сообщила она. «Я не хотела так сильно проткнуть тебя иглой. За это прошу прощение»

Она просит прощение? Пожалуйста. Их поцелуй прокрутился в его мозгу. Ее горячий маленький язычок у него во рту… ее груди в его руках, маленькие, но чувствительные… острая боль. Он прищурился.

«Ты обманула меня. Обвела вокруг пальца как маленького»

«Да»

«Зачем? И не говори, что ты Наживка. Ты недостаточно красива» Он просто сказал это, чтобы быть жестоким.

Краска бросилась ей в лицо, делая ее красивой, хотя он отрицал это секунду назад.

«Нет, я не Наживка. Или вернее сказать я бы не подошла на эту роль для любого другого кроме тебя. Ведь тебе плевать кого трахать, не так ли Разврат? » Каждое слово дышало отвращением.

Он окинул ее взором.

«Очевидно, нет»

Румянец на ее щеках усилился, а его член затвердел еще сильнее.

Спокойно малыш.

«А ты не боишься, что я обижу тебя? » шелковым тоном поинтересовался он.

«Нет» Она изогнула дугою темную бровь. «У тебя не хватит сил. Уж об этом я побеспокоилась»

Не пререкайся с ней, идиот. Соблазни ее, верни свои силы и разнеси это место на куски.

Он заставил свое лицо смягчиться, просиять страстью. Как ни печально, но ему не пришлось разыгрывать страсть.

«Тебе нравилось быть в моих руках. Признайся. Я знаю женщин и отлично осведомлен насчет их желаний. Ты пылала страстью ко мне»

«Заткнись» бросила она.

Эмоции. Превосходно.

«Не хочешь ли продолжить, пока не заявились твои дружки? »

Она стиснула зубы и выпрямилась, увеличивая между ними дистанцию. Без ее требующего внимания лица перед своим носом он смог осмотреть комнату. Или скорее камеру. Грязный пол, решетки вместо стен.

Фыркнул от отвращения, целиком и полностью направленного на себя самого. Ему стоило быть умней. Быть осторожней, а он был так беззаботен и глуп. Он практически поднес себя Ловцам на блюдечке с голубой каемочкой. Вот посмеются с него остальные, когда узнают.

«Так значит ты Ловец, правда? »

«Если под словом «ловец» ты подразумеваешь защитника всего доброго и правильного и справедливого, тогда да» Не смотря на него, она сняла часы и продемонстрировала татуировку бесконечности на запястье. «Меня всегда манили истории о демонах и злодеяниях – я всегда покупала про них книги, посещала лекции и семинары. Эти люди около года назад предложили мне присоединиться к ним. Я согласилась и ни дня об этом не жалела»

Вид символа должен был вызвать у него приступ тошноты; так всегда было. На этот же раз его язык зачесался, чтобы проследить за контурами восьмерки на ее коже.

«И что ты надеешься сотворить со мной? » поинтересовался он. Не паниковал. Пока. Сотни лет назад Ловцы уже загоняли его в угол. Он сумел сбежать, получив только пару царапин.

Этот раз не будет отличаться; уж об этом он позаботится.

«Мы намерены провести над тобой эксперименты. Исследовать тебя. Использовать тебя как приманку, чтобы захватить еще демонов. А потом мы намерены вытянуть из тебя демона, когда найдем ларец Пандоры, убив тебя и пленив монстра» Снова она говорила так обыденно, будто бы они обсуждали, что съесть на ужин.

Он повел бровью.

«Только и всего? »

«Пока что»

«Тогда ты вполне можешь убить меня, душечка. Мои друзья не сдадутся вам, чтобы спасти мою потертую задницу» Нет, они перебьют здесь всех.

«Это мы еще посмотрим, не так ли? » оборонительно заявила она.

Хватит с ней спорить. Ее надо очаровать любой ценой. Едва он кончит в нее, то сразу же обретет силу убить всех, кто встанет на его пути. Даже ее. Стерву.

Почему ему не поручили демона Насилия, как Мэддоксу? Ему не приходилось бы зависеть ни от чего другого кроме гнева, чтобы войти в силу. Гребаный демон Разврата. От него одни неприятности.

Пару раз демон, отчаявшись, принудил его обратиться к – не думай об этом. Не сейчас, не тогда когда ты должен быть на взводе.

«Милая» позвал он, используя свой хрипловатый тон. «Мне жаль, если я обидел тебя минутой ранее. Я был зол и сорвался на тебе» Он заставил свое лицо снова смягчиться, слегка прикрывая веки, расслабляя губы, словно готовясь к поцелую.

Она пригладила рукой волосы и опустила глаза на свои белые теннисные туфли.

«Да ладно. Я понимаю. Ты раб своей злой природы»

Она пробыла Ловцом только год. Она еще наивный ребенок. Любой другой Ловец тут же раскусил бы его. Обругал бы его, ударил, уж точно не лучился бы уязвимостью.

«Я считаю тебя красивой» сказал он. К сожалению это была правда.

«Ты врешь»

«Нет. Я врал ранее, когда называл тебя дурнушкой. Я захотел тебя, едва увидел. Представлял твое обнаженное тело на моей постели, твоя голова запрокинула, а руки, о, твои руки…» Он взглядом нашел их. Да. Они были гладки и совершенны, как он и помнил. «Твои руки отыскивают влагу между ног, словно ты не в силах дождаться, когда я присоединюсь к тебе»

Говоря, он проецировал образы в ее мозг. Это было единственным преимуществом демона. Он мог оседлать голос Париса и войти в мысли смертного, показывая слушателю именно то, что описывал Парис.

В большинстве случаев он не любил использовать свой дар. Последующее чувство вины… Он заставлял людей желать того, чего они бы ни за что ни захотели, точно так как делал это с ним демон. Но женщина была Ловцом, и не заслуживала его переживаний.

«Не… не говори так» прошептала она. Ее била дрожь.

«Когда ты приблизишься к оргазму, я буду лизать тебя. Прямо между ног. Ты прокричишь мое имя»

Ее дыхание стало сбивчивым; соски затвердели под блузкой – белой блузкой, не скрывавшей ее кружевного лифчика. Неожиданная нотка женственности, в свете того что она одевалась как сексуально забитая ледяная дева. Зачем? На ее ногах мешковато висели черные слаксы.

«Я погружусь в тебя по самый эфес, а затем вскину на себя, и ты будешь скакать на мне»

«Не говори так» бездыханно проскулила она. Обтянула край своей блузки. «Ты – зло, и… и…»

«Мужчина, жаждущий твоего прикосновения» Про него можно было много порассказать нелицеприятного, но он не был злом. Он не убивал без разбора, не насиловал. Они с друзьями одаривали Будапешт деньгами, укрепляя экономику, кормя нуждающихся. Ведь это чего‑ то да стоило, не так ли?

Это видящие мир в черно‑ белых цветах Ловцы были злом, безжалостно стремящимся к своей Утопии и переступающим через любого на своем пути.

У нее перехватило дыхание.

«Даже сейчас я воображаю тебя обнаженной» заставил он себя продолжать. «Твоя кожа раскраснелась, соски затвердели, влага капает меж твоих бедер»

Задыхаясь, она закрыла глаза.

«Прекрати. Пожалуйста»

«Ты до боли желаешь мужского прикосновения, не так ли милая? » Как там, черт возьми, ее зовут?

Парис никогда не запоминал имен. Он мог трахнуть женщину только раз, потому такой потребности не возникало. Кроме того он не хотел выкрикнуть не то имя в порыве страсти. Почему‑ то женщины воспринимали это как оскорбление.

«Поди сюда. Позволь мне дать тебе то, в чем ты нуждаешься»

«Это неправильно» выдохнула она, но ступила ближе к нему.

Цепи держали надежно, так что он не мог потянуться к ней. Должен будет убедить ее сделать все самой.

«Я так хочу тебя. Моя плоть изголодалась по тебе. Только по тебе одной»

У Сиенны выступила гусиная кожа.

Ее окрашенное возбуждением лицо было почти прекрасным. Длинные ресницы, самые длинные из когда‑ либо виденных ним, и пушистые как павлиний хвост.

«Прикоснись к своим грудям вместо меня. Они жаждут прикосновения»

Она несмело потянулась и выполнила его приказ. С губ сорвался новый вздох.

«Ох»

«Хорошо. Это хорошо»

«Я…я…»

Не давай ей времени на раздумья. Но наблюдая за ней, он терял концентрацию.

«Расстегни штаны и запусти ручку в трусики. Прикоснись к своему клитору. Распространи влагу вокруг»

Она начала было делать, что он сказал, но ее рука замерла на плоском животике.

«Я не могу. Я не должна»

«Можешь. Должна. Ты хочешь, ты же знаешь это сама. Ты ощутишь такое удовольствие»

«Нет, я…» она тряхнула головой, ужас сверкнул в ее глазах, словно она пробиралась сквозь паутину его слов до своего мозга.

Растерянность и удивление охватили его. Она не должна была быть способной сопротивляться ему.

«Твой клитор кричит о твоем прикосновении… сладкая. Но если тебе не хочется трогать себя, иди сюда и я буду лизать тебя. Я буду лизать тебя до тех пор, пока ты не закричишь»

Она шла к нему, в то время как он говорил все это. Он облегченно выдохнул.

Почти что.

«Еще чуть‑ чуть, милая. Еще немного ближе»

Однако перед тем как подойти к нему вплотную, чтобы он смог стащить одежки и погрузиться языком внутрь горячих ножен – он бы отказался довести ее до оргазма пока она не сядет верхом на его член – девушка снова замерла.

«Ты называешь меня сладкая и милая»

«Потому что такой ты и есть. Так я не могу достать до тебя» сказал он, стараясь не взвыть. «Еще чуток поближе» повторил он. «Я так сильно нуждаюсь в тебе»

«Как меня зовут? » Она говорила довольно уравновешенно.

Он стиснул зубы, и паника овладела ним.

«Разве это имеет значение? Ты хочешь меня, а я хочу тебя»

Она нахмурилась и попятилась от него.

«Ты даже не знаешь моего имени, а все‑ таки хочешь со мною спать? »

«О, поверь, я не буду спать»

«Меня предупреждали не доверять тебе. Меня предупреждали не связываться с тобой»

Паника нарастала, а надежда таяла на глазах.

«Сладкая, давай…»

«Заткнись! » Хмурясь, она потерла виски. «Не знаю, как ты это делаешь со мною, склоняешь к подобному, да и плевать мне на это сейчас. Но больше никогда – никогда! – не делай этого или я не буду ожидать ларца, а сама прибью тебя»

Она зашагала прочь, открыла решетчатую дверь и захлопнула ее собой, закрывая его внутри. Одного.

Чтобы он слабел. Зараза.

Мэддокс нес поднос с едой в подземелье. Он ненавидел то, что Аэрон должен быть заперт подобным образом, но как и у остальных воинов у него не было другого решения. Когда‑ то Аэрон обладал самой сильной волей среди всех них. Неистовый, но преданный, как и Люциен сурово держащий себя в руках, и такой же переменчивый, каким ранее был Мэддокс.

Вспоминая это, Мэддокс хихикнул. Они любили устраивать спарринги, он и Аэрон, и провели много времени, оттачивая свое мастерство друг на друге. Когда Мэддокс терял контроль над своим демоном, на выручку ему всегда приходил Аэрон. Теперь последний лишь обликом напоминал прежнего Аэрона. Дикий, грубый, исполненный ненависти.

Заполучи Аэрон свободу – он тут же убьет четырех невинных женщин по приказу богов. А убей он их – он уже никогда не оправится от этой жажды крови. С самого начала Аэрон знал, что, отняв невинные жизни, он шагнет за грань.

Мэддокс знал, каково ему.

Он сам убил Пандору через миг после совмещения с демоном Насилия. И провел несчетные века, расплачиваясь за это: его убивали тем же самым способом – наносили шесть адских ран в живот. Только в отличие от несчастной Пандоры он всегда просыпался на следующее утро со знанием того, что должен умереть опять.

Но Эшлин спасла его. Во всех смыслах этого слова. Она наконец‑ то придала его жизни смысл. Сейчас эта бесценная женщина носила его ребенка.

Как обычно при этой мысли сердце его защемило, а в животе похолодело. Каким он будет отцом? Он уже любил малыша, зная, что будет защищать того, даже если его убьют и ему придется с боем выбираться из ада.

Он желал таких же семейных уз для Аэрона. Любви, отпущения. Свободы. Пока что тот был полностью поглощен жаждой крови. Ему нельзя было находиться возле воинов – его друзей и собратьев, тем более возле смертных женщин. Так что Мэддокс не знал, как Аэрону найти женщину, что пленит его.

Едва он спустился по ступенькам в подземелье, дурное предчувствие шевельнулось в груди. Грохота когтей по решеткам слышно не было. Первый раз за недели звуки проклятий не отражались от стен. Стояла жуткая тишина. Он поставил поднос на пол и поспешил вперед.

Когда Мэддокс достигнул Аэроновой камеры, его накрыла волна первобытного страха. Решетка была раскрыта.

Аэрон сбежал.

Выполняя роль стража, Рейес прохаживался по замшелому периметру притихшего и зловещего Римского храма, пока его товарищи разыскивали подсказки про Неназываемых. Поскольку Люциен и остальные уже знали, откуда начинать поиск артефактов, то команда Сабина занималась сбором информации о Титанах: их слабостях, их врагах.

Несмотря на то, что храм был погребен на дне морском, оставшиеся стены все еще были запятнаны кровью, а сами они были сложены из человеческих костей. Однако воинам не удавалось хоть что‑ нибудь отыскать. Не сработали даже их кровавые подношения на алтарь. В сотый раз Рейес гадал, как же выглядел этот храм во времена своего расцвета. Порой он мог поклясться, что слыхал вопли, пробивающиеся сквозь свист ветра.

Не так давно появлялся Люциен, выглядевший как никогда расслабленным и пресыщенным. Можно даже сказать счастливым. Что было причиной подобной перемены? Или кто? Рейес завидовал, какой бы ни была эта причина. Завидовал и радовался за него. Но даже Люциенова отвратительно счастливая кровь не дала никакого результата. Ни видений, ни подсказок. А Рейес утомился от всей этой тщетности, от беспомощности и неудач.

Сегодня утром известиями о храмах пестрели выпуски новостей по всему миру. Он не был уверен, почему храмы больше не были скрыты от человеческих взоров. Но знал, что люди вскоре прибудут – Ловцы, туристы, искатели сокровищ и разного пошиба исследователи. Время было на вес золота.

«Проклятье» прорычал Рейес. Он решил, что ему нужна боль, иначе он сломается и убьет кого‑ нибудь. Смертного, воина. Неважно.

«Я буду неподалеку» сообщил он Сабину, проходя мимо него. «Если понадоблюсь – крикни»

Сабин не пытался его остановить. Теперь он был умнее.

Рейес держал кинжал наготове, когда достиг окружающего храм леса. Прислонился к ближайшему дереву с красными листьями, из‑ за цвета которых казалось, что ветки кровоточили, и начал вырезать крестики у себя на руке. С появлением глубоких порезов и крови, настоящей крови, его гнев поугас.

Видела бы тебя сейчас Даника…

Он фыркнул. Она уже и так ненавидит его. А теперешний вид только усилит это безграничное чувство.

В кармане зазвонил телефон, и мужчина огорченно вздохнул. Сабин снабдил его этой штуковиной пару недель назад. Рейес не был уверен, что ему она нравилась – временами мужчина должен быть полностью свободен – но он сохранил телефон. На всякий случай.

Ворча, он вытащил и раскрыл сотовый.

«Что? »

«Аэрон сбежал» без предисловий сообщил Мэддокс.

Все внутри Рейеса завопило, отрицая подобный факт. Протестуя. Ярясь от этой проклятой беспомощности. Он знал, что этот день настанет. Просто не ожидал, что так скоро. Стоило подавить свою любовь к Аэрону и сковать‑ таки его.

«Давно? »

«В последний раз я видел его двенадцать часов назад»

Будучи Гневом, Аэрон был способен выследить Даннику, где бы она ни скрывалась. Он ощутит ее запах и на своих крыльях быстро доберется до нее.

«Я найду его» сказал Рейес.

Прежде чем он успел закрыть телефон, Мэддокс добавил:

«Торин заставил меня подложить в Аэронову еду нечто наподобие маячка. Он отправит тебе координаты на сотовый. Я первым позвонил тебе, хотел, чтобы ты знал, потому что…сам знаешь почему. Просто привези нашего друга обратно. Живым»

Рейес не ответил. Не мог. Если он потерпит неудачу – Даника умрет.

Если она уже не была мертва.